Славный малый, красующийся на корешке второго тома "Мертвой линии", заслуживает отдельного описания.

Вообще, я честно уже и не помню, что было в начале. Появился ли боггер сперва в книге, а потом в наброске или наоборот.

Тот, что нарисовался первым, не имел ни глаз, ни имени. Мы звали зверюгу Зубастиком.

Потом, когда мы поняли что зверю необходимы органы зрения, он ими обзавелся. Заодно боггер обрел третью ось измерения.

Затем образ животинки стал немного четче, покрасился, но все еще не выглядел законченным.

Последним штрихом стали глаза. Да, теперь они обнаруживали у нашего героя разум, но при этом не отражали мысли.

Этого мы и добивались. Осталось свесить язык, немного нарушить симметрию позы, выбрать ракурс и...

К сожалению, дело так и не дошло до скелета. Поэтому историю про боггера и паучка пока никто не видел. Но это пока.

Заводя авторскую колонку, я совершенно не представлял что и как в ней писать. И продолжаю не представлять до сих пор. Но, раз уж у колонки появился первый подписчик, придется ее все же открыть.

Для такого знаменательного случая на просторах жесткого диска нашлась одна маленькая сказка:

Тихо матерясь, Иван Царевич вытащил сапог из тины и, отведя рукой ветку боярышника, ступил на полянку. Едва сделав этот судьбоносный шаг, он замер, как вкопанный. Посреди камыша и кувшинок сидела огромная, выше его самого на две головы, отвратительная жаба. Зеленая и пупырчатая. Она тяжело дышала, и злобно ухмыляясь, чистила его стрелой неровные желтые зубы. Сердце Ивана подпрыгнуло и попыталось остановиться. Внизу, у ног жабы, сидела маленькая и вполне симпатичная лягушка.

— Здравствуй, Ваня, — сказала она. – Я поймала твою стрелу. Нам теперь судьба быть вместе. Поцелуй меня и я превращусь в Василису Прекрасную, стану тебе женой верной и хозяйкой заботливой.

— А эт-то хто? – едва молвил Царевич, указывая на жабу и пытаясь запустить сердечную мышцу.

— Это? – Василиса обернулась. – Это моя мама, знакомься. Её можешь не целовать, принципиально ничего не изменится.