Хороший роман. Написан — тут проявляется искусство Мерля — сухим, немного штабным языком, точно отражающим линейное, правильное мышление Рудольфа Хёсса, выведенного под именем Рудольф Ланг. Читая о том, как честно, выспренне, без сомнений, Хёсс решает поставленные ему задачи и выполняет приказы, начинаешь его понимать — не прощать, нет, потому что миллионы сожжённых людей останутся на нём мёртвым грузом, — а понимать, почему он поступал именно так; почему нельзя нарушить приказ. Почему самоубийство Гиммлера было предательством их общей веры, и почему Хёсс был честнее всех прочих, вместе взятых. Страшной честью, конечно.

Первый неудачный с моей точки зрения роман Мерля. Совершенно коммунистический, наивный, в стиле классической «научной фантастики ближнего прицела», столь популярной в СССР — поэтому роман перевели ещё тогда и более не переиздавали. Гениальные учёные контактируют с дельфинами, обучают их речи, налаживают общение со второй разумной расой Земли — а нехорошие американские военные пытаются с помощью дельфинов-смертников спровоцировать Третью Мировую войну. В конце герои бегут, конечно, на свободную Кубу. Зачем Мерль это писал? Возможно, это отражало его восприятие мира в разгар холодной войны. Сейчас читается комично. Хотя о дельфинах я теперь знаю всё :)

Гораздо слабее, чем «Мандолина капитана Корелли» — сразу видно, что Берньер пытался (спустя 11 лет) повторить успех своей лучшей книги, написав её приквел, но – не вышло. Объединяет романы только одна героиня – Дросула, мать Мандраса, в «Бескрылых птицах» она ещё молода, в «Мандолине» — старуха. События тут происходят во время Первой Мировой в Турции, в книге показана трагедия одного конкретного городка, но… как-то нет самой трагедии, что ли. Ни одного эмоционального момента, кроме, разве что, письма Лейлы к Рустему, всё читаешь как какой-то энциклопедический текст. Всё-таки продолжения – зло.

Скучноватый социальный роман о студенческих волнениях во Франции в 1960-е годы. Я думал, что роман идёт к «Красному маю», к тем самым массовым студенческим беспорядкам, к миллионным забастовкам, к выступлениям и смещению правительства... А роман оказался странным. Он описывает жизнь нескольких человек — студентов, преподавателей, рабочих-иммигрантов — которые позже, уже за гранью романа, выйдут на площади. Это просто то, как живёт университет Западный Париж — Нантер-ля-Дефанс до начала забастовок. Как он бурлит и успокаивается. И как ждёт взрыва, которого нет.

Книгу мне порекомендовал прочесть Питер Уоттс, я с его лёгкой руки и взялся. Я не знаю, почему западные критики сравнивают её с «Ложной слепотой». «ЛС» — это многослойный шедевр, а «Нейропат» — это в основном розовые сопли и малоосмысленная кровища. Очень Плохой Маньяк, Очень Мерзкие Сцены, Очень Неожиданная Концовка... даже на знаю, это штамп на штампе в жанре фантастического детектива. Хотя идея — управление людьми посредством психохирургии — интересная. Просто Бэккер слил тему.

Неплохой роман. Наглядно демонстрирует, как уродливый и грубый социопат строит свой собственный, основанный на ненависти и страхе мир на изолированном острове. Главное — целеустремлённость, отсутствие жалости и острый ум. Читать интересно, потому что роман динамичный, практически без лишних отступлений и философствования, обычно присущего «литературе побега». Другое дело, что некая безликость и самой манеры повествования, и героя, который отдаёт определённой «квазимодной» вторичностью, вряд ли заставить меня долго помнить эту книгу.

История одного обычного 13-летнего мальчика в одном обычном британском городке под названием Лужок Чёрного Лебедя. В этой книге собраны все страхи и радости, все желания и нежелания, стеснение и влюблённость, надежды и метания ребёнка, который становится мужчиной, ну, подростком. Собраны с любовью, тщательно, мило, местами смешно, местами грустно, отчасти фантастично, отчасти реалистично. Всё-таки Митчелл – прекрасный писатель, каких мало нынче в мировой литературе (и почти нет в нашей). И да, да, давайте уже, переводите быстрее его последний роман, The Bone Clocks, а то я всё остальное уже прочёл.

После прочтения «Египтолога» я почитал ещё и рецензии на Livelib. И я поразился тому, сколько же людей вообще не поняли концовки. Нет, ну правда.

Вот нам пишут: «Концовка книги разочаровала [...] последние, да еще и угаданные читателем последние минуты жизни Атум-хаду — это уже совсем перебор даже для неразборчивого или невежественного читателя». Или ещё: «абсолютная нелогичность и бессмысленная концовка ставят в тупик и вызывают желание забыть поскорее эту книгу». «...до конца книги автор никак не мог остановиться и все жевал и жевал очевидное». И так далее. Подобных отзывов много.

Тем временем концовка «Египтолога» действительно поражает. О том, что

Представь, дружок, что у тебя есть мечта. Одна-единственная мечта, которой ты одержим. Которая создаёт тебя от макушки до кончиков пальцев. Ты находишь путь к этой мечте, ты рвёшься к ней, ты стремишься к ней — и вдруг обнаруживаешь, что это пустышка, просто пустой склеп, в котором нет ничего, кроме дохлой кошки, видимо, случайно попавшей сюда во время строительства. Твоя жизнь закончена. Нет ничего, к чему стоило бы стремиться.

И тогда ты создаёшь свою мечту сам. Полностью и целиком, от первого штриха до последнего мазка. В этом и заключается весь ужас, дружок.

Если вам понравилось жевание соплей в «Сумерках», то «Подмена» — книга для вас. Алогичная, набор рваных кадров и бессмысленных происшествий, сопливые подростки, первая любовь, хорошие вампиры, боже мой, кто мне вообще это посоветовал? Особенно бесит, что в конце главного страшного персонажа, которого адски пугались все всю книгу, девочка-подросток монтировкой перехреначила как нефиг делать, а потом главную плохую колдунью так же порезали обычным ножом. А что мешало это сделать на первой же странице? А, конечно, книги бы не было.

Хорошая книга, которая после «Девушки с жемчужной серёжкой» читается как продолжение, потому что написана ровно в том же стиле, ровно тем же языком, и, в принципе, описывает схожие события. В романе подробно и занимательно описана одна из версий создания знаменитых шпалер конца XV века, ныне хранящихся в музее Клюни в Париже. Вообще, я никогда не задумывался о процесс создания гобеленов — а Шевалье описывает его от начала до конца, сколько людей задействовано в производстве, чем изготовитель картонов отличается от художника, как работают мастерские. В общем, приятно и познавательно.

Простой по языку — для Мьевиля — роман с несколько смятой концовкой. Очень крутая концепция языка, которые ариекаи произносят двумя ртами, и поэтому переводчики-люди должны работать парами, одновременно и одинаково мыслящими. Вообще, хорошо видно, как Мьевиль придумал этот сюжет. Сперва он задумал язык, а затем вокруг этого артефакта-языка навинтил планету, посольский город и так далее; помимо языка ариекаев, остальные элементы романа достаточно стандартны и не раз встречались в других НФ-романах.

Донна Тартт удивительным образом пишет роман об Америке, с американскими реалиями, городками, университетами, повальным автомобилизмом — но при это роман получается идеально английским по всем возможным настроениям. Объяснить это у меня не получается. Ты как-то просто впитываешь в себя, что за этими скучными бетонными улицами, из которых состоит вся Америка, прячется изучение античных языков, тёмные страсти, лирические отношения. Главный герой — намеренно безлик, скучен, через стекло (даже не призму) его восприятия мы смотрим на прочих — и воспринимаем их без искажения. Хорошо.

«Ста годами одиночества» Маркес задал не просто тренд магического реализма, но даже язык, стиль, элементы сюжета, породивший несметное количество идентичных клонов. Один из этих клонов — перед нами. Более простой, более слабый, чрезмерно замешанный на кулинарной книге, женский маркес-плагиат такой. События проносятся в бешеном темпе («по дороге домой её изнасиловали, она поднялась и пошла дальше»), следить за ними из-за этого скучновато, а заканчивается всё какой-то пустотой.

Сильная книга. Страшная и добрая одновременно. История изнутри — то ли Йозефа Фритцля, то ли Виктора Мохова, то ли Вольфганга Приклопила, то ли кого-то ещё, сколько этих безумцев. Мальчик, пять лет своей жизни проведший в одной комнате на заднем дворе, и его Ма, сильная до безумия, страшная история любви к сыну и ненависти к не-человеку снаружи, удивительные сказки о космосе и побег, побег, побег. Кажется, это Эмма Донохью провела в звукоизолированном сарае свои семь лет молодости, кажется, это она глотала таблетки и жила, чтобы выйти наружу с ребёнком, точнее, вырастить из ребёнка орудие спасения. Выйти из комнаты, выйти из комнаты, выйти.

Набоков сложен, сложен невероятно, чудовищно, он метароманен — ибо цель его лишь текст, и внутри текста ещё один гипертекст, который, не уверен, но всё же имеет своим назначением затмить содержание — есть ли оно? — а если и есть, то какой в нём смысл, если всё в этой книге облекается в буквы, буквы складываются в слова, слова в безумной, нечеловеческой красоты предложения, и всё это вместе — в дар, дар, дар человека, создавшего это, даже Это, с большой буквы, ибо маленькой явно недостаточно.

Если же объективно, это переломный роман. В нём Набоков достигает совершенной и абсолютной сложности метатекста, идеального русского языка — и это последний роман на русском. Прочие произведения он пишет по-английски, и они — не умаляя набоковского изящества — много проще с точки зрения прочтения, в том числе даже «Лолита», которую Набоков перевёл на русский сам.

«Дар» — это такая же квинтэссенция Набокова, как «Трудно быть богом» — квинтэссенция Германа.

Вроде как и тема интересная, и борьба магов на фоне вечного цирка красивая, но как-то всё это крайне вторично, натянуто и откровенно чрезмерно. Искусственная совершенно книга, тянущаяся к Чайне Мьёвилю и Рэю Брэдбери, но далеко отстающая от обоих — на целую бесконечность. Ну да, есть мальчик и девочка, должные сразиться друг с другом на поле магии, и вот они строят этот цирк, и строят его, и цирк такой волшебный, и вот они любят друг друга (это было понятно с первой страницы, хотя Эрин подаёт это как удивительный поворот сюжета), ну и всё, слава богу, финита ля комедия, всем хорошо, цирк бессмертен. Сухо, скучно, картонно.

Очень слабая для Исигуро книга, откровенный фарс, поверхностно пробегающийся по внешнему лоску героя — и не более того. Великий сыщик, о котором примерно 10-20 раз за страницу говорится, какой он великий, какой он талантливый, прямо помесь Пуаро и Холмса, ведётся себя всю книгу исключительно глупо, как мальчишка, алогично, слепо, а все его «шаги в расследовании» заключаются в том, что первый же случайный человек рассказывает ему всё от и до. Понятно, что Исигуро писал не детектив, но хотя бы внешняя логика в поведении героя должна быть! Абсурдное стремление добраться до абы какого дома посреди войны и бомбёжки, случайный солдат, которого он уверенно принимает за друга детства, вся линия с матерью и полководцем — всё какой-то бред, если честно. После «Остатка дня» и гениального «Не отпускай меня» кажется — ниже плинтуса.

Удивительно хорошая книга, и — для претендента на большие литпремии — замечательно интересная. Жизненный путь средневекового русского лекаря — от травника до костоправа, от юродивого до отшельника, — с элементами странного, неизведанного, с путешествием в Иерусалим, с предвидением будущего, с теми самыми элементами магического реализма, которые так хорошо смотрятся в «Парфюмере» или «Анатоме». Только здесь всё иначе, здесь всё очень по-русски.

Очень необычный подход к жанру «роман в новеллах». 100 слитков с золотом, оставшиеся в багажнике разбитого автомобиля, и судьба каждого из них — в 100 историях, плюс одна объединяющая история. Хотя у каждого слитка своя судьба, в сумме новеллы формируют вполне складный сюжет, пусть и очень неприятные эстетически, страшный; поскольку это золото нацистов, слитки получаются из обручальных колец, зубов, личных вещей, хозяева которых чаще всего исчезают в печах Бухенвальда. Гринуэй рассказывает истории сухо, журналистским языком с элементами чёрного юмора (особенно издеваясь над итальянским городом Больцано, где его, похоже, однажды невкусно накормили), но это хорошо — без эмоций роман читается легче.

Сильная книга. Мне показалось, что малая форма у Старобинец получается лучше крупной — она не так затянута, и двойственные, открытые концовки не мешают (открытая концовка у длинной вещи обычно граничит с разочарованием), а наоборот, дают читателю выбор. Если же говорить о конкретике, то «Паразит» — потрясающий рассказ, пусть и на известную тему («слабость оборачивается силой»), и «Граница» хороша, но в целом Старобинец умеет оставить после себя страх — такой психологический, не «у-у-у-у, сейчас придёт Зло», а просто: «боже, как хорошо, что это не обо мне», и потом тебе снится, как тебя снимают с поезда, или как у тебя удаляют икарову железу, и ты просыпаешься, и тебе так неприятно, что хочется читать ещё.

Хороший роман. Я думал, что в добром старом стиле Майна Рида уже никто не пишет — а вот и нет, перед нами Роберт Маккаммон, и его «Голос ночной птицы», что-то около «Всадника без головы», хотя немного попроще — но всё же почти, почти. Будто возвращаешься в детство — таинственный детектив с кажущейся примесью мистики, объясняемой в конце, XVII век, английская Америка, бесконечная охота на ведьм, молодой человек, сражающийся за жизнь женщины, благородство и так далее.

Хорошо. Даже очень. Мы все летим в Мадрапур, не так ли? Нам не нужен наш багаж, мы сдаём наши кошельки и деньги, мы летим в несуществующую страну, в её четырёхзвёздочные отели, к её пляжам, к её древесине и наркотикам, мы стремимся туда, в загадочную местность, существование которой не признано даже властями Индии, и зачем мы туда летим, толком-то и не ответишь, и в самолёте есть только стюардесса, только она, потому что в пилотской кабине пустота, лишь красная лампочка, а мы летим в Мадрапур, и нам становится всё хуже и хуже, а на борту лишь одно лекарство, и мы принимаем его, и мы всё летим и летим в Мадрапур, мы летим и летим, мы летим и летим, и загорается надпись ««Пристегните ремни», и мы прибываем, и выходим из самолёта в ледяную тьму Мадрапура.

Отличный роман. Второе в моей жизни доказательство — после «Дороги» Маккарти — того, что постапокалиптика может быть Литературой. Не «Сталкеры», «Метро» и прочие порождения российской книжной блевосферы, а — книгой. Просто когда ты поднимаешься из подвала своего замка, а наверху только что пронёсся огненный смерч, ты начинаешь выживать. Ты спасаешь едва живой скот, ты пытаешься возродить обожжённую землю, ты пашешь и пашешь, и твоя задача — не стрелять, а строить. И ты строишь, строишь, строишь свой замок, свой Мальвиль. Да.

Советская школа перевода чувствуется — и не очень в данном случае мне нравится. Впрочем, что тут, всё равно продирает до мурашек — та самая жуткая сцена, когда Жюльен хватает Жанну и тащит её к кровати, это изнасилование через любовь, это страсть на фоне взрывающихся бомб, это пустота, свинья на бойне, планктон, попавший в алчный китовый рот. Это история двух дней одного человека, пустого внутри и безликого снаружи, человека, через призму восприятия которого Мерль показывает всю бессмысленность и глупость любой войны, в особенности — той войны, которую он видел своими глазами. Два дня из жизни. Два самых пустых её дня.

Совершенно искусственная книга, вымученная Грумом на фоне успеха фильма, поставленного по первой книге. Если в первой книге я искренне ржал в нескольких местах, то тут ни разу не улыбнулся. Спасибо, эти шуточки мы уже видели. Спасибо, не вижу смысла читать одно и тоже все эти бесчисленные страницы. Ноль эмоций.

Книга милая и местами очень смешная — но нельзя сказать, что она хуже или лучше фильма; она другая. Грум писал откровенно сатирический роман, местами — с перегибами вроде полёта Гампа в космос или четырёхлетней жизни с дикарями-людоедами, Земекис же снял остроумный, но вполне реалистичный фильм с меньшим давлением на острую социальность происходящего. В книге у Гампа многое не получается; безногий Дэн так тольком и не находит своего счастья, бомжуя весь роман; роман с Дженни продолжается на протяжении всей истории, а не в конце её — и потому смотрится бледнее и естественнее. Но в целом, посмотрев фильм, стоит прочесть и первоисточник (не уверен, что наоборот).

Я люблю сюжеты, в которых слабость оборачивается силой, как в блестящей «Двенадцатой балладе» Дмитрия Быкова.

К чему это я. К тому, что рассказ Анны Старобинец «Паразит» — потрясающий. Одновременно сатирический, противопоставляющий тьме церкви свет науки, приоткрывающий завесу мракобесия, и при это невыносимо страшный — в тот момент, когда

Даль, конечно, гений. Какие у него прекрасные сказки вроде «Чарли и шоколадной фабрики». Какие у него блестящие военные рассказы вроде «Прекрасен был вчерашний день». И невоенные тоже неимоверные — вроде «Пари». Страшные и смешные — как пожелаете. И вот перед нами — порнография в исполнении Даля. В прямом смысле слова. Комически-приключенческий роман о том, как юный Освальд сперва изобрёл мощнейший афродизиак, которым накормил пол-Англии, а потом поехал собирать и замораживать сперму знаменитостей, причём со всеми подробностями процессов. Местами смешно. На удивление не пошло. Но всё-таки такой Даль мне не совсем привычен :)

В принципе, прочитав «Кони, кони», второй роман «Пограничной трилогии» можно не читать. Маккарти повторяет сам себя практически слово в слово, героя в героя (тем более в третьей части герои вообще сойдутся и познакомятся). Снова два мальчика, снова идут через границу, снова в поисках себя, снова пыль и смерть, доброта и злоба, легенды и правда. У меня было какое-то неимоверное дежавю, чувство того, что я это уже читал, уже видел, уже вдыхал. Ощущение вестерна в 1940 году, когда лошадь на переднем плане выглядит странно относительно автомобиля на заднем. Это красиво. Но мы это уже видели.

Ну так, прикольненько. Всё время вспоминается быковское же «Оправдание» — это сейчас удобно, повторять самого себя, многие так делают, и слава богу, что Быков иногда умеет и по-другому. «Сигналы» — это история о том, как пять трагикомических персонажей идут незнамо куда через трагикомическую русскую глушь к трагикомическому русскому городу, которого нет, зато есть мамонты и йети. Всё это очень легко читается — от секты, повторяющей такую же, бывшую в «Оправдании» (но та была сильнее), до нехорошего машиниста с пистолетом. Всё это такая вот русская неизбывная тоска, очень приятная, но ведущая в пустоту. И так после этого хочется в прекрасную Европу, так хочется.

Ну, Быков, конечно, крут. Игрок, нечего сказать, и сыграл он отлично. Давно я не читал у Быкова ничего принципиально нового – последние его вещи отдавали самоповторами, приятными, но не заставляющими запомнить их больше чем на час после прочтения. «Квартал» — это очень круто. Это огромная инструкция, что и как нужно делать. Вот реально. Инструкция. Возьмите то, сделайте это. И самое странное заключается в том, что ты действительно хочешь попробовать это делать. Все эти глупости, странности, «пойди и попроси монетку у прохожего», «выброси в помойку самую нужную тебе вещь», «езжай на окраину и там заблудись» — целая книга бессмысленных действий, которые столь же осмысленны, сколь ежедневная наша жизнь. Если задуматься, конечно.

Очень хорошая книга. Вообще, меня радует, что там, в англоязычной литературе, есть Писатели. Которые пишут то, что они хотят, а не то, что требует рынок, и которых любят, потому что они прекрасны, потому что они сильны в каждом своём слове. Это история любви и самопожертвования, странная сказка о рубежах XVIII и XIX веков, последние годы голландской торговой организации на японской земле, точнее, на сваях, потому что голландец не мог ступить на японскую землю. Это история о людях, готовых на всё за идею, за правду и за чувство. Как не делают больше таких людей, так и писателей уровня Митчелла практически не осталось. Даже там, а у нас и подавно.

Длинновато. Главное, что изначально кажется, что – вау! – как Стивен Кинг изменился, либо изменился перевод, но это действительно значительно более глубокая книга, нежели многие из его более известных работ, но потом всё падает куда-то, падает и превращается в итоге в обычный кинговский сюжет «маленький город, в который пришло зло». Есть определённые сюжетные пересечения с паланиковским «Дневником», хотя вообще тема художника, претворяющего картины в жизнь, хорошо известна ещё со времён Уайльда. В целом поклонникам Кинга прочесть стоит, тем же, кто относится к нему спокойно, книга покажется рядовым, несколько затянутым романом с быстрой, смятой концовкой и чрезмерно большим количеством необъяснимого.

...просто когда ты заканчиваешь читать, ты задаёшь себе один-единственный вопрос: что бы сделал ты? Ты задержал бы дыхание, чтобы увидеть то, что там, внутри, в джонте? Ты бы решился? Ты бы шагнул в пропасть, которая смотрит в тебя?

И ты говоришь себе: да. Я бы сделал это. Я бы шагнул в джонт. Конечно. Я бы выдержал. Я бы шагнул именно для того, чтобы выдержать.

Но ты бы не решился. Потому что ты трус. И я трус. Вечность — это очень долго.

Как страшно. Страшно.

Пожалуй, уникальный случай. В первый раз в моей читательской карьере я встречаю книгу, в которой концовка в стиле «и тут герой проснулся» является единственно правильной и делает из абсурдно-комичной книги серьёзную. Я, ей-богу, до самого конца хотел поставить что-то такое низкое, списать всё на то, что это ранняя книга Зотова, напечатаная только сейчас, ну, как же мне надоели эти лекции, эти подробности, этот стёб (хотя российская действительность представлена просто блестяще — да, у нас такая жопа тут и есть) — и вдруг герой просыпается. И хочешь уже обругать автора, но как-то не поднимается язык. Так и надо, думаешь ты. Так и должно быть. Это сон, мой мальчик, страшный сон. Это просто пуля в твоей голове звенит соль-диезом.

Хороший роман с логичной, но чудовищно смятой концовкой — создаётся ощущение, что Анну торопил редактор, требуя максимально быстрой сдачи романа. Две блестящие первые части — я уже поверил в то, что в русскоязычном пространстве понятия «фантастика» и «литература» порой пересекаются — тягучие, странные, загадочные, требующие от читателя напряжения. Герой — кто же ты такой? Как же ты? Почему же ты такой? — вопросы, вопросы, обрывки ответов.

А потом внезапно целая часть, где члены совета практически прямым языком всё объясняют, проговаривают, целый раздел пелевинских лекций в стиле «Бэтмана Аполло», и внезапно талант Старобинец сминается в гармошку, и уже понятно, чем кончится, потому что всё разжевали, и становится скучно.

Хотя очень оригинальная антиутопия, конечно.

А хороша, хороша игра слов в названии. И роман сам хорош. Вовсе не так страшен, как говорилось. Просто его намеренная абсурдность, его изящный сюрреализм стирает страх, в сюрреализме так и должно быть. Это Сальвадор Дали, будем знакомы. Мама, папа, мальчик с травмой головы, интернат — и его вторая реальность, диковинная диковинка, тридевятое царство, сиамские близнецы — они же Змей Горыныч, и девочка с водичкой в голове. Только... Только опять, как и в «Живущем», хочется точки. Не точки в духе «все умерли, а мы тут пока посидим», а точки «все умерли, и всё». Или «никто не умер, но мы тут пока посидим». Не понравилась мне концовка. Её сюрреализм зашкалил за рамки картины.

Внезапно мне стало стыдно, что с Оруэллом я знаком только по гениальному роману «1984» и повести «Скотный двор». И я взялся за дело.

«Да здравствует фикус!» мне, как ни странно, понравился, хотя роман ровно в том же жанре — «Голод» Гамсуна — я считаю омерзительным, а к «Преступлению и наказанию» (близко по теме) отношусь спокойно. Фишка в том, что Оруэлл над своим героем — тридцатилетним долбонавтом, принципиально спускающим жизнь в унитаз, «объявив войну деньгам» — откровенно смеётся. Как ни странно, прелестная девушка вытаскивает его в итоге из ямы, и фикус побеждает социализм. Всё это наивно, смешно и как-то по-доброму, без жестокости. И на удивление интересно.

Приятная книга с элементами сатиры, элементами реализма, элементами социальной критики... стоп, да это сплошная социальная критика. Тонкий английский стёб над устаревшими нравами, над убогими частными школами, над тем, как легко человеку свалиться в самые низы общества. Читать интересно и на удивление приятно, какие бы мрачные события не происходили по сюжету. Не понравилось мне лишь то, что героиня вообще не меняется. Казалось бы, странный жизненный опыт должен был сподвигнуть её на что-то, но она опускается в ту же уже насиженную нишу, какую и занимала с самого начала. Плывущая по течению — так можно было был назвать роман.

Роман начинается за здравие, продолжается за упокой, заканчивается за здравие. Сын известного актёра становится одержим мыслью написать биографию детского писателя и едет в городок, где тот жил и работал — пока интересно. Оказывается, что писатель не просто писатель, а прямо-таки локальный бог, способный воплощать свои фантазии в жизнь, и сын актёра становится частью сложного плана-постановки. Другое дело, что читать вот эту середину довольно скучно — герой живёт, ест, пьёт, спит с разными женщинами и медитирует. Но заканчивается, в общем, мощно и трагично, чего от лёгкой с виду книжки не ждёшь. Впечателения двоякие.

Не знаю, возможно, от Геймана я давно жду новой взрослой сказки. Чтобы в ней снова был маркиз, подземелья Лондона, злобные графья или чёрные коты, сражающиеся с тьмой. «Океан» получился каким-то однобоким — всю книгу три ведьмы могли легко справиться со всеми проблемами, но почему-то тормозили и ошибались, и эти ошибки выглядят искусственными, потому что иначе книги бы не было. Ну, прочёл. Ну, да.

Почему-то этот сборник Марии Галиной похож на Сенчина. Особенно «Ригель» и «Подземное море». Но это не плохо. Насколько мне тяжёл и неудобен Сенчин, настолько мне интересно и приятно читать Галину. Это такой абсолютно совершенный синтез фантастики и литературы, редкое явление, уникальное в своём роде, я жалею, что так не умею. О каждом рассказе можно сказать: «это не о чём» и так же — «это о том-то», и так же — «это обо всё». И что правда — не знаю. Совсем не знаю.

«Тебе не понравится!» — сказали мне про эту книгу. Под этим подразумевалось, что я слишком быстро читаю, что читаю преимущественно в метро, что не задумываюсь над смыслом каждого слова, а воспринимаю только цельный текст – так сказать, страницами и главами, а не фразами.

А мне понравилось, простите меня. Наверное, у меня странное мышление.

Про «Улисса» я не могу написать просто краткую рецензию. Поскольку это вообще невозможно – писать на него какую бы то ни было рецензию. Джойсоведение превратилось в науку, а «Улисса» проходят отдельным курсом на огромном количестве факультетов в различных университетах мира. Потому что Джойс написал Текст, в котором не один слой, не два, и даже на 20. В нём совершенно бесконечное количество слоёв.

Я почти уверен, что Джойс в какой-то мере был проще, чем его подают сейчас. Взять, например, эпизод 11, «Сирены». На самом-то деле каждый может найти в нём то, что захочет. Каждый человек – без исключения. Проблему пингвинов в Антарктиде? Без проблем. Историю жизни Мартина Лютера Кинга? Не вопрос. Инструкцию по изготовлению бомбы из кокосовой стружки? Конечно.

Это не мои мысли. Именно так охарактеризовал «Улисса» его переводчик и самый известный комментатор Сергей Хоружий. Да, сам Хоружий максимально разобрал все эпизоды, всё разложил по полочкам – как мог. Но при этом он признаёт, что существует ещё 100 000 интерпретаций, и роман может иметь совершенно другой смысл. Я бы сказал точнее: он имеет и тот смысл, который придаёт ему Хоружий, и смысл, который видит в нём любой джойсовед в любом университете, и даже тот смысл, который вижу в нём я.

Труднее всего даётся эпизод 14. Слава Богу, я довольно свободно понимаю старославянский, только порой приходится задумываться о смысле слов. И то пришлось непросто. Но как же мучились переводчики, перекладывая с английского XI века на аналогичный русский, которого тогда, как такового, не было (точнее был, но заметно отличающийся от современного). А потом XIV век, и XV, и XVI.

Дети растут, и усложняются их игрушки. Мальчик, клеящий в детстве бумажные машинки, в зрелом возрасте становится инженером, а потом своими руками собирает двигатель внутреннего сгорания. Имеется в виду талантливый мальчик, конечно.

Игрушка Джойса необыкновенно сложна, но это именно игрушка. Роман, написанный не для того, чтобы его читать, а именно для того, чтобы изучать. Наука ради науки, любовь ради любви, текст ради текста. Характерно, что «Улисс» — это далеко не квинтэссенция понятия «текст ради текста», нет. Квинтэссенция – это третий, последний роман Джойса – «Поминки по Финнегану». «Улисса» он писал 7 лет, а «Поминки» — 16. В «Поминках» 49200 только тех слов, которые автор выдумал или заимствовал из других языков. «Поминки» непереводимы – по крайней мере, пока ни одна попытка не завершилась успехом.

В «Улиссе» всё-таки есть действие, линейный сюжет, и это делает его доступным не только узкому кругу литературоведов, но и широкому читателю. Такому, как я, читающему книги в метро.

Да, к слову о филологах. Я спросил четырёх (!!!) своих знакомых филологов, которые по профессиональной обязанности должны были читать «Улисса», у которых, чёрт побери, курс по нему, читали ли они этот роман? И ни один не читал. Более того, одна дама мне рассказала, что её преподаватель, читавший лекции по «Улиссу» целому курсу, тоже признался тихонечко, что не читал этого романа. Филологи такие филологи, иначе и не скажешь.

А «Поминки по Финнегану» я бы прочёл. Может, когда-нибудь, лет через 20, когда у меня будет меньше работы и больше денег, я в свободное время засяду за их перевод.

…и сердце у него колотилось безумно и да я сказала да я хочу Да.

P.S. Несколько утверждений, не связанных с вышенаписанным текстом:

1. Я искренне считаю, что я вообще не вправе говорить об «Улиссе», поскольку это настолько необъятный и великий роман, что я просто никто и звать меня никак по отношению к нему.

2. «Улисс» очень сильно напомнил мне другой великолепный роман — «Моби Дика» Мелвилла. Я несколько раз перечитывал последний, и там очень много пересечений. Полагаю, Джойс тоже читал Мелвилла до того, как приступил к «Улиссу». Ведь «Моби Дик» — это тоже текст-эксперимент.

Ну и чего эта книга такая знаменитая? Да, идея более или менее интересна: мальчик случайно увидел зубную фею, и она оказалась довольно мерзостным существом. А потом... длинный роман без сюжета. Появляется один персонаж, другой, третий, потом кто-то пропадает, кто-то снова появляется, на заднем плане всё время маячит зубная фея, маячит и пропадает, потом секс, потом ещё секс, потом снова кто-то появляется, кто-то пропадает, и заканчивается тоже какой-то мутью. Скука-с.

Долго не мог вчитаться в эту книгу. Всё никак не получалось. Начинал, бросал, путался. И вдруг — осенило. Пробилось через защиту. И проглотилось одним глотком. Сильная вещь, очень сильная. Про людей, которые отправляются на поиски себя — и, как ни странно, себя находят. Причём в романе ищут себя не только главные герои, но и второстепенные, даже жители мексиканского ранчо и заключённые. Подо мной — седло, передо мной — равнина, и я медленно, не торопясь еду вперёд, и покачивается ружьё на луке седла. И впереди неизвестность, и это прекрасно. Как-то так.

Да, книга детская, но... всё равно. Сюжет интересный: умная-умная девочка, глупые-глупые родители, плохая директриса и хорошая учительница — и кажется, что всё должно быть канонично, девочка побеждает глупость и злобу, всех перевоспитывая (как перевоспитали Фрекен Бок в Карлсоне, например). Но вот до конца книги уже всего 10 страниц, а перевоспитания ещё даже не видно, только ползёт и развивается сюжет. Что же будет? Как же Даль выкрутится? Никак: просто все плохие и глупые уедут куда-то далеко и навсегда, причём в основном по собственной инициативе, а хорошие и умные останутся. И это выглядит слабо даже в детской книге.

Сорокин занялся откровенными самоповторами — или в этом сборнике 2010 года просто старые рассказы? Всё это я уже читал. Ну да — сперва какое-то развитие событий, потом приступ, пена изо рта, кровища и сюр.

Но есть один способ гораздо точнее охарактеризовать этот сборник. В начале этого сборника пожилому читателю в анальное отверстие засовывают кайло. Так читатель и продирается через книгу — с кайлом в анальном отверстии. И с наслаждением его достаёт, перевернув последнюю страницу.

Сорокин в который раз продемонстрировал блестящее умение жонглировать словами. Роман в новеллах — это хороший жанр, я его люблю, но в данном случае новеллы не складываются в роман, они какие-то все отдельные совсем, они не создают общей картины, а производят впечатление лоскутного одеяла. Поэтому к концу читать было ужасно скучно, едва дожал.

Даже странно. Классика вроде, а у меня руки только сейчас дошли. Точнее, глаза. И зря.

Потому что лет в 8-12 я был бы в полном восторге, как восторгался тогда, скажем, «Биллом — героем галактики» в исполнении Гаррисона. Но у Гаррисона есть и серьёзные вещи, а Адамс прославился вот этой малоосмысленной, бурной и весёлой космической приключалкой. Логики в ней нет, просто появляются новые герои и локации — детская такая книжонка. Поэтому я её, конечно, осилил, но мнения остался крайне низкого. Пойду-как книги почитаю, чем на это время тратить.

Нет, простите, пусть Ник Кейв в моём внутреннем воззрении продолжает оставаться музыкантом. Потому что как писатель он вызвал у меня скорее неприязнь и отвращение. Герой романа вызывает омерзение — грязный, противный, убогий, такие же его родители, такие же жители города такая же повсюду обстановка, вечный дождь, слякоть — и бесконечные страницы малоосмысленных духовных переживаний недоразвитого подростка, страница за страницей, гадость за гадостью, и был бы сюжет — его нет, одни переживания, переживания, переживания. И глупая смерть. Скука.

Это книга с очень длинным шлейфом, как хорошие духи. Длинная, тягучая, подробная до безумия. И сначала тебе она не нравится. И потом она тебе не нравится. И чуть позже она тебе не нравится. А через месяц ты понимаешь, что она гениальная. Такое же у меня было с фильмом «Убийство Джесси Джеймса».

Удивительно, как Ирвинг все незаконченные линии, все обрывки, воспоминания, слухи и слова сумел внести в эти последние полторы странички огромного тома, и как ты вдруг понимаешь, что бог тут, в общем-то, ни при чём, а мальчик Оуэн Мини — это и есть некое воплощение человека-бога, человека-судьбы. И когда Мини подпрыгивает и взлетает над вьетнамскими детьми, тебе хочется закрыть книгу, чтобы не знать того, что произошло на самой последней странице. Пусть летит.

Чудесная книга, чудесная. Светлая, необыкновенно светлая. Кажется: сейчас, вот сейчас произойдёт трагедия, сейчас всё будет плохо и ужасно, но из «Правил Дома сидра» бьёт свет, бьёт необыкновенным лучом. Эта книга ценна маленькими историями, вложенными в неё, блестящими маленькими историями, составляющими этот величественный, великолепный мир Ирвинга. Особенно потрясает та маленькая история, когда герой узнаёт, что у него — болезнь Альцгеймера, и радуется, и все радуются, и это счастье сквозь слёзы, потому что он же не пьяница, он не идиот, он просто болен, и значит — им можно гордиться, и пусть это страшная болезнь, но она означает, что он не сломлен. И так все герои этой книги — они не сломлены. Они прекрасны.

Значительно более слабый роман, чем прочитанные мной ранее «Молитва об Оуэне Мини» и «Правила Дома сидра», Даже не верится, что его писала та же рука. Да, кстати, о руке. Слишком много замешано вокруг руки в этой книге, слишком много подробностей, не несущих ни смысловой нагрузки, ни сюжетной линии, ни каких-то стилистических щедрот. Просто мастер расслабился, и от него срочно требовался новый роман, издатель звонил и писал, говорил — где, где роман, и мастер быстренько написал душещипательную, мастерски исполненную, но пустую историю.

Ну, неплохая книжка для детей, скажем, 10-15 лет. Захватывающая, интересная (особенно внутренняя история, которую читает мальчик, а не основная сюжетная линия), читать приятно, местами остроумно, местами просто умно, может чему-то научить ребёнка. С другой стороны, я чудовищно разочарован концовкой. Потому что волшебная сказка — а это именно волшебная сказка — должна заканчиваться хотя бы намёком на волшебство, а не банальным возвращением всего на круги своя. Гм.

Вот же не ждал. Мне очень понравились «Молитва об Оуэне Мини» и «Правила Дома Сидра», и я подумать не мог, что самый знаменитый, самый раскрученный роман Ирвинга «Мир глазами Гарпа» — это такая затянутая бессмысленная и картонная муть. В «Оуэне мини» и «Правилах» у героев была цель, смысл жизни. Вся система, всё их существование строилось, как пирамида, для того, чтобы привести их к самому важному кирпичу, к венчающему башню флагу, к Эвересту. У Гарпа же нет никакой цели. Роман — это набор практически несвязанных между собой глав, роялей в кустах и абсурдных ситуаций, в результате которых Гарп становится помесью рохли и размазни, а потом внезапно погибает (причём тоже картонно до невозможности). Может, я чего-то не понимаю. Но это не роман, а средней осмысленности набор слов. Впрочем, помнится, что у весьма уважаемого мной Мураками самый известный роман «Норвежский лес» — тоже адский бред. Пипл хавает, что тут.

Довольно простой, но хороший роман. История создания знаменитой картины Яна Вермеера Дельфтского «Девушка с жемчужной серёжкой». Надо будет теперь посмотреть экранизацию, там же Скарлет Йоханссон ещё не похудевшая и потому прекрасная. После прочтения книги безумно интересно рассматривать картины Вермеера — я вдруг осознал, что львиная их доля действительно написана у одного-единственного окна с одного-единственного ракурса — мастер просто менял интерьеры, создавая ощущение разных комнат. Книга не очень интересна сюжетом, но безумно захватывает подробностями жизни Голландии XVII века, описаниями работы художника, причудами, обычаями. Это такая книга, как картина Вермеера. Сюжет простой, но детали в интерьере прекрасны.

Странно. С одной стороны, читается хорошо, даже интересно (хотя, в принципе, в книге ничего не происходит). Бодренько так написано.

С другой стороы герои этого романа — дрянь. Все. Люди, которые ничего не делают, ничего не несут в мир, жизнь которых — бессмысленное прожигание всего. Они не думают, не делают, не создают. Они просто зассали, простите, жить в окружающем мире и сбежали вместо того, чтобы попытаться что-то изменить. Я искренне считаю, что героев этого романа — всех — нужно отправить на принудительные работы. Шить воротнички. Или собирать приёмники. Или пахать землю. Пустые оболочки, пустые, надуманные проблемы. Когда шведов сожрала акула, я даже порадовался — ну хоть чуть-чуть их меньше стало. Этих мудаков. Причём никто из остальных мудаков даже не зашёл проведать умирающего камрада. Потому что это уже сложно. Это уже надо поднатужиться.

В общем, суть в том, что при всём уважении к Гарленду я не могу понять, зачем описывать этих людей. Они не достойны книги.

Каждая книга Зотова — это книга Зотова. То есть он настолько характерен, что его невозможно ни с кем перепутать, и от книги к книге он не становится хуже или лучше. Просто если вам нравится один роман Зотова, вам понравится и другой. В той или иной мере. Индивидуально выработанный стиль. Как всегда местами очень смешной, местами слишком топорный стёб над всем и вся, социальная составляющая, сострадающая Смерть, четыре трагикомических всадника Апокалипсиса, отсылки к реальности и прочтение на одном дыхании. Надежды оправданы.

Это не роман. Это лекция.

Глава 1. Движуха

Глава 2. Движуха

Глава 3. Улл читает Раме, Софи, Эзу, Тару и Тету лекцию о дайвинге

Глава 4. Улл читает Раме, Софи, Эзу, Тару и Тету лекцию о лимбо и вампонавигаторах

Глава 5. Движуха

Глава 6. Улл читает Раме, Софи, Эзу, Тару и Тету лекцию о золотом парашюте

Глава 7. Софи читает Раме лекцию о Великой Мыши

Глава 8. Энлиль Маратович читает Раме лекцию об Ацтланском календаре

Глава 9. Движуха

Глава 10. Тет, а затем и Софи читают Раме лекцию о всякой всячине

Глава 11. Дракула читает Раме и Гере лекцию о страдании

Глава 12. Энлиль Маратович читает Раме лекцию о халдеях

Глава 13. Озирис читает Раме лекцию о Великом Вампире

Глава 14. Озирис читает Раме лекцию о Тайном Чёрном пути

Глава 15. Бэтман Аполло читает Раме лекцию об undead, страдании и сердцах

Глава 16. Софи читает Раме лекцию о том же самом

Глава 17. Движуха

То, что я называю «движуха» — просто несколько лекций поменьше, втиснутых в одну главу.

И, как и полагается лекциям, никакой информации ни одна из них не даёт.

В романах Джерома переплетены две грани его таланта — искромётный юмор, сатира, умение подметить смешное в повседневном — и философско-печальные размышления о том, как несовершенен мир. В принципе, обе эти грани стремятся к одной цели. Но ироничные моменты читать значительно интереснее, нежели «размышлительные». Роман «Как мы писали роман» практически полностью построен на историях, над которыми нужно задумываться, а не смеяться. Это такой непривычно печальный Джером. Хороший, правильный, но заставляющий постоянно вспоминать «Трое в лодке» и сожалеть, что «Как мы писали роман» значительно слабее.

Очень слабый роман. Почти как дебютный мьевиллевский «Крысолов». Такое ощущение, что Мьевиль просто взял «Задверье» Геймана и спёр оттуда линии действия и часть персонажей. Только «Задверье» прекрасно, а «Кракен» — нудная, растянутая, неостроумная, чуть более чем бессмысленная книга. Даже соответствия по героям есть (Билли списан с Ричарда, Дейн с Маркиза, Госс и Сабби с Крупа и Вандермара и так далее).

Второй момент — это через каждые два строки повторящаяся мысль «что-то надвигается». Надвигается что-то. Вау, смотрите, что-то. Надвигается. Что-то там надвигается. А что? Ну, что-то. Вы знаете, что. Надвигается. Диалоги на 70% пустые, не несущие никакой информации, мутные, непродуманные. Герои картонные, не вызывают интереса.

Не-не-не. По сравнению с кробюзонской трилогией — ужасно.

Я уже писал: Елизаров — мастер крупной формы. «Библиотекарь», «Мультики» и «Пастернак» хороши (особенно первый), и «Ногти» ещё. Но все — исключений не припомню — рассказы Михаила мне кажутся ужасными. Бессмысленными, ни о чём не говорящими. Пустыми. Да, спасибо, я помню, что девяностых было херово, очень херово. Я не уверен, что мне имеет смысл об этом прямым, несколько туповатым языком напоминать.

Удивительно, но мне понравилось. Из творчества сестёр Бронте до того я читал лишь классический роман «Джейн Эйр», написанный Шарлоттой. Теперь познакомился и с Эмили. «Грозовой перевал» — это канонический пример того, каким должен быть романтический викторианский роман. Характерный, абсолютный негодяй Хитклифф (тем не менее, с полным пониманием того, что его сделало негодяем), сторонний рассказчик Локвуд, нежная красавица Изабелла — все эти фигуры нашли потом сотни воплощений в других романах позднего романтизма и последующих течений. Но Эмили Бронте уже об этом не узнала. А мне — спустя 165 лет — роман доставил несколько дней огромного удовольствия.

Хороший роман. Смешной, грустный и очень правильный, как правильными могут быть, в принципе, все книги о любви. А это книга именно о любви, хотя кто-то может сказать: как же так, герой же такой ловелас, он же рассеивается между всеми подряд, он же тащится за каждой юбкой и не думает ни о чём другом, но роман — о любви по совершенно другой причине. И эту причину довольно трудно объяснить какими-то логическими выкладками, поскольку она записана между слов, между строк, между страниц. А когда идея записана между строк, и ты её видишь, чувствуешь, понимаешь, это означает одно: это хорошая книга.

В принципе, роман «Беатриче и Вергилий» произвёл на меня ровно такое же ощущение, что и некогда «Жизнь Пи». Много, очень много слов ни о чём, вписанные в абсолютно картонную, неестественную историю. Мартел хочет показать Холокост? Чтобы его показать, он пишет книгу, не имеющую к последнему никакого отношения, а затем сбоку прищепкой прикрепляет, собственно, тему. Есть и ещё один момент: книги, которые писатели пишут о писателях, почти всегда одинаково штампованны и напоминают голливудский фильм, в котором писатель уезжает в лес за вдохновением, а там на него нападают монстры.

Очень хорошо видно, что «Брабантские сказки» — это книга ранних произведений де Костера. Но, что самое странное, по его ещё более раннему сборнику — «Фламандским легендам» — этого не видно. Язык «Брабантских сказок» проще, беднее, наивнее, чем в знаменитом «Тиле Уленшпигеле», здесь нет ещё ни той глубокой чувственности, ни здорового пафоса, ни настоящей любви. «Брабанские сказки», в принципе, — это сборник викторианских рассказов, написанных ещё не слишком уверенным пером, в котором уже чувствуется грядущая сила, но нет опыта и точного понимания цели. И всё равно ура издательству «Текст». Увидеть новопереведенную книгу де Костера в 2010-х, когда издаётся сплошной «с.т.о.ч.к.е.р.» — это прекрасно.

Ранний роман Иванова, который многие, очень многие ругали. Мне говорили — читай всего Иванова, только «Общагу-на-Крови» не читай. А я прочёл, и мне понравилось. Это книга, конечно, не об общаге. По общагой здесь понимается некий микрокосм, символизирующий наше общество в целом, его упадок и надежду. Это книга о государстве, в котором, если и возникает что-то честное, что-то надёжное, что-то пытающееся вырваться из замкнутого круга и начать нести свет, то его тут же убивают. Чтобы не было повадно. Чтобы и дальше можно было жить в вечной Общаге-на-Крови и не париться. Сейчас, в 2013-м, как нельзя актуально.

Ну... Так... Так себе. Читается неотрывно за один день. Интереснейшая атмосфера, клёвые герои, очень жизненное поведение и отношение, занимательные будни послевоенной Осетии. Но до последней страницы я честно ждал, когда же закончится экспозиция, равномерно разведённая с завязкой. А они так и не закончились.

Продолжаем двигаться по классике. Из многих источников я слышал о злодее Свенгали, его имя стало нарицательным, он приводится в качестве канонического примера негодяя, он фигурирует в песнях и книгах — и буду честен, именно ради Свенгали я взялся за «Трильби». Это очень смешной, нарочито растянутый и исключительно добрый викторианский роман, который и в самом деле значительно отличается от других произведений той эпохи. Художник Дюморье рисует милую, прелестную и хорошо ему знакомую богему, вписывая в неё столь характерных, столь ярких персонажей, что каждый из них достоен отдельной истории. Милая Трильби, романтичный Билли, могучий Таффи, затейники Зузу и Додор, спокойный и рассудительный Лэрд, и, конечно, негодяй Свенгали, тьма из тьмы, необычайно талантливый и столь же чудовищный человек — всё это архетипы, классические и очень разные. По-моему, Дюморье многое дал последующей литературе XX века. Потому что списывать его характеры можно даже сейчас.

Буэ-э-э-э-э-э. У Паланика или Коупленда есть сюжеты, есть изменение героев, есть то, к чему стремится или идёт герой, а вместе с ним — и читатель. Цель и движение могут нравится, могут — нет, но они есть. У Эллиса же на протяжении всего романа происходит бессмысленный [...]*, и никаких других слов я придумать не могу. Герой одевается, сидит в ресторанах, одевается, прихорашивается, сидит в ресторанах, трындит, одевается, сидит в ресторанах, одевается, раздевается, трахается, сидит в ресторанах, прихорашивается — это первую половину книги. Во второй к этому процессу прибавляются подробные, со смаком описания пыток и убийств. И так до конца. Герой не меняется ни на йоту, читать эти 450 страниц неимоверно скучно.

Если кто-то полагает, что «вау, это происходит не в реальности, а в воображении героя» — это открытие, ради которого стоит читать это говно, так я лучше «Игры разума» ещё разок пересмотрю. Там смысл есть. А тут — какая нахрен разница, где это происходит, это же однообразное мутное говно. Виртуальное оно или реальное, менее говном оно быть не прекращает.

И постскриптум по мотивам романа. Я вот сегодня на прогулку ходил. На мне были джинсы Alpha Industries, кроссовки Ralf Ringer, футболка Andre Star, рубашка Collins и простите, трусы Tonmas. Пойду-ка убью кого-нибудь.

---

* — исправлено модератором.

Очень английский роман. Или, точнее, британский, потому что там и Англия, и Шотландия, и Уэльс. До мозга костей британский, право слово. Размеренный, аккуратный, без резких движений, написанный по строгому этикету, с ложечкой, вилочкой и хваталочкой для устриц. И это очень, очень приятно.

Странно называть его фэнтези, потому что «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл» — это в первую очередь альтернативная история. Расхождение с реальностью началось в XII веке, когда из не слишком активной по отношению к нашему миру ранее страны эльфов появился похищенный некогда эльфами мальчик, который принёс магию в Англию. В книге множество реальных исторических личностей; вообще, магия прекрасно вписана в реалии, в быт начала XIX века, в мир, где никакой магии вроде как и нет.

Кто-то скажет, что роман затянут. Ну и ладно. Всю его тыщу страниц очень приятно читать. Виват, мистер Стрендж. Виват, мистер Норрелл. Да здравствует аккуратная, вежливая, изящная английская магия!

Ну-у... Так себе. По-моему, сомнительной ценности книга. В принципе, социальный аспект понятен: Уэлш проводит параллель между героем, ведущим совершенно мерзостный образ жизни, и глистом, живущим в организме героя, и постепенно его пожирающим. В герое уживается внешнее сострадание и честность — с внутренней злобой, самомнением и ненавистью к миру; герой одновременно злой и хороший, отвратительный и интересный — и потому он получился живым, не картонным. Но в нём живёт картонный глист. И я не уверен, что мне хотелось читать про последнего. И про то, что герой — на самом деле тот же глист, только живущий вне себя.

Грустная книга. Мальчик-аутист, конечно, молодец. Он добивается своего, он выясняет всё, что нужно было выяснить, открывает правду о своей матери и находит её в городе. И кажется, что всё теперь изменится, что всё станет иначе, что он перебрался через преграду.

Но ничего не будет иначе. Эта маленькая локальная победа, служащая ему предметом гордости и радости, на самом деле — просто крошечный шажок, который здоровый человек сделал бы без всяких проблем.

Поэтому грустно. Пиррова победа.

Хорошая книга, которая пытается стать детективом, но затем отказывается от этого намерения. Девочка просто умная, просто умная, сильная и смелая, не чета остальным, и она хочет мстить, и она мстит, но месть — это просто маленький, едва заметный фон для человеческих отношений, для того, во что может превратиться семья, даже не семья, а весь мир вокруг в результате одной трагедии, которая так и останется во тьме времён, а смелая девочка просто проживёт этот эпизод и забудет.

Это книга о детях, которые пытаются не быть детьми. Это «Игра Эндера», которая решила не быть фантастической. И потому в эту книгу неожиданно веришь, и потому нет разочарования из-за её оборванности, неоконченности, непонятности. Просто ты понимаешь, что жизнь не всегда даёт ответы.

Наверное, стоило бы писать общий отзыв на всю трилогию, но всё-таки именно «Северное сияние» успели экранизировать без надежды на продолжение, и потому хочется просто сравнить книгу с фильмом. И вы знаете, мне понравились и фильм, и книга. Они отвечают друг другу, они выполняют задачи — сердце замирает во время сражения медведей как на бумаге, так и на экране. Пулман написал хорошую книгу не совсем для детей — слишком много в ней про трепанацию, кастрацию, отрубание голов и прочие радости, — и эта книга хороша как сама по себе, так и в виде экранизации.

Трилогию дочитал. В принципе, хорошо, но несколько огорчён «не-хеппи-эндом». Просился он, просился. Я не очень ещё понимаю, на какую аудиторию расчитывал Пулман — иногда книга кажется детской, иногда подростковой, иногда откровенно взрослой, и особых границ между этими впечатлениями нет, просто вдруг происходит какое-то изменение, и ты понимаешь, что читаешь какую-то другую книгу. Во второй книге есть такой же пронзительный момент, каким в первой части было сражение медведей, — это последний бой авиатора, когда он в одиночку кладёт весь отряд преследователей. В третьей части такого уже нет — она значительно менее динамична, и уже хочется какого-то завершения. И ещё я не люблю, когда единственные в своём роде артефакты сознательно выбрасывают или уничтожают, как игру «Джуманджи» или маску в фильме с Джимом Керри. Артефактов не так и мало, я бы их берёг.

Мутная какая-то книга. Главный герой Мэггс — картонный, совершенно неясно к чему стремящийся, делающий непонятные рывки то в одну, то в другую сторону. Его не жалко и, что главное, за него не радостно, как за, скажем, Жана Вальжана, когда ему что-то удаётся. Множество абсурдных действий и диалогов превращают книгу в бессмысленную комедию, в которую не веришь, как не веришь в комедийные скетчи на канале СТС. Такое ощущение, что Кэри попытался растянуть на роман героя, которому было достаточно рассказа, и потому в книге не осталось сюжета. А прочих средств, которые могут спасти книгу, как то выразительные образы, скажем, или антураж, там не было и до того.

Ну, «Портрет Дориана Грэя» я и раньше читал. Идея перенести его в современный Эдинбург и сделать «обратным» — то есть два человека становятся зеркалами друг друга, и что делает один, то отражается на другом, достаточно прикольна. И читать интересно. Правда, могло быть и побольше интересных трюков, а не только похмелье, изнасилование и укусы комаров. Глобальный минус в разрешении проблемы. Если погибает один, то что происходит со вторым? Он автоматически возвращается к исходному состоянию? Нелогично. По хорошему, как раз он должен умереть... В общем, тут как-то непродуманно.

Блестящая книга, просто блестящая. Очень сильная, очень страшная, очень настоящая.

Читая эту книгу, я начал забывать слова. Сначала я забыл слово «забывать», и мне пришлось говорить «перестать помнить», чтобы обойти эту проблему. Потом я перестал помнить слово «книга», и мне пришлось говорить «переплетённый текст». Потом я перестал помнить слово «слово», и мне пришлось говорить «элемент речи». Потом я перестал помнить элемент речи «говорить», и мне пришлось издавать осознанные звуки. Потом я перестал помнить другие элементы речи, один за другим, и в итоге от меня остался только элемент речи «я». Его я повторял до тех пор, пока элементов речи у меня не осталось.

Тогда я взял свою тетрадь и написал «Блестящая книга, просто блестящая».

Как всегда, хочется написать: Набоков есть Набоков, и нечего к этому добавлять. С другой стороны, очень странно читать откровенно кафкианский роман, написанный витиеватым набоковским языком, а не сухим стилем Кафки. Не исключено, что Владимир Владимирович подвергся в данном случае определённому влиянию Франца Германовича. А в остальном — красивый, странный, безысходно прекрасный и удивительно светлый — в конце, по итогам — роман мастера.

Да, это странный роман, очень странный. Более всего удивляет неровность его сюжета — динамика сменяется размышлениями почти безо всякого переходного периода, длинные диалоги — длинными описаниями или внутренними монологами. Но при этом, как и в послеюущем фильме Коэнов, в романе остаётся недосказанность, незакрытость, смазанность целого ряд линий и событий. И это довольно сильно отрезвляет, снижая ценность всей картины. Главный герой оказывается не слишком-то главным, а второстепенный исчезает вообще. И Коэны завершили фильм за 1/5 до конца книги — и это правильно. Потому что создаётся ощущение, что всё произошедшее в романе после того, как сбивают Чигура, — просто случайный аппедикс.

Очень сильная книга. Страшная своим нечеловечески простым и жестоким бытом — в первую очередь, и харизматичной, сверхчеловеческой, мистической фигурой Судьи во вторую. Книга, которая показывает нелицеприятные стороны американской истории — жизнь охотников за скальпами, которые, казалось бы, должны убивать индейцев, но все скальпы стоят, да и выглядят одинаково. Книга о власти, которая развращает настолько, что деньги уже не нужны, они просто копятся в сундуках, а целью становится власть и только власть. Жестокость. Бесправие. И Судья, который, кажется, не человек. Или человек. Или и то, и другое.

Довольно милая, типично «джеромовская» книга, остроумно высмеивающая особенности немецкого быта и мировосприятия. Несколько чрезмерны главы, описывающие природу и Мистерии в серьёзном ключе (по сравнению с ироническими главами их хочется просто пролистать), но этот приём, опять же, характерен для всего творчества Джерома. Джером во всём умел видеть смешное, комическое, но при этом никогда не скатывался в злобную пародию — всегда искренне любя тех, над кем смеялся. Это искусство, мне кажется, сегодня утеряно. Посмеяться, не оскорбив.

Что-то не чувствую я в последнее время необходимости писать рецензии на Паланика. Он штампует среднего качества романы, лишённые той искры, что была в его вещах десять лет назад, и каждый раз пытается выкрутить сюжет, каждый раз пытается повторить самые удачные приёмы из своих прежних работ, и каждый раз всё это выглядит достаточно уныло. «Проклятые» — роман в первую очередь смешной, стёбный и немного противный. Паланик изображает комический, глупый ад, построенный по непонятным законам и непонятно для чего, поскольку с мучениями в этом аду как-то тухловато. Ну и конечно — девочка покоряет ад, она же самая крутая, а Сатана — добрый. Да ну.

До этого момента я читал два гениальных вестерна — «Шейн» Джека Шефера и «Пограничный легион» Зейна Грея. «Железная хватка» заняла прочную позицию между ними (чуть слабее Шефера, чуть сильнее Грея). Всё-таки братья Коэн знают, что экранизировать. И делают это, кстати, блестяще. Это книга о сильных и смелых людях, настоящих людях с железными сердцами и крепкими руками. О людях, которые были когда-то и которые практически исчезли теперь. Жаль, что больше Портиса на русский не переводили, право слово.

Хороший роман на одной волне с «Облачным атласом». Тоже ряд непересекающихся напрямую историй, соприкасающихся лишь краешками платьев, но всё-таки в рамках одного хронологического периода, без далёкого будущего и глубокого прошлого. Есть даже общие с «Атласом» герои, например, издатель Тимоти Кавендиш и ещё парочка. В целом читается красиво, легко, хорошо, немного грустно. Митчелл показывает: я могу так, могу так, а могу так. И ещё так. И при этом роман не воспринимается как демонстрация умений писателя. Он воспринимается как всеобъемлющая картина мира, в котором ещё может происходить нечто удивительное.

Хороший роман, мне понравился. В духе «Хроник заводной птицы». Но более динамичный, более эффектный, более объёмный. Странно, но Фукаэри кажется значительно более полным, правильным персонажем, нежели Аомамэ, и полромана мне хотелось, чтобы герой уже с Фукаэри занялся сексом. Когда это случилось, я прямо порадовался, пусть на самом деле это было кое-что другое. Вообще, некоторые тайны раскрываются, а некоторые остаются где-то за гранью романа — что мне не очень понравилось. Кажется, Мураками просто позабыл про некоторые линии, будто их и не было. А они были. Ещё странная штука: первые две части динамичны, написаны одним языком. А третья — совершенно иным, затянутым, выжатым, точно писатель пытался дожать и так огромный роман до какого-то заведомо заданного объёма. В общем, дожал. Хочу в 2Q13 год.

Если честно, когда я читал первую половину романа, я хотел поставить двойку. Потому что даже фирменный быковский язык не мог прикрыть множественных самоповторов, точно Быков уже всё это писал в «Орфографии» и «Остромове», а теперь зачем-то решил повторить путём копипасты. Но поворот в конце мне понравился — именно сюжетный, если забыть и о языке, и о стиле, и даже о времени. Просто мне понравилось. Может, так всё и было. Может, Шолохов был именно таким (я не могу называть героя Шелестовым — это просто смешно). И я увеличил двойку втрое.

Что-то как-то не внушило. Верните мне прекрасного «Варана». Конечно, язык и мастерство не отберёшь, но в целом читается это просто как обычное рядовой фэнтези, не чувствуется в этом Дяченок настоящих, правильных, сильных и самобытных. Фэнтези, дружок, это просто фэнтези. Которое зачем-то попытались затолкнуть в кокон научной фантастики и завершить совершенно чудовищным решением в стиле «...и вдруг герой проснулся». Я не жалею, что прочёл, поскольку получил от этого удовольствие. Но я люблю получать от книг немного больше. 5/10. P.S. Новелла «Вкус слова» шикарная, да.

Не понравилось. Потому что пусто, предсказуемо, глупо. Хотя страшно, очень страшно. Это книга о жестокости родителей — нечеловеческой, безумной, слепой, бездумной жестокости. Но «Кэрри» Стивена Кинга, которая написана ровно на ту же тему и сильно пересекается с «Девственницами-самоубийцам» мне кажется сильнее. Потому что Кинг говорит честно: это ненависть. Смотрите, это слепота матери, перетекающая в ненависть дочери. А Евгенидис говорит: смотрите, это слепота родителей. Но он не делает выводов. Он продолжает мусолить однообразный вопрос «почему же, почему они ушли», хотя ответ сам же и выкладывает на поверхность практически в начале романа. И поэтому читать его неинтересно.

Читал в рамках локального флэшмоба «Сидение в жюри одной небезызвестной жанровой премии».

Очень жалко, что Георгиев — не англичанин. И ещё жалко, что я не люблю Джаспера Ффорде и Нила Стивенсона. Потому что вот он перед нами — наш, родной, русскоязычные Ффорде и Стивенсон, талантливый, остроумный, читающийся почти на одном дыхании. И будь Боря англичанином, стать бы ему звездой, получить бы ему «Хьюго» с «Небьюлой» пополам и быть разорванным издателями и желающими экранизировать весёлый киберпанковский роман про мальчика и девочку, болтающихся между Сетью и Реальностью.

Но Георгиев здесь. И потому он собрал букетище отказов на букетище романов («Простите, неформат, нам бы что-либо про попаданцев»), и только «СКМ», поддерживая славу неформатного, странного издательства, решился на эту книгу (и на предыдующую автора — «Охоту на Улисса»). Мне не нравится киберпанк как жанр. Я считаю, что Георгиев слил концовку в розовые слюни. Я не люблю темы студентов и наивные любовные линии. Я терпеть не могу Сеть. Но головой я понимаю, что этот роман на голову выше 95% того, что сегодня называют «отечественной фантастикой».

Читал в рамках локального флэшмоба «Сидение в жюри одной небезызвестной жанровой премии».

Очень многие люди хвалили мне эту книгу. Понятно, первым делом хвалил сам издатель (мы знакомы), вторым — редактор (мы знакомы), третьим — один уважаемые в писательской среде критик (мы знакомы), четвёртым... Ну, в общем, казалось, всё не так и плохо. Выяснилось, что всё действительно не так и плохо. Реалистично (это для фантастики, мне кажется, комплимент), местами интересно, динамично и психологично в равно степени. Хорошо показано, что будет с миром, если внезапно погибнут 20% людей — скольких они потянут за собой из-за погромов, разбоя, перегрузки больниц и так далее.

Но это первая половина книги. Ко второй ты вдруг понимаешь, что всё уже сказано и больше не будет ничего. А если и будет — то максимум рояли в кустах, потому что ничего не проистекает из первой половины, ни слова, ни сюжетной линии. Так и выходит. Появляется рояль, потом ещё один рояль, потом целая череда роялей, а потом внезапно оказывается, что соавторы забыли придумать концовку. И даже то, что книга хорошо (правда, хорошо) написана и интересна в процессе, не спасает полное отсутствие послевкусия, неразрешённый аккорд.

Классический роман знаменитого чешского фантаста. В общем, чувствуется почерк и стилистика 1920-х — наивная, со скоротечными событиями, достаточно простым языком и жёсткой критикой капиталистического строя. Проза Вайсса перекликается с произведениями Карела Чапека сразу в нескольких плоскостях — стилистической, сюжетной, тематической, но Чапек выглядит значительно более зрелым и умелым. С другой стороны, тот же «Дом в тысячу этажей», наряду с капитализмом, протестует против любого тоталитаризма, что в определённой мере ставило Вайсса под критический дамоклов меч социалистического общества. Если же говорить о «Доме» как литературном, а не политическом произведении, то оно... ну, не знаю, сегодня читается смешно. Ещё интересно то, что в те времена концовка «...и герой проснулся» считалась вполне комильфо.

Всё содержание романа от первой до последней страницы передано в названии. Это действительно книга о странствии слона. Причём на пути слона не возникает каких-либо проблем, преград или горестей — всё течёт на удивление положительно, на удивление спокойно, слон вместе с погонщиком преодолевает весь свой длинный путь. Сарамаго, конечно, прекрасен языком, но чаще всего в его романах есть некая странная, страшная материя, которая остаётся загадкой и переворачивает всю стройность с ног на голову — например, чаша Сатаны в «Евангелии от Иисуса» или концовка в «Двойнике». А тут... Слон шёл и слон пришёл. Красиво пришёл. Но скучно.

Хороший роман. Странный, да. Казалось бы, какая мерзостно избитая тема, какая скукотища во всём этом вечном постапокалипсисе. Но термин «постапокалипсис» потерял вес только в российском бумагомарательстве, где на эту тему наклепали какую-то немереную гору дряни. Маккарти же, автор с большой буквы, сильный и самобытный писатель, делает умирающий мир будущего лишь фоном для совершенно других вещей. Для надежды, для любви, для пустоты, которую нужно хоть чем-нибудь заполнить. Например, океаном. Единственный минус романа — несколько «роялей в кустах» (слишком часто герои, уже умирая от голода, удивительным образом натыкаются на очередной волшебный запас пищи). Если исключить этот технический недочёт, то 8/10.

Мне и первый роман Кортеса (то есть Андрея Степаненко) не особо-то понравился. Простой, бедный язык, средней реалистичности прошлое, отсутствие логики, даже извращённой. Тут — то же самое. Мальчик двигается на почве африканских верований, причём совершенно бессистемно и беспричинно. А потом режет, режет, режет, режет, режет, режет, режет (тут любовная сцена), режет, режет, режет, режет, режет, режет, режет, режет, режет, режет, режет, режет, режет, режет (тут разговор с другом), режет, режет, режет, режет, режет, режет, режет, режет (тут вообще что-то прилепленное безо всякого смысла), режет. А потом умирает. Гм.

В своё время очень распиаренный проект мне показался пшиком. Бедность языка и простоту подачи можно было бы простить, свалив всё на низкокачественный перевод с испанского. Только вот на самом-то деле Родриго Кортеса зовут Андрей Степаненко, и язык оригинала этого романа — русский. И в таком ракурсе книга выглядит как жалкое подражание тому же Зюскинду. Ну, мальчик сдвинулся на трупах. Хоронил, убивал, хоронил, убивал, хоронил, убивал, хоронил, убежал, роман закончился. И чё?

Хороший роман. Он проще, чем «Сердце Пармы», он линеен, он наполнен приключениями, но при этом не менее историчен — река Чусовая, конец XVIII века, сплавные барки с заводским железом, отношения между сплавщиками, обычаи, традиции и принципы, вплетённые в это повествование эпизоды, замешанные на славянских верованиях. Читается довольно легко, несмотря на обилие не сразу понятной терминологии (хотя она много проще, повторюсь, чем в «Сердце Пармы»), время интересное, история малоизвестная, и потому Иванов сделал то, что и должен был сделать. Открыл очередную страницу истории для того, кто терпеть не может учебники.

Роман так посредственен, что я прочёл его давно, а вспомнил, что прочёл, только сейчас. От Паланика ждёт какого-то откровения, какой-то ударной, страшной, странной, всепоглощающей концовки, как в его ранних работах, как в «Удушье», как в «Невидимках», как в «Уцелевшем». А тут... Ну да, я сразу понял, кто за всем стоит, потому что тот, кто за всем стоит, с самой первой страницы много-много раз говорит нам: «Я за всем стою». Ну хорошо, ты там стоишь. А смысл тогда растягивать на роман того, кто за всем стоит, потому что всё равно он нам всё расскажет, причём в самой первой же главе, простите. Или это я просто такой догадливый.

Чётко видно: это сценарий, адаптированный в роман. Поэтому слишком простой, «неивановский» язык, слишком просто всё и по сюжету, и по сценам, которые идеально соответствуют кинематографическим. Фильм я смотрел ещё на премьере, в кино ходил, и фильм мне категорически не понравился, потому что я считаю неправильным смешивать исторические события и аллегорический фарс, которым всё заканчивается. В книге этот момент смотрится чуть гармоничнее, потому что слова — не изображение, их можно по-разному представить. В целом — ну, книга. Ну, про царя. Ну, лучше в данном случае фильм посмотреть.

Первая книга-игра Браславского мне попалась в начале 90-х, как раз после второго издания. Точнее, не первая книга, а все четыре, которые мне тогда дал почитать друг, и тем самым отвлёк меня от учёбы и всего прочего недели на две. Тем более, компьютеров тогда не было.

Минуло 20 лет — и те четыре книги переиздали, плюс Браславский написал ещё две, ура! «Холодное сердце Далрока» — одна из новых книг. Мне она понравилась меньше предыдущих, но это, скорее следствие того, что мне уже не 10 лет. И всё равно интересно — два дня проходил, прошёл с удовольствием.

Имхо, книга-игра — это и по сей день лучший способо отвлечь ребёнка от компьютера и заставить полюбить чтение.

Прекрасная книга. Она в корне отличается от фильма, который тоже прекрасен. Но они и не могут быть одинаковыми. Связь времён в романе Митчелла столь тонка и эфемерна, что её не хватило бы на захватывающий сюжет, и потому Тыквер и Вачовски изменили ряд моментов, сделав одну историю непосредственным следствием другой. У Митчелла же связь скорее духовная, отдалённая, путанная. И сам принцип истории внутри истории подан здесь прекрасно — ты понимаешь, что всё начинается и заканчивается одинаково, что движение от начала к концу — то же самое, что движение от конца к началу, что любое твоё слово тянет за собой ниточку, которая не обрывается, но за эту ниточку с того, дальнего её конца тоже кто-то держится. И получается прекрасная книга, которую хочется читать, которую читаешь с удовольствием, а потом закрываешь и думаешь о том, что смысла нет. Или смысл есть. Или смысл создаёшь ты сам.

Блестящая книга. Страшная, нежная, добрая, странная, безжалостная книга о том, что смерти нет. Нет смерти, правда. Смерть — это такая обыденная, ежедневная, естественная штука, в особенности когда она медленная, мучительная и неотвратимая. Герои этой книги живут только для того, чтобы умереть, предварительно пройдя через несколько кругов ада, но потом ты понимаешь, что адом на самом деле подобная жизнь не является, ада нет вообще, есть просто жизнь, и это такая работа — лежать на больничной койке, переживая первую, вторую и третью выемку. И сознательно завершая на четвёртой. Именно завершая, это наиболее точный термин, точнее некуда, как скальпель хирурга, потому что, вы же сами прекрасно знаете, смерти нет, смерти нет, смерти нет.

Могучий роман, любителям космооперы — читать обязательно, потому что это качественная квинтэссенция космооперы в лучшем, пожалуй, её проявлении. Другое дело, что космооперы я не люблю как жанр, и не в последнюю очередь — за их предсказуемость. О том, чем закончится линия с архимандритом и насельниками, догадываешься примерно на 200-й странице (когда рассказывается о предположительном военном потенциале насельников) — и дальше читаешь просто в ожидании этого конца. Про то, что Фассин найдёт искомое, причём не там, где ищет, тоже догадываешься ровно тогда, когда он получает в начале романа задание. Бэнкс создал прекрасную атмосферу, придумал интересный мир, написал хороший роман... с простым, до боли простым сюжетом, который с трудом натягивается на столь толстую книгу.

Не понравилось. Потому что роман «Смерть Артемио Круса» опубликован в 1962 году, а гениальный фильм Орсона Уэллса «Гражданин Кейн» вышел в 1941-м. И в «Гражданине Кейне» есть то главное, чего не сумел вложить в свой — точно такой же по смыслу, один в один, роман Фуэнтес. У Кейна есть внутренний стержень, нечто сокровенное, что никогда не оставляет его — и именно это сокровенное всплывает наружу в момент его смерти, давая начало сюжету. У Артемио Круса никакого стержня нет, он плавающий, неприятный, склизкий персонаж, который так и остаётся пустой куклой что в 30 лет, что в 50, что в 70. Тема нераскрыта. Особенно в сравнении с Уэллсом.

Очень неплохо. Даже не ждал. Во-первых, я не думал, что это детектив — думал, что социальная проза. Доля социальности есть — судьба гренландских эмигрантов в Дании и так далее. Но в целом у Хёга вышла приключенческая книга, читающаяся на одном дыхании — с негодяями, любовью, теорией заговора и элементом фантастической загадки. Минусы тоже есть: концовка кажется несколько оборванной, плюс ряд линий ничем не заканчивается, просто некоторые сюжетные хвосты повисают в воздухе. Но за интересность чтения это можно простить. А ещё Хёг сделал себе на этом романе состояние. Чёрт побери :) В общем,

А что, весело. Лори вообще многоталантливый товарищ — и играет, и режиссирует, и поёт, и жнец, и на дуде игрец, как говорится — вот и весёлый британский детектив, написанный им в 96-м году, вполне читабелен и местами забавен. Правда, повествование несколько неровно — то на 20 страниц описывается какое-то 10-секундное действо вроде обмена ударами, то в пол-абзаца вписывается две недели жизни героя. Если бы такую книгу написал, например, Харлан Кобен, я бы поморщился: фи, мастер опустился. Но для единственной книги человека, который по жизни занимается совершенно другими вещами, — зачёт.

Ну, это же Набоков. Что тут можно сказать. Даже переведённый с английского мастер прекрасен, тягуч, занимателен, ироничен и изящен. Профессор Пнин впитал, как мне показалось, черты самого Набокова, но при этом Пнин гораздо более прозаичен, более уныл, более шаблонен, нежели его автор; и всё же он сохраняет некое очарование, которое эмигранты обычно теряют в чужой стране. Пнин живёт прошлым и не хочет в настоящее — а если и хочет, то в какое-то другое, и это почему-то не раздражает, не удивляет, а по-доброму умиляет. Это грустная и по-своему смешная книга. Но что тут говорить. Это же Набоков...

Очень плохая книга очень хорошего писателя. Даже отвратительная. Спасибо, сёрфить по Сети я лучше многих умею. А треть романа — это копипасты с сетевых источников о чуме. То же, что не является копипастой, представляет собой что-то алогичное, невразумительное, мутное и бессмысленное. Более того, в конце герой загоняется в тупик, из которого нет выхода — и тут всё обрывается. Ничего не понятно. Все умерли. Ёпт, все умерли — да такую концовку даже «молодые талантливые авторы» уже сто лет как не допускают. А Иванов... Гм. Может, и не он писал-то? :)

Не проникся. Скажем так: не нужно быть Алексеем Ивановым, чтобы написать «Псоглавцев» — особенно в сравнении с блестящими «Сердцем Пармы» и «Географ глобус пропил». Собственно, «Псоглавцы» и вышли первоначально под именем Алексея Маврина — но слишком уж хорошо и по-ивановски было написано, чтобы не раскусили. В целом: хорошая идея и завязка, странная икона со Святым Христофором и его пёсьей головой, легенды о псоглавцах в местной деревушке... Только вот слишком много откровенного исторического гугления (порой крайне поверхностного) и совершенно откровенный бог из машины в концовке, что её превратило в фарс. Вроде как загадка — и вдруг опа! Deux в лице Ромыча всё разруливает в три минуты, привет, хэппи энд; непонятно, зачем вообще все эти сложности были. Лёгкий роман. Слишком лёгкий для автора такого масштаба.

Как ни странно, хорошая книга. Длинная, слишком длинная, перегруженная лишними подробностями, неприятными описаниями извращений героя — но всё равно хорошая, настоящая. Взгляд на Вторую мировую с непривычной стороны, изнутри другого общества, взгляд на еврейский вопрос и его окончательное решение — глазами офицера СС, глазами образованного человека, который думает и рассуждает — и понимает причины безумия. Вообще, после этой книги понимаешь, какое огромное количество сил и средств тратила Германия, ещё далеко не гарантировавшая себе победу, на какие-то удивительные глупости, на пустое уничтожение, на решение вопросов, которые не требовали решения. Местами книгу можно цитировать, потому что постулаты Литтелла сильны. Местами книгу хочется пролистать, потому что выглядит всё гадко. Местами героя жаль, местами он омерзителен. И при этом роман выглядит ровно, он лишён провалов. Это просто годы войны, просто несколько лет.

Ну-у... Так себе книжечка. Спасибо, я знаю и «Аленький цветочек», и «Красавицу и чудовище», и «Обыкновенное чудо» (хотя оно обратно названным). Не знаю, зачем хорошо известный сюжет нужно было растягивать на роман. Ну, превратился мальчик в белого медведя. Ну, жил в огромном дворце. Ну, поселил у себя девочку, которая чуть его не расколдовала. Ну, запорола она расколдовывание. Ну, поехала спасать его от злой волшебницы, королевы троллей. Ну, спасла. Книга не слишком-то детская и не слишком-то взрослая, ни то, ни сё на давно избитый сюжет.

С самого начала Харрис как бы заявляет: в этой книге будет неожиданная развязка. Точнее, мне показалось, что она так заявляет, потому что это уже далеко не первый роман Харрис, который я читаю. И потому я это неожиданной развязки ждал. Ждал, ждал, ждал. И поэтому она меня совершенно не поразила. Более того, она показалась мне какой-то глуповатой и несколько смятой. А вообще, приятный роман про 1610 год, в какой-то мере слишком современным языком описывающий те темноватые времена, времена определённого религиозного мракобесия. Через тридцать лет королём станет Людовик XIV, а через 50 разругается с Римом и затравит церковь до состояния мыши. Но пока, в 1610-м году об этом никто не знает. В общем, ровненько.

Блестяще. Блестяще, правда. Исигуро рисует всё вокруг, он разукрашивает фон, расписывает окружающий мир, но ни словом не намекает на чувства мисс Кентон — но они прорисовываются, как силуэт, как тень, из ничего, из сторонних фраз и жестов, и когда в последних сценах занавес поднимается, мы уже знаем, что за ним, и это так грустно, так странно, так благородно и так пусто одновременно. Я не смотрел пока фильм с Хопкинсом — но посмотрю обязательно, потому что Хопкинс, кажется, единственный человек, способный сыграть Стивенса, этого великого дворецкого, отдавшего жизнь служению высоким идеалам, теряющим свою высоту в сравнении с тем, о чём в этом романе нет почти ни одного слова.

«Японский» роман Исигуро. Читать его после «Безутешных» хорошо, потому что ощущается талант человека, способного в равной мере быть японцем и британцем, сочетать философии, языки, смыслы и сюжеты столь разных литератур. С одной стороны, «Художник зыбкого мира» — роман в духе классических Оэ или Кавабаты (послевоенная Япония, конфликт старого и нового, пропасть поколений), но с другой есть в нём что-то европейское, что без трагики в лице и без сожаления о потере принимает это самое новое, готово любить Японию такой, какой она становится, а не такой, какой она была. Правда, читать мне было скучновато – всё-таки «японский стиль» — не по мне.

Отличный кафкианский кошмар, смешанный с доброй, сочувственной, немножко комедийной и отчасти философской японской лирикой. «Город Зеро», в который попадает герой, не отличается логикой или нормальностью и в определённой мере полон жестокости и зла, но одновременно с этим за щитом фальшивости и лжи открываются человеческие чувства, понятия, отношения и удивительная доброта, которой мне всегда как раз не хватало в Кафке. Знаменитый пианист, находящий в странном городе отголоски своего прошлого, казалось бы, должен что-то изменить – но он всё-таки уезжает, вырывается из замкнутого круга, и жизнь идёт дальше.

Ффорде мне пиарили столько раз, что я, наконец, сдался и взялся. Ну… Читать весело. Ффорде создаёт совершенно абсурдный и при этом вполне логичный мир-антиутопию, которая не имеет ни малейшего шанса на существования даже в постапокалипсическом будущем. Мир, ограниченный совершенно бессмысленными законами, при этом умудряющийся быть добрым и человечным. Но в итоге выходит пустышка: всё сводится к тому, что герои против этого мира, конечно, будут сражаться – в следующих частях эпопеи, который не то что не переведены, но, кажется, ещё и не дописаны. Смотрите, какой прикольный мир, говорит Ффорде, мы отвечаем: гы. Гы-гы.

В отличие от «Рыбалки в Америке», у «Следствия сомбреро» есть некое подобие сюжета. Даже трёх, причём весьма сомнительным образом между собой связанных. Правда, в итоге всё равно остаётся ощущение хрени. Ну, есть эта хрень в мусорной корзине с упавшим с неба холодным сомбреро, вызвавшем своим появлением что-то вроде гражданской войны. Ну, есть писатель с кучей коней в голове. Ну, есть его бывшая, которой снятся разные вещи. Ну, да, есть они — и что? Не-е, не по мне это. Я люблю книги, которые книги. А не книги, которые современное искусство.

Фигня какая-то, простите. Бессвязный набор абзацев, предложений, строк, глав и порой букв, которые вроде как совпадают в какие-то сентенции, но тут же распадаются обратно на составляющие. Бротигана явственно пёрло, да, впрочем, меня бы после электросудорожной терапии и вообще всей этой битнической эстетики тоже бы плющило и колбасило. Другой дело, писать на этом фоне что-либо связное, по-моему, невозможно. И не то чтобы Бротиган это мнение опроверг. Читать это, конечно, легко, но толку от подобного чтения — никакого. Ну и в целом, вся эта американская эстетика, видимо, близка только одному поколению — тому самому и сугубо американскому.

В принципе, о «Горменгасте» можно написать то же самое, что и о «Титусе Гроане». Кафкианства, правда, во втором романе трилогии становится чуть меньше, зато больше приключений, случайностей и некоторых несуразностей — но всё равно читается с удовольствием, приключения героев, пусть и в определённой мере предсказуемые, не отпускают читателя, а время, потраченное на чтение, определённо потрачено не зря. И по-прежнему жаль, что Пик успел написать всего три романа — пусть третий я пока даже не открывал.

Прекрасная смесь Толкиена и Кафки в одном флаконе, иначе и не скажешь. Безумный, огромный, странный замок, за пределами которого, собственного, и непонятно, есть ли что-нибудь. Герои, характерные своим духовным, а порой и физическим уродством, сдвигами, съездами с катушек; гнетущая атмосфера вечного, нескончаемого бессмысленного ритуала. И рождение мальчика: уже здесь видно, что Пик планировал описать всю жизнь Титуса от рождения до смерти, и так жаль, что он не успел, а успеть подобное было бы, конечно, подвигом, который не удался. Но и так хорошо, и так прекрасно.

Если честно — какая-то муть. Ирвин пережёвывает, и пережёвывает, и пережёвывает, и пережёвывает, и пережёвывает, и пере... и так весь роман. Вот герой спит, и пережёвывает, и спит, и ему снится, и пережёвывает, и снится, и кровь течёт, и пережёвывает, и тот плохой, и этот плохой, но он не плохой, а просто снится, это сон во сне, и пережёвывает, и спит, и снова спит, и рассказывает историю, но не заканчивает её, потому что засыпает, но он уже спит, и пережёвывает, и пережёвывает, и не заканчивает, и спит, и кровь снова льётся, и снова льётся, и пережёвывает, и спит. В общем, не книга, а колыбельная.

Всё плохо. Нет, простите, всё ещё хуже. Ах, вы посмели увидеть какую-то надежду или хотя бы мораль? Хрен вам, будет ещё хуже. Сенчин не оставляет и так несчастным, глупым, пустым, неудачливым героям вообще никакой дороги — всё может быть только хуже, и ещё хуже, и ещё хуже. Сложно понять, зачем нужна такая книга. Мы знаем, что всё плохо, спасибо. Мы бывали в деревне, и мы понимаем, что безысходность во многом определяется сознанием, а не окружающей реальность, и что сознание, втоптанное в грязь, не способно из неё выползти. Поэтому всё будет ещё хуже. А смысла нет.

Смешная такая книга, то ли утопия, то ли антиутопия, пародирующая идеальные представления о светлом будущем коммунизма, каким его могли видеть идеалисты 1910-х, и о загнивании буржуйского запада в глазах советского же идеалиста — только не совсем в глаза, а как бы в реальности. Хорошо прописанный антураж (Москва в видении конструктивистов и авангардистов, крылолёты и скоростные поезда, сытость, гармония, честность, свободный секс — последнее единственное радует по-настоящем, кстати), но на фоне этого антуража — обычный шпионский романчик без идеи, без подоплёки, просто приключения, показывающие как угнетают буржуи рабочих в Америке/Англии, как разгильдяйничают, меняя еженедельно правительство, французы, как верят в свою избранность немцы. Как пародия, видимо, хорошо. Вопрос только, кому нужна эта пародия? Она потеряла актуальность задолго до того, как родилась сама Мария.

Хорошая книга. Велик талант писателя, способного писать книги в кардинально разных жанрах — сравните «Географа» с «Сердцем Пармы», ведь никогда, не зная, не скажешь, что писано одной рукой. Грустная история — обычная, обыденная, печальная — про, будем честны, дурака. Главный герой не то что несчастлив — он сознательно не хочет быть счастливым, не хочет пользоваться тем, что у него есть, не хочет беречь это, и потому постоянно впадает в какую-то глупость, безынтересность, пофигизм в отношении жизни и всего остального. И пусть ему нет ещё даже тридцати, он уже в определённой мере стар, и таким останется навсегда. И удивительно, насколько интересно читать эту, в общем, психологическую книгу, как весело она построена, и как лихо это построение контрастирует с тем, что прячется на дне.

И пусть это гимн солнцеедам и луч ненависти не-вегетарианцам. И пусть я люблю мясо. Но.

Это книга про коров и быков. Быки бывают мясные и производители. Они безмолвны и покорны. Их забивают, свежуют и перерабатывают на колбасы, вырезки, фарш, бифштексы. Это книга про мясомолочный комбинат. Про коров — молочных и мясных. Молочных доят каждый день с помощью специальных аппаратов. Их телят забирают, затем выращивают или забивают совсем маленькими, потому что нежное телячье мясо вкуснее. У города должна быть еда — мясо и молоко. Это книга про производство мяса, заготовку мяса, приготовление мяса.

А к середине ты понимаешь, в этой книге нет ни слова про быков и коров.

Передо мной расстелилась бескрайняя парма, её ялпынги и ворги. Именно так — парма, а не книга, Пермь Великая, а не сухие страницы, хонтуи и хаканы, а не издатели и редакторы. Вешь — очень красивая. Именно красивая какой-то глубокой, дикой, древнеязыкой красотой, полная, объёмна, как почерневший языческие идол, волшебная маммутовым льдом и княжьими тамгами. Наполненная непонятными, странными словами, которыми когда-то жила Русь, и которые мы забыли за время Империи, за ещё более страшное время Советов и за наплевательское Новое время. Если честно, я никогда до того не задумывался, как образовались эти чудовищные просторы, как Иван III и другие князья московские захватывали территории других государств — Перми Старой и Перми Великой, Казанского ханства и Сибирского ханства, Нижегородского княжества и так далее. Пожалуй, это лучший исторический роман, который я читал. Роман о том, о чём официальная история почти ничего не знает, кроме нескольких имён, поскольку языческие книги или не существовали, или сжигались, а в христианских записях всё искажалось до невероятности. Многие обвиняли Иванова в том, что он понавыдумывал — а как вы прикажете поступать, говоря об эпохе, которая тёмным пятном накрывает половину России? Великолепно, право слово. Только конец искусственный, слабее всей книги. Но и чёрт с ним, не в конце же дело тут.

Очень круто. Нет, очень круто. Да, очень круто. Нет, так нельзя. Мы прочли этот роман. Точнее, не роман, а всю трилогию. Все три романа в этой книге. Теперь мы должны писать правду. Можно писать: «нам понравился этот роман». Нельзя писать: «это хороший роман». «Хороший» — слишком размытое понятие. Не абсолютная величина. Мы остались под впечатлением. Мы поняли этот роман по-своему. А вы, видимо, поймёте по-своему. Нас двое. Нет, я один. Нет, нас всё-таки двое. Мой брат перешёл через границу двадцать лет назад. Он вернётся. Пока мы его ждём, мы читаем этот роман. Точнее, все три романа. В перерывах между чтением мы выполняем простую работу. Мы пишем статьи. Мы моем пол. Мы ходим в магазин. Мы ездим в командировки. Между простыми делами мы читаем этот роман. Точнее, все три романа. Мы под впечатлением.

Фи-и-и-и. Это уже даже не заваренный по седьмому разу жиденький Андахази (что, в общем, комплимент Нотомб). Это какая-то сопливая девчоночья сказка в духе умноженного на женское мировоззрение господина Коэльо (что уже не комплимент совсем). Как и у прочих произведений Нотомб, у «Словаря» вполне себе занимательное начало, обещающее достаточно много. Обещающее конфликт, проблему, трагедию. А в итоге выходит совершеннейшая банальность (как известно, если в произведении есть девочка-танцовщица, в итоге она должна обязательно что-либо сломать и потерять возможность танцевать), подслащённая хэппи-эндом в форме типичного рояля в кустах.

Чак-Паланик, Чак-Паланик, что ты вьёшься надо мной. Ох, сейчас спойлер будет. Ну да ладно — этот роман ничего, кроме спойлера, не заслуживает. Как уже привычно у Нотомб: отлично, естественно, грамотно и интересно выписанный диалог приводит к сливу/пшику, не более того. К герою пристаёт в аэропорту безумец, начинающий его грузить (дежа вю: Тайлер Дёрден познакомился с героем в самолёте), а потом оказывается... ну, вы поняли. Я лично о стандартном трюке «привет, раздвоение личности» догадался примерно на половине этой крошечной повестушки, выдаваемой за роман. А кроме этого трюка, в книге нет вообще никаких слоёв, и потому плохо.

Если Андахази — это крепкий, вкусный чай, то Нотомб — это в том же жанре заварочка, растворённая в кружечке по седьмому разу. Он — мастер концовок, Нотомб — мастер слива этих самых концовок. Хорошая идея, хорошее, даже отличное нагнетание атмосферы, естественное вхождения девушки по имени Христа в жизнь героини, её граничащая с ненавистью любовь и стремление к власти, странные игры и желание повелевать — всё это внезапно заканчивается схождением на нет, оставляя у читателя вопрос: «и чё?».

Как выяснилось впоследствии, «Гигиена убийцы» — наиболее сильный и оригинальный роман Нотомб. Очень, я бы сказал, умело выстроенный. Сначала читатель восхищается тем, как старик-писатель мастерски унижает и выгоняет одного репортёра-мужчину за другим, а затем — как его точно так же смешивает с грязью репортёр-женщина. Но когда тайна старика открывается (незадолго до конца), становится ясно, что мастерской концовки не будет. Её и нет: Нотомб натягивает идею, последнее действие не кажется естественным, снижая уровень романа в целом. Хорошо написанного романа, не ведущего ни к какому выводу.

Конечно, «Первый закон» — это вовсе не трилогия. Точнее, это такая же трилогия, как, например, «Властелин колец» — один большой роман, долго писавшийся и при издании разделённый на три части, каждая из которых в отдельности не имеет ценности ввиду обрывистости. В целом получается огромный романище, читающийся, как ни странно, на одном дыхании.

У Аберкромби получилось. Получилось создать действительно интересный, большой, объёмный, настоящий мир. В принципе, этот мир даже сложно назвать «фэнтезийным». Что в нём — чуть-чуть магии? Плоскоголовые полуразумные обезьяны? И всё, пожалуй. Я бы назвал «Первый закон» огромной живой стратегией, компьютерной игрой с множеством персонажей.

Это достаточно глубокая вещь. Как хорошо я понимаю чувства Джезаля, когда он в первый раз чувствует близость Арди. Как хорошо мне понятны поступки многих других персонажей: они действуют естественно, приключения в романе не наигранны, но возникают, проистекая одно из другого, без ощущения рояля в кустах — хотя сколько, казалось бы, их там, этих роялей! Ну, не понравилось мне только воскрешение дочери Делателя — без неё вполне можно было бы пережить.

Я не люблю фэнтези, потому что 90% фэнтези (и 99% русского фэнтези) — это просто тупое мечами-махалово ради мечами-махалова, помноженное на эльфов и гномов. Абекромби сделал что-то новое — и это очень круто. Он использовал фэнтези как приём, а не как самоцель. Единственный реальный минус — это откровенно смазанный в расчёте на некое продолжение (которое он уже написал в количестве ещё двух романов) конец. Почти всех жалко. Почти все выглядят глупо. Особенно Джезаль. Но чёрт с ним — читать было интересно, и потому стоило того.

Ну так. Весёлый лёгкий роман с чрезмерным количеством объяснений от автора, которые к концу начинают откровенно мешать. Динамика действия неожиданно сменяется длинными историями из прошлого, и эти скачки сильно сбивают с толку, расслаивая единое целое книги. Если говорить о самой идее — ну, гимн Сколково прямо какой-то, право слово. Чрезмерно умные и талантливые подростки, чрезмерно крутые наноботы, чрезмерно хэппи такой энд. Не понравилось. Хотя читается быстро и легко — но это ли ставить в плюс?

Хорошо (у а Галиной иначе не бывает) написанный роман со смятый концом, оставляющим очень много вопросов и оборванных концов. По общей стилистике и настроению напомнило почему-то скирюковский «Блюз чёрной собаки» — там схожая атмосфера, и конец таким же образом появляется «вдруг, а никто и не ожидал, что уже всё». Герой какой-то... пустоватый, за него не болеешь, им не интересуешься, в его внезапную любовь к Рогнеде не веришь, кем бы она, Рогнеда, ни была. Кроме того, сейчас, когда я пишу этот отзыв — а книга дочитана вчера — я уже никак не могу вспомнить каких-то деталей, и понимаю, что, в отличие от «Малой Глуши», «Медведок» я забуду очень быстро.

Для Грасса, тем более для «Данцигской трилогии», — слишком сухо и кратко. История мальчика, просто история, не более того, без отклонений от сценария, без уходов в сторону, без какой-либо подоплёки, нечто напоминающее обыденную бытовую трагедию — и потом совершенно справедливое. Вот он, мальчик, который прекрасно умеет нырять и плавать, который идёт в армию, который носит форму, который хочет свою награду, а потом понимает, что такое война на самом деле, его война, его Рейх. И он ныряет, ныряет, ныряет. И всё.

Хотя «Траектория краба» официально не является частью «Данцигской трилогии», она вплотную к ней примыкает. Её главные герои — сын и внук Туллы Покрифке, той самой девочки из «Собачьих лет», с которой я когда-то «срисовал» героиню стихотворения «Конура». Да и сама Тулла в романе присутствует. Это история нескольких человек и одного корабля, «Вильгельма Густлоффа», история одной из самых страшных морских трагедий за всю мировую историю. Очень хорошо чувствуется, что Грасс столкнулся с явной нехваткой данных про Александра Маринеско — что нашлось в сети, то он и использовал в Романе. Напротив, личности Давида Франкфуртера и самого Густлоффа прописаны очень хорошо, «по-грассовски». В принципе, это роман не о войне. Это роман о вечном противостоянии двух культур, о чём и говорит нам последняя фраза (не заглядывайте в конец!). Он слабее «Жестяного барабана» и «Собачьих лет» из-за чрезмерной документалистики, но он всё равно хорош. И читается легче.

Второй прочитанный мной роман Нобелевского лауреата 2002 года Гюнтера Грасса. Первый – «Жестяной барабан» — произвёл на меня неизгладимое впечатление, и я сразу сделал вывод, что Грасс гениален. Он настолько своеобразен и многослоен, что его невозможно просто читать, в нём нужно плыть, в него нужно погружаться. «Собачьи годы» мне не очень понравились, хотя написаны они точно в той же странной, тягучей манере, что и «Жестяной барабан», и герои местами пересекаются (Оскар, главный герой «Жестяного барабана» несколько раз всплывает в «Собачьих годах»). Но в этом романе нет чёткой линии и, что главное, окончания. Он не сводится в точку, а расплывается по древу, обрывает множество сюжетных линий пустотой. Читать интересно, но в конце меня ждало некоторое разочарование. Всё-таки в «Жестяном барабане» всё вращалось вокруг одного героя – и его жизнь пришла туда, куда и должна была прийти. А тут Грасс не охватил многогеройность собственного романа, чего-то не хватило.

Срочная необходимость культурного просвещения привела меня к прочтению самого знаменитого романа Нобелевского лауреата 1999 года Грасса. Первые 30 страниц продираешься сквозь его великолепный, безумный, витиеватый язык, сквозь все эти тонкости перевода и предложения длиной в страницу, а потом – вчитываешься, вливаешься в поток аллюзий и аллегорий, в жизнь маленького Оскара Мацерата, в его голубые глаза, в его 94 сантиметра вечного роста, в его голос, режущий стекло и в главное – в его жестяной барабан, на котором он, пациент специального лечебного заведения, рассказывает историю своей нелепой и странной жизни, про своего дедушку Коляйчека, зачавшего матушку под картофельными бабушкиными юбками прямо на поле, про двух отцов – Бронски, погибшего под пулями, и Мацерата, подавившегося партийным значком, про учителя, старого лилипута Бебру, про свою любовь к медсёстрам и про отрезанные безымянные пальцы, про извращённое, кривозеркальное видение Германии и Польши с 1924 по 1954 год, про тридцать лет, прокатившиеся дробью по жестяной поверхности барабана.

Впервые взялся я за Нила Стивенсона, и он мне понравился. В «Алмазном веке» Стивенсон рисует нечеловечески красивый мир, склеенный, причём на удивление гармонично, из этикета, нарядов и антуража Викторианской эпохи, из дам в пышных платьях и настоящих джентльменов, и нанотехнологий, ботов, автоматических сборщиков материи из чего угодно. Правда, ближе к концу Стивенсон уходит из гармоничного и интересного сюжета в несколько надуманный небоскрёб с армией девочек, которая смотрится неестественно, но в целом, конец романа так расплывчат и просит, просит продолжения, что обращать на него внимания нет смысла, нужно восхищаться тщательно проработанными деталями уже имеющегося текста.

Пропущенная мной некогда книга Пелевина. Видимо, не зря пропустил, потому что муть нечеловеческая, совершенно не в духе того Пелевина, которого я люблю и уважаю безмерно. Читать вроде как интересно, и извращённая логика повествования прослеживается, но в какой-то момент Пелевина начинает колбасить, и он быстренько сливает концовку в область мутного, непонятного и необъяснимого. И всё удовольствие от прочтанного достаточно быстро убывает, поскольку хотелось бы чего-то разумного. А получили выброс чёрт-ти чего чёрт-те куда.

Хороший сборник хороших рассказов. Разных, но при этом наделённых характерным почерком Марии Галиной, узнаваемым, одновременно изящным и лёгким. Правда, немалую часть сборника составляет уже читанная некогда повесть «Прощай, мой ангел», но перечёл я её не без удовольствия, потому что ничего не помнил, давненько читал. Рассказы же... Даже не хочется ничего выделять. Они эквивалентны один другому, это приятная, странная, необъяснимо интересная и оставляющая надежду даже в случае общего грустного фона проза. Понравились «Заплывая за буйки», «В плавнях», «Ящерица». Не понравились «Краткое пособие по собаководству» и «В конце лета». Вообщем, каждый найдёт своё.

Пелевин ранний был прекрасен (сборник «Жёлтая стрела», романы «Чапаев и Пустота», «Жизнь насекомых»). Пелевин поздний ужасен (например, «Ампир В»). Пелевин нынешний — пустоват. Он по-прежнему демонстрирует свои способности в области языковых игр, но наполнения у этих игр как-то нет. «S.N.U.F.F.» — это позитивный бред, смешной 500-страничный стёб над нынешней российской действительностью, сатира на Путина и иже с ним, обременённая верой в будущее и надеждой на восстание пролов, это печаль по поводу того, что нас ждёт в будущем, если оно наступит (впрочем, такая печаль уже была у Пелевина неоднократно). И поэтому к концу — устаёшь. Всё понятно, всё ясно, всё открыто. Спасибо, кэп, мы знаем, что мы в жопе.

Никак не могу вспомнить, кто мне порекомендовал почитать Клеведжера. Ну что, почитал. Не то чтобы в восторге, но неплохо. Прекрасно показано, как человек обманывает психиатра, как он предсказывает каждый поступок психиатра, каждое его действие, и скармливает врачу то, что хочет — и так почти весь роман, хорошо укладывающийся в мою картину мироздания и мнение, что в психиатры в 99% случаев идут самомнительные девочки с чудовищными тараканами в голове (реже — такие же мальчики), и из них выходят не психиатры, а психи, естественно. Интересен и второй слой романа — подделка документов (куча интересных тонкостей описана, Клевенджер явно в теме). Но концовка откровенно слита, плюс раздражает глупость героя, постоянно страдающего от передозов.

Собственно, второй роман Клевенджера после «Человека-змеи», который я прочёл. «Дермафория» более известна, но, имхо, значительно хуже. Особенно раздражает, что весь роман герой находится в наркотическом трипе, и потому с самого начала понятно, что отличить его видения от реальности будет совершенно невозможно. На этой базе легко догадаться, что случилось на самом деле, кто кого убил и почему. Я вообще не люблю искусство, посвящённое наркоманам (будь то книги или кино), и «Дермафория», гм, идёт лесом.

Наконец, прочёл. Ну, гм. Неплохо. Но после «Защиты Лужина» не поднимается язык сказать «Хорошо или прекрасно». Нет в «Лолите» того набоковского богатства образов, как в «Защите», или в «Короле, валете, даме». Да, он сам перевёл этот роман на русский — но именно перевёл. Нет чувства, что он его написал. Что сказать о самом романе в отрыве от языка? Гумберт вызывает омерзение, педофил, чёрт побери. Лолита — тоже не сказать чтобы ангел, но при этом внушает уважение факт изменения Гумберта к концу, когда он осознаёт, что любит не только нимфетку-лолиту, но и человека-лолиту, даже беременную, даже 17-летнюю. Какие-то сумбурные мысли, право слово, у меня по поводу этого романа. Скажем так: неплохо, но раздули из него шедевр в первую очередь из-за скандальности, а не из-за его художественно-психологических достоинств, полагаю я.

Нет, не люблю я японскую прозу. Впрочем, предыдущий прочтённый мной роман Кавабаты, «Мэйдзин» (или в другом переводе «Мастер игры в го») был весьма хорош, мне понравился. А вот «Старая столица» — нет. Как и многие японские произведения, этот роман производит впечатления отрывка из чего-то более крупного. Эпизод из жизни героини видится лишь одним из эпизодов, оставляющим огромное количество «невыстреливших ружей», ты остаёшься в недоумении: и всё? а смысл в чём? а развязка где? Но это нормально: совершенно иная психология и особенности языка сформировали такую японскую литературу, какая нам, европейцам, не очень близка. По крайней мере, мне.

В современном переводе этот роман называется «Мастер игры в го». Но всё-таки «Мэйдзин» — правильнее, это высший титул игрока, и именно этим словом называется роман в оригинале. Кавабата всегда был главным конкурентом Мисимы, потому что его романы практиковали ненасилие, спокойствие, умиротворение, и именно он в 1968 году стал первым японским обладателем Нобелевской премии по литературе. «Мэйдзин» — это история одной-единственной партии в го, всех её двухсот с лишним ходов. Старый мэйдзин Хонинбо играет свою прощальную партию против молодого и амбициозного седьмого дана. У обоих — свои проблемы, свои вопросы, свои болезни, свои принципы. Сложно сказать, понравилось ли мне. Классическая японская проза странна — в ней нет сюжета, нет развития, это просто текущая река, не более того. Но могу сказать одно: это единственный роман, после которого мне действительно захотелось научиться играть в го.

Осилил. Невероятно мутная, мрачная, безысходная и — пустая книга. В игре слов Грасса или Рушди есть смысл, это не язык ради языка, а у Славниковой — чистой воды язык ради языка, завязка на весь роман, смотрите, как я умею, огромный набор деталей, причём для сборки модели достаточно трёх процентов из них, а остальные просто сложили в коробку, чтобы она казалась наполненной.

Первый роман Славниковой, который, можно сказать, мне понравился. Герои не вызывают такой жалости, как обычно, не пахнут резко затхлостью и убожеством. За словесными эквилибрами прячется вполне себе сюжет. Окончание логично и оставляет какую-то надежду на будущее, более или менее светлое. Есть пара весёлых нынче вещей. По версии Славниковой (роман написан в 2006-м) в 2017-м году Путина будут чтить, как великого президента прошлого. О, святая наивность :))) Сейчас это читается, точно сатирический памфлет. Кто мог подумать в 2006-м, что спустя столько лет он ещё будет президентом!.. Но это ладно — это было непредсказуемо. Если отбросить время, то всё окей.

Вот же контраст-то. До того прочёл «2017», который показался мне лучшим романом Славниковой. Теперь же — входящий в сборник «Вальс с чудовищем» роман «Один в зеркале», который — ужасен, нечеловечески ужасен. Я думал, бессмысленнее «Стрекозы» уже не будет, но вот оно — имеется. 400 страниц словоигр, лишённых всякого смысла. Очень красивых словоигр, за которыми нет вообще ничего, море фантиков без конфеты. Я замучился, честно говоря; тут даже спойлерить нечего за неимением сюжета. То же самое можно сказать о всех входящих в сборник рассказах. В рассказе Славниковой вообще не хватает места для разворота чего-нибудь, кроме словоигрищ, и как-то эти словоигища, ни с чего не начинающиеся и ничем не заканчивающиеся, оставляют после себя печальное ощущение.

Мне роман не понравился по очень простой причине. Я всегда воспринимал Мисиму как человека необыкновенно сильного и влиятельного, гордого и своенравного. Он зарабатывал огромные деньги, писал книги и снимался в кино, занимался режиссурой и был фотомоделью, активно участвовал в политической жизни, трижды номинировался на Нобелевскую премию. А Аппиньянези показал какого-то жалкого, убогого гомосексуалиста, обильно залил скучные эпизоды жизни Мисимы спермой, венерическими болезнями и блевотиной. Отвратительно.

Букеровский лауреат 2000 года – только потому и купил. И думал, что, как все книги всяких лауреатов, будет ужас-ужас. Но нет – мне, как ни странно, хорошо зашло, даже очень. Есть ощущение, что молодой тогда ещё Паланик прочёл Адзопарди и вдохновился её творчеством. Персонажи – мальтийская эмигрантская семья, их соседи и знакомые – все выглядят гротескными уродами. Папа, потрошащий кролика одной дочери на глазах другой; девочка, обгорающая в огне и теряющая руку; мама, сходящая с ума, когда отец бежит на корабль; дочь-поджигательница, вырезающая у себя на руке своё имя. Эти ужасы почему-то читаются легко, с улыбкой. А страшно становится только потом.

Первый из романов Брауна, о котором я могу сказать: полное г-но, простите. Насколько мне были интересны «Код»» или «Ангелы», настолько негативное впечатление произвёл «Утраченный символ». Проблема тут проста. Браун в своём фирменном стиле умудряется события буквально двух дней уместить в огромный объём, при этом не растягивая их, постоянно держа струну на пределе, читателя в недоумении и ожидании, и кажется, что вот, вот оно, сейчас наступит откровение, сейчас очередная тайна будет разгадана, негодяй будет торговать на рынке пером и пухом из ангельских крыл, Лэнгдон обнаружит очередной Грааль... Но в конце «Символа» наступает лютый, невообразмый пшик. То есть не просто пшик, а что-то в стиле «спасибо, кэп», мы знаем, что такое Библия. Ради такого бессмысленного пшика не было резона городить всю эту захватывающую муть.

Неплохая книга, хотя значительно слабее прочтённых ранее «Шоколада» и Джентльменов и игроков». Лёгкая такая, про вино, про милого старика-выдумщика, про любовь, про то, что в жизни всегда найдётся место небольшой магии. Будучи логическим продолжением «Шоколада» (действие происходит в том же городе, плюс имеется общий герой — Ру), «Ежевичное вино» автоматически пытается сравниться с первой книгой «Трилогии еды» — но не добирается до верха. Просто тёплый добрый роман, прочтите не досуге, забудьте. Единственное что — вино действительно говорит. Хорошее вино, да.

Умилительная книга. Чудовищно сложная, подвиг переводчика, бесформенная смесь поструктуралистской философии и рассуждений о сущем, количество философских и лингвистических терминов на страницу превышает все нормы, и сноски-пояснения вгоняют в ещё больший ступор. И только через некоторое время ты понимаешь, что перед тобой очень смешная книга. Книга, которая вкладывает рассуждения Ролана Барта и Луи Ельмслева в уста младенца, и они глаголят истину, которая никому не нужна, потому что вокруг люди, которые не видят дальше своего носа. Потому что это и не нужно. Это смешная книга, правда. Если вы, конечно, готовы регулярно забраться в пояснения к философским трактатам.

Хорошая книга, плотный, типичный Сарамаго, современность, переплетённая с безумными его словоформами, выкрученными фразами и перевёрнутыми сравнениями, о служащем архива, ищущем женщину, которая для него — никто, и он для неё — никто, но поиск в данном случае становится больше, чем поиском, даже больше в некой мере, нежели смысл жизни; книга напоминает «Двойника», хотя тот, безусловно, сильнее, и чётче, но и здесь Ариаднина нить повествования практически одной фразой, без разрывов и провисаний, протягивает читателя от входа в архив до самых дальних пыльных полок, где мертвецы соревнуются с живыми.

Лучшая книга Балларда, хотя куда, казалось бы, лучше, куда уже выше. Гений, да. Это автобиография, страшная, странная, потому что когда пришла война ему, Джиму Балларду, было 11 лет, и он с родителями жил в Шанхае, вращаясь в высшем обществе, и личный шофёр возил его по кинотеатрам — а потом был японский лагерь, и три года в этом лагере, и пустота, и смерть, и гной, и у Балларда, с его бесподобным языком, с его великолепными, живыми, сильными описаниями, с его чудесно-чудовищными персонажами получилось описать всё так, как он запомнил — сильнее Кертеса с его «Без судьбы» (тоже очень сильным романом), сильнее в тысячу раз любого «Мальчка в полосатой пижаме». Джим воспринимает смерть как игру. Он выжил не потому что он, подобно Кертесу, тупо был как все — и приспособился, но потому что он был другим, потому что он умел играть в то, во что играть нельзя, потому что он, будучи в японском лагере, научился любить лётчиков-камикадзе, взлетавших из-за забора, и японских рядовых, бивших его ногами, и хитроумного американского доходягу Бейси, и всех остальных. И в конце этой книги родился Баллард. Тот самый великий писатель, который создал «Суперканны», «Автокатастрофу» и «Кокаиновые ночи».

Пример нагляден. Великолепный, затягивающий, изящный и безмерно грамотный славниковский язык, сочный, полный отвлечённых мыслей, но при этом не отрывающийся от предмета, в данном случае совершенно не нужен. Потому что при описании картонных, пустых персонажей в совершенно бессюжетных, оборванных рассказах, где экспозиция занимает чуть ли не 3/4, а развязки нет совсем, причём создаётся впечатление, что Ольга хотела, но не смогла развязку сделать, язык спасти ничего не может. Фантик, фантик, фантик, а конфеты да и нет. У Быкова вот в «Ж/Д рассказах», написанных тоже для журнала «Саквояж», как и этот сборник, конфета есть. А тут — фантик. Ну, красивый, да. Гм.

Достаточно длинный роман «Лёгкая голова» заставил меня несколько пересмотреть отрицательное отношение к творчеству Славниковй, основанное на прочтении её рассказов. Если для рассказов ей совершенно конкретно не хватало объёмов — утопая в языке и отступлениях, она не давала ходу сюжету, — то здесь, в романе, вполне хватило места и для того, и для другого. Получился написанный «фирменным», полным отступлений и отвлечений, вязких сравнений и переливчатых образов хороший грустный роман про обычного человека, который почему-то оказывается вреден для мироздания, и даже когда его собственное «я» видоизменяется, становясь настоящим, хорошим, мироздание своего мнения не меняет. Бывает, да.

Я понял: у Славниковой можно читать только очень длинные вещи — где ей хватает размаха и на языковую эквилибристику, и на сюжетное построение. Здесь на последнее не хватило, хотя язык по-прежнему прекрасен. Сюжет... Гм... Ну, хорошо, то, что старик сделает своё дело, стало понятно, когда он связал первую петлю. То, что профессор прокинет девушку, стало ясно, как только началась канитель с выборами. Всё остальное читать было совершенно неинтересно, потому что читать только ради языка, ничего не впитывая из некой более глубоко заложенной мысли (она есть?..) или сюжетного построения, попросту нет смысла. Мрачная книга ни о чём.

Хорошая, в общем, книга. Харрис умудряется до самого конца не только не открыть личность таинственного убийцы, но даже не рассказать о самом убийстве, ничего не объяснить, раскидать по всей книге кусочки паззла, причём ни одного изначально совпадающего с соседним читателю не подкинув, она играет с читателем — и играет изящно, интересно, приятно. Атмосфера оккупированной немцами Франции, вписанная в кулинарную книгу — это очень хорошо удающийся Харрис приём, опробованный не впервые, и нельзя отнять у её произведений внутреннюю гармонию, красоту, изящество, замешанные на интриге. Но всё-таки «Шоколад», простите, был лучше. Значительно лучше.

Ужасная книга. Вообще, ей-богу, творчество Линдквиста производит на меня впечатление невероятно скучной физиологично-неприятной графомании, обременённой огромным количеством «роялей в кустах». Потерял мужик дочь. А потом — р-раз! — пошёл и забрал её. Сюжета этого романа хватило бы примерно на рассказ в жанре «хоррор», растягивать на роман, тем более столь длинный, совершенно не стоило. Кроме того, в романе множество невыстреливших ружей, заброшенных, но не вытащенных удочек и оборванных концов. Да ну, не буду больше, трёх романов хватило, мне не нравится.

Шведский фильм, конечно, хорош. Даже лучше книги. Ужастик про кастрата режиссёр превратил в печальную историю о дружбе и любви, страшную очень страшную историю. Впрочем, книга тоже страшна, хотя чрезмерно перегружен рефлексией первого покровителя Эли, этого безумного мужика, и его вампирскими посмертными приключениями. Успех книги понятен — оригинальный, достаточно интересный, пусть и суховатый роман, который хорошо экранизировали. По сравнению с «Блаженны мёртвые» — вообще почти шедевр. Но, если честно, ничего внутри книга не оставила. Ну да, ну ужас. Но никак не ужас-ужас.

Очень слабая, затянутая, невнятная книга, совершенно не стоящая прочтения, как бы она не нашумела. Сначала мертвецы ожили, причём абсолютно необъяснимо, и только (!) в Стокгольме. Власти начали заниматься какой-то хренью вроде выкапывания их из могил (зачем?..) Я всё думал, ну, может, в конце объяснится, что, как и почему... А теперь будет спойлер, потому что эта книга не заслуживает бесспойлерного отзыва. Короче, Линдквист до самого конца, видимо, не мог найти внятной причины оживления и внятного решения проблемы, и в итоге оказалось, что мертвецы ожили просто так, а чтобы их умертвить снова, нужно их просто попросить . Ёпта. Ну это так, грубо, в первом приближении. Да, и написано крайне посредственно.

Сначала о переводе. Анна Нэнси Оуэн, конечно, большой молодец, и огромное ей спасибо, потому что если бы не она, то никто бы. Говорят, есть ещё какой-то перевод, заказанный в конце 90-х, но его в сети никто не видел. Тем не менее, по переводу Анны очень хорошо видно, что он сделан непрофессионалом и — что гораздо более странно — по нему не проходился литредактор (или проходился некачественно). Многие вещи банально неправильно переведены. Например, переводить English Channel как «Английский канал» — это, по меньшей мере, неграмотно. Это же Ла-Манш, и по-русски он называется Ла-Манш и никак иначе. Ну или «изумрудные очки», который в классическом русском переложении называются «зелёные очки». Но даже это мелочь. Самое ужасное — это ссылки. Их там 1500 штук (!!!). Из них 1200 сто лет не нужны. Мне не нужно подробно, на страницу-две объяснять значение понятий «фламенко», «Бьюик», «Мумбаи», «Махатма Ганди», «Мекка», «Брюс Ли», «экзорцизм», «эвфемизм», «Вся президентская рать» и так далее, и тому подобное. Дело в том, что Рушди не будет читать пятиклассник. К Рушди человек подходит с определённым жизненным багажом, и обычно это образованный человек с должной степенью эрудиции, которому не нужно пояснять простые слова. А ссылки через слово страшно рвут текст и раздражают. Реально 250-300 пояснений к каким-то узким понятиям и особенностями переложения имён было бы достаточно. Но Анне всё равно спасибо.

Теперь о романе. Он мне не понравился. Просто не понравился, и всё. Дело даже не в переводе. Дело в том, что его чрезмерно распиарили, в то время как он — именно как произведение — значительно слабее и «Детей полуночи», и «Клоуна Шалимара», и «Земли под её ногами», и многих других романов Рушди. Витиеватый, с перебором по отклонениям в сторону от сюжета, замешанный на узкопрофильных вещах, не то чтобы интересных большинству читателей. Хотя не исключаю, что многое подпортил перевод. Есть и ещё одно: мне кажется, что Хомейни издал свою знаменитую фетву вовсе не потому что в романе показывается образ пророка. Показывается он средне, не хорошим и не плохим, — пророк силён и жесток, безжалостен и умён. Можно было порицать Рушди, но не такой убийственной фетвой — остальные аятоллы же не устроили подобного Хомейни безумия (да, Хомейни был не единственным аятоллой в мире). Более того, сменивший Хомейни аятолла Хаменеи публично признал, что будь его воля, он бы отменил фетву, да вот законы ислама не позволяют. Так вот, я вывел для себя причину, по которой Хомейни проклял Рушди. Рушди сделал опасную вещь — он совершенно издевательским образом высмеял в «Сатанинских стихах» лично самого Хомейни — под условным именем «Имам». Про хилые ножки что-то написал, про злобу в глазёнках. Зачем? Ему было мало славы, мало неприятностей? Я бы тоже обиделся, и — обладай я такой властью, будь, в общем-то сильным и в какой-то мере великим человеком — тоже приложил бы все усилия, чтобы испортить посмевшему покуситься бумагомараке жизнь. Вот так.

Ну, что ещё сказать. Не стоит начинать читать Рушди с «Сатанинских стихов». Это не самый лучший его роман не в самом лучшем переводе. Я бы рекомендовал читать в последовательности «Дети Полуночи», «Клоун Шалимар», «Земля под её ногами», «Последний вздох мавра», «Флорентийская чародейка». А дальше — как пойдёт. 5/10

P.S. Да, конечно, «Сатанинские стихи» я читал не в версии книги, а в версии файла. В книжной версии перевод Анны Нэнси Оуэн, говорят, значительно улучшен качественной редактурой.

Чувствуется, что роман дебютный, правда. Это ещё не тот прекрасный Рушди, который сформируется к «Земле под её ногами». Это 28-летний писатель, чей роман издаётся мелким издательством, проходит незамеченным и успеха не имеет. Роман – странный. Я бы отнёс его к жанру сюрреализма, потому что львиная доля действа абсурдна (в литературном смысле этого термина), как абсурдны пьесы Беккета и Ионеску; всё замешано на сексуальных отношениях, нередко отталкивающих – создаётся ощущение, что Рушди писал просто ради эпатажа, без какой-либо здравой мысли или цели. Поклонникам Рушди я бы читать не советовал. Ощущения Рушди тут нет. Это ближе к позднему Шекли, как мне показалось.

Ничего особенного. Приятный дяченковский язык, занимательное чтение, достаточно глубокая мысль с точки зрения психологии и в частности психологии самоубийства. Но концовка всё низводит до уровня пустой приключалки — чего я от Марины и Сергея, мастеров блестящей концовки, не ожидал. Если демон снова возвращается, чего ради вообще всё это было? То есть вроде как завершилось... и по новому кругу. Гм. И как дальше героине жить? Так же стрематься, носиться и висеть на волоске? Долго так она не протянет. В общем, осталось странное ощущение.

Всё-таки есть мастера крупной формы и есть мастера малой формы. Рушди — первый. Что самое интересное, первые рассказы (из части «Восток») понравились. Неплохой «Хороший совет», отличный «Радиоприёмник» с сильной концовкой, занимательный «Волос пророка». А потом...гм, фигня какая-то. Вся часть «Запад» практически нечитаема, сплошной эксперимент со стилем, не то чтобы слишком занимательный, зато чрезмерно витиеватый, нудный и безыскусный. До Джойса далековато, зачем мучить читателя? Третья часть, «Восток — Запад» — никакая. Даже заставляющий надеяться на мощный конец «Ухажёрчик» заканчивается пустотой, ничем. Нет, буду читать романы Рушди. Всё-таки он мастер крупной формы.

В общем, вся трилогия о Нью-Кробюзоне хороша. «Железный совет» — пожалуй, лучшая книга, и не потому что завершающая, а потому что в ней не ощущается такой искусственной растянутости, какая была в первых романах. Мьевиль, оставаясь самим собой, умудряется сделать действо достаточно динамичным, не пережёвывать многостраничными описаниями простейшие действия — и в итоге выходит очень красивая история, заканчивающаяся настолько эффектно, насколько вообще можно подобную историю закончить. Вечный поезд, железный совет вечно едет к своему вечному городу.

Сначала чудовищно. Кажется, что начнётся мутная, длинная рефлексия потерявшего ногу старика, типичная такая «глубокая литература». Потом внезапно появляется Элизабет Костелло (героиня предшествующего романа Кутзее) — и выступает в роли творца, писателя, написавшего в какой-то мере героя и требующего от него, наконец-таки, каких-либо действий. Эта линия более или менее держит читателя до последней четверти романа. И тут оказывается, что больше ничего не будет. Что герой так ни на что и не решится, так ничего и не сделает — что было ясно с самого начала. И нисходит банальность, помноженная на мораль.

Не лучший роман гения. Последний роман гения. 87-летний Сарамаго всё так же изящен, ехиден, хитёр и грустен. Его Каин, убив своего брата, проходит через половину Библии, — и приходит к выводу о том, что Бог жесток и несправедлив (схожий постулат был в «Евангелии от Иисуса» и в «Воспоминании о монастыре»), и он одерживает над Богом победу, страшную, пиррову, можно сказать, каинову. Роман приятно читать, но после него не остаётся послевкусия, он быстро забывается — это, конечно, имхо. Хотя читать, безусловно, стоит. Потому что все романы Сарамаго — это Книги. Настоящие Книги.

Гм. Ну и что это такое? «Дети, что хотел сказать автор?» — спрашивает Марья Петровна. «Автор хотел сказать, что...» — запинается Вовочка. «Правильно, я тоже не знаю», — отвечает Марья Петровна. Вторая половина сборника, построенная на личном опыте Елизарова (о Германии, о порнооператоре, об оружии) вполне нормальна. Такие публицистические заметки из жизни, модный ныне боллитровый жанр. Но вот совершенно неостроумный, неестественный, пластмассовый стёб над мультфильмами и фильмами (причём наполовину состоящий из пересказа их сюжетов, спасибо, кэп) вызывает не более чем скуку. Ну и, конечно, издательству незачёт — крошечная книжечка, такой объём отдельными изданиями выпускать просто нельзя.

Очень неровный сборник — да он и должен быть таким, если у него целых пять авторов. Некоторые «линии» понравились, некоторые — нет. Почерки у Олди, Дяченко и Валентинова достаточно разные и характерные, и определить, кто написал какой рассказ, порой достаточно легко. Понравились и запомнились два рассказа — про Карлсона и про аттракцион с чёртом и ангелом. Не понравились некоторые рассказы из линии про товарища Химерного. В целом читать достаточно интересно именно по причине неоднородности материала. И ещё неожиданно захотелось в Ольшаны. Или в Терновцы.

Не то чтобы очень хорошо, но весьма и весьма интересно. Паланик, по сути, рассказывает о том, где он берёт сюжеты, как он работает — и многие вещи, которые вызывают вопросы в его романах, становятся просты и понятны. Нам кажется: Паланик придумывает всех этих фриков и безумцев — но нет, вовсе нет. В «Фантастичнее вымысла» он показывает, что осталось за кадром. Он рассказывает о том, как берёт интервью у различных людей, рассказывает о своём личном опыте и наглядно демонстрирует, как из прозаической, мрачной, непростой жизни сделать книгу. Правда, многовато упора сделано на «Бойцовский клуб», который я считаю далеко не лучшим его романом, но всё равно интересно. Некоторые приёмы Паланика имеет смысл взять на вооружение. Вы хотите написать про наркотики? Сходите в притон и поговорите там с наркоманами и врачами. И вы напишете про наркотики хорошо. Такой вот рецепт.

Грустная хорошая книга о конце света. Баллард написал на эту тему два романа — «Хрустальный мир» и «Утонувший мир», оба спокойные, неотвратимые, медлительные, философские. Постепенная кристаллизация мира, обращение его во внутренний свет является основным действием, герои на этом фоне — просто игрушки, статисты, которые один за другим попадают в кристальную крепость и превращаются в драгоценные камни. Баллард не просто так делает героя врачом, работающим с прокажёнными. Весь мир постепенно покрывается драгоценной проказой — и нет такого лепрозория, чтобы удалить его от самое себя.

Браун-такой-Браун. Такой-Браун-просто-Браунистее некуда. Читается за один день. Движухи не то чтобы много (половина действия происходит в шифровальном центре), но при этом оторваться невозможно, потому что интересно. Интрига, шпионы, мировой заговор, всё на лезвии ножа, остановить обратный отсчёт в последний момент, хороший чернокожий герой, прекрасная дама в главной роли, хитроумный киллер с непроницаемым лицом, снимите меня, просит эта книга, ну, пожалуйста, снимите меня, снимите фильм, снимите же, он станет блокбастером, потому что я бестселлер. 6/10.

Баллард, великий безумец! Каждый роман — другой, каждый роман — в новом жанре, ну, повторись же хоть раз. После «Автокатастрофы» — вторая, видимо, по степени эротичности, откровенности книга, но при этом — совершенно аномальная, в жанре, откровенно говоря, литературного сюрреализма, книга о человеке, становящемся богом в рамках одного города и совокупляющегося с его землёй, машинами, дорогами, домами и людьми. Оценивать Балларда совершенно невозможно, но — честно говоря — тут мастер немножко слил концовку (как это пресно звучит). Великолепный роман, требующий в конце фирменной баллардовской фразы, черты под всем. Но Баллард её не почему-то не написал.

Я уже и не думал, что у Кутзее есть что-либо, что мне понравится (предыдущие три прочтённых романа меня несколько ужаснули). Но я не зря не сдавался. «В ожидании варваров» — роман грустный, странный, роман о людях на окраине огромной абстрактной империи (срисованной с британской колониальной). Варвары — за стенами города, колонисты — в стенах. Только вот непонятно, кто из них на самом-то деле варвары. Кочевники, живущие в степях своей жизнью, или мы, пришедшие, чтобы превратить их совершенно нам не нужные степи в свою вотчину. Грустно, но хорошо.

Сильно, очень сильно. В романе, впервые вышедшем в 1968 году, Браннер предугадал многое. Мир в те годы сотрясался от постепенного развала колониальных империй, Франция, Великобритания, Португалия медленно «отпускали» свои африканские колонии — и Браннер попытался представить, каким будет мир 2010-х... Да, он предугадал борьбу за сферы влияния в отстающих странах, нищету и блеск бывшего Индокитая, стремление к власти... Но он нарисовал блестящую антиутопическую картину, замешанную на жесточайшем ограничении рождаемости, евгеническом законодательстве и полном игнорировании того, что называют «правами человека» — то есть полную противоположность той лжесвободе, которая царствует сегодня. Но...почему-то мне кажется, что он не ошибся. Психология человечества как массы поймана в «Занзибаре» очень точно. И греет мысль, что сегодня ни одно издательство не взяло бы эту книгу. Потому что «это неформат». Если грубо, то это социальный НФ-постмодернизм. И это круто.

Прекрасная книга. Удивительная, местами странная, псевдоисторическая, с элементами философии и биографии Жана-Жака Руссо. В романе три линии. Первая происходит в XVIII веке: двум переписчикам попадает в руки энциклопедия некоего Розье, созданная в противовес обычной философии того времени и в пику д'Аламберу лично. Вторая — жизнь 86-летнего книжного червя, который в наше время занимается исследованием биографии этих двоих и параллельно открывает для себя мир Интернета. И линия преподавателя, который случайно сталкивается с теми же историческими персонажами. Изящно, странно, витиевато, густо переплетено с Руссо и д'Аламбером, написано математиком и лириком в одном лице.

Ффух! Последний роман Zотова дочитан, можно ставить галочку :) Роман традиционно смешной, стёбный, издевательский, хотя в меньшей степени, чем приключения Алисы и Каледина, например. Весь мир состоит из вампиров, людей давно не осталось, ими пугают молодых вампиров в киноужастиках — и так далее. Довольно много технических проколов (не выписывал, ибо не страдаю дотошностью), но так как не ради техники писалось, в целом — окей.

Баллард очень хорош. Он всегда умел в равной степени серьёзно, умно, странно и страшно написать книгу в любом жанре — будь то социальная драма («Бетонный остров»), психологическая эротика («Автокатастрофа»), НФ («Затоновший мир») и вот теперь — детектив. Преступление — как движитель общества, как нечто, толкающее нас на саморазвитие; нарушение границ ради того, чтобы вращать динамо-машину дальше, убийство, которое не совершал никто, но всегда есть человек, готовый взять на себя вину... После этой книги хочется попробовать. Попробовать украсть, изувечить, сломать — чтобы узнать, что будет дальше. Чтобы понять, действительно ли мы не умеем жить в мире.

На что уж не люблю жанр космооперы, да и тут первую треть страдал от обилия космических кораблей и адмиралов, но в итоге вчитался и понравилось. Потому что с середины стандартный расклад неожиданно стал нестандартным, акценты сместились, а лучший экипаж Солнечной и в самом деле оказался лучшим экипажем Солнечной. Зря только в конце Дивов оставил надежду на выживание Эндрю — это какой-то слишком хэппиэндально (о, словечко!), но это дело вкуса. Скажем так: это хороший образец нелюбимого мной жанра. Да, и памятник Петру мне жалко!

дкая книга. Красиво написанная, странная, вроде как достаточно глубокая, она, тем не менее, отвратительна, поскольку извращённое сознание её героев — детей, одновременно детьми не являющихся, — настолько картинно грязное, что вызывает тошноту. Это подростковые комплексы, возведённые в высшую степень: заливание трупа матери в цемент, мальчик, стремящийся быть девочкой и одеваться в женское платьице, грязь и неприятные запахи, и — как вершина — инцест в противовес маячившим впереди нормальным отношениям. Буэээ. Но, конечно, очень стильное буэээ.

Значительно веселее первой части — потому что в первую очередь менее наивно :) С невестой было как-то неестественно загнуто, а тут фирменный Zотовский стёб разворачивается в полнушю ширь, особенно по поводу Сергея Зверева как квинтэссенции сил зла, способной создать значительный перевес в пользу дьявола в Последней битве. Ну а так — кто любит творчество Zотова — тому покатит, кто не любит — не стоит и пытаться.

Ну… Zотов-такой-Zотов. Язвительно, остроумно, комично, местами противно, местами – прикольно, резво, быстро, весело. Я бы от такого апокалипсиса не отказался (чисто посмотреть), видимо, когда все мертвецы вдруг воскресли и начали повальную пьянку на Красной площади. Ну и тема «между ангелом и бесом» открыта целиком и полностью, хе-хе. В целом глотается за день, но – я понимаю – у Zотова настолько характерный «почерк», что я перебрал с количеством его книг, прочтённых за небольшой промежуток.

Первый роман («Мертвецы») был лучше — там Ройстон Блэйк и в самом деле был крутым, всех мочил направо и налево, рубил уши и убегал от бензопилы. С тех времён прошли четыре года, Блэйк разжирел, спился, стал порядочным трусом и чудовищно отупел, хотя по-прежнему мнит себя крутым. Книга очень смешная — ГГ глуп, гадок и ничего толком не делает, кроме как кидает понты и бухает, но при этом следить за его злоключениями интересно. Переводчику зачёт — потому что книга от начала и до конца написана сплошным матом, и переводчик очень круто это переложил на русские аналоги. На один день, конечно, книга, но веселит.

Это нужно отдать на экранизацию Тарантино! Срочно! Получатся очередные “Бешеные псы”. Или что-нибудь вроде “Времени падения” с Микки Рурком. А можно снять ещё одни “Карты деньги, два ствола”. То есть: обилие крови и секса, бензопила по имени Сьюзен, отпиленные уши, чуваки, замоченные гаечными ключами и с разбитыми надгробиями головами. Естественно, загадочная коробка, за которой все гоняются. Главный герой получает по башке раз 20, самолично мочит 5 уродов и 4-х невинных людей, в том числе рыбака, засаживает нескольким тёлкам, бегает по городу весь в крови, неделю возит гниющий труп на сиденье рядом с водителем и матерится на каждом шагу. Но зато – динамично, смешно и захватывающе. Читать противно. Снять фильм – будет вам “Оскар”.

Очень хорошая книга. Изящная, истинно английская, отдающая благородной мерзостью, будто Джейсон Стэтхем, идущий бить хулиганов не с бейсбольной битой, а с крикетной клюшкой (это у меня ассоциация), история о мальчике из бедной неполной семьи, который мечтает стать частью элитной школы, в которой его отец работает сторожем-смотрителем, и превращает эту мечту в цель всей жизни, трансформирует её в ненависть и стремление разрушить, любя. Красивый детектив, странный, витиеватый, предлагающий в конце два подряд чудовищных, прекрасных, невероятных переворота, и безнаказанность как квинтэссенцию английского преступления.

Волнообразный сборник. Причём то вниз, то вверх. Вверх — когда Колодан, вниз — когда Шаинян. Они очень разные, и вопрос лишь в том, кто из них — твой писатель. Колодан — мой. Шаинян — нет. Вещи Колодана — лёгкие, воздушные, представляющие из себя одну завязку (причём нет даже кульминации, завязкой они и заканчиваются, почти все до единой), и настолько срисованный с Блэйлока, что напиши там «Блэйлок» в качестве автора, ничего не останется, кроме как поверить: да, это Блэйлок. Вещи Шаинян — тяжёлые, мутные, почти бессюжетные, такие замученные чем-то Дяченки, что ли, если сравнивать, и из всего выделяется только «Жираф в шарфе», прекрасный донельзя и совершенно «нешаиняновский», совершенно другой. Суммарно сборник читается хорошо — именно на контрасте. Хотя читая Карину, хочется быстрее добраться уже до Димы.

Очередной странный эксперимент Павича, который не может написать просто роман. Уже был роман-словарь, роман-гороскоп, роман-ящик, а теперь роман-антология рассказов. 38 рассказов, написанных от имени 38 выдуманных писателей. Для каждого Павич сочинил краткую биографию (иногда совершенно безумную), придумал библиографию, издательства, историю жизни и смерти. 38 писателей из 38 разных стран – по количеству языков, на которые переводили Павича. Все рассказы задумывались быть написанными в разных стилях: Япония, Норвегия, США... Но это у Павича не получилось. Получился очередной сборник в чисто павичском стиле, причём большая часть рассказов – откровенно слабые и бессюжетные. Стилизация, я бы сказал, не вышла. Хотя читать довольно интересно, потому что красиво, и рассказы очень короткие.

Самый несвязный из прочитанных роман Павича. Просто девушка иногда вдруг просыпается совершенно другим человеком, то мужчиной, то женщиной, которые живут в разных странах, городах и эпохах, и каждый раз они рождены под разными знаками Зодиака. Роман – это сеть несвязанных почти ничем между собой историй эих самых людей, которыми просыпается девушка. Она не помнит себя, она помнит только то, что помнят те, кем она просыпается. Парень с перстнем на половом органе, ослепший купец, девушка, лечащая любовь своего молодого человека от недуга, демон повествования: странные, нереальные герои, но красиво, всё красиво, красиво, кра...

Сборник рассказов Павича, по стилю очень похожий (как и по принципу построения) на предыдущий прочитанный мной его сборник «Страшные любовные истории». Как и там, есть один необыкновенно сильный рассказ – «Аэродром в Конавле», и как и в предыдущем сборнике, этот рассказ идёт третьим по счёту (там это было «Долгое ночное плавание»). В остальном – то же самый прекрасный Павич, довольно бессюжетный, но изящный, с невероятно красивым языком и потрясающими аллегориями. Кроме рассказов, в сборник вошли отрывки из романов «Ящик для письменных принадлежностей» и «Последняя любовь в Константинополе», что, впрочем, совершенно не смущает. В целом – красиво.

Последний роман Павича вышел сначала, как ни странно, в России и на русском, а потом уже стал распространяться по остальной Европе. Роман, конечно, отдаёт Павичем, но язык тут уже не столь искромётен, чересчур много витиеватых и однообразных псевдофилософских рассуждений; хотя мистицизм остаётся вполне павичским. Таинственный каменный перстень, мистическое заклинание и вода из священного источника изменяют судьбы трёх человек: венецианского печатника XVIII века, сербского иеромонаха XIX века и писателя XXI века. Их судьбы переплетаются незримым образом, и у каждого есть любимая женщина, которая связывает каждого из героев с мистической стороной. Каждый герой ищет своё «другое тело», которое обретает после смерти, и каждый так или иначе находит его. В целом – скучновато, скучновато, да-а. Хотя красиво.

Тематический сборник рассказов – местами довольно сильных, местами абсолютно бессмысленных, со смазанным, как часто у Павича бывает, концом. Самый шикарный рассказ – о слепоглухой девушке на корабле, «Долгое ночное плавание». В конце аж дрожь пробирает от ощущения ужаса происходящего. В сборник вошли (в качестве рассказов) небольшие отрывки из романов, в том числе одна из историй из «Ящика для письменных принадлежностей». В целом читать приятно и интересно, потому как что-что, а язык у Павича не отберёшь, он великолепен.

Второй после «Хазарского словаря» роман Павича, который мне понравился. Конечно, все романы Павича наполнены его удивительным витиеватым, прекрасным языком, но, к примеру, «Последняя любовь в Константинополе» — это некоторый перегруз. А «Ящик» весьма даже интересен. Человек покупает у случайного торговца капитанский ящик для письменных принадлежностей и постепенно исследует его ящички и отделения, и вещицы, оставшиеся от предыдущих владельцев. И перед ним раскрывается удивительная и безумная история любви. Потрясает эпизод с человеком, который за шесть уроков усилием воли забывает свой родной язык и своё имя. История сама по себе печальна, но читается легко, свободно, интересно, и женщины Павича прекрасны, и время его романов течёт во все стороны света.

Это гениальная книга. Мне тысячу раз говорили, что это гениальная книга, а я всё не верил. Я открывал её в книжных магазинах, листал и никак не мог понять, что все находят в этой – на первый взгляд – занудной публицистике. Теперь я это понимаю. Это великая книга, не иначе. Язык Павича настолько великолепен, насколько может быть великолепен язык писателя. Цитаты из книги наполняют голову и взрываются там, или, наоборот, нежно ласкают душу. Это безумное собрание историй и витиеватых размышлений, напоминающее Набокова, «Сто лет одиночества» Маркеса, средневековую рукопись и одновременно ничем из этого не являющееся. Это книга-эмоция, безумие и удивительная история невозможных людей, собрание легенд тысячи народов и реальность, не знающая правил.

Когда Павич умер, мне представилось, как на последнем суде из толпы встанет мадемуазель Атех и скажет: «Я — хазарка». Она будет свидетелем защиты, и Павич попадёт туда, куда не может не попасть. В свой Константинополь.

Нет. Простите, но нет. Это хуже «Лесного царя» и уже тем более «Каспара, Мельхиора и Бальтазара». Потому что я не вижу смысла в пересказывании классического сюжета Дефо, снабжённого собственными философско-сюрреалистическими размышлениями и обилием совокуплений и спермоизлияний то в дерево, то в скальную щель, то в песок на пляже. Я поннимаю, что Турнье очень любит «Робинзона», и впоследствии он написал ещё одну книгу-пересказ «Пятница, или Дикая жизнь». Но...гм. Пусть Робинзон остаётся героем Дефо.

Роман, получивший в 1970 году Гонкуровскую премию, мне не понравился. Очень мрачно и занудно. Герой, француз, волей судьбы оказывается сначала в немецком лагере для военнопленных, а потом благодаря кое-каким способностям, пробирается в егеря, а затем и в воспитатели одной из школ наполы. У него куча комплексов, болезненная страсть к детям и к дефекации, он ассоциирует себя то с отцом из гётевского «Лесного царя», то с самим царём. Неприятный безумец, короче. И всё это так мрачно на фоне умирающей уже к концу войны Германии, на фоне его тяжёлого и страшного дневника, на фоне измерений черепов детей на принадлежность к арийской расе, всё это так неприятно и скучно, что роман мне катастрофически не понравился.

Я был довольно сильно разочарован наиболее известной книгой Турнье — «Лесной царь», за которую он некогда получил Гонкуровскую премию. Поэтому за «Каспара, Мельхиора и Бальтазара» я брался с опаской. Но мне роман очень понравился. Это альтернативная история четырёх волхвов (помимо трёх известных, отдельно рассказана история Таора), это взгляд измученного изменами царя Ирода, оправдывающий его жестокость, и это взгляд на младенца Иисуса со стороны осла и вола. Книга действительно весьма необычна, красиво написана.

Четвёртая и последняя книга о приключениях Калашникова и Малинина гораздо лучше третьей. Скажем так, на уровне второй. Весело, бурно, как всегда; действие на этот раз происходит не в аду и не в раю, а в основном на земле. И — надо отметить! — Zотов наконец-то написал в этой серии откровенный боевик с великолепно в случае чего экранизируемыми боевыми сценами (конечно, связанными с ангелом возмездия Раэль) и некоторым количеством секса (что тоже хорошо экранизируется). Правда, сильно портит вторичная и уже заезжанная шутка, что «мы все, кажется, персонажи какого-то триллера». В целом я от этого сериала устал, хорошо, что он закончился.

Пожалуй, самая злая, категорически запрещённая к прочтению снобами, но при этом самая неровная и безликая книга Zотова. Понятно, что он нарушает законы жанра, переворачивая всё вверх ногами: расследующие преступление детективы в результате оказываются совершенно ни при чём, всё решается само собой, и это неинтересно. Кажется, что концовку можно было не делать вообще, просто в самом начале написав, кто, кого, когда и где убил. Хотя надо отдать должное — такого своеобразного взгляда на иудейские события я ещё не встречал.

Первый за всё время роман Рушди, который мне не понравится (а читал я Рушди почти всего, кроме «Гримуса» и «Сатанинских стихов», которые на очереди). Рушди решил сыграть на чужом поле — поле Макъюэна и Кутзее — и у него...ну, скажем, получилось, но не слишком-то хорошо, потому что ему нужно оставаться собой, а не копаться в нудном внутреннем мире 50-летнего профессора-бабника (о боже, какой кукольный герой из «Солнечной» или «Бесчестья«!). Ярость как таковая регулярно объявляется: вот, сейчас будет ярость! Но её нет. Есть вымороченная скучная история почти без сюжета, и даже лёгкий элемент сюрреализма её не красит, он будто прикручен сбоку. Слава Богу, я не могу сказать, что Рушди «списался», потому что уже после «Ярости» он создал блестящего «Клоуна Шалимара» и очень хорошую «Флорентийскую чародейку». Но этот роман лично я считаю провалом, недостойным великого.

К фильму с Кевином Костнером роман не имеет никакого отношения (хотя фильм я очень люблю). И роман хорош. В первую очередь глубоким знанием экологии и принципов глобального потепления, видно, что Баллард – учёный и при этом фантаст «золотого века», 60-х годов. Льды тают, мир покрывается слоем воды (в пару метров, естественно, не более), превращаясь в неглубокое жаркое болото, в сельву и во что-то ещё. Происходит эвакуация людей, процветает мелкое и крупное пиратство, и на этом фоне некий учёный пытается разобраться в себе, своей любви и том, как нужно жить дальше. Или не жить. Никаких хэппи-эндов быть не может, естественно.

Сначала я прочёл «Водный мир» Балларда (он никак не связан с одноименным фильмом, по-английски они по-разному называются). И мне понравилось. Сильная экологическая катастрофа. И вот я взялся за самый известный роман английского фантаста (и не только). И я могу сказать: да, это тоже сильно. Но напоминает фрикшоу. Герои Балларда получают удовольствие от совокуплений во время аварий, от травм, от разбитых стёкол, от инвалидности, от грохота и лязга смятых скоростей. Насколько я понимаю, роман имеет элементы автобиографии Балларда, даже героя зовут так же. Гомосексуальные сцены очень неприятны, вообще физиологичность повествования просит читать наискосок, удержаться от пролистывания можно с трудом. Трудно.

Сорокин почти как всегда. Только на этот раз у него не случилось припадка в середине книги, и он не начал случайно ляпать по клавиатуре трясущимися пальцами. То есть дописал повесть нормальным русским языком. Сюжета особо никакого нет. Стилизация под русскую литературу конца XIX века, только происходящая в альтернативной реальности, где живут на Земле люди разных размеров (помимо обычных, крошечные и огромные), где продают странные наркотики в виде пирамид, и где есть высокие технологии, зато передвигаются по-прежнему на санях. Ровная, спокойная, круто стилизованная, порядком бессмысленная вещь.

Самая, наверное, известная вещь лауреата Нобелевской премии 1951 года Пера Лагерквиста. Мрачная, сложная. Её герой – карлик при дворе герцога (XV век, похоже). Будучи отщепенцем среди людей, он мастерски создаёт вокруг искусственные стены, спасающие его от бессилия. Эти стены – ненависть и презрение к женщине (ведь те его тоже презирают), злоба по отношению к людям, готовность и желание убивать, возведение подлости в ранг подвига и так далее. Карлик боготворит герцога, потому что зависит от него, и унижает герцогиню, потому что может себе это позволить. И этого героя – злобного, мелочного, мерзкого, подлого – по-человечески жалко, очень жалко. Гораздо более, чем его жертв.

Очень сильная книга. Варрава представал перед нами в различных вещах, но лишь Лагерквист попытался открыть нам его, показать, как должен ощущать себя человек, за которого пострадал Иисус. Единственный человек, за которого Иисус пострадал буквально, на самом деле, без иносказаний, умер именно за него, а не за кого-то другого. И Варрава, который хочет верить, но не может, идёт по миру со своим жетоном, на котором написано перечёркнутое имя Бога, и пустота постепенно заполняет его. Но он не просто герой книги. Он — человек, который остался жив, потому что Иисус умер. И я даже не знаю, как Лагерквист решился взяться за такую сложную тему.

Аллегорическая повесть о палаче, который сидит на своём месте в таверне, пока не приходит его время. Он сидит в Средневековье, сидит в Новое время, сидит в XX веке, во время мировых войн — и, наконец, выходит вон, произнеся свой последний монолог, поставив на человечество своё клеймо. Течение повести довольно интересно — все эти байки про палачей и обсуждения роли палачей в истории. А вот финал меня разочаровал. Мне казалось, палач должен произнести нечто более весомое, нежели пустоватый монолог на тему. Не то чтобы вечную тему, к слову.

Писать рецензии на Zотова довольно странно, потому что получаются они весьма однообразными. Очередное жестокое и трагическое происшествие в раю, Шеф временно одалживает раю своих следователей Калашникова и Малинина, и они как дважды два расщёлкивают подлую интригу, затеянную одним нехорошим ангелом. Впрочем, стёба гораздо меньше, чем в «Печати Луны», поскольку дело происходит не в аду, и знаменитостей там меньше. Читать стоит уже после первого романа, начинать с «Минус ангела» не нужно.

Баллард всегда умел написать так, чтобы остаться в памяти. Первая книга этой «городской» серии, знаменитая «Автокатастрофа», мне не понравилась. Мне было скучно, неприятно, противно. Но я запомнил. Я запомнил слова, жесты, движения, и я подумал, что тоже выберу себе катастрофу, в которой так или иначе погибну. Потому что это талантливая книга. «Бетонный остров» — проще, компактнее, но тоже остаётся в памяти. Мужчина, преуспевающий архитектор, попадает в аварию и оказывается волей судем заперт на бетонном островке между трёх автострад. Это история о том, что все мы живём на этом островке — только до поры до времени не хотим этого понимать.

Коупленд пишет прекрасно. Как и многие его романы, читается «Пока подружка в коме» легко, глотками, как воздух, и вызывает эмоции, и какая глубина, и как Коупленд умеет показать поступками и словами героев то, что кроется у них внутри, и как наворачиваются слёзы, и хочется перечитывать главу, в которой героиня просыпается после 17 лет сна. Но в какой-то момент создаётся ощущение, что Коупленд не знает, чем закончить. Повествования перерастает в фарс, а затем в сплошное нравоучение. А затем обрывается на уровне «а потом герой проснулся и понял, что всё было сном». И это совершенно уничтожает отличный задел.

Zотов, как и в романах про Алису и Каледина (так вышло, что я читал их первыми), весел, динамичен, загадочен и совершенно откровенно стёбен. Он не стесняется проехаться по любому живому или мёртвому известному человеку, издевается над тем, что иные чтут, и заодно над тем, что иные ненавидят, и во всём этом он совершенно прекрасен. Отличная картина Ада, комический и сердитый Шеф, суровые следователи Калашников и Малинин, доктор Склифосовский в качестве судмедэксперта, и здравое рассуждение о том, что все мы так или иначе попадём в ад. Потому что фигли делать в раю.

Хохохо, всё не менее прикольно, чем в «Печати Луны». Комически списанные с деятелей современных реалий персонажи (Дима Иблан, ха-ха-ха, царский подлиза Леонтий Михайлов и так далее), чудесная сатира, ближе к наглому стёбу, помноженная на динамичный сюжет, куклы вуду и гаитянские культы. Отличное чтиво для развлечения, причём не забывающееся через пять минут, а легко раздираемое на цитаты и вспоминающееся потом постоянно.

Не бросить ли мне мучить себя? Третья книга Кутзее — и третья одновременно книга совершенной пустоты. Герой, который не стоит рассказа, потому что ничего из себя не представляет, отсутствие глубины в книге из-за поверхностности и полости самого героя. Нищий, жалкий, страдающий аутизмом, ничем не интересующийся, ни к чему не стремящийся, глупый, скучный — такие герои нужны? Может, они чему-то учат? Может, что-то показывают? Когда в «Удушье» Паланика герои в конце начинают строить нечто из камней — это даёт надежду («...это может быть всё, что угодно»), здесь же аналогичный, в общем и целом, персонаж никакой надежды не даёт. Ну, персонаж, ни и хрен с ним, как-то так. Есть лучшие вещи о войне (Ремарк), лучшие вещи об аномальных людях (Андахази), лучшие вещи о моральном уродстве (тот же Паланик), лучшие вещи о глубине человеческих отношений (ну, скажем, Макьюэн, которого я тоже не люблю). Кутзее — пустота.

А-а-а! Это клёво. Именно «клёво» — самое верное слово. Смешно, остроумно, издевательски. Zотов стебётся над нашим строем, над русским характером и — что самое смешное — над всеми нашими звёздами, которые присутствуют в романе под говорящими комическими фамилиями. И когда первой маньяк убивает Ксюшу Собчак, а потом Жанну Фриске и Волочкову, это кажется вовсе не жестоким (хотя речь о Джеке Потрошителе), а смешными и позитивным. И Тимотэ (читай «Тимати»), которому пускают три пули в голову и не задевают при этом мозг, тоже смешной (пусть это и старый анекдот — но к месту). Читается динамично, быстро, весело, элементарно раздирается на мемы и цитаты, буду читать ещё.

Это гениально. У меня, если честно, просто нет слов. Они тут не нужны, они лишние. Это абсолютный шедевр. То есть существует вся мировая НФ и существует «Ложная слепота» — на отшибе, на горе, как отдельное и высшее достижение. Ничего подобного я не встречал никогда. Книга глубочайшая. Психология, тонко сплетённая с биологией, мощнейший духовный драйв, вписанный в реалии контакта с пришельцами, которые чужды нам настолько, насколько только можно. Но инопланетяне кажутся фоном по сравнению с характерами персонажей, их детально прописанными личностями, изувеченными, странными, сухими, я даже не знаю, как их охарактеризовать. Киборг, который не может найти алгоритма для последнего разговора со своей умирающей женщиной. Девушка с целой командой расщеплённых личностей внутри. Биолог, гладящий женское плечо сенсорной перчаткой, потому что его пальцы давно ничего не чувствуют. Страшная, странная, прекрасная книга о конце света, наступившем в 2082 году. Просто никто этого не заметил.

Cобственно, это такой же рекламный ролик, как «Конкуренты» Сергея Лукьяненко. То есть написанная прекрасными авторами полузаказная книга. Как рекламный ролик она хороша. Динамика, мир, зависящих от энергии, высасываемой из людей, короткие, рубленые фразы (вообще не в стиле Дяченко). Но как роман...просто не нужно быть Дяченко, чтобы написать «Лану». Можно быть любым автором «Лениздата» + грамотность (потому что авторы «Лениздата» грамотностью не страдают обычно). Посредственность романа поняли и российские издатели — «Лана» издавалась полтора раза, и то на Украине; написана она на украинском и на русском самими же авторами. Нет, пойду я лучше гениального «Хозяина колодцев» ещё разок перечитаю.

Месяца два назад я задумал книгу про антроподермические переплёты. И тут иду по ярмарке — и рррраз! — такой вот томик продаётся. Купил. Прочёл. Слава Богу, книга совсем о другом, к названию имеет малое отношение. В целом — неплохой роман. Интересный, динамичный, историко-приключенческий. Венеция, конец XVIII — начало XIX века, Южная Америка, история человеческих страстей, любви и ненависти. Рассказывают по очереди 5 героев — каждый со со своей колокольни, каждый считает себя правым, при том, что двое из них — редкие негодяи, а трое — положительные персонажи. За счёт этого получается интересный языковой и сюжетный ход, позволяющий до самого конца переживать за героев.

Гораздо сильнее «Солнечной». Хотя, конечно, растянуто. Роман и сам по себе совсем небольшой, даже маленький, и при этом он кажется чрезмерно длинным, огромное количество каких-то сценок и подробностей не несут никакой нагрузки — ни эмоциональной, ни смысловой. Кажется, что Макьюэн просто придумал для своих героев много-много эпизодов, а когда оказалось, что для сюжета они не нужны, попытался так или иначе прикрутить их к роману справа и слева. Это касается, в частности, рабочих подробностей жизней обоих центральных персонажей. Сама же суть романа занимательна. Два друга совершают — в какой-то мере независимо друг от друга — не критичные, но этически некорректные поступки. И каждый знает о другом. И каждый винит друогого (сознавая, что виноват сам). И оба решаются на гм...оригинальное решение моральной проблемы. Прочесть стоит.

О, классика-классика. Столько я был наслышан об этой книге, столько наслышан — и вот, наконец, прочёл. Ожидал большего. Потому что «Алая буква» — это довольно типичный викторианский романтический роман со всеми присущими тому стилю штампами, которые нынче смотрятся смешно. Речь персонажей ещё более возвышенная и искусственна, нежели у обожаемого мной Вальтера Скотта, их поступки прелестны и вызывают улыбку. Вообще, стиль, в котором творил Готорн, сегодня не вызывает тех эмоций, который он мог вызывать тогда. Сегодня хочется быть проще и естественнее, и сегодня чувства более притуплены, и романтика более обыденна, нежели тогда. Эдгар По несоизмеримо сильнее (а разница между этими двумя американскими классиками — всего одно поколение). Нет, это не моя книга.

Так случилось, что раньше книги я посмотрел фильм. И потому, читая книгу, представлял себе персонажей именно такими, какими они были в фильме. Конечно, Джулианна Мур в роли жены доктора, как же ещё. Но от этого прочтение не оказалось смазанным. Потому что книга сильная и страшная. Потому что странно, когда ни один из персонажей не имеет имени — все эти «доктор», «девушка в тёмных очках», «аптекарь», «таксист», «вор», «ослепший первым» и так далее. Скажите мне, что сделаете вы, если на мир обрушится слепота? Превратитесь ли вы в зверей? Останетесь ли вы людьми? Как вы будете выживать? Вот и герои не знали ответов на эти вопросы, пока на мир не опустилась белая молочная тишина.

Самая слабая, самая короткая и, похоже, самая ранняя по времени написания книга Андахази. Слабая — потому что в ней, в отличие от остальных его работ, нет красоты, только констатация фактов, жестоких и неприятных местами. Несколько взаимосвязанных между собой рассказов не образуют общую историю, а, скорее, являются обрывками мыслей и идей, не нашедших своей реализации. Впрочем, один из рассказов лёг затем в основу романа «Милосердные». В целом «Дела святые» — это не очень хорошая игра Андахази на чужом поле, на поле «Таверны трёх обезьян» Хуана Баса, написанной ровно в том же жанре и стиле, но гораздо лучше.

Великолепная книга. И по стилю, и по настроению, и по глубокой теоретической подготовке Андахази, по познаниям его в деле создания красок и вообще живописи периода Возрождения. Страшная, странная, жестокая и прекрасная история, как и все прочие у Андахази. Стареющий флорентийский живописец, три его ученика, его странный «коллега», смешивающий краски, его противники, братья-фламандцы, и загадочная женщина по имени Фатима, разрушающая всё вокруг себя, погружающая мир не в буйство красок и цветов — а в один единственный цвет. Цвет в его первозданном воплощении.

Читая порой интеллектуальную (точнее, «высоколобую современную») литературу, я прихожу к выводу, что все они — Кутзее, Макьюэн, Фейбер и так далее — совершенно одинаковы, как одинаковы тысячи фэнтезюшных авторов в АСТовских сериях про ведьм и гоблинов. В «Бесчестье» у меня было постоянно дежавю «Солнечной» (хотя «Бесчестье» написано раньше, просто я читал в обратном порядке) — стареющий бабник, профессор, мелкая и неприятная душонка, какие-то мелочные интриги, какая-то замешанная на человеческой лени, слабости и глупости простокваша, не оставляющая после себя совершенно никаких чувств. Пустая книга, обыденность насилия, обыденность работы обыденность всех и вся, и так обыденно она написана, что больше и сказать нечего.

Ох, прекрасно. Прекрасно, браво, тангеро. Роман в стиле танго, роман в музыке Карлоса Гарделя, звуки, льющиеся со страниц, с языков и из гитарных резонаторов великих тангеро, великих в своей слабости и силе, и прекрасная Ивонна, отдающая себя по 10 раз на дню тем, кто не нужен ей и берегущая себя от того, без кого она не может жить. Роман сильно потерял в переводе — оригинальные танго читаются сильнее и звонче, всё-таки перевод стихов — дело непростое, по себе знаю. Но, в общем, даже в среднем переводе мелодии льются со страниц этой книги, и такая страшная нота в конце, такая внезапная, неожиданная, странная, что до сиз пор минор в моём сердце не отпускает меня, до сих пор пуля в сердце Карлоса Гарделя хранит его мелодию.

Отличная книжка для девочек 8-15 лет, ей-богу. И для мальчиков — я бы лет в 10 взахлёб прочёл, и она осталась бы моей любимой на всю жизнь. Чувствуется влияние геймановского «Задверья» (и даже благодарность Гейману есть во вступлении), чувствуется глубокое знание и любовь к Лондону, чувствуется талант, но всё же я вырос из таких книг. Девочка, сражающаяся против Смога в волшебном параллельном Лондоне, стреляющая из пушки муравьями и бумажными самолётиками, летающая на красном автобусе; портной, одетый в книжные страницы; водолаз, внутри которого живут рыбы; злой повелитель сломанных зонтиков — очень красочные, симпатичные детские персонажи, да. Как будут у меня дети и дорастут до этого возраста — обязательно подсуну им «Нон Лон Дон», не Гарри же Свет Поттера им давать.

В 80-е и 90-е Матесона переводили довольно мало, он не попал в число любимых постсоветским читателем фантастов. Но некоторые его рассказы просачивались в печать — хорошо помню блестящий рассказ «Стальной человек» о старом боксёре и его роботе, один из сильнейших рассказов во всей англоязычной фантастике вообще. И купил я свежевыпущенный (2011 год) сборник с 85-ю рассказами Матесона, чтобы познакомиться с его творчеством поближе. Ну... В большинстве своём довольно слабые, предсказуемые рассказы, но есть некоторые чудовищно страшные, замешанные на психологии хорроры, которые в памяти остаются. В целом — ровный сборник, не произведший особого впечатления.

Шикарный роман, честно говоря. Мистический, мерзостный по-андахазиевски, исключительно физиологический, сексуально превратный, но при этом необыкновенно изящный, проникнутый викторианской эпохой и её привидениями. Это история о том, как секретарю лорда Байрона, невезучему и бездарному Полидори, присылают письмо, в котором предлагают продать ему шедевр в обмен на его...семя. Существо, которое предлагает это, вызывает в первую очередь, отвращение, как и вся физиология отношений в этом романе. И ужасающий финал, в котором даже Пушкин оказывается...не важно, сами прочтёте, кем оказывается Пушкин.

Ну... Начнём с того, что Мартел много списал у Рушди. И если вещи Рушди проникнуты истинной любовью к Индии, то у Мартела то же самое выглядит откровенно наигранным. Впрочем, обругивать Мартела не буду — человек весьма талантливый и придумавший стильный приключенческий ход о мальчике, 227 дней продержавшемся в открытом океане на одной шлюпке с тигром. Даже философские вставки не мешают читать, как ни странно. Но давать за это Букера — мне кажется, неправильно, поскольку вещь отдаёт вторичностью: сюжет из Рида, стиль из Рушди, а где Мартел, скажите мне, где Мартел?

Имхо, лучший рассказ Матесона. Может, мне так кажется, потому что я читал его давным-давно, в начале 90-х, и только в этом году прочёл большой сборник рассказов Матесона, где этот рассказ всё равно не потерялся на фоне других. Это рассказ о том, как человек способен верить, как человек может быть безумно, безбрежно быть преденным своему делу, как он может не сдаваться, независимо от обстоятельств. И даже если в конце — точно проигрыш, и даже если ты знаешь, что не простоишь и раунда, и даже если впереди только пустота, ты — Стальной человек. И ты не сдаёшься.

Чудесно, право слово, чудесно. Мне стало стыдно, что я знаком с творчеством де Костера только по «Уленшпигелю», и прочёл «Фламандские легенды», которые на русский перевели ещё до революции, а в советское время издали всего однажды, в 1975 году. Вообще, из написанного де Костером переведен один роман (собственно, «Уленшпигель») и два сборника. Второй, «Брабантские сказки», героически перевели и издали в 2010 году в «Тексте». А «Фламандские легенды» — прекрасная книга из четырёх сказок, причём сюжет последней, «Сметсе Смее», многим хорошо знаком, мы читали его в разных интерпретациях; де Костер блестяще переложил и олитературил народные сказания своей страны, и это настоящие сказки для взрослых, злые, остроумные и красивые. Почти неизвестный при жизни, забытый надолго после смерти, де Костер всё-таки гений.

Все мне рассказывали, как крут и интеллектуален Макьюэн, и я за него взялся. Гм... Я не очень понимаю, зачем рассказывать о таком герое. Подленький, мелочный, толстый бабник, среднего таланта физик, по иронии судьбы обретший Нобелевку (боже, это такой натяг, такой натяг), использующий работы покойного коллеги, в чьей смерти он сам косвенно и виноват... И всё долго, скучно, пережёвывая его внутренние переживания, его внутреннюю слепоту и высосанные из пальца проблемы. Ничего не увидел в этом романе, пустота.

Роман «Гриада», написанный Колпаковым в 1959 году, известен не столько художественными достоинствами, сколько громким делом о плагиате и многочисленными прямыми заимствованиями (сегодня бы сказали копипастами) из Толстого и Уэллса. Если откреститься от этого, то роман читается легко, это такая классическая советская научная фантастика периода зарождения у нас этого жанра; XXIII век, коммунизм во всём мире, столицы коммуничестических полушарий Москва и Нью-Йорк, последователи Ленина запускают мегаракету, пилот и учёный находят в космосе другую цивилизацию, где рабочий класс не ещё не победил своих угнетателей — и помогают совершить революцию. Бодро, с флагом, с песней, с морем научных отсылок и техники. Читать, конечно, смешно. А Колпакова жаль: если бы плагиат обнаружили до издания 215000-ного тиража, его литературная судьба могла сложиться более удачно...

Конечно, слабее «Анатома», потому что в романе нет сверхидеи, роль которой в том романе играет любовь. «Город еретиков» — это странное, жестокое произведение, достоверно, хотя не без элементов абсурдизма объясняющее происхождение туринской плащаницы, убедительно доказывающее, что это подделка, и препарирующее все факты, свидетельствующие о фальшивке. К слову, плащаница и в самом деле официально считается «иконой», то есть рукотворным изображением — удивлён, не знал. Город еретиков не стоит читать людям жалостливым и впечатлительным, книга и в самом деле очень жёсткая. Но мне понравилось, поскольку интересно, и нестандартное, в какой-то мере постмодернистски неровное повестование затягивает.

Мне понравилось. Невероятный талант — написать красивый, эффектный, с элементами мистификации и абсурдизма роман...про клитор. С точки зрения жанра это, конечно, магический реализм, потому что само описание женских половых органов в «Анатоме» абсурдистское и странное. Но фишка в том, что роман не об этом. И понравился он мне даже не из-за великолепной проработки исторических деталей, блестящих теологических мыслей, выворачивающих христианство наизнанку, и не из-за чудовищных сцен сексуального воспитания Моны. Это роман, чёрт побери, о любви, потому что все книги о любви. И первый раз меня бросило в дрожь, когда анатом танцевал с проституткой, второй раз — когда она говорила ему «Твоё время истекло», а когда она сказал это в самый последний раз, каркая изувеченными связками, я закрыл книгу и прочёл эпилог лишь на следующий день, потому что чувствовал, что моё время истекло.

Последний нечитанный (из переведенных на русский язык) романов Форда. И самый, мне показалось, слабый из всех. Я думал найти в нём некие отголоски «Портрета миссис Шарбук» и «Девочки в стекле», но — нет. Дети, пытающиеся поймать серийного убийцу, на самом деле весь роман играют, занимаются разными детскими штуками, выдумывают, и в итоге, в общем, убийцу ловят. Но так это всё протяжно, медленно, что понимаешь — в первую очередь Форд хотел нарисовать картину эпохи (1970-е), а не покорить читателя детективным сюжетом с элементами магического реализма (призрак мальчика, девочка, высчитывающая положение убийцы и точно указывающая его). С самого начала понятно, что детям всё удастся. И им всё удаётся. Но как-то скучно. Хотя написано очень хорошо.

Нет, мне не понравилось. Мне всё же более по нраву поздний Сарамаго. «Поднявшийся» — это история португальского восстания, история крестьян, нищеты, темноты в конце тоннеля, история людей, вдавленных в землю и, казалось бы, неспособных с неё подняться, жалких, слабых, униженных и оскорблённых, но где-то внутри таящих настоящих себя, таящих силу, несгибаемыю силу привычки ко всему, способность выносить любую кару, любые побои без единого звука. Но в этом нет героизма, в этом только собачий взгляд, затравленные глаза ободранной псины. И именно поэтому мне не понравилось. Я не почувствовал гордости. Я почувствовал пустоту.

Николай Фробениус прочитал роман Патрика Зюскинда “Парфюмер” и вынес оттуда: стиль (манеру) изложения, принципы и отношение главного героя к жизни, некоторых героев и львиную долю сюжета. После этого Фробениус неожиданно стал популярным, “выехав” на плечах Патрика Зюскинда. Роман “Парфюмер” я не люблю. Роман “Каталог Латура” мне понравился ещё меньше, поскольку в отличие от первого в нём вообще никакого смысла нет. Главный герой зачат и рождён несколько нестандартно, его мать тоже не отличается нормальными женскими параметрами, да и он сам уродлив, да ещё и к боли нечувствителен. И он, конечно, начинает убивать – как и парфюмер – в сугубо научных целях, мозги человеческие заспиртовывать. Маркиз де Сад в романе достаточно живой и настоящий, все сведения о нём биографичны. В целом – занудная плагиатная пакость.

Самый надёжный способ проверить человеческую веру. Самый сильный. Вам слабо подписать бумагу о том, что вы продаёте душу дьяволу? Даже если вы говорите о себе, что вы — махровый атеист, — вам слабо, я уверен. Потому что внутри каждого из нас что-то есть. И за нашей спиной всегда — шелест крыльев.

Смешная и похабная вещица, квинтэссенция фарса в литературе. Роббинс остроумен до пошлости и эрудирован до ужаса. Вся вещь – это изящное собратие гротесков: любовь между Принцессой несуществующей страны в конце XX века и международного террориста-бунтаря. Половина людей в книге – рыжеволосые, вторая половина – мелкие извращенцы и безумцы. Всё это читается легко и смешно, не считая обилия философских размышлений о контрацепции, месячных циклах и способах занятия сексом. Огромная глава посвящена описанию пачки сигарет “Кэмел” и процессу курения; не менее пятидесяти страниц Принцесса сидит в тёмной комнате и размышляет о былом и грядущем. Сюжет вроде и есть, но он абсолютно алогичен и иррационален. Мелких интересных фактов из книги можно почерпнуть великое множество. Ну, в целом, зачёт.

Несомненно сильнейший рассказ Брауна, психологическое противостояние между двумя совершенно чуждыми друг другу и равными по силе разумами. Игра, в которой должен выжить только один, и этот один станет героем, о подвиге которого никто не узнает. Это был первый рассказ Брауна, который попался мне в жизни, с тех пор я прочёл много других его вещей, но «Арена» — это навсегда.

Это была первая песня, которую я услышал у «Зимовья зверей», кажется, году в 2001, на одноименном альбоме, случайно купленном в киоске, просто так, я ведь даже не знал, что за музыку играет «ЗЗ», и «Свидетели» меня потрясли; я слушал их по нескольку раз подряд, я выучил их наизусть, подобрал и играл на гитаре, и по сей день считаю одной из лучших песен «ЗЗ». Точной, тонкой, прекрасной.

Если же говорить об альбоме в целом, то ещё одна песня с него навсегда поселилась в моём плеере — «Накануне Столетней войны», не менее прекрасная, чем «Свидетели».

Самый клёвый рассказ Браннера, который я читал. И вообще, прекрасная стилизация под бюрократический отчёт, какими чревато нынче любое учреждение. Только во предметом отчёта служит исполнитель желаний. В принципе, рассказ разваливается на череду сменяющих друг друга комических ситуаций (например, с гигантскими солдатами-роботами, сделанными одним обиженным мальчиком, или с необходимостью брить голову для одного из приборов и приклеивать к ней присоски), но при этом умудряется остаться вполне цельным. Хохо.

Всегда, с раннего детства, любил этот роман Беляева более других. Романтика полёта, Ариэль, летающий мальчик, всё это пробуждало детскую силу воображения, превращалось в удивительную сказку. Гораздо позже я прочёл «Блистающий мир» Грина — более сильный, уже сугубо для взрослых, но отпечаток, радостный, с привкусом мечты, от «Ариэля» остался у меня на всю жизнь.

Не очень люблю Азимова, но этот рассказ — замечательный. Действительно остроумный, мастерски превращающий сплошные неприятности космонавтов в трагикомедию положений, точнее, в одно-единственное положение, где обязательно нужно вставить шплинт Б в отверстие А, и я очень хорошо представляю, как герои смотрят друг на друга в этот момент.

Довольно типичный для Матесона рассказ, страшилка, подобные которой рассказывают в пионерских лагерях; девочка, окровавленное платьице, мама-вампир, подружка, которую можно отлично съесть. Матесон в какой-то мере повторил сам себя из рассказа «Рождённый мужчиной и женщиной».

Брэдбери всегда ставил перед собой психологические и философские вопросы, маскируя их космосом и наукой. И отвечал на них — блестяще, точно, единственно верным образом. Тигры водятся там, где ты видишь тигров, дружок. Мир вокруг нас создаём мы сами — чтобы понятно это на Земле, нужно пройти долгий путь, но в выдуманном мире Брэдбери это лежит на поверхности. Но на самом-то деле это просто аллюзия, потому что в нашем мире тоже водятся созданным нами тигры.

Когда же ты выйдешь, мой мальчик, на поле боя, услышишь стрельбу и внезапно поймёшь, дурак, что здесь всё иначе, что время совсем другое, и даже команды сержанта звучат не так, ты будешь бежать, заводя своё тело криком, ты будешь стрелять в непрозрачный горячий дым, и станет в какой-то момент непривычно тихо, и ты, слава Богу, останешься молодым. Но это случайность, всего лишь свинья на бойне, планктон, попадающий в алчный китовый рот; как врач не задержит внимания на бубоне, так вряд ли твоё дезертирство заметит взвод. Ты будешь лежать, будут рядом лежать другие, смотреть в никуда, неподвижно врастать в траву, и будут бледнеть персональные берегини, которые без носителей — не живут.

Коса рассекает колосья, косец устало с покатого лба вытирает горячий пот; обеда-ссобойки опять неприлично мало, но нужно работать, пшеница — она не ждёт, сгнивает наутро и снова растёт под вечер, и нужно косить до предела и на износ; бывает, в такую систему сойдутся вещи, что день прогуляешь — не хватит десятка кос. Вон тот колосок — это мальчик, болевший долго и страшно уже надоевший плохим врачам; другой — это толстый владелец партийной «Волги», любивший кататься на скорости по ночам. А вот и старик, отходящий в своей постели, среди одиночества, скорби и темноты. А вот и полярник, нашедший покой в метели. А вот и иракский смертник. А вот и ты.

Мы все лишь пшеница. Мы — рожь. Мы — овёс. Мы — просо. Мы — злаки, которым нельзя превращаться в хлеб. Скоси нас, работник, сорви нас, оставь вопросы; землёю рождённых назад возврати земле. Война или голод, болезни, цунами, сели, лавины, обвалы, теракты, эффект толпы, случайные выстрелы, выстрелы мимо цели — да мало ль причин для рутинной твоей косьбы? Когда же устанет косец, ослабеют руки и кошки в атаку пойдут, на душе скребя, взмахнёт он косой, засвистит, заглушая звуки, и точным последним ударом сорвёт себя.

Беги, дурачок, улепётывай с поля боя, беги через лес, через пашни, вперёд, вперёд — в далёкие земли, где небушко голубое, где льются в речных берегах молоко и мёд. Ты выйдешь на поле и скажешь «спасибо, Боже», найдёшь мертвеца в затвердевшей сухой грязи.

Возьми у него инструмент. Наточи как можешь. А дальше — коси. Не отлынивай, брат, коси.

Гениальный рассказ Брэдбери. Глубокая психология, завёрнутая во внешний фантик научной фантастики. Мальчик, который не хочет войны — не хочет по-настоящему, именно так, как нужно не хотеть войны. И военный, который хочет войны, хочет по-настоящему, именно так, как не стоит хотеть войны. Столкновение двух человек — слабого и сильного, сильного и слабого, и деревянная ножка в руке одного из них, и слова, обращённые к часовому — грызите его зубами, как угодно, остановите его, и всё это страшно настолько, что даже чувствуется накий налёт психологического хоррора. А ещё я хочу такую коробочку. Очень хочу такую коробочку.

Хоррор, плавно переходящий в комедию, чем и понравился, впрочем. Костюм может без человека? Да без вопросов. А может ли человек без костюма? Если честно, глядя на московский офисный планктон, думаешь, что нет. И Матесон в этом вполне себе прав.

Не страшно. На хоррор не тянет. Концовка несколько смята. Вообще, в некоторых рассказах Матесона есть ощущение, что он писал их наскоро, потому что очередной альманах срочно требовал нового рассказа, а сроки поджимали ого-го. Этот — из этой категории.

Хохо, лет через 60 я бы тоже хотел лежать-полёживать в кресле для снов и видеть себя таким крутым и офигенно непобедимым. Все мы в матрице — именно это становится понятным из рассказа. А потом Вачовски сняли про это фильм :)

Мрачно. В принципе, Матесон всегда был мастером психологического хоррора, им остаётся и в этом рассказе. Правда, мне почему-то хотелось более эффектной концовки.

Жёстко, но посредственно. Это не совсем рассказ, поскольку сюжета у него толком нет, это, скорее, психологическая зарисовка, и почему-то она проассциировалась у меня с «Собором Парижской Богоматери» и отношением людей к Квазимодо. Но...средне всё-таки.

Мне очень, очень понравилось. Я обожаю вещи, вписанные в реальные обстоятельства, я узнаю персонажей — упоминающегося Лаурелло с вращающейся головой и других уродцев, Джека Баннинга, явно списанного с Джонни Эка, прекрасных магов и человека, выпускающего из рук бабочек. Книга необычайно романтичная и загадочная, она сильнее «Портрета миссис Шарбук» (единственная вещь, связывающая романы, это книга «Сказки народов мира», которую читают герои обоих). И это реалистический роман, это не магия, а фокус, страшный, странный, напоминающий гибрид «Иллюзиониста» и «Престижа» (ближе, конечно, к первому), и я хочу экранизацию. Форд всё-таки гений, право слово. Даже его маленькая ошибка с ФБР (в 1932 году оно называлось иначе) не считается. Всё прекрасно — динамично, безотрывно, с иронией, я проглотил за день. 9/10.

Прекрасная стилизация под Викторианскую эпоху, Оскара Уайльда и тому подобные замечательные вещи. Умелый, тонкий рассказчик, Форд умеет писать в любом жанре, и в любом жанре он достаточно силён и оригинален. Правда, эту рецензию я пишу уже после того, как прочёл вторую вещь, тесно связанную с этой, «Девочку в стекле», и она мне понравилась больше, много больше. Но и «Портрет миссис Шарбук» хорош — именно деталями, отделкой, узором, стилем, игрой с временем; Нью-Йорк конца XIX века, богемная среда художников, таинственная женщина за ширмой, чей портрет нужно написав, ни разу не взглянув на неё... Единственный минус — это конец. Он не предсказуем, но почему-то...не знаю...хотелось большего. Есть ощущение, что Форд изначально не был уверен именно в такой концовке, и искусственно подогнал детали. Но это прекрасные детали, право слово.

Хорошая книга. Мне больше нравится этот, поздний Коупленд, пишущий в духе «Элеанор Ригби», чем ранний Коупленд «Рабов «Майкрософта» (которые ужасны). «Эй, Нострадамус» — это грустный и добрый роман о подростковой жестокости, излишней религиозности и умении переосмыслить собственную жизнь. Он разделен на четыре части, написанные от имени четырёх различных героев, и каждый герой по-своему переживает трагические события в одной средней школе, а также их последствия. И единственное, что остаётся после прочтения, это ощущение, что надежда всё-таки есть.

Если честно, не столь понравилось, как более поздние вещи Сарамаго («Двойник» или «Перебои в смерти». Создаётся ощущение, что за великолепным языком теряются смыслы, что каждое событие, имеющее место быть в книга, проскальзывает мимо, ничего не оставляя за собой, что любовь Бальтазара и Блимунды — вторична, что вторична летающая машина священника де Гусмана, что вторичен королевский монастырь, что вторичны знаки, символы и буквы, а первичного в книге нет, точно видишь только фон, на первом плане же нет ничего важного. Это не более чем ощущение, но всё-таки.

Все произведения Сорокина (кроме, разве что, романов «Ледяной трилогии», которые мне даже понравились) написаны одним стандартным способом. Сначала Владимир Георгиевич демонстрирует нам, что что мегаофигенный стилист. Что он может писать под Тургенева (как в «Романе»), или под гибрид Лимонова с Набоковым («Тридцатая любовь Марины»), или вообще под кого угодно («Голубое сало»). И пишет — вроде как и слова красивые, и сюжет какой-то разворачивается, и читать вполне себе интересно, что же дальше с героями произойдёт-то.

И вдруг с Владимиром Георгиевичем приключается апоплексический приступ. Изо рта у него начинает бурно течь пена, руки его кое-как клацают по клавишам, глаза слезятся, в мозгу происходит коллапс. Но Сорокин не сдаётся. Он борется и вместо того, чтобы вызывать скорую, продолжает писать. И пишет, и пишет, и пишет. И пишет. И пишет, и пишет. И берёт топор топор берёт и начинает рубить. Встал и ударил топором по голове. Ударил топором по голове. Топором по голове. Достал кишки. Испражнился. Достал кишки. Размазал...

Ой, простите, меня в сорокинщину занесло, не хотел. В общем, в состоянии абсолютного безумия Владимир Георгиевич всё-таки заканчивает роман, который потом 15 лет никто печатать не хочет. А потом вдруг этот роман объявляют одним из великих произведений современной русской литературы. Но с моей субъективной точки зрения это к литературе имеет посредственное отношение. Это демонстрация способностей Сорокина, прерванная неожиданным приступом. Впрочем, как всегда.

Прекрасная по своей идее и задумке книга, да. Но...как-то слишком, слишком длинно. Или мне так показалось. Великий португальский поэт Фернандо Пессоа (1888-1935) был известен не только своими стихами, но и тем, что создал целый ряд «персонажей»-псевдонимов, под которыми писал и публиковался. Своим двойникам он придумывал биографии и библиографии, он их любил и пестовал. Роман Сарамаго рассказывает о том, как в 1935 году из Бразилии в Португалию возвращается некто Рикардо Рейс, врач и поэт-любитель. Штука в том, что Рейс — это как раз один из «двойников» Пессоа, и его никогда не существовало. После смерти своего создателя у него есть ещё 9 месяцев — пока душа Пессоа может возвращаться в мир живых — и он живёт эти 9 месяцев, ровно 9 месяцев своей собственной, невыдуманной Пессоа биографии. Жалко, что живёт он их так глубоко — и так скучно. Всё-таки «Двойник» и «Перебои в смерти» мне гораздо больше по душе.

Гм...мелко. Хорошо, бойко написано, умело, не отнимешь. Но...о чём это и зачем это? Мы — дураки, мы спиваемся и мельчаем, мы разучились думать, мы превращаемся в растения — да, это и без Рубанова понятно. Абсолютно прямая, откровенная, лёгкая сатира, маскирующаяся под антиутопию (не очень удачно). Всё население России — в Москве, Сибирь арендована китайцами, все жрут наркоту, трахаются и занимаются всякой фигнёй, «ничего-нового-это-и-так-всё-на-улице». Легко прочёл, легко забыл. Люди, которые находят в «Хлорофилии» вторые слои, глубину и оригинальность мысли, гм...неправы. Я где-то всё это уже читал, где-то читал неоднократно. Почитаю ещё Рубанова, поскольку никогда не сужу ни одного автора по одной книге.

В принципе, ничего особенного: Дивов такой Дивов. Хорошо написано, никаких нестыковок, но как-то всё...гм... скучно. С одной стороны, все вещи Дивова автоматически сравниваются с его великолепной «Выбраковкой». И на этом фоне проигрывают. С другой — «Ночной смотрящий» и сам по себе именно что ничего особенного. Есть деревня (о-очень длинное начало романа), в ней есть оборотень, ещё есть вампиры, с которыми разные прикольные дядьки сражаются. И не торкает. Правда, есть в романе сцена, которая требует, срочно требует экранизации — это бой с вампирами ближе к концу вещи. Такая боевая сцена, что аж дух захватывает, «Матрица» отдыхает. И...хм...гм...э-э-э...и больше совершенно нечего сказать. Не проняло.

Великолепный роман. Великолепный, ей-богу. Не ждал от Коупленда. Он в корне отличается от всех ранее мной читанных вещей Коупленда — и он на голову их выше. Это просто грустная история про мальчика, которому судьба отмерила очень короткую жизнь, и о женщине, у которой нет никого, кроме этого мальчика. Это история об одиночестве вдвоём, и о том, как надежда приходит в жизнь, полностью лишённую надежды. Иногда хочется улыбаться, иногда — качать головой, и ни разу за весь роман не хочется грустить, потому что свет исходит из тьмы, даже если тьма абсолютна. И этот свет дарит надежду. Женщине, у которой не было никого, кроме мальчика, которому судьба отпустила очень мало.

Очередная книга Коупленда о «Поколении Икс», роман в кратких рассказах-эпизодах. Есть достаточно сильные (особенно о восприятии людьми взрыва ядерной бомбы), есть (и таких большинство) довольно пустые. Не могу сказать, что мне что-то запомнилось или впечатлило основательно. Коупленд во всех работах эксплуатирует один и тот же стиль, один и тот же ход, ничего не меняя и нигде не говоря ничего нового в сравнении со своим первым, самым знаменитым романом. Хотя «Жизнь после Бога» читается легко, может, виной тому — хороший перевод, не знаю.

Гм. В общем, занимательно. Боевые сцены Елизарову удаются просто-таки на «ура». Но, если честно, читая этот роман, ждёшь боевика, а получаешь 60% малоосмысленного пелевино-стилизованного философско-религизного трактата, замешанного на всех религиях одновременно и крайне бессистемного. Львиную долю текста можно смело пропускать без ущерба для сюжета. Хотя некоторые эпизоды (например, воспитание мальчика дедом) написаны настолько талантливо и живо, что хочется даже к ним вернуться. Ну и боевые сцены, повторюсь. В целом, роман имеет место быть, и место заслуженное. Но записывать его в шедевры, мне кажется, поспешили. Шедевром стал более поздний «Библиотекарь», а это — просто ступенька.

«Добиваю» Елизарова. «Мультики» мне понравились. В них нет искусственной затянутости и размытости «Pasternaka» и откровенной мерзости рассказов. В них простая история пацана из микрорайона перерастает в жуткий сюрреалистический диафильм из жизни хулиганов разных времён, который, в свою очередь, перерастает в странное продолжение жизни пацана (по имени Герман, да). Читать — интересно, легко, захватывающе. Хотелось бы какой-нибудь более эффектной концовки, но так или иначе прощаешь её отсутствие. Хорошо же и без неё, правда? Хотя по инерции сравниваешь «Мультики» с «Библиотекарем» — и они проигрывают. Но Елизаров, думаю, ещё напишет что-либо не уступающее. А «Мультикам» — 7/10.

Великолепная, прекрасная, блестящая вещь. Шедевр. Как я раньше не читал этот роман – и сам не знаю. Очень доволен, что прочёл. Это написанная блестящим, живым, настоящим языком предыстория белорусского восстания 1863 года – и мне безумно нравится, что Короткевич не просто великолепно подаёт историю, докапывается до самых тонких её моментов, играет эмоциями, детально выписывает характеры – но при этом не принимает ничью сторону. Читая роман, не «болеешь» за крестьян или интеллигенцию, а осмысливаешь всю политическую ситуацию в Российской империи в целом. Короткевич показывает читателю картины и предоставляет возможность самостоятельно принять сторону и осмыслить происходящее. Мужчины в этом романе смелы и горды, а женщины прекрасны, реки полноводны, а луга зелены. И нет тому края.

Пустая книга, триста белых страниц без единого намёка на буквы. По идее христианско-фанатичной антиутопии напоминает «Райскую машину» Успенского (которая тоже мне категорически не понравилось), но тут ещё и сюжета нет. Проблема не в том, что это роман в рассказах. Проблема в том, что каждый рассказ по отдельности не имеет ни смысла, ни завязки, ни развязки. Причём в отличие от той же «Нормы», по прочтении не вырисовывается общей картины происходящего. Всё это выглядит не более чем набором эпизодов, выдранных из какого-то контекста, но так, что контекста как такового не сохраняется. Слабая, беспомощная книга. Да, собственно, кроме «Ледяной трилогии», Сорокин ничего стоящего и не создал. За прекрасную стилистику 3/10.

Как ни странно, изначально роман мне показался проходным – если сравнивать его со многими другими романами Рушди. Мрачная история Кашмира, пакистанских террористов, переплетение судеб танцовщицы из дальней деревни, её мужа, американского посла и его дочери – всё это выглядело политизированным детективом, и только Стальной Мулла и его железные внутренности говорили о том, что без магии не обошлось. А потом, всего за 15 страниц до конца, клоун Шалимар вдруг сделал то, ради чего жил всю эту книгу, и женщина, которую он должен убить, натянула тетиву лука.

Это прекрасно. Это настолько прекрасно, что слов нет, всё теряется в слоях и смыслах, и остаются только эмоции. Где-то там, в глубине этого романа живут женщина и мужчина, которого она любит, и она дарит себя тысяче других мужчин, и она уезжает от него и возвращается к нему, потому что он не более чем заноза, но и не менее чем заноза в её сердце, и земля под её ногами. Невероятно сложная, многослойная, страшная и прекрасная книга, в которой фотографы знают, что они подобны снайперам, только снайперы много милосерднее; в которой нет слов любви, но есть любовь, не нуждающаяся в словах; в которой есть мир, коего не может быть, потому что это неправильный мир, потому что неправильно всё, но всё именно так, и Вина Апсара вечно будет уходить вниз от своего Фотографа к своему опустившемуся богу.

Добротный роман, умело замаскированный под исторический. Множество подслоёв, этажей, историй, словесных наслоений рисуют перед нами фантастически прекрасную картину мира XVI века, где действуют в качестве пешек Никколо Макиавелли и Агостино Веспуччи, флорентийские политики, где во главе мира стоит то ли шах, то ли император неведомой азиатской страны, где европейские проходимцы придумывают истории бессмертных принцесс, живущих против времени (и тут Рушди явно поддался влиянию Павича, с кем он в какой-то мере сопоставляем), и тут же невидимая жена султана обнимает своего повелителя, оставляя на его коже воображаемые царапины, и всё это Рушди, которого нельзя пересказать, а можно только почувствовать.

Довольно-таки безликий роман. Чуть получше, чем «Цифровой», но тоже не представляющий собой чего-то уникального. Дяченко пишут, как всегда, прекрасно. Читается это на одном дыхании, идеи их оригинальны и красивы, но как-то...не трогает, что ли. То ли дело прекрасные «Вита Ностра» или «Варан», или «Хозяин колодцев», которые я наизусть знаю и считаю гениальными. Но с другой стороны, я понимаю, что Дяченко не сдают. Что они держат планку, заданную самим себе, и ещё напишут несколько шедевров, несомненно. «Мигрант» — проходной роман, добротный, как разминка перед очередным прыжком.

Вторая по известности и культовости книга Коупленда (после «Поколения Икс») мне не слишком-то понравилась. Это отдаёт тем же самым малоосмысленным бегбедеровским офисным занудством. Темы перескакивают с одного на другое, сюжет прыгает и распадается, скучно становится через каждые полторы страницы. Фишка в том, что Коупленд — талантливый человек, и порой в этом скопище кодов, офисных приколов и мути встречаются прекрасные, блестящие мысли и обороты — но их не хватает, чтобы соединить воедино книгу. Книгу, кстати, о любви. В целом — 4/10.

Хороший роман, правда. Необычный, выходящий за рамки, а когда что-то выходит за рамки, это необыкновенно радует, право слово. Две его части практически не взаимосвязаны, лишь тонкая ниточка ведёт от комических персонажей первой части — Розки, Васи, ведьмы Катюши — к трагическим персонажам второй. Вопрос прост: если они ушли, твои близкие, ты действительно хочешь их вернуть? Ты и в самом деле хочешь, чтобы они снова появились? Так было предначертано, их жизнь завершилась раньше, нужно ли идти за реку, платить проводнику и возвращать их? Мы ведь все живём в саду Иеронима Босха, подумалось мне. В нём нет законов, которые нельзя было бы нарушить. Моя рецензия сумбурна, книга же Галиной — ровна; просто это такая книга, в которой сюжет и персонажи — это лишь внешняя оболочка, а внутри для каждого — своё.

Совершенно правильный, как мне показалось, роман о кризисном возрасте женщины, переживающей переход от зрелости к началу старения. Она, много лет бывшая матерью и домохозяйкой, обнаруживает, что может работать на престижной должности и много зарабатывать, может завести молодого любовника, может поселиться в коммуне хиппи — но все эти «может» всё-таки не становятся для неё «хочется». Это перелом, из которого она выходит, обретя внутренний покой. Вещь в лучших традициях классической англо-американской прозы 1950-х годов, Сэллинджера там, Капоте. Не то чтобы мне понравилась, но признаю — всё хорошо и правильно. 7/10.

Прекрасный роман. Много цельнее и сильнее, чем первый роман трилогии, «Вокзал потерянных снов». Путешествие Беллис Хладовин на огромном плавучем городе, ведомом титанической рыбой аванков к шраму на краю Земли, несмотря на огромный объём, читается на одном дыхании; герои естественные и настоящий, Утер Доул вызывает восхищение, а сцена с мечом при атаке Нью-Кробюзонской флотилии внушает, да, внушает. Мьевиль — это пример того, как должна выглядеть современная качественная фантастика как литературный жанр. Пример, на который можно равняться. Блин, я даже не думал, что мне так это понравится после того, как я начал читать Мьевиля с «Крысиного короля»... 9/10.

Гм. После прекрасного «Двойника» не читалось вообще. И после «Последнего искушения» Казандзакиса показалось чудовищно вымученным и вторичным. Местами кажется, что «Евангелие» — это стёб, особенно когда Бог начинает перечислять на две страницы замученных святых и способы их уничтожения. Иногда – что любовный роман, когда прекрасные сцены любви Иисуса и Марии затмевают всё остальное. Иногда – что это переписанная Библия, когда житие Христа просто один в один, скучно и ровно, только разметки по главам не хватает. И так весь роман – неровный, не одно полотно, а какие-то обрывки, шитые белыми нитками и, если честно, написанные задолго до Сарамаго. Разве что концепция дьявола интересная, и последний ход с чёрной чашкой. Но как-то этого мало для великого романа.

Прекрасный роман. Ведь правда же, прекрасный. Как хорошо, что не бросил читать Сарамаго после непонравившегося «Каменного плота». «Двойник» — это история человека, который однажды видит в кинофильме собственное лицо, прилагает множественные усилия к обнаружению своего «двойника», находит, и это приводит к ряду мрачных и непростых событий. И всё это так красиво, так эффектно и грустно, и самое главное – так блестяще закончено, чётко, закрыто, замкнуто, что я и догадаться о такой концовке не мог, и когда она случилась, я положил книгу и зааплодировал пустой комнате, в которой не было моего двойника.

Замечательный кинорежиссёр Ридли Скотт снял целый ряд прекрасных кинокартин. Это и легендарный «Чужой» (1979), и великолепный «Бегущий по лезвию бритвы» (1982), и историческая эпопея «1492: завоевание рая» (1992), и мой любимый «Гладиатор» (2000), и другие. Он завоевал множество престижных наград и вписал своё имя в историю кинематографа. Но иногда Ридли Скотт снимал рекламные ролики. Например, в 1984 году он снял рекламный ролик «1984» для компании Apple Macintosh, а ещё до того – для «Шанель». Конечно, они не могли сравниться с его полнометражными картинами, но среди других рекламных роликов явно выделялись отличной идеей и профессионализмом. Так вот, замечательный писатель-фантаст Сергей Лукьяненко написал целый ряд прекрасных книг… :)

Завалялся у меня ещё один роман из серии «Сталкер». Я его не стёр, а прочёл по двум причинам: 1. Он получил «Золотой Роскон» в 2009 году. 2. Слюсаренко – единственный в мире человек, с которым я пил за Родину, с ума сойти. Ладно, теперь о романе. Да, он заметно отличается от остальных романов «Сталкера», и действие там происходит почти в наше время (это как бы приквел). Написано интересно и динамично, смешит количество реальных имён (о, один из главных героев – Тимур Рымжанов, я его невероятно живо себе представлял; и Сидорович, продающий гайки, тоже представляется неплохо). Но в целом – «Сталкер» и есть «Сталкер», ничего особенного.

Внушаеть. После «Крысиного короля» от Мьевиля я ничего особенного не ждал. Но «Вокзал» оказался такой огромной, цельной картиной Босха, болезненной, гнилостной, мерзкой, но настолько объёмной, что в мир Мьевиля веришь полностью. Скажу о минусах: слишком неестественно обилие гнили и разложения, не может такой огромный город весь разваливаться, должно быть в нём что-то ухоженное. И ещё – очень, очень много невыстреливших ружей и незавершённых линий – начиная от господина Попурри и заканчивая Джеком Полмолитвы. Но в целом читать страшно интересно, оторваться невозможно, хотя местами длиннющие описания однообразных научных экспериментов хочется чуть-чуть пропустить. Вторую книгу «нью-кробюзонской» серии прочту, конечно.

Данный читатель книга нравиться не совсем. Рука член боевой половой положи делай туда сюда паланик люби, но эта книга читай тяжело русский язык забывай совсем. Читатель моя понимай суть середина книга один два сто страница – шлёп! – книга клади сторона потом дочитай. Снова бери старайся читай 2% сюжет 98% язык. Паланик молодец перевод молодец сюжет не молодец совсем слабый данный читатель даже не ожидай. Когда роман моя прочитай три дня не моги нормальный язык говори, только пиджин говори, данный боевик подражай, член боевой половой паланик дёргай. А можно так: потей воняй подпрыгни удар «куриный коготь» мусорка книжка выкини люк мусорка закрой. Паланик потей воняй новый роман пиши когда переводи тогда прочитай посмотри как Паланик лучше вдруг стал. Аме-е-е-е-е-е-ерика, Аме-е-е-е-е-е-ерика лав-лав гуд бай.

Роман, практически ничем не отличающийся от прочитанного мной ранее «Каменного плота». Снова Сарамаго ставит свою страну в странное положение: люди внезапно перестают умирать. Смерть отдыхает от работы. А когда снова к ней возвращается, делает это оригинальным методом – путём предварительной рассылки писем с указанной датой кончины. И кажется, что роман останется таким же, как «Каменный плот», подвешенным в воздухе, политико-философским, рассказывающим о проблемах похоронных бюро и государственных органов. Но нет – внезапно в романе появляется герой, и сюжет, и любовь. И на следующий день никто не умер. 8/10.

Же-е-е-есть. Блин. Ну и жесть, правда. Я никому не порекомендую читать эту книгу, хотя написана она прекрасно, и читается взахлёб, за один день. Нет, стоп, её можно читать чёрствым, всё повидавшим в жизни людям. Тут странное сочетание: читать неприятно, очень неприятно. Потому что в главной роли – ублюдок, каких свет не видывал. Лживая, наглая, мерзкая скотина, убийца и подонок, которому всё сходит с рук. И девочка сходит, которую он шпыняет, рабыньку свою. Но с другой стороны – всё время страшно интересно, что дальше. Вот реально – на каждой странице надеешься, что вот-вот и его положат. Но он убивает хороших во все стороны и так дальше, и так дальше. Неплохая концовка на этом фоне выглядит странно: в идеале всё должно было закончиться глобальным П. В целом не понравилось, но плохой книгой назвать не могу. Странная она. 7/10.

Когда вышел «t», я уже понадеялся на хотя бы половинное возвращение прекрасного Пелевина времён «Чапаева и Пустоты». Но нет. В «Ананасной воде» он снова скатился в малоосмысленное политико-мухоморное многословие, замешанное на восточных культурах и не обременённое искромётностью, которой мы привыкли от В.П. ждать. Что раньше он умел выразить в одной фразе, теперь растягивает на целую повесть. Те же «Зенитные кодексы» вписываются в рассказик на три странички, а уж «Операция «Бёрнинг Буш» вообще вторична настолько, что можно было бы и не писать. Пелевин в который раз клонирует сам себя, и это грустно.

Если сравнивать с другими двумя романами «О»-трилогии, то это худший из романов. «Оправдание» было прекрасно неимоверно, гениально, страшно, сильно, врезалось в память, точно нож. «Орфография» была затянута, но, в целом, интересна, нейтральна, точно взгляд со стороны на 1918 год. «Остромов» скучен. Он неимоверно затянут при том, что событий в нём практически нет. Длиннейшие диалоги, маловажные сцены перемежаются искромётной быковщиной (ах, какая сцена съёмок пира аристократов!), но этого не хватает. Потому что главные герои вдруг оказываются неважными, и особенно жалко прекрасную Надю, потому что Быков просто слил её в отстой, не зная, что делать, лишил её мира просто так; и Остромов, такой величественный, вдруг стал жалким мошенником, и даже Даня ни на что не решился и остался никем. Аллегория примерно ясна: в холодном 26-м ничего другого быть и не могло. Но очень хотелось хотя бы надежды. А её нет.

Честно говоря, ждал большего. Сарамаго ставит Испанию и Португалию в странную ситуацию: Пиренейский полуостров откалывается от Европы и плывёт по океану. Подробно описывается геополитическая ситуация в мире, реакция других государств и так далее. Параллельно по самому острову-полуострову путешествует горстка странных людей, которые, возможно, и стали предвестниками откола полуострова. И вот Пиренеи плывут, люди путешествуют, Пиренеи плывут, люди путешествуют – и всё. Как бы головой понятно, что Сарамаго хотел сказать (кстати, финал – все женщины полуострова внезапно беременеют). Но в рамках магического реализма хочется чего-то более глубокого, более свободного, даже не знаю. Не понравилось.

Ох, трудно. Потому что это роман, написанный инопланетянином (негуманоидом) про негуманоидов. Приведу наглядный пример. Я говорю: «Трамвай на перекрёстке поворачивает направо». Нам всё понятно. Но негуманоид не знает, что такое трамвай (объяснять надо), «перекрёсток» (объяснять!) и «право», потому что он живёт в другом континууме. Последнее абстрактное понятие вообще никак не объяснишь. А в «Третьей концепции» всё написано именно для негуманоидов, поэтому значения слов, понятий и терминов понимаешь только после 25-го их употребления, а в конце книги – 60-страничный глоссарий всяких терминов и понятий. Да, это эксперимент. Не представляю, как эту книгу можно любить, особенно когда не понимаешь половину, а со второго прочтения – уже четверть, а на третье уже не хватает духу. Но эксперимент удался: такого я, пожалуй, и в самом деле, раньше не встречал. Желающим потрудиться при прочтении рекомендовано; любящим стрелялки — не стоит и начинать.

Хороший, очень хороший роман. Даже странно, что раньше я его не читал. По сути, это Евангелие, действие которого перенесено из библейских времён в XVI век. Компания бродяг и мошенников волей судьбы принимается тёмным народом за Иисуса и его апостолов. И через некоторое время новый Иисус «втягивается». И понимает, что он в какой-то мере – настоящий Мессия. Прекрасный язык романа затягивает; роман на удивление динамичный – нет «простоев» и рассуждений, всё время действие, и всё по библейскому сюжету: чудеса, нагорная проповедь, изгнание торговцев из храма… Даже «Пилат» есть. Только вот распятием всё не заканчивается. А так – прекрасно. Одно замечу: читайте или в оригинале, или в переводе «Христос приземлился в Городне» (он сокращённый, но и то хлеб). Ни в коем случае не читайте в переводе «Христос приземлился в Гродно», потому что переводчик Сурнин – безграмотьё жуткое. 9/10.

Мне много-много рассказывали о том, какой Мьевилль прекрасный. Кроме того, он ещё «Хьюго» недавно сорвал и ещё ряд крутых литературных премий. Я выбрал меньшее из зол и взялся за недлинного и довольно знаменитого «Крысиного короля». Так вот: вторичное г/п. Мьевилль внимательно прочёл прекрасное «Задверье» Нила Геймана и написал по его мотивам занудную, неприятную, затянутую историю, густо политую собственными мыслями о том, какой Лондон на самом деле. Но если «Задверье» — светлое, разнообразное и вызывающее желание попасть в «другой» мир, то «Крысиный король» мерзок. Неприятный герой, который жрёт отбросы, море бессмысленной крови, отвратительный крысолов. Герой, от которого постоянной по сюжету воняет мусором и экскрементами, не может вызывать ни сочувствия, ни интереса, правда. И я не могу поверить, что нормальный человек может променять жизнь в обычном Лондоне на копание в мусорках и крысиную сущность. Сюжет скучен.

Чёрт меня дёрнул взяться за «что-нибудь лёгенькое». Например, за книгу Антонова из проекта «Метро 2033». Ну что… Бяка она и есть бяка. То есть метро оно и есть метро. Сюжет этой книги вы знаете: есть герой, он продирается через все неприятности и всех побеждает. Такой же сюжет у всех книг серии. Написано хуже, чем «Метро 2033», но лучше, чем «Метро 2034». Рассказывать совершенно нечего: книги проектов предназначены для менее взыскательно читателя, нежели я. По крайней мере проектов, подобных «Метро».

Чёрт побери, я не знаю, что написать об этой книге. Сочинение? Огромный разбор? Рецензию на 100 страниц? Незачем, незачем. Потому что Мариам Петросян написала всё, что нужно, и больше писать не нужно вовсе ничего, потому что в этой книге – целый мир, равных которому нет. В этом мире живут дети, которые любят и ненавидят, смеются и плачут, коллекционируют всякую пакость, строят интриги – дети без рук, без ног, слепые, увечные, сумасшедшие, дети-овощи, дети, которые никому не нужны, кроме них самих, живут в этом страшном и прекрасном доме с осыпающимися стенами; и среди них живёт самый настоящий ангел, который вовсе не ангел, потому что мальчик по имени Волк однажды лёг спать и не проснулся; потому что время летит для них незаметно, стекает по длинным волосам Лорда, и по протезам Сфинкса, объезжает Фазанов, бандерлогов и Крыс, и в руке у кого-то сверкает нож, а у кого-то звенят гирьки на инвалидной коляске, и самое главное – что за границами Дома нет ничего, ничего совсем, просто тишина и вечная мерзлота. Нет, об этой книге нельзя ничего сказать. О ней нужно молчать и просто передавать её друг другу, чтобы все могли погрузиться в неё, стать её частью.

Может, это у меня после прекрасного романа Мариам Петросян такое ощущение, но «Райскую машину» читать невозможно. Это случайный набор букв, ей-богу. Это должно быть смешно? Это не смешно, потому что натужный аншлаговский юмор не вызывает у меня радости, а им в книге пропитана каждая строка. Это сатира? Ну так и без Успенского давно понятно, что русский человек с радостью поверит в любую чушь, которую ему скормят из телеящика. Может, это глубокий философский роман? Нет, простите. Вот «Дети Полуночи» Рушди — это глубокий философский роман, а «Райская машина» — это типичное то, чего сейчас хавает русский читатель-эстет. Как некогда с удовольствием хавал Сорокина, как любил Баяна Ширянова и преклонялся перед Лимоновым. Язык примитивен, герои картонны, концовка смазана. Скучно.

Я не люблю отечественную фантастику, потому что она в большинстве случаев стандартна, примитивна, шаблонна и однодневна. Я не люблю альтернативную историю России, потому что она обычно замешана на русской идее, наивна до ужаса и заполнена Черноморами и витязями. Я не люблю сатиру и юмор, потому что он в девяноста процентах случаев натянут и искусственен. Наконец, я не люблю творчество Олега Дивова, потому что его рассказы навевают на меня жуткую скуку и желание закрыть книгу. Но «Выбраковка» — это охрененная книга, которая не вписывается ни в одну из вышеупомянутых мной концепций. Поэтому ночью мне снился герой по имени Пэ Дивов, который стрелял в меня из «Беретты», и это был очень интересный сон.

Милая, приятная детская сказка – чего я не ожидал от Салмана Рушди. Буду детям читать, правда. Жил-был в Печальном городе мальчик Гарун, а его папа Рашид был сказочником. И однажды папа потерял свой талант. И мальчик Гарун отправился на Луну, чтобы найти причину того, что Океан Историй перестал снабжать папу вдохновением. Там мальчик встретил принца, принцессу, короля, генерала, воинов-страниц, объединённых в главы и книги, победил главного плохого бяку, загрязнявшего океан, затопил Чёрный корабль и не позволил заткнуть пробкой Источник Историй. Весело, интересно и приятно.

Рушди такой Рушди, не иначе как. Мрачный и саркастический взгляд на историю Пакистана XX века через призму взаимоотношений нескольких семей. Семьи очень разные, очень странные, гипертрофированно фантастичные, как, впрочем, и всё у Рушди. Три мамы одного мальчика сначала кажутся смешными, а потом оказываются мерзкими. Его первая любовь отвратительна. Его жена, которая обнажённой бегает по Пакистану и ест людей, страшна. Под каждым из героев угадывается совершенно реальный прототип, взятый из мира большой политики Пакистана и Индии – Лиакат Али Хан, Зия-уль-Хак, Зульфикар Али Бхутто и даже Беназир Бхутто, представленная героем-мужчиной (причём на редкость гадким – видна нелюбовь к ней автора). Но читать интересно, даже очень. Потому что красиво, занимательно и на редкость незатянуто написано.

Когда я читал эту книгу, меня преследовало плотное чувство дежавю. Потому что это я уже читал. Где? В романе «Дети Полуночи». Тут – то же самое, один в один. Та же история послевоенной Индии в разрезе, препарированная подобно лягушке, и всё это глазами странного человека по прозвищу Мавр, который стареет в два раза быстрее, чем нормальные люди, а на правой его руке нет пальцев, и удар этой руки страшнее удара кувалды. В момент окончания романа ему 36 лет, и он умирает, потому что физически ему 72 года, и всё это странно, перевито и перелито аллюзиями, сведениями об индийских перипетиях, именами, датами и фактами. Может, у Рушди все романы одинаковые? Или это я просто так неудачно попал на римейк «Детей Полуночи»? А впрочем, чего тут говорить. Римейк это или нет – он всё равно совершенно прекрасен.

Хороший роман, да, точно, очень неплохой роман. Писали о нём, мол, контркультура, трэш, а на самом деле – грамотная интеллектуальная фантастика, немного печальная, полная грустной иронии и при этом динамичная. Человек погибает в катастрофе, но потом оживает в гробу, и по всем параметрам он мёртв, но ходит и говорит, и за ним гоняются две религиозные секты, военные учёные, собственная семья, страховая компания и ещё чёрти кто. А он просто делает то, что должен делать хороший живой человек – спасает детей, заботится о семье, освобождает кого-то, а кого-то – наказывает. И живёт гораздо больше, чем все окружающие его жители огромной пустыни, именуемой человечеством. И в самом деле хороший роман.

Дмитрий Быков он и есть Дмитрий Быков. Довольно смешно, довольно остроумно, читать интересно. По стилю – то же самое, что его «Правда», то есть тем, кому авантюрный роман о Ленине не понравился, конспиративный роман о Пушкине тоже читать не следует. Сам себя Быков прописал в романе аж трижды – в образе Большого Писателя и ещё в паре мест в других ролях. Откровенно прикалывался. Вообще, весь роман – это псевдоисторический прикол, завязанный на том, что Пушкин – потомок негров, владеющий их тайными знаниями и способный предсказывать будущее. Честно говоря, на один зуб роман, не смотря на большой объём. Мастер захотел прикольнуться, мастер прикольнулся.

В общем, я слышал об этой книге немало плохого. Первую ещё кое-как признают (если не хвалят), но эту ругают все поголовно. Ну, что сказать. Основной и наиглавнейший её недостаток – «проектность», то есть «2034» есть чистейший клон «2033». Первая книга обладала одним неоспоримым достоинством – оригинальной, свежей идеей, хорошо поданной и интересной, причём в первую очередь москвичам (ибо 70% книжного рынка РФ – это Москва). Вторая книга – это ровно то же самое, что и первая. Просто проект. А когда идея не нова, а мир ограничен, ничего достойного выйти и не может. Вопрос в другом. Ведь «2034» изначально писалось как бестселлер, изначально тиражи планировались за 500 000 экземпляров – почему, ну почему нельзя было нанять нормального литредактора??? Глуховский мог написать как угодно, но ляп на ляпе – это работа редактора, который тут был крив и кос. Типичный оборот мне запомнился: «он протянул к ней одну из двух своих рук…» По-моему, дальнейшие комментарии излишни. Кстати, к проекту «Метро» я отношусь неплохо – уж точно получше «Сталкера».

Бестер был одним из немногих классиков англо-американской НФ, которых я ранее никогда не читал. Как оказалось, зря взялся и сейчас. Известный роман оказался довольно сумбурным путаным и алогичным фантастическим детективом о человеке, который совершает идеальное убийство в обществе телепатов, где скрыть ничего нельзя. Замес из психоанализа, сложных и быстрых при этом диалогов и довольно среднего перевода меня огорчил. Нет, я понимаю, почему в 1953 году «Человеку без лица» дали «Хьюго», но сегодня такая фантастика выглядит архаично и довольно смешно, что бы ни вкладывал в неё Бестер полвека назад.

Сильный роман, ничего не могу сказать. Написанный рваными, странными фразами, в духе конструктивистов 20-х (да, он дружил с Зощенко, которого я читать вообще не способен), но при этом легко читается и оставляет некое послевкусие. Не страшное: вообще кажется, что общество из романа «Мы» было бы приемлемо для человечества. Нормализованное, механистическое, правильное – гораздо лучше, чем сегодняшний разброд. Но при это самому так жить, конечно, не хочется.

«Властелины погоды» — чудесный роман классика американской фантастики. Странно, что я не читал его раньше. Абсолютно идеальный пример Научной Фантастики с большой буквы, как она есть. Группа молодых учёных борется с бюрократией и засильем чиновников за возможность не просто идеально предсказывать погоду, но управлять ей. И у них получается. Удивительно, что роман интересен – хотя событий в нём практически нет, всё диалоги и метеорологические термины. Но радует невероятно – умели же писать, чёрт побери.

Рушди не просто прекрасен, он неимоверно прекрасен. Не зря эта книга получила аж три «Букера» — собственно, «Букер», затем премию как лучший роман за 15 лет премии, и за 25 лет премии. В Германии есть Гюнтер Грасс, в Колумбии – Гарсия Маркес, а в Индии – Салман Рушди. «Дети полуночи» — это огромный, длиннющий роман, который читается без единого отрыва. Это взгляд на историю Индии с 1915 по 1978 год, ретроспективный взгляд через призму немного безумного, эксцентричного Салема Синая, мальчика, родившегося в 1947 году, в ту самую полночь с 14 на 15 августа, когда Индия и Пакистан обрели независимость от Великобритании. Описать этот роман невозможно, его нужно читать, в него нужно погружаться. Тут живёт девочка-колдунья Парвати, тут живёт дед Азиз с его огромным носом, и лодочник, который никогда не моется, и Мумтаз, которая за три года замужества остаётся девственной, и няня, которая подменяет детей, и Шива со смертоносными коленками, и вообще, это такой прекрасный паноптикум удивительных людей, что слов нет.

Все читали «О дивный новый мир» Хаксли, я не сомневаюсь. И никто не читал других его вещей. Мне «О дивный новый мир» очень не нравится, и я решил почитать ещё – чтобы чётче составить своё мнение о Хаксли. «Контрапункт» — скучен и необычен компоновкой. Роман производит впечатление одной огромной экспозиции – без завязки, кульминации, развязки. Он напоминает в чём-то «Опасные связи», но не столь закручен и изящен. Это просто картина взаимоотношений между людьми первой половины XX века, внутри высшего общества, в среде богатых бездельников, в среде поиска смысла в бессмысленности жизни. А оказывается, что смысла нет ни на грош. Просто жизнь течёт и ничего не оставляет за собой. Героев жаль – даже тех, у кого всё в порядке. Роман мне не понравился, не «моё», но критиковать его сложно, потому что цель, поставленная Хаксли, выполнена на все сто.

Вдохновившись дискуссиями о проектах и творчестве на «РосКоне», я взялся за наиболее адекватный проект на рынке – «Этногенез». Потому что «Сталкер» вызывает у меня отторжение. Так вот, мне понравилось. Ничем не напрягающая, лёгкая, занимательная приключенческая книга, не претендующая ни на какие выдающиеся лавры и глубину мысли. Отдаёт Дэном Брауном, читается за один день (по дороге с работы и на работу я за два прочёл). Сказка о том, как в недалёком будущем на девочку-подростка Марусю обрушивается море приключений и сумасшедшая власть в виде ряда удивительных артефактов; и жаль только, что роман хитроумно обрывается, вынуждая читать продолжение. Ну, прочту, что делать. Пока что нравится.

Продолжаю ползти по «Этногенезу». «Маруся» в целом – самая слабая из прочитанных мной подсерий проекта, но и она достойна. Весёлый несколько абсурдный приключенческий роман, попахивающий Дэном Брауном и в традициях «Этногенеза» обрывающийся фразой «продолжение следует» на самом интересном месте. Накручено очень-очень много, девочка Маруся встречается тут и с йети, и с прозрачными людьми из первой части, и отец её вдруг оказывается редким негодяем, в общем всё накалилось до предела. Как Волков из этого всего выкрутится – ждём-с.

Круто, круто. Мне нравится «Этногенез». Я схожу с ума? В общем, «Блокада» заметно интереснее и серьёзнее «Маруси». Все персонажи – реальные, и не только Гитлер и Сталин, но и всё их окружение. Таинственные артефакты вписаны в историю СССР совершенно гармонично, мастерски – чувствуется историческое образование и опыт Бенедиктова. Любителям добротного приключенческого романа в жанре альтернативной истории – рекомендуется на все сто процентов.

Я точно схожу с ума. «Революция» зашла ещё больше, чем «Блокада». Скоро докачусь до «Сталкера», чую я. Впрочем, тут совершенно чёткая причина: Гумилёв – мой кумир детства и юношества, и когда он путешествует по Абиссинии, стреляет львов и спасает императоров, это греет мою душу. Написано хорошо, динамично. Даже то, что выглядит несколько бредово и фарсово (есть такие моменты), пристойно вписывается в общую картину. И сам бы такое писал с удовольствием, да тема Гумилёва уже занята.

Потихонечку добиваю «Этногенез». Первая часть «Чингисхана» производила впечатление очень, очень долгой экспозиции и завязки. Вторая часть – это как раз «тело» романа, действие. Читать интересно, «Этногенез» насчёт динамики марку держит отлично. Герои несколько картонны, да и побег из хроновпадины выглядит странно. То никто за 1000 лет не мог из хроноспазма выбраться, то герой р-р-раз, пришёл – и выбрался на раз. Да ещё и монгольского бойца завалил одной левой. В общем, несуразностей многовато, а так – нормально, развлекает.

Ну, накрутили так накрутили. Знали ли вы, что подо льдами Антарктики есть тайная база нацистов, сохранившаяся со времён II мировой войны? Теперь знаете. Я вообще люблю альтернативную историю, и тут она довольно интересно подана. Вообще, «Этногенез» и в самом деле захватывает как телесериал. Вроде как конца и не видно, а смотришь и смотришь новые серии.

Отличная штука. Правда, я уже подзабыл, что там было в первой части «Блокады», но усилием воли воскресил свою память, и с удовольствием прочёл вторую часть. Правда, она несколько более проста, нежели первая: львиную долю романа идёт подготовка суперэлитной команды из четырёх человек для того, чтобы похитить у Гитлера предмет «орёл». В команду, к слову, входил Лев Гумилёв, да-да, тот самый. В общем, альтернативная история как она есть.

Зоричи написали в серии «Этногенез» совершенно типичную космооперу с наличием всех необходимых для этого жанра штампов. Имеются: героический кадет и его всеподавляющая блестящая карьера; дочь губернатора Марса и её космическая яхта; космические пираты, бои и лазеры; милитаризованный по полной программе космос. Странно, но за весь роман ни разу не появился в поле зрения ни один «предмет», на которых построен весь «Этногенез». Заканчивается дико интригующе.

Роман производит впечатление очень-очень длинной завязки. Прочие прочитанные до того всё-таки имели некоторую автономность, а «Чингисхан» — это просто кусок от остальных романов, которые ещё не вышли (ну, второй вышел, а третьего пока нет в проекте). Очень динамичный, но ввиду этого несколько примитивный роман о парне, который одновременно живёт войной в Афганистане и жизнью Чингисхана за 1000 лет до того. Сказать что-то о сюжете невозможно: он ещё не начался как таковой.

Поехали по сериалу «Этногенез», потому что если уж я взялся, то я его весь прочту. Первый «Миллиардер» — самая слабая книга сериала, которую я прочёл. Потому что написано как-то…ну… «по-бабьи», если вы простите мне этот термин. Половина вещи построена на семейных отношениях главных героев, причём явственно видно, что упор идёт на то, что женщина права, а мужчина – так себе, ни то ни сё. За всеми этими перипетиями теряется то, ради чего «Этногенез» читается – ради занимательных приключений. Незачёт.

Когда-то я уже вдарил по Мураками, и кое-что мне очень-очень понравилось. В частности, «Страна чудес без тормозов и Конец света», а также «Хроники заводной птицы». Да и «Охота на овец» зашла хорошо. Решил я Мураками добить, прочитав его ранние вещи. И они никакие – как дифлопе с крутоном. Вообще никакие, хуже чем убогий «Норвежский лес», правда. О чём «Слушай песню ветра»? Ни о чём. Вообще. Прочёл две недели назад, и не могу вспомнить ни слова, всё теряется и пропадает. Помню, что про Крысу что-то, и всё.

В общем, об этом романе можно сказать то же самое, что и о «Слушай песню ветра». Фи какое-то безликое. Я думал, хотя бы поиск героем загадочного игрового автомата завершится какой-никакой развязкой, ан нет. Ни завязки, ни действия, ни развязки, одна сплошная рефлексия без конца и без края, замешанная на фанатизме по джазу и на пинболе. Писать об этом – нечего.

О ужас, никак не могу вспомнить, о чём. А подсматривать – нехорошо, потому что нечестное мнение получится, чит-код практически. Какая-то рефлексия без особого смысла, неестественные описания чувств и так далее. Короче, если вам вздумалось читать Мураками, начинайте с «Конца света без тормозов» или «Охоты на овцу». А после – не продолжайте, всё хорошее уже позади. Осталось много-много рефлексии и мало-мало смысла.

Именно повесть «Лёд и пламя» навсегда покорила меня, именно она заставляет считать Брэбери гением, равных которому нет и не будет. С ума, конечно, сойти, но при перечитывании «Льда и пламени» я до сих пор не могу сдержать порывов к тому, чтобы заплакать. Точнее, что-то сжимается внутри и рвётся наружу. Дело даже не в героях, а в чём-то большем, общем. Просто иногда я думаю — каково это: жить 8 дней. И драться за то, чтобы прожить 11 дней. Я, чья жизнь исчисляется годами.

Лет эдак через 20 будут про Колодана говорить: «Ранний Колодан» или «Поздний Колодан». Вот-вот, так и будут. Как сейчас говорят про Сергея Лукьяненко или Марину и Сергея Дяченко. Помяните мои слова. Мне может сто раз не нравится творчество Колодана, но что он – явление, так это однозначно. По стилю, по почерку сразу определяется. В любом случае, «Время бармаглота» мне понравилось гораздо больше, чем довольно нудная «Другая сторона». В книге – три повести, меня прикольнула вторая («Звери в цвете»). В третьей нудноватое действие, зато сильная концовка. В первой – действие прекрасное, зато концовка смазана. Суммарно – зачёт. Ну и по-прежнему могу сказать, что «Снежный ком» — это самое качественное издательство на постсоветском пространстве. Бумага, оформление – да-а. 8/10.

Отличная штука: Нун не подвёл после безумно понравившейся мне “Пыльцы”. Странная книга о зеркалах, о людях, умирающих от звука собственного сердцебиения, о книгах, чьи буквы расплываются от прочтения. Книга, которая ничем не начинается и ничем не кончается. Просто где-то по земле раскиданы осколки странного зеркала. И каждый осколок ранит – каждый по своему. Страшная сказка.

Книга, конечно, послабее “Пыльцы” и “Брошенных машин”, намного слабее. Многовато напихано информации, собственно, из игры, многовато говорится о розыгрыше. Слишком много техники и сложных подробностей о психических и не только лабиринтах, и слишком мало обыкновенной движухи. Зло, с которым борются герои – игра – совсем не кажется таким уж злом. Совершенно непонятно, откуда всё-таки взялся ваз, хотя эта книга (предшествующая “Вирту” и “Пыльце” по хронологии событий) призвана это объяснить. Красивый ход в конце – когда мальчик берёт перо в рот. В общем, не вызывает восторга, но и не вызывает отторжения. Ничего особенного.

После прочтения “Пыльцы”, от которой я был в восторге, я многого ожидал от рекламируемого мне и предшествующего “Пыльце” “Вирта”. И разочаровался. В отличие от “Пыльцы”, “Вирт” – очень быстрый и малопонятный роман, он лишён красивых описаний и перехлёстов реальностей, движуха происходит постоянно, герои появляются и исчезают мгновенно, перьев огромное количество, и иногда теряешься, в реальности происходит дело или в вирте. Многовато похабщины и собачьего дерьма (в прямом смысле), хотя развязка – не отнимаешь – красивая, честно, не ожидал от героя. Благодаря “Вирту” многие вещи, так легко понятные из “Пыльцы” становятся только более запутанными и витиеватыми. В общем, не очень. Слишком много всего в малом объёме.

Последняя нечитанная мной книга Каганова разочаровала. Читается, конечно, легко: язык у Лео просто блистательный, даже самые скучные эпизоды воспринимаются на “ура”. Но всё-таки он мастер и гений малого жанра – рассказов. Роман получился...э-э-э... глупым. Юморная приключалка про парня, получившего сверхспособности по модификации собственного тела, а заодно и разума, вот и всё. Довольно смешно, местами чересчур научно, сказка для маленьких взрослых. Но если в рассказе это выглядит нормально, то роман в таком ключе – это не идёт. Потому романы не получались у гениального рассказчика Роберта Шекли. Потому они не получаются и у Каганова. Плюс ко всему, Каганов совершенно испоганил конец эпилогом про психбольницу, сделав из логичного хэппи-энда какую-то малоосмысленную фигатень.

Каганова я читал с конца – от последних его сборников к первому, к “Коммутации”. Многие из рассказов в этом сборнике я уже читал, и среди них нет шедевров более позднего Каганова. Сборник откровенно слабый. Повесть “Коммутация” наглядно демонстрирует (так же, как и роман “Харизма”), что мастер малой формы Каганов совершенно не владеет крупной формой повествования; то есть попросту говоря, любое произведение, зашкаливающее за 40 страниц печатного текста, превращается в тотальный бред, который претендует на то, чтобы быть смешным, но на самом деле – совершенно не смешон. Да и рассказы в сборнике совершенно не жгут. В общем, для галочки отмечусь: да, прочитал. Но всем советую Каганова более позднего, например, “День академика Похеля” или “Дефицит белка”.

Очередная, 2569-я серия мексиканского сериала про приключения тёмного эльфа Дзирта До’Урдена. Самые первые книги “Отступник”, “Воин”, “Изгнанник” были мегаофигенными, на 100 баллов. Следующие несколько – от “Магического кристалла” до “Пути к рассвету” – неплохими. А далее – от “Незримого клинка” и далее пошёл мексиканский сериал. Всё те же стандартные дворфы, неубивамая компашка друзей (все разных рас), нехорошие орки и бесконечная война дворфского города Мифрил Халла со всеми, кто попадается под руки. Куча героев, чьё количество превышает даже “Тихий Дон” с “Войной и миром” вместе взятые, и над всеми на крылатом коне носится благородный Дзирт и вершит справедливость. В общем, стандарт, ничего более.

И очередная, 2844-я серия приключений тёмного эльфа Дзирта до’Урдена и его окружения. В данном случае роль окружения выполняет юный волшебник Кэддерли, который сражается против нехороших убийц (и кладёт их направо и налево десятками, сам не получая ни царапины), его девушки Даники (то же самое) и друганов-дворфов. Вся эта честная компания дерётся и колдует от первой до последней страницы, естественно, побеждает зло, убивает Самого Главного Плохого и учится новым приёмчиками меча и магии. Стандартный сальваторский сериал.

Оригинальная идея полностью убивается в этом романе невероятно занудным и малоосмысленным действием. Если бы это была небольшая повесть, было бы отлично. А так – бесчисленные страницы нуднейших диалогов, непонятные окунания в прошлое и невероятная запутанности. Пришельцы, похожие на колибри, создают для мёртвых людей идеальный мир для жизни. Но люди не хотят рая, они хотят смерти. Они борются за смерть ничуть не хуже, чем раньше боролись за жизнь. Они стремятся к смерти весь роман, но колибри не дают им умереть. Они мертвы весь роман, и живы одновременно. Иногда нить между виртуальной и реальной реальностями просто рвётся, и тогда путаешься окончательно. Конец чёткий: все умерли. В целом – скука.

Вот что я скажу любителям поругать фильм с Уиллом Смитом. Роман Мэтсона «Я – легенда» — это отличный роман. Офигенный. Очень сильный. Фильм «Я – легенда» со Смитом – это отличный фильм. Офигенный. Тоже сильный. Просто они не имеют друг к другу никакого отношения. Ни-ка-ко-го. Теперь про роман. Сцена того, как Невилль приручает собаку – шикарная. Страшная, безумно печальная. Жаль обоих, пробивает на слёзы. Девушка Руфь прописана очень безлико, и это тоже прекрасно. Невилль, который три года абсолютно бессмысленно ищет вакцину против того, что уже не остановить, страшен. Последний человек на земле, атавизм. Дон Кихот, сражающийся с ветряными мельницами. Концовка – сильная. Да, это хороший роман.

Хм. Хм-хм. 670 рублей, между прочим. «Symposium» издал пятый (и последний, по признанию Эко, который сказал, что учёный в свободное время должен играть в гольф, а не писать романы) роман Эко очень дорого и красиво. Многочисленные цветные иллюстрации, белая толстая бумага, суперобложка. Это очень красивая книга для домашней библиотеки. Но сложно сказать, насколько она ценна как роман. «Имя розы» было гениальным романом, перечитанным мной 10 раз. «Баудолино» мне тоже понравился. А вот почти бессюжетные и затянутые «Маятник Фуко» и «Остров накануне» мне не пошли. «Таинственное пламя» — это очередной эксперимент Эко. Человек, потерявший память в возрасте 59 лет в результате инсульта, весь роман, 450 страниц из 530 читает старые книги и разговаривает с женой, экономкой, сотрудницей, другом. Но в основном читает. Книга – это безумное скопище цитат и имён, иллюстраций из романов, комиксов, стихотворений, плакатов и листовок. По времени всё явно списано с детства самого Эко, с фашистской Италии Муссолини. И думаешь: будет ли сюжет, будет ли он. Нет, его не будет. Он читает-читает-читает и всё. Последнюю часть герой снова лежит в коме и размышляет, и вспоминает, и начинается (модное слово) катарсис. И всё. Да, это красиво. Да, это огромный калейдоскоп перемешанных книг и знаний. Но суммарно это просто не стоит того.

Всё-таки люблю я фандоринскую серию у Акунина. Толстенный том из отдельных рассказов о приключениях Фандорина с 1881 по 1899 годы. Рассказы и повести разного объёма, в разных стилях, но везде Фандорин искромётно выходит из самых безвыходных положений, распутывает самые что ни на есть удивительные дела, демонстрирует чудеса сыскного и дедуктивного дела и радует читателя своими успехами. Про староверов – очень замечательная вещь, мне более всего понравилась. Да и хватит – можно комплименты расточать. Жалко, что Акунин списался на эти дурацкие проекты типа «Квеста».

Ох, давно я за Фандорина не брался. А в своё время всего перечитал и как раз на «Алмазной колеснице» остановился. А зря. Потому что вещь – в трацидионно акунинско-фандоринском стиле: красивая, с лёгкой стилизацией под язык конца XIX – начала XX века, с перекрученным донельзя сюжетом. Повествуется в ней о годах пребывания Эраста Фандорина в Японии в 1878 году и связанными с ними событиями 1905-го года. Ловля японских шпионов-ниндзя, любовь куртизанок, великолепно описанные характеры и персонажи (особенно прекрасен доктор, научишийся стрелять за день до дуэли), витиеватый сюжет – всё в духе. И – в отличие от всех остальных приключений Э.П. – у «Алмазной колеснице» офигительно сильная концовка. Роман стоит читать от начала до конца только ради послесловия. Хотя он увлекает и без него.

Громкие фразы о том, что «Терри Биссон – наше национальное достояние» не оправдали надежд. Посредственные рассказики, замешанные на хронической половой неудовлетворённости героев и характеризующиеся множественными описаниями женского нижнего белья. Сюжеты натянуты, как глаз на хм...ягодицы, ничего выдающегося, жалкое подобие киберпанка. Не понравился ни один рассказ вообще, все бессмысленны и тупы. А некоторые ко всем прочему ещё и затянуты. Писать об этом бумагомарательстве нет никакого желания и удовольствия.

Слабая вещь, очень слабая – не ожидал от автора «Ужина во дворце извращений» такой халтуры. Пауэрс замахивается на лавры Сабатини, пытаясь написать пиратский роман с немалой долей мистики о приключениях знаменитого пирата Эдварда Тича по прозвищу «Чёрная борода» (это реальный персонаж) и его приспешников. Но Пауэрс явно не знаком с эпохой, его язык осовременен и довольно примитивен для такой вещи. Перебор с магией вуду, какими-то колдунами, Фонтаном Юности и прочей мистикой полностью душит всю пиратскую тему и превращает роман в фарс. Помимо того, перевод – весьма средненькой руки. В общем, однозначно незачёт.

Ну, по сравнению с «На странных волнах» — гораздо лучше. Очень динамичный роман, почти без провалов, о путешествии группы товарищей из 1983 года в самое начало XIX века. Куча мистики, всякие волшебные существа в лондонских катакомбах, всякие уроды и ужасти, замечательные совпадения и спасения, Кольридж и Байрон в одних из главных ролей и так далее. Пауэрс нигде не нахомутал с временными парадоксами (как часто бывает даже у классиков), но в целом роман запутал до невозможности и населил, имхо, слишком большим количеством нечисти и второстепенных героев, которые появляются, пропадают, и поди вообще вспомни, кто это такие. Оборотень, переселяющийся из тела в тело, прикольнул, да.

Мне стало везти с покупаемымыми наугад – по аннотации – книгами. Это отличнейший постапокалиптический роман, мир немного напоминает мир «Fallout 3», но всё же более цивилизованный и живой. Едва восстанавливающийся после войны мир сильно портит мрачная секта Сойера, которая подчиняет и обращает к себе людей. Главный герой, искатель приключений Ривас, нанят, чтобы спасти из лап сектантов девушку. Где-то с 30-й страницы от книги уже не оторваться ни на минуту: и психи, и мутанты, и прочая дребедень – всё интересно, приключения жгут, а заканчивается всё тем самым ужином во Дворце Извращений. Впрочем, ужином, вполне неплохо завершившимся.

Стильная, очень стильная штука. Мрачный Создатель создаёт обособленный технократический город мечты среди Запредельного леса. Главный герой, физиономист Клей, послан в дальнюю провинцию, чтобы найти там преступника, вора. Но когда он проваливает задание, Создатель несколько сдвигается по фазе и начинает разрушать собственные творения, в том числе и людей. Дальше происходит бунт, бегают чудовищные киборги и полулюди, растут диковинные деревья, а мир стремится к земному раю, обещанному Создателем. Выглядит как бред сумасшедшего, но книга читается очень легко и не отпускает практически до самого конца.