Иногда всего какой-то один персонаж может раздражать так сильно, что смазывается впечатление от всей книги.

Хотя в целом книга и заслуживает самых высоких оценок.

Язык – мастерский. Что, в принципе, не удивительно: тогда другого до печати просто не допускали.

Сюжет интересен. Есть и интрига, и неожиданные повороты и всегда непредсказуемая реакция на них героев. Вернее сказать, непредсказуемая она только до того момента, пока автор её не опишет. И тогда понимаешь, что по-другому человек и не мог отреагировать. Автор показал себя отличным психологом.

Герои:

Ник – протагонист и рассказчик. Вполне здравомыслящий персонаж.

Джордан – его знакомая. Немного цинична, но тоже вполне адекватна.

Дейзи – подруга Джордан и дальняя родственница Ника. Легкомысленна. Что не отменяет трагичности. Типичный пример женщины, которая в своё время не смогла (из-за той самой легкомысленности) выйти замуж за любимого, и теперь разрывается между преданностью нелюбимому мужу и девичьими мечтами о большой и чистой любви.

Том – муж Дейзи. Вот он-то и бесил до умопомрачения. Самовлюблённый эгоист,

Сам Гэтсби. Вот его-то образ и оказался единственным моментом книги, не очень удавшимся автору. Он описывается противоречивым. Но всем противоречиям его характера не хватает целостности. То он искренний влюблённый мальчишка, то циничный честолюбивый авантюрист. Но слишком часто он циничен в любви и беспечен в бизнесе. И как эти две стороны одной медали уживаются в нём – прописано не достаточно ясно.

Это роман о любви? Да нет. Это роман о людях. Которые не всегда ведут себя достойно. Ведь обычные люди в обычной жизни чаще всего так себя и ведут. Именно эта правдоподобность человеческих эмоций и поступков мне и понравилась больше всего.

Итог: очень часто нудные и неправдоподобные книги имеют заоблачные рейтинги только на том основании, что кто-то когда-то причислил их к классике. Но эта книга полностью заслуживает и звание «классики» и высоких оценок.

Фильм в своё время восхитил. Но чего-то я, кажется, тогда недопоняла, и решила восполнить упущенное прочтением книги. Оригинала. Первоисточника.

Очень затянуто. Непонятных и перезапутанных моментов с избытком. Герои скучноваты. Развитие сюжета – не лучше. Шли. Потом разделились. Одни пошли дальше. И другие пошли дальше, только в другую сторону. Потом те, которые шли, с кем-то подрались. А другие, которые шли, продолжают идти.

Не происходит ничего по-настоящему неожиданного, а описания чего-то этакого повторяются (эльфийские города похожи друг на друга, а про битвы я вообще молчу).

Может быть, когда-то это и было прорывом. Но с тех пор литература ушла далеко вперёд, и напиши кто-то из сегодняшних авторов нечто подобным слогом и с таким слабым сюжетом – да его бы живьём закопали!

Словом, тот крайне редкий случай, когда фильм – не в пример лучше книги. Да, это книга – «начала» фэнтэзи, но мы же не восхищается обезьянами только потому, что они стали предками человечества. Спасибо им, конечно, большое, но это не повод носить на руках. И Толкину безусловное спасибо за то, что он когда-то это написал. Я люблю созданный им жанр. И я сама готова носить его на руках, но именно за жанр, за всех его талантливых учеников и последователей. Но созданная им книга, сама по себе, была для меня пыткой.

По большому счёту, кроме не всегда аутентичных вариаций Аладдина, я не помню других восточных сказок, и кроме пары строк Омара Хайяма с другими восточными мудрецами не сталкивалась. И, тем не менее, Восточные сказки и Восточная мудрость – для меня всегда были чем-то незыблемым. Авторитетным. Нечто таким, с чем никогда не встречался, но точно знаешь, какими оно должно быть.

Вот именно таким.

Витиеватая и изящная, волшебная и правдивая, атмосферная и мистическая книга.

Самая поэтичная вещь, которую я когда-либо читала.

И я ещё никогда так долго не колебалась, какую выставлять оценку. Сомневалась между двумя высшими. В итоге не ставлю десятку лишь за небольшой обман в ожиданиях: первые две части цикла были о разумном оружии, и от третьей я ждала его (оружия) предыстории. Ведь художественный цикл должен быть объединён идеей?

(Отдельное спасибо за Магрибинца, явившегося к Ала-ад-Дину, и за Айвана ибн-Сасана.)

Когда последняя страница была закрыта, моему восторгу не было предела. Неужели этот ужас, летящий на крыльях ночи, наконец-то закончился?

С первых страниц, когда нить собственно повествования ещё не была раскрыта, поражали ляпы, ошибки и повторы. После первой сотни страниц выяснилось, что два наиболее часто встречающихся в первой книге слова – это хлеб и сыр. Никогда бы не подумала, что в нежелании прорабатывать материальную культуру можно обвинить автора фэнтези. И даже не знаю, что задело больше: нежелание автора хотя бы подумать о чём-то другом (вся пища мира без привязки к истории и географии в её распоряжении) или её безразличие к тому, что она всё время повторяется.

Повторялась же она и в предисловиях к главам: поначалу их, как историю страны, было интересно читать, но уже к концу первой книги они свелись к бесконечному пересказыванию одних и тех же фактов разными словами.

А можно ли услышать стук в дверь во дворце, в котором вместо дверей – занавеси?

А жену принца нормально повсеместно именовать королевой?

А после полутора тысяч страниц и десятилетий дружбы, нормально так и не понять, к какому полу принадлежит один из ближайших сподвижников?

А говорящие имена – это что, вообще, шутка такая? Если мы уже с первых страниц знаем, кто главный негодяй, а кто им ни при каких обстоятельствах не будет?

И если такие проблемы уже с формой, то что можно говорить о содержании? Нет, я вовсе не против постоянного самокопания героев, мне они даже нравились, но подбешивает то, что кроме самокопания они не способны ни на принятие решений, ни на совершение поступков. А только всегда и везде продолжать безвольно качаться на волнах, следовать течению и, барахтаясь за выживание в тех местах, куда течение порой прибивало к берегу, спасать мир.

Мир и герои просто чудовищно чёрно-белые. Полтора негодяя на цикл (которых мы узнаём с первого же знакомства по имени и плохому поведению) и выводок их прихвостней, из всех же остальных героев каждый являет собой воплощение какой-то добродетели: проницательный, рыцарственный, правдивый (здесь даже придумывать ничего не надо, у них просто имена такие); а остальные – преданный, загадочный, заботливая, исполнительный, надёжный, нежная и т.д. и т.п. Всем известно, кто негодяй, и все его козни принепременно раскрываются, но никому даже в голову не приходит ни то что избавить королевство от вечно висящей над ним угрозы (хотя все только и твердят каждую страницу о благе королевства), но даже пожурить его. Не могут или не хотят сделать это ни суровый король, ни бескомпромиссный принц, ни имеющая личные счёты королева (ну, та, которая жена принца), ни профессиональные убийцы, которые ради этого, собственно, и едят свой казенный сыр с хлебом.

Кстати, о роде занятий главного героя. Он (герой) получился полным профессиональным… девственником. Он не убивает врагов: они сами друг друга режут и травят; немногочисленные его жертвы – либо самозащита, либо убийство в состоянии аффекта; горы трупов за ним – неизменно лишённые души зомби или честное поле боя; за весь цикл я помню единственныё раз, когда он действительно убил живого человека по заданию, но тот был таким карикатурным подлецом, что убийца явил себя прям-таки ангелом мщения.

Да и вообще, устала я от жизнеописаний. Это не проблема книги, это проблема лично моя, но мне надоели (спасибо Дженнингсу) одинокие старики (телом либо духом), ведущие от первого лица рассказ о своей невероятной жизни, начиная с отрочества, и как они спасали мир будучи подростками.

Книга первая – отрочество. Маленьким мальчик, которого никто не любит, растёт и учится тому, не знаю, чему.

Книга вторая – дворцовые интриги придворного мужа. Похоже на шахматы. «Белые» (плохой персонаж) ходят первыми. И вторыми. И третьими. Потому что «чёрные» (хороший персонаж) возмущаясь каждым новым ходом «белых», отказываются ходить вообще.

Книга третья – смена поднадоевших декораций, толпы промелькнувших единожды персонажей и попытки наконец-то описать ту сущность, из-за которой книга причисляется к фэнтези – т.е. магию. Несколько сказочных локаций, драконы... Не ново, но и не плохо. Но в целом вся магическая система саги – телепатия разных видов и уровней. Чтение мыслей людей и животных, внушение мыслей, перемещение сознания между телами, передача и забор энергии через установившуюся связь и т.д. и т.п.. Чудненько.

Вот только если всё так просто: если два человека, ненавидящие друг друга, легко устанавливающие друг с другом связь через полмира и могущие этой связью убить друг друга – почему они этого не делают? Тем более что силы, как на весах, всегда сильно перевешивают то в одну то в другую сторону, сильнейший на данную минуту легко пробьёт защиту слабейшего, и ничья невозможна? Ответ: потому что автору удобно, что связь устанавливалась только тогда, когда ей удобно. И только так, как удобно ей. И чтобы героям ни в коем случае в голову не приходила мысль поступить самым логичнейшим из вариантов, пока «сюжет не будет к этому готов». И только на краю погибели героя вдруг осенит. А автор так и не удосужится объяснить, почему то или иное невозможно было сделать раньше, или, наоборот, почему то, что раньше не раз делалось, больше не применяется.

И, что в принципе не стало для меня неожиданностью, многие вопросы так и остались без ответа. Из самых крупных интересовавших меня — родителя героя. Кем была его мать и как именно погиб отец (по-моему, объяснения типа «это не может быть совпадением, потому что всё плохое, что делается в мире, делается только Регалом» — недостаточно).

Странно то, что я не ставлю циклу единицу. Почему? Потому что, всё-таки, что-то в нём есть. Хотя бы те же так непривычные в фэнтези самокопания. Некоторые персонажи симпатичны. (Ночной Волк. Да. Это просто чудо. Лучшее воспоминание со всей саги.) Нетривиальное и в какой-то мере непредсказуемое завершение любовной линии порадовало. Думаю, вычитать бы текст, чтобы убрать бесконечные повторы, убрать «говорящие» имена, заставить героев хотя бы изредка действовать, и прям хоть чуточку расширить магическую систему – и могло получиться что-то симпатичное. Но увы, увы…

Талантливо. И очень старательно (по нынешнем времена, когда многие пишут по принципу «тяп-ляп, абы как» — это уже достойно уважения). Ясно, что была проделана немалая исследовательская работа.

Отлично прописано, как меняется город, упомянута политическая ситуация. Но чего мне не хватало, так это деталей: как одевались, как выглядели улица и дом. Эта информация присутствует не во всех рассказах, а там где присутствует – очень мимолётна.

При всей серьёзности и даже трагичности многих историй, слишком много хэппи-эндов. Можно было бы во имя реалистичности трагически убить пару героев, чтобы хоть в этом сохранить интригу, раз уж мы и так знаем, что династия, безвариантно, будет продолжена.

Охват событий получился неравномерным. В первой половине книги между главами пробегали века, далее – рамки сузились до десятилетий. Отчасти это понятно: в более поздние эпохи перемены города и страны разительней; но если для города 300 лет – лишь миг, то для людей – это такая смена поколений, что напрочь теряются корни. Это и стало для меня самым большим вопросом книги. Наследственность и наследие. Потомки через 100-500-1000 лет до неправдоподобия похожи на своих предков и физически и по характеру, но порой совсем отсутствует связь поколений. За временные провалы между главами город успевал измениться слишком сильно, а генеалогия уйти так далеко вперёд, что переставала прощупываться вовсе. Но, понимаю, что при 2000-летнем охвате мои желания вряд ли возможны для осуществления.

Любимые рассказы: «Лондонский мост» (картина эпохи, почти на век и красивые герои) и «Кристал-Палас» (бытовая зарисовка одного обеда: нравы общества, характеры людей, неожиданная развязка).

Вывод: цель была интересна, задача трудна, и автор сумел с ней справиться настолько, насколько это вообще было возможно. На выходе получилась очень любопытная как в художественном, так и в историческом плане вещь, пёстрая, не скучная, хоть и немного камерная.

Сама Зверь-Книга, как идея, так и воплощение, достойны авторов. Но всё остальное выглядит слишком… дёшево? Начиная с попаданцев, рушащих всё устройство параллельного мира благодаря свалившимся на них способностям, и заканчивая сборищем персонажей всех предыдущих частей, в котором не было никакой смысловой необходимости, и который был вставлен исключительно ради эффектной финальной точки. Самая противоречива часть, т.к. именно здесь сошлись рядом и самая гениальная находка, и самый посредственный сюжетный ход.

Лень – двигатель прогресса. Чтобы облегчить себе жизнь, человек создаёт нечто, что потом его же и уничтожает. Важно вовремя понять, что ты теряешь больше, чем приобретаешь, решиться на безумное восстание против своего же детища, и если ещё не поздно, попытаться вернуться к тому, каким ты был «до». Пожертвовать собой во имя общей цели и суметь принять чужую жертву. И стать тем, кем ты до конца своих дней и останешься. Самая сильная часть цикла.

Повесть, легко воспринимающаяся и самостоятельно, без привязки к циклу, затрагивающая вечные вопросы и дающая тонкие философские ответы. Всегда найдётся истина, готовая бороться даже с самым ужасным злом, и сила, способная его победить.

Начало захватило. Смертный в мире бессмертных; тот, у кого лишь одна жизнь, против тех, для кого жизнь – лишь разменная монета, но он должен стать среди них своим. Когда никто не знает, как высоки твои риски, только ты можешь оценить цену победы. Но дальнейшее разочаровало: любовь, которая вместо того, чтобы возвысить, заставляет предать свою сущность, превратив в итоге героя во что-то очень расчётливое и даже мудрое, но совершенно безэмоциональное.

Единственная часть цикла, оставившая неприятные впечатления. Две первые главы: один и тот же сюжет, произошедший в разных декорациях. Третья глава, которая должна была бы пояснить их сходство или различия, даёт разрозненный набор сцен и возникающих из ниоткуда и уходящих в никуда действующих лиц.

Всё время казалось, что вот-вот поймаю мысль, но она к моему разочарованию, смогла ускользнуть. Но удивительно то, что когда я чего-то не понимаю в книге, обычно хочется обвинить в этом книгу. «Витражи патриархов» — тот редкий случай, когда обижаешься не на книгу, а на себя, что ты сам чего-то недопонял, сам себя чего-то этим лишив.

Воспринимается исключительно продолжением первого романа.

Казалось бы, избитые приёмы: неуязвимые охотники на чудовищ + оборотни + вампиры. Но преподнесено так, что кажется не банальностью, а откровением.

Люди всегда мечтали о бессмертии, уязвимость (и смерть) всегда воспринимались проклятием. Создать мир, где смерть – дар, а бессмертие – проклятие – само по себе чудо. И то, что этот мир оказывается не с неба взятым, а прямым наследником нашего, да ещё и так стройно – выше всяких позвал. Да и не будь всего этого, за один контракт по «продажи души» авторы достойны бессмертия.

Много лет назад «Ведьмак» стал одной из первых прочитанных мной фэнтези-саг, и настолько восхитил, что долго потом не хотела читать фэнтези, боясь, что он померкнет. Конечно, потом всё равно начала, но с каждой новой книгой «Ведьмак» становился всё более недосягаем. А я, сколько не пыталась, никак не могла написать отзыв, потому что никак не могла даже сама для себя понять, чем же именно цикл так меня зацепил.

Только сейчас поняла.

Баланс.

Все остальные книги, даже самые лучшие, хоть в чём-то, но всегда были «слишком». Одни слишком сложные, другие, наоборот, пустые. Слишком жестокие, слишком неправдоподобные, слишком традиционные, слишком предсказуемые, слишком длинные, слишком целомудренные, или наоборот, слишком пошлые. И только в «Ведьмаке» абсолютно всё и абсолютно всегда было в меру.

Баланс между мечом и магией, между действием и размышлением, между мужским и женским началом, между ясностью и недосказанностью. При всём юморе и даже сарказме Сапковского, он никогда не позволял себе высмеивать серьёзные вещи. Эротические эпизоды достаточно откровенны и неизменно чувственны, но без опошляющих физиологических подробностей. А герои каких книг вызывали такие яркие и такие противоречивые эмоции, как Цири, или Геральт, или Лютик, или пёстрые ряды чародеек во главе с Трисс? Уже не говоря о Йеннефер, такой сложной и такой восхитительной, что она навсегда стала моим любимым литературным персонажем.

Рассказы, из которых состоят первые две книги, обладают такой глубиной, философией и психологией, какие сложно ожидать от двадцатистраничных историй.

Дальнейшее повествование – тонкий сплав интриг, битв, магии, социальных проблем общества и личных взаимоотношений.

«Ведьмак» – это мир, продуманный от «а» до «я»; каждый персонаж, даже второстепенный – личность; сюжет, который держит в напряжении на каждой странице, постоянно развивается и не утыкается в забитые роялями кусты.

Но я пристрастна, поэтому мне ни в коем случае нельзя верить на слово. «Ведьмак» — эта та книга, которую обязательно надо прочитать самому. Согласиться со мной, или не согласиться – это уже дело третье, но этот цикл стал классикой, а значит всем любителям фэнтези – обязателен к прочтению.

Поначалу всё было достойно. Описания сочные, живые, со здоровой долей юмора и оттенком философии. Но вдруг откуда ни возьмись, начали появляться подробные описания эпизодов, при которых ГГ не присутствовал (а книга от первого лица!), потом герои второго плана начали в одиночестве разговаривать сами с собой, выдавая достойные Овидия монологи, а потом и вовсе случилась пьеса! Это повторялось снова, всё разрастаясь, и этого хватило, чтобы балладу превратить в гротеск.

К тому же Измаил слишком часто перебарщивает с рассуждениями. Он пускается в длинные цепи рассуждений чтобы доказать читателю какую-то мысль. А в умении чётко излагать ему не откажешь – мысль становится понятна и даже очевидна уже в первом абзаце. Но это не останавливает Измаила: ещё 10 – 20 страниц он может говорить о том же самом. Да, я понимаю, что иногда ценность не в доказательной базе, а в Слове, как таковом, но тогда и подать его нужно немного иначе…

По форме напоминает «Старика и Море». Оба произведения лишены динамики и построены на созерцании. Но Хемингуэй созерцал природу, её красоту, мощь, и человек находился в гармонии с природой, даже борясь с ней. А Мелвилл созерцает одержимость, безумие и ненависть. Причём не обоснованную ненависть, скажем, Монте-Кристо к сознательно погубившему его негодяю, но ненависть к естеству, к стихии, к року. Ненависти на грани безумия, толкающей человека к собственной гибели и к тому, чтобы похоронить десятки людей во имя своей ненависти. Это то, что касается капитана, и лежит на поверхности. То же, что заметно чуть менее – одержимость китами самого Измаила. В отличие от капитана, не конкретной особью, а всем родом, не кровожадная, как у Ахава, а относительно научная, только ведь он не учёный! Откуда вдруг такой неожиданный и такой глубокий интерес? Он и китобоем-то стал исключительно потому, что «так фишка легла», но погружается в тему он глубже, чем любому китобою для промысла необходимо, и с занудностью, на которую не всякий профессор способен.

И не всякий мясник способен с таким смаком описывать детали охоты, а потом расчленения кита. Пиршество акул и подробное описания оставленных ими шрамов на мёртвой туше. Каким образом в подробностях отделяется от туши тот или иной шмат жира. Постоянно хлещущая фонтаном кровь млекопитающего, которое убивается порой даже не ради промысла – а ради забавы, суеверия и азарта.

Кит – этот гигант и исполин, эту чудо природы, если и вызывает у героя чувство трепета, то лишь для того, чтобы ещё большее благоговение и трепет вызвал Человек, готовый бросить ему вызов и надругаться над этим исполином. То, что собственно Моби Дик не позволил этому надругательству состояться, ситуацию не спасает.

Нет, безумная одержимость и смак расчленения – это не те мотивы, что достойны стать стержнем романа. Поэтому, какими бы расчудесными изяществами не был облеплен этот недостойный скелет, для меня ценность книги весьма сомнительна и заключается лишь в подробном описании китобойного промысла.

Прежде всего, это история о том, чем может обернуться несоответствие традиционным штампам. Ведь принцессе положено быть красивой, принцу – благородным, а дракону – решительным. Что может случиться, если никто из них не соответствует традиционным представлениям?

Всегда интересно читать, когда не знаешь, чем книга кончится. И тем удивительней то, что даже вроде с первой страницы зная, чем должна кончиться эта история – она всё равно держит в напряжении. Не непредсказуемостью развязки, а красотой и неисповедисмотью тех путей, которые к ней приведут.

Ничего лишнего. Нет случайных эпизодов, длинных рассуждений или подробных описаний. Героев минимум, и каждый из второплановых нужен только для лучшего раскрытия основных характеров. Мир схематично-упрощён (огромный замок без слуг, о котором до поры никто не подозревает, но в час «икс» каждый рыцарь безошибочно отыщет дорогу и т.д.). Но всё это не минус – всё сделано для того, чтобы сфокусироваться на главном.

В итоге получилась совсем не сказочная сказка, трогательная притча о любви и предательстве, о свободе и узах; пронзительная, образная, мягкая; наивная и глубокая одновременно.

P.S. Прочитав книгу, ставишь ей вроде бы объективную оценку. В случае с «Ритуалом» это была девятка. Но проходит время, месяцы, годы, а ты понимаешь, что книга не отпускает. И вспоминая лучшие прочитанные тобой когда-либо книги, ты вспоминаешь её, девятибалльную, а о некоторых десятибалльных уже и забыл напрочь. Сидишь и думаешь: как ни неприятно, а ты, сестрица, была не права. Чертовски не права! Иди и исправляй ошибку. Десять, только десять!

Чувствуется дух времени. Язык не блещет: очень заметно, что литературная составляющая ушла на второй план за «правильностью» содержания.

И тем не менее, спасибо автору за объективность. Не все большевики святые, не все их противники негодяи. Поменялось время: и те, кто был плох или хорош априори, просто по политическим взглядам, уже оцениваются по-другому.

Осуждать парня за идеализм – язык не поворачивается. Он хотел всемирного счастья, и сам добровольно положил свою жизнь во имя этой мечты. Многие бы смогли ли? Поэтому жалко парня. И себя угробил, и рай на земле так и не построил… Только в одном на мой взгляд, он был не прав, единственный раз в жизни сменив альтруизм на эгоизм (истоки которого мне так и остались не понятны):

Повествование от первого лица заставляет сочувствовать главному герою больше, чем он порой того заслуживает.

При таком временном охвате сложно ориентироваться без хронологических рамок: не поймешь, вырос герой или нет, и если вырос, то насколько.

Местами сюжету не хватает правдоподобия, и под конец уж очень по-сказочному оказались переплетены судьбы героев.

Но в целом, очень даже не плохо. Идеальный открытый конец.

По поводу Марии Магдалины и Христа – ему виднее. Поскольку достоверных сведений нет, только минимум фактов, в рамки которых можно вложить бесконечное количество теорий – любая теория оказывается жизнеспособной.

Но остальное, весь ворох информации, мелкие факты, просто обязаны быть достоверными. А это далеко не всегда так. Их можно принимать на веру, только досконально всё перепроверив, а читать книгу, обложившись энциклопедиями, и каждые полстраницы что-то уточнять и перепроверять – глупо. Тем более что этих фактов слишком много, они засоряют мозг, все их держать в уме просто невозможно, а хочется!

Но если отвлечься от споров о достоверности и информативности, очень захватывающий детектив.

…Если Дэн Браун не сам все это придумал, а только подвел черту под многовековыми легендами, высказал точку зрения многих, начиная с Да Винчи, – в чем тогда крамола? Ведь все идеи, логичны и обоснованы, я даже, наверно, верю. Но религия и история – вещи разные. Неужели невозможно верить и в Христа – сына Божьего в религиозном плане, и в Христа – пророка и реального человека в плане историческом?

Очень-очень растянуто.

Сложно понять, для чего же, собственно, писалась книга: нет ни единой главной мысли, ни главного события, вокруг которого строился бы роман. Нагромождение перетекающих друг в друга исторических домыслов, в котором четыре мушкетера лишь принимают участие. Не как в первой книге, вместе творя свою судьбу, а по отдельности, лишь играя роль на полотне истории.

С каждой новой книгой Арамис становится все более отрицательным персонажем, что приводит к неприятному переосмыслению много из предыдущих книг.

Грустно оттого, что у этих четырех великих людей был всего один наследник, которого они пережили. Что останется после них? Ну, хоть бы женился Д’Артаньян в послесловии и заделал ребятенка. Всё бы какой-то смысл в существовании, а значит во всех трех книгах…

Увы,всего лишь тень оригинальной книги о мушкетерах. Возраст героев их только красит, но их титулы… Это уже не единая четверка, а четверо разных героев.

Гражданская война напрягает.

Приключения в Англии занятны, но слишком уж выбиваются из общего фона повествования.

Плюс – характеры героев раскрыты еще ярче.

Читается все так же легко, но начинает напрягать объем.

До недавних пор считала, что люблю книги о войне. Читала книгу за книгой, всякий раз непонятно почему разочаровываясь, но всё равно бралась за новую в искренней вере, что неудача случайна и единична, а в следующий раз всё будет отлично. Но отлично случилось пока всего раз, в «Живых и мёртвых». Как вдруг меня озарило: ведь книги о войне можно разделить в свою очередь на два вида: о фронте, прямых боевых действиях и – в противоположность – о тыле, оккупации, разведке. Я всегда читала книги первого вида, второй, почему-то игнорировала. Только сейчас, прочитав «Спутники» Веры Пановой и «Войну под крышами» Алеся Адамовича, книги ко второму виду относящиеся, я поняла, что в них-то и есть весь смысл военной прозы. Они не в пример глубже.

Начиная с того, что в них действующими лицами являются люди, а не звания.

А ещё все военные действия везде если и не одинаковы, то как минимум очень похожи: «ударил взрыв, из леса донёсся гул танков, капитан Иванов крепче сжал приклад автомата, и мы с Петровым, оскальзываясь на мокрой глине окопа, пригибаясь, пошли в атаку…»

Но самое главное – что пребывание в действующей армии в значительной степени лишает человека свободного самостоятельного выбора. Когда одну политинформацию слушаешь, из одного котелка ешь, одной лопатой по очереди окопы роешь… Если весь батальон пойдёт в атаку, (все побежали – и я побежал) – не оставаться же в окопе одному – вместе со своими товарищами, за ними, и самый трусоватый пойдёт, если он в придачу, кончено, не подлец. И храбрец и трус вместе в одну атаку пойдут, вся разница – что храбрец на 10 секунд раньше из окопа высунется. А когда бой будет закончен, уже не важны будут эти 10 секунд, кто храбрее, кто трусливей, потому что оба – Герои. Но ведь ни у того ни у другого по большому счёту не было выбора, идти в атаку или нет, становиться героями, или нет.

А здесь в оккупации, когда нельзя подпитаться отвагой от общевойскового братства и положиться на решение командования, собственный выбор встаёт перед человеком во всей своей ужасающей простоте: плыть по течению, принять новую жизнь, молча тосковать по старой или бороться.

Автор не останавливается на выборе протагониста и его семьи: он охватывает десятки, если не сотню людей, друзей, знакомых, соседей, людей разного возраста, социального положения, отношения к Советской власти. И каждый делает свой выбор. Иногда завуалированный, иногда вопреки всему, что ты знал о человеке. И вопреки тому делению на «своих» и «чужих», которое долго превалировало в советской литературе: раскулаченные уходят в подполье, а бывшие секретари и комиссары с удовольствием идут на службу к немцам. Потому что поступки человека определяет не происхождение и былые заслуги, а его каждодневный выбор.

И очень важно, что выбор даётся не просто как данность (один пошёл в полицаи, потому что он плохой, а другой в партизаны, потому что он хороший) – великолепно раскрыты характеры, мысли людей, как и почему они приходят именно к этому решению. Как полицай, которого ты ненавидел всей душой, оказывается героем, а друг – предателем. Ведь он совсем не хотел предавать, и не меньше твоего удивлён, что вышло именно так. Просто удивительно, насколько тонко показана эта психология, восприятие разными людьми одних и тех же событий с первых дней войны: от поселкового собрании до сводок с ушедшего к самой Москве фронта.

Невольно всплывают ассоциации с «Молодой Гвардией». Но широко раскрученный роман Фадеева я бы даже в тень «Войны под крышами» не поставила. Там всё пропитано идеологией, там если ты не с нами, то против нас, там мальчишкам и девчонками нечего терять, кроме своего юношеского максимализма. А здесь живые люди. Каждый из которых хочет выжить. И чтобы дети не голодали. И невольно задумаешься, а так ли уж заслуживают ненависти те, кто не идёт на конфликт с оккупантами просто чтобы спасти своих детей. А мать троих детей, активно помогающая партизанам, каждую минуту в страхе за то, что этим может своих детей погубить, но всё равно борющаяся за свою Родину – это истинное лицо подпольного и партизанского движения.

Вторая часть дилогии несколько проседает из-за того, о чём я уже упоминала: партизанское братство уравнивает людей, подтягивая до общего уровня даже не самых стойких. Психология человека, тяжёлый выбор и страх остались позади, в первой части, впереди же монотонные будни и похожие друг на друга бои. Из этой отшлифованной героики роман будет вытягивать образ матери, которая каждый день видит, как её сыновья уходят в бой. Как любая мать, она боится за них, но никогда не станет задействовать своё влияние, дабы отправить их на менее опасные задания. Она не станет даже просить сыновей быть осторожнее, потому что они уже мужчины. И потому что они уходят в бой за Родину.

«Война и мир» — общепризнанная вершина русской литературы. Не буду спорить с тем, что размах грандиозен (размах количества томов, временные же рамки – всего скромные 7 лет, если кто не помнит, а послесловие — это только послесловие). И достойной преклонения я эту книгу, да простят меня все несогласные, не считаю.

Потому что книга написана человеком, считающим себя непререкаемым авторитетом во всём и постоянно тыкающим этим в читателя. Я не могу отделить личность творца от его творения. Вспомните, каким лихим и разгульным он был в молодости, требуя той же лихость от всех остальных. Вспомните, как к старости он прозрел и одухотворился, требуя той же духовности от друзей, семьи и крепостных, не позволяя никому жить по-своему и сурово карая, когда не получалось жить по-его. Но даже если бы я не знала этих деталей биографии, та же самая авторитарность (самодурство по-русски), что Толстой проявлял к близким, смотрит с каждой страницы всех четырёх томов; к читателю он относится так же, как к своей домашней челяди. Он не позволяет читателю самому мыслить и рассуждать, давать оценки людям и поступкам, расставлять акценты и делать выводы. Он сам всё за всех решил. Разделив героев на хороших и плохих. В соответствии не с их поступками, а с собственным к ним отношением. Любимчикам прощаются все подлости, в нелюбимчиках не признаётся и искорки добра.

Платон Каратаев, обожаемый Толстым, на самом деле оборачивается неприятной, скользкой личностью. Со всеми дружелюбен, но ни к кому не привязывается. Я как-то всю жизнь считала, что ласковым надо быть только с близкими, первому встречному-поперечному в ноги не стелиться, но уж если человек заслуживает твоё доверие – держаться за него.

Князь Андрей и Пьер в целом хороши. Но как-то коробит меня, когда двое взрослых тридцатилетних мужиков влюбляются в тринадцатилетнюю девочку. За её «свежесть». Всю жизнь считала, что любовь на чём-то более глубоком должна основываться. А на «свежести» — только педофилия.

Долохов, Толстым ненавидимый, у любого другого автора был бы героем, красавцем офицером, полностью соответствующим нормам времени и дамским предпочтениям. Сам Толстой не таким ли был в молодости? Не за это ли он ненавидит своего героя, очерняя всем, что под руку попадётся?

Соня, презрительно называемая Толстым через Наташу пустоцветом. Что, простите? Она всю жизнь любила (бескорыстно и жертвенно) одного человека, и только ради счастья не называться старой девой не захотела изменить своей душе и выходить за другого.

Сама Наташа, абсолютный толстовский идеал (который так легко злословит о подруге) – такая же самодурша, как автор. Особенно это хорошо в послесловии проявилось. Но даже до него, все 7 лет всех четырёх томов вела себя как… Простите, литературных слов не достаточно. Сила не в том, чтобы набедокурить, а потом искренне раскаяться, а в том, чтобы отдавать отчет в своих действиях и предвидеть последствия. Возвращаясь к бесприданнице Соне: сама Наташа – девушка с именем и, каким-никаким, приданным, влюбилась снова, едва успев похоронить предыдущего возлюбленного, которому тоже, к слову, верностью не отличилась.

Старый князь. Любовь к близким не должна проявляться в жестокости к ним. Если Толстой видит проявление любви в этом – Бог ему судья.

Но отношение к собственным персонажам – полдела. Вторая половина – отношение к истории. Толстой постоянно каждой исторической личности и каждому её поступку, каждому событию даёт свою не терпящую возражения оценку. Причём делает это таким тоном, будто все величайшие мыслители и историки до него – бестолковые первоклассники, а пришёл Толстой – и во всём разобрался. И в причинах и в следствиях.

Нет, для меня загадка, как писатель с таким непомерным Эго мог быть признан одним из величайших писателей мира, а России – уж точно. Это Эго прямо выплёскивается со всех страниц всех его романов, а со страниц «Войны и Мира» – льётся всемирным потопом, превращая книгу, могущую стать великой, в «назидание современникам и потомках святого старца». Будь написано тоже самое, почти точно так же, но хотя бы с минимумом объективности… Чуть-чуть поменьше самолюбования, Лев Николаевич, и даже я, такая вредная, не смогла бы не признать «Войну и мир» вершиной русской литературы.

Есть такая чудесная американская песенка «tie a yellow ribbon round the old oak tree». На последней фразе я неизменно плачу, хотя знаю песню наизусть, и всё равно каждый раз сердце замирает. Ага, я уже слышу, как культурное сообщество клеймит меня за любовь к чему-то американскому... Да, каюсь. Но уверена, не любила бы я так эту вражескую песню, если бы не было бессмертного стихотворения «Жди меня». Потому что если патриотический отечественный вариант ничего кроме негодования не вызывает...

Начало «Жди меня, и я вернусь...» — замечательное. Конец «Ожидание своим...» и т.д. — почти гениален. Но, кроме начала и конца в стихотворении есть ещё и середина. Люди, те, кто за образец любви и человечности этот «шедевр» ставит, вы середину вообще читали?

«Жди, когда из дальних мест писем не придет» или, ещё круче, «Пусть поверят сын и мать в то, что нет меня»... Это о чём? О том, что когда от мужчины годами нет вестей, когда приходит похоронка и даже родители отпускают душу погибшего сына — женщина должна ждать. И не сметь не ждать. Год. Десть лет. Всю жизнь. И не сметь жить дальше. И не сметь быть счастливой. Но одной, ни — боже упаси! — с другим. А всю долгую оставшуюся жизнь положить на ожидание у окошка того, кто уже никогда не вернётся.

Я не знаю, каким эгоистом надо быть, чтобы требовать это от женщины, уходя на смертную битву. И это не просто легкомыслие, когда солдат не задумывается о том, что он может не вернуться. Нет, он прекрасно отдаёт себе в этом отчёт, и именно поэтому отказывает покидаемой женщине в жизни после себя, без себя-любимого.

Конечно, любящая женщина будет ждать любимого мужчину. Но она будет это делать по воле сердца, а не по требованию. А тот, кто, уходя, будет требовать похоронить себя заживо, если что, будет ли он достоин такого ожидания?

Когда мой прадед уходил из Вятской глубинки на фронт в 41-м, он, конечно, как и любой мужчина, хотел, чтобы его жена его ждала. И, конечно, она ждала. До разумного срока. И когда разумный срок вышел, мой прадед, лёжа в братской могиле под Ленинградом мог только порадоваться тому, что двое осиротевших без него детей не умирают с голоду, что чужой дядя стал им родным и вырастил, что жизнь любимой женщины продолжалась, даже когда не стало его. Ведь разве не за этим он уходил на войну?

P.S. Я даже рада, что согласных со со мной не так много, как согласных с коллегой Black ermine. Значит, искренних романтиков среди наших людей всё-таки больше, нежели прямолинейных циников, вроде меня. И, пожалуй, уйдя в крайность, я была не права с оценкой, я оценивала произведение только с одной стороны, с той, которой оно предстало мне. Но литература — не физика, где формула не может иметь несколько трактовок, в литературе одно и то же произведение для каждого человека открывается по-разному. Я полностью согласна, что для солдата на передовой «Жди меня» — заклинание-оберег. Но для вдовы, которая даже своим ожиданием не смогла оградить любимого от беды, «Жди меня» — приговор.

Первые страницы порадовали динамикой и романтикой. С 17-летней капитаншей тоже по-началу смирилась — это же романтика, а не исторический хардкор. С художественной точки зрения интересны два моменты: идея писать три книги от лиц трёх главных героев, и то, как каждая новая книга является новой ступенью, новым витком в развитии сюжета, точнее того, как постепенно сюжет является читателю. Но на этом плюсы и заканчиваются. Конечно, мистика и путешествия во времени – это просто не моя тема, но даже если не считать этого, уж слишком-слишком по сути неплохая, лёгкая изначальная идея оказывается накручена под конец.

Реклама книги эксплуатирует и животные и социальные инстинкты человека одновременно. Эротическая литература – ведь это так… экспрессивно, так… элегантно… Люди, до сих пор развлекавшие себя только порнофильмами вдруг почувствовали себя приобщёнными к высокому искусству литературы. Но существует разница между искусством в чистом виде и порнографией от конкретного вида искусства. В данном случае эта тонкая грань безбожно перейдена. Это не литература – это порнография. Назови порнуху порнухой – и ни у кого вопросов не возникнет. Возникают вопросы, когда чёрное называют белым. В итоге и получается нечто аморфно-серое, размазанное на аж 50 оттенков.

Даже если попытаться оценить литературную часть, она не выдержит критики. Язык современный, и это не комплимент. Когда впервые прочитала подобное у Майер, было любопытно. Но второй раз – явный перебор.

Кстати, о Майер. Слишком похоже на неё. Герои (героическая героиня, красавец герой, шумная семья) и манера изложения просто слизаны с Сумерек, но втиснуты в собственные сексуальные фантазии писательницы, не всегда, кстати, правдоподобные.

Как же упивалась писательница своей работой, как легко у неё получалось – как просто писать об идеальной любви идеальных людей. Он и оглушительно сексуален, и потрясающе умён, и сказочно богат, и невероятно добр, и т.д. и т.п. И по уши влюблён, и при этом всё своё время посвящает исключительно любимой. А вокруг: злые призлые злодеи, в борьбе с которыми можно геройствовать всласть, и добрые придобрые друзья, так удобно разбившиеся по парам. Как просто, как идеально! Попробуй напиши о сложных людях, неоднозначных ситуациях, о том, как заедает быт, как два человека любят друг друга не потому, что они такие красивые и сексуальные, а вопреки всем проблемам друг друга.

И вообще, все 2000 страниц трилогии можно свести к одной фразе: «он такой сексуальный, я так его хочу». Ну зачем, зачем было столько лишних слов?

Пора избавляться от привычки читать в транспорте. Ведь сидящие рядом люди могли случайно скосить глаза в то, что я читаю. До сих пор мурашки стыда по всему телу; не от того, что я такую дрянь у всех на виду читала, а от того, что чтение этой дряни заставляло меня постыдно желать близорукости всем окружающим. Так было мерзко. И ощущение этой мерзости не прошло даже когда книга была закончена и поставлена на самую дальнюю полку. Постояла она там, постояла, и сбагрила я её в добрые руки. Единственный раз, когда я избавилась от книги из своей так любовно подбираемой библиотеки. Потому от одной мысли о том, что где-то у меня в доме находится такая дрянь, накатывала брезгливость.

Да, понимаю, что издатели честно хотят навариться. Но каким образом на обложку попадали комментарии о том, что книга может разжечь увядшую страсть между старыми супругами? Да мужчина это в жизни не прочитает, и не всякая женщина в стабильных сексуальных отношениях потянется к этой порнухе. А та которая потянется – прочитает про божественно сексуального и неприлично богатого Кристиана, переведёт взгляд на толстого потного жрущего дешёвое пиво перед телеком мужа и… Воскрешение былой страсти? Ой ли?

И всё же, я не думаю, что книга стоит того, чтобы её сжечь. В конце концов, это история про любовь, а любовь — это хорошо. Да, книга не для меня, но я не посмею осудить того, кому она понравится. Каждому — своё. Я просто против навязчивого «втюхивания» массам этой порнографии в качестве высокого искусства. Пусть порнография остаётся порнографией, и оказавшись в доме, встаёт на полку с соответствующими старыми немецкими кассетами, а не в книжный шкаф рядом с мастерами Слова.

Во имя любви женщина способна на всё.

Только в основу этой книги явно положена какая-то другая истина. Во-первых потому, что любовь в ней низведена к похоти. Ну хорошо, к страсти. Но сути это не меняет. Страсть и любовь — не одно и тоже. Просто светская женщина, у которой есть всё, однажды пресыщается этим всем и ищет приключений. И находит их. Да, страсть налицо, но никаких примет любви за этой страстью.

И да, женщина может быть опьянена страстью. Но у каждой женщины есть такая струнка, стоит задеть за которую — и вмиг слетает любое опьянение. Это её дети. Если уж угроза разлуки с ребёнком, и тем более перспектива оставить его сиротой не смогли заставить её очнуться — тут уж, как говориться, медицина бессильна.

Делать центральным персонажем книги женщину, которой бессильная помочь даже медицина — на мой взгляд как минимум спорно.

P.S. Этот же отзыв, слово в слово, применим к «госпоже Бовари» мьсе Флобера. Разве что у Толстого, кроме Анны, есть хотя бы другие, более достойные внимания персонажи. А там только Анна. То есть... как её там звали... А, никакой разницы. Сути это не меняет.

Я из тех людей, кто никогда не читает аннотации. Часто, особенно если это касается известной всему миру классики, я берусь за книгу, не имея ни малейшего представления, о чём она. Порой это играет со мной злую шутку. И лучший тому пример — «Старик и море».

Я читала. Читала. Опять читала. Ещё читала. В ожидании того, что бы хоть что-то произошло, я начала перелистывать страницы. Но ничего так и не произошло. В итоге все впечатления свелись к тому, что очень захотелось сушёных морепродуктов, а вся красота книги прошла мимо меня. А с другой стороны, ведь если бы действительно зацепило, я бы не стала перелистывать страницы? хотя ответственности с себя за свою неподготовленность не снимаю.

Уже потом, решившись перечитать, и зная, что меня ждёт, восхитилась описанием и монотонностью того, что ничего не происходит.

Вывод: браться за эту книгу можно только точно зная, что ты читаешь. И неприменимо находиться в правильном для этой книги настроении. Тогда откроешь для себя целое море. Иначе — море проплывёт мимо тебя.

Средневзвешенная оценка этого рассказа — 6,5, вышла как среднеарифметическое между четвёркой, которую поставила я как таковая, и девяткой, которую я поставила БЫ, будь я мужчиной.

Будь я мужчиной, я бы восхитилась идеей воинского братства, чести и доблести, тому, как должны вести себя на поле боя настоящие мужчины.

Но штука в том, что я женщина. И те категории, которыми пропитан рассказ, я отказываюсь принимать. Я не пацифист, я верю, что мужчина, помимо строительства домов, выращивания деревьев и воспитания детей, должен ещё и воевать. За этих самых детей, за этот самый дом и деревья, за Родину, словом. За свои идеалы, в конце концов. Но я не понимаю желание мужчин воевать и умирать за идеалы чужих родин или даже во имя искупления. Если человек совершает ошибку и желает её исправить, он должен пытаться творить добро взамен причинённого зла. А не приносить себя в бессмысленную жертву в бессмысленной, зато в соответствии со всеми законами чести, бойне.

Рассказ, правда, очень хороший, объективно хороший, но чисто мой субъективный женский взгляд его не принимает.

Только прочитав, была в шоке и восторге. Много чего на эмоциях всколыхнулось. И детский героизм, и контраст с теми, кто фашистов цветами встречал. Но как только эмоции ушли, начала оценивать беспристрастно. Пустые, непрописанные герои, неправдоподобная патетика, невнятный язык смеси французского с нижегородским, бессюжетность, проистекающая из отсутствия литературного замысла как такового: просто спустили разнарядку задокументировать факт. Вообще не хочется называть это литературой. Это всеобъемлющее советское искусство создавать народных героев, чтобы подкрепить веру людей в то, что они живут в лучшей стране мира. Я рада, что это искусство существовало в СССР, и я считаю что Великая страна распалась не в последнюю очередь потому, что это искусство утратили. Я восхищаюсь этим искусством, но это НЕ литература.

Не перестаю удивляться, насколько яркими, живыми и правдоподобными могут получиться характеры в от начала до конца выдуманных фэнтези-вселенных, и насколько однобоки и худосочны выходят якобы портреты реальных исторических лиц в некоторых исторических псевдо-реалистических романах. Или я просто не могу смириться с тем, что Марк Твен – всё-таки детский писатель?

Потому что книга совершенно детская, разве что для дошкольников, которые впервые узнают имя Жанны Д’Арк, едва научившись выговаривать слово «рыцарь» не через «Л». Потому что такая романтизация одной из самых кровавых исторических эпох даже у шестиклассника вызовет вопросы.

Такое ощущение, что образ Жанны писался толи с её иконы, толи с её жития. Автор даже не пытается приблизить образ к реальности. Она святая, местами даже блаженная. Скучно. И прямо по Станиславскому: не верю! Тому, что за ней могли пойти. Ладно, предположим, тёмное религиозное крестьянство, которое только слышало о какой-то там Деве во главе войска, могло воспринимать её посланницей неба. Но святая вера в неё рыцарства? А как мог поставить её военачальником дофин; уж его-то никак нельзя назвать ни глупым, ни религиозным фанатиком, ни почитателем культа прекрасной дамы.

Нет, какими бы праведными не были помыслы и души, но невозможно участвовать в войне, и тем более победить в ней, этой войной не испачкавшись. Её, победительницу на поле боя, в разводах грязи, крови и ненависти, могли столетия спустя обелить историки, церковники и романтики, но вовсе не запачкаться грязью, кровью и ненавистью, если она на поле боя действительно была, она не могла. А будь она на самом деле такой, какой её представил глубоко уважаемый мной Марк Твен (ну, сплоховал, ну, со всяким бывает!) – обелять столетия спустя было бы просто некого.

Эта книга Смита (которая уже по счёту?) натолкнула на мысль, что литература, отчасти, сродни высокой кулинарии, где важно не только вкусно приготовить, но и вкусно подать. Изумительнейший бифштекс можно так размазать по школьной тарелке, что весь аппетит пропадёт, а безвкусную подошву так преподнести можно, что добавки запросишь. Смит для меня – яркий пример второго варианта. Мне нравится его подача, внешняя форма – приключения + секс в почти оптимальной пропорции. И хотя по внутреннему содержанию всегда возникают большие вопросы (особенно в плане логичности событий), я всё равно, под настроение, рано или поздно к нему с удовольствием возвращаюсь. А эта книга порадовала даже больше всех предыдущих, потому что впервые у Смита мне попалась книга с женщиной в главной роли. Да, её образ, образы её мужчин и сам сюжет снова вызвал много вопросов (к которым я, зная Смита, была готова), зато неожиданно порадовал майор Зуга Баллантайн. На редкость сбалансированный персонаж вообще для литературы, а для Смита – просто прыжок выше головы: он смелый, но не безрассудный, верный, но не сентиментальный, умный, но не зануда, романтик, но прагматичный, решительный, но не порывистый; и честолюбие и высокомерие и многие другие (не всегда положительные) черты характера присутствуют в здравом количестве и строго в рамках исторического контекста. К тому же он не так любимый автором подросток-супермен, а взрослый состоявшийся мужчина.

Этот рассказ не идёт у меня из головы. Я не люблю малые жанры. И это – единственный рассказ в моей жизни, который много лет держит за душу.

История ни о чём и обо всём. История о том, как идёт время, и что оно идёт только в одну сторону. О том, как наш выбор определяет нашу жизнь, и о тех жизнях, которые мы могли бы прожить, сделав когда-то иной выбор. О тоске, когда ты осознаёшь, что, возможно, сделал не тот выбор. Как пронзает сердце, когда вдруг из потайных уголков памяти, которые ты сам от себя прятал, вдруг перед тобой снова она, и ещё прекрасней, чем была тридцать лет назад, а тебя-дурака не было рядом, когда она расцветала, и ты сам сейчас выберешь не быть с ней, когда она начнёт отцветать.

Можно расписаться на четыре тома и не создать ничего вразумительного, а здесь на четырех страницах – целая жизнь. Его. Её. И та, которая могла бы быть их общей.

Согласна с общей оценкой, что это, пожалуй, одни из самых сильных рассказов в антологии. Тонкая психология, сломанная психика и душа на распутье, звериный инстинкт и человеческая привязанность, борьба с врагами и с собой, и неизвестно, победа над кем далась тяжелей. Поднятые вопросы нельзя переоценить, и их раскрытие великолепно. Если бы не одно «Но». Если бы речь не шла о собаке.

Я сама собачница, я очень люблю этих зверей и то лопоухое чудо, которое сопит сейчас рядом со мной в кресле. И именно поэтому я отказываюсь ставить знак равенства между людьми и собаками. Собаки — не люди. Они не хуже. И не лучше. Они просто другие. И приравнивать одних к другим, наделяя собаку человеческим разумом и эмоциями — неуважение. И к человеку, и к собаке.

Эта книга для меня – образец романа-эпопеи. Хотя читала в те далёкие годы, когда заставляла себя читать силой. Поэтому долго книга казалась (впрочем, как всегда в те времена) нудной, неинтересной, мрачной. Не могла дождаться, когда же дочитаю. Но, приближаясь к концу, даже стало жаль расставаться с так великолепно раскрытым образом Кристофа, с которым успела сродниться за те месяцы, что мусолила том за томом.

С тех далёких времён изменилось моё отношение к книгам, и многое было прочитано в этом и смежном жанрах. Но вдруг, случайно вспомнив Кристофа, я поняла, что ничего лучше с тех пор в этом жанре так и не прочитала.

Главы, посвященные Антуанетте (не содержание, а эмоции) до сих пор больше 10 лет спустя ярче и живее в памяти, чем многое из прошлогоднего.

Нет, это не семейная сага. Это портрет в чистом виде. В котором историческая эпоха, как фон, играет свою немаловажную роль, но остаётся при этом всего лишь фоном, не оттеняя и не загораживая героя: его страсти, талант, любовь. И его одиночество.

Все-таки, это не совсем роман, больше повесть.

Воспоминания героев – главное и лучшее во всей книге. Психология разных людей; мир, история, современниками которой они стали, одни и те же события показаны через призму их восприятий; маленький человек со своими взглядами, принципами, со своим пониманием окружающего мира и этот самый окружающий мир, большой и жестокий, живущий по своим законам, измельчающий в своих жерновах тех маленьких людей, которые будут с чем-то не согласны.

В массовом сознании, Тихий Дон – это, пусть и на фоне войны, революции и т.д., но всё-таки, прежде всего, история любви. На самом же деле, всё наоборот – это летопись войны, революции, гражданской и быта, а беспорядочные половые связи героя – лишь фон к этой летописи.

Дух времени передан великолепно. Ощущаешь всю безысходность творящегося вокруг и полное непонимание, что же будет дальше, и как поступить. Ну как было красным не победить? Вся безземельная неимущая и оттого агрессивная Россия за них, против – только тонюсенькая прослойка мыслящего офицерства, бездеятельная интеллигенция и казачество, трудовое и служивое, но им-то, в отличие от мужиков, есть что защищать и терять – их землю. Но хотят ли они этого? Затуманила мозги революция. Стали за красных – получили разбой в своих куренях от пришлых неимущих – метнулись к белым. Поиграли в казаки-разбойники, и надоело. Не перевели бы всё способное держать ситуацию в кулаке начальство, довели бы войну до победы. Да поизвили таковых. Человек слаб, солдат ненавидит войну, и даже на священнейшую из них без должного руководства у него не хватит запала. И снова легли под красных. Получили расстрелы. Взбунтовались. И всё повторяется. Не хочется воевать. Как, оказывается, страшно, когда солдат сам решает, хочет ли он воевать, или к своей бабе в постель хочет. Ну как было красным не победить, когда они и начальников над собой ещё более лютых, чем скинутые офицеры, возвели, да и своих постелей нет, а бабы все твои, которых завоюешь.

Живо, ярко, сочно описано. Язык великолепен, но красивым языком хочется читать о красивых вещах, а не о вечной грязи войны и быта. Не о вшах, потнючей вони, расстёгнутых мотнях и волосатых бабьих подмышках. Да и местный диалект не всегда во благо. Особенно поначалу, ещё не привыкнув к говору, целые страницы выпадали из понимания. Так же пониманию мешало приогромное количество действующих лиц, из ниоткуда появляющихся, составляющих невероятную путаницу, кто есть кто и кто за кого. Полегчало, лишь когда на середине половину этих лиц поизвели, как и не было их.

Зато были и остались в памяти народа Григорий да Аксинья. Строго по книге, она – немолодая, толстая, бесстыдная, похотливая, едва муж за ворота – только и мечтает, как перед другим подол задрать. Он – не менее бесстыдный, лихой, не признающий авторитетов, только и мечтающий в отсутствии соседа забраться на соседку, и не чувствующий ответственности ни за взятую в дом жену, ни за обесчещенную любовницу. Несколько раз по сюжету он, под предлогом таковой заботы совершал определённые поступки, но истинно же им руководили первый раз гордость (когда ушел от жены с Аксиньей в Ягодное), а второй раз наличием семьи он оправдал свой неуход к красным сразу после революции, потому что не мог решиться. А вся лихая смелость его в том, что он не боится мужа любовницы. Ни сам не боится, ни за её. И вся его последующая воинская доблесть не оттого, что он защищает любимую женщину, семью и дом, а от безразличия как к собственной жизни, так и к тому, что станется без него с осиротевшей семьёй. Он не знает, ни за что воюет, ни стоит ли оно вообще того.

Да, книга серьёзная и стающая. Она просто бесценна на уроках истории, материальной культуры, быта и традиций, этнографии. На уроках литературы можно восхититься прекрасными эпитетами, но ни в коем случае не характерами и повествованием. Потому что восхищаться нечем. Нет в книге главного – доброго начала. Как нет любви – только похоть, переросшая в непреодолимую тягу к друг другу, но эта тяга так и не стала нежностью. И если безыдейность, ненависть и грязь войны понятны, то с таким смаком описываемая грязь мирного быта вызывает отвращение. Не помню, чтобы где-то ещё встречала столько зависти, похоти, стяжательства, злых языков, словом, всего самого мерзкого, при отсутствии даже элементарной порядочности, не говоря о благородстве. Наверное, в этих местах, этими злыми языками и была придумана поговорка о том, что «баба на передок слаба».

Маленькое лирическое отступление: вся любовная составляющая романа – лучший аргумент за добрачный секс. Муж бил Аксинью за то, что хотел её девственницей; Григорию не полюбилась жена, потому что хотел сладострастницу, а не скромницу. Оба поняли, как жизнь их обманула, лишь в первую брачную ночь, когда уже ничего не изменить. Один единственный раз до похода в церковь расставил бы всё по местам.

Набора героев нет. Есть клан. В этом своя интрига — очень хочется, чтобы сага продолжалась, чтобы проследить историю семьи от отца к сыну сквозь 3-4 столетия. Но мечты о продолжении остаются мечтами, а в руках остаётся книга, чётко невидимой линией поделена на две части, и главные герои первой части становятся эпизодами части второй и наоборот.

1. Иначе я представляла себе несчастных беглецов. Обычно, бедными, голодными, всё имущество в одном кармане, хорошо, если на лошади. Никак ни с обозом из полудюжины телег и дюжиной слуг.

3. Любовь с первого взгляда в силуэт девушки на палубе далёкого корабля — дважды повторённый в одной книге сюжет — и любовь до гроба. Можно было бы и по-оригинальней.

4. Поражает малодетность героев при их здоровье и сексуальной активности.

5. Все герои умницы и красавцы, а все злодеи ущербные извращенцы. Матери неизменно остаются так же красивы, гибки, стройны и похотливы, какими были двадцатилетними девочками. Семнадцатилетние мальчики неизменно являются профи абсолютно во всём, чем только не занимаются: от фехтования и стрельбы до навигации и верховой езды. Тем, чем же они не занимались в жизни, они в совершенстве овладевают уже после одно-двух разового опыта. И ещё: из книги в книгу кочует один и тот же сюжет: семнадцатилетний мальчишка становится мудрым лидером, чьё лидерство беспрекословно принимают все окружающие, даже самые опытные и спесивые. Или просто было такое время? — даже лучший из слуг всегда гнёт спину перед господским сыном?

Словом, всё как всегда. Из плюсов — нетривиальные декорации и мастерское владение терминологией. Минусы тоже не новы. Читать легко и приятно, но не затягивает. Чтиво для людей, которые не любят глубоко задумываться над разумностью происходящего, но любят непритязательный экшн с брызгами крови и спермы. Типажных героев и злодеев. И хэппи-энды.

На первых же страницах скомкивается многое из биографии героя предыдущей книги, отца героев книги нынешней. Да, картонность и условность исчезли, но другие недостатки не менее остры, да и новые появились. К новым добавляется повсеместная трусость и неумелость врагов, вечно растерянно остолбеневших, неумело обороняющихся или бегущих. Из старых недостатков ещё сильнее не хватает благородства. Истинного, душевного, а не диктуемого нормами времени. И снова: пошлость и разврат. И если я могу понять и простить это семнадцатилетнему мальчишке, то подобное поведение семнадцатилетних девушек, не компенсированное иными добродетелями, ранит. Да и что это за братская любовь, если она разбивается об раздвинутые женские ноги? И как финал всем недостаткам – абсурдность некоторых ходов.

Неожиданное разочарование. На фоне других книг серии эта выглядит неубедительно.

Во первых из-за неприлично затянувшегося появления сюжетной линии, которая так по большому счёту и не переросла в настоящую интригу.

Во-вторых из-за отсутствия светлых женских образов.

В третьих из-за вульгарной подчёркнутой реалистичности. Я не ханжа, я не против секса и упоминания половых органов в книге, но только там и тогда, где это уместно.

В четвёртых из-за неожиданной условности пейзажа, антуража, временных промежутков и т.д.

В пятых из-за сказочности

В шестых – из-за картонности персонажей вокруг жирно обведённого героя: у него всего восемь друзей, но по именам упорно упоминается лишь двое-трое.

И в-седьмых – из-за чёткого деления персонажей на карикатурно хороших, карикатурно плохих и карикатурно никаких.

Ведь читала же я Гюго и раньше. В строгом смысле слова реалистичной не назвала бы ни одну его книгу, но такого бреда даже от него не ждала.

А из того, что замечала за автором и раньше, и что расцвело в данной книге буйным цветом – так это любовь автора к лирическим отступлениям. Он может дать полсотни страниц описательного текста без единой привязки к героям, которые можно перелистнуть и ничего не потерять. Зачем? Ради информативности и создания атмосферы? Так вот: без привязки к конкретному художественному сюжету всё это нагромождение имён, названий, дат и фактов просто не осядут в голове (уже не говоря об их элементарной неуместности в данном жанре). Истинный мастер должен умерь вплетать подобные рассуждения в текст так, чтобы он не напрягал читателя, а становился частью истории и запоминался.

Хочется сравнивать. С «Тихим Доном» и нашей революцией. Очень похожа. Местами. А местами совсем нет. Теми местами, где у нас: революция это разброд и шатание в умах и душах, а у них – идейные до мозга костей распоследние крестьяне и нищие. И с Толстым тоже хочется сравнить. Потому что как и свой русский коллега, Гюго не стесняется открыто принимать чью-то сторону, осуждая оппонентов. И хотя и признаёт террор за обеими сторонами, в отношении своих считает его печальной необходимостью, а те же самые действия другой стороны объявляет варварским перегибом.

Находчивостью и смелостью Остапа невозможно не восхищаться. Владение языком и юмор – мастерские. Даже эпизодические персонажи – шедевральны. Выраженьица, разлетевшиеся на цитаты и ставшие народными. И тем не менее, всего 8. Во-первых потому, что финальная сцена убийства для сатирической литературы – явный перебор. Но это не главное. Главное, что никаким мастерством нельзя заменить душу. А откуда душа в произведении, которое пишется в сильной привязке к политической ситуации?

Слишком, ну слишком бросается в глаза высмеивание основных классовых врагов молодой советской власти: асоциального элемента, гражданина «из бывших» и попа – на фоне ненавязчивых, но постоянных кивков на достижение этой самой власти. И даже самые яркие и самые талантливые нейтральные образы и эпизоды так и не смогли оттенить в моих глазах эту предвзятость.

Искромётно. Ярко. Живо. Талантливо. Даже Гениально! Но, увы, слишком политизировано…

Другая, обратная, грань того же кошмарного сна, что был в «Алисе в стране чудес». Нормальный человек, попавший в мир, в котором не действуют законы физики, логики и социума. Только если там пространство вокруг героини непредсказуемо менялось, то здесь оно предсказуемо не меняется. Прямой путь, оборачивающийся замкнутым кругом; кричишь, но не слышно ни звука; бежишь, но не можешь сдвинуться с места; на любую логическую мысль тебя сочувственно гладят по головке и говорят, что ты маленький дурачок и ничего не понимаешь.

И я не могу, не хочу и не имею права рассуждать о глубоком философском подтексте. Потому что сама форма – кошмарного сна – испугала меня настолько, что я меньше всего задумывалась о толковании. Единственным желанием было скорее проснуться.

Эта антология будет интересна критикам: сравнивать, анализировать... Простому читателю радости мало.

Слишком разные жанры и темы (историческая проза, мистика, психоделика, триллер и т.д.). Одни жанры и темы просто не мои, другие — те, которые мои, — настолько эпизодичны, что не успевают тронуть. Вообще, рассказ — слишком малый жанр, чтобы успеть тронуть.

Да и название «Воины» слишком условно и не отражает сути. Не стала бы я именовать этим гордым словом не сумевшего откосить от службы аспиранта, маньячку-убийцу или пса (пусть и бойцового), и ставить на одну доску с римским центурионом, могучим викингом или офицером армии Британской короны. Не будь в книге первых (псевдо-вояк и воинственных инопланетян), а только вторые (реальные солдаты разных армий и эпох) — мне бы понравилось. Если и не сами рассказы, то ретроспектива.

А так, жаль даже не столько потраченных времени и денег, сколько неоправданных ожиданий.

Как я недавно поняла, книгу можно оценивать с трёх позиций:

Первая – литературная: насколько интересно, правильно, красиво написано, язык.

Вторая – насколько интересен конкретный сюжет с конкретными действующими лицами.

Третья – глобальный смысл, подтекст, который хотел вложить автор, философия.

Итак, по порядку:

1. Первая половина читается удивительно легко, не успеваешь нарадоваться. Но перевалив за середину, понимаешь, что это из-за невероятного количества прямой речи. Если на страницу наберётся абзац из двух-трёх строк не прямой речи – считай повезло. Пьеса!

2. Сюжет неплох. Единственная претензия, так это то, что ситуация, когда молодой человек, влюблённый и одухотворённый, вдруг оказывается жестоко предан, потом исчезает, потом снова объявляется да в таком виде, что даже любящая женщина не узнаёт, и начинает всем мстить – идея не такая и уж оригинальная. Она, кажется, одному почтенному французу принадлежит (он про это даже книжку написал — «Граф-Монте-Кристо» называется). И не совсем понятна ненависть Овода к падре.

3. Самая большая претензия. Вопрос даже не в том, что раньше идеология была другая, и мы любили революционеров, нет, просто так уж устроен человек, что он автоматически принимает точки зрения главного героя, и в книгах, и в фильмах, и т.д. Тогда всё замечательно, но для объективной оценки необходимо поставить себя на место его оппонентов. Или простых людей. Да, конечно, не всё благополучно в государстве, но идеальных стран нет, всегда кто-то чем-то будет недоволен. Но все остальные-то живут себе тихо и спокойно. Они не слепы, они тоже всё понимают, но находят свои маленькие радости в своём маленьком мире. Они счастливы! И вдруг появляется некто, который считает, что всё знает и понимает лучше всех. (Почему человек так устроен, что считает только свою точку зрения единственно верной и уверен, что он знает, что будет для другого человека лучше, а что хуже?) И он начинает революцию: памфлеты, прокламации, петиции, открытое восстание… Еще больше обостряет отношения, и совершенно сознательно рушит мир многих и многих людей, которые были в этом своём мире счастливы, которые не хотели никаких перемен, и тем более – революций. Но, конечно, этот некто знает, что нужно другим людям лучше, чем сами эти люди!

А данный случай ещё более вопиющ, ведь революцию в Италии собирается устраивать не итальянец! Залез в чужую страну, осмотрелся, решил, что всё плохо, и давай наводить свой порядок!

Вот какая некрасивая картина получается, если посмотреть на ситуацию немного под другим углом.

Давно не было такого, что не хочется откладывать книгу, а отложив, ждёшь – не дождёшься, когда же снова её откроешь.

Любая война это не битва добра со злом. Это битва двух миров с разнонаправленными векторами. Каждый из них со своей идеологией, системой и верой. В итоге победивший мир признаётся добром, а побеждённый – злом. Эта книга – попытка описать идеологию, систему и веру того мира, который ещё не побеждён и ещё не признан злом. Без желания этот мир оправдать.

Многие мысли и идеи, о которых никогда не задумывался, убийственны в своей строгой логичности. Иные мысли, которые всегда чувствовал, но не знал, как сформулировать, легко изложены и прилеплены буквами к бумаге, будто неуловимая жар-птица наконец-то поймана за хвост. И всё это, повторяюсь и делаю на этом ударение, без попытки оправдать нацизм. В конце концов, мы, действительно, можем только радоваться, что живём в мире, в котором нам не нужно убивать. А если два соседа любят свою страну, верят мудрости её руководства и желают служить ей, тот, кого направили охранником в лагерь не преступнее того, кого определили водителем трамвая.

Потрясающий охват. В советских книгах очень многое намеренно или нет умалчивалось. Не было идеологических споров – идеология не ставилась под сомнение; не было естественных потребностей и отправлений человеческого организма – не комильфо упоминать о поносе при героическом описании; не было многих элементарных бытовых описаний – что их описывать, если они по умолчанию должны были быть понятны всем русским современникам. Но материальная культура имеет свойство меняться со временем и страной – иностранцы или те же русские 70 лет после победы впервые только в этой книге увидели многие аспекты войны.

Обижает, конечно, что все русские – пьяницы, насильники и убийцы, вечно спящие в караулах. Но немцы не лучше (видимо, в понимании автора, для достоверности, насилие должно исходить от обеих сторон). Но радует уже то, что немцев разбили и взяли Берлин именно русские (хотя и при неоценимой помощи союзников).

Портят книгу сексуальные извращения ГГ. Причём не реальные (и гомосексуализм и инцест до определённой степени вполне безобидны и даже соответствуют замыслу), а именно фантазии, описываемые слишком часто, слишком глубоко, сами по себе всегда грязные и не всегда здоровые. Убрать ненависть к матери, проявлявшуюся почему-то в мастурбации на её фотографию, убрать поедание фекалий и желание быть женщиной, и получился бы герой, образцово влюблённый в сестру, и не боящийся признать, что мужское тело его заводит больше женского. В итоге вышел бы шикарный конфликт: истинный ариец и идеальный СС-овец на службе, порядочнейший человек в быту, но гей в гомофобной системе. Ну и под конец можно было бы ввести пару эпизодов «за гранью», чтобы показать, как сломали человека служба и ранение. Но герой ещё до войны был явно не здоров психически, и война лишь обострила его проблемы.

Действительно, жаль. Что психоз героя убил книгу. Только из-за него никому ее не порекомендуешь, а очень хотелось бы – она того заслуживает.

Чтобы по достоинству оценить эту вещь, не помешало бы более близкое знакомство с первоисточником. Но получаю неизменное удовольствие от языка, даже когда речь не о мечах и рыцарях, а о депутатах и Лексусах.

«Право первородства» (оценка 6). Слишком поздно стало очевидно вмешательство библейских сил, до коего всё казалось то диким совпадением, то расстройством психики.

«Девять дней» (оценка 8). Красиво и чётко. Много тонко сплетённых человеческих линий и прекрасная подача божественных сил.

«Заря над Содомом» (оценка 10). Множество микроэпизодов разных личностей и целых социальных групп, индивидуальная трагедия и всеобщее помешательство – все вместе создаёт до боли правдоподобную траги-фантазию на тему «а если?».

Помню, какая мощная рекламная компания была вокруг этой книги. И помню, как я радовалась, купив её. Потому что это была первая (или, максимум, вторая) книга, которую я буду читать «из-под пера», а не спустя 50-100 лет после смерти автора. Но на осознании того, что я читаю современника, к тому же модного, моя радость и закончилась. Потому что сама книга оставила только недоумения. Может быть, лет через 50-100 после смерти автора для моих правнуков этак книга будет вечно-живой классикой и откровением, для меня же сейчас это... Бессмыслица? Да нет, смысл, вроде бы и есть, только он мне не нравится. Нашими жизнями управляем не мы сами, не случай, и даже не предназначение, а некие знаки. И если следовать им — найдёшь аллегорический клад, а если нет... проживешь так, как проживешь. Даже сама идея была неприятной, а то, как эти знаки воплощались, вовсе повергло в уныние. Вот, птичка какнула. Причём ровно в двенадцати шагах от тебя. И это добрый знак. Вот если бы в тринадцати — это было бы плохо. Потому что 12 — число хорошее, в 13- плохое. (Утрирую, конечно, но смысл именно таков).

В итоге, долгие годы я не могла избавиться от чувства вины перед будущими правнуками за то, что не смогла проникнуться гениальностью «Алхимика». Пока вдруг не натолкнулась на эту страницу. «Ух-ты!» — вырвалось у меня, когда я увидела разброс оценок и низкий рейтинг. Видно я не одна такая... непонятливая. Может быть пора простить себя за то, что я этот шедевр не оценила? А может быть, это был не шедевр?

От книги с подобным названием ожидала куда большего. Скучно.

Само собой возникает сравнение с Жаном-Кристофом Ромена Роллана, и Филип, несомненно, проигрывает. Характер не такой яркий (в смысле, он вообще бесхарактерный какой-то), охват совсем не тот. Жизнь Кристофа круто менялась, порой переворачивалась, но все это происходило органично, а здесь он просто бросается из одной стороны в другую, а автор подробно описывает каждую его новую блажь. События жизни диаметрально противоположны, никак не связаны и не проистекают одно из другого; если книгу хотя бы разделить на несколько «книг», это выглядело бы естественней. Поскольку это не сделано, постоянно кажется, что всё уже прочитанное только вступление, и вот-вот начнется основная часть. Но основная часть так и не началась.

Конец – единственный позитив всей книги.

Читается сложно. Очень тяжеловесно, хотя, может быть так кажется только на фоне современных авторов. Много батальных подробностей, при этом почти не уделяется внимание эмоциональной стороне. Читала давно, поэтому деталей не помню, что что врезалось тогда в подростковый мозг и привило стойкое неприятие к этой книге — то, что мужчины всё время плакали.