Грейс Себолд — Беспорядки

(Grace Sebold — Unrest)

(Перевод Bosch78)

Часть 1

Папа говорит, что часто ты ищешь одно, а находишь другое. Папа очень мудр и почти всегда прав, потому что я искал на пастбище троллей, а вместо них увидал солдат.

Мы часто видим солдат, потому что дорога между Кулосепом и Хадо проходит по северо-восточному краю нашей фермы. Кулосеппаи очень высоки, красят лица во время войны и носят длинные копья. Сухадо носят шлемы вроде птичьих голов, а их женщины сражаются вместе с ними. Мы ни те, и не другие. Мы Эш. Мы были здесь до того как сюда пришли их войска.

Эти солдаты были Кулосеппаи. Они сошли с дороги и пересекали поле. Я мог бы спрятаться, но три дюжины овец не смогли бы, и если бы все, что им было нужно, это провиант, и если бы они украли овцу, потому что поблизости не было у кого ее купить, Папа бы рассердился. Вместо этого я зазвенел ночным колокольчиком и остался на месте , ожидая пока они подойдут.

"Где твой отец, мальчик?" — спросил один, когда они остановились сразу за забором для овец. Его лицо не было покрашено, что я воспринял как хороший знак. Мы не слышали о войне, но первой новостью о ней вполне может оказаться пожар в ночи или острый нож. Так говорит папа, а ведь он слушает ветер.

«Уже идёт, уважаемый сэр», — сказал я солдату, надеясь, что это окажется правдой. На всякий случай и из желания угодить я снова зазвенел колокольчиком. Овцы беспокойно зашевелились, наталкиваясь друг на друга. Мне захотелось сделать то же самое. Овцы не так умны, как люди, но и не так глупы, как думают горожане. Мы, Эш, понимаем такие вещи. Я чувствовал угрозу разносимую ветром и тьму зашептавшую мне в ухо, как голодный призрак, но я стоял и с нетерпением ждал Папу.

Вскоре он вышел из дома, пальто его было накинуто на плечи, а в руке болталась дубинка. Однажды я видел, как он убил ею взрослого тролля, первым ударом сломав ему ребра, а затем ударив его в затылок, когда он сложился пополам. Увидев солдат, он стал двигаться по другому, сгорбился и зашаркал ногами. Просто старый фермер, беспокоящийся о своих овцах. Мы, Эш, живем здесь очень-очень давно.

Я вернулся к наблюдению за овцами, некоторые из которых решили совершить набег вдоль забора к деревьям. Пока я уговаривал овец вернуться в стадо и подальше от места, где могли прятаться тролли, я услыхал, как папа всхлипнул, всего один раз, как будто он пытался удержаться, но не сумел. «Значит заберут одну из овец, не заплатив», — подумал я. Папа великолепно торгуется, но он достаточно мудр, чтобы знать когда пора перестать.

«Текел», — сказал он мне, когда я вернулся в зону слышимости, пока солдаты ухмылялись друг другу, «ты пойдешь с этими людьми».

Я не понимал. Я слышал его слова, но они оставались лишь звуками, смысл их оставался мне непонятен. Папа никогда бы меня не прогнал. Я просто его не понял. Я коснулся забора, спину одной из овец, рукава отца, ища комфорт в их прочности. Отец отодвинулся, и мой мир изменился навсегда.

Солдаты рассказали мне, что они были вербовщиками и что согласно новому закону, Эш и все, кто жил между Кулосепом и Хадо, теперь стали гражданами того или другого государства. Все трудоспособные граждане Кулосепа обязаны отбыть срок в армии, но благодаря их

доброте только одному мужчине из новых граждан будет позволено отслужить за всю свою семью.

«Тебе повезло, что ты не на стороне Хадо, мальчик», — добавил говоривший. «Они бы забрали вас обоих и твою маму тоже. Скоро война».

«Эш не сражаются в войнах», — тупо сказал я, и они снова засмеялись.

«Ну, тогда ты будешь первым, не так ли? Давай, мальчик, прощайся с папой и поехали.

Мне все стало ясно, и, увидев лицо отца, я понял, что оказался прав. Если война наступает, кто-то должен будет охранять маму и моих младших братьев, а если я откажусь идти, тогда они заберут папу. И смог ли бы я, пятнадцатилетний Текел, спасти семью от мародеров или увести их в безопасное место, если ферма сгорит? Нет, папа должен остаться, а я должен уйти.

Затем была тьма, и длинная дорога через ночь, и, наконец, расчищенное место, где другие ничего не понимавшие мужчины и мальчики спали прямо на земле. Мне было интересно, куда мы идем и увижу ли я стены и башни Кулосепа завтра или в ближайшие дни. Мне никогда не хотелось покинуть ферму, но если это теперь моя жизнь, пусть она хотя бы будет полна чудес. Уступив судьбе я буду подхвачен ею, как опавший лист, улетающий далеко от своего дерева. Уступить судьбе — не позор.

В конце концов, мы — Эш. Мы понимаем эти вещи.

Можно подумать, проклятые Зеленые хотя бы первым делом научат этих бедных детишек не спать на посту. Он опирался на свое копье, когда я подошла к сторожевой линии, и даже в темноте, мне было понятно, что он был новичком, потому что он стоя спал и не проснулся, когда я подобралась к нему сзади. Когда ты сколько-то отслужил, то учишься спать так чутко, что стрекоза приземлившаяся тебе на плечо разбудит тебя.

Не то чтобы я когда-либо сплю на посту. Нет, сэр.

Он не проснулся, даже когда я подошла к нему сзади и перекинул удавку ему через голову. Гаротта — это способ тихо убить, если ты конечно справишься, или просто удар в почки. Не спрашивайте меня, какое отношение почки имеют с тем, что не кричат, но это работает, спросите кого угодно.

После того, как я забрала трофеи, оставила его, еще одного и ещё в куче под кустами. Это я ненавижу больше всего, и мне не стыдно вам в этом признаться. Позвольте солдату сохранить немного достоинства, позвольте семье получить тело, которое можно оплакивать, которое выглядит как их мальчик или девочка, а не кусок мяса настолько изрубленный, что остается только поверить сержанту, что они хоронят кого надо. Вы думаете, когда я умру, я хочу, чтобы моя мама посмотрела на меня и сказала : «Нет, сэр, это не моя дочь, я вам не верю?» Но приказ есть приказ, и нам приказали напугать ублюдков, что мы и сделали.

Все равно понятия не имею, почему они вербовали людей вдоль дороги. То что они это делали, мы знали, мы преследовали их несколько дней. Да, сэр, я и раньше участвовала в вербовке, но фермеров между Кулосепом и Хадо-хоумом раньше не трогали. Мы не дураки; мы знаем, кто выращивает наш хлеб. Если эти проклятые Зелёные смогли им что-то предложить или чем-то пригрозить, чтобы заставить их встать на чью-то сторону (а я разговаривал с Эш, и хоть убей не могу понять, что бы это могло быть), то нам нужно с этим покончить как можно скорее.

Итак: новобранцы погибли. К этому времени остальная часть нашей эскадрона должна была также закончить. Ададаро и Омибибиро должны были пробраться в лагерь, чтобы убить всех спящих новичков, в то время как остальные, в том числе я, убивали постовых. Я понимаю, что это было частью их тренировки, но все равно глупо, не оставить никого за ними наблюдать. Хотя я уже давно не жду умных действий от Зелёных. Хитрость, конечно, они чертовски хитры, но глупы.

Итак, я вернулась в наш лагерь и что я обнаружила, как не Мадидию, спящей на своем посту. Разбудила я ее ногой и подробно объяснила, как легко я могла задушить ее, как тех бедных ублюдков Эш, чьи языки и уши были у меня в сумке. Когда я закончила , она почти плакала, но старалась не показывать этого, и я притворилась, что ничего не замечаю. Не так давно я сама была новенькой. Однако ей придётся научиться не быть беспечной. Неосторожность убивает.

Бек вас всех съест. Бек съест мужчину пахнущего кровью и женщину с запахом воды, а также сердитую женщину коротышку и мужчину тыкающего Бека палкой. Бек крепкие руки. Бек большие зубы. Бек остановился, лес, пещера, беги, беги, съем вас всех.

День, ночь, день, движение. Взад и вперед, вперед и назад. У Бека болел живот. Бек вырвал на сердитую женщину коротышку. Другой мужчина все смеется. Бек нет еды, день, ночь, день. Последняя хорошая еда как раз перед приходом всех людей. Железо, коготь, женщина, горячая соленая кровь, хорошо, хорошо. Все кончилось. На коже не осталось даже крови. Бек голоден. Нет еды. Человек хорошо пахнет. Бек вас всех съест.

Спи, человек пахнущий кровью. Спи, злая коротышка. Спи длинным сном, и не просыпайся никогда. Бек ломает движущуюся деревянную пещеру. Бек подлый тихий. Съесть вас всех. Съесть вас всех. Съесть вас всех. Потом беги, беги далеко, никогда не возвращайся никогда. Не поймай Бек никогда.

Ради бога, откуда мне было знать, что это женщина? Они сказали, что это был тролль, и, клянусь, оно было похож на тролля, со спутанными волосами, крючковатыми когтями и в той вонючей шкуре, которую они обвязываются, чтобы скрыть свой запах от добычи. Оно попыталось укусить меня, когда я подошел к слишком близко к клетке, и тогда солдаты, которые его привезли, захохотали.

«Будь осторожен, Тибо», — предупредил меня их капитан. «Пока мы его поймали, он убил одного из нас. И съел ее. Ну, по крайней мере некоторые ее части.

Я был изумлён , что они его поймали. Детеныши троллей уходят за высокие цены, кто знает это лучше меня? Но я бы предположил, что если бы он убил одного из них, хотя бы некоторые захотели бы насадить бы его на меч. Либо они были более дисциплинированы, чем я предполагал, либо им были нужнее деньги чем я думал. Я сделал ставку на последнее и соответственно понизил мое предложение.

Несмотря на это глаза капитана загорелись когда я назвал сумму. Я не упомянул, что могу получить в четыре раза больше от одного человека из Баннертауна, который тренировал детенышей троллей сражаться с медведями и вроде того. Сам я, конечно, никогда не видел ничего подобного, но некоторые люди способны наблюдать любые проявления варварства.

Завершив сделку, они оставили детеныша и клетку и ушли хвастаясь друг перед другом, сколько девочек-бабочек у них будет сегодня вечером. Я послал мальчишку на свой склад за тележкой, затем уселся рядом с клеткой, держа ее в поле зрения. В этом городе люди стащат все, что угодно. Тролль все еще бормотал и порыкивал себе в углу. Да, конечно тролль, в этом я был уверен. Ладно, трольчиха, с космами почти до пояса, но я видел троллей раньше, и они действительно выглядят именно так.

Мальчишка прибежал, сказать мне, что мой бригадир, Абиру, передал, что тележка находится у кузнеца, и спросить хочу ли я, чтобы он вместо нее нанял другую? Это в базарный то день, когда во всем городе не нашлось бы хотя бы одной телеги напрокат. Я думал лишь мгновение, затем дал мальчику пенни, чтобы тот присмотрел за клеткой, и отправился за покупками.

Я вернулся с вощеным бумажным пакетом полным потрохов, в которые я осторожно вылил небольшой пузырек с успокаивающим средством, которое, как я знал, хорошо действует на троллей. Я использовал его ранее, и аптекарь заверил меня в свежести этой порции. Как только зверь потеряет сознание, мы с мальчиком сможем вынуть его из клетки и отнести домой.

Я протолкнул мясо через решетку, стараясь держать руки подальше от зверя. «Хороший тролль», — задобривал я его. «Хороший тролль. Ешь вкусную еду. Вот так." Тролль подозрительно обнюхал ее, затем начал обеими руками запихивать себе в рот окровавленные куски. От этого зрелища меня чуть не вырвало прямо здесь, на улице. К тому времени собралась толпа зевак, и несколько дам тут же упали в обморок при виде этого нового зрелища.

Постепенно неистовое поглощение пищи троллем замедлилось. Он поднял голову с озадаченным видом, затем внезапно содрогнулся, завыв рухнул на пол клетки и начал царапать живот и горло. Я никогда раньше не видел такого.

Затем, Богом клянусь , крик превратился в слова, и я почувствовал, как моя собственная кровь превращается в воду. «Больно. Мама, мама, больно, помоги мне, помоги мне… Тролль разрывал свой живот, его кровь смешивалась с мусором на полу. Тролли не разговаривают. Их глотки напоминают собачьи глотки, и они не разговаривают. Но я не мог знать, не так ли? Раньше он не пытался говорить. Он только рычал.

Я не знал. Да поразит меня Бог, если я лгу, но я не знал.

Adonde vedu , как же я ненавижу эту теплую страну и всех, кто в ней живет. Много-много лет я пробыл здесь и за все это время не нашел ни одной честной женщины и ни одного приличного мужчины. Malu vedu, этого достаточно , чтобы свести с ума любого.

Сторож, который покупает у меня сны и поэтому думает, что я похож на одного из тех стяжателей, к которым он привык, привел ко мне пленника где-то после полудня. Он был убийцей, сказал сторож, отравителем, приговоренным к смерти и поэтому никто его не хватится. Adonde vedu, как он улыбался разговаривая со мной, как крыса, щелкающая зубами при виде связанной добычи. Он приносил мне всеми забытых мертвецов два года или больше, и был предан мне настолько, насколько способны быть преданы такие люди. Male lisu , как же я его презираю.

Заключенный начал потеть, несмотря на свою наготу и приятный холод моего дома. Он был жирным не только от того, что все в этой богатой стране толстые, но скорее от тучности души. От него воняло ужасом. Я бы не подумал, что такой способен на убийство, если бы не знал, что все на него способны.

«Я не хотел», — бормотал он. «Пожалуйста, Боже, Боже, я не знал, что она человек. Вы должны мне поверить. Это было ошибкой."

«Я не судить тебя», — сказал я и мысленно вздохнул. Это было не то что я хотел сказать, но трех лет — недостаточно, чтобы выучить этот язык, который завязывает в узлы мой язык. Он — ходячий змей, пиявка плавающая здесь в гавани, высасывающая кровь из сердец и оставляющая в них взамен одну лишь ложь. Я попробовал еще раз. «Я не судья. Не сторож. Не палач. Вы понимаете?"

Он посмотрел на меня, и в его маленьких круглых глазках появилась надежда, жадная надежда, цепляющаяся за жизнь своими толстыми пальцами. "Ты не собираешься меня убивать?"

Продолжение следует

Примерно в 1960 году моя семья начала проводить длинные выходные в Морро-Бэй, к северу от Сан-Луис-Обиспо. В то время там был небольшой деловой центр города и длинный ряд магазинов и ресторанов готовивших морепродукты вдоль туманной набережной, с парой рыбацких пирсов с пришвартованными лодками. Вы могли поймать бычков и кабезона, примостится на пирсе и купить ириски в магазине для рыболовов, а также пончики и кофе везде по Эмбаркадеро. В четверти мили оттуда находился аквариум с большими ржавыми баками, с плавающими водорослями и капающей водой, с обязательными осьминогами и муренами, а также с полдюжиной разновидностей прибрежных рыб, среди которых всегда была рыба под названием зубастая овцеголовка.

Как-то в субботу вечером я бродил по Эмбаркадеро у аквариума. Мне было лет двенадцать. Я помню, что были сумерки и шел дождь. Там был антикварный магазин, теперь давно исчезнувший, торгующий восточными диковинками, переполненный товарами, очень темный и конечно привлекательный для восприимчивого двенадцатилетнего ребенка. Я шагнул в это место с вечерней улицы и сразу увидел пару резных деревянных храмовых собак размером с сенбернара, присевших в типичной позе, с полдюжиной храмовых щенков, я думаю, вы бы их назвали, ползающих по спинам своих родителей. Я все еще могу представить их с абсолютной легкостью: тусклая желто-красная краска, потрескавшаяся и выцветшая за долгие годы, поразительно яркие выражения на резных лицах, массивная прочность и древность этих вещей. Еще помню, что пара собак стоила ровно пятьсот долларов.

В те времена, рядом с океаном можно было купить кусок земли за пять тысяч, но даже в этом случае пятьсот долларов были суммой денег которую легко мог представить даже двенадцатилетний ребёнок , и мир внезапно наполнился экзотическими предложениями. и возможностями, как если бы дверь в запертую темницу вдруг распахнулась. Темный магазин, полный антиквариата, соленый воздух, дождь и темный вечер, как мне теперь кажется, были символами того момента в жизни, когда мы посадив в землю волшебные бобы или надевая странные очки, только что купленные у гнома в переулке или всматриваясь в старое зеркало, мы видим, что где то прямо за спиной вырисовываются пейзажи, которых тут же исчезают, стоит нам обернуться и попытаться на них взглянуть.

Конечно, в то время я не мог этого предвидеть, но этот вопрос о пятистах долларах станет странно значимым с годами, и даже сейчас он звучит в моей голове, как история О. Генри, вторая глава которой произойдёт примерно пятью годами позже. когда моя первая работа будет в старом зоомагазине специализировавшемся на продаже ошейников и поводков в городке Гарден Гроув. Половина магазина была посвящена аквариумам, которыми я занимался, имея определенную свободу в заказах аквариумных рыбок и водных растений. В то время я был увлечен водными диковинками — южноамериканскими листовыми рыбами и дышащими воздухом африканскими ктенопомами, цихлидами с головами буйвола и красноглазыми фугу — рыбами, форма, окраска и медленные движения которых имитируют мертвые листья и которые казались потусторонними и причудливыми. Тогда идеальный аквариум, на мой взгляд,представлял собой тускло освещенную натюрмортную коллекцию растений, коряг и рассекающих водную гладь рыб, напоминающую лиственный бассейн в реке текущей через джунгли. Представления широкой общественности об аквариуме мало походили на мое собственное, и, помимо регулярного обслуживания, мои любимые аквариумы часто благополучно оставались нетронутыми в течение месяцев или даже лет. (Эта разница между тем, чего хочет публика, и тем, что хочется мне, кстати, не окончилась аквариумом. Рецензенты полагают, что мои истории иногда бывают «эксцентричными», и мне понятно, что они имеют в виду. Многие из этих историй имеют некоторое атмосферное сходство с тем типом аквариумов, которые я имел обыкновение организовывать, и на самом деле эти истории кажутся мне в этот момент совершенно схожими с моими аквариумами, как и некоторые аквариумы, с их колеблющимися тенями и поднимающимися пузырями, каменными пещерами и затаившимися аквариумными рыбками, предполагают собственные скрытые тайны.)

Что касается пятиста долларов, то их призрак снова появился, преследуя меня в виде счета за проезд, грубо говоря, от компании под названием Аллигаторы Майами, этакого Ноева ковчега импортеров животных, которая в то время отправляла практически любое животное в мире прямо в Лос-Анджелес в деревянном ящике. Зоомагазин «Ошейник и поводок» не занимался экзотическими животными, но каталог Аллигаторов я изучал с жадностью знатока диковинных животных. Помню, как однажды в пятницу вечером я сидел среди аквариумов, один в магазине, просматривая каталог, когда мой взгляд упал на список африканских млекопитающих имеющихся в продаже, и я увидел, с мгновенным восторгом, что за пятьсот долларов я могу купить бегемота. Все, что мне было нужно, кроме этого, — это позаимствованный грузовик с решетчатой ​​платформой, чтобы отвезти зверя домой прямо из терминала грузовых авиаперевозок.

Повторяю, тогда мир был совершенно другим. В то время я зарабатывал около одного доллара и пятидесяти центов в час, и в восемнадцать лет у меня так же не было пятиста долларов чтобы выбросить их на ветер, как их и не было у меня в двенадцать лет. Тем не менее, я прокручивал эту идею в уме, представляя себе это Существо в заднем саду родительского дома в Анахайме, едящее все, что обычно едят бегемоты — может быть, консервированный шпинат или люцерну. Я даже мог бы вырыть для бегемота бассейн.

Оглядываясь назад, все это звучит слегка дерзко, но мне все еще кажется чудесным, что в моей жизни был мимолетный момент, когда бегемот находился всего лишь на расстоянии пятиста долларов и телефонного звонка от меня. В последующие годы гиппопотамы занимали важное место в мифах Южной Калифорнии. Некоторое время спустя в газете появилась статья с участием огромного призрачного бегемота, который появился на туманной жилой улице в Хантингтон-Бич, исчез несколько мгновений спустя, и, по-видимому, с тех пор никто его больше никогда не видел и не слышал о нем. Тайна эта остаётся тайной и по сей день. И, конечно же, дальше была печальная смерть бегемота Пузырька из парка диких животных, который прибыл по холмам в каньон Лагуна и целую неделю занимал заросший водорослями пруд, пока его случайно не убили люди, посланные его спасти. Оставьте ему этот проклятый пруд: таково было мое мнение, и я до сих пор так считаю. Поставьте вокруг пруда забор и оставьте зверя в покое . Когда гости приезжали бы в город, вы могли сказать им: «В каньоне есть бегемот». На мгновение им бы казалось, что они неправильно вас расслышали, но потом, медленно и непременно, что-то в них бы менялось. И если их души не совсем мертвы, они были бы наполнены озадаченным, черт побери, любопытством. Пруст говорит нам, что цель художника — «отодвинуть завесу, которая оставляет нас равнодушными ко Вселенной». Дикий бегемот в каньоне Лагуна подойдет для этой цели. Кондоминиумы, которые они построили за годы прошедшие с того времени, это просто бельмо на глазу.

Я думаю, что это было летом 1972 года, когда я путешествовал по побережью с моим другом, ставя палатку тут и там. (Начало 70-х было странным временем, и в течение недели, которую я провел путешествуя по дороге бегущей вдоль берега океана, в окрестностях Биг-Сюра происходили культовые убийства, и на сторожевых постах вдоль шоссе находили отрубленные человеческие головы.) Мы разбили лагерь на пляже недалеко от города Монтерея на пару дней, один из которых мы провели, гуляя по Консервному ряду. Я искал призраков Стейнбека и Эда Рикетта, и хотя я не совсем нашел их , я нашел кое-что ещё почти столь же хорошее. Консервный Ряд еще не был той туристической достопримечательностью, которой он стал в последние годы, и старые консервные заводы стояли пустыми и заколоченными, краска шелушилась, окна были разбиты, все это место было «возвращено себе погодой», если воспользоваться фразой Джоан Дидион.

Однако среди заброшенных консервных заводов в то время все еще существовала лавка старьёвщика, выживая в основном за счёт очарования легендарного прошлого. Там вы могли купить рыболовные сети, стеклянные поплавки и кусочки интересных морских обломков. Я помню, что там были импортные товары из Южных морей и коврики, пахнущие влажной шерстью, и тысяча и один тип барахла, которое не совсем считалось антиквариатом, но было бы экзотически неуместным, скажем, в обычном комиссионном магазине. Позади, на деревянном столе, стоял стеклянный ящик в деревянной раме, похожий на перевернутый аквариум. Внутри, находилась «герметично запечатанная», верхняя половина мумии. В основном это был коричневый скелет и пустые глазницы, но на ней все еще были кожистые клочки плоти и редкие волосы. Выцветшая вывеска утверждала, что это была «принцесса народа Майя», она была задрапирована кусочком шелка и носила шляпу дот, сшитую из ткани карнавального цвета, что, как я полагаю, должно было придать ей вид члена королевской семьи. Ценник был ровно пятьсот долларов.

Не знаю, как долго я стоял и ее разглядывал, но, конечно ни одного шанса, что я ее куплю не было, как бы я этого не хотел. Во время этого путешествия мы жили на пять долларов в день, и в последние два дня, мы были вынуждены есть консервированные печеные бобы, приправленные сломанными открытыми моллюсками Pismo, которые мы выкопали из песка Во время отлива. Я хотел бы сказать вам, что если бы у меня было пятьсот, я бы выудил их из своего бумажника и забрал мумию домой, но я вовсе не уверен, что это правда. В любом случае, я этого не сделал.

И еще: через пару лет я снова был там с той же миссией, убивая время на побережье, я навестил тот же самый магазин. К тому времени он был уже наполовину пуст и готов был вот вот закрыться. Принцесса майя все еще не была продана, хотя цена была снижена до двухсот пятидесяти долларов. Ее перенесли в окно, чтобы привлечь прохожих. Возможно, иррационально, на мой взгляд, мумия перестала быть желанной, теперь, когда она попала под распродажу. В моих глазах она превратилась в уценённую мумию, лишенную той привлекательности, которая была у нее когда-то, когда она была частью большей, обветшалой, туманной и ветхой картины, которой был Консервный ряд в последние годы его жизни. Если вы пойдете туда сегодня, то тщетно будете пытаться отыскать мумию.

Все это было более тридцати лет назад, и за последовавшие за этим временем десятилетия, мне больше никогда не делались такие предложения всего за пятьсот долларов. В магазине в Сан-Педро я нашел глазное яблоко кита, плавающее в банке с формальдегидом, но продавец отказался продавать его за любые деньги. И теперь, когда я могу позволить себе пятьсот долларов за бегемота, стоимость такого существа значительно возросла, и в городе Оранж, где я живу, есть закон против «скотных животных», который, я почти уверен при желании может быть распространен и на бегемотов.

Но в этих трех инцидентах есть что-то, что до сих пор не дает мне покоя -нечто призрачное, как выразился Льюис Кэррол, — и я начал подозревать, что я вовсе никогда и не был предназначен овладеть этими вещами, по крайней мере как-либо материально. Возможно, достаточно того, что они легли в основу моих историй и моих мечтаний, все эти годы принося мне солидные дивиденды.

Мне всегда нравились цитаты, и прочие чудесные вещи , которые лучшие писатели умеют творить со словами. Когда-нибудь я выпишу свои любимые цитаты на полосках бумаги и разложу их по маленьким баночкам, как коллекцию насекомых, которую я собрал для десятого класса биологии, каждое со своей пометкой. Одна из моих любимых цитат- от Аристотеля, который сказал: «То, что я скажу вам три раза, — правда». Она огромна, словно собор, полный теней и света. Тут есть и запах искушения, отречения Петра от Христа, тройного неудачника, падения в третий раз, чар в третий раз, трех ударов, трех ура и трех монет в фонтане. Подобно призракам, летающим тарелкам и материализовавшимся из ничего бегемотам, это утверждение каким-то странным и неочевидным образом является правдой, даже если для него нет никаких доказательств. Вы должны принять это на веру.

Le Goût de l'immortalité

by Catherine Doufour

Фантастика Франции: Вкус бессмертия — Катерин Дюфур

The Taste of Immortality

by Catherine Doufour

Об авторе

Катрин Дюфур родилась в 1966 году. Стихи начала писать в семь лет. Пять лет спустя она узнает, что все поэты в конечном итоге «торговцы оружием»: она выбрасывает свои стихи и начинает писать рассказы. Спустя двадцать лет и несколько наград она обнаруживает Терри Пратчетта и решает начать все сначала. Так родился цикл «Когда боги пили» (премия Мерлина), с научно-фантастическим романом «Вкус бессмертия» (премия Боба-Морана, «Рони старшего», премия «Понедельник» и «Гран-при»). Imaginaire), как центральная фигура в современном французском воображении. Она также пишет колонки для Le Mondeiplomatique и является одним из основателей научно-фантастического коллектива Занзибар.

Маньчжурия, 2113 год. Город Ха Ребин возвышается на восемь километров в желтом от токсинов небе. Под его основанием роится множество проклятых, повсюду раскинулись обесцвеченные равнины Китая. Гениальный Cmatic получил заказ от транснациональной компании для расследования трех новых случаев заболевания, которое, как считается, было искоренено за столетие. Его исследования приводят его к Ха Ребин, где он встречает странную девушку-подростка. Вместе с ней он попытается выполнить свою миссию в мире, охваченном паникой: упадке, кровавой пандемии, генетической резне, покорении планет и росте экстремизма вуду. Вы столкнётесь с самой смелой мечтой человечества: бессмертием или тем, что на него похоже ...

Отзывы в сети:

Странная вселенная, видение нашего очень печального будущего ... Можно ли добиться желаемого любой ценой? Стоит ли жизнь, какой бы она ни была? Можем ли мы пойти на компромисс с принципами и остаться самим собой?

В этом романе много сильных сторон: персонажи к которым мы легко и быстро привыкаем, простые, но эффективные описания упадка городов и жизненных ситуаций, множество вещей, не сказанных на протяжении всей истории (о которых хочется узнать побольше), и, прежде всего, по сути, полных историй, которые пересекаются вокруг четырех главных героев, в разное время в их жизни, но которые в конечном итоге сходятся воедино.

История разделена на три основные части, первые две описывают путешествия персонажей в башнях и подвалах. В третьей части разгадываются интриги и сходятся судьбы. Описанные миры экзотичны , полны ужасающих подробностей. Для книги автор создала свой словарь будущего.

В последние годы русскоязычная фэнтези издаваемая большими издательствами катастрофически измельчала.

В минусе:Попаданцы и магические академии, спасатели СССР и Ник Перумов.

В плюсе: Конечно остались Олди и Дьяченко, Корнев и Пехов с Осояну, но это же не может быть все?

Где авторы наполнявшие серии Заклятые Миры, Боевая Магия и Эпоха Доблести?

По этому я хочу начать ознакомлять вас с разными интересными авторами мало или вообще не издававшимися. Кто знает может издатели услышат.

Инна Черкашина — Чертежи и чары

Отрывок. http://samlib.ru/c/cherkashina_i_j/kuklai...

Отзывы.

https://www.livelib.ru/review/1135717-che...

К. Д. Эдвардс — Последнее солнце

Ссылка

В этом дебютном романе и 1й книге серии последний член уничтоженной Семьи разыскивает пропавшего дворянина и раскрывает секреты своего собственного прошлого. Руна Святого Иоанна, последнего ребенка падшего Солнечного Суда, нанята для поиска пропавшего сына Леди Джаджмент, Аддама, в Новой Атлантиде, островном городе, куда переехали атланты после того, как обычные люди разрушили их первоначальный дом. Вместе со своим компаньоном и телохранителем Брэндом он расспрашивает родственников Аддама и его деловые контакты в высших слоях знати Новой Атлантиды. Но в ходе расследования они обнаруживают не только пропавшего человека: легендарное существо, связанное с тайной расправы с Семьей Руны. В поисках Аддама, может ли Руна найти правду о смерти его семьи и трагедии его предков?

Отзывы из Интернет:

Последний наследник некогда могущественного дома работает исследователем / агентом в этом интересном первом романе, своего рода городской фантазии, происходящей в мире, который смешивает современные технологии (мобильные телефоны) с другой культурой. В этом мире беженцы из истерзанной войной Атлантиды использовали деньги и магию, чтобы превратить Нантакет в Новую Атлантиду, в основном один большой многолюдный город, полный заброшенных зданий, вывезенных со всего мира людей и восстановленных. Остров управляется Арканами, лордами и дамами из главных Арканов Таро. (Я не припоминаю никаких объяснений того, почему Атлантов названы в честь христианских святых и карт Таро.) Руна Святого Иоанна — последний из Дома Солнца; он и его магически связанный компаньон Бранд улизнули незадолго до того, как нападение уничтожило его семью; Руна получил защиту от Башни, могущественного Аркана, который обучил его расследованию и обеспечению безопасности, и теперь он и Бренд в основном выполняют задания для Башни. Их последняя работа — это набег на Влюбленных, которые используют новую магию Руны, и неожиданное осложнение в его жизни, а затем он отправляется на поиски пропавшего сына могущественной леди Джастис, дела, полного интересных персонажей. Пропавший человек — это «подтвержденный холостяк» — гей, как и Руна, что добавляет некоторые отвлекающие намеки на романтику; Кроме того, в поиске участвуют забавная пара провидцев, пара героических подростков и встречается множество волшебных ужасов, которые дают понять, что кто-то действительно не хочет, чтобы Руна проводила расследование.