Очень динамичное произведение, написанное в лучших традициях классического приключенческого романа, на основе которого почти всегда можно снять отличный фильм, т. к. требуются минимальные усилия для превращения его в сценарий. Начинается всё с неторопливого знакомства читателя с семейством Фрайз, с укладом жизни земной колонии на Марсе* и кое-какими отрывочными сведениями о древней цивилизации Марса. Например, «...мы, люди Марса (не марсиане; те — негуманоиды и почти все вымерли), рано вступаем в брак, заводим положенное число детей и избавляемся от них до лучших дней...». Разнообразные подробности читатель узнаёт из дневника девушки (ей остаётся меньше года до совершеннолетия) Подди, и этот приём даёт Автору возможность избежать углубления в детали.** Плохо то, что он иногда эту возможность не использует.

Постепенно начинают происходить какие-то события, в которых участвуют Подди и её брат Кларк. Происходят они на Деймосе перед вылетом к Венере и на космическом лайнере, и интерес к чтению не ослабевает, поскольку нарастает напряжение, атмосфера повествования всё более насыщается предчувствием грядущих драматических событий. Тут, правда, Автор слегка увлекается описанием устройства космического корабля***, девочка ведь мечтает о карьере звездоплавателя. И, увлёкшись, бодро несёт такую ахинею, которую невозможно представить в исполнении взрослого, имеющего хотя бы среднее образование, человека. Мне трудно представить человека, не понимающего, что корабль не может одновременно находиться под воздействием линейного постоянного ускорения и ускорения центростремительного, которое действует во вращающемся цилиндрическом корпусе корабля (точнее, корабль-то может, не могут люди). При этом плоскость пола любой палубы не может располагаться параллельно оси цилиндра и угол наклона этой плоскости должен ещё и быть переменным, т. е. зависеть от скорости вращения корабля (а она в романе меняется и Автор прямо упоминает о сложении векторов ускорений). Такую конструкцию не то, чтобы невозможно вообразить (вообразить можно много чего), но она принципиально неосуществима. Попробуйте соблюсти главное условие — результирующий вектор ускорения всегда должен быть перпендикулярен полу, т. е палубе. Ещё раз поясню на примере описываемого в романе вечера танцев. Зал большой, даже «можно проследить дугу окружности». Корабль-цилиндр вращается, люди крепко стоят на ногах, но почему постоянное продольное ускорение 0,1g не сносит танцующих в сторону, противоположную движению корабля по курсу? Не сносит потому, что, как только что сказано, плоскость пола не параллельна оси корабля. Но при этом в разных концах зала ускорение будет существенно различаться. Абсурд? Разумеется, и в таком зале не потанцуешь. Кажется, это ляп. Автор определённо переборщил с техническими подробностями, как это уже неоднократно за ним замечено. И какие-то странные вещи сообщаются о запахах в корабле, совершенно, по моему, не имеющие ни оснований под собой ни отношения к повествованию вообще. И расчёт веса штанги там какой-то с потолка взятый...

Вызывают досаду и другие менее существенные ошибки, о двух из которых я упомяну здесь; буду максимально краток.

Первое. «Трезубец» — корабль с постоянным ускорением, он не мелочится с расчётами экономичных траекторий...[...]. Он движется быстро и быстро набирает ускорение.» Ускорение набирается мгновенно, включил двигатель на нужную тягу и вся работа. Видимо, имеется в виду быстрый набор скорости, а уж время на набор скорости зависит от ускорения.

Второе. «Кто может позволить себе летать на роскошных лайнерах? Правильный ответ: старые богатые вдовы, состоятельные супруги-пенсионеры, большие шишки, чьё время так дорого, что им приходится летать самыми скоростными кораблями, ну и прочие, входящие в категорию редких исключений.» «Трезубец» под завязку набит переселенцами на Венеру, как когда-то трансатлантические лайнеры, ходившие из Европы в Америку. При всём желании их невозможно отнести к категории редких исключений.

Все перечисленные проколы (а перечислил я их далеко не все) заставляют предположить, что роман был написан с излишней поспешностью, и выглядит местами как яркая иллюстрация известной поговорки. Спасают книгу блестящие образы героев, начиная от кошки по имени Мадам Полька и кончая последним членом экипажа «Трезубца». Так что и здесь грандмастер остаётся верен себе.

Движение корабля вещь невозможная. А вот вещь возможная, но, по моему, только теоретически. Это я о действиях Кларка в критической ситуации. Конечно, он гений. Но ему всего одиннадцать лет и он вырос на Марсе, где небольшая сила тяжести. А упражнения в спортзале корабля, как замечает Подди, не очень-то помогают на Венере (она там танцует и этому тоже невозможно поверить). А миссис Грю, хоть и пожилая дама, но она с Земли, и её «железные» объятия Подди (девочка неслабая) прочувствовала на себе. Сопоставив всё это, я считаю практически невозможным то, что Кларк сумел (смог) свернуть ей шею, даже принимая во внимание фактор неожиданности (он сверху спрыгнул ей на плечи и свалил на пол). Всё остальное в принципе реально, т. к. не требует особых физических усилий.

Но, в отличие от недопустимого даже в фантастике движения корабля, этот «подвиг» Кларка допустИм, хотя и фантастичен. Так подрастают будущие супермены.

На Венере роман становится динамичным, как хороший боевик. Начинается практическая политика, о которой много хорошего говорит в романе дядя Том (это мысли Автора). Но не политика, показанная здесь достаточно правдиво, как дело предельно грязное и неприличное, привлекла в этой части романа моё внимание. Самое интересное — это описание Венусбурга и местных нравов и венерианцы, прекрасно изображённые на двух иллюстрациях и на обложке книги издательства «Полярис» 1993 года. И это стоит читать. Потому что интересно...и эта сильная гуманистическая нота в самом конце. Замечательно и то, что Хайнлайн вкладывает в уста Подди (неужели Хэмингуэя читала?!) на последнем листе романа знаменитые слова Джона Донна о человеке и Острове.

*) Это уже не колония, т. к. была в недалёком прошлом некая Революция, после которой власть в Республике (провозглашение Республики, очевидно, и было результатом революции) перешла от Компании (что за компания, не уточняется) к Президенту.

**) А детали иногда заключаются буквально в одном слове. Такое, к примеру, замечание в дневнике Подкейн — «...бесценные марсианские артефакты хранятся теперь в Британском музее и в Кремле.» — говорит о том, что в довольно далёком будущем (в той или иной степени освоены не только Марс и Луна, но и Венера, и Меркурий, и Титан, где находится тюрьма для пожизненных) существует Россия, а в ней Москва.

К написанному только что в скобках добавлю отдельно, что среди пассажиров лайнера, совершающего рейсы исключительно внутри солнечной системы находится несколько тех, кого Подди называет инопланетянами, и это не люди с Марса, Венеры или Земли. Прилететь к нам они могли только на своём транспорте, т. к. межзвёздные корабли «с приводом Дэвиса» («целые межзвёздные города») пока не построены.

А такая деталь, как португальский язык на Венере? Что стоит за этим?

***) Но ещё больше (намного больше) места в романе уделено уходу за новорождёнными младенцами, иногда это напоминает учебник для медсестёр родильного дома.

PS. В одном из отзывов Кларк назван маленьким злобным исчадием ада. А ведь это исчадие предотвратило взрыв корабля, спасло жизни сотен людей. Предвижу возражение — он и себя спас. Ладно, но почему он нянчится с Ариэлем? Потому, что сестру любит. Ну, получится из него Джеймс Бонд. Чего же тут плохого?

Отнести эту миниатюру Пушкина к реалистическому жанру можно с большой натяжкой. И если уж это реализм, то реализм магический. Дело в том, что называющий себя неаполитанским художником (вводя таким образом Чарского в заблуждение) итальянец оказывается до такой степени гениальным поэтом-импровизатором, что мысль о магической подоплёке его мастерства приходит в голову самым естественным образом. В реальности такая способность была бы настоящим Божьим Даром, иначе пришлось бы предположить, что его носитель сам имеет божественное происхождение. Возможно, талант импровизатора не единственный талант этого человека (не говоря уже о том, что он импровизирует, аккомпанируя себе на гитаре, и к этому я ещё вернусь). На такую мысль наводит тот факт, что Чарский лично убеждается в волшебной способности итальянца только на другой день после того, как договаривается о месте его выступления и уже завербовав на него «половину Петербурга»*. Итальянец определённо ВНУШАЕТ доверие. Колоритная внешность его напомнила мне итальянского художника Сальватора Розу, каким он изобразил себя на лондонском автопортрете 1645 года. Его легко представить с бородой (у импровизатора густая борода), т. к. на картине под подбородком художника положена густая чёрная тень от его длинных волос. Остаётся только мысленно одеть Розу во фрак и вот вам готовый герой Пушкина.

Главная тема этого произведения — взаимоотношения поэта и толпы — то, к чему Поэт возвращался неоднократно. Пушкин с замечательным грустноватым юмором (о последующем юмористическом уклоне предупреждает читателя эпиграф) описывает поведение Чарского, которому так надоели «приветствия, запросы, альбомы и мальчишки», что он «употреблял всевозможные старания, чтобы сгладить с себя несносное прозвище» — стихотворец. Когда Пушкин сообщает, что в разговорах Чарский касался только самых пошлых тем и никогда — литературы, а кабинет его был убран, как дамская спальня, где «ничто не напоминало писателя», юмор начинает напоминать издёвку, и, похоже, Пушкин смеётся здесь не только над собой. Ну и, конечно, тема, предложенная Чарским импровизатору для испытания, та самая, вышеупомянутая — «поэт сам избирает предметы для своих песен; толпа не имеет права управлять его вдохновением.» После чего следует первая импровизация, одно из лучших стихотворений Пушкина во всём его поэтическом наследии. Напоследок (во второй главе), ещё немного поиздевавшись над несчастным итальянцем и над собой (для Пушкина тема прибылей и гонораров была вынужденно и неприятно близкой), Поэт расстаётся с итальянцем до состоявшегося вскоре его творческого вечера, на котором он ещё раз демонстрирует свой необыкновенный талант.

В заключение отмечу две любопытные детали. Итальянцу для начала декламации необходимо небольшое музыкальное вступление (увертюра), поэтому оркестр в третьей главе играет увертюру к «Танкреду» Россини (видимо, важно, чтобы звучала итальянская музыка). Но, когда он начинает говорить, музыка умолкает. Очевидно, что гитара и оркестр ему нужны лишь для прихода божественного озарения (что-то вроде схождения благодатного огня в Иерусалиме), при котором всё, что он теперь скажет, приходит ему в голову сразу и целиком. Но тут у Пушкина очевидное противоречие, т. к. в конце второй главы итальянец «обнаружил такую дикую жадность, такую простодушную любовь к прибыли, что он опротивел Чарскому...», а такой человек скорее удавится, чем допустит делёж гонорара с целой кучей музыкантов.** Противоречие это очень существенное, в связи с ним вспоминается завещание Шекспира, совершенно не вяжущееся с образом автора сонетов и пьес.

А другая деталь — это наличие в Петербурге первой половины 19 века значительного количества любителей поэзии, знающих французский, но не знающих итальянский язык. Чарский (так думает и сам Пушкин) уверяет итальянца, что если его и не поймут (даже точно, что не поймут), то это не беда, «главное, чтоб вы были в моде». Очень верно замечено, так всегда было и так всегда будет.

*) В аннотации допущена грубая ошибка. Не стоило бы рекламировать произведение (аннотация это реклама), прочитав его по диагонали.

**) Видел ли Пушкин это противоречие? Не знаю, что говорили по этому поводу пушкиноведы. А что-нибудь да есть на эту тему, ведь, кажется, к настоящему времени в наследии Поэта не осталось ни одной не исследованной буквы. Осмелюсь высказать своё мнение. Уверен, что видел, — один из умнейших людей России как-никак. И он наверняка нередко сам испытывал подобные эмоции, но достоинство старинного дворянского рода не допускало такого падения (выражения этих эмоций вслух). Его импровизатор человек простой, поэтому Пушкин здесь смог выговориться по полной, намекнув тем самым на бури, происходившие в собственной голове.

«У нас не было бы ни одного космонавта, если бы они каждый раз не летели домой»

К. Саймак «Специфика службы»

Пессимизмом от этого рассказа разит аж за целую астрономическую единицу. От начала освоения Марса прошло двести лет, что даже с учётом замедления темпов прогресса, очень много. И вдруг ненадёжные двигатели космического корабля и, что совсем уж удивительно, горючее оставляет желать лучшего. На Марсе нет запаса лекарства от песчаной лихорадки, что наводит на мысль о деятельности тупых чиновников, ставших за 200 лет ещё тупее, хотя и сейчас кажется, что тупее некуда. Там эпидемия, из чего можно сделать вывод об отсутствии успехов медицинской науки.* Самое ужасное — это причина, заставляющая космонавтов не бросать работу. Неверие в технический прогресс — с этим ещё можно примириться, как с одним из возможных, пусть и странным, предположением о пути развития цивилизации. Но можно ли согласиться с полным отсутствием веры в силу человеческого духа? Прививка ностальгии это просто верх безумия.

Остаются неясными некоторые важные детали. За что ГГ получил выговор с занесением, и связано ли это с той же прививкой? К выполнению прямых обязанностей выговор вроде бы отношения иметь не может, из текста очевидно, что Энсон Купер отличный механик, сумевший справиться с обслуживанием двигателей малознакомого типа. Почему механик корабля, который должен был доставить на Марс лекарства, на Земле удрал (дезертировал, оказался «слабоват в коленках»)? Прививка не всегда действует или он сумел её избежать и, значит, не собирается больше летать? Сидят ли на Луне, Меркурии, спутниках Сатурна и Юпитера, на астероидах (!) дежурные врачи, делающие прививки прилетевшим туда космонавтам**, или полёты совершаются только на Марс (что в таком случае ещё раз подтверждает тот дух отрицания прогресса, которым пропитан рассказ)?

Но зато степень парадоксальности и непредсказуемости финала повышена до максимума. Очевидно, что описание действия вышеупомянутой прививки и было главной целью Автора.

*) В середине 20 века в США не было оснований для такого неверия в прогресс медицины. Откуда оно у Саймака? Живи он в современной России, где развитие медицинской науки практически остановлено чиновничьей бандой, всё было бы понятно.

**) Легко довести среднего уровня абсурд до такого, который вообще ни в какие ворота не лезет.

Автор сделал попытку изобразить общество с довольно таки необычным социумом, где только мужчина — человек, а женщина существо низшее и не может не только говорить без разрешения, но даже оскорбить человека прямым взглядом. Но управляют всем жизненным укладом жрецы, среди которых есть женщины. Этот момент Автор постарался окутать непроницаемым туманом. Он говорит о жрецах, как о мужчинах, и в этой же сцене (через несколько строк) Старший жрец, стянув с головы капюшон, оказывается седой старухой с холодными глазами. Для Владетеля это не открытие, чего, кажется, нельзя сказать о его сыне. Можно ли считать это общество матриархатом, если Владетель со слезами умоляет Великую (ту, что минуту назад была Старшим жрецом) о пощаде, и как такой матриархат сочетается с вышеописанным положением молодых женщин и девушек? У жрецов есть какая-то Цель, о которой Владетель не успел рассказать сыну, едва не совершившему нечто, находящееся под строжайшим запретом. И он действительно не мог успеть (таков закон), но что помешало Автору хотя бы намекнуть на природу этой Цели читателю? Жрецы заботятся о доброкачественной наследственности, предотвращая родственные браки, но при этом почему-то никак не ограничивают сексуальную свободу юных наследников Владетелей. Из-за этого могут возникнуть (и это чуть было не происходит) очень серьёзные проблемы.

Обязательно ли родить здорового мальчика, чтобы стать жрицей? Это ещё одно тёмное место в рассказе. Другое аналогичное место — кто такие Сыны Костров и почему они родятся очень редко? Костры горят на празднике Дарения, когда танцующие близ огня девы «горячими ласками благодарят гостей праздника» (цитата не точная). Так, может быть, Сыны Костров — это мальчики, зачатые этими самыми девами? Что означает таинственная фраза — «Никто не забудет шепнуть своё имя усталой танцовщице»? Пусть Сыны Костров родятся редко, а как обстоит дело с рождением сыновей, зачатых в другие дни? В рассказе об этом ни полслова.

Вот уж действительно «прописанный мазками» и «очень легко понимаемый мир»* (см. предыдущий отзыв) (!).

Резюме. Предполагаю, что Автор поздно узнал о готовящемся сборнике рассказов «Любви все роботы покорны» и представил к публикации недоработанный, явно сырой материал. Но идея хорошая и написано неплохо. Соглашусь (но только в этом) с предыдущим отзывом — немного усилий и выйдет отличная повесть.

*) «Лёгкость» понимания этого мира такова, что в классификаторе нет единого мнения о месте действия рассказа. Один из проголосовавших подумал, что это другой мир, не Земля. Но вся упоминаемая в тексте флора и фауна говорят об обратном. А вейгела — красиво цветущий кустарник — есть даже на моём загородном участке.

PS. Что ещё вызывает в рассказе недоумение и что как-то не сразу до меня дошло — это абсолютное отсутствие оружия (любого, нет ни мечей, ни луков, НИЧЕГО нет) и вооружённых людей. Такое бесконфликтное общество, что даже Властители не нуждаются в охране? И ничто, кроме их гаремов их не волнует? А если недостаток мужчин столь заметен, то кто служит в армии (если допустить её наличие)? Презираемые женщины? Жрецы, наконец? Или жрицы? А кто в этом «легко понимаемом мире» работает в каменоломнях и возводит дворцы из зелёного мрамора, кто строит ротонды, купальни и спускающиеся к ним лестницы из каменных плит; кто изготавливает и обтягивает шёлком диваны и кто (и как?) в этом слившемся с природой почти райском мире* занимается производством оконного стекла?

Не является ли рассказ всего лишь одной недописанной главой значительно более крупной формы? Надеюсь, что так.

*) В классификаторе кто-то, обладающий, видимо, фантазией, превосходящей авторскую, додумался даже до «техногенной катастрофы» и «постапокалиптики». Но Катастрофа тут есть только в аннотации.

Как и предвидели физики во главе с автором монографии по тауэлектродинамике, в тайне забытого эксперимента не оказалось ничего страшного. Наоборот — великое открытие состоялось и люди скоро получат такой источник энергии, который сделает их почти равными богам.

Главная идея рассказа — надо быть оптимистами и верить в могущество науки. Авторам пришлось прибегнуть к помощи чуда, чтобы это доказать. Почему чуда? Потому, что из квазинаучной характеристики свойств голубого тумана и протоматерии, из поведения приборов в танке, из наводящих ужас ощущений членов его экипажа однозначно следует неминуемый сбой настройки магнитных ловушек, удерживающих плазму в реакторе. Выход танка из голубого тумана — чудо, а то, что руководитель экспедиции Леминг, очевидно, потерявший от радости осторожность, без всякого анализа произошедшего посылает в эпицентр другие танки с такими же двигателями — это нечто худшее, чем преступление, это ошибка. Что произойдёт, если следующий выброс энергии грянет до монтажа энергоснимающего устройства? «И поторопись, Леминг, надо упредить следующий взрыв» — говорит Беркут. Это говорит физик, он просит прислать в эпицентр больше людей, не зная, когда состоится следующий выброс, но, зная, что частота выбросов растёт. С одной стороны это противоречит здравому смыслу, но, с другой стороны, положение безвыходное, и довели ситуацию до этой стадии именно такие вот леминги.

Авторы хорошо знали, что в советской жизни всегда есть место подвигу, даже в таких ситуациях, когда подвиги противопоказаны. Сколько умных и, во всяком случае, ни в чём не виноватых погибло или стало инвалидами, исправляя ошибки дураков...Здесь многие вспомнили Чернобыль. Кто читал честную книгу Медведева «Чернобыльская тетрадь», тот знает, что эта катастрофа произошла как раз в результате такой ошибки.

Роман, как уже было замечено, весьма необычен. Он вызывает настолько противоречивые ощущения, что одного только положительного (в целом) отзыва на него оказывается мало. Этот мой очерк будет посвящён тем моментам в романе, которые показались мне неприемлемыми. Особенно на общем реалистическом (иногда с примесью магии, но в меру) фоне повествования.

Но начну с одного малозаметного замечания Автора. Речь идёт о том, что я называю «приказом по гарнизону» в последней главе, где Сун Цзян распределяет обязанности между главарями. Приказ этот заслуживает отдельного разговора, но я скажу лишь об одном назначении, которое выглядит особенно бесспорно. «Наблюдение за строительством и ремонтом домов и помещений поручается Ли Юну» (гл. 71). Сун Цзян, как бывший чиновник гос. службы, прекрасно знает о повальном воровстве по всей стране. А больше всего воровали (всегда и везде) на строительстве и оборонных заказах. С последней проблемой разбойники справлялись двумя методами — конфискацией и реквизицией. Что касается строительства, то лучшей кандидатуры, чем непьющий (похоже, один на всю армию) да ещё и бессемейный Ли Юнь (переводчик, очевидно, не смог прийти к однозначному решению насчёт написания имени этого героя, у него то есть мягкий знак, то его нет; пишу, как в гл. 43 и в списке звёзд), найти было невозможно. Так что здесь Сун Цзян блестяще перестраховался. Мне кажется, что Ши Най-ань напрасно никак не комментирует (в форме, например, диалога между двумя самыми главными главарями) вышеупомянутый приказ. Ведь причины произведённых в нём назначений не всегда лежат на поверхности, а имён много и, в частности, вышесказанное по поводу назначения Ли Юна может пройти мимо внимания даже китайского читателя.

Перехожу к главной теме — к изображаемым в романе сценам войны. К сценам мира у меня претензий нет. Начну издалека — с поединка У Суна с тигром (ещё не война, но и на мир не похоже :). Описано всё очень подробно, но цитировать отрывок полностью нет надобности. «Увидев, что тигр вот-вот бросится на него, У Сун отскочил в сторону и очутился у него за спиной.» Ещё цитата: «Тигр дико зарычал и, повернувшись к У Суну, со страшной яростью прыгнул на него. Но У Сун отскочил в сторону шагов на десять, и передние лапы зверя оказались как раз у его ног.» Естественный вопрос — зачем Автору эти не подчиняющиеся законам механики прыжки «в сторону»? Для того, чтобы присудить в итоге человеку победу в этой неравной схватке, приходится использовать нереальные приёмы. В реальности у безоружного человека против тигра шансов нет.

Известно лишь одно исключение. Гоминдановцы хотели скормить пленного японца* тигру, но японец оказался одним из лучших в мире мастеров каратэ и, опередив тигра в прыжке, кулаком проломил ему переносицу. Ши Най-Ань сделал попытку изобразить невозможное и попытка оказалась неудачной.

Сравнивая описание этого эпизода в разных книгах («Речные заводи» и «Цветы сливы в золотой вазе»), можно сделать вывод, что в изображении ланьлинского насмешника (он работал позднее) поединок выглядит значительно реалистичнее (перевод В. Манухина), хотя тигру и приписаны некоторые совершенно несвойственные ему черты, делающие этого зверя далеко не таким ловким и подвижным, каков он на самом деле.

Теперь рассмотрим более сложный случай. Это уже полномасштабная война. Но сначала очень маленький эпизод из жизни императорской армии, ещё только готовящейся к походу. «После того как всё было готово к выступлению, командующий Гао Цю прислал из своего управления двух командиров, которые должны были произвести смотр войскам перед походом. Бойцам роздали награды, и Ху-Янь Чжо, разделив всё войско на три колонны, вывел его из города.» Казалось бы, простейшие вещи, о чём тут писать, но Автор умудрился загадать читателю неразрешимую загадку. Загадка такая — существовала ли где либо в мире хотя бы одна армия, кроме китайской, в которой бойцов награждали бы не после сражения, а задолго до него? А в китайской армии действительно существовала такая практика или Автор написал здесь откровенную чушь? Оба вопроса остаются без ответа. Теперь — главное, т. е. способ отражения атаки скованным строем. Собственно о самом скованном строе императорской кавалерии Автор даёт весьма туманное понятие. Вот этот эпизод сражения: «...отряд противника из тысячи человек расступился и из образовавшегося прохода ринулись вперёд один за другим три конных отряда, соединённые друг с другом цепью.» «Каждое звено из тридцати всадников, связанных друг с другом, бросалось вперёд; и если бы кто-нибудь из всадников испугался, он не смог бы отступить.» Здесь уже есть ошибка, т. к. чуть выше сказано, что только всадники связаны внутри звеньев, но звенья между собой не связаны. Всего было в правительственной армии три тысячи всадников, разбитых на сто звеньев. Эта кавалерия опрокинула войско Сун Цзяна, стоявшее в пяти колоннах. Недели через две Сун Цзяну удаётся хитростью заполучить к себе мастера боя против скованного строя, и этот мастер (зовут его Сюй Нин) начинает обучать бойцов разбойничьей армии. Посмотрим, чему он их учит.

Для противостояния скованному строю нужны специальные пики с крюками. Они были срочно изготовлены и Сюй Нин показал приёмы обращения с пикой в варианте всадника и в варианте пехотинца. Оба набора приёмов стоят друг друга, поэтому я разберу только тот, который применяется пехотой (против конницы, разумеется). Итак, «...вы делаете сначала восемь шагов вперёд и четыре выпада пикой. Это для того, чтобы прорвать ряды противника. На двенадцатом шаге вы поворачиваетесь в полоборота. А на шестнадцатом — делаете полный поворот, оттягиваете пику к себе и, выбросив её вперёд, пробегаете двадцать четыре шага.» Здесь я прерву цитирование и дам краткий комментарий. Будет ли прорван строй противника после четырёх выпадов пикой? В скованном звене появятся убитые и раненые кони, которые связаны с другими конями. Как их заменить? Это проблема наступающих и, возможно, они знают, как поступить. Появятся и убитые всадники, значит за первой линией атакующих (за звеном из тридцати кавалеристов) должно следовать другое такое же звено. Но, предположим, строй («ряды противника») прорван. Зачем поворачиваться в полоборота (очевидно, в сторону пики)? Чтобы оказаться спиной к противнику? Видимо так, поскольку теперь надо сделать ещё четыре шага...назад (не идти же спиной вперёд!). Но крюки-то зацепились и никаких сил не хватит, чтобы пройти эти шаги, таща то, за ЧТО они зацепились. Пока всё крайне сомнительно. Но на шестнадцатом шаге вы делаете полный поворот, и, оказавшись уже лицом к противнику, снова идёте («пробегаете») вперёд на двадцать четыре шага. Но ведь это довольно большое расстояние, пробежать 24 шага значит оказаться за линией наступающих или, как минимум, внутри этой линии. Кто же вам позволит сделать это?** Продолжу цитирование. «Затем вы должны взмахнуть пикой сверху вниз. Причём нужно, чтобы крюки двигались слева направо. Через тридцать шесть шагов вы, тщательно прикрываясь щитом, противопоставляете всю свою силу силе врага.» Здесь снова чудеса. Удастся ли поднять пику, чтобы ей взмахнуть? Если какой-нибудь крюк зацепил конскую сбрую? Почему крюки должны двигаться именно слева направо? С кем вы вообще сражаетесь в этот момент, проскочив первую линию атакующих? Если уже со второй линией, то разве не надо серию приёмов проводить сначала? Всё это производит впечатление некоего набора бессмысленных движений, выдаваемого за военную науку. При работе пикой с крюками, сидя на коне (это наставление я не затрагивал), один из приёмов это удар пикой в сторону. Удар пикой в сторону! Всегда ли это нужно делать и не помешает ли это действиям вашего соседа? Не напоминает ли эта тактика недавно упоминавшиеся прыжки в сторону? Мне так очень даже напоминает. Самое главное доказательство того, что всё это обучение, эти приёмы, суть полная ерунда, не то, что я не сумел представить их на практике, а то, что в последующем сражении ничего подобного не делалось. Разбойники заманили атакующую конницу частью в лес, частью в камыши, где та запуталась и застряла (кони-то в рядах связаны), и быстро стащили с коней всех, кто на них сидел. Так как Автор представлял себе реальное применение описанных им приёмов едва ли лучше читателя, то он и выставил командира скованной конницы полным идиотом.

Вышеописанное очень сильно снижает в моих глазах достоинства анализируемого романа, но это ещё не всё. Удивляет не меньше выдуманное Автором индивидуальное мастерство отдельных будущих главарей. Замечательная девушка Ху Сань-нян (Зелёная змея, личность, между прочим, историческая) владеет приёмами боя двумя мечами одновременно, сидя на коне. Владение двумя мечами даже в пешем положении нечто невероятно сложное, и используется этот комплекс упражнений только для тренировки, хотя и встречаются отдельные мастера, владеющие этим искусством. А как при этом управлять конём да ещё не обрубить ему уши...Полнейшая ерунда. И она не одна такая, двумя мечами владеет ещё Ма Лин, который сражается с ней. Этот бой в четыре меча происходит в гл. 48. То же самое можно сказать и о Дун Пине по прозвищу «Полководец с двумя пиками». Как управлять конём — непонятно, щита нет (возможно, он на спине). Так долго не повоюешь. Зачем Автору это было нужно, кто этому верил даже и в 12-м веке (или в 14-м, когда был написан роман)?***

На этом о недостатках изображения войны писать прекращаю. Есть в романе один эпизод, ещё более моему пониманию недоступный. Но доступно ли это пониманию китайца 12-16 веков? Речь идёт об очень существенной черте человека того времени — о почтении к богам. Богиня девятого неба Сюань-нюй (в энциклопедии «Мифы народов мира» она почему-то понижена в звании до феи) вручает Сун Цзяну Небесную книгу, говоря при этом: «...читай эту книгу внимательно и постоянно, но только читай её вместе с тем, чья звезда называется «Закон неба». Никто другой не должен её видеть.» Буквально через несколько дней Сун Цзян изучает Небесную книгу вместе с Чао Гаем и У Юном, т. е. ещё с двумя первыми среди равных. Человека, чья звезда называется «Закон неба», в Ляншаньбо нет, как нет такой звезды и в окончательном списке, который ни одному из троих пока не известен. Это очевидное и прямое нарушение запрета Сюань-нюй. С этим что прикажете делать? Равнодушно пройти мимо? Ещё раз приходится пожалеть об отсутствии перевода продолжения романа. Но оно написано другим человеком, который, может быть, исправил промах (а что ещё?) Ши Най-аня, а может быть и не исправил...Это ничего не меняет. Ошибка, по моему, непростительная.

Очень интересно было бы узнать, как воспринимают читатели некоторые внешние данные героев романа. Я уже писал о встрече в Восточной столице Линь Чуна и Лу Да. Вид этих двух собеседников внушителен, т. к. они примерно одного роста, по 256 см. Вокруг столпились зеваки, мелкота по 200-210 см. (в книге этого нет, но я так вижу). Такого же роста У Сун, специалист по прыжкам в сторону. Встречаются и более крупные экземпляры. Гуань Шэн «Большой меч» ростом 272 см. В гл. 29 появляется некий Цзян Чжун «Бог — хранитель ворот», его рост 288 см. Но У Сун довольно легко справляется с ним, после тигра у него нет достойных соперников. Однако, и это не предел — Ю Бао-сы «Бог путей» и «Звезда здоровья» ростом 320 см и толщиной в несколько обхватов. И эти фигуры окружены совершенно обычными людьми, например, брат У Суна У Далан росточком не более 160 см., за что и получил прозвище Корявый Сморчок. Вот такой народ эти разбойники (сам Сун Цзян роста невысокого), и здесь нет никакой ошибки, я просто перевёл китайские меры длины чи и чжан в сантиметры (в книге есть соответствующее примечание).

Как относиться к этому феномену? Наверное, как к элементу сказки, лубка, и, хотя мне такие приёмы Автора не нравятся, менять из-за них оценку я не буду.

Среди разбойников есть несколько человек, лица которых черны «как дно котла». К сожалению, никаких комментариев к этому нет, и остаётся открытым вопрос о происхождении чернокожих китайцев. Очевидно, что это потомки каких-то завоевателей, но каких? Между прочим, сам Сун Цзян тоже далеко не белый и даже не жёлтый, а «Тёмнолицый» — это одно из его прозвищ.

Так хороший роман «Речные заводи» или плохой? Хотя и нельзя так ставить вопрос, отвечу — хороший, но не для нас написан, мы существуем в другой культурной системе координат. Ну что же кому под силу процесс преобразования координат — прочитать стоит.

*) Этим японцем был Ямагути Гогэн. В одной из статей Википедии написано, что в клетку с тигром его втолкнули в советском плену, где он действительно находился в 45-47 годах. Но я больше доверяю книге Долина и Попова «Кэмпо — традиция воинских искусств» (М. «Наука», 1991).

**) В наставлениях Сюй Нина нет ни слова о возможных действиях противника. Как будто молча предполагается, что наступающая конная армия вдруг остановилась и никакой цели, кроме как дружно поковырять в носу, у них нет.

***) При всем моём недоверии к только что высказанному я нисколько не возражаю против таких персонажей, как «Волшебный скороход» Дай Цзун или Чжан Шунь «Белая лента в воде» и многих других, обладающих различными ВОЛШЕБНЫМИ (в этом всё дело) способностями.

PS. И ведь Автор вовсе не такой профан, каким кажется. В гл. 64 очень подробно описан поединок между двумя опытнейшими мастерами. Оба верхОм и вооружены один копьём и луком, другой мечом и щитом. Они гоняются друг за другом, и, когда один, убегая, стреляет из лука в догоняющего, тот либо отбивает стрелу мечом, либо уклоняется, пригибаясь к стременам (трудный прием, полупадение). А когда стрельба из лука ведётся по убегающему всаднику, стрела попадает...куда, трудно догадаться заранее...в щит (!). Щит у него на такой случай за спиной. Очевидно, что Ши Най-ань имел совершенно адекватные представления об этих вещах. И это, видимо, такая специфика китайской литературы — Автор рассказывает о чём-то, чего быть не может, но время от времени как бы подмигивает читателю (или слушателю — роман написан в форме устного рассказа) — мол, всё-то мы понимаем, как оно бывало на самом деле, но почему бы и не приврать иногда для большей занимательности.

Итог довольно неожиданный. То, за что я критиковал Автора, можно, оказывается представить и как некий положительный признак, особенность стиля талантливого рассказчика. Поистине «Речные заводи» — книга полная пантагрюэлизма.

Общая характеристика романа точно и кратко дана в не слишком известной книге филолога из СПбГУ Пан Ина «Текстология китайского классического романа («Речные заводи» и «Сон в красном тереме»)» — СПб, Нестор-История, 2008. (в дальнейшем ТККР). Приведу несколько отрывков. «Роман «Речные заводи» [по китайски «Шуй ху» — mr_logika] ... является историко-героическим романом, ибо он построен на достоверном событии... и на деятельности исторических личностей...Вместе с тем, «Речные заводи» — социально-бытовой роман, в котором описаны жизнь и нравы людей самых различных слоёв средневекового общества...По развитию сюжета и похождениям героев «Речные заводи» можно считать и авантюрным приключенческим романом с некоторой дозой фантастики [...] Наряду с этим ... немало элементов плутовского романа. В нём нередко описываются проделки героев, издевающихся над чиновной знатью. Таков эпизод, когда Ли Куй в уездном управлении ... устроил сцену суда и потешался над чиновниками ... а также ... как Жуань Сяо-ци выпил всё вино, присланное императором, и подменил его самогоном ...», (Пан Ин исследует вариант романа состоящий из 120-и глав, несмотря на то, что последние 50 глав написаны другим автором и не переведены на русский язык; в варианте, состоящем из 71-ой главы замечательным примером такого издевательства может послужить операция «золотой колокол», гл. 59; нумерация глав даётся по изданию «Эннеагон пресс», 2008 г.).

В своём небольшом очерке я коснусь лишь очень немногих сторон этой несколько необычной для русского читателя книги. Но это будут такие моменты, о которых Пан Ин не написал ничего, поскольку текстологический анализ не предполагает изложение своих впечатлений от произведения, также, как не предполагает и объяснения происходящих в нём событий.

Вот два эпизода, которые очень хорошо характеризуют и уровень мышления руководящего состава разбойников и до некоторой степени уклад жизни в их лагере.

Однажды разбойникам срочно понадобились услуги двух крупнейших специалистов, чтобы подделать письмо советника императора. Один из них был талантливым каллиграфом и мог писать всеми четырьмя распространёнными в стране стилями начертания иероглифов. Другой, резчик по камню также известный всему Китаю, мог вырезать любую печать. Разбойники с помощью небольшого обмана захватили обоих учёных, обращаясь с ними предельно вежливо, и уже на следующий день доставили в свой лагерь семьи своих новых соратников.

Был несколько раньше и в другом месте случай более трудный. Талантливый и мужественный командир правительственных войск, у которого и в мыслях не было переходить на сторону разбойников (тогда они ещё не были повстанцами), сражался с ними до последней возможности. Но к этому времени разбойниками уже руководили очень умные люди (в частности, будущий предводитель восстания Сун Цзян). Им удалось взять командира в плен, после чего они поставили его в такое положение, что он был вынужден примкнуть к вчерашнему противнику. А вместо погибшей жены ему мгновенно нашли новую, молодую, сестру одного из главарей, так что дело закончилось как обычно большим праздником с потоками вина и горами закусок.

В те времена в разбой уходили очень разные люди по сходным причинам, совокупность которых можно кратко выразить формулой «дурное управление государством». В исторической хронике «Сун ши» («История Сун») говорится, что «император* не следовал советам мудрых людей, приблизил к себе людей преступных и вероломных, таких как Цзай Цзин, Тун Гуань, Гао Цю**, которые вовлекли его в беззаботную и распутную жизнь. Предаваясь порокам, император Хуй-цзун совсем забросил дела правления и в конце концов погубил своё государство.» (ТККР). В стране царила коррупция и протекционизм, а такие качества как справедливость, добросовестность и высокопрофессиональное исполнение своих обязанностей встречались среди государственных служащих настолько редко, что такие люди получали всенародную известность. Именно таким человеком и был Сун Цзян, секретарь уездного управления, а для обыкновенных людей просто «господин писарь». В романе Сун Цзян становится предводителем в Ляншаньбо после множества приключений, во время которых он несколько раз чудом избегает смерти. Злая судьба обращается с ним, как с лягушкой в футбольном мяче, и в итоге у него не остаётся иного выхода, кроме принятия настойчиво и единогласно предлагаемого ему «звания» главного командира разбойничьего стана. Благодаря своей природной сообразительности Сун Цзян оказывается способным военным руководителем, несмотря на крестьянское происхождение («Он происходил из зажиточной крестьянской семьи» — гл. 22). Это напоминает карьеру некоторых наполеоновских маршалов и генералов. (Можно сравнить и с петровской Россией, что, между прочим, вполне естественно, т. к. по степени развития государственного аппарата Китай 12 века соответствует России примерно 18-го). Один высокопоставленный чиновник докладывал императору: «Сун Цзян с тридцатью шестью разбойниками хозяйничает в областях Ци и Вэй. В многотысячной правительственной армии нет никого, кто посмел бы сразиться с ним. Талантом своим он, видимо, превосходит многих.» («Сун Ши», цитирую по ТККР). А началось всё у Сун Цзяна, как ни странно (он в романе очень мягкий, добрый и мирный человек), с убийства. Криминально-социологическая сентенция «ищите женщину» универсальна и действует в любом районе земного шара. Сун Цзян вынужден был заставить молчать свою бывшую любовницу, при этом он не просто её убил, но и отрезал ей голову, что по китайской традиции означает мщение за особенно сильную обиду.***

Косвенной причиной прихода в стан Ляншаньбо ещё одного героя романа из числа реально не существовавших, но весьма правдоподобных личностей, также была женщина. Я имею в виду наставника целой армии по овладению всеми видами оружия Линь Чуна. Сыну командующего армией, подлецу из «золотой молодёжи», Гао Цю, приглянулась жена Линь Чуна. В результате последний по ложному обвинению получил 20 палочных ударов и клеймо, отправился в ссылку и после многих мытарств оказался одним из главарей Ляншаньбо. Несчастную женщину, хранившую верность мужу, скоты довели до самоубийства. В романе упоминается и ещё одна девушка, отнятая у отца, опозоренная одним из императорских холуёв и бросившаяся в колодец. Вообще отношение Автора к женщинам очень простое. Основное достоинство женщины — верность мужу. К изменницам пощады нет, им можно отрезать голову, например, мстя за брата, и даже, перед тем как убить — язык; в последнем случае муж убитой был начальником тюрьмы и, по совместительству, палачом. А если распутная певичка, любовница ещё одного холуя, ни с того ни с сего вдруг начинает оскорблять уважаемого командира и приличного человека, то её смерть неминуема. Да и как бы иначе он попал в разбойничий стан?

В связи с Линь Чуном (этому герою в романе уделено очень много места, таких персонажей по моим подсчётам в романе всего 6 человек) интерес представляет ещё один наставник армии по применению почти всех видов оружия (он себя называет главным учителем фехтования) Ван Цзинь. Этот человек бежит от произвола того же Гао Цю, вступает в пограничные войска...и теряется. Его ученик Ши Цзинь, искавший его по месту его службы, не находит человека, который является одним из лучших мастеров военного дела в стране (!). Яко бы не находит. В чём тут дело, почему Автор не привёл в Ляншаньбо бывшего непосредственного начальника Линь Чуна, я так и не понял. Видимо, по каким-то причинам Ван Цзинь оказался сто девятым, лишним, и Ши Най-ань выбросил одого из тех героев, о которых было написано не очень много.

Прослеживать судьбы даже малой части героев романа здесь нет возможности. Но стоит, пожалуй, сказать несколько слов о людоедах. Народ был доведён до того, что во многих семьях убивали новорождённых, т.к. с них полагалось платить налог. Государству это было настолько невыгодно, что правительство решило выплачивать родителям пособие, так даже и эти деньги разворовывались чиновниками подчистую. Многие не выдерживали такого положения и открывали придорожные кабачки, подобные описанному в романе (в этом кабачке чуть не съели Сун Цзяна и даже богатыря У Суна, обоих спас случай; хозяйка этого кабачка Сунь Эр-нян по прозвищу Людоедка и Звезда мужества (!) вошла в число главарей). Разумеется, такой кабачок был не один. Не брезговали этим промыслом и некоторые другие главари разбойников.

Становились разбойниками монахи целыми монастырями (удивительный и красноречивый факт), а одним из главарей (и лучших умов) Ляншаньбо стал абсолютно мирный сельский учитель. Среди героев Ляншаньбо немало отрицательных типов (самый жуткий из ста восьми беспредельщик и людоед, которому что маленького ребёнка убить, что священнослужителя, что комара, всё едино — лицо историческое; зовут его Ли Куй). «Но все они, вступив в ляншанское братство, в корне изменяют свой моральный облик — становятся честными по отношению к простым людям и друг к другу. Такое превращение объясняется тем, что Ляншаньбо — это не просто разбойничий стан, ставший центром повстанческого движения, а идеальный по тому времени образец человеческого общества» (ТККР), где был осуществлён принцип «от каждого по способностям, каждому по труду». Именно этим определялось отношение к роману Мао Цзе-дуна, а китайская компартия не состояла из сумасшедших (см. предыдущий отзыв).

Невозможно пройти мимо китайских концентрационных лагерей (или просто лагерей для ссыльных) и тюрем. Отношения надзирателей и начальников к заключённым кое-чем напоминают ГУЛАГ, в частности возможностью за определённую мзду устроиться придурком, что и там и тут означало остаться в живых. Мзда измерялась количеством лян**** серебра, преподнесённых в качестве подарка должностному лицу. Отличие же и весьма существенное заключается с том, что тогда не существовало категории политических заключённых (за государственную измену или за участие в вооружённом восстании казнили при первой возможности*****), поэтому не было и так называемых социально близких, просто все были осуждёнными по уголовным статьям. Встретилась в книге деталь, которую я не могу объяснить. У Сун сидит в одиночной камере, дверь которой запирается на задвижку изнутри. По моему, это исключено всегда и везде и нет ли здесь ошибки переводчика?

Несколько слов о географии; мне всегда интересно представить места действия. В Атласе мира нашёлся г. Юньчэн (провинция Шаньдун), где служил писарем Сун Цзян. Город, где он, будучи в ссылке, написал на стене ресторана «мятежные» стихи, установить не удалось. Похоже, что это современный Цзюцзян (ориентир — недалеко от него есть небольшой городок Путин). Восточная столица из романа это современный г. Кайфын (у Пан Ина — Кайфэн). С идентификацией Северной столицы дело обстоит гораздо сложнее. Современное название Северной столицы, если судить по карте в ТККР (карта очень плохая) — Аньян. Этот город был в древние времена столицей, а место, где он находится, хорошо согласуется с указанным на карте. Тут есть одно «но». Аньян совсем не далеко от Кайфына (145 км.) и местность между ними равнинная. А в романе расстояние между столицами весьма приличное и путь проходит через восемь горных цепей. Если Ши Най-ань не приврал (зачем это ему в данном случае?), то Северная столица это г. Тайюань (провинция Шаньси, в прошлом тоже столица, ок. 400 км. от Кайфына), а на карте ТККР ошибка. Согласно ТККР, тогда (в 12-м веке) этот город (я отдаю предпочтение Тайюаню) назывался Дамин (в романе — Даминфу). Если Северная столица из романа это Пекин (настоящее название Пекина (китайское) — Бэйцзин, что дословно означает Северная столица и это главный город провинции Хэбэй), то на карте ТККР ошибка ещё более грубая. Да и дорога из Кайфына до Пекина (около 600 км.) ни через какие горные цепи не проходит. Город Дамин есть в Китае и сейчас, но совсем в другом месте. Автор (возможно, не без помощи переводчика) постарался затруднить читателю ориентирование. Цитирую гл. 58 : «...господин Ши Цзинь, спустившись с горы, встретился с одним художником, как оказалось — уроженцем Даминфу, Северной столицы...». В гл. 66 читаем: «А надо вам сказать, что Северная столица и Даминфу являлись крупнейшими центрами провинции Хэбэй». Что это ошибка и что Даминфу и Северная столица — одно и то же, читатель в конце концов поймёт, но потерянного на это времени жалко******. Может быть, г. Даминфу был стёрт с лица земли чжурчженями или монголами и Аньян (либо Тайюань) возник на его месте. Воды-то с тех пор много утекло. Интересно, что события первого тома романа происходят примерно за два-три года до начала восстания т. е. ровно 900 лет назад.

В заключение этого положительного отзыва (а будет и отрицательный) я хочу высказать одно предположение, касающееся количества главарей стана Ляншаньбо. Возможно, об этом уже давно написано в Китае, но нет русских переводов; хорошо, что хоть сам роман издают приемлемыми тиражами. Дело в следующем. Роман, который есть в распоряжении нашего читателя, заканчивается, когда в Ляншаньбо собираются все 108 главарей (звёзд). Собственно восстанию посвящены следующие 50 глав. Почему их (главарей) 108? В первой главе были выпущены на волю 108 злых духов, заточённых глубоко под землёй (Автор сообщает точную глубину пропасти — 10000 чжан, т. е. 32 км.). Но нигде в романе не говорится, что эти 108 духов вселились в главарей разбойников. Откуда же тогда могли бы появиться их благородные принципы и стремление «во имя неба осуществлять на земле справедливость и обеспечить мир и порядок для народа» (из клятвы Сун Цзяна)? Моё предположение таково — 108 злых духов вселились в противников Сун Цзяна и его друзей, в тех злых и глупых ставленников императорской клики, о чьих преступлениях много говорится в романе. Поэтому, как только главарей становится столько же, наступает момент начала восстания. Судьба распорядилась иначе — армии Сун Цзяна пришлось воевать в союзе с императорскими войсками против ещё более страшных злых духов — чжурчженей.

*) Он является одним из действующих лиц романа. Это князь Дуань, которому понравился Гао Цю за мастерское владение мячом. Годы его жизни 1082-1135. Вступил на трон в 1110 году, получив при этом новое имя, под которым и вошёл в историю. Потерял власть в 1127 г., когда чжурчжени захватили Кайфэн (тогда Баньлян, в романе — Восточная столица). Умер в плену.

**) Все трое действующие лица романа.

***) Аналогичным образом оказался среди разбойников богатырь У Сун, голыми руками убивший тигра-людоеда. Он отрезал головы сначала жене своего брата, отравившей мужа, и её любовнику, после чего судьба его пошла наперекосяк и вскоре он, опять же мстя за крупную несправедливость, совершил уже массовое убийство (более двадцати человек, включая двух маленьких детей, отцу которых он также отрезал голову).

Что же касается упомянутой традиции, то она жива и по сей день. Просто об этом как-то не принято говорить в СМИ. Последний известный мне случай имел место в Петербурге примерно семь лет назад. Восток — дело тонкое и меня нисколько не огорчает отсутствие китайцев среди моих знакомых, несмотря на то, что я очень высоко ценю китайскую культуру. Но, как сказал мой любимый поэт — Запад есть Запад, Восток есть Восток и с мест они не сойдут.

****) Лян в то время равнялся 37,3 г. Сейчас это 50 г. Слитки были весом (по тексту романа) в 5, 10, 20 и 50 лян. Была в ходу и мелочь, т.е. деньги номиналом меньше 5 лян.

В комментариях Б. Рифтина к «Цветам сливы...» лян равен 31 г. Это возможно, т. к. , насмешник, живший в 16-м веке, описывал реалии своего времени, относя их ко времени жизни своих героев, которые жили в 12-м.

*****) При чрезвычайных обстоятельствах бывали исключения. Например, известно, что после захвата северного Китая чжурчженями армия Сун Цзяна сражалась с оккупантами вместе с императорскими войсками.

******) Ещё пример ляпа, косвенно связанного с одной из столиц. Лу Чжи-шэнь (Лу Да) говорит Линь Чуну: «В молодые годы мне приходилось бывать в Восточной столице. Там я познакомился с вашим почтенным отцом». Такие вещи меня всегда сильно огорчают, ведь этот разговор происходит именно в Восточной столице, где служит Чун.

Небольшое дополнение к вопросу о Северной столице. Насколько он сложен для неспециалиста, можно судить по следующему. В примечаниях к 1-му тому пятитомного издания романа «Цветы сливы в золотой вазе» (первые три тома вышли в 1994 г. тиражом 25000 экз.; последние два в 2016 году тиражом 300 экз.; издание представлено, как научное) я нашёл, что Дамином в Сунскую эпоху назывался Пекин. Это категорически противоречит положению Северной столицы на карте в ТККР. И, кроме того, Е Лун Ли в «Истории государства киданей» называет Бэйцзином какой-то другой город, да ещё и в провинции Шаньдун, т. е. довольно далеко от Пекина.

В то, что Северная столица из романа это Пекин, трудно поверить по очевидной причине — армия разбойников очень свободно чувствует себя в районе этого города (и в гл. 66 захватывает его), и это происходит на расстоянии более 600 км. от их лагеря. Но в художественном произведении возможно и такое. Приходится верить Ши в том, что его герои идут из Восточной столицы в Северную через почти сплошные горы, хотя их там нет сейчас и не было тогда. И приходится не верить современному исследователю этой книги, этническому китайцу и петербургскому филологу Пану, поместившему в своей книге Северную столицу на расстоянии от Восточной в четыре раза меньшем, чем в романе.

PS 1. С некоторыми мыслями из предыдущего отзыва я согласен, с некоторыми не совсем (например, китайцы вовсе не алкаши, они пьют лёгкое виноградное вино, как грузины или, скажем, французы; его можно выпить много и не опьянеть). Но вот с чем не могу согласиться категорически так это с тем, что «в книге уважение к императору отсутствует напрочь». Уважение как раз есть, но руководители разбойников считают, что император просто заблуждается. Рогачёв пишет в послесловии: «Повстанцы — и сам Сун Цзян, и выходцы из угнетённых сословий, и отверженные из господствующих классов, волею судеб заброшенные в лагерь Ляншаньбо, — наивно верили, что вероломные правители и чиновники обманывают императора и помимо его воли угнетают и притесняют народ». Это очень распространённая ошибка руководителей огромного количества восстаний по всему миру и проиллюстрировать это можно многочисленными цитатами из романа, но доказывать очевидное не считаю нужным.

Есть ещё одно свидетельство в пользу положительного отношения повстанцев к императору, которого нет в романе из семидесяти глав, но оно есть в полном варианте. А именно — исторический факт — участие армии Сун Цзяна в подавлении крестьянского восстания Фан Ла. Почему одни повстанцы выступили против других — вопрос непростой и очень далекий от обсуждаемой здесь темы.

Ошибка отзывиста насчёт уважения к императору является следствием общего его подхода к анализу романа. Вот, например, что он пишет: «Украл как-то с голодухи Чёрный Вихрь Ли Куй в одном кабачке петуха и съел его...» и далее см. отзыв. Случай кражи петуха в романе только один, это гл. 46 и крадёт петуха Ши Цянь по прозвищу Блоха на барабане (Звезда вор). Ли Куй там даже и рядом не стоял, этот вообще не способен украсть, он только отнять может. Не следовало бы что-либо сообщать о такой значительной книге да ещё в столь уверенной манере, прочитав книгу по диагонали. С остальными примерами дело обстоит не лучше, чем с петухом. Отзыв набрал ок. 25 баллов, значит обманутых читателей примерно столько же.

Отзывист определяет одно из величайших произведений китайской классики как «песнь ликующей [слово образовано от имени Ли Куй? — mr_logika] гопоты». Надеюсь, это многим покажется странным и у них возникнет желание проверить, так ли это на самом деле. В связи с этим «определением жанра» напомню (это можно найти в разных источниках) читателям, что в дело изучения китайской литературы внесли свой посильный вклад советские чекисты, расстреляв в 1937 г. профессора Б. А. Васильева (и многих других востоковедов) и уничтожив его докторскую диссертацию, которая называлась «Роман «Шуй ху», его роль и значение в китайской литературе». Вот такой деятельности можно с полным правом дать вышеприведённое определение.

PS 2. По прочтении романа у меня сложилось впечатление, что людоедство в средневековом Китае было вполне заурядным явлением. Подтверждение этому обнаружилось в книге вышеупомянутого китайского историка и сановника Сунского двора, современника описываемых в романе событий Е Лун-ли «История государства киданей». Вот цитата из гл. 11, раздел «1122 год» (в это время значительная часть Китая находилась под властью киданей). «Во время обсуждения вопроса об объявлении амнистии почтенные старцы, жившие в Яньцзине, доложили, что Лю Янь-лян, занимавший должность главного управляющего дворцовой кладовой, — порочный человек, всегда толкавший Тянь-цзо [свергнутый император киданей — mr_logika] на безнравственные поступки. [...] Его жена Юнь Ци происходит из проституток. [...] Оба, муж и жена, являются несчастьем для государства. В связи с этим они просили сначала казнить супругов, а затем объявить амнистию. В тот же день головы Лю Янь-ляна и его жены были выставлены на базарной площади. Население разорвало трупы на куски, которые были съедены. После этого была объявлена амнистия.» Важно здесь то, что население, почтенные старцы и казнённые супруги — это китайцы, а остальные действующие лица (новый император, высшие сановники и армия) это кидани-завоеватели.

Есть в этом рассказе один подводный камушек. Цитирую один из отзывов: «Интересная история гибели динозавров: один из видов стал разумным и перебил все остальные...». Автору, очевидно, было просто неловко закончить эту фразу (а весь отзыв чуть больше её) словами «из бластеров». Если бы отзывист такое написал, стало бы ясно, что либо он, либо Автор чего-то не договаривают. С автором отзыва всё понятно, он очень торопился. Что же касается Автора рассказа...Попробуем разобраться.

Дело в том, что учёный, совершивший путешествие в мезозой, знает гораздо больше, чем говорит не очень трезвым работягам. Посетив, по его предположению, меловой период, он встретил там маленьких рептилий «ростом в четыре фута. Они стояли на задних ногах, сзади болтался толстый хвост, и у них были короткие руки с пальцами. На талиях у них были пристёгнуты широкие металлические пояса, на которых висели пистолеты. Причём, не обычные пистолеты, которые стреляют пулями, а энергомёты.» Где у рептилии, стоящей на задних лапах талия, вопрос отдельный. Профессор решил, что где пояс, там и талия, что совершенно не очевидно. Но это мелочь. Вот как он догадался, что эти существа теплокровные за те несколько минут, которые протекли, пока представители разных цивилизаций разглядывали друг друга? От этого один шаг до предположения об уничтожении разумными динозаврами («охотниками по инстинкту») своих неразумных собратьев.

Почему мы не находим следов цивилизации этих охотников, профессору как будто бы ясно. «Вся их жизнь была настолько чужда мне, что я просто оказался не в состоянии её постичь...кроме пистолетов» — говорит он (соответственно, мы и сейчас не можем ничего заметить и постичь). Но наличие пистолетов он постиг. Стало быть, он понял то, что дошло бы и до ребёнка, т. е. что он столкнулся с высокоразвитой цивилизацией, освоившей производство металлов, имеющей мощную обрабатывающую промышленность, которая производит станки, на которых в свою очередь можно изготавливать ещё более наукоёмкую продукцию, каковой являются пистолеты-энергомёты, в просторечии именуемые бластерами. Вопрос о причине отсутствия на Земле следов всего перечисленного ребятам после поглощения немалого количества пива в головы не приходит. А профессор (и Автор вместе с ним) слегка лукавит и на эту тему молчит. Но Азимов-то не может не предвидеть, что этот вопрос придёт в голову читателю (трезвому уж точно).* Предположить можно только одно. На Землю прилетело множество инопланетян и они, увидев, что планета населена животными того же вида, что их собственные предки, решили почему-то всю популяцию уничтожить. Возможно, опасаясь появления в далёком будущем конкурирующей расы. Охотники покинули Землю, не оставив следов, кроме массовой гибели динозавров, в результате чего хомо сапиенс появился другим путём.

Получается, что Автор воспользовался идиотизмом изображаемого им «обмена мнениями», чтобы повозить лишний раз человечество мордой об стол, давая понять, что люди ещё хуже динозавров. Тех-то, неразумных, пришельцы истребили, а вы истребляете друг друга. Не лучше ли направить усилия на включение в работу той огромной части мозга, которая присутствует в черепах в качестве балласта?**

*) И пришёл, что понятно из отзывов (не из всех, конечно).

**) Интересный список приведён Азимовым. Краткий перечень людей, чей мозг был задействован в значительно большей мере, чем у среднего человека. Это Леонардо, Архимед, Аристотель, Гаусс, Гала, Эйнштейн...Собеседник профессора ни о ком, кроме Эйнштейна, вообще не слыхал, да и запомнил далеко не всех, кого назвал профессор. Я же долго не мог понять, почему в этой компании оказалась жена Сальвадора Дали. В конце концов понял, что эту загадку загадало издательство Эксмо (или Домино, чёрт их разберёт; у меня «Приход ночи», серия ШФ, 2007 год). Следует читать Галуа.

«Сладкие дожди, падающие, как низвергнутые амбиции»; «девушка с волосами цвета богатой кислородом пыли»; «мир, созданный вирусами, ручными, как певчие птицы»; «каскад смертельных инъекций, сверкающих, как шампанское»; «его утренний хэш-чай и бамбун были отравлены по единодушному решению всего населения»*... Даже если бы я не знал, кому это принадлежит, подозрение пало бы на Кэтрин Валенте, потому что после «Сказок сироты» других вариантов просто не может быть.

Из рассказа можно узнать, что в личном Космосе Валенте, а точнее на разнообразных вариантах Марса, присутствуют такие чудеса, как «нерифмованное стекло», «баритональный контртенор», «архитектор с постпластическим ретровирусным преобразованием», «ржавые слёзы», «квантовая икота», «семикильный корабль». В классификаторе я даже не стал отмечать пункт «артефакты», поскольку всё перечисленное скорее относится к категории «чёрт-те-что и сбоку бантик», и поэтому невозможно сказать об этих перлах что-либо более вразумительное, чем они сами.

Но есть в рассказе одно вполне, на первый взгляд, обычное сравнение, простое, как мычание, но весьма неожиданное. «Марс — это девушка-соседка». Первое, что приходит в голову — написано женщиной хорошо знакомой с мужской психологией. Мне в этом смысле повезло необыкновенно. Из семи девушек, воспоминания о которых не изгладились в памяти за многие годы, три жили или живут сейчас в моём подъезде (9 этажей, 35 квартир).** И каждая из них была не просто каким-то там оскомину набившим локтем, который близко, да не укусишь; как теперь стало ясно, это были олицетворения Марса. Но «чтобы стать повелителем , надо уже быть им» и поэтому «вы должны стать великим здесь, чтобы Марс вас принял». Я же не был «великим здесь». У человека, не умеющего управлять ни автомобилем, ни вертолётом, одинаково плохо стреляющего из любого вида оружия от «Града» до пневматического пистолета, нет шансов стать повелителем Марса. Да и легче верблюду пройти через игольное ушко... В итоге мне досталась планета Венера, которая, как вскоре выяснилось, оказалась непригодной для жизни.

Вот такие воспоминания и размышления вызвал у меня этот небольшой рассказ. Несмотря на отдельные шероховатости Валенте здесь на высоте. Думаю, что далеко не всякая «обезглавленная новобрачная из легенды» (ещё один перл из рассказа, так что сама виновата) смогла бы выдать на гора такую оду всему необычному, прекрасному и недостижимому.

*) Эта последняя фраза, в которой речь идёт о повелителе одного из Марсов (красной планеты Ллим, которая на следующей странице превращается в Ллин) и в которой дана предельно краткая характеристика царящей там демократии, нуждается в одном небольшом комментарии. Этот повелитель выглядел «как массивный крылатый коала с исключительно длинными ультрафиолетовыми ресницами и кристаллическим торсом». Поскольку слово «бамбун» вообще ничего не означает, то я вынужден предположить, что имелся в виду бамбук, а коала — это просто результат путаницы. Думаю, что Валенте перепутала коалу, который питается листьями эвкалипта с пандой или с лемуром, которые едят бамбук. Т.е. повелитель был похож на крылатую, допустим, панду.

**) Остальные четыре были из Севастополя, Комсомольска-на Амуре, Смоленска и Сормова (того самого, «под городом Горьким, где ясные зорьки»). Невероятно — три рядом, а другие четыре по всей России. И, что характерно, только из России. Некоторые из этих «марсов» процедуру терраформирования уже прошли, у остальных она была в ближайшей перспективе. В Прибалтийских республиках, в Белоруссии, в Украине, в Армении, в Киргизии и в Казахстане равных не припоминаю. А в Петербурге вообще почему-то число красавиц, приходящееся на единицу площади и встречающееся в единицу времени непропорционально велико. В смысле по отношению к численности населения. Питер по этому показателю опережает не только Москву и Киев, но даже Прагу. Допускаю, что немного отстаёт от Рио-де-Жанейро.

«Летят белокрылые чайки — привет от родимой земли.

И ночью и днём в просторе морском стальные идут корабли.»

Соломон Борисович Прицкер, Семён Абрамович Фогельсон (слова)

Лучшие исполнители: Владимир Бунчиков, Леонид Кострица

Рассказ запредельно неправдоподобен*, и Автор, конечно, даже и не ставил перед собой такой цели, как правдоподобие. В одиночку такое дежурство не проходит не только в реальности, но и в фантастике. Шекли, например, отправляет на недавно открытую планету двоих наблюдателей всего на год («Поднимается ветер»). Маячник у Рассела не имеет даже кинопроектора, а магнитофон от земных психологов кажется издевательством пострашнее богомола, который, между прочим, всё равно ушёл бы сам, не дожидаясь, когда его отнесут на несколько миль и выпустят. Как обычно, препятствует нормальному решению проблемы недостаток финансов, из чего можно сделать вывод о слабой или никакой рентабельности исследований космоса. Но это в рассказе внимания Автора не привлекает совершенно. Главное в нём — это лирическая составляющая, тема тоски по дому и абсолютного одиночества. Спасти положение мог бы, пожалуй, лишь человекообразный робот, умеющий поддержать простой разговор и способный оказать первую медицинскую помощь. Этот наиважнейший аспект тоже оставлен Автором в стороне, роботов вроде как нет вообще в изображённом далёком будущем.

Решающее значение в рассказе имеет концовка. Весьма нетривиальная идея учёных в виде шумной стаи птиц, о которых на Земле сложено столько песен и которые присутствуют на бесчисленном количестве живописных полотен, вроде бы должна сработать.

Если хватит денег на печенье.

*) Начиная с полнейшей ненужности в Космосе каких бы то ни было маяков. Там, где полно естественных объектов такого рода, нет нужды в искусственных.

PS. Рассказ написан в 1955-м году, песня в 1954-м.

Отзыв, бессмысленный почти абсолютно, большая редкость в лаборатории фантастики. Текст, написанный 16 января 2010 г. именно этим (бессмысленностью) и ценен. Причём тут эксгибиционизм, при чём апории элеатов, совершенно не понятно. Автор отзыва, пытаясь блеснуть эрудицией, блеснул лишь плохой памятью, неверно написав название черты характера, философской школы («элиаты»), да ещё и «бестарием» отметился. Но Кафку он превзошёл — только это и можно сказать о его отзыве с уверенностью.

Попытаюсь объяснить, почему моя оценка противоположна оценке предыдущего отзывиста.

На первую поездку А затратил 10 минут, и столько же на обратный путь. На следующий день А вышел из дома утром, а приехал к Б только вечером. Интереснейшее замечание Автора — по мнению А все привходящие обстоятельства (речь идёт о дорожных событиях) двух поездок были одинаковы. Как можно объяснить, что вчера путь занял минуты, а на другой день часы? Можно это сделать по разному. Ударился головой в автобусе, но не сильно, а на следующий день об то же самое место, но получил сотрясение мозга и попал в больницу, где провёл несколько часов. Другой вариант. В связи с каким-то дорожным инцидентом был приглашён в полицейский участок в качестве свидетеля, но договорился с полицией, что ему пришлют повестку; на другой день при таком же случае отвертеться не удалось. Кафка даёт простор читательскому воображению.

Но не всегда. Перемещения своих героев он описывает точно. Даже сама система обозначений, эти А, Б, Х, наводят на мысль о некотором математическом уклоне в рассказике. Когда А не появился у Б в назначенное время, Б не вытерпел и поехал к А. Последний, добравшись до дома Б во второй половине дня и не застав его, бросился обратно к себе (сделал глупость). На этот раз он доехал очень быстро («в одно мгновение») и узнал, «что Б также заявился почти сразу после того, как А вышел из дому». Поскольку А вышел из дома более десяти часов назад, а Б его ждал у себя, постольку приезд Б в дом А «почти сразу после...» событие невозможное по определению.

Кафка упоминает даже о встрече А и Б в ходе этих перемещений, при которой А заявил Б, что он (А) «очень торопится». Торопился он именно на встречу с Б. У А явно, что-то с головой, но, как только что показано, этой встречи не могло быть. А дальше действительно происходят события теоретически возможные и вполне в духе Кафки. Это тот момент, когда герои рассказа не смогли встретиться на тёмной (а как же иначе?) лестнице.

Нашедший в себе силы внимательно прочитать написанное выше, поймёт, за что снижена оценка — за то, что Автор, пытаясь изобразить путаницу (вот уж чёрт попутал, так попутал!), сам запутался (ну, у меня сложилось такое впечатление) в броуновском движении своих героев, заблудился в трёх соснах (даже в двух), и это в таком коротком произведении. Кафка — иллюзионист, а этих господ периодически следует разоблачать.

Отзыв Ihael (2011-09-06) не оставляет мне возможности хоть что-нибудь добавить по поводу главных и неоспоримых (если, конечно, не рассуждать с точки зрения кошки, как это делается в предыдущем отзыве — ddiver, 7 сентября 2016 г.) достоинствах романа. Поэтому речь здесь пойдёт о достоинствах второстепенных, позволивших Автору создать у читателя эффект присутствия в любом эпизоде. Хайнлайн блестяще владеет приёмами складывания из разноцветных и разнокалиберных кусочков литературной мозаики необходимой для такого эффекта иллюзии реальности. И очень интересно, следуя за Мастером, наблюдать, как это у него получается.

Постепенно читатель узнаёт, что не совсем обычным именем Иоганн Себастьян Бах наградила ГГ его мать, мечтавшая о музыкальной карьере для сына и десять лет учившая его игре на фортепьяно. В доме-крепости старого Смита есть даже два инструмента, один из которых большой концертный рояль. Но руки нового тела не слушаются старого мозга, придётся учиться заново. Мозг у него действительно старый, на момент операции Смиту 94 года, но мыслит он на редкость чётко, адекватно и остроумно. Вот одна из его шуток: «Я знаю о Павлове и его работах всё, что необходимо: когда у собаки выделяется слюна, экспериментатор должен дать звонок.» Сказано, по моему, неплохо, неважно, что автор этого анекдота и Автор романа — разные люди. Личность продолжает собираться. Смит, участник Второй мировой, в 1941 году сменил свою немецкую фамилию Шмидт на самую обыкновенную американскую; когда-то на какой-то бессмысленной войне был убит его сын (по срокам это получается война во Вьетнаме, но в тексте этого нет); сейчас он владеет одной из крупнейших компаний (и она продолжает расти), занимающейся очень разнообразным бизнесом, в т.ч. разведением чего-то на подводных ранчо (Автор умалчивает о том, что делают эти «подводные земледельцы», разводят ли рыбу, выращивают водоросли или жемчуг...). Состояние его колоссально, в доме целая армия слуг и охранников. Даже юрист компании «Смит энтерпрайзис» Джейк Саломон (еврей, нарисованный Автором с большой теплотой) человек очень богатый. Джейк намного моложе своего босса, ему всего 71 год, но отношения между ними вполне дружеские. Джейк однажды упоминает мимоходом, что в 1934 году он едва избавился от пелёнок, из чего можно заключить, что родился он в 1933 (или в 1934) году, и, стало быть, описываемые в романе события происходят в 2004 (или в 2005) году, а год рождения Иоганна Себастьяна 1910-й (или 1911-й). По ходу повествования выясняется, что Смит не только получил высшее юридическое образование, но даже имеет какое-то учёное звание, дававшее ему право принимать у студентов экзамены, т. е. из текста очевидно, что он был, как минимум, доктором права.

Из такой же мозаики складывается и фон событий. Роман написан в 1970-м году, а т.н. инцидент на Даманском имел место весной и летом 1969 года. Хайнлайн, как видно, сочувствовал Китаю, поэтому в романе Китай и США союзники и сотрудничают в деле освоения Луны и Марса, Россия же упоминается мельком и в негативном ключе. Операция по пересадке мозга сделана в США впервые (да ещё нейрохирургом из Австралии), а в Китае уже есть три живых пациента с пересаженным мозгом, т.е. Китай в романе представлен, как страна высоких технологий и впечатляющих научных достижений.

Город, в котором живут и работают герои романа очень похож на Нью-Йорк. Он огромен, в нём несколько т.н. покинутых зон, где царит мафия, с которой уже никто не борется, а ездить по зонам можно только на бронированных автомобилях с пушкой на крыше. Интересно, что бензиновые двигатели давно запрещены и на автомобилях стоят реакторы фирмы «Империал-атомикс». Едва ли Автор сам верил этому прогнозу; уже в 1970 году было понятно, что такая картина — дело не очень близкого будущего.

Жизнь в насквозь коррумпированной и загнивающей (так в тексте) стране очень неблагополучна. Несмотря на наличие профсоюзов (назван в романе, правда, только один, но, понятно, что есть и другие), существуют дискриминированные группы населения, например, квалифицированные медсёстры получают зарплату меньше, чем швейцары в богатых домах, масса людей малограмотны или неграмотны абсолютно (таков муж Юнис, художник). Официанты вообще лишены пенсионного обеспечения, т. к. их труд по закону (!) не считается общественно полезным.* Эмигрировать из Америки некуда, разве только на Луну. На Земле продолжаются войны, идут вялотекущие мирные переговоры, всё, как в наше время (тут прогноз оказался верным). А ведь наше время ушло на 12-13 лет вперёд от описываемого.

В романе встречаются картинки будущего, которые не всегда поддаются рациональному толкованию. Например, рождение в Алма-Ате двухголового ребёнка, мать которого сержант корпуса морали. За что так досталось Казахстану? Похоже, адресат этой шпильки всё таки Советский Союз.

А вот такое сообщение из романа кажется взятым из нашей действительности: «В Майами мисс Вселенная (мисс Гана — 42-22-38) через секретаря и переводчика заявила, что намеревается стать командиром первого звёздного корабля...». Кажется, кто-то из этих мисс действительно изрекал что-то вроде.

В романе много внимания уделено ненавязчивому просвещению молодёжи. К лучшим его образцам я бы отнёс объяснение Джоанной Юнис сущности молитвы и отличия секса втроём от групповухи.

Но наиболее яркими и точными мне показались эпизоды романа, связанные с медициной. Чувствуется, что Автору досталось по полной программе; реанимационное отделение описано выше всяких похвал, лучше не сумел бы даже Артур Хейли. Очень верно замечено, что женщина с мозгом мужчины не может родить ребёнка без помощи кесарева сечения, т. к. мужской мозг не способен отдать соответствующую команду**. И, как реакция мозга (и нервной системы в целом) на эту невозможность связи с ним детородных органов женщины, отторжение пересаженного органа (мозга) и смерть организма. Это можно рассматривать, как медико-биологическую гипотезу Автора — предположение о невозможности для женщины с пересаженным мужским мозгом остаться в живых при родах.

В заключение повторю другими словами сказанное в начале — замечательная книга, вероятно, единственная на такую тему. Вот только, зачем доктор права Джейк Саломон продал бабушку в Рио? Чтобы освободить в доме спальню? Ну, конечно же, это просто такая миллиардерская шутка, которая не сразу до меня дошла.

*) Интересная даже на фоне всего остального подробность — в ночном клубе, который контролирует мафия, посетителям дают кроме меню и списка вин ещё и список наркотиков.

**) Слово «команда» не нужно понимать буквально. Обеспечение подкоркой родов процесс очень сложный и осуществляется он, грубо говоря, за счёт своевременного появления нужных гормонов в нужных местах организма.

Отзыв связан с недавно написанным на «Тридцать три невесты».

Перерыв между двумя рассказами очень большой, примерно 10 лет, но в «Пьяной планете», как и в «невестах», не содержится прямого указания на место расположения Училища Разведкорпуса, а именно такое указание я и хотел найти. Автор тщательно обходит эту тему. Десантники в «Пьяной планете» прилетают к месту событий не с Земли, а из какого-то неопределённого района Галактики. Воры, за которыми они охотятся, тоже неизвестно откуда прилетели, хотя они практически стопроцентные жители Земли и даже документы у них совершенно земные, правда, как намекает Автор, липовые. Возможно, какая-то информация обнаружится в других рассказах цикла.

Идея Автора о существовании в Галактике места, где враги не стреляют «друг» в «друга», очевидно, имеет своим источником многократно описанные в литературе и снятые разнообразными видеоустройствами места водопоя диких животных. Там львы и антилопы утоляют жажду на расстоянии буквально прыжка. Охранять от плохих парней этот галактический оазис приходится совместными усилиями. К сожалению, по вине Автора, наши вояки не могут не только участвовать в описываемом в рассказе рейде, но и вообще лишены возможности участия в каких-либо Звёздных войнах. Надо верить ветерану, когда он говорит курсантам: «...я об этом [о вялотекущей партизанской войне в космосе — mr_logika] узнал, когда наша бригада выползла из анабиозных ванн не на Внешнем кольце Земли, а в доке неведомой орбитальной станции». Анабиоз — важнейшая техническая деталь, которая вынуждает усомниться в последующем рассказе ветерана и принять его за чистейшей воды байку. Но нельзя же так обманывать курсантов!

Можно было бы обойтись без дальнейших комментариев, но, судя по большому количеству отзывов на различные произведения, небольшое пояснение может оказаться не лишним. Анабиозные ванны нужны при полётах на очень большие расстояния (а других в космосе не бывает, речь ведь идёт не о Солнечной системе) с досветовыми скоростями. Вывод — Разведкорпус не может выступать в качестве подразделения быстрого реагирования, а именно это требуется от него по сюжету. Никакие войны в Космосе невозможны, если за время полёта к месту боевых действий на Земле (да и там, куда ты летишь) будут проходить столетия. Так что не стоит и связываться, чтобы не смешить остальных участников войны, пользующихся гиперпространственными переходами или по крайней мере Д-принципом :).

За этот более чем странный аЛЯПоватый анабиоз, и, разумеется (см. отзыв на «невест»), за юмор алкогольного происхождения оценку рассказу даю ниже средней.

«Где у вас почта? — Пошлите со мной. У меня письмо. — Пошлите со мной. Откуда вы знаете куда? — Пошлите со мной. Я знаю куда. Я по почте хотел. — Да нет. Пошлите со мной. Не пошлю. — А как же вы узнаете, где почта?». Здесь город (Одесса, но не та, которая в США) в лице одного из своих жителей окружает приезжего искренней заботой. Приятно встретить у знаменитого фантаста рассказ, так напоминающий творчество нашего знаменитого сатирика. Напоминает, но, конечно, не дотягивает. Но Шекли и не стремился написать что-то подобное «Теории относительности» или «Диспуту». Перед ним стояла другая задача. Тем не менее этот рассказ не так уж трудно представить в виде диалога, в котором за Кармоди говорит Роман Карцев, а за Город — Виктор Ильченко. Шекли предстаёт здесь в качестве замечательного юмориста, оказываясь в одном ряду с такими корифеями американского юмора, как Сэм Клеменс и Уилл Портер.

Но юмор юмором, а пройти мимо серьёзной составляющей рассказа невозможно, уж слишком явно она в нём присутствует (возможно, как заготовка для будущей доработки). Список компаний и научных учреждений, принимавших участие в проектировании и строительстве этого земного филиала Рая, весьма внушителен. Но некоторые организации, финансировавшие проект, пожелали остаться неизвестными. Не здесь ли зарыта собака? Город опустел, потому что жителей достал своей заботой Мозг, управляющий всей его жизнью. Кто разрабатывал программное обеспечение, Автор не сообщает, скорее всего РЭНД, но это наверняка известно заказчику, т. е. правительству штата и лично губернатору (пусть это будет республиканец). Город стоит пустой, дорогостоящий проект не окупается, и это означает только одно — дело уже в суде, и мошенники, подложившие губернатору эту свинью, скоро будут разоблачены. Самое очевидное предположение — приближаются выборы, и конкуренты (из демократической партии) подкупили тех, кто тестировал готовую программу в уже построенном городе. Ошибку программистов легко исправить, надо просто посильнее ограничить пределы заботливости и тогда из желающих переехать в Город в ближайшем будущем выстроится громадная очередь.

Почему Шекли не стал развивать в рассказе линию предвыборной борьбы, трудно сказать. Наверное, просто возник другой план, и в результате появились «Координаты чудес».

Но до чего же неудачен перевод названия! Ведь ясно же — «нога» и «глина» (глина для лепки!), причём тут плоть?? По моему, не мог Баканов предложить эту чушь, а, значит, это издательская отсебятина.

Рассказ этот на первый взгляд простой, но при всей простоте, как обычно у Шекли, многослойный. Службу он, разумеется, не придумал. Она является необходимой составляющей в структуре любой уважающей себя мафии.* Сюр в рассказе в том, что изображена работа вполне легальной, но не афиширующей** себя спецслужбы, которая самостоятельно подбирает себе клиентов. Агенты СЛ не прикидываются каким-нибудь там горгазом, работают открыто и, предлагая заказные убийства, пользуются визитками, как вполне респектабельные представители крупной фирмы, возможно, даже получающей небольшие дотации из государственного бюджета. Кстати, очень интересный вопрос (один из совершенно неуместных, которые, тем не менее, продолжают возникать у тех, для кого Шекли трудный Автор) — это «что же в итоге стало с главгероем»? С тех пор пролетело десять лет, и, возможно, отзывист узнал за это время ответ, ещё раз прочитав название рассказа, либо в наказание за подобные вопросы сам был ликвидирован. В данном случае недвусмысленный ответ дан в рассказе Автором — клиент бесследно исчез, перед смертью пытаясь сообразить, кому же собралась звонить его жена.

И последнее — по поводу предсказуемости концовки рассказа. Итоговое мнение отзывистов звучит весьма своеобразно: «Концовка предсказуема, с этим нельзя поспорить, хотя, зная Шекли, концовку предугадать сложно.» (Здесь в одной почти дословной цитате я объединил для большей наглядности высказывания разных людей). Чтобы прийти к правильному выводу, я бы посоветовал читателям обратить внимание на то, что Шекли не даёт в рассказе ни малейшего намёка на то, что причиной разлада в семье ГГ является именно его поведение/характер***, а не поведение его жены. Поэтому концовка становится предсказуемой только почти в самом конце.

*) В связи с этим не могу не отметить, что среди отзывистов определённо присутствуют люди (один, как минимум, причём, назвавший этот рассказ глупостью, забыв о теории относительности), близкие к хорошо информированным кругам. Но чтобы в каждом городе! Трудно поверить.

Другое дело — то, что имело место в нашем советском прошлом, когда общесоюзная СЛ работала с невиданным размахом действительно в каждом населённом пункте. Но у них был несколько иной (хотя и в чём-то сходный) принцип отбора клиентов.

**) Высказанное кем-то мнение, что у нас телефон такой службы есть в любом справочнике, это либо следствие недопонимания авторского замысла, либо имелась в виду неотложная помощь, т. е. это был такой черноватый, в духе Шекли, юмор. Других предположений у меня нет.

***) Если уж семейная жизнь такова, что добро приходится делать «скрепя зубами» (тоже цитата из чьего-то отзыва), то не надо его делать совсем; а лучше переключиться на кого-нибудь другого.

Некоторые из писавших об этом рассказе задавали в отзывах естественный вопрос — что же такое этот лаксианский ключ, с чем его едят — а все остальные об этом только подумали. Философская начинка рассказа вполне сопоставима по глубине с инструкцией по эксплуатации (ИЭ) аппарата, ведь любая ИЭ имеет отношение к философским аспектам проблемы взаимоотношений человека и машины. К этому трудно что-либо добавить, не повторяя написанное другими, но меня тоже заинтересовала загадка лаксианского ключа. Заинтересовала не только как профессионального читателя, но и как инженера-электромеханика. Между прочим, из двух ГГ рассказа один химик, а другой эколог, и совершенно очевидно, что им необходим третий компаньон. Как говорят в далёком будущем, Вселенная Троицу любит.

Вернёмся от наших баранов к основному вопросу Лаксианской философии. Итак, что есть Ключ? Несмотря на отсутствие инженерного образования*, Шекли, как мне кажется, понимал, какой простейший вопрос задаст читатель (особенно, если он подросток да ещё и любознательный), и спрятал в рассказе почти прямой ответ на него. Цитирую: «Арнольд повернул какую-то рукоятку. Производитель заворчал.» После этого Арнольд нажимает «Кнопку Номер Один» и Производитель начинает выдавать продукт, постепенно выходя на проектную мощность. А вот и момент истины — любой достаточно сложный аппарат сначала подКЛЮЧается к источнику питания**, и только после этого (иногда требуется время на прогрев) запускается в работу. Так и здесь. После нажатия кнопки «в машине что-то звякнуло, послышалось ровное гудение». Вскоре посыпался порошок, артефакт заработал. Ключ это рукоятка. Лаксианского она производства или сделана в Китае, неважно. Важно только то, что для отключения машины надо повернуть рукоятку (ключ) в обратную сторону. Иногда, предварительно потянув её на себя, о чём догадаться может далеко не каждый. Не сообразили ребята. А ИЭ часто (даже очень часто) пишутся теми, кто сам знает, а объяснить толком не умеет. Письменно не умеет, а показать-то, конечно, покажет. Старик Джо это понимал и с осторожностью относился к инструкциям в отличие от коллектива фирмы «ААА-ПОПС». Шекли не был инженером, но это не мешало (а, скорее, помогало) ему создавать шедевры. И не имело никакого значения, как оказалось в ящике абсолютное оружие, что такое «крутяк», или что значит «дварковать влендишным способом» (может быть, это какая-то разновидность сепуления?) и т.д. и т.п.

А что произошло на планете Мелдж, это отдельная тема, вероятнее всего, связанная с общим угасанием на ней Старой науки.

*) Итогом окончания технического колледжа было у Шекли осознание, что его призвание не лежит в технических областях человеческой деятельности.

**) В переводе Ю. Эстрина («Индетерминированный ключ») Арнольд говорит: «Её не надо ни включать в сеть, ни смазывать, ни обслуживать.» В переводе А. Корженевского сеть не упоминается.

Что касается рукоятки, то у Эстрина: «Арнольд рассеянно кивнул и повернул диск на панели. Изготовитель сухо кашлянул.» Получается, что мой отзыв был бы в случае «Индетерминированного ключа» несколько иным в частностях, но прежним по сути.

Переводчики не перестают удивлять — всё-таки диск и рукоятка не одно и то же.

Но ещё круче — перевести Laxian, как Индетерминированный (!). Перевод Корженевского явно предпочтительнее.

PS.1 Не перестают удивлять и участники классификации. Так много народу не обратило внимания на то, что действие рассказа происходит в основном в Америке, что в итоге получилось «вне Земли».

А как можно этого не заметить?? Remember Мелдж.

Варкалось. Хливкие шорьки / Пырялись по наве, / И хрюкотали зелюки / Как мюмзики в мове. /

О, бойся Бармаглота , сын! / Он так свирлеп и дик, / А в глуще рымит исполин — / Злопастный Брандашмыг!

Л. Кэрролл «Алиса в Зазеркалье»

В Зазеркалье Кэрролла «бывает по шесть, семь пятниц на неделе», почему бы в Зазеркалье Желязны не оказаться сразу восьми Алисам? У Кэрролла Алису представляют Бараньему Боку. «Бараний Бок поднялся с блюда и поклонился Алисе; та тоже ему поклонилась, так и не решив, смешно это или страшно». У Желязны Алиса разговаривает с изуродованными трупами своих клонов (здесь не важно, что она сама клон). Другое время, другие читатели. Но и в Зазеркалье Желязны есть свои Бармаглот и Брандашмыг, и вместе с одним из этих чудовищ оригинал Алисы падает в очень глубокий колодец, который тоже есть у Кэрролла, хотя и в другой сказке про Алису.

Но в повести Желязны есть то, чего не могло быть в первоисточнике, а именно — то, что я называю техническими Бармаглотами. Вот парочка таких «артефактов». «Кристаллическая решётка из чистого углерода с пропущенным через неё антигравитационным полем...»; «Окружность сечения нити составляет меньше трёхсот шестидесяти градусов, — ответил Калифрики. — Отрицательное давление антигравитации воздействует на геометрию окружающего пространства. Этот отсутствующий угол является моим ключом в другие пространства». Идея технического Бармаглота принадлежит английскому астроному Эддингтону. В книге «Природа физического мира» он замечает, что описание элементарной частицы, которое даёт физик, — по сути такой же «Бармаглот»: слова обозначают «нечто неизвестное», которое делает «неведомо что». Далее он пишет: «Узнав, что в одном атоме содержится восемь электронов, а в другом семь, мы начинаем постигать разницу между кислородом и азотом. У кислорода по наве пыряются восемь хливких шорьков, а у азота — семь. Если ввести несколько чисел, то даже «Бармаглот» станет научным. Теперь можно отважиться на предсказание: если один из шорьков сбежит, кислород прикинется азотом. В звёздах и туманностях мы, действительно, находим таких волков в овечьих шкурах, которые здесь были бы для нас полной неожиданностью». (Итоговое издание Алисы, М. АСТ, 2015).

Кроме двух вышеприведённых, в повести Желязны можно найти ещё несколько замечательных бармаглотоподобных научно-технических описаний, заставляющих отнести её (повесть) к твёрдой разновидности НФ, где местом действия является, кроме реальных мест на Земле, ещё и «самоподдерживаемый запрограммированный аккреционный диск, информационное поле которого подверглось неустранимым повреждениям». Алиса и её обладающий почти безграничными техническими возможностями спутник проходят в этот чудесный и ужасный мир именно через одно из таких повреждений, позволяющих пройти через горизонт событий чёрной дыры внутрь сферы Шварцшильда. В этой полной смертельных ловушек вселенной происходит нечто непредсказуемое, в результате чего из Зазеркалья выходят три другие Алисы, а та, которая прилетела на находящемся под водой корабле, навсегда остаётся в неизменном для внешнего наблюдателя состоянии в полном соответствии с теорией Чёрных дыр.

Эту повесть можно без преувеличения отнести к числу самых волшебных созданий Автора, почти не уступающих вершине его творчества — «Хроникам Амбера». Причина этой глубинной близости чистого фэнтези и научно-фантастической повести заключается как раз в происхождении последней от такого неиссякаемого источника, как история кэрролловской Алисы.

Преподаватель Высшего Училища Разведкорпуса (в рассказе это пишется со строчных букв, что неправильно) рассказывает курсантам о событиях, произошедших не более 20-и лет назад. Сейчас это назвали бы разбором полётов. Абсурдность того, о чём рассказывает ветеран РК, по ходу повествования нарастает и постепенно начинает превосходить по своему уровню как байки барона Мюнхгаузена, так и рассказы бывалого капитана Врунгеля, хотя и не дотягивает в этом смысле до отчётов Ийона Тихого. Вроде бы и нет ничего плохого в том, что ветераны способны на любой подвиг. Но есть небольшое отличие. Барон, моряк и Тихий не употребляют спиртного, что, естественно, способствует увеличению степени доверия слушателей и читателей к их рассказам. Все мы знаем, какое применение шампанскому нашёл Христофор Бонифатьевич. Ветераны же из рассказа Трускиновской это настоящие алкаши, которые протащив на крейсер самогонный аппарат, квасят всю дорогу. Понятно, что рассказ юмористический, но этот хронический алкоголизм двух друзей всё-таки заметно снижает его (рассказа) художественные достоинства. Тем не менее в рассказе множество очень интересных деталей, которые не хочется оставлять без внимания.

Грузовой корабль (бывший крейсер), арендованный Институтом палеоконтакта, носит красивое название «Золото Рейна». С легендой о нибелунгах желающие могут познакомиться в другом месте; здесь же скажу только, что это название заставляет предположить принадлежность корабля немецкому коммерческому предприятию. Прежнее название крейсера «Аривара Нарихира»* сообщает читателю о том, что он входил в состав японского космического флота. Использовался он японскими экологами, но в результате какой-то сделки или конфликта сменил владельца. По тексту рассказа разбросаны и другие косвенные, но весьма определённые указания на то, что действие происходит на Земле (т. е. на Земле находится вышеупомянутое Училище). Упоминается Эйфелева башня, джунгли Амазонки, китайские династии Тан и Мин, китайский завтрак, Конфуций, ожерелье из фальшивых клыков леопарда (этот зверь наверняка занесён в Красную книгу)**. Кроме того встречаются имена, принадлежащие людям разных национальностей. Эти люди — немец Клаус Гердер (женатый на француженке с довольно известной не только во Франции фамилией Орнано), корабельный врач китаец Ван Ду Фу, штурман Бванга Нгуенга — негр из Африки и, наконец, друг лектора еврей профессор Виленский по прозвищу Гробус (преподаватель этого же Училища). Завершает эту галерею курсант Родриго Перфильев (!).

Из всех этих кусочков мозаики складывается картина некоего содружества европейских государств, простирающегося, как говорил когда-то один российский политик, «от Лиссабона до Владивостока». Иначе говоря, Автором создана вполне земная декорация, в которую помещено действие т. е. то, что я выше назвал разбором полётов. Сам лектор и его друг Гробус пенсионеры, которым только на Земле и можно жить, поскольку на какой-нибудь колонизированной землянами планете нужны только специалисты. Да и Училище в колонии располагать, как минимум, нецелесообразно, т. к. обучение при этом будет стоить фантастически дорого. Трудности будут также и с набором как курсантов, так и преподавателей. А уж Институт палеоконтакта, занимающийся известной и в наше время проблемой, находиться не может нигде, кроме Земли.

И вдруг читателя надолго (пока он не убедится, что ничего не пропустил) останавливает странная фраза лектора-ветерана: «...до того времени, когда нас обоих пригласили преподавать, оставалось лет пятнадцать. Земных лет, ребятишки. Это больше, чем вам кажется». Почему курсантам вообще может тут что-то казаться, если свой возраст они исчисляют в земных годах, независимо от местонахождения Училища? А если даже Училище не на Земле, то казаться им эти 15 лет большим сроком могут в том случае, если год на их планете длится меньше земного года.*** Так что это не Марс, но это и не Венера, которая будет совершенно непригодной для жизни людей ещё очень и очень долго, возможно, миллионы лет. Но, как только что выяснилось, и то, что это колония в другой звёздной системе, практически невероятно.

Так зачем нужна Автору эта запутывающая читателя крайне туманная фраза? Здесь возможны два ответа. Оба могут быть получены только после прочтения остальных частей цикла, и, если мне удастся это сделать, то я дополню отзыв. Или станет понятной эта фраза, или окажется, что это авторский брак. Называть это ляпом пока рано.

Оценку рассказу я поставил ниже средней, т. к. мне не нравится юмор, основанный на чрезмерном употреблении «продукта» (так эта жидкость называется в рассказе), и за невозможность однозначного определения места действия. Не очень-то это хорошо, когда читателю приходится угадывать, что же Автор хочет сказать на самом деле.

*) АривАра НарихирА — знаменитый поэт, принц Хэйанской эпохи.

**) Всё перечисленное содержится в рассказе преподавателя. Никаких инопланетных артефактов он не упоминает, только земные.

***) Может быть, это замечание относится к молодому возрасту курсантов. В молодости 15 лет не такой большой срок, каким он может представляться сорокапятилетнему человеку. Но почему акцент делается на слове «земных»?

PS. Получил (прошло несколько дней) сборник «Лучшее за 2007 год» с «Пьяной планетой». Написан рассказ давно и ясности в вопросе о месте действия не прибавляет. А имеющийся в нём удивительный для твёрдой НФ ляп (хотя главная идея интересна) видимо заставит меня написать отзыв и на этот рассказ.

«Блестящий, ошеломляющий, монструозный мир его книги, будь она написана иначе, оказался бы чудовищным — но повествование над всеми ужасами проносит нас со скоростью, почти не оставляющей времени на раздумье».

С. Лем о романе А. Бестера «Тигр! Тигр!» («Фантастика и футурология», т.2, стр. 189; изд-во Хранитель, М. 2008)

«Я пряду каждую нить до её естественного окончания. Если она заканчивается, то заканчивается, я не уговариваю её хоть немного продлиться. И не рассекаю до срока лишь потому, что мне хочется получить аккуратный рукав. Всё, что я тку, выглядит так, как хочет выглядеть, — не больше и не меньше. Я была последней из тех, кто сошёл с небес.» И действительно это огромное полотно из переплетающихся между собой сказок выглядит, как творение ткачихи-звезды Ксиде, а последнюю фразу можно отнести к Автору полотна Кэтрин Валенте. В ряду из всем известных имён (Перро, Гримм, Гауф, Андерсен, Уайльд, Родари, Кэрролл, Гофман, Метерлинк, Лагерлёф, Пушкин, Аксаков, Киплинг...ряд очень длинный, это только начало) Валенте на сегодняшний день последняя и трудно представить, чтобы кто-то сумел создать на этом пути нечто подобное и достойное великих предшественников.*

Общее впечатление от этой двухтомной смеси сказок и мифов, приправленной соусом из «Тысячи и одной ночи», это ощущение страшной путаницы, блуждания по лабиринту сюжетов и персонажей. Как если бы все 156 сказок Андерсена из примерно такого же по объёму двухтомника 1969 года (изд-во ХЛ) были изложены в виде связанных историй. К примеру, норвежская и датская тряпки разговаривали бы во дворце Снежной Королевы, а в охране дворца служил бы оловянный солдатик, женатый на русалочке, в которую превратилась избавленная палачом от красных башмачков девочка Карен...и т. д. У Валенте, когда на острове мёртвых появляются молодые близнецы Итто, читатель, если он не семи пядей во лбу, долго ищет в первой книге историю двухголового мальчика-звезды, поскольку хочется понять этот двусмысленный странный юмор, когда Серпентина, лёжа в объятиях обоих близнецов, говорит: «Я не плот» и близнецы, смеясь, отвечают: «Мы не король». И в такое положение читатель попадает сплошь и рядом. Кстати о башмачках. История Учителя танцев, который от этих андерсеновских башмачков, по моему, и произошёл, особенно привлекла моё внимание не столько тем, что эта пара туфель, называющая себя Учителем, очень много болтает (эка невидаль — говорящие туфли!), сколько тем, что несёт этот тип. Приведу его монолог с несущественными купюрами. «Я знаю, что полагается делать правильным девочкам...[...]. Девочки должны танцевать, чтобы их юбки развевались будто лепестки цветов; [...]. Они созданы для развлечений, чтобы хлопать ресницами и кружиться в объятиях красивых мужчин! [...] Они созданы для того, чтобы пить игристое вино. Их смех похож на пение зябликов, и они устремляются в тени ради поцелуя! [...] Они созданы [чтобы? — mr_logika] трепетать в мужских руках день за днём, пока их пяточные кости не начнут выбивать искры на полу танцевального зала!». Но Утешение оказалась по настоящему правильной девочкой, сказала — нет и разбила Учителя на кусочки. Даже и с таким финалом это не почитаешь маленькой девочке перед сном.

Есть в книге Валенте ещё один персонаж, который мне очень понравился; как-то не встречалось мне в сказках ничего похожего. Вспомнил только роман Саймака «Почти как люди». Там были шары из тьмы какого-то другого мира, а тут обыкновенные мыши**. Вообще, «Сказка о плаще из перьев» — одна из лучших в обоих книгах. Замечательно придуман невероятный персонаж по имени Костя (видимо, у Автора начались трудности с выбором имён из-за огромного количества действующих лиц и образин) и совершенно непредсказуемый способ, которым маленькая ткачиха-паучиха освобождает из клетки огромную Жар-птицу и её (его) дочурку. Незабываемый эпизод.

Но есть в книге и такие сюжеты, которые оставляют ощущение некоторой вымученности из-за полнейшего отсутствия целесообразности в поступках кое-кого из героев-людей. Ладно бы это были монстры. Но, вот прекрасная Ли, жена охотника Лема***, кончает жизнь самоубийством совершенно диким способом. Из-за чего? Из-за того, что когда-то убила тигра, чтобы познакомиться со своим будущим мужем? И теперь чувствует свою вину перед перед тиграми, а муж, понимая(!?) свою жену, наблюдает эту страшную сцену из окна. Всё это абсолютно не убедительно. Дальнейшее поведение Лема, который приводит в свой дом в качестве новой жены травинку-звезду, можно объяснить только тем, что он серьёзно тронулся умом. И кончается это всё ничем — жена спит в шкатулке до самой смерти мужа и ещё очень долгое время после неё. Не меньшее недоумение вызывает женитьба рыбака, обычного человека, на ужасной ламии, которая ему быстро надоедает и он держит её в своём доме только потому, что она кашляет аджанабской валютой.

Настоящий человек в книге один — Семёрка, жертвующий рукой ради своей любимой хульдры Темницы, верный её спутник и помощник. Кроме истории, произошедшей с этими героями в детстве, мне как-то не встретилось во второй книге ни одного сюжета с подтекстом. Может быть история умных мышей, попытавшихся выйти «в люди»? А вот жители сюрреалистического города Кость-и-суть, которые только жрут драгоценности и торгуют всем подряд и додумались до чеканки монет из костей нежеланных детей — это, пожалуй, хорошая аллегория кое-каких современных общественных явлений.

Ещё одна история, которая показалась мне очень оригинальной — это история о стадиях развития драконов. Сначала золотая рыбка, рвущаяся в небо, потом молодая красивая девушка, выходящая замуж, и, наконец, после родов, дракон, вскоре, по воле Автора, превращающийся опять в золотую рыбку, но уже с очень скромными запросами. Тоже, вроде бы, с двойным дном история. Теперь, глядя на симпатичных девчонок, я думаю, а не станут ли эти «золотые вуалехвостки» вскоре драконами, а некоторые уж точно огнедышащими. И надолго ли?

Книга даёт необозримые возможности для обсуждения, но хорошего понемножку, пора заканчивать. Всё же ещё несколько замечаний. Вот одно из многих понравившихся мне сравнений — «усталое морщинистое лицо походило на брошенную карту сокровищ, которые больше никого не манят». Причём, догадаться, кто это, почти невозможно, это становится ясно только в самом конце книги, до которого от этого места уже не далеко.

Удивляет характеристика уримцев; в этом городе страдающие жители «лечат друг друга, как могут». Кот-леопард Рвач говорит: «Недуги сделали уримцев братьями, и нет другого города, где было бы так много ласковых, измождённых, доброжелательных людей. Когда мы пришли туда [надеясь на помощь — mr_logika], они вырвали моей госпоже язык и приковали меня к ней...». Чуть позже он добавил, что перед этим они «избили Руину костылями». Всё это никак не комментируется Автором, понимайте, как хотите. Но этому зверю ещё не так достаётся, как некоторым другим совсем уж несчастным созданиям. Единорогу отрезают рог, Жар-птице трижды выщипывают хвост, у одного из джиннов практически ни за что отнимают глаз, у мантикоры намордником изуродована челюсть, газелли Тальо кастрирует себя. Темница расплачивается с Идиллией хвостом, и какая же она после этого хульдра? Есть и более страшный эпизод, когда девушка сама себя хоронит в земле (это та самая Руина, которая тогда умерла, но не совсем). Жестокий мир, ужасные сердца.

Вот пример неудачного перевода — «Я услышала тебя посреди океана, где корабли разбивают пенные волны, точно головы китов...». Очевидная двусмысленность, сомневаюсь, что она присутствует в оригинале.

Очень мешают чтению такие словосочетания, как «одинокий залив» (стр.303), «голодные моря» (стр. 367), «Варени тёк» (стр.382, в остальных случаях эта река имеет женский род).

А вот и долгожданные ляпы (а как же без них). Костя арендовал баржу и везёт Жар-птицу в Аджанаб; плывут по горной реке. Рыба (она в аквариуме) говорит: «Каждое утро они бросают меня в реку, и я пробую воду. Здесь, высоко в горах, она похожа на замёрзший мох...» (стр.411). Но Жар-птица, которая ( надо писать «который», так принято в этом тексте, но я так не могу) ведёт рассказ, только что произнесла: «Я видел зелёные берега, где летали огоньки-светлячки и тучи москитов. До чего же они были далеки!». Даже в сказке горная река не может иметь далёкие берега.

Но это цветочки. Ягодки сейчас будут. Баржа идёт по горной реке против течения (!). «Когда русло наконец сузилось и стало несудоходным, я почти забыл, что...» — это продолжение рассказа Фонаря (стр.437). В этом месте Костя перегружает клетку на телегу; до Аджанаба, который расположен на реке Варени, остаётся ещё приблизительно столько же, сколько уже пройдено. Итак, прочитав стр. 437, можно вернуться к стр.410-411, чтобы убедиться в наличии ляпа 1-й категории (по моей классификации ляпов эта категория высшая из трёх, и в просторечии называется халтурой). Такой же я встретил пока только один раз, и это было в рассказе Р. Янга «У шатров Кидарских».

Когда Автор создаёт целый мир, не используя такого понятия, как география, подобные ошибки почти неизбежны. У Мартина или Толкиена это исключено.

Третий ляп, хотя не буду на этом настаивать, таков. Джинния по имени Ожог (она даже Королева джиннов) мечтает искупаться в реке, но буквально через несколько минут, прикладывая свои раскалённые добела ладони к окаменевшим прутьям, она превращает их в лаву, освобождаясь таким образом из клетки. Может ли существо, состоящее из огня, купаться? Не вредны ли ему водные процедуры?

Подозреваю, что немногие из прочитавших первую книгу будут бороться со второй, но уверен, что количество таких читателей могло бы сильно возрасти, если бы обе книги имели подробные оглавления, о чём я уже писал в недавнем отзыве.

*) В этот перечень я не включаю мастеров сказочной фантастики, таких как Уильямс, Мартин, Толкиен, Ле Гуин, Нортон, Брукс, Муркок и вообще всех Авторов того фланга Фэнтези, который наиболее близок к сказке. Разумеется, точных границ здесь нет и могут существовать очень разные мнения.

**) Мне кажется, уже пришло время (вместе с этим сказочным романом пришло) появления в русском языке слова «мыш» без мягкого знака. Мышь при этом, конечно, остаётся. Интересно, как обстоит дело с мышами в английском...

***) Почему Валенте так назвала этого постепенно выживающего из ума парня? Может быть она не знает, какую ассоциацию вызывают эти три буквы, будучи расположены именно в таком порядке при том, что Л — заглавная? Может быть, она считает своего Лема положительным персонажем, который может кого-то научить чему-либо хорошему? Или просто за что-то не любит пана Станислава?

Одно предположение, как уже понятно читателю, ещё не забывшему эпиграф, у меня есть. Образ Лема, убивающего тигров, может быть связан с монографией С. Лема «Фантастика и футурология», в которой он даёт скрупулёзный анализ романа А. Бестера «Тигр! Тигр!» («Моя цель — звёзды»). На лице ГГ этого романа вытатуирована маска тигра. Лем относит роман Бестера к второразрядной литературе, т. е. «убивает тигра».

PS. В отзыве на первую книгу я выразил надежду на то, что в дальнейшем можно будет узнать, зачем волшебнику без ошейника нужна была иксора. Надежда не оправдалась. Нить оборвана. Но было ли так задумано или потерялась карточка из картотеки Автора (был случайно удалён файл из её базы данных)?

Об этом романе написано на ФЛ уже очень много, постараюсь не повторять сказанное другими. У нас каждый имеет право голоса, и это хорошо, что здесь может изложить свою точку зрения кто угодно, даже инопланетянин, который с детства терпеть не может «Алису в Зазеркалье» или же считающий ненормальным того, кто с удовольствием читает первую половину «Дороги доблести», или тот, кто думает, что одуванчик бывает только белым и пушистым и никогда не видел его в ярко-жёлтом головном уборе. Приятно было познакомиться. Так вот, чтобы не повторяться (а в целом, IMHO, этот роман Хайнлайна один из лучших у него), я здесь коснусь только некоторых частностей, умаляющих на мой взгляд его (романа) достоинства.

Для начала одна мелочь, но глаз режет, продолжать чтение мешает, т. к. начинаешь думать о том, что где-то что-то пропустил. Цитирую по переводу Ковалевского и Штуцер. «Руфо накрыл стол прямо перед палаткой Стар, сделал электропроводку, пустил её на дерево, под которым стояла палатка, на стол поставил горящие свечи.» Судя по дальнейшим событиям и описанию жизни аборигенов, электропроводка попала в текст по чистой случайности, просочившись, например, из какого-нибудь параллельного мира тем же путём, что и старая четырёхмоторная машина, на которой Оскар едет в 21-й главе из Прествика в Нью-Йорк. Если верить Стар, а её блестящая научная подготовка не позволяет ей не верить, на Невии «электроны не вполне те же и ведут себя не совсем так, как на Земле».* Не поэтому ли электропроводка, даже пущенная на дерево, горящих свечей не отменяет?

Как это многими отмечено, «Дорога...» вроде бы и фэнтези, но Автором постоянно делаются попытки объяснения магии, подведения под неё научной основы, её разоблачения (необходимо отметить, что в отношении драконов это было сделано успешно, но этот случай слишком простой). Конечно, было бы лучше, если бы Автор пошёл путём Булгакова и делал бы свои фокусы, основываясь на методике Коровьева и Бегемота...Но если бы, да кабы, выросли бы во рту грибы...Автор выбрал другой путь.** Посмотрим, к чему это привело.

Оскар, увидевший содержимое шкатулки и сначала удивлявшийся, как это Руфо «волочит на своей спине более двух тонн груза», в какой-то (этого нет в тексте) момент обнаружил, что шкатулка «весит всего лишь пятнадцать фунтов в упакованном виде». Но тут же Стар объяснила, что это вес, а не масса, которая равна всё-таки суммарной массе огромного количества заключённых в шкатулке предметов. После этого неплохо было бы объяснить, как с такой массой за плечами Руфо умудрялся успешно сражаться с Рогатыми Призраками, ведь быстрые манёвры для него были бы исключены большой инертностью груза. И уж очень резво эта весьма массивная шкатулка вылетела из рук Руффо перед тем, как погрузиться в трясину. Но Стар эту тему не развивает, а вопросов ей не задают. Дальше в лес — больше дров (в смысле — продолжаем их ломать). Стар говорит, что «необходима колоссальная сила, чтобы перенести сложенную шкатулку из этого мира в другой, ибо она может просто взорваться» (если сила будет недостаточной?). Позже, когда Оскар побеждает в последнем бою и Яйцо Феникса оказывается у Стар, о нём говорится следующее: «Подобно складной шкатулке, Яйцо изнутри больше, чем снаружи. В «развёрнутом» виде оно, надо думать, куда как превосходит пирамиду Хеопса». И вот с этой массой (там блоки памяти, по массе они, может быть, и поменьше пирамиды) Стар совершает прыжки через Невию и Землю в столицу Империи. Огромная, не сравнимая со шкатулкой, масса препятствием уже не становится. Таким образом, вся эта наукообразная болтология привела к неустранимому противоречию. И хотя Автор предлагает не пытаться рассуждать логически в мире магии, но при этом не желает соблюдать им же самим (и даже не столько им самим, сколько законами жанра) установленные правила. В данном случае это правило подобия — магия шкатулки, не поддающаяся логическому анализу и магия Яйца — это одна и та же магия и противоречий между принципом устройства шкатулки и принципом устройства Яйца быть не должно, это один и тот же принцип. По моим подсчётам, это у Хайнлайна второй случай. Стоит только ему попытаться поставить описываемые им чудеса на научную базу, всё рушится***. Первый случай — роман «Дверь в лето», о котором я недавно писал примерно в таком же ключе. Спасают положение и там и тут второстепенные персонажи. В «Двери...» — кот, в «Дороге...» блестяще написанный образ шутоподобного мудреца Руфо, одного из самых колоритных персонажей во всём наследии Автора.

Ещё одна «научная» проблема, успешно (тут — чистая победа) решённая замечательным парнем по имени Ивлин Сирил Гордон, это оригинальнейший способ уничтожения Игли. Тактика от Наполеона Бонапарта — ввязаться в бой, а там посмотрим (даже план сражения был составлен заранее, как при Аустерлице, и так же, как тогда у Наполеона, всё пошло не так). И получилось. Когда я читал этот роман в первый раз (довольно давно), мне не могло прийти в голову то, что сразу напрашивается теперь. А напрашивается анаграмма Игли — Игил (в оригинале такой номер едва ли прошёл бы, но я-то читаю по русски). Но каково попадание! Начиная с внешности и умственных способностей и кончая предложенным способом уничтожения. Как объясняет учёная Стар, «в метафизической геометрии это задачка для школьника и называется она парадоксом невыносимого давления и неподвижной массы. Масса взрывается изнутри — она вытесняется из этого мира в какой-то иной». Так что в книге и объект «предсказан», и способ борьбы с ним предложен, похоже, единственно возможный. Что же, надо объединить усилия с американскими хорошими парнями, такими, как Оскар (он ведь опять собрался на дорогу доблести), иначе невыносимого давления создать не удастся.

Ещё несколько мелких замечаний и «летопись окончена моя». Категорически не согласен с советом Автора никогда не ставить серьёзную проблему на народный референдум. Ошибочным кажется мне и утверждение (это произносит Стар — Ваша Мудрость), что примитивные общества всегда сложнее цивилизованных. По моему, наоборот и вообще трудно представить, как могла возникнуть эта идея, на каком основании. Очень удивило рассуждение Оскара, отказывающегося от посылки матери денег по идиотской причине — «её муж получает достаточно, и от меня он денег не возьмёт». Причём тут муж матери??

Но закончу на хорошей ноте. «Грех — это жестокость, несправедливость, всё остальное — пустяки». Отлично сказано! Много и другого в романе мудрого, полезного, точного и тонкого. Поэтому и оцениваю его высоко, несмотря на отдельные научно-магические провалы.

*) Как воспринимать эту краткую характеристику данного конкретного параллельного мира? И есть ли это в переводе Муравьёва? Ведь эта, с позволения сказать, физика, возможно, как раз и делающая этот мир магическим, начисто зачёркивает половину книги. Невианский атмосферный кислород не годится в таком случае для дыхания, поскольку не сможет вступать в химические реакции в организме человека, основой которого является вода, состоящая из кислорода и водорода земного типа. Приходится не обращать внимания, как это и делают все, написавшие отзыв, читатели. Иначе кислород, с шестью (в наружном слое) «не такими» электронами оказавшись в крови так даст по мозгам, что книгу придётся отложить навсегда, и не только эту. Правда, непонятно, как он окажется в крови.

**) Справедливости ради...Есть один магический артефакт, о научной подоплёке которого в романе нет даже намёка. Это, разумеется, абсолютно живой Сирано де Бержерак, да ещё и декламирующий написанную о нём через много лет после его смерти пьесу. Знает он и Кэрролла. Это не робот, в таком случае у Оскара не было бы ни единого шанса. Вот уж магия, так магия! Видна школа Воланда или кого-то не менее искусного. Негодяи, укравшие Яйцо, очевидно, не смогли сотворить ничего другого, поэтому Стар заранее позаботилась о том, чтобы Оскар стал отличным фехтовальщиком. Всем его погибшим предшественникам-разведчикам просто не хватило мастерства. Научно-фантастическая база под Сирано была подведена примерно через 20 лет, когда был закончен цикл Фармера «Мир реки», где Сирано такой же, как у Хайнлайна, а магия присутствует разве что в названии одной из частей.

***) Одновременно с появлением многомерной (внутри) шкатулки, т. е. в 1963 году, читатели НФ получили в своё распоряжение не менее остроумное аналогично работающее устройство — малогабаритный полевой синтезатор «Мидас», производивший из древесных опилок золотые монеты с профилем Арканарского короля Пица Шестого. Применение такого программируемого синтезатора в условиях веера миров решило бы проблему переноса между мирами значительных масс. Но не решило бы проблему переноса такого сложного устройства, как Яйцо Феникса. В этом случае помочь могло бы дублирование предмета с его самоликвидацией в случае кражи какой-либо копии. Это я к тому, что Стругацкие решали такие вопросы значительно изящнее.

«Что может испытывать человек, подключённый к фантоматическому генератору? Всё, что угодно».

С. Лем «Сумма технологии» (1967 г.)

Роман «В режиме бога» можно рассматривать, как литературное приложение (иллюстрацию) к разделу «Фантоматика» монографии С. Лема «Сумма технологии». С ГГ происходит практически всё, о чём пишет Лем (вплоть до примера с ящиком письменного стола, чему в романе соответствует рамка с запиской), и мне кажется, что он оценил бы этот литературный опыт положительно, хотя и не стал бы уделять ему столько внимания, сколько отдано в его «Фантастике и футурологии» творчеству Ф. Дика (ниже я объясню, причём тут Дик). Только вот пришитый к основной теме романа белыми нитками сюжет с предсказанной скриптом «ядерной зимой» великий философ и футуролог едва ли одобрил бы. Особенно странным кажется призыв покупать всё за день до катастрофы, как будто имеет какое-либо значение в такой ситуации, что делать — продавать всё или наоборот.

Интересна идея морфоскрипта, выход из которого возможен только через смерть фантома пользователя. Это одно из слабых мест подобных виртуальных сценариев, т. к. смерть должна быть гарантированной. В романе рассматриваются три варианта такого выхода в реальность — выстрел из пистолета в упор (удобнее всего в висок), падение под колесо автобуса (с довольно натуралистичным описанием образовавшегося на асфальте «пейзажа») и удушение шнурком.* Аналогичный выход через отравление, скорее всего, невозможен, т. к. для этого пришлось бы заложить в скрипт коды симптомов смерти, различные при разных ядах, для чего надо было бы закодировать всю биохимическую картину гибели организма, а это вряд ли под силу даже коллективу морфоскриптеров.

Несколько слов о ГГ романа Викторе Сигалове. По ходу повествования читатель всё более убеждается в его профессионализме, как бета-тестера морфоскриптов. У него явно большой опыт, завидное хладнокровие (здесь Автору изменяет чувство меры; очень уж буднично, без эмоций Виктор убивает себя, находясь в фантоматическом мире, который выглядит не менее реальным, чем исходный) и хорошее чувство юмора, несмотря на очень молодой возраст. В заключительном эпизоде вытворяемые им трюки достигают уровня такого непревзойдённого мастера, как Стивен Сигал, и, стало быть, Виктор полностью оправдывает совсем не случайно данную ему Автором фамилию. Молодость ГГ сказывается, пожалуй, только в неумении обращаться с женщинами. Будь он более зрелым человеком, не стал бы незаслуженно (да и заслуженно тоже) оскорблять такую замечательную девочку.** Мне вообще импонируют все положительные герои романа — и Шагов, и Аверин, и Майская, и Мальвина, но образ Сигалова получился наиболее удачным. Если бы ещё они с Шаговым чуть поменьше пили...

Полностью отрицательный персонаж здесь один — Лаврик. Но он оказывается столь же глупым, сколь жестоким. Похищать, браковать и убивать бета-тестеров, нужных ему для бизнеса, можно ведь до посинения, если не подойти к проблеме с умом и, например, начать искать нужного человека среди студентов или выпускников медицинских ВУЗов.

Конечно, этот роман не для взрослой аудитории, т. к. ничего нового для тех, кто в курсе, здесь нет, а те, кто не в курсе, так они потому и не в курсе, что их не интересует затрагиваемый Автором круг проблем. Поэтому наиболее подходящий контингент читателей — тинейджеры.

Теперь, что касается Кирилла, брата Виктора. Ситуация с этой «головой профессора Доуэля» почти на сто процентов срисована с романа Ф. Дика «Убик». И это скорее плохо, чем хорошо. В связи с этим нельзя не обратить внимание на название серии «Сверхновая фантастика». И упомянутые работы Лема, и романы Дика — это всё старые звёзды и они никогда не будут забыты. Боюсь, что произведения, подобные рассматриваемому здесь, ожидает судьба сверхновых звёзд, которые после небольшого периода, когда они сверкают очень ярко, превращаются в какую-нибудь Крабовидную туманность и постепенно исчезают, растворяясь во Вселенной.

По всему по этому мне больше всего понравился в романе социокультурологический (можно сказать, гендерный) анализ сказки «Приключения Буратино». При чтении этого маленького отрывка меня не оставляло ощущение дежа вю, надеюсь, ложное, не такое, какое вызывает роман в целом, а вызванное элементарным удивлением от того, что такое до сих пор никому не приходило в голову.

*) Ощущения человека, которого душат, описаны тщательно с претензией на правдивость. Похожую сцену в фантастике вспомнил только одну — это подробное описание ощущений человека, которому только что отрубили голову в рассказе А. Лазарчука «Священный месяц Ринь».

**) Мальвина хотела бы называться Джульеттой. Здесь содержится намёк на то, что она и Виктор принадлежат к разным борющимся между собой общественным группам.

PS. Одна придумка Автора остаётся и, очевидно, навсегда останется для меня неразрешимой загадкой — зачем ему понадобилось переносить столицу РФ в Петербург? Или — за что?

Первой миниатюрой итальянского фантаста Итало Кальвино, которую я прочитал, был «Сад неистовых котов», и показалась мне эта вещь откровенно слабой, но, прочитав другую его маленькую сказку «Три Далёких острова», я решил, что это произведение почётного члена Американской академии и лауреата Австрийской Государственной премии по европейской литературе заслуживает отдельного разговора.

В целом от этой сказки остаётся впечатление вымученности сюжетных ходов, и бредовости монологов, диалогов и отдельных реплик героев. Попадаются и ляпы, которых немного, но и сказка-то совсем короткая. В особенности это всё поражает, когда узнаёшь, что Автор филолог по образованию и диплом защищал по творчеству Джозефа Конрада, одного из лучших мастеров приключенческой прозы в мире. Изучал, стало быть, Конрада и ничему не научился?

Приведу несколько примеров в качестве доказательства только что высказанных соображений.

Вот кое-что из техники управления парусным судном. «Капитан приказал свернуть паруса, и юнга Джиромино взобрался на грот-мачту, чтобы привязать их к флагштоку». Автор вполне мог бы редактировать «Морскую Газету» с не меньшим успехом, чем редактировавший некогда «Сельскохозяйственную Газету» Марк Твен.

За этим следует чрезвычайно бледно выглядящий диалог Джиромино и Королевы сирен и разговор между собой трёх пиратов, в котором претензии на остроумие вызывают разве что чувство неловкости за Автора.

Близким к нулевому показался мне и уровень остроумия в диалогах пиратов с девицами, живущими на необитаемых островах. Особенно примитивно построен диалог одноглазого пирата и девушки с веером. Оба несут дикую ахинею, которую, как и весь рассказ, я не решаюсь советовать кому-либо для чтения.

Крупный ляп — это канувшая в неизвестность карта острова, где дедушка Джиромино (очевидно, бывший пират) спрятал сокровища. Островов три, карта, которую отдала мальчику бабушка, возлагавшая на неё вполне понятные надежды (это есть в тексте), одна. Видимо, по этой причине, отобрав карту у Джиромино, пираты почти сразу же о ней забывают и больше она в сказке вообще не упоминается, а сокровища оказываются в обыкновенных сейфах. Да, вот уж далеко не «Остров сокровищ» !

В финале сказки Королева сирен советует Джиромино перепрятать сокровища (!?) и начертить другую карту, чтобы снова (!?) отправиться на поиски. Это уже и вовсе за гранью фантастики. Напоминаю — Автор считается писателем-фантастом.

Последняя фраза Королевы, после которой Джиромино и Водорослинка уплывают на доске для сёрфинга в океан, звучит как некая квинтэссенция этого шедевра: «Не сомневайся, бабушка поймёт.»

Так и хочется телеграфировать Автору по межсветовой связи — а не расскажете ли, уважаемый Писатель, всё, что Вы здесь сочинили, собственной бабушке!

Посвящается Тасе, выпускнице детского сада 2017 года.

В прошедшем году этой повести стукнуло полвека. Летит время, и теперь это уже старая сказка. Впрочем, появились отдельные теоретики литературы, которые относят и это произведение к жанру магического реализма. Нет уже ни сказок, ни фэнтези, один сплошной магический реализм. Ну и довольно о глупостях. Хочется сказать несколько добрых слов о всеми любимых героях этой повести-сказки. Главный тут, естественно, Чебурашка, как бесспорно придуманный именно самим Эдуардом Николаевичем. Это его ноу-хау, чего нельзя сказать, например, о крокодиле, имеющем вполне себе корнейчуковское происхождение, или о Шапокляк, кажущейся одной из тех старух, которые не расшиблись насмерть, вываливаясь из окна, хотя и от Бабы Яги в ней кое-что есть. Немного странно звучит имя крысы — Лариса. С чайкой как-то не вяжется. Но с какой нибудь знакомой Автора — очень возможно. Для меня все сказочные крысы — Шушары, не зря так назван целый совхоз под Ленинградом, по полям которого я когда-то ползал по-пластунски, собирая картошку. Чебурашка зверёк, вероятнее всего, североафриканского происхождения. А откуда, кроме Марокко, возили тогда в Союз апельсины, за которыми народ стоял в огромных очередях?* У чебурашки только один недостаток — отсутствие рук, что отнюдь не превращает его в инвалида первой группы. Он прекрасно пользуется телефоном и часто звонит своему другу Геннадию, и даже принимает участие в строительстве дома из кирпичей, а этим может заниматься даже и не каждый руковладелец. А самое значительное положительное качество Чебурашки — это чувство юмора. Именно оно помогает ему добыть гвозди, необходимые друзьям, чтобы прибивать доски от забора к кирпичным стенам домика. Идея Чебурашки, что для забивания кривых гвоздей необходим кривой молоток, срабатывает на все сто. Кроме того Чебурашка обладает необыкновенной прыгучестью и умеет лазать по деревьям (во всяком случае, он прозрачно на это намекает). Это, если кто забыл, без рук. Вообще все трое друзей, составивших ядро будущего клуба, ребята умные. Гена (тоже, между прочим, персонаж с африканскими корнями) любит читать, и несколько странно, что он ещё и находит время, чтобы убивать его, играя в крестики-нолики, каковое занятие считается одним из самых малоинтеллектуальных в мире. А как было бы здорово, играй Гена в придуманную Джоном Конвеем игру под названием «Жизнь», которая чем-то крестики-нолики напоминает, но в иерархии игр находится где-то на уровне шахмат. Ну, Гена крокодил ещё молодой и знакомство с кибернетикой и эмбриомеханикой у него ещё впереди. А пока именно Гена устроил так, чтобы грузовик с нужным количеством кирпичей доехал в точности туда, куда было нужно, для чего ему потребовалось одержать победу над бюрократической машиной, принявшей человеческий облик и называющей себя Иваном Ивановичем. И ещё Гена прекрасный актёр, сыгравший роль Красной Шапочки так, что овцы остались сытыми (т. е. зрители были очень довольны), а волки (точнее один волк) целыми. И, наконец, Галя, маленькая актриса детского театра, хорошо знающая русский язык. Ей-то и принадлежала идея найти друзей всем, кто, как лев Чандр и пёсик Тобик, затрудняется сделать это самостоятельно. Прекрасная компания, и если бы они не поглощали в таком пугающем количестве кофе, причём без молока, и если бы Гена не курил трубку хотя бы в присутствии Гали (я не нашёл в тексте повести упоминания о том, что с приходом Гали Гена откладывал трубку в сторону), то претензий к автору у читателей не осталось бы совсем.

Надо воздать должное и старухе Шапокляк. Не могу отделаться от мысли, что никакая она не старуха, а только прикидывается. Бегать быстрее носорога (да ещё после удара рогом, перебросившего её через забор) никакая старуха не смогла бы, так же, как и забираться на дерево со скоростью кошки. Тут даже Хармс нервно курит в стороне. Так что Шапокляк (ей подошло бы имя Мария Францевна**, но Автору угодно было наделить им обезьяну) кажется мне самым загадочным персонажем повести. Друзья придумали отличный способ отомстить ей за все её злые дела. Куда её занесло на «аэростате», остаётся неизвестным. Можно с уверенностью утверждать только то, что облететь вокруг света ей не удалось, поскольку первым этот подвиг совершил всем известный дядя Фёдор.

*) И пропадали эти апельсины, как совершенно справедливо даёт понять Автор, именно ящиками. И не один Чебурашка при этом растолстел. А сколько было таких чебурашек, стоявший в очередях народ так и не узнал.

**) Правда, в таком случае в соответствующих инстанциях неминуемо возник бы вопрос — чем занимался Франц Шапокляк до революции, и старуха мгновенно потеряла бы интерес к злым проделкам, а повесть сменила бы возрастную категорию.

Как это однозначно следует из русского перевода названия, темой очерка является фантастика, какой она может стать в будущем. При чтении выясняется, что ничего подобного. Азимов пишет здесь о том, как может измениться жизнь человечества, когда роботы и компьютеры в полной мере войдут в повседневный обиход. Когда сойдёт на нет бессмысленный и однообразный труд и станет доступным индивидуальное образование. Когда перестанут быть проблемой получение любой информации и связь между людьми. Азимов мечтает о третьей эпохе Возрождения и даже о футболе и балете в космическом «театре/стадионе» при нулевой гравитации (может быть шутит?).

Как было бы замечательно, если бы тот «мыслитель», который влепил этому эссе теперешнее название, сначала сам прочитал его. Возможно, в этом случае название стало бы несколько более близким к авторскому варианту. Например «Воображаемое будущее» или «Причудливое будущее».

Этот случай — одно из наиболее существенных из всех встречавшихся мне искажений текстов Азимова.

Как упоительны в России вечера!

Любовь, шампанское, закаты, переулки...

Ах, лето красное, забавы и прогулки...

Как упоительны в России вечера.

Балы, красавицы, лакеи, юнкера

И вальсы Шуберта, и хруст французской булки.

Любовь, шампанское, закаты, переулки...

Как упоительны в России вечера.

Виктор Пеленягрэ

С одной стороны «...пошлость и пошлость. Скучные, ничтожные люди...», т.е. ужас обывательской пошлости, который осознаётся учителем Никитиным в конце рассказа. С другой — написанное об этом рассказе Чеховым в письме к Суворину: «Несерьёзный пустячок из жизни провинциальных морских свинок. Простите моё баловство...». Об ужасе пошлости — это сейчас так воспринимается «Учитель...». Но мнение самого Автора определённо такому восприятию противоречит. Не мог же Чехов не понимать, о чём рассказ. Так, как живут его герои, жила тогда вся Россия. «Прелестная бытовая картинка» — писал Плещеев Чехову и добавлял: «Всё это живые лица, которых встречал, видел, знал». Разумеется, вся российская провинциальная жизнь не могла быть и не была такой насквозь пропитанной пошлостью. Надо посмотреть, в какое время приходит в голову Никитину та чушь, которую он записывает в дневник (это последние фразы рассказа, заставляющие вспомнить знаменитую реплику Чацкого «карету мне! карету!», тоже последнюю в пьесе). А происходит это примерно через девять месяцев после свадьбы, весной следующего года. А что было до свадьбы? «Никитину с тех пор, как он влюбился в Манюсю, всё нравилось у Шелестовых: и дом, и сад при доме, и вечерний чай,* и плетёные стулья...». Всё, в общем, нравилось, кроме собак и кошек, да и тех в новом, полученном в приданое, доме оказалось не так уж много. Кстати, о приданом. Никитин даже и не поинтересовался, каково оно, Машино приданое, так он был влюблён. Во всяком случае до свадьбы такого разговора не было; в противном случае Чехов обязательно упомянул бы об этом, т. к. этот вопрос был тогда одним из жизненно важных при помолвке. Вот, стало быть, до какой степени учитель потерял голову.

Возвращаясь к сроку, прошедшему со дня свадьбы, невозможно не заметить, что о беременности Маши, не говоря уже о ребёнке, речь не заходит. Может быть, это обстоятельство (а, скорее всего, целая совокупность различных, но близких к этому обстоятельств**) так воздействует на сознание Никитина? Не поэтому ли куда-то улетучивается его любовь к молодой и очень красивой жене? Он как-то очень быстро забыл, что совсем недавно жил на съёмной квартире, а позволить себе проиграть в карты 12 рублей — да Боже упаси! Но не потому же она улетучивается, что жена не позволяет ему даже стакана парного молока (от трёх-то коров!), оставляя всё до капли на сметану и масло? Его это только забавляет. Да ведь Маша ему завтрак в школу присылала в белой салфеточке, каждый день к большой перемене, а это свидетельствует о том, что Никитин был просто окружён заботой и любовью. А что до молока, так этому верить нельзя. Каким бы гением Чехов ни был, а выросшая в очень гостеприимном, открытом для многих доме девушка не могла пожалеть любимому человеку двухсот граммов молока из получаемых каждый день, как минимум, пятидесяти литров. Здесь писатель слегка переборщил.

Так или иначе, никакого тлетворного влияния пошлости в рассказе нет, поскольку нет и самой пошлости, как таковой. Даже офицеры совсем не пошлые, а просто ограниченные и туповатые люди. А рассказ на самом-то деле о любви. Чехов собирался написать какой-то совсем уж плохой конец (сбежал бы Никитин от Маши?), да родственники упросили этого не делать, пощадить героев рассказа. Он и пощадил. Возникает ощущение, что за пределы дневника мысли Никитина не выйдут, он привыкнет к семейной жизни, станет больше обращать внимание на свою работу в гимназии, на учеников. Вспомнит, наконец, что он Учитель. Да ещё и Русской Словесности. Ведь в России всё, как писал сам же Чехов, зависит от отдельных людей.***

*) Интересная подробность — к чаю подавали варенье и сухари с маслом. Кто сейчас намазывает масло на сухари?

**) В связи с этим, очень большую роль может играть то, что Никитин сирота и детство у него было незавидное.

***) Необходимые уточнения: когда был написан «Учитель словесности», Чехову ещё не исполнилось тридцати, а слова об интеллигенции и «отдельных личностях» были им написаны почти десять лет спустя (см. письмо И. И. Орлову от 22 февраля 1899 г. из Ялты).

Было бы странно, если бы Николай Степаныч обошёл в своём творчестве стороной эту историю. рассказанную когда-то великим Гомером. Очевидно, что Гумилёв видел в Одиссее родственную душу. И уже немного оставалось времени до его путешествий в Африку, где его ожидали приключения и разнообразные опасности. И, хотя по возвращении ему не пришлось вершить суд над женихами своей Пенелопы*, кое-какие мысли на эту тему нашли отражение в этом небольшом цикле. «Пусть не запятнано ложе царицы — / Грешные к ней прикасались мечты» — так говорит Одиссей у Гумилёва и поэтому собирается вновь покинуть Итаку вместе с сыном, хотя в мифе этого не происходит, он остаётся царствовать на своём острове, а богиня Афина примиряет с ним родню убитых женихов. В стихах всё куда хуже. Одиссей уверяет Лаэрта, что перед смертью «Припомню я не день войны, / Не праздник в пламени и дыме, / Не ласки знойные жены, / Увы, делимые с другими» , а вспомнит он отца («И с нежным именем «отец» / Сойду в обители Эреба»). Одиссей всё-таки склоняется постепенно к мысли, что Пенелопа доверия не заслуживает. Он ошибается, но неисправимый женолюб Гумилёв не может думать по другому, т. к. судит по себе. Тут нельзя не вспомнить тот образ нашего замечательного поэта, который мы встречаем в одном из лучших российских фэнтези «Посмотри в глаза чудовищ» — Гумилёв у Лазарчука и Успенского именно таков, каков Одиссей в «Возвращении...». Разумеется, я не считаю, что поэт и царь похожи во всём. Например, у Гумилёва была в характере такая черта, как склонность к неоправданному риску, чего никак нельзя сказать о хитроумном Одиссее. Бесспорно одно — оба они были Герои.

Что же помешало мне приговорить этот опус НСГ к «высшей мере»? Не могу понять нескольких строк. «Сердце — улей, полный сотами, / Золотыми, несравненными! / Я борюсь с водоворотами / И клокочущими пенами.» Какая связь двух первых строк с двумя последними? Непонятно также, какое отношение к царице и её не запятнанному ложу имеют следующие две строки «Чайки белей и невинней зарницы / Тёмной и страшной её красоты», смысл которых и сам по себе тёмен. Слабым утешением надо считать то, что у Гумилёва иногда попадаются в стихах такие места, которые оставляют в недоумении даже и профессиональных, причём, весьма проницательных литературоведов. Но такое бывает практически у всех поэтов.

Теперь пару слов о классификации этого цикла. Проголосовало всего четыре человека, дружно определивших жанр этого произведения как «историческая проза». Несколько строк я выше цитировал и могу с уверенностью утверждать, что примерно в такой же манере написано и всё остальное. Назвать это прозой...Я бы не поверил, что такое возможно, если бы не увидел собственными глазами. Не легче поверить и в то, что прозой называют здесь и другой цикл Гумилёва «Капитаны» и пьесу Ростана «Сирано де Бержерак». Тем не менее это так и, возможно, нечто подобное имел в виду Гамлет в своей знаменитой реплике, обращённой к другу по имени Горацио.

*) Путешествие по Абиссинии имело место в конце 1909 г., а обвенчались Гумилёв и Аня Горенко 25 апреля 1910 г.

Чем дальше читаешь эту книгу, тем сильнее склоняешься к предположению, что целью Автора было оставить далеко позади (или внизу) все сказки, мифы и легенды известные к настоящему моменту. Надо было превзойти всё существующее по красочности описаний, нетривиальности сюжетных поворотов, неожиданности сравнений и непредсказуемости поведения и превращений персонажей.* В некоторых эпизодах и в отношении некоторых героев Автору это удалось. Волшебники, например, весьма колоритны, причём, профессия эта считается омерзительной, а волшебник без ошейника кажется окружающим чем-то настолько необычным, что они не знают, «как на него смотреть, как к нему обращаться и, вообще, как он мог находиться среди нас». Неважно, что это мысли кентавра, так, очевидно, думают все подданные Восьми королевств. Так что положение волшебников в этом мире сказочным назвать трудно. Но такой уж это сверхнеобычный мир, где сосны и баобабы растут в одном лесу, где запахи и отблески можно чувствовать (слышать?) ушами** и где боги проживают (внимание!) в аду.*** Интересно воплощена пусть даже и давно запатентованная идея народа самоубийц-некромантов, а уж история анахоретки Джиоты и история несчастной Магадин, приёмной дочери Иоланты — это сказки-страшилки высокого уровня. Но самое большое удовольствие доставил мне сказочно-сюрреалистический в духе Сальвадора Дали эпизод, когда огромный рогатый монстр снимает с себя шкуру ради спасения дочери своей бывшей приятельницы-ведьмы. «Раздевшись», Левкрота говорит Болотному Королю и Принцу: «Я даже взбодрился. Посоветовал бы вам обоим попробовать сделать то же самое в качестве укрепляющего средства. Только у вас анатомия неподходящая, скажем так». Сцены с участием Чудища, Принца и Болотного Короля чем-то напоминают мне «Алису...» Кэрролла, возможно своим нестандартным «чудовищным» юмором.

При штурме таких необычных вершин неминуемы срывы, и, будь это реальное восхождение, от альпиниста осталось бы лишь мокрое место, но Автор продолжает повествование как ни в чём не бывало, как опытный певец, слегка подзабывший слова во время исполнения номера на сцене. Вот что я имею в виду. Когда Принц Леандр говорит, что функция Принца — убивать монстров и, если «производную Принца приравнять к нулю, королевство выживет», это кажется и глупым, и смешным. Мало того, что события происходят в довольно-таки древнем магическом мире (относительно нашего, конечно, т.е. мир сироты и её сказок может во времени располагаться где угодно, он же сказочный), но Принц ещё и демонстрирует серьёзную ограниченность своих познаний, зарабатывая от читателя твёрдую двойку по основам математического анализа. Производная-то равна нулю не только на максимуме функции, но и на минимуме и в седле. А минимум в этом контексте означает нечто противоположное выживанию (максимуму), т. е. гибель. Поэтому вопрос Короля: «Что за чушь ты несёшь, мальчик?» — совершенно справедлив, плохо только, что Король (и Автор вместе с ним) не поясняет читателю (и Принцу), в какой мере этот вопрос относится к математическим изысканиям Леандра. А вот эти слова Лунного человека: «Другие, дети солнца, умирают естественно и красиво, а для нас это то же самое, как решить сложное уравнение, не имея ни пера, ни бумаги» — разве не чушь, которую несёт...кто? Весь изображённый в книге мир монстров и волшебников, кентавров и продавцов прирастающих шкур, Жар-птиц (помните это — «сказал Птица»; умри, Денис...), полулюдей-полурастений, людей с собачьими и лисьими головами, с ртом или ушами на животе... — весь этот мир может ли хоть как-то соприкасаться с производными и сложными уравнениями? Мне этот квазиматематический детский лепет кажется по меньшей мере неуместным.

Другие мои замечания будут носить уже чисто литературный характер, но начать хочется с защиты Автора от необоснованной критики. Во второй части я насчитал семь персонажей мужского пола, бесспорно входящих в основную группу, и восемь (это без матросов пиратского корабля) которых можно отнести к группе второстепенных, т. к. им уделено сравнительно мало внимания (Покров, Гасан, Султан, кузнец и т.п.). В группу положительных персонажей мужского пола я включил бы медведя Эйвинда, селки Покрова, Короля-кентавра (быть хорошим королём очень непросто), принца Леандра, мальчика Итто (хотя он и Звезда). А отрицательных только двое — раджа и волшебник. Этого достаточно, чтобы упрёк Автору за перекос в пользу положительных персонажей-женщин отпал. А если бы и так, что тут плохого, если Автор женщина. А если уж высказывается такое тяжкое обвинение, как бросание Автором в глаза читателю «постмодернистской пыли» (а ведь и в самом деле не без того, но присутствует эта пыль во вполне умеренном количестве), то не приводить примеров просто нельзя. Иначе это обвинение может кому-то показаться голословным, что, как минимум, некрасиво.

В книге много странноватых мест, всё не перечислить (без цитат здесь не обойтись), но с ними можно в целом примириться. Но есть кое-что, возможности примирения не оставляющее. Так что несколько цитат я вынужден привести.

«Солдаты-вепри отличались свирепостью, а их преданность была чиста, как снег на трупе». Оригинально и можно бы принять, если бы в другом (отдалённом, правда) эпизоде не встретилось «...болезненно-сладкое дыхание, словно цветочный покров на трупе». Всего два трупа, а всё-таки выглядит как перебор.

Автор не обращает внимания на мелочи, но когда таких мелочей много, то от впечатления наспех слепленного продукта избавиться трудно. Несколько примеров.

1. «голос отразился от стен, как стрела от зелёного дерева». Это бабушка говорит внучке, хотя ни та, ни другая не носили в своих колчанах тупых стрел.

2. Сигрида просит Седку не переставать улыбаться, если она говорит что-нибудь не то, и добавляет: «Будь со мной пожёстче, и мы поладим».

3. «Обвинение лежало между ними на столе, жирное и уродливое с чёрной спиной и пропахшее дымом» и через полстраницы: «Она собрала со стола тесто из муки, крови, слёз и прочего и поместила в огромную печь». Не ясно, что лежало на столе — тесто или обвинение.

4. «Её кожа была точно свежие сливки или тень ворона, летящего высоко в безлунной ночи». Это шкура большой чёрной кобылы напоминает свежие сливки (!?). Возможно, так кажется из-за того, что всё происходит в «гематитовом» воздухе (гематит — железная руда не обязательно строго чёрного цвета).

5. Лис в пещере зализывает рану бабушки (тогда молодой). «Я прикусила губу и не всхлипнула, хотя прикосновение его шерсти к моей истерзанной коже вызывало агонию». Под агонией здесь подразумевается, очевидно, не последняя стадия умирания. Тогда, что? И почему «шерсти», а не языка?

6. Управляя парусником, Магадин «носилась вверх-вниз, как дервиш». Мне казалось до сих пор, что суфийские проповедники не были особенно суетливыми людьми.

7. Гадание на внутренностях названо иеромантией. Википедия не знает такого слова, там есть антропомантия. Словарь иностранных слов тоже возражает против иеромантии, возможно, отстал от жизни. Иеро значит герой. Видимо, гадательный ливер должен быть взят из трупа героя.

8. Сравнения иногда кажутся слишком вычурными, как, например, «изящный причал, тянувшийся над водой, как палец скелета»; «изумление на моём лице было отчётливым, как татуировка»; «навсегда останусь в бутылке, как чьё-то последнее письмо»; «высокие кипарисы обращены к небу точно руки паломников». Но это всё просто прекрасно по сравнению с вот такими «маловысокохудожественными» достижениями. «Я родился маленьким, как отсечённый плугом палец земледельца»**** или «её дыхание было тихим и мелодичным, как флейта». Последний случай вообще клинический (да и предпоследний тоже, только он требует хирургического вмешательства), мой совет — спать на боку, а не на спине.

В заключение несколько явных ляпов, на которые стоило бы обратить внимание при подготовке следующего издания книги.

Непонятен ответ маленького и очень умного лилипутика Лунному человеку: «Но я...я не могу задушить тебя, Отец, у меня и близко нет требуемой силы». Малыш не мог сказать этого, потому что Лунный ему пару минут назад всё объяснил, и уже выбрано новое тело (Марсили).

Грифон кормит анахоретку. «Я запихивал мясо мимо яйца в глотку женщины». Грифону было бы совсем не трудно её кормить, если бы Автором не был упущен тот факт, что Джиота яйцо проглотила и находится оно в её животе, так что не требуется ни мясо пропихивать, ни вливать воду «мимо скорлупы в её пересохший живот».

В городе Аль-а-Нур одна из башен вся утопает в хризантемах, они так быстро растут, что их подрезают ежечасно, иначе они перекроют вход. Тепло, стало быть, в городе, лето. Но в это же время около другой башни «бритоголовая женщина тяжело опустилась на заснеженную землю...». Если это магического происхождения микроклимат, так почему бы не намекнуть на это читателю? Ведь он может счесть это ляпом.

Наконец, не очень заметная, но довольно грубая ошибка в конце книги. Чудо-Юдо Рыба-Кит по имени Эхиней находится в подводном положении (после выстрела джиннии он начал «подыматься сквозь воду»), но при этом из-за «блестящего занавеса» китовых усов почему-то доносится шум моря.

С ужасом думаю о том количестве ляпов, с которым могли бы столкнуться читатели, если бы не те десять человек, имена которых перечислены на стр. 605 в разделе «Благодарности».

В конце книги сирота (почему-то в книге нет имён только у неё и у её слушателя) обещает мальчику рассказать историю «ещё страннее и прекраснее». Надеюсь, так и случится и мы узнаем то, о чём она забыла рассказать в этих двух частях, а именно — что это за необычная вещь, которую хотел повторить волшебник без ошейника и это было невозможно сделать без иксоры.

И последнее. Обычно в книгах оглавление помогает читателю ориентироваться, что-то в них находить побыстрее. В этой книге тоже есть раздел как будто в насмешку названный «Содержание». Раздел абсолютно бессодержательный, разве что вписать туда самому хотя бы самое главное. Может быть, сознательно так задумано? Не вижу смысла. Неужели оглавление по типу «Новелл» Маттео Банделло или «Фацетий» Поджо Браччолини (можно привести массу примеров) могло бы что-то ухудшить? Да, чтобы сделать такое оглавление, надо поработать. Не в этом ли заключается простое и очевидное объяснение этого издевательства на последних страницах?

*) В связи с этим не могу не высказать недоумения по поводу включения книги в серию «Мастера магического реализма». Видимо, те, по чьей инициативе это сделано, не имеют представления об этом жанре, принимая за магический реализм, например, «Сказки тысячи и одной ночи» или Историю (а в сущности сказку) Геродота.

**) «мерцающий отблеск дождя на сочных зелёных листьях и липкий запах отсыревших, гниющих цветов звучали в моих ушах, как бубенцы на лошадином седле».

***) Капитан «Непорочности» не хочет носить безвкусно украшенную шляпу из опасения, что «боги будут хохотать, когда она попадёт в ад» с этой «уродливой штукой» на голове.

****) Вероятно, Шарль Перро сумел бы оценить это по достоинству. (Это я о сказке «Мальчик-с-пальчик»)

PS. Не сразу обратил внимание на упоминание в аннотации о постепенно раскрывающейся мрачной тайне девочки-рассказчицы. В этой книге ни о чём подобном нет ни слова. Не относится ли аннотация и к ещё не изданным частям сказок? Но так аннотации не пишутся.

Французский народ на протяжении многих столетий терял своих лучших представителей в ходе различных исторических перипетий, смысл которых иногда был ясен уже участникам событий, а иногда совершенно не просматривался и остаётся предметом дискуссий до нынешнего времени. Не успела ещё сложиться французская нация, как на Францию обрушилась Столетняя война, сопровождавшаяся периодически вспыхивавшими эпидемиями чумы. Эти две напасти вырвали массу жизней из пассионарной части населения Франции. Нельзя забывать и о крестовых походах, в которых французское рыцарство играло ведущую роль. Позже, во времена религиозных войн (не абсолютная ли бессмыслица?), кульминационным моментом которых, вероятно, можно считать Варфоломеевскую ночь, погибло огромное количество замечательных людей. А какое количество генофонда страны перешло в разряд удобрения по причине колоссального количества дуэлей во времена расцвета французского абсолютизма! Последним гвоздём в крышку общефранцузского гроба были события Великой Буржуазной Революции и развязанные европейскими монархиями т. н. наполеоновские войны. В период с 1789 по 1815 годы погибло такое количество лучших из лучших, что была пройдена точка невозврата. И начался длительный процесс деградации.*

В дилижансе, которым путешествует Пышка, судьба сводит самых разных людей, но смысл в этом сведении совершенно прозрачен, т.е. никакой параллели с «Мостом короля Людовика Святого» Т. Уайлдера тут быть не может (а сначала эта повесть вспоминается, что естественно). Никакого божественного провидения, исключительно воля Автора, цель которого становится ясной задолго до конца повести, что ни в коем случае не делает её менее захватывающей. Собраны вместе представители трёх сословий. Выбившийся из низов нувориш Луазо, фабрикант и офицер Почётного Легиона Карре-Ламадон и граф де Бревиль, чьё дворянство хоть и имеет несколько двусмысленное происхождение, сомнению не подвергается. Очень характерен следующий штрих — жена графа пользуется особенным уважением в своём кругу из-за того, что, по слухам, была любовницей одного из сыновей Луи Филиппа. В компании есть и представители второго сословия, роль которых поначалу неясная становится в своё время едва ли не решающей. И как же выглядит этот срез французского общества ко времени франко-прусской войны после всего упомянутого выше кошмара, сдобренного довольно длительным правлением Наполеона III, этой карикатуры на императорском троне, который ещё и дополнительно сильно нагадил Франции, ввязавшись в Крымскую войну? А именно так и выглядит, как говорит им в лицо единственный более-менее положительный (не отрицательный — точно) герой повести, т. е. кучкой мелких душонок и подлецов.**

«Пышка» это приговор и одновременно диагноз, вынесенный Мопассаном французскому обществу, и этот приговор за последние сто тридцать пять лет был неоднократно подтверждён. Достаточно вспомнить «сопротивление» Франции Гитлеру в 1940 году (последующее действительное движение Сопротивления общей картины не меняет) с последовавшим крушением Французской колониальной империи. И, наконец, сегодняшний день — т. н. президент Олланд с его делом «Мистралей» и законом об однополых браках. Достаточно посмотреть на этнический состав населения крупных французских городов, заглянуть в пустующие христианские соборы, чтобы понять, что предсказанный сравнительно недавно закат Европы неумолимо приближается, и первым у края пропасти будет французский дилижанс.

*) Франция, расположенная в центре романо-германского мира, не имела возможностей для восстановления генофонда нации. В отличие, например от России, которая теряла не меньше, но которую всегда выручало её евразийство и необъятность постоянно увеличивающейся территории.

**) Мадемуазель Элизабет Руссе по прозвищу Пышка невозможно характеризовать однозначно. Эта женщина послана остальным (кем? Б-гом или Сатаной?) как своего рода искушение, для проверки на «вшивость». С одной стороны она, конечно, патриотка (вот каковы теперь настоящие французы!), но с другой — жалкая пародия на Жанну д'Арк, не дотягивающая даже до Рашель из рассказа «Мадемуазель Фифи».

Отличный рассказ! Никаких претензий к Автору на этот раз у меня не возникло, что бывает очень редко. Мужчина/муж с феноменальной памятью и способностью почти мгновенного извлечения из неё информации. Т. е. его мозг подобен очень быстрому винчестеру ёмкостью порядка сотен терабайт. И женщина/жена очень красивая (что немаловажно), обладающая сильной интуицией и способностью быстрого анализа текущей ситуации (женщина с мозгом лётчика-испытателя).

Он — рычаг. Она — точка опоры. Если их не остановит случай, они перевернут мир.

Вызывает некоторую досаду неправильный перевод названия. Глагол REMEMBER имеет несколько значений, одно из них ВСПОМИНАТЬ. Переводчики воспользовались значением ПОМНИТЬ, и название получило прямо противоположный смысл. Исходя из сюжета, правильный перевод должен быть таким: «Чтобы мы не вспоминали». Вариант «Чтобы нам не вспоминать» тоже подходит.

На всякий случай поясню ещё подробнее (раз уж переводчики ошиблись...).

Деингибиторы применяются не для того, чтобы кто-то чего-то не помнил, наоборот — чтобы помнил так, что и вспоминать было бы не надо. А просто брать нужную информацию из памяти, как книгу с полки.

Теперь, кажется, поймёт даже выпускник начальной школы.

Прочитал в одном из отзывов на этот рассказ, что профессор Грей погиб на рыбалке, причём, это в спойлере сообщается, чтобы сюжет не раскрывать. Вот даже как! Разумеется, комментировать такое — упаси, Господи! Пусть это остаётся на совести отзывиста, а я перейду к делу.

А ведь и правда, очень не рядовая история произошла с профессором, тут любой бы на его месте растерялся. До какой степени он поначалу сошёл с рельсов, можно заметить по его вопросу в разговоре со Справочным бюро Галюрколлегии. «Вы знаете моё имя, — сказал Грей. — Откуда вы знаете, как меня зовут?» Он совершенно не помнит, что всего несколько часов назад в первом разговоре по этому телефону представился собеседнику («Я Фредерик Грей.»), забыв при этом задать естественный в такой ситуации вопрос — с кем имею честь... Вообще-то, у читателя могут появиться сомнения в правильности выбора Галактическими правоведами своим коллегой именно этого человека. Основания для сомнений следующие. Получив для ознакомления дело, «подлежащее рассмотрению по законам межгалактического права», и уже будучи членом судейской коллегии Грей, размышляя о жизни в Галактике, задаёт себе вопрос: «... если химия и биохимия общие для всех, отчего бы не существовать мышлению, которое придёт к общему понятию о правосудии?» Казалось бы, вопрос риторический, у него уже дело на столе лежит. Но следующая мысль профессора повергает в шок: «Быть может, ещё не сейчас. Но через десять тысяч лет. Пусть через миллион лет». Что за бред, ты уже назначен судьёй! Какой миллион, какие десять тысяч?! Это первое, а вот второе. Подходя к дому профессор пытается понять, как подвозили материалы к строительной площадке. Ни так, ни этак не получается, по воде ли, грузовиками...Грей так и не смог прийти к какому-то решению этого вопроса, а, после нажатия кнопки звонка, забыл об этой загадке. Вертолёт ему в голову не приходит. И это человек со специфической, профессиональной способностью к логическим умозаключениям? Профессор, специалист по международному праву?*

Так что сомнения есть и немалые. Выбирали Галактические юристы скорее всего по другим критериям. Они вряд ли хорошо осведомлены о мыслительных способностях кандидата, но им известно, что у него огромный опыт и практика, конечно, не только преподавательская. А главное, как обычно, как везде во Вселенной — это характеристика. Где-то ТАМ, в высоких инстанциях обязательно лежит «бумага», с примерно таким содержанием: «Фредерик Грей, 69 лет, доктор права, семьи не имеет; скромный, порядочный, преданный своему делу, с друзьями и коллегами по работе открыт, общителен, дружелюбен; связей, порочащих его, не имел; великолепный спортсмен-рыболов». Вот и устроили ему около дома обновлённых** (замечательно найденный Норой Галь антоним к прилагательному престарелый) вывих ноги с последующим проливным дождём. Он ведь мог и мимо пройти, этот умопомрачительно вежливый и щепетильный профессор. Просидеть в кресле в насквозь промокшей одежде больше часа, упорно дожидаясь хозяев и понимая уже, что никто не появится — это настоящий нравственный подвиг. Очень похоже на то, что ему предстоит долгая жизнь (кровать в спальне явно не простая, а что-то вроде универсального лечебного комплекса), интересные дела и ещё более интересные, связанные с ними командировки. Будет время и на ловлю форели, которой, зажарив её на костерке, он будет наслаждаться, запивая её сухим белым вином с 28-й планеты системы Тубана. И почему бы не в кругу друзей?

*) Понятно, что Галюрколлегии не нужны специалисты по уголовному или, например, морскому праву, т.к. Галактический суд никаким другим, кроме арбитражного, просто не может быть.

**) В этом доме только питание остаётся таким, какое оно есть в домах престарелых. Я не о качестве еды. Клиента не спрашивают, что он предпочитает на завтрак, что на обед и т. д. Лопай, что дают. Готовят на одного едока так, как готовили бы на полсотни. Автор тут допустил промах, или таков уровень Галактического сервиса? :)

Неожиданный для Азимова с его сверхумными роботами рассказ о роботах второго сорта. Рассказ, близкий к полному гротеску. Таких автолюбителей, как ГГ, с повёрнутыми и пустыми мозгами, постоянно вылизывающих свои автомодули, не так уж мало даже у нас, в штатах наверняка побольше. Отказаться от личной жизни ради выполнения обязанностей смотрителя дома (гаража) престарелых автомобилей может только персонаж театра абсурда. Чем он там дышал, если в гараже 50 машин с включёнными бензиновыми моторами, видимо, ходил в противогазе.

Другая проблема, поставленная здесь Азимовым, более серьёзна и стара почти так же, как жанр научной фантастики. Это проблема бунта машин против человека. Если за машинами будут присматривать чокнутые спецы, кто знает, чем это может кончиться. В рассказе, как многие заметили, имеет место нарушение Первого Закона. Но надо учитывать, что здесь описаны объекты с не очень-то высокоуровневыми позитронными мозгами. В рассказе об этом сказано яснее некуда: «...девять десятых цены [частной машины-робота] составляет стоимость мотора.» Очевидно, что мозг и мотор у такой машины конструктивно совмещены и если бы мозг был серьёзной вычислительной машиной, то стоимость такого мотора составляла бы не девять десятых цены всей машины (у современных навороченных машин стоимость мотора порядка одной пятой от полной цены; я не говорю здесь о гоночных автомобилях, где это соотношение гораздо ближе к единице), а величину порядка девяноста девяти сотых. Так что позитронные мозги в этом рассказе это чуть усовершенствованные по сравнению с современными бортовые компьютеры с функцией распознавания речи. А ещё есть в русском языке очень распространённое выражение «тупой, как автобус». В иллюстрированном словаре американского сленга Московцева и Шевченко «Вашу мать, сэр» я аналога не нашёл, но уверен, что в США есть что-то похожее.

Остался в рассказе необъяснённым только один момент. Почему Гелхорн перед смертью долго бежал, как заяц в свете автомобильных фар? Что ему помешало, выйдя из автоматобуса, сразу сойти с дороги? Ну, хорошо, допустим, там не было кювета и кругом были поля и автоматобус гонял человека по ровному пространству с помощью своих новых друзей-седанов. В таком случае можно рассуждать иначе. Автобус Гелхорна был на ручном управлении (и, чтобы не врезаться в Салли, чудесным образом перешёл на автоматическое самостоятельно, а это абсолютно исключено), а, значит, перед тем, как выйти наружу, Гелхорн должен был выключить мотор (это возможно и при автоматическом режиме и Гелхорн недавно это сделал, запрыгнув в Салли). Повторю ещё раз — ни самостоятельный, ни дистанционный переход с ручного управления на автоматическое в этих машинах не предусмотрен. Недодумал тут Автор и недодумал существенно. Поэтому я не поставил рассказу высшую оценку и снизил её ещё на 1 балл за совершенно неуместное в этом сюжете чудо.

Неплохая философская шутка Азимова на вечную тему, хорошо или плохо быть бессмертным. Мало кто замечает, а на это, похоже, и рассчитывал Автор, что почти в самом начале рассказа Голос даёт ответ на этот вопрос. Как только Темплтон подумал (его мысль приводится, но она сама по себе не важна), Голос сказал: «Мне столько раз это удавалось, и тем не менее я не потерял способности радоваться очередному успеху». Некто бессмертный, создавший Вселенную, реализует сложнейшую конфигурацию электромагнитных волн (Азимов даёт здесь строгое* определение души) в момент (мгновенно реализует) отказа предшествующей системы (т. е. мозга) в результате чего-то похожего на отрыв холестериновой бляшки в одной из двух коронарных артерий. Этот Творец работает столько времени, сколько живёт, т. е. всегда. Он не стареет и радуется успехам. Вот и ответ — конечно, бессмертие это хорошо для творца. Но для смертных, не понимающих, что вечное творчество это счастье, бессмертие это плохо. Плохо потому, что они начнут мучиться от безделья и это будут вечные муки. В рассказе есть одна явная ошибка, вероятнее всего авторская. Это странная оговорка Создателя, когда он называет созданную им Вселенную Галактикой. Но это можно считать мелочью. Более странно другое — почему в последней своей реплике Голос обращается к новоиспечённой душе Темплтона на «ты». До этого только на «вы» и вдруг...Мне кажется, после дурацкой угрозы Темплтона, похожей на угрозу амёбы киту («Я уничтожу вас, или вам придётся покончить со мной»), Голос потерял к нему не только интерес на ближайшие сто лет, но и уважение («Я выбрал вас за умение мыслить»). Не будь Темплтон упрямым, как сто ослов, он бы, как учёный, привыкший работать в коллективе, первым делом спросил бы Создателя, где здесь находится шарашка. Но его понесло и поэтому ближайшую сотню лет (а то и больше) ему придётся довольствоваться обществом самого себя.

*) Научное ли? Но ведь это шутка.

«...посмотрите вокруг, и вы заметите немало людей, чьё сознание поражено разумом-паразитом»

А. Азимов «Хозяйка»

Это первый из прочитанных мной азимовских рассказов, написанный Азимовым-биохимиком. Получился отличный триллер, рядом с которым я поставил бы только (на данный момент, остальное из предложенного пока не читал) «Дочь капитана» Фармера.

Но это произведение не просто хорошая фантастика на хорошей научной подкладке, а ещё и злая насмешка над человечеством — массовым носителем паразитического сознания. С таким «складом ума» человек может оказаться изгоем в сообществе космических цивилизаций. Ничто, также, не мешало американскому читателю времён разгула маккартизма увидеть здесь намёк на положение американской нации среди народов Земли. Трудно сказать, в какой степени этот рассказ можно рассматривать, как попытку вправить Америке мозги, но одно место рассказа весьма красноречиво в этом смысле. Дрейк, муж* биолога Роуз (она и есть «хозяйка»), оказывается далеко не рядовым сотрудником важнейшей правительственной силовой структуры (это придаёт рассказу черты памфлета). В свете этого факта попытка мужественного потомка инопланетной коровы найти на Земле единомышленников представляется заранее обречённой не неудачу. Любые усилия бессмысленны, если земное общество поражено паразитом поголовно в том числе и в самых верхних эшелонах. А как иначе, если это т. н. «вторжение чужих» даже и вторжением** назвать трудно, т. к. произошло оно ещё до появления хомо сапиенса.

*) «Муж героини — отталкивающий тип, вызывающий неприязнь к полицейским вообще» — написано в одном из отзывов. Непонятная реакция. У меня образ Дрейка вызывает неприязнь только к полицейским — носителям паразитического сознания. Их немало кругом, но не вся же полиция!

**) Насчёт симбиоза, Дрейк, разумеется обманывает жену, но я не нашёл в рассказе авторского комментария к этой теме. И мне кажется, что не все отзывисты понимают разницу между симбиозом и паразитизмом («это уже действительно симбиоз» — цитата из другого отзыва). А разница элементарно проста — симбиоз это взаимовыгодное сосуществование, паразитизм же предоставляет выгоды лишь одной из сторон.

PS. В классификаторе с изумлением увидел в 9-и случаях из 47-и пункт «становление/взросление героя». Там все как будто бы люди взрослые, вполне сложившиеся носители паразита. Может быть, речь идёт об учёном потомке семейства жвачных?

Стихотворение это известно мне со времени написания (с 2000 года). Оно о крушении идеала, а это всегда трагедия. Западная цивилизация, представлявшаяся многим в виде «града на холме» и чуть ли не райских кущей, оказалась больше похожей на «лапоть, намазанный ваксой». Загорелые девушки в шезлонгах и кальвадос уже потеряли былую привлекательность, превратившись, по видимому, в баллотирующихся в парламенты проституток и в обыкновенный самогон. Сбыча мечт не состоялась*, хотя остаётся ещё последняя надежда — авокадо, но вот и она с грохотом, не уступающим финальной сцене «Каменного гостя», проваливается в преисподнюю. «Какая гадость!» эти западные «общечеловеческие ценности» — такова концовка и спорить с ней невозможно. В последние годы складывается впечатление, что Виктор Анатольевич слишком крепко вцепился тогда в этот экзотический фрукт, не успел разжать пальцы и находится теперь в рядах непримиримой оппозиции, там, где находится и сама эта оппозиция. Слушать его выступления иногда страшно. Хотелось бы думать, что наша власть сумеет извлечь из его слов положительные уроки. К сожалению нынешний Запад это уже не просто сгнившее авокадо, это нечто худшее, но люди, подобные Шендеровичу, пошли в разнос и не замечают этого. Можно лишь сожалеть по поводу отношения нашей оппозиции к проблеме возврата Крыма, легитимности президента Асада и связанными с этим последним вопросом нашими действиями в Сирии. Это отношение контрпродуктивно, что понимают даже российские нищие с высшим образованием, за которых заступается так горячо наш ВАШ. Поэтому хотелось бы видеть этого блестящего сатирика в политических баталиях на несколько ступеней ближе к центру. Несбыточное пожелание, однако...

*) Забыт даже Хемингуэй! Выходит, что колокольный звон по Шендеровичу прозвучал 17 лет назад и становится всё сильнее.

Один из оригинальнейших рассказов Азимова, главным героем которого является сама великая наука Физика, воплощённая в двух противоположных во всём образах учёных — теоретика и экспериментатора, причём, оба они очень похожи на дружеские слегка карикатурные портреты товарищей Автора по работе. Анализ этого рассказа-фокуса естественно будет посвящён именно его научной составляющей.

Посмотрим повнимательнее на бильярдный шар подкатившийся к краю отверстия в столе. Шар скатывается с поверхности стола в отверстие не сразу весь, а постепенно. В результате чего со скоростью света начинает двигаться не шарообразный сгусток частиц, а фигура, напоминающая по форме копьё длиной в несколько сотен тысяч километров, имеющее тонкие концы и диаметр центральной части равный диаметру шара*. Т. е., если шар падает в отверстие 2 секунды, то длина копья будет равна 600 тысяч километров. При этом характер повреждений, нанесённых Блуму будет таким же, как описанный в рассказе. Доктор Присс даёт сильно упрощённое объяснение последствий эксперимента. Но его объяснение это всего лишь часть фокуса, т. к. образование «копья» или шара, или какого угодно другого снаряда, летящего со скоростью света, было бы возможно лишь при одном условии. Это условие — правота профессора Присса, утверждающего, что в зоне отсутствия гравитации масса частиц становится равной нулю**. На самом деле антигравитация сводит к нулю не массу, а вес объектов. Масса — это фундаментальное свойство материи, и уничтожить массу (превратить её в энергию) можно только при помощи аннигиляции, т. е., например, такого же шара, состоящего из антиматерии. Стало быть, профессор не прав, условие не выполнено, шар ни во что не превратится и никуда не улетит, а доктор Блум благополучно продолжит свою работу.

Тем не менее, задумано неплохо, и немного напоминает появление кролика из шляпы иллюзиониста, вызывающее аплодисменты публики. Получилась детективная история, совмещённая с наглядным и очень доходчивым изложением основ общей теории относительности. Мораль этой басни очевидна — экспериментаторы должны уважать теоретиков и патенты делить поровну. Судя по тому, что происходит в космологии и теории поля последние лет тридцать, отношения между ними нисколько не напоминают прекрасно изображённый Азимовым конфликт двух физиков.

*) Здесь можно пренебречь тем, что шар скатывается в круглое отверстие. Влияние этого фактора на форму «копья» присутствует, но не имеет принципиального значения. Чтобы получить более точное представление о том объекте, в который превращается шар, надо учесть его (объекта) чрезвычайно низкую плотность — шарик-то невелик, а растянут на колоссальное расстояние. Земная атмосфера неминуемо нанесёт этой «струе» молекул существенный ущерб.

**) Приписывая такую идею физику, Автор не мог не понимать, что это на грани оскорбления, но, видимо, понадеялся на чувство юмора, присущее этим людям практически без исключений.

Кто-то здесь сделал на основании этого рассказа вывод об оптимизме его Автора. Оставался ли Азимов (учёный, не обыватель какой-нибудь) оптимистом после Дрездена? Сомневаюсь. А после Хиросимы и Нагасаки?

А вот под второй половиной отзыва ARMITURA подписываюсь двумя руками. Отбросив только заключительную реплику. Как будет видно из дальнейшего, это было уж слишком.

Почему? А потому, что одной романтикой трудовых будней марсианского пролетариата даже подкреплённой поэтическими видами из космоса, твёрдую, претендующую на научность фантастику не спасти, если сюжету не служит опорой элементарный здравый смысл. Такова самая краткая характеристика этого рассказа. Теперь поясню подробнее.

В рассказе много рассуждений на чисто астрономические и навигационные темы, и, главное, приведён довольно длинный и тщательный расчёт перспектив поставки воды с Земли на Марс*. Цель этой тщательности — подготовка читателя к правильному (т.е. восторженному (браво!)) принятию блестящего выхода из положения, выхода, придуманного инженером Лонгом. Но то, что речь идёт о солёной воде, среди многих цифр теряется из вида. А зачем на Марс возить океанскую земную воду? Ни пить, ни использовать в реактивно-паровых двигателях, ни гидропонику поливать. Опреснять? Марсианская колония живёт в условиях жёсткой экономии электроэнергии, так что тоже не годится. Уже одно это не оставляет от сюжета камня на камне. Кстати, непонятно, почему все до одного, писавшие отзывы на этот рассказ, так дружно обходят эту проблему. Может быть, не все представляют себе разницу между солёной (очень солёной, из океана) водой и пресной? Дикое предположение, но другого у меня нет.

А ведь это ещё не всё. Ну, предположим на четверть секунды, что вода из океана нужна марсианам. И подлая Земля собирается прекратить поставку воды на Марс. Предполагается, что в этом случае марсианам придётся переселяться на прародину-Землю. Но любому ученику старших классов, не говоря уже о профессорах университетов, известно, что сорокакилограммовый ребёнок с Марса будет весить на Земле центнер.

Из чего с полной непреложностью вытекает, что политика Земли в отношении Марса не что иное как геноцид, и, конечно, ничего подобного земное человечество не допустит.** Даже в кошмарном сне представить невозможно, чтобы какой-то политик планировал убийство 50-и тысяч марсиан, родившихся и выросших на новой родине. Азимов это понимал, но старательно обходил эту тему, решая другие задачи. И он эти задачи решил, но это запрещённый приём как в фантастике, так и в обычной литературе.

И, наконец, пару слов «без протокола», т. к. это уж совсем ни в какие ворота не пролезает. Двигатели марсианских мусороловов рассчитаны на массу их маленьких корабликов. Тяга этих двигателей позволяет уверенно (с запасом) сажать корабли на поверхность Марса. Но посадить на Марс глыбу льда, бывшую недавно частью одного из колец Сатурна, весом около 4,4 миллиарда тонн (все расчёты, приведённые Азимовым, верны) нельзя даже совокупным усилием 25-и таких движков. При совершенно запредельной для такого корабля тяге в 4 тысячи тонн, для такой посадки понадобится более миллиона кораблей. Земные это тонны или марсианские, значения не имеет. А доставка такой глыбы на орбиту ничего не даст, придётся потом возить лёд на поверхность планеты мелкими кусками, постоянно корректируя орбиту уменьшающегося большого куска. Что привезут, то и потратят на перелёт. Это называется попали!

В связи с этими примитивнейшими двигателями невозможно не обратить внимания на то, что дважды в рассказе упоминается об искусственном поле тяготения. Применительно к кораблям это можно понять, как следствие их равномерного вращения, но когда речь заходит об «искусственном поле тяготения скафандра» (глава 7), то просто впадаешь в состояние, похожее на лёгкий ступор. Если это об управляемой гравитации (а о чём же ещё?), то к чему тогда реактивные движки, работающие на воде?! Не иначе, что-то не так с переводом. А если с переводом всё «так», то эта управляемая гравитация выглядит, как очень досадный ляп.

Много чудес в этом рассказе, их количество переходит все разумные пределы. Но, повторю ещё раз, поставленную задачу Автор решил, что и видно по всем отзывам, без исключения.

*) Сейчас это грустно читать, когда не видно решения проблемы водоснабжения северной и части центральной Африки и Ближнего Востока.

**) Добавил это примечание в апреле 2022.

Теперь уже нельзя с уверенностью утверждать, что не допустит. Что там какие-то 50 тысяч, могут не замечать геноцида нескольких миллионов «марсиан».

Действие рассказа постепенно смещается из будущего в прошлое, и есть смысл перечитывать его раз в четыре года. Особенно соотечественникам Автора. В рассказе остроумно показано, как театр абсурда, именуемый в США выборами президента и поглощающий огромные средства налогоплательщиков и частных компаний, можно довести до ещё большего, просто таки невообразимого, абсурда, но с минимальными затратами и тем же результатом. Всю новую государственную администрацию, начиная с президента, «выбирает» огромный вычислительный комплекс «Мультивак», находящийся «под землёй и мало кому известно, где именно».* «Выбирает» как обычно, раз в 4 года. Шумные и дорогостоящие избирательные кампании остались в прошлом вместе с сопутствующей им коррупцией.

Очень часто в российских СМИ высказывается мысль, что прекрасно развитый в США механизм государственного управления практически сводит на нет роль президента, и не так уж важно, кто конкретно занимает этот пост. А раз так, и, если учесть огромное количество нарушений закона (при недостатках собственно избирательного права), которые имели место на только что прошедших выборах в США, вполне естественным кажется вопрос — а не пора ли покончить с этим безобразием раз и навсегда? Азимовым предложено замечательное решение, и, я надеюсь, американский конгресс в ближайшее время прислушается к голосу разума и поставит этот вопрос в порядок дня. Суперкомпьютеры, подобные «Мультиваку», уже появились, требуется выделить деньги, подобрать команду программистов и начать двигаться к такому положению, когда от выборов в этой стране перестанет тошнить всю планету.

Абсурда в избирательной системе США и сейчас достаточно. Зачем, например, нужны выборщики — люди, которые в свою очередь должны голосовать и могут проголосовать по «совести», а не по результату голосования своего штата? Почему бы не заменить выборщиков (сама по себе идея хорошая) неодушевлёнными баллами? И никаких нервов. Другое дело — пересчёт голосов в некоторых штатах, есть подозрение у многих наблюдателей, что преимущество Клинтон это результат многочисленных фальсификаций. К абсурду народ уже привык, остаётся сделать ещё несколько очевидных шагов... Поживём — увидим. В Америке надо жить долго.

*) С этим связана единственная неправдоподобная деталь рассказа. А именно, то, что ГГ, назначенный (после обработки статистических данных) «Мультиваком» единственный американский «избиратель», не знает, что эта колоссальная машина расположена вовсе не по соседству с его домом в одной из больниц главного города графства Монро (действие происходит в реальном Блумингтоне, штат Индиана, одном из четырёх американских Блумингтонов). В реальности о таких «тайнах» местное население всегда прекрасно осведомлено.

«Пусть это звучит неприятно и парадоксально, но следует сказать, что тот, кто в интимной жизни хочет быть свободным и счастливым, должен преодолеть респект* перед женщиной и примириться с представлением о кровосмесительстве с матерью или сестрой.» Эти слова З. Фрейда могут показаться шокирующими даже сейчас, через сто с лишним лет после выхода в свет его «Очерков по психологии сексуальности», где была впервые высказана эта мысль.

Михаил Харитонов попробовал представить себе жизнь семьи, в которой этот респект успешно преодолён. А то, что по закону инцест считается преступлением, ничего не значит. Остроумно показывая в рассказе вытекающие из такого представления об интимных отношениях возможные последствия, основанные на впечатляющих успехах медицинской науки и практики, Автор никоим образом не навязывает и даже не показывает читателю собственного отношения к происходящему, хотя некоторая толика юмора в этом его отношении легко просматривается.

Так что же, прав великий психоаналитик и полная гармония в интимной жизни при господстве традиционной морали недостижима? В сторону правильного ответа на этот вопрос могут подтолкнуть следующие строки из монографии С. Лема «Фантастика и футурология»: «Когда наука уведомляет нас, например, о том, что традиционные оценки сексуальности основываются на естественно-научно ложной аксиоматике, она несомненно глаголет истину. Именно таковы эти аксиомы.» Здесь ключевое слово «традиционные»; ясно, что это за традиция — откуда ей взяться, если её истоки не находятся в системе религиозных догматических постулатов? Как известно в эпоху античности и эллинизма и, в меньшей степени, в раннем европейском средневековье (т. н. тёмные века) взгляды на эту проблематику не имели с современными ничего общего.

*) Респект — это уважение, почтение. У Фрейда преодоление респекта к женщине отнюдь не означает, что нужно перестать её уважать. Напротив, к ней просто нужно относиться как к равноправному партнёру, что никоим образом не исключает влюблённости или любви. Всё дело в том, с чьей стороны исходит инициатива. Поэтому в рассказе два главных героя — Том Хоукинг-младший и его мать Линда.

В последних пяти частях (романах) цикла «Академия» Азимов рассказывает о Плане, предназначенном для существенного сокращения грядущего периода варварства, отделяющего Империю гибнущую, от будущей возрождённой Империи. Этот План если и не избавит цивилизацию от гигантских потрясений, то наверняка значительно уменьшит их разрушительный эффект. Примерно в течение пятисот лет План выполняется, несмотря на некоторые непредусмотренные им трудности, после чего следует полный отказ от выполнения Плана и резкая смена курса на заранее подготовленный Дэниелом Оливо запасной вариант. Тем не менее научный подвиг создателя Плана и новой отрасли математики, на которой он базируется, не может не остаться в истории навсегда. О жизни и научной работе этого гениального учёного, о его семье, друзьях и врагах, о создании им психоисторической научной школы рассказывается в первых двух частях этого великого цикла.

Гэри Селдон человек весьма неординарный и, как всякий гений, соединяет в себе различные противоречивые черты. Например, несмотря на свою любовь к приёмному сыну Рейчу, он поручает ему чрезвычайно рискованную миссию в секторе Сэтчем. «Боюсь, что я задумал именно бросить тебя на съедение волкам, Рейч» — говорит он сыну. В это время Селдон занимает должность премьр-министра Империи. Необычность ситуации заключается в том, что среди тех самых волков уже работает агент Имперской Котрразведки (или Службы безопасности), подотчётной Императору. Премьр-министр не в курсе этой операции. В результате чудовищный план врагов (смерть Рейча входила в этот план, как и смерть самого Сэлдона) срывает именно этот агент — женщина, работавшая в «тылу врага» под своим настоящим именем (!), что, конечно, совершеннейшая дичь. Но не это важно, а то, что для Селдона дело его жизни — психоистория всегда стоит на первом месте, всё остальное второстепенно.

Вообще, Селдон порядочный таки чудак, как, впрочем, и почти любой гений. Такой, например, случай. Император вызывает его во дворец, и когда он уже едет на правительственном автомобиле по императорской территории, ему приходит в голову «не попросить ли водителя выбрать самую длинную дорогу ко дворцу» (идёт дождь и это напоминает ему прошедшую на Геликоне юность). Но, нет, «император желал его видеть, а путь на автомобиле и так не близкий, даже если ехать по прямой, не останавливаясь на перекрёстках. Императора нельзя было заставлять ждать.» Это опасение, что Император прождёт несколько лишних минут, выглядит совершенно неестественным для читателя, знающего, что Селдон пересел в правительственную машину из аэромагнитного такси, которое везло его из сектора Стрилинг по туннелю длиной около 1750 километров, а этот путь занимает примерно пять часов.

Вот ещё очень интересный эпизод с микогенской книгой*. Ложась спать, Селдон кладёт книгу под подушку, при этом происходит следующий диалог:

Дорс тихонько рассмеялась. — Можно подумать, ты боишься, что я проснусь среди ночи и начну взахлёб читать. Боишься, да? — Ну... — Селдон покраснел. — Не без того. Дружба дружбой, но книжка моя и психоистория тоже. — Согласна, — сказала Дорс.

Так ведёт себя человек, которому уже за тридцать. Сущий ребёнок. При этом ему свойственна поистине нечеловеческая наблюдательность. Разглядывая из окна экспресса** здания Стрилинга, «Селдон крайне удивился, что многие из них не только сильно возвышались над землёй, но и довольно глубоко уходили под землю, и неизвестно, какая их часть доминировала — надземная или подземная.» Почему это показалось Селдону удивительным, Автор объяснить не счёл нужным (а чему тут удивляться, да ещё крайне?). Тем более он (Автор) не попытался даже намекнуть читателю, как вообще можно заметить такое из окна экспресса. Сомнительно, чтобы это сумел заметить сам Шерлок Холмс, окажись он в подобном городе.

Вот такой человек. Гениальный математик, прекрасный спортсмен (мастер геликонской борьбы в молодости), обладающий очень не рядовой физической силой (мог подтянуться на одной руке), любящий муж (интересно в этой связи, что до самого момента смерти жены Селдон так и не заметил, что она весит больше, чем обычная женщина её комплекции, а в момент смерти ему было не до того), отец и, особенно, дедушка.

Кстати, одно из самых тёмных мест дилогии связано с его внучкой Вандой. В эпилоге, представляющем из себя последнюю запись Селдона в его дневнике, есть такие строки: «Я скучаю по Ванде. Много лет я не видел её, не сидел с ней рядом, не держал её за руку... Когда Ванда покинула меня, хотя я сам просил её об этом...[...] Наверное, это было самое тяжёлое решение в моей жизни.» Он действительно очень привязан к своей выдающейся внучке, которая, будучи основоположником Второй Академии, находилась в момент его смерти в месте расположения этого учреждения. Это место называются в книге для конспирации «Конец Звёзд». Но написана-то книга самой последней, и читатели давно уже (около 30-и лет) знают, что это за место.

Так что совершенно непонятно, почему Селдон продолжает жить в Стрилинге, что мешает ему поселиться поблизости от Ванды и её мужа Стеттина Пальвера, посмотреть на правнуков. Всего каких-нибудь шесть часов пути. Спрашивается, зачем Азимов написал эту сентиментальную чушь? Или это тоже одна из причуд гениального человека?

Оставляя в стороне изображённый в дилогии (это относится и к циклу в целом) нереально замедленный технический прогресс (от появления первых антигравитационных лифтов, до космолётов, использующих этот принцип и не нуждающихся в горючем, проходит около пятисот лет), скажу только несколько слов о состоянии науки в Империи (на Тренторе, в частности). Похоже, наибольших успехов достигло материаловедение. Впечатляют тренторские купола, построенные, видимо, после окончательного вывода о невозможности управления погодой в естественных условиях. Купол — гигантское сооружение, состоящее, как можно легко догадаться, из нескольких вставленных друг в друга «половинок яйца», пространство между которыми занимают установки искусственного климата, вентиляционные шахты и транспортные туннели с электромагнитами. Толщина купола довольно велика, внутри «матрёшек» самолёт движется по электромагнитному участку трассы около 10-и минут. Купола непрозрачные, заросли травой и кустарником, кое-где даже есть деревья, в низко расположенных местах соприкосновения соседних куполов образовались озёра. Оказывается, на поверхность куполов отправляли землю при известных преобразованиях поверхности планеты (таков ответ на вопрос, который я задавал себе в отзыве на Основную Трилогию), и дошло до того, что вслед за флорой там развилась и фауна («бабочки, пчёлы, мыши, кролики», о змеях и птицах Автор не упоминает, но кто-то же должен питаться мышами и насекомыми). Кроме того на поверхности куполов располагаются ветряные электростанции. Как создаётся при таких куполах искусственное, равное естественному, солнечное освещение поверхности планеты, Автор не сообщает.

В первой части дилогии упомянуто ещё одно чудо техники будущего, которое своим появлением обязано либо опечатке в оригинале, либо безграмотному переводу. Это «керамическая сверхпроводимая пластинка, предназначенная для пуска такси по определённому маршруту.» Нелады с русским языком (правильно «сверхпроводящая») это как-то привычно уже, но вот существование керамического сверхпроводника при какой угодно температуре даже через 20 тысяч лет представляется несовместимым с законами природы.

А ещё есть на Тренторе метеорология. Тут Азимов явно издевается над несчастными «учёными», которые носятся под холодным дождём или снежными зарядами по поверхности куполов, снимая показания приборов, даже на вертолётах там летают. Цель их — установление закономерностей в процессах, происходящих в атмосфере, наглухо (за исключением небольшого участка***) изолированной от поверхности планеты — это типичный мартышкин труд (надо ещё учитывать необычный способ теплоотдачи планеты практически полностью происходящей через сектор Сэтчем, т.е. в области Южного полюса). Это (установление закономерностей) не только невозможно, но это и не нужно никому на планете, население которой прекрасно чувствует себя под куполами.

Ещё одно удивительное достижение строителей куполов это возможность посадки и взлёта огромных грузовых и пассажирских звездолётов (несколько тысяч пассажиров за рейс!) через какие-то окна в куполе (о них в книге ни слова), которые должны открываться и закрываться. Такой купол на планете один, т.к. космодром находится в имперском секторе (при огромном количестве взлётов и посадок купол над космодромом практически не закрывается, зачем он тогда нужен?).**** И это ситуация на грани безумия, потому что где-то поблизости от этого находящегося, повторяю, под куполом, космодрома находится открытый участок поверхности площадью 250 кв. километров (!). Не менее (если не более) удивительно и другое обстоятельство, которое бросается в глаза буквально сразу. Я имею в виду то, что Всеимперский Математический конгресс, на котором выступил Селдон, проходил НЕ в Имперском Университете (!). Когда после конгресса Селдон едет на аудиенцию к Императору, это его ПЕРВОЕ посещение открытой части Трентора ( «Селдон давно мечтал попасть на этот островок...» ). Возникает естественный вопрос — что мешает провести конгресс в Университете, где должны учиться тысячи студентов (они живут, конечно, там же, в общежитиях), рядом с Галактической Библиотекой?

Приемлемых объяснений всего перечисленного мне придумать не удалось, если только это не грандиозные ляпы, не укладывающиеся в голове. Как всё это уложилось в головах других читателей — тоже хороший вопрос.

А вот конструкция Дорс оказалась не на должной высоте, правда, к техническому прогрессу человеческой цивилизации это не имеет отношения, это промах Дэниела Оливо и космонитов. Я имею в виду отсутствие у неё не только защиты от смертельного электромагнитного поля, но даже и соответствующего индикатора. Андроид Азимова очень сильно проигрывает буквально по всем показателям такому совершенному созданию, как хайнлайновская Фрайди. Но такой уж это человек, Гэри Селдон, научил любить даже роботов. Факт присутствия на панихиде по Селдону Эдо Демерзеля отмечает Галактическая Энциклопедия, так что Гэри второй человек после Элайджа Бейли, к которому Оливо испытывал настоящую привязанность.

Есть один поразительный эпизод, который на некоторое время останавливает процесс чтения и заставляет подумать, а откуда Автор так хорошо знает Россию? Но приходит тут же в голову, что это никакая не Россия, а загнивающий Трентор. Речь вот о чём. На предложение Ванды обратиться в суд следует такая реакция: «Адвокат обернулся и изумлённо посмотрел на неё.

— Ни в коем случае! Это чистое безумие. Судьи — одуревшие от власти люди. Они с большей охотой засадят человека в тюрьму, чем согласятся выслушать его. С судьями никто не связывается.»

А вот российская действительность. «Российский судья в среднем выносит один оправдательный приговор раз в семь лет», а «из всех приговоров по уголовным делам в России лишь 0,4% являются оправдательными, сообщил представитель Следственного ткомитета России Владимир Маркин.» (цитаты из книги М. Н. Золотоносова «Охота на Баснер»).

Отмечу ещё три мелкие детали, две из которых меня порадовали, а одна удивила. Приятным показалось мне то, что Азимов представил идиотами глобалистов, что звучит весьма злободневно. И очень близко мне отношение Азимова к людям, бросающим мусор (в частности «обёртку от какой-то еды прямо на тротуар») себе и другим под ноги. «Ещё один признак загнивания общества, предсказанный вашей психоисторией, профессор Селдон, — отметил Пальвер.» Это не такое уж большое преувеличение (есть в этой сцене некоторая доля юмора), ведь и в самом деле, когда человек начинает ходить под себя, это означает, что наступила стадия маразма, и когда видишь, какое огромное количество людей вынуждает тебя таким манером жить на помойке, становится не по себе.

Удивило же меня то, что при праздновании 60-ти летнего юбилея Селдона, он должен (Дорс напоминает ему об этом) после банкета произнести речь. Невозможно представить, что даже в далёком будущем юбиляр будет обращаться к гостям не до банкета (на трезвую голову), а после. Но, может быть, так проходили банкеты там, где работал профессор Азимов?

В заключение одно общее замечание. В этой дилогии изображён мир, сконструированный Автором довольно таки тщательно в части его общественного устройства, но совершенно поверхностно, даже примитивно, во всём, что касается техники и технологии. Иногда кажется, что к концу жизни Азимов сменил свою научную специализацию и превратился в чистого гуманитария.

*) Эта книга — удивительный образец научно-технического примитива. Она работает как современный планшет, но имеет какое-то количество страниц (книга не толстая), которые надо переворачивать (!). Строки ползут сверху вниз, можно ли их остановить, неизвестно (Автор не сообщает), так что читать приходится снизу вверх. Видимо, это особенность микогенской культуры. Предки микогенцев жили в далёком прошлом на планете Аврора, о которой даются некоторые сведения в завершающей дилогии цикла.

**) Об этом виде транспорта Автор даёт более чем туманное представление, сначала говоря (в разговоре Гэри и Челвика), что его вагоны едут по рельсам, и почти сразу же заявляя, что принцип их перемещения электромагнитный. Может быть, это результат трудов переводчика.

С экспрессом связан и один крупный ляп. Селдон и Дорс в первый раз едут в Биллиботтон на экспрессе. В последствии надобность в нём как-то незаметно отпадает, а когда полиция пытается арестовать новых друзей Рейча (это настоящий дальский Гаврош), который наблюдает за их домом, он за 15 минут успевает не только сбегать в Биллиботтон и вернуться обратно, но и собрать там команду единомышленников, не боящихся столкновения с полицией. Такое впечатление, что Автор забыл о расстоянии до этого неблагополучного района.

***) Утверждение императорского садовника Грубера, что площадь парка почти пять тысяч квадратных километров, не заслуживает доверия.

****) В связи с куполами короткое замечание по технике защиты покрытия планеты от землетрясений. Это уже полная ахинея, если принять во внимание вес купола и громадную сеть туннелей, соединяющих купола между собой.

Произведения, подобные этому, я называю зверскими триллерами. К сожалению, Дойл, как и По («Убийства на улице Морг») зверюгана своего выдумал. Бразильская пума достигает максимальной длины 1,6 метра, а кот из рассказа чуть не вдвое больше, действительно размером с тигра (почти 11 футов). Чёрный леопард, называемый пантерой, в Южной Америке не водится. Другие вещи Дойла из этого разряда («Пёстрая лента»*, «Собака Баскервилей») сшиты гораздо крепче, если можно так выразиться, т.е. не расползаются по швам при малейшей попытке их анализа.

Недоверие сразу вызывает промежуток времени, которое провёл ГГ в клетке, истекая кровью. Через два часа любой человек, получивший такую рану, умер бы, не приходя в сознание, от потери крови. Маршалл не сделал ничего для предотвращения своей смерти. «Слишком изуродованный, чтобы двигаться, и слишком ослабевший, чтобы испытывать страх, я лежал ни жив ни мёртв...». В этой фразе фальшива как первая её часть — крупная рваная рана икроножной мышцы не позволяет говорить о какой-либо изуродованности и вполне позволяет двигаться, так и вторая — он не сразу настолько ослабел, чтобы не испытывать страх, а не испытывал страха просто потому, что лежал уже по другую сторону решётки. Слабость — естественное следствие только что пережитого сильнейшего стресса, но при виде серьёзного кровотечения человек преодолеет слабость, понимая, к чему идёт дело, и наложит на ногу жгут и повязку из своего нательного белья. Может быть права жена Эверарда, обозвавшая Маршалла дураком, хотя и нет оснований считать глупостью обыкновенное доверие к богатому близкому родственнику? Нет, конечно; очевидно, что Маршалл не дурак, просто у этого высокородного нищего бездельника слабый характер и большой дефицит силы воли.

Наконец, последний штрих в этой «картине маслом», заставивший меня отказаться от скидки на славу и популярность одного из лучших новеллистов мира — это незнание** им того известнейшего факта, что все представители (выдуманные тоже) семейства кошачьих прекрасно видят в темноте.

Не позволительно хорошему писателю держать читателя за наивного простака. Интрига в рассказе хороша, но только не чувствуется уважения к читателю.

*) Змеи, как известно, очень хорошо ползают по тонким веткам, лианам и всяким прочим свисающим шнурам.

**) В незнание опять же я не верю. Здесь трудно понять, кто этого не знает, — Автор или его герой. Всё-таки, скорее всего, герой, человек явно не большого ума («занятия мои сводились к голубиной охоте да игре в поло...»). Но, трудно поверить в то, что его добродушный и жизнерадостный папаша не дал сыну хотя бы начального образования.

Идея, лежащая в основе этой повести, интересна, и я не могу припомнить что-то похожее среди известных мне н/ф произведений. Возможно, потому, что не так уж много их мне известно. Конечно, это не ново — научное открытие, которое должно послужить для блага человека, приводит к началу конца света. Но конкретное исполнение! Тут у Автора, похоже, приоритет. Оригинальное Второе пришествие, когда мессия не один, а их целая бригада, причём только один из них стопроцентный еврей (его мать еврейка), и вес его при рождении 4100 г., что значительно больше, чем у пяти его братьев по Отцу, каждый из которых весит 3550 г. Очевидно, он будет Бригадиром и это вселяет некоторую надежду на благополучный исход начинающейся катавасии для человечества.

Вообще, всё было бы не так уж плохо, если бы не масса нелепостей, нагромождаемых Автором в последних главах. Почему, например, эти грудные младенцы решили накормить население Африки? Как-то узнали, что там плохо с питанием? Но не лучше ли африканцев кормить падающей с небес рыбой, а голодные районы Азии посыпать манной? А ещё лучше тем и другим дать и то и другое. Ни на игры, ни на сознательную деятельность это не похоже. А похоже на плохо продуманный сюжет. Ведь одновременно с манной и рыбой цунами уносят плодородные земли с побережий (вместе с местными жителями), оставляя на их месте песок с золотыми раковинами. Так есть стремление облегчить жизнь людям или нет его? Да ещё полчища крыс, оставляющих за собой пустые дома и обглоданные трупы, тучи слепней (или оводов, так называются у нас больно жалящие мухи) в пригородах и полчища комаров в городах.

Это всё ещё не так странно, как изменения в Космосе, не говоря уже о Луне. Пришествие состоялось на Землю, а то, что «небо манило и пугало новыми звёздами, которые открывались глазам астрономов ежедневно...», разве не является полным бредом даже в придуманной Автором системе фантастических координат. Картина звёздного неба, нарисованная всего лишь одной строкой, означает ведь не что иное, как прекращение расширения Вселенной и начало её сжатия. Сомневаюсь, что сам С. Синякин понимает, что он написал. Ну зачем Демиургам, пришедшим наводить порядок на Земле (в самом деле не похоже, что люди способны сделать это без посторонней помощи), начинать с разрушения всего, что создал когда-то их дедушка?

И ещё вопрос — зачем убивать людей, информированных в той или иной мере о предшествующих событиях (научных экспериментах, поисках Чаши Грааля и т. п.)? Глупо, это можно и отложить, а пока поиграть в пускание пузырей. А так взяли да и убили Примуса, оставив сиротой ещё не родившегося его ребёнка. Игрушку нашли; куда дед-то смотрит в конце концов, раз уж Сына распяли (обидели и не простил?) и он, находясь на небе, вмешиваться не желает? Даже кровь Иисуса в Чаше с необычными психофизическими свойствами её ДНК представляется меньшей ерундой, чем всё перечисленное выше. Кроме разве что приставки психо в слове психофизический, абсолютно невозможной по отношению к химической молекуле, пусть и очень большой. Это тоже не лезет ни в какие ворота.

Или вот такая игра Младенцев Медника. Сирийцы научились ходить по воде. Как-то малыши различают сирийцев и ливанцев, или сирийцев и турок, или сирийцев и евреев, все ведь живут на побережье Средиземного моря, причём, биологический отец малышей отнюдь не сириец. Так почему же благодать снизошла именно на этот народ? Может быть Автор что-то в истории напутал? Но ведь евреи распяли Отца. Да, но это были плохие парни и их было меньшинство. Вот подрастут младенцы и сирийцы, ходящие по воде, неожиданно утонут.

И, наконец, полная чушь с ударом молнии в предплечье президента Евросоюза. А почему не в Генсека НАТО, эти куда противнее? Президент лег в больницу, ладно, но зачем подал в отставку? Вероятно, испугался, что следующий раз получит в лоб, а надпись будет ещё похлеще. Этот стёб мне совсем не нравится.

Таково моё пояснение к поставленной за повесть оценке, пожалуй, немного завышенной.

Основой нижеследующего является книга из серии «Золотая коллекция фантастики» «Академия и Земля». Завершающая дилогия цикла. М. Эксмо, 2014.

Роман «Академия и Земля» начинается с предисловия Азимова, названного «История Академии». Заканчивается предисловие так: «...«Академия и Земля»... начинается в тот самый момент, когда кончается «Край Академии». Вы можете освежить свою память, заглянув в неё, но это не обязательно. «Академия и Земля» — самостоятельное произведение.» Более чем неожиданно здесь то, что в книге, где это напечатано, нет романа «Край Академии» (!). А есть в ней роман «Академия на краю гибели». Думаю, что это следствие недобросовестности сотрудников издательства Эксмо. Вторая неожиданность это утверждение Азимова, что второй роман самостоятельное произведение. Ведь читать второй роман, не заглядывая в первый смог бы только человек, обладающий феноменальной памятью. Например, когда Тревайз говорит, что вернётся на Терминус, подаст в отставку из Совета и это должно сильно обрадовать мэра Бранно, то не каждый сумеет вспомнить кое-какие подробности диалога, состоявшегося более 800 страниц назад; в этом разговоре Бранно назвала Тревайза законченным идиотом и набитым дураком да ещё сообщила ему, что вполне могла бы незамедлительно его казнить. Другой пример — это разговор во втором романе между Тревайзом и Пелоратом о выступлениях Селдона в Склепе и упоминание Тревайза о фокуснике, прочитавшем текст сообщения, спрятанного в псевдотессеракт на необитаемом орбитальном спутнике. Тут уж и возврат к первому роману не поможет, но заглядывать всё равно приходится, чтобы проверить, на пропустил ли чего-нибудь. Так что ни о какой самостоятельности второго романа не может быть и речи. О самостоятельности второго романа не говорит даже то, что в нём Джен Пелорат на протяжении первых восемнадцати глав откликается на имя Дженов и только в 24-й главе опять превращается в Джена. А в главе 20 как чёрт из табакерки выскакивает некий Тендцобаль, адепт второго Основания, что отнюдь не добавляет роману самостоятельности, а лишь возвращает читателя к вопросу о добросовестности некоторых товарищей.

Объяснить, почему Джен после посещения Геи превратился в Дженова, довольно просто — обитатели Геи с течением жизни увеличивают число слогов в своих именах. Примеры — Блиссенобиарелла, Сурановирембластриан. Связав свою жизнь с геянкой Блисс (то есть — блаженство), Пелорат добавил к своему имени один слог.* Но это простое объяснение опровергается очень скоро, когда таможенник Компореллона проверяет документы экипажа «Далёкой Звезды». Имя доктора Пелората согласно идентификационной карточке Дженов. И точка. Приходится считать, что Джен это сокращённый вариант имени и удивляться тому, что его так называют мэр Бранно и Голан Тревайз ещё в начале первого романа. А если серьёзно, так этот Дженов просто ещё один результат «плодотворной работы» тех, кто допускает, чтобы вместо «Вторая Империя» было напечатано «Вторая Академия», а это абсолютно недопустимая опечатка. В один ряд с этими людьми я ставлю и тех, кто употребляет очень показательное выражение «наиболее оптимальный»**, которое для меня является своеобразным индикатором профессионального уровня труженика т. н. изящной словесности.

Как ни старался этот «коллектив», окончательно испортить книгу им не удалось. Последним штрихом (в буквальном смысле) я считаю иллюстрацию на обложке, из которой следует, что её автор книгу или вовсе не читал, кроме описаний ГГ, или прочитал не до конца. И никто из читавших (впрочем, я сомневаюсь в наличии в издательстве таких людей) не сообщил художнику, что изображённая им ситуация не могла иметь место в книге. Но, тем не менее, работа художника очень ценна точностью изображения обоих космонавтов — Пелората и Тревайза.

Пора перейти к обсуждению сути произведения. Вся эта дилогия полна, даже переполнена неожиданностями. И самой из них неожиданной стала для меня встреча со старым приятелем, бывшим представителем уголовной полиции космонитов на Земле, роботом Дэниелом Оливо. Очень эффектный сюжетный ход. Возможно, этот робот есть выражение авторской концепции Господа Бога, почти всемогущего и подчиняющегося небольшому числу законов (за которыми Азимову далеко ходить не пришлось, надо было только добавить ещё один), что вынуждает его действовать методом минимальных вмешательств (знакомая читателям фантастики методика). При этом некоторые особо ответственные решения Бог не может принять без помощи человека, очевидно, потому, что в этом мире не человек — творение Бога, наоборот — Бог (Р. Дэниел Оливо) сотворён человеком.

Ещё один сюрприз с положительным знаком — это превращение скромной думлянки Нови в могучую геянку, взявшую на себя руководство «операцией» в решающем эпизоде в финале первого романа. Эту операцию долго готовил (он занимался Геей ещё в пору своего пребывания на посту государственного секретаря/премьер-министра при Клеоне I) Р. Дэниел Оливо, бывший, как выясняется опять же только на последних страницах, инициатором, я бы сказал, «всего сущего»... но пусть читатель сам узнает, как Азимову удалось замкнуть свой грандиозный цикл. В этом же эпизоде описывается компьютер «Далёкой Звезды» (сюрприз с отрицательным знаком), совершенно фантастическая машинка, выходящая по своим возможностям даже за очень широкие рамки спроектированной Азимовым фантастической действительности. Никакой компьютер, даже и созданный с помощью Геи, не может усовершенствовать конструкцию приборов, создающих защитный противоментальный экран и находящихся на другом космическом корабле. Дистанционная ментальная инженерная деятельность, мгновенно воплощаемая, как говорится, в металле — это, по выражению С. Лема, нечто совершенно «неверистичное».

За нижеследующее утверждение я поставил бы его виновнику особенно жирный минус. Кто автор этого бреда, я не могу понять без оригинального текста. Пелорат (профессор всё-таки***) говорит (стр. 619): «По последней оценке, население Галактики — что-то около десяти квадриллионов, и это, вероятно, заниженные цифры.» Около пятисот лет назад (см. Осноную Трилогию) в Галактике жило почти квинтиллион народа. Если допустить, что «последняя оценка» занижена совершенно диким образом в пять раз, тогда это означает уменьшение населения Галактики за 500 лет не менее, чем в восемнадцать (!) раз. Стало быть подавляющее большинство людей погибло. Поверить невозможно, из остального текста это не вытекает, так какой же характеристики заслуживают деятели, допустившие этот Ляп из Ляпов? К сожалению только запрещённой правилами.

Возможно, приведённое в Трилогии число квинтиллион, как раз и есть чья-то отсебятина, и тогда о численности населения Галактики говорить бессмысленно, несмотря на очень частое в цикле обращение к этому вопросу. Но зачем тогда нужны эти постоянно противоречащие друг другу цифры в текстах, переведённых одним и тем же переводчиком?

Очень высокой оценки заслуживают лекции Азимова по планетологии****, органически вставленные в повествование и сопровождающиеся показом планет-артефактов. Такова заброшенная Аврора с её стаями вечно голодных собак. Такова Альфа, где маленькое, совершенно беззащитное человечество борется за существование весьма оригинальным способом. Наконец, Солярия, жители которой — потомки космонитов, достигли огромного индивидуального могущества и живут в условиях практически неограниченной свободы и полной победы над моральными условностями. Прекрасно придуман Автором гермафродит Бандер с его огромным поместьем и армией обслуживающих его бандеровцев, от которых путешественники спаслись почти чудом.

Не менее интересны и похожие на Землю (из нашей реальности) планеты Сейшелл и Компореллон, помещённый Азимовым в систему знаменитой и часто упоминаемой фантастами звезды Эпсилон Эридана. Рассказы о жизни на этих планетах Автор сопровождает простыми и удачно подобранными подробностями, например, очень холодный Компореллон экспортирует очень вкусные консервированные ананасы.

Осталось немного, а именно, те соображения, которые вытекают из короткой реплики Дэниела (стр.914): «...прибегая лишь к косвенным воздействиям, я с большим трудом смог привести вас сюда. И при этом на некоторых этапах моей операции существовала опасность потерять вас навсегда.» Да, действительно, даже этот полувсемогущий робот-пенсионер ничего не мог противопоставить тому факту, что самый совершенный корабль Первой Академии был лишён наступательного оружия, и, что оказалось куда хуже, не был предназначен для посещения неосвоенных человеком или давно им заброшенных планет. Послать в глубокий и чреватый неожиданностями поиск корабль с негерметичным входным люком (!), лишённый средств обеззараживания скафандров (!), имеющих к тому же негерметичные шлемы (!)...Сделать это Бранно могла ведь и сознательно, очень уж не хотела эта дама возвращения Тревайза на Терминус. Сильно, однако, рисковал ВРИО Бога.

И самое последнее. Это намёк Автора на непредсказуемое будущее в заключительной фразе дилогии. Тут трудно согласиться с ним. Этот намёк подкреплён безошибочной интуицией Тревайза, но, с другой стороны, Оливо покруче Тревайза и значительно, а Фаллом предстоит стать воспитанницей и помощницей Великого робота, и это вселяет уверенность в том, что она не станет врагом Галаксии.

*) Но это всего лишь моя догадка, Автор об этом умалчивает (в имеющемся у меня переводе). Кстати, Дженовпелоратов звучало бы ещё лучше. :)

**) Здесь есть смысл привести номер страницы — 388. И ещё чуть-чуть о шедеврах перевода. Вот некоторые из них: «толстенные компьютерные дискеты»; «несдвигаемая неприязнь»; «Далёкая Звезда»..., не изнурявшая от перегрузок»; «металлическая жестокость»; упоминание о важности для «Далёкой Звезды» экономии горючего, хотя читатель уже давно знает, что этот корабль-гравилёт в горючем не нуждается.

На стр. 317 мимоходом сообщается, что в Галактике три миллиарда звёзд. Азимов не мог написать такую чушь, кто-то его существенно «дополнил».

И, наконец, специальные сдвоенные контактные линзы, позволяющие сознанию «участвовать в других фасетах Геи» (стр. 384). Об этих «фасетах» мне сказать нечего (у Геи фасеточные органы зрения?), задать вопрос, «причём здесь фасеты?», некому, но куда более странно звучит название этих очков — «партикуляры» (!). Это, партикулярные бинокуляры? Контактные линзы и партикулярность — какая связь? Кто, что и с чем здесь перепутал? Тихий ужас!

***) Профессор Пелорат специалист по мифологии, связанной с прародиной человечества Землёй. Вот что он говорит: «...есть одна старая сказка [...] там кому-то дали возможность загадать три желания, но только три. [...] Ну, и одно из трёх сбывается.» Но это настоящее открытие в фольклористике. Интересно, кто первым обнаружил такую сказку. Уж не сам ли профессор Азимов?! Прочитав за всю жизнь массу сказок разных народов, я не могу вспомнить ни одной, где из трёх загаданных (заявленных) желаний осуществляется лишь одно (интересно, какое — первое, второе или третье?).

****) Правда, именно из этих лекций читатель узнаёт, что «девяносто процентов обитаемых планет в Галактике обращается вокруг своих звёзд за период, продолжительность которого колеблется между двадцатью двумя и двадцатью шестью Стандартными Галактическими Часами.» Уверен, что этот ляп принадлежит не Азимову.

PS1. Естественным образом приходит в голову вопрос о будущем героев дилогии. С Оливо и Фаллом как будто всё ясно. Блисс вернётся на Гею, она сама об этом говорит. И она говорит, мы вернёмся. Так и будет, доктор Пелорат останется с ней до конца жизни. Что он забыл на Терминусе? Разве что редчайшую и очень дорогую книгу Гааля Дорника. А вот судьбу Голана Тревайза представить трудно, погостит, вероятно на Гее (Пелорат — единственный друг, жены и детей нет), может быть навестит министра транспорта Компореллона, а дальше что? Бесконечные странствия по Галактике? Полёт к Магеллановым Облакам? В любом случае долгих лет жизни Вам, Советник!

PS2. Интересно, что в классификаторе второго романа из 71-го проголосовавшего среди возможных сюжетных ходов пункт «сверхъестественные способности, супергерои» отметили только двое (!). Стало быть Блисс, Бандер и Фаллом, а также сверхспособности (даже для робота) Дэниела Оливо не были сочтены заслуживающими внимания. Весьма прискорбный факт.

При классификации первого романа дилогии этот пункт отмечен тремя голосами из 76-и, т.е. Блисс (и вообще вся Гея), Нови и Гендибаль (да и весь Совет Второй Академии во главе с Первым Оратором) признания не удостоились подавляющим большинством читателей.

Что касается «прогрессорства» (пункт отмечен одним человеком), то здесь оно действительно имеет место, но в таких масштабах, что этот термин, привычный для мира Стругацких, не только не приходит на ум, но и на самом деле не соответствует происходящему в цикле Азимова, где 20 тысяч лет существует один единственный прогрессор на всю Галактику, да ещё и действующий необычным образом.

Этот выдающийся рассказ оказался в моей библиотеке в двух переводах — Володарского и Антонова. Переводы практически идентичны, отличия в мелких деталях несущественны. Объяснить это легко — в рассказе буквально нет ни одного лишнего слова, он столь же лаконичен, сколь убедителен. Сам я терпеть не могу курильщиков и никогда не курил. Мне хорошо знакомо удовольствие от пребывания в десятиметровой комнате, где сидят и стоят человек 25 и почти все курят, — одно из ярких воспоминаний о службе на Северном Флоте. Читал и жалел, что дистанция между реализмом и сюрреализмом непреодолима. Типичный ведь сюр*, тут и комната с окошком, за которым другая комната, а в ней либо кролик, либо собственная жена; тут и отрезанный мизинец на руке жены приятеля; тут и трогательная забота о хорошей физической форме излеченного клиента (фирма гарантирует тем самым клиенту семейное благополучие и карьерный рост), причём, плата за взвешивание, в отличие от платы за электричество, не взимается; тут и внушительная фигура основателя корпорации, мафиозо и наркобарона по имени Морт (!) Минелли по прозвищу Трёхпалый (но это больше похоже на реализм без приставки сюр). И, наконец, завершающий мазок на этом шедевре сюрреализма — кольт 45-го калибра с глушителем, свидетельствующий о безупречной работе учреждения.

Напечатать бы этот рассказ тиражом миллионов этак 30-40 экземпляров на папиросной бумаге и бесплатно раздавать всем желающим. Это я Минздрав предупреждаю, что он плохо предупреждает.

Не убедительно.

*) Удивительный факт. В классификаторе из 197 проголосовавших на сегодняшний день сюрреализм поставил один (!). Кто пишет — реализм (??), кто — боевик (??), кто — ужасы (ну какие же это ужасы?). Но, может быть, сюрреализм появился в классификаторе на днях? Что уже само по себе сюрреализм.

ТРЕНТОР, МУЛ, ПЕРВЫЙ ОРАТОР...И ДРУГИЕ.

(номера страниц даются по изданию «Академия». Первая трилогия: Фантастические романы. М. Эксмо, 2008. (Шедевры фантастики))

Часть 1.

В общих чертах Трилогия об Академиях представляется руководством по политологии, удачно поданным под прикрытием фантастического антуража, который в целом с грехом пополам приемлем, хотя и поражает своей наивностью в некоторых частных случаях типа атомного фонарика или миниатюрной атомной морозилки для продуктов. В первой части действие развивается в политическом аспекте относительно спокойно, т.е. план Селдона выполняется, согласно прогнозам его создателя. Во второй части появляется Мул и повествование начинает напоминать хороший авантюрный роман. Ситуация выходит из под контроля, и план Селдона спасает только решительность умной и красивой женщины по имени Байта Дарелл (ищите женщину!). После этого Вторая Академия принимает все возможные и невозможные (в жертву Плану во имя великой цели приносится полсотни хороших людей) меры, чтобы исключить впредь подобные инциденты.

Самая интересная фигура Трилогии это, конечно, Мул, непримиримый враг обоих Академий. Но о нём позже. Сейчас пришло время поговорить об одной ошибке Автора, связанной со Второй Академией. Азимов настолько старательно запутывает читателя относительно места её расположения, что даже вкладывает в «уста» (это речь телепата) её шефа дезинформацию, которой в его речи ни в коем случае быть не может, потому что выступает этот т.н. Первый Оратор перед своими коллегами и соратниками на заседании Чрезвычайного Совета. Тайну должен защищать «сам ход и образ показываемых событий, представляя как бы непроницаемую маску, за которую не может заглянуть ни один человек.» (С. Лем «Чёрное и белое», сб. статей). Автор ценой прямого обмана читателя своей цели добился. До самых последних страниц невозможно догадаться, где же всё-таки прячется эта Вторая Академия, но так делать нельзя, это слишком прямолинейный и недозволенный приём.

Разговор о столице Империи Тренторе, планете-городе, имеющей много общего с Землёй из рассказа Азимова «В лето 2430 от Р.Х.» (см. мой отзыв на него), будет более длинным. Эта удивительная, существующая вопреки законам природы планета, описывается в Трилогии несколько раз. Читатель оказывается на Тренторе на первых же страницах вместе с молодым психоисториком по имени Гааль Дорник, который нигде в книге больше не упоминается, что очень странно, т. к. ему суждено стать биографом великого Селдона. Агент Комитета Общественного Спасения (очевидно, на Тренторе идёт непростая политическая жизнь), который следит за Гаалем, рассказывает ему следующее: «Трентор — айсберг. Его подземная часть прорыта на милю вглубь. [...] Он под дно бывшего океана уходит на несколько миль.» Интересно сопоставить это описание Трентора времён расцвета с его описанием времён упадка. Вот каким стал Трентор всего через 100 лет и 700 страниц. «Те, кому удалось выжить здесь, разорвали металлическую оболочку планеты и стали торговать этим металлом, получая взамен зерно и скот. Земля, тысячелетиями не видевшая солнца, не дышавшая воздухом, снова открылась, и планета вернулась к первозданным временам. На открытых участках почвы, где велось примитивное земледелие, Трентор, казалось, начисто забыл о своём великом, закованном в непроницаемую броню прошлом.»* Если предположить, что роль переводчика не доходила до причинения оригиналу откровенного вреда, то возникает впечатление, что уже примерно в середине повествования (а к концу и подавно) Автор начисто забыл о написанном в начале. Какая земля, какая почва, если всё прорыто на милю?? А когда рыли, куда девали миллиарды кубометров земной (тренторианской) коры? В космос что ли выбросили вместе с почвой и её многочисленной биомассой? А слой почвы всего-то метр (максимум полтора) и нигде в космосе это не может быть по другому, знающим биологию это ясно, как простая гамма (опять обращаюсь к С. Лему, который был неплохо знаком с творчеством Азимова. В монографии «Фантастика и футурология» Лем пишет: «...Азимов, биохимик по образованию, решительно ампутирует у себя профессиональные сведения, создавая научно-фантастические произведения даже о биологических феноменах...»). Автор может иногда пренебрегать пустяками ради главного, но здесь-то главное и пустяк определённо перепутаны.**

Здесь же сообщается, что планета-город была населена «четырьмя сотнями миллиардов администраторов.» В самом начале Трилогии Азимов цитирует Галактическую Энциклопедию (им же, естественно, и написанную). Там число жителей столицы определено в 40 миллиардов (столько же на стр. 31), но из главы 9 второго романа читатель узнаёт, что на Тренторе живёт 40 миллионов людей, которые ничего не дают Империи взамен (в смысле за то, что Империя их кормит). Каждый день они «занимались одним и тем же: распутывали мириады нитей, ведущих к Верховному Правительству.» Последняя цифра явная опечатка, при такой численности населения планета казалась бы пустой. Но 400 млрд. кажется многовато для чисто бюрократического мира. Читатель, которому таким образом даётся право самому выбирать, сколько же народа живёт на планете (своеобразное сотворчество), выберет, скорее всего, цифру из Энциклопедии, как источника более других заслуживающего доверия :). Но и эта цифра кажется несуразно большой, ведь есть же автоматы, стационарные позитронные роботы, придуманные автором гораздо раньше, чем был написан цикл об Академии. И эти роботы конечно облегчают труд гос. служащих, на стр. 709 прямо говорится о диспетчерских компьютерах космопорта.

Итак, 40 млрд. обслуживают почти квинтиллион населения Империи. И как же они справляются? Есть два очень характерных эпизода, где Азимов остроумно демонстрирует причину такого огромного количества не создающих материальные ценности людей.

Эпизод первый. Прибытие в столицу Дьюсема Барра и Латана Деверса. «Для начала их остановили на подлёте к Трентору, где они должны были ответить на первую из ста последующих анкет. Они прошли сотни перекрёстных обследований, тестирование, характерологическое обследование, позднее продублированное; корабль был сфотографирован, обыскан на предмет наличия контрабанды, была уплачена иммиграционная такса, и, наконец, их попросили предъявить паспорта и визы.» Если это не очередная подстава переводчика, то перед нами поразительная, похожая на анекдот, картина. Куча процедур и в конце всего то, с чего нормально функционирующая система начинает — просьба предъявить документы.

Эпизод второй. К т. н. Председателю Комиссии по Внутренним Делам (это на самом деле лейтенант полиции) посетителей, подозреваемых в шпионаже, допускают, не отобрав у них оружие. В результате переговоров лейтенант теряет голову вместе с верхней половиной туловища, а посетители уходят через потайную (!) дверь и успевают добежать до космопорта и улететь.

*) В конце второго романа Трилогии, через 50 лет после конца Трентора, как столицы, на нём уже есть фермеры. И те, кто прилетает за металлом, расширяют тем самым посевные площади. В моей книге — стр.490.

**) Несколько раз упомянуто в книге о существовании на Тренторе императорского дворца с парком площадью 100 кв. миль (причём форма участка земли очень странная — 50 миль на 2 в ширину), «утопавших в цветах и зелени — маленького островка в стальном океане.» Но деревня и пшеничные поля — в другом месте.

Часть 2.

Оба эпизода служат ярким свидетельством бестолковости (причём бестолковости невероятной, не укладывающейся в голове, это настоящий сумасшедший дом) в организации работы даже важнейших служб Трентора. Очевидно, что такое глубокое забюрокрачивание, такая запущенная раковая опухоль на теле огромного государства, не могло не привести рано или поздно к его гибели и Гэри Селдон не мог этого не учесть. Должны это учитывать и мы в нашей реальности.

Несколько слов о переводе. Много писать не буду, картина очень неприглядная. Встречаются такие слова и словосочетания, которые мне доселе никогда не попадались. «Диктатория» вместо диктатура. «Отчаянное отодвигание», «напичкивание»* (транспортного средства предметами), «гулко повторил» (приветствие повторил), «медленно — даже замедленно» (повернул регулятор), «пейзаж окрестностей», «огромные защитные поля — целые здания» и т. п. Есть такие ошибки перевода, которые невозможно здесь показать, т. к. они становятся заметными только в контексте. Есть и более явные ляпсусы. Вот парочка таких. «Следует развивать, культивировать наивность, сознание собственной стеснительности, которая не позволяет ничего скрывать от собеседника.» (стр.639) Такая вот стеснительность наоборот. И ещё. «Горова освободили на тридцатый день, и его место заняли пятьсот фунтов чистейшего золота.» Торговец и агент Академии Горов сидел в тюрьме. Зачем помещать в тюремную камеру такую уйму золота? Понятно, что имел в виду переводчик, но...тщательнЕе надо работать. Мне показалось, что переводчик Сосновская либо не любит свою работу, либо с презрением относится к фантастике и банально зарабатывает деньги. Но довольно о грустном.

Хочется сказать и о торговцах, которых Автор возносит на недосягаемую высоту. Они в Трилогии стоят всего на ступеньку ниже ораторов Второй Академии, чуть ли не волшебников. Торговцы исключительно и многогранно талантливые люди. Лиммар Пониетс на чужой планете своими руками переделывает камеру для облучения пищи (по нашему микроволновку) в трансмутатор — прибор, превращающий железо в золото. Правда, долго этот прибор не протянет (сделан столь же мастерски, как лодочный мотор в очень популярном фильме «Пираты двадцатого века»), но цель достигнута — установлены торговые отношения с периферийным варварским государством. Через много страниц выясняется, что в Империи имеют хождение (наряду с пластиковыми кредитками) иридиевые монеты — мелочь, за несколько монет можно купить газету. Очевидно, что это и есть эффект от усовершенствования того самого трансмутатора (теперь он работает на более мощном источнике питания, чем т.н. атомный генератор**). Так что металлы этой группы ценность свою потеряли (можно ведь настроить трансмутатор и на родий, и на палладий, и на платину, иридий просто гораздо твёрже платины и на него совершенно не действует даже царская водка). Но чем же в Империи обеспечиваются кредитки? Автор умалчивает об этом, тут фантазии не хватило. И это не упрёк, ни у кого бы не хватило в таком случае. Автор вырыл для имперской экономики яму галактического масштаба. Было ли это немаловажное обстоятельство предусмотрено планом Селдона, остаётся неизвестным.

Вот только теперь удалось добраться до Мула. Прослеживается очевидная параллель не только Мула и Квазимодо (из-за его любви к Байте), но, что гораздо важнее между Мулом и современными мулами (чаще всего они пишутся с удвоенным Л, и вот тут-то вспоминается бен Ладен), для которых «разум человека — как циферблат, стрелки на котором показывают на доминирующую эмоцию.» Мул способен проникать в чужое сознание, поворачивать стрелки в нужном направлении и удерживать их в новом положении, для чего ему нужно пообщаться с человеком лишь однажды, после чего тот навсегда остаётся с повёрнутыми мозгами. К счастью, бен Ладены могут только мечтать о таком могуществе, а пока вынуждены использовать очень дорогостоящие методы обработки людей, такие, как воспитание, обучение и пропаганда. Так Азимов в начале пятидесятых годов в фантастическом виде изобразил как то, что уже неоднократно происходило в истории раньше, так и то, что происходит сейчас на наших глазах — появление всяких там шахидов и прочего человеческого мусора, кое-где собранного в т.н. националистические батальоны и различного толка секты. Жаль, что на земле при избыточном количестве Первых Академий нет ни одной Второй.

Или есть? «Но пока они ничего не предприняли!» [Это говорит Байта Дарелл]

«Откуда ты знаешь, что не предприняли?» [Вопрос задаёт Эблинг Мис, стр.510] — Подумав, Байта согласилась: «Не знаю...».

*) Слово это очень редко встречается в литературе. Оно есть, например, в рассказе В. Шукшина «Космос, нервная система и шмат сала» (речь идёт о кормлении свиньи). В словаре Даля его нет (у меня иллюстрированный Даль), в «Современном толковом Словаре русского языка» под редакцией д.ф.н. С. А. Кузнецова есть только «напичкать» и «напичкаться». В переводах научной фантастики такие слова лучше не использовать, если там не описывается какая-либо совсем уж специфическая ситуация.

**) Трудно сказать, кто придумал это словосочетание, Автор или переводчик. В книге встречается и слово реактор, но только один раз.

Заключение.

1. Об одной неточности в Галактической Энциклопедии.

На стр. 13 ГЭ сообщает, что «планета Трентор была пренаселена до крайности.» Так ли это? Империя объединяет около 25 млн. обитаемых миров (стр. 8), на которых проживает почти квинтиллион человек. Это заявление компетентного человека — судьи, представляющего тренторский Комитет Общественного Спасения.

При такой численности население может и ещё подрасти за очень короткий срок. Поэтому можно принять с достаточной точностью, что население Империи, составляет 10 в восемнадцатой степени человек. При этом средняя численность населения одной планеты как раз и получается равной сорока миллиардам, так что называть Трентор до крайности перенаселённой планетой нет оснований. Что же, и в Энциклопедиях бывают ошибки.

2. О летоисчислении в Империи и о состоянии её науки.

Чтобы огромная Галактика могла жить по единому календарю и чтобы можно было как-то сравнивать возраст людей, живущих в разных мирах, в Империи принят т. н. Стандартный Межгалактический Год, в основу которого положен промежуток времени, затрачиваемый светом на прохождение 299766* километров (в книге опечатка, это число уменьшено в 1000 раз). Этот промежуток называется секундой. СМГ состоит из 365 так называемых дней (Межгалактический Стандартный День), каждый из которых состоит из 86400 секунд. Откуда взялись эти цифры, никто точно не знает. «Некоторые, правда, считают, что все эти цифры связаны с данными о периодах вращения вокруг своей оси и вокруг Солнца той единственной планеты, что была первородиной человечества.» С тех пор прошло ок. 50 тысяч лет, и Земля забыта напрочь.** Это я к тому, что именно с этим вопросом связана тонкая насмешка Азимова над так называемыми учёными далёкого будущего (на самом деле, конечно, над современными ему придурками).

Эти «учёные» ищут ответ на «основной вопрос» (т. е. вопрос о происхождении человечества) проводя археологические раскопки, в частности некто Ламет считает, что «археологические находки на 3-й планете системы Арктура неопровержимо доказывают, что человечество проживало там в докосмическую эру.» Кроме Арктура кандидатами на прародину человечества являются Сириус, Солнце и Альфа Центавра. Никто не догадывается (за сотни лет) решить «основной вопрос» наиболее очевидным способом, измерив нужные характеристики подозреваемых планет, и копать потом сколько душе угодно.

Всё дело тут в том, что членам обоих Академий не до этого, и среди них нет археологов, как-то пренебрёг Селдон этой дисциплиной***.

Ну, вот и всё. Думаю, что найдутся люди, которым мои наблюдения покажутся заслуживающими внимания. Оценку Трилогии ставлю самую высокую, т. к. уверен, что в оригинале она заметно выиграла бы (выигрывает) по сравнению с этим, прости, Господи, переводом. Да и вообще такому писателю и просветителю, как Азимов я готов простить многое. На очереди у меня заключительная дилогия «Академия и Земля» в серии «Золотая коллекция фантастики», к сожалению под «редакцией» (или редукцией) того же переводчика.

*) В моём справочнике по всему на свете С = 2,99792458 х 10 в восьмой степени метров в секунду.

**) Однако, народное восстание называют Жакерией (это уж, надеюсь, не отсебятина переводчика). Очень любопытный историко-фантастический феномен.

***) И только в самом конце завершающей дилогии цикла выясняется, что положение, сложившееся в науке вокруг «основного вопроса», возникло не само собой. К этому привело воздействие на обе Академии некоей третьей очень могущественной силы, до самого финала остававшейся за кулисами.

«Если же завтра волны Уэби / В рёв свой возьмут мой предсмертный вздох, / Мёртвый увижу, как в бледном небе / С огненным чёрный борется бог.»

Николай Гумилёв «Африканская ночь»

Поэтический гений Николая Гумилёва отбрасывает почти непроницаемую тень на Гумилёва-путешественника. Поэтому, вероятно, мало кто читает его путевые заметки. А читать их стоит. Африканский путевой дневник содержит его записи о подготовке и начальном этапе путешествия в Абиссинию, которое НСГ и его племянник Н. Л. Сверчков (Коля маленький) совершили летом 1913 года. Это именно та командировка, в которую Гумилёв выехал из Петербурга будучи больным с температурой более 40 градусов. Дневник содержит множество ярких картин жизни в различных населённых пунктах этого длинного маршрута, начиная от Одессы* и Константинополя и кончая абиссинским Хараром. Самое интересное в данную публикацию не вошло, и о дальнейших приключениях двух мужественных Николаев можно прочитать в книге Владимира Полушина «Николай Гумилёв. Жизнь расстрелянного поэта». Там же приводятся некоторые любопытные документы, связанные с подготовкой этого путешествия, закончившегося в сентябре 1913 года в Петербурге сдачей Николаем Степановичем собранных им коллекций в Музей антропологии и этнографии.

Дневник очень легко читается; обычно такого рода путевые записки читать тяжело из-за очевидного отсутствия у их авторов литературных способностей. Здесь же чувствуется талант Автора. Интересно всё, но особенно сильное впечатление оставляет описание поимки акулы в Красном море и суда в городке Дире-Дауа.

За строками дневника возникает образ их Автора, образ, надо сказать, довольно таки противоречивый. С одной стороны он делает то, что должен делать учёный-этнограф и географ. С другой же стороны этот необыкновенный человек не может долго прожить, не испытывая себя на прочность. Он рискует жизнью тогда, когда в этом нет абсолютно никакой необходимости, просто из любви к искусству. Вот характерный эпизод, который, по понятным причинам в дневник не вошёл. Сестра Николая Степановича Шура, скорее всего, со слов Коли Сверчкова, записала следующее: «...подошли они к реке Уэби. Вместо моста была устроена переправа таким образом: на одном берегу и на противоположном росли два дерева, между ними был протянут канат, на котором висела корзина. В неё могли поместиться три человека и, перебирая канат руками, двигать корзину к берегу. Н. С. очень понравилось такое оригинальное устройство. Заметив, что деревья подгнили или [вероятно, опечатка; должно быть «и» вместо «или» — mr_logika] корни расшатались, он начал сильно раскачивать корзину, рискуя ежеминутно упасть в реку, кишащую крокодилами. Действительно, едва они вылезли из корзинки, как одно дерево упало и канат оборвался.»

Таким вот исследователем был этот Георгиевский и Станислава 3-й степени с мечами и бантом кавалер и автор термина «акмеизм».

*) Приведу без комментариев запись Гумилёва об Одессе, которую он почему-то зачеркнул.

«Несомненно, в Одессе много безукоризненно порядочных, даже в северном смысле слова, людей. Но не они задают общий тон. На разлагающемся трупе Востока завелись маленькие юркие червячки, за которыми будущее. Их имена — Порт-Саид, Смирна, Одесса.»

Трудно писать об этой уникальной книге. Наиболее адекватная реакция на неё — минута молчания. Ничего подобного о войне и армии мне читать не приходилось. Ну, близко поставил бы Астафьева «Прокляты и убиты» и «Дневник 1941 — 1946» Гельфанда. Но роман Богомолова не менее, чем на треть состоит из документов и это резко выводит его вперёд, т. к. у читателя возникает ощущение присутствия в центре огромной панорамы, не сравнимой с Бородинской или Севастопольской. Причём, после прочтения многих документов романа читать дальше становится невозможно и долго сидишь без движения, бессмысленно уставившись в одну точку.

Вот примеры.

1. Письмо и. о. командира 10-го ОШБ майора Назарова

10 мая 1945 г.

Военному комиссару г. Гаврилово-Посад

Прошу срочно возвратить извещение о смерти, высланное нами ошибочно 4.5.45 г. ... на якобы погибшего в боях 30.4.45 г. северо-западнее Берлина рядового Шахова Семёна Васильевича для объявления его жене Шаховой Лидии Константиновне, проживающей по адресу: Ивановская обл., г. Гаврилово-Посад, ул. Советская, д. 21.

Как выяснилось только сейчас, Шахов С. В. не погиб..., а был ранен и отправлен в тыловой госпиталь. Дальнейшая его судьба нам неизвестна и никакими данными о его смерти мы не располагаем.

Прошу высланное ошибочно извещение о гибели ... считать недействительным и возвратить его без промедления.

Ответ Военного комиссара

Высланное Вами ошибочно извещение ... о гибели рядового Шахова С.В. было получено военкоматом 12 мая и 14 мая вручено его жене Шаховой Л. К.

Спустя четверо суток, 18 мая, гр-ка Шахова в результате нервного потрясения по малодушию покончила жизнь самоубийством.

Для сведения сообщаю, что 23 мая в её адрес пришло письмо от самого Шахова С.В., который после ранения был эвакуирован в тыл и находится на излечении в госпитале в гор. Саратове.

Ошибочно высланное Вами извещение ... возвращаю.

2. Запрос Военного коменданта г. Острув подполковника Симонова

17.06.45 г.

Коменданту лагеря №207

Прошу сообщить, когда будут высланы бойцы, которых обещал направить Ваш представитель старший лейтенант Федотов за одной репатрианткой Дёмкиной. Она не может ходить, на ней практиковались немцы, и она сейчас находится в доме престарелых в г. Острув вместе с немцами. Сама она родом из Одессы, имеет там семью. Муж был у неё партизаном, а двое детей остались в Одессе с её матерью. Письмо Дёмкиной прилагаю.

«Началнику лагеря непатриантов

Продводителю комиссии

Простите если обращаюс к Вам лично с моей прозбой но я не имею другого выхода. А дело в том я нижеподписанная гражданка СССР постоянная жителница гор. Одесси перевезена в Германию в 1944 г. после того когда надо мной были сделаны опиты в одеском лазарети. Для немецких врачей я была крольиком. Теперь ноги мои недействуют и я не могу самостоятелно ходить.

Я нахожус в доми для немецких старцев они уже вышли из ума. Болше руских здес нет я лежу без любой помощи. Даже еду у меня отнимает соседняя старуха. Хотя я говорила здешним военым с прозбой отправить меня к Вам в лагер но ничего не сделали.

Двое мои дети остались в Одесси у моей матери и я желаю скорей вернутся к ним. Как я уже заметила коменданту я жена руского партизана Дёмкина Алексея Петровича повешеного немцами. Меня 31 год и перевезена в Германию насилно после опита. Прошу уважить мою прозбу и забрать меня в лагер и в СССР.

Дёмкина Эмиля Багданавна подлежащая в СССР Мой адрес Город Острув, ул Партизанская 8, Немецкий дом старцев»

Потрясающая и беспрецедентная книга. Я уже упоминал об эффекте гигантской панорамы. Возникает ощущение огромного Арканара, но не такого как в книге Стругацких, а того Арканара*, что показан в фильме Германа, т. е. ещё более страшного. В каком ужасающем средневековье жил народ, сражаясь с другим Арканаром под лозунгом «Всё для фронта!». А победили всего лишь по трём причинам: намного большей площади, значительного превосходства в населении и не сразу заметной, но многое определившей разницы в степени человекообразности правящей верхушки.

Прочитать эту книгу должен каждый, кто хочет понять, чем была эта война для нашего народа и Армии и какова была цена Победы. Цифры мы знаем, а что они скрывают — далеко не всегда.

*) Арканар приходит в голову ещё и потому, что не показанная в книге другая половина страны-лагеря существует одновременно со всем, что есть в книге. Читатель-то знает, что примерно в тот же исторический период, когда одни штурмовали линию Маннергейма, Кенигсберг или Берлин, другие других, таких же, как те одни, топили в баржах (в нужниках масштабы не позволяли) и расстреливали вагонами.

PS. В классификаторе я отметил пункт «контакт». На всякий случай поясняю, что имеется в виду контакт советских оккупационных войск в Германии с местными жителями. Контакты в научной фантастике скромно стоят в углу.

В фантастике несчётное количество раз использовался (и продолжает использоваться) сказочный сюжет с расколдовыванием прекрасной принцессы. Принцу приходится иногда нелегко, т. к. мешают драконы или другие чудовища (или артефакты), её охраняющие. В этой повести Фармера в роли такого дракона выступает отец «принцессы». Поджанр этого, очень характерного для Фармера произведения, я определил бы как ксенобиологический детектив. Довольно сложная научная основа сюжета как всегда тщательно продумана Автором и изложена предельно доходчиво, и читаются эти страницы даже с большим интересом, чем всё остальное. Но надо всегда учитывать поправку на переводчика*. Врач (и по совместительству «прекрасный принц») в повести берёт на себя ещё и функцию сыщика, что только добавляет сюжету остроты. В конце, после массы напряжённых эпизодов и огромного количества специальной информации, читатель может уже и не вспомнить, что только невосприимчивость доктора Галерса к ужасному запаху дохлой рыбы позволила ему ввязаться в трудную схватку и довести её до победы.

Астрономические детали повести более-менее истине соответствуют. Но, если уж название Беты Скорпиона Автором приведено, так почему бы не упомянуть Принцепс — название Дельты Волопаса? Ну и расстояние от Солнца до Дельты в повести 85 св. лет. По современным данным оно равно 117-и св. годам, но может быть в середине прошлого века (повесть написана в 1953 году) оно ещё не было известно с достаточной точностью.

Три отзыва (в сумме 4,5 строчки!) на эту очень интересную вещь столь знаменитого писателя, мягко говоря, шокируют. Зачем писать, если нечего сказать, я, конечно, догадываюсь, но читать такое скучно.

*) В моём сборнике «Плоть» (перевод А. Кона) надпочечники почему-то названы «спинной адреналиновой железой», выделяющей гормон эпинефрин. Трудно поверить, что закавыченные слова принадлежат Фармеру, ни один медик так не скажет, а без консультаций со специалистом (а Фармер филолог) в таких случаях работать рискованно. Что касается эпинефрина, так это всего лишь синтетический адреналин, продающийся в аптеке.

PS. В классификаторе я отнёс эту повесть к твёрдой фантастике из-за её, главным образом, естественно-научного содержания, но надо признать, что гуманитарная (мягкая) фантастика здесь присутствует. Почему предпочтение мягкой разновидности было практически единогласным, я не понял.

Поскольку моей целью является привлечение к труду С. Лема внимания читателей, пока с ним не знакомых, то начну с довольно большой цитаты.

«Широкое применение биотехнологических процедур может серьёзно улучшить популяцию страны, последовательно проводящей такую политику. Оптимизация гарантирует непоявление на свет единиц, наследственно ущербных (то есть настолько неполноценных, что их жизнь, или, точнее, вегетация, ложится целиком на плечи нормальных людей). Она может также привести к созданию индивидуальных клеточно-тканевых депозитариев для всех граждан (предполагая, что у каждого новорождённого берётся небольшое количество его клеток — например, из слизистой оболочки ротовой полости, — которые хранятся в виде культуры тканей), когда же со временем человек начинает испытывать какие-то органические отклонения, ему можно будет предоставить необходимые для трансплантации органы — например, почки, сердце, желудок, — запуская управляемое развитие [ ... ] соматической клетки так, чтобы получился необходимый для замены орган. И хотя сегодня эта идея практически ещё не осуществима, она видится одной из перспектив дальнейшего развития биотехнической презервации человеческой жизни.»

И не только это было для меня в книге неожиданным, такого рода приятных сюрпризов, то есть интереснейших идей, прогнозов и просто ярких, точных и остроумных высказываний в монографии* Лема более чем достаточно.

Одно из многих достоинств книги — её информационная насыщенность. Пример. В своём единственном пока отзыве, посвящённом Хайнлайну, я его ругал за научно-технические ляпы, удивляясь при этом, как такой крупный писатель умудрился их сотворить. И вот у Лема читаю: «Один из выдающихся авторов научно-фантастических книг, Р. Хайнлайн, в апреле 1956 года предсказал в «Amazing Stories» («Эмейзинг Сториз»), что ещё до 2001 года жизнь души после смерти тела будет доказана со всей «научной строгостью». Комментарий Лема к этому эпизоду из творческой биографии Хайнлайна я здесь приводить не буду, замечу только, что это одна из самых блестящих его эскапад. Я же понял, что удивлялся напрасно — талант и способность городить чушь вполне могут мирно уживаться в одной голове. А ещё — из этой книги можно узнать о глубоком внутреннем смысле корриды, что, казалось бы, вовсе не имеет отношения к обсуждаемым в ней вопросам. И т. д.

С Хайнлайном же связано и одно странное место в книге. Анализируя (очень подробно) его рассказ «Неудовлетворительное решение» (1940 г.), Лем пишет, что по сценарию Хайнлайна развитие пошло по пути военного конфликта, что оказалось ложным прогнозом. Почему предсказание войны незадолго до начала бомбардировки немцами Ковентри оказалось ложным прогнозом, я так и не понял. Может быть, это результат трудностей перевода.

Кстати о переводе. Встречаются отдельные до неузнаваемости изуродованные фразы (пример на стр.111, т.2, по изданию 2004 г.), которые приходится переписывать карандашом на полях; есть и ужасающие опечатки, как, например, на стр. 82, т. 2, где вместо «роботы» напечатано «работы», что полностью меняет смысл фразы. Или вот такая фраза: «...самопреобразуемость потребовала бы волиционального контроля целой плеяды явлений, которые автоматически синхронизированы и, минуя сознание, приведены к состоянию оптимального гомеостатического равновесия.» Здесь переводчик второго тома демонстрирует виртуозное на грани клоунады владение словом, поскольку естественное для этой конструкции словосочетание «волевого контроля» очевидно кажется ему несоответствующим высоконаучному стилю книги.

Язык монографии местами довольно труден для читателя, не имеющего специального образования, но при наличии словаря иностранных слов какая-нибудь там эпистемологическая парадигматика пробабилистического бихевиора быстро перестаёт казаться непреодолимым препятствием.

Возвращаюсь к существу дела.

В одной из наиболее легко читаемых глав своего труда Лем рассуждает о взаимоотношении фантастики и всей остальной литературы (этой важнейшей темы он касается неоднократно и в других главах). Область, занимаемую на мировой литературной карте фантастикой, он определяет словом «гетто» (в другом месте ещё хуже — приют для умственно недоразвитых). И чуть ниже: «...научная фантастика совершенно не разбирается в явлениях, происходящих в обычной литературе, а литература, в свою очередь, не хочет рисковать и заглядывать в жанровое гетто, законов развития которого она не понимает и не хочет думать о них.» На этом месте я вспомнил о существующем в теоретической космологии понятии «кротовая нора». И вот почему. Представим, что есть две галактики, находящиеся не очень далеко друг от друга и медленно сближающиеся, примерно, как наша и Туманность Андромеды. Галактики эти суть фантастика и обычная литература. Добраться за приемлемый срок от нашей Галактики до ТА невозможно, если не воспользоваться «кротовой норой», существующей пока только в теории. Но это в космосе. А вот Лаборатория Фантастики как раз и есть такая «кротовая нора», при помощи которой две галактики оказываются в непосредственной близости. Возможно, в этом состоит та миссия лаборатории, которая в наибольшей степени оправдывает её существование.

В своей книге Лем особенно подробно останавливается на разборе творчества отдельных авторов. Это, например, Азимов**, Брэдбери, Стэплдон, Дик, Фармер, Бестер, Баллард, Ле Гуин и некоторые другие***. В итоге я пришёл к очевидному выводу. Было бы большой неосторожностью пытаться написать что либо о некоторых зарубежных авторах старшего поколения, не заглянув предварительно в именной указатель монографии Лема, чтобы не оказаться в неловком положении. Может выйти либо повтор без указания первоисточника, либо просто потеря времени, а в худшем случае даже и потеря лица, поскольку лучше Лема не напишешь, а спорить с его текстами занятие почти безнадёжное. Лично я очень рад, что не стал в своё время писать отзыв на «Грех межзвёздный» Фармера, т. к. после прочтения ФиФ мне пришлось бы этот отзыв удалить. Просмотрев на сайте отзывы на роман Бестера «Тигр! Тигр!», я понял, что в эту ловушку угодили чуть ли не все, написавшие об этом романе. Уверен, что в отношении других авторов дело обстоит не лучшим образом. В общем, знакомство с книгой Лема не помешает как авторам н/ф произведений (да и любому писателю и критику), так и тем, кто работает на фантлабе, относится к этому занятию серьёзно, для кого чтение — это творческий процесс и кто не собирается в своих отзывах ограничиваться воспоминаниями о том, когда он читал книгу и в каком виде транспорта при этом ехал.

И последнее. В целом второй том монографии немного полегче читается, чем первый, поэтому большой беды не будет, если кто-то прочитает сначала второй. Такие его разделы, как «Космос и фантастика», «Эротика и секс», «Человек и сверхчеловек», «Эксперимент в НФ», «Утопия и футурология» должны быть взяты на вооружение всеми любителями фантастики в качестве базового минимума необходимых знаний. Известно, что карлик, взобравшийся на плечо великана видит дальше его. Вот примерно таким карликом я себя и почувствовал, прочитав этот выдающийся труд одного из умнейших людей ХХ века. Дальше, чем это сделал он, заглянуть едва ли возможно, но появляется приятное осознание того, что ты увидел столько же.

*) Это действительно монография, написанная профессиональным философом и снабжённая именным указателем, имеющим лишь один легко исправимый недостаток — в нём отсутствует имя автора книги, который на всем её пространстве многократно обращается к собственному творчеству.

**) При чтении заключительной дилогии цикла «Академия» как-то постепенно у меня сложилось впечатление, что Азимов через 10 лет, прочитав книгу Лема, учёл его замечания. Отличия этой дилогии от основной трилогии настолько велики, что это приходит в голову.

***) В связи с этим есть одно существенное замечание. В шестой части 2-го тома ( «Человек и сверхчеловек») Лем пересказывает содержание новеллы (это его определение) Рэймонда Фишера Джоунса «Уровень шума», не называя автора (!), чего в книге такого уровня не должно быть просто потому, что не должно быть никогда. Это элементарное неуважение к человеку, находящееся где-то рядом с нарушением авторского права. Предполагаю, что Лем просто забыл назвать того, чьим произведением воспользовался, и это весьма досадно. И надо же, какое совпадение! Здесь, на сайте, отношение к этому автору как будто согласовано с лемовским, повторяю — скорее всего, непреднамеренным. А ведь этот рассказ в 1967 году был напечатан в БСФ! (Кроме того, он вошёл ещё в 8 антологий.) Да, в БСФ попало много мусора, но к рассказу Джоунса даже Лем при всём его максимализме относится положительно.

PS. В конце первого тома Лем пишет о коммерциализации н/ф, о доминировании на европейских рынках американских издателей. Создаётся впечатление, что американцы в этих делах, как и во всех остальных, стремились к максимальной прибыли, что делало большие тиражи выгодными как продавцам, так и покупателям. Очень трудно, почти невозможно представить, что в США в ХХ веке могла существовать свирепствующая сейчас в России разновидность шизофрении, характеризующаяся изданием для себя (от 10 до 50 штук) книг как две капли воды похожих на популярные серийные издания, в частности на серию «Шедевры Фантастики». Но, чем чёрт не шутит, возможно, Лем просто не знал об этом извращении, а оно существовало, и после перестройки вместе с массой других форм безумия, свойственных капиталистическому складу того, что они называют умом, попало к нам. Интересно, что книги эти издаются часто людьми, слабо разбирающимися в фантастике (об обычной литературе и говорить не стоит). Результат плачевный — сидят на излишках тиражей (кроме себя и лучшего друга это никому не нужно) и продать их не могут. С «Реквиемом» Хайнлайна такая история, с «Эриданом» Янга...таких примеров можно привести десятки.

Вообще, я думаю, в тюрьме сейчас много умных людей, я бы на месте нашей правящей партии с ними всё время советовался.

Михаил Жванецкий «Великому администратору»

И это великий монолог, один из лучших у этого великого сатирика. Думаю, немало найдётся таких юмористов, которые отдали бы значительную часть из написанного ими за один этот рассказ. Не менее, чем половина его, представляет из себя набор чрезвычайно метких и остроумных сентенций, которые почти «поголовно» можно включать в хрестоматию по истории КПСС, а некоторые можно и даже должно отлить в бронзе. Пример: «Коммунистическая партия учит нас: не думай о себе, думай о других — тогда другие будут думать о тебе. На практике это сложней, на практике вообще всё иначе, но красота нашей жизни в теории.» А вот это, вероятно, самое известное: «Поль Робсон получал 500 рублей за концерт, а я — 130 в месяц. Так кто из нас негр?». Сейчас трудно установить, кому здесь что принадлежит. Где Жванецкий, а где Козак. Возможно, когда-нибудь этот рассказ (монолог) будет напечатан с комментариями Автора. Сейчас же создаётся впечатление, что Сатирик и Администратор в этом случае соавторы. Один из них всё это на самом деле произносил, другой постарался сохранить для потомков. Наверняка ему в этом помогли его замечательные друзья Роман Карцев и Виктор Ильченко. В результате сложения усилий нескольких гениальных юмористов и появился на свет этот выдающийся и не устаревший ни на йоту опус.

О рыцарских временах пишется много книг и фильмов снимается более чем достаточно. На чём всё это основано? Вопрос очень интересный. На чём, например, основана повесть А. Конан-Дойля «Белый отряд»? А романы В. Скотта «Айвенго» и «Граф Роберт Парижский»? На последний вопрос ответ дан в комментариях к графу Роберту — это «Книга деяний» Жака де Лалена (1420-1453), труды Э. Гиббона, Ч. Миллса и «Алексиада» Анны Комнин. Сочиняя «Айвенго», Скотт опирался на английских летописцев Ингульфуса Кройдонского и Джефри де Винсау; очень помог ему и Жан Фруассар, хроники которого неплохо послужили и Дойлю. Рассказывая о своей работе над «Айвенго», Скотт о произведении Мэлори даже и не упоминает. Кстати, стиль Фруассара очень близок к стилю Мэлори, ведь этих авторов разделяет промежуток времени, не превышающий ста лет. Основоположником французской политической истории считается, правда, не Фруассар, а современник Мэлори рыцарь и дипломат Филипп де Коммин. Сочинения этих авторов и являются тем фундаментом, на котором стоит всё, что написано в новейшее время о средневековье. Кроме названных мной, были и другие хронисты и мемуаристы менее известные*, на трудах которых (помимо вышеупомянутых) основана замечательная работа Г. Мишо «История крестовых походов», проиллюстрированная самим великим Гюставом Доре. Фундаментальный труд Мэлори не мог служить основой для чего-либо стоящего в области кино** и литературы по той причине, что уже современниками он воспринимался, как сборник древних легенд, ведь даже Фруассара от эпохи короля Артура отделяет столько же веков, сколько их лежит между крещением Руси и началом царствования Екатерины II. Впрочем, по этой проблеме (если она существует) я ничего определённого сказать не могу, и исхожу из простого соображения, что достоверные источники всегда предпочтительнее легенд.

Хорошей художественной литературы, переведённой на русский язык (подозреваю, что не переведённой раз в десять больше) об эпохе короля Артура я знаю немного. Это, например, пенталогия М. Стюарт, показавшаяся мне несколько скучноватой, «Туманы Авалона» М. З. Брэдли и «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» М. Твена, которая мне кажется не только скучной, но местами и просто глупой (вероятно, из-за тяжеловесного юмора). Но я согласен с Лихтенбергом, утверждавшим, что, если при столкновении книги с головой раздаётся тупой звук, в этом не всегда виновата книга.

Перейду теперь к изложению своих впечатлений от книги Мэлори.

Что, на мой взгляд, в ней может вызвать наибольший интерес? То, что явится для читателя наибольшей неожиданностью. Для многих такой неожиданностью станет новое представление о рыцарях Круглого Стола, приближённых и ближайших родственниках короля Артура. Вот одна из историй, произошедших с племянником Артура сэром Гавейном. Этот рыцарь случайно знакомится с властелином многих островов сэром Пелеасом, безнадёжно влюблённым в прекрасную даму по имени Этарда. Сэр Гавейн говорит сэру Пелеасу: «Оставьте свои стенания, а я клянусь вам жизнью сделать всё, что в моей власти, для того, чтобы добыть вам любовь вашей дамы, и в том даю вам своё честное слово.» Сэр Гавейн предлагает оригинальный способ исполнения своего обещания: «Я знаю средство всё это исправить, если только вы послушаетесь моего совета. Я облачусь в ваши доспехи и так поскачу в её замок и скажу ей, что я вас убил. Она за это примет меня ласково и будет ко мне благосклонна. И вот тогда-то и исполню я мой дружеский долг, так что вам непременно достанется её любовь.» Так они и поступили. Оказалось, что Этарда ненавидела сэра Пелеаса как никого более из мужчин, «ибо не было мне от него ни минуты покоя. И раз вы его убили, то я к вашим услугам и всё готова сделать по вашему изволению.» После такого ответа сэр Гавейн очень остроумно объясняется в любви к Этарде и она отвечает ему взаимностью. И «провёл с ней сэр Гавейн в шатре два дня и две ночи.» Утром третьего дня потерявший терпение сэр Пелеас прискакал к замку леди Этарды, заглянул в этот шатёр «и там увидел сэра Гавейна, лежащего на ложе с его дамой...». Как увидел он это, сердце его едва не разорвалось от боли, и он сказал: «Увы, как мог рыцарь оказаться столь вероломен!». Невозможно не сочувствовать этому сэру Пелеасу, и тут, видимо, подтверждается поговорка «в семье не без урода». Если уж таков близкий родственник короля Артура, то что взять с обычных рыцарей, которые разве только ноги не вытирают рыцарским кодексом чести. И вот другой племянник Артура сэр Ивейн встречает таких рыцарей (двух братьев), которые силой отняли у одной дамы целое баронство, но биться с Ивейном, пожелавшим заступиться за ограбленную женщину, они в одиночку не хотят — «... мы если бьёмся, то бьёмся только оба вместе против против одного рыцаря.» Этот родственник Артура настоящий рыцарь, он побеждает братьев в тяжёлом пятичасовом бою, все земли дама получает назад, но победитель вынужден жить у этой дамы почти полгода, «ибо ему не скоро удалось залечить свои глубокие раны.»

А ещё один рыцарь по прозванию Красный Рыцарь Красного Поля развешивает побеждённых им рыцарей на растущих вокруг его замка высоких деревьях. «... в полном облачении, и щиты у них на шее, и мечи на поясе, и золочёные шпоры на пятках. Так висело там на позорище чуть не сорок рыцарей в полных доспехах.» Так что высокое звание рыцаря Мэлори опускает до уровня обыкновенного разбойника с большой дороги. Не все в этом мире Тристрамы, да Ланселоты, духовных пигмеев в этих легендах не меньше, чем в обычной повседневной жизни.

Огромный том Мэлори не показался мне скучным, хотя читал я его долго и параллельно с другими книгами.***

Доказать, что эта книга и скука даже и рядом не стоят, очень легко, стоит только раскрыть её на любой странице и процитировать. Приведу всего два небольших эпизода со своими краткими комментариями.

Эпизод первый:

«Я расскажу вам всё, что знаю об этом замке. Был его владельцем граф по имени Хернокс, ещё и года не прошло с тех пор. И было у него три сына, добрых рыцаря, и одна дочь, прекраснейшая дама, какую только приходилось видеть людям. И те трое рыцарей воспылали столь жестокой любовью к сестре своей, что сгорали от любви. И они все возлежали с нею, против её желания. А за то, что она кричала и призывала отца, они её убили, а отца своего схватили, ранили жестоко и бросили в темницу. Но один из племянников выходил его.»

Чем-то неуловимо напоминает русские народные сказки, но куда круче.:) А действительно, почему эти люди так много сражаются и убивают друг друга, чем, между прочим, очень напоминают французских дворян времён Людовика XIII (или Карла IX, об этом времени тоже есть неплохая книга)? Какой бы ни казалась мне история жизни и деятельности янки при дворе..., Марк Твен даёт в этой книге ответ на только что поставленный вопрос. Таково умственное развитие, или, если хотите, интеллектуальный багаж этих людей. Такими же были и матросы времён парусного и начала парового флота, которые, придя в порт, заваливались в ближайший трактир и устраивали драку с моряками с другого судна (позже дисциплина стала более суровой, но — вспоминаю драку, из повести Маркеса «Рассказ неутонувшего в открытом море» — изменения происходили чрезвычайно медленно). Но некоторый прогресс имел место, ведь во времена короля Артура рыцари иногда не останавливались даже перед убийством прекрасной дамы, а матросы были всё же не дворянского происхождения.

Эпизод второй:

«А была там одна девица, она приходилась дочерью королю Баудасу; и был сарацинский рыцарь по имени сэр Корсабрин, который любил эту девицу и не давал ей ни за кого выйти замуж. Он постоянно ославлял её и порочил, говоря, что она безумна, и тем препятствовал её замужеству.» Что вообще делали сарацинские рыцари при дворе Артура? Мне кажется (точного ответа у меня нет), что основная их часть устраивала для себя нечто вроде творческой командировки с целью обмена опытом галантности и поединков. Это были очень сильные и умелые рыцари и их побаивались остальные. Упомянутый сэр Корсабрин, имевший очевидные проблемы по части галантности, был жестоко наказан за своё поведение другим язычником, сэром Паломидом, целью которого было стать христианином. Агитация за переход в христианство проводится в книге наглядно и ненавязчиво. Вот сцена, где сэр Паломид отрубает голову сэру Корсабрину. «И такой тут поднялся смрад, когда душа его выходила из тела, что никто не мог выдержать этой вони. И унесли его тело и похоронили в лесу, ибо он был язычник.» Эти похороны в лесу означали не что иное, как выбрасывание трупа на съедение зверям.

Есть и ещё одно убедительное доказательство нескучности этой книги. Вероятно, все согласятся с тем, что книга тем интереснее, тем живее, чем больше в ней диалогов. Правило это при соблюдении меры почти абсолютное. Так вот, например, «Славная повесть о сэре Ланселоте Озёрном», состоящая из 18-ти глав, содержит столько диалогов (это диалоги в авторском пересказе, иначе тогда и быть не могло), что они занимают места больше, чем авторская речь. Ланселот всю дорогу с кем-то разговаривает, то с девицами, то с рыцарями, то с прекрасными дамами (одна из них Волшебница Хелависа) и есть даже короткий диалог с грязным и грубым мужланом. То же самое можно сказать и о других частях эпопеи Мэлори, причём говорят между собой не только рыцари, но и их слуги.

Надеюсь, читатель уже понял, что книга великая и полезная, да и место её в мировой литературе никем уже давно сомнению не подвергается. Поэтому познакомиться с ней, однозначно, есть смысл.

*) Труд одного из них, рыцаря Робера де Клари, был издан в 1986 г в отличном переводе М. А. Заборова с подробными комментариями. Эта коротенькая (75 стр.) книжечка называется «Завоевание Константинополя».

Такое же название дал своему произведению другой французский хронист (и тоже рыцарь, но, в отличие от де Клари, бывший одним из руководителей похода) Жоффруа де Виллардуэн, его книга издавалась в 1963 г. в Париже и через 30 лет была переведена на русский.

**) Отличный фильм (просто незабываемый) «Последний легион» с Колином Фёртом и Айшварией Рай (полностью оправдывающей свою фамилию) к Мэлори не имеет отношения, т. к. в нём рассказывается о событиях, предшествовавших тем, которые он описывает.

***) В качестве перевода я не сомневаюсь. Он сделан Инной Максимовной Бернштейн, которая переводила Мэри Стюарт, Мелвилла, Селинджера и т. п.