|
Алексей Байов Грядущая Цусима
Монголы — «Скифам»,
Азия — Европе,
Грядущее — Настоящему.
Из развалин не сложится Порт-Артур; но — взволнованно встанет Китай;
— чу — прислушайся: будто топот далекий; то — всадники Чингиз-Хана.
Брань великая будет — брань небывалая в мире: желтые полчища азиатов,
тронувшись с насиженных мест, обагрят поля европейские океанами крови; будет, будет — Цусима!
Андрей Белый, «Петербург»
I
Не скифы мы — мы Азии сыны!
Идем на вас несметною ордою.
И перед нами склоните главы
Табуном смятою травою.
Нам надоел ваш шум и гам.
Вы нам мешаете творить молитву нашу.
Вы нам мешаете ходить в наш молчаливый храм,
К губам преподносить видений чашу.
Пески святых пустынь покрыли вы следами
Кричащих мороков и рабством суеты —
Вы пожирали тусклыми глазами
Творения извечной пустоты.
Вы наших женщин оскверняли.
Грязнили вы ступени алтарей,
Святых из рощ священных изгоняли
И сетью рельс забороздили простор святых степей.
И гул машин, сирены пароходов
Нам заглушали сказки дальних лет.
И смех разгульный ваших всех народов
На гонгов зов не дал сказать ответ.
Все, что могло ласкать ваш утомленный глаз,
Тащили вы к себе на ваших пароходах.
Не знали вы, что отравляет вас
Мечта, живущая в чужих для вас народах.
Мы жаждой отравили вас священного забвения,
Из наших уст впервые вы узнали сладкий сон.
Невольно вам твердили мы про грезы опьянения —
Вы тупо слушали далеких гонгов звон.
Мы бросили в хаосы ваших улиц шумных
Дразнящий шелест шелковых одежд —
Сапфиров блеск — холодных и безумных,
И семена несбыточных надежд.
Из наших книг вы рвали жалкие страницы,
Умом плененным силились понять значенье их.
Морщины бороздили ваши лица,
И не смогли вы уловить хоть капли смысла в них.
Склонялись вы к подножию богов вам незнакомых,
И ваши женщины любили наших мудрецов.
В влюбленных вздохах, жалостных и томных,
Постичь старались мысли прожитых веков.
Идем на вас — издерганных, больных,
Идем на вас толпой, несметной, молчаливой —
На ваши города, что в судорогах немых
Покорны власти, страстной и блудливой.
Мы извращенным ласкам вас уж научили —
В любовь теперь вплетаете эфир и кокаин.
Мы в вас потомство хилое убили,
И в жажде вы забвения берете йохимбин.
О вы, рабы — мечтатели мгновенья,
Вам не познать всю мудрость наших снов!
Плетете вы в себе одно лишь вырожденье,
Цепляетесь за маски пышных, глупых слов.
Вы с любопытством смотрите на нас,
Когда проходим мы вдоль ваших улиц шумных,
Вы смотрите на прорези косых и узких глаз,
И огоньков вы ищете страстей безумных.
Кричащей страсти мы не знаем уж давно —
Мы вам лишь бросили отбросы пьяных грез.
Не тронут нас извивы томного танго
И жаркий блеск алмазов ваших слез.
Не знаем мы лица. Лишь скалит зубы маска —
Обманная улыбка на сомкнутых губах.
Скажите наши мысли! Поведайте нам пляски
Извечных слов печати на устах!
Бессильны вы прочесть наш приговор над вами,
Бессильны вы узнать стихийный мысли бег!
За вечно сомкнутыми, тонкими губами
Уже готов ваш приговор вовек!
Мы всадниками станем Чингиз-Хана,
Неумолимою судьбой коней мы окрылим,
Помолимся пред Буддою в пещерах Туан-Хуана,
И полетим на вас — грозою налетим!
Мы вас давно уж победили,
И Кремль — наш раб, не знает сам — какой.
Мы жаждой смерти вас давно уж отравили,
И опиум пьянит вас грезой роковой.
Мы кровью жаркой обагрим
Поля России изможденной,
Волной могучей набежим
На власть Германии обновленной.
Мы будем жечь все города,
Взрывать музеи, церкви, зданья.
И наших пленников стада
Мы будем гнать под гнет рыданья.
Нам все равно — француз иль англичанин,
Голландец, русский — все рабы!
Испанец, австрияк или датчанин —
Мы насладимся воплями мольбы.
Плевать мы будем на иконы,
На идолов разрушенных церквей,
Мы будем пить богов бессильных стоны,
Стенанья паствы созданных царей.
Вы показали нам, как надо сталь ковать,
Вы научили нас огню земному -
И нам не жаль вам благодарность оказать,
Вам показать, что не чужды мы знанию чужому.
Культурой вашей нас хотели обмануть —
Прогрессом — самоценностью обмана.
Но пламень знания не задуть
В слугах Будды и Чингиз-Хана.
II
Горит Париж. Уж Лондон в дым оделся.
Летят дома во взрывах наших мин.
И старый Кёльн собором вдруг зарделся.
За ним Мадрид пылает. А там горит Турин.
Святыни русские уж прахом разлетелись.
Сравнялся Рим с Кампаньею гнилой.
И Тауэр рухнул. Заревом оделись
Нью-Йорка небоскребы. И мир стоит пустой.
С мольбою тянутся израненные руки,
И воспаленные глаза льют токи жалких слез.
Но новые, невиданные муки
Рождаются в хаосе наших грез.
Узнав венец минутных наслаждений,
Узнав конец страданьям и слезам,
Вы броситесь в пучины зверских опьянений,
Жестоким предадитесь, кровавым, тяжким снам.
На пепелище городов сожженных,
На пустырях истоптанных полей,
На грудах трупов обнаженных,
На пьедестале из живых людей —
Мы погрузимся в созерцанье
Извечных истин бытия —
О прекращении страданья
И о причинах зла.
И мутными, туманными глазами
Смотреть мы будем в призрачную даль —
Со скрещенными лотосом ногами
И с четками в руках, где звенья все — хрусталь.
О, мир Заката! Ты видеть научил
Страдание глубокое в безумной пляске жизни —
Ты сам себе провозвестил
Молитву тихую победной нашей тризны.
Ты призраков ловил своими слабыми руками,
Ловил безумную мечту сегодняшнего дня —
И лишь мгновенья грезил ты лазурными садами,
И лишь мгновенья помнил ты, что жизнь — лишь цепи зла.
Я — дикий всадник Чингиз-Хана —
Зову тебя к покою сна!
Пещер мыслитель Туан-Хуана —
Тебе бросаю блик Добра.
Но ты все кружишься в кичливом хороводе,
Льешь кровь свою за ценность пошлых слов.
Не знаешь ты, что уж в твоем народе
Проснулась жажда дремлющих садов.
Нам надоел твой шум, и гам, и хохот пьяный,
Нам надоел твой радио-болтун!
Вдыхать мы будем запах крови пряный,
Молиться будем мы в пещерах Тян-фо-дун.
Нас душит бред парламентских речей,
Нам тесно видеть вас в глухих ваших границах.
Нам больно видеть плач издерганных людей,
Улыбку паяца на изможденных лицах.
Закатный мир, внимай, в последний раз!
С Востока смотрит мир иной —
Прищурив узкий глаз,
Минуты ждет лишь роковой.
Я — дикий всадник Чингиз-Хана —
Покрою кровью ваши алтари,
И из кровавого тумана
Сотку победный гимн страдающей земли!
И рухнет Кремль, и Лондон запылает,
Берлин падет во прах, Париж в ничто взлетит
И твой народ бессильно зарыдает
И перед нами голову склонит.
Мы налетим могучею ордою,
Мы принесем с собой огонь, и смерть, и мир —
Мир вечный нашею пустынною мольбою,
Цусимским грохотом бряцанья наших лир!
Цусимский марш — марш похоронный —
Его вам пропоет грядущий Хубилай.
И над Европою с молитвой святозвонной
Раздастся громкое, победное — банзай!
Ревель, 5-го февраля 1921
Поэма вышла отдельным изданием: А. де Готвиль. Ревель, 1921. По тексту публикации в журнале «Радуга» (1989, № 3. С. 66 — 68) перепечатана в:
Русская эмиграция и русские писатели Эстонии 1918 — 1940 гг. Антология. Составление, вступительная статья, биографические справки и комментарии проф. С. Г. Исакова. Таллинн: Издательство «КПД», 2002. С. 62 — 63.
© Сергей Исаков (Тарту), 2002 — 2007.
Сетевая публикация по антологии «Русская эмиграция и русские писатели Эстонии 1918 — 1940 гг.» с любезного разрешения составителя и публикатора © Русские творческие ресурсы Балтии, 2007.
Алексей Байов Поэзия
Обсуждение Балтийский Архив
© Русские творческие ресурсы Балтии, 2007
|
цитировать
.