Кен Лю
Тед и Кэти сквозь прутья смотрели на хаос в клетке. Крупный самец макаки ростом более полуметра взвизгнул и поднял над головой пишущую машинку — ярко салатовую Olivetti Lettera 22, выпущенную в 1953 году. Помедлив, словно штангист перед рывком, он со всей силы швырнул машинку о землю. Раздался грохот, клавиши и валик звякнули, и на листе бумаги осталась последовательность «одбвнли тмсчдшуфк».
Кэти закрыла лицо рукой. Выдохнула.
— Ладно, по крайней мере у нас есть первые удары по клавишам.
Тед только покачал головой.
К машинке подошли два самца помельче. Один подпрыгнул на клавишах: «счбогщт2 уз89 чфвд э». Другой сначала наблюдал, а затем решил испражниться в изогнутую чашу, образованную рычагами с литерами.
— Что ж, теперь профессор Эмроше вряд ли захочет эту машинку обратно, — сказала Кэти, оправившись от первоначального потрясения, после чего неожиданно покатилась со смеху. Обезьяны, замерев, вытаращились на нее, отчего она расхохоталась еще сильнее.
Тед снова покачал головой.
Проект «Обезьяний Шекспир» родился в результате междисциплинарного сотрудничества гуманитарных и научных факультетов, но после того как в интернете распространился короткий ролик, в котором обезьяны гадят в пишущую машинку, все захотели дистанцироваться от этой затеи.
«Вряд ли в таком проекте много науки, — заявил профессор Кун с факультета информатики. — Старая байка, где бесконечное число обезьян стучит по клавишам бесконечных пишущих машинок, — всего лишь мысленный эксперимент. Ей-богу, стоило бы поспрашивать в литературном кругу, чего они хотят этим добиться».
«Что-что, а будущее литературоведения мы, определенно, представляем себе не так, — поддержал его профессор Эмроше с факультета американского и английского языков. — Произведения Шекспира у нас уже есть. Так зачем нам версия, которую могут случайно создать обезьяны? Честно говоря, вам, лучше поговорить с биологами. Непонятно, чего они пытаются этим достичь».
В конце концов, Тед и Кэти, еще не выбравшие специализацию студенты, которые подрядились кормить обезьян, остались единственными, кто связан с проектом. Они чувствовали себя сиротами, брошенными на произвол судьбы. Никто не хотел брать на себя ответственность за возложенное на них дело.
Тед и Кэти решили относиться к нему, будто к перформансу.
Вскоре обезьяны перестали издеваться над машинкой. По большей части та просто валялась на полу, как наскучившая игрушка, но иногда они по одному или группой стучали по клавишам, пока не надоедало. Несколько раз в день студенты заходили в клетку и меняли заполненные страницы чистыми.
Кэти просмотрела стопку печатных листов, изучая каждый, словно головоломку.
— Вот слово! — сказала она.
Тед глянул. Среди каши из символов связная последовательность четырех букв выделялась, точно сверкающий бриллиант: «734й9г8щзагшщт мудр в,лЖцу897d78».
— Обезьянам потребовалось пять дней, чтобы напечатать двадцать пять страниц, и вот у нас есть одно слово, — вздохнув, сказал он. — Такими темпами нам к концу семестра нечего будет показать. Не ахти какой художественный проект получается.
— Ты не понимаешь сути искусства, — возразила Кэти и, подбросив листы в воздух, стала наблюдать, как они опускаются на землю голубиной стаей. — Дело не в том, что ты можешь показать, а в том, как интерпретируешь материал.
— Ну и как бы ты это интерпретировала?
— Перед нами свидетельство того, как редок порядок в нашей с тобой отдельно взятой Вселенной. Как драгоценны и чудесны все произведения искусства. Как велик был на самом деле Шекспир.
— Да, эта чушь звучит довольно неплохо, — рассмеялся Тед.
— Искусству придает смысл зритель, — тоже со смехом сказала Кэти. — Точно так же, как читатель — книге.
Цадй, дико жестикулируя, вбежала в Уййди и помахала пачкой бумаг перед 7*гДц, который спокойно поинтересовался причиной ее странного поведения.
От возбуждения Цадй не могла говорить связно. 7*гДц далеко не сразу понял, что ее эксперимент все же принес результат. В одной из бесконечного числа наблюдаемых вселенных, местные наконец-то создали нечто достойное внимания.
Доминантный вид, который постоянно беспорядочно стучал по машинам с клавишами, на этот раз позволил воспользоваться одной из них другим существам, которых почему-то считал низшими. Эти «недоумки» тут же создали самую прекрасную поэзию во Вселенной. Среди чуши и лишенного всяческого порядка хаоса, составлявших почти весь символьный поток из мира, где родился шедевр, эта новая строка была как звонкий голос в дикой глуши.
Увы, жители той, другой, вселенной, похоже, не понимали, чем обладают. Цадй чувствовала себя обязанной спасти великое произведение искусства.
Вот как оно начиналось: «ошбвнли тмсчдшгук счбогщг2 уз89 чфвшЭ…»
Прочитав, Цадй и 7*гДц пришли в неописуемый восторг. Красоты слога их поразили.
В переводе на наш язык книга, которую спасала Цадй, начиналась так:
*Тут строки из пьесы У. Шекспира «Буря», приведены в переводе Т. Л. Щепкиной-Куперник
цитировать
свернуть ветку
