В нашей базе отсутствовало, потому как на русском оно не выходило. Постарался исправить это упущение.
Интервью с Иваном Ефремовым с М. Полетти (журнал «France-URSS», январь 1958).
***
Смотря как он положил руку на череп динозавра, как бросил короткий взгляд на скелет мамонта, проходя мимо, по тому, с какой удивительной деликатностью его крупная фигура двигалась в этом музее-магазине громадных хрупкостей, я понял, что этот человек не просто учёный. Слушая его, наблюдая за плавными движениями рук, мне казалось, что эта фантастическая костяная вселенная обретает плоть и оживает.
В действительности профессор Иван Антонович Ефремов, доктор биологических наук и директор Палеонтологической лаборатории Академии наук СССР, — мечтатель. Наряду с Жюлем Верном он вдохновляет миллионы молодых советских людей на мечты. Его рассказы, которые он сам характеризует как «научные и фантастические», населяют чудесный мир воображения смелыми, но «математически подкованными» героями.
И то, что он рассказал мне о своей жизни, в общем, вряд ли сильно отличается, от жизни обычного советского человека.
* *
«Я родился в 1907 году под Ленинградом, посреди болот в деревне Вырица. Мой отец был сапожником(1). Через некоторое время после моего рождения родители покинули страну и переехали на юг, в Мариуполь, где у меня был дядя, который был капитаном на корабле. Война прервала мою учебу и разбросала семью. Меня усыновили солдаты автороты, и я стал, как говорят у нас на родине, сыном полка. В армии я прослужил до 1921 года. В том же году командир отправил меня учиться в Петроград. Там я пробыл до 1923 года. Затем я поступил на морские курсы. В 1924 году я уехал во Владивосток с дипломом штурмана в кармане. Конечно, первая моя работа была матросом. Наш парусник ходил между Владивостоком и Сахалином. Он назывался «Третий Интернационал». Это было в 24-м году, знаете ли... Потом меня направили на Каспий, и именно в это время я познакомился со пожилым ученым, академиком Сушкиным. Он сумел привить мне свою страсть к палеонтологии и взялся сделать из меня ученого. Я не решался. В 25-м году я получил телеграмму от Сушкина. Он предлагал мне место препаратора. Три дня мы пили водку на борту, а потом я распрощался с матросской жизнью и уехал в Ленинград, где тогда находилась Академия наук. Когда в 1928 году Сушкин умер, я сменил его на посту заведующего лабораторией. Эту должность я занимаю и сегодня, но уже в Москве, куда теперь переехала Академия.
Он сделал паузу и улыбнулся:
«За это время я женился, у меня двое детей: 24-летняя дочь Таис и 22-летний сын Аллан. Вы, кажется, удивлены: почему Аллан? Знаете, мне очень нравятся романы англичанина Райдера Хаггарда. А его главный герой, Аллан, — охотник на слонов. Когда родился мой сын, я хотел, чтобы он стал исследователем Африки. Конечно, этого не случилось. Тем не менее мне удалось сделать из него геолога, а моя дочь изучает биологию.
Он немного поиграл пачкой сигарет, которую я положил на стол, и улыбнулся, узнав шлем наших предков. На уверенном французском он спросил меня: «Gaulois?»(2). А затем добавил, разразившись смехом: «Ventre saint-gris!»(3). Это восклицание его очень забавляло, хотя он и не знал его точного происхождения. Не имея возможности просветить его в этом вопросе, я пообещал написать ему и продолжил, как мог, рассказывать о цели своего визита.
* *
«Как я начал писать? Для меня это не лучшее воспоминание. Во время экспедиции я заболел и был прикован к постели на 18 месяцев. Это было в 42-м году. По памяти я начал писать о некоторых геологических экспедициях и морских приключениях, в которых я участвовал. Книга была опубликована в 1944 году и, надо сказать, была хорошо принята. Некоторые читатели даже находили некоторые истории очень правдивыми, хотя в них было много выдуманного. Помню, что после войны, когда я поехал в Ленинград, мне серьезно досталось от служителей и экскурсоводов Эрмитажа. В рассказе «На краю Ойкумены» я описал точно такой же музей, но с добавлением загадочной геммы. И сотрудникам музея пришлось разбираться с некоторыми из моих доверчивых и упрямых читателей.
В другом своем рассказе, опубликованном в 44-м году, я предсказал открытие месторождения алмазов в Сибири (4). И когда 10 лет спустя первые алмазы действительно были найдены, один из исследователей пришел ко мне и принес найденный минерал. Мои геологические предположения, на которых я основывал достоверность своего произведения, похоже, помогли им в их исследованиях.
«Как видите, даже при наличии богатого воображения реальность никогда не остается далеко позади. Моё последнее произведение, «Туманность Андромеды», едва было написано, как вокруг Земли уже начали запускать спутники. Настаёт время, чтобы добраться до Города будущего.
«Видите ли, я очень верю в человеческий интеллект. В своей следующей книге я расскажу историю о встрече двух космических кораблей в межзвездном пространстве (5). На одном были земляне, на другом — существа из другого Мира. Это допущение породило множество научно-фантастических романов. Чаще всего эти встречи приводят к сражениям. Но я не верю в войну миров. Я убежден, что существа, достаточно разумные, чтобы построить космические корабли, не могут быть агрессивными грубиянами.
— Есть ли у вас другие литературные замыслы?
— Да, есть. Сейчас я придумываю историю об инквизиции в Средние века, о приключениях туарега из Сахары, с которым я познакомился на Фестивале молодежи...
— Новая «Атлантида»(6)?
— Роман Пьера Бенуа хорошо написан, но научно не обоснован. Атлантида никогда не существовала под Сахарой. Ряд ученых помещают ее на Азорские острова. Что касается меня, то я считаю, что она должна была находиться в Средиземноморье. Но в моей книге не будет никаких упоминаний об этом потерянном континенте».
Наш разговор продолжался еще долго, открывая мне другие черты этого современного Жюля Верна: прежде всего, удовольствие от «придумывания». Когда я спросил его, бывал ли он в пустыне Гоби, которая стала местом действия нескольких рассказов о фантастических экспедициях, он ответил: «Да». А затем, спустя мгновение: «Но это было уже после того, как я их написал! Реальность превзошла вымысел».
Вот одно из его крайних убеждений как прогнозиста:
— Можете ли вы вообразить для читателей журнала, какой будет ваша страна в 50-летний юбилей?
— Нет, не могу!
— ...
— Это слишком рано. Уже не за горами и 2000 год...
И наконец, помимо патриотизма, его вера в человечество.
— Являются ли герои вашей «Туманности Андромеды» советскими людьми?
— Нет, когда человечество сможет переселиться к другим светилам, я думаю, не будет ни советских, ни французских, ни американских людей. Все люди будут говорить на одном языке, и им будет хорошо, потому что человеческое общество будет справедливым и братским.
***
1. В интервью указано слово «cordonnier», что действительно переводится как сапожник, однако зная биографию И.А. Ефремова, можно предположить, что здесь возникла некая «ошибка перевода» и Ефремов говорил о человеке, работающем на кордоне, что более соответствует деятельности, которой занимался его отец.
2. На пачках сигарет данной марки изображен галльский шлем.
3. Любимое бранное восклицание французского короля Генриха IV, близкое по значению к русскому: «черт-те дери!».
4. Рассказ «Алмазная труба».
5. Вероятно речь идет о будущей повести «Сердце Змеи».
6. Роман Пьера Бенуа «Атлантида» (1919 г).
цитировать
свернуть ветку