И снова рассказ из Сотни сильных, но лёгких историй.
Впрочем, не таких уж и лёгких...
34
Стив Резник Тем
Раздача
The Giveaway, 1981
Будь хорошей девочкой…
— Если ты немедленно не прекратишь, с тобой случится что-то по-настоящему плохое!
Шестилетняя Марша придержала вторую пригоршню грязи, предназначенной для нарядного платья семилетней Алисы Кеннеди.
— Например, что?
Алиса приняла вид крайней задумчивости.
— Например... Я могу рассказать всё твоему папочке, и он просто раздаст тебя!
— Э-э-э, — проворчала Марша. Она набирала очередную пригоршню грязи. Немного воды попало на туфли, пришлось вывернуть каждую ногу ровно настолько, чтобы вытереть их о траву. Было трудно сделать это и при этом удержаться на скользкой грязи. Затем она осторожно подошла к тому месту, где Алиса лепила куличики, и подняла обе руки.
— Прекрати это, Марша! Я тебе сказала, что я сделаю! Я расскажу, и он просто раздаст тебя!
Марша всё равно не понимала, почему Алиса не хотела измазать платье грязью; это же так приятно и прохладно, да и вообще, платье Алисы уже было грязным после целого дня лепки куличиков. А ещё её сбивала с толку раздача. Такого она ещё не слышала.
— Что значит «раздаст меня»?
— Я скажу ему, что ты очень плохо относилась ко мне, Марша, и он раздаст тебя в какую-нибудь другую семью или ещё хуже!
Марша посмотрела на Алису в замешательстве.
— Мамы и папы не раздают своих детей, — уверено заявила она.
Алиса оторвала взгляд от свежего куличика и улыбнулась.
— Твой папа раздал твоего братца Билли.
— Это неправда, Алиса Кеннеди; Билли умер и попал на небеса!
— Откуда ты знаешь? Ты видела сама?
— Ну-у-у, нет. Но папа сказал, что так и было.
— Они должны были так сказать, глупышка! Они не хотят, чтобы ты плакала и создавала проблемы.
— Не называй меня глупой! — Марша взглянула, как туфли погружаются в грязь. — Почему они раздали Билли? — тихо спросила она.
— Я слышала, как твой папа говорил моему папе, что Билли был слишком маленьким и что он никогда не вырастет, никогда. И у него был очень грустный голос. Так что, думаю, он просто раздал его, чтобы завести мальчика побольше.
Марша серьёзно кивнула.
— Знаешь, кого ещё раздали?
— Кого?
— Джонни Паркера.
— Я помню его! Он был похож на взрослого, но у него было что-то странное с головой, из-за чего ему всё время хотелось играть с детьми. Но он ходил в специальную школу! Так сказала моя тётя, а она учительница!
— Ну да, он собирался пойти в одну из таких школ, но вместо этого его раздали. Знаешь, кто ещё?
— Э-э-э.
— Шелли Кокс. Она продолжала ломать вещи, кричала и была по-настоящему злой, и однажды ночью папа раздал её им.
— Кому это «им»?
Алиса оглянулась через плечо на задний двор своего дома.
— Я точно не знаю. Угадай, кого ещё?
— Кого?
— Тебя, Марша, потому что ты испачкала моё платье, и мой папа, вероятно, захочет раздать меня, так что придётся нажаловаться на тебя.
— Ябеда! — Марша заплакала, слёзы потекли по лицу.
— Плакса! — крикнула Алиса, подбегая к своему дому.
Марша в отчаянии швырнула комок грязи вслед Алисе.
— Э-э-э, — проворчала она, отправляясь в долгий путь домой.
Когда Марша вернулась домой, из кухни доносились громкие голоса. Она слышала, как плачет мать, как кричит отец. Он казался взбешённым по-настоящему. Марша терпеть не могла, когда они ссорились. Она села в кресло в гостиной, взяла одну из своих книжек и притворилась, что читает. Но только притворилась, потому что крики были слишком громкими.
— Дженни, неужели ты не можешь просто правильно выписать чек? Держу пари, Марша смогла бы это сделать, а ей всего шесть лет!
— Мне жаль, Тед. Я просто забыла! Оставь меня в покое, пожалуйста!
— Если я оставлю тебя в покое, мы разоримся в течение месяца! На прошлой неделе ты дважды снимала деньги со счёта, из-за чего шесть чеков были аннулированы! И ты говоришь, что не знаешь, куда делись деньги! Ты сводишь меня с ума, Дженни! Я не могу это выносить! Говорю тебе, я больше не могу этого вынести!
— Я старалась быть тебе хорошей женой... — мама закашлялась, зарыдала, и Марша больше не могла разобрать её слова. Она хотела войти и увидеть маму, но ей стало страшно. Теперь папа кричал громче, чем когда-либо.
— Ты не была мне женой, Дженни, с тех пор, как Билли ушёл!
Её мама заплакала громче, чем раньше. Марша с трудом разбирала слова.
— Доктор говорит... Ты знаешь, доктор сказал, что мне больше нельзя!
— Ты лжёшь, Дженни; ты просто лжёшь. Я знаю медсестру этого шарлатана! Ты врала мне, врала всё время. Ты просто не хочешь, Дженни. Ты просто не хочешь делать это!
Марша отправилась наверх подождать ужина. Она думала, что папа заметит засохшую грязь на туфлях, когда она встанет из-за стола, но он ничего не сказал.
Марша проснулась, когда на улице было ещё темно. Что-то подсказывало, что надо подойти к окну. Ей было страшно, ибо снаружи было темно по-настоящему, но она решила, что, наверное, стоит подойти. Она кралась на цыпочках так тихо, как только могла, боясь разбудить отца.
Перед домом была припаркована странного вида машина. Длинная и чёрная, самая длинная и чёрная машина, когда-либо виденная. А ещё была длинная серебристая штука, зазубренная, будто молния, она шла по боку машины от одного конца до другого. Эта молния была ярче уличных фонарей и слепила глаза.
Окна машины были серыми. Они выглядели грязными. Сквозь них ничего не было видно.
Марша больше не хотела видеть большую чёрную машину, но ещё больше она боялась её не увидеть. Она не знала, почему страшно не увидеть машину, но чувствовала это.
Марша на цыпочках спустилась в пижаме по лестнице, до смерти боясь, что отец поймает её и, возможно, раздаст, как Билли. Она вошла в тёмную гостиную. Входная дверь была распахнута настежь и сквозь неё виднелась длинная чёрная машина.
Она осторожно ступила на тротуар перед домом и направилась к машине. Она старалась быть тихой, как мышка, как однажды сказала тётя. Она боялась машины, но должна была идти к ней. Совершенно непонятное чувство.
Подойдя к машине, Марша сложила руки козырьком и прислонилась к окну, пытаясь разглядеть, что находится внутри. Но всё было слишком серым, слишком тёмным. Она начала обходить машину спереди, чтобы заглянуть в окна с другой стороны, когда перед ней появился высокий мужчина.
Он был высокий, весь чёрный, и у него был большой белый галстук-бабочка и большой белый цветок на груди, но она не могла разглядеть его плащ, тот был таким чёрным, что было непонятно как на нём держится цветок.
Высокий мужчина наклонился. Лица не было, только голова, полная белого тумана, как будто лицо ещё не сформировалось.
Марша тихо заплакала, до смерти испугавшись, что разбудит папу и он её раздаст, потому что она испортила ему сон. Но она не могла сдержать рыданий, те становились всё громче и громче, пока она вдруг не почувствовала себя мокрой и тёплой и не поняла, что обмочилась, и что папа теперь её точно раздаст.
Она повернулась, чтобы убежать обратно в дом.
У входа стояли двое мужчин без лиц, держа в руках какой-то длинный предмет. Марша так удивилась, что перестала плакать.
Почему-то теперь ей было не так страшно, и она подошла к длинному предмету, чтобы посмотреть, что это такое.
Её мамочка была привязана к этой штуке, и смотрела вверх со смешными глазами и открытым ртом, и, о! она знала, что мамочка мертва, о! мертва, мертва, мертва!
Она с криком вбежала в дом, и они схватили её, она завизжала, и они что-то засунули ей в рот…
Только «они» оказались папой. Теперь он сидел на диване с таким серьёзным видом, будто она сделала что-то по-настоящему плохое.
— Ты видела машину? — спросил папа.
Она со слезами на глазах кивнула головой.
— Твоя мама уехала на машине?
— Да-а, — её голос сорвался, и она немного поплакала.
— Хорошо, я хочу, чтобы ты выслушала меня, Марша. — Он приподнял её подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. — Твоя мама всё делала неправильно, Марша; она была недостаточно хороша. Так ты знаешь, что произошло?
Марша торжественно кивнула головой.
— Мне пришлось раздать твою маму. Вот что случается с людьми, если они всё портят, Марша. Ты должна делать всё, что в твоих силах, всегда делать всё, что в твоих силах, для меня.
Она снова кивнула, но затем отец ушёл так же быстро, как и появился, и она осталась одна на диване в затемнённой гостиной. Выглянула в окно, но там ничего не было. Тогда она поняла, что всё кончено.
Марша сонно слезла с дивана и, спотыкаясь, огляделась, пытаясь найти выключатель. Она не смогла его найти, поэтому ей пришлось пробираться на кухню в темноте. Раньше она бы расплакалась, но теперь ей действительно больше не хотелось плакать.
Выключатель на кухне находился слишком высоко, поэтому пришлось работать в темноте. В темноте было трудно найти сковороды или тёрку, но в конце концов это удалось. По крайней мере, свет в холодильнике позволил найти яйца, и она оставила дверцу открытой, чтобы лучше видеть.
Марша знала, что лучше начать готовить завтрак для своего папы прямо сейчас, если она хочет закончить его вовремя. Плита и столешницы были слишком высокими, так что требовалось много времени на работу с ними.
Ведь папа любил сытные завтраки, а больше всего на свете ей хотелось порадовать своего папу.