17. На страницах 74—75 напечатана статья Агнешки Хаски/Agnieszka Haska и Ежи Стаховича/Jerzy Stachowicz, которая называется:
Перелом веков – это магическое время, а когда имеешь дело с магическим временем, повышается активность ясновидящих, ворожей и специалистов от нумерологии, которые излагают свои версии будущего на страницах различных периодических изданий. С другой стороны, последние месяцы показали, что итоги частных диспутов о политическом будущем, и даже серьезные предвыборные прогнозы, столь же полезны, как гадание на кофейной гуще. В этом нет ничего удивительного; как известно, большинство футурологических прогнозов прошлого века не указывало на то будущее, в котором мы сейчас живем. Не удалось указать правильное направление и представителям эзотерического и магического промысла. Будучи любителями прадедовской фантастики, мы решили, поэтому, оглянуться, чтобы посмотреть, не были ли наши прадеды более достойными доверия футурологами.
В Польше будущего они видели, обычно, могучее в военном и политическом отношении государство. Разумеется, проистекало это отчасти из польской исторической традиции и романтического мессианства, а с другой стороны – здесь видно эхо междувоенной пропаганды, чей размах привел к тому, что сентябрьское военное поражение буквально ошеломило польское общество. В романе «Чанду» (“Czandu”, 1925) Стефана Барщевского (Stefan Barszczewski) польское государство в XXII столетии является частью Европейской Федерации со столицей в Париже, которая возникла, когда большевизм «прокатился багровой волной по Европе и наступило отрезвление».
Федерация, творение Лиги Народов, задумана была как гарант внутренней безопасности и экономическое сообщество, имеющая целью оказание противостояния Соединенным Штатам Америки. Барщевский замечательно предвидел развитие геополитической ситуации, за исключением, разумеется, Второй мировой войны; он описывает также структуру парламента Федерации («ареопаг союзных народов»), а главным героем романа является аналог современного евродепутата. Тот же мотив европейской федерации использовал Адольф Новачиньский (Adolf Nowaczyński) в романе «Система доктора Каро» (“System doktora Caro”, 1927).
Здесь, в свою очередь, под конец XX века Варшава является столицей VII штата Соединенных Штатов Европы. Как видим, сторонников интеграции с Европейским Союзом можно было встретить даже восемьдесят лет назад.
Видения объединенной Европы были, однако, не многочисленными – авторы предвоенной фантастики сосредоточивали свое внимание скорее на всемирных военных конфликтах и описаниях «чудовищного бога современной войны, о котором народы всех рас и религий до сих пор не имели ни малейшего понятия». Здесь, однако, они оказались так себе предсказателями. Автор романов «1974 год» (“Rok 1974”) и «1975 год» (“Rok 1975”) (оба — год издания 1927) Болеслав Жарновецкий (Bolesław Żarnowiecki) (псевдоним полковника Романа Умястовского/Roman Umiastowski, военного теоретика и шефа отдела пропаганды в штабе Верховного Вождя) представляет Польшу как могучее в военном отношении государство, которое избегает втягивания в мировую войну благодаря крепкому союзу с Японией, Францией и Чехословакией.
Во вражеском лагере находятся Соединенные Штаты Америки, Англия, Германия и Россия. Равновесие сил нарушается, когда некий Крузенштерн изобретает машину, способную останавливать в воздухе самолеты врага. Разразилась война, «кровавая вьюга, поднятая немцами»; в первой книге Жарновецкий описывает японо-американские сражение в Тихом океане, во второй – польско-чешско-немецкую войну и газовые атаки, а также «безнаказанную бомбардировку Познани и Праги». Польша, однако, кроме самоотверженности своих солдат и граждан, замечательно организованного военного тыла, молодцеватого и мудрого Верховного Вождя, а также прекрасных разведчиц имеет также в качестве козыря современные артиллерийские орудия, способные посылать снаряды на 200 км. Результат войны, оказывается, однако, подвешенным в воздухе; продолжения романа “Rok 1975” не последовало.
Читателей, воспитанных на фантастике эпохи холодной войны, может удивить то, что в междувоенных видениях будущего СССР играет лишь мизерную роль. С одной стороны, появляются такие романы, «Остров Ленина» (“Wyspa Lenina”, 1931) Эдмунда Езерского/Edmund Jezierski (наст. Эдвард Крюгер/Edward Kruger), где по предложению Лиги Народов коммунистов ссылают на тихоокеанский остров.
С другой же стороны, как мы это видели на примере романа Барщевского, большевизм оказывался хоть и кровавым, но только эпизодом, а могущество СССР быстро исчерпывалось. Этот мотив использовался в нескольких других романах, в том числе в романе «Триумф желтых» (“Tryumf żółtych”, 1927) Богуслава Адамовича (Bogusław Adamowicz) или упоминавшемся выше “Czandu”.
В этих двух романах Польша, оплот западной цивилизации, оказывает героический отпор варварам-монголам, которые «презирают выдумки белых дьяволов». Можно отважиться на утверждение, что современные экономисты и политологи повторяют высказанные ранее мысли, когда предупреждают об опасности растущего могущества Китая.
Читая старые романы, мы не находим в них видения победы над военной машиной гитлеровской Германии. Причина проста: после 1933 года военные темы в фантастических романах не были уже популярными. Перед лицом реальной угрозы обязанность прославления могущества Польши переняла официальная государственная пропаганда. Но сам гитлеризм появлялся в фантастике: здесь стоит вспомнить юмористический роман Антония Слонимского (Antoni Słonimski) «Два конца света» (“Dwa końca świata”, 1937), где главный герой Ретлих (легко читаемая с перестановкой одной буквы анаграмма) собирается уничтожить с помощью голубых лучей человечество, а из неиспорченных цивилизацией лапонцев должна родиться новая раса господ.
Говоря о тех политических предвидениях, которые совершенно не исполнились, следует назвать новеллу Болеслава Пруса (Bolesław Prus) «Месть» (“Zemsta”), написанную в 1908 году под впечатлением от принятия прусским ландтагом закона, предоставлявшего колонизационной комиссии право принудительного отчуждения земель у польского населения.
В этой новелле к Владиславу Милеру, польскому патриоту, проживающему в изгнании и мечтающему о мести прусакам, приходит индийский йог Ахамкара, который предлагает ему помощь при реализации террористических планов взамен за душу. Милер соглашается, поэтому Ахамкара показывает ему в магическом зеркальце альтернативные версии будущего: той, в которой месть осуществилась, и той, в которой положение поляков в стране осталось неизменным. В этом втором варианте поляки, благодаря помощи Англии, получают территорию в пустыне Сахара. «Месть» — это прежде всего позитивистская дидактическая притча; поляки, руководствуясь девизом: «Энергичная работа, живое творчество и добродетель» превратили Сахару в землю, текущую молоком и медом, а также строят электрический город Полонию. К этому добавляются успехи на всех континентах поляков, славящихся своими трудолюбием и изобретательностью; их инженеры повсеместно являются столь же разыскиваемым экспортным товаром, как современный польский сантехник. Картину будущего Пруса следует вспомнить прежде всего из-за пророческой фразы об избрании на Святой престол Папы Римского «поляка, который провел глубокие реформы в католицизме», хотя, как известно, это не имело в действительности никакой связи ни с колонизацией Африки, ни с отказом от распространявшихся автором романтических мифов о добродетельности поляков.
В наступившем году нас, вероятно, будут пугать птичьим гриппом, террористическим нападением на Варшаву, а также углубляющимся политическим хаосом (или порядком). А через пять десятков лет наши потомки возьмут в руки изданную в 2004 году антологию «Польша+50. История будущего» (“Polska+50. Historia przyszlości”), проанализируют прогнозы предков и весьма позабавятся.
В конце концов нет ничего более непредсказуемого, чем будущее. Из чего вовсе не следует, что некоторые из нас не заглядывают время от времени в чашку, изучая очертания кофейной гущи.