Аннотация
Ярослав — мировой парень. Одевается всегда с иголочки, вежлив, предупредителен, обладает красивым почерком и даёт списать конспект. Может починить кран и, представьте себе, быть девушке просто другом. Наверное, именно поэтому у него не одна, не две, а целых шесть девушек!
Просто шалость, но основанная на реальных событиях.
***
Настоящий джентльмен
***
Ярослав сидел в универе на поточной лекции по введению в языкознание и скучал. Невнятный голос сильно пожилой преподавательницы невнятно бубнил далеко внизу. Сбоил неисправным транзистором, плавая от надсадного шёпота до сорванного визга. Наводил на логически верные мысли: «И что же она на пенсию не выходит, для чего так мучает себя? Ей тяжело, а нам вдвойне. Попробуй разбери, что она вещает. Повторить не допросишься, положенное бы до конца дотянула».
Ярослав по-хозяйски окинул взглядом своих девушек, расположившихся несколькими ярусами аудитории-амфитеатра ниже: «Ну, так и есть. Отличница Алёнка ещё что-то строчит, высунув и закусив розовый язычок, Люба и Таня тут же с двух сторон списывают у неё. Валя, надеясь на подруг, спокойно делает «домашку». Ленок уже в панике, почти готова разреветься. Ксюша, наоборот, в ступоре: застыла, как перед Медузой Горгоной».
Парень чуть улыбнулся. Кому-кому, а ему никогда ничего не мешало. Он же без малого гений: IQ 168. Выше, чем у задаваки-Алёны на тридцать единиц! Его конспект всегда получался подробным и ёмким. Почерк красивый, разборчивый и чёткий даже на нижней копии. Он один на всём потоке мог писать через две копирки сразу. Сумел бы и через три, но ручка в пальцах ломалась.
«Интересно, кто после пары первая к нему просить списать подойдёт? Хорошо бы Лену послали, она из всех шестерых лучше целуется. Эмоциональная девочка, стихи со школы пишет! Ещё бы научить её в руках себя держать. Подсказал ей вместе с Ксюшей квартиру на двоих снять, чтобы «летучий корабль» одной нашёл надёжную гавань на «Острове Спокойствия» другой. Послушались и не жалеют. Прошлый месяц, когда менял у них смеситель на кухне, они уже и по комнате чуть ли не под ручку ходили».
Полная старушка с квадратным подбородком и жёсткими фиолетовыми кудряшками совсем выдохлась. Уцепилась за кафедру, как за ходунки, и засипела старинными часами с кукушкой. Продышалась, выпила стакан воды. Обречённо подняла глаза на вздымающиеся ступенями ряды аудитории, плотно усаженные преисполнившимися безумной надежды лицами. По-овечьи двинула челюстью влево-вправо, поправляя зубной протез, и продолжила читать совсем уже невразумительно.
– Волчица в овечьей шкуре, – хмыкнул Ярик, не переставая писать.
Соседки прыснули, и вниз по рядам покатилась новая кличка. Над более чем сотней юных девиц, нехотя получающих классическое филологическое образование, поднялся и загулял волнами недовольный гул.
Намётанный слух преподавателя с пятидесятипятилетним стажем легко вычленял в общем шуме не только расстроенные продолжившейся лекцией охи-вздохи, но и прозвища, которыми её не уставали наделять. Вот слева клацнула клыками Сука, чуть ниже забормотала Старушенция, зашевелилась в углу, стуча панцирем, Тортилла. Как и всегда, лишь Сука обежала всю аудиторию, часто прыгая через парты и глумливо скалясь.
«Сами вы сучки, кобеля вам под хвост надо, – беззлобно пожелала про себя Клавдия Петровна, раскрыв и напоказ разглядывая старинные часы-луковицу. – О, что-то новенькое! За Волчицу, конечно, спасибо, но вы мои ещё пятнадцать с половиной минут!»
***
– Славик, дашь лекцию? Сегодня даже Алёну в конце срубило! – Лена опять уменьшила имя неправильно, но Ярослав и не думал обижаться.
Он склонился в безупречно изысканном французском поклоне, одновременно протягивая перед собой на манер букета конспект:
– Держите, дамы! Оригинал и две под копирку.
– Ой, какой ты молодец! – защебетала птичкой Танюшка, прыгая вокруг него то на одной, то на другой ножке. Ножки эти, надо сказать, невзирая на шерстяные колготки с оленями и снежинками, оставались стройными и весьма привлекательными. – Молодец! Молодец! Молодец!..
– А почему до сих пор не научился и левой рукой писать? – угрюмо прогудела Ксения с высоты своих ста восьмидесяти восьми – если считать и каблуки – сантиметров.
– Ах, простите, мои ненаглядные красавицы! Не дано грубой мужской лапе подделать изящный женский почерк, а то бы писал сразу вам в тетрадки!
Дружный смех, фырканье и повизгивания. Девушки, обступив общего кавалера кружком, принялись наперебой хвалить и обнимать его.
Лена подпрыгнула и повисла, уцепившись руками и ногами, часто целуя в нос и щёки. Валя, Таня и Люба закружились вокруг парочки в хороводе, а Ксюша тоскливо воззрилась на всех пятерых. Она давно поняла, что ей ни прыгнуть на мужчину, ни изобразить маленькую девочку не удастся. Лишь умница Алёна встала чуть поодаль, иронично улыбаясь и наблюдая за бурным весельем подруг.
Получив положенную порцию заслуженных нежностей, Ярослав сбил девушек плотным гуртом и нежно, но настойчиво погнал по коридору к столовой. Он знал, что если их не шпынять и не поторапливать, они станут цепляться за все зеркала, окна и каждую из встреченных знакомых. Все места до них займут, все вкусности съедят, – а виноват, разумеется, он один будет.
Пройдя по длинному коридору через центральный холл и всё левое крыло учебного корпуса, компания в числе первых вошла в зал столовой. Ярослав, рисуясь, промокнул шёлковым, вышитым Танюшкой платочком воображаемый пот на лбу. Сегодня удалось довести вовремя и без потерь, и они привычно заняли два столика у панорамного окна в углу.
– Алёна, Лена, Таня – сидеть здесь, никого не пускать, мальчикам глазки не строить. Люба, Ксюша, Валя – со мной. – Ярослав построил своё подразделение клином, выдвинул на острие атаки Ксению, сам встал в центре. – К раздаче марш!
– Эй, каланча! А сиськи у тебя свои или лифчик ватой набила? – неожиданно раздался озорной голос из толпы.
Ксения царственно прошагала мимо какого-то мелкого чернявого нахала, едва не стоптав его. Скорее всего, просто не заметила, издали нацелившись на паровые котлеты из индейки.
– А ты на стул встань да в декольте загляни! – ответила Валентина, обидевшись за подругу.
– Я лучше у тебя проверю, тут лестница не нужна, – весело оскалился паренёк и тут же протянул руку к её не по росту крупной груди, растопырив пальцы.
Два его товарища одобрительно заржали, подходя ближе.
– Кыш, пернатые! – Ярик треснул пустым подносом прямо по заранее совершающим хватательные движения пальцам. – Здесь сосункам не подают.
– Э-э, да ты чо-о?!. – вызверился и выпучил глаза тот друг чернявого, что побольше и потолще.
– Поговорить хочешь? – холодно поинтересовался Ярик, подойдя вплотную. Он оказался ниже на полголовы и гораздо стройнее, но слабым не выглядел. – Так иди на улицу и карауль, раз есть не хочешь.
Валя и Люба грозно выглядывали из-за него, а от прилавка уже возвращалась ожившим шагающим экскаватором Ксюша. Вокруг собирались люди, начинающие высказывать недовольство загораживающей проход группе. Побуравив счастливчика завистливыми взглядами, троица отступила и исчезла.
***
Ярослав стоял на ночной остановке в гордом и романтическом одиночестве. Морозец градусов двадцать, ветерок вдоль проспекта. Позёмка понизу, как белые ручьи, и тополя остекленевшими ветками стучат. Почти темно: до ближайшего фонаря метров десять, а киоск уже закрылся и не светит. Он поднял воротник модного пальто и, зажав задубевший кожаный чемоданчик между колен, сунул руки в пижонских перчатках под мышки.
В голове вяло текли отстранённые, готовые вот-вот подёрнуться льдом и остановиться мысли: «Пока распихал девочек по маршруткам, упарился, а сейчас пробрало… Все в пуховиках да шубах, места много занимают. Жаль, что ПАЗ-ики пропорционально больше не становятся… Подойдёт такой недоавтобус – все и ломятся разом, позабыв о неполной высшей интеллигентности… Ксюха молодец, сама справляется: облапит Леночку, как дочку, и втиснется… А остальных ему приходится толкать, как буксир баржу… Вот и дождался мёртвого часа…»
– О-о-о, бо-орзый! Здаро-ова! – непередаваемо довольный голос прозвучал в морозном воздухе, как крик.
Почти угасший Ярослав пришёл в себя и резко развернулся, одновременно подхватывая упавший чемоданчик и отшагивая в сторону. Оказывается, сзади по тополёвой аллее, превратившейся из-за сугробов в подобие университетского коридора, незаметно подошла недавняя троица из столовой.
Мелкий живчик злорадно скалился впереди, поблёскивая чёрными звериными глазками. Большой толстый и худой длинный стояли чуть сзади – силовая группа поддержки. Молча давили косяка, не умея даже начать.
Ярослав ответил, незаметно кинув взгляд на проезжую часть:
– И вам не хворать!
– А чо так невежливо, фуфлолог? – чернявый заводила лениво потянул что-то из кармана.
Будущий филолог ссутулился и молча улыбнулся, чуть подсев и перенеся вес тела на носки.
– А днём ты такой дерзкий, такой прямо разговорчивый был! Что, зассал? – в руке любителя проверять бюсты щёлкнуло, и блеснуло перо выкидника.
Вместо ответа Ярослав толкнулся ногами и послал чемодан вверх, как гирю. Снизу подбил берущего на испуг дурака углом по локтю, на возврате добавил плашмя по кисти сверху и выбил нож. Пинком отправил оружие в сугроб и заскочил в так кстати подошедший троллейбус, тускло светящий табличкой «В парк».
Двери хлопнули, тут же закрывшись, и он сделал растерявшимся обалдуям ручкой. Обернулся: в салоне темно и пусто, кондуктор греется в кабине. Подошёл к окошку и расплатился за проезд, поблагодарил кивком водителя, с интересом рассматривающего его в зеркало.
Вернулся в середину, уселся поближе к обогревателю. Осмотрел чемоданчик на предмет порезов, не нашёл и бережно поставил на колени. Прижал к груди и нежно обнял его. Засыпая, успел порадоваться: «Хорошо, что девочек не было, могли бы и напугаться…»
***
– Дамы, вперёд! – Ярослав шутливо согнулся в полупоклоне швейцара, раскрыв и придерживая двери в главный корпус. – Раз, два, три, четыре, пять… Стоп! Люба! Где Люба?
Девушки снова высыпали на улицу, принялись озираться, метаться туда-сюда в поисках подруги. Наконец, нашли пропажу под одной из заснеженных елей, высаженных на территории Университета.
Любочка сидела, как в сказке, прислонившись спиной к стволу под низко опущенными мохнатыми лапами, и рыдала взахлёб:
– Не пойду-у-у на экза-амен! Домо-ой уе-е-ду-у! Не лю-у-убит она-а меня-а! Не сда-а-ам!..
– Любка! Не дури! – Ярик присел перед подругой на корточки. – Всё ты по языкознанию знаешь! Я сам вам конспекты полгода писал, а ты переписывала! Ну никак не могла совсем ничего не запомнить!
– Не зна-а-ю-у-у ниче-е-го-о-о!.. – продолжала завывать «снегурочка».
Над плечом Ярослава протянулась длинная рука с чёрными, как у Бабы Яги, накрашенными когтищами. Ухватила плаксу за шиворот, выволокла, невзирая на отчаянное сопротивление, вздёрнула на ноги и хорошенько встряхнула.
Ярослав едва сдержал смех: это Ксюшенька решила ускорить переговоры.
– Гм… Девочки! Я, так уж и быть, возьму удар на себя – первым сдавать пойду. А вы её пока успокойте, умойте и накрасьте.
Алёна странно взглянула на него и принялась что-то яростно шептать Любе на ухо, но та никак не унималась.
***
Клавдия Петровна в упор уставилась на очередную вчерашнюю школьницу, годившуюся ей в правнучки: «Именно эта мокрощёлка придумала назвать её Мальвиной! А всего-то сослепу не в ту краску парикмахерше пальцем ткнула, решив привести себя в порядок к новому учебному году…»
– Вон, милочка. Подите вон! Выучите, тогда приходите. И учтите, что на первой пересдаче я снижу балл, на второй – два, а на третью даже на коленях не приползайте! Бес-по-лез-но! Поэтому учите, учите и учите!
Икающая и квакающая от едва сдерживаемых рыданий пышнотелая красавица билась грудью о дверь, забыв, что та открывается вовнутрь.
– На себя, милочка, на себя! – ласково напомнила старушка и тут же заорала басом: – Следующая!
«Зарезанная» вылетела, как от хорошего пинка.
Вошёл, как ни странно, подтянутый и аккуратно подстриженный молодой человек в дорогом тёмно-синем костюме и шёлковой белой рубашке с жемчужными запонками. В меру высок, пропорционально развит, лицо живое и умное.
Элегантно склонил голову – ни дать ни взять кронпринц на приёме у королевы-матери.
– Разрешите, мадам?
– Галстук где? Почему без галстука? – скрывая изумление под напускной строгостью, вопросила экзаменатор. Она впервые видела этого студента, а ведь на память ещё не жаловалась.
– Простите, – произнёс невозможный красавчик, поправляя за узелок тут же появившийся на нём бело-красно-голубой галстук.
Клавдия Петровна страдальчески сморщилась:
– Так, всё понятно. Очередное творение «коллективного бессознательного» юных истеричных девственниц, – она встала и прошествовала прямо сквозь Ярослава, развоплощая и полностью уничтожая его.
Отворила дверь и вышла в коридор. Встала, уперев руки в массивные бёдра. Обвела взглядом «морские фигуры» замерших от неожиданности в странных позах девчонок и грозно вопросила:
– Это кто из вас так экзаменов боится, что даже любимую игрушку не пожалел?
Не дождавшись ответа, добавила ещё на пару тонов строже:
– Если через минуту никто не зайдёт, всем оставшимся «неуд», – и вернулась в кабинет, громко захлопнув дверь.
Тут же тихонько заскулила Лена, а у Танюшки по щекам побежали частые слёзинки. Валя зажмурилась, сжав кулачки, а Ксюша звонко шлёпнула побелевшую Любу по затылку.
Алёна презрительно оглядела подруг и жёстко оборвала закипающую ссору:
– Всё, наигрались. Не из-за чего! На настоящих парней даже смотреть боитесь? Конечно, они ведь и трахнуть могут. Не Клава Петровна, так я сама бы не сегодня завтра ваш фантом развеяла! – и, раскрыв дверь, бесстрашно шагнула через порог к той, кого все остальные преподаватели за глаза называли старой ведьмой.