В последней колонке про Башлачева шла речь о тех, кто на него повлиял, и в первую очередь о Высоцком и Маяковском. Вообще-то, поскольку В. творил значительно позже М., есть определенные основания попытаться проследить здесь не просто два источника, а некую линию преемственности. Собственно, Высоцкий упоминает Маяковского, причем как раз в песне — своего рода поэтическом манифесте, Высоцкий играл Маяковского — одного из — в таганском спектакле "Послушайте" (который я, к слову, видел, хотя, увы, уже без него), да и написано о влиянии М. на В. не так уж и мало. Однако существует одна занятная конкретная параллель, упоминания которой я как-то не встречал. Будем считать, что есть повод добавить ее в копилку мирового разума.
Четверостишие Высоцкого (рефрен из песни "Дом хрустальный"):
Дом хрустальный на горе — для неё,
Сам, как пёс, бы так и рос в цепи.
Родники мои серебряные,
Золотые мои россыпи!
немедленно вызывает у меня в памяти другое четверостишие, из "Флейты-позвоночника":
А там,
где тундрой мир вылинял,
где с северным ветром ведет река торги,-
на цепь нацарапаю имя Лилино
и цепь исцелую во мраке каторги.
То есть на самом деле наоборот, песню-то я, пожалуй, услышал раньше, чем внимательно прочитал "Флейту", но дело, естественно, не в этом, параллель от того менее убедительной не делается. По существу одна и та же лирическая тема, идентичный образ героя, радующегося собственной цепи, близкий контекст (золотые россыпи Сибири / северная каторга; мало того, мне еще и "рудники" постоянно слышатся вместо "родников"), маяковские неровная ритмика и причудливая рифмовка (во всей, к слову, песне). Интересно, не правда ли?