Первая публикация: газета «Зорька», Минск № 41-52 1959 года. 10, 17, 24, 31 октября, 6, 14, 21, 28 ноября, 4, 12, 19, 26 декабря 1959 г. (в сокращ.)
Иллюстрации В. Лося — газета ЗОРЬКА. Орган Центрального Комитета ЛКСМ Белоруссии и Республиканского Совета пионерской организации им. В.И. Ленина. Минск, 1959. №№ 41 (10 октября, суббота) (с. 4), 42 (17 октября, суббота) (с. 4), 43 (24 октября, суббота) (с. 4), 44 (31 октября, суббота) (с. 4), 45 (6 ноября, пятница) (с. 4), 46 (14 ноября, суббота) (с. 4), 47 (21 ноября, суббота) (с. 4), 48 (28 ноября, суббота) (с. 4), 49 (5 декабря, суббота) (с. 4), 50 (12 декабря, суббота) (с. 4), 51 (19 декабря, суббота) (с. 4), 52 (26 декабря, суббота) (с. 4).
Опубликовано в 1960 году в журнале «Искорка» (Ежемесячное приложение к газете пионеров и школьников «Ленинские искры») № 1-7. Искорка (Ленинград), 1960, №1 – с.26-47, №2 – с.31-47, №3 – с.50-81, №4 – с.35-44, №5 – с.44-55, №6 – с.40-50, №7 – с.47-52 http://archivsf.narod.ru/1957/iskorka/ind...
Текст отсюда: http://epizodsspace.airbase.ru/bibl/fant/...
https://arch.rgdb.ru/xmlui/handle/1234567... — указаны страницы.
На латышском:
газета — Lido, Ikar!/ Fant. stasts /Atdz G. Putenis/ Tulkojis G.Putenis, llustrējis L. Vaiculaitis — пер. Г. Путениса, илл. Л. Вайчулайтиса/
/ Pionіeris /Пионирис//1960: №№2/13.1, 3/20.1, 4/27.1, 5/3.2, 6/10.2, 7/17.2, 8/24.2 ,9/2.3, 10/9.3, 11/16.3, 12/23.3, 13/30.3, 14/6.4, 15/13.4, 16/20.4, 17/27.4, 18/4.5, 19/11.5, 21/25.5,22/1.6, 23/8.6, 24/15.6, 25/22.6
http://periodika.lndb.lv/#searchResults:%...
На узбекском:
газета — Икар, учавер!/Ленин учкуни. 1960, №№4-16 /«Ленинская искра», Ташкент/
На болгарском:
газета — Вестник „Септемврийче“ в 1960 году, выпуски: 21 (1029) — 52 (1060), худ. Ю. Минчев.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 21 (1029) от 12.ІІІ.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 22 (1030) от 16.ІІІ.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 23 (1031) от 19.ІІІ.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 24 (1032) от 23.ІІІ.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 25 (1033) от 25.ІІІ.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 27 (1035) от 2.ІV.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 28 (1036) от 6.ІV.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 29 (1037) от 9.ІV.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 31 (1039) от 16.ІV.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 33 (1041) от 23.ІV.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 35 (1043) от 30.ІV.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 36 (1044) от 4.V.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 37 (1045) от 7.V.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 38 (1046) от 14.V.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 39 (1047) от 17.V.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 41 (1049) от 21.V.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 43 (1051) от 28.V.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 44 (1052) от 1.VІ.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 45 (1053) от 4.VІ.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 46 (1054) от 8.VІ.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 48 (1056) от 15.VІ.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 49 (1057) от 18.VІ.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 50 (1058) от 22.VІ.1960 г.
Лети, Икар! Научно-фантастична повест. Автор Михаил Герчик. Вестник „Септемврийче“, брой 52 (1060) от 29.VІ.1960 г.
http://scifi.nickmch.info/%D0%A4%D0%B0%D0...
Оригинално заглавие
Ляцi, Iкар! [= Лети, Икар!], 1959 (Пълни авторски права)
Превод от руски
[Няма данни за преводача; помогнете за добавянето му], 1960 (Пълни авторски права)
Вестник „Септемврийче“
https://chitanka.info/text/36403#textstart
http://chitalishte.sf-sofia.com/index.ang...
Повесть выходила в двух вариантах.
В одном из них (Искорка) — врач Бахтин, в другом (Зорька) — Крылов.
В одном из них снотворные таблетки действуют 28 часов (Зорька), в другом -только 16 (Искорка).
Совет Института Межзвёздных Сообщений (журнал) и Совет Института Покорения Космоса (газета) .
16 глав в газете и 17 глав в журнале.
В газете, помимо прочего, точно указано время действия повести, а также дан хронологический обзор — с указанием дат — истории покорения космоса, какой её увидел автор.
*
Искорка:
Их было четверо в этом звездолёте — вершине инженерного гения землян, четыре человека и тысячи сложнейших машин и приборов, которые должны были помочь им проникнуть в неизмеримые просторы Космоса. Широкоплечий голубоглазый великан — Андрей Дмитриевич Ожегов — командир корабля и астронавигатор; юркий, подвижный, как ртуть, астробиолог и врач Бахтин; суровый, немного замкнутый Соколов — инженер-механик электронных машин и системы двигателей и Икар. По корабельным спискам Икар числился оператором съёмочной аппаратуры, но охотно помогал чем только мог всем членам экипажа.
https://royallib.com/read/gerchik_mihail/...
Зорька:
… Те бяха четирима в този звездолет — връх на инженерския гений. Четирима души и хиляди сложни машини и прибори, които трябваше да им помогнат да проникнат в неизмеримите простори на космоса.
Широкоплещестият синеок великан Ожегов — командир на кораба и астронавигатор; пъргавият, подвижен като живак астробиолог и лекар Крилов; суровият и винаги съсредоточен и замислен Соколов — инженер-механик на електронни машини и двигатели, и дванадесетгодишният син на командира Икар, който в корабния списък се числеше като оператор със снимачните апарати, но охотно помагаше с каквото може на всички членове от екипажа.
https://chitanka.info/text/36403#textstart
Михаил Герчик. Лети, Икар! (первый вариант 1959 г.) (повесть), стр. 545-628
Михаил Герчик. Лети, Икар! (второй вариант 1960 г.) (повесть), стр. 629-744
https://fantlab.ru/edition323855
Михаил ГЕРЧИК. ЛЕТИ, ИКАР! (Вариант газеты «Зорька»). Фантастическая повесть
https://fantlab.ru/edition164194
***
В 1959 году в газете «Зорька» была опубликована повесть «Лети, Икар!» Михаила Герчика, в 1960 году в журнале «Искорка» — её перевод на русский язык. Это единственное фантастическое произведение писателя.
https://fantlab.ru/blogarticle13596
ГЕРЧИК Михаил
Белорусский журналист, поэт, прозаик Михаил Наумович (Моисей Беньяминович) ГЕРЧИК (7.06.1932, Бобруйск, Могилёвской обл. – 3.06.2008, Минск) родился в семье рабочего (отец погиб в 1942 году на фронте). Окончил Минское педучилище (1953), затем факультет журналистики БГУ (1958). Работал в газете (1954-1964), на радио, в издательствах «Беларусь» (1964-1972) и «Мастацкая литература» (с 1972 года). Стихи публиковал с 17-и лет, автор двух десятков книг стихов и прозы, членом СП СССР стал в 1964 году, лауреат премий. Фант. повесть «Лети, Икар!» написал в 1954 году, на белорусском она была опубликована в 1959-м, на русском – в 1960 году (переиздана отдельным изданием в 2011-м).
https://fantlab.ru/blogarticle25337
В 1954 году написал свою первую повесть «Лети, Икар!», первую и последнюю повесть в фантастическом жанре.
https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/62...
Белорусскоязычный вариант повести http://www.staroeradio.ru/audio/19502
Крылов, 28 часов, Ікар просыпается сам и ищет отца, зовёт на помощь членов экипажа (Сергей Васильевич /Соколов?/, Борис Петрович /Крылов?/), Межгалактический институт, профессор Николай Михайлович Марков, Главный Астрономический Центр, Георг Рэмш, Средиземноморский и Гималайский центры, 2 ч. 36 мин. 21 с — катастрофа «Малахита», спиральная туманность, «Решение Ии лететь на Землю с Ожеговым и Икаром не встретило на Сирасколии осуждения — каждый гражданин Родины Человеческого Счастья волен был сам решать свою судьбу, если его решение не наносило вреда обществу. «
***
«Говорящие» фамилии: Ожёгов, Бахтин, Крылов, Соколов, имя Икар. Кроме того, https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D1%8...
Явно под влиянием «Туманности Андромеды» (если подтвердится год написания 1959), и наоборот (если 1954).
Повесть в некоторых моментах похожа на «Туманность Андромеды».
Названия Тантра — Энтра, имена Эрг Ноор — Нор Инд, планетоид Тритон — Трита, Зал Мудрости, Члены Совета Экспедиции, пропавшие 2 звездолёта до успешного полёта третьего (нынешнего), увлечённость эллинистическим стилем: одежда Серасколийцев, Ия, «Малахит»...
Совет Института Межзвёздных Сообщений, Антиматерия, звездолёт попадает в туманность...Номера планет и галактик, «Луч», созвездие Лебедя, астробиолог.
Похоже на ту же космооперу, только для детей
« В салоне Ия села к электронному роялю, открыла крышку и легко пробежала пальцами по его клавишам. Инструмент, очевидно, был ей знаком. Нежная и задушевная музыка остановила сирасколийцев, и они слушали её, закованные в скафандры, — музыку своей планеты, такой недосягаемо далёкой и такой родной. И Икар, стоявший рядом с Алюа, увидел через стекло скафандра, как смягчились черты его лица и огромные глаза стали влажными и задумчивыми.
Икар, не отрываясь, смотрел на девушку, на её смуглое одухотворённое лицо и горящие глаза, на тонкие синие жилки, бившиеся на её виске, прикрытом завитком иссиня-чёрных волос, и сердце его наполнила радость, что у него есть такой хороший, умный и талантливый старший друг и товарищ.
Внезапно Ия оборвала музыку, быстро встала, натянула на руки перчатки и вышла из салона.»
***
Версия о начале повести в 1954 г.
«В конце января 1953 года, в разгар подлого дела «убийц в белых халатах», на моих глазах с трамвайной площадки прямо под колеса идущего рядом с рельсами грузовика какие-то подонки выбросили еврейского парнишку. Там и тут слышалось истерическое: «Бей жидов, спасай Россию!», этот же бессмертный лозунг малевали краской на заборах и стенах домов. Меня выручала моя внешность. Я прятался за ней, как улитка в свою раковину. Но раковина эта была отнюдь не непроницаемой.
Однако все, что я видел и слышал – а видел и слышал я многое, никак не связывалось у меня с именем Сталина: до царя далеко, до Бога высоко. Бог оставался Богом.
Со 2 марта, когда появились первые сообщения о болезни Сталина, до 5-го, когда нас известили о его смерти, я прожил в каком-то безумном напряжении: заболей моя мать или единственный брат, никогда бы так не переживал. Казалось, что наступает конец света.
У нас в педучилище, в вестибюле, стоял огромный портрет Сталина в форме генералиссимуса. 5 марта его обвили черными траурными лентами, у подножья поставили горшки с цветами. Мы нацепили на рукава траурные повязки и, сменяя друг друга, стояли в почетном карауле. Девчонки рыдали, парни шмыгали покрасневшими носами. Когда пришла моя очередь, я замер у портрета, простоял минут пять и рухнул на пол – потерял сознание. Это была настоящая истерия, массовый психоз, в который впала вся страна.
В те дни я проходил преддипломную практику в 17-й минской школе, в районе Юбилейного рынка. Преподавал в четвертом классе. Класс был буйный, неуправляемый, около половины – переростки, шпана: сказывалась близость рынка, где мои ученики проводили целые дни, побираясь, дерясь и приворовывая. Однако я, сам такой же шпаненок в недавнем прошлом, как-то легко нашел с ними общий язык. На моих уроках они сидели тихо; ни черта, как обычно, не делали, но и не бузили, не играли в карты и не запускали бумажные самолетики; их постоянная учительница, завуч школы и наш методист Елена Семеновна, опекавшие практикантов, не могли на меня нарадоваться: прирожденный педагог.
6 марта я пошел на занятия. Шел пешком: по улице Захарова через парк Горького, по проспекту Сталина на площадь Сталина, где на высоченном постаменте стоял бронзовый вождь. Под ногами хлюпал раскисший снег, было сыро и холодно. Деревья вдоль тротуаров стояли черные, траурные. Над парком, как хлопья сажи, кружили черные вороны. Так же черно и беспросветно было у меня на душе.
У площади я увидел огромную очередь. Она тянулась с двух сторон – от ГУМа и от улицы Янки Купалы к памятнику Сталину. Несколько милиционеров зорко следили за порядком. Люди подходили и подходили, казалось, к площади устремился весь город. Женщины держали в руках цветы, у многих глаза опухли от слез. Особенно мне запомнилась перекособоченная, словно сломленная пополам в пояснице старуха с клюкой. Она несла горшочек с нежными цветущими фиалками.
– Вот себе растила, – сказала старуха, тяжело шаркая бурками с галошами по снежной каше. – Думала, к моему гробу поставят. А теперь ему несу.
Я обошел толпу и пришел в школу. Не помню, какой урок у меня был по плану, но я отложил конспект и стал рассказывать детям о страшной потере, постигшей не только советский народ, но и все прогрессивное человечество. Я читал стихи о Сталине, свои и чужие, и класс слушал меня, что называется, затаив дыхание. Потом вдруг на «камчатке» послышалась какая-то возня и громкий смех. На мгновение я остолбенел от ярости, затем бросился туда, вытащил за шиворот из-за парты двух перепуганных моим видом пацанов и поволок их к двери. Я вышвырнул обоих из класса пинками – мне и теперь мучительно стыдно об этом вспоминать, но что было, то было! – и захлопнул за ними дверь с таким треском, что зазвенели стекла. В коридоре послышался скулеж и плач, но в классе было тихо, как на кладбище. Дети сидели, втянув головы в плечи, и со страхом поглядывали на меня.
В гробовой тишине я закончил урок, посвященный памяти вождя и учителя. Когда прозвенел звонок и дети без обычного шума и гама вышли в коридор, Елена Семеновна, сидевшая за задней партой, подошла ко мне и грустно сказала:
– Я понимаю ваши чувства, Миша. Но из вас никогда не получится учителя. Будет очень хорошо и для вас, и для детей, если вы выберете другую профессию.
Год или два спустя мы с женой и маленьким сыном летом поехали на озеро Нарочь. Сняли в деревне Купа у старика Яцыны комнатку, купались, загорали, ловили рыбу. Там я начал писать свою первую повесть «Лети, Икар!», там мы подружились с замечательным белорусским поэтом Сергеем Ивановичем Граховским и его семьей...»
http://mishpoha.org/n30/30a24.php
«Со 2 марта, когда появились первые сообщения о болезни Сталина, до 5-го, когда нас известили о его смерти, я прожил в каком-то безумном напряжении: заболей моя мать или единственный брат, никогда бы так не переживал. Казалось, что наступает конец света.
У нас в педучилище, в вестибюле, стоял огромный портрет Сталина в форме генералиссимуса. 5 марта его обвили черными траурными лентами, у подножья поставили горшки с цветами. Мы нацепили на рукава траурные повязки и, сменяя друг друга, стояли в почетном карауле. Девчонки рыдали, парни шмыгали покрасневшими носами. Когда пришла моя очередь, я замер у портрета, простоял минут пять и рухнул на пол — потерял сознание. Это была настоящая истерия, массовый психоз, в который впала вся страна.
В те дни я проходил преддипломную практику в 17-й минской школе, в районе Юбилейного рынка. Преподавал в четвертом классе. Класс был буйный, неуправляемый, около половины — переростки, шпана: сказывалась близость рынка, где мои ученики проводили целые дни, побираясь, дерясь и приворовывая. Однако я, сам такой же шпаненок в недавнем прошлом, как-то легко нашел с ними общий язык. На моих уроках они сидели тихо; ни черта, как обычно, не делали, но и не бузили, не играли в карты и не запускали бумажные самолетики; их постоянная учительница, завуч школы и наш методист Елена Семеновна, опекавшие практикантов, не могли на меня нарадоваться: прирожденный педагог.
Шестого марта я пошел на занятия. Шел пешком: по улице Захарова через парк Горького, по проспекту Сталина на площадь Сталина, где на высоченном постаменте стоял бронзовый вождь. Под ногами хлюпал раскисший снег, было сыро и холодно. Деревья вдоль тротуаров стояли черные, траурные, над парком, как хлопья сажи, кружили черные вороны. Так же черно и беспросветно было у меня на душе.
У площади я увидел огромную очередь. Она тянулась с двух сторон — от ГУМа и от улицы Янки Купалы к памятнику — теперь это уже был не монумент, а памятник Сталину. Несколько милиционеров зорко следили за порядком. Люди подходили и подходили, казалось, к площади устремился весь город. Женщины держали в руках цветы, у многих глаза опухли от слез. Особенно мне запомнилась перекособоченная, словно сломленная пополам старуха с клюкой. Она несла горшочек с нежными цветущими фиалками.
— Вот себе растила, — сказала старуха, тяжело шаркая бурками с галошами по снежной каше. — Думала, к моему гробу поставят. А теперь ему несу.
Я обошел толпу и пришел в школу. Не помню, какой урок у меня был по плану, но я отложил конспект и стал рассказывать детям о страшной потере, постигшей не только советский народ, но и все прогрессивное человечество. Я читал стихи о Сталине, свои и чужие, и класс слушал меня, что называется, затаив дыхание. Потом вдруг на «камчатке» послышалась какая-то возня и громкий смех. На мгновение я остолбенел от ярости, затем бросился туда, вытащил за шиворот из-за парты двух перепуганных моим видом пацанов и поволок их к двери. Я вышвырнул обоих из класса пинками — мне и теперь мучительно стыдно об этом вспоминать, но что было, то было! — и захлопнул за ними дверь с таким треском, что зазвенели стекла. В коридоре послышался скулеж и плач, но в классе было тихо, как на кладбище. Дети сидели, втянув головы в плечи, и со страхом поглядывали на меня.
В гробовой тишине я закончил урок, посвященный памяти вождя и учителя. Когда прозвенел звонок и дети без обычного шума и гама вышли в коридор, Елена Семеновна, сидевшая за задней партой, подошла ко мне и грустно сказала:
— Я понимаю ваши чувства, Миша. Но из вас никогда не получится учителя. Будет очень хорошо и для вас, и для детей, если вы выберете другую профессию.
Год или два спустя мы с женой и маленьким сыном летом поехали на озеро Нарочь. Сняли в деревне Купа у старика Яцыны комнатку, купались, загорали, ловили рыбу. Там я начал писать свою первую повесть «Лети, Икар!», там мы подружились с замечательным белорусским поэтом Сергеем Ивановичем Граховским и его семьей...»
https://www.litmir.me/br/?b=266819&p=25
Беларускія пісьменнікі : Біябібліяграфічны слоўнік : У 6 т. / пад рэд. А. І. Мальдзіса. — Мн.: БелЭн, 1992—1995. — Т. 2, с. 181-183
Десятилетним мальчіком будущий автор потерял отца, может быть, поэтому во многих его произведениях присутствуют персонажи «отец» и «сын».
***
Малах («ангел») /иврит/ — правильно переводить как «робот»
-----------------------------------
Малах и мелаха («созидательная работа») это однокоренные слова (и это научная, а не народная этимология, см. Викимилон), корень л-а-х («посылать» – как посланника, так и сделанную работу). Смысл «работа как посылание» сохранился во многих семитских языках, и в иврите тоже в выражении мишлоах-яд (букв. «посылание руки» в смысле «профессия»).
Смысл этой связи в том что ангел (и также посланник) выполняет только ту работу которая ему поручена, он не обладает свободой выбора. Поэтому ангел это производное от выполняемой работы, т.е. он «робот».
Из классических комментаторов так пишет Ибн-Эзра.
Pinchas Polonsky
***
Малахи́т (от др.-греч. μολόχη — тополь, мальва[1]) — минерал, основной карбонат меди (дигидроксокарбонат меди(II)). Образует зелёные массы натёчной формы с радиально-волокнистым строением. Используется для поделок, раньше — для добычи меди. Наибольшие современные месторождения находятся в Африке. Раньше малахит высокого качества добывали на Урале.
*
Звездолёт «Малахит».