Года два назад я ещё только осваивал интернет и набрёл на этот сайт. Одним из первых сообщений в форуме, набранных моей нетвёрдой рукой, было пожелание сделать библиографию Бориса Виана. Не сразу, конечно, но со временем я сам и дозрел до выполнения этого нескромного пожелания. Сейчас же, открывая авторскую колонку, мне хотелось бы сказать несколько слов об этом писателе и услышать ваше мнение о нём и его книгах.
Я не являюсь поклонником творчества Бориса Виана.
Его рассказы кажутся мне любопытными, но не более того. Его «Салливановские» романы вызывают у меня противоречивые чувства. С его поэзией я попросту не знаком.
Но я давно уже являюсь поклонником его романа «Пена дней». Это одна из тех книг, про которые я точно могу сказать, что она что-то изменила во мне, в моём восприятии литературы и просто в отношении к окружающему миру.
Рассказывать о чём эта книга – бессмысленно. Нет, есть книги, о которых можно составить достаточно полное представление, услышав пересказ содержания. Иногда после этого книгу собственно можно уже и не читать. Но пересказ сюжета «Пены дней» даст вам не больше, чем рассказ о том, что изображено на иконах Рублёва или портретах Леонардо. Эту книгу надо пробовать на вкус.
Книга необычная.
Книга необычайно весёлая.
Книга необычайно трагичная.
Необычная:
Мир, созданный Вианом – это та же анимация, только не на экране телевизора или кинотеатра, а на страницах книги.
Мы не сильно переживаем, когда, к примеру, мышонок Джерри вяжет узлы из бедолаги Тома.
Также и читая Виана, мы не станем переживать по поводу неудачливых конькобежцев, передавивших друг друга и отправленных служителями катка в мусорный люк. И не сильно удивимся тому, что дверь, которую грубо толкнули, отвешивает ответного пинка. И как должное примем превращение холодильника в голодильник, ведь в этом мире главное – это слова, именно они в этом мире определяют и бытие, и сознание.
Но анимация, мультипликация – это не означает «всё понарошку». Ведь даже в мультфильме Джерри проявляет настоящую ловкость и находчивость, а Том настоящую настырность и неутомимость.
Книга Виана говорит нам о том, что волнует всех во все времена – о настоящих человеческих чувствах, о любви и равнодушии, о верности и предательстве, о радости и печали, о надежде и отчаянии.
Необычайно весёлая:
Борис Виан устраивает в книге виртуозную игру словами.
Помнится, после того как я прочитал её первый раз, у нас в семье несколько лет были в ходу шутки в Виановском стиле:
— Там стакан с пивом стоял, я его выпил. — Только стакан выпил или пиво тоже?
— У него в комнате окно смотрит на улицу. — И что, целыми сутками смотрит, или только днём?
А из самого романа я приведу вам один кулинарный рецепт, может быть кто-нибудь захочет его взять себе на вооружение:
«Возьмите колбасенника и, невзирая на все крики, обдерите его как липку, стараясь не повредить при этом кожу. Нашпигуйте колбасенника тонко нарезанными лапками омаров, с размаху припущенными в достаточно разогретое масло. Сбросьте на лед в легком чугунке. Поднимите пары, красиво расположите под ними кружочки тушеного телячьего зоба с рисом, обманите колбасенника. Когда он испустит «фа» нижней октавы, добавьте соль, быстро снимите его с огня и залейте портвейном высшего качества. Перемешайте платиновым шпателем. Приготовьте форму, чтобы она не заржавела, смажьте ее маслом. Перед подачей на стол добавьте в подливку пакетик гидрата окиси лития и кварту парного молока. Обложите матовым рисом, подавайте на стол и сматывайтесь» (перевод Виктора Лапицкого)
Необычайно трагичная:
Трагична судьба Колена и Хлои, которые погибают, несмотря на то, что их любовь устояла перед всеми выпавшими на их долю испытаниями.
Трагична судьба Ализы и Шика, которые погибают из-за того, что любовь одного из них зачахла и умерла.
Есть своеобразный трагизм и в судьбе Николя и Изиды. Вроде бы Николя – отличный парень и всё у него в жизни складывается успешно, но есть ли в его жизни любовь?
И не могу не сказать о самом трогательном персонаже у Виана (а может и не только у Виана) – серой мышке с чёрными усами. Не помню более убедительного примера бескорыстной и преданной дружбы.
Является ли это роман фантастикой?
Нет, не является.
Он для этого недостаточно реалистичен.
Вообще, всю научную фантастику ИМХО можно считать одним из разделов реалистической литературы. Но это уже тема для отдельного разговора.
Отдельные элементы, присутствующие в романе можно расценить как традиционно фантастические. Из семян выращиваются оружейные стволы – чем не биоинженерия? Кролик-автомат, штампующий таблетки – чем не киборг, да ещё и не шибко сложный, покруче видали/читали. Пианоктейль, взбивающий коктейли, соответствующие по настроению и ощущениям, исполняемым на нём мелодиям, – можно провести по линии фантастических изобретений. Но когда ветер сдувает с шарфа Колена жёлтый цвет и переносит его на соседнее здание, когда в квартиру Колена престают светить два Солнца, а сама квартира начинает хиреть и чахнуть одновременно с растущим отчаянием её хозяина – это немножко другое.
На что похож это роман?
Так и не смог подобрать что-то аналогичное по манере написания. Может быть, что-то похожее встречалось мне у Кафки. Но если говорить о сходных ощущениях и теме романа — это «Три товарища» Эриха Марии Ремарка.
Немного о переводах.
Кто-то из наших лаборантов сказал: «Каждый новый перевод этого романа — это новая книга». Слегка преувеличил, конечно, но слегка. По крайней мере, «Пена дней» — это единственный роман, который я читал одновременно в двух переводах. Вряд ли я буду с какой-либо книгой повторять такой опыт, но в этом случае мне было очень интересно.
Безусловно, перед переводчиками Виана стоит безумно сложная, но и безумно интересная задача. Её можно упростить, но для этого едва ли не на каждой странице придётся делать сноску: «непереводимая игра слов». Так что следует сказать «браво» всем, кто отважился взять в оборот его тексты.
Я читал роман в переводах Лилии Лунгиной (первый опубликованный перевод на русский язык) и М. Голованивской с М. Блинкиной-Мельник.
Вот вам для наглядности их вариации уже знакомого вам рецепта:
«Возьмите живого колбасуся и сдерите с него семь шкур, невзирая на его крики. Все семь шкур аккуратно припрячьте. Затем возьмите лапки омара, нарежьте их, потушите струей из брандспойта в подогретом масле и нашпигуйте ими тушку колбасуся. Сложите все это на лед в жаровню и быстро поставьте на медленный огонь, предварительно обложив колбасуся матом и припущенным рисом, нарезанным ломтиками. Как только колбасусь зашипит, снимите жаровню с огня и утопите его в портвейне высшего качества. Тщательно перемешайте все платиновым шпателем. Смажьте форму жиром, чтобы не заржавела, и уберите в кухонный шкаф. Перед тем как подать блюдо на стол, сделайте соус из гидрата окиси лития, разведенного в стакане свежего молока. В виде гарнира подавайте нарезанный ломтиками рис и бегите прочь» (перевод Лилии Лунгиной)
«Возьмите молочного колбасенка и, невзирая на визг, спустите с него семь шкур. Шкуры сохраните. Нашпигуйте колбасенка мелконарезанными лапками омара, предварительно поджарив их в кипящем от злости масле. Положите в кастрюльку и бросьте на лед. Раздуйте огонь и заполните образовавшуюся пустоту красиво разложенными ломтиками тушеной зобной железы. Когда колбасенок издаст трубный зов, быстро снимите его с огня и залейте хорошим портвейном. Помешайте платиновой лопаткой. Смажьте форму маслом и спрячьте её в холодильник, чтобы не заржавела. Перед тем как подать на стол, сделайте подливу из гидрата окиси лития и одной четверти литра холодного молока. Обложите ломтиками зобной железы, подайте на стол и ступайте прочь» (перевод М. Голованивской и М. Блинкиной-Мельник)
Не знаю, чьи кулинарные способности вы оцените выше. В целом же из переводов мне больше понравилась работа Лунгиной. Хотя были отдельные очень удачные находки и у её коллег, но общий уровень перевода и степень профессионализма показались выше именно у неё.
В качестве иллюстрации небольшой фрагмент:
«Лестница делала три спиральных витка, и звуки в этом колодце усиливались, как в цилиндрическом резонаторе виброфона. Колен поднимался вслед за девицами, чуть ли не цепляя носом их высокие каблуки. Укрепленные нейлоновые пятки. Туфельки из тонкой кожи. Точеные щиколотки. Потом чуть съежившиеся швы на чулках, будто длинные-предлинные гусеницы, и мерцающие ямочки в подколенных впадинах» (перевод Лилии Лунгиной)
«Лестница, свернувшись клубочком в своей клетке, усиливала звук, подобно цилиндрическому резонатору виброфона. Поднимаясь вверх вслед за девушками, Колен не спускал с них глаз. Перед ним мелькали их массивные каблуки из светлого нейлона, высокие ботинки из тонкой кожи и изящные щиколотки. Чуть выше виднелись приспущенные чулки, на манер гусениц обвивавшие стройные ножки с острыми коленками» (перевод М. Голованивской и М. Блинкиной-Мельник)
Засчитаем во втором варианте попытку скаламбурить – лестница в своей клетке – и перейдём к недочётам. Если спиралевидная лестница у Лунгиной вызывает ассоциации с колодцем, то лестница, свернувшаяся в клубок, – никак. Каблуки из нейлона меня сразу слегка напрягли. Понятно, что у Виана что угодно может быть изготовлено из чего угодно, но при этом всегда присутствует какая-то внутренняя логика. Лунгина развеяла сомнения – это и не каблуки вовсе. Чулки на женских ножках – мне ничем не напоминают гусениц, а швы на чулках – это уже, пожалуй, похоже. И, наконец, Колен идёт за девицами, сзади он видит что? Коленки? Девушки идут коленками назад? Нет, скорее всего, он всё-таки видит ямочки в подколенных впадинах, как и переведено Лунгиной.
Так что, похоже, первый перевод остался таковым не только по порядку, но и по качеству исполнения.
цитировать
свернуть ветку
