Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, он же Хоттабыч, — глав-
ный герой повести-сказки Лазаря Лагина «Старик Хотта-
быч», впервые вышедшей в 1938 году, а затем дважды
исправленной автором (в 1952 и 1955 годах), с учетом
изменения внутриполитической ситуации в СССР и меж-
дународной обстановки. В общей сложности книга пере-
издавалась у нас более ста раз.
В авторском предуведомлении к книге Лагин несколь-
ко слукавил, обозначив в качестве источника сюжета
этой повести-сказки только «Тысячу и одну ночь». В дей-
ствительности же существовал более близкий источник,
роман «Медный кувшин» (The Brass Bottle) англичанина
Томаса Энсти Гатри (писавшего под псевдонимом Ф. Эн-
сти), — произведение, созданное в 1900 году и впервые
переведенное на русский в 1916 году (этот раритет был
в личной библиотеке Лагина). Для специалистов факт
сюжетного заимствования никакой тайной не был, а вот
современный читатель получил возможность сравнить
оригинал и его советскую версию только в 1993 году, ког-
да сказка Энсти вышла у нас массовым тиражом.
Начальный сюжетный посыл почти совпадает — разве
что пионер Волька Костыльков вылавливал своего джинна
в Москве-реке, а молодому лондонскому архитектору Го-
рацию Вентимеру не пришлось за медным кувшином ны-
рять в Темзу. Он преспокойно купил сосуд вместе с джин-
ном Факрашем-эль-Аамашем на одном из аукционов.
Затем по всем правилам должны были начаться принци-
пиальные различия между сказкой англичанина и нравоу-
чительным «детским детективом» (по определению одно-
го из персонажей В. Высоцкого) Лазаря Лагина. Гораций
Вентимер, будучи представителем капиталистической
Англии, просто обязан был стать антагонистом честного
советского пионера Вольки: если последний благородно
отказывался от всех даров Хоттабыча, то первый, не отя-
гощенный моральным кодексом строителя коммунизма,
должен был хапать и хапать. Собственно, на это непре-
менное отличие забугорной жизни от советской намекал
в упомянутом предисловии сам Лагин: «В капиталистиче-
ских странах у многих людей и по сей день представления
о счастье еще связываются с сундуками, битком набитыми
золотом и брильянтами, с властью над другими людьми...
Ах, как мечтают те люди хоть о самом завалящем джинне
из старинной сказки, который явился бы к ним со своими
дворцами и сокровищами!»
Но странное дело: Гораций Вентимер в сказке Ф. Эн-
сти оказывался не идейным противником будущего ла-
гинского Вольки, а фактически его двойником. Конеч-
но, караваны верблюдов с сундуками и пышные дворцы
выглядели одинаково неуместно и в Лондоне конца XIX
века, и в Москве 30-х годов ХХ века, а потому и Гораций,
и Волька, ставшие объектами джинновской щедрости,
испытывали одинаковое чувство дискомфорта и выра-
жали сходные желания восстановить статус-кво. Но глу-
бинная причина трагикомических разногласий между
джиннами и людьми — вовсе не в нелепости допотопной
моды для представителей века пара и электричества.
Точнее, не только в этом. Отшелушив из речи Вольки
пионерскую риторику, читатель мог заметить, что они
с Горацием уверяли каждый своего чародея примерно
в одном и том же, а именно: в своем явном нежелании
получить даром то, что ими не заработано своим трудом,
в поте лица. Нравственный стандарт, свойственный до-
брой старой Англии с ее кодексом пуританской доброде-
тели, вдруг совпал с моральными установками (да, книж-
ными, да, пропагандистскими, — но других Волька и не
знал) советского человека. Оба героя решительно отка-
зались как от свалившегося с неба несметного богатства,
так и от незаслуженной славы. Вспомним, что Волька из-
бегает спровоцированных Хоттабычем почестей, а его
литературный «предок» Гораций срывает процедуру из-
брания его почетным гражданином Лондона, сообразив,
что тайный вдохновитель церемонии — джинн Факраш.
Что ж, теперь можно понять, отчего Лагин старался
не афишировать первоисточник «Старика Хоттабыча»:
любой бдительный товарищ, сравнив два текста, легко
сообразил бы, что — несмотря на идейно выдержанное
предисловие к книге Лагина — серьезных причин для
принципиальной полемики с классовым врагом просто
нет. Потому-то обе сказки, отличаясь друг от друга чисто
сюжетной конкретикой (Волька все-таки не Гораций),
весьма схожи интонационно. Не совпадают по тонально-
сти разве что финалы обеих повестей: Хоттабыч в конце
концов вписывается в советскую жизнь и решает получить
бесплатное среднее образование. Факрашу везет меньше:
вообразив, что здесь на смену Сулейману-ибн-Дауду при-
шел столь же могущественный Лорд-мэр, он в итоге заби-
вается обратно в кувшин и требует, чтобы его немедленно
швырнули в Темзу — от греха подальше…
Книга Лагина в советские годы была любимым дет-
ским чтением. Подозреваю, что юные пионеры, которые
потом встанут у руля госкорпораций или будут избраны
депутатами Госдумы, прочли историю о щедром и ве-
ликодушном джинне Хоттабыче не без пользы для себя.
И теперь всякий раз, когда у первых спрашивают о про-
исхождении их первоначального капитала, а вторых
просят рассказать о происхождении их недвижимости за
рубежом, они честно рассказывает какую-нибудь фанта-
стическую байку из «Тысячи и одной ночи».