Молчаливые, чопорные, элегантные, они устраивали гнезда из красных опавших листьев меж корней деревьев, ловили рыбу и прочих водяных обитателей на мелководье и смотрели — всегда с другого берега пруда — на людей огромными, круглыми глазами, такими же бесцветными и прозрачными, как вода. Они не обнаруживали ни малейшего страха в присутствии человека, но никогда не подпускали к себе слишком близко.
(Урсула К. Ле Гуин. "Глаз цапли")
Творчество Урсулы Ле Гуин принадлежит к сокровищнице американской и мировой фантастики. Гуманитарная направленность, социальные и феминистические мотивы – отличительные черты ее произведений. Это и неудивительно, ведь будущая писательница росла в семье профессиональных гуманитариев – антропологов и этнографов. Очевидно, именно родители, которые изучали различные первобытные культуры, в частности индейцев США, привили своему юному дарованию интерес к неевропейским социумам, их развитию и взаимодействию. Детские увлечения, учёба в университете и собственное мировоззрение сформировали неповторимый стиль фантастики и фэнтези Ле Гуин, знакомый многим ценителям жанра по всему миру.
Столкновение антагонистических культур – тема в фантастике не новая. Множество произведений посвящено социальным аспектам такой «войны миров». Достаточно вспомнить наиболее рельефный пример – коммунистические полубоги-земляне versus тормансиане из «Часа Быка» Ивана Ефремова. Характерна подобная проблематика и для социальной фантастики Ле Гуин. Мягкая сила, распространение гуманистической философии, проникновение идей сопровождает процесс взаимодействия общностей в ее романах.
Сегодня речь будет идти об одном из таких романов-противостояний. «Глаз цапли» построен на противопоставлении двух социальных структур с очень разными механизмами внутреннего обустройства. Одни живут в Столице, прячутся за высокими заборами, проводя большую часть своей жизни в домах колониального стиля, окруженных узкими улочками, мечтая о латифундиях и дармовом рабском труде на плантациях. Другие обитают в довольно непритязательном Шанти-тауне и окружающих деревнях, довольствуются скромными результатами своего тяжкого труда на полях, исповедуют принцип ненасилия и не приемлют денег, роскоши, безделья. Первые прячутся от природы, другие живут в гармонии с ней.
Флора, фауна и многое из окружающего мира – чужое, неземное, но – давно ставшее привычно обыденным, ведь на планете Виктория уже успело вырасти одно поколение шантийцев.
цитатаПодняв свой узкий длинный клюв, цапля посмотрела на Льва. Он тоже посмотрел на нее и будто утонул в этом круглом прозрачном глазу, таком же бездонном, как безоблачное небо; и само это мгновение тоже показалось ему округлым, прозрачным, исполненным молчания — самое центральное из всех мгновений его жизни, но вечное для этого молчаливого животного.
Глаз цапли, которая вовсе не была земной цаплей и даже не была птицей – словно символ круга, соединяющего и связывающего всех таких разных людей, события, природу и бога. Бога, который всегда находится с людьми, ведь на пустоши его нет. Безлюдная пустошь, на которую предстоит путь народу Шанти, никем не сотворена. Она просто существует…
Отправленные когда-то на Викторию двумя космическими кораблями опасные преступники не могли не построить через пару поколений микрокопию старого мира. Ведь преступнику нужна иерархия, авторитетный верх и понятный низ. Спустя десятилетия благородная династия, ведущая свою родословную от удачливого головореза, законы улицы трансформирует в не такие уж далекие от них сословные правила…
Путь Народа Мира, происходящего из нескольких тысяч, отказавшихся жить по правилам несправедливости и войны еще на Земле, был тернистым. Они не вписывались в политические игры, объявлялись предателями и шпионами, прозябали в жалких лачугах и тюрьмах. Та часть Народа Мира, на которую пал жребий изгнания, в новом мире стала крестьянами-общинниками, отринувшими родовые пороки породившей их материнской планеты.
Две общины с противоположным мировосприятием. Две группы людей, живущих всего в нескольких километрах друг от друга на почти безлюдной планете.
В своем предыдущем концептуальном романе «Обделенные», в котором читателю было представлено взаимодействие обществ практического анархизма и капитализма чувствовались реалии условного ХХ века – развитая промышленность, трудовые армии, наука. Анаррестяне из «Обделенных» – это практика, прагматика, идеи. Два общества разделены, хоть и неотделимы экономически и даже гравитационно – анархисты и капиталисты живут на двойной планете. В «Глазе цапли» царит условный ХVІІІ век – ремесла, замкнутые общины, аллюзии на южные штаты или какую-нибудь рабовладельческую Бразилию. Народ Шанти из «Глаза цапли» – это ненасилие, любовь, взаимопомощь. И тут два социума обитают практически рядом: одни хотят совместного, взаимовыгодного освоения планеты, не замечая нанесенных обид, другие же вынашивают планы по «прикреплению» этих блаженных к будущим поместьям…
Неотъемлемым элементом обоих романов выступают протагонисты, нетипичные выходцы из своей среды. Так, физику-теоретику Шевеку из «Обделенных» суждено первым из анаррести за многие годы попасть во вражеский мир роскоши и лжи на планете Уррас; минуя многие перипетии, познав неудачу в чуждом ему мире, этот ученый-интроверт из общества открытых людей-анархистов, тем не менее, зажигает огонь Прометея для родного Анарреса и других обитаемых планет. Как и Шевек, Люс Марина Фалько видит несовершенства того мира, в котором живет. Люс Марина раздираема между знакомым уютом и уже осознаваемым отторжением к нему. Ситуации добавляет драматизма то, что опыт переустройства сознания происходит через противопоставление системе ценностей самого родного человека:
цитатаТы вовсе не внутри возведенных им стен! И не он защищает тебя — это ты его защищаешь. Когда дует здешний ветер, он дует не на него, а на крышу и стены Столицы, построенной его предками как крепость, как защита от неведомого. А ты — частица этой крепости, этих стен, этого дома — часть его дома, часть Каса Фалько. Такая же, как и его титул: Сеньор, Советник, Хозяин, Босс. Как и все его слуги, как его охрана, как все те, кому он может приказывать. Все это — частицы его дома, те самые стены, что укрывают его от ветра. Ты понимаешь, о чем я? Я, наверное, говорю непонятно, а может, и глупо. Просто не знаю, как это выразить. Но самое важное, с моей точки зрения, вот что: твой отец — человек, которому судьбой предначертано было стать великим, но он совершил грубую ошибку: он ни разу не вышел из своей крепости наружу, под дождь. — Вера принялась сматывать только что спряденную нить в клубок, внимательно следя за ней в сумеречном свете гостиной. — И, боясь причинить боль и горе себе, он поступает неправильно с теми, кого любит больше всего. Но затем понимает это и все-таки сам же себе причиняет боль.
Люс провела свою юность в Столице, в этом патриархальном скопище, где женщине была уготована роль машины по производству детей и добропорядочной матроны. Кто выходил за рамки неписанных правил, рисковал стать высмеиваемой дуэньей. Потому бунт Люс – еще и восстание против загона женщины в узкие рамки позволенной свободы, где половые роли были строго очерчены:
цитатаПо-моему, ты должна понимать: самое опасное в мужчинах, самая их большая слабость — это мужское тщеславие. Женщине всегда присущи центростремительные силы, она сама является центром в семье. А вот у мужчины нет ощущения центра, он подвержен центробежным влияниям. Ну и достигает того, к чему стремится — там, вовне, жадно все хватая, складывая вокруг себя в кучи и утверждая: ах, какой я молодец, какой умный, какой храбрый! Это все я сделал, и я еще докажу, что я это я! И, пытаясь доказать это, мужчина может испортить множество вещей.
Подобно Шевеку Люс Марина встряхнет запутавшуюся в своих идеалах общину и поведет шантийцев тем путем, о котором они запретили себе даже мечтать.
Автор романа без розовых очков смотрит на исход противостояния. Это не сказка о победе условного добра над условным злом. Чтобы что-то доброе и хорошее, наконец, наступило, надобны терпение и упорство, пот и кровь.
Финал произведения оставляет много места для размышлений на тему.
цитировать
свернуть ветку