Когда я читал книгу Золотусского, для меня лейтмотивом сквозь все пятьсот страниц прошла одна его история из детства, которую потомки, вопреки, вероятно, желанию самого Николая Васильевича, знают из одного личного письма.
Маленький мальчик, Никоша, в пустом доме, в ночи… Тихая лунная ночь. Всё затаилось, затихло. И тут, сзади, раздался шум и тихие шаги. В ужасе Никоша оборачивается, и видит бродящую по дому кошку, которая навевает на него дикий страх. Он хватает её, источник своего ужаса, выбегает во двор, и кидает в пруд.
Кошка утонула. И тогда, когда затихла гладь пруда, мальчика охватило сожаление и раскаяние за отнятую жизнь, жизнь ни в чём не повинной кошки. Раскаяние за поступок, который он помнил до самых зрелых лет, пронеся свой грех через всю недлинную жизнь.
Это сказало мне о Гоголе даже больше, чем все факты биографии, изложенные Золотусским.
Но прежде чем говорить об этой книге, хотелось бы вспомнить об одной важной вещи. Владимир Набоков в своё время, достаточно вскользь, бросил фразу, что Гоголь не знал России. Не знал России? Человек, который жил на Полтавщине, долгое время обретавшийся в Москве и Петербурге – и не знал России?
Но это плохое знание России отмечает и сам Гоголь, который много лет провёл в своём любимом Риме. Можно представить себе эту дилемму. Человек, который пытался написать наставление для всего народа, указать ему путь, не знал всей жизни России. Но при этом у него было знание человеческой натуры и большой ум, который совершенно неочевиден. Его не видно в публицистике Гоголя, он не встаёт во весь рост в его письмах, в отношениях с окружающими он тоже вёл себя часто не слишком обдуманно и совершал, видимо, глупости. Это нас не слишком удивляет, особенно если мы вспомним разгульный образ жизни Пушкина или «Дневник писателя» Достоевского, в котором мысль проста и банальна, являясь тенью великих романов. Нет, ум и знание Гоголя выражается в его произведениях, это был один из немногих способов прямого общения замкнутого на семь замков внутреннего мира писателя с внешним. Поэтому мы ловим тонкие мысли, недосказанности, многоточия, оговорки, вглядываемся в персонажей, разрешаем дилеммы, с которыми и сам автор не мог справится. Быть может, Гоголь и не знал России, её глубинного быта, её повседневной жизни, но он пытался познать и полюбить её, сделать её лучше. Если следовать Золотусскому, мало кто понимал стремления писателя, современники ждали от него иного, «скоромного» юмора «Вечеров…» и героев «Ревизора». Те же, кто понимал, не принимали всего его, как Виссарион Белинский, с гневом отвергнувший «Избранные места из переписки с друзьями», о публикации которых Гоголь много раз жалел. Белинский был и прав, и не прав, мне кажется, так же, как и Набоков. Да, быть может, Николай Васильевич плохо знал Россию, но важно ли это? Он пытался одновременно полюбить её, как любил своих смешных и нелепых героев, и сделать её лучше, проторить новую дорогу… Возможно, второй том «Мёртвых душ» был такой попыткой, попыткой неудачной, приведшей и так больного писателя на грань смерти.
Прошедшие два века не сняли вопросы, которые пытался решить Гоголь, не дав ответов, поэтому мы ещё долго будет возвращаться к его творчеству, казалось бы, такому небогатому, но в котором каждая строчка как будто дышит и наполняет нас с вами жизнью.
Игорь Золотусский тоже является личностью примечальной. Несмотря на то, что его книга написана мягким, интеллигентным тоном типичного «шестидесятника», у него была непростая молодость. Его отец, военный-разведчик, был репрессирован, чуть позже отправилась «на этап» и мать, и большую часть детства Игорь (родился он в 1930) провёл в детском доме, фактически, по его воспоминаниям, детской тюрьме. Тем не менее, он смог получить высшее филологическое образование, и стать журналистом, в 60-е начав и научную работу, дебютировав в 1968 году книгой «Фауст и физики». Но главным человеком в жизни Золотусского был и остаётся Гоголь, который ещё в детстве спасал его от сурового быта детдома. Именно поэтому он отдал 10 лет своей жизни на написание своей первой биографии Гоголя, вышедшей в ЖЗЛ в 1977 году. Конечно, это не была последняя работа Золотусского о Николае Васильевиче, впоследствии он напишет ещё около десятка книг, так или иначе касающемся творчества этого странного гения, последняя из них выходила относительно недавно, в 2008 году («Смех Гоголя»), возможно, и это не предел, автору в ноябре этого года исполняется 90 лет, и, возможно, он подарит нам новую книгу. И тем не менее, его старенькая ЖЗЛка стала своего рода «magnum opus», одной из главных книг о Гоголе, которая выделяется среди десятков других. Её выделяет какая-то особая полнота портрета писателя, законченность его образа на фоне эпохи, в которую автор «Ревизора» был вмонтирован как влитой.
Что же за человека он показывает нам?
Сложного, непростого, замкнутого. Отличающегося довольно тяжёлым и непримиримым характером. Холодную внешне и тёплую внутренне личность. Человек, проживший три жизни.
Первая жизнь – молодой Гоголь, полный стремлений и надежд, желающий объять весь мир. В юности он играет в театре, и срывает у нежинской публики бурные аплодисменты своим мастерством. Он добивается литературного успеха, входит в круг Пушкина, мечтает о дальнейшей, важной для России работы. Он пытается стать историком и преподавателем, но не может вдохнуть жизнь в собственные изыскания, и оставляет планы написания нескольких «Историй…». Он дружит с Пушкиным, хотя и не становится ему слишком близок, и очень гордится этим вплоть до своей смерти. Яркий и страстный Гоголь бросает вызов современности, на страницах одноимённого пушкинского журнала изобличая своих мелкотравчатых современников, яростно борясь с тем, что считает несправедливостью, при этом стараясь встать над мелкой борьбой литературных группировок, стремился он встать и над спорами западников и славянофилов, подозревая, что корни проблем России лежат не здесь. Он отчаянно хочет понимания себя, но дожидается его. Премьера «Ревизора», встреченная хохотом публики, привела его в ужас, его, пытающегося выразить свои мысли и переживания, по прежнему считали забавником, написавшим смешные «Вечера…».
Вторая жизнь – Гоголь размышляющий, проводящий массу времени за границей, в тихом и спокойном в то время Риме, с мягким климатом, который был очень полезен для писателя, в районе 30 лет столкнувшегося с серьёзными проблемами со здоровьем. Ему необходим был взгляд на Россию извне, в спокойствии и тиши вненаходимости. Так появляются «Мёртвые души», одно из главных произведений русской литературы – смешное и грустное, «скоромное» и философское одновременно. Да, этот Гоголь, сидящий в позе, увековеченной скульптором Андреевым, не до конца свободен от тенет действительности и политики. Он, человек не на службе, вынужден жить в долг, и даже попросить у государя пансион, который был дан, не без снисходительной усмешки, Николаем Павловичем. Гоголь начинает считать себя тем, кто принесёт родине новый смысл, придаст ей новый вектор развития, расскажет, как нужно жить. Так появляются «Избранные места из переписки с друзьями», несколько поспешная попытка наставить Родину на путь истинный, которую не понял никто из современников… кроме, как уже говорилось, крайне негативно воспринявшего её Белинского.
Третья жизнь – Гоголь умиротворённый… весьма условно, конечно, потому что конец жизни его был печален. Но он, казалось бы, примеряется с миром подлинной России, собирается строить новое поместье на родине, даже сватается к старой подруге, получив, впрочем, отказ, что вызвало немало переживаний у уже не слишком молодого и здорового писателя. Но попытка завершить «Мёртвые души» заканчивается, по всей видимости, провалом. Да, Золотусский считает, что перед нами потерянный шедевр, вполне вероятно, что так и есть. Но… Николай Васильевич так не считал. И сам Золотусский считает, что сожжение второго тома в камине было поступком обдуманным и рассудочным, что писатель так и задумывал совершить этот акт, опасаясь, что написанное им греховно и ложно. Это же уничтожение плодов труда своего и привело Гоголя к своему последнему, как оказалось, смертному ложу, где он и скончался.
Что удалось автору биографии по настоящему? Показать не только настоящего творца и художника, пустой разум, творящий свои произведения в определённое время. Нет, его Гоголь абсолютно живой и объёмный. Он ездит в гости и берёт в долг на пропитание, он терпит неудачи и совершает ошибки, он – смешной маленький «хохлик», который часто разочаровывает своим первым впечатлением тех, кто хочет познакомится с автором уморительных «Вечеров…». Он так гордится знакомством с Пушкиным, что, едва его зная, пишет на родину с просьбой присылать ему корреспонденцию на имя Александра Сергеевича, поставив их обоих в неловкое положение. Он сватается к девушке, которая была для него всегда умным и тонким собеседником, которую он мог назвать в письме «дурной» за её послаблению танцам и веселью. Обычный, земной человек…
При этом Золотусскому удалось свести воедино быт и творчество, что бывает нечасто, пойдя по стопам Викентия Вересаева, и живой Гоголь будто встаёт перед нами, даже более близкий, чем когда-либо, ведь именно такие мелочи делают их произведения куда более ценными.
Безусловно, Гоголю посвящено много книг, масса литературоведческих трудов. И это-то на наследие, занимающее 7 не слишком толстых томов! Но это и оправдано. Гоголь был глубок и своеобразен, он пытался понять Россию, свою родину, как пытаемся понять её и мы. Поэтому мы будем пытаться постичь и Гоголя, чего он так хотел при жизни, но так и не дождался. И прекрасная книга Игоря Золотусского ещё раз показывает нам, что жизнь его прошла не зря, т труды были – не впустую.
P.S. С чем не согласен – с тем, как автор трактует образ Андрия Тарасовича. С его точки зрения, Андрий в обеих редакциях «Тараса Бульбы» — предатель, коему сам Гоголь не ищет оправдания, что этим образом писатель бичует мелочный эгоизм, противопоставляя ему философию самоотверженности, служению Родине. Но вторая редакция недвусмысленно расширяет и облагораживает облик Андрия, с замиранием сердца слушающего хоралы католического собора Дубны и преклоняющегося перед хрупкой красотой прекрасной панночки. Это трагический и неоднозначный образ, который, в отличие от первой редакции, уже не был осуждён Гоголем по всей строгости, это конфликт двух правд. Быть может, мой взгляд вырывает этот сюжет из контекста биографии Гоголя, но пока что я уверен в своей трактовке.