Perpetuum divine
Если вы любите Умберто Эко за богатство исторических реалий и глубину аллюзий, Майкла Флинна и Яцека Дукая — за правдоподобные сюжеты из жизни постчеловечества а Уильяма Гибсона — за идеально сходящиеся фракталы сюжетных линий...
Впрочем, вот тут-то есть сложности.
Но по порядку.
Инспектор по фамилии Рыцарь (Нейт) получает задание — тщательно исследовать смерть гражданина страны. По всей видимости, несчастный случай. Одинокая пожилая женщина, чудаковатая библиотекарша и писательница, умерла во время теоретически абсолютно безопасного ментального допроса, который даже неясно, по какой причине и кому понадобился. Ситуация эта абсолютно неприемлема, и нужно предпринять все возможные меры, чтобы ни при каких обстоятельствах этот несчастный случай не мог повториться — и, разумеется, наказать проявивших халатность специалистов.
Инспектор — вопиюще честный и добросовестный человек, которой, пожалуй, еще лучше подошла бы фамилия Паладин, со всей серьезностью приступает к делу — изучает и обстоятельства допроса, и дом погибшей женщины, и, разумеется, требует от Свидетеля — ИскИна, обеспечивающего безопасность общества, полную запись ментального допроса.
...С обстоятельствами допроса что-то нечисто.
...В доме, экранированном от бесчисленных камер Свидетеля, на инспектора неожиданно нападает некто, похожий на плод связи Тильды Суинтон с Дэвидом Боуи.
...Допрос, загруженный в мозг инспектора, раскрывается, как гиперкуб и превращается в потоки сознания сразу нескольких человек... и не только человек. Инспектора разрывает между попытками разобраться в фактических составляющих произошедшего (все более напоминающих изуверское убийство) и необходимостью упасть где-нибудь и просмотреть очередной неконтролируемо всплывающий нарратив (каждого из которых, по уму, хватило бы на небольшую отдельную повесть). Отдельные названия, имена и локации из каждого нарратива начинают тревожно перемелькиваться друг с другом, инспектор, не в силах удержать всю эту махину в памяти, поручает ИскИну проводить гуглеж по историческим источникам и поиск сопряжений... Но все больше, с каждой итерацией, подозревает, что Свидетель — один из соучастников преступления.
В конце концов, когда инспектор падает и засыпает прямо на стуле во время допроса одного из очень косвенных свидетелей, волей-неволей вспоминаешь, что всё — и знание, и ответственность, и окончательное решение — навалены на одного, смертного, ограниченного обычным человеческим телом человека, хотя и избранного... Избранного кем?
Пожилой библиотекаршей с скучным провинциальным английским именем Диана Хантер.
***
Все, все имена и большинство терминов в книге говорящие. Причем в большинстве случаев подразумевается не самый популярный, а чуть более отстраненный смысл. Например, персонажи-кардиналы не кардиналы в том смысле, что они мужчины в красных платьях или красивые красные птички, а олицетворяют собой характеристики математических множеств, сходящихся в искомую точку (пояснений об этом вам в тексте не дадут, придется погуглить или расспрашивать френдов — как сделала я). Никакие солнечные часы в тексте не появятся. Противостояние дионисийского и аполлонического начал вообще ни разу не будет названо прямо — за одного выступит предтеча, за второго вообще всю книгу отдувается сестра. Тем не менее, при всей этой уклончивости и увертках (мне кажется, порой чуть избыточных, но может быть, я просто слишком плохо образована), основной вопрос ставится достаточно ясно.
Кто должен контролировать массовые социальные процессы?
Если мы признаем, что сырой человеческий коллективный уровень нуждается в присмотре — то кто будет присматривать за присматривающими? и как мы должны создать эксперта, достаточно квалифицированного и достаточно этически кондиционированного, чтобы присматривать за теми, кто будет присматривать за тем, кто присматривает за человечеством?
Обеим женщинам, которые в итоге становятся суммарным ответом на этот вопрос, женщине-прокурору и женщине-экзекутору, в итоге очень сочувствуешь. Но, в конце концов, кто-то же должен удерживать баланс между контролем и свободой, порядком и спонтанностью, математикой и тайной — ну в общем, кто-то же должен спасти человечество от вырождения в роботов или коллективного самоубийства. Аполлона и Диониса нельзя примирить, но можно держать обоих в узде. Чем каждый человек, в сущности, всю жизнь и занимается.
С определенной осторожностью хочу заметить, что я не все поняла в истории Константина Кириакоса. Такое ощущение, что его математическая подготовка, его банкирская острая наблюдательность, его жизненная история должны были сыграть что-то большее, чем провести алхимичку и художника из одного, условно, места за ручку, в другое, условно, место. Но то ли автор не стал этот момент подробно проговаривать, то ли что-то гульнуло при переводе, то ли мне не хватило подготовки — в общем, возможно, люди, более сведущие в матанализе финансовых потоков, смогут сказать точнее, а я не берусь.
Точно так же я не поняла, как попал в неприятности военнослужащий Сципион (то есть, как он погиб — это понятно, но почему он? Почему его засосало именно туда и как он оказался в числе нападающих?) И вот эти, а также еще пара более мелких недоумений мешают мне любоваться схождением линий сюжета, как любуешься ими у Гибсона, где каждый зубец шестеренки попадает в нужный ему паз, и часы, отданные случайному маленькому аутисту одним персонажем, вдруг рифмуются с данными о уникальных часах, носимых коварным антагонистом, которого ищет совсем другой персонаж.
Думаю, нам еще предстоит обсудить с другими читателями, КТО ЧТО ПОНЯЛ и попытаться сложить эту мозаику потщательнее.
Может быть, это самое ценное в книге.
цитировать
свернуть ветку
