Джин Вулф «Книга нового солнца» — 31 баллов (7 голосов)
Вадим Шефнер «Сказки для умных» — 25 баллов (7 голосов)
Николай Толстой «Пришествие короля» — 17 баллов (4 голоса)
«Джин Вулф — величайший из ныне живущих англоязычных авторов. Давайте повторю: Джин Вулф — величайший из ныне живущих англоязычных авторов! Я совершенно серьезно. Шекспир превосходит Вулфа как стилист, Мелвилл — по значимости для истории американской литературы, а Диккенс более виртуозно выписывал характеры. Но из ныне живущих авторов никто и близко не сравнится с Вулфом по великолепию прозы, ясности идей и глубине заложенных смыслов» (Майкл Суэнвик).
«Если кто-то из современных беллетристов и заслуживает звания Великого Писателя, то это, несомненно, Вулф... который читается, как Диккенс, Пруст, Киплинг, Честертон и Набоков, сплавленные воедино, а потом приправленные влияниями самых разных фантастов — от Герберта Уэллса до Джека Вэнса, от Г. Ф. Лавкрафта до Деймона Найта... В общем и целом, он один из лучших американских авторов... Модернист или постмодернист, формальный аллегорист или анатом человеческой души — он просто чудо, истинный талант!» (Washington Post Book World).
The Book of the New Sun
Урс полнится странными существами — продуктами генной инженерии или пришельцами с других планет, — а в небе даже днем видны звезды. Старое Солнце умирает: червь, иными словами — черная дыра, точит его сердце.
Но говорят, что некогда, тысячу лет назад, по Урсу ходил Миротворец, совершая чудеса, исцеляя и даже воскресая мертвых. Говорят, что однажды он вернется и принесет древнему, уставшему миру Новое Солнце — гибель и возрождение.
Северьян, подмастерье Гильдии Взыскующих Истины и Покаяния, воспитанник палачей, начинает свой путь, не задумываясь над древними пророчествами. Он и не подозревает, какие силы наблюдают за ним и какая высокая судьба ему назначена.
Фантастика
Философское
Приключенческое
Становление/Взросление героя
Спасение Земли
Квест
Молодая женщина, встреченная мной на улице, вошла в лавку сквозь темный проем двери, ведшей в заднюю комнату. Она была так похожа на брата, что я был уверен: передо мною – близнецы. Вот только тонкая кость и деликатность черт, так шедшая ей, совершенно не подходили ее брату. Какое-то время он, должно быть, объяснял ей, какая напасть приключилась со мной – не знаю, я не слышал. Я смотрел только на нее.
Продолжаю писать. С тех пор как были начертаны строки, которые вы прочли мгновением раньше, прошло Довольно много времени (я дважды слышал, как сменялся караул за дверями моего кабинета). Не знаю, стоит ли описывать все эти сцены так подробно – может статься, они ни для кого, кроме меня, не представляют интереса. Мне нетрудно восстановить в памяти все до мелочей: вот я вижу лавку и вхожу в нее; вот офицер Серпентрионов вызывает меня на поединок; вот лавочник посылает сестру помочь мне сорвать ядовитый цветок… Множество утомительных дней провел я за чтением жизнеописаний моих предшественников, и почти все они представляют собою подобные отчеты-дневники. Вот, например, об Имаре:
«Переодевшись, отправился он в поля, где нашел муни, предававшегося медитации под платаном. Автарх присоединился к нему и сидел так, спиною к стволу, пока не начал Урс затмевать солнце. Промчались мимо воины под развевавшимся стягом, проехал торговец на муле, шатавшемся под тяжестью кошелей с золотом, прекрасная женщина проехала в паланкине, несомом евнухами, и, наконец, пробежал по пыльной дороге пес. Тогда поднялся Имар и пошел следом за псом тем, смеясь».
Если анекдот сей правдив, объяснить его смысл легче легкого: Автарх наглядно показал, что отвергает бездеятельность по собственному желанию, а не ради мирских соблазнов.
__________________________________________________
©Kalkin (оценка — 10)
Четыре романа — четыре неразрывные части единого целого, наделенные лишь условной самостоятельностью. Но при этом для каждого романа характерен свой условный цвет, свой оттенок, выражающийся в том, как расставлены акценты, какие интонации повествования господствуют и какие с романом связаны образы.
В «Пыточных дел мастере» на первом плане обыденность, монотонность окружающего Северьяна мира, которую только подчеркивают нечаянные проблески вроде ночной встречи с Водалусом и золотой монеты, которая мгновенно становится символом мира вовне. Встреча с шатленой Теклой и последствия этой встречи коренным образом изменяют жизнь Северьяна, привнося в чуждую нам обыденность элементы фантастики и чуда. И все же происшествия в городе и городском ботаническом саду, как бы ни были они странны, неуловимо связаны с неосознанными воспоминаниями. Читателя ли, героя или самой Умирающей Земли, а может быть, и некогда посетившего ее Миротворца. Здесь нет новизны, и пока еще нет той причудливости и эклектичности, что возьмет свое на страницах «Когтя миротворца» и «Меча ликтора».
«Коготь миротворца» представляет собой первое и наиболее существенное смещение акцентов тетралогии. Обыденность перестает быть обыденной, картина мироздания становится все более и более эклектичной, не теряя при этом, впрочем, изначально присущей ей стройности и законченности. Недомолвки, неясности восприятия героями мира в сочетании с укоренившимися в сознании читателя штампами порождают восхитительные моменты вроде определения моряка; структура повествования окончательно приобретает характер калейдоскопа встреч и расставаний, сопровождающихся неожиданным изменением точек зрения. Сказочные мотивы переплетаются с классическими темами научной фантастики, и все это выдержано в единой тональности и преподносится в меру серьезно. Что касается используемых автором образов, их характера и системы, то они изысканны, зрелы, продуманны и вызывают тем самым ассоциации с хорошим выдержанным вином или полотнами старых мастеров реализма. Порознь ни безудержная хаотичная импровизация, ни простой сдвиг реализма в область неведомых, странных палитр не позволяют получить такой эффект. Нужно что-то третье. Необычное мастерство? Гениальность?
Те тенденции, что наметились в предыдущем романе, развиваются в «Мече ликтора». Не раз повествование подойдет опасно близко к той грани, за которой располагается иная, абсурдная для читателя реальность. Появление Тифона, столкновение с альзабо и воспоминания Доркас тому примеры. В то же время есть в романе место и чувствам, и обычным человеческим страстям — словом, всему тому, на что находилось время и место и в предыдущих романах.
Но все возвращается на круги своя. В «Цитадели автарха» будут расставлены все точки над i, и акценты вновь сместятся, знаменуя тем самым переход к новому витку спирали и позволяя взглянуть на мир под новым углом. В зоне военных действий рациональное видение мира непоколебимо, и никакие чудеса такому видению не помеха. Они просто существуют в другой реальности. Несомненная удача автора — это то, каким образом сцены в госпитале, не имеющие, казалось бы, никакого отношения к основной сюжетной линии, включены в повествование. Эти сцены до боли знакомы и легко узнаваемы. Эти притчи определяются лишь человеческой природой и не зависят ни от мира, ни от времени. Стоит увлечься ими, и ты легко потеряешь ориентацию в сюжетном пространстве. Проходит все, пройдет и ощущение потерянности, и вместе с Северьяном мы дойдем до нового статуса, который не станет для нас неожиданностью. Композиция книги такова, что итог странствий мимоходом раскрывается еще в первом романе. И тем лучше для понимания книги!
Книга Нового Солнца многогранна, как сама жизнь. В ней есть место чувствам и страстям, размышлениям и действиям, жесткости и даже шоку. Многие писатели выдавали свои творения за рукописи, пришедшие со звезд, но только Джину Вулфу хочется верить. Его игра ума и воображения — это игра высшего порядка.
И пусть книга закончена, пусть перевернуты последние страницы… В моей памяти теперь тоже горят два символа: странная гробница со звездолетом и памятная монета, обещающая открыть новый мир, повести за собой. Теперь все это — не только собственность сознаний Северьяна.
__________________________________________________
©stogsena (оценка — 8)
Именно это слово более всего подходит для описания жанра, в котором написана «Книга нового солнца». Какое-то время после начала чтения я никак не мог «попасть в ритм» повествования. Он мне казался очень рваным — длинные описания перемежаются с короткими динамичными сценами, и одно действие наслаивается на другое. А потом все встало на свои места. Я понял — это причудливые картины странного будущего сменяют одна другую. Они, конечно, связаны общим героем и то исчезающими, то появляющимися, то виртуальными персонажами, но это совершенно не важно. Надо просто смотреть, окунаясь с головой в атмосферу священнодейства.
Нет здесь никакого квеста, да и есть ли вообще сколько-нибудь целостная нить повествования? Ну, движется герой по миру, только движение это сродни броуновскому — то в одну сторону, то в другую, то какие — то немотивированные скачки вообще невесть куда. А Урд вдруг оживает, тоже начинает играть призрачными гранями — Абсолют, Цитадель, города, меняющиеся и со временем, и от угла зрения. И вот она, кружевная вязь «мировых линий» перед нами, со всеми висящими на стене ружьями, которые стреляют.
Потом, уже очнувшись, я все думал — откуда он, технолог из Иллинойса, взял все эти яркие светящиеся фантомы Урда? Неужели катализатором этому могла служить работа в журнале, как бишь его, «Plant Engineering»? Даже сходил на страничку журнала, посмотрел списки победителей ежегодных конкурсов «Продукт года». Действительно, они настолько разнородны, от программного обеспечения для тестирования на вибрацию до эффективных способов утилизации газоразрядных ламп, что вполне могли научить кого угодно рождать футурологические вымыслы. Но отчего-то не хочется разрушать тайну. Может, прав был Гейман? Может, натолкнулся тех. редактор на работе на какое секретное изобретение секретного чудака, типа того же волшебного фонаря, только показывающего иные времена и реальности, и что-то там подглядел?
Ведь почему-то я верю автору. Пока единственному из всех, кто описывал умирающую Землю. Хотя здесь нет ни Уэллсовских или Бакстеровских морлоков, ни Вэнсовских Туржанов Миирских. Только ожидание нового солнца.
Перечитывать буду. Как пересматривал диафильмы. Хочется ведь иногда чувствовать себя ребенком и верить в несбыточное. Да и нравится мне эта броуновская тень, скрывающая свет под мантией.
P.S. В процессе размышлений над циклом сам собой родился каламбур: «Чтобы создать фантасмагорию, нужен хороший plan(t)». Так и стоит перед глазами товарищ Жуков.
__________________________________________________
©Falconer (оценка — 10)
Сюжет непредсказуем в равной степени как для читателя, так и для главного героя: Северьян не преследует постоянной цели в своем бесконечном странствии, она постоянно меняется под давлением обстоятельств. С ходом повествования преображается и сам герой: в начале он предстает нам в образе неопытного подростка, подмастерья палача, в конце же достигает таких высот, о которых не мог и мечтать. Казалось бы — давно избитая фабула, но Вулф так умело обыгрывает ее, что слово «тривиально» не удается применить ни к одной строчке написанного. Фантазия автора поистине не исчерпаема, он с равной легкостью живописует дуэль на цветах и поединок со зверем, разговаривающим голосами умерших людей. И главное, о чем не стоит забывать при чтении, — многие вещи здесь являются совсем не тем, чем кажутся изначально, а явления, чья суть, казалось бы, давно постигнута, зачастую предстают совсем в ином свете.
Пытаться вычленить какой-то определенный стиль или жанр, в котором написаны романы, дело столь же неблагодарное, сколь и бессмысленное. Повесть о взрослении здесь переплетается с романом-поиском, вкрапления мистики соседствуют с фантстической составляющей, приправленной фэнтезийными элементами, а над приключенческими мотивами довлеет философская притча. Сверх того, цикл о Северьяне буквально насыщен отсылками и аллюзиями на другие произведения, начиная с «Алисы в стране чудес» и заканчивая легендой о Големе. И все это великолепие завернуто в оболочку непревзойденного писательского мастерства автора, признанного одним из лучших англоязычных стилистов современности.
Вулф смог создать летописи мира, которого никогда не было, но от этого не становящегося менее реальным.
__________________________________________________
©Vladimir Puziy (оценка — 10)
__________________________________________________
©Petro Gulak (оценка — 9)
Чем «Книга Нового Солнца» отличается от большинства (если не от всех) «умирающих земель» в истории фантастики ХХ века?
Осмысленностью. Ощущение немыслимой древности мира — не новинка (но Вулф блестяще воплотил его в самой материи языка, в сети аллюзий и цитат); однако роман — отнюдь не только поклон К.Э.Смиту и Дж.Вэнсу.
Вулф написал странный, завораживающий, раздражающий, беспокоящий роман воспитания; а поскольку все события мы видим глазами Северьяна, то и не сразу понимаем, насколько он изменился за время пути. Северьян Хромой, Миротворец, — «не Христос, но христианин», как не раз повторял автор в интервью. ЧеловеК, который пытается стать лучше, чем он есть. Палач, воспитанный палачами, которому _суждено_ возродить мир и который _свободно_ выбирает свой путь: парадокс, на котором строится всё.
Замысел романа возник, когда Вулф понял: единственная вещь, о которой мы точно знаем, что Христос ее сделал своими руками, — это бич. Тот самый, которым торговцы были изгнаны из храма. Бог с бичом; палач как спаситель.
«- Невыносимо, что хорошие люди вынуждены всю свою жизнь причинять боль.
— ...Вам дали плохой совет, Автарх. Невыносимо как раз то, если эту работу станут выполнять дурные люди».
Роман — об этом; и о многом другом.
Не соглашусь с теми, кто называет «Книгу Нового Солнца» шедевром — но другой такой точно нет.
И, напоследок, советы для тех, кто еще только присматривается к роману: не бойтесь пресловутых «загадок», которые якобы таятся на каждой странице. Все, что нужно знать, рано или поздно будет сказано прямо; непроясненные тайны ответов не имеют вовсе; не все эпизоды важны для сюжета, но на символическом уровне работает каждый; «Цитадель Автарха» — подлинный финал, а «Явилось Новое Солнце» — лишь эпилог, заметно уступающий четырем томам «Книги»; последняя фраза романа повторяет первую, что, к сожалению, пропало в переводе.
А теперь — в путь.
__________________________________________________
цитировать
свернуть ветку
жаль, что Вулфа не переиздают, не идет он у наших читателей 
