Когда на горизонт, свинцовой мглой закрытый,
Ложится тяжкий день, как тягостная ночь,
И давят небеса, как гробовые плиты,
И сердце этот гнет не в силах превозмочь
Шарль Бодлер.
Пролог:
Начну издалека. Не то, чтобы намедни, и даже не третьего месяца, а чуть ли не полгода назад, пришла мне бандероль. И в бандероли той лежала книга. Как вы уже догадались (ну, мне так кажется), это не была поваренная книга народов Севера, не великолепная эпопея страны Суоми «Калевала» и даже не «Камасутра». В пакете оказался весьма скромный том от автора Тимофея Калашникова. Что порадовало особо, так это подписи всех 4-х авторов, 1-го поэта и 1-го ведущего редактора серии «Метро-2033». А я…
А я, каюсь, поступил не особо хорошо. Книга «Изнанка мира» была мною открыта, начата и отложена. В свое оправдание могу сказать о том, что де сезон начался, работа и прочее, но потом-то не захватил ее с собой в отпуск, в отличие от толстенно-тяжеленного Геймана. Но, как известно, если можешь что-то сделать, так делай, и не полощи мозги людям.
Ну и, как водится, приступлю. И раз уж авторы хотели только правды, исключительно правды и ничего кроме правды, то так им и будет. Одним словом: sad but true и не стоит забывать о Ктулху. Ибо он спит и видит сны. А сон разума, как известно, порождает чудовищ.
Квартет и ощущение от него:
Прежде чем начать относительно возмущаться, я спросил сам себя: а понял ли ты, дорогой товарищ, что эти четверо ребят пошли на очень смелый шаг? Многие ли умеют писать вдвоем? Нет, немногие. На моей памяти поистине звездных современных дуэтов всего ничего. В фантастике, уточню. Дяченко, Олди, Зорич, порой Левицкий и Бобл. Моим любимым лит-дуэтом отечественной сказки для взрослых был Виктор Бурцев.
А что мы имеем тут? А тут мы имеем квартет. Четверо разных людей, не имеющих солидного опыта в сочинении, взялись сделать книгу. Воистину: аve (нужное подставить) morituri te salutant. Прямо-таки не больше и не меньше. Ибо сложно это, опираясь на собственный опыт межавторского проекта и совместного продолжения зарисовок. А тут… А тут полноформатная книга. И одно это обстоятельство, слово чести, пусть мне и стыдно, заставляло меня первоначально испытывать к автору «Тимофей Калашников» приязнь и уважение.
Скажу честно, что по окончанию прочтения мнение мое поменялось. Если в первом подходе основным впечатлением стал сумбур и некая толика разброда, то в финале кое в чем разобрался. В том числе и в том, что каждый член данного содружества дал другим. А чего так и не смог дать.
Тот самый упомянутый сумбур бросился в глаза сразу. И не отпускал до самой последней точки. По счастью – в какой-то момент он все же выправился, дав возможность выйти на передний план внятным смысловым конструкциям. Что же меня зацепило в отрицательном, а что в положительном смыслах?
Прыжки характеров одних и тех же персонажей. И именно это и заставляло нервничать и пытаться разобраться в сути этого, очень смелого, эксперимента. Причем, если разбираться в характере главного героя, т.е. Кирилла Зорина, то вот именно он сам вышел ровным. Как бы оно не казалось странным, но именно так и произошло. Непонятный юнец прошел за неделю путь до возмужавшего юноши. Возможно ли такое? Наверное, что да, если помнить про все, случившееся с ним по ходу пьесы. Именно к этому парнишке, весьма живо напомнившему мне Избранного оригинала своей упертостью в достижении цели, претензий оказалось меньше всего. Но это уже тема для разбора сюжета. К нему и стоит перейти, начав с тех самых характеров.
Сюжет и герои в нем:
Продолжая говорить о Кирилле, чуть внимательнее рассмотрим данного персонажа и его качества со склонностями.
Наивность? А мало ли у кого ее нет? Особенно в плане женщин и отношения к ним, желания хотя бы взять за руку, не говоря про случившееся с пареньком в камере. Единственный настороживший в данной ситуации момент – куда смотрел и или слушали охранники? Хотя, мало ли, может как раз-таки и смотрели, в глазок на двери. Какие времена, такие и нравы.
Желание отомстить? Из-за стервозной и хитрой девы? Да нет, не так все просто. Мотивы Кирилла вполне понятны, памятуя о всем произошедшем, о бедах и потерях, о нелепой смерти брата, к которой та же самая Лыкова имела пусть и косвенное, но отношение.
Упрямство на пути достижения цели? А это, если честно, плохо? Да, он чуть не погиб, самоубийственно вызвав Сомова, но и что? Это глупый, неправильный, и очень честный мужской поступок. Именно так, наплевав на свою жизнь и любым способом стараясь уничтожить врага своего даймё, поступали ронины эпохи Токугава. Именно к такой мысли и привел меня итог авторского сумбура.
И случившееся в последних абзацах порадовало. Причем, как мне кажется, можно было обойтись без следов от шипов, без ухмыляющихся бродяг, без будущего… но, но так интереснее. Кирилл, сдается мне, своими мытарствами заслужил подобный конец.
Лыковы. И вот тут, давайте честно, авторы попрыгали как кто хотел. Причем, если брать коварную Медею, то она-то как раз вышла весьма целостной, в отличие от папки. Да, девушка мила и непосредственна, великолепна и чудесна, красива и подла. И, если всмотреться в нее внимательнее, она весьма даже настоящая. А это просто весьма хорошо. Но, если уж разбираться полностью, то она все же дитя своего папы, весьма серьезного человека, и дочь своего времени, где выживают как могут. Вот Ирина и смогла ровно так, как вышло.
Скажу более, чуть приоткрывая завесу тайны над тем, почему добравшись до последней главы я поменял свое не самое позитивное мнение. Именно ее театрально-трагичное появление у Москвина тем не менее, несмотря на чуть ли не «заломанные руки а-ля Вера Холодная», заставило вздрогнуть и прочитать несколько страниц очень внимательно.
Да, странна была ее постоянная пьянка, да, весьма непонятны отношения с Сомовым, даже больше: они просто невероятны. Как может один из главных врагов семьи не знать ее, а она ни разу не видеть его? Хотя, несомненно, авторы честно старались объяснить данный момент и, в целом, у них получилось. Но вот ейный батяня…
Старший Лыков оказался человеком не просто с двойным характером. Характер у него оказался практически тройным… прям как одеколон времен СССР. Что только не скрывал в себе бывший… эт цетера. Тут тебе и продуманные шаги, приведшие к краху, и безоглядная любовь к дочери настолько, что плевать ему хотелось на все меры предосторожности насчет ее жизни вне самого метро, и ярая люто-злоба на Сомова, не приведшая ни к чему путному, и ярко выраженные стратегически хитрые шаги, превратившиеся в стариковскую глупость и сентиментальное невнимание, стоившее жизни. И, прям: старикам здесь не место. И кровиночка-Ириночка, схвативши недрогнувшей стальной рукой пистоль – поставила жирнющую точку в собственной судьбе и собственном отце.
Именно Лыков-старший продемонстрировал тот самый сумбур, о котором было сказано выше. Именно его характер метался аки мотылек на огоньке, меняя состоявшегося мужчину порой до неузнаваемости. Хотя, нет, ошибаюсь. Самый странный перснаж впереди.
И это вовсе не Лыков младший, выступивший статистом. Ну, что про него сказать? Он является прямым продолжением известного высказывания про АПЛ «Курск». Он умер.
Сомов. Вот он, тот человек, что точно не Рамзай. Ибо Рамзая, сдается мне, слили. А Сомов, вроде бы простой красногвардеец, неожиданно ставший частью элиты, вообще не старался себя прикрывать. Оно понятно, человеком Сомов показан горячим, с бушующей кровью, со своими страстями и демонами. Каково может быть утоление подобной жажды, кроме как не маскарад в облике гауляйтера? Или заливание собственного страха самогоном? Но, опять же, все равно странно.
Боец, партиец, отец солдатам и просто душевный человек. Очень неплохой тактик и сравнительно хороший стратег, имеющий определенные принципы, позволившие отослать Кирилла, вручив этому вьюноше даже патроны на житье-бытье. К слову, именно момент с Полянкой, потерей рюкзака в виде передаче бабке и прочие милые непотребства в определенной степени смутили. Хотя, разобравшись и покопавшись, понял и даже сделал собственный субъективный диагноз: синдром Воланда-Бездомного. Ага.
Так вот, возвращаясь к Сомову: где-то, в каком-то моменте, кто-то из квартета сделал определенное допущение и Сомов стал другим человеком. Совершенно другим, не похожим на себя первой половины «Изнанки». И разобраться в этом персонаже у меня так и не получилось. К огромному моему сожалению, да, так и есть.
Что касается самого сюжета, то, если разбираться внимательно, он есть, и он, крути- не крути, хорош. Хорош своей обыденностью, отсутствием спасения мира и достижением великих целей. Он очень эгоистичен, так, по-хорошему, по-человечески. Из борьбы одного глупого и балованного юнца с командиром и карьеристом – выросла борьба остатков кланов. Не самая большая, не убийственная для окружающих, но от того не менее трагичная.
И именно на ее фоне странноватым кажется противостояние с Ганзой. И, одновременно, совершенно верным. Квартет наглядно показал столкновение геополитических интересов и их влияние на общество. Простые люди идут и погибают. Не простые живут и здравствуют, лохмачей в глаз, чтобы шкуру не попортить, бьют. Другое дело, что сам этот момент, такой верный, такой нужный, авторы осилили именно с сумбуром. Отчего и хочется дать единственный совет: ребят, при продолжении эксперимента, расписывайте роли более подробно. И тогда акценты сместятся ровно так, как нужно. И вы сами не заметите, как книга вырастет в своем уровне.
Атмосферные странности:
Красногвардеец в буденновке? Откуда, ради командарма 1-ой Конной, возьмется шлем-богатырка в подземельях метрополитена? Хотя, если ради пасхалки и желания пошутить, полагаю, наверное да.
Равняется ли стрельба из «Утеса» по наступающим ганзейцам стрельбе Виктории Серас из OVA «Hellsing» по наступающим упырям со щитами в одной из серий? Сильная визуальной стороной часть боевки. Настолько сильная, что она полностью покрывает героически погибшую изнасилованную дочку коменданта. Потому как автору именно данной части картинка удалась. И это хорошо.
Почему т-щ Москвин совершенно не в курсе происходящего непотребства? Вот самый главный вопрос, возникший у меня. Единственный момент, который по-настоящему напряг, заставил листать книгу назад и искать хотя бы какое-то логическое объяснение.
Атмосферная стабильность:
Я совершенно не зря воткнул в самом начале четверостишие Бодлера из целого «Сплина». Когда-то использованное Крупновым со-товарищи стихотворение как нельзя лучше передает состояние книги Тимофея Калашникова. В ней нет наметок на отдаленное светлое будущее, в ней нет глубокого сияния ослепительной чистоты хотя бы какого-то рая после смерти, в ней нет ожидания тепла и добра. И это плюс. Плюс несомненный, ибо написать что-то нерадостное, но подать это «что-то» подобным образом – довольно сложно.
Книга, порой скачущая аки горный козел, порой ползущая медленно и неотвратимо как бронепоезд на малых парах, сделана с душой. Души у нее четыре, а если считать использованные стихи, то целых пять. И каждая старалась передать что-то личное, дабы текст не оказался заурядным и серым. Но… но ни это главное.
В великолепном фильме «День выборов» есть совершеннейше экзальтированный персонаж, худрук какого-то там театра. И когда он, со свойственным данному актеру апломбом, переходящим в истерику, восклицает: КАТАРСИС… мне всегда становилось смешно. Но, неожиданно для меня, последние страницы из последней главы «Изнанки» неожиданно сделали что-то подобное. И именно благодаря им в самом начале мнения красуется компоновка из названий двух фильмов братьев Коэн.
Момент, в котором Ирина Лыкова сидит и ждет своей судьбы, когда прямо из книги выпадает смертный приговор Тимофею Калашникову, когда Москвин показан со стороны, именно он меня покорил и заставил присмотреться к тесту повнимательнее.
Когда Антон Чивур, безумно прекрасно отыгранный Бардемом, сидит в кресле и ждет вдову персонажа Джоша Бролина, а потом выходит, то… кто-то думает о том, что женщина остается жива? Несколько фраз, несколько хороших кадров, и нате, получите прекрасную сцену. Именно что-то подобное возникло в процессе прочтения последних абзацев «Изнанки». Да-да, для меня она закончилась раньше ползущего вперед Кирилла. И вот этот самый финал мне показался очень и очень хорошим, за что авторам – спасибо.
Резюме:
Это не простая книга. И каждый явно сам увидит в ней что-то свое. Для себя – увидел. А что выбирать кому-то еще – решать именно «кому-то еще». И да пребудет с нами Сила.
DIXI