Самоновейший роман Умберто Эко — о нацизме, хотя действие его и заканчивается в 1898 году, покрывая собой вторую половину XIX века, от Гарибальди и карбонариев до Коммуны, Лео Таксиля, доктора Фройда, дела Дрейфуса и «Протоколов Сионских мудрецов». Протагонист книги — по сути, архитектор Холокоста, создавший прототекст «Протоколов» и тем самым давший решающий импульс эндлёзунгу, «окончательному решению» еврейского вопроса.
«Пражское кладбище» — во многом парафраз предыдущих книг Эко, причем парафраз парадоксальный: текст, который убивает («Имя розы»), придуманный мировой сговор («Маятник Фуко»), один человек как двигатель мировой истории («Баудолино»), — но это как раз понятно: нас волнуют в конечном счете одни и те же темы, потому мы сводим свои тексты воедино, к ударному контрапункту.
Что поразительнее — Эко, сам того явно не зная, написал роман-приквел к тетралогии Майкла Муркока «Между войнами» (1977-2006).
Я полагаю, это оттого, что мыслят они одинаково и пытаются найти ответы на одни и те же вопросы. Неудивительно, что ответы, мягко говоря, похожи. Капитан Симонини — во многом вылитый полковник Пьят: unreliable narrator (хотя и в разных аспектах), лжец, подлец, негодяй, предатель, бахвал, закомплексованный кретин («умный, но дурак»), ни в грош не ставящий других людей. Разница есть: Симонини — изначально не антисемит, хотя со временем проникается им же придуманным мифом и становится умственным антисемитом. Пьят — заядлый антисемит, и не столько умственный, сколько нутряной. Симонини слишком циничен, чтобы иметь идеалы. Пьят — мечтатель, подверстывающий под свои мании всю историю христианской цивилизации. Они разные, потому что олицетворяют разные эпохи: Симонини — это именно что вторая половина XIX века, а Максим Артурович Пятницкий — это уже век XX, первая его треть — до Второй мировой, потопившей идеалы, выжившие после Первой мировой, в еще большей крови.
И приемы Муркока и Эко похожи весьма: на первый взгляд незначительный винтик исторического механизма участвует на малых ролях в больших событиях, встречается с личностями, вписавшими себя крупными и малыми буквами в учебники (Гарибальди, Дюма, Таксиль — Махно, Муссолини, Гитлер), чтобы доказать простую и жуткую теорему: «Симоне Симонини, сборный герой, принявший в себя черты и поступки множества различных людей, в определенном смысле существовал. И даже, вынужден сказать, существует среди нас». — «Великие трагедии истории суть сумма всех наших личных трагедий. Нужны по меньшей мере миллионы Пьятов, чтобы сговориться о судьбе двенадцати миллионов погибших в лагерях. Он — загубленная душа».
Вряд ли удивительно и то, что нашлась куча читателей, прочитавших эти книги, несмотря на все авторские подмигивания, чуть не как антисемитскую пропаганду. Эко ее пришить проще. Муркок все-таки доводит героя до логического концлагеря.
Хронологически «Между войнами» следует за «Пражским кладбищем»: Пятницкий родился через год после смерти Симонини. Если угодно, это его следующая инкарнация. Только речь не о Вечном Герое, а наоборот.
цитировать
