Этот роман я не читал, а слушал (после операции на глазах). В итоге мои глаза сделались мокрыми, и мне ничуть не стыдно в этом признаться – книга реально меня тронула, что бывает не так уж и часто. Мне было очень жаль расставаться с героями.

Перечитывая Крапивина наконец-то добрался до «Лоцмана» и решил всё-таки определиться в своём отношении к этой книге. Очевидно, что повесть сильно отличается от всех своих предшественников в цикле: здесь и резкая смена типажа главного героя (довольно пожилой, да ещё смертельно больной писатель, явно уже не способный на что-то героическое), здесь и отсутствие крепкой сквозной (на всю повесть) интриги, здесь и совершенно, казалось бы, такие несовместимые вещи, как переживания смертельно больного человека и тут же обыкновенная полусказка (например, месяц, за который можно ухватиться руками). Понятно, что читатель, ожидавший встретить что-то похожее на «Выстрел с монитора» или «Гуси-гуси, га-га-га...» в большинстве своём окажется не вполне удовлетворённым написанным.

И что же предложил взамен ожидаемого Крапивин? Кто из нас в детстве не видел снов, в которых в совершенно знакомых местах вдруг обнаруживались новые, неизвестно куда ведущие дороги. Вот Владислав Петрович и решил использовать эту тему в качестве основы для своей новой повести.: перед главным героем неожиданно открылась именно такая дорога, когда-то увиденная им то ли в полусне, то ли в полуяви. Дорога, ведущая в удивительный мир, вроде бы как и реальный, и в то же время полный чудес и неожиданностей. И немного фантасмагоричный.

Получилось довольно интересно. Не всегда и не везде одинаково здорово написано, но интересно. Компенсирует ли это то, что читатель ожидал увидеть в этой книге — тут каждый должен решать сам. Лично для меня, даже с учетом увлекательнейшей беседы о боге между главным героем и настоятелем монастыря — всё-таки не полностью.

Может быть тем, кто не знаком с творчеством Владислава Петровича Крапивина рассказ покажется чем-то вроде пионерской агитки, которых было так много во время существования пионерской организации. Тем более, что впервые рассказ появился в сборнике писателя посвященному пятидесятилетию пионерии. Так, да не так, ведь автор знал, что в организованном содружестве ребят есть много хорошего, главное избежать формализма и сумет по-настоящему заинтересовать ребят, что Крапивин и делал в своем известном отряде «Каравелла». К сожалению, это был частный случай, а в основном все-таки было то, о чем и говорил насмешливый читатель в концовке рассказа. Сам не по наслышке знаю это. Но в этом то и состояло предназначение рассказа, чтобы попытаться не на словах, а на деле показать путь к воспитанию в себе чести, смелости, твердости характера, то есть ковсему тому, что было затянуто в трясину советского официоза. Крапивин всегда стремился расшевелить это болото и делал это очень убедительно.

В этом смысле представление пионерского галстука в виде кливера в полной мере соответствует писательскому духу Крапивина. Ведь как говорится в рассказе кливер предназначен для того, чтобы идти против ветра, а значит против всего формального и так большинству удобного. Именно это подразумевается в рассказе и наверняка то же самое чувствовал маленький Владик в день вступления в пионеры, о чем так хорошо говорится в тексте. Возможно с той самой линейки и вышли знаменитые барабанщики и горнисты писателя, которые так дороги поклонникам творчества Крапивина.

Владислав Крапивин в начале этой повести недоумевает, зачем срубили большой старый тополь, и возмущается тем, что срубили большой старый тополь. Я не разделяю эти недоумение и возмущение: старые тополя трухлявы и поэтому представляют опасность; упав от сильного ветра, они и человека могут задавить насмерть; поэтому старые тополя в городах срубают регулярно (а взамен старых тополей сажают молодые тополята) и это правильно и хорошо.

А в остальном понятно, что «Тополиная рубашка» — интересно написанная сказка.

Только ещё одна мелочь: меня смутил в повести фрагмент «Вернее, не стоял, а просто касался большим пальцем правой ноги ПЛОСКОГО деревянного ШАРИКА на верхушке шеста». «Плоский шарик» — это как понимать? Как круг? Тогда бы и написали «деревянный кружок». Как эллипсоид? Тогда шарик не «плоский», а «приплюснутый», «сплюснутый»...

Творчество Крапивина прекрасно хотя бы тем, что он не исписался. Он всю жизнь, полвека с запасом, писал интересные истории про приключения детей и подростков. С одной стороны, они очень похожи, и почти всё, что можно сказать про его раннее творчество, можно отнести и к позжему. Да, добавилось немного чернухи и смачный шмат антисоветской и прорелигиозной пропаганды — в КАЖДОЙ постсоветской книге Крапивина, что мне попалась, он проходился и по поводу кошмарных кровавых большевиков, которые просто так людей убивают и сажают, и говорил про хорошего добренького боженьку. Но само качество текстов, увлекательность приключений и интересность героев, пожалуй, только возрастала. Крапивин обладал редким талантом писать для детей реалистично, без фантастических элементов, и так, чтобы это всё равно прекрасно читалось.

Так и с этим романом. Не могу сказать про неё ничего нового, кроме того, что это очередная ступень на лестнице совершенствования таланта и мастерства автора.

Это повесть печального Мастера. Мастера, которого смертельно ранили, которому плюнули в душу, попытавшись разрушить то, что он строил всю свою жизнь. И эта боль и обида на несправедливость и жестокость мира сквозит через каждую страницу, и особенно в финале. И наверное поэтому, Лето — одно из самых взрослых произведений Командора. Здесь есть всё то, за что мы привыкли любить Крапивина — атмосфера бесконечного лета, дружбы, искренности, романтики, мальчишки и девчонки, таинственные пространства пустырей, кустарников и уютных ложбин со старинными заржавевшими паровозиками и игрушечными городами. Но через эту безмятежность то и дело прорывается взрослый мир — с бандитами, беспризорниками, интернатами... Где-то рядом существуют алкаши, наркоманы, ранние не запланированные беременности. А самое страшное, что рядом с мальчишками Крапивина, честными, искренними и добрыми, есть и другие мальчишки — те, из которых потом вырастают убийцы и «полевые командиры», способные уже в этом возрасте на любую жестокость — например расстрелять щенка из самодельных арбалетов. Ведь когда зло поглощает такие юные и чистые изначально души, оно умножается тысячекратно. Ведь даже в душе Шурки, искреннего и честного Шурки, есть тёмная сторона, и будущее его совсем не определено — кем он вырастет? Не озлобится ли, не сломается ли? Ведь он способен убивать, и не страшится этого. А раз так — то чем он принципиально отличается от других детей — детей, взявших в руки оружие, которых сломали, искалечили, посадили на наркотики, научили убивать? Сколько таких детей в горячих точках, в Африке, на Ближнем Востоке, в Латинской Америке, на Кавказе? И Командор с болью задаёт вопрос — неужели наша планета обречена, неужели количество зла уже перевесило добро и нет другого выхода, кроме как откатить всю историю обратно к динозаврам и попробовать начать историю сначала? И хотя в финале автор утверждает что капля добра, смех одного счастливого мальчишки, может качнуть весы вселенной обратно, но в глубине души мы знаем, что автор сам в это уже не верит. И остаётся только, сжав зубы, погибнуть на своём бастионе, в последней, безнадёжной битве со злом, и с надеждой, которая вопреки всему, не умирает.

Первый день лета. Как странно, что мои прежние ощущения навеянные этим днем, в точности совпали с тем, что испытывал герой этой повести. Тело казалось наполненным чем-то легким и воздушным, но вместе с этим достаточно осязаемым, чтобы понять его вещественность. Крапивин в тексте сравнил такое внутреннее наполнение с тугими струнами и звонкими пружинками. Как всегда мэтр попал в самую точку, как и в описание чуда окружающей тебя в таком состоянии природы, которая эманирует потрясающие эмоции, сотканные из запаха недавнего дождика, порхающих бабочек, теплоты и свежести летнего воздуха. В этом заключено таинство творчества писателя: самому знать эти необыкновенные ощущения и уметь передать их в тексте, чтобы те, кто испытывал подобное, встретились с ними как со старым добрым другом, приглашающим вновь окунуться в минувшее.

В повести описан всего лишь один день жизни третьеклассника Максима Рыбкина. В этом возрасте дни еще не проносятся словно напрасный вихрь и в промежутке между утром и вечером укладывается чуть ли не вся жизнь. Для Максимки это было действительно так, ведь в сумерках он уже был совсем другим человеком, чем в утреннем ярком свете. Крапивин безусловный мастер в описании метаморфоз ребячьего характера, причем делает он это так просто и естественно, что верится в возможность такого и в действительной жизни. Юный солист хора из робкого цыпленка превратился в молодого орленка, взяв от гордой птицы ее положительные качества. К сожалению к этому зачастую приходишь под действием негативных сторон нашей жизни, через слезы и страдания, но именно такая непростая школа дает мощнейший заряд для преломления себя. Аплодирую Владиславу Петровичу за потрясающие описания таких изменений Максима. Как это верно, когда несправедливость обвинений заставляет распрямиться в душе, расправить плечи, поднять голову и смело взглянуть в глаза обидчику. Почему-то эпитет «борец за правду» был и есть вроде особого, не совсем хорошего клейма на человеке, который своим обостренным чувством справедливости выделяется из общей массы. Я сам проходил через подобное, причем, как и Максим, слышал это из уст школьного учителя. Что поделать, отчего-то жизнь устроена так, что те кто за правду и справедливость всегда гонимы.

Зато в награду можно почувствовать себя настоящим человеком и тебе может открыться то, что недоступно обывателю. Крапивин великолепно описал открывшуюся Максиму гармонию природы, когда прошедший через моральные испытания мальчуган стоял на холме и слушал лето. Это стало Максимке самим собою заработанным подарком, также как знакомство с Таней и с компанией строителей парусника на колесах. Книги Владислава Петровича Крапивина учат многому, здесь школьник Максим Рыбкин остро воспринимал несправедливость и как мог боролся с нею. Это урок для нас взрослых, свыкающихся с такой жизненной несправедливостью и принимающими подобное за норму.

Первый ГГ Крапивина, который меня выбесил и вызывал только раздражение. Под прикрытием дружбы, верности, благородства и прочего он всю книгу только и делает, что ноет. Плак-плак, не наказывайте скотину, которая крысит деньги, хнык-хнык, давайте нагрузим экипаж ещё одним малолетним иждивенцем только потому, что он мне понравился. Булатов действительно постоянно капает на мозги «взрослым», которые и так оказали ему огромную услугу, хотя мне сложно поверить, что его не перевоспитали в самом же начале парой воспитательных подзатыльников.

В остальном же — это стандартно качественные для автора подростковые приключения, они интересны и увлекательны, портит их только ГГ и дежурная пожалейка. Да и в финале автор зачем-то решил густо мазнуть по переплёту такой же традиционной для него дозой антисоветизма про кровавых большевиков и благородного Колчака, который просто боролся за Единую и Неделимую.

Моментами всё же сложновато писать отзывы на работы Крапивина. Почти в каждом романе — стандартно увлекательные и интересные приключения (мне очень сильно понравились все эпизоды с огнестрелом — сам таким в детстве страдал), атмосфера детства (автору моментами даже удаётся передать видение мира ребёнком), почти всегда — правильный и верный воспитательный посыл и т.д. Ну вот здесь красной линией проведена тема предательства и как с ним вообще можно смириться — тема сложная и практически неразрешимая в контексте романа. А ещё одна стандартная черта для практически всех постсоветских работ Крапивина — навязчивая антисоветская повесточка, равномерно размазанная по всему шву и здорово портящая удовольствие от прочтения. Антисоветчиком Крапивин был не таким топорным, как Булычёв, и не таким фанатичным, как Стругацкий-младший, но тем не менее. И вот у меня вообще не было бы претензий, если б не такой однозначный посыл — от репрессий страдали ТОЛЬКО невиновные. Шпионов, вредителей, коллаборантов, трусов, дезертиров, самострелов, да и просто уголовников, в стране не было в принципе. В кого ни ткни — посадили либо за анекдот, либо за то, что англичан во время войны видел, либо просто так. Почему авторы так стесняются этой темы? Наоборот какую драму можно было б развернуть!

На данный момент лучший образец постсоветского творчества Крапивина, на который я натыкался. Затронута крайне щепетильная и болезненная тема ненужных детей. Тема вечная и неистребимая, когда даже при живых родителях их сыновья и дочери живут сами по себе, ощущая полное одиночество — и счастье, если хоть одного-двух друзей найдут. В патриархальном обществе, когда люди жили общинами, эта проблема сглаживалась за счёт этой самой общины — нет рядом мамы-папы или старших братьев-сестёр, тебя воспитывать и заботиться будет любой оказавшийся рядом сосед, потому что ты часть его «мира», а твои предки сто лет назад, вполне возможно точно так же воспитывали и помогали его предкам. Я упрощаю, конечно, но суть примерно такая. В новую же эпоху атомизации общества, когда общины давным-давно нет, а соседи и учителя для тебя абсолютно чужие люди, ситуация резко осложнилась. Даже если бы мама ГГ не была гулящей путешественницей и не пропади его отец, они вполне могли бы впахивать по 10-14 часов в день и тупо не иметь сил и времени на единственного ребёнка.

Ну а детские приключения здесь традиционно великолепны — читаются на раз и, скорее всего, будут знакомы подавляющему большинству детей. Можно даже, в какой-то степени, использовать книгу в качестве иллюстрации к своему времени, ведь Крапивин ещё и умудрился в кои-то веки обойтись без политоты, что не может не радовать.

Наверно, в карьере многих писателей бывает такое, что либо в голове, либо в черновиках у него накапливается определённое количество историй, слишком мелких для отдельного издания. Раньше эта проблема решалась за счёт журнальных публикаций, гонорары за которые были для многих авторов вообще основным заработком, но уже в 90ые популярность литературных журналов трагично рухнула. При достижении критической массы таких историй только и остаётся, что белыми нитками связать их в формально единую историю и опубликовать как роман.

По отдельности каждая история пляшущих скворечников — более-менее хороша, несмотря на моментами ОЧЕНЬ сомнительные моральные посылы, странные сюжетные ходы и действия персонажей. Но они просто-напросто не складываются в единую историю, и никакими флешбеками, альтернативными временными линиями и «книгами в книге» это не прикрыть. Чего стоит только бесконечно бестолковый эпизод с очередным «спасением цесаревича», на которые я натыкался уже раз двадцать в разных произведениях художественной культуры.

В общем, честное слово, лучше бы это была какая-нибудь антология, вроде «Рассказы жителей лужайки, где пляшут скворечники».

Как читатель — искренне восхищаюсь этим романом. В рамках одной истории Крапивин рассказал с десяток историй поменьше — и скучного здесь нет. Начиная от успешной попытки ГГ заманить своего врага в ловушку и заканчивая последними строками — читал с искренним удовольствием и увлечением. И несмотря на все тяжкие испытания и тяжёлые темы — это добрая история, герои проходят через все невзгоды и остаются не только нормальными людьми, но и становятся хорошими друзьями. Я в принципе могу выдвинуть только одну серьёзную претензию — мышление героя слишком взрослое. Это не дитё, это взрослый и опытный человек, впрочем, это простительно — благодаря такому книга пригодна для прочтения и детей, и взрослых.

Отражение тёмных 90ых получилось пугающе убедительным. Кровавая война, разгул преступности, нищета и безысходность и т.д. И после прочтения я уже задумался. Многие авторы-диссиденты (явные или те, кто держал фигу в кармане), творя ещё в советское время много писали или прямо намекали на кошмарность советской власти, о том, как надо её сокрушить и начать жить «правильно». Но когда их мечты исполнились и настали 90ые, невозможно было не задуматься, а стоило ли оно того? Некоторые, максимально далёкие от народа и замкнутые в своём мирке, вроде Стругацкого-младшего, прямо писали — да, «свобода» важней, хорошо, что настали 90ые с их преступностью, разрухой и наркоманией, это лучше, чем советская цензура и тирания, да и вообще все советские достижения были вопреки. Другие, вроде Булычёва, искренне сомневались — это видно по их творчеству, ужас и кошмар 90ых слишком сильно поразил их, чтобы однозначно оставаться ненавистником советского прошлого. Крапивин, описывая разную жуть, ставшую в 90ые обыденностью, прямо оговаривается в этой книге устами одного из персонажей, что да, в 90ые стало лучше. Как говорится, пусть каждый сам делает выводы.

Очень необычная для автора работа. Не думал, что его занесёт в поджанр «герои в Чистилище», да ещё в некоем ирреальном мире, целиком и полностью подчиняющимся их воображению. Что понравилось — традиционно очень интересными вышли у Крапивина человеческие судьбы, их трагизм и безысходность действительно могут запасть глубоко в душу. Да и просто за характеры персонажей можно простить очень многое. Приключения вышли достаточно любопытными, хоть и не люблю я истории с нотками сюрреализма и фантасмагории. Что не понравилось — очень неубедительная «вселенная» места действия, никаких серьёзных претензий у меня нет, но просто не хочется верить в такой мир, он напоминает тяжёлый сон во время высокой температуры.

P.S. Очень удивился фразе, что, мол, корабли не могут быть ни злыми, ни добрыми. Они просто штуки, в которых путешествуют. Я, как заядлый поклонник Вахи, где корабли зачастую могут быть одержимы демонами или просто разумны, даже шутить по этому поводу не буду. Просто учитывая «морское» творчество Крапивина, никак не ожидал, что он откажется от идеи одушевления и индивидуализации кораблей.

Сначала о хорошем. Это прекрасный роман о детстве, крайне эмоциональный и очень красочный. В качестве фона Крапивин взял очень тяжёлый период в истории нашей страны — 1945-46 годы. Уже не так тяжело, как в начале и середине войны, мы уже победили, но жизнь ещё крайне тяжёлая. Десятки миллионов военнослужащих ещё только начинают возвращаться домой, страна живёт голодно (а ведь был ещё голод 1945-46 годов, когда на общую истощённость страны, почти полное отсутствие новой сельхозтехники с начала войны и крепких мужиков в колхозах, миллионы заброшенных и заминированных гектаров плодородной земли и т.д, наложились два неурожайных года подряд), треть жилых домов в стране уничтожена и ещё только предстоит начать отстраивать страну.

И на этом фоне растёт юный Севка Глущенко, талантливый начинающий поэт, непоседливый, но добрый пацан, который только-только начинает взрослеть, находить первых друзей и искать своё место в жизни. Все его приключения — высший класс, читать их интересно было даже мне, взрослому, вроде, человеку. Моё детство тоже пришлось на весьма неприятное и тяжёлое время — 90ые, когда очень многие в принципе не верили, что наша страна через несколько лет ещё существовать будет. Было очень интересно увидеть немало параллелей, которые будут понятны и людям моего поколения. Севка — вообще молодец, все испытания он проходит достойно и, вне всяких сомнений, из него вырастет сильный и принципиальный человек. От последних строк романа вообще чуть было не прослезился.

Но по неизвестным мне причинам, Крапивин решил добавить в книгу несколько ложек известно чего. Ладно, Бог с очень навязчивой религиозной пропагандой — Крапивин вполне мог внезапно изменить взгляды и уверовать, но вот политота в книге... Для меня всегда было загадкой, почему определённые граждане превращают трагедию Большого Террора в какой-то нелепый балаган. Да-да, конечно, людей расстреливали и сажали в лагеря исключительно за политические анекдоты и за то, что портреты полководцев в лужи роняли. К чему этот нелепый бред про шпиона в каждом дворе и ёрничанье про врагов народа? Конечно же, никаких врагов у нашей страны не было, не было почти миллиона коллаборантов (лесные братья, власовцы, бандеровцы, которых ещё много лет по лесам Украины гоняли и в борьбе с которыми погибло до 25 тысяч сотрудников госбезопасности и военных, и до 30 тысяч гражданского населения), западные партнёры не вербовали у нас агентуру, в стране не было коррупции и воровства (просто представьте, сколько сейчас было бы репрессированных, если б пересажали всех, по чьей вине разворовывались государственные деньги и пропадали полтора миллиона комплектов военной формы). Поймите правильно, период репрессий — действительно жуткий эпизод, в ходе которых были репрессировано до 5 миллионов человек и до 800 тысяч получили смертный приговор — и лично я вообще принципиально против смертной казни. Были те, кто пострадал невинно по ошибке, были жертвы произвола и необразованности сотрудников (в то время в стране было буквально слишком мало людей с соответствующим юридическим образованием). Но зачем превращать это в балаган про репрессированных за оброненный плакат, почему бы не разобрать реальные трагедии? Были те, кто в Гражданскую войну воевал и помогал белым, а потом им это припомнили. Были те, кто просто вращался в «плохой компании» и когда их повязали, то сотрудники не разобравшись посадили и их. Были те, кто по малодушию, трусости или из-за голода пошли прислуживать немцам. Куча таких историй была! Почему о них не рассказывается практически никогда в антисоветской литературе и доводится до абсурда? А самое интересное, что большинство осуждённых по 58ой статье — вообще обычные уголовники. Мне доводилось в своё время работать в архивах и перелистать более полусотни дел по 58ой статье — из них обвинение в шпионаже было ровно в одном(1). Все остальные — те, кто брал взятки, воровал госимущество, зерно, нападал на сотрудников госвласти и т.д. Надо ещё подробно и тщательно разбираться, а сколько вообще было невинно репрессированных. Я лично знаю человека, которой всю жизнь мама рассказывала, что её деда расстреляли за политические убеждения и анекдоты. А когда она занялась его реабилитацией и подняла документы, то ВНЕЗАПНО выяснилось, что мужик был уголовником-рецидивистом, а его жена не хотела расстраивать дочь такими фактами о любимом отце.

Извиняюсь за весь этот поток сознания, но попытка впихнуть в книгу антисоветскую повесточку действительно выглядит предельно чужеродно — если в «Стеклянные тайны Симки Зуйка» Крапивин хотя бы пытался адаптировать эту тему для детей, то здесь это просто какие-то левые и ненужные вставки.

Читая книги авторов, у которых активная часть творчества пришлась и на советское время, и на постперестроечное, любой человек рано или поздно задастся вопросом, а был ли среди них хоть один человек, который не держал фигу в кармане? Крапивин такой третий для меня только за последние пару лет, что он, что Можейко, что Стругацкие, в одно время бурно воспевали советский строй и идеалы, не стеснялись получать литературные премии и гонорары от книг и экранизаций, а после наступления «демократии и гласности» на голубом глазу заявляли, что всё это время они просто держали фигу в кармане, имели в виду вообще не то и вообще советская страна — пакость ужасная. А раньше просто цензура раскрыться не давала. Вот много «хорошего» можно сказать о Солженицыне — он отпетый лжец, воспевавший бандеровцев, власовцев и открытый враг нашей страны, но у него как минимум хватило духу быть последовательным, он всегда говорил примерно одно и то же и не переобувался в зависимости от изменения коньюктуры.

Ну вот допустим, цензура отступила. Что же она не давала добавлять Крапивину в свои книги? Ругательства, цинизм, антисоветскую пропаганду и открытую пропаганду религии, дилетанские рассуждения о Венгерском восстании (в котором совсем-совсем не было фашистов, с самого начала целенаправленно убивающих коммунистических активистов и за ноги вешавших их трупы на улицах), безмерное восхищение поэтами диссидентами и обильные стенания о том, как у нас за инакомыслие людей в тюрьмы сажали и расстреливали. Аж дети малые переживали об этом и не смели толком рисовать и читать спокойно, что хотят. Особенно меня умилило, когда персонаж очень удивлялся одной книге, мол, как так-то её выпустили вообще, как цензура такое пропустила? И тут же себя успокаивает, ладно, наверняка редактора потом приговорили к расстрелу или хотя бы к лагерю. И мечтает при этом, мол, как же хорошо заживём, когда можно будет писать и говорить, что угодно. То-то у нас страна в 90ые расцвела!

К самой истории претензий нет и быть не может — она написана на довольно высоком уровне и более чем интересно. ГГ не просто переживает ряд приключений, но и взрослеет на глазах читателя (первые враги-друзья, чувства, сильные эмоции и т.д). Но её смысловое и идейное наполнение — караул. И куда делись те несклоняемые персонажи Крапивина, которые погибли бы, но ни за что не стали бы лицемерить и молчать перед несправедливостью?

Это образец хорошей детской литературы. Неглупые истории, реалистичные и правдоподобные, но вместе с тем, с кучей крутых приключений. Счастлив тот взрослый, кто может из своего детства вспомнить хоть пару таких историй, остальным — можно хотя бы прочитать). Каждая повесть вышла крайне атмосферной, весёлой и душевной — она про дружбу, верность, врагов, эмоции, приключения, первую любовь и счастье.

Да это фактически советская антиутопия в стиле «Голодных игр», «Дивергента» и прочих подростковых историй про страшное тоталитарное государство. Но вот противоречие — написано для младшего возраста и с большим гротеском, но всё равно лучше и интересней. Много здесь наивностей, есть и нелепости, но это как раз тот случай, когда «это для детей и можно чуть проще». Тут Крапивин вообще выступил очень изящно — он умудряется писать для детей как для детей, а не идиотов, как многие его современники и коллеги по цеху.

Книга к тому же отдельно хороша тем, что учит сугубо правильныим и верным вещам. Борьбе за справедливость, верности, принципиальности, отваге и помощи друзьям. Именно на таких книгах и стоит воспитывать подрастающее поколение. Не во всём согласен с автором предыдущего отзыва, но тут он полностью прав. Как у Высоцкого:

«Если, путь прорубая отцовским мечом,

Ты соленые слёзы на ус намотал,

Если в жарком бою испытал, что почём,-

Значит, нужные книги ты в детстве читал!»

На мой личный вкус, повесть слишком наивная — она чрезмерно глубоко заходить в сказочную топь и даже не пытается притвориться настоящей историей. Но зато она очень добрая и учит сугубо правильным вещам — верность дружбе, умение держать слово, гуманизм и любознательность. А ещё здесь прямейшим текстом прописана тоска Крапивина по уходящим временам — парусники становятся архаизмом и роскошью, гномы умирают, хоть и есть шанс на перерождение, но это всё равно будет уже не то.

Только на этой повести я начал по-настоящему жалеть, что ознакомился с Крапивиным уже в 32 года, а не в 7-8. Меня сейчас искренне захватили приключения героев, а уж четверть века назад... Здесь нашлось место почти всему, что составляет жизнь ребёнка — семейные отношения, настоящие верные друзья, родной уютный городок, наполненный приключениями и опасностями, безудержная фантазия, перед которой не может быть никаких преград, первые трагедии и взрослые поступки. Ковёр-самолёт стал символом детских приключений, спусковым крючком, который запустил всю череду невероятных событий. И надо отметить удивительную гармоничность повести — может показаться, что это просто набор событий, но они все идеально согласованы друг с другом и строго последовательны, прекрасно иллюстрируя взросление и развитие героев. А ещё здесь есть загадки, ответы на которые и не нужны — это отдельно создаёт атмосферу таинственного приключения. Кто бросил несчастного пса и научил его заводить часы? Да и брошен ли он вообще? В жизни может случиться куча трагедий, в результате которых верные питомцы (не важно даже, коты, собаки, птицы и т.д), окажутся одинокими и бездомными. Как ключ оказался на своём месте? Что вообще за тайна связана с башней?

И будучи сказкой, в некоторых областях повесть умудряется оставаться болезненно реалистичной.

В какой-то степени эта повесть доказывает, почему муж-жена должны быть и хорошими друзьями). А то вроде и принцип «Друзей на женщин не меняю» нарушать нельзя, но и жена же — самый близкий человек.

Но если серьёзно — эта история сразу и про взросление, и про мечту, необязательно же становиться взрослым с каменно-серьёзным лицом. Ведь так обидно будет отвернуться от всех невероятных приключений и друзей! Всё-таки Крапивин писал очень необыкновенные сказки на стыке фантазии и правдоподобия.

Пока человечество процветает — прогресс неостановим. Парусники были архаизмом ещё в начале 20го века и в итоге они продержались почти целый век после появления первых пароходов только потому, что у мировой промышленности и ушло несколько поколений на то, чтобы настроить достаточное количество более современных кораблей. Но ведь не всё в этом мире измеряется практичностью и выгодой — даже музейные экспонаты нужны порой. Для чего? Во-первых, это красиво. Я бесконечно далёкий от мореходства человек, но и то не могу сказать не покривив душой, что красивые корабли меня не завораживают. Во-вторых, нужно же как-то вдохновлять и сподвигать подрастающее поколение на подвиги, достижения и выбор жизненного пути. Вполне могу поверить, что баркентина могла затронуть некие струны в людских душах и навсегда привязать к морю, даже если плавать они будут на дизельниках или вовсе атомоходах.

Да и в целом это просто очень красивая и романтичная история про дружбу, взросление и право на достойное завершение своего трудового и жизненного пути.

Первое прочитанное мной произведение Крапивина. Неожиданно круто и атмосферно! Тут не только романтика морского путешествия, но и настоящая таинственная мистика. Герои вызывают симпатию и интерес, особенно ГГ, конечно, но и прочие хороши. В общем, это прекрасная затравка — я уже заинтригован и в превкушении прочтения тех пяти книг Крапивина, что разным путём за много лет скопились на моих полках.

Один из любимых циклов произведений, написанных писателями, сформировавшимися в Советский период истории. И пусть говорят, что «мальчишки Крапивина» слишком похожи друг на друга, это не так. Не совсем так. Если приглядеться, вчитаться, то становится несомненным то, что все они очень разные. Общее в них одно — стремление к Справедливости, желание найти своё место, принести пользу. Спасибо Командору Крапивину за его Героев!

Однажды повстречавшись, люди часто разъезжаются в разные стороны, не зная суждено ли им увидеться когда-нибудь еще. Так скажем бывает в детские годы, когда случайно познакомившись с каким-то человеком, прикипаешь к нему всем своим нутром, находя в своем кумире свою вторую половинку. Жизнь может разлучить двух друзей навсегда, но память о таком эпизоде будет долго хранить свои яркие картинки, идеализируя героя, наделяя его может быть несуществующими, но так желаемыми чертами.

Вот так и прикипел Кашка к Володе, найдя в старшем товарище то, что он видел в некоторых проезжающих через его железнодорожную станцию пассажирах. Определенно у мальчугана было особое чутье на хороших людей, рожденное искрой из огня своей собственной душевной теплоты. Кашка видел в таких пассажирах «своих», тех, в кого хотелось воплотиться ему самому при взрослении. У таких людей в глазах светится сама жизнь, наполненная и осмысленная, делающая тебя настоящим человеком. Таким безусловно был Костя, так понравившийся мальчишке и умчавшийся в неизведанную даль в быстрокрылом поезде. Но Костя еще сильнее разжег зарождающийся внутри Кашки особый теплый огонек, позволяющий различать в жизни хорошее и плохое, истинное и ложное.

Этот огонек скорее всего стал зарождаться благодаря созданной Кашкой вымышленной стране челотяпиков. Мальчишка был одинок и одиночество рождало свои фантазии, заменявшие так нужного близкого друга. Аркаша искал его в своей собственной стране, а нашел в пионерском лагере «Синие камни», став оруженосцем меткого стрелка Володи Новоселова. Параллельно в повести проходит сюжетная линия самого Володи, мальчика открытого, честного, с задатками настоящей личности. Поэтому Володя и не оттолкнул Кашку, как ставшую ненужной вещь и вот здесь внутри его натуры стал разгораться этот самый огонек, который роднит между собой настоящих людей. Получается Кашка был нужен Володе, как и он сам малышу, это замечательно и очень трогательно. Я думаю Владислав Петрович Крапивин стремился привить что-то подобное своим питомцам в «Каравелле», находя отсюда и некоторые мотивы для своих великолепных книг.

А в конце повести Володе пришлось делать свой выбор, пусть и не жизненно важный, но все-таки очень значительный. Мне кажется он поступил правильно, Надежда все-таки уже не ребенок и способна понять мотив друга. Ведь Кашке приезд Володи был очень важен как свершившийся акт веры в хороших людей. Да будет так!

Казалось, что все последующие книги цикла «Великий Кристалл» будут более менее похожи друг на друга, но вот пятая книга это представление поломала. Два совершенно разных и, казалось бы, совершенно несовместимых между собой мира, которые соединились благодаря ребячьей дружбе. Причём оба мира настолько интересны, настолько любопытны, что про них хочется читать ещё и ещё.

Первый мир — это наше советское послевоенное время. Оно было вроде бы совсем недавно, какие-нибудь 80 лет назад, а многое ли мы о нём знаем? Для меня, например, росшем на десяток с хвостиком лет позже, многое выглядит узнаваемым, но многое оказалось и почти откровением. Во всяком случае читать об этом времени очень интересно. Впрочем, также, как и о другом мире, совершенно необычном и неожиданном — мире звёздных шаров. Просто поразительная находка Владислава Крапивина. Правда многое здесь держится и за счёт образов шаров, окружающих белый шарик — уж очень они колоритны.

Ну а то, что касается настоящей мальчишеской дружбы, когда два одиночества так счастливо нашли друг друга, то об этом и сказать-то особенно нечего — вот умеет Владислав Крапивин как никто другой написать об этом так, что ни один из читателей не останется равнодушным.

Единственное, что не очень понравилось в книге, так это эпилог. Нет по сути своей он совершенно правильный, но вот по духу как-то не очень совпадает со всем написанным ранее. Ну вот скажите на милость, зачем надо было приплетать в него всех ребят из предыдущих книг цикла. Вся эта компания, сидящая рядком в кабинете Михаила Скицына, выглядит совершенно искусственной.

Для фантастики (детской, я понимаю) — слишком примитивно и нелогично. Для сказки — слишком долго и нудно.

А ещё напомнило гуслярские рассказы Булычёва, написанные в девяностые годы. Автор видимо пытался быть современным, но вышло несуразно — бизнесмены, рэкетиры.

Люблю Крапивина, но эта повесть совсем мимо. Мимо того, что в Крапивине нравится...

Это очень важная книга, которую необходимо периодически перечитывать каждому взрослому, чтобы не забывать о том, что мы — Люди с большой буквы, а не потребители вокруг своих машин, грядок и гаражей...

Первая часть «Мальчика со шпагой» шедевральна. Она не о буденновках и не о пионерлагерях. Она о проблемах честного человека в гадком обществе. К сожалению, чем дальше, чем меньше шансов, что Всадники со станции Роса придут на помощь...

Было мне 9 лет. И решил я свое достоинство отстоять, не убежал, а начал драться. В результате — месяц в больнице. И с последствиями живу до сих пор. И не было бы дня, чтобы не подумал: зачем мне это надо было? Лучше бы убежал. Но я тогда был один. Был бы у меня на руках младший — другой расклад конечно. Однако книга в плане тактики самообороны вредная, и «звездный час» может не получиться, и скорее всего не получиться, будь ты адептом боевых искусств.

Может и прав был тот паренёк, который сказал, что проще ремень в магазине купить? Поменялись времена, поменялась идеология.

Теперь о другом. Личность руководителя в клубе совершенно бледная и не яркая. При этом в клубе царит очень жёсткая дисциплина. Скорее всего так не бывает. И здесь мы получаем ещё одну утопию.

И очень неприятна (лично мне) вот эта вот армейщина. Капитаны, отряды, дружины, вахты.

В итоге хоть это и незаметно на первый глаз, но роман пропитан идеологией. И мораль сомнительная.

Мне запомнилось, как один известный критик в статье, освещающей фантастику 1986 года написал: «Тололиную рубашку» никак нельзя отнести к удачам писателя Крапивина. А вот и нет! Время все расставило на свои места, дорогой критик! Прекрасная повесть сейчас, как и без малого тридцать лет назад читается на одном дыхании! И посмотрите на оценку Фантлаба!

Эту повесть я раньше (в том возрасте, когда обычно читают Крапивина) не читал.

Прочитал только сейчас, в 56 лет.

И разочарования не испытал — мне нравится Крапивин — его добрые, лирические, по-хорошему детские истории. Не исключением стала и эта. История о настоящей дружбе, самоотверженности, о поступках, которые ты должен совершить, если называешь себя Человеком. И неважно сколько тебе лет, и неважно кто ты — мальчик в очках 11 лет от роду, девочка-сорванец, или маленький стеклянный барабанщик...

Если другие повести из сборника «Летящие сказки» мне были уже знакомы, то «Стражу Лопухастых островов» я читаю впервые. Это поздний Крапивин, и очень хороший. (Кстати, роман примыкает к циклу весьма условно: поначалу даже не догадываешься, почему эта сказка тоже — «летящая». Только в заключительной третьей части становится ясно.)

Этот роман рассказывает о компании ребят — жителей маленького поселка Малые Репейники, в котором каждый уголок дышит стариной и сказкой. Однажды случается беда: власти собрались уничтожить поселок.

Тут писатель практически ступает на тропу клише своих поздних сюжетов, львиная доля которых зиждется на конфликте детей и чиновников, задумавших погубить их привычные места для игр. В случае «Стражи Лопухастых островов» в окрестностях Репейников собираются строить военный полигон (а все старинные дома и закоулки, соответственно, отправить под снос и реновацию). Конечно, я не против того, чтобы автор поднимал современные проблемы… если бы он еще не делал этого по одному шаблону. Может быть, Крапивин и сам понял, что повторяется, потому что по итогу в этом романе тема противостояния детей с властями у него оказалась отодвинута на второй план, если не дальше. Зато на передний план вышла собственно атмосфера сказки, полной разных диковинных персонажей и существ. Из цикла о Безлюдных пространствах сюда перекочевали чуки и шкыдлы, а еще тут есть книмы, кнамы и квамы. И гусь, который мечтает о дальних странствиях. И разгуливающий по болотам невидимый гипсовый великан. (Как здесь не вспомнить «Голубятню на желтой поляне»? Только этот великан — добрый.) И самая настоящая баба-яга. И чудак-волшебник, злой — но, возможно, лишь оттого, что был недолюблен в детстве. И зловещий военный по имени Фанерный Выбор (не удивительно: ведь он действительно оказывается сделан из фанеры). И у каждого тут есть какая-то собственная маленькая история, может, и не влияющая на сюжет (приключения мальчика Иги в полусновидческом мире «альтернативных» Репейников так вообще читаются как самостоятельная вставная новелла), но именно благодаря подобным мини-историям «Стража Лопухастых островов» и создает впечатление большого густонаселенного мира, в котором может произойти все, что угодно.

Многие истории остаются, кажется, не дорасказанными. Например, о Конструкции, которую строил Ига. Или о волшебной двери — как-то грустно, что с ней так все закончилось. Но во-первых, тогда начинаешь смотреть на них по-другому: не как на часть сюжета, а как на своего рода иносказательные притчи, заставляющие задумываться, а почему случилось именно так, а не иначе. И во-вторых, это, опять же, напоминание о том, что показал нам автор только самый кусочек мира.

Тут же между строк зашифровано много мудрой иронии, которую, наверное, оценят в первую очередь читатели постарше. Пресловутый Фанерный Выбор (и поединок с ним), например — одна из самых ярких и интересных находок в романе, раскрывающаяся не сразу и вызывающая целую гамму впечатлений.

Идея микса сказки с фантастикой (эксперименты с телепортацией; прошлое, которое одновременно является измерением, находящимся где-то на стыке разных реальностей) восхитительна. Ну да, Владислав Крапивин всегда любил смешивать эти жанры, но когда в его произведениях появлялось фантастическое, то обычно оно и превалировало. А здесь сказочного больше, чем фантастического. И сказка в итоге — пускай и не без помощи наших героев — побеждает.

«Стража Лопухастых островов», по-моему, способна объединить под своим знаменем всех — и тех фанатов Крапивина, кто ностальгирует по его ламповым классическим сказочным сюжетам, и тех, кто предпочитает сумрачную современную проблематику, которая намечена и здесь. Единственный недостаток книги — это, как уже было сказано выше, расплывчатость сюжета: условно двигающая повествование цель — не дать господам из губернской администрации превратить заповедник сказок в ярмарку оружия — возникает и тут же теряется на фоне этих самых сказок, оживающих на глазах. Но в то же время: а разве не в этом и заключался смысл? Потому что всякая сказка всегда больше, чище, чем такое… безобразие, которое пытается в нее вторгнуться. Ну а если читать не ради конечной цели, а ради того, что будет открываться тебе (и героям) по ходу ее достижения, то и вопросов никаких не возникнет.

В этот раз начал перечитывать Крапивина, укачивая годовалого сынишку. И вновь перед глазами предстали первые осенние деньки, и ветер, треплющий непослушные волосы у мальчишек, так внезапно переставших быть детьми. Мне почему-то кажется, что «Колыбельная для брата» — это, в некотором роде, более мягкая версия «Журавленка...» Здесь не так остро поставлена конфронтация отцов и детей, не так доверительны отношения между педагогами и ломкими подростками, знающими досконально названия и назначения морских терминов. Есть песня, которая связывает события, трогает души людей, и маленьких и взрослых — эта суровая песня, времен, быть может гражданской войны, но такая, которая всенепременно годится и для колыбельной маленькому брату, и для того, чтобы разрядить обстановку в тяжелом почти морском приключении, и для того, чтобы девочка восхитиалсь и поняла, что третьеклассник с красивым голосом, умеющий петь, но не желающий петь по указке, уже не он, а смелый и гордый парень, почти юноша.

А еще в повести много Гайдара. Начиная от стилистики повествования и говора наставника (все эти «товарищи мои хорошие», «люди порядочные», песни про барабанщиков), и заканчивая самим сюжетом, почти тимуровским. Но здесь словами педагогов Гайдар уже не иконически, но еще и не перестроечно критикуется, а Тимур в этой критике не так идеализирован. Но, в то же время, и хулиганы в книжке такие «квакинские», а Дыба — это никак не романтик Капрал из «Журавленка». Сам посыл повести хороший, в первую очередь он показывает, какие могут быть старшие братья младщим, даже если они и не братья вовсе, какие бываю друзья, неосознанно становясь таковыми, и какие бывают враги, вовсе не хулиганистые парни из переулков. а вполне себе облеченные властью педагоги, но все закончится хорошо, потому что для таких финалов и есть книги Крапивина, вдохновлявшие мушкетеров, барабанщиков и водителей каравелл.

Читал в детстве и ничего не помню.

Сейчас прочитал вслух сыну-подростку. Наверно объяснимо, почему не помню. Если книги Жюля Верна выжигали в мозге борозду, которая до сих пор не затянулась, то такие книги прошли незамеченными. Сейчас ещё тяжелее это воспринимать.

Наивная слащавая простота, очевидное добро и зло, зло беззубое и не страшное. Но тяжелее всего от детей, индокринированных идеологией. Гражданская война, всадники, буденовки. Сейчас не поймут это дети без специальных пояснений. А значит не бессмертное произведение, а временная такая нравоучительная вещица, малопригодная сейчас.

Но сам текст написан мастерски.

То, что для взрослых пустяк, совершенно по другому выглядит для одиннадцатилетнего ребенка. Да к тому же ситуация возникшая в рассказе далеко не пустяковая. Таким типам как дядя Витя жизнь беспризорного пса является абсолютно незначительной вещью, все равно что прихлопнуть надоевшую муху. С практической точки зрения подобным людям не нужны неудобства-временно живущий племянник притащил совершенно ненужного пса, причем не спросив на это разрешения. Пришлось решать вопрос по взрослому, без сантиментов. При этом дядя Витя считает себя знатоком в вопросе воспитания и я думаю он абсолютно уверен в правоте своего мнения.

В жизни частенько приходится сталкиваться с такими людьми. А ребенок почти всегда настроен на что-то позитивное, поэтому подобные случаи воспринимаются им очень остро. Володькин поступок стал протестом против действия такого «воспитателя», одновременно явившись и актом самоутверждения. Крапивин всегда ставит своих мальчиков перед каким-то выбором. Здесь можно было бы просто махнуть рукой, мол дело сделано, Гермеса жалко, да что поделаешь. И немного попереживав, жить дальше как жил. Но герои Крапивина никогда не пойдут на это, здесь их мальчишечья правота и смелость. И хочется сказать-товарищи взрослые, будьте чуткими и всегда помните, что ребенок особое существо, которому от ваших взрослых решений может быть очень больно.

Повесть можно смело назвать антиутопией. Некое идеальное государство, существующее по чётко отлаженной системе где всё и все под контролем. Но всё это из детства. Все помнят эти детские ограничения. Это нельзя, туда не ходи, делай так. Потому что так нужно. А почему никто не знал если спросить и задуматься. Сложно назвать её полностью детской книгой. Думаю, что для любого возраста эта повесть не будет лишней и неинтересной. Если первая часть цикла была для меня неоднозначна. То здесь полноценная история, которая поднимает довольно таки серьёзные проблемы. В частности предназначение человека в жизни. И вместе с тем острый сюжет занимает ключевую роль. Вообще очень современная книга, не теряющая своей актуальности. Очень кинематографичная. Цикл «Тёмные начала» очень похож. Но написал его Пулман и поэтому он известен на весь мир. А книги Крапивина более скромные по своей популярности, но более сложные для понимания.

Васька Снегирев открыл плеяду знаменитых крапивинских маленьких барабанщиков. Этот образ находится в числе самых известных литературных фигур Владислава Петровича, это один из компонентов особой атмосферы творчества писателя. Овеянный ореолом героической романтики мальчишка, отбивающий палочками ритм тревоги или радости, рисовал в воображении персонажей автора путь к идеалам чести, справедливости, доброты. Это не красивый пафос, тут дело в векторе устремлений. Если в маленьком характере кристаллизуется такой вектор, то детская впечатлительность обязательно будет рождать подобные образы и естественно мальчишки будут воплощать его в жизнь. Я думаю многие вспомнив свои детские игры согласятся со мною.

Таков был и второклассник Васька, маленький, но упорный человечек, отстаивающий свои устремления несмотря на насмешки и трудности. В каждом персонаже Крапивина присутствует такое внутреннее ядро, создающее в зарождающейся личности правильную основу. Подобное и рождает настоящие поступки, наподобие случая с Васькиными палочками. Дело здесь не в опаске насмешек и укоров, тут вопрос в чувстве ответственности и исходящей отсюда способности сделать решительный шаг. Как тот барабанщик из сферы мечтаний, бесплотный в физическом плане, но реальный в моральных предпосылках к большому или маленькому героизму. А в случае со Снегиревым я полагаю героизм был не столь уж малым, по крайней мере в масштабах столь нежного возраста. И резюме подводит сам Владислав Петрович в очень емких словах последней главы повести: «Будет много дорог...»

Многие в детстве мечтали о неведомых странах, дальних путешествиях, опасных приключениях. Это естественно для детской фантазии, неотягощенной взрослыми проблемами. Такой фантазии и посвящен данный рассказ. Сеге не нужно было отправляться куда-то в неведомую даль, на эту роль вполне подходил подступающий к поселку лес. Кстати Крапивин очень здорово описал как шумят в чаще деревья, буквально в нескольких словах, но как-то очень ярко и волнующе, будто бы заглянув в саму глубину природы. Это неудивительно, ведь Владиславу Петровичу дано чувствовать не только ребячьи характеры, но и распознавать что-то необычное в самой привычной окружающей обстановке.

Вот такое необыкновенное и придумали старшие ребята для Сеги в качестве страшилки. Только вышел совсем противоположный эффект. Так зарождается основа будущего взрослого характера, уже сейчас перешагнувшая плаксивую боязнь и создавшая свой собственный воображаемый образ львов. Крапивин всегда имеет в виду будущего взрослого человека, вырастающего из его отважных и честных маленьких героев. Ведь впереди у них большая жизнь и думается Сеге запомнится его небольшое детское приключение как трогательный образец наивной ребячьей фантазии.

Повесть теплая, добрая. Пусть и не хватает в ней традиционной крапивинской мальчишеской героики, но, может это и к лучшему. Главным антагонистом стало не вселенское зло, морское чудовище или оживший манекен, а местный торговец-перекупщик, превратившийся из буржуина в вождя туземного племени на далекой планете. Полеты на стульях, посиделки у костра, печеная картошка, мальчишеские приключения – всё как мы любим!

Моим любимцем стал Пим Копытыч – немного леший, немного неформальный ученый, тихо-мирно поживающий в своей уютной избушке с печкой и чаем. А еще он гонит самогонку и иногда прикладывается к ней. Опять же, не пьянства ради, а чтобы стало теплее и добрее в этом мире. В том мире, в котором я хотел бы жить.

Похоже, что в какой-то момент автор собирался (слава богу, что не собрался :)) закончить этой повестью цикл «Великий Кристалл» — слишком уж тщательно и аккуратно начал он здесь сводить те сюжетные линии, что возникли за первые три книги. Именно здесь также он попытался и ответить на все те вопросы, что возникли у читателей при чтении предыдущих повестей цикла. И именно поэтому в данной книге не получилось такой цельной истории, как в случаях с Галиеном Тукком (Галькой), Корнелием Гласом и Ёжики.

Но это, конечно, совсем не значит, что повесть получилась слабее или хуже предыдущих — просто у неё свои достоинства. Во-первых, в ней мы опять немного погружаемся в старые истории и узнаем, что, почему, как и чем же все они закончились — а это всегда очень интересно. Во-вторых, талант Владислава Крапивина и здесь никуда не делся и мы снова получаем чрезвычайно эмоциональную интригу, за героев которой (тем более по большей части наших старых знакомых) никак нельзя не переживать. И, наконец, именно здесь появляется парочка самых блистательных, самых колоритных героев всего цикла — Филипп и его друг Петя (он же Кригер). Читать о которых уже великое удовольствие :).

И ещё. И на Солнце есть пятна, и в этой повести, если постараться, можно найти то, к чему можно придраться. Только надо ли портить этим очарование такой прекрасной, такой интересной вещи....

Крылья самолета, как и паруса корабля, являются неотъемлемыми атрибутами творчества Владислава Петровича Крапивина. Они всегда прилагаются к мальчишечьей мечте, которая всегда просит полета, дальних странствий, опасных приключений. Такая мечта была и у героя данного рассказа Антошки. Эта мечта была крылатая, была готова летать в воздухе на борту простенького планера и ей надо было всего лишь попасть вместе со своим обладателем в кабину и приподняться на короткое время над землей. Нашим желаниям, стремлениям и воображению всегда дано парить в облаках, но без практической деятельности они всегда бесплотны, а оттого и эфемерны. Крапивин в своем творчестве всегда стремится избежать подобного. Его герои деятельны и всегда стремятся воплотить мечту в жизнь. Это очень хорошо и правильно, ведь воображение без дела переходит в область беспочвенных иллюзий, не давая толчка к проявлению воли, того качества, которое дает человеку право называться личностью.

Герой рассказа стоит на таком очень беспокойном, но верном пути. Антона не пугала высота неба, не испугал и произошедший трагический случай. Это типичный крапивинский персонаж, который несмотря на свою стандартность никогда не может казаться однообразным. Ведь такие зарождающиеся характеры содержат в себе огромный внутренний мир, наполненный очень личным и вместе с тем общим, что впоследствии делает любого мальчишку настоящим человеком. Природа подобного стремления тонко чувствуется Крапивиным, он наполняет им практически всех своих персонажей и читатель инстинктивно чувствует эту истинную стезю, на которой должен стоять всякий, но далеко не всегда это удается сделать. Именно к таким героям и принадлежит Антошка и верится, что будущее его светло и прекрасно, как покачивающиеся в небе крылья летящего самолета.

Как же я люблю такие рассказы Крапивина! Всегда создается ощущение чего-то неподдельного, создающего впечатление прикосновения к настоящему Человеку. Эта борьба между иллюзорным и истинным составляет суть творчества Владислава Петровича. Ведь Крапивин на примере своих мальчишек показывает то, что в принципе должно быть в каждом человеке, но почему-то на деле встречается далеко не всегда. Более того, в действительной жизни мальчишки подобные Тонику являются большой редкостью, в лучшем случае вместо щемящего чувства самоутверждения во имя справедливости, бывает только бесшабашная удаль, не дающая по сути ничего. Об этом собственно и сказал Мухин Тонику, что не в этом главное, дело не в прыжке как таковом, а в факте преодоления себя.

На самом деле это правда. Прыгнуть с парашютом могут совершенно разные люди, доказав как минимум, что ты не трус. Но Крапивин всегда показывает именно человеческий максимум, основание для свершения, а не сам факт. На месте Тоника мог бы оказаться представитель отчаянной шпаны, который впоследствии вовсю бы бахвалился и горланил, расписывая свою храбрость. Поступок Тоника был рожден обостренным чувством справедливости, тем внутренним зверьком, который неустанно грыз изнутри и не давал мальчугану покоя, призывая, чтобы принципиальность Генки была оплачена полной стоимостью совершенного.

И за всем этим стоит потрясающая крапивинская образность, настоящее понимание природы естественного страха и зарождающегося нечто, способного этот страх преодолеть по-настоящему. Для тех, кто воспримет этот рассказ серьезно, он может стать путеводителем к себе самому, это еще один аспект самого ценимого для меня в творчестве писателя. И тогда действительно далекие звезды покажутся гораздо ближе и будут по ласковому пахнуть горьковатым, но очень притягательным запахом полыни.

Это же надо так влезть в образ младшеклассника, что хочется сказать: «Да так все было и со мной». Если не сюжетно, то мысли и стремления уж точно в этом возрасте были такие. И, если думаете, что написать о влюбленности третьеклассника — это нетрудно, то попробуйте — зуб даю, что сами же разочаруетесь при перечитывании.

Разумеется, персонажи идеализированные — один сплошное благородство, другой — гениальный рационализатор, третий — отвага и бесстрашие. Конечно. у реальных детей хватает разных красок, и основная часть жизни — детская рутина. Но Крапивин так органически плетет повесть, что веришь полностью, что приключения ждут маленьких героев на каждом шагу, хотя в антураже и локациях и близко нет мечей, магии и прочего зельеварения.

И отдельный пласт видится с высоты прожитых лет — это бытовая советская жизнь. Когда читали книги, помогали друг другу и насышали каждый день смыслом.

Ели задаться себе вопросом «А о чем повесть «Мушкетер и фея» — ответ будет донельзя прозаичным. Но атмосфера во время чтения и какое-то время после — трудно передаваемая с помощью правил грамматики.

Второй роман цикла Великий кристалл и второе прочитанное произведение Крапивина. Что ж, сюжетно намного интереснее первой романа. Интересен мир, хотя опять же думаю, в начале 90-х, когда все же при всей сложности жизни над бывшим СССР завеяли ветра перемен и появилось ощущение свободы, все это про индексы и тд, хвучало страшнее. Сейчас это уже практически сбывшееся будущее, и бесполезно пугаться.

Самая интересная идея в устройстве мира — это система наказаний. Никаких полумер, только хардкор — смертная казнь. Да, в зависимости от тяжести преступления шанс на нее разный, но решает машина, и неизвестно кому и за что он выпадет. Герою выпадает миллионный шанс за переход в неположенном месте. Тут Крапивин жесток. Он приводит плюсы этой системы, и довольно убедительные. Такая система полностью отрицает исправление, только наказание, в чем-то даже коллективную ответственность всех правонарушителей. И описание эмоций героя в этой ситуации мне понравились, даже вспомнилось набоковское Приглашение на казнь. Хотя удивил момент, что за какой-то эпизод из детства герой считает себя достойным этой казни ( я еще вернусь к этому, важное).

Но вот дальше пошел сумбур. Герой из такого бесхребетного слизняка вдруг становится революционером, борцом за все хорошее против всего плохо. Да, переживание собственной смерти, даже ее ожидание могут изменить человека, но вот здесь я в них не верю совсем. Как не верю в сцену, когда он там себе вколол сыворотку, которой наказывали детей-безынд. Очень эмоционально, трогательно, но для меня фальшиво. Как и вся забота об этих детях. Вот собственная дочь не волнует совсем. Она же копия матери. А вот эти чужие волнуют. Может потому что там мальчики? Спойлер не читать верящим, что Крапивин это только про светлое и прекрасное.

И возвращаюсь к мучениям главного героя, за что же он всю жизнь так винит себя, что считает достойным смертной казни? В детстве у него был любимый друг, и вот этот друг предложил обычное хулиганство — слазить на запрещенную территорию. Главный герой струсил, проколол себе ногу гвоздем и не пошел. Он считает это предательством, изменой дружбе. Вот честное слово, я думаю зачем такая дружба? Когда ты не можешь просто сказать, что не хочешь что-то делать, потому что это неправильно и опасно? Потому что могут быть плохие последствия? И это не что-то важное, как хоть бы у Тимура и его команды, а глупость и баловство? То самое, про которое все мамы говорят : если все друзья спрыгнут с крыши, то и ты спрыгнешь?

Тут каждый сам для себя отвечает, но для меня авторитет Крапивина как писателя, которого стоит читать детям, сейчас под очень большим сомнением.

Довольно жесткая трилогия и что примечательно — вся жесткость от того, что оба мира (обычный мир ГГ и мир его приключений) трилогии минимально отличаются от обычной жизни со всеми ее сложностями. Все сложности автор не стал расписывать, но стоит вернуться к данной трилогии хотя бы с небольшим жизненным опытом, то сразу видишь те темные моменты повествования, которые автор затронул вскольз, где от того, чтобы не грузить целевую аудиторию далекими от нее вещами, а где и просто умолчав, потому что наверное и сказать нечего.

Первая книга в серии наиболее легкая и поверхностная. Просто о дружбе, взаимовыручке. Бывало так в детстве встретишь иного парня твоего возраста и прям чувствуется как глянулись друг другу. Кто не испытал, тот не испытал.

Вторая книга уже для более взрослой аудитории. Как вам такой вояж на помощь друзьям в соседний мир — не так чтобы победить дракона какого, найти магический артефакт, заслужить любовь (в том числе и плотскую) грудастой и симпотной девчонки, как например у Лукьяненко?? А так, чтобы только шрам на ребрах по итогам вояжа? А если бы Валерка не подставил налокотник под метательный нож, ты бы и вообще не вернулся? Убитый тобой взрослый дядька, которого ты знать не знал и никогда не видел? Нормальное вознаграждение? Много желающих пойти на приключения с таким прикупом?

Третья книга — вообще как бы не для взрослых. То что я вижу... ГГ ведь так и не нашел себя во взрослой жизни. Он живет скучно и чувствует это. Неустроенность в жизни, не особо интересная работа , вялые отношения с девушкой, это все он легко, получается, меняет на друзей детства и возможность снова стать 15-летним? так получается?

Вобщем обычная жизнь с небольшим приключением. Как наверное и должно быть и будет, может быть, у кого-нить, когда-нить... Так что закатайте губу, благородные доны, и давайте любите и страшненьких девчонок тоже, а то «эльфиек вечно на всех не хватает»(с) (Лукьяненко).

Вы как хотите, а Владиславу Петровичу ниже 10 ставить никак нельзя. Спасибо Вам, Командор.

Столько хвалебных отзывов, а у меня впечатления какие-то неоднозначные. Возможно, если бы читала в подростковом возрасте больше бы увлекло и понравилось.

Сейчас все эти детишки со способностями, петли во времени параллельные миры кажутся слишком банальным, не впечатляют. Тем более когда показаны так просто, незамысловато и к тому же не особо важно для сюжета.

Так же есть вопросы по Гальке и жителям его города. Никто не вступился толком за пацана. Максимум не подписали. Это как умыть руки. Ваше решение не моё. Тут может и правильно что такого города не стало.

И Галька очень жесток. Готов мстить за то, что его выгнали. Приводит врагов. Да, потом меняет решение и спасает город, но осадок остался. И он тоже готов мстить всем, ни чем не отличить от других жителей. Не могу сказать, что он мне нравится, что вижу в этом романтизм и геройство. И не уверена, что это понравилось мне подростком.

Напряженно, тревожно. Распад мира все нарастает, покрывая еще не тьмою, но сумерками яркое беззаботное детство. Силы зла поднимают свою голову: на смену запутавшимся по жизни трудным подросткам приходят совсем уже серьезные беды: живодеры, ставшие нормой извращения в детском интернате, рэкет. Потихоньку все сваливается в какую то беспросветную дыру, безысходность, безнадегу, и мы чувствуем, что даже лето, которое будет длиться и длиться, все же когда то закончится. И если раньше все было просто и понятно: вот добро, а вот зло, будь честным, смелым, принципиальным, и мир признает твою правоту; ты прав, а значит ты победишь, то теперь правила изменились. Многие ситуации не имеют единственно правильного решения: выбор дружбы приведет к смерти, а месть за отца сделает несчастными его ни в чем не повинных детей. И могущественные силы в лице Гурского совсем не обязательно придут на помощь слабому, сейчас они скорее сторонние наблюдатели, экспериментаторы, обитатели серой зоны вне конфликта добра и зла.

Очень атмосферными мне показались Бугры они напомнили заросли реки Кендуакскеаг в Дерри, где такая же компания подростков обретала свой мир, прячась от окружающего кошмара. Игры и смех детей в Буграх менял что то во Вселенной, как и клятва, данная детьми в Дерри привели в конце концов к гибели зла, терроризировавшего город. Как всегда у Крапивина сила мальчишеского слова сильнее всех сил и правил. Так и у Кинга, зло выискивало детей поодиночке, а когда клуб неудачников собирался, он был непобедим. Писал ранее и снова повторюсь: для меня мир Великого Кристалла, мир Темной Башни, мир Дерри, Град обреченный – это один мир. С большой любовью погружаюсь в него снова и снова.

Простая история о простой ребячьей жизни со своими маленькими радостями и огорчениями. Но странное дело, зачастую именно такие моменты почему-то запоминаются на всю жизнь, чтобы внезапно нахлынув, подарить особую душевную теплоту. В рассказе дети находят для себя обыкновенные незатейливые занятия и игры, вполне обходясь без нынешних смартфонов с засасывающим в свои недра виртуальным миром. Для многих эта матричная реальность подменяет мир реальный, обыкновенный, тот который показывает в своих книгах Владислав Петрович Крапивин.

Кто-то может сказать, что всему свое время и сейчас запускать подкову по мостовой никто не будет, во-первых за неимением таковой, во-вторых не находя в этом никакого интереса. Но почему-то в рассказе ребята кажутся очень живыми и естественными и я думаю поэтому не случайно в них вспыхивают зачатки больших чувств. Я имею в виду Лилю с Тоником, их неожиданную дружбу и связанную с ней отчаянное приключение. Вот тут и открывается тот кто тебе близок, друг которого не заменят никакие вещи. Поэтому Тонику и не принес особой радости неожиданно найденный номер от самоката. Счастливым себя мальчишка не почувствовал, потому что предвкушение настоящего счастья обернулось разочарованием. Так часто бывает в жизни, но тем не менее рассказ несет в себе жизнеутверждающую нотку, ведь Тоник может искренне переживать, а это значит, что он настоящий живой человек.

Повесть похожа и одновременно не похожа на две первые книги цикла. Похожа таким же необычным увлекательным сюжетом, мощной эмоциональной составляющей (например, в этом произведении просто невозможно не понять главного героя — Ёжики, и не сопереживать ему), талантом автора, умеющем написать так, что при чтении ты безоговорочно веришь в созданные им миры и во всё в них происходящее.

А непохожа эта повесть двумя вещами: явно смазанным финалом с прямо-таки мистическим результатом столкновения Ёжики с встречным поездом, и совершенно неожиданным взглядом автора на командорство в этом цикле. С одной стороны понятно, что такие герои как директор лицея и Консул Кантор в повести обязательно нужны — как «противовес» главному герою. А с другой... — безмерно жаль, что для этого автору пришлось загубить наработанную за предыдущие две книги светлую веру читателей в добрых, сильных и справедливых Командоров :(.

«Вечный жемчуг» завершает трилогию детства, мальчишества и настоящей дружбы. Завершает её как и положено детской счастливой летней истории – радостно, с ощущением вечного солнечного дня, силы и беззаботности. Даже по крапивинским меркам в книге много дурашества, мальчишеского притворства, игры, шалопайства. Главные герои – всё те же дети-обормоты, дети – заговорщики, космические хулиганы, над которыми не властны ни злоба, ни зависть, ни несправедливость окружающего мира. Жизнь пронизана волшебством, оно таится в самых простых вещах: в жемчуге, способном вечно поддерживать свет маяка; в веревочке с необычным узлом, перед которым бессильна вся сила разбегающихся галактик; в якоре, намертво вросшем в планету; в железном шиповнике с концами до центра Земли. Возникающие трудности решаются легко, здесь нет безвыходных ситуаций, перед силой мальчишеского братства бессильно само мироздание. Пытаюсь вспомнить и не могу – было ли в моей жизни такое братство?

Жалко, что все истории когда-либо заканчиваются, жалко, что уходит лето, детство и все меньше и меньше в жизни чуда. А вы, Владислав Петрович, – настоящий волшебник, искренно, по-доброму завидую тем, кто был знаком с вами лично. Мало в моей жизни добрых, светлых людей.

Удивительно, что Автор вернулся к истории горнистов спустя целых семь лет. Казалось бы, проходная история, не самые яркие герои, но нет, продолжение получилось очень даже уместным. Мир Виталика и Братика стал менее сказочным, добрым. По уютным, изящным улочкам словно средневекового города патрулируют гвардейцы, жизнь устроена как воплощение причинно-следственной необходимости, глобальной целесообразности всего, высчитанной с помощью некоего Белого кристалла в далекой древности ученым мужем. И с тех пор алгоритм не давал сбоев. Правит миром некий Канцлер – воплощение Порядка и Разума, своего рода спинозистская Субстанция, тождество мысли бытия. Ну так что, остается только бросить вызов ему и воплощаемому им порядку и победить его. Интересно же, а что будет дальше?

П.С.: Достаточно пафосными показались слова о мальчишках, на плечи которых ложатся судьбы тех, кто стал жертвой игр политиков (не дословно, но смысл такой). То ли мальчишки попадались Автору сознательные, то ли он идеализирует их, но мой опыт общения с миром двенадцатилетних открывает мне их другими.

Повесть хорошая!

Если бы у рассказа не было продолжения, можно было представить все его события как сон, случившийся с немолодым уже Сергеем Витальевичем. Встреча с мальчишками, теми самыми далекими горнистами, заброшенными в наш мир то ли из далекого (пятьсот лет) прошлого, то ли из какой-то параллельной реальности (но мы то знаем, что мир Витальки и Братика – это одна из граней Великого Кристалла). А дальше, как и обычно у Крапивина – неловкое знакомство, взаимная симпатия, казалось бы проваленная миссия по возвращению домой, встреча с «чудовищем», рыжий котенок. И тихая грусть в финале рассказа…Было ли все это или только приснилось, или это лишь несбыточные мечты, грёзы ушедшей молодости, детства. Хорошо, что у истории есть продолжение, оно продолжит знакомить нас с героями, раскроет мир братьев и, что греха таить, добавит смысла в неяркую жизнь Сергея Витальевича.

«Голубятня на жёлтой поляне» Владислава Крапивина в своё время прошла мимо меня. И это, наверное, хорошо. Книга даже сейчас показалась мне довольно тяжёлой, не факт, что лет 20-25 назад я смог бы её переварить. Впрочем, сегодня поговорим не обо всём романе-трилогии, а лишь о первой его части – «Голубятне в Орехове».

Начинается эта история с космического полёта. Звездолётчик Яр внезапно обнаруживает на корабле паренька Тика, который непонятно как там оказался. А чуть погодя и Яр, и его новый знакомый перемещаются на некую Планету, которая напоминает Землю. Такое начало настроило меня на увлекательное приключение с нотками ностальгии, из-за чего последующие события несколько… обескуражили. Не ожидал я такого драматизма от, в общем-то, сказки.

Да, «Голубятня в Орехове» – это сказка, пусть и довольно странная. Здесь есть Добро и Зло, они явно выражены и находятся в состоянии борьбы. Есть довольно схематично прописанные характеры персонажей. Есть атмосфера лета и чуда. И вместе с тем, роман содержит явные элементы научной фантастики, герои испытывают не просто трудности, а настоящие трагедии, автор поднимает довольно много философских вопросов, а читатель, после всех эмоциональных качелей, сомневается в возможности счастливой концовки. Да и персонажи здесь буквально подталкивают к переживаниям, стоит только задуматься об их положении. А задуматься придётся, философские вопросы же поднимаются.

Отдаю роману должное: он не оставляет равнодушным. Моя проблема в том, что я хотел увлекательных приключений без чего-либо ещё. А получил увлекательные приключения с целым вагоном переживаний в комплекте.

Талант писателя в большой степени состоит в способности создавать такие литературные образы, которые будучи заключенными всего лишь в одно-два предложения, рождают мощнейший прилив необычных эмоций, зыбких ощущений, смутных откровений. Владислав Петрович Крапивин в этом отношении является виртуозным мастером, раз за разом рождая что-то особо оригинальное. В данной книге это к примеру образ потерянных корабликов, уплывающих в неведомый Ветрогорск или же сам сказочный город, куда можно попасть только после заката. Это есть фирменный крапивинский стиль, стандартный в своей гениальности и разнообразнейший в формах литературной материализации.

В настоящей повести материализуется сама Сказка, существующая всегда рядом с нами, но открывающаяся только тем, кто верит в нее чистым сердцем, как Алешка. Сказка может жить совсем поблизости, например на пустыре, под заросшим фундаментом старого дома. Только надо знать путь к ней. Мне всегда нравилось описание Крапивиным путей в неведомое. Это было здорово показано к примеру в цикле «В ночь большого прилива». Не менее замечателен крапивинский путь и здесь: транспортное агентство, пароход и наконец аэродром с Летчиком для Особых Поручений.

Очень уместно в этой связи упоминание в повести Сент-Экзюпери, и у меня лично создалась ассоциация Антошки Тополькова с Маленьким Принцем. Та же безграничная, немного наивная вера в людей и добро. И образ распавшейся Антарктиды созвучен с зовущей к себе планетой с оставленной розой. Эта история Антошки грустна в своей нелогичности-вроде бы никто друг друга не предавал, но было потеряно очень важное-близость настоящего друга. Это и почувствовал всем сердцем Алешка. Здесь для меня заключен смысл повести-наличие в душе чутких людей способности понять переживания другого человека, пусть не сразу и даже тогда, когда казалось бы все пути закрыты. И тут в повести появляется Голос Дороги. Этот Голос никогда не дает человеку покоя, если он не сделал то, что должен был сделать, не понял то, что должен был понять. И если ты что-то считаешь потерянным, Голос Дороги будоражит воспоминания и зовет в путь. Был такой телевизионный спектакль «Человек из страны Грин», с подобным образом Дороги и человеком идущим по ней вдаль, а также с потрясающей музыкой, созвучной для меня с Голосом Дороги из этой повести.

Вообще Крапивин имеет дар придумывать очень необычные сюжетные атрибуты, которые раскрашивают повествование в особые, сугубо крапивинские тона. Это возникает из основы нерушимых жизненных принципов положенных на знание чуткой души ребенка, способной рождать в своих мечтах загадочные сказочные миры, где как в зеркале отражается вся суть чистой, неизвращенно злом природы ребенка. Иногда я задумываюсь, не слишком ли я щедр на оценки книг Крапивина. Нет, ведь только избранным писателям доступна способность затронуть саму душу человека образами доброты, бескорыстия и справедливости.

Тема мечты и тема полета очень близки творчеству Владислава Петровича Крапивина. Мечтою пронизано буквально каждое произведение писателя, ну а способность летать позволила объединить ряд повестей и рассказ в данный цикл. Эта способность обозначена не сама по себе, как просто из ряда вон выходящий факт, а именно в привязке к внутреннему миру ребенка, если хотите к полету его души воплотившемуся вовне. Ведь не зря же существуют крылатые выражения «полет мечты», «парить в облаках», «уносящее ввысь воображение».

В книгах Крапивина мечта и имеет такую способность придавать вещам парящие свойства. К примеру в одноименном рассказе старый дом взлетел вместе со своими жильцами, в «Баркентина с именем звезды» и «Возвращение клипера «Кречет» кораблям открывается уже небесный океан. Вообще кораблик является одним из самых любимых предметных фетишей писателя и уходящий вдаль за горизонт парус как раз и ассоциируется с поиском неизведанного, невесомой мечтой открытия. А уж когда корабль летает в небе аки плавает по морю, то имеет место быть самая настоящая летающая сказка.

Но впрочем тут дело не в вещах, а в мальчишках-носителях того самого крапивинского духа, смеси острого чувства справедливости и веры в чудесное. Во всех произведениях цикла пред нами предстают те самые крапивинские мальчики, образ которых уже стал нарицательным. Алешка Топольков очень сходный с Маленьким Принцем Сент-Экзюпери, Олежка с друзьями на чудесном ковре-самолете, Женя Ушаков из глубочайшего в своей социальной подоплеке «Синего Фламинго»-это те самые персонажи, которые и создали замечательный типаж крапивинских мальчишек. Ребята объединены своим прародителем в единое звено, каждое из составляющих которого не заключено в стандартную форму, а интересно по своему, также как разнообразны великолепные истории писателя. Везде есть своя изюминка, своя отличительная черточка, свой особый оригинальный персонаж как Тилька и Гоша из «Кречета» или Ржавые Ведьмы из «Тополиной рубашки». Примечательно, что талант автора от произведения к произведению абсолютно не выхолащивается, он переливается в различных гранях блистательного крапивинского мира.

И везде полет для ребят является не просто развлечением, неким крутым аттракционом с эксклюзивным правом единого обладания. Это некий итог внутренних порывов маленькой души, вроде бы случайно данной способностью, которая в прямом и переносном смысле приподнимает над привычным и дает свою награду. Так можно услышать Голос Дороги Тополькова, можно встать на путь познания настоящей Истины «Детей Синего Фламинго», а можно почувствовать саму Жизнь, вспомнив близкого по духу Дугласа из «Вино из одуванчиков» Брэдбери. В повестях цикла у мальчиков разные средства полета, но здесь нужно понимать-не важно на чем летать, важно к чему лететь, а для читателей это полет к удивительному крапивинскому миру детства и особой, ничем не сравнимой духовности.

У Крапивина достаточно произведений где главным героем является он сам. Но то, что я на данный момент читал представляло собой биографические записи, здесь же имеет место быть самая настоящая сказка, в лучших традициях самых известных повестей писателя. Правда сам автор признает, что не все в данной истории вымысел, что-то пришло из воспоминаний, что-то из снов, что-то рождено чувством ностальгии. Ностальгия зачастую как раз и рождает сказку, ведь в своей фантазии человек реализует то, чего он не смог увидеть в своей жизни. Любимый писателем тополь был верным спутником его детства, ему маленький Славик приписывал волшебные свойства, а уже взрослый маститый писатель выстроил замечательную параллель между своими детскими ощущениями и сказочной историей.

Миг возвращения в детство всегда прекрасен. Когда на нас неожиданно накатывает подобное, то глубина эмоций просто потрясающая! Видимо Крапивину было дано частенько испытывать что-то в таком духе и тополь всегда помогал писателю в этом. Но детство не всегда безоблачно, есть в нем и свои переживания, страхи. Именно ими рожден потрясающий по своей немного жутковатой мистике эпизод знакомства Славика со ржавыми ведьмами. Получилась яркая сюрреалистическая картина-горят свечи, работают прялки и воздух буквально пропитан колдовством. И рождается необычное, сладковато-замирающее чувство, совмещающее в себе различные противоречия, но в итоге синтезирующееся в ощущение тревожного покоя. Эта тревого законная, она не дает погрузиться в усыпляющую чувства сонную апатию. Крапивин просто гений, ведь он может не только придумать и описать подобное, но и дает возможность, при достаточной глубине погружения в текст, попробовать на вкус подобное и читателю. А игра в карты с ведьмами это просто прелесть, что-то напоминающее грезы Алисы в Зазеркалье.

Такая немного жутковатая сказка всегда притягивает к себе. Важно только чувствовать этот специфический вкус основанный и на личных эмоциях, тяге к скрытой стороне обычной реальности. Владислав Петрович имеет талант приоткрывать некую заветную дверцу, смешивая интуитивно ощущаемое чутьем с реализуемым на бумаге. Но сказка не может быть полностью оторвана от реальности и в область грез всегда вступает суровая действительность. В повести спившийся интеллигент Лев Эдуардович Пяткин приносит весточки из внешнего мира в виде подлости и предательства, а сам Хозяин очень живо напоминает порождение сталинской эпохи. Этакий невзрачный человечишко, тем не менее имеющий большую силу посредством подловатой хитрости, тонко рассчитанной практической хватки, хоть и не далекого, но эффективного в своей злобе ума. Детство Крапивина как раз и прошло в те страшные времена, когда подобные плюгавенькие человечишки могли подмять под себя честь, благородство, отвагу. Отсюда и возникла метафора Крапивина о ржавчине в душе, имеющая свойство разрастаться под действием таких как Хозяин, превращая весь мир в свалку, а людей в мерзавцев.

Поэтому герои Крапивина и представляют собой людей умеющих бороться с подобной ржавчиной, это всегда натуры тонко чувствующие, умеющие замечать в вещах то, мимо чего проходят обычные люди даже не заметив. Так сам писатель ощущал свой любимый тополь как живое существо, впитывая даже кожей его пряные запахи. Славику в повести было дано видеть в своем отражении в озере себя более лучшего, более смелого, с чистой душой и совестью. Придти к этому непросто, в сказке как и в жизни свои законы. Не бывает ничего абсолютно безоблачного и безмятежного, к этому необходимо идти самому, иначе все окажется лишь зыбким фантомом. Тогда ты и станешь таким, каким казался себе в раннем детстве-ясным, чистым, открытым всему миру. Это мы и черпаем из творчества Владислава Петровича Крапивина, это в полной мере содержит и данная прекрасная повесть.

Можно ли описать словами жизнь? Жизнь целого космоса, целого мира который и есть человек? Можно ли ответить самому себя на вопрос, для чего все это? Зачем дано мне это время, зачем это место, эти люди рядом со мной? Зачем мне память обо всем, о плохом и хорошем? И зачем вообще нужно плохое и хорошее? Можно ли осознать состояние трансгрессии? Мистический опыт? Феноменологию мифа? Как могу я, циничный и «всезнающий» разум понять это? Вечность, круговорот времени, множественные личности моего «Я», его мужские и женские архетипы, возвращение в детство, блуждание по бесконечному Городу, встречу с непознаваемыми сущностями, знакомыми с детства и забытыми во взрослой жизни? Как понять этот переход через войну, старость, грузную телесность, заботы и хлопоты, одиночество, единственного друга – стареющего рыжего кота к Тряпичному и Песочному зайцу, симпатичным мальчику и девочке, в которых узнаешь самого себя, к молодости, легкости в теле и упругости в мышцах, к «Томасу Манну», к собаке Макаке…

Как можно оценить исповедь человека, мудрость которого превосходит все мои убогие попытки понять этот мир? Кто я такой, чтобы хоть как-то измерить ЭТО? Раскрытие души, обнажение глубин своего «Я», таких глубин, о которых мы забыли, став взрослыми, о которых мы боимся думать, цепляясь за сиюминутные делишки, пытаясь забыть голос мира, бытия, того, что автор назвал Синим Треугольником. Конец близится и вопрос только кто уйдет первым – автор или кот Макс, вскрикнувший однажды во время микроинсульта человеческим голосом. Как принять то, что книга была написана в 2001, а автор ушел из жизни в 2020. Долгие девятнадцать лет Синий Треугольник ждет своего часа в ящике стола, долгие девятнадцать лет снятся все те же унылые серо-коричневые сны, долгие девятнадцать лет заяц с грустным видом сидит на подоконнике, долгие девятнадцать лет нет ни выходов в море, ни купания в речке, ни покорения горных вершин, а есть только все нарастающая усталость, дряхлость, тяжесть в теле.

Но мы, я и автор верим, в конце концов (какое то завершение у всего этого цикла все же должно быть) все мы встретим Своих: маму, Ерошку, Еську, Серафиму, зайцев, кота, Макаку, каравеллу, Город, – все то, чем мы так дорожим.

П.С. и кошку, убитую отчимом, мы тоже, конечно, встретим. И все будет хорошо!

П.П.С. а почему именно Синий Треугольник? Прочитал, что в нацистских концлагерях была своя система опознавательных знаков. Так вот, синий треугольник означал, что его обладатель является эмигрантом. Не знаю, вкладывал ли Владислав Петрович этот смысл, но, согласитесь, к повести он подходит. Жизнь как эмиграция, тоска по дому, детству, счастью…

П.П.С. Лучшее, что я читал у Крапивина и вообще, одна из лучших книг!

Очень теплая, добрая, уютная книга. Что может быть лучше, чем вновь оказаться беззаботным мальчишкой в разгар теплого лета (если вы вполне себе солидный мужчина) или юной, влюбленной и любимой девятнадцатилетней студенткой (если вы уже взрослая, прости Господи, женщина)? И Владислав Петрович дарит нам возможность вновь окунуться в эти счастливые дни. «Земной» мир книги, как я и написал выше, очень уютный, домашний: действие происходит в небольшом уральском городке на берегу судоходной реки, Юля работает в тихой библиотеке, живет у хорошей хозяйки в небольшой пристройке, в окна которой смотрят гроздья рябины. Так и хочется побывать у нее в гостях. Замечательным получился Фаддейка – непосредственный такой, ответственный, честный, смешной. Даже не знаю, возможна ли дружба маленького мальчика и вполне уже взрослой девушки, как говорится, по-настоящему? Наверно возможна, если жизнь сведет их вот так, в состоянии некоторого «отрыва» от обычной жизни, что и случилось с Юлей. А еще, наверное, ей приятно чувствовать себя взрослой, умной и рассудительной рядом с мальчишкой. В общем, хорошими получились эти герои!

Удивительный все же автор Владислав Крапивин! Чего только нет в его книгах: и суровый реализм, и технофантастика, и триллер-хоррор, и сказка. А в этом произведении мы знакомимся с созданным им фэнтезийным миром: Марс, итты, осажденный город, песчаттные волки, умирающий король. На гранях Великого Кристалла всему есть свое место! И как связаны эти миры…Обычный сорванец Земли выступает наследным владыкой древнего государства; оружие, грозящее уничтожить человечество, возможно, уже уничтожило цивилизацию прошлого, о чем нам напоминают заброшенные башни; звонок по неработающему телефону запускает события в «реальной» жизни. Мир — война, детство — взросление, своё-чужое, – роман связывает для нас множество историй и событий, с которыми интересно знакомиться и приятно узнавать. И с удовольствием почитал бы еще о крапивинском Марсе и иттах. При всей моей нелюбви к жанру фэнтизи у него эта история получилась убедительной.

П.С. А какой шикарный финал книги! Мальчик, девушка, верный друг из других миров, лето, солнце, вся жизнь впереди…

Великолепная книга! Очень правильное сочетание составляющих единое целое фантастических элементов (путешествия во времени, покорение космоса), гуманитарной, социальной проблематики (беспризорные дети, терроризм, распад государства, дружба, любовь к животным), триллера-хоррора (инфернальное зло, маньяк-садист, слуга-карлик, пытки), религиозно-философской составляющей (вера, культ корабликов, размышления о природе Добра и Зла, законов Мироздания). Читается легко, интересно, и вместе с тем никакого ощущения халтуры или хотя бы несерьезности. Хоть книга и написана в тяжелый для страны 1993 год, но вызывает состояние спокойствия, неумолимой победы добра над злом, веру в торжество Правды.

Традиционная для Крапивина история взрослого и ребенка предстала здесь в неожиданном виде встречи одного и того же человека в разных возрастах. И здесь, на мой взгляд, важна не только фантастическая составляющая (что же будет со мной, взрослым, если что то случится со мной – ребенком), но и экзистенциальная. Кто такой я? Вот этот вот Петька-петушок – я ли это? Или этот вот толстый увалень Питвик – хотел бы я стать таким? Тема несбывшихся надежд, упущенных возможностей. Интересно, какой бы я дал совет сам себе четырнадцатилетнему…И услышал бы я сам себя взрослого четырнадцатилетним? Очень сомнительно, ведь столько раз зарекался делать или не делать что-либо и столько раз срывался. В общем, интересный опыт, необычые переживания, разговор с самим собой – есть что осмыслить.

Зловещим и по-настоящему жутким получился образ главного злодея. Тема массовых убийств, маньяков-садистов стала, можно сказать уверенно, –популярной в конце восьмидесятых-начале девяностых в связи с именами, которые не хочется и вспоминать. Но, что интересно, Владислав Петрович, во-многом, переосмыслил образ этих людей, которые, в большинстве своем были и есть малообразованные, социально отчужденные особи с задержками и отклонениями в психическом развитии. Здесь же злодей иной: артистичный, утонченный, рафинированный. Это зло особого, эстетского рода, зло, имеющее под собой своего рода идейную основу. Да, мир диалектичен и гармония требует единства и борьбы противоположностей, и Феликс Антуан Полоз верный слуга темной стороны Мироздания. И описан он классно, так и представляется вживую это вытянутое лицо, крупные зубы, локоны парика, слуга-горбун. Фальшь, уродство, ненастоящесть, искажение. И как точно автор находит ремесло столь ужасному существу – руководитель детского хора: и величественно, и трагично, и возвышенно, а в целом ¬ – прямое попадание в образ слуги Дьявола.

До слез трогательна в повести тема мамы, ее любви, памяти о ней, ее поисков. Мама, рельсы уходящие вдаль, тяжелое детство – Господи, благослови душу раба твоего Владислава! Читая этот, постоянный для автора сюжет матери и ребенка я понимаю сколь мелочны и незначительны проблемы денег, недостаточного жизненного комфорта, моды и т.п. в сравнении с этой вечной и всепобеждающей темой! Как же велик, замечателен, и по-хорошему человечен Автор, из книги в книгу напоминающий мне, что значит быть Человеком! В очередной раз, спасибо вам, Владислав Петрович!

Как и многим читателям роман дался мне непросто: что то сопротивлялось чтению, откладывал его время от времени, терял линию повествования. Конечно, ждал интриги, чудес…Какой то ясной линии повествования у меня в голове не осталось, лишь общее настроение книги – тревожность пожилого писателя, легкость проводника Сашки, жизненная мудрость Генриетты Глебовны. Роман не о приключениях, он о другом ¬ – о времени, старении, о жизненных итогах, о надежде на будущее, воплощенной в мальчишках и девчонках с их искренностью, честностью, чувством справедливого. А вообще, путь героев через Пустыню напомнил мне путь Роланда из Гилеада. По-моему, это была одна и та же пустыня, или какая-то ее инкарнация на гранях Великого Кристалла. Стрелок и Писатель, Сашка и Джейк, Чиба и Ыш. Да, для меня миры Темной башни и Кристалла – это один мир. Воспринимаю их как единое целое.

Замечательный роман и то, что я прочитал его только в 2023 году — это по-своему хорошо (конечно, странно, что в моё позднесоветское время никто мне не подсунул Крапивина).

Роман, среди прочего, хорошо поднимает тему взрослого хамства. Грустно думать, если это было реально укоренено в культуре, если ребёнку можно было сказать, что он неправ только на том основании, что он ребёнок.

Но Крапивин впадает, на мой взгляд, в другую крайность: из чувства симпатии к своему герою он у него всегда выходит прав. Серёжа — человек коллектива, да, но когда дело доходит до дел «Эспады», он становится человеком микроколлектива. У меня нет особых симпатий к людям, которые пришли разрушать их клуб (сам был в похожей ситуации: мы во дворе сделали скамейки деревянные для пенсионеров и для своей компании, компания была на удивление непьющая и некурящая, но коммунальщики потом приехали и всё равно наши скамейки поломали — типа, были жалобы жильцов, хотя там только один раз был «криминал»: мы костёр разожшли и дым был сильный, попал в окна нижних этажей). В общем, когда дело касается «Эспады», на мой взгляд, Сергей немного безрассуден. Хотя, наверное, так и нужно. Но и того мужика, который не взял его в Херсонес, понять можно.

В целом, очень хороший роман: он очень хорошо показывает те проблемы культуры, которыми потом воспользовались те, кто разрушил советское детство и на его место возвдиг либерального всепотакающего уродца.

Шикарнейший текст, уважаемый потенциальный читатель. Впрочем, у автора — практически и нет других.

Но, вот, некоторые — несут в себе такое необъяснимое чудо реальности некоего параллельного виртуального бытия (некой — Бог с ней, с банальностью — Страны Детства, билет в которую некие силы у нас изымают с возрастом), что… — тянет в Храм, помолиться о вечном.

Перечитал потому, что на днях мой младший внук — как бы между прочим заявил родителям: «…когда в следующий раз меня рОдите, назовите меня Александром Невским…». Четыре года человеку. Вот где он взял эту информацию?

БОльшая часть отзывов о «Сказках…», которые мне встретились, показались сдержанно-осуждающими: пропала, дескать, крапивинская легкость, вера в добро, чистота, ясность, на смену им пришли темы государственного насилия, тайных методов работы спецслужб, и даже намеки на гомопедофилию. Да, время накладывает свои отпечатки и 1991 год был далеко не самым светлым и добрым. Но, мне роман понравился как раз обращением к этой серо-неприглядной позднесоветской обыденности, которая и узнается мною (я сам застал эти годы мальчишкой) и одновременно к сказочности, что дает мне возможность представить эту реальность в параллельном отношении к иным граням Кристалла, а также укрепляет мою веру, что есть другой мир – более определенный в отношении Истины, Добра и Красоты, – так, наверное, я бы его охарактеризовал.

Первое ощущения от прочтения – книга действительно оправдывает свою «сказочность». Если «Гуси…» были фантастикой, социальной антиутопией с элементами триллера, а «Белый шарик…» показался мне своего рода философской притчей, то «Сказки…» таят в себе волшебство, магию, превращения; в них появляются шкыдлы и чуки, напоминающие то ли кикимор, то ли домашних эльфов; в романе звучит тема свободного мальчишеского полета на самодельных крыльях. И даже фантастическая составляющая романа – те самые инопланетяне, воспринимаются как что то фольклорное, как легенды-байки этих мест. Уютно-сказочное состояние, как по мне.

Очевидно, что художник Волынов – альтер эго самого Крапивина. И мне интересно, я почти уверен, что в жизни Крапивина тоже состоялась гбшная тема. Конечно, не могли пройти бдительные органы мимо альтернативной пионерии детско-юношеской организации, которой была «Каравелла». Насколько все это было реально: вербовка, предложение об информировании о настроениях в среде своих коллег, ну и все прочее? Знаю, что Владислав Петрович оставил нам и свои мемуары, и просто отдельные истории и зарисовки из своей жизни, но, по-моему, этой стороны они все же не касаются. А было бы, конечно, интересно узнать. Думаю, немало было соображений у советского партийно-номенклатурного и чекистского аппарата на его счет.

И еще: мне очень понравилась атмосфера похода в романе: заброшенная улица, ржавые останки экскаваторов, гипсовые статуи физкультурниц и шахтеров, болото, туман, безлюдные места. Зона. Мне это напомнило чем то путешествие отряда из «Града обреченного», и я очень люблю эту атмосферу дороги, тайны, пустоши. Хочется возвращаться туда снова и снова и переживать все заново. С нетерпением берусь за следующий роман цикла.

Я думал, ничто не способно превзойти такой роман цикла как «Гуси гуси, га га га» и, к счастью, ошибся. «Белый шарик …» стал более близким мне, родным. Действие проходит в провинциальном сибирском городке, и сам я из похожих мест. Чем то понятным, «своим» для меня стало время действия романа – первые, тяжелые послевоенные годы. Хоть я не имею никакого отношения к этому времени, но почему-то близко для меня это послевоенное бытие, восстановления после большой беды, скромная, небогатая жизнь, вынужденная экономия, и вместе с тем желание помочь другому, поделиться с нуждающимся. Опять же, очень трогательными стали для меня семейные отношения мамы, Стасика и сестренки. Какое чудо, что жизнь победила смерть! Хочется верить, что после пережитого малышка будет сильной, здоровой и все в ее жизни будет хорошо.

Понятной темой для меня стала тема алкоголизма в семье с его деградацией, хамством, унижением. Как много горя принес он. Иногда задаю себе страшный вопрос: возможно ли такое падение со мной? И, встретив такого персонажа, как отчим Юлий Генрихович, встряхиваюсь и говорю сам себе: нет, так низко упасть я не смогу.

Тема с подростковым насилием тоже понятна, видимо, всем нам. Задаюсь себе вопросом: к чему это? Зачем унижать слабого, беззащитного? От безделья это все или есть какие то другие причины? И почему мир устроен так, что не работают никакие уроки, никакие примеры добра, мужества, честности и по-прежнему появляются эти чичи? Неразумно, страшно, мерзко от этого.

Великолепна линия перевоплощения практически бессмертной совершенной звездной сущности в обычного мальчугана. Вечное и земное сошлись в одном. Как принято говорить в философии: «микрокосмос и макрокосмос совпадают», и я согласен с этим: бесконечность звезды не превосходит бесконечности человеческой жизни с ее надеждами, мечтаниями, памятью. И какой мощный финал романа: блестящая научная биография Якова Михайловича Скицына, дети-койво, Дорога, дом с крыльцом и желтое окно. С ними и жить не страшно!

У каждого путешествия есть своя тайная цель, о которой не знает и сам путешественник.

Мартин Бубер

Для меня нет книг более близких, родных, чем книги Крапивина. Я вырос на них, да и сам во-многом был таким же крапивинским мальчиком, и сам, хочется надеяться, стараюсь сохранить в себе ту установку на добро, честность и прямоту, которым эти книги меня учили. Можно, конечно, критиковать «Крик петуха» за его несамостоятельность, какую-то промежуточность в цикле «В глубине Великого Кристалла». В сравнении с предыдущими книгами здесь меньше событий, напряжения, драматизма. Герои – новые, и встреченные нами ранее, появляются, присаживаются к костру, знакомятся. Дороги приводят нас в одно место, веревочки свиваются в один узелок. Возникает ощущение, что мир готовится к какому то масштабному сражению, великой битве. Немного тревожное ощущение. Башня, кристалл Яшка, галактика Гельки Травушкина, предводитель кочевников Юр Танка и уже знакомые нам Цезарь и Витька Мохов встречаются здесь, на дороге, следуя некому Року, судьбе, своему предназначению. И крик петуха: чистый, ясный, звонкий. Я понял его как голос силы, жизни, победы всего живого над безжизненным. Пусть будет так, пусть этот крик отгоняет тьму и зло, пробуждая детей койво и всех нас к новому дню, светлому и счастливому. С надеждой на это приступаю к следующему роману цикла.

…И вот будет вечер зимний,

И вот пройдёт много лет,

И вот в самолёт реактивный

Мама возьмет билет.

И в день моего рожденья

Тот самолёт прилетит.

И выйдет оттуда мама,

И мама меня простит

Э. Мошковская

В романе Кинга «Институт» сюжет протекает в правительственном учреждении, где проводятся эксперименты над детьми. Грубый, убогий, топорный роман. Неинтересный, лишенный хоть какой-нибудь идеи, паразитирующий на крови, страхе, жажде экшена. И хоть уровень фантастичности в «Институте» выше, чем в «Заставе на якорном поле», но в мир «Заставы» я верю, а в «Институт» нет. Командор написал великий роман. В нем нет перестрелок и крови, а издевательства в нем терпят крах перед силой воли и честным мальчишеским упрямством (вспомните эпизод с садовыми тролликами и Ёжики). Это роман о любви, о ребенке, о маме, о предательстве, о дружбе. Главное для меня в нем – любовь ребенка и мамы, самая сильная на свете, которая разрывает пространство и время, которая оказывается сильнее всех препятствий, сильнее каких-то социальных правил, норм, соображений безопасности, которые почему-то, устроены вопреки ей. Что может быть мучительней преждевременного расставания ребенка и мамы? Господи, я вспоминаю как рыдал в детстве над песенкой мамонтенка из мультфильма, да и сейчас у меня в глазах щиплет от воспоминания о ней. Ужасно, страшно. Апокалипсис детства, предательство и обман. Мир не может быть таким. Да будет так, чтобы в конце концов на этих бесконечных гранях бесконечного Кристалла все потерянные встретились, все плачущие утешились, все обманутые были вознаграждены за свои страдания. Да будет так, чтобы мамы и дети были вместе в мире и дружбе. Да будет так!

Очень добрая и светлая история о дружбе Славки и Тима, мальчишек одиннадцати лет. Советское время, пионеры, эхо войны, юношеское благородство и уважительное отношение друг к другу. В воспитательном отношении это обязательное произведения для чтения школьникам средних классов. Без лишнего нравоучения, в простой и доступной форме показано, как нужно вести себя с друзьями и одноклассниками, с родителями и другими взрослыми, как воспитывать себя самому и бороться со своими страхами. Негативные аспекты жизни героев сглажены, чтобы не вызывать надрыва, но в то же время это не выглядят инфантильно и наивно. Читается легко и интересно, важно, что есть глубокие философские отступления, которые также подаются в простой и доходчивой форме.

Жесткая вещица. Да и мир, нарисованный в ней Крапивиным, только внешне благополучный, а на самом деле страшненький. Упаси бог жить в таком.... А ведь вполне возможно, что вот такие вот вживлённые индексы — это наше будущее. Ведь внешне так удобно: идентификация человека по индексу — организация доступа, всевозможные расчёты, да мало ли ещё что....

Даже будь в повести только этот мир, и тогда можно бы было сказать, что повесть удалась. Но для Крапивина мир — это, конечно, не главное, главное — человек. И вот на наших глазах махровый, вроде бы, обыватель волею обстоятельств пробуждается и постепенно превращается в ЧЕЛОВЕКА. Причем написано об этом так здорово, как, думается, умеет писать только Крапивин — и увлекательно, и эмоционально, и достоверно. Без нелепостей и нелогичностей. Ну а то, что за крапивинских героев нельзя не переживать — это все мы и так отлично знаем. Конечно, если поднапрячься, можно отыскать некоторые слабости и в этой повести — только вот стоит ли....

О, как же я хочу,

Не чуемый никем,

Лететь вослед лучу,

Где нет меня совсем.

А ты в кругу лучись —

Другого счастья нет —

И у звезды учись

Тому, что значит свет.

О. Мандельштам

Второй роман из цикла «В глубине Великого Кристалла» динамичнее, драматичнее и остросюжетнее первого. Удивительно, как в далеком 1989 году автор предсказал столь многое: ленивое отупляющее общество потребления, тотальный контроль через некие «индексы» (аналогичный нашим фобиям о всеобщем чипировании), политика исключения из правового поля маргинальных групп (как говорят современные социальные философы – «бан-оптикон», то есть исключение из оптики «ненормальных»: мигрантов, душевнобольных, когда-то чернокожих и геев, а сейчас уже в какой то мере белый и гетеросексуальный подпадает под этот самый бан). Еще очень удивила оригинальная находка автора об организации наказания в таком обществе. Есть только одно наказание – смертная казнь, которая приводится в исполнение через выбор универсальной машиной. Вероятность выбора зависит от тяжести совершенного проступка. Идея такого наказания, на мой взгляд, продолжает идеи Бентама и Фуко о тотальной, всевидящей власти, невидимой для абсолютно прозрачного для нее сообщества граждан. Никто не знает алгоритмов работы машины, но все знают, что за любое нарушение они будут включены в группу, над которой навис карающий меч Фемиды, от чего не спасут никакие крючкотворы юристы и правозащитники. Механизм работает, утверждая режим «нормальности», люди соблюдают правила, работают, выплачивают ипотеки, смотрят развлекательные сериалы, строят планы на отпуск у моря. «Нормальная жизнь», как говорим мы. «Все как у людей», как говорит мой отец. Тупик, страшно, и точно не то, о чем мечталось в детстве. Именно дети в произведениях Крапивина предстают самым точным индикатором честности, ясности. Там нет фальши, лицемерия, поэтому именно встреча с детьми переворачивает жизнь Корнелия. Да, эта история, думаю, подсказана автору историей Януша Корчака – великого и, не побоюсь этого, святого человека.

Мне очень понравился образ Рибалтера в романе, его язвительность, цинизм, карьеризм – все на деле оказывается лишь маской, страхом перед жизнью, желанием остаться незамеченным. Сбросить эту маску ему пришлось по воле случая, который он сам же и запустил. Герой, в каком то смысле еще более трагичный, чем Корнелий.

П.С. Чудесна мечта ребят – тоже хочется верить, что есть где-то те волшебные луга, на которых царят мир и гармония, где меня ждут только хорошие люди, где нет страдания и смерти.

«Детские книги, которые не стоит перечитывать во взрослом возрасте, незачем было читать и в детстве»

Клайв Льюис

Что сказать, на гранях Великого Кристалла мне выпало жить в мире, где искренность воспринимается как слабость, где дружба сводится к скучным пятничным пьянкам, где любовь измеряется деньгами и выносится на публичные шоу, где стыдно быть добрым, где не принято помогать слабому, где господствует культ силы, а достоинством считается хитрость и изворотливость, именуемые удачливостью. Но знаю, есть и другие грани, и другие миры. С этим и живу.

«Выстрел с монитора», как известно, первый роман из цикла о Великом Кристалле. Мое знакомство с творчеством этого уральского писателя случилось вполне по-крапивински, летом, у бабушки как раз на Урале, где среди детских книг моей мамы я наткнулся на сборник повестей «Бегство рогатых викингов», «Белый щенок ищет хозяина» и «Брат, которому семь». В общем, как бы это правильно сказать…не крапивинские книги стали частью моей жизни, а скорее я стал частью жизни крапивинских книг. Крапивинский мир стал моим миром, а эти ребята, те самые «крапивинские мальчики» стали моими лучшими друзьями.

Итак, о самой книге. Я люблю ее за то, что эта история – так называемое «роад муви», приключение, случившееся в дороге. Лучше даже так – в Дороге! Павлик отправился в путь, он один, насторожен к окружающим и озабочен чем-то глубоко личным. Встреча с незнакомцем, тактичным и внимательным, знакомство с миром Реттерхальма, с Галькой, боевыми мониторами, учением о Великом Кристалле мадам Валентины, временными петлями, детьми койво, командорами. Реальность и фантастика переплетены в этой истории очень гармонично: «нездешний» Реттерхальм похож на наш прибалтийский город, а «такой как и все мы» Павлик Находкин обладает особыми способностями, выдавая в нем койво – ребенка вне границ этого мира. Сама история повести вполне цельна – завершается и путь Павлика, и драма Галиена. И эта же завершенная история намекает нам на большое продолжение, на новые драмы и испытания. В мире Кристалла есть что-то и величественное – мироздание, пространство, время, бесконечность, и хрупкое – дружба, честность, искренность детей, которые легко разрушить, но которые, в свою очередь, отчаянно противостоят этому разрушению, злу и несправедливости мира. И ничего нет сильнее этой детской дружбы, честности, веры в свою правоту, мальчишеского упрямства. Как велико это чудо, когда сила любви, тревога за сестру, желание быть дома перенесли героя во времени, когда дорога закончилась домом со светлым окном на втором этаже. Хочется надеяться, что Дом ждет каждого в конце Пути, что в итоге все грани Кристалла, образуя общую единую плоскость, сведут вместе всех хороших людей и будет мир, где не будет зла.

В завершении хотел бы сказать, что считаю все книги Командора причастными миру Великого Кристалла. Выделение отдельных произведений, образующих цикл, важно скорее для литературоведов, для меня, читателя, – крапивинский мир един, его герои постоянны, добро и зло в нем понятны и однозначны, он живет по одним законам, движим одними силами и наполнен общим смыслом.

П.С. Спасибо вам, Владислав Петрович, вы многое сделали для меня. Надеюсь, сейчас вы в лучшем мире и, кто знает, может мы еще встретимся на Дороге.

Только 10!

Подвигу в жизни всегда есть место. Не обязательно для этого бросаться в огонь или спасать утопающего, зачастую достаточно совершить вроде бы не слишком выдающийся поступок, главное в этом достичь внутреннего перелома, перешагнуть через психологический барьер. Клякса в рассказе перешел через подобный рубикон, пусть не лихо, пусть с попыткой отступления и с катящимися по щекам слезами. Это не важно, цель была достигнута, произошел некий внутренний щелчок, когда страх пропал и появилась вера в себя, в только что рожденную отвагу. Для маленького ребенка это очень большой шаг, ведь кто его знает, если не совершить подобное, то в последующих жизненных передрягах ты также не сможешь пройти через точку преломления, что может породить подлость, предательство, ложь.

Такие рассказы очень оптимистичны и мысленно продолжая жизненный путь маленького героя хочется верить, что данное преодоление запомнится ему на всю жизнь. А если так будет, если Клякса будет помнить о своем маленьком подвиге, то из него получится настоящий человек, без лжи и фальши, всегда готовый повторить свое детское свершение уже в большем масштабе чести и благородства. Я в этом уверен потому, что у меня тоже были подобные моменты и были случаи когда не удавалось преодолеть страх. Тогда я очень сильно переживал и это служило стимулом для победы в очередном жизненном рубиконе. Так что в этом смысле рассказ очень показателен и полезен не только для детей, но и для взрослых.

Помнится когда-то в газетах и журналах была популярна рубрика «Остановись мгновение». Там печатались снимки фотолюбителей, выхватывающие эти самые мгновения нашей жизни. Точно такой же краткий временной срез из жизни обыкновенного мальчишки, продолжительностью всего лишь в одну минуту, показан в рассказе Владиславом Крапивиным.

Минута-много это или мало? Для обычного человека это всего лишь практически незаметный эпизод времени, но для персонажей Крапивина она может растягиваться как меха играющей гармони. Крапивинские мальчишки народ нестандартный, имеющий свой особый внутренний мир, где фантазия и воображение могут из незначительных событий краткого периода времени построить чудодейственную сферу полета маленькой души. Ползущий по ноге жук, отблески солнца, приятные и не очень воспоминания-все это выстроило в тонкой психике ребенка то особое состояние, которое и называется детством.

Крапивин безусловно знаток таких эмоций, по собственным мемуарным произведениям он сам испытывал их в детстве и всегда чувствовал подобное в своих знакомых мальчишках. Поэтому неудивительно, что в данном небольшом рассказе в череде казалось бы незначительных эпизодов размещено очень многое, а самое главное-трепетная душа ребенка. От подобных рассказов становится тепло и уютно, забываются повседневные дела и заботы. И может быть стоит по примеру Тоника сесть на скамейку в погожий денек и попробовать почувствовать эту самую минуту солнца.

Знаю, что сейчас наминусуют, но не могу не ответить автору предыдущего поста.

Бога ради, не читайте больше Крапивина, это не для Вас! Это для тех мальчишек, которые не пройдут мимо подскользнувшейся старушки и смогут ответить зарвавшемуся хулигану. Это для тех, кто льет кровь на Добассе, защищая простых русских людей. Для тех, у кого навернутся слезы при прочтении. Благодаря таким сказкам и есть еще у нас в стране достойные люди. Вам, к сожалению, не дано этого понять. А что до того, что Крапивин не разбирался в психологии детей... Думаю, что не Вам судить об этом, а тем, кто пропустил через свое сердце книги Мастера, все — от « Журавленка» до «Островов».

За сим откланяюсь.

Блин, чего-то все восхищаются на 10 баллов, я пробовала читать — бред сумасшедшего.

И не сатира С-Щедрина или Гоголя, а какое-то непереваренное ушибленное и «Тайна острова чудовищ», и всякие «Тайна железной двери» или типа того Томина, и Яло-Оля, и много кого можно приплести, Лед-9, например, но ситуация насквозь вымученная, и обстоятельства выдуманные и условия действия, контрдействия, противодействия какие-то чумные, наверное.

Чтобы захватить власть должны быть соблюдены условия: это совпать, и это и то.

Автор ни фига не разбирается в психологии детей, не восторгающихся крапивинскими идеалами, а чуть более практичными. Вон всякие отглаженные Кириллы и Кости, которые «не верят в сказку», он и их не понимает.

Куда ему описать позицию нормального мужика! А мужика, в жесткой системе? Типа военного? А мышление, реакции, на что обращает внимание, как выражается полицейский, следователь, пилот, да я читаю Федосеева и охотников — и там такаяя огромная разница в описании и природа, и путешествия, и Похода, и привалов и сборов в поход.

Вы что! Криапивин — он и в Африке всегда Крапивин и думает-пишет по Крапивински

Лукьяненко, стругацкие и Кинг пишут разнообразнее и достовернее, ИМХО

У него «захватчики» всегда действуют по одной заданной схеме — они каким-то чудесным образом «приходят к власти и устанавливают порядок».

Либо сгущай в сказку-сказочную, как в Синегрии, либо прорабатывай реалистичный сценарий и обоснуй-антураж. «Хамелеон» Чехова или когда упразднили чин.

Короче, начитавшись тонких замечаний, подмеченных деталей и проч. у всяких классиков, Грэма Грина , да и А.Грина, ждала конкретных фактов, на основе которых строится пародийный образ. «Хамелеон» — тут мотивация лесть, угодничество и боязнь ошибиться с градусом подхалимства-лизоблюдства, а на чем строится мотивация всех крапивинских злодеев — мне непонятно.

Злые капиталисты в «Отступнике» наживаются на копеечном потогонном труде детей, какой-то там директор музыкальной школы в Немухене не любил фею музыки, а какая-то тетя хотела выйти замуж за отца героини. толковый обоснуй. У Крапивина — боятся детей. Но почему вопрос ставится так? А почему бы не опасаться детей с такими максималисткими взглядами и истеричными реакциями, не умеющими в нормальное, адекватное общение? Почему герои Л.Нечаева, Алексина и Железнякова-Яковлева могут выделяться не противопоставляя себя столь категорично и воинственно окружающим?

Жить без «подвигов» скучно, не хватает качелей «зрада-перемога»?

У Успенского всякие Маши ездят в экспедиции, но ведут себя так, что им взрослые, даже незнакомые! — идут навстречу, помогают

У Радия Погодина тоже взрослые — это Взрослые! Обладающие жизненным опытом. У мамы Славки тоже был разлад на грани развода, и еще ситуация с Кешкой, когда мама «выбрала не героического отца». Взрослые занимают взрослую позицию, а дети по-детски обижаются, но выражают обиду в рамках своей «детскости» сообразно возрасту, психологии и т.д.

У Осеевой, Ананяна, Иванова, Козлова и Наволочкина, Коршунов и проч. возникают серьезные конфликты, жизненные ситуация, смерти родителей, сам ребенок может смертельно болеть (Багульник) но там нет такого пафосного надрыва броситься на амбразуру и взорвать зло метафорической сферой детской обиженности из-за несправедливости

Эта сплошная экзальтация, как у нелюбимых крапивинских вожатых с дурацким именем Гортензия

Нудятина и самоповтор. Сцена с концертом и людьми в разных костюмах — Праздник лета в Старогорске. Всякие мальчики-хористы с поцарапанными носами — Янка -скрипач, разлетающиеся полы безрукавок — это описание сбора ветерков на какой-то поляне

Петька — один в один Валька, Болтик-Гвоздик и проч.

Юджин — и сам Питвик — Скицын и вся компания в научным-кухонным «лабораториях», Мадам Валентина — та самая Эльза.

Та же любовь к «онемечиванию» и парусности, локти-ноги-загорелость-носы, царапины и все атрибуты.

Смысла и идеи в повторении авторских штампов не вижу, а уж стилевые особенности приелись как и кинговские «сладенький», «задница» и «девятнацать»

Идея с монетками-кристаллами-темпоральным кольцом-взрослыми-мучителями и детьми-жертвами настолько лишена правдоподобности, что хочется вот здесь, про сирот-беспризорников и т.п. — дать ссылку на «Соленое детство» Гезалова, тут — где всякие «примитивно описанные вскользь» политинтриги и мои любимые огнестрелы-гвардия-спецназ и проч. военная стратегия и тактика — Бикбаев, Журавель, Туземный совет трудящихся. Ну а про всякие около и псевдонаучные теории и про креационизм и религию — сходите к Дробышевскому

Проблема Крапивина в том, что он пишет «от себя» про себя и свои трудности, но приписывает свои эмоции и чувствования другим. И свои мысли, иногда очень поверхностные (подросток 14 лет считает рок — муторным чем-то там), разумеется, это явно приписывание старческого брюзжания персонажу романа.

И с возрастом у Крапивина вот таких «приписываний» своего «я» становится все больше и больше. У него дети 11 лет вообще большей частью ведут и говорят не как дети, а как маленькие вундеркинды из голливудского фильма про «ИТ«и он что-то «слышал-читал» про Сливко-Головко и «люберецких» и «бакланку», но додумывает свои «думки», вместо того, чтобы пойти «набрать, изучить материал».

Уровень функционирования органов правопорядка, а также «научных» и «секретных» исследовательских лабораторий — тоже на уровне Лешек времен «Кондуита и Швамбрании»

Взял бы, открыл учебник русского языка, освежил стиль «научпопа» или постажировался в детской комнате милиции хотя бы.

Автор сошел со своей коронной темы «мальчики со шпагами против чиновников» и «по колено в траве», но вкуса к более «серьезному» языку не развил. Все взрослые у него выражают свои мысли как дети. Еще и ругаются детскими междометиями. Гоблин и то разнообразнее «ф*ки» интерпретирует

Взял учебник социологии, обществознания. Как работает система. Иерархия власти, отчетность, статистика, методики по выявления и профилактике...

Мне, например, «Криминалистику» интереснее было читать, чем это подростково-щенячье «ностальжи» с детскими обидами на «репрессии», хотя есть материалы, читай, анализируй, сравнивай. Тогда уже были дискуссии Богомолова и второго «писателя лейтенантской прозы», который воспевал развенчание советского строя, а затем самоубился

Не определена цель написания книги. Автора задело описание конкретного эпизода и он решил высказаться? Ну так действуй не как малолетняя истеричка, а собери материал, проанализируй, вон «Подозрения мистера Уичера» вроде и популярная (художественная) книга, но читается как профессионально составленное расследование.

Такое впечатление, что автора перемкнуло в какой-то момент, когда он осознал, что пока он писал про «мальчиков со шпагами» какой-нибудь Чикатилло орудовал в соседнем регионе и это сильно отразилось на психике.

И понеслось.

Садистское любование описаниями жестокостей, производящихся с детьми, напомнило мне один запрос на кинофоруме.

«Посоветуйте фильмов где кровь-кишки, но не так, чтобы динозавр открыл пасть и смена кадра, или мужик замахнулся бензопилой и — темнота. А чтобы натуралистично все показывалось»

Это называется «диагноз — гуро». В Японии было около 5-6 маньяков и пара из них как раз были зациклены на жанре «гуро».

Тут еще можно фрустрацию можно вспомнить и неспособность самостоятельно поставить себе диагноз и «преодолеть» травму.

Ну и на почве религии автор конкретно так «поехал»

Короче, книгу не могу дочитать, как и многое после «Островов»

Да у него уже в «Сказках Севки Глущенко» начинало это любование «смертью» появляться, слезодавилка Ну и фишка с гномами — гномы тоже любят паруса и море, гномы — это мальчики с бородой и в штанах, а не шортиках, а гномихи — это те же мальчики-гномы только с накрашенными ресницами.

Тут уж гендерно-нейтральные любителеи должны оценить по-свойски

ПС. У Сливко триггером и фетишем были ботинки мальчика-пионера, сбитого машиной. И вот он воспроизводил «пытки пионеров-героев» и обязательно фокус на башмаках/ногах-ступнях

А у ВК — очень показательная фиксация на определенных «маркерах мальчиковости», именно 12-11 лет. Угловатость, голоногость, длинноногость ( начало пубертата) и диспропрция начинается именно в это время, т.е. его описание не спутаешь с 14 летеним мальчиком , даже 13 летним.

Как хорошо, что в поезд я взял именно книгу с данной трилогией! Совершенно не прогадал!

Крапивин абсолютно волшебен и своей магически звенящей атмосферой мне всегда напоминает «Темную Башню» Стивена Кинга. Так здорово было ехать мимо аккуратных городишек Белоруссии с их красными крышами и чистыми улочками, мимо полей и осенних деревьев, запутавшихся в тумане и легкой измороси… Всё это пробирает и создает совершенный ритм между реальностью нашей и нереальностью Крапивина.

Трилогия «В ночь большого прилива» состоит из рассказа «Далекие горнисты» и двух повестей — «В ночь большого прилива» и «Вечный жемчуг». Сразу скажу, что мне рассказ понравился больше повестей и оценки шли по ниспадающей — 10, 9, 8, что не помешало мне поставить твердую 9 за всю трилогию. Повторюсь, мне Крапивин больше нравится в короткой прозе, она насыщеннее, пружинистее и не так одинакова по настроению в течении времени.

• Рассказ «Далекие горнисты» моя жена вообще назвала настоящей «Жизнью мальчишки», припоминая одноименное шикарное произведение Роберта Маккаммона. В данном небольшом произведении нам рассказывают, как взрослому человеку снится детство, городок, где он встречает двух мальчуганов, попавших сюда через 500 лет. Чтобы вернуть их обратно, им должен помочь главный герой — в старинном доме в полночь передвинув стрелку на 500 лет назад и сразившись с Железным Змеем.

Крапивин маг. В каждом его предложении, в каждом слове такое тепло, такая ламповость, что озаряешься изнутри этой словесной красотой. Ощущение творящейся магии и скорейшего чуда, эфемерного и парящего где-то тут, рядом, вот-вот осязаемого. И всё это будто в солнечной дымке.

Небольшой чарующий рассказ, как гг-мальчик встретил двух мальчиков не из своего времени и явно не из этого мира. Странная одежда, рассказы про осаду, битву в крепости… Очаровательно реализован принцип машины времени — на больших часах надо крутить стрелки обратно.

Произведение пронизано не только волшебным маревом, но и стандартным для Крапивина набором из добрых и дружеских качеств, с желанием помочь, не оставаться безучастным, найти настоящего товарища и погрустить от скорой разлуки. Присутствует тут своего рода чисто мальчишеская приключенческая романтика без толики желчи, червоточинки и злобы.

И в конце не сказать, взаправду ли это всё происходило или же оно было сном!

• «В ночь большого прилива»

Произведение написано спустя несколько лет после рассказа «Далекие горнисты» и служит продолжением. Главный герой повзрослел, однако он снова встречает тех двух мальчишек из первой части условного цикла и вновь отправляется с ними в путешествие, теперь уже в их мир.

Крапивин силен в языковой магии. Переходы из одного мира в другой незаметны, сказочны и эфемерны, хрупкие, как сон.

Удивительно, но при разности возрастной аудитории творения Крапивина мне напоминают «Темную Башню» Стивена Кинга, где мы видели точно такие же стертые границы между реальностями, между тварно дозволенным. Здорово, что у нас есть такой писатель, свой, который подарил мне похожие ассоциации.

Примечательно, что как только главный герой (Сергей) встречает Валерку (одного из двух мальчиков, постарше), тот говорит: только ты можешь помочь. На что Сергей тотчас откликается: я готов. Не спрашивая, как и чем именно он может помочь. Это показательно.

Влекомый жаждой помощи, Сергей не думая отправляется в новый мир, снова став 12-летним мальчишкой — процесс перехода в новый мир и возвращения к себе-подростку стало особым удовольствем, ибо так мягко продемонстрировать смену возраста, личности и реальностей могут немногие. У Крапивина вышло блестяще!

В городе после произошедшей 500 лет назад, из которой Валерку с братиком выкинуло в мир Сергея, смута, там между собой враждуют две фракции: факельщики и барабанщики. Попутно на ребят нападают гвардейцы Канцлера — великого правителя, заправляющего в том числе и этим городом. В одной из стычек братика Валерки ранят, ребята относят его мастеру, а тот предсказывает, что братик не доживет и до полуночи. Ибо так предначертано великими книгами.

Собственно, ими же и руководствуется Канцлер, который допускает смуты, резню и неразбериху в городе, так похожем на атмосферу братьев Стругацких.

Не желая принимать смерть своего товарища, главный герой идет сразиться с Канцлером, чтобы нарушить известный ход вещей и изменить его.

Думаю, тут ловко фигурирует аллюзия на то, что нельзя смиряться с судьбой и сражаться надо всегда, а пассивность и фатализм делают тебя безвольным и слабым, в то время как по-настоящему детские пыл и полнейшее отрицание зла способны сразить любого и действительно подмять под себя мир.

Ну что могу сказать — очередное нравоучительное доброе произведение Владислава Крапивина. Конечно, рассказы мне у него чуть больше нравятся, а такой «размазанный» стиль долго читать несколько утомительно. Думается, что он не шибко подходит форме крупнее 30-40 страниц, но тем не менее я получил удовольствие — автор не обделит ни экшеном, ни причудливым городом с арками-лесенками, ни приятными в целом декорациями и поучительными диалогами. И по-прежнему та самая волшебная атмосфера, кою я не встречал ранее ни у кого.

• «Вечный жемчуг»

Странно и обидно, но для меня сей небольшой цикл в плане восторгов и впечатлений шел по ниспадающей, причем, градация в рамках оценок не так уж и страшна.

Повторюсь, но более лаконичный Крапивин мне нравится больше — он богаче, ярче и образнее. Здесь же да, у нас есть путешествие, есть завершающая часть триптиха о неумолимом времени и заканчивающемся детстве, об утратах и неизбежном. Главный герой — Сергей — уже взрослый, вот-вот у него будет ребенок, но, тем не менее, он сам в душе мальчуган, жаждущий приключений и чистой незамутненной дружбы. Повесть нас не щадит и скорым (очередным) расставанием, и самопожертвованием, и упорными приключениями, и волшебным миром. В плане эмоций и психологии всё светло и отлично, идеально честно, так сказать.

Пожалуй, меня немного смутила сказочная эфемерная художественная составляющая, когда героям всё удаётся как-то... Ну, будто из ничего. Просто ПОТОМУ ЧТО. Да, присутствуют в некоторых местах объяснения, но зачастую это просто потоковое приключение с развитием частных деталей из ничего, потому что где-то надо вставить красоту, где-то символичность, аллюзию. Но надо делать скидку, что это для более юной аудитории, посему требования стоит подумерить. Уверен, юным пытливым умам это зайдет, что называется!

Однако уж как есть. Первое произведение — рассказ — был абсолютно незабываемым! Он-то и подарил огромный кредит доверия очередному сказочному циклу Владислава Крапивина.

Как же давно это было-детские сны с чувством свободного полета, когда для того чтобы взмыть ввысь, достаточно было только одного желания. В таких снах у меня было потрясающее осознание того, что подобный полет происходит легко и естественно, и даже странно, что раньше этого со мной на происходило. Фантаст Александр Казанцев говорил, что данный факт можно объяснить генетической памятью о наших космических предках, парящих в состоянии невесомости. Владислав Крапивин преподносит все просто, ведь это сказка, причем сказка летящая.

Да, эта повесть принадлежит к данному замечательному циклу. Причем здесь волшебное и обыденное настолько тесно переплетено между собой, что Владька летающий на зонте, Гоша, Тилька являются вовсе не чудом, а только малозаметным фактом. Признаться вначале мне не очень это понравилось, как-то не стыковалась обыденность чудесного. А с другой стороны ведь проходим же мы мимо красоты закатов и восходов, запахов цветущего луга, свежести раннего утра. Тут не мудрено и не заметить живущих рядом гномов и стеклянных человечков. Конечно это ирония, но она вполне справедлива по отношению к нам, взрослым. Поэтому у Крапивина именно дети являются первооткрывателями всех чудес окружающего мира, которые не дано видеть профессору Чайнозаварскому или членам Тайного Клуба Веревочниц.

Владик предстает перед нами классическим крапивинским героем, мечтательным, немного отрешенным от действительности ребенком, как губка впитывающим все выходящее за рамки скучной бытовой жизни. Такие дети всегда способны увидеть в брызгах воды играющих на барабанах и флейтах маленьких стеклянных музыкантов. Тилька-замечательная придумка Крапивина, он совмещает в себе любительский писательский образ барабанщика и сказочного существа. Рука об руку с Владиком Тилька перетерпел в повести различные метаморфозы, это было интересно и трогательно, недаром к детской душе так подходят эпитеты «прозрачная» и «хрустальная». Гоша в крапивинском представлении кажется больше домовым, чем гномом, писатель показывает его как часть природы, способной выкристаллизовывать из себя такого рода существ. Все просто-как неуничтожима природа, также неуничтожимы ее элементы, это уже не чудо, а законы, которые позволяют Владику вместе с особо впечатлительными читателями ощутить великую силу надежды.

Такой надеждой пропитана вся повесть, как и почти все книги писателя.Вместе с остальными известными составляющими образуется великое триединство веры, надежды и любви, поэтому Владик и находит потаенную Синекаменную бухту, поэтому летит по небу восставший из небытия «Кречет». Я как-то не задумывался над подобным, а ведь здесь может лежать объяснение феномена магической притягательности книг Владислава Петрович Крапивина. Вера, надежда и любовь заложены во все книги писателя и поэтому безусловно обоснованы мои максимально высокие оценки произведений Крапивина, в том числе и данной повести.

У этой книги всего лишь один недостаток — она слишком быстро заканчивается :). Читаю повесть уже в третий раз и всё время нахожу в ней что-то новое: на этот раз, уже не так увлекаясь сюжетом, наконец-то понял, что книга ещё и умна. В ней не только всё: и поведение людей, и их диалоги выписаны совершенно правдоподобно, без единого грамма фальши, но и в разговорах героев часто проскальзывают вещи, которые учат и воспитывают. И речь здесь не только о великолепнейшей фразе: «Города, которые предали своих детей, долго не живут», но и о многих других, менее заметных, типа «чем же враг отличается от противника».

Достоинств у повести много, но все они, в принципе, укладываются в одно — талант Крапивина, в его умение писать о жизни (а что может быть интереснее жизни — вот и в книге описываются всего-навсего два кусочка жизни двух ребят) так, что невозможно оторваться. Здесь и увлекательность, и умение так вставить в текст кусочки невероятного, что повествование обретает загадочность и предвкушение чего-то чудесного, и практически полное отсутствие реально плохих героев (лейтенант Хариус просто ещё не вырос, да и дурак, а главный советник магистрата всего лишь одержим мыслью оберегать свой город от всего, что хоть как-то может грозить его благополучию), и то чувство сопереживания, которое обязательно вызывают его главные герои.

Я присоединяюсь ко всем отзывам написаные ранее. Не вижу смысла повторяться о таланте Крапивина и о счастливом детстве с ковром- самолетом. Я хочу написать о другой истории в этой повести которая лично меня тронула до глубины души.

Одинокая рыжая Собака ( да именно с большой буквы). На фоне детских приключений Крапивин преподнес нам грустную историю. И по моему он сделал это специально. Сколько подобных историй мы знаем. Сколько собак, да и не только, брошено людьми. А ведь они нам отдали все. Мы для них вся жизнь. А они ждут, тоскуют и умирают от тоски. Да в повести не сказано почему Собака осталась одна, но это не делает эту историю менее печальной. Момент когда Собака сама заводит часы и отказывается уйти с мальчишками просто заставляет чуть ли не плакать. Она ждет...

Роман состоит из трёх повестей – «Голубятня в Орехове», «Праздник лета в Старогорске», «Мальчик и ящерка» — на первый взгляд, не связанных друг с другом. Но – только на первый.

Роман многослойный и глубокий. И – довольно мрачный! Хотя и подростковый. Да и такой уж ли подростковый? Проблематика, которая в нём поднимается, довольно взрослая. Здесь – и свобода выбора, и порабощение одной расы другой, и эксперименты вселенского масштаба, и некий налёт мистики, и параллельные миры, в которые можно добраться на загадочном поезде… И даже попытка революции имеется.

Ну и конечно же, вопросы дружбы, взаимовыручки, ответственности за тех, кого полюбил и кто полюбил тебя.

Главные герои – в основном как раз подростки. Но проблемы и задачи, которые перед ними встают, вполне взрослые. И выбор порой приходится делать очень тяжёлый.

Как ни странно, в подростковом возрасте я эту книгу пропустила, читала уже во взрослом возрасте – два раза. Поэтому не могу сказать, понравилась бы она мне-подростку, но мне-взрослой понравилась весьма. Хотя, пожалуй, я-подросток тоже бы оценила!

Простые мальчишки живут обычной жизнью со своими маленькими заботами, радостями и огорчениями. Но у Крапивина совсем обыкновенных мальчишек не бывает, его ребята всегда мечтатели со своим особенным внутренним миром. Вот и Тоник из таких фантазеров, он представляет себя смелым полярником путешествующим среди льдов и айсбергов. Это здорово, формировать в себе мечту, которая впоследствии может воплотиться в реальность и мимо уже будут проплывать не бумажные, а самые настоящие айсберги. Трогательный, наивный детский мир, всегда вспоминающийся с особой трепетной теплотой. И в рассказе ребята стремятся приблизить себя к полярной реальности, чувствуя внутри спального мешка отзвук путешествий и дальних дорог.Нынешние дети, кто чувствует подобное и являются теми самыми крапивинскими мальчиками для которых писатель оставил наследие в виде подобных рассказов. Крапивин в своем творчестве всегда остается самим собой, автором с любовью рисующим своих персонажей и передающим читателям красочность и естественность детских фантазий.

Не мы идём по пути, но Путь проходит сквозь нас

Хотя эта книга и включена в цикл повестей о «Великом Кристалле», однако отношение к этому крапивинскому «открытию/гипотезе» имеет лишь косвенное. Ибо само понятие Великого Кристалла в книге не произносится ни разу. Однако термины «дорога», и понятия о плоскостях бытия и многовариантности Мироздания в книге стали одними из главных идей. И хотя роман оформлен как детективно-фантастический, однако детективная составляющая является скорее кожурой, оболочкой, внутрь которой помещены идеи гуманистические, социальные, ну и научно-популярные и научно-гипотетические. Развивающие и дополняющие представления о Мироздании в форме Великого Кристалла.

А героями книги стали два человека с одной и той же фамилией, взрослый Пётр и подросток Петя. Но не однофамильцы и не братья, и не сын-отец, а всё гораздо сложнее и фантастичнее.

Поскольку книга написана Крапивиным в 1993 году, то она не может не отражать актуальную картину той реальности, в которой жили все мы в начале 90-х. И хотя Крапивин никак не упоминает и политических дрязгах и экономических трудностях той поры, одна уже сама конструкция мира в этом романе провидчески прогнозирует распад нашей единой большой страны и всякие противостояния друг другу, в том числе и вооружённые. И конечно же социальные запущенности стали в центре проблематики романа, ибо неизбежным итогом каждой мятежности и бурности становится появление брошенных детей разного возраста. Дети-бродяги, беспризорность и запущенность всегда скачкообразно растут вместе с ростом политической напряжённости и экономической разрухи.

Как вырулил эту ситуацию мастер подростковой литературы капитан-командор Крапивин — легко узнать из текста самой книги. Я же просто радуюсь, что спустя двухлетнего перерыва вновь окунаюсь в недра крапивинских миров и ценностей.

Странно и обидно, но для меня сей небольшой цикл в плане восторгов и впечатлений шел по ниспадающей, причем, градация в рамках оценок не так уж и страшна.

Повторюсь, но более лаконичный Крапивин мне нравится больше — он богаче, ярче и образнее. Здесь же да, у нас есть путешествие, есть завершающая часть триптиха о неумолимом времени и заканчивающемся детстве, когда герой уже взрослый, вот-вот будет ребенок, но, тем не менее, он сам в душе мальчуган, жаждущий приключений и чистой незамутненной дружбы. Повесть нас не щадит и скорым (очередным) расставанием, и самопожертвованием, и упорными приключениями, и волшебным миром. В плане эмоций и психологии всё светло и отлично, идеально честно, так сказать.

Пожалуй, меня немного смутила сказочная эфемерная художественная составляющая, когда героям всё удаётся как-то... Ну, будто из ничего. Просто ПОТОМУ ЧТО. Да, присутствуют в некоторых местах объяснения, но зачастую это просто потоковое приключение с развитием частных деталей из ничего, потому что где-то надо вставить красоту, где-то символичность, аллюзию. Но надо делать скидку, что это для более юной аудитории, посему требования стоит подумерить.

Однако уж как есть. Первое произведение — рассказ — был абсолютно незабываемым!

Самая удивительная книга в моей жизни.

Есть много классных советских авторов и книги есть отличные. Но «Голубятня на жёлтой поляне» зацепила так, что изменилось что-то во мне самом. Наверно, если я и написал что-то стоящее, то, как следует копнув, найдешь там ту самую жёлтую поляну. Пожалуй, я до сих пор верю в крапивинские параллельные миры. Там моё вечное счастливое детство.

Было время когда выбору имени для новорожденного предавалось очень большое значение. Считалось, что правильно выбранное имя принесет ребенку счастье на всю жизнь и наоборот. Помните как говорил капитан Врунгель:« Как вы судно назовете, так оно и поплывет». Мы также стараемся связать выбираемое малышу имя с чем-то дорогим или памятным-с родными, друзьями, уважаемыми людьми. В рассказе папа Тоника принял свое решение на основании случайной встречи с незнакомым мальчиком. Но очень часто случай подсказывает нам что-то хорошее, ценное.

Сергей был тронут заботой мальчика о возможно заблудившихся в ночи людях. Нужно обладать редкостной душою, чтобы каждую ночь зажигать огонь лампы, а специально встав рано утром, гасить его. Как вы думаете, каким человеком вырастет этот мальчишка? Я думаю ответ однозначен, посеянное в раннем возрасте семя добра обязательно даст позитивные всходы и Антон наверняка станет настоящим человеком. Вот Сергей и решил взять частичку этой доброты от имени мальчугана и передать ее своему новорожденному малышу. Крапивин всегда очень здорово ловит подобные тончайшие душевные нюансы, чтобы воплотить их в своих замечательных книгах. За это мы и любим писателя, а этот рассказ добавил в сердце чуточку теплоты и благородства.

Произведение написано спустя несколько лет после рассказа «Далекие горнисты» и служит продолжением. Главный герой повзрослел, однако он снова встречает тех двух мальчишек из первой части условного цикла и вновь отправляется с ними в путешествие, теперь уже в их мир.

Крапивин силен в языковой магии. Переходы из одного мира в другой незаметны, сказочны и эфемерны, хрупкие, как сон.

Удивительно, но при разности возрастной аудитории творения Крапивина мне напоминают «Темную Башню» Стивена Кинга, где мы видели точно такие же стертые границы между реальностями, между тварно дозволенным. Здорово, что у нас есть такой писатель, свой, который подарил мне похожие ассоциации.

Примечательно, что как только главный герой (Сергей) встречает Валерку (одного из двух мальчиков, постарше), тот говорит: только ты можешь помочь. На что Сергей тотчас откликается: я готов. Не спрашивая, как и чем именно он может помочь. Это показательно.

Влекомый жаждой помочь, Сергей не думая отправляется в новый мир, снова став 12-летним мальчишкой.

В городе после произошедшей 500 лет назад, из которой Валерку с братиком выкинуло в мир Сергея, смута, там между собой враждуют две фракции: факельщики и барабанщики. Попутно на ребят нападают гвардейцы Канцлера — великого правителя, заправляющего в том числе и этим городом. В одной из стычек братика Валерки ранят, ребята относят его мастеру, а тот предсказывает, что братик не доживет и до полуночи. Ибо так предначертано великими книгами.

Собственно, ими же и руководствуется Канцлер, который допускает смуты, резню и неразбериху в городе, так похожие на атмосферу братьев Стругацких.

Не желая смиряться со смертью своего товарища, главный герой идет сразиться с Канцлером, чтобы нарушить известный ход вещей и изменить его.

Думаю, тут ловко фигурирует аллюзия на то, что нельзя смиряться с судьбой и сражаться надо всегда, а пассивность и фатализм делают тебя безвольным и слабым, в то время как по-настоящему детские пыл и полнейшее отрицание зла способны сразить любого и действительно подмять под себя мир.

Ну что могу сказать — очередное нравоучительное доброе произведение Владислава Крапивина. Конечно, рассказы мне у него чуть больше нравятся, а такой «размазанный» стиль долго читать несколько утомительно. Думается, что он не шибко подходит форме крупнее 30-40 страниц, но тем не менее я получил удовольствие — автор не обделит ни экшеном, ни причудливым городом с арками-лесенками, ни приятными в целом декорациями. И по-прежнему та самая волшебная атмосфера, кою я не встречал ранее ни у кого.

Рассказ о том, как взрослому человеку снится детство, городок, где он встречает двух мальчуганов, попавших сюда через 500 лет. Их выбросило в наш мир во время сражения за крепость, которую осаждали враги, и ребята очень переживали, блуждая в настоящем по ее остаткам, что не могли помочь и даже не знают исхода сражения. В итоге им должен помочь главный герой, который в старинном доме в полночь должен передвинуть стрелку на 500 лет назад и сразиться с Железным Змеем.

Крапивин маг. В каждом его предложении, в каждом слове такое тепло, такая ламповость, что озаряешься изнутри этой словесной красотой. Ощущение творящейся магии и скорейшего чуда, эфемерного и парящего где-то тут, рядом, вот-вот осязаемого. И всё это будто в солнечной дымке.

Небольшой чарующий рассказ, как гг-мальчик встретил двух мальчиков не из своего времени и явно не из этого мира. Странная одежда, рассказы про осаду, битву в крепости… Откуда вдруг? И главному герою надо отправить их обратно. Очаровательно реализован принцип машины времени — на больших часах надо крутить стрелки обратно.

Произведение пронизано не только волшебным маревом, но и стандартным для Крапивина набором из добрых и дружеских качеств, с желанием помочь, не оставаться безучастным, найти настоящего товарища и погрустить от скорой разлуки. Присутствует тут своего рода чисто мальчишеская приключенческая романтика без толики желчи, червоточинки и злобы.

И в конце не сказать, взаправду ли это всё происходило или же оно было сном!

Если сравнивать с другими произведениями Крапивина, то с этой повестью возникают вопросы. Уберем откровенно манипулятивное «мальчик-сиротка скучает по маме» и получаем что-то скомканное. Портал, злые дяди скрывают тайну, но герой — Избранный, он прорывается и уходит. Ну и откровенно прилепленные любимые Крапивиным фенечки — в данном случае, якоря. Если брать «Заставу» как отдельное произведение, то непоняток становится ещё больше.

Некоторые зарисовки понравились. Мальчишечьи обряды, клятвы, талисманы, испытания — видно, что писатель этим дышит и даже культивирует. А что ещё? Мальчик ищет маму? Здесь скрывается какая-то тайна? Для Крапивина мелко. Но понимаю и тех, кто привычно ставит максимальный балл.

Подсевшие на Крапивина — это как футбольные фанаты, убеждающие себя, что Спартак — чемпион, ведь он когда-то кого-то порвал как Тузик грелку.

А, если смотреть шире, сразу на цикл о Кристалле. то предыдущие «Гуси» полностью заслоняют мощью «Заставу». Наверное. для цикла этот разрыв не должен быть заметен.

А.Перес-Реверте не умеет писать о женщинах и тем более от лица женщин.

а Крапивин, упаси господи, не умеет писать от лица взрослого человека. Комплексы какие-то детские.

Если ранние произведения, «реалистичные» более-менее отличаются новизной вгляда, оригинальностью идей, метафорами и стилем, то после 90-х у него старческий самоповтор и идея «фикс» как у Кинга, который даже в «Столкновение миров» совместную работу с Страубом умудрился запихнуть 19 и Темную Башню задним числом. «Черный дом» я имею в виду. Испоганил такую вселенную.

И если признаком Кинга является «сладенький», 19, и другие несколько излюбленных выражений (ругательств), типа дерьмо, джерьмовый, то у Крапивина примерно одинаковые сюжеты, повороты и характеры.

Что интересно, даже мужчины иногда ведут себя и говорят не как мужики, и даже не по-мальчишески, а по-бабски.

Пассажир с «Кобурга» то и дело ведет себя как старая дева и употребляет стародевическое 2Упаси господи».

Ну и вообще, ни один взрослый не ведет себя как взрослый, гражданин общества, государства. Даже ответственность берут за кого угодно, но только не за себя, за свою должность и должностные обязанности.

Яр сбегает со скадера, Глеб из газеты. Олег уезжает из города.

Уважение вызывает разве что Анна Николаевна, которая сказала, что либо отправит Мальчика домой, либо чего-то там еще и сделала.

Все.

Какие гениальные ходы и нетривиальные решения предпринимают герои? Никаких! Ни один не сдал «плохих хулиганов», которые могут привязать человека к трубе теплотрассы или упаси господи совершить какие-то другие действия «про которые нельзя говорить девочке».

Никто не подставил, не обхитрил, как герой «Штопора» Дэшила Хэммета или Филип Марлоу.

Никто не сказал, «О кей, это моя вина, потому что это пацан под моей ответственностью», заплачу, возмещу ущерб.

И что за фетиш на ободранные трогательные коленки, рваные шорты, вылинявшие джинсы и лохматые волосы?

! раз упоминался наглаженный скрипач, который, правда ходил таким только 1 раз , и 2 мальчик был «вежливым» аккуратным сыном, который не верил в сказки, кристаллы и крепость. Скучно же.

Далекие горнисты — отличный цикл, как и «Голубятня», а уже всякие «Лрцман», «Вильсон», «Монитор» и проч. сказки — явственное угасание как у «спящего Джо Байдена»

Сравните мальчишек Алексина, Яковлева или Михаила Коршунова с героями Крапивина. Крапивинские какие-то ущербные, как будто «тормознутые». А если сравнивать с американскими типа «Инопланетянин», Кунц или тот же Кинг, страуб, то контраст еще больший.

В отряде Васи Трубачева крапивинцы плелмись бы в самом хвосте, как слишком оторванные от жизни. Они вечно нацелены на побег куда-то.

Контраст тем более выразительный сейчас, когда можно быть успешным офисным дядькой в модной одежде и это не мешает в о время отпуска/выходные быть классным альпинистом, байкером, кем-то еще, оплачивая свое дорогостоящее хобби.

Михаил Тимин, один из авторов «Тактик Медиа». Выучился на «денежную специальность», но «для души» за свои деньги ходит по архивам, снимает ролики и выпускает книги про Великую Отечественную и не только.

Вспоминается диалог:

- Васкес, тебя когда-нибудь принимали за мужика?

- Никогда! А тебя?

Сделал Санька из сломанного будильника машину времени и отправился в прошлое искать себе друга. Когда ты одинок, то фантазия уносит тебя сквозь время и пространство, к тому кто всегда поймет и будет самым настоящим другом, таким каким стал для Сандалика Одиссей. Ничего не поделаешь, вымышленный друг явился для мальчишки альтернативой одиночеству. Так бывает, когда комбинация обстоятельств неожиданно приводит к конфликту с классом, а тут еще появляется подловатый Турчаков, играющий на волне дешевой популярности. Это сюжет из жизни-появился вожак с задатками лидера и стадо послушно пошло за ним, преследуя неугодных.

Что ж, тогда одиночество даже полезно для человека. Ты чаще остаешься сам с собою, строя свой, хотя бы вымышленный, но очень близкий и родной мир. Там Одиссей, который всегда поймет твои беды и даст дружеский совет, там особый уют и теплота. Придет время, ты станешь взрослым, но этот чудный мир навсегда останется внутри души, главное знать туда дорогу и он будет приходить к тебе на выручку в жизненных передрягах. А эту заветную дорогу помогает вспомнить своим творчеством Владислав Петрович Крапивин, автор нестареющих детских книг, несомненно полезных и для взрослых. Секрет писателя состоит в чутком понимании детской души. Вот Крапивин в повести отдает незнакомому мальчишке редкую книгу-многие бы так рискнули? Для этого нужно быть Крапивиным, всегда верящим в доброту и благородство. Повесть пронизана этими чувствами и Сандалик по праву становится в ряд знаменитых крапивинских мальчиков, живущих законами чести и справедливости. Кстати необычная атмосфера Херсонеса, которой так восторгается Крапивин, прекрасно знакома мне по моему личному посещению этого удивительного места.

Как всегда читая Крапивина, получил большое удовольствие, как всегда хотя бы ненадолго стал чуточку чище и добрее.

Роман удивил непохожестью на реалистические произведения Командора, так как до того я не был знаком с «Великим Кристаллом». Первая часть вообще показалась какой-то тарковщиной: мучительно долгие похождения Яра, какие-то бормотунчики, ветерки, нашествия и прочее. Однако атмосфера — тягучая и безнадежная — создана отлично.

А вот вторая часть мне понравилась сильно больше. Ее, наверное, можно отнести к ностальгическим повестям Крапивина, где действие происходит в послевоенное время «по колено в траве» в роде Тополиной рубашки или Тени каравеллы. Тут прекрасное описание полудеревенской (хотя это и совсем не середина 20-ого века, но такие захолустные городки, как Старогорск, в коммунистическом будущем таки остались) детской жизни: игр, знакомств с друзьями и прочего, интересные персонажи и увлекательная история в наличии. Особенно понравился забавный робот-хулиган Ерема. Также оказалось, что Крапивин может и напугать, когда надо. Сцена с клоуном чуть ли не по-кинговски страшная.

Третья часть почти в смысловом плане совсем отделена от первых двух и почти полностью посвящена непреходящим у Крапивина из книги в книгу «маленьким барабанщикам — рыцарям ярых атак» и их борьбе с «теми, которые велят». Честно говоря, я так и не понял в чем посыл по поводу «тех, которые велят» — на что/кого эта метафора. Может, у меня совсем СПГС, но в этих строчках:

и в этих:

вижу только антикапиталистический/антиимпериалистический посыл. Типа буржуи стравливают народы, а из «взрывов»

извлекают выгоду, а люди сами не знают за что воюют (кстати, актуально в свете последних событий).

А вот это, следуя такой логике, буржуи боятся революционного движения, символ которого — пятиконечная звезда:

Хотя, скорее, это влияние лично моих тараканов в голове.

Вообщем, роман понравился, но перечитывать пока не хочется. Все-таки, как по мне, нет тут чего такого, как в «Мальчике со шпагой», «Тополиной рубашке», «Трое с площади Карронад» или «Той стороне,где ветер» (хотя, мне думается, я и не смогу точно сказать, что в этих книгах так цепляет).

В самом раннем детстве на запыленном дачном чердаке находил я огромные подшивки детских журналов, среди которых был и «Пионер», и «Костер», и даже потрепанные зачитанные номера «Юности».

Так уж случилось, что именно в этих журналах я впервые познакомился с пронзительно искренними повестями Юрия Коваля, Владислава Крапивина, Юрия Яковлева. В принципе, можно сказать, что, наряду с классикой библиотечных фантастов, исторической прозой и приключенческими романами, они также повлияли на мое личное мировосприятие и «становление\взросление героя».

Наверное, наиболее полюбившейся мне книгой Крапивина ,стала именно эта. С годами, я нашел большинство романов Крапивина в книжных форматах, но именно те, первые публикации «Журавленка», в «Пионере» за 1983 год очень мне полюбились, быть может, потому, что наряду с очень рыцарским и одновременно волшебным повествованием о ребятах, которые могут дружить, которые читают книги, которые могут совершить, возможно необдуманный и порывистый, но все же свой маленький подвиг, на страницах этих публикаций всегда были иллюстрации Е. Медведева. По сути, героев Крапивина по-другому уже не представляешь, все эти пронзительные глаза, фигуры с тонким телосложением, чуть обиженным лицом и растрепанными волосами. Они обязательно поют свои песни, что-то мастерят, придумывают, мечтают, противопоставляя себя внешним обстоятельствам. Для них обычно нет компромиссов, есть только две грани Добра и Зла, и в этом они одновременно и наивны, и трогательны.

Самое интересное, что мне в детстве очень по душе пришелся образ Капрала, верховодящего среди юных правонарушителей, но одновременно и начитанного, и благородного. Ощущающего себя этаким Вильгельмом Теллем или Робином Гудом. Вот только при всей своей положительной и притягательной романтике, такие люди симпатичны, но чужды паренькам вроде Журки. Они навсегда остаются при своем, даже став взрослыми. В этом мне удалось убедиться, встретившись с Крапивиным после его последнего переезда в Екатеринбург, увидев глаза его бывших воспитанников, и получив, наконец-то автограф на книге, где неизменный паренек светит прометеевским огнем своего галстука на тонком лезвии шпаги.

Ежели ты, уважаемый потенциальный читатель, балдеешь от «Голубятни на жёлтой поляне» — зачти сей текстик. Не пожалеешь, уверяю тебя.

Дольше рассказывать, почему. Всего один короткий пример: «…Как вам удается сохранять оптимизм? Владислав Крапивин: Я честно скажу: никак не удается. Я его не сохраняю…».

Прочим — просьба не беспокоиться. Пардон, ежели отвлёк

Высится в старинном городе Айзенверкенбауме на берегу пруда небоскреб, который горожане прозвали Зуб. Здание его так и не достроили, и ходят о нем всякие легенды. Однажды мальчик Тенька Ресницын отправляется к Зубу и находит там в тени пустых коридоров другого мальчишку. Беспризорного…

Немного непривычный крапивинский роман, в свое время наделавший шуму среди различных кругов патриотично настроенной общественности. В знакомой хлесткой манере автор на страницах «Тополят» продолжает изобличать несправедливости в мире взрослых, взрезая на сей раз слишком уж актуальные для России проблемы. Православные детские лагеря, в которых подопечных учат убивать. Чиновники, делающие бизнес на детях, изъятых из неблагополучных семей — в романе их обозначают зловещей аббревиатурой ЮЮ, «ювенальная юстиция». И приемные родители — такие добрые с виду, но которые вдруг в какой-то момент начинают считать ребенка обузой… Что Тенька со своим уютным, практически сказочным мирком, что беспризорник Кабул с действительно кошмарной историей за плечами, оба оказываются лицом к лицу с ужасом взрослой (даже не «государственной» — просто «взрослой») системы, способной сломать человека — и не со зла, а от банальной бесчувственности. Кто-то хочет устроить маленькую подлость, кто-то хочет выслужиться перед начальством — а в результате рушится жизнь… «С виду они как люди, но не люди», — с отчаянием вдруг понимает Тенька. Метафоры излишни; уже не манекены из крапивинской «Голубятни» — просто не люди.

Конечно, герои не одиноки в своей борьбе. Им помогают многие, не только из дворовой компании. Есть в «Тополятах» и добрые чиновники, и учителя, и местный участковый, радеющий за справедливость не меньше ребят. Так что не правы те, кто обвиняет позднего Владислава Крапивина в «чернушности». Просто жизнь такая… жесткая. Но и в ней достаточно места хорошему. Волшебным корабликам внутри мыльных пузырей. Кошке, которая согревает тебя, уютно устроившись на груди. Хорошим людям.

Непривычны же «Тополята» другим. Что-то все-таки не клеится в самом романе. Он как будто «ни о чем». То есть, о чем — сказано выше: о бесчувственности, о таком разном отношении в семьях к детям, когда одна мать ради сына оставляет бутылку, а другая фактически ‘меняет’ приемного ребенка на нового ухажера. Но объединяющего сюжета под это все нет. Есть вставная история Кабула — замечательная, цельная, действительно с сюжетом и развитием событий — если бы ее опубликовали отдельно от «Тополят», то она смотрелась бы лучше этого романа. Когда после нее действие переносится обратно в мир Теньки, ты будто просыпаешься и хлопаешь глазами, не понимая, что сейчас происходит. А происходит, между прочим, кульминационная битва за тополя. Но к ней читателя не готовят, она случается как-то вдруг, быстро и почти не вызывает эмоций.

Элементы сказочной фантастики в этот раз выступают у Крапивина только фоном. Колесо Мироздания со своими чудотворными способностями, Институт, сказочный народец, волшебные кораблики Теньки — все они просто существуют, максимум, чтобы подтолкнуть историю в нужном направлении. Может, писатель и задумывался о том, чтобы полнее раскрыть эти детали в романе, да по какой-то причине не сделал этого. Может быть, он (ужас!) повзрослел — и довольствуется для себя объяснением, что это все проявление детской фантазии, а раз мальчику уже десяток лет, сказки можно отодвинуть на задний план.

Тогда непонятно, отчего бы просто не сделать «Тополят» реалистическими, без вставных фантастических элементов.

Крапивин пишет о важных и нужных вещах. Однако для меня серьезную роль в его творчестве всегда играли «приключенческие» составляющие — интрига, какой-то стержень, скрепляющий все происходящее. «Тополята» их будто лишены. Не считая, повторюсь, новеллы о Кабуле, который, похоже, и есть на самом деле главный герой романа.

Наша жизнь есть продолжение детства. Честь, достоинство, смелость в основном в детстве и закладываются, а испытываются на прочность в течении всей жизни. Владислав Петрович Крапивин прекрасно осознавал важность данных истин и в своем творчестве передает это читателям. Крапивин очень тонко чувствует душу ребенка и главным образом потому, что сумел сохранить внутри себя все те детские переживания, которые обычно теряются в суете взрослой жизни. Этот рассказ представляет собой еще один экскурс в личные чувства писателя с сопутствующими им событиями. Как всегда автор делится с читателями чем-то с одной стороны сугубо интимным, а с другой стороны понятным многим. И мы воочию ощущаем липкий ужас высоты парашютной вышки, когда нужно сделать всего лишь один шаг в пустоту, совершая тем самым перелом внутри себя. Этот рецепт преодоления Крапивин предлагает тем, кто хочет избежать болезни черствости души, приносящей поклонение обыденности вместо веры в чудо.

Еще Владислав Петрович высказывает в рассказе замечательную вещь о способности видеть необычное в самом простом, разглядеть тайну в самой заурядной вещи. Писатель сохранил это пристрастие на всю свою жизнь и наверное оно является залогом литературного таланта Крапивина. Пусть «солидные» люди считают подобное несерьезным, именно такая склонность поддерживает внутри человека особую искру благородства и мечты. Эту искру разжигают своим внутренним наполнением замечательные книги Крапивина, ее же заставляет ярче гореть и данный трогательный рассказ. Воспоминания детства содержат в себе постулаты чести и непорочности, а подобные произведения помогают проявить в памяти ушедшие мечты и клятвы быть в своей взрослой жизни предельно чище и добрее, и в беде не бросить друга никогда.

Очередная прочитаная книга Крапивина радует: читаешь, а ощущения такие как будто бегаешь с ребятами по улицам малых репейников, переживаешь вместе с ними все горести и радости. Атмосферная книга конечно.

Повесть хорошая. Узнаешь в описании природы наш Урал. С одной стороны — повесть на все времена. С другой — об уже ушедшем времени. Но главное — не это! Ключевой в повести мне видится фраза: «А ты смог бы умереть, чтобы в мире больше никогда не было войны?» Юля мгновенно соглашается, она готова, Фадейка тоже. Вокруг этого, собственно, все и выстроено. Помню то время. Безумно раздутый со всех каналов ужас ядерной войны. Впечатлительные дети боялись даже спать ночью. Рейган со своими зведными войнами, видимо, обдуманно нагнетал этот страх. Это ведь был удар по будущему страны, и по миру Крапивина тоже. Ведь страна была нацелена в будущее. А у многих даже взрослых от этого опускались руки. Сам помню фразы типа: «а зачем всё, все равно сгорим в ядерной войне...» Ведь и зачем тогда жить и развиваться, если всё сгорит в ядерном пожаре? Все смыслы рушаться. И повесть Крапивина ответ его на этот главный тогда и страшный вопрос. Самый важный в то время. Да, и сейчас... Ответ он дал такой — какой он только и мог дать тогда, с учетом опыта и информации того времени. Но предельно искренне.

Да, это один из безусловных шедевров Мастера. Неподражаемый и непостижимый. Но — вне всяческих сомнений — Шедевр.

Да, все визги по поводу нарочитой внешней наивности действующих лиц — они очевидны, конечно же. Для западной ментальности. Для разума, отвергающего понятие Широты Души. Для индивидуумов, неспособных — как говорил Задорнов, вечная ему память — «…обмыть покупку на сумму в три раза превышающего стоимость самой покупки…». В сухой «калькулятивной» реальности любой подвиг, любая попытка «прыжка вбок», любой взбрык неспровоцированного пофигизма — это наивность. Конечно же. Как же иначе-то.

Это то же самое, что попытка обосновать поражение в войне прекрасно подготовленной армии, с безупречным, работающим как хорошо смазанный механизм, тылом, с чуть ли не безграничными запасами и ресурсами. Поражение по причине недостатка некоего «Боевого Духа», которого — как оказалось — у противника с гораздо меньшими ресурсами, с никакой логистикой — оказалось «…хоть залейся…». И который (противник, в смысле) каким-то совершенно немыслимым образом — умудрился одержать победу. Ну, это же чистейшая наивность же ж — полагаться на такие бредовейшие Наивности. Наивнейшая же ж Наивность! Самая передовая на планете теория — она отвергает подобные бредовые наивности. Она их полностью исключает! Вот, только, как же с поражением-то… Как-то непонятно, однако…

Маленькая повесть Крапивина, с творчеством которого я (внезапно) совсем не знакома, оказалась очень милым и трогательным произведением, вызывающим неподдельные эмоции.

Три части повествования образуют рассказ внутри рассказа. Сначала мы знакомимся с рассказчиком номер один, видим развевающуюся куртку мальчонки. После читателю показывают приключения мальчишки на Земле, ведь он не просто так идет, а встречать брата! И в третьей части из уст рассказчика номер два нам открывается тайна путешествия Магеллана. Широчайший спектр чувств обеспечен.

Хочу отметить несколько моментов. Повествование меня захватило сразу же, язык и темп автора очень комфортен и увлекателен. Несмотря на возникновение то тут, то там интригующих моментов, открывались они быстро, но это обусловлено размером самой повести. Вдаваться на таком количестве страниц в описание вселенной писатель не стал, но мастерски несколькими широкими чертами, случайно оброненными фразами и парой мазков-описаний дал вполне четкое понимание происходящего в этом мире.

И последнее — я целиком и полностью согласна с мнением археолога. Более того, я не вижу никакого иного выхода в сложившейся ситуации. Возможно, я бы не стала изначально поступать так, как поступил вернувшийся Александр, но и его мотивы предельно мне ясны и видятся вполне логичными. В конце концов,

Только закончила читать. Читала в первые и испытывала просто шквал эмоций! Это прекрасная книга. Атмосфера в ней очень теплая, позитивная и жизнеутверждающая не взирая на остров двид и его несправедливости. Эта атмосферность одна из особенностей творчества Крапивина, она дает полное погружение в сюжет, полное проживание всей повести, всех эмоций героев. В диалоги героев автор вкладывает зачастую не детские рассуждения: главная истина — человек рождается для радости, а высшая радость — это любовь. Как это мысль близка православной вере и это не первое произведение В. Крапивина имеющее параллель с православием, что удивляет (все же советский автор) и радует.

Советский Союз конца семидесятых годов двадцатого века. «Золотой век» или «годы застоя». Страна готовится к Олимпиаде-80 и строит коммунизм. Но кое-где по углам вольготно чувствует себя откровенная плесень — группы подростков-хулиганов, «шпаны», как тогда говорили. Одну из таких шаек возглавляет законченный юный подонок — уголовник Дыба — хитрый, коварный, двуличный, бессовестный и т.д. Ему глубоко плевать на закон и советское общество. Подчиненные «шестерки» у него — безвольные простоватые мальчишки младшего возраста, которые смотрят на него как на образец преуспевания в «мальчишеском» мире. Плесень никто не преследует, не порицает, они никому не нужны — пионерия, совет дружины, школа, ПТУ, комсомол — ими не занимается. От слова совсем. Плесень уже настолько обнаглела, что занимается вымогательством денег у школьников, морально растлевает их, толкает на путь правонарушения, воровства, подлости, воспитывает из них лживых, бесхребетных психопатов. Все это происходит под носом и на виду у взрослых, у школьных педагогов, у «правильных» пионеров пораженных вирусом равнодушия и формализма. И вот, в этом благостном загнивании появляется благородный романтик — юный герой, справедливый мальчишка. Он смел, честен, но беззащитен перед шпаной. Единственное, что его спасает от унижения и расправы (до поры до времени) так это развитое чувство собственного достоинства. Индивидуальность. Это дорогого стоит. Это невольно вызывает уважение со стороны главного антагониста. Но поскольку герой не идет дальше, не играет по его правилам, не договаривается, и в конце концов прямо встает ему поперек дороги (под влиянием правильного комсомольца) — наступает кульминация. Подонки подлавливают не умеющего драться романтичного парнишку и жестоко его избивают. Но унизить не успевают. Они наглые, но трусливые (как это часто бывает), поэтому разбегаются при малейшей опасности появления не запланированного свидетеля, которое и спасает героя... Очень сильное и положительное произведение напрочь лишенное карикатурного дидактического пафоса. И прочей современной мерзости расцветшей ныне махровым цветом (например, «Лето в пионерском галстуке», «Пищеблок» и пр. псевдо-«правдивые» коммерческие опусы о подростках и пионерии 70-80-х годов.

Дети всегда способны найти общий язык между собой и создать узы ребяческого братства. Творчество Владислава Петровича Крапивина глубоко проникнуто этой идеей, она одна из составляющих его писательского кредо. В этом отношении не стала исключением и данная повесть. Компания друзей живет своими детскими интересами и мечтаниями, помогающими видеть в камнях живых мамонтов и испытывать жалость к вымышленным животным. Как всегда у Крапивина дело не ограничивается одними только играми, имеют место и ссоры с обидами и преодоление Угольком самого себя, когда внутри натягивается какая-то пружина и дойдя до предела вдруг распрямляется, сметая прочь все страхи и сомнения. Это очень важно, видеть в произведении не просто занимательную историю, но и пример становления настоящего мужского характера.

Но в повести есть еще и другой пушистый и трогательный герой-белый щенок. Крапивин показывает читателям душу нашего четвероногого друга, которая столь же незащищена и ранима, как и душа ребенка. Белый щенок в параллели с Угольком тяжело переживает боль несправедливых обид, также сталкивается с бессмысленной людской злобой. Причудливая собачья фантазия рисует посредством пера писателя замечательные образы человека в сапогах как источника зла и опасности или же теплый образ Рук, всегда приносящих заботу и ласку. Мы, как и Снежок, всегда тянемся в своих воспоминаниях к таким Рукам, дарящим ощущение беспредельной нежности, которую может дать только очень близкий человек, такой как мама или любимая. Владислав Петрович всегда умел передавать подобные ощущения, находя для этого все новые формы и сюжетные обороты. А тот кто хочет понять всю глубину любви Уголька к щенку, пусть также посмотрит на Луну. И если там увидится силуэт лунного щенка, значит такой человек восприимчив к творческому посылу Крапивина и способен по достоинству оценить данную повесть.

Первую книгу прочитал в начале 80-х. Последующие по мере издания... Если кратко — не надо было писать продолжения.

Уровень авторского мастерства не изменен и это явное достоинство трилогии. Зато ярко выражены политические конъюнктурные взгляды автора. Прочитав трилогию мы видим как Крапивин из советского писателя превращается в антисоветского. Как пионерский патриотический клуб мягко трансформируется в антисоветский клуб, похожий на тоталитарную секту с парусным уклоном.

В первом романе восторг и поклонение Сережи Каховского перед красными всадниками в пыльных буденовках, несущих справедливость и защиту.

В продолжениях это меняется на ненависть к красным с миллионами жертв, с сотнями тысяч расстрелянных на обрыве в Крыму. И пофиг что террор был ответом на врангелевский террор.

Исторические экскурсы во всей трилогии однобоки, примитивны, унылы.

Каховский — пионер сознательный. Кинтель носит галстук показушно, я не такой как все. Словко — вообще пофиг. Пионер, скаут — моральные принципы как в банде — живем по понятиям. Родители? На них плевать, главное что скажут флагманы «бригады». Взрослые у Крапивина или конченые твари, или образцово-показательные либералы, у которых 6-10 летние дети живут взрослой жизнью и от родителей нужны только деньги на пропитание, а в остальном не суйте нос в наши дела. Семилетка решающая мировые проблемы справедливости — абсурд, но у Крапивина норма.

Из достоинств трилогии уже назвал высокий уровень мастерства автора. Читается все на одном дыхании. Характеры несколько шаблонные, но все персонажи разные и хорошо прописаны. С ними сживаешься не смотря ни на что. Понятия честь, совесть, дружба, взаимовыручка, отстаивание принципов — все это есть и трогает за душу!

В целом рекомендую к прочтению особенно первую часть.

Свое мнение не навязываю и не считаю истиной.

Оценки по трилогии 9-5-5 итог — 7...

Этот рассказ представляет собой переплетение воочию увиденного Крапивиным, с давними воспоминаниями собственного детства. Когда ты видишь что-то очень знакомое-память оживает, даря картинки ушедшего, окрашенные в теплоту щемящих глубоких чувств. И тогда, возродив свою детскую сущность, ты начинаешь с повышенной эмоциональной остротою воспринимать мистическое таинство теплого летнего вечера с волнующим пением цикад. Поэтому становятся понятными ощущения Владислава Петровича описанные им в самом начале повествования. Понятны для тех, кто разделяет с писателем стыд от когда-то проявленной слабины и брошенной к ногам противника деревянной шпаги. Подобные детские переживания и рождают в будущем настоящего мужчину-честного, справедливого, по настоящему мужественного. И перевоплотившаяся из деревянной в стальную, шпага всегда будет находиться в сильной и твердой руке.

Описанный в рассказе Пупырь есть олицетворение тупой бессмысленной злобы, пытающейся втоптать в грязь все чистое и благородное. Из Пупыря вырастают те, кто просочившись к вершинам власти развязывают кровопролитные войны, убивая ни в чем не повинных стариков, женщин и детей. Эти персонажи склонны к почкованию и размножению, поэтому как призыв для борьбы с ними звучит в рассказе прекраснейшее стихотворение дяди Бори с рыцарскими образами дик-сэндов, том-сойеров и д'артаньянов. Вечерние игры таких мальчишек являются методом выработки неуемного противления злу и вымышленный детский романтический образ способен впоследствии воплотиться в реальность настоящей личности. И тогда на земле действительно останется только одна армия-мальчишечья Армия Деревянных Мечей.

Все мы в детстве о чем-то мечтали. Воображение рисовало фантастические картины, идеализируя реальность и наделяя обычные вещи чудесными свойствами. У многих был свой город мечты, в который хотелось непременно когда-нибудь попасть. Так получилась, что моя любовь к Севастополю совпала с чувствами к этому городу Владислава Петровича Крапивина. У меня там жил дядя, морской офицер и когда я впервые в детстве попал в Севастополь, увидел море, корабли, якоря, то полюбил этот белый город на всю жизнь. Что-то в нем есть волнующее душу, видимо это что-то чувствовал и Крапивин.

Рассказ посвящен тому, что произошло у писателя впервые: знакомству с городом, бухтами, памятными местами и людьми. Первые впечатления самые глубокие и волнующие, поэтому так запомнилась Владиславу Петровичу мимолетная встреча с Ленькой. Вроде бы ничего особенного, но чувствуется, что это было для автора чем-то сугубо личным и действительно окрашенным в особо радостные краски. По лично виденному, я прекрасно понимаю, что антураж Севастополя полностью соответствует романтическим образам Крапивина: скалы, бастионы, старинные пушки. А упомянутый в рассказе Херсонес, по моим личным впечатлениям есть мостик не только в древность, но и в волшебный крапивинский мир. Ну а сигнальные флаги на кораблях всегда были постоянными атрибутами писателя не только в творчестве, но и в жизни, в его знаменитом отряде «Каравелла». В этом простом рассказе отражена незатейливая радость жизни, может быть то, что является для нас самым главным.

Хорошие детско-подростковые приключения. В комплекте поиски клада, походы по морям (с обилием морских терминов, которые, тем не менее, не мешают восприятию текста), острова с туземцами и все другие необходимые в приключенческой книге элементы. Все события достаточно мирные и происходят в хорошем смысле по-детски: злобные враги тонут, попадают под обстрел и при этом стабильно выживают и даже не получают каких-либо опасных для здоровья повреждений.

Все герои по-детски легки, никаких противоречивых и сложных характеров здесь нет. Но для легкой приключенческой книги это, на мой взгляд, как раз то, что надо.

А вот внезапное вкрапление сказки мне показалось лишним. Гномы, джинны, зачем все это? А с другой стороны немного волшебства в детстве никому еще не повредило.

Из ранних произведений автора, но уже по-настоящему крапивинская вещь. О жизни, самой обыкновенной жизни пятиклассника Вальки Бегунова и его друзей написано так, что от повести просто невозможно оторваться. И ладно бы просто увлекательно, но ведь ещё и так эмоционально, с такой достоверной передачей читателю его чувств и переживаний, что этому маленькому герою просто невозможно не сопереживать.

А как же здорово, как узнаваемо выписаны все остальные персонажи этой небольшой повести! Читая её ты будто снова оказываешься в своей школе, в своём классе, среди своих одноклассников и учителей. Поразительный писательский дар. Одна эта повесть была способна (во всяком случае в далёкое советское время) оказать на ребят гораздо большее влияние, чем десятки нравоучительных собраний и воспитательных бесед :).

В произведениях Крапивина все тесно переплетено с детством, с той счастливой порой беззаботности и мечтаний, первых радостей и бед, увлечений и первой влюбленности. В этом рассказе Владислав Петрович делится собственными воспоминаниями, связанными с проблесками будущего литературного таланта. Памятование эпизодов детства делает нашу душу мягче и чище, мы как на машине времени перемещаемся в зыбкую субстанцию прошлого, чтобы найти утраченное, понять свои ошибки и промахи. Там мы обращаем внимание на вещи и события мимо которых проходим сейчас не замечая. Такие, как например описываемые в начале рассказа запахи весны. Только детство дает нам возможность впитать эти трепетные впечатления в максимальной полноте ощущений. Впрочем и некоторым взрослым оставлена судьбой эта возможность и к таким счастливчикам относится Владислав Петрович Крапивин. Ему, в той ранней поре послевоенного детства удалось сформировать свой жизненный стержень, позволивший навсегда остаться в душе мальчишкой, с талантом передавать подобное мироощущение в своих книгах.

И в рассказе сразу видно, как уже став маститым и признанным писателем, Крапивин все равно сохранил внутри себя детскую застенчивость и чистоту. Формирующий сюжет рассказа эпизод написания своего первого детского произведения, показывает важность казалось бы незначительных моментов нашей жизни. Кто знает, что определяет нашу судьбу? Мы ищем ответ в знаковых и важных моментах нашей биографии. Но я убежден, что случайная встреча, мимолетный взгляд, испытанное чувство в той же степени определяют наше будущее. Примером тому может послужить данный рассказ.

Как глупо и преступно убивать друг друга

«Солдат, в кого бы он ни стрелял, будет оправдан и свят, если он делает это во имя Империи»

«Я думаю, какие же вы сволочи.»

Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, не знаю. как вы, а я иду к тому, кому доверяю. И не то, чтобы Владислав Крапивин был совершенно моим автором: в собственном детстве не довелось близко с ним познакомиться, а когда росли мои дети и читала им вслух, тоже как-то не вспомнилось, что есть такой прекрасный писатель.

Вышло, что узнала в зрелости и поразилась, насколько хорошо читаются крапивинские книги искушенным читателем. В них нет умилительного заискивания, сюсюканья и нарочитого снижения планки, которыми детская литература обычно отталкивает взрослых. И Крапивин честен. Он говорит о вещах, которые имеют значение вне зависимости от политической повестки и текущего контекста.

Зло у Крапивина всегда зло, в какие бы сверкающие доспехи ни рядилось, каких бы красивых слов ни приводило в свое оправдание. Ему находится место в самых сияющих грезах самого прекрасного далека. «Взрыв генерального штаба», в общем, об этом. Место действия — свободный город Льчевск, люди которого просто хотят спокойно жить, работать и быть счастливыми, в то время, как свои виды на него имеют соседние, куда более сильные, державы.

Когда к чудаковатому астроному-смотрителю маяка и его внучке прибиваются двое мальчишек-беженцев, это никого не удивляет — державы без конца воюют где-то на окраинах. Прокормим как-нибудь, на тыквенную похлебку овощей с огорода хватит. Когда начинаешь догадываться, что один из них не беспризорник, а лазутчик — то, в общем, бывает, чего там: ребенка с меньшей долей вероятности заподозрят, да к тому же у него какие-то уникальные особенности восприятия, позволяющие выполнить возложенную миссию лучше, чем это сделал бы взрослый.

Когда понимаешь. что и со вторым все непросто, происходящее, против ожиданий, обретает оттенок не водевильности, а кафкианского абсурдизма. «Они же дети!» — думаешь. А следом: «Когда это останавливало зачинщиков войн?» Они бьются на твоих глазах, всякий в тисках своей моральной дилеммы, которая в итоге окажется для них куда более общей, чем ожидалось.

А по сути, в той же степени и твоей. Когда кажется, что не можешь совсем ничего изменить, делай хоть что-нибудь. И может быть получится?

Мысли человека вещь эфемерная и недолговечная, недаром многие люди ( а особенно творческие) ведут дневники, в которых отражают свои чувства, ощущения, приливы вдохновения. В этом рассказе Крапивин рассказывает о своих попытках вести подобные записи, признавая все же обрывочность и бессистемность этого процесса. Однако, из приведенных выдержек отчетливо прослеживается дорога писателя к вершинам мастерства, тому замечательному крапивинскому миру, давшему Владиславу Петровичу право быть причисленным к плеяде отцов-основателей из известной книжной серии издательства «Эксмо». Показанные в рассказе беглые срезы увиденного и прочувствованного писателем в непрерывном процессе творческих исканий дали многие сюжеты этих великолепных книг. И эти записанные капельки наблюдений передают особую тихую радость воспоминаний писателя, проявившихся картинок прошлого, ничем ни примечательных, но наделенных особой теплотой, идущей из глубины души, где содержится все самое лучшее что есть в человеке.

А описываемый в рассказе Севастополь будто бы специально создан для подобных чувств. Я сам это ощутил при нескольких посещениях этого замечательного города, помогающего высвободить заложенную в человеке любовь и доброту. Это можно понять только побывав в Севастополе, впитав его необычную атмосферу сотканную морем, солнцем, кораблями. Поэтому познавшим это, будут близки севастопольские рассказы Крапивина, не имеющие головокружительного сюжета, но содержащими в себе глубокие, полуосознанные чувства, впервые оформившиеся у Владислава Петровича на бумаге, в виде приведенных в рассказе обрывочных строк из старых тетрадей.

Рассказ посвящен трагедиям потерь в жизни автора. Три человека — отец, Шмидт и Паустовский своей жизнью и своим уходом оставили глубокий след в душе Владислава Петровича. Гибель Шмидта произошла задолго до рождения писателя, но она сильно тронула чувства Крапивина своим возвышенным героизмом, тронула так, будто бы трагические события произошли воочию, сейчас. Достойный человек умирает столь же достойно, оставляя после себя долгую память.

Паустовский своим творчеством дал толчок к началу литературной деятельности Крапивина, помог понять природу писательского дара, обозначил контуры принципов творчества. Для Владислава Петровича Паустовский был учителем, определивший жизненный путь в описываемый в рассказе памятный вечер писательских терзаний и разочарований. Не зря говорят про муки творчества, только так внутри человека выкристаллизовывается нечто незыблемое, дающее опору в будущей литературной деятельности.

Отец, это уже близкий, родной человек, пусть даже почти всю жизнь Крапивин не был рядом с ним. Тем не менее мимолетные встречи были очень дороги для писателя. В жизни частенько бывает так, что неприметные эпизоды почему-то надолго запоминаются. Такова была прогулка с отцом по Вильнюсу и встреча с ребятами искавшими свою стрелу от арбалета. Это и есть те самые упомянутые в концовке рассказа искорки памяти детства. Они живут в каждом человеке как связь с прошлым и нередко, скажем найденная старая детская игрушка, дает сильнейший толчок, искорка вспыхивает, разгорается в большой костер и от него вспыхивает поток мощнейших эмоций, волнующих нашу душу до слез. Для Владислава Петровича таким памятным символом из детства, является оставшаяся в воспоминаниях стрела от детского арбалета, давшая название этому рассказу.

В творчестве Владислава Крапивина для меня особенно ценным является способность писателя поделиться своими глубинными чувствами так, что каким-то образом активируется что-то свое личное, давно забытое или мимо чего проходишь не замечая. А ведь в этом может заключаться что-то очень важное для тебя, помогающее ощутить внутреннее умиротворение. За это так любимы книги Владислава Петровича. В этом рассказе Крапивин говорит о важной роли мелочей в формировании внутреннего чувственного восприятия человека. Обычная, неприметная Шестая Бастионная улица приносит писателю радость особой теплоты ощущений, когда на душе делается очень-очень хорошо и почему-то вспоминается детство.

У многих есть так называемые «свои» места, где ощущаешь такой же душевный комфорт, как и Крапивин на «своей» Шестой Бастионной, с формирующими подобные чувства «своими» знакомыми предметами: чугунными ядрами, якорями или каменными лестницами со стертыми ступеньками. Вместе со своим другом Алькой писатель ощущает застывшую в камне бастионов историю, чью-то доблесть и отвагу, кровь и слезы. В этом заключается настоящая красота памятных мест, не имеющая ничего общего с внешним блеском новой красивой отделки. Поэтому друзья с такой горечью воспринимают предстоящую реконструкцию форта. И пропитанный морем камешек Константиновского равелина сохранит для писателя то самое «свое», навечно оставшееся в памяти.

Казалось бы, что можно почерпнуть из такого небольшого рассказа? Очень многое, ведь дело в том-смотря как читать и на что обращать внимание. Крапивин в каждом своем, пусть даже небольшом, произведении способен чем-то взволновать чувства. Это может быть неприметный эпизод, пара строк, даже несколько слов и читатель погружается в особый, крапивинский мир притягательной трепетности детства. Вот и в этом рассказе, только человек тонко чувствующий незаметную красоту природы, может восторгаться солнечными пятнышками, образованными проходящими сквозь листву лучами солнца. И конечно же, для этого нужно иметь душу ребенка, способную заметить это и много лет подряд, как новому чуду, восторгаться игрой огненных бликов. Владислав Петрович делится этими впечатлениями и как-то становится легко и радостно.

Способность подмечать такие вещи рождена мастерством и душой писателя. Что же касается основного сюжета рассказа-это новое знакомство, новая раскрывающаяся мальчишечья душа. Бесхитростность и искренность чувств всегда присущи детскому возрасту, это то, что притягивает к себе как самого писателя, так и читателей книг Крапивина. И вот, новая история, новый приток трогательных и чистых эмоций.

В произведениях Крапивина всегда есть что-то близкое каждому читателю, неравнодушному к творчеству писателя. В частности это идентичность чувств и ощущений по отношению к героям книг Крапивина. А поскольку данный рассказ является автобиографическим, то те кому родственны и понятны описываемые душевные порывы маленького Славы, связывают себя магической ниточкой с самим Владиславом Петровичем.

Ведь наверняка многие испытали в детстве то же волшебство зимних вечеров у потрескивающей дровяной печки, отбрасывающей сказочные блики огня на стены. Или же описанное в рассказе таинство первого поглощения интересной книгой, когда всем своим существом проникаешься увлекательным содержанием, не отпускающим от себя, пока не дочитаешь до конца. И долгое послевкусие от прочитанного рисует в воображении причудливые образы идеализированных героев и событий. Все это чувствовалось мною как в самом тексте, так и «между строк» этого замечательного рассказа и иногда возникало ощущение будто бы я читаю о самом себе.

Крапивин рассказал здесь о действительно важных вещах: о том как гордость может быть в тяжкие дни утешением для человека, как ребячьим сердцем можно ощутить смысл человеческого бытия. А главное писатель рассказал о книге, той может быть самой главной в жизни книге, оставившей вечный след в душе человека своим сильнейшим влиянием на чувства, а может быть даже на судьбу. В рассказе это был «Малахов курган» и читая, каждый наверняка вспомнил свои главные книги детства. Вспомнил такие и я.

С первых же строк рассказа нам открывается чудо зарождения нового дня. Как все-таки редко мы встречаем восход солнца. Когда это было в последний раз? В детстве, в юности? Многие только считаное количество раз испытывали эти счастливые мгновения, доступные каждому, но не используемые в суете и усталости повседневной жизни. Владислав Крапивин сохранил в себе способность радоваться этому обычному явлению природы и этой радостью наполнил для читателя данный рассказ.

Описываемое сентябрьское утро наполнено мелкими эпизодами или правильнее сказать срезами жизни разных людей. Каждое такое мгновение вмещает в себя чьи-то радости и горести, заботы и дела, а нередко даже и чью-то судьбу. История двух поссорившихся друзей наполнена тяжестью взаимной обиды и еще большей тяжестью сделать первый шаг к примирению, несмотря на взаимное жгучее желание сделать это. Но все-таки детям гораздо проще преодолеть себя нежели взрослым. Ведь нередко пустяковые обиды превращаются в злобную вражду, как у гоголевских Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича. И Крапивин искренне радуется за Вовку с Сережей, за неразорванную цепь их дружбы. Эта радость помогает ненадолго самому стать десятилетним мальчишкой, а романтическая аура Севастополя усиливает это чувство.

Что касается описываемой романтики Севастополя, то этот вопрос я затронул в отзыве к рассказу «Флаг отхода», который является частью данного рассказа. Хочется еще раз заметить , что Севастополь является для автора как бы зеркалом, отражения которого представляют собой те самые сказочные города из книг писателя. Не случайно в их описаниях я всегда чувствовал что-то неуловимо знакомое, почерпнутое Владиславом Петровичем из волнующей атмосферы белого города.

«Ампула Грина» Владислава Петровича Крапивина не стала одной из любимых, но темы, важные для меня, произведение поднимает. Книга, самое главное, даёт надежду: есть еще взрослые, которые понимают, принимают и защищают детей. А многие истории заканчиваются хорошо, несмотря на кажущуюся безнадежность.

Однажды выйдет ангел черный и скажет, что надежды нет…

Владислав Петрович никогда не «уводил в сказку», за этим приходят не к нему. Но он неустанно дает понять: жизнь не сказка, а летающие стулья или города с собственной душой – «лирическое отступление», чтобы не было страшно в существующем мире, где случается недопустимое. И забирал ребят из банд, наркоманских притонов и блат-хат — откуда в принципе не возвращаются. А уж молодежные банды, вроде той, что у Моргана, Крапивин не с потолка брал, и царящие в исправительных заведениях нравы – тем более. Жизнь порой страшнее любого вымысла.

Писателя часто обвиняют в том, что он «сгущает краски». Ребята, поверьте, он их разбавляет: появилась масса янг-эдлтсов с тупиком в конце, со «все умерли» и «никому нельзя доверять». И без желания что-либо с этим делать на правах взрослого (писателям уже по 25-30 лет. Говорят, так бывает, когда нет опыта успешного преодоления травмы).

«Возвращение в утерянный рай» с мудростью взрослого, без наивности, с верой и любовью – тенденция, которую смело можно назвать модной. Грин заслужил детский дом семейного типа, в котором оказался, где закончились его попытки убежать. Май заслужил — пусть хоть где-то история юного наследника закончится счастливее. Валерка заслужил «начать с начала»: у хороших людей в конечном итоге должно все закончиться хорошо. Это не наивно, это зрело.

Идущий следом ангел белый прошепчет, что надежда есть.

Поздний Крапивин не всегда и не во всем понятен, и это объяснимо: человек с возрастом все меньше хочет приспосабливаться к новым реалиям, переосмысливать их. Владислав Петрович и так продержался рекордно долго «на своей волне».

Произведения Крапивина я с удовольствием читал и в школьном возрасте и после — в основном в журналах из читального зала библиотеки, но до этой повести воспринимал скорее всего как детского писателя с редкими обращениями к фантастике. «В ночь большого прилива» заставила пересмотреть свою оценку его творчества и по новой перечитать уже подзабытые произведения. Прошерстить букинисты как Павлодара так и Свердловска. Жаль только, что почти все находки оказались вытеснены более поздними переизданиями (полки шкафов не бесконечны). Но здравствуй подписка на «УС» и выцеживание номеров «Пионера» с произведениями ставшего любимым Автора!

На мой взгляд это «детская книга» для взрослых, и прежде всего, о том, что не надо пасовать перед хамством, и необходимо отстаивать свои права. Это роман о том, как воспитывать в себе, и в своих детях доброту, честность, и понимание! Взрослый взгляд на проблему, глазами ребёнка- этот приём автора очень силён! Роман о формировании человеческих качеств в душе 12-летнего мальчика Серёжи Каховского- пионера, капитана пионерской организации «Эспада», смелого, доброго, справедливого! Пионера, готового в любой момент защитить слабого, своих друзей и себя! По сути, это очень правильный мальчишка, хотя взрослые ему ни один раз пытаются доказать, что гнев — это обратная сторона страха, и не нужно вмешиваться во всё и вся, лезть на рожон! Но, как пройти мимо несправедливости, видя её кругом, которую взрослые очень часто игнорируют?! Владислав Крапивин показывает самую главную, на мой взгляд вещь- не останься равнодушным! Равнодушным к чужой беде, если можешь помочь- помоги, там, где другие прошли мимо!

Нам, взрослым, (сразу оговорюсь, не всем) порой кажется, что мы знаем, как правильно воспитывать детей, будущее поколение, но бывает так, что мы взрослые, забываем порой, что сами были детьми! Ведь смотря со стороны, некоторые поступки «Серёжи Каховского», могут быть непонятны! Нам с детства внушали- взрослый всегда прав, но у детей порой свежий, не замыленный взгляд на происходящее!

Так ещё в самом начале повествования ситуация в детском лагере служит нам ярким примером поступок директора- мало того, что отобрать письмо, написанное Серёжей Каховским, своему отцу, так ещё и прочитать его вслух на общей линейке всего детского лагеря! А потом, сказать подростку: «Не нравится, убирайся из лагеря!» Дети всё понимают буквально! Что Серёжа и сделал! Как можно потом его ругать, за то, что он сбежал из лагеря? И подобных ситуаций в романе будет не одна! Возможно, у Владислава Крапивина в романе всё немного гипертрофировано, но, по сути, правильно!

Отдельной темой стоит почерпнуть жизнь Сергея Каховского и его друзей в школе, и пионерской организации «Эспада», которая, собственно, формировалась, как детский клуб, где дети должны были рисовать стенгазеты, лепить поделки из пластилина! Но всё меняется с приходом артековского вожатого Олега Петровича Московкина, как руководителя клуба «Эспада».

Олег, что ни говори был способный организатор, подлинно заинтересовал ребят фехтованием и съёмкой любительского фильма и наконец сумел организовать в клубе из ребят сплочённый отряд, тот, что и позже того, как клуб ликвидировали, а сам Олег уехал продолжил существование. Но всё же Олег допустил одно недопустимое для взрослого человека и учителя действие.

Говорят, что подобный случай был и в «Каравелле», В.П.Крапивин, когда был молодым, от туда тоже каких то за подобное исключил, а когда задумался об этом, пожалел, ну нельзя детей реально наказывать за это, осудить нравственно да, что бы они поняли и может быть даже сами решили бы поправить, но использовать репрессивные меры, а так же приказывать исправить-это никуда не годится!

В заключение хочу сказать, что на мой взгляд роман является хрестоматийным, и его стоит читать не только детям, но и взрослым! Лично мне роман очень понравился!

Наверное одно из главных предназначений настоящей литературы-помочь человеку разобраться в самом себе и окружающей действительности. Желающим сделать это, в помощь даются прекрасные, умные книги, оставленные талантливыми писателями не только для своих современников, но и для последующих поколений. Владислав Петрович Крапивин показывая в этой повести вымышленный мир, невольно как в зеркале отразил нашу нынешнюю действительность. В книге так много явных параллелей, что я просто не могу обойти их стороной. Да, да, именно так, нужно только совсем немного желания и проницательности, чтобы увидеть в обществе острова Двид нынешнюю объективную реальность. Равновесие порядка-это убаюкивающая иллюзия спокойствия и процветания, в которую к сожалению склонны верить люди острова, под одурманивающие вопли Крикунчика Чарли. Как все это похоже на происходящее за нашим окном, а Крикунчик Чарли теперь живет в экране нашего телевизора. Любое талантливое произведение не есть отвлеченное писание, оно всегда в той или иной степени актуально для желающих снять розовые очки и пошире открыть глаза.

Именно такие люди столь опасны для Правителей острова Двид, именно для борьбы с ними и предназначался Ящер, чтобы ни у кого не возникло желание переделать свою жизнь. А для иллюзии бесперспективности борьбы была разработана целая полит.технология, в сети которой и попали Женька с Юлькой. И как следствие, у покорного населения рождается ключевая гибельная мысль: «С Ящером воевать бесполезно, поэтому надо приспосабливаться». В итоге само собой получается, что для счастья вовсе не обязательно к чему-то стремиться, о чем-то мечтать и хотеть чего-то нового, вопреки установленным порядкам. Помните, как поет Кипелов: «Может лучше лежать тенью забытой, на горячем песке, от страстей вдалеке, где царит тишина и вечный покой»? Нет, только тот может называться настоящим Человеком, кто готов жить вопреки этому!

Ведь в разговоре Женьки с мамой, Крапивин гениально дал свое понимание смысла человеческого бытия. Это заключается в радости от жизни, а самая большая радость-это любовь. И тогда ты придешь к конечной цели, вершине морального наслаждения- к ощущению счастью. Это можно испытать от самых простых и доступных вещей: солнечного утра, свежести зелени леса, лица любимой. Все это находится рядом с нами, только протяни руку, но почему-то такие простые вещи оказываются почти всем недоступными и в этом состоит один из самых главных жизненных парадоксов. Человек сам создает для себя фантом из ложных ценностей, погружаясь в которые, делает свое существование пустым и бессмысленным. А к этому умело подталкивает нас Ящер, как известно находящийся не только во вне, но и внутри нас. Поэтому победа ребят над монстром из озера, явилась лишь началом пути к свободе острова.

Крапивин не стал излишне идеализировать мальчишек, Женька с Юлькой испытали и панический страх и отсутствие стойкости. Но ведь настоящая твердая воля только куется в детстве, чтобы проявиться в уже взрослом возрасте. Главное не затаить в себе плохое, а чистые детские слезы всегда смоют проявившуюся слабину характера. Искренне пережить свое горе и стыд тоже дорогого стоит, а на помощь всегда придут верные друзья. Но гораздо тяжелее пережить смерть своего друга, всем сердцем ощутить безвозвратность потери, когда живой человек превращается всего лишь в воспоминание.

И ребята прошли через такие испытания, потому что познали то, что никогда не узнать Отшельнику. Они узнали Истину: нужно всегда быть Человеком, без отговорок и компромисов перед совестью, в самом себе, как в зеркале, отражая моральную меру своих мыслей и поступков. Тогда ты будешь Человеком и перед собственным внутренним Я, а когда ты уйдешь из этого мира, ты останешься Человеком перед Вечностью, перед крапивинским Великим Кристаллом.

А еще необходимо сделать свой трудный выбор, как это сделал Юлька. Нужно преодолеть успокаивающее чувство казалось бы выполненного долга, побороть желание оставить для других выполнение начатого тобой дела, а для Юльки, пересилить непреодолимую тягу маленького мальчика к своей маме. И такой выбор всегда стоит перед каждым человеком в какой-нибудь точке его жизненного пути. Вся трудность сделать такой шаг очевидна, но тем кому это удается, уготована велика награда-стать тем самым настоящим Человеком. Спасибо Владислав Петрович за то, что указали в данной повести путь к этому.

Отличная миниатюра. Братья Метёлкины, отдавшие награду тому, кто её заслужил, тем самым и сами стали настоящими победителями — потому что восстановили справедливость.

Чудесная сказка. Сначала некоторое недоумение — «а тополь тут при чём?», но потом пошёл многоэтажный сон и дальше читается на одном дыхании; периодически задумываешься: а сейчас это наяву или во сне, а коли во сне, то на каком его этаже? ))

Чего не понимаю, так это выделения «Безлюдных пространств» из цикла о Великом Кристалле. Безлюдные пространства — те же грани Великого Кристалла. Читал не всё; что читал, то в целом нравится, особенно «Самолёт по имени Серёжка» — необычная такая повесть.

В параллельные миры и в возможность изменения прошлого категорически не верю, и тем не менее для меня «Великий Кристалл» — шедевр. Суть ведь не в параллельных пространствах и временных парадоксах, это лишь художественные приёмы; суть в, так сказать, крапивинской идеологии — а она в «Великом Кристалле» та же, что и в «Мальчике со шпагой» или «Колыбельной для брата», — и очень мне близка.

С первых же строк обратил внимание на описание пробуждения уже взрослого Олега, с ощущением прилива радости. Многие ли взрослые люди испытывают такие чувства от воспоминаний детства, окрашенных волшебными красками сна? Крапивин напоминает нам о том. что такие эмоции возможны не только в детстве, но и во взрослой жизни, у людей сохранивших в себе душу ребенка, с потрясающей способностью испытывать счастье от простых вещей. Ну, а когда вам достался ковер-самолет, то счастье приносит сама сказка.

Этот подарок наиболее был ценен для Олежки, как лекарство против острой боли ребенка от потери отца и прихода в семью других людей. Детям с душевными травмами всегда хочется чуда, а радость свободного полета дарит именно такое ощущение. Кроме того, с высоты, красота нашей Земли предстает совсем в другом, более величественном виде, даря человеку эмоции совсем иного рода нежели внизу. Стоя на поверхности, мы этим прямым контактом ощущаем наше родство с окружающим миром, а поднявшись ввысь, в этой небольшой оторванности от осязания незыблемости под ногами, мы приподнимаемся над природой в буквальном смысле, приобретая более возвышенные чувства в духовном плане. Поэтому Олежка с Виталиком совсем в иных красках восприняли романтику звездного танца Ветки, радость встречи на высоте восхода солнца, чудо полета сквозь радугу. Такие ощущения помогают почувствовать саму Жизнь и тот, кому довелось испытать такое, может считать, что узнал что такое счастье, единое в этом смысле для всех людей. Это подтверждает описание Брэдбери чувства живого Я у Дугласа в «Вино из одуванчиков», созвучное с описанным Крапивиным ощущением земли и воздуха у Олежки. Истинные эмоции имеют одну и ту же природу единства и именно это тонко чувствуют по настоящему творческие натуры, какими безусловно являются Крапивин и Брэдбери, родственные в своей способности передать возвышенное читателю.

Вообще, за казалось бы простыми, детскими книгами Владислава Петровича скрывается огромный пласт духовности особой чистоты, рождаемой незамутненной детской душой. Поэтому в повести Олег с Виталькой смогли ощутить чувство трогательной грусти от старого брошенного дома с одинокой собакой, неукоснительно заводящей ходики. Этот образ безостановочно идущих часов, дающих жизнь заброшенному жилищу стараниями такой же заброшенной собаки просто великолепен и очень здорово вписывается в общую канву повести.

Сам же ковер самолет безусловно есть символ детства, с его особыми волшебными законами, отличных от серьезных реалий взрослой жизни. Собственно в повести это и подтвердил физик (явно с душою лирика), отметив к сожалению быстротечность детской поры. Нам, взрослым, остаются лишь воспоминания, с чувством щемящей ностальгии и при достаточной глубине погружения в прошлое, мы можем испытать светлое чувство одновременной радости и грусти. Это было в повести у уже повзрослевшего Олега и в награду ему была дана передача эстафеты своей детской радости другому поколению. Боюсь, что многим нынешним детям, погруженным в виртуальную реальность, это недоступно. Правда ковер-самолет тоже стоит за гранью обычного, но этот мир берет свое начало в чистоте светлых детских чувств и мечтаний, с трогательной верой в добро. И я верю, что по настоящему крапивинские мальчишки все-таки будут всегда жить и шагать через века, а иногда, совершать этот путь на летящем ковре-самолете.

Перечитала эту чудесную и очень жизнеутверждающую повесть любимого автора из цикла «Безлюдные пространства» потому что соскучилась по Институтским Дворам и героям. Когда на улице холодно, промозгло, сыро и безрадостно без перспективы на «скоро будет лучше», хочется именно «ворваться» в такой себе «Городок», детский рай без необходимости умирать. Тем более, что Дворы (и это ясно ощущается) – последняя дань детству и старших ребят, Костика, Белки и Вашека. А дальше им придется самим как-то справляться в мире, где не верят в их ценности и вообще в их существование — вот таких. И им придется верить в себя и друг в друга с удвоенной, утроенной силой.

Повесть порадовала тем, что любимый автор изменился (вместе с временами), но не перестроился в угоду времени. Белка Языкова уже не носит с собой иголку с ниткой, имеет представление о том, чего хотел от нее канадский мальчик Мишель, комплексует из-за очков и внешности. Но при этом ощущает «дзынь» на тонком уровне, оказывается в нужное время в нужном месте, читает хорошие книги. Костик и Вашек вовсю используют мобильники, но при этом спорят о роли человечества в экосистеме Земли, о наличии или отсутствии Бога, о природе добра и зла – обо всем, о чем присуще спорить в юности. И с Белкой они оба поступают очень достойно, каждый по-своему. А уж понимание, что если учителя не останавливают буллинг, то его все равно надо прекратить – это инициация, без которой Мальчик не станет Мужчиной.

Я открыла для себя Крапивина будучи взрослым человеком и просто поразилась мудрости подростка Вашека, заявляющего, что Белку очки не портят, а красота в глазах смотрящего: я-то считала, что нужно всячески себя улучшать, совершенствовать, делать внешность более «общепринятой», и только так можно завоевать любовь. Тут же Любовь – это дар, как и таланты физика, математика, умения превращаться в птицу и воплощать свои выдумки. Как монетки разных эпох в фонтане, забавные «фантастические твари» — ни у кого больше нет таких фиолетовых лягушат (обожаю лягушек) и Лиха Одноглазого.

Чем старше становлюсь – тем больше тянет не в различные фэнтэзийные миры, где та же ерунда, что и на улице плюс магия, а «во Дворы». Где поймут и примут, где помогут «зализать раны». Где каждый нужен, необходим, услышан, интересен, и важен – самое главное. А еще кошечка Луиза. И где дадут понять, что ситуация могла сложиться намного хуже, чем она есть, исходя из внешних предпосылок, остановись Колесо. А вот лучше быть не могло – твое «лучше» обозначает нарушение Гармонии из-за требования невозможного. Теория «счастья всем и даром» не оправдала себя.

Детский писатель, говорят они. Читать хорошо в детстве.

А вот с этой повестью не так. Не поймет ребенок метаний Ежики. А вот взрослый человек, родители которого старенькие или умерли уже очень даже поймет.

Если убрать все фантастическое, что эта книга и потере, одиночестве и смерти.

Это книга о детях, но не совсем детская.

Насквозь крапивинское произведение. Мальчики, море, дружба, противостояние взрослым, подвиги. Так романтично. что жалко. что неизбежно разобьется о быт.Малость. конечно, пережато. Например. в умениях пятиклашек водить спортивные парусники — один на бесприливном озере якобы овладел этим искусством, второго отец потавил на минутку з штурвал — т он уже в одиночку в шторм по ночам водит баркентины и «Кадеты». Или сцена. где сожитель матери целится заряженным ружьем в пацана.

Но, конечно, общая атмосфера все перекрывает. Правда, если сравнивать с другими произведениями Крапивина, это какое-то бытовое, мелодраматическое. Перечитывать его не тянет из-за ясной простоты — тема закрыта, в отличие, например, от кристалловской серии или безлюдных пространств.

У многих людей, имеющих определенные духовные запросы, есть тяга к иной реальности, стоящей за гранью нашего мира, с его превалирующими сугубо материальными ценностями. Это видится во снах, в случайных грезах и фантазиях. Иногда кажется, что достаточно сделать только один шаг и ты попадешь туда. Особенно сильно это проявляется в детстве, когда сознание незамутнено «прелестями» мира потребления материальных благ. Тому кто это чувствовал, будут особенно понятны и близки три повести этого цикла. Я уверен, что Владислав Петрович сам непосредственно переживал такие эмоциональные состояния, иначе ему не удалось бы так тонко затронуть душевные струны читателей, ценящих и понимающих его творчество.

В данном цикле показан классический крапивинский мир с непоколебимым стремлением героев к справедливости, добру, взаимовыручке. Все три повести в своей совокупности едины, но тем не менее в каждой есть своя «изюминка». «Далекие горнисты» похожа на добрую сказку, какую родители рассказывают детям на ночь. « В ночь большого прилива»-это призыв к борьбе со злом и непримиримость к рабской предначертанности. « Вечный жемчуг» пронизан ностальгией к ушедшему детству, с призывом хранить в своей душе чистоту и искренность ребячьей души. Крапивинские художественные образы великолепны: зов далеких горнистов, разрыв цепи предначертанных событий, звездный лабиринт, веревочка связывающая миры-все это создает неповторимую романтическую атмосферу, с легким оттенком грусти по безвозвратно ушедшему детству. Здесь показан один из самых наглядных примеров устоявшегося термина «крапивинские мальчики». Собственно этот термин не надо пояснять, достаточно просто прочитать цикл и все будет понятно самой нашей глубинной сущность, той искоркой, горящей в человеке со времени его детства.

И за всем этим стоит тайна нашего мироздания, представленного талантом Крапивина в виде Великого Кристалла с соприкасающимися и взаимопроникающими гранями. Вход в этот чудесный мир-детская незапятнанная душа, взращенная на благородных идеалах. Счастлив тот взрослый, который сумел сберечь в себе эту драгоценную хрупкую частичку.Наверное к этому призывает в этом цикле Владислав Петрович Крапивин, сумевший сам сохранить в себе этот истинный вечный жемчуг и оставивший нам в своих книгах этот призыв.

В какой-то мере это небольшое по объёму произведение — путешествие в творческую лабораторию писателя. Только настоящий писатель, поэт, глядя на предмет (старинный или современный) способен создать новый мир — например, придумать нового мореплавателя, заставить жить барина и его лакея, обожающего наливочку, которую он тайком приносит хозяину из кухни. Вдохнуть жизнь в вымысел, опираясь на одну-единственную вещь из реальной жизни — это было Крапивину под силу. А воспоминание о непроливашке, подаренной другом детства, лишь дополнило этот откровенный рассказ автора на тему: «Откуда берутся сюжеты для моих произведений».

Когда открываешь новую книгу Крапивина всегда ждешь встречи с чем-то добрым и трогательным. Удивительное дело, придерживаясь в своем творчестве определенной тематике, Владиславу Петровичу в каждой своей книге удается показать что-то новое и необычное. Это и есть талант-не сбиться на банальности, а раз за разом радовать читателя новым шедевром.

Повесть «Вечный жемчуг», да и вся трилогия, из разряда тех книг, которые читаешь боясь оторваться, чтобы не выйти из состояния абсолютного погружения в магический крапивинский мир Великого Кристалла. Здесь все пронизано тайной и волшебством. Вместе с героями повести читатель также явственно ощущает подход загадочного громадного пространства, каждым кончиком нервов, каждой клеточкой тела. А ведь это описано всего лишь несколькими предложениями! Лично меня очень затронул созданный Валеркой лабиринт и описание пути по нему. Почему-то возникла родственная ассоциация с эпизодом перемещения Коли во времени из фильма «Гостья из будущего», с гениальной музыкой Евгения Крылатова. То же волнующее ощущение разрыва временных и пространственных границ. Может за такой момент волнующей иллюзии мы и любим фантастику?

На этот раз трансформация в двенадцатилетнего мальчишку произошла не в прошедшее детство, а в детский мир нереализованных желаний и событий. Очень интересная придумка Крапивина. У каждого в детстве осталась некупленная игрушка или книга. Владислав Петрович подарил своему герою свершившуюся мечту прошлого в неожиданно появившемся настоящем. И не только это. Сергей получил( а стало быть и мы, читатели), то восторженное детское восприятие мира, когда душа переполнена безотчетной радостью и радужным воображением, Счастлив тот, кто когда-то это чувствовал! В детстве бывает казалось бы пустяковый эпизод ( подобный прилету в окно бумажного голубя), но этот момент почему-то навечно запечатлевается в памяти и остается на всю жизнь. Видимо тогда ты был по настоящему счастлив. и это счастье измеряется не деньгами или властью, а особым состоянием души. Эти воспоминания надо беречь, ибо они делают нас настоящими людьми, способными противостоять злу. А зло предательски прячется в темных закоулках и в книге оно принимает вид фантасмагорических летающих душ убитых злодеев, способных омрачить самую добрую сказку.

Эта повесть о дружбе, самой преданной и бескорыстной, проходящей через необъятные дали и века. Пусть было всего лишь только три встречи и казалось бы нет шансов на следующую. И если ничего сделать не удастся, наша память пронесет сквозь пространство и время. И вновь повториться незабываемое со жмущей грудь грустью. Где-то также вспоминают нас друзья и все-таки есть надежда, та спасительная соломинка, за которую хватаешься в самых безнадежных ситуациях. Эта надежа, самая жгучая и безотчетная-на встречу вопреки всем законам, всему устройству мироздания. Это и есть вечный жемчуг, горящий незатухающим огнем веры и любви к своим друзьям и далекому детству.

Вполне «крапивинская» повесть в лучших традициях: настоящая мальчишечья дружба против плохих взрослых. Удивительно разумные и самоорганизующиеся взрослые дети против того хаоса и глупости, который представляет собой мир взрослых. Дети ведут себя как взрослые: принимают решения, принимают ответственность, жертвуют собой; взрослые ведут себя как дети: капризно, недальновидно и с тотальным эгоизмом. Нормальных взрослых в книге вообще нет.

Собственно, до меня только сейчас дошло, что большинство крапивинских сюжетов укладывается в этот паттерн, поколенческий перевертыш. Вывернутая наоборот проблема отцов и детей. Это даже забавно, но я пока не знаю, какие выводы из этого делать дальше. Вот я вырос, как бы говорит автор, но умнее не стал и понятнее мне все не стало. И самое главное, теперь-то я вижу, что другие взрослые вокруг тоже не умнее, ничего не контролируют и им ничего не понятно. И делают они все неправильно. Где искать ту истину, тот единственно правильный, интуитивно угадываемый крапивинскими мальчиками ход мыслей и действий, который единственный приводит к успеху? Ответ «назад в детстве» — выбранная автором модель, хотя ничем не лучше, чем «в мудрой старости», собственно. Фантастичность книг состоит в первую очередь в том, что где вы видели таких детей))

Конкретная история чем-то неуловимо напоминает «Мио, мой Мио». Простой мальчик попадает в сказочную страну и должен там всех освободить, победив страшного монстра. Кто-то из местных ему помогает, а кто-то оказывается ложным другом. Крапивин чуток поддает совсем шварцевского толка кошмара, наряжая слуг дракона в смешные плюшевые костюмы и делая главных злодеев совсем не страшными с виду. Это очень круто и такие детали, стоит о них задуматься, реально пугают. Это тот же «Дракон», настоящий, страшный, шварцевский. Не чудовище в озере «дракон», а все они, плюшевые взрослые — дракон.

В очередной раз преклоняюсь перед талантом Владислава Петровича Крапивина. Вроде бы незамысловато, но тем не менее удивительно ярко, ему удалось показать мир параллельной реальности, куда перемещается главный герой то ли во сне, то ли наяву. Сюрреалистический школьный коридор, показанный как портал в другую грань Великого Кристалла и трансформация в двенадцатилетнего мальчишку, очень впечатлили, создав ассоциацию с понятием «дорога в детство». Почему-то это особенно затронуло сокрытые струнки души и показалось с одной стороны иллюзорным, а с другой стороны странным образом близким и понятным. Думаю, еще не очерствевший душой читатель, в этой повести явно почувствует запах сказки из своего мира детства.

Черты показанной реальности вначале слегка расплывчаты, но походу действия они принимают вполне осязаемый и даже жесткий характер. И как-то возникает тревожное чувство за наших детей, перед лицом нашего нынешнего, далеко несовершенного мира. Ведь если сейчас барабанщик забьет тревогу, его вполне вероятно не только не услышат, а еще и затопчут в грязь, сломав веру в добро и искалечив хрупкую маленькую душу. А шесть фонариков на стене вызвали чувство горечи за детей пострадавших от преступлений взрослых.

Повесть полна образов, неуловимых чувств и эмоций. Но вместе с этим для меня Город был осязаем, в видившихся картинах к нему можно было как-бы прикоснуться. Показанное расколотое общество мы, к сожалению, видим воочию вокруг себя. Но Крапивин дает нам и надежду. Барабанщики все равно тянут свою лямку, когда вокруг делают глупости. Безысходное будущее можно изменить! Главное, чтобы взрослые люди всегда были в душе двенадцатилетними и воспринимали книги Крапивина не только как увлекательное чтение, но и как руководство по формированию своих моральных критериев и практических действий. Тогда и мир станет лучше. Спасибо, Владислав Петрович, за веру в мечту и добро.

Командора я много за что люблю, но его умение «улавливать контекст эпохи» идет отдельной строкой. Крапивин легко «перестраивает» ребят в мелочах, но оставляет неизменным главное – порядочность, доброту и умение дружить. Тем самым опровергая утверждение, что в 90-х жизнь кардинально переменилось: «там, где раньше царили дружба, взаимопонимание и братство, поселилась выгода, нажива и чистоган». Да, страну «колошматило», но не настолько, чтобы упразднилось вот сразу все, включая человеческие отношения. Разрушилась только «маска» всенародной дружбы и всеобщего счастья.

Слетела «маска», «лицо» осталось… Даже Митя Зайцев, умный и проницательный пацан, это отметил, когда говорил, что лицей – «та же каша в золотой кастрюльке». Про свою вторую школу, якобы «гимназию», я могу сказать примерно то же самое. В первой «обычной» школе из меня могли отличницу сделать искусственно. А в гимназии разве что писать научили, не хваля мои сочинения, а «раздалбывая» их. Привычный, родной до боли бардак сменился изысканным, формальным беспорядком. И с картошкой я дело имела: у нас был участок за городом. И принцип «заработала-накопила-купила» приветствовался. С друзьями вот только не повезло как Мите, хотя я и заслуживала. Но на то он и Командор… чтобы «пусть хоть у кого-то все хорошо».

«Дело о ртутной бомбе» относится у меня к книгам «для настроения», чтобы окунуться туда, где все закончилось хорошо. Родители приняли сторону сына, а не неадекватных учителей, подросток повел себя как взрослый на фоне инфантильного, не повзрослевшего Максима Данииловича, неродная мама любит больше родного отца. А Бог дал понять, что Ему не нужны жертвы в виде жизней Андрюши и Ельки – нужно просить, чтобы у всех все было хорошо.

«Встретимся в Нангияле? Да нормальные дети бегут из этой Нангиялы, потому что хотят не в рыцарей играть живыми людьми, а домой к маме. И вырасти хотят!» — подумала я и взялась перечитывать одну из любимых у Командора книг. Сюжет напоминает нежно любимый мною сериал «Секунды до…»: если даже взрослые грешники получили возможность все переиграть, то что говорить о детях?! Родители не должны переживать детей!

Итак, девять погибших ребятишек — обычных, нормальных, земных ребят, решили вернуться домой из «детского рая». Видимо, их собрали в одном месте таких непокорных не зря: детям единодушно надоело целыми днями играть и фантазировать, дразнить мыслящую галактику Рыкку Аккабалду, выдумывать «ненастоящую» еду и игрушки. Ведь дома мамы, которые в большинстве своем винят себя – не уберегли, настоящие игрушки, увлечения, будущее. Даже Вероника Донцова (моя любимица) поняла, что все проблемы решаемы кроме той, что она на астероиде.

Ребята мне понравились все. Вдохновенный рассказчик Вовка, не мартисьюшный, а просто классный Голован, талантливый Доня, трогательный в своей обычности Минька, твердый духом Кирилл, маленький ацтек Локки и «реальный пацан» Валерка. Девчонки Алена и Вероника подтверждают теорию о том, что не все женщины мечтают быть хранительницами домашнего очага. Что делать с «Аленками», Командор хорошо понимает, а что с «Верониками»… Вроде начал понимать, судя по Юле из «Оранжевого портрета с крапинками» и Женьке из «Семи фунтов брамсельного ветра».

Двенадцать лет назад, при первом прочтении, мне Вероника очень не понравилась: плаксивая, не следит за собой, истеричная, мальчикам не нравится. Ей дали шанс, а она «повесилась на веревке, которую ей кинули в колодец». Сейчас я увидела другое: Вероника врач от Бога — такой, что от нее сама… косая убегает в ужасе. Но неверие в себя, нелюбовь к себе, неприятие себя в меняющимся теле, полное игнорирование сильных сторон и достоинств. Я тогда осуждала не Веранду, а себя. И не любила тоже себя. А как полюбила – посмотрела на нее иными глазами, с любовью. Ведь именно из Любви был создан корабль, на котором дети сбежали из игрушечного мира в реальный.

На базе предыдущих двух повестей получилась весьма занимательная новая история. Даже с учётом того, что основные моменты были известны изначально, например, каков будет клад капитана Румба (Это самый большой спойлер для тех, кто читал «Портфель..»). На стыке двух произведений получилось совершенно отдельное третье. Даже несмотря на то, что во многом сюжет повторяет «Портфель», читается роман совсем по-новому. Да, первые две-три части-серии мозолили глаза известные герои с непонятными изменениями, но с третьей-четвёртой главы-части-серии произошла адаптация и всё воспринималось уже совершенно без оглядки на предыдущие творения Владислава Петровича.

Я, наверное, поступил не очень честно, проспойлерил самому себе всё, что только было возможно, но я рекомендую (особенно, если вы как и я совсем недавно прочитали «Возвращение клипера «Кречет» и «Портфель капитана Румба») прочитать сперва послесловие. В нём он честно описывает условия в которых он создавал этот «кинороман». В общем, мне то, что вышло из под пера Крапивина, понравилось. Несмотря на то, что сюжет строится на вроде бы известном уже материале, но предстаёт он с совершенно другой стороны. Это касается и мотивации персонажей, и их характеров, и, разумеется, генерального сюжета.

Отличная повесть, связанная с «Портфелем...» фактически весьма условно, а вот реально довольно прочно. У Крапивина, как мне показалось, три главные темы: взаимоотношение детей с подростками, взаимоотношение детей/подростков со взрослыми, и взаимоотношение подростков с (недо)ОПГ и их лидерами. (Взаимоотношения с отчимом для Владислава Петровича тема очень личная и в этом произведении не затрагивается).

Присутствие крыс-мутантов, т.е. шкыдл привязывает это произведение к реальности «Сказок о рыбаках и рыбках», «Стражи Лопухастых островов» и так далее... (Кстати, это, кажется, единственная повесть, где образ шкыдлы не трактуется сугубо отрицательно).

Мне кажется, что вся эта мистификация, которую замыслили сильно повзрослевшая «Зойка-пароход» достаточно безобидна. По крайней мере она научила чуть ли не хлюпика сопротивляться несправедливостям жизни.

Плюс ещё затрагивается тема, когда страх одиночества заставляет, в общем-то хороших детей, примыкать к компаниям плохих парней и таким образом становиться со временем такими же.

Если рассматривать это произведение вместе с «Портфелем...», то можно придти к выводу, что и история о капитане Румбе тоже фальсификация, тоже плод воображения «Зойки-парахода» или кого-то из её компании.

Замечательная приключенческая повесть для среднего школьного возраста. С одной стороны занимательные остросюжетные приключения, которые вполне способны заинтересовать даже современного, избалованного современными компьютерными игрушками школьника, если родители хотя бы отчасти смогли привить ему любовь к печатному слову и не похоронили его воображение под разноцветной, бессмысленной кутерьмой современных «детских» каналов.

И, пожалуй, если не самое главное, но, тем не менее, заметное место занимает мысль, что ценность клада не всегда выражается в том, сколько денег он содержит. Порой, казалось бы «бесполезные» вещи имеют куда большую ценность и приносят куда больше радости не только обладателям сокровищ, но и другим людям.

Могла получиться весьма замечательная повесть, но даже и в таком, «комментированном», варианте более чем интересна. Описание жизни автора в первые послевоенные годы проливают свет на многие вещи, о которых потом писал Владислав Петрович. Например, тут дано весьма развёрнутое описание его жизни с отчимом. К сожалению, книга «Владислав Крапивин» из серии «Жизнь замечательных уральцев» прошла мимо меня, как и мимо многих, уже навсегда. Так что остаётся изучать биографию Крапивина по его автобиографическим рассказам, повестям, эссе. По другим его произведениям (комментариям, статьям, интервью), где он рассказывает о том, как описываемые события происходили в его жизни на самом деле. Я очень редко интересуюсь биографиями писателей (как правило, ничего хорошего в них нет), но вот Владислав Петрович — исключительный случай. Может быть потому, что у него я чувствую действительно серьёзное отношение к тем проблемам о которых он писал. А в отношении детей и их защиты он не фальшивил даже в последних своих произведениях, даже с учётом того, что они заметно уступают его более ранним творениям.

Замечательная «повесть». Редкий автор решится показать свои наброски, черновики при жизни. Сырые, недоработанные. Тем более не каждый сможет превратить их, снабдив необходимыми комментариями, в законченные произведения. Владислав Петрович — смог. А учитывая то, что раннее его творчество опиралось по большей степени на личный опыт и наблюдения за знакомыми людьми, то мы в этой «лоскутной повести» получаем замечательный по мироощущению срез последних военных и ранних послевоенных лет. Особенно ценна, на мой взгляд, повесть «Облака возвращаются с запада», но о ней я лучше напишу на её собственной странице. Пусть даже про эти годы написано немало другими писателями, но взгляд человека, который всю свою жизнь посвятил детской и подростковой литературе, взгляд именно детскими глазами — неоценим.

Да и сами тексты, пусть они не лишены шероховатостей, местами «корявы», но они пронизаны такой искренностью и непосредственностью, что просто нет ни сил, ни морального права как-то критиковать или, тем более, осуждать автора.

Прекрасная повесть. Только вот, к сожалению, нынешним детям даже близко не понять, что такое пионерский галстук в 70-х годах. По большему счёту, я, родившийся в 1987-ом году, росший на старых книгах отца и старшего брата, вроде бы впитавший эту эпоху полностью, благо, дедушка и бабушка были совершенно советскими людьми и все моменты, которые я не понимал объясняли с позиций СССР, даже для меня проблема лишения пионерского галстука осталась чисто умозрительной в тридцать лет, когда я впервые прочитал эту повесть. Сейчас, через три года, мне кажется, что я понимаю немного больше, но вот, что касается нынешнего поколения... Я не уверен, что они поймут хоть что-то из этой повести. По крайней мере большинству из них потребуется очень обширный культурологический комментарий, который большинство родителей (моих сверстников) им дать не сможет. Культура чтения очень сильно просела во времена поколений 80-х — 90-х годов. В следующем поколении она, увы, не возродилась. Так что, боюсь, что оставленная по традиции в школьной программе эта повесть останется не понятой подрастающим поколением.

Прекрасно передана атмосфера взаимоотношений между человеком и Высшим существом, которое призвано его защищать. Все мы привыкли представлять себе ангелов в белых одеждах, всемогущих на нашем физическом уровне, которым ничто не угрожает. И, разумеется, совершенно бессмертных.

Тут Владислав Петрович, оставаясь полностью верным себе, выводит в качестве ангела-хранителя существо практически совершенно случайное. Ангел Вовка даже не осознавал себя таковым в полной мере до тех пор, пока не получил «заказ» на охрану определённого человека. Эта повесть в очередной раз у Крапивина, как мне кажется, идёт коренным образом вразрез с основными православными догмами, оставаясь верной им по существу.

Повесть отчасти может рассматриваться как проекция современных (учитываем год написания) компьютерных игр на реальность. Неопытный ангел, призванный случайным образом, толком не подготовленный к своей миссии, к тому же заметно младше человека, которого ему предстоит защищать, снабжён всего лишь двенадцатью «защитами» (этакими читами, которые позволяют за один приём ломать нашу реальность в пределах очень узко очерченной задачи). Но, как ни странно он справляется. И, что самое странное с нашей общеобывательской логики, ему помогает практически такой же ангел-хранитель, только приписанный к антагонисту главного героя. Но вот именно с точки зрения Владислава Петровича, это совершенно нормальное явление, обусловленное его личной творческой вселенной. Ещё в 1987 году в повести «Оранжевый портрет с крапинками» он сформулировал постулат «Дети не воюют с детьми ни на одной планете — они ещё не посходили с ума».

Вместе с тем можно отметить, что «рассказ в рассказе», т.е. «рассказ в повести» не несёт слишком важной смысловой нагрузки. Но, вместе с тем, без него потерялась бы изрядная часть очарования этой повести. Ведь не так уж важно, что на что влияет в художественном произведении. куда важнее то, насколько гармонически сопряжены его части. Тут, как мне кажется, достигнут приличный баланс. Часть «Каруза-Лаперуза», не являясь смыслообразующей частью тем не менее работает на раскрытие общего сюжета, на раскрытие характеров героев.

Скажу сразу – вещь странная, но очень «откликающаяся» и прекрасная в своей странности. Любителям «реального Крапивина» и поклонникам «мальчишек со шпагами» книга может показаться непонятным сюром, неким арт-хаусом от любимого писателя с религиозными моментами, но от этого «Лоцман» только выигрывает: нетривиальность предает книге искренности и пронзительности, автору словно все равно, понравится произведение большинству или нет. Скорее разговор с собой, чем с читателем на тему, интересную исключительно Командору. Потому я и забросила в 2005 году ровно на середине. Потому и перечитала сейчас.

Главный герой Игорь Решилов мне близок и достаточно симпатичен: «свой человек», проживший не самую простую жизнь – творческий кризис, «пойманная» на зараженном объекте радиация, жена всю жизнь требовавшая «мышки, станьте ежиками». Неудивительно, что кризис и пересмотр жизненных итогов и приоритетов, поиск Бога и страх … огромнейший страх написать ересь, очередной апокриф, где Господь кто угодно, только не Он. Писатель словно разрывается между желанием описать Христа-Мальчишку, подростка, познающего мир на практике, и глубоким нежеланием подарить миру очередной «Код да Винчи». И Сашка, как «дубликант» Решилова это мгновенно «уловил»: перед тем как спрашивать «что есть Истина?» нужно максимально защитить себя от того, что истиной совсем не является. Совпало.

Именно пресловутое «совпало» сопровождало меня в процессе прочтения. И радость. Радость, что у Игоря Петровича и Сашки настолько совпало. Радость, что Бог действительно не «папаша с ремнем», что у Него 7 миллиардов желающих счастья и именно поэтому не получающих его без усилий и работы над собой. Радость, что Сашка – невероятное чудо, умеющее ходить по мирам, ребенок-сталкер-четырехмерник который уже в 11 лет настоящий Мужчина. И с которым не надо быть идеальным взрослым, достаточно просто нормальным человеком. Мне кажется, Решилов допишет «Мальчика из Назарета», и книга не будет ересью. У этих двоих получится и пройти оранжевую пустыню, и вылечить Игоря Петровича от лучевой болезни и, может быть, спасти летчика Алекса, их третьего дубликанта, от гибели...

Перечитала, когда захотела светлых эмоций после «Мио мой Мио». Для контраста что ли: тоже мальчик в аналогичной ситуации, но «свой до нитки», «родной». Чтобы плакал от страха, но поменьше. Чтобы думал и о птице, и о ребятах, которых бьют на постаментах в виде пирамид, но в равной степени. Чтобы не все бросались ему помогать в борьбе с Ящером. И чтобы… был наследным Принцем, сыном Короля и Королевы. Женьку Ушакова родители очень сильно любили, правильно воспитывали, и, что нетипично для Командора — это ребенок, у которого все в порядке. Крика: «Любите меня» я не заметила, он сам любит и отзывается на чужое несчастье.

Часто в критике на роман пишут: это были 80-е, Система распадалась, о «счастливом советском детстве» речь шла все меньше и меньше. Командор это чувствовал на грани с уверенностью и талантливо описал «прелести застоя» в виде детской антиутопии. А что такое «отёк», следующий за «застоем», описано в «Рыцарях сорока островов». Понятно, что 90-е – это логическое продолжение 80-х, но хочется верить, что у Юльки, Жени и Толика все получилось. Построить на обломках старого качественно новое. У них есть для этого предпосылки: ребята не зверьё, на новичков не кидаются, не справившихся со страхом и болью не «линчуют», заболевших обузой не считают.

Язык Командора этого периода мне понравился: все на месте, ничего лишнего, в цель и навылет. Оказывается, я могу чувствовать – «Ох, Дуг!», «Ох, Птица». Это болючее, как укол лидокаина, ощущение поселилось во мне 1 сентября и не уходит. Простыми словами он будоражит воображение, вызывает картинки. Лестница, виадук, тюрьма, Ящер, памятник мальчишкам – один из них еще не знает, что потеряет Друга. И Ктор Эхо, который не Рыцарь Като, а намного хуже – Система. Как по мне, куда страшнее вкрадчивый и добрый голосок, вещающий о «порядке равновесия» и необходимости жертв Ящеру (машине), чем плачущие кровавыми слезами лошади. Чувствуется, что Крапивин именно в этом произведении «нашел себя» окончательно, перестав подражать Гайдару и Грину в описательности и идейности. Сохраняя их искренность и честность.

Напоследок хочу отметить: Владислав Петрович признавался, что создатели «Легенды острова Двид» его с Лукьяненко перепутали. В ключевых моментах вроде Ученого и Правителя или заявления Юльки Гаранина о том, что он «дома». Ну да, в чужом мире с неясными перспективами, а последний вменяемый взрослый погиб… Лишить фильм этого Юлькиного

Решила перечитать: подруга попросила написать про Юкки – мальчика, который путешествует по Дороге и ищет сестричку. Оказалось, о нем совсем немного: только в «Заставе на Якорном поле» и «Белом Шарике»… Я выбрала именно Вильсона — это очень жизнеутверждающая вещь ровно настолько же, насколько и «тяжелая». Если она помогла мне не в самый простой период жизни справиться, а не провалиться в тоску еще глубже – то книга все-таки о Жизни и о том, как справляются. Тогда я «глотала» книгу, иногда по диагонали. А Крапивина надо «есть» постепенно, «маленькими кусочками».

Страшные были годы… Сестра Стасика Катюшка младше моего папы на месяц, а маме в 1947 году было пять. К тому времени она пережила неудачную попытку «смерти в колыбели». И часто вспоминала, что окончания «ревущих сороковых» ждали – верили, что пятидесятые принесут что-то новое. Но царила нищета, страх, призрак голода, аномально холодные зимы, карточки и талоны. И товарищ Сталин, который «просто не видит» что творится «на местах». Одним словом Эпоха – страшная, беспросветная, со стукачеством и доносами, «мертвыми» внутри бывшими заключенными лагерей, травлей в «пионерских лагерях», перепутанных с ГУЛАГом. И в то же время – короткий отрезок для Шаров, сохраняющих Гармонию Кристалла. Звезд можно понять: у них сотни миров с планетами вроде нашей Земли, но Яшке нужна была Галактика по имени Стасик. Звезды в романе вообще вне конкуренции: живые души, которых Господь зовет по именам, неизвестным писателю.

Лично для меня произведение относится к тем, которые нужно перечитывать – «нынешняя я» смогла разглядеть то, от чего психика раньше «защищалась». От Юлия Тона, уже мертвого на момент выхода из лагеря: там были не просто пытки горячей печью, а что-то похуже. Что убило «ядро личности», оставив пустую оболочку. Но Чудо случилось. И я поверила, что оно случится и со мной: я буду не выживать, а жить. Из минусов (а я люблю Командора любого) – слишком подробное описание ладно бы быта, но прогулок мальчика по родному городу, у реки и по улицам.

Да, книга не для нынешних детей! Да, для контингента от 19 до 99 лет — «детей, которые выжили» с пониманием, что сказки не будет. Да, слишком романтично для взрослых и серьезно для ребенка. Но после прочтения захочется жить. И верить в чудеса, которые чудеса на 1%, но вовремя. И что у Бога (Гармонии) нет мертвых, все живые. Кроме тех, кто сам выбрал умереть.

Сон наяву с окном в лето. Трогательная история о двух мальчишках унесенных ветром времени в другую реальность. Эта реальность в свою очередь является некой мечтою для персонажа от имени которого ведется рассказ ( вероятно это сам Владислав Крапивин). Подсознание нарисовало эту мечту во сне или же сам герой мистическим образом посетил свое прекрасное далеко, где встретил близких по духу настоящих друзей. И пусть встреча была мимолетной, такое никогда не забывается и живет в тебе всю жизнь, иногда посылая весточку в отзвуках далекого горна. Читается с чувством грусти, непонятной тревоги и ностальгии к чему-то безвозвратно утраченному. Это понятно видевшим подобные сны, когда просыпаясь, спрашиваешь себя: где же настоящая реальность-та что во сне или здесь наяву. Ведь вполне осознавая, что это был сон, тем не менее увиденное очень долго манит и зовет к себе. Жаль. что это бывает только в детстве.

А мальчишки отправляются назад на помощь друзьям, снова в бой (по всей видимости безнадежный). Мне это напомнило историю Саула из «Попытка к бегству» Стругацких. От прочтения рассказа осталось многое, чего не выскажешь словами. Возникает желание дождаться лета и прогуляться в мягкой, пряно пахнувшей траве щекочущей твои коленки. Спасибо Владиславу Петровичу, что помогает вспомнить давно забытое.

Прекрасный образец мемуаров. Только мемуары эти весьма странны. Интересно погружаться в мер мечтаний и снов интересного человека. Не знаю, кто как, а я тут увидел Юкки и его сестрёнку, т.е. Ерошку и Еську. Правда в цикле они довольно серьёзные ребята, а тут... Хотя, кто знает, может, когда читатель их не видит, они куда более активны и веселы. По крайней мере не удивлюсь, что примерно таким образом водил Юккии Командора по Дороге с Грани на Грань. А ещё мне показалось, что лошадки с карусели могут быть далёкими предками красного коня Свира из «Тополят». Хотя что-то мне подсказывает, что к «Топоту шахматных лошадок» они будут ближе. Ну и конечно, Травяной (и Песчаный) Заяц очарователен (Надеюсь, что сведу с ним знакомство. Не в одной же этой повести он есть!).

А Синий Треугольник тоже парень себе на уме. Подбил ни в чём не повинного дядьку завязать узлами времена, пространства и рельсы и ушёл дрыхнуть в ящик стола. На самом деле верю. Верю безоговорочно, что всё так и было. (Пусть даже не было.)

А ещё напоминает позитивную версию «Лоцмана», без старости, болезней, но с чудесами и предчувствием чего-то светлого, вроде призрачной церкви, которую можно краем глаза увидеть в чистом поле посреди яркой зелёной травы.

И пускай даже порой светлый сон без предупреждения оборачивается кошмаром, но через это надо пройти. И пускай догоняет Ерошка таким страшным, но самым близким путём дядю Славу, чтобы войти в Город. А после этого пускай Травяной Заяц развязывает Синий Треугольник, ведь самое страшное, что может случится — это избавление от унылых серых снов.

А вообще — эта повесть завязывает Синий Треугольник творчества Владислава Петровича прямым узлом, а потом ещё и обвязывает петлёю сверху.

Отличная статья. Автор знает о чём пишет. Всё логично, чётко и по полочкам. Сам столкнувшийся с непониманием официальных структур, он очень чётко видит все опасности при создании организации-преемницы ВПО им. В.И. Ленина. Поскольку, как руководитель «Каравеллы», он соприкасался и с другими «неофициальными» молодёжными группами, которые редко достигали успеха, он знает какие опасности подстерегают и с другой стороны.

Никогда я не любил, так уж, чтобы очень сильно, читать авторские комментарии, биографии и пр. Исключение — примечания, всякие культурологические, исторические и пр. комментарии (если читаешь что-то старое или о темах слабоизвестных). А вот вдруг как-то случайно увлёкся и прочитал с большим удовольствием всё. Никаких особых спойлеров тут не содержится, но написано реально интересно. Вставленное в начале предисловие к несостоявшемуся СС, тоже открывает очень многие интересные моменты.

Интереснейшая статья, хотя я её всё-таки воспринял скорее как автобиографию. Очень интересно было прочитать про жизнь интереснейшего человека, рассказанную им самим. «Из первых рук», так сказать. Плюс к тому узнать о времени написания произведений получается более точно, а значит лучше понять на фоне каких событий они писались, что накладывало свой отпечаток на них. Вместе с «Кратокрафаном» и «Комментарием к собранию сочинений» (2007 год), не только помогают лучше понять творчество Владислава Петровича, но и многократно облегчают поиск взаимных пересечений среди многочисленного творческого наследия автора.

По крайней мере у меня теперь нет такого стойкого отторжения, которое я почувствовал было по адресу «Белого шарика Матроса Вильсона». Оказывается, не «мода» на разоблачение «кровавого Сталинского режима», а биографические элементы. Вот только боюсь, что начитавшись этого календарика буду искать в каждом рассказе подобные отголоски былой реальности.

Совершенно незаменимая вещь, когда надо быстро вспомнить в каком произведении что было. Если бы не было «Кратокрафана», то написание отзывов для меня превратилось бы в мучение. С большим трудом запоминаю названия городов, имена второстепенных персонажей и прочие детали, а тут всё как на блюдечке. Очень помогает в поиске пересечений между повестями. Особенно это касается циклов «В глубине Великого Кристалла» и «Сказки и были Безлюдных Пространств». Там просто очень много всего, что сперва упоминалось мельком, а потом, в других повестях, вдруг оказалось в центре повествования. Пока что не очень востребованным оказался раздел «Корабли», а вот остальные три я излазил уже вдоль и поперёк.

Поздний Крапивин также прекрасен, как и ранний. Земля пухом, невосполнимая утрата! Эпоха ушла.

Читать всем детям после сказок, а потом — Каверина. Нужно добрее быть, не циничными. Эта книга воспитывает правильно.

У каждого человека в жизни должна быть своя баркентина, как образ светлой детской мечты и веры в добро. И путеводная звезда, чтобы не сбиться с правильного курса, не замараться «прелестями» общества потребления. Эта звезда, как знак высшей силы, будет озарять вашу мечту и в трудную минуту далекий чистый свет придет вам на помощь, поможет преодолеть жизненные невзгоды. Тогда вы испытаете счастье. И еще рядом должен быть верный друг, пусть даже маленький лягушонок. Главное у него должно быть доброе сердце и горячая кровь. Слишком много вокруг нас больших, глупых лягушек с холодной кровью. Пусть ваша мечта даже сгорит в огне-главное не опошлиться, не погрузиться в сытую «диванную» жизнь перед экраном телевизора. Для меня именно это стоит за текстом этой великолепной повести.

У Крапивина есть небольшие рассказы в которые писатель, благодаря своему таланту, вмещает очень многое и впервую очередь из области чувств и положительных эмоций. Например рассказы «Минута солнца», «Почему такое имя». Идея «Старого дома» понятна, но меня рассказ особо не впечатлил. Как то все просто, без изюминки, хотя вполне по-крапивински. Это безусловно вопрос субъективного восприятия, ведь в творчестве Владислава Петровича у каждого читателя есть что-то свое, личное. Это я и выразил в относительно невысокой для уровня писателя оценке.

Впервые прочитал Крапивина в школьном советском детстве. Это была «Голубятня на желтой поляне». Прекрасно помню ту волну чувств и эмоций буквально захлестнувших при чтении и оставивших очень долгое «послевкусие». В этом суть таланта писателя-вызывать слезы на глазах от остро прочувствованных эмоций доброты, веры в справедливость, победы добра над злом. Хочется самому стать «чище и добрее и в беде не бросить другу никогда» ,идти по жизни «дорогою добра». Это знак качества, именно то что понимающий читатель ценит в творчестве Владислава Петровича. Волей обстоятельств, после прочитанной «Голубятни на желтой поляне», я вернулся к творчеству Крапивина спустя 30 лет. «Мальчик со шпагой», «Трое с площади Карронад» , «Оранжевый портрет с крапинками», «Я иду встречать брата» вновь пробудили те светлые, трогательные чувства прошедшего детства. Магия книг Крапивина как раз и заключена в своей вневременности, независимости от возраста и прожитых лет. Это подтверждают и вышеприведенные отзывы читателей, признающихся, что они опоздали на 20 или 30 лет. Ничего вы не опоздали, «мальчик со шпагой» просто спал внутри вас, а сейчас вновь проснулся и зовет уже зрелых и даже пожилых людей в бой против зла, несправедливости, мещанства, подлости. К сожалению в наше время всего этого более чем достаточно. Всему вышесказанному по поводу творчества Владислава Крапивина вполне отвечает и данная небольшая повесть. То же стремление к любви и доброте, заботливое желание взрослого человека не разрушить мечту ребенка-встретить родного человека после пережитой тяжелой утраты. Прав или неправ Георгий Рогов, об этом судить каждому читателю. Очень здорово, что повесть заставляет ставить такие вопросы, думать, анализировать. Это та самая особая специфика советской фантастики и книг Крапивина, заключающаяся в формировании в человеке личности способной мыслить и рассуждать. Бездумное перелистывание гаджетов ничего подобного не произведет. В общем поставил высший бал, думаю это вполне объективно.

Эта повесть роднит Крапивина с американским писателем Рэем Брэдбери, достаточно вспомнить «Вино из одуванчиков», «Что-то страшное грядёт» и др. То же щемящее чувство детства, чистоты, непреходящести и важности самых простых вещей: дружба, вера в добро, ответственность за себя и за весь мир одновременно. Удивительный язык повествования несёт читателя, как тополиная рубашка, от начала к концу в сплошном потоке душевного тепла и светлой грусти. Авторская тревога о будущем и надежда пронизывают всю повесть от первых до последних строк. Одно из произведений, которое по-настоящему борется за Человека. Спасибо за это.

То, что книга является 15й в цикле о Великом Кристалле, а я прочитала только 4, мне совершенно не мешало. Ведь это отдельная история и её связь с циклом состоит в том, что ученые нашего мира, изучающие альтернативную физику и математику, знают о существовании этого Кристалла и множественности миров. А еще эта книга является 8й в цикле Безлюдного пространства, из которого я читала пока только «Дырчатую луну». И снова совершенно всё равно, потому что от цикла здесь только какая-то неуловимая волшебность реальности, в которой придуманный страшила из-под кровати становится настоящим, но вовсе не таким опасным, как пугали взрослые. И земли странные есть, на которые могут попасть чувствующие что-то сложноуловимое и сложновыразимое дети. И самолетики превращающиеся в стрекоз здесь существуют вместо желтых кузнечиков из «Дырчатой луны». Кстати, эта книга мне понравилась больше, хотя так же волшебна. Видно Луну я просто не в том настроении стала читать.

И как пересекается в этой книге два авторских цикла, так же и пространственные векторы пересекаются на треугольной площади создавая внутри площади, а благодаря наложению четвертого вектора и снаружи, особое место где существуют другие физические законы и возможно кое-что, считающееся невозможным. Такое необычное место притягивает необычных ребят. Хотя и обычных, но замечательных, добрых и смелых ребят здесь немало. Вот описанию одного их лета, их знакомства и дружбы и посвящена книга.

Чувствуется, что книга написана уже в 21 веке, даже упоминается цунами 2004 года.

Книга очень летняя, хотя последние события приходятся уже на октябрь, но уж такое это место — Институтские дворы при треугольной площади, что лето оттуда уходить не спешит до последнего.

Иллюстрации Юлии Хотян мне очень понравились.

Удивительным образом — некая нефантастическая Фантастика: текст, формально демонстрирующий все внешние признаки боллитры, лишенный фантИдеи, а потому не имеющий никаких формальных прав именоваться артефактом Светлого Храма Фантастики — тем не менее, вопреки всем законам логики, создаёт полное впечатление самой настоящей Фантастики.

Непонятно как, непонятно за счёт чего и почему — но витает в воздухе какая -то неповторимая прелесть «Голубятни на желтой поляне». Сколь раз ни перечитывал, который раз ни пытался — так и не смог понять, в чем же тут фокус.

Ежели ты, уважаемый потенциальный читатель, относишь себя к любителям Жанра вообще и к почитателям Крапивина в частности, то — обязательно прочти этот рассказ. Тут какая-то Тайна, уважаемый потенциальный. Что-то вроде суггестивный вербальной конструкции. «…все тенали бороговы…», «…и хрюкотали зелюки как мумзики в мове…», «…харе Кришна, харе…». Прямо — колдовство, не иначе

Местами очень по-Крапивински, но до ранних произведений, конечно,не дотягивает. Мне показалось, или много приветов Стивену Кингу? Стрелок, Лыш, Башня?

Интересно, что хотя каждое произведение из основного цикла является законченным и их можно читать в любом порядке (Некоторое исключение пожалуй представляет крик петуха, на которое замыкаются линии большинства остальных, впрочем сам я читал его, кажется первым), что бы полностью понять подоплёку многих событий надо прочесть и другие книги основного цикла. Наиболее бросающиеся в глаза примеры

Из «Заставы» не очень понятно, как Ёжики совершил переход, если двигался против темпорального кольца, всё списывается на особые способности героя.

Основная повесть посвящённая Яшке, это разумеется «Белый шарик», но что бы подробно узнать его предысторию, надо прочесть «Выстрел» и «Заставу», да и «Лоцмана» не помешает, там о после событиях.

Хочешь узнать, что такое обсерватория «Сфера» упоминаемая во многих текстах, читай «Крик петуха».

Между «Шариком» и «Лоцманом» вообще чуть ли не обратная связь. Хочешь узнать почему «Яшка» вновь зажглась, ответ в «Лоцмане». Хочешь узнать почему братья Скицины ушли в невозвратный рейс наоборот читай «Шарик». Такая связь между книгами, в большинстве случаев явно была задумана автором с самого начала. Только «Лоцман» по его собственным словам изначально не планировался. Но он органично завершает некоторые неясные линии, да и про Дорогу кое-что объясняет.

Жаль, что мы больше ничего уже не сможем узнать, что происходит на других гранях кристалла: нет больше великого визионера.

Если ты не читал раннего Крапивина, уважаемый потенциальный читатель, то тебе — скорее всего — будет тяжело воспринимать эту книжку. Вполне возможно, что в гости к тебе нагрянет Его Величество Когнитивный Диссонанс.

Тем же, кто вырос на «Голубятне...», кто почти уверен, что на крепостной стене вокруг Светлого Храма Фантастики несут бессменное дежурство крапивинские ветерки и барабанщики, им — ничего пояснять не надо, они (то есть — мы) и так знают (знаем), что к чему и что почем. Тебе же — уважаемый потенциальный — чуток ситуацию поясню.

Крапивинские книжки — они искусственно, конечно же, вполне могут быть разделены на «ранние» и «поздние». Но, вот ведь какое дело: Крапивин всегда оставался Крапивиным, и — с той же неизменностью и неизбывностью — всегда полностью соответствовал окружающей действительности. Тот факт, что оная действительность круто изменилась — внёс, конечно, же соответствующие коррективы в «поздние» тексты. Но я-таки вас, уважаемые потенциальные, все-таки за это спрошу: и — что, вы серьезно намерены удивляться этому чуду?

Да, Сказка стала гораздо ЖЁСТЧЕ, конечно же. А иначе — оно могло ли быть вообще? Если — да, то — пардон — это был бы уже НЕ Крапивин. И — да, читать это было бы уже невозможно.

У нас же — картина абсолютно иная. Хоругвь авторская, на которой золотом по голубому шёлку вышито: «Доброта спасёт Мир только в том случае, если ты не пожалеешь для этого Спасения всех своих сил, и при этом не будешь ожидать платы за свои труды. Увы, но иного Пути — ПРОСТО НЕТ», эта Хоругвь — она по-прежнему плещется на ветру.

Скажешь — «сказка», уважаемый потенциальный читатель? Ну, да — Она. А... ты, часом, не забыл, куда пришёл-то?

Это, уважаемый потенциальный читатель, так называемый «поздний» Крапивин, традиционно периодически охаиваемый, ибо он — якобы — исключительно «советский» писатель, и новым историческим реалиям — якобы — не соответствует.

Выдвигаемые претензии укладываются в три следующие группы:

*** автор демонстрирует некий «избыток» Доброты, в реальной жизни так не бывает, жизнь гораздо проще и непригляднее;

*** персонажи и действующие лица совершенно не похожи на реальных людей, они какие-то «выдуманные», так себя «нормальные» люди не ведут;

*** соответственно, все это — некая Игра, в которую играет сам Автор, его герои, и в которую они и затягиваю и читателя.

Ну да, ну да, ну да. Это такая — восхитительная, неповторимая, невообразимая — Игра. Игра в Доброту. А ещё — в Дружбу, Честь, Справедливость и во все прочие Достоинства Души, коими наделил нашу Реальность ее Создатель. Да, конкретика этой Игры — очень мало напоминает саму Реальность, ибо те самые Достоинства Души — они не даются даром. За все в этой жизни приходится платить, и самая знАчимая плата — как раз за Чистую Совесть. Это настолько дорогой товар, что его практически не бывает в свободной продаже.

Ну так, пардон, уважаемый потенциальный, мы же с тобой как раз именно — в Светлом Храме Фантастики, и подобные «игры» — это Суть этого Храма, его Плоть и Кровь. Где, как не здесь, в оные «игры» — играть-то ещё?

А вопрос «реальности» или «нереальности» — в данном конкретном случае — это не вопрос достоверности текста, даже не вопрос склонностей и пристрастий. Это — скорее уже вопрос Веры. Нет, не в Христа, Магомета или Будду. В ту самую Доброту, в реальность и достоверность ее существования в нашем Мире.

Посему, уважаемый потенциальный, выбор перед тобой — проще пареной репы: веришь — читай, не веришь, но хочешь поверить — тоже читай. Ну, а если уже и не хочешь или, не дай Бог, не можешь — хотя бы прогляди по диагонали: как-никак — конкретика Самого Дорогого Товара Реальности

Лучше «Голубятни...» и «...Большого прилива...» у Крапивина ничего не знаю. Но это — так, к слову, суть не в этом.

Сей конкретный текст весьма показателен и — применительно к сути — более чем функционален, уважаемый потенциальный читатель. Ежели понравится ОН, то для тебя, уважаемый потенциальный — легко решается пусть и этапная, но достаточно значимая задача результативного поиска «чего ещё интересного почитать». Это сущее недоразумение, что Крапивина относят к писателям «детским». Он — совсем даже из другой оперы, он — Мастер романтических сказок для взрослых. А еще — «взрослеющих» и «повзрослевших». Кого при этом рассматривать в качестве альтернативы — детей, стариков или половозрелых работоспособных — это уже детали. Речь — в любом случае пойдет о состоянии души. Бывают семилетние старички, а бывают — 70-летние подростки, это — как говорится — кто на кого учился.

Так вот, ежели сей конкретный текст, что называется, «зайдёт» — можно смело читать Крапивина ВСЕГО, по крайней мере — все крупные формы Фантастики. Это — бесплатный совет, уважаемый потенциальный. Основанный на полувековом опыте чтения «всего подряд, что хотя бы отдаленно напоминает Фантастику»

Повесть носит на себе отчётливый отпечаток того времени, в которое она написана — конец 90-х. И читать её по прошествии двух десятков лет уже слегка… занятно. Однако если отбросить все эти незримо присутствующие в повести чеченские войны и бандитские разборки и наезды, то всё остальное вполне крапивинское. Начинающаяся дружба двух мальчишек и девчонки, общее дело и взаимопомощь, принципиальность и честность, доверие друг другу. Но и тут же чёрствые равнодушные учителя и даже некоторые попросту подлые. И описываемый мир вокруг — мир начинающегося чистогана, прибыли и прочего купи-продая. И нужно или противостоять этому миру, или осваиваться в нём. Что выберут наши друзья?..

Именно тот город, в которой хотелось бы жить. Именно те люди, рядом с которыми хотелось быть. Немного больше устройств, привлеченных в качестве сюжетообразущих основ. Немного слишком Империи и связанных с нею периферналий. Однако финал настолько открыт и широк, что в первый раз не задерживается в сознании, поскольку сводит воедино Великий Кристалл и Безлюдные пространства. Хвала Мастеру!

К этому тексту у меня, честно говоря, отношение двойственное. Когда думаешь о межнациональных конфликтах на территории бывшего Советского Союза, то невольно приходишь к мысли, что во многих случаях, обе стороны в них почти наверняка управляются одним кукловодом, решившим нажиться на большом горе. Вот только в штабе этом, если он конечно есть, заправляют отнюдь не генералы: современные войны развязываются политиками — штатскими, которые знают, что им самим воевать не придётся.

Автор возмущается тем, что он называет профессией «Человек с автоматом», но тут проблемка: что бы защитится от чужого автоматчика, нужен автоматчик свой. В идеале хорошо бы и самому научится стрелять, что бы не быть беспомощным перед агрессором. Пословица не зря говорит: «Не хочешь кормить свою армию — придётся кормить чужую».

У истории свои законы и, увы, её дороги вымощены могилами пацифистов. После развала СССР мы этого хлебнули в полной мере.

К тому же описанная автором схема работает далеко не всегда. Давайте мысленно усложним ситуацию. Одна из сторон может быть чистым агрессором, а действия второй носят чисто ответный характер. Допустим, действие происходит во время Великой Отечественной и один из мальчишек наш партизан, а другой из Гитлер-югенд. Тогда то к чему призывает старый учёный, «Кто-то должен первым бросить винтовку» невозможна в принципе. Хотя пример, возможно, действительно не корректен, относительно текста книги, просто делюсь своими мыслями по прочтении.

А вот в чём автор, как всегда, на высоте, так это детская психика: Веришь, что герои вполне могли повести себя именно так.

Не могу согласится со Shtrmом, что в тексте выбор между злом прагматичным и злом детским. Считаю, что если убивая мерзавцев можно спасти хотя бы одного честного человека, то именно так и следует поступать. Это не жестокость, просто самозащита социума. То, что у штабс-капитана любящая невеста абсолютно ничего в данной ситуации не меняет. Вон у Чикатилло даже семья была, а у Гитлера Ева Браун, ну и что?!

Но прочесть книгу стоит, хотя бы потому, что она заставляет задуматься о действительных причинах воин.

Повесть завершает официальный канонический цикл «В глубине Великого Кристалла». В этой повести героем снова становится взрослый человек. Причём не просто взрослый, а уже достаточно пожилой, накопивший приличное количество болячек и подводящий итог жизни. По сути он отправляется в своё последнее путешествие. На этот раз герой не художник, а писатель Игорь Петрович Решилов, что ещё больше сближает его с автором.

Но Крапивин не был бы Крапивиным, если бы рядом со взрослым героем не оказалось ребёнка. И здесь его зовут Сашка Крюк. Он подрабатывает проводником в туристическом кооперативе «Пилигрим». Правда, он не простой экскурсовод. Он может провести в такие места, куда обычным людям, как правило, хода нет. Он, выражаясь терминами цикла, «койво». Только в отличие от Пограничников, которые ещё делают несмелые шаги в путешествиях по граням Великого Кристалла, Сашка умудряется жонглировать путями по граням с фантастической скоростью. Правда, это не всегда проходит для него бесследно. Чем больше дар, тем выше цена за его использование. И расплачиваться порой приходится здоровьем.

Здесь не так много известных персонажей, да и упомянуты они вскользь. Капитан звездолёта «Даблстар» Пантюхин и братья Скицины, которые появляются лишь в небольших эпизодах.

Гораздо шире представлена география. Тут и Кобург из «Выстрела с монитора», и Ново-Камышино (которое позже можно встретить в «Бабочке на штанге» рядом с деревней Колёса). Особое значение имеют Оранжевые Пески, которые, похоже, начинаются на Марсе, но простираются вплоть до Свирска из «Сказки о рыбаках и рыбках» и Инска из «Ампулы Грина». Здесь становится известно, что одно из свойств этой пустыни — способность исцелять болезни.

С Марсом же связывает «Лоцмана» и Чиба, друг Сашки, который был шутом у короля иттов.

Практически дословно повторяется история из «Лётчика для особых поручений», когда Сашка (правда, не наяву, а во сне Решилова) угоняет модель самолёта, созданную для праздника города. А последствия этого (солнечный свет, упавший на подземный город сквозь дыру в «потолке») частично находят своё отражение в повести «Мальчик девочку искал».

Весьма значимы для сюжета темы поиска (Синяя тетрадь с недописанной повестью) и возвращения к детству и взаимоотношения с религией. В самом начале, прежде, чем определится с дорогой, Решилов просит совета и помощи у картины, где изображены Мать и Мальчик (по его свидетельству, он не решается назвать её иконой, тем более, что Мальчик на ней не является Младенцем).

Тут же встречается ещё одна странность. В Синей Тетради Игорь Петрович начинал писать повесть о Дороге. Но в конце, после того, как он прочитал её (удивительно похожую на то, что с ним произошло и, вероятно, предсказывающую, что произойдёт), вдруг текст в Тетради изменился. И вот уже Решилов дописывает другую свою повесть, которую тоже начинал, но не смог когда-то закончить. Повесть о детских годах Мальчика.

Пятая повесть подвела все линии к логическому завершению. Отправился на покой даже вечный странник Юкки, нашёл вместе с сестрой приют. Окончена ранняя история Командоров. На смену придут другие, правда, перед этим им нужно будет самим немного подрасти. Белый шарик, он же кристалл Яшка, выбрал свою судьбу. Стал Яковом Скицыным, дедом младшего научного сотрудника «Сферы» Михаила Скицына. Вроде бы логичный конец.

Тем не менее, преемственность просматривается. «Белый шарик» отправился в послевоенное время, с сексотами, врагами народа, членами семей врагов народа и пр. Эту линию и развивают «Сказки...». Главная тема повести, на мой взгляд, это взаимодействие Системы и людей, которые ей служат (когда-либо служили).

Волынов наделён многими чертами, которые роднят его с автором: он иллюстрирует детские книги, а также снимает кино. Точно так же он подвергается критике за своих «волыновских мальчиков». Плюс к тому он связан с детским клубом «Репейник». В связи с этим на него с завидной регулярностью стучат «куда надо», а обвиняют его во всём подряд.

Практически буквальный перенос элементов биографии автора на персонажа имеет и отрицательную сторону: возникает невольное желание приписать Крапивину в той или иной степени и остальные биографические факты. Прямо скажем, это несколько вредит его образу. Прямо скажем, слава «стукача» никогда не прибавляла уважения. Очень хочется верить, что сам Владислав Петрович к этому роду деятельности отношения не имел.

Волынов с самых первых страниц описывается как крутой ветеран, который может раскидать всех одной левой. А в той части, которая касается его непосредственной службы в горячей точке, он особой крутизны не проявил. По крайней мере приведённый эпизод не даёт повода так думать: ни освобождение заложников в Саид-Харе, в котором Валентин участия не принимал, ни, тем более, ночное нападение.

Глава «Свирский» весьма подробно рассказывает о взаимоотношениях между Управлением и завербованными сотрудниками. А всё дальнейшее развитие событий даёт понять, что у Системы не бывает «бывших». По крайней мере живых.

Есть здесь и один из старых героев — Юр-Танка, князь. Только играет он вспомогательную роль связующего звена, привязывает эту повесть к остальному циклу. Заодно он разъясняет главному герою смысл основного артефакта, который и дал второе название повести. Кстати, добрые бесплатные чудеса в этой повести заканчиваются. Шутки со временем плохи, а цена — жизнь. Пусть даже всего лишь маленькой рыбки.

Здесь появляются чуки и шкыдлы, которые будут активно заселять болота Безлюдных Пространств, а также сопредельных областей. Например, мир Лопухастых Островов. Так же, как и Восточная Федерация, черты которой впоследствии будут прослеживаться во многих позднейших произведениях Владислава Петровича. Места, по которым проходит группа детей под руководством Волынова имеют явное сходство с Безлюдными Пространствами: по крайней мере им свойственна нестабильность пространственных характеристик.

Не обошла повесть стороной и «летучесть» детей. Один из мальчиков, Илюшка, улетает на сделанных из обручей и красной ткани крыльях к своим будущим приёмным родителям.

Тут же встречается и символическое упоминание перестройки. В одной из комнат дома, где отряд нашёл свой приют, дети возятся с портретами «первых лиц» и ждут полуночи, когда будет ясно, что с ними делать. Да и рассыпанные по повести упоминания Первого Последователя, Верного Продолжателя и прочих намекают на то, что прообразом Восточной Федерации был именно СССР. Ещё одной чертой эпохи стало массовое переименование городов, которое началось как раз в это время. Генеральск за один день превратился в Свирск. Кстати, название явно состоит в родстве с оперативным псевдонимом Волынова. Впрочем, для произведения, написанного в это время (в «Крапивинском Календаре» прямо указывается время окончания работы над повестью — сентябрь 1991 года), оно и не удивительно.

В очередной раз всплывает тема интернатских детей и их взаимоотношений. Кажется, впервые возникает тема детского гомосексуализма. Разумеется, не обошлось и без очередной вариации Командорства (всё-таки это основная или, как минимум, одна из самых главных тем цикла). Валентин Волынов, художник-иллюстратор, берёт на себя заботы о группе детей.

Чувствуются подступы к теме «Чёрных Пароходов», которая будет развёрнута в полном объёме в «Корабликах», потом и в «Ампуле Грина». По крайней мере эпизод, связанный с уходом из опустевшего лагеря, наводит на такие мысли.

Общее впечатление: нервная повесть, написанная в нервное время.

В «Крике петуха» сошлись и завершились почти все сюжетные линии, поднятые предыдущими тремя повестями. Осталась одна: кристалл Яшка. Повесть рассказывает именно о нём.

Основной мотив повести, как мне кажется, взаимопонимание. Почти как в рекламе: «Мы такие разные, но всё-таки мы вместе».

Ведь у юной звезды и человеческого ребёнка может оказаться так много общего. Например, занудные взрослые с их указками: то не делай, делай это, не так делаешь, делай вот так. И какая разница, будет это передача импульсов на огромные расстояния или же обязательное утреннее причёсывание. Всё равно и тому, и другому бывает грустно. И тому и другому хочется поговорить с тем, кто на самом деле понимает твои проблемы, а если и не понимает, то всё равно, когда выговоришься и получишь порцию сочувствия, становится легче. А ещё очень не хочется взрослеть. Ведь после очередного возрастания, которое приблизит тебя к волшебной музыке сфер, ты забудешь о своём маленьком и далёком друге.

Повесть оставила достаточно противоречивые впечатления.

С одной стороны, прекрасно написанная история о дружбе, о далёкой эпохе первых послевоенных лет. С другой...

Хорошо, что решил слегка повременить с публикацией отзыва и почитал некоторые документально-публицистические вещи Крапивина. Теперь я осознаю, что «отчим», упомянутый в повести в достаточной степени списан с отчима Владислава Петровича. Так что часть вопросов к повести отпала сама собой. Про стукача Коптелыча говорить просто не хочу. Может и не нарочно, но повесть при всех своих достоинствах получилась в некоторых моментах весьма спорной, слишком политизированной. Причём слишком ко двору пришёлся этот «антилагерный» оттенок во времена перестройки.

После того, как я прочитал в эпилоге (снова забыл о том, что он напечатан в томе с примечаниями к собранию сочинений),

Связи:

1. Прямая отсылка к «Заставе на Якорном Поле». Разъясняется, как Ёжики умудрился выжить в тоннеле с поездом. Шарик посещает парк школы-интерната вскоре после того, как Матиуш отправил его в полёт.

2. Братья Скицыны — эпизодические персонажи «Лоцмана».

По сути своей повесть — точка схождения смыслов и сюжетов. Она завершает большинство линий, сводит всех основных героев вместе и даёт ответ на вопрос, что же такое лаборатория «Сфера».

Действие повести начинается на её территории, где мы встречаемся со старым знакомым, Витькой Моховым. Его приключениям посвящена первая часть повести. Узнаём мы из неё и то, что случилось с Западной Федерацией, после того, как индексная система дала сбой и начала разваливаться в результате действий Корнелия Гласа. Также намного шире рассказывается о Цезаре, мальчике из благополучной семьи, у которого пропал индекс. Парой штрихов описывается жизнь бывших «безынд» в мире «Сферы».

Вторая часть возвращается к жизни ребят-Пограничников из посёлка Лугового, с которыми познакомился Матиуш на станции «Якорное поле». В этой же части происходит и встреча всех основных героев.

Добавляется к ним ещё двое: Юр-Танка, правитель неопределённо-средневекового княжества Юр-Танка-пал (почему-то оно мне напоминает государство иттов из «Оранжевого портрета») и огненно-рыжий петух Кригер, он же — Петька, который в результате неудачного эксперимента переместился на грань посёлка Лугового и обрёл способность проникать сквозь грани.

Проблема «прямого перехода», т.е. способности моментально переместиться с грани на грань не такая простая, как может показаться. Несмотря на то, что перемещение почти мгновенное, для самого перемещающегося оно сопровождается крайне неприятными ощущениями абсолютного холода, пустоты и одиночества. Так что не каждый может это выдержать. Плюс к тому, на этой почве возникает конфликт «отцов и детей». Взрослые пытаются его объяснить, подходят к этой проблеме с научной точки, а дети просто пользуются этой способностью в своё удовольствие.

Здесь же завершается история о Командорах. В главе «Командоры» между детьми-Пограничниками и последним Командором Павлом Находкиным (тем самым мальчиком из первой повести) происходит длинный разговор о сущности настоящего Командорства, о законах Кристалла, об ответственности. И, завершая эпоху первых Командоров, передаёт символ Командорской власти — монету с якорем, шпагами и солнцем — Цезарю Лоту, назначая его главным Командором. Как будто знал, что Чезаре не только не бросит своих друзей, но и найдёт способ прийти на помощь, поборов свой самый сильный страх.

Да и странствиям Юкки с его сестрёнкой, о которых почти ничего не известно, приходит конец —

Ещё одной главной идеей повести можно назвать неприятие насилия по отношению к детям. Чёрный улан, который в конце повести был готов стрелять по Пограничникам, несёт страшное наказание, обусловленное законами Великого Кристалла:

Отсылки к другим произведениям тоже есть:

1. В храме-обсерватории Итта-Дага Витька Мохов рассказывает своей подруге Люсе о гибели Гельки Травушкина и показывает ей его галактику («Голубятня на жёлтой поляне»).

2. Название хребта — Итта-Даг — перекликается с наименованием племени иттов из «Оранжевого портрета».

3. Филипп на лестнице миров, вероятно, встречает прообраз шароглота из «Мальчик девочку искал...»:

Дружба шестерых подростков против всепланетного зла, ликвидировать которое присланы галактические чистильщики. Ростки нового города, взращиваемые руками добрых ребят на просторах безлюдных пространств. Пока длится Лето, Шуренок Полушкин превращается из полукиборга в человека, отказываясь от инопланетного рая в обмен на обман.

Справедливость, отвага, честь — фирменный крапивинский стиль. Поднимает над быдлобытом, светит и греет.

На ковре-вертолёте ветер бьёт в гла-за, нам хотя бы на излёте заглянуть за («Агата Кристи»)

Ну, положим, наши друзья вовсе не нашли ковёр в чулане. Ковёр им выдала тётя Валя. Сама. Своими руками. А вот то, что это отнюдь не новое изделие ткацкого мастерства способно на всякие акробатические левитационно-аэродинамические штучки-дрючки, ребята узнали случайно. Хотя, опять же, почему случайно! Если это чудо способно «слышать» твои сокровенные желания и немедленно их выполнять — получается, что не случайно, а закономерно.

Вот, в общем-то, и вся сказочная фантастичность этой повести. А дальше сплошной реал. И хотя в повести описывается довольно много событий и приключений нашей мушкетёрской (с некоторой гендерной поправкой) четвёрки, на самом деле всё, в конце-концов, сводится к двум основным и целевым моментам: «ремонт» старых часов на городской башне и история с поимкой некоторых нехороших людей. Потому что именно в этих двух событиях от каждого из ребят потребовалось проявить себя уже как личность.

Прелесть книжки в том, что взрослого читателя она напрямую без всякого умклайдета отправляет во времена его собственного мальчишеского фантазийного детства — и тут уже только каждый из взрослых читателей сможет точно рассказать о своих собственных приключениях в стране Фантазия и в в царстве-государстве Сказка.

А читатель — ровесник книжных героев попросту сам присоединится к этим мальчишкам и девчонкам и включится в их мир — героический и романтический, отважный и приключенческий, благородный и мушкетёрский. И лишь последняя глава будет для юного читателя не очень понятна. Потому что последняя глава написана как раз в расчёте на читателя в возрасте...

Мир существует только потому, что кто-то идёт по Дороге…

В отличие от некоторых других книг Крапивина, написанных им на исходе минувших столетия и тысячелетия, «Ампула Грина» всё-таки менее пессимистична и содержит больше позитива. Всё же бытие определяет сознание и, видимо, потому у Крапивина восприятие действительности середины нулевых было менее тревожным.

Хотя на самом деле генеральная тема этой повести куда как страшна (см. аннотацию). Ведь тема социальной справедливости, равенства всех перед законом то и дело встаёт перед человечеством в самых разных форматах. И попытки деления общества на «полезных» и «бесполезных» то и дело предпринимались в самых разных государствах и временах, начиная от времён рабовладельческих и заканчивая новейшей историей (причём даже нацистско-фашистской Германией эта история не исчерпывается и буквально перетекает в современность).

Критерии такого отбора и способы устранения «бесполезных» при этом тоже варьировались самым широким образом — от прямого физического устранения до всяких хитроумных «научных» схем с применением химического и бактериологического оружия, а также механизмов воздействия на психику и генетику с помощью самых современных инструментариев. И конечно же, тема эта и в современной литературе то и дело возникает и перелицовывается, потому что — актуально. И если не всегда имеются доказанные факты такового, то страхи безусловно имеются.

В принципе, дальше можно ничего не писать, потому что тогда нужно погружаться уже в сам сюжет и как-то его комментировать, а спойлерить совсем не хочется. Потому что Владислав Крапивин нашёл свой формат рассмотрения этой проблемы и подобрал свои слова для того, чтобы ещё раз постучаться в умы и сердца людей.

Как там Юлиус Фучик написал? «Люди, я любил вас. Будьте бдительны!». Вот об этом и речь.

Но вообще это довольно весёлая и просто увлекательная книга, для людей самого разного возраста и жизненного опыта. И можно и нужно читать её, прежде всего, именно с таким настроем и предвкушением. А всё остальное — просто послевкусие, послемыслие и послечувствие...

Разве можно прожить всю жизнь вот так, без собаки? (М/ф «Малыш и Карлсон»)

Маленькая повесть для ребят младшего и среднего школьного возраста.

Из раннего Крапивина (на момент написания автору было всего 24 года).

Чистая и добрая, светлая и прозрачная книжка.

С соответствующим настроением, с тщательно подобранными персонажами и героями, с выверенными сюжетными ходами и переходами.

Которые, кстати говоря, не только лишь ограничиваются судьбой щенка, которые волей случая остался одиноким в незнакомом городе и историей мальчишки, которые страстно хочет собаку.

А на самом деле тут и история взаимоотношений между ребятами разного возраста, и соперничество разных мальчишеских группировок, и открытие — что такое настоящая дружба, и даже место для небольшого личного подвига и смелости тоже нашлось — попробуйте-ка сами перебороть свой страх, и поймёте, каково это.

В Барабанном переулке барабанщики живут… (Б. Окуджава)

Повесть из репертуара журналов «Пионер» и «Костёр», а то и просто из «Пионерской правды». Т.е. и из тех времён, и для той самой читательской аудитории. Младший и средний школьный возраст. Впрочем, как показывает опыт, для взрослых тоже вполне хороша. Просто для ребятишек она «работает», а для взрослых является чем-то ностальгирующим.

О чём? Да как обычно у Крапивина — о чести и совести, о дружбе и о честности, о смелости и отваге, о раскаянии и о вине, о чувстве долга… О детстве, конечно же, о том, каким оно было когда-то — босоногое октябрятско-пионерское детство. Сейчас конечно тоже босоногое (хотя реже), но что-то ушло безвозвратно. Впрочем, зато и появилось что-то другое, чем наполнена жизнь нынешних младшешкольников...

Бонус:

ВЕСЕЛЫЙ БАРАБАНЩИК

Встань пораньше, встань пораньше,

встань пораньше,

Когда дворники маячат у ворот.

Ты увидишь, ты увидишь

как веселый барабанщик

в руки палочки кленовые берет.

Будет полдень, суматохою пропахший,

звон трамваев и людской водоворот,

но прислушайся — услышишь,

как веселый барабанщик

с барабаном вдоль по улице идет.

Будет вечер — заговорщик и обманщик,

темнота на мостовые упадет,

но вглядись — и ты увидишь,

как веселый барабанщик

с барабаном вдоль по улице идет.

Грохот палочек… то ближе он, то дальше.

Сквозь сумятицу, и полночь, и туман…

Неужели ты не слышишь,

как веселый барабанщик

вдоль по улице проносит барабан?!

Булат Окуджава

* * *

В Барабанном переулке

барабанщики живут.

Поутру они как встанут,

барабаны как возьмут,

как ударят в барабаны,

двери настежь отворя...

Где же, где же, барабанщик,

барабанщица твоя?

В Барабанном переулке

барабанщиц нет, хоть плачь.

Лишь грохочут барабаны

ненасытные, хоть прячь.

То ли утренние зори,

то ль вечерняя заря...

Где же, где же, барабанщик,

барабанщица твоя?

Барабанщик пестрый бантик

к барабану привязал,

барабану бить побудку,

как по буквам, приказал

и пошел по переулку,

что-то в сердце затая...

Где же, где же, барабанщик,

барабанщица твоя?

А в соседнем переулке

барабанщицы живут

и, конечно, в переулке,

очень добрыми слывут,

и за ними ведь не надо

отправляться за моря...

Где же, где же, барабанщик,

барабанщица твоя?!

Булат Окуджава

Как важно быть в душе поэтом...

Эта повесть чем-то напомнила мне Дубровина с его «В ожидании козы». Хотя Крапивин написал свою книгу изрядно позже, в 1982. И затем продолжил тему ещё одним романом.

Понятно, что вся суть повести состоит в том времени, о котором она написана и в котором живут её герои — второклассник Севка и его мама. Послевоенные месяцы 1945 года и первая половина первого мирного года. Продовольственные карточки и постоянное недоедание, не сильно богатая и разнообразная одежонка — это внешний антураж. И жизнь с мыслями о не вернувшемся с фронта отце — сначала пропал без вести, а затем казённое «числится в списках погибших» — это то, что внутри и мамы Севки, и его самого.

Крапивину удалось проникнуть во внутренний мир 8-летнего ребёнка, проникнуть и проникнуться тем, что чувствует и переживает Севка во время самой простой обычной обыденной жизни мальчишки-второклассника. Это школа и связанные с нею события и происшествия, причём порой источником именно «происшествий» становится сам Севка. Это школьная и внешкольная дружба, и прочие отношения в ребяческой среде. И это отношения с мамой и с соседями — отношения с соседями тоже занимают значительное место в жизни Севки, тем более, что среди этих соседей есть настоящий офицер, иногда балующий Севку конфетками и тем, что даёт подержать всамделишный пистолет. И вот эта мешанина из домашне-школьных событий и составляет и жизнь нашего героя (равно как и жизнь многих других мальчишек и девчонок того времени), и содержание этой повести.

Однако Крапивин написал эту книгу не просто ради перечисления только событийной стороны — он перестал бы быть самим собой, если бы ограничился только этим. И потому в книгу включены несколько болевых точек и кризисных моментов. Проживая всю эту кризисно-конфликтную составляющую книги, читатель вольно или невольно становится одной из действующих сторон, пусть пассивно-созерцательным, но неравнодушным участником. И понятно, что этот приём позволяет автору потихоньку «играть» на чувствительных струнках читательской души. Причём неважно, какого возраста этот читатель — работает безошибочно и без сбоев.

Честно говоря, ожидал, что события повести останутся незаконченным», а то и окончания на какой-то драматической нотке, однако автор всё-таки привёл всё к некоему хэппи-энду. Ну, значит я не угадал.

Вот пуля пролетела и ага!..

Роман «Прохождение Венеры по диску Солнца» не входит ни в Безлюдные пространства, ни, тем паче, в Великий Кристалл. И в тексте не упоминается ни разу ни то, ни другое. Да и вообще, в самом начале книга воспринималась как детище/наследие постперестроечного духопадения, и я уже было затосковал душой, но тут включилось знаменитое крапивинское волшебство, и в тексте буквально из ничего возник Вовка. И сразу всё происходящее и описываемое стало настоящим крапивинским, сказочным, трогательным и сентиментальным. Хотя частичка реала конца 90-х — начала 0-х осталась — просто в виде той житейско-бытовой проблемы, с которой пришлось разбираться и Вовке, и главному герою книги (хотя на самом деле главным Героем тут, конечно, является пацанёнок).

Понятно, что мы имеем дело со сказкой, однако со сказкой крапивинской, и потому в ней нет разных там волшебных существ. Но зато есть тот самый другой мир, и вообще те самые другие миры (о которых нам рассказывали книги циклов о Великом Кристалле и Безлюдных пространствах). Поэтому сказочность книги весьма условна — для верящих в кристаллическую структуру Мироздания все эти проникновения и пересечения вовсе не сказочные, а что-то сродни эзотерике. Эзотерика от Крапивина.

Но даже при полном неверии во все эти чудеса можно просто воспринимать всякие такие моменты просто как обыкновенный фантдоп и тогда уже просто читать роман как увлекательную добрую социальную фантастику. Равно ориентированную как на подростков, так и на взрослых.

И совсем неважно, фантастика это или нет, но самое главное, что это книга о дружбе и доверии, о честности и порядочности, о любви и о простом человеческом счастье. Которое, как и должно быть, всегда с человеческим лицом и непременно с чистыми руками.

Поразительная ситуация. Конкретно сие чтиво — НЕ фантастика. НО: «изделие от Мэтра», Основоположника и Столпа, одного из основателей советской ветви Жанра.

Боллитру неприемлю всеми фибрами своей души — до чисто физиологических реакций организма, на уровне инстинктивного отторжения. Нет ничего, что заставило бы... эээ... воспринять. Кроме — вот таких, вот, поразительных ситуаций.

Мозгами понимаю, что — мейнстрим, что — НЕ Фантастика. НО. Читаю, и — вижу, слышу... крапивинских барабанщиков и ветерков. НЕобъяснимо. Мистика

Замечательный «взрослый» рассказ о смелости, дружбе, человеческой совести и мальчишеских мечтах. Рекомендую к прочтению детям от 10ти лет.

Рассказ об отношениях братьев, о смелости и любопытстве одного из них. К прочтению рекомендую для младшего возраста.

Рассказ о настоящей мальчишеской смелости и взрослом понимании отношений между подростками. К прочтению рекомендую для более старших детей.

Хороший рассказ о дружбе и первой любви. Балл снизил за некий негатив.

Короткий, но добрый рассказ о счастливом детстве. Читать с младшего возраста.

Замечательная «маленькая» повесть о дружбе, смелости и справедливости. Подходит для детей младшего возраста, да и более старшему читателю обязательна к прочтению, особенно если возникает ностальгия по пионерскому прошлому. Оценку снизил за «плохого» персонажа.

Порой Крапивин выбирает для своих героев весьма странные имена: мальчикам даёт едва ли не женские, девочкам — наоборот.

К этой повести у меня одна претензия (почти такая же, как и у gato loco) — у Матвея (Матиуша) Юлиуса Радомира более чем странное прозвище — «Ёжики». Оно мне кажется противоестественным. Объяснение, как оно появилось, не вызывает никаких сомнений в том, что носит его герой вполне заслуженно.

Здесь продолжается исследование Командорства как движения по охране детства. В «Выстреле с монитора» — автор даёт нам общие сведения, в «Гуси-гуси, га-га-га» — рассказывается о том, как даже обычный человек может прийти к идеям Командорства, а тут исследуется деятельность псевдо-, или даже антикомандоров.

Глава «Хранители. Яшка» прочно связывает цикл «В глубине Великого Кристалла» с повестью «Оранжевый портрет с крапинками» и добавляет ещё один штрих к пониманию культуры иттов. Пусть даже здесь рассказ об аутотренинге иттов и преподносится как заведомо выдуманный «садовыми троликами».

Глава «Аутотренинг иттов» содержит много информации о Командорах, их принципах. Тут проскальзывает кусок истории Первого Командора, а также идёт спор о различиях между поздними общинами и тем, что отличает и объединяет их. Заодно раскрывается цель и средства её достижения именно этой общины, которая сохранила внешние признаки, но вывернула наизнанку всю суть Командорства:

Из этого же разговора становится ясно, что Кантор не только опекает способных детей, но и «прикармливает» на всякий случай подростковые банды вроде «садовых троликов».

Таким образом, это может стать дополнительной гарантией, что в их мире не произойдёт бунт, подобный бунту лицеистов Полуострова из «Голубятни на жёлтой поляне».

Кроме того, эта идея Кантора отчасти созвучна с идеями мэра Реттерхальма, который был сторонником безопасного сосуществования обычных людей с койво. Правда, на практике они тоже оказываются противоположными. Для главного советника Адама Питера фан Биркенштакка было важно спокойствие города, чтобы все сосуществовали в мире и согласии и не вредили друг другу.

«Но я знаю другое: жизнь в городе сбалансирована, отношения в нем ясны и просты, люди счастливы, насколько это можно в наше время. Такое благополучие достигнуто немалыми трудами. Легко ли было добиться, чтобы все притерлись друг к другу, чтобы всё было налажено, чтобы даже мадам Валентина вписалась в этот уравновешенный быт. <...> Койво не всегда знают о своих свойствах и не всегда умеют ими распоряжаться. Не все мудры, как мадам Валентина. Но все — опасны. Случается, что из-за них на город сыплются молнии, а над реками рушатся мосты. <...> Я отвечал за город, Галь. <...> Но трусость тоже бывает доблестью. Особенно когда один отвечаешь за многих».

Кажется, эта позиция куда благородней.

Эта повесть также напрямую связана с «Белым шариком Матроса Вильсона», ведь именно Ёжики запускает в полёт разумный кристалл Яшку, чтобы тот когда-нибудь снова стал звездой. Впрочем, этот же момент становится отголоском повести «Вечный жемчуг», где Светлый штурман Иту Лариу Дэн вместе с Васильком, Сергеем и Володькой запустили в пучину космоса каплю Вечного Жемчуга, чтобы зажечь новую звезду.

Этот же момент перекликается и с «Выстрелом с монитора». И Галька, и Матиуш обладают сходными талантами: в момент наивысшего напряжения они способны генерировать силовое поле, которое в зависимости от обстоятельств либо притягивает, либо отталкивает предметы.

Наверное, «Гуси-гуси, га-га-га...» — моё самое любимое произведение у Крапивина. В восторг меня привело уже только одно название, когда я просил ФантЛаб посоветовать мне что-нибудь почитать.

Как таковых связей с остальным циклом у повести не очень много: несколько сквозных персонажей-мальчишек и упоминания в дальнейших повестях о Корнелии Гласе плюс само место действия — город Реттерберг (бывший Реттерхальм).

Здесь показан, пожалуй, самый человечный детский приют изо всех, которые встречаются в цикле и связанных с ним произведениях. По крайней мере, здесь есть настоящее детское единство, которого, увы, лишены все остальные подобные заведения, наверное, вообще, а не только в творчестве Владислава Петровича.

В других отзывах я встретил мнение, что поведение и метаморфоза Корнелия выглядит нереалистично, что не мог он так преобразится за неделю. А вот мне кажется, что несмотря на то, что тут этот момент подан в слегка утрированной форме, но, тем не менее, вызывает доверие.

Некоторое недоверие у меня вызывают его взаимоотношения с Рибалтером в самом конце этой сюжетной линии. Хотя, вероятно, этому могло поспособствовать то наказание, которое Рибалтеру присудили.

Система правосудия мне понравилась. Другое дело, что, как верно подмечает кто-то из персонажей, если этот шанс выпадет кому-то из правящей верхушки, которым подчиняется машина, то навряд ли они попадут в такое положение. Но это уже издержки собственно человеческого общества, которое в своём развитии недалеко ушло от нашего современного уровня. Более того, сейчас, в 2020-м году, эта повесть воспринимается как пророчество. Как минимум, мы уже вплотную подошли к фазе «браслетов с излучателями» на добровольной основе.

Правда, тут возникает два вопроса:

Но по большему счёту эти мелкие неувязки не мешают получать удовольствие от чтения.

Повесть, которая непосредственно открывает цикл о Великом Кристалле, сразу ставит читателя в тупик. Что такое «Сфера» и «Кристалл-2», которые упоминаются в прологе? Конечно, после прочтения повести можно приблизительно догадаться, о чём идёт речь на этом заседании, но полного ответа повесть не даёт.

Большую часть повести занимают события легендарные: рассказ о городе Реттерхальме. В этой части она, пусть и не совсем вплотную, но смыкается с трилогией «В ночь большого прилива». Сейчас я всё больше склоняюсь к тому, что для меня цикл о «Великом Кристалле» начинается именно с неё, а «Выстрел с монитора» идёт под номером «два». Не по значимости или интересу, а просто хронологически.

И очень значима для всего творчества Крапивина фраза, которая звучит ближе к концу повести: «Города, которые предали своих детей, долго не живут». В той или иной степени, но она отражает судьбу многих и многих мест, о которых Владислав Петрович будет писать в дальнейшем.

Кроме того, именно здесь автор формулирует главные принципы общества Командоров, а также описывает их знак, отчеканенный на пуговице от старого мундира: «Якорь — символ надежды, скрещенные шпаги — эмблема чести и встающее солнце — душа всего живого на нашей планете».

Вообще, как я заметил, у Владислава Петровича довольно много моментов, которые кочуют из книги в книгу. Вот и тут, как мне кажется,

Я уже не говорю о том, что здесь появляется ряд мест и персонажей, которые будут упоминаться во всём цикле. И то, что здесь мы можем одновременно видеть

В целом, от повести остались очень приятные впечатления. Главным образом вызывает уважение и преклонение сама идея Командорства. Я не могу сказать, что очень начитан в плане детской литературы (или, скорее, литературы о детях), но даже подумав, не могу припомнить, чтобы где-то была так же ясно и чётко идея общества, посвятившего себя охране детства (в частности, детей обладающих «Даром», «детях-койво»). Вероятно, какие-то фрагменты этого явления можно найти в «Гадких лебедях» Стругацких и даже, если очень сильно постараться, в «Куколках» Уиндема. Но, в отличие от крапивинских произведений, там нет ни капли сострадания. Только логика, польза и месть всему остальному миру.

В отличие от них, Галиен Тукк не опустился до мести и предательства. Пускай даже сначала и казалось, что он ходит в опасной близости от этой черты, но в конечном итоге он находит в себе силы, чтобы простить, и возможность, чтобы предотвратить вред, который он чуть не нанёс своему городу.

Кто-то же должен делать Весну...

В этом романе автор отходит от привычной для постоянных читателей Крапивина схемы. Потому что книга начинается не с рассказа о синеблузом и красногалстучном счастливом (или тревожном) мальчишечьем детстве. А перед нами предстаёт молодой, однако уставший душой (послевоенное проклятие всех воевавших и убивавших) мужчина. И хотя чуть позже Крапивин отправляет читателя в воспоминания Артёма о его пионерсколагерном подростковом детстве и о романтической дружбе с девочкой, однако мы всё равно помним о том, что это только подводка к жизненной ситуации Артёма. А вот дальше включаются знаменитые крапивинские Безлюдные пространства — правда на этот раз они не совсем безлюдные, и потому Артём попросту поселяется в них вместе со своей избранницей и её младшим братом. И тут возникает оригинальная ситуация: город вроде бы и знает обо всех этих площадях и территориях, и даже как-то пытается управлять ими (в смысле просто как бы давать разрешение на приобретение того или другого клочка земли на этой окраине города), однако же и совсем подчиниться городу эти Пустыри не хотят, о чём читатель узнает чуть ближе к концу повествования.

Конечно же происходят какие-то важные жизненно-бытовые события и происшествия, и постепенно Артём начинает всё более серьёзно верить и в само существование этих самых Безлюдных пространств и в существование особого города в междумирье — куда денешься, коли ты сам физически (физически?..) побываешь там и насмотришься всякого.

Вторая часть книги является едва ли не отдельным и независимым повествованием. Я имею ввиду встроенный в текст рассказ/пересказ неизданной (или всё-таки изданной?) книги о чёрных кирасирах, написанной одним из персонажей — содержание совсем отдельное и никак не связанное с основным сюжетом повести. Хотя как несвязанное — получается, что связанное.

Конечно же, Автор закручивает лихую пространственно-временную петлю, перемешивая события настоящего, прошлого и будущего в один гордиев клубок выборов — торчат из клубка несколько нитей, тяни за какую хочешь, но знай, что за каждым Выбором следует то или иное последствие. И выборы-то всё такие, что не каждому врагу пожелаешь встать перед такой дилеммой.

В результате, даже толком и не понимаешь, к какому читателю обращается Владислав Крапивин — к мальчишкам излюбленного крапивинского возраста в 10-12 лет, или к людям более старшего возрастного периода. Но совершенно отчётливо знаешь, и тому и другому читателю книга будет и интересна и полезна. Думать заставляет и приучает.

И даю движку форсаж...

Очень трогательная повесть. Прежде всего выбором центрального персонажа — мальчика в инвалидном кресле. Чувство сострадания сразу делает привлекательным и главного героя, и саму книгу. Однако, это ведь Крапивин, и он вовсе не намерен спекулировать драматической жизненной ситуацией своего героя. А просто вводит в повесть другого её главного героя — тоже мальчишку, ровесника Ромки — Серёжку. Собственно, аннотация уже объяснила нам, что Серёжка обладает замечательной способностью — он умеет превращаться в самолёт. Небольшой такой, полуспортивный моноплан. С совершенно особыми опознавательными знаками и запоминающимся бортовым номером.

Поскольку книга относится к циклу «Безлюдные пространства», то понятное дело, что все приключения парочки друзей, по крайней мере их ночные похождения и даже полетания, совершаются как раз на территории этих самых Безлюдных пространств. И в этой повести Крапивин попытался максимально подробно изложить читателям (а заодно и персонажам книги) суть этих самых Безлюдных пространств, их предысторию и наполнение. И это было важно сделать именно в этой книге, потому что в последующих книгах цикла читатель уже должен был понимать, что и как тут устроено и чего можно и следует ему — читателю — ожидать. Ему и героям повестей.

Однако помимо ночных приключений много времени у пацанов уходит на чисто реальные дневные всамделишные приключения (хотя и ночные полёты «во сне и наяву» тоже, как оказалось, нельзя было признать чисто сонными явлениями) и на настоящую мальчишескую (и не только мальчишескую) дружбу (и не только дружбу). И эта составляющая повести ничуть не менее важна для крапивинских текстов и для крапивинских смыслов. Потому что даёт понять подростковому крапивинскому читателю тезис о неразрывности существования в реале и в мечтах и фантазиях. И хотя автор в самом конце немного мистифицирует содержание, заставляя одного из персонажей вернуться в мир реальности буквально с того света, однако для смысла и для оптимизма этот ход оказался вовсе не лишним.

Звёзды — следы трассирующих пуль, тоже являются частью Вселенной…

Вот даже не понимаю, почему эту повесть относят к фантастике? Только из-за того, что мальчишка знает звёздное небо северного полушария и способен его по памяти нарисовать? Маловато для фантдопа, как мне кажется.

На мой вкус — это простая подростково-детская вполне реалистическая история. В которой есть мечта и есть мальчишеское открытие, и стремление подарить это своё открытие людям, и недопонимание и даже огульные обвинения со стороны взрослых, и детская обида. И встреча с хорошими тёплыми умными настоящими людьми, которые сходу тебя поймут и примут твой дар, и одарят тебя взамен теплом своей души и своего сердца, и посеют в детском растущем разуме веру в человека и в добро.

Современная сказка про жизнь... и не только

Первая книга цикла о Безлюдных пространствах. Героями которой стали 9-10-летние ребята, мальчишки и девчонки. Точнее, два мальчугана и одна девочка. Все события повести происходят именно с этими детьми и вокруг них. Присутствующие в книге взрослые (куда ж от них денешься) выполняют в основном роли второго плана. Однако это вовсе не обозначает, что им отведены только реплики «Кушать подано» и всё (хотя и такие, причём в буквальном смысле, речевые обороты тут тоже имеются). Конечно же мир ребят тесно переплетён и с миром взрослых, причём вовсе не всегда это переплетение взаимоприятное и обоеполезное. Ну как могут среагировать нормальные взрослые на появление в городе сначала слухов о гигантском кузнечике, а затем уже и его самого? Конечно же только отправить воинскую команду — пиф-паф решает все проблемы — так зачастую думают эти самые невозможные взрослые. Именно вот это враждебное восприятие мира вообще и в особенности непонятных и неизученных его проявлений и становится камнем преткновения для трёх ребят и взрослого мира.

Но это только центральная мысль. А так это конечно же книга о дружбе и о принципах, о данном слове и о любви (не той, о которой некоторые сейчас подумали), о чуде и о вере в это чудо, о красоте и гармонии. И конечно же это книга — мечта, мечта о том, что когда-нибудь наступит время, когда будет отброшено в сторону оружие и вражда, исчезнут навсегда готовность стрелять и убивать, когда можно будет не потихоньку, а открыто выводить жёлтых солнечных кузнечиков и разгадывать тайны Мироздания, пусть даже и пытаясь рассмотреть их сквозь дырчатую Луну...

Читал это произведение два года назад. Общие впечатления хорошие. С удовольствием посоветую к прочтению детям и их родителям.

Самое первое произведение В.Крапивина, прочитанное мною, которое было задано моей дочери на каникулы учителем литературы. И за это я ей премного благодарен. С тех пор я приобрёл около 15ти книг Крапивина, из которых пока прочитал лишь 5. Очень приятная повесть о дружбе, с элементами фантастики. Общее впечатление было таковым, что я стал просто фанатом Владислава Петровича. Обязательно к прочтению.

Данное произведение показалось мне немного детским. Оно достойно прочтения — ведь в нём обсуждаются очень важные темы: война, дружба, предательство, самопожертвенность и другие. Единственное что мне не понравилось — концовка какая-то размытая, не всё понятно; не понятно, чем закончилась история.

Замечательное произведение о мальчике, со всеми его переживаниями и страданиями; о дружбе настолько сильной, что сердце начинало щемить. Некоторые моменты вызывали слёзы даже у меня, мужчины за 40. Концовка тоже очень порадовала. Спасибо Владиславу Крапивину за столь эмоциональное произведение.

Это третье произведение Владислава Крапивина, прочитанное мною. Как оказалось, не зря я купил около десятка книг этого автора. Книга замечательная, особенно для человека, ностальгирующего о советских временах. Временах, когда жили небогато, но очень дружно. Книга о настоящей дружбе, переживаниях и любви к морю.

Внимание! Отзыв-спойлер!!!

Я люблю творчество Крапивина, но вот именно эта книга оставила по себе очень странные впечатления. Такого беспросветного мрака и жестокости не было даже в «Гусях» и «Корабликах», хотя и в них затрагивались смежные темы.

Начну с того, что когда читал первые три части романа, мне они показались разными повестями, связанными между собой довольно условно. Опять же, вызывает недоумение, что все ужасы и кошмары тут просто толпами лезут друг на друга. Не успели персонажи прийти в себя после одной встряски, как их тут же захлёстывает следующая волна. Не успел Тенька с мамой отбиться от «деревянных» тёток-ювеналок, как тут же жестоко убивают любимую тенькину кошку. Даже в то, что благодаря Колесу Судьбы она в итоге воскресает, в это не верится. «Deus ex machina» во всей красе. В этой же части поминаются слухи о «Новочеркасском расстреле», когда предупредительный выстрел поверх голов толпы посбивал с деревьев любопытных детей. Сразу же после этого начинается ещё одна история мальчика-сироты и его скитаний по детдомам и приютам, по части «чернухи» едва ли не переплёвывающая предыдущие две.

Начало четвёртой части и вовсе почти повторяет события в Новочеркасске. Правда, тут обошлось без жертв. Она как бы сводит все эти три линии воедино (не очень успешно) и даже заканчивает историю достаточно счастливым финалом. Только вот неубедительно всё это. Не верится. Очень уж как-то «вдруг» всё стало хорошо.

С дружбой, которая раз за разом у Крапивина преодолевает все невзгоды и препятствия тоже в романе как-то не заладилось: стоит только Теньке с кем-то подружиться, как этот человек тут же уезжает. В итоге остаётся только Шурик с которым Тенька дружит чуть ли не потому, что дружить с кем-то хочется, а больше на данный момент не с кем.

Ещё несколько моментов:

1. Как-то не верится, что строительство такого глобального проекта как Зуб могло быть развёрнуто без должной экспертизы почв и всего остального, что требуется устанавливать в этих случаях. К тому же довольно сильный образ Зуба так в итоге и не «выстрелил».

2. Брат Нефед из главы «Прямая дорога». Судя по манере речи, делать ему в православном детском лагере — нечего. Он со своими речениями больше пришёлся бы ко двору в какой-нибудь псевдославянской националистической секте. Вроде той, что затащила к себе Вовку Журанкова в «Звезде Полынь» В. Рыбакова. Для подобных товарище церковь... кгм... едва ли не наипервейший враг (очень мягко говоря). Так что тут, вольно или невольно, Владислав Петрович «скрестил бульдога с носорогом».

3. Колесо Судьбы выполняет слишком мелкую функцию. Трудно поверить, что оно пригодно только для того, чтобы воскрешать кошек, бабочек и тараканов.

4. Переименования ПОМЗОПовцев в ПОПЗОПОВЦЕВ как-то выглядят слишком мелочно и незначительно для основной темы романа.

5. Художник Ю. Иванов слегка схалтурил. На обложке книги из серии «Школьная библиотека» красный конь Свир изображён абсолютно не так.

Закончить всё-таки хочется чем-нибудь хорошим. Мне очень понравились описания снов. Редко встречал такие достоверные описания снов.

Один из них даёт прямую отсылку к «Колесу Перепёлкина». И ещё один момент, хотя это, наверное, плод моей буйной фантазии, но автомат «Б-1» (дети разбирали/собирали их в православном лагере) я воспринял как знак принадлежности этого мира к той же грани Кристалла, на которой расположен мир «Сказки о рыбаках...»

P.S. Если бы я не поленился написать отзыв сразу же после того, как прочитал «Тополят», то он был бы заметно лучше. Увы, после него я пошёл перечитывать «Великий Кристалл». Понятное дело, что на этом фоне «Тополята» меркнут.

Тем не менее, даже несмотря на всё вышеизложенное я не могу сказать, что роман получился совсем плохим. Так, средне. Если бы его написал кто-то другой, то можно было бы даже сказать, что он получился неплохим. Но, когда видишь на обложке «Владислав Крапивин», ожидаешь текст куда более высокого уровня.

Замечательная научно-сказочная повесть. Особенно отрадно, что написана она, судя по дате выхода примерно в то же время, что и «Кораблики», но, в отличие от последних, пронизана теплом и светом.

Вместе с тем у этих произведений есть как минимум одна общая тема: взаимоотношение взрослого с собой-ребёнком.

Интересно тут ещё смешение научно-технической мысли и мифологической реальности. С одной стороны компьютеры, сложные вычисления и расчёты космических масштабов, а с другой — огромные комары-мутанты, которых можно отпугнуть только детской считалкой-заклинашкой. Причём, эти заклинания тоже подчинены достаточно строгим, чуть ли не научным, законам. Достаточно изменить одно слово и эффективность резко снижается.Приведу один пример:

Впоследствии Владислав Петрович использует этот закон мироздания в «Страже Лопухастых островов».

Помимо собственно «детского» слоя, тут можно без труда различить и достаточно резкий выпад против нарождающегося капитализма с его культом выручки. Это не только владелец магазина Лошаткин, но и хозяева резинового завода, который отравляет окрестности завода. Жажда наживы Лошаткина детский лепет по сравнению с тем, что происходит на резиновом заводе, где собираются наладить производство усовершенствованных противогазов.

Кстати, в «Корабликах» тоже упоминается завод отчасти сходного профиля. Правда, там он не играет почти никакой роли.

Вместе с тем, если отрешиться от всех этих изысканий и раскапываний смыслов и просто прочитать повесть, останется впечатление доброй детской сказки о настоящей дружбе, о том, что как бы не различались формы проявления разума, не важно человеческий это ребёнок или же разумная капля, но принципы добра и справедливости они понимают одинаково. И так же одинаково видят абсурд, которым пронизан «серьёзный взрослый мир».

Книга-предвидие. Пускай и утрированно, но Крапивин (уж не знаю как он это узнал в 1993 году) предсказал многое из того, что можно наблюдать в нашем нынешнем веке. Конечно, я отдаю себе отчёт в том, что перестройка, когда вдруг всё стало можно, когда вовсю попёрла социальная чернуха, тоже отличилась на ниве беспризорности, нравов в детских домах и прочих подобных явлениях. (Можно вспомнить хотя бы те же фильмы «Казённый дом» 1989-го года выпуска с его детской проституцией и токсикоманией; «Авария» — дочь мента» того же года и др.) Но в этих «произведениях искусства» всё подано слишком безыскусно, прямолинейно, «в лоб».

Тут же, в «Корабликах», чувствуется талант, пускай и подавленный социальной катастрофой, но не сдавшийся и не скатившийся к озлобленности на весь мир. Напротив, несмотря на то, что в романе преобладают чёрные краски (да и откуда взяться светлым в 1993-м-то году?), писатель не скатывается до дешёвого, как бы это сейчас назвали «хайпа» и выписывает вполне достоверный мир ещё одной грани «Великого Кристалла».

На этот раз это не Восточная и не Западная Федерация. Тут всё несколько сложнее. Северо-Восточная республика, в которой находится город Старотополь. По соседству с ней находится Полуостров (мне кажется, что если увязывать его с нашей географией, то это будет, примерно, Крым, а если с Крапивинской, то на одной из граней Кристалла Византийску соответствует Реттерберг).

Повторюсь, роман написан в 1993-м году, но вместе с тем кажется достаточно интересным моментом тот факт, что гланый герой, Питвик, смотрит «очень длинный фильм», снятый по «Властелину колец» с нынешними 3D эффектами (угадал). С другой стороны у Владислава Петровича, при нешуточном развитии сферы IT наблюдаются достаточно забавные с нынешней точки зрения моменты (к недостаткам ни в коем случае не относятся):

1. Вовсю используется пневмопочта (один из типичных маркеров фантастики 90-х).

2. До сих пор сохраняются междугосударственные переговорные пункты (в условиях реалий художественного мира вполне оправданные).

Вообще сам по себе роман очень интересен хотя бы тем, что в нём нет предубуждения к «служителям культа», как это любят называть некоторые комментаторы. Напртив, один из священников является абсолютно положительным персонажем, пусть и несколько второстепенным, но имеющим некоторое влияние на сюжетную линию. Конечно, к каноническому православному священству его отнести нельзя, но вот тема религиозности (пускай спонтанной, сознательно не оформленной) пронизывает всё произведение (вместо православных крестов тут всё чаще выступают детские кораблики).

Второе предвидение Крапивина (отмечу особо, в далёком 1993-м году) ювенальная юстиция. Пусть и не в такой конкретной форме, как она появилась в XXI веке, но всё-таки основы её описаны достаточно верно. Ещё вернее описано то, к чему эту систему приводят дельцы, прикрывающиеся благой идеей.

Впрочем, автор касался этой темы (приютов и беспризорников) ещё раньше в «Гуси-гуси, га-га-га...», коснётся он её и позже (в «Тополятах»).

Но, пожалуй, центральной идеей этого романа является принятие себя.

Конечно, можно предположить, что к 1993-му году фантастика накопила огромный объём всяких временных аномалий при космических перелётах. Мол, на корабле прошла минута, корабль вернулся, а на Земле минули тысячелетия. Но мне кажется, что Крапивин скорее возвращается в этом случае не к общефантастической идее разности во времени при «сверхсветовых» скоростях, а к одному из своих ранних рассказов («Я иду встречать брата»). На это намекает и одна из сцен, где Питвик с Петей оказываются на берегу моря, а неподалёку от них находится эскалатор.

Несмотря на то, что роман в достаточной степени наполнен жестокостью, от него остаётся ощущение, что всё будет хорошо. Недаром зло в лице главного отрицательного персонажа наказано, а главный герой в итоге обретает целостность и возможность всё сделать правильно. Владислав Петрович даже в это суровое время, видя всю грязь, распространяющуюся вокруг, всё равно продолжает быть оптимистом, надеется на то, что всё будет лучше, чем сейчас.

Замечательный цикл, который стал одной из основ для «Великого Кристалла». Несмотря на то, что писался он с большим перерывом (7 лет разделяют первую и вторую части), Крапивину удалось подхватить то настроение, которым пронизан первый рассказ, пусть и не вполне точно, но в достаточной степени.

Многие идеи, которые зародились в этом цикле Владислав Петрович в дальнейшем использовал в своём «Великом Кристалле». Здесь мы слышим из первых уст историю «трубача Юхана», который спас свой город от врагов и узнаём его настоящее имя. Здесь же Крапивин впервые рассказывает о том, как можно зажечь рукотворную звезду.

И, разумеется, все три повести — гимн настоящей дружбе, которая крепче всего бывает в детстве. И в финале даётся совершенно трогательный и прекрасный символ этой дружбы:

Чудесная лиричная сказка с традиционными «крапивинскими мальчиками». Сейчас, когда пошёл третий десяток новому тысячелетию, очень не хватает таких вот светлых, добрых произведений. Это настоящее убежище от всепоглащающей, лишённой морали и отечества пользы, которая торжествует в XXI веке.

Удивительный рассказ. Казалось бы всего 30 страниц, а сколько смысла они вмещают! Причём вовсе не современных «истин» для широкого потребления, а самых настоящих, которые не перестанут быть актуальными и в далёком будущем. Вообще, с одной стороны рассказ очень в духе фантастики 60-х годов, но вот вопросы, которые в нём затрагиваются, кажется не вполне обычными для того времени, когда будущее казалось счастливым, справедливым и лишённым почти всех проблем, а с другой поднимаются достаточно серьёзные проблемы, которые не совсем укладывались в это безоблачное светлое будущее..

Рассказ о далеко не самом простом выборе:

Внимание! Отзыв-спойлер!!!

Повесть завершает цикл «В ночь большого прилива». Третья повесть, третья сказка, третий путь в другой мир. Если первая повесть была пронизана тоской по утраченному и на время вновь обретённому детству, вторая — детской жаждой справедливости, то третья часть — это прощание. Прощание со сказкой, с детством.

Главный герой уже стал даже не Сергеем, а Сергеем Витальевичем, у него вот-вот появится своя семья, но он по-прежнему дружен с мальчиком Володькой. Володька тоже повзрослел и теперь уже сам стал двенадцатилетним пареньком, каким представали перед нами в прошлых повестях и Сергей, и Валерка. Неудивительно, что и в последнее путешествие в волшебную параллельную реальность они отправляются вдвоём. Причём проводником на этот раз выступает Володя, потому что главный герой уже не может самостоятельно проделать этот путь, да и «пригласительная открытка» от Валерки попадает не к нему, пускай и по ошибке.

Повесть о расставании друзей, о последнем дне, который можно провести вместе, прежде чем расстаться навсегда. О том, что можно успеть сделать доброго силой своей дружбы. Ведь даже, если жемчужина потеряна, а лабиринт исчез, то это не значит, что всё кончено, что уже ничего не сделаешь.

Повесть написана на семь лет позже первоначального рассказа и, хотя автор и хочет как-то привести стиль изложения в соответствие с изначальным рассказом, но чувствуется, что эта повесть уже в куда большей степени рассудочна, нежели «Далёкие горнисты». Впрочем, это подтверждается и основным течением сюжета. В «сон» про далёкий мир автора уводит Валерка лично. Главный герой уже не может самостоятельно перенестись на крыльях сна в то время, в то ощущение, когда он был ребёнком. Ему требуется помощь со стороны. Ещё одна отличительная особенность «В ночь большого прилива» заключается в том, что сама атмосфера этого «сна» уже совершенно иная. То бесстрашие, с которым главный герой (Сергей) выходил на битву с Великим Змеем в первом рассказе, уже недостижимо. Герой слишком повзрослел, хотя его юный друг Володька и уверяет его в обратном, но это чувствуется даже по буквальному ходу сюжета.

Если в первом рассказе герой оказался вдруг в сказочном мире, где познакомился с Валеркой и Братиком, то тут Валерке приходится стать проводником в свой мир. Опять же, если обратиться к психологическим, архетипическим мотивам, то можно говорить, что во время перехода в мир Валерки, герой вынужден «рождаться заново», ведь они проходят по коридору, который почти полностью заблокирован каким-то спортинвентарём, среди которого им приходится протискиваться. Конечно, переход вполне успешен, Сергей снова оказывается в мире «далёких горнистов» двенадцатилетним мальчиком. Но вот только мир (хронологию которого мы так полностью никогда не узнаем) совсем не тот.

Как часто (почти всегда) у Владисала Петровича это бывает, главный герой вернувшись в детство возвращает себе и детское обострённое чувство справедливости. Это в цело свойственно всему творчеству Владислава Петровича. Даже в поздних своих романах он отстаивал идею того, что самое ценное в нашем мире — это дети.

Мне кажется, что сверхзадача этой повести заключается в том, что как бы ни было плохо, как бы ни казалось, что впереди только тьма и ничего нельзя сделать, надо бороться, идти вперёд, особенно, если от этого зависит жизнь дорогих тебе людей.

Удивительно добрый и тёплый рассказ, хотя и безмерно грустный. Послышалась в нём тоска о ещё не забытом полностью, но безвозвратно утраченном детстве, к которому можно прикоснуться теперь только во сне, да и то ненадолго. А раз уж это сон, то вполне возможен и несуществующий Северо-Подольск, и мгновенные перемещения во времени и пространстве. Можно даже попытаться отмотать время на пятьсот лет назад, пока часы бьют двенадцать и выйти на бой с чудовищем ради друзей.

А ещё можно, пусть во сне, пусть ненадолго, но снова стать всё тем же двенадцатилетним пацаном, честным и справедливым, которым был когда-то.

Не знаю отчего мне так запал в душу этот рассказ. Возможно оттого, что читал его примерно в том же возрасте, в котором Владислав Петрович его написал, а может и потому, что у меня самого остались воспоминания о чем-то похожих снах, о детстве. Пускай и очень смутные, размытые, как сигналы далёких горнистов, но пронизанные тем же ощущением светлой печали о чём-то добром, светлом но ныне утраченном.

Кристалл Мироздания и обвивающий его серпантин Дороги...

Представленные в этом сборнике семь повестей Владислава Крапивина являются базовым комплектом цикла о Великом Кристалле. Помимо этих произведений разные составители тематических подборок присоединяют к циклу кто ещё пару произведений, а кто-то доводит количество присоединяемых аж до восьми, расширяя тем самым список до 15 пунктов, а то и более. Можно с этим спорить, а можно просто иметь ввиду и при желании познакомиться и с другими примыкающими книгами. Сам я такие соседствующие повести попробовал прочитать — да, связь безусловно имеется и потому читать или не читать другие книжки из расширенного цикла, решать каждому. Я, похоже, с той или иной интенсивностью всё-таки полезу вглубь Великого Кристалла, т. е. потихоньку-полегоньку-понемножечку буду читать ВК и дальше.

Сама идея Великого Кристалла по своей сути является многомерной. Т.е. это и в философском смысле Мироздание имеет многоплоскостность и многовариантность; однако и в физическом, материальном смысле, по мысли Крапивина, Мироздание имеет такую сложную кристаллическую структуру. Или похожую на то, что он описывает в своих повестях. Насколько эта идея соответствует научным представлениям — этого никто не сможет сказать и по сей день , ведь любой земной (да и внеземной тоже) Наблюдатель всегда находится внутри своей Плоскости Мироздания и потому может наблюдать и как-то фиксировать и документировать только внутриплоскостную картину мира, только ту физику, которой отвечает этот мир, эта Грань Кристалла. А тут ещё кстати будет вспомнить про так называемый антропный принцип — правда, это может увести нас в другую сторону, и потому на этом молчок, вспомнили и тут же забыли.

А ещё эта идея хороша тем, что Крапивин создал целый Мир Великого Кристалла, со сквозными героями-персонажами, с перекрещивающимися взаимопроникающими и взаимовлияющими событиями (причём иногда возникает ощущение обратной причинно-следственной связи), с вариациями расширения идеи уже собственными усилиями самого читателя...

Вообще космогонисты давно уже имеют в своём арсенале несколько разных космогонических мирозданческих гипотез — тут вам и пузырящаяся Вселенная, в которой местные вселенные являются каждая отдельным пузырьком; тут и чёрнодырные варианты, когда выходы в другие Миры проходят сквозь чёрные дыры, и нужно пройти сингулярность, чтобы попасть в мир иной (на самом деле всякая привычная физика в этой точке разрушается до основания, и шансов «пролететь насквозь» нет ни у кого, т. е. в «мир иной» попадёшь точно, но это будет уже совсем другое «небо»).

Все эти научные мыслительные игры безусловно увлекательны, и я всегда интересовался этой проблематикой и с упоением зачитывался вполне научными статьями в разных научпоповских журналах. Однако для Крапивина представляемый им мир Великого Кристалла интересен как раз не другой физикой, не иными небесами и созвездиями. Крапивинский интерес в том, что на какой бы грани ВК не находились персонажи повестей, всегда в центре внимания будут понятия морально-нравственные, этические и гуманистические. Не зря ведь главными героями всех повестей являются дети — ребята 9–14-летнего возрастного периода как раз являются самыми чистыми и светлыми душами, теми, которые жадно познают этот мир (и в его физическом смысле, и в социально-этическом тоже), и многое из реальной картины мира не принимают, отрицают — не будем перечислять все наши не совсем чистые взрослые реалии существования, мы их все прекрасно знаем.

По замыслу командора Крапивина именно таким детям, правда наделённым некими особенностями (например, умением переходить из одной Плоскости ВК в другую) и предстоит творить Будущее. Напрямую Крапивин об этом не пишет, но ведь он явно подталкивает своих героев именно к этому — к изменению того никого не устраивающего «порядка» в той или иной Грани, и к совершенствованию таким образом всех населённых миров. А чтобы помочь таким детям, Крапивин придумал и ввёл в этот мир Командоров, т. е. людей, стоящих на страже детей с такими особенностями, всячески их оберегающих и помогающих им всем чем можно. Но прежде всего просто спасающих.

Конечно, образ Командора Крапивиным введён специально не только для развития сюжетов повестей и для придания новых смыслов, но прежде всего это трансформированный Крапивиным образ стругацкого Учителя и Наставника (помните, у Стругацких в их повестях то и дело встречаются эти индивидуальные Учителя и Наставники, посредством которых осуществляется воспитание человека Будущего: «Полдень. XXII век», «Жук в муравейнике» ...). Поскольку и сам Крапивин вовсю занимался воспитанием ребят именно такого возраста, о котором он постоянно пишет в своих романах и повестях, то отчасти этот образ Командора списан им с самого себя — наверное в чуть идеализированном варианте, но всё-таки и с себя тоже. И ещё и поэтому цикл этот обращён не только к подростково-юношеской аудитории, но и к людям более взрослого периода — каждый человек способен стать крапивинским Командором в реальной нашей современной жизни — пусть не для сотен и не для десятков ребят, но тогда хотя бы для нескольких и некоторых — для своих детей и их друзей. Я думаю, что ещё и в этом был смысл этого цикла.

Конечно, по мере продвижения по циклу мы читаем разного Крапивина: сначала это идеалистический романтично-сказочный творец мира ВК, однако постепенно меняются реалии окружающего мира, приходят конец 80-х и начало 90-х, и Крапивин явно страдает от того, как быстро и как решительно всё валится в тар-тарары, как моментально слетает с людей мишура былой (а былой ли?) цивилизованности и приходят времена если не варварства, то падения нравов уж точно. И это заметно и по настрою его последних двух повестей — грусть-тоска и упадничество прокрадываются в энергетику этих книг и заражают этим состоянием и читателя.

То ли небыль, то ли быль...

Да, эта повесть — явная попытка поставить отчётливую точку в цикле. И потому о самом ВК и о уже привычных полюбившихся читателям героям предыдущих повестей — мальчишках с разных плоскостей ВК — здесь практически не упоминается. Вернее, как раз только лишь упоминается пару раз.

А в центре — последние месяцы и недели жизни постаревшего и переставшего творить подростково-детского писателя. Который, будучи тяжело и скорее всего неизлечимо больным, отправляется в последние странствия по местам своей памяти и встречает на своём пути мальчишку Сашку, подрабатывающего проводником и экскурсоводом по необычным местам, а по сути и по своим необычным возможностям являющимся лоцманом по разным странным сопредельным мирам и, вероятно, по другим плоскостям ВК.

Понятно, что в процессе тесного общения между нашими героями возникает практически дружеская привязанность и они оказываются связаны едва ли не кармически, предназначенчески. Не зря автор разыгрывает карту с переменой ролей и имён в одном из финишных эпизодов повести.

Отвлекаясь от сюжета так и хочется заметить, что последние пара повестей так и наталкивают на мысль, что какие-то моменты имеют отношение непосредственно к самому автору, к Владиславу Крапивину, к его биографии и к пережитым и переживаемым жизненным обстоятельствам. Да и в другие повести, написанные автором вне этого цикла, явно вставлялись какие-то эпизоды из реальной жизни писателя и командора Крапивина. Просто уверен в этом.

А вообще конечно явно стало заметно, что Командор Крапивин и постарел и слегка не то, что отчаялся, но как минимум погрустнел, встретившись с реалиями 90-х. Всё-таки он хоть и не был певцом Полудня (т. е. напрямую не описывал счастливые миры коммунистического Будущего), однако, как мне кажется, страстно мечтал о наступлении такого времени, мечтал и делал для его наступления всё, что было в его писательских командорских силах. Не вышло, и от этого так сильны его разочарование и горечь, что прорываются в тексты его повестей.

У меня всего лишь три желанья, нету рыбки золотой… —пела когда-то Алла Пугачёва

И опять несоответствие официальной рекомендации «Для среднего школьного возраста» и реальной направленности книги, адресованной скорее для аудитории 18+. Не в том современном смысле 18+, а просто опять в тексте повести очень много взрослого, даже не юношеского, а средневозрастного. Большой массив всего и всякого о спецслужбах и взаимоотношениях с их представителями, частично о формах и методах работы с негласным аппаратом, включены уже в текст «голубые» оттенки смыслов, по крайней мере какие-то намёки. Т.е. явно чувствуется время написания повести — 1991 год. Крах и упадок великой империи.

Однако имеется и другая событийно-сюжетная линия, которая вновь приближает нас к проблематике Великого Кристалла, сводит читателя с уже известными нам героями предыдущих повестей, мальчишками-пограничниками, умеющими бывать на разных плоскостях ВК. А также вбрасывается проблема переосмысления собственной жизни и возможности пережить её заново, начиная с определённого момента, и конечно же тут как тут ситуация выбора, которая при этом возникает — как воспользоваться имеющийся у тебя Лунной рыбкой? Главный герой повести художник-Валентин Волынов этот вопрос для себя решил...

И да, ощущение, что сама идея Великого Кристалла уже полностью сформирована и сформулирована автором в предыдущих повестях, пока что подтверждается, потому что новых смысловых оттенков в этом контексте в этой повести уже нет.

Сказка о дружбе и недружбе

«Я подарю тебе эту звезду» (фраза из м/ф «Дарю тебе звезду»)

Было время, когда я был подписан на журнал «Уральский следопыт». И вот однажды встретил в нём эту повесть из Великого Кристалла (первая публикация в журнале «Уральский следопыт», 1991, № 6-8. С рисунками Евгении Стерлиговой.). Так получилось, что эта книга стала для меня стартовой в чтении произведений этого цикла. Потом вразнобой были «Крик петуха» и «Выстрел с монитора», и на этом чтение повестей цикла прервалось — времена были ещё безинтернетные и найти остальные повести цикла и прочитать их все до единой не получилось. Так что можно считать, что настоящее чтение всего «Великого Кристалла» происходит только сейчас. Тем более, что содержание двух других книг как-то выветрилось. А вот «Белый шарик...» в памяти остался. И в событийной, и в эмоциональной.

Владислав Крапивин закручивает и перемешивает ткань Мироздания почище любого другого матёрого писателя-фантаста. Причём это мастерство касается как обращения с Пространством в виде Плоскостей-Граней ВК, так и с Временем. Потому что в этой повести мы как бы возвращаемся к книге второй, в которой одним из эпизодов стал «запуск» в космос разумного кристалла Яшки. Да и вообще, получается так, что в каждой последующей книге Крапивин так или иначе то вспоминает, а то напрямую поселяет героев предыдущих повестей, отчего всё повествование приобретает характер гипертекста, скрывающего в себе целый гипермир, гипервселенную. Да так оно, собственно говоря, и есть, потому что имеется и название всему этому пространственно-временному конгломерату — Великий Кристалл. И в конечном итоге получается, что в цикле Крапивина спрятана целая космогоническая и одновременно философская гипотеза — цельная и непротиворечивая. По крайней мере довольно успешно объясняемая и развиваемая автор дальше.

А если уйти от проблем Мироздания и спустится к жизни простого сибирского мальчонки Стасика Скицина по кличке Матрос Вильсон, то перед нами будет простая история о дружбе и недружбе (спасибо братьям Стругацким за формулировку) — дружбе Стасика и Белого шарика (Яшки) и недружбе его с несколькими откровенными негодяйскими хулиганами и хулиганскими негодяями. Повесть простая и одновременно пронзительная и трогательная.

Нет мира под звёздами (С. Снегов «Люди как боги»)

А вот тут в центре внимания наконец-то оказывается группа учёных и исследовательская группа «Кристалл-2» и пацанёнок Витька Мохов — все эти персонажи то и дело появлялись или упоминались в предыдущих повестях цикла и как-то участвовали в поворотах событий, происходивших в разных гранях Великого Кристалла. И к читателю наконец-то приходит понимание, что это не какие-то особые небожители, которые так или иначе влияют на ход событий в разных мирах, а обыкновенные люди с одной из плоскостей ВК, изучающие и исследующие физические и всякие прочие свойства Мироздания и пытающиеся разобраться во всей этой вселенско-мирозданческой машинерии.

А пока они там разбираются, спорят, выдвигают и опровергают разные гипотезы и занимаются всякими прочими научными делами, некоторые ребята из разных граней ВК попросту умеют пользоваться то ли свойствами этой вселенской конструкции, то ли своими собственными особенностями и способностями, но во всяком случае с той или иной лёгкостью шастают из грани в грань и встречаются в некоем центральном (так мне это видится) месте, которое можно назвать Башня (башня там точно имеется, и башня непростая). И вот тут проясняется и ещё одна загадка (хотя скорее тайна) цикла — наконец-то проясняется суть Командоров и командорства и происходит передача функций и всякое такое командорское (так что пуговица пуговице рознь!).

Да, таким образом получается, что весь веер смыслов раскрылся (по крайней мере создаётся такое впечатление) и что там задумал автор дальше (а впереди ещё три повести цикла и + ещё два примыкающих произведения — если я правильно понял библиографию ВК) мы узнаем только перейдя по циклу на одно деление дальше.

Проломить Пространство и пройти насквозь и напрямую...

Судьба осиротевшего ребёнка, мальчика-подростка. И Крапивин умело крутит событийный ряд таким образом, чтобы читатель до самого конца повести не понимал, что тут реально происходит, а что, возможно, является только лишь плодом разгорячённого горькой утратой воображения ребёнка. Тоскующего по потере по-настоящему любимого и родного человека — свой мамы. И вот эта тема любви ребёнка и матери является одной из главных составляющих этой пронзительной повести. Главный ещё и потому, что эта любовь к маме и тоска по ней гонит нашего Матвея на кольцевую ветку метропоезда, гонит просто для того, чтобы бесконечно слушать до боли знакомый и родной мамин голос, объявляющей все станции.

И именно эта гонка за мамой в конечном счёте и отправляет Матвея на «несуществующую» станцию «Якорное поле», и заставляет его усомниться в реальности и маминой гибели и в искренности добрых намерений воспитателей специнтерната.

В повести кроме уже привычных героев — мальчишек подросткового возраста — и нескольких старших встречается также уже ставший привычным и потому ожидаемым старый «знакомый» — монетка в 10 колосков, а также новые артефакты — якорёк и разумный кристалл Яшка. Всё это артефакторное богатство искусно вплетено Крапивиным в основные смыслы и повести и всего цикла, и наверняка будет «выстреливать» в следующих повестях Великого Кристалла.

Также вводятся новые понятия — Командор и Пограничники; кое-что о сути этих персонажей и личностей мы узнаём уже из текста «Заставы...», а что-то наверняка будет проявляться дальше, в следующих книгах.

И, наконец, отдельным пунктом книжного «меню» является тот читательский восторг и упоение, с которым погружаешься в глубины и текстов повестей, и в глубины Великого Кристалла. Вот в моей личной читательской иерархии первое место среди писателей-фантастов прочно занимают братья Стругацкие, а на второй позиции в течение нескольких десятилетий находился Станислав Лем. Теперь же готов подвинуть пана Станислава на одну позицию ниже, переместив Крапивина сразу на второе место — вот вам результат чтения всего только трёх повестей цикла.

PS А у меня на колечке с ключами вот уже более 40 лет болтаются два предмета: примитивная открывашка для бутылок и ключ от наручников старого образца — и ключи меняются, и кольца, на которые они надеваются, но сами эти два «счастливых» артефакта непременно всегда со мной...

О пользе и опасности чипирования населения

Фишка в том, что хотя эта повесть всячески преподносится как литература для детей и подростков и вообще просто относится к детским книгам, однако на самом деле она в большей степени обращена к читателю достаточно взрослому. Ну, как минимум юношеского возраста. Просто потому, что весь заряд нравственно-этических начал и морально-гуманистических выборов, о которых идёт речь в этой книге, совершается человеком отнюдь не юным. А те юные и подростковые персонажи, которые в книге безусловно имеются и которые тоже что-то совершают, всё-таки относятся не к тем, которые делают выборы и деяния, а в отношении которых и выборы и деяния делаются. А тот мальчуган Витька, который совершает Поступок, согласно сути и повести и всего цикла, совсем не простой парнишка из реала, а как бы гость из другой Грани Кристалла, т. е. в терминологии ранних Стругацких вообще человек коммунистического будущего. Кстати сказать, и вот эти пока неуловимые и только вскользь упоминаемые в первых двух повестях персонажи из Сферы весьма напоминают как раз-таки стругацких то ли прогрессоров, то ли молодых учёных из Института Экспериментальной Истории или ещё какого-нибудь НИИЧАВО — по крайней мере энергетика этих упоминаний напрямую обращает читателя именно к ранним Стругацким, а то и к Ефремову и Снегову, разве что пафоса поменьше, а реалистичности побольше.

Впрочем, все эти вышеизложенные соображения являются всего лишь плодом ума, разгорячённого чтением великолепной крапивинской прозы. Великолепной и по задумке, и по смыслам, заложенным в повести, и по литературной форме, даже по тому скупому эпилогу, которым заканчивается повесть — накрутить хвоста приключению и в самом конце обломать жаждущего читателя, не поддаться на все читательские ожидания и загнуть линию повествования ровно туда, куда и стремился попасть автор — в точку, когда всё главное уже сказано и то, какими именно событиями закончилась история Корнелия Гласа, уже не суть важно. Тем более, что мы узнаем всё, скорее всего, чуть позже, в следующих повестях.

Романтика героизма. Хотя тут всё сложнее...

Для ввода в тему (и для запутывания читателя) автор написал кратенький пролог, который ничего не объясняет (конкретно для этой повести), но зато сразу даёт понять о масштабе рассматриваемых смыслов и сутей.

Сама повесть представляет коротенький многовариантный квест — квест на физическом уровне (главный герой повести едет домой, вернее, добирается), квест в пространственно-временном континууме (нам аккуратно вбрасывают понятие Кристалла Мироздания, а также закручивают петлю во Времени, квест в исторических событиях (хотя на самом деле трудно сказать, были ли описанные мониторные события в этой грани Кристалла, или они происходили в другой «плоскости» Мироздания, и тогда говорить о каком-то историзме попросту не приходится), квест героический, квест гуманистический…

Но всё это взрослое, холодное и скучное, сплошные размышлизмы. А на самом деле эта повесть попросту нацелена на то, что есть в человеке хорошее и благородное, доброе и светлое, возвышенное и романтическое, рыцарское и просто Человеческое. И когда читаешь эту повесть уже не с позиции взрослого человека, а так, как читал бы её ты сам в возрасте этак на полвека помладше, то и удивляешься и радуешься, и страшишься и отваживаешься, и сомневаешься и решаешься — в общем, делаешь всё то, что делал главный герой повести мальчишка по имени Галлиен Тукк и что делал и был готов сделать мальчишка по имени Павлик.

Вообще эта тема — мальчика-героя, трубача или горниста или барабанщика или ещё какого-то мальчишки, спасшего армию (город, отряд…) то и дело возникает у разных писателей. Ну, вот если навскидку, то Аркадий Гайдар с его Мальчишем-Кибальчишем и со всеми другими его обычными геройскими пацанами. А Крапивин просто переводит древнюю как мир тему из старого напева на новый более современный мотив. Потому что у каждого времени свои герои и если раньше мальчишка в будёновке был примером для многих ребят, то нынче это уже должен быть новый герой. Однако суть от этих перемен не меняется.

Как же приятно спустя столько лет вернуться к любимому автору детства. И не просто вернуться, а прочитать самую первую опубликованную его книгу — сборник рассказов «Рейс «Ориона».

Больше всего запомнился рассказ «Костёр», а также четыре рассказа из цикла «Почему такое имя?». Но и остальные работы Крапивина порадовали — все же не зря его классиком советской детской литературы считают.

Прекрасная книга замечательного писателя. Я начал зачитываться Крапивиным еще в детстве, лет с десяти. Первым был «Мальчик со шпагой». Прочитал случайно. После этого в библиотеке выбирал всего Крапивина, который был в наличии. Хотя его произведения и печатали огромными тиражами — они были самыми дефицитными книгами в детской библиотеке. Просил отца, чтобы он во взрослой брал.

Книги Крапивина учат детей и подростков истинной дружбе, любви и преданности. А еще показывают, как правильно относиться к подлости, несправедливости, жизненным трудностям, как их преодолевать. Ну, и конечно, много прекрасных кораблей, мечта любого мальчишки и девчонки.

Когда читаешь Крапивина — сам становишься лучше, прямо наступает какое-то обновление души. Мне уже 50+, но до сих пор иногда перечитываю книги Командора. И всем это советую.

Вполне крапивинский роман: идеальные, добрые и умные дети, которые не бесятся, а занимаются полезным и важным делом. Такие же идеальные «хорошие» взрослые: их не видно, но от них происходят еда и организация всего, что нужно детям для увлекательного досуга.

Подкачали только «плохие»: слишком уж торчат уши у этой пародии на известный всем злодейский строй, слишком уж картонные злодеи. Полуформальная проправительственная организация решила для хорошей жизни истребить половину населения страны специальным излучением. И чтобы все это порушить, достаточно сломать (практически с помощью «веревки и палки») этот зловредный излучатель — как тут же «добрые» все узнают, «плохих» накажут, и мир восторжествует. Увы, история говорит там, что если правительственная организация решает истребить половину населения страны, именно мальчики-подростки и становятся ее главным оружием, и никакого излучения им не нужно, достаточно тех же веревок и палок. К вопросу о том, что реалистично и о том, к чему на самом деле имеют склонность подростки.

Но все читают фэнтези не для того, чтобы думать о реалистичности, а эскапизма ради, понятно. И городочек Инск Крапивина, в котором можно успешно скрыться от любого зловредного правительства — такой идеальный приют эскаписта. Милый, тихий, провинциальный, зеленый. Я себе в голове рисуют некоторые районы Великого Новгорода, думая я о нем (очень люблю этот город). Место, где не страшно отпускать детей бегать одних куда угодно и приходить только к обеду. Такая квинтэссенция идеального места, чтобы провести детство на улице (которого ни у кого не было, понятно, но всем бы хотелось) — чтобы и другие дети вокруг были сплошь хорошие, игры — интересные и важные, взрослых — не видно.

В целом все действия детей по «спасению мира», конечно, прописаны так, будто они на самом деле производят эффект в дейстивительности, но если смотреть на суть, то это не что иное, как та же игра. Давай представим, будто бы наш разбившийся елочный шарик — это супер-мега излучатель. Будто друг Вася — тайный наследник империи. Будто на задворках официального, унылого провинциального городишки есть таинственный путь, которым попадают в *другой* город, тот же, но с другим названием и принципиально другим качеством. В такое волшебное место, в котором все всегда хорошо. С точки зрения психологии — это просто вопящая потребность в безопасности, такая, что в реальном мегаполисе страшно выйти в метро.

И если разложить рассказанную историю на настоящее и придуманное, очень легко отделить эту «игровую пленку»: мальчик-сирота вполне может быть настоящим, как и интернат. Никто его не травил, конечно, кому он нужен. Никому он не нужен. Лето, провинциальный тихий город, дети играют.

Практически у каждого читателя есть своя любимая книга Владислава Крапивина. У меня это «Голубятня...». Она и сегодня, когда нам стало доступно всё богатство мировой фантастики, читается великолепно. А уж в 1983 году, когда «Уральский следопыт» начал печатать первую часть романа... — это был шок, ничего подобного в Союзе до этого не печатали.

Талант и умение Крапивина писать так, что написанному сразу веришь, а за его героев обязательно переживаешь, помноженные на то неведомое, загадочное, таинственное, страшное, что смотрит на читателя чуть ли не с каждой страницы, позволили автору создать воистину чудесную книгу, от которой невозможно оторваться — эдакую гремучую смесь реалистичности, фантастики и сказки. Причем сказочные элементы вплетены в ткань повествования так органично, что при чтении буквально забываешь, что это всё-таки сказка.

Отдельно хочется сказать об эмоциональной стороне произведения. Да, мы давно уже привыкли сопереживать героям книг Крапивина, делить вместе с ними все их печали и радости. Но это же по большому счёту всего лишь сказка, а кто же в сказке переживает за её героев.... А вот Владислав Крапивин сумел написать книгу так, что читая её, забываешь про сказку и веришь во всё в ней происходящее, как в реальность, а за её героев по-настоящему переживаешь.

Кстати, не надо считать «Голубятню...» чисто развлекательной книгой, походя воспитывающей в ребятах чувства честности, смелости, верности и т.д. В романе достаточно много того, над чем можно и нужно задуматься. Вот только две выдержки из текста: «Счастье — когда счастливы те, кого ты любишь. И когда они ЕСТЬ — те, кого ты любишь.» И вторая: «Сколько сил надо приложить, чтобы развести пчёл или, скажем, шелкопряда. А клопы лезут из щелей сами — стоит хозяевам только зазеваться или стать ленивыми...».

И о грустном. Маленькие герои этой книги, также как и мы раньше, всё время проводят на улице. Вспомните, кто постарше — только летнее утро и нас уже дома не найдешь — двор, лес/парк, озеро/пруд/речка и домой только к вечеру, страшно голодные но счастливые. Где всё это теперь у подрастающего поколения, что они получили, поменяв уличное счастье на мониторы, ноуты, планшеты и смартфоны.... :(

У каждого должен быть свой жирафёнок, или любой другой зверёныш...

Несмотря на весьма жёсткие вводные, описывающие условия, при которых ребята попадали в Пояс астероидов, книга долгое время кажется совсем фантастической — и сказочно-фантастической, и космически-фантастической, и приключенчески-фантастической. Однако постепенно по мере раскручивания маховика событий и происшествий всё больше начинаешь осознавать, что за всей этой сказочно-космически-приключенческой фантастичностью на самом деле скрывается явная антимилитаристская, антивоенная, гуманистическая суть, которая, в общем-то, всегда и была свойственна творчеству Владислава Крапивина — хоть в советских период его творчества, хоть в перестроечный, хоть уже в близкий к нашим временам. А весь этот антураж нужен только для того, чтобы приручить читателя, прикормить его литературными вкусностями и затем сделать ему важную и нужную прививку добра.

А старая никому другому не нужная игрушка и у меня до сих пор есть — вон, живёт мирно на застеленной кровати. Правда у меня это не жираф, у меня это щенок — тоже кто-то выбросил, а я забрал, отмыл и приютил. Живём теперь в обнимку :-)

Автобус маршрута №123, остановка «Виолончель»...

Странное дело — казалось бы, что если читаешь заподряд книги одного автора, то непременно довольно скоро должна настать ситуация, когда вдруг почувствуешь тяжесть в своём читательском желудке и поймёшь, что всё, объелся, уф!, больше не лезет. Однако, по крайней мере пока, такого ощущения нет — и не объелся, и с души не воротит, и ноги продолжают шагать по этой Дороге, с Грани на Грань Великого Кристалла, с повести в роман, с рассказа в сказку.

Эта книга явственно несёт на себе отпечаток пресловутых недоброй памяти 90-х. И все сюжетные события и происшествия происходят именно в эти годы, и все герои и персонажи живут и существуют в эти времена, и сама атмосфера повести родом оттуда, из 90-х, и проблематика оттуда же. Хотя нет, не совсем так — часть проблематики порождена этим периодом жизни нашей страны и её соседей, а другая составляющая остаётся вечной крапивинской темой — дружба и любовь, верность и сострадание, взаимопонимание и отношения с родителями и со сверстниками, выбор пути в ситуациях развилки и определение ценностей в своей жизни и вообще как таковых в самом широком смысле…

Очередная пятёрка, Владислав Петрович!

Равновесие Весов — чуткая и тонко настроенная система всех действий и противодействий

Прочитав аннотацию, представляешь себе, что основной объём книги будут составлять всякие инопланетно-космические происшествия и фантастические приключения. А на самом деле мы встречаемся с вполне земным мальчишкой Шуркой и с несколькими ребятами — Шуркиными ровесниками и около того. И львиную долю времени мы вместе с Шуркой занимаем дружбой — самой простой подростковой мальчишеской (включая, однако, и девчонок из числа таких, которые «свой парень») дружбой. Т.е. проводим вместе часы и дни, купаемся и играем, спорим и просто общаемся, загораем и помогаем младшим и слабым. Однако по мере вот этого дружеского общения мы постепенно узнаём из уст самого Шурки о его необычной и нелёгкой судьбе — смерть отца и попытка мести и всё прочее, что за этим последовало (не буду пересказывать аннотацию). И конечно же все эти моменты — дружба с ребятами и плюс непростое космического уровня «задание», порученное Шурке (об этом мы тоже постепенно узнаём по мере чтения) — сводятся постепенно в одну пространственно-временную точку. Причём на этот раз выбор, который должен сделать Шурка, максимально сложный и ответственный — судьбы целой планеты и цивилизации зависят от него…

Вот эта фантастическая придумка и совсем реалистические картины пацанской верной дружбы умело сведены автором воедино и переплетены настолько искусно, что даже тени сомнения не возникает в реалистичности повествуемого. Тем более, что автор приготовил для читателя совсем необычный и отнюдь не хэппиэндовский финал...

Как славно быть ничем не виноватым, совсем простым солдатом, солдатом! (Б. Окуджава)

В этой повести Крапивин уже от чисто мальчишеско-подростковой романтической фантастики переходит в раздел фантастики социально-политической. И хотя действие повести по-прежнему происходит на Земле, однако в силу ряда обстоятельств автор переносит события книги в условный город Льчевск, а в качестве стран и государств тоже вводит названия довольно условные, придуманные — Империя, Республика, Йоссы… Думаю, что аналогии придуманным названиям каждый читатель найдёт в нашем реальном мире (или придумает) сам.

Направленность книги явно антивоенная. И для усиления этой антивоенности автор придумывает едва ли не совершенную схему (раскрывать которую означало бы делать спойлер такой жирности, что пропала бы значительная доля вкусности этой повести). Хотя стандартная вводная и так хороша и увлекательная — подросток Лён, слушатель одной из военных школ Империи, и простой мальчишка Зорко, встреченный Лёном в Льчевске при весьма оригинальных обстоятельствах. И зародившаяся дружба, и потом страшные открытия и не менее жуткие ситуации выбора…

Книга чудо как хороша в исполнении Игоря Князева. Да и вообще, Игорь Князев как никто другой подходит для начитывания крапивинских романов и повестей, превращая их в аудиоспектакли высокого качества.

Если не я, то больше никто — так считают герои повести

Повесть отчётливо делится на две основные сюжетные части. При этом хитроумный командор Крапивин чуть позже просто делает содержание первой, исторической части книги как бы содержанием книги другой, которая создаётся одним из главных взрослых героев повести. Понятно, что весь сюжет происходит в Севастополе; первая часть событий относится ко временам Крымской войны, а вторая современна времени написания произведения (на дворе конец 90-х). И конечно же главными героями книги становятся младшего подросткового возраста мальчишки — сначала это француз-барабанщик, а в наши времена — обычный российский паренёк. И конечно же и в том и в другом случае автор ставит ребят в ситуацию крайнего нравственного выбора.

А поскольку на дворе конец двадцатого столетия, то Крапивин не может не затронуть те темы, которые волнуют на самом деле не его одного, а пожалуй, многих и многих — это и ведущиеся войны и участие разных постсоветских республик и федераций в этих локальных конфликтах, и гражданская позиция некоторых слоёв населения к разного рода острым событиям тех лет, и реагирование властей на эту гражданскую позицию...

Сюжетные линии повести искусно переплетены между собой так, что кажется, что герои-мальчишки попросту связаны друг с другом незримой нитью, что один помогает другому в непростом поступке, черпает из деяний одного нравственные и душевные силы, чтобы как бы и продолжить начатое одним, и завершить.

И хотя книга безусловно в большей степени обращена к подростковому читателю, однако с не меньшим интересом, а, возможно, и пользой может быть воспринята и читателем взрослым.

Давайте намечтаем мир...

Хотя эта книга проходит под тегом «сказка», на самом деле мы скорее имеем дело с фантастикой. И даже не с фантастикой, а с фантазией. С мальчишечьей фантазией. Сила которой такова, что способна изменить мир и заставить поверить в неё даже самые заскорузлые взрослые скучные головы.

Четвероклассник Фаддейка именно таков и есть — он мечтатель, причём не просто мечтатель-фантазёр, а Мечтатель с большой буквы М. Казалось бы, какая может быть разница между мечтами и фантазиями одиннадцатилетних мальчишек? Тем более такая разница, которая мечты одних заставляет писать с большой буквы М. А всё дело не в том простом фантазировании, которому подвержены все одиннадцатилетние мальчишки (и девчонки тоже). А в том, куда и к чему направлены эти мечты. Одно дело если ты просто нафантазировал себя жителем обитаемого Марса и наследником марсианского Повелителя и Владыки. И совсем другое, когда заимев неограниченную власть над всем Марсом, ты стремишься закончить все ведущиеся на планете войны и спасти всех обречённых на смерть людей. Такая вот целевая гуманистическая фантазия, а не ради приключалова.

Но ещё более важно то, что Фаддейка не пустой мечтатель-фантазёр, убегающий от реальной жизни в мир своих фантазий. Он деятельно и активно живёт в нашем реальном мире, он любуется красотами окружающего и тащит к этим красотам всех тех людей, с которыми он сдруживается и которым он доверяет. А ещё он — совершенно бескорыстно и не выпячивая свою роль — умеет помогать тем, чем может людям, которым сейчас почему-то плохо.

В конечном итоге получается, что эта книга о Любви. О любви простого одиннадцатилетнего пацанёнка к жизни и к миру, к людям и вообще ко всему, что есть на свете — недаром его взгляд устремлён в звёздное небо и к горизонту. И этой своей любовью Фа-Дейк — Фаддейка щедро делится с другими, со всеми, с родными и близкими, с друзьями, и с нами, с читателями. Берите, пользуйтесь.

Не ожидал ничего особенного от детской книги, поэтому был приятно удивлён. Нет, повесть так и остаётся детской (хотя, скорее, подростковой), с обычными мальчишками в главных ролях, с некоторой простотой и наивностью, чтобы подростку было проще читать. Однако, наивность героев нередко выходит им боком, когда выясняется, что реальность более сурова, чем им кажется. А за ширмой простоты прослеживаются аллюзии на вполне реальное политическое и социальное устройство. Забавно, что эта детская повесть оказалась более зрелой, чем многие произведения современного «взрослого» фэнтези, что попадали мне в руки. И на её фоне скорее они кажутся детскими, глупыми и наивными, не смотря на обилие в них «крови и зрелищ». «Дети синего фламинго» предлагает и персонажам книги и читателю подумать над своими действиями, и над тем, к чему они приведут. А не просто бездумно идти по самому простому пути.

А зря никто не верил в чудеса. И вот однажды летним утром ранним… (Владимир Ланцберг)

Сказочно-реальная фантазёрско-всамделишная непридуманно-сочинённая история.

Главными героями которой стали 10–11-летние ребятишки, некоторые взрослые, а также корабельные гномы, стеклянные человечки, один мамин зонт и приморский хулиганистый ветер.

А также море, солнце, брызги, дождик, тучки-облачка и всякие прочие природные явления.

Всем любителям романтических сказок вход разрешён.

Мир меняется, но есть вечные истины

Проходят времена, меняются нравы, трансформируется и писательское отношение к наблюдаемым им событиям внешнего мира и к тому, что и как проживают-переживают люди в изменившихся условиях. И прежде всего главный объект крапивинских исследований — дети, мальчишки и девчонки младшего и среднего школьного возраста.

А потом случилась в жизни Инки одна встреча, которая хоть и не перевернула его жизнь категорически и резко, однако оставила свой яркий след на всей последующей кешкиной жизни. И в семейной жизни наступил какой-то новый, непривычный для Кешки, благополучный период — новый мамин муж оказался человеком с пониманием, основательным, крепким и надёжным. И с дружбой вроде всё начало ладится, тем более… нет, дальше ничего о содержании повести писать не буду, потому что какой-тогда будет смысл читать книгу, если содержание известно. Тем более, что всё оказывается не всегда гладко, и происходят новые горькие происшествия, и появляются новые настоящие большие неприятели — сложно жить в мире, где власть и деньги объединяются под одним общим крылом и начинают диктовать жизненные правила всем и каждому, взрослым и детям.

Будущие строители мира Полудня

Думаю, что эту книгу Крапивина можно смело считать программной практически для всего его творчества. Именно потому, что она содержит в себе ядро, квинтэссенцию всех его психолого-педагогических воззрений и представлений. Правда, следует иметь ввиду, что роман этот целиком и полностью стоит в центре всего советского периода — середина 70-х, ещё сильны вера и надежда, сильны романтические представления о возможном коммунистическом Будущем, ещё живы и шевелятся пионерско-комсомольские организации, ещё вовсю открываются комсомольские стройки и молодые строители мира Полудня едут туда — едут не только за длинным дальневосточным и заполярным нелёгким рублём, но и «за туманом и за запахом тайги». И хотя, конечно, в обществе уже есть ощущение каких-то смутных тревог и сомнений, и те же авторы мира Полудня уже пишут свои знаменитые «Пикник..», «Град...» и «Парня из преисподней», наполненные уже не столько романтикой коммунистического строительства, сколько тревожными трудноформулируемыми симптомами… нет, даже не симптомами, но только лишь намёками на симптомы того, что разразится в стране десять лет спустя — хотя какие-то сомнительные моменты уже есть, но параллельно с этими тревожными ожиданиями ещё живо творчество писателей, продолжающих верить в торжество справедливости. И к таким писателям того периода безусловно относится и Владислав Крапивин.

И потому в этом своём романе он знакомит читателей своего времени, но также всех последующих читательских поколений, с казалось бы обычным мальчишкой среднего школьного возраста. Однако в образе пионера Серёжи Каховского (даже фамилия у парня революционная) мы безошибочно узнаем черты и Павки Корчагина, и гайдаровских Тимура, Мальчиша-Кибальчиша и барабанщика, и Орлёнка из знаменитой советской пионерско-ребячьей песни. Т.е. человека, который, оказываясь в ситуациях выбора, способен на сильный героический поступок, иногда даже вопреки здравому смыслу.

Конечно, с позиций дней нынешних, персонаж весьма героизирован и по современным меркам кажется нам и излишне выспренним, и чересчур категоричным и резким, несгибаемым и решительным; хотя автор старается показать нам Серёжу Каховского и в трудные минуты сомнений и слабостей и просто мальчишеских глупостей. Но вот всё же читаешь эту книгу, и так и кажется, что если бы побольше у нас было таких ребят, как Серёжа Каховский и его друзья по клубу «Эспада», то и не случилось бы с нашей страной всего того, что стало приговором и стране, и политической системе, и идеологии, а зачастую и многим таким людям, как Серёжа…

А с другой стороны, читаешь все эти его героические поступки и иногда думаешь, что и правда, ведь не всегда всё решается лихим кавалерийским наскоком, и тот же Ленин умел находить компромиссы и делал тактические ходы (об этом вспоминаю потому, что в романе Сергей Каховский поставил своего взрослого оппонента в тупик вопросом, совершал ли Ленин в своей жизни тактические отступления и прочие маневры — совершал, Серёжа, совершал, напрасно автор об этом умолчал). Да и танковая атака «в лоб» вовсе не всегда приводит к победе, а иной раз наоборот, только к потере и техники и людей…

Но книга всё равно замечательная, слушается на одном дыхании (Игорь Князев очень здорово всё артикулирует и наполняет эмоциями), а вдобавок ещё и классно исполнены все включённые в роман песни — в результате вроде как просто аудиокнига, но и как великолепный аудиоспектакль). Получил огромное удовольствие!

Но что-то кони мне попались привередливые

Есть такое научное звание-степень — кандидат педагогических наук. И думаю, что книги Владислава Крапивина вполне заслуживают этого, отнюдь не почётного, но ко многому обязывающего, звания. Потому что на этих книгах можно смело проводить уроки мужества и доброты, отваги и смелости, дружелюбия и неравнодушия. И неважно, к какому поколению принадлежит читатель этой книги — в любом случае чтение этого романа может вернуть любого взрослого во времена его подросткового детства, а практически любого современного подростка увлечь теми идеями и смыслами, которыми наполнен этот роман и из которых он, собственно говоря, и состоит.

Закончилась книга и открыта ещё одна грань Великого Кристалла. Но ведь Кристалл потому и велик, что многогранен, и потому впереди ещё много неоткрытых, неизведанных его плоскостей — столько, сколько непрочитанных книг Крапивина.

А мальчик-то — был

Собственно самой фантастики как таковой в этом романе кот наплакал, т. е. разве что намёки на какие-то особенные структуры Мироздания и на взаимосвязь миров и пространств и времён. И гораздо больше в книге именно подросткового непростого детства — когда оно ещё детство, но уже и не совсем, потому что и сны бывают, и с девчонками дружиться получается, и мысли всякие о сложном мире взрослых и вообще о мире и о том, как всё устроено и почему. И тут же дружбы и споры, совместные дела и приключения (не без помощи фантастических пространств и миров, которые как бы незаметны, но однако же вот они).

Крапивин удивительным образом умеет так плавно крутить маховик своего Великокристального цикла, что, в каждой новой книге разве что чуть приоткрывается новая грань этого Великого Кристалла, показывается самую капельку и обозначается самой малостью своих особенностей и нюансов. И чтобы попытаться полностью охватить и прочувствовать всю идею Великого Кристалла (как структуры Мироздания) наверное нужно просто прочитать все книги цикла. А может быть ещё и внецикловые произведения, потому что хотя в них и не будет даже намёка на эту тему, однако какая-то тень непременно мелькнёт.

В общем, пока есть такая возможность, именно так я и вознамерился поступать впредь — неспешно и не гонясь за строгим соблюдением порядковых номеров читать и слушать повести и романы (и рассказы сюда же) из цикла. Да и бог с ней, с идеей, потому что просто чтение книг Владислава Петровича само по себе является великим удовольствием, потому что с каждой новой книгой ощущаешь если не катарсис, то просто некоторое внутреннее очищение; получаешь как будто прививку от хамства и мерзостей, от неправды и зла, от вражды и ненависти.

Не бойся грома

Эта книга Крапивина вряд ли относится к числу романтических его произведений. Просто потому, что романтики как таковой в ней пожалуй что не встретишь, ну, разве что косвенно. Зато сами романтики, как человеческие личности с некоторыми характерологическими особенностями, в этом романе занимают, пожалуй, центральные места. Если не по объёму, отведённому им автором, то по значимости. И это прежде всего дедушка Журки — человек, с которым читатель практически ни разу не встретится тет-а-тет, но о котором и которого будет узнавать и познавать посредством воспоминаний Журки, а также из каких-то не сильно больших рассказов о нём журкиной мамы и местного пацанёнка, с которым дед, в принципе, фактически дружил.

Зато практически всё остальное место и внимание, отведённое автором романтикам, занимает главный герой романа, Юрик Журавин, человек одиннадцати лет от роду, однако уже имеющий, а главное, воспитывающий в себе, принципы и характер. Причём и то и другое не понарошечное пацанёнское, а вполне взрослое и ответственное, а порой отчаянно-мужественное.

При всём при том Юрик-Журка выведен Владиславом Крапивиным не как человек безошибочный и героический, а как совсем обыкновенный городской мальчишка, совершающий и ошибки и попадающий в неприятности, и иногда трусящий чего-то, и злящийся — разный, какими и бывают настоящие не книжные мальчишки одиннадцати лет. Да только вот возраст этот — 10-12 лет, у мальчишек самый рыцарско-благородный, и если попадётся на пути хороший и мудрый человек, то непременно получится из такого мальчишки настоящий человек.

И тут мы уже переходим ко втором смысловому слою повествования, в который автор как раз поместил размышления об ответственности взрослых за судьбы ребят — и родителей, и учителей, и родителей их друзей, и просто встречающихся на детском пути самых разных взрослых. И выведенные в романе образы взрослых и рельефны, и жизненно-правдоподобны, и вместе с тем чётко функциональны, а все проблемы отношений между подростками и взрослыми Крапивиным максимально возможно обострены — максимально с тем ограничением, чтобы повествование не превратилось в кукольный спектакль. И как мне кажется, всё у Крапивина получилось замечательно (кто бы в этом сомневался) и все перипетии жизненно-книжных ситуаций привели читателя (любого возраста) в ту точку, куда и хотел их привести Крапивин.

Магия воздействия книг Крапивина необыкновенна, и по прочтении такого романа непременно примеряешь все описанные ситуации к себе и к своим отношениям сначала с собственными детьми, а теперь уже и с внуками, которые как раз находятся именно в этом самом любимом крапивинском возрасте — 11 и 13 лет… Век живи, век учись.

Жил отважный капитан, он объездил много стран...

Радиоспектакль по роману-сказке Командора захотелось послушать просто из нежелания расставаться (пусть даже на короткое время) с атмосферой дружбы и доброты, которыми обычно щедро укомплектованы книги Крапивина.

Вот есть у Крапивина книги, которые я называю «взрослые детские». Т.е. вроде обычно они адресованы ребятам среднего школьного возраста, однако же читаются как минимум с удовольствием практически любым взрослым читателем, причём вне зависимости от степени взрослости. Потому что вся их подростковость довольно условна и всё описываемое и происходящее живо воспринимается взрослыми читателями именно по-взрослому, всерьёз и с полной палитрой эмоционального отреагирования. Таких книг у Крапивина большинство — по крайней мере так мне кажется исходя из моего багажа прочитанного крапивинского творческого наследия.

А есть книги, которые уверенно можно отнести к категории «детские детские» — тут всё заточено именно под восприятие ребёнка младшего подросткового возраста (лет 10-13). И прослушанный радиоспектакль как раз и является такой вот детской книгой для детского чтения и восприятия. И режиссёрско-актёрский состав расстарался вовсю, оформив исполнение этой книги именно таким образом, чтобы дети могли с удовольствием всё это послушать и представить себе всё происходящее, а то ещё и представить себя на месте героев романа. Однако же и такой вполне взрослый дядька как я слушал радиопостановку с не меньшим удовольствием — может быть сказалось ещё и ностальгическое воспоминание об эпохе радио и о радиоспектаклях, которые мы слушали на длинных и средних волнах…

А вообще думается, что и для самостоятельного чтения 10-11-летними ребятами эта книга вполне хороша. Герой-ровесник имеется, полусказочные мотивы тут как тут, морские романтические приключения в духе Острова сокровищ наличествуют, занимательные оригинальные персонажи — множество, в общем, бери и читай.

Куда уходит детство?

Конечно можно считать, что детство, будучи однажды прожитым, заканчивается и уходит от нас навсегда. Но не у всех и не всегда. Потому что всё-таки есть такая категория людей, которые при всей своей внешней взрослости всё равно сохраняют своё детство в себе и не стесняются поворачиваться вовне этим своим детским местом, этой своей детской стороной. Сам я к такого рода людям, к сожалению, не принадлежу, однако таких людей встречал. И от общения с ними остаются непередаваемые впечатления.

Сложно, наверное, пытаться точно определять и указывать место, где обитают такого рода взрослые-дети, — например, я с такими замечательными личностями встречался во время работы в ВДЦ «Орлёнок» — однако это вовсе не означает, что они обитают только лишь в педагогике и их нет в других местах и ипостасях. Как мне кажется, одними из такого рода людей являются детские писатели. Имён можно вспомнить довольно много: Чуковский и Катаев, Гайдар и Носов, Успенский и Джанни Родари, Туве Янссон и Льюис Кэрролл… И конечно же наш современник и бессменный Командор Владислав Крапивин.

К творчеству этого неординарного и, я бы сказал, уникального и единичного человека и писателя я то и дело обращаюсь с самых давних времён — нет, не со своего босоногого детства, однако с довольно ранней ещё молодости, когда было мне чуть за четверть века — «Оруженосец Кашка» и «Колыбельная для брата» открыли для меня этого великолепного детско-подросткового автора, а потом наше знакомство продолжилось и длилось и продолжает длиться.

Эту книгу Крапивина можно назвать фантастической весьма условно. Потому что на самом деле всё происходит во вполне реальном и никак и ничем не изменённом мире. Просто мы вместе с героями этого романа оказываемся в Севастополе примерно середины 60-х годов XIX века. Около десятилетия прошло с окончания Крымской войны, город всё ещё оживает и восстанавливается, а вокруг и около разбросаны приметы и артефакты военного времени. И конечно же местные мальчишки буквально живут и в этих легендарных бастионах и на курганах воинской славы, и на берегах бухт и заливчиков — там, где исторически совсем недавно гремели бои.

Но это всё только лишь внешний антураж. Потому что книга, в общем-то, не только о том, чем и как жили ребята того времени. А наш роман попросту рассказывает нам о постепенном становлении личностей наших героев и персонажей, о преодолении ими страхов — надуманных и реальных, о мальчишеских подвигах — о маленьких и незаметных и о самых настоящих, о дружбе и зарождающейся любви — и то и другое всамделишное и на всю жизнь, о благородстве и верности, о простых и вместе с тем удивительных людях. И самое важное, что этот роман не просто рассказывает обо всём этом, но он ещё и как бы подсказывает юным и молодым читателям о том, что всё это сокрыто в каждом, буквально в каждом человеке, в том числе и в нём, в том, кто держит эту книгу в руках и перелистывает её страницы. Т.е. эта книга (как и многие другие книги Владислава Крапивина) является ещё и добрым другом читателя, а то и его учителем и наставником. Причём роль эта настолько тонко сформирована и сформулирована в книге, что никак не заметна и ни на йоту не навязчива.

А ещё эта книга безусловно наполнена радостью и удовольствием. Тем, чего порой так не хватает нам в нашей нынешней суетной и хлопотливой жизни. Так что, если есть возможность (а она всегда есть), остановите свой бег по жизни, возьмите эту книгу в руки и откройте её первую страницу. И поверьте, последняя страница будет закрыта вами с чувством сожаления, что книга закончена и что мы расстаёмся с нашими героями… Хотя… ведь есть ещё и другие книги любимого автора! А значит — до встречи на страницах крапивинских романов и повестей!

Боже Правый, какая встреча. Какие книжки уходят из поля зрения, даже не передать.

Самое сильное эмоциональное потрясение детства. Вообще — два самых сильных, самых ярких, незабываемых образа: барабанщики Прилива и ветерки Голубятни. Всё детство и отрочество — навсегда и бесповоротно — окрашено в «крапивинские тона». Лютая ностальгия.

Лет десять тому — перечитал, и Прилив и Голубятню. Наверное... 10 лет — это вполне достаточно, чтобы перечитать ещё раз.

Книжки Крапивина, уважаемый потенциальный читатель, они — не только «для детей», они... — вне возраста. Ежели ты ещё не окунулся в этот совершенно а-бал-ден-ный, непередаваемо родной и близкий Мир — тебя ждёт шикарное удовольствие. Не сомневайся

Попалась она мне довольно поздно — было уже к 30. И все же как она прекрасна. Как глоток детства во взрослой обыденности — свежий ветер бескрайнего простора в жаркой душной комнате. Читали вместе с детьми, надеюсь, внуки то же будут читать, и надеюсь, вместе со мной.

До чего же Крапивин мастер в передаче атмосферы, настроения, окружения. Вся эта тёплая ламповость иного, уже ушедшего мира, эти мысли, снедаемые детскими мечтами, стремления, в данном случае еще и борьба за свои стремления (постоянный уход к реке). Читаешь — и словно смотришь добрый советский фильм. Приморским городком проникаешься, видишь воду, видишь мачты кораблей, видишь прогуливающихся по набережной вдоль реки людей. Чувствуешь запах моря, слышишь обрывки разговоров.

И однако повесть — очень грустная. Тому есть два фактора: лягушонок Чип и, собственно, Мартыныч. В голосе Чипа, в тоне, в подборе слов и тревоге, в такой же тяге к морским просторам, аналогичной Мальчику, слышится некая несбыточность и смирение, что ли. А Мартыныч — вот его какую-то безысходность я и поймал сильнее всего. Жаль старика. И добило его письмо в конце. И как-то не остается радостного и лёгкого послевкусия. Ну совсем.

Так и напрашивается продолжение про судьбу Чипа и Мальчика, как они приедут к Мартынычу, возьмут его с собой и всё вот это вот.

Но — очень сильная эмоциональная повесть. И грустная.

И всё-таки Владислав Крапивин — явление уникальнейшее. Ну назовите какого-нибудь другого писателя, который смог бы на такую простенькую и, честно говоря, не самую увлекательную тему, как зародившаяся дружба двух ребят в пионерском лагере, написать так, чтобы от текста нельзя было оторваться.

Мало того, что написано интересно, здесь и вся ребячья психология разложена по полочкам и, вспоминая себя, ни с чем особо и не поспоришь. Пожалуй, лишь жизнь в пионерском лагере выглядит несколько приукрашенной. Я неоднократно бывал в таких лагерях приблизительно в то же время и что-то не заметил, чтобы персонал этих лагерей обращал хоть какое-то внимание на своих подопечных. А уж мечтать о специально проводимых соревнованиях по стрельбе из луков.... Может быть у нас в Тульской области тогда были какие-нибудь не такие пионерские лагеря :)?

Начало повести удивило даже по отношению к Крапивину. Антиутопический сюжет был завязан достаточно серьезно, на уровне признанных лидеров жанра. И, делая скидку на доступность читателю любого осознанного возраста, шел так до молитвы подростков-изгоев. Временами напоминая то Шекли, то Хаксли, то Кафку. А вот дальше пошло понижения качества. Не найдя идеального решения удержания напряжения, Владислав Крапивин свел все к подростковому экшну. Оптимальному, конечно, если не считать открытой концовки, где уже пошел Джеймс Бонд. Жаль. Школьная рефлексия была шикарная, в традициях беллетристики Стивена Кинга. Идея теории вероятности наказания из шикарной в конце свелась к миллионному шансу наоборот. И зазеркалье просто просило большего уделения внимания, не ограничивающее разговорами о мебиусности пространств.

В-общем, произведение по задумке выше среднего крапивинского, но, к сожалению, не дожатое. Это как футболисты, удивившие мир в первом тайме оригинальными глубокими атаками, во втором терпеливо начали катать мяч поперек поля на удержание счета. Этой инерции хватило, чтобы выделить «Гусей», но, очевидно, не достаточно, чтобы повесть стала в один ряд, например, с «Градом обреченным».

Эта небольшая повесть была прочитана впервые в далеком детстве, лет в 13-14. В книге 1979 г. издания «В ночь большого прилива». И вот через тридцать с гаком лет прочитана снова.

О чем повесть — перед вторым прочтением уже успелось, конечно, забыться. Но с детства осталось в памяти необыкновенно светлое, щемящее душу впечатление.

После того небольшого сборника весь Крапивин в местной сельской библиотеке был найден и перечитан. И осталась любовь к его книгам на всю жизнь. Честно сказать — боялся, что то далекое впечатление из детства сейчас вдруг смажется после «взрослого» прочтения. Напрасно боялся. Без всякой сентиментальности, без ощущений «возвращения в детство», это второе прочтение принесло более четкое понимание остроты ответственности взрослого человека за пока еще не взрослого, но тоже уже человека. Со своими мечтами, переживаниями, страхами, отчаянными поступками. Необыкновенно пронзительная, светлая и искренняя вещь. Как оказалось (лично для меня) — неподвластная времени. Спасибо, Владислав Петрович. 10 баллов.

К творчеству Владислава Петровича я отношусь трепетно. Пожалуй, как ни к какому другому.

Я поздно с ним познакомился, тем не менее его книги это как День рождения или Новый год… Нет, как летние каникулы в школьную пору. Я читаю Крапивина дозировано, не более двух повестей или романов в год, боясь, что они закончатся и придёт конец, казалось бы, бесконечному празднику.

«Колыбельная для брата», «Трое с площади Карронад», «Бронзовый мальчик» и, конечно же, моя любимая «Журавлёнок и молнии», пробивали моё сердце насквозь.

Извините за этот сладкий кисель сентиментальности, просто хотел, чтобы вы меня поняли.

К истории под названием «Та сторона, где ветер» я подкрадывался с опаской. Долго обходил её стороной, так и сяк приглядывался, листая страницы, рассматривая иллюстрации, читая отзывы.

Мне думалось, что это будет первая книга Крапивина, которая меня разочарует. И даже высокие оценки не могли меня убедить.

От чего же такие мысли?

Первое, наверное, это не будет спойлером или огромным секретом, что один из главных персонажей слепой мальчик.

Второе, если вы посмотрите на форзац издания «БИСС ИД Мещеряков», то увидите, что нас ожидает самое ужасное, что может произойти в жизни любых родителей…

Я не очень понимал, как Владислав Петрович решился заступить на столь шаткую тему. Причём разом: и ребёнок инвалид, и детская смерть.

Боялся напрасно. Оказалось всё элементарно. Главное, это быть честным, искренним в чувствах, и любить не только своих героев, но и читателей.

Как же тонко Автор обходит и сглаживает острые углы. Он практически ювелирно рассеивает невообразимую трагедию и тоску в печаль, заставляющую пацанов повзрослеть и вынести урок. Без эмоциональных спекуляций, выдирания волос, заламывания рук и истерик, без какого-либо акцента на смерти, что, казалось бы, неизбежно…. Я не знаю как описать словами авторские приёмы, но Крапивин гений. Пройти по самому тонкому краю и ни разу не покачнуться.

Что касается Владика. Да, нам безумно жалко слепого мальчишку. Но посмотрите, как к нему относится Автор, через своих героев. Раз за разом, нам говорят, не надо жалеть, не вздумайте. У ребёнка другая жизнь и в ней тоже есть прекрасное. Наладиться она или нет, это другой вопрос. Но этот мальчик важен для отца, важен для друзей, а значит надо жить… Помогать жить, а не жалеть.

Читатели в отзывах любят Ильку. Я его тоже люблю. Он же с ветром за одно)) Но больше Ильки мне нравится Генка. Ему только 14, а он уже совсем взрослый. Чувствует ответственность за своих друзей, где-то ревнует, где-то чуть завидует, ругает себя за это, но при этом он честен с жизнью как никто другой.

Мне хочется узнать может ли Илька через два года стать Генкой? И при этом, знаю точно, что Генка никогда уже не станет Илькой.

Берегите детство своё (свои воспоминания) и детство своих детей. Давайте плавать на лодках, запускать змеев, беречь дружбу, а встречая грозу на крыше, убедитесь, что рядом есть громоотвод.

Написал довольно большой текст. И похвалил, и покритиковал, и порассуждал.

Потом перечитал, удалил и понял — я просто хочу жить в Инске.

Бывать в Старогорске, на Лугах, в Кан'Орра, в Византийске, в Реттерхальме.

Хочу приходить на Институтские Дворы, ехать в поезде через толщу Полуострова, работать в обсерватории «Сфера».

Я не литературный критик, да и, в общем, вовсе не критик. Достоинства и недостатки произведений Крапивина для меня имеют значение только в том смысле, что я хочу жить в мире, созданном им — со всеми сложностями, нелепостями, печалями и радостями этого мира.

Наверное, это высший критерий оценки (как мне лично кажется).

Благодарю Вас, Капитан и Командор.

Странное ощущения у меня от этой вещи. После восторга от прочтения всех предыдущих книг Крапивина, я того же ждал и от «Шарика...». Но получил с точностью до наоборот. Зря он полез в этот анитисоветизм и обличение кровавого Сталина. Тем более, через мальчишку. Это уже совсем зашквар. Не удержался, видимо, и он от модного в начале 90-х рукопожатного соблазна плюнуть своей стране в рожу. Но плюнул себе и своим читателям. Голимая конъюнктурщина. Самая слабая его книга. Накосячил он, а стыдно, отчего-то, мне. Как-то так.

Творчество Владислава Крапивина по какой-то причине обошло меня стороной. В детстве его книг не было в домашней библиотеке, а в школе о нем не упоминали даже в списках на внеклассное чтение. В студенческие годы в моем сознании уже укрепился стереотип, что Крапивин писал сугубо для детей, и мне приобщаться к нему уже нет смысла. Но вот на днях я решил все же составить собственное представление о творчестве автора, выбрал одну повесть наугад и был приятно удивлен.

Параллельный мир, очень похожий на наш, но с антиутопическим уклоном. Первая особенность мира в том, что каждому человеку здесь ставится специальная прививка, благодаря которой у людей появляется особое излучение. Это излучение заменяет все документы и способы оплаты, а так же из-за него действия любого человека можно отследить. Вторая особенность мира – система наказания. За любые правонарушения положена смертная казнь, с различным шансом на фатальный исход. То есть за мелкое воровство шанс быть казненным составляет один к десяти. За убийство – уже существенно выше.

Главный герой – мало чем примечательный гражданин по имени Корнелий Глас. Являясь типичным законопослушным обывателем, Корнелий никак не ожидал, что ему будет предъявлено какое-либо обвинение. И уж тем более обвинение в переходе улицы в неположенном месте. Шанс смертной казни в этом случае составляет один к миллиону. И Корнелию катастрофически не везет, ему этот шанс выпадает. Но после этого история только набирает обороты…

«Гуси-гуси, га-га-га…» – хороший сплав философской и приключенческой фантастики, читая который, я очень быстро проникся персонажами и их ситуациями. Следить за происходящим с главным героем было очень интересно, а мораль была высказана автором в простой и ненавязчивой форме.

Ближайшие ассоциации – ирония Шекли помноженная на социально-философскую составляющую братьев Стругацких.

Никак не ожидал обнаружить у Крапивина настолько занятную вещь. Стереотип был сломан, желание продолжать знакомство с творчеством автора никуда не пропало.

Меня очень удивили эмоциональные, зачастую полярные оценки настоящего произведения, поэтому захотелось кратко резюмировать собственные впечатления от «Мальчика со шпагой».

1. Никакого «сектантства» и бойлаверства (гомосексуализма) я в книге не увидел. Крапивин искренне восхищается чистотой и отзывчивостью «малых сих», видя в них образ идеального человека. С такой оценкой можно спорить, но она вполне укладывается в христианскую парадигму.

2. Суперзадачей автора, на мой взгляд, было показать широкому кругу читателей противоречивость советского общества, его обмещанивание в период «застоя», «мелкобуржуазную сущность» обывателей. Смело ли это для 1975 года? Не очень, — все уже вовсю читали гениальную прозу Трифонова. Однако актуальность поднятых проблем для общества была очевидна.

3. Крапивин попытался возродить в образе Серёжи Каховского мощный гуманистический, пассионарный пафос пионеров и комсомольцев 1920-х годов, убрав из него политическую составляющую. По тексту мы видим, что советские институты (комсомол, пионерия, местное самоуправление) изрядно коррозировали, променяв первородство на «чечевичную похлёбку». «Эспада» же подобна «Тимуру и его команде», которые сеют разумное, доброе, вечное безо всякой санкции сверху.

4. На примере Каховского автор пытается показать юному читателю, что в позднем СССР пассионарная жизнь возможна. Да, она неблагодарная, да, постоянное давление сверху, да, пакости оборотней от общественности, но возможна. И наградой будет преданность и благодарность таких же молодых и чистых, как ты сам.

Быть может, ему это удалось даже очень хорошо, так как первое поколение его читателей в конце 1980-х смело боролось против геронтократии «совка», умело используя гласность и «свободу слова», разрешение кооперации, поощрение личной инициативы.

Мне кажется, крупные молодёжные преступные группировки 1980-х годов — это своеобразный ответ общества на проблемы, поднятые Крапивиным. «Эспада» в новых реалиях быстро превращалась в «бригаду», где царили те же дух солидарности, боевое братство, дисциплина, отстаивание своих интересов, «впрягание» за своих и т.д.

Резюмируя, моим детям книга понравилась. Да, им многое не понятно, но суть поставленных автором проблем воспринимается однозначно, и этика не вызывает отторжения. Крапивин по-прежнему актуален, и современному обществу, на мой взгляд, не хватает книг, подобных «Мальчику со шпагой».

Следом за циклом о Великом Кристалле, «Острова и капитаны» видятся мне, пожалуй, наиболее монументальной затеей Владислава Крапивина. Три истории, три поколения, три эпохи, плотно завязавшиеся друг с другом историей четвертой — позабытой рукописи и старого морского хронометра. Будучи взятыми по отдельности, он не особо выходят за рамки типичных крапивинских сюжетов о дружбе, предательстве и чести (кроме, разве что, последней). Однако вместе производят совершенно особое впечатление.

«Хронометр» — и сумрачные послевоенные сороковые. Эта история смотрится единственной из всех сыроватой. Все из-за пресловутой кургановской рукописи «Острова в океане». Казалось бы, такая благодатная тема — кругосветное путешествие Крузенштерна! Однако обилие имен и морских терминов, да выдержанный архаичный штиль — все это не позволяет проникнуться к ней теми же чувствами, которые обуревали при чтении Толика. Увы, это далеко не Жюль Верн, приключений здесь мало. Лучше всего в ней удаются моменты с описанием рефлексии героев — той самой фирменной крапивинской, с мучительным поиском себя, своего места в жизни и постоянными сомнениями. С замечательными прологом и эпилогом. Но, что касается «исторической» части романа, то она скучна. Да так, что, когда Курганов пытается сжечь рукопись, его неожиданно хочется поддержать — и в самом деле, кажется, бумагомарание. Быть может, фрагменты рукописи в «Хронометре» — отголоски какой-нибудь неудачной попытки самого Крапивина написать «взрослый» роман о Крузенштерне. Но, право, лучше было обойтись без них.

«Граната» — и теплые солнечные шестидесятые. Севастополь, море. Гай, племянник Толика, главного героя предыдущей повести, играет с новообретенными друзьями, исследует руины и неожиданно сталкивается с новым для себя чувством — предательства по отношению к мальчишке, от которого утаил игрушечную гранату. Вроде бы ничего особенного, но… граната тяжела, и прилетела она словно прямиком со страниц рукописи Курганова. В итоге череда беззаботных светлых дней Гая неожиданно прервется взрывом. Все. Детство кончилось.

Здесь хочется также отметить, что именно в «Гранате» с ужасом замечаешь то, с каким циничным постоянством Крапивин занимается устранением собственных персонажей. Поначалу покажется, что делает он это для пущего драматизма, однако, когда история повторится и в следующей части, станет ясен ритуальный характер происходящего. Это — круг, который должен быть разорван.

«Наследники» — восьмидесятые, окутанные снова хмурым флером. Эпоха, словно застывшая в ожидании неких скорых перемен — но только какими будут они?.. Эта завершающая история цикла оказывается в нем лучшей. Самой взрослой. Самой философской. Самой человечной. В детстве жаловал я ее не очень, потому что любил Крапивина за приключения, а «Наследники» полнились не ими, а той самой чернухой-бытовухой, которая окружала меня в жизни, и за которую часто критикуют нынешнее творчество писателя. Тем не менее, перечтя роман во взрослом возрасте, я понял, что дорос до него только сейчас. Он уже не о приключениях. Помните Экзюпери: «Все мы родом из детства…» О детстве были и «Хронометр» с «Гранатой». А «Наследники» — о взрослой жизни, о том, куда все мы идем — нет, бежим со всех ног, но только, не дай бог, порвем ниточку, связывающую нас с истоками. С человечностью.

Это роман о родителях, которые в поисках лучшей жизни закупаются дорогим шмотьем и выходят замуж за тех, кого не любят.

Об учителях, которые предпочитают давать уроки авторитета, а не знаний.

О тех, кто делает те или иные вещи не потому, что хочет этого, а потому, что «как бы чего не вышло».

О тех, кто не живет, а существует… Вспомните, каким овощем был главный герой в начале «Наследников» — это натуральная картина депрессии.

И какую потрясающую трансформацию он проходит на протяжении романа. Гошка Петров — не типичный безупречный «крапивинский» мальчик. У него гораздо более объемный характер. Он — настоящий…

И снова, возвращаясь к проблематике «Наследников» — тема детского беспризорничества в книгах Крапивина поднимается периодически, но здесь — наиболее больнее. Именно здесь мы видим, что одним возвращением ребенка в семью его не исправить. Что бомжевание — это не только стиль жизни, но и глубокий слом психики. Самое жуткое: что каким бы паршивым, каким бы убогим ни был дом, он все же лучше, чем его отсутствие. Нужна лишь самая малость. Чтобы живущего здесь ребенка любили…

И хорошо, что при всей жесткости заключительной части «Островов и капитанов», в ней нет отрицательных героев. Разве что Копчик и его банда — но, может, лишь потому, что тут автор не стал глубоко копать. Нет, на самом деле тут все жертвы.

Из минусов «Наследников» мне видится только эдакий «рояль в кустах», неожиданное возвращение автором на страницы книги Олега Наклонова. Идеальный мальчик-командир из первой части вымахал в немного неидеального писателя. Ненужная попытка придать повествованию детективности, «приключенчества» — и ах да, нужно же было как-то соединить все три истории воедино.

И все же ключик подходит, и мысли о неидеальностях отступают куда-то на второй план. Три части трилогии, три различных сюжета в конечном итоге оказываются фрагментами хитросплетенной мозаики, в каком-то смысле подытоживающей нефантастическое творчество писателя за четвертьвековой период. Тут сошлись и его «севастопольские» произведения, и послевоенный быт «Сказок Севки Глущенко»… И, конечно, собственные переживания, как автора — писательству уделено тут немало: пишет Курганов, пишет Наклонов, пишут Толик и Егор Петров, и братья Ямщиковы — делают стенгазету «в стол»; и у каждого своя история, которые вместе вливаются в один безграничный океан, в котором острова — людские судьбы, которые живы, пока живы книги, на страницах которых они записаны.

И, может быть, есть здесь и чуточка страха за будущее. В конце концов, сама трилогия была написана на сломе эпох: уже через два года после ее выхода рухнет Советский Союз. А что будет потом? И какие будут в этом новом мире люди?..

Писатель не знает ответа. Но точно знает, что будет делать — как должен делать каждый здравомыслящий человек. Ответ — на страницах книги:

«И Гай станет драться. Всю жизнь. За себя и за других. Драться с человеческими бедами и со своей виной — не зная до конца, была ли она. Драться за право изредка возвращаться на свой Остров.

Такой остров есть у каждого, и потерять его — подобно смерти. Остров называется Детство.»

Владислав Петрович, спасибо вам. У вас уже получилось. Дай бог, чтобы не оступились мы.

В этой книге Крапивин подошел к стене, отделяющей его мир от настоящего. Всё, дальше идти некуда, всё сделано, всё сказано. Мир В.П. Крапивина представляется здесь особенно дистиллированным, неживым, невесёлым, очень болезненным в силу яркой однотонности, малоцветности. Его физические и материальные формы блестяще воплощают условную советскую повседневность и одновременно романтический мир побережья, уютного староградья игрушечной Европы. Этот мир полон солнца и ветра, шелестящей травы, океанов цветов, особенно, одуванчиков. Жаль, что не хватает старых деревянных особняков и полей, уводящих в неведомую «голубую даль». И где же разноцветные китайские фонарики, так дивно светящие нам поздним летним вечером? :) У Крапивина вообще очень мало простора, больших форм, пространств, долгих путей. Его герои блуждают по солнечным полянам и берегам рек и озер, но они редко выходят в большие города, мир жизни которых совершенно чужд Крапивину. Мир «Голубятни» — это очень маленький и в чем-то мелкий мир. Его герои совершенно не похожи на земных детей. Некоторые чуткие комментаторы намекают на определенные странности, которые часто позволяет автор. Мне книга многими местами и общим стилем, цветом напоминает «Диких мальчиков» Берроуза. Возможно, в этом есть доля правды. Можно также вспомнить Питера Пэна. Но больше в «Голубятне» мы видим мир, в котором хотели иногда оказаться в детстве, который иногда нам снился и казался, но который вместе с тем всегда воспринимался как идеализированный, упрощенный. Он очень сильно связан с тоской об иной советской реальности, которую мы хотели, но не построили. Поэтому он не имеет будущего, ему не нужны продолжатели, здоровые юные читатели. Крапивин подошел к стене, но найти в ней дверь должны другие люди. Но никаких дверей в его книгах нет.

Искренность на грани фола. Впечатление сродни тому, как если бы добрый волшебник, отчаявшись изменить Жизнь к лучшему и обожрашись с тоски мухаморами, вдруг почувствовал не только облегчение от временного забытья, но и неслабую тягу к галюциногенам вообще. Как к некоему глобальному средству изменения Реальности.

Странная книжка. Нестандартный Крапивин. Другой. Но — что удивительно — отторжения не вызывает. Наоборот. Хочется понять. Зачем и почему.

Но — объективности ради — есть ощущение «касания краем» некой неуютной, неприятной и даже ужасной области какой-то совершенно необъяснимой Неимоверной Тоски. Это... не радует. Что-то не так здесь

Как мало отзывов, и как они мне близки! У нас в семье эта повесть имеется в издании 1967 года, без обложки, бережно хранящаяся в мультифорке в одном из ящиков моего старого письменного стола. Досталась мне от двоюродной сестры (старше меня на десять лет). Повесть очаровательна и мила, проста и очень человечна. В ней очень хорошо показаны некоторые стороны советской повседневности 1960-х (для меня неизвестных) и моих 1970-х (я их узнал :)). Эта повседневность узнаётся в сверкающих витринах уже закрытых магазинов (как сияли эти витрины в ночи, как хотелось попасть в воображаемый мир радости, который виделся в них и за ними), в тумбах с отсыревшими плакатами, в дребезжащих и раскачивающихся трамваях, освещенных слабыми лампочками, неуютных, но дающих утешение и тепло), тамбурах этих старых советских магазинов — темных, сырых, нередко грязных, ведущих в такие же торговые залы, в пустых ночных дорогах, сверкающих в дождь. А вспомним этих людей. Столь ненавистных и Крапивину, и мне, и многим моим ровесникам «тёток» — этих слоних и гусынь, недоверчивых, недобрых, малограмотных, пакостных. Этих хулиганов (какое забытое слово!), носящих и в тепло резиновые сапоги (которых, к счастью, нет в этой повести). Ох, как хорошо, Крапивин всё это видел, описывал, понимал, не любил!!! А какая чудная эта парочка — мастер и шахматист, как здорово они показаны, наверное, Крапивин имел в виду реальных людей. Как ярок его пустой капитан (военный), болван, формалист, равнодушный человек, враг своим солдатам. Про капитана, уплывающего в Антарктиду можно писать долго. Это человек из мира Стругацких и Ефремова, это человек будущего мира, мира Полудня, которого никогда не будет, и это наш современник — ученый и организатор, но не жуткий папанин. Главный герой и его юный спутник -первые попытки изобразить типичных мальчишек Крапивина — полугероев, людей, немного ненаших, неземных, живущих в особом мире детства, который находится рядом с Неверлендом и другими запретными для псевдовзрослых гусынь, кергеленш, пустых капитанов, резиновых парней местами.

Крапивин — ВЕЛИК и предельно СВОЕОБРАЗЕН.

Вот, читаешь этот текст, никакого отношения к Светлому Храму Фантастики не имеющий, а где-то в груди, чуть выше сердца, необъяснимо и беспричинно — какое-то «запыхалово», и — никаких сомнений, что где-то рядышком и Голубятня, и Желтая поляна, и бормотунчик, забытый кем-то с изнанки щелястой крыши чьего-то сарая...

Как ему это удаётся — ума не приложу

Последний том трилогии на голову выше предыдущих двух. Именно здесь появляются взрослые мысли, а не описание незамысловатых детских впечатлений. Герой трансформируется по ходу романа, он постоянно узнает что-то новое о себе и размышляет. Морализаторство хоть и присутствует, но не сильно выпирает наружу.

Читаю Крапивина первый раз. Говорят, у него повороты сюжета (борьба с жестокими и равнодушными учителями и гопниками, любовь к морю) повторяются из книги в книгу, но как самостоятельный роман весьма читабелен. Написан хорошим языком, эмоционален, от начала и до конца держит в напряжении историей главного героя.

Крапивинские сказки трудно спутать с какими-либо другими — они абсолютно оригинальны, обязательно содержат пару-тройку простеньких мыслей, важных для воспитания подрастающего поколения и, главное, накрепко связаны с реальной жизнью ребят-подростков. Ну и увлекательны, конечно — это само собой.

Вот и «Тополиная рубашка»: Хозяин, ржавые ведьмы и ржавчина в душах людей — это всё великолепные находки Владислава Крапивина. Мысли, вкладываемые автором в сказку, просты и правильны — как раз для ребят 8-12 лет: отвечай добром на добро, будь решительным и смелым, сумей превозмочь свой страх, сражайся за то, что считаешь правильным.

Но сказка сказкой, а главное в повести — это, конечно, очарование босоногого детства, когда каждый летний день был так долог, что превращался чуть ли не в вечность, когда кругом настоящие друзья, которые всегда поймут тебя и когда вера в сказку, в то, что в жизни может произойти абсолютно всё, присутствует в твоей душе органично и непоколебимо. Спасибо Владиславу Петровичу за то, что своими книгами он будит в нас эти воспоминания о своем детстве!

Очень жаль что книжка не попала ко мне в руки в том же возрасте что и главный герой произведения. Очень приятная, немного отдающая прогрессорством из «полдня», правда немного в меньших масштабах книга. Вопреки ожиданиям книга не детская, точнее подойдет она как подростку, так и более зрелому читателю способному не только оценить поступки героя со своей стороны, но и погрузится отчасти и в свои юношеские годы.

В целом книга оставила после себя «теплое-ламповое», ностальгическое послевкусие и интерес с дальнейшим событиям цикла.

Цикл уже давно расширился до трех книг, которые на данный момент выходят единой серией в издательстве «Детская литература», с иллюстрациями Евгения Медведева, адаптированными именно к этому изданию.

Хороший рассказ — и душевный, и в то же время, экшн присутствует. Обычно предпочитаю другие поджанры фантастики, и повесть стала неожиданностью.

Впервые автор знакомит нас с главным героем, Корнелием Гласом, описывая его его мысли и воспоминания на пути с работы домой. И на протяжении всей повести, хоть рассказ и ведётся не от первого лица, читатель воспринимает происходящее, словно через призму сознания Корнелия. Размышления о доме и семье — по всей видимости, типичных для крупного города Западной Федерации — дают представление о государстве, в котором живёт Корнелий. Достаток и комфорт, привычные для большинства, оборачиваются унылой изнанкой — однообразием, скукой и бездуховностью, когда досуг скрашивают лишь сериалы и выпивка. Однако, спустя время мы узнаём, что так живут не все. Есть и смелые пилоты аэролайнеров, и пытливые учёные-диссиденты, есть и отверженные.

Непрерывный, с позволения сказать, мониторинг мыслей главгероя позволяет нам следить за трансформацией этого человека под влиянием неординарных испытаний, которые мало кому выпадают в этом придуманном Крапивиным мире. А неожиданные повороты сюжета ждут читателя вплоть до самого окончания повести.

Мелкие недочёты:

Я жалею только о том, что книга не попала мне в руки в более подходящем, подростковом, возрасте.

Характерная для Крапивина книжка — можно рассматривать в качестве рекламного образца специфического крапивинского стиля: и не сказка, и не притча, и не твёрдая НФ, но — в то же время — и первое, и второе, и третье.

Как сон. Потому как только во сне возможны такие плавные переходы от действительности к действительности, каждая из которых — вполне себе реальная, но — в то же время — исключает наличие аналогов по банальным причинам. Да, только во сне Сознание не восстаёт против таких нелогичных метаморфоз. Во сне. И — в книжках Крапивина.

Вряд ли можно воспринимать такие книги формально — на основании формального сюжета. Оный сюжет — всего лишь некая ось повествования, вокруг которой вращается некая логика происходящего. Детали — могут меняться. Более того — их можно менять самостоятельно, зависит от индивидуального воображения. Ежели же — все-таки — о некой философии такового «фокуса» задумываться, то — оная философия весьма схожа с изложенной в тексте Валентиновна «Капитан Филибер».

И тем не менее. Чтобы не толочь воду в ступе — процитируем со школьного сайта: «...школьник, возвращающийся на речном пароходе от родственницы, выслушивает от случайного пожилого попутчика историю о событиях, происходивших в местах, по которым сейчас проплывает пароход. О городе, который стоял в этих местах, и о его жителе — мальчике Гальке, спасшего город от вражеской бомбардировке с монитора... Сойдя с парохода из-за поломки мальчик попадает в петлю времени, в то самое время, того самого вражеского рейда...».

Короче, уважаемый потенциальный читатель, это шикарное чтиво. Если ты, конечно, не повзрослел настолько, что перестал себя чувствовать ребёнком. В душе

Книгу прочитал в детстве. ОЧЕНЬ понравилось. Восхитительно загадочно, самое то для фантазии.

Всем комментаторам, который с многозначительным видом хмыкают — книга не для детей, герои странные мальчики, не интересующиеся девочками — хочу сказать — ОКСТИТЕСЬ. Им по 10-11 лет. В этом возрасте (до начала полового созревания) различия между девушками и парнями минимальны. Дети даже не понимают их. Они просто дети.

Если в первой части трилогии был запал и интрига, был довольно интересный сюжет, то во второй части все повествование строится только на ощущениях «лета в деревне». Передаются чувства наивного мальчугана, который беспечно носится по солнечным улицам Севастополя в драных штанах, забывая пообедать; знакомится с местными шалопаями, играет с ними в войнушку, беспокоится о какой-то ерунде... Все это, конечно, очень по-детски эмоционально, но в целом роман «похож на фруктовый кефир», перефразируя слова песни «Машины времени».

Кому хочется вспомнить ощущения беззаботности детства и жар летнего полдня у ласкового моря -- добро пожаловать. Этот роман значительно отличается от первой и особенно от третьей частей трилогии. В принципе его можно даже пропустить -- за исключением последних 5%, наверное.

Очень тёплая и добрая сказка! Так и ждала, когда живой дом отправится в своё плавание! Вся морская атрибутика, развевающиеся на ветру флаги нарисовали нужный образ, и весь рассказ вдыхала свежий морской бриз. Финальные нотки пробудили светлую улыбку. Рассказ о доме, воплотившим свою давнюю мечту, — что может быть чудеснее?!

Послевкусие: бриз и мистическая сказочность в советском антураже)

Какая же приятная, светлая, теплая и ламповая атмосфера у советских произведений!

Автор буквально двумя-тремя штришками обрисовал уютнейший закоулок окраины города, где происходит действие, пронизанное сказочными мечтами и душевными порывами.

Концовка заставляет мило улыбнуться. Ну кому бы не хотелось так, чесслово?

Да еще и внезапно дом выставлен одним из героев и чуть ли не живым существом, и его материал повлиял на судьбу дома. Круто.

Единственное, не понятно, почему так плотно вплетен в повествование друг Вовки, если он с ним в итоге не встретился. А я ждал.

Великолепная сказка для ребят начальных классов. Вспоминаю, когда я учился в первом классе и ещё читал по слогам, мой отец на ночь читал мне «Волшебника Изумрудного Города». Мне до жути было интересно и я всегда просил прочесть ещё одну главу. Так и здесь: смешные пираты, туземцы, гномы, джин из пуговицы, сокровища-пуговицы в портфеле капитана Румба. Самое чтиво для мальчишек и девчонок, которое читают им родители на ночь и ребят немного постарше. Особенно хотелось отметить, как автор описывает корабли, шхуны, их капитанов, слаженность матросов. А если ещё и с иллюстрациями Е. Медведева, тогда ребят от книжки совсем не оторвешь.

Весьма неплохо. Правда, немножко слишком заморочено в финале. Событийные закольцовки не выглядят надуманными, но, как мне кажется, это, всё-таки, слишком. Хотя, ничего не могу сказать, эмоция в этой повести звенит.

Одно из самых ярких воспоминаний детства.

Читал в каком-то журнале. Помнится, с продолжением. А вот автора, к сожалению, не запомнил.

И только в век современных технологий (кстати, благодаря Фантлабу) лет десять (а то и более) назад удалось вновь открыть для себя эту маленькую повесть.

И нисколько не был удивлён, узнав, что автор этой замечательной сказки — Владислав Крапивин. Настолько она написана ярко, сочно, стильно — по крапивински, что даже удивительно — как это я не мог до этого сам догадаться и определить авторство.

Особенно запало в память, почему-то, описание мелких бытовых деталей и подробностей — как какая-нибудь пыльная дорога с листьями подорожника и одуванчиками по обочинам — и чтоб обязательно (!) босыми ногами по щиколотку в пыли, старый, высокий почерневший щелястый забор с рядом проложенными деревянными тротуарами — ну прям как по нашей улице в поселке, где прошло моё детство, разные игры детские (в солдатики – это обязательно!), первый телескоп (сам сделал!!!), ну и, конечно, КОВЕР — тот самый, старый, потёртый, побитый молью — свернутый в рулон и обвязанный бичёвкой, стоявший в углу (вы не поверите!!!) нашей сарайки среди всякого хлама, во дворе дома. И никто не знает, сколько времени мы с друзьями закадычными просиживали возле этого ковра с закрытыми глазами, желая взлететь, и пронестись высоко в небе…

Увы… Не случилось…

И настолько всё написанное врезалось в память — что, как будто это и не выдумано кем-то, а происходило со мной и моими, теперь уже полузабытыми, друзьями-пацанами из того далекого, теперь уже, детства второй половины 70-х годов прошлого века. С какой же реальностью и детализацией это всё выписано!

С большим удовольствием перечитал уже не раз этот крапивинский маленький шедевр.

Спасибо автору за то, что он вновь и вновь даёт нам возможность вернуться в те безмятежные и беззаботные, не омрачённые всевозможными современными напастями и гаджетами годы, действительно, счастливого советского детства.

И обязательно: эта светлая повесть – в список для прочтения моим подрастающим внукам.

Обязательно!

ps.

Как отметили уже многие, мировосприятие Крапивина в девяностые сильно изменилось. Раньше мир его книг был доброжелательно настроен к героям, в особенности к детям. Да, бывали всякие несправедливости и тяжкие испытания, но само мироздание было на стороне героев. Высшей точкой развития этой мысли стал цикл о Великом Кристалле, где, например, в «Крике петуха» об этом написано почти прямо. А потом мир из дружественного стал враждебным, злым, и героям (как детям, так и взрослым) теперь необходимо отвоёвывать у мира своё счастье и счастье тех, кто им дорог. Пытаются они вместе с этим и как-то переделать мир, но победы их обычно непрочны. Этот взгляд полнее проявился в более поздних книгах, таких как «Полосатый жираф Алик» и «Лужайки, где пляшут скворечники». В «Корабликах» ещё осталась надежда на то, что есть где-то добро и справедливость. Зыбкая, впрочем, надежда.

Интересно, каким в романе показано близкое будущее (пусть и не наше, но весьма похожего на наш мира). Будущее, где с одной стороны невиданный прогресс и человечество дотянулось до звёзд, но с другой стороны мир сходит с ума и людям до планет и звёзд нет дела. Впрочем, мне кажется, весь потенциал придуманного будущего в романе не использован. Вышло примерно также, как в романах Роберта Шекли «Первая жертва» и «Охотник-жертва» — читателю сообщают многое о вселенной книги, но не совсем понятно, для чего, какая именно идея была в этом заложена и какой следует вывод.

Слабым местом «Корабликов» является главный злодей, Полоз, вышедший довольно неубедительным. Слишком много всего он на себя берёт: гениальный изобретатель, гениальный хормейстер, вместе с тем — садист и убийца. Такие детали, как парик, страшные и ужасные орудия пыток и казни, горбун в качестве слуги делают его образ опереточным. А философия, которой он оправдывает своё существование, получилась какой-то несуразной, что не добавляет Полозу убедительности. Я всё время сравнивал его с другим злодеем — Кантором из «Заставы на Якорном поле». Кантор не был садистом и убийцей, не изобретал никаких адских машин, выглядел обычно (даже преувеличенно обычно), но все его поступки говорили о том, какое это исчадие ада. Опять же, Кантор органично вписывался в мир «Заставы на Якорном поле», в настроение и атмосферу, а Полоз за счёт упомянутой опереточности несколько выбивается из серьёзного тона «Корабликов».

Остальные персонажи романа получились удачными. Особенно стоит отметить главных героев, и развитие их отношений. Немного досадно, что остальным персонажам досталось не так много авторского внимания, мне кажется, рассказать о них было что.

Сюжет книги довольно сумбурный, но интересный. Единственным по-настоящему слабым местом является сюрреалистичная концовка, дисгармонирующая со всем остальным содержанием.

В целом «Кораблики» — хорошая книга, но, пожалуй, вымученная.

Я склонен воспринимать «Великий Кристалл» как единое произведение, а не как цикл: уж слишком многочисленны и тесны взаимосвязи между событиями и персонажами. Однако «Застава на Якорном поле» имеет для меня особое значение. Сложно передать словами ту щемящую горечь, остающуюся после прочтения этой повести.

Начать стоит с главного героя. Жизнь многих протагонистов у Владислава Крапивина, как детей, так и взрослых, нельзя назвать лёгкой, однако, как позволяет мне судить мой читательский опыт, на долю Ёжики выпали самые тяжёлые испытания. Чтобы выдержать их, он проявил огромную находчивость и стойкость, невзирая на все нанесённые ему душевные травмы. Возможно, порой Ёжики чрезмерно упрям (упрямство — это вообще часто встречающаяся черта характера крапивинских мальчиков), но этот недостаток делает героя более живым, потому как в жизни нет людей без недостатков. Нельзя не упомянуть доброту и отзывчивость Ёжики, никогда он не думает только о себе, что видно по его недолгой дружбе с разумным кристалликом Яшкой и совсем скоротечному знакомству с Гусёнком. Быть может, приведённый мной набор качеств в чём-то и типичен, но главное здесь то, в каких условиях они проявляются.

Особо хочу отметить и злодея повести, Кантора. О, как сильно я ненавидел это притворно-ласковое чудовище, когда читал! Конечно, это ребячество, но оно свидетельствует о том, насколько убедительно удался антагонист. Вообще, Кантор кажется мне едва ли не лучшим злодеем, встреченным в книгах Командора (опять же, насколько я могу судить, исходя из не очень большого количества прочитанных книг Крапивина).

Сюжет «Заставы на Якорном поле» содержит немало экскурсов в прошлое — эта особенность повествования так или иначе присутствует во всех повестях, составляющих «Великий Кристалл». Данную повесть отличает особый спектр чувств, смесь горя на грани отчаяния и в то же время негаснущей надежды, ожидания чуда.

Мир, в котором происходит действие повести, описан без подробностей. Автор сообщает читателям небольшое количество деталей и черт, позволяющих получить точное преставления о реалиях, в которых происходит действие. Это заметно отличает «Заставу на Якорном поле» от предыдущей повести цикла, «Гуси-гуси, га-га-га», где о мире и его истории было рассказано много.

Хоть я и не хочу рассматривать повести цикла «Великий Кристалл» по отдельности, повесть «Застава на Якорном поле» не выделить не смог. Пожалуй, всё же определю её как любимую в цикле.

Прочитал я тут на днях книгу, в которой из-за деспотии отца, ребёнок заканчивает жизнь самоубийством. И такая на меня депрессия накатила, что хоть волком вой.

Срочно нужно было лекарство. И сборник «Рейс «Ориона», попавшийся мне на глаза, вылечил меня практически мгновенно.

Самая ранняя проза Владислава Петровича, практически его дипломная работа и первая изданная книжка. Если вы хотите понять, насколько гениален Крапивин, обязательно ознакомьтесь с этим сборником. Рассказы буквально на одну-две странички, но настолько ёмкие, объёмные и впечатляюще эмоциональные, что читая, захватывает дух.

Небольшие этюды из жизни обыкновенных мальчишек. Конечно они не герои, просто пацаны с соседнего двора. Но почему же, знакомясь с ними, сердце наполняется гордостью? То ли какой-то родительской, взрослой гордостью, то ли причастностью к тому времени, к тем ребятам и их мечтам... Не знаю.

О чём рассказы. Конечно о самом главном, что может быть в жизни мальчишек. Во-первых, конечно же, о дружбе. О дружбе разной: в самых трогательных и забавных её проявлениях. Протянуть руку в нужный момент и когда этого уже не ждёшь, промолчать, когда это необходимо, быть преданным даже не человеку, а самой дружбе. Тому чувству, которому крапивинских мальчишек никто не учил, но которое рождалось само по себе, то ли изнутри, подчиняясь какой-то природной логике, то ли снисходящего на них из космоса вместе с падающими метеоритами далёких созвездий. И это тоже, наверное, тайна.

Такие рассказы, например, как «Снежная обсерватория» или «Самый младший» в двух словах могут поведать о дружбе больше, чем самые толстые книги по психологии.

Кроме этого, ребят всегда заботило «спасение мира». Пусть это будет спасение совсем маленького, дворового масштаба. Но это столь же важно, а может быть и главнее чем самые глобальные проблемы взрослых. Повесить фонарь в степи, что бы служил маяком, разобрать плот на переправу для машин через лужу, помочь бригаде студентов спасти строй материалы от дождя или просто флажками — маркерами для мин в игре «Зарница» — оградить подснежники, чтоб не затоптали — все это простые ежедневные поступки, которыми мальчишки даже хвалиться-то не будут. Но сколько в этих поступках добра, света и чести они, возможно, узнают только спустя годы, да и то, если к ним в руки попадёт одна из книг Владислава Петровича Крапивина и напомнит о самом главном в нашей жизни.

Наверное я стал старым) Вернее конечно вырос, но произведения написанные командором очень люблю. Все детство на них прошло. Многие произведения реально читал по 10 раз. И во взрослом возрасте читал и перечитывал. Но с этой трилогией не задалось как то у меня и все. Вернее «Бриг» прочитался на ура, а остальное... Ну не знаю. Уже простят меня фанаты Владислава Петровича. Как то все уже совсем слащавое что ли. Не настоящее. Отношения между ребятами нереальные. Ну я не против может это сказка конечно для ребят, а тут взрослый дядька судит. Но я тоже был маленьким и помню что такое мальчишеская дружба, симпатии к девочке и другие ребячьи чувства. Вообщем не понравилось совсем. «Гваделорка» меньше всего. «Бабочка на штанге» чуток лучше мне показалось, но все равно дочитывал лишь бы дочитать. Вроде сделан не большой здвиг к фантастике, но все не понятно, что, почему и зачем. Ни одного читателя ни хочу обидеть, но мне не зашла совсем...

В подростковом возрасте, когда обычно и читаются книги Крапивина, я умудрилась проскочить его, позже, относилась к его книгам как к детским и для чтения не рассматривала. Но вот, благодаря рекомендациям Фантлаба и моим единомышленникам, я взялась за первую свою повесть Владислава Крапивина. Взялась и сразу отметила, что герой-то взрослый человек, обрадовалась, что видимо не все его книги для подростков. Ну, повесть мое первое мнение подкорректировала. Детей там хватает и конечно же они бедные и несчастные, их необходимо спасать и они главное сокровище государства, но государство этого не понимает. Вообщем в этом плане книга оказалась предсказуемой. Вообще, я бы сказала, что она оказалась ожидаемой. Однако это не плохо, хотя и никакой интриги по сути и нет.

Что же мы имеем? Героя-обывателя в благополучном, но несколько странном мире, который вдруг, волею обстоятельств или шутки оказывается выдернут из привычной жизни и поставлен в противовес государству, который узнает, что нет никакой справедливости в его мире, что вообще он, по сути, и не жил. И тут этот мягкотелый обыватель и эгоист постепенно проходит метаморфоз в героя-революционера. Ну и эгоизм его постепенно переходит в самопожертвование и стремление спасти всех, кого может. Таким образом мы имеем несколько линий: Корнелия с его развитием, государства с его машинной справедливостью/несправедливостью (тут уже конечно есть намек на загнивающее благополучие капитализма, не берусь судить о правдивости и ложности этой мысли, так как везде есть достоинства и недостатки), революционная подоплека, когда один в поле воин и в праве решать за всех остальных, ну просто потому, что его обидели и он осознал высшую правду, а другие все такие же невежды. Есть тут и мечта о светлом месте, где все живут по совести и несчастных нет, а главное нет ненужных детей. Хотя, справедливости ради, надо сказать есть в повести и мысль о том, что вправе ли кто-то решать за всех и вмешиваться в жизнь мира, государства ради своих представлений о лучшем мире(демократии?), есть и мысль о том, что везде свои недостатки и единого решения нет, но очень робкая, мягкая, в виде спора двух ученых -аналитиков. Конечно же достаточно много детства, в виде воспоминаний героя и показан контрастом мир, где дети жестоки, где они могут травить слабых или робких, и мир детей сплотившихся перед угрозой и заботящихся друг о друге.

Вообщем, тут все намешано, и научная фантастика, и гуманистическая, и детская литература, и легкий налет антиутопии.

Что мне понравилось: быстрое и динамичное развитие сюжета, его некоторые повороты, не влияющие на общий итог, но раскрывающие героя, помогающие ему до конца измениться и делающие повествование интереснее. Скучать не пришлось. Нет долгого предисловия, события начинаются сразу и предыстория постепенно, по мере необходимости, появляется в сюжете в виде воспоминаний Корнелия. Конечно же понравилась гуманистическая направленность книги. Очень интересная научно-фантастическая составляющая повести.

Что не понравилось: постоянное акцентирование и повторение этой сказки/считалки/игры/молитвы. На мой взгляд, это несколько засоряет сюжет, так и хочется сказать автору, что я уже поняла, что это важная фраза и по этому Вы взяли её заглавием. Кому как, а меня начало раздражать.

До сих пор не могу решить, понравился ли мне или нет этот максимализм и черно-белое изложение идей.

Как итог. В целом книга хорошая, добрая, интересная, но читать надо в свое время, я уже для нее слишком взрослая и не готова воспринимать идеи без споров, а ко многим отношусь даже скептически. Буду ли я дальше читать Крапивина? Пока не знаю. В ближайшее время скорее нет, чем да.

Апофеоз «Голубятни...» (всего романа) — масса эффектных концовок «долгоиграющих» сюжетных зигзагов, маленьких открытий и поразительных откровений, вроде «...так это же значит, что...» или «...ах, вот почему...».

Это не говоря о том, что книга — как структурная часть романа — фактически представляет собой законченное, цельное произведение: и тематически, и идейно, и — если так можно выразиться — «антуражно».

Крапивин создал ни с чем не сравнимый мир «параллельной реальности детства», который всегда рядом, и в который — никогда не поздно «смотаться в гости».

При желании

Удивительно тонкое, непередаваемо достоверное по сумме факторов восприятия, попадание в тему «мир детства — как параллельная реальность миру взрослых». Это не литература в обычном смысле слова — это некое мистическое словесное отражение того процесса «вживания» в эту параллельную реальность, которое представляет собой скорее что-то вроде инструкции или методики: «...расслабься, представь себе — вот пустырь, рельсы, вот рассвет затеплился...», и — хоп, ты уже там, тебе от силы 12 лет, ты видишь мир глазами ребёнка, и — самое главное — понимаешь, чем этот мир так разительно отличается от того угловатого, перегруженного условностями и непонятно зачем вообще существующего пространства-времени с именем «мир взрослых.

Короче, это надо читать. На словах — оно как-то коряво и не очень похоже.

Но вот что возмутило до жути — так это беззастенчивое воровство Голливуда. Помните «Люди в чёрном»? «Галактика на поясе Ориона» — помните? «...Галактика — лучший источник субатомной энергии в космосе. Если она достанется жукам, всем Аркиллийцам крышка...». Все сперли — полностью и подчистую: идею, суть возможной реализации и т.п. Крапивин придумал эту «искорку» за 15 лет до фильма, а они — такие-сякие нехорошие люди — даже не упомянули авторство! Да... дай им бог здоровья, что с них, убогих, взять.

Этот пример — всего лишь для того, чтобы ещё раз подтвердить простую и очевидную мысль: книга — гениальное произведение, Шедевр мирового уровня.

Без преувеличений

Не один раз слышал, что, мол, «Голубятня...» — вещь хорошая, но для детей, а Крапивин — автор, безусловно, хороший, но — «возрастной». Не могу согласиться. Первый раз прочёл в 26, перечитал — в 56. Впечатления — ярче и сильнее. Может до сих пор не повзрослел просто?

Хотя... — нет, не в этом дело. Многое из того, что раньше воспринималось просто как яркая тайна-загадка-образ, через тридцать лет «обросло» значимыми логическими аспектами, некими «коммуникационными точками» осознания внутреннего смысла. Полагаю, дело просто в том, что «Голубятня...» — гениальная книга, шедевр мирового уровня, который — намного глубже, чем кажется на первый взгляд.

Такое бывает. В литературе — это не такая уж и редкость

Самое яркое литературное впечатление юности. Невероятный, невозможный, абсолютно неожиданный жанр — фантастическая сказка. И не совсем, как бы, фантастика (как уже привык ее воспринимать), и не очень, чтобы, сказка. Да что там «не очень» — вообще ни разу не сказка.

Короче — культурный шок. Да, это будет, наверное, самая точная характеристика.

В чем конкретно «фокус» — до сих пор не понимаю. Самое приемлемое определение, которое приходит на ум — «Откровение». Но... это же, как минимум, кощунство некое, такими словами не бросаются, вне зависимости от эмоциональной окраски восприятия. А, вот... — нет другого слова, и все.

Такое чувство, что не новую некую информацию воспринимаешь, а... вспоминаешь, что ли. И то, что остаётся в душе — намного больше, чем эти чёрные строчки на белой бумаге.

НАМНОГО больше

На мой взгляд лучшая повесть из цикла «В глубине Великого Кристалла».

В какой-то степени эта повесть именно то, из чего впоследствии и выросла «Голубятня...». Во всяком случае это первое произведение автора, в котором Крапивин столкнул своих героев, обыкновенных советских подростков, с какой-то странной, уродливой, неправильной жизнью в антураже необыкновенного, полусказочного, невозможного. А для нас, тех, кто с жадностью читал эту вещицу в далеком 1981, это было ещё и одно из первых окошек в чудесный мир странного, волшебного, неизведанного.

С высоты сегодняшнего дня и доступных любому читателю всех богатств мировой фантастики видно, что повесть, в отличии от «Голубятни...» предназначена в первую очередь для подростков, да и вообще больше смахивает на хорошую умную современную сказку, чем на что-то более серьёзное (ну скажите на милость, какой современный десятилетний мальчуган согласится отправиться неизвестно куда избавлять страну от ужасного чудовища? :)).

Но при всём при этом читается повесть и сегодня просто прекрасно: действие увлекательнейшее, текст лёгкий, а герои ровно такие, какими мы хотим их видеть. Ну а чудесного и таинственного в этой книжке столько, что самому привередливому читателю мало не покажется.

Из детства осталось смутное воспоминание о совершенно непохожей на другие, изумительной книге «Голубятня на желтой поляне». И когда мне было лет тридцать мы встретились снова. И первый раз в жизни взрослое восприятие книги ничем не перечеркнуло детское. Я читала её несколько раз и могу сказать- нельзя, невозможно лучше Крапивина объяснить, что такое дружба и каким надо быть человеком!

Интересно, трогательно, хорошо прописаны детали. Ежики шикарен, как и мир Крапивинского Полуострова. Есть один момент, за который я и поставил 7 баллов вместо девяти-десяти. Сейчас спойлер будет

Замечательная, яркая книга. В ней как-будто ожили мечты моего детства, о военном корабле тихонько плывущем по узкой речке, о героическом мальчике, о жизни и отношениях. Очень достойно, хотя книга скорее для юношества. Читается легко. Рекомендую.

Прослушал в аудио формате (да простят меня почитатели печатного слова) мы ехали в авто и наслаждались книгой. Добрая, светлая, немного предсказуемая, но тем не менее отличная книга!!!

Давно эта книга висела у меня в «рекомендациях» и вот недавно решил прикупить. Думал буду сыну перед сном читать, типа сказка-приключение. Но моему 9-летнему сыну показалось не очень интересно и сложновато, а я как-то втянулся. Хотя этот приём автора, когда он меняет местами первую и вторую главу чутка подбешивает. При чём такой фокус он вытворяет три раза за роман. Что я хочу сказать после прочтения... Я ожидал подростковую фантастику типа как у Хайнлайна, а получил этакую триллер-фантасмагорию, аки кошмарный ностальгический сон космонавта во время его долгой вахты. Мне до сих пор кажется, что все эти события просто приснились Яру. Вторую и третью серию пока не читал, но первая не то чтобы понравилась, она скорее впечатлила и запомнилась. Многое осталось непонятым. Многое не объяснили. Но тягучая мрачная атмосфера удалась.

По моим ощущениям, эта книга — апофигей идеи «крапивинских мальчиков». Именно в ней дети из разных миров собираются вместе у таинственной башни, знакомятся, жарят картошку на костре, ходят строем и скандируют речевки (зачеркнуто). Повесть состоит из переплетающихся историй мальчиков (и даже пары девочек) из разных миров, которых сводят вместе путешествия по граням Великого Кристалла.

В отличие от предыдущих вещей, что я у Крапивина читала, эта — какая-то очень милая и беззубая. Миры в основном уютные, дети очень симпатичные, и даже когда они редко вздорят, это все в формате «кто самый хороший и добрый». Можно только позавидовать родителям таких сознательных и благовоспитанных отпрысков. Несмотря на то, что для своих путешествий детки убегают из дома, не сказав старшим, куда пошли, это все равно «в соседний двор», как-то совсем не страшно.

Короче, много милых детей и их взаимоотношения. Тоже такие милые и правильные, что аж зубы ломит. Мушкетерская дружба и преданность, само собой. Я не говорю, что так не бывает — бывает, но жизнь состоит совсем не только из этого.

Чего нет в повести, так это сюжета, увы. Если не считать сюжетом то, что сошлись у одной таинственной Башни детки из разных миров. В самом конце мы что-то похожее на сюжет получаем — когда нападают на отца Вити, но для всей повести это как-то мелковато.

Традиционное противостояние между хорошими детьми, небольшой группой доброжелательно настроенных, но индифферентных взрослых и остальным взрослым миром зловредных агрессоров (воплощенных в уланах из Западной Федерации, которые преследуют детей как-то очень необоснованно) выглядит слегка ненатурально. Хотя в повести и противостояния-то этого немного — она скорее про такие легкие и нестрашные мальчишеские походы и приключения.

Повесть очень уютная, но более «агрессивные» вещи у Крапивина куда интересней.

Еще один роман Крапивина, который напомнил мне Стругацких для подростков – на этот раз «Хищные вещи века», конечно. Благоустроенный мир Западной Федерации, такой хрестомайтиный загнивающий капитализм, все люди с вшитыми в младенчестве индексами, которые заменяют все документы и деньги, а также позволяют государству следить за каждым их шагом. И странная система «машинного правосудия», выписывающая за любые нарушения одно наказание – смертную казнь, но с разным процентом вероятности. Наказание, таким образом, превращается в общегосударственную лотерею.

Систему ломает на этот раз не пришелец извне, а совершенно хрестоматийный ее обыватель – немолодой скучный мужчина, ведущий совершенно пустую жизнь и проводящий свой досуг с теликом и алкоголем, образцовый средний класс и столп этого общества. Стоит ему испытать на себе действие машины правосудия – и выясняется, что справедливостью там и не пахнет, а стоит оказаться исключенным из привычной системы «индексов» — и можно очень быстро дойти до революционных настроений и действий.

Редкий случай у Крапивина, видимо, когда главным героем является взрослый человек. Впрочем, детей там тоже хватает, и дети это странные – не обычные стандартно-хорошие «крапивинские мальчики» (хотя есть и пара таких). Честно говоря, странные и не слишком счастливые дети кажутся более интересными.

Удивительно быстро и легко происходит во взрослом герое эта перемена – от добропорядочного члена общества до главы местного подполья. Откуда-то берутся силы, смелость и активность, которых в прежней, благополучной жизни у него совсем не наблюдалось. Нет, я не верю, что жизнь заставит – у человека изменился характер полностью, не образ мыслей даже, а сама личность. Выглядит это немного странно: на родную дочь герой плевать хотел (утешаясь тем, что она на него тоже и у нее все хорошо, но это достоверно неизвестно), а с чужими детьми неожиданно начал носиться и спасать их, всем рискуя. Это очень похвально, но не очень достоверно.

Оставив этот момент с сомнительной трансформацией героя – отличный цельный сюжет развала зловредной государственной системы, который начался с одного рекламного менеджера и стайки приютских детей. Хотела было сказать, что раз система так быстро развалилась, то вряд ли она была такой всеобъемлющей и серьезной, как представляется в романе, но потом вспомнила СССР и теперь уже не знаю, что сказать.

В целом книга не понравилась. Во-первых, она сильно устарела. По повестям Крапивина прекрасно изучать быт и психологию стабильного и спокойного позднесоветского общества, когда казалось, что все основные проблемы уже решены, а будущем нас ждёт только борьба хорошего с лучшим. В процессе чтения описанные в «Мальчике со шпагой» события ярко контрастируют с реалиями сегодняшнего дня. Например, сейчас просто невозможно представить, чтобы директор лагеря отпустил доверенного ему ребёнка с незнакомым человеком. Да его же просто сожрёт (и, между прочим, правильно сделает) прокуратура, собственное начальство и возмущённая общественность. А здесь всем на всё плевать: подумаешь уезжает мальчик с незнакомым мужниной неизвестно куда!

Во-вторых, не понравились герои. Слишком уж они истеричны и невротичны. Злые языки говорят, что обострённое чувство справедливости является одним из признаков душевной болезни и прочитав данную трилогию я склонен с ними согласиться. Такой максимализм как у Серёжи Каховского или руководителя клуба «Эспада» вреден и неконструктивен, однако автор всячески его оправдывает и раз за разом загоняет героев романа в маловероятные ситуации морального выбора. Может быть Крапивин в середине семидесятых и полагал, что именно такими и должны быть настоящие мальчишки однако я крайне удивлюсь, если главный герой с таким характером и воспитанием смог бы дожить до тридцати лет.

И зря Крапивин добавил в роман политическую составляющую. Да, история Альенде трагична, а то что творил режим Пиночета было тогда политической новостью № 1. Но сейчас вряд ли найдётся ребёнок 10 – 12 лет который не просто знает что-то о тех событиях, но и поймёт тот контекст, которым автор насытил третью повесть. Злободневность хороша для журналистики, а для художественной литературы это самый верный способ отсечь от себя будущие поколения читателей.

Однако не недостатки и разочарование от «Мальчика со шпагой» заставили меня написать этот отзыв. За клавиатуру меня загнали обвинения героев в сектантстве и гомосексуализме. Что угодно можно сказать в адрес этих мальчишек, но заподозрить их в однополых увлечениях – это всё же за гранью здравого смысла. Во-первых, тема любви мальчика к девочке в романе присутствует, так что за ориентацию как минимум одного участника клуба «Эспада» мы точно можем быть спокойны. Во-вторых, возраст «мушкетёров» колеблется от второго до шестого класса (самые старшие эспадовцы учатся в седьмом классе, но они мелькают только на периферии текста) и он как-то не предполагает поголовного интереса к противоположному полу даже в наше время. Что уж говорить о семидесятых годах двадцатого века, когда были написаны эти повести!

Что касается обвинения в сектантстве, то отзыв этого лаборанта настолько пропитан злобой и ядом, что поневоле начинаешь подозревать, что его самого когда-то выгнали из подобной компании за какой-то проступок. Уж слишком личностные нотки звучат в его отзыве и слишком пристрастны обвинения, хотя, конечно, такие невротики как главный герой романа, могут после крушения прежних жизненных идеалов оказаться в какой-нибудь секте, которая даст им новый смысл жизни.

Итог: то ли я стал слишком стар, чтобы такие книги могли достучаться до моего сердца, то ли сам роман Крапивина безнадёжно устарел. Подозреваю, что необычайно высокий средний балл произведения связан не столько с объективными достоинствами романа, сколько с детскими/подростковыми впечатлениями лаборантов, которые прочитали эту книгу в гораздо более молодом возрасте чем я.

Знакомство с Крапивиным началось для меня с этой книги, поэтому у меня к ней особенное чувство. Трогательная история разлучённого с мамой мальчика, суперспособности главного героя, параллельные вселенные и непреодолимые, казалось бы, препятствия — может ли ребёнок не влюбиться в это всё! Футуристический мир, сквозь который просвечивает одуванчиковое поле, идеально подходит для маленького человека на пороге взросления.

Прочитала за один присест, как иначе, и сразу же перечитала.

Это добрая, светлая, приключенческая сказка, и хоть написана она в 1973 году, все равно складывается ощущение, что это прототип современных книжек фэнтези-бродилок, что в таком обильном количестве на книжном рынке. Тут все есть, и рояли в кустах, и главному герою дается все просто, и девочка на заднем фоне в антураже. Идет он, на неведомых тропинках, туда, не знаю куда, но знает зачем, кто читал, тот поймет. Идёт, плывет, летит, едет, дорога насыщенная дорожно-транспортными средствами.

В процессе чтения, думаешь, а она того стоит? Машка-ромашка, в смысле, а не дорога.

И как хорошо же, что в конце Алешка понял, кто ему друг, а кто просто так, мимо проходящий персонаж, не стоящий затраченных усилий. С другой стороны, нам не показана позиция кривоногого принца, ну не виноват же он в самом деле, что уродился с кривыми ногами. Алешка, сплевывающий при виде черного кота, тоже не ангел, а нормальный мальчишка.

Есть в деталях особая достоверность, к примеру описание запаха сырости, нафталина и кошатины, при входе в дом к старой костюмерше, с прогнившими фетровыми шляпами, волны набегающие, трава под ногами, усталость от дороги, восторг от вида миниатюрного кораблика. Атмосферно и смешно с маленькой грустной нотой.

Столько слышала об этой книге, но не смогла дочитать, и где-то после 3/4 прочитала последнюю главу, чтобы окончательно убедиться, что это бред. Попав на другую планету, Главный герой Космолетчик!!! живет, работает на какой-то местной аппаратуре, пивко попивает и радуется жизни, и только когда его друг-мальчик не хочет с ним встречаться, понимает, что тут нечисто и надо разобраться, как устроен этот мир, надо начать задавать вопросы...А пока друг с ним время проводил всё было ок, и как устроено общество и другие загадки его не тревожили сильно, главное дружить с этим необыкновенным мальчишкой! Конечно тут пишут, что надо в детстве читать книгу, но есть книги интересные и в 6-12лет и в 26, тоже про дружбу и где с логикой всё нормально, и конец есть понятный. Солнечный котенок — Лукьяненко рекомендую.

Будучи подростком, читал несколько раз, нравилась безумно, сегодняшние подростки , которым я советовал эту книгу, читают её запоем, все потом спасибо говорят. Очень интересная и поучительная книга, советую всем родителям прочитать вместе с детьми.