С одной стороны, как мне показалось, « цукербрины» самая грустная книга Пелевина, грустная, после главы о Боге; в начале не подсознательно, затем осмысленно, понимаешь: Я буду « беззубым удавом» или « мохнатым ежиком» в том мире. Но что поделать? Я от мира сего...

С другой стороны, грусть лучше чем страдания, она оставляет Надежду.

З.Ы.

Меня всегда удивляло умение Пелевина, совместить соллипсизм с объективным идеализмом- диалектическим материализмом. Объективная реальность бытия и субъективизм перехода из ниоуткуда в никуда.

З.З.Ы.

Удивляет, что, даже тут, попса Мартина имеет рейтинг выше Пелевина. Деградируем. ИМХО.

Я не в восторге от этого сборника. Какой-то винегрет из мыслей и образов. Поток сознания, короче говоря.

К сожалению, мы все спим, не только Вера Павловна. Вся страна уже давно спит в обнимку с пятиногим псом

Сборник разделен автором на две части: «Боги и механизмы» и «Механизмы и боги». Первая посвящена проблеме превращения механизма в Бога; в повести «Операция «Burning Bush» эта проблема представлена в буквальном смысле, в «Зенитных кодексах Аль-Эфесби» — как осуществлении власти Слова над машиной, сотворенной человеком по своему образу и подобию, а, значит, в каком-то смысле, и подобию Божию. Первая повесть скорее пародийная, к тому же весьма вторична, напоминая «Generation P» и «Empire V» одновременно. Вторая повесть из первой части сборника значительно интереснее – злобная и вдумчивая сатира на американскую военную машину, обслуживающую западное общество потребления, а также отчасти и на Россию с ее вечным раздолбайством и традиционно запоздалой благодарностью своим героям. Но сатирой она не исчерпывается: это еще и любопытная научно-фантастическая философская фантазия на тему искусственного интеллекта, который, развиваясь, становится мишенью пропаганды, что заставляет взглянуть на проблемы кибербезопасности в довольно парадоксаном ракурсе.

Вторая же часть сборника состоит из трех рассказов, в которых речь идет о механизме богов – о том, собственно, что эти боги из себя представляют «технически», откуда берутся в нашем сознании и что с ними делать. И эта вторая часть послабее – по большей части сводится она к голой философии в духе субъективного идеализма с примесью сомнительного юмора. И «Созерцатель тени», и «Отель хороших воплощений» твердят об одном – мы все есть эманации божества, а зло и демоны существуют только в нашем больном воображении, то есть являются тенью наших же страхов. Метафизическая назидательность оттеняется грубоватым юмором, но положения это не спасает, а даже наоборот. Из общего ряда выделяется прекрасный рассказ «Тхаги» — ударная сатира на модные «темные» культы и тех, кто хочет стать адептами «зла». Судя по цитируемости в Интернете этот рассказ уже сейчас стал классикой.

Итог: сборник – он сборник и есть, хотя и концептуальный. От разнородности и неравноценности составных частей это его не спасло. В целом – вполне достоин прочтения, но особенно хочется выделить «Зенитные кодексы Аль-Эфесби» и «Тхагов», остальное на любителя.

Заключительный рассказ сборника продолжает и развивает идею «Созерцателя тени». Здесь вновь читателя ждет очередной экскурс в субъективный идеализм. Рассказ поначалу пародирует сюжет в духе голливудско-ванильной мистики: о душе, в ожидании рождения беседующей с ангелом. Однако история изначально приобретает сатирическую тональность, а затем и вовсе выворачивается наизнанку.

Итог: немного пошловатой чернухи, немного пародии, немного метафизики. В целом — скучноватая философская зарисовка с сомнительным юмором.

Вот и лучшая вещь в сборнике «Ананасная вода для прекрасной дамы». Брутальная сатира, являющая собой окончательную энциклопедию «темных» религий в видении Виктора Пелевина. Автор устами героя дает каждому из овеянных романтической атмосферой мрачных культов совершенно убийственную характеристику. Рассказ давно раздерган на цитаты, гуляющие по Сети: практически весь его можно заново собрать из эпиграфов и цитат в статьях о религиях на Луркморе.

Итог: отличный сатирический рассказ и своего рода пелевинский «Словарь Сатаны». Ответ тем, кто видит во зле какую-то романтику.

Поразили мысли и глубина этих мыслей. Чтобы понять насколько это одновременно бредово и, возможно, не побоюсь этого слова — гениально, нужно просто прочитать, потратив 10 минут своего времени. Рассказ не претендует на лавры философщины или схоластики, это даже не Кастанеда с его разъедающей логикой сознания. Но рассказ бьет в самую точку,выводя из строя (возможно на время) все мировоззренческие шестеренки внутри вашего сформировавшегося сознания. Он, как колокол, все что остается после него, это оглушение от его ударов и потеря ориентации в пространстве. Можно рассматривать это произведение, как прием психотропных веществ без причинения вреда здоровью.

В меру остроумно и достаточно однобоко. Похоже, что это просто черновой набросок одной из глав будущей книги. Такие каламбуристические части у Виктора Олеговича присутствуют в каждом романе, и именно там они уместны — как перебивка между главами с метафизическими поисками и главами политсатиры. Но в отдельном виде это слабовато. «Вдова Кличко» — просто каламбур, если не упоминать про то, как это виртуальное шампанское продаётся по едва заметному кивку головы (отсыл к «Любви к трём цукербринам»). Потому и здесь — фишка с магическими аббревиатурами интересна, но: не раскрыт большой потенциал идеи, не рассмотрено множество вариантов. Осталось скомканное ощущение, как от конспекта. Вроде, тезисы есть, а «мяса» нет.

Я не знаю, что принимал (курил, нюхал и т.д.) Пелевин, когда писал это. Но лучше бы он не менял старый рецепт. То, что он принимал раньше было гораздо лучше.

Творчество Пелевина для себя почти строго разделяю на хоршее и плохое, а не на раннее и позднее.

Хороший Пелевин для меня это: Омон Ра, Чапаев и Пустота, Жизнь насекомых, Generation «П» и сравнительно поздний «Т». В этих романах соблюден баланс между восточной философией, бытовухой, сатирой, интересным сюжетом и остроумными диалогами.

Плохой Пелевнин для меня это: Числа, Священная книга оборотня...и к сожалению, S.N.U.F.F. Многим понравились и эти произведения, но лично я юмора не оценил. Интересные идеи и диалоги никуда не делись, но туалетность текста всё перевешивает. Я понимаю, что Пелевин знатный тролль, но такую сатиру достоинством текста не считаю. Не смешны и не интересны все эти подробности про дерпантины, пупарасов, вагины из консервных банок и прочие лингамы судьбы.

набор шуток и интересных мыслей, щедро приправленных пошлостью. ( нельзя же было не сделать лису проституткой, правда?) Смысловую нагрузку сюжет несет в той же степени, в которой ее несет квадрат малевича. Собственно, я не сомневаюсь, что Пелевин закладывал в сюжет некий сокровенный смысл, но никакой системы в романе нет. Критики, мол, потом сами разберутся, есть ли в этой писанине какой-то смысл или нет. Критики находят, и даже не один вариант смысла. А потом еще спорят, что же на самом деле имел ввиду автор.

Как по мне, сюжет романа — это просто набор героев и антуражей, необходимых для создания Донов Хуанов и Карлосов. Особенно это заметно ближе к концу романа, когда диалогами заполнено все пространство и сюжета просто нет. После создания Дона Хуана и Карлоса можно тараторить о чем угодно до самого конца книги, главное, чтобы это выглядело философично и по-восточному тонко. Аллюзий на Кастанеду столько,что нагвали и тонали вылезают из каждой страницы и даже финальный прыжок слизан(ну ладно, позаимствован) у Карлоса. И если в Чапаеве такая пародия на Кастанеду выглядит серьезно и органично, то здесь — нет. Просто вольный пересказ подходящих к месту восточных мудростей из разных -измов и придуманная на коленке философия.

Понравился эпизод с жетлым господином, когда он приковывает лису шляпой и свитками. Так же несколько цитат и сравнений прямо-таки хороши. И еще понравилась мифологическая история про пса П*здеца, который пробуждается когда на русскую земли приходят супостаты, после чего он им НАСТАЕТ.

И о приправе. Куда уж без пошлости Пелевину? В Чапаеве он иронизирует над самим собой и собственным читателем, показывая коня с двумя ху*ми и рядового, который может разговаривать жопой. От этих зрелищ толпа прямо-таки падает со смеху, и по-другому, дескать, до народа никак не достучаться.Вот и Пелевин в каждом новом романе выводит за поводок своих двоеху*х коней, от которых становится ближе к народу и от которых популярность его все растет.

Эссе надуманное. Впрочем Пелевин вообще склонен к этой, так сказать «надуманности». Роман Фаулза совсем не о том. Пелевин знает это, но пишет всё равно по своему, по пелевенски.

Вот это произведение меня изрядно повеселило. И, по-моему, у Пелевина оно одно из лучших. Конечно, в некоторых местах повествование наполнено откровенной грубой порнухой, и это в общем-то нехорошо — но в процессе чтения я уже давно успел настроиться на юмористический лад и потому даже не огорчился. На мой взгляд, написано с большим количеством юмора, который, правда, часто бывает ниже пояса. «Уважают дядю Стёпу за его большую ...» (это не Пелевин, это мне самому в голову пришло :))) ). Идея придумана хорошо, изящно. Впрочем, у Пелевина есть один минус: в его произведениях я пока ни разу не видел героев, которым хотелось бы подражать. За это снимаю произведению один балл. Ну и за порнуху снимаю ещё один.

На мой взгляд — редкостная чушь. Мне самому не нравится советская власть, но ТАК передёргивать — это слишком. После прочтения у меня появилась мысль, что автор свихнулся. Не вижу здесь абсолютно никаких идей, кроме обличения советской власти, но тогда нужно привести реальные факты, а не придумывать такое. Реальных фактов, чтобы обличать, тоже хватало. Зачем Пелевин придумал этот бред — в упор не понимаю.

Сейчас книга давным-давно устарела (правда, я читал её несколько лет назад). В конце 80-х, в разгар перестройки, могла бы пойти на «ура», но всё равно это самый настоящий пасквиль.

Одно из худших произведений Пелевина.

Обычно с годами автор набирается техники и создаёт всё более филигранные произведения, но в случае с Виктором Олеговичем все обстоит с точностью до наоборот. Ранние его вещи отличаются гораздо большим стилистическим мастерством, чем поздние. Понятно, что со стороны Пелевина это намеренное снижение «градуса литературности» для большей доходчивости, и выбранная им «простота» — кажущаяся, скрывающая глубину иного рода, не художественного, но метафизического. С годами автор не утратил того, что называется талантом, но вывел его в иные измерения, далеко за пределы классического понимания литературы. При этом нельзя назвать его списавшимся – это будет неправдой, ведь не так давно он подтвердил свою художественную состоятельность – и в качестве великолепного стилиста, и в виде «полноценного» писателя – осуществив блистательное возвращение в литературное пространство романом «Т», а чуть позднее и сборником «Ананасная вода для прекрасной дамы». Из этих книг на читателя, истосковавшегося по одновременно светлому (но не оптимистически глупому), скептическому (но не уничижающее циничному), трезвому (но не равнодушному) и проникновенному (но не оголтело бездумному) взгляду на действительность, дохнуло этой невообразимой смесью, которая для многих и является «тем самым Пелевиным, со слоном».

«Откат назад» для Виктора Пелевина будет возвращением на вершину, поскольку он уже начинал с гениальных литературных работ, постепенно отходя всё дальше в нехудожественное писательство, на территории мистических штудий, но не художественного искусства. Виртуозно сохраняемый в ранних произведениях баланс нарушен, и сейчас метафизическая эквилибристика в его произведениях даёт огромную фору их литературной составляющей. Вещи структурно и стилистически становятся всё проще, каким бы изощрённым не было их идейное содержание.

Эту заметку меня заставила написать «Водонапорная башня», один из его самых первых пелевинских рассказов. Его великолепная форма (рассказ является одним предложением, растянувшимся на десяток страниц) полностью оправдана и не кажется напыщенной или надуманной. В это непрерывное предложение собрана одна отдельно взятая жизнь, а потому, как и жизнь, предложение не обрывается с окончанием каких-то эпизодов – оно тянется дальше от начала к концу, которые, кстати, идентичны друг другу: «водонапорная башня» – данным словосочетанием рассказ начинается, им же он заканчивается. Таким образом, расхожее и уже порядком набившее оскомину «начало – это конец, а конец – это начало» наглядно и очень изящно воплощается в текстовой форме, обходясь без дидактичности, и пошлой банальности. Рассказ в виде змеи-предложения (или, если угодно – смысловой нити) витиевато движется от одной ассоциации к другой, здесь трудно найти хоть один лишний элемент – всё гармонично связано, одно перетекает в другое, и без какого-либо из этих сегментов не получится целостности. Так и жизнь – лишаясь одного из событий в последовательности, она превращается в приглаженную биографию и перестаёт быть реальной. Хотя, кто-кто, а Пелевин по количеству обращений к пассажу о сомнительности реальности может посоревноваться с самим Филипом Диком.

А ещё в «Водонапорной башне» не ощущается писательского монтажа – этот рассказ является вербальным «Русским ковчегом», но вопреки сокуровскому, пелевинский ковчег русской словесности не вызывающе «однопланов» (именно то, что картина Сокурова снята одним непрерывным планом, особенно превозносилось в своё время во всех материалах о фильме, а художественные достоинства обычно не упоминались, видимо, ввиду их отсутствия), а ненавязчив, шепотлив, вкрадчив, задумчив. Даже само понимание того, что это одно единственное предложение, появляется не сразу, оно приходит позднее, уже после того, как прочитана пара-тройка страниц, да и то об этом подскажет взгляд, оцарапанный отсутствием абзацев и красных строк, чувствующий себя неуютно в непривычно структурированном буквенном пространстве, лишённом точек.

Удивительно, но практически весь будущий Пелевин здесь проявился: игра слов, игра смыслов, метафизическая символика, разведённая бытовыми деталями, бытовые детали ставшие метафизическими символами, смерть и перерождение, и всё это на фоне безвременной, нависающая над всем и вся водонапорной башней – альфой и омегой существования. Это божество, подобием которого является человек – цитирую по тексту – «почти что двухметровый столб воды, способный самостоятельно перемещаться по поверхности земного шaрa». Высокие смыслы соседствуют с зубоскальством и зачастую сливаются вместе, чтобы составить ту неповторимую пелевинскую смесь юмора горечи, музыка вселенской грусти. Здесь одновременно звучит мажор устремления к идеалам и минор разочарованности в них, надежда на осмысленность сливается в экстазе с верой в человека, а поиски правды заканчиваются нахождением истины, а цель дальнейшего квеста – уже совсем другие смыслы, отстоящие одинаково далеко от всех истины и правд, вместе взятых.

Пелевинская проза течёт рекой. Афоризмы и парадоксы объединяются в разухабистую труппу Riverdance, отплясывающую ошеломляющий канкан на бумажной сцене, слова разоблачают прохудившуюся реальность и разоблачаются сами, обнажая свои сакральные значения, задирают вверх двусмысленности, вертят каламбурами, и пляшут, пляшут, пляшут. Нет, не танцуют, размеренные меланхолические танцы – это удел героев Мураками, пелевинские персонажи отплясывают по полной, пьяными вдрызг, укуренными в дум, закинутыми и скрученными в колесо, укушавшимися мухоморов, и упившимися настоев из вавилонских трав, но сохраняя при этом абсолютно трезвое сознание. Так беснуется вселенский ветер, пытаясь задуть костры бойцов Вальгаллы, так выплясывает пламя в топке паровоза, так солнечная волна несётся сквозь космическое пространство, звеня свою вечную песню на всех уровнях бытия.

Прочла несколько вещей Пелевина, общий вердикт — циничное, издевательское надругательство над реальностью. Его героям там плохо. Вот и бегут, кто в игры, кто в астрал, кто в приход. Причём плохо не только в советской реальности, издевательство над которой и сделало Пелевина культовым писателем 90-х. Гитлеровская Германия, дореволюционная Россия — не, везде пелевенскому герою неуютно. Вот так и отточился фирменный авторский стиль — выверни реальность наизнанку и проедь катком по тому что осталось. Если бы Пелевин дебютировал этими же вещами сейчас, такой популярности так не собрать. Таки это литература постсоветского периода.

Теперь непосредственно по Принцу. Кажется это одно из первых, если не самое первое произведение о геймерах. О незабугорных точно. Ух и.закрытый же клуб, однако! Советский человек и о компах не знал, а эти только и знают что по клавишам колотить, вместо работы. Вот по этому и развалился Союз...

Много раз потом писали про влияние игры на реальность, но переплюнуть старую советскую разрезалку пополам, прикуривание от факела персонажу другой,игры, звуковую атаку на советский гастроном, по моему невозможно. Это вам не вылезший из подвала дядя с катаной, это круче.

Пелевин — что тот буддист, который рисует разноцветным песочком на полу мировую мандалу, затем буднично ее стирает и начинает заново. В мандале — учение о Боге и природе, антропология и этика, технический прогресс и человеческие чувства… И все оканчивается дуновением ветра, рябью еще одной в бесконечном ряду иллюзий… Впрочем, автор — этот «генератор виртуальных пространств», если воспользоваться пелевинской же фразой, — вовсе не бездушен — ему по меньшей мере ведомо сострадание, которое «может все». А раз так — жива ангельская надежда, что человек — да хоть вы, читатель, — сумеет избавиться от навязчивой любви к своим «цукербринам», освободиться от опеки «матрицы» и успеть вскочить на подножку пассажирского, который не собирается останавливаться, даже если дальше нет рельс. Ведь рельсы — это всего лишь «реальность», тогда как поезд составлен из снов, теней и фантазий — материи слишком эфирной, чтобы быть удерживаемой в сознании…

Есть писатели, кому удается полифония характеров, столкновение мировоззрений, драма правд, — и есть сочинители, которые всех героев пишут с себя, — которые вообще не пишут героев, ибо в каждом произведении изображают то, что хотели бы преодолеть сами: собственные страхи, собственные обиды, собственные мечтанья. Из таких — Лавкрафт, из таких — Хармс, из таких и Пелевин. Его персонажи — эвримены по делам, уберменши по замыслам — скользят по строкам кода, как серфер Нео, не оставляя следа; всегда одиночки, всегда немного strange, считающие, что «мир это пятьдесят оттенков серого, отжимающих друг у друга власть», и не отдавая предпочтения никакому мороку. Единственное, что можно сказать о них доподлинно, — они не умирают, лишь бесконечно перерождаются, меняя, как обои, тела, воспоминания, судьбы, вселенные. И это понятно — с одной стороны, и умирать-то особо некому, ведь «в путешествии нет путешествующего, есть только маршрут», с другой, каково автору убить себя, угробив тщательно лелеемое желание бессмертия? Поэтому пелевинские альтер эго вечны.

В наше время трудно кого-либо удивить знанием — его теперь так много, что самые великие истины воспринимаются как назойливые «поп-апы», и даже равнодушный кивок в их сторону равен попаданию на хорошее бабло. Пелевину-метафизику это сознавать неприятно — он бы на полном серьезе вскрыл все девять слоев мировой луковицы, ухватил бы за самую мякотку архонтов и архангелов — да ведь мы все равно не заметим ничего, кроме очередного уровня Angry Birds (начитанные еще вспомнят Даниила Андреева). Остается сатира — здесь Пелевина действительно мало кто может превзойти — или даже приблизиться. Но нет сатирика, в котором бы ни жил моралист. И Пелевин начинает поучать — незатейливо пока, скромно, скомкав в руках «балаклаву» и не решаясь залезть на «бронетранспортер», что вполне сложился из написанных им романов. Его проповедь проста: «не кради, не лги» и блаженны нищие интеллектом. Только им открывается персональный Эдем, полный любви ко всем существам. Но и слишком «игрушечный» — без нагой Евы и стража с мечом пылающим.

Так что же такое «Любовь к трем цукербринам»? Это битва Птиц с Вепрем, это антигравитационное будущее человечества, это прозрения русских поэтов, это кремниевая колонизация Земли, это иконы фейстопа, это прыгуны по мирам, это законы чайной ложки. Как водится у нас, все локализованное, кое-где спустя рукава. И вот ведь досада: там, где в неравный бой вступают «добрые люди», детализация всегда беднее, анимация проще; когда же ведут хомячков, экран трещит от 3D и 5S. Означает ли это победу грядущего Хамстера? Зависит от того, на чьей вы стороне. Главное: не забывать, что, кроме овец и киклопа, есть еще хитроумный Одиссей. На него вся надежда…

Новая книга Пелевина – это то ли несколько очень крепко связанных между друг другом повестей, то ли роман из нескольких разрозненных частей. Кому как больше нравится. Своего рода сверх-историей романа, объединяющей книгу является история безымянного Киклопа – внезапно обретшего просветление молодого человека, способного проникать своим разумом через миры и пространства и «латать» порвавшуюся связь времён, сохраняя мир в равновесии. Его воспоминания об этой «работе», якобы и легли в основу «Цукербрин». Разделы, посвящённые Киклопу во многом теоретические – в них автор излагает идею очередного созданного мира, который, впрочем, некоторыми идеями вполне традиционно пересекается с идеями других пелевинских вещей. Вторая история – это история Хряка (вернее не совсем Хряка), создавшего мир, и Птиц (вернее не совсем Птиц) которые хотят этого Хряка убить, швыряя в него людей (вернее, не совсем людей)... Да, как всегда у Пелевина всё не так просто, как кажется. Да и стёб над игрой про злых птичек в итоге оборачивается исследованием вопросов богоборчества, любви бога к своим созданиям и причин несправедливости мира. Вторая история – в некотором смысле антиутопия, которая развивает идеи «Матрицы» и пелевинского же «S.N.U.F.F.», возводя её в абсолют. Люди сидят в коконах с рождения, видя на экране монитора, выбранные ими образы – но никто не протестует. Не только потому что все мысли прослушиваются суперкомпьютерами-цукербринами, но и потому что намного легче просто потреблять иллюзии, чем вырваться из них в мерзкую серую реальность. Тем не менее главный герой этой истории, как и другие персонажи киберпанковских историй начинает улавливать, что с этим миром что-то не так... Ну и третья история, самая короткая, повествует о добром и всепрощающем ангеле, который даёт всем надежду на спасение...

Я описываю все сюжеты так подробно потому что большинство рецензий на «Цукербрин» в сети не имеют никакого отношения к самой книге. Авторы обсуждают личность Пелевина, его предыдущие произведения, их место в отечественной литературе, политику страны, судьбы мира, спорят торт ли ещё Пелевин и т.д... короче, в рецензиях говорится обо всём, кроме того, что скрывается под обложкой. И так происходит почти со всеми романами Пелевина, что заставляет задуматься о том, что ни один критик их так и не прочитал. А если и прочитал, то не понял. Хотя, «Цукербрины» в плане понимания – самая простая из книг автора. Основные идеи здесь разжёвываются так, чтобы даже у поколения твиттера в голове не возникло той каши, какая появляется у них при попытке прочесть текст, длиннее 140 символов, а персонажи плавно перетекают из одной истории в другую в разных своих воплощениях, и являются ещё одной связкой для всей истории, помимо Киклопа. К тому же любой читатель найдёт в книге что-то своё. Любители пелевинского буддизма насладятся историей Киклопа, поклонники философии могут помедитировать над сутью истории злых птичек, фаны киберпанка восхитятся выдумкой киберпанковской части книги, и, наконец, даже те, кого отпугивали мрачные финалы у Пелевина, смогут вздохнуть спокойно – по большому счёту у всех персонажей книги всё будет хорошо, так или иначе. Да и вообще, «Цукербрины» – самое доброе произведение Пелевина. Здесь высшая сила – не холодный бесчувственный абсолют, а доброта и тепло, персонажи, несмотря на все свои недостатки в конце концов станут частью этого тепла, и, наконец-таки, даже зло раскается и будет прощено.

P.S.: Ну и да, конечно: Пелевин сдулся, КГ/АМ, это нельзя назвать литературой, чтиво для быдла, распиаренная чушь... ну и всё такое, что сопровождает каждую книжку автора года этак с 2000-го. Как же писать про Пелевина и не вставить эти обязательные для каждой на него рецензии фразочки?

Пелевин уже пытался в своём Ампир «В» разработать функционально-мистическую роль денег в свовременном обществе. Этот рассказ, на мой взгляд, «в догонку» романа, пытается продолжить тему, подведя под это некоторую «научную» платформу. Вышло забавно и остроумно, но не слишком впечатляюще, на мой вкус. Скажем так, Пелевин мог бы развить тему сильнее.

Самый слабый рассказ сборника. Вроде бы и пелевинская ирония присутствует, и философии хоть отбавляй… Да уж больно просто как-то подается эта философия – центральный образ рассказа – даже не метафора, а некая метафизическая схема, явленная главному герою в психоделическом трипе. Герой, конечно, такое откровение еле перенес и почти забыл – но читатель-то все отлично помнит. И читать про все эти эксперименты по выворачиванию собственного сознания наизнанку скучно. Несмотря даже антураж – сатирическую деконструкцию обывательского романтического мифа об Индии, как стране древних тайн и мистических откровений. Так что основная мысль понята – сознание человека есть частное проявление божественного света, и душа – не тень, но свет, ее рисующий. Осталось, впрочем, выяснить, кто тот черный треугольник, который эту тень отбрасывает – не вписывается этот жуткий образ в пантеистическую идиллию. Впрочем, об этом еще будет в «Отеле хороших воплощений» — тоже рассказе, на мой взгляд не слишком удачном и слишком декларативном.

Итог: умно, но скучновато.

Вот это – одна из двух вещей (вторая – рассказ «Тхаги»), ради которой стоит читать сборник «Ананасная вода для прекрасной дамы».

Псевдодокументальная биография военного деятеля из ближайшего будущего – довольно необычно даже для Пелевина. Нет, псевдодокументалистика для него – жанр привычный, но раньше его изыскания были направлены в прошлое – так сказать, криптоистория («Мардонги», «Реконструктор (Об исследованиях П. Стецюка)», да и «Операция «Burning Bush» отчасти). Фантастика «ближнего прицела» — это, скорее, родная стихия другого нашего «нефантастического фанаста», Олега Дивова (который тоже не чурается псевдодокументальных стилизаций). Так что Пелевин экспериментирует, так сказать, на чужом поле.

И эксперимент удался. «Зенитные кодексы Аль-Эфесби» в трагикомической тональности рассказывает о том, какое огромное значение будет во все времена иметь человеческое слово. Ведь механизмы все сложнее и умнее – а значит, скоро и техника станет подвержена влиянию пропаганды. Этому, собственно, и посвящена повесть.

Можно заметить некоторое сходство в судьбах Скотенкова и лесковского Левши. По сути, повесть не только о том, как слово становится оружием, но и о противостоянии такого современного Левши и западного общества потребления. Которому, как известно, творцы не нужны. Впрочем, не нужны они и в России – тут все соответствует классике…

Отчасти «Зенитные кодексы Аль-Эфесби» перекликаются и с «Generation P». Миром правит пропаганда, которая, по сути, та же реклама, только политическая. И на новом витке технологий человеческое слово все равно обладает большей властью, чем кибернетические ухищрения. Кто управляет информацией – правит миром, и в мирное, и в военное время. Впрочем, в этой повести, Пелевин уже не идеализирует масштабы этой власти – чтобы стать абсолютным повелителем земного шара или хотя бы крупной ядерной державы, недостатоно быть хорошим пиарщиком.

Итог: биография героя будущего, в которой все, как обычно – подвиги, забвение и посмертная запоздалая слава. И злая сатира на человеческое общество, увлеченно истребляющее своих лучших представителей. Ну и, конечно, гимн власти слова, которая в эпоху кибернетики, программ и мемов приобретает неожиданные формы. Отличная научно-фантастическая сатира.

«Рожденный в СССР» представитель «поколения Пепси», превратившийся к концу 90-х в унылого лузера-обывателя, вкалывающего на опостылевшей работе за гроши, встречает интересного человека, получает по башке, и, очнувшись, становится членом секретной организации… Да, мне тоже показалось, что я пересказываю «Empire V», но это совсем другая, новая вещь Пелевина.

Самоплагиат? Не без того. Но антураж совсем другой – спецслужбы, психоделики, научная фантастика… Собственно, в основе повести – конспирологическая сатира на «Розу мира» Даниила Андреева. Пелевин фантазирует на тему мистических основ власти в XX веке и роли спецслужб в их деятельности. Парадоксально, но религия оказывается не только средством манипулирования массами – сами вожди оказываются рабами идеологии.

Религии и философские системы в человеческом обществе неизбежно постигает печальная судьба – они становятся лишь инструментом в руках тех, кто преследует сугубо практические задачи. И те, кто должен хранить сакральные знания и доносить их до людей, зачастую меньше всего верят в то, что проповедуют. То есть необычный мистический опыт, полученный главным героем – как ни странно, лишь побочный результат политических махинаций и шпионских игр. Вот такой парадокс – одному просветление, другим бабло и власть. Привести человека к Богу в корыстных целях – да, и такое случается зачастую.

В «техническом» отношении придраться особо не к чему, читается повесть хорошо. Единственное – не стоило, может быть, стараться сбить пафос пошловатыми метафорами, но что поделать, современные прозаики по-другому не умеют.

Итог: еще одна хорошая пелевинская повесть о тайных обществах и духовном развитии, а также остроумная пародия на учение «Розы мира».

Сразу хотелось бы отметить, что эта повесть понятна и интересна только тем, кто в то время жил и пережил развал Советского Союза. Для молодежи она будет совершенно маловразумительной и скучной. А на самом деле — это блистательная сатира и гротеск на существующий тоталитарный строй, изложенный фирменным пелевинским языком.

http://kobold-wizard.livejournal.com/698623.html

«Элегию 2» мне читать было неинтересно. Я не знаю первоисточника, а в отрыве от него это стихотворение «не играет».

Повесть «Числа» сначала захватила, но постепенно увлечение ей сошло на нет. В ней есть ровно те же грехи и благодать, за которые мне нравится «Поколение П» — хитровывернутая сатира на окружающую действительность с тоскливой бессюжетностью. Но при этом не хватает драйва или хотя бы каких-то эмоций. Отдельным гвоздем в крышку были развесистые гомосексуальные описания, которые с одной стороны логично размещены в сюжете, но проблеваться было охота. В финале текста понимаешь, что вся история — именно переход из ниоткуда в никуда — провисшее безвременье.

«Македонская критика французской мысли» — сюжетное продолжение «Чисел», в котором добавлено топтание на французских классиках с позиции постсоветского интеллигента. У них там вино, а у нас — горловое пение. Для полного понимания нужно-таки не полениться и ознакомиться хоть по верхам с идеями Фуко, Бодрийяра и прочей французской братии.

«Один вог» — просто красивая зарисовка с классическими типажами эпохи поздних 90-х.

«Акико» — самый понравившийся текст сборника, передающий атмосферу старого интернета с его верой в анонимность, кучей платных сервисов и низкими скоростями. При этом поймана завлекательность с сайтов для взрослых — вроде это все лишь понарошку, а в тоже время на мозг влияет.

«Фокус-группа» — весьма обычный фантастический рассказ.

Ну, и два отстоящих рассказа из серии ЖЗЛ.

«Гость на празднике Бон» — заунывно. То ли нужно знать творчество Мисимы, то ли тошнит меня от этой японской философии пелевинского исполнения.

«Запись о поиске ветра» — а этот рассказ показался поэтичным. Финальный выворот философии позволил взглянуть на прошлую напускную красочность умиленно и добродушно.

Итого: Не лучший текст Пелевина. 2 приятных рассказа на всю книгу — маловато.

Книга является прямым продолжением Ампир В. Надо отметить, что если бы не Ампир В, то я не стал бы начинать читать Бэтмана. В Ампире мне на самом деле понравился и сюжет, и герои, и конечно же хотелось узнать что же будет дальше. Бэтман предоставил нам эту возможность. Однако что-то пошло не так. Возникло какое-то ощущение вымученности — нечто подобное у меня было когда я начинал читать СНАФФ. Однако, Бэтман проигрывает всем предыдущим книгам по многим параметрам.

Нет того самого крепко сбитого сюжета, центральной идеи, и собственно искрометного грубоватого юмора, присутствующего в большинстве романов Виктора Олеговича. Да, есть пара удачных диалогов, но этим походу дела все и ограничивается. Нечто подобное возникло у меня когда я читал роман Пелевина «Числа».

Закономерный итог «творческой эволюции» автора во всей его красе — примерно так: «ничего нет и никого нет: ни тебя, ни меня, никого; всё вокруг — сплошная кажимость (всё вокруг — сплошные симулякры); перестань жить, т.е. осуществлять бессмысленные действия — и начнёшь жить по-настоящему». Собственно, для столь банальных месседжей не обязательно было городить 500-страничный текст, который только с большого бодуна можно назвать романом — это скорее похоже на занудный эзотерический трактат с вкраплениями более-менее забавных диалогов, «раскрывающих глаза» главному герою (в каждом следующем диалоге очередной его собеседник раскрывает ему глаза на очередной упущенный им из внимания аспект «реальности»; стандартная фраза собеседников — «ты так ничего и не понял!» или «а на самом деле...»). Вроде бы в «Снаффе» Пелевин попытался наконец-то (за 20 лет суперуспешной писательской карьеры) написать настоящий роман — и у него получилось. Тут он опять начинает глумиться над литературой, критиками, читателями, героями, социальными ритуалами, да и просто над людьми — и получается всё, как почти всегда у него: на весь текст — несколько удачных шуток, несколько метких афоризмов, несколько довольно интересных мыслей, пара-тройка забавных наблюдений. И категорически нет связного текста... Осталось только задать простой вопрос: если никого и ничего нет, то кто же накропал 500 страниц этой тягомотины? Если первая часть была хотя бы смешной, здесь, кроме той самой пары забавных шуток, нет почти ничего. Собственно, из ничего и получилось то самое ничего.

Собственно это не фантастика и даже не сатира. Я бы охарактеризовал такой текст как литературный вандализм. В отличие от социальной сатиры, высмеивающей такие несовершенства общества как бюрократия, низкопоклонство, жажда наживы, вандалы, включая Пелевина, покушаются на те вещи, которые исторически сформировались как предмет национальной гордости. Это, например, победа в Великой Отечественной Войне, Советский спорт, или как в случае с Омон Ра — Советская космонавтика.

Считаю издание подобных текстов — преступлением, сравнимым с осквернением вечного огня, или любого другого охраняемого государством объекта культурного и исторического наследия.

«Сила ночи, сила дня — одинаково х%йня». Сам же Пелевин и написал.

А вот теперь делает финт ушами, и пытается (внезапно) доказать, что по крайней мере сила ночи — не х@йня. Перед нами очередное (сказал бы — 100% «ниэнновско-перумовское», но это все-таки немножко из другой оперы сравнение)... короче: очередное «глубокое проникновение» в психологию Темных. Оно бы и ничего (не первый и не последний рассказ на такую тему, Америку не открывает, воспринимается абсолютно нормально) — вот только запоздал этот рассказ на добрых десять лет. Такое хорошо было читать в «новорусскую» эпоху: тут тебе и приколы над так называемым отечественным бизнесом. И — опосредованно, правда — над ролевой тусовкой. «Не желаем жить мы иначе, верим лишь в себя и в удачу. И пускай нас мало — сталь не все сказала, ведь последний счет не оплачен». Кто не помнит?.. А также — приколы над уходящей в прошлое... по крайней мере, так казалось в 98-м... советской символикой («Родина-мать», все такое...)

Конечно, в эпоху гламура, тугих кошельков и «сытых, бритых, береженых» парубков со «стечкиными» в руках, мы все были готовы продать душу не то что богине Кали — черту с рогами. Лишь бы был хоть призрачный шанс выжить в лихих 90-х. Отсюда и популярность «Темной» философии именно в те времена. Отсюда — и ЧКА, и перумовщина, и много, много других книг, на свой лад перепевающих старика Ницше (отмечу, кстати, что «Черный Баламут» Олди — абсолютно добрых и светлых авторов, чуждых подобного мировоззрения — тоже оказался затронут дурной псевдофилософией в духе «Козлы добры, а бобры злы!..» Вот уж, казалось бы, кто никогда не мог к подобному отнестись всерьез — так это Г. и Л. Но мода есть мода, против нее не попрешь).

Про Логинова с его Истами, Шооранами и пр. вообще молчу — это бунтари per se, им все равно, против кого бунтовать, лишь бы бунтовать. Почему, я уже сказал: бритоголовые «брателлы» — такие, блин, «брателлы».

Вот только сейчас это все (само собой), выглядит оочень наивно и смешно.

Смысл которого нет

Довольно правильные мысли об апории и пародаксальности рая

И не смотря на то что сущность отвечает на все вопросы все равно не чего не понятно, что говорит о том что не задавай лишних вопросов, ибо нет того чего нет, разум человека не способен осознать то что не постижимо, однака эти вопросы задает себе каждый человек, и все ведет к казусу разрушения личности

Итак, я снова добрался до Пелевина, ожидая по отзывам пустоты и топтания на месте. Но о чудо! Я прочитал невероятную книгу. Уел Пелевин всех фантастов — самая необычная и очень логичная модель мира будущего построена именно им и никем другим. И модель эта впечатляет: люди и орки, орки нужны людям как воплощение зла, то есть когда-то люди создали себе орков.

Но это еще не главное. Тема любви — она здесь проходит красной линией через весь роман. И как можно было так написать о любви даже не к настоящей женщине, а к суре, к высокорганизованной человеческой подмене с ядерной батарейкой, к суре, выставленной на максимальное сучество! Я вижу, ясно вижу бедного Дамилолу, но и еще более несчастную, хотя и бездушную Каю. За это автору отдельное спасибо!

Ну и еще спасибо за несколько цепляющих фраз, за то, что многие аллюзии с Украиной сбываются в свете нынешних событий, за прекрасное словечко «маниту», которым хочется теперь кое-что называть!

Да, склоняю голову, Виктор Олегович!

Ассасин – симпатичный убийца.

Недавно я прочитала рассказ В.О. Пелевина «Ассасин», вышедший в печать в октябре 2008 г. в составе сборника рассказов под названием «П 5: прощальные песни политических пигмеев Пиндостана». В этот сборник вошли пять сюжетно не связанных друг с другом произведений: «Зал поющих кариатид», «Кормление крокодила Хуфу», «Некромент», «Пространство Фридмана» и «Ассасин». Хочу остановиться на последнем из них.

Первое, на что читатель обращает внимание – название рассказа. Здесь Пелевин верен своему стилю — название интересное, восточное, загадочное… Что же скрывается за ним? Оказывается, что рассказ Виктора Олеговича исторический, и хоть и немного искажает факты в пользу художественного вымысла, однако многое верно списано с реальности, а замок и некоторые герои имеют реальных прототипов!

Так кто же такой ассасин, что скрывается за этим интригующим названием? Для любознательных читателей в конце рассказа дан «Комментарий историка», где разъясняется, кто же такой ассасин и рассказывается история этой секты. Что разумеется, очень удобно – читателю не нужно утруждать себя и искать исторические факты в различных источниках.

Остановимся подробнее на сюжете рассказа. Итак, маленький мальчик Али, сирота, привезен «дядей Алаудином» в замок Аламут. Али беспрестанно находился под надзором слуг и доброго дяди Алаудина, который скромно именовал себя «тенью Всевышнего». И уже через несколько абзацев рассказа мальчик Али «научился делать первые логические выводы» — он заметил, что Алаудин и его слуги попросту убийцы и грабители, которые нападают на проходящие мимо караваны. На мой взгляд, это несколько преждевременный ход, так как читатель уже начинает догадываться о концовке – налицо зарождение разочарования Али в своем кумире.

Продолжим. Али исполняется 10 лет. Его начинают усиленно тренировать, обучать фехтованию, владению ножами и прочим полезным для убийцы вещам. К 16 годам мальчик становится невероятно сильным и ловким юношей. И вот ему исполняется 16 лет. Али испытывает удивительное – он переносится в «райский сад» с «гуриями», опьяненный наркотическими снадобьями, поначалу он действительно верит, что это рай. Но тут же наутро его начинают разбирать сомнения, которыми он и делится с Алаудином: некоторые гурии немолоды, от некоторых пахнет потом, а в райском саду куча мух и комаров… Хитрый Алаудин, мастерски владеющий приемами убеждения, все объясняет Али, но все же в нем продолжает зреть зерно сомнения (здесь читатель продолжает строить догадки о конце рассказа – он уже очевиден). Теперь рассказ уже не так интересен, хочется продолжать чтение только для того, чтобы узнать все же судьбу Али – героя, к которому читатель проникается симпатией. Что же случится с ним – умрет он или выживет? Проиграет или победит? То, что Али в конце концов разочаруется в той «истине», что внушает ему Алаудин, для читателей уже абсолютно ясно.

И вот Али отправляется на свое первое задание. Алаудин напутствует его такими словами: «После того, как выполнишь свое первое поручение, отправляйся в путь с легким сердцем. Ибо если ты не вернешься сюда, чтобы войти в тень рая, ты попадешь в настоящий рай. Теперь ты можешь судить о том, что это такое. Ты будешь в выигрыше по-любому. Но здесь, в Аламуте, тебя ждет лишь тень награды. А там – сама награда». И снова Али терзают сомнения: « Конечно, Али казалось странным, что райская дверь откроется для него в результате такого мрачного дела». Но все же он идет на задание. Покушав лепешек с наркотиком, он мастерски убивает начальника латинян, а затем, чтобы скрыться от преследователей, подставляет невинного пилигрима, которого принимают за убийцу и карают. Здесь мы вновь видим в Али природную доброту: он не жалеет убитого им начальника латинян, но невинного пилигрима ему «почему-то жалко». Вообще эмоции Али описываются автором достаточно скудно и сухо, в основном читатель слышит его мысли и терзающие его вопросы, если есть описание чувств, то в основном это ощущения после наркотического опьянения. Конечно же, после «подвига» его ждала награда – «райский сад с гуриями», которые в этот раз уже гораздо меньше понравились молодому человеку.

Настало время второго задания для Али. Покушав «волшебной лепешечки», он вновь с упехом совершает убийство. Али знает, что его ожидает награда, и на этот раз он решил узнать, что же это за сад и как он туда попадает. Он не съедает ужин, в который ему добавляли снотворное, и запоминает дорогу, по которой его несут, притворившись спящим.

Получив третье задание, Али решается этой же ночью пробраться в сад. Там он видит «гурий», суетящихся на кухне в грязных холщовых рубахах, и обнаруживает тайну «волшебных лепешек» — женщины подмешивают в них сок конопли. Али убегает из Аламута, окончательно разочаровавшись в учении Алаудина, он видит, что все вокруг – обман и фальшь, теперь он в этом окончательно убежден. «Ну кто бы мог подумать, что те самые люди, которые обещают привести нас туда, и есть слуги зла, которые прячут ведущую туда дорогу...» — думает Али.

Итак, читатель рад за мальчика, он победил и один из всех раскрыл тайну Алаудина и сбежал из замка, как и следовало настоящему герою. С самого начала рассказа были предпосылки к такой развязке, поэтому мы не удивляемся ей. Повествование автора немного суховатое, несколько отстраненное, но тем не менее угадывается его позиция – автору симпатичен главный герой. Слог писателя легок и доступен читателю любого слоя населения и образования. Хотя сюжет немного скучноват, в нем нет характерной для Пелевина фантастичности и закрученности, читается рассказ на одном дыхании, и (ура!) кончается «хэппи эндом».

С исторической точки зрения рассказ также весьма интересен, поразмышляв о нем, можно спроецировать сюжет как на общество советских времен (диктатура коммунизма), так и на современное общество (политики, искусные ораторы, которые манипулируют людьми благодаря своим речам и умением воздействовать словом на сознание человека).

Рассказ «Ассасин», несомненно, занимает свое особенное место в современной литературе, так как в отличие от многих, обладает не только литературной, развлекательной, но и определенной исторической ценностью.

Традиционная для мэтра попытка социальной софистики, украшенная очередным мистическим персонажем. Живо перекликается по сути, как и с «Поколением П», так и с «Книгой оборотня».

Простой и хорошо сбитый сюжет, высокий уровень стилистики, глубина персонажей. Иного мы от Пелевина мы не ждём.

Мне, однако, произведение понравилось больше двух перечисленных, в связи с минимальным количеством лишних сущностей. Благодаря этому, многоуровневость сохраняется, однако читается не в пример легче.

Моральная линия на сегодня, кажется чрезмерно банальной, но забавляет.

Безусловно, рекомендую.

Хороший сборник. Текст местами отличается от поздних редакций, но тем интереснее. Непонятно только — почему на сайте в «содержании сборника» некоторые рассказы имеют год создания 1992, ведь книга вышла в 1991?

Мне — честно! — было скучно. Листала, проглядывая по диагонали. Неинтересно, потому что мерзкие герои. Потому что сплошной, без промежутков, стёб. Потому что виден набор всяческих словесных обыгрышей из блокнота, к которым порой автор подтягивает сюжет, чтобы их использовать. Скучно. Потому что литературной ценности не видно, удовольствия от чтения нет. Стёб ради стёба — это неинтересно.

Приятная, не глупая и добрая и лиричная книга, несмотря на то, что описываются не совсем приятные вещи.

К Пелевину равнодушен, прочитал еще 2-3 его произведения и мимо, а вот эту вещь раза три точно перечитал за несколько лет.

У нее есть душа, поэтому ее приятно читать. Если не коробит от ненормативной лексики (она там в тему) — очень советую к прочтению.

Кстати, в моём лексиконе прибавилось несколько очень не глупых и смешных афоризмов из этой книги.

М-да, может, и не очень злободневно... Хотя почему? Я совсем не уверена, что это не злободневно, честное слово. А история весьма выразительная.

Высшую мудрость можно было передавать только в виде еврейских анекдотов... это сильное высказывание. )

А концовку читаешь даже с некоторым облегчением, отмахнувшись от мотыльков...

Ещё один вариант посмертной «классификации». Не скажу, чтобы мне захотелось участвовать в такой, хотя, конечно, это далеко не худший вариант...

Как и «Водонапорная башня» этот рассказ читается сложно. В отличие от других рассказов — в этих описание потока сознания. Если в «Водонапорной башне» — описание жизни, то в этом эволюция сознания. Первый раз когда прочитал сомневался, правильно ли предположил. Рассказ не большой, поэтому решил прочитать повторно, заранее представляя ГГ

Да, философический такой анекдот получился... Последняя фраза хороша безусловно.

Очень узнаваемо сделан рассказ, очень по-пелевински. И очередное употребление мухоморов в качестве психоделиков...

Очень неплохо. Похоже, автор хорошо знаком с этой сферой компьютерной деятельности! А обезьянка Мао частый гость на очень многих проводах...

Есть некая завораживающая японская красота в этом тексте... но всё же с русским акцентом.

В некотором роде понравилась только концовка. Всё-таки что-то неожиданное после не слишком интересного действа.

Проходная шуточка, забавная в своё время. Сейчас вызывает чувство скорее иронически-ностальгическое...

Сейчас, когда нет злободневности этого опуса, читать неинтересно. А я еще очень не люблю такой юмор с перевиранием фамилий...

Неинтересно. Ладно, что забывается моментально после прочтения (попробуй-ко объясни, о чём читал? вспомнится только анекдот про Брежнева), но и во время самого чтения, хотя и весьма короткого, успеваешь раздражиться бессодержательностью.

Не впечатлило ни идеей, ни исполнением. Улыбнуться тоже не удалось.

Совершенно издевательский рассказ. Издевательский надо всем, начиная от героев и заканчивая читателями. За что автору большое человеческое спасибо.

Немудреный сюжет, вкусно выписанный. Ради особого вкуса завелись в этом рассказе гнилые огурцы и капуста, неизвестно каким образом затем реализуемые злополучным магазином... впрочем, это неважно. Важен — образ. Тухлый застой как антитеза свободному движению.

Читается с удовольствием, что и говорить. Хотя концовка мне не кажется удачной.