Как именно Сорокин выстраивает модель «Нового Средневековья» (вполне банальную, в общем-то), меня, признаюсь, не очень интересовало. Зато роман в очередной раз подтвердил мою уверенность в том, что Сорокин – плохой стилист и, следственно, плохой стилизатор. Собственно, уже после «Голубого сала» (по крайней мере) было очевидно: как только ему приходится выходить за пределы штампов – классических ли, советских ли, – он сразу же оказывается неубедителен. Так и здесь: сквозь всё многообразие жанровых и стилевых форм (не вторичных, а третичных – там Михаил Успенский проглянет, там Татьяна Толстая) регулярно пробивается родной, неистребимый, суконный советский говорок, потому что он-то и есть родной язык Сорокина.

Хммм... забавное произведение))) К сожалению, вряд ли оно дойдёт до целевой аудитории. Причём тут стоит сразу 2стены: непопулярность автора и то, что семьи, описаные(блин, с 1 или 2 «н»?) тут не будут читать столь неприличные строки и дальше 14-й страницы не прорвутся -_-

«День опричника» при всей его легковесности, вторичности все же баловал оригинальным миром, фэнтезийным душком и оставлял вполне связное вппечатление. Про сборник зарисовок «из того же мира» могу сказать одно -халтура. «День опричника» имел, к слову, вполне себе коммерческий успех ( понятно, условный). Ничего нового в развитие темы нет, в новеллах Сорокин собаку съел. Диалоги из очереди и письмо к сестре ну совсем уж повторы соответствующих страниц из «Очереди» и «Нормы». Половые акты в наличии, сюсюкающие интонации в рассказах про детей как всегда, ну ничем не удивил и не порадовал. Даже в рамках разработки золотой жилы как-то сюжетно и организационней автор мог бы создать что-тто запоминающееся. Рестроспективно «Кремль» полностью сливается с «Днем опричника», отдельным самостоятельным явлением так и не став.

Попробую добавить и я «щепотку ощущений» от прочтения этого романа к общему «пирогу»... Так случилось, что у меня уже есть 7 книг Сорокина... И эта оказалась первым прочитанным мной его романом... Признаться ожидал большего....

Итак...

Мне трудно определить характер этого произведения. Сказка, или сон о будущем....?

Именно сны, как правило, имеют такую структуру новелл, эпизодов, этюдов...

И все-таки почему-то произведение ощущается как роман. Хотя некоторые из глав отличаются стилистически. Есть даже кусочки пьес, пару глав на 3 страницы из одного предложения без знаков препинания...

Книга ...сюжетов из жизни и деятельности лиц (мне трудно назвать всех персонажей людьми)...

«Маленькие» (Горан, Зоран и другие), «средние» (обычные люди) и большие (до 3 метров и более, как правило не блещущие умом и используемые «по-назначению») humans.

Созданные кем-то «собако-люди» (зооморфы), или люди (хотя иногда рычат) с собачьими головами (Роман и Фома), преимущественно прямоходящие, с шерстью, говорящие и приводящие цитаты на изысканном русском «архаичном» языке, на французском языке, латыни, цитирующие стихотворения Светлова, пьющие спирт из фляжки, поющие песни и …. наслаждающиеся похлебкой и содержимым свежесорванной из сваренной головы трупа....

Humans (женщины) с головами лани (Лань) и рыси (Рысь), наложницы... Существа с медвежьими головами, ослица-доярка, влюбленный, обласканный, счастливый кентавр (с особой речью)...

Калифорния, Пруссия, Бавария, Нормандия, Галичина, Московия, Беломорье, Уральская Республика, Рязань, Тартария, Барабин, Байкальская Республика, Дальневосточная Республика и др. и Алтайская Республика Теллурия, возникшая вследствие обнаружения китайскими археологами в горах Алтая в 2022 году древнего храма на месторождении теллура (редкоземельный металл).... Именно с найденных в пещере скелетов с теллуровыми 4-сантиметровыми клиньями с головах начались запрещенные вскоре эксперименты, закончившиеся описываемыми событиями (повсеместным законным и незаконным использованием теллуровых клиньев и гвоздей).

Население и главы новообразованных стран специально смешаны автором разных национальностей и этносов.

Волею замысла автора этнические русские, немцы, французы, китайцы, «ваххабиты» и прочие проживают зачастую вместе не на территориях исконных государств...

Войны, московский голодомор...каннибалы, мародеры...

Где-то образованы республики, где-то восстановлены эдакие «современные» монархии, например, Московия... Восстановлены сословия... Опричники, порки, истребление каннибализма, мародерства... прекращение голода...

Экзотическая Сталинская Советская Социалистическая Республика,

Со слов одного из персонажей «евроазиатский континент... после краха идеологических, геополитических и технологических утопий ... погрузился ... в благословенное просвещенное...средневековье...Массовое производство доживает последние годы...Люди снова обрели чувство вещи, стали есть здоровую пищу, пересели на лошадей. Генная инженерия...Мы больше никуда не торопимся...А главное — мы понимаем, что на земле не может быть технологического рая. И вообще — рая. Земля дана нам как остров преодоления». Да, немного напоминает «Трудно быть богом»...

Но войны и набеги увы продолжаются...И под старыми лозунгами...

Повсеместно, особенно на Алтае, в Теллурии (естественно), возникают мастера-плотники, судя по всему, единственным профессиональным навыком которых является искусство ... точного, не приводящего к смерти (хотя бывают и такие случаи), вбивания в определенное место в череп желающих теллуровых клиньев и (или) гвоздей.

Вышеописанные эксперименты и последующая практика вбивания теллуровых клиньев и гвоздей в голову, доказывают введение подвергаемых в состояние наркотического состояния, сопровождающегося в течение длительного периода (но не на всю жизнь, так что имеют место повторные процедуры), наряду с чувством счастья, повышением знаний, навыков, часто галлюцинациями...

Поэтому самородный теллур, теллуровые клинья и гвозди — богатство («в шесть раз дороже коровы с подтелком»), о котором мечтают, на которые копят, которые наследуют, за вбивание в голову хорошо платят плотникам...

«Счастье — не лекарство. И не наркотик. Счастье — это состояние души. Именно это дает теллур».

«Он возбуждает в мозгу нашем самые откровенные желания, самые лелеемые мечты...Теллур дарует вам целый мир. Основательный, правдоподобный, живой» — так говорит Лукомский...

Лучевые резаки, живородящее сено (прыснул спреем на колоб и он стал копной)…

Калоши из живородящей резины, живородящие валенки...другие «живородящие» предметы и материалы...

«Мягкие» батарейки...живые шубы от торгового товарищества «Баргузинов и сыновья»...

Умницы и умники — то ли живые существа, то ли механизмы-приборы, во всяком случае, складываются в гармошку, накладываются на руку, принимают форму колобка, шашечной доски, «красной шапочки», или наволочки, простыни, на которую, как на экран передается изображение сексуального партнера, выполняющие функции и компьютера, и электронного справочника, и аппарата для голограмм и ... невесть чего ещё... В общем, нано-скатерть-самобранка...

Пищемашины...

Многие ездят на лошадях...другие на машинах, называемых «самоходами».

На самоходах на газе и электричестве ездят только государственные мужи и богатеи, остальные на

картофельной пульпе...

Набеги на поезда купцов роботов, не убивающих, не различающих sapiensov — их интересует только товар...сало, крупы и т.п.

Неотамплиеры — летающие на вмонтированных в костюмы (в ногах) ракетных двигателях...

Клонирование...

Нецензурная лексика (мат), эротика...гомосексуализм умеренно...

Критика или ирония в адрес руководства страны умеренная

Так утопия или нечто другое? По-моему утопия — это произведение о ...счастье...о городе счастья.

А в романе Сорокина нет счастья... Может быть, у отдельных персонажей оно и есть, или они так считают, некоторые по глупости, другие вследствие наркотического вмешательства теллуровых имплантантов...«Как Иванушка-дурачок за чудом ходил...».

Так что все-таки антиутопия...

И идея «как следует жить», «как жить счастливо», «в чем счастье» вроде бы просматривается сначала в речи вернувшегося через 4 года из опасного и драматического путешествия к «божественному теллуру» Сергея Венедиктовича Лукомского, и в самом конце в виде литературной заповеди ... последнего эпизода о «исходе» Гаврила Романыча, ну или как возможный вариант счастья...

Конечно, я не могу назвать роман шедевром, но он явно оригинален во всех отношениях. Не жалею, что прочитал и советую к прочтению. Читается быстро и легко, но... не сильно трогает... 7,2

Лестница счастья, или Эвтопия во множественном числе

Они творят свой мир.

Чудесный, совершенный, бесконечный,

В бесчисленных возможностях своих.

«Теллурия», XIV глава

Двадцатый век был веком плохих утопий: дистопий. Созданные наяву и силой художественной фантазии, они, как кажется, надолго отвратили нас от попыток сочинения положительных утопий: эвтопий. Может быть, в качестве сказки или в далеком космосе, но уж точно не на земле и не завтра — с этим давайте поосторожнее. Скудость утопической мысли даже позволила Лему говорить об «интеллектуальном парезе» авторов научной фантастики, — что, конечно же, было не столько справедливым диагнозом, сколько стимуляцией дальнейших изысканий.

Владимира Сорокина можно с полным правом назвать утопическим писателем. К этой теме он обращался не раз. В «Дне опричника» и «Сахарном Кремле» он выстроил сатирическую антиутопию, в трилогии «Лед» замаскировал дистопию под эвтопию, описав гностическое будущее «братьев Света», для которых все прочие люди — «мясные машины», не стоящие и капли соучастия. Наконец, в «Теллурии» Сорокин отказывается от мономифа, и это сразу выводит его на принципиально иной уровень — пусть не классической идеальной утопии, но человекоразмерного к ней приближения.

Именно такое приближение я бы и назвал эвтопией — изображением общества не идеального, и даже не особо справедливого, но счастливого — во всей затейливой неопределенности этого слова. Причем речь идет не об «общем счастье» (которое всегда есть счастье избранных), а именно о счастье всякого — в первую очередь индивидуума, но и семьи или любой малой группы. В чем заключается его счастье — решает каждый, общее только одно — не решать за другого. Конечно, это не идеальное общество, потому что оно человеческое, а идеалы — для богов и уберменшей. Это не лучшее общество, это просто хорошее общество. Которое позволяет быть счастливым.

В мире «Теллурии» есть место всем: князьям и холопам, революционерам и сталинистам, карликам и великанам, кентаврам и псоглавцам, тамплиерам и ваххабитам, авангардным художникам и мешочникам, детям и охотникам за монстрами, гомосексуалистам и прочей «нетрадиционно ориентированной братии» — зато нет полиции нравов, политики партии, многотысячных митингов, имперских амбиций, жадной цензуры, государственного и церковного террора. Как же все уживаются, как сосуществуют, как не разгрызают друг другу глотки? Один ответ прост: каждый пребывает в той среде, в тех пределах, которые выбирает сам. Нужно ли для этого совершить долгий путь, или же достаточно окружить себя сотоварищи границей карликовой страны, «персонального рая» — зависит от личных обстоятельств. Главное, что это возможно.

Второй ответ сложнее; тут Сорокину требуется метафизическое допущение. Предположим, у человечества появился наркотик, настолько мощный, что радикально меняет систему ценностей, делая внутренние переживания неизмеримо значительней внешних событий, усиливая до экстаза чувство свободы, веру в собственные возможности, жажду счастья, совершенства, вечного бытия. Теллур Сорокина избавляет человека от паутины быта и самодовольной пошлости, от ничтожности «футляра» и слепоты мушки-однодневки, позволяет стряхнуть страх времени и смерти, наполняет душу, словно огнем, чистым, бесконечным воображением. Да ведь именно это делает с нами высокая культура, воскликните вы! Поэтому я и назвал второй ответ метафизическим. Теллур лишь символ, метафора; отчаявшись ждать, когда просвещение и культура сделают с людьми то, о чем мечтали великие гуманисты, Сорокин предлагает несомненно более простой и фантастический способ преображения обывателя в «нового человека» — зато ему не приходится размениваться на игру в бисер. Духовное преображение дано у него не как надежда религиозно настроенного юнца, но как физический факт, нечто реальное, от чего не отвертеться, с чем теперь придется иметь дело человечеству, хочет того оно или нет.

Какое оно, это преображение, теллуровый, если угодно, «трип»? У всех свое. Авторы утопий до двадцатого века ничтоже сумняшеся полагали, что счастье человечества в единообразности — как можно желать разного, если вот он, один-единственный идеал? Утопия века двадцать первого отвергает тоталитаризм идеи. Уважаемые интеллектуалы, словно говорит Сорокин, вы умнейшие люди, но живете мозгами, не сердцем, оттого ваши идеи бессердечны, безжизненны. Два сорокинских интеллектуала, философ Фома и поэт Роман, люди буквально с песьими головами, на привале набивают животы человеческими мозгами и потрохами. Образ предельно прозрачен: от потребления идей недалеко и до потребления людей, тем более что прошлый век протоптал эту тропинку до широкого тракта. Древу жизни не нужны садовники и «специалисты по ландшафтному дизайну» — каждая ветка, каждый лист уже совершенны. В «Теллурии» пятьдесят равноценных листьев-глав — пятьдесят историй, сотни героев, и почти каждый обладает не горизонтальным, броуновским движением, но вертикальным, целеустремленным. К теллуру (впрочем, иногда и от него). Но всегда к собственной утопии, к собственному миру, к собственному счастью.

В это трудно поверить, но, кажется, Сорокин нашел формулу настоящей утопии. Она звучит так: «Только множественное число». Утопия в единственном числе всегда антиутопия, дистопия, мир под одну гребенку, где человек принесен в жертву идее, массе или воле другого человека. Хорошая утопия возможна только как несходящееся, нередуцируемое множество обособленных утопий, индивидуальных грез, духовных просветлений, глубоко личных представлений о счастье, миров, созданных воображением каждого. Несомненно, эти миры будут отличаться не только количественно, но и качественно. Утопия неграмотного кентавра, которого «одна женшчин» научила «большому щастью», утопия ослиноголовой скотницы, умеющей и любящей в этом мире лишь доить коров, утопия «большого» по кличке Вяхирь, жаждущего бочку самогонки, «обоети ее», — все они несопоставимы с утопиями «товарища Тимура», прозревающего «великих людей Futurum», или Сергея Венедиктовича Лукомского, ставшего «одним из учеников Господа нашего Иисуса Христа». Впрочем, несоизмеримы они только культурным масштабом, но отнюдь не персональным. Персонально они равнозначны, ибо каждая выводит человека на его личный путь: в чем-то крестный, в чем-то добрый, но всегда свой, незаемный. Множество человеческих судеб-траекторий, где ни одна не поглощает другую, где нет главного пути, которым хорошо или даже надо пройтись, предав забвению свой, — вот что делает утопию «Теллурии» по-настоящему живой, жизненной, дионисийской. Это, по словам Ницше, «неимоверно длинная лестница счастья»: от высших форм обожествленности «до радости здоровых крестьян и здоровых полулюдей-полуживотных». Это утопия счастья, которое каждый понимает по-своему. А ведь только такое счастье можно (и стоит!) называть настоящим.

Теллура в Древнем Риме была богиней земли, из которой все выходит и куда возвращается. Вергилий называл ее «первой из богов», Август изобразил на алтаре Мира символом изобилия. Утопия на земле, завтра, для каждого из нас — разве не заслужило ее человечество, измученное утопиями небесными, вечными, тотальными? Только не забудем о множественном числе…

Двойственное чувство — легко и местами не без приятности читаешь, а все неловко несколько. По существу, «День опричника» такая незатейливая вещица с обилием КаВэЭновских штучек, угадаек переназванных медийных персонажей, что относимые обычно оправдания по поводу чтения Донцовой — «надоело думать» «так хочется расслабиться» и проч.- в полной мере применимы к этому роману. С поправкой, разумеется, на аудиторию, несколько более образованную. Сорокин отказался от стилевого разнобоя, всякого там концептуализма и написал практически забавную фэнтези на тему опричнина в будущем. Надо отметить, что ряд сценок и деталек сделали бы честь менее даровитому литератору, а брутальный гомосексуализм и всякие там штучки в бане позабавили и вовсе без всякого осадка. Правда, смешно — и опять ловишь себя на неловкости — прямо-таки донцовщина. Приходится констатировать откровенное раздвоение — безделица, а читается на ура.

Мне интересно, а что бы СЕЙЧАС, в наше время написал Сорокин вместо этого рассказа? Когда обычные новости перекрывают все выдумки литераторов и по сюрреализму и по откровенности и жесткости происходящего.

А так... Сложно что-то сказать после столь длинной цепочки отзывов .практически полностью перекрывших весь диапазон. От восхищения пополам с трепетом, до отвращения и тошноты.

В остальном же — вполне укладывающийся в частый сорокинский приём рассказ. Подчёркнуто солнечное, реалистичное, насыщенное отсылками повествование постепенно сменяется горячечным бредом, как у сорвавшегося с ремиссии сумасшедшего, что с формального восприятия реальности и человеческой речи — постепенно уходит к НАМО РАМО речитативу и к запаху свежеприготовленной девчатины.

PS: А почему не выпотрошили? Чай не младенец.

Шока рассказ не вызвала хотя бы потому, что репутация Сорокина известна была изначально. Взялся читать просто из интереса — чего ж такого он написал, что все читатели от рвотных позывов в прямом смысле страдают? Скажу сразу: мне не понравилось, но какая-никакая идея в этом произведении все-таки есть, не слишком глубокая, но слишком глубоко засунутая. Увы и ах. Была, конечно, мыслишка о том, что вся работа — эпатаж ради эпатажа, но... Будем исходить из мысли, что книга ценна тем, что из нее можно извлечь, а не тем, что в нее заложено. Хотя мне кажется Сорокин действовал осознанно, да-да, я редкостный идеалист.

Все эти рассуждения о Ницше выглядят настолько топорно, что можно сделать только один вывод — автор намеренно сделал их таковыми, чтобы донести идею: аморальная философия калечит неподготовленные умы, и эти моральные уроды, в последствии, «пожирают» собственных детей, которые показаны необычайно живыми, но покорно идущими на убой и — что важно — разделяющими безумства родителей. Сорокин словно переносит моральные пороки в реальность: мол, не претит вам затыкать дочери рот и лишать ее права выбора — посмотрите-ка вот на этот зловещий ритуал пожирания, так якобы выглядит ее душа. В таком случае пустота и бессмысленность всех действий становится более или менее понятной: следование антигуманной идеалогии и должно быть пустым и беспощадным. Смысл в отсуствии смысла, так сказать.

Можно еще кое-что расписать: о мужицком происхождении Саблина и о поведении прислуги, безмолвно следующей за хозяевами, о чудовищном искажении любви, но нет, спасибо. Мне не понравилось — идея выделки не стоит. Подробности рассказа застревают в зубах как тот волосок из тарелки Арины, весь рассказ насквозь пропах паленым — написать можно было проще, яснее и хотя бы чуть чуть озаботиться состоянием тех читателей, которые к шоку не готовы. Да и шок — не то слово... Отвращение, скорее. Может быть, Сорокин как раз хотел отвратить читателей от этой философии... Но это при условии, что он вообще что-то подобное в книгу вкладывал. Больше рассуждать смымла не вижу и добавлю только одно — может быть, авторам все ж стоит хотя бы ради приличия задумываться о тех, кто читает их творения?

Вы никогда не задумывались над тем, что наиболее безцеремонно мы относимся к тем, кого мы любим более всего. Мы всегда лучше себя ведём на работе, чем в собственной семье. Мы всегда готовы наорать на собственную жену, но редко осмеливаемся сделать это по отношению к случайному прохожему. Почему? Потому что они нас любят и простят. И они, наши друзья, готовы это сделать. Готовы принети себя нам в жертву ради любви к нам. И эти алтари стоят везде: в каждой семье, в каждой дружеской компании. А мы, принимающие эти жертвы, почему-то не ощущаем себя канибалами...

Эту идею Сорокин не придумал. Смотрите! «Ибо весь закон в одном слове заключается: «люби ближнего твоего, как самого себя». Если же друг друга УГРЫЗАЕТЕ и СЪЕДАЕТЕ, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом». Знаете откуда это? С Библии. Галатам 5:14-15.

Книга Сорокина о внутреннем мире каждого.

Правда не совсем понятен смысл мистических крестиков и магических словечек. Может кто додумался — подскажите.

Вообще, может в этой книге и есть какой-то глубокий смысл: во всех этих полумагических числах, словах с непонятным с значением... Но из-за обилия нецензурной лексики очень трудно сосредоточиться и что-либо осознать. Может в этом и заключался замысел автора? Чтоб читатель не мыслил...

В этом произведении, где от каждой строчки просто сквозит абсурдом, есть только два адекватных места: рассказ Штаубе о блокаде Ленинграда и хлебных крошках, так же рассказ матери ГГ о своей жизни. Это единственные истории, где нет ненормативной лексики и они вполне логичны. И в обеих случаях речь идёт о прошлом. Поэтому данный роман — это крик безнадёжности и отчаянья. Это утверждение, что всё, что было в нашем обществе благородного и героического, осталось в прошлом, а в будущем нас ждёт лишь абсурд и хаос. И нет смысла даже мыслить — все умозаключения обернутся безумием.

Намёк на игральные кости в конце свидетельствует о том, что человечество навсегда проиграло перед наползающей безцельностью.Оно всё равно будет существовать вечно, как законсервированные сердца, будет существовать на своей поруганной и истощённой технопрогрессом Земле (жидкая мать), но в этом существовании не будет смысла.

Вот это всё. Всё, что я могу выжать из этой книги. Кто понял больше — пишите. И в догонку не удержусь от ехидства. У меня вопрос к автору: «Вы бы хотели, чтобы ваши сын или дочь любили... Нет, я не говорю «просто читали», а именно любили ТАКИЕ произведения, увлекались ими? Если нет, то зачем тогда такое писать?»

Ставлю «два». Можно было и «кол» влепить, но жалко автора: старался всё-таки.

Русская печка — неизменный атрибут русских сказок, чего только стоит баба-яга с лопатой...Как выяснилось, недоношенных детей укладывали на лопату и помещали в теплую печь (чрево матери),чтобы ребенок быстрее набирался здоровья.

Обиженный и униженный по-жизни немец, мечтающий о сверхчеловеке не оригинален

«Гёте, Байрон, Шатобриан, Шлегель! Да что, Шлегель, черт возьми, — в статейке Раскольникова весь ваш Ницше! С потрохами! А Ставрогин, Версилов? Это не сверхчеловеки?»

Анастасия — «воскресение» («возвращённая к жизни»), невинная душа, которая «еще очень мало знает о мире, но очень любит его. И любит людей...»

Христос предлагает христианам свою «плоть и кровь — Вас от Нового Завета не подташнивает? Почему вино — кровь Христова, а хлеб — Его тело?

Но не обязательно-же гвоздями к кресту и в 33 года — есть «своя кухня», национальная... Есть гвозди — с крестами, Солнце, латинские слова-мантры...Сверхчеловеки занимаются своим обыденным «Transcendere» — испекают очередную Серафиму...

Производство отработано и поставлено на поток!

Судя по окончанию рассказа — технология работает отлично...

Рассказ обладает волшебным диуретическим свойством. Можно применять вместо отвара брусничного листа. Только осторожнее, соблюдайте дозировку.

Наверно это произведение никогда не оценят с объективной с точки зрения, так что я даже не буду пытаться совершить этот подвиг. Хотите узнать о моих впечатления после прочтения? Пожалуйста! Тем, кому лень читать весь мой длинный и занудный отзыв, могу сразу обозначить главную мысль всего ниженаписанного. А мысль эта заключается в том, что рассказ не произвел на меня ожидаемого эффекта. А теперь перейдем к длинной и занудной части.

Как только я решила прочитать эту книгу, то сразу принялась изучать отзывы тех, кто это уже сделал. Спустя некоторое время, начитавшись явно противоречащих отзывов других людей, я уже, чисто из желания составить собственное мнение, приступила к самому главному, к прочтению данной книги. Сразу хочу отметить то, что не имею совершенно никаких претензий к стилю письма автора. Но даже обладая таким талантом невозможно спасти совершенно никчемное содержание книги. Такое чувство, что издательство или сам автор решили выкинуть половину текста, где содержалось описание идеологии этих людей. Под идеологией я понимаю не приверженность философии Ницше, а смысл всего этого… действия. Жертвоприношение? Или у них такой обычай праздновать шестнадцатилетние в виде главного блюда? Все время пока я читала эту книгу, меня интересовал только один вопрос. Какие цели преследуют эти люди, поедая собственных дочерей? Дочитав до конца, я так и не нашла ответа на свой вопрос. Что касается описания процесса приготовления и поедания «жаркого», то я хочу сказать только одно: не впечатлило. Серьезно, это все не произвело на меня должного впечатления, только потому, что не была описана идеология данных людей. Единственное что меня удивило в данной книге это то, как у Арины попросили руку… В буквальном смысле попросили руку! Я сначала даже не поняла почему пошли не за кольцом, а за пилой… Ну ладно самое главное, что потом врубилась…Действительно, что может быть более обыденным того, как подарить руку своей дочери другу. Подумаешь какая-то там рука, скоро мы ее всю сожрем!

В заключение хочу написать, что в книге отчетливо показано сильное влияние семьи на развитие взглядов и убеждений детей. Пожуй это единственное, что я сумела буквально вырвать из данной книги. И да, книгу действительно надо запретить выкладывать в открытых источниках информации, так как читать это можно только людям с устойчивой психикой и сформировавшимся мировоззрением. Даже страшно представить какой эффект данное произведение может произвести на депрессивного подростка, который душа в душу живет с чувством абсолютного одиночества и непонимания в этом мире.

Прекрасная метафора о зависимых читателях в самом что-ни-на-есть наркотическом смысле, на уровне биохимии и выработки эндорфинов. О тех кому Книга подушка, подружка, перекур и час-пик. Ближе чем может быть жена. Кто ложку не возьмет без книжки. И в то время как каждый прожитый год отнимет по удовольствию: где те прятки, тот велосипед, в каком краю рыбалка и грибалка, где дискотеки и дискографии? Но чтение — ЧТЕНИЕ по прежнему дарит первозданную радость. Да, вредно, да, настоящая жизнь за окном... Не знаю, не знаю, пойду приму Славникову перед сном и катал я ваше Солнце!

Ко всем нижеперечисленным достоинствам роман на удивление кинематографичен. И по форме и по содержанию это готовый киносценарий. Сплошное действие, никаких рефлексий и саморефлексий, всяких там ...Штирлиц подумал, ... и тут он понял... Динамичный сюжет, крепкий, не оставляющий разочарований и недосказанностей финал. Яркие, предельно живые диалоги, впрочем это традиционно сильное Сорокинское место, достаточно вспомнить «Очередь». Ну и конечно, фабула, сила ее такова, что снились мне мои сердечные братья и я почти просыпался обездоленным, осознавая что это не так.

Сорокин занялся откровенными самоповторами — или в этом сборнике 2010 года просто старые рассказы? Всё это я уже читал. Ну да — сперва какое-то развитие событий, потом приступ, пена изо рта, кровища и сюр.

Но есть один способ гораздо точнее охарактеризовать этот сборник. В начале этого сборника пожилому читателю в анальное отверстие засовывают кайло. Так читатель и продирается через книгу — с кайлом в анальном отверстии. И с наслаждением его достаёт, перевернув последнюю страницу.

Сорокин в который раз продемонстрировал блестящее умение жонглировать словами. Роман в новеллах — это хороший жанр, я его люблю, но в данном случае новеллы не складываются в роман, они какие-то все отдельные совсем, они не создают общей картины, а производят впечатление лоскутного одеяла. Поэтому к концу читать было ужасно скучно, едва дожал.

1983 год, заснеженная Москва, по которой бегает, бродит и рассекает на бомбилах тридцатилетняя Марина, пригожая преподша фоно из ДК, везучая неудачница и половая стахановка с психотравмой во все туловище. Она ненавидит Советскую власть, от которой брезгливо принимает дары и заказы с колбасой, не любит мужчин, которых ублажает как может (чисто из уважения), бьет морду девкам, которых вроде искренне любит, — и временами срывается в истерику, запой и дебош от понимания того, что жизнь как будто прошла, а настоящей любви так и не будет. Но любовь приходит – из самого ненавистного логова. И восходит солнце, полыхая кумачом и трудовыми мозолями.

Я Сорокина не читал от слова «вообще» и не читал бы далее — в свое время сунулся в «Голубое сало» и тут же убег без намерения возвращаться. Но личная необходимость заставила удариться в изучение отечественного худлита, описывающего 1983-84 годы. Необходимость, к счастью, быстро отпала, но одну книжку я таки прочитал – эту.

Аннотация утверждает, что «Тридцатая любовь Марины» — один их первых текстов автора, опубликованный через четверть века после написания. Раннее рождение многое объясняет. Повесть распадается на три части (точнее, на четыре, но без спойлера этого не объяснить, так что и не буду). Первая и вторая часть смахивают на не очень старательный перевод очень старательного английского текста про быт, ад и свинцовые мерзости далекого совка. В лексике слишком много «взяла своими руками» и прочих германических калек, а сюжет, персонажи и степень осмысления реальности чудовищно напоминают книжки про СССР, написанные несоветскими человеками – московские главы «Русского дома» Ле Карре, например.

Третья часть выдержана в стилистике предельно глумливого соцарта, который, я так понимаю, и прославил автора – хотя мне больше напомнил тяжеловесное до занудности подражание раннему Пелевину. Я понимаю, что Сорокин был раньше, я отдаю должное его остроумию, бесстрашию и способности не завершать остроумно приляпанную коду, превращая ее из милого пустячка в самоценного монстра (ценность подвигу добавляет недоступность копипасты в описываемый период). И повесть мне, в общем-то понравилась.

Но желания читать Сорокина дальше не добавила.

Этот роман, по сути сборник малого размера лоскутков, решенных в различном стилистическом варианте, может быть безоговорочно рекомендован самым ортодоксальным противникам Сорокина. «Телегия» — достаточно жанровая геттовая фэнтезийная вещь на тему альтернативного расколотого на составные феодального мира. Никакого действия и интриги нет и в помине — срезки фрагментов из жизни более не встречающихся персоналий. Упомянутый ер на ножках никак не является сквозным персонажем — мелькнул разок, да и исчез. В другой главке мелькнул кентавр, есть полуослица, великаны и карлики. Нескучно. «Теллурия» — чисто литературная забава, в которой более всего радует именно легкость смешения стилей, авторский талант пародиста. Изобретенный Сорокиным мир в мелочах прорисован, на правдоподобие претендует, пафоса нет и в помине. Арабески, конечно, неодиниковы по качеству, но каждому зато что-то понравится больше — охват разноцелевой аудитории здесь для Сорокина уникальный. Есть и вполне себе кавээновские шутки в адрес Путина и Быкова, главка стилизация про «Виктора Олеговича». Имеющие некоторые черты сходства премированный роман Фигль-Мигль литературно и изобретательней победнее будет. И то отметить — вещица очень добрая покладистая и отвращающих многих капрофагии, эпатажа и натурализмов и в помине нет.

Лет семь что ли назад Дмитрий Быков в статье о Сорокине писал, что тот прекрасный пародист и не более. По тем временам это являлось преувеличением, поскольку тексты Сорокина содержали как минимум здоровую долю эпатажа, деструкции, перфекционизма. В самом деле, в «Романе», например большая часть — вполне себе переложение изводов помещичей прозы 19 века — а диссонансом последние страницы рубящие предложения с Романом, который всех перебил, а в конце и умер. В «Голубом сале» степень авторской разнузданности в области извращений с участием знаковых персонажей ( в том числе и табуированных) вызвала отвращение у многих. Лингвистические конструкции в «Норме», демонстрация работы манеры независимо от авторских целей впечатляла.

В «Теллурии» амбиций нет и в помине, пародийные перепевы Шишкина и Быкова, Гоголя и «производственников», лукавые ссылки на известные события представляют по существу игру в «Угадай мелодию». Добрая ирония и дружеские шаржи делают этот роман Сорокина самым легким, необязательным и в некоторым смысле неуязвимым для критики. Уверенный дрейф в сторону литературы «филологов» ( Водолазкин, Шмараков, Березин и цетера)

Во время чтения меня преследовало ощущение, словно я жую сочный окорочек из папье-маше. Вроде бы отличный с художественной точки зрения текст, описываемые события, возможно, могут вызвать брезгливость, но скуку уж точно вызывать не должны. Но такое ощущение, как будто все это бессмысленно и ненужно. Даже непонятно, как и оценивать...

До этого читал у Сорокина только «Голубое сало». Ну, во всяком случае, «Теллурию», в отличии от «Сала», можно читать. Чернухи, пошлости и прочей мерзости в книге намного меньше. Мир, в целом, интересен. Общего сюжета нет, книга представляет собой сборник рассказов с общим местом действия. Некоторые истории лучше, некоторые хуже, как обычно. Несколько рассказов абсолютно не к месту, то есть вообще ничего общего не имеют с миром «Теллурии». Видимо, Сорокин их вставил просто для объема. История про мужика и продажу лошака так вообще очень стандартная и заштампованная — зачем она в книге? Несколько глав предназначены только для стеба над некоторыми реальными личностями и событиями. Ну и без Сталина тут опять не обошлось.

Написано неплохо, почти каждая глава-рассказ радует не похожим на другие части книги слогом.

Читать можно, иногда интересно, но особой ценности не представляет.

Данное произведение оставляет после себя неизгладимое впечатление, даже по прошествии трех месяцев после прочтения, нет-нет, да вспомнится.. Специально даже зашла на этот сайт и зарегистрировалась, чтобы оставить где-нибудь отзыв о рассказе Санькина любовь и авторе Владимире Сорокине. Вообще на этого автора я наткнулась после случайного прочтения его рассказа Тополиный пух, сам рассказ мне показался неоконченным и, набрав в поисковике часть рассказа, таким образом, я вышла на автора и сам рассказ, который, как оказалось, на том самом месте и заканчивается, оставляя читателя в недоумении. Решив ознакомиться с другими произведениями автора, я попала на рассказ Санькина любовь, и если пользоваться спортивными терминами, автор в своей технике письма использует запрещеные приемы, вроде ударов в пах.. Надеюсь, со временем мне удастся забыть то крайне неприятное впечатление и шок, который я испытала при прочтении данного «творения», а автор мною дисквалифицируется.

- Никогда, никогда НИ-КОГ-ДА! Не читай этот рассказ! Ты слишком впечатлительна. Тебе потом очень трудно будет жить! — напутствовал N лет назад приятель.

Время даром не прошло — «Настя» отнюдь не первое, за что у Сорокина взялась. Читала не из желания пощекотать нервы, а сложить, наконец, свое мнение о слишком неоднозначном и заведомо полемичном. Каждый раз, открывая его книги, настраиваюсь, собираюсь, вдыхаю поглубже, как перед нырком в январскую прорубь, и выкручиваю на минимум рычажок «эмпатия».

Я знала, о чем рассказ, была в курсе заложенных аллегорий с метафорами и думала, что подготовилась.

Смешно.

Разве можно быть готовой к Сорокину!?

Столь яркий, выпуклый и прекрасный слог сразу развертывает панораму. Вся прелесть юности в нежнейшем утре расслабляют, напрочь отбивая нюх – почти забываешь, зачем сюда пришел. И тут – хлоп! Понесла-а-ась!...

Дыхание перехватывает. За считанную страницу внутри все скручивается, а строчки в глазах начинают дрожать и расплываться. Буквы сжимаются и растягиваются, пульсируя, словно в такт бушующему пламени. Почти не глядя, просматриваешь текст, против воли выхватывая чудовищный смысл. Кажется, вот-вот пойдут волдырями собственные руки. Волосы дыбом.

В момент, когда физических ресурсов на чтение уже нет, звенит первый звонок:

«- А это моя дочь! – встал с бокалом вина Саблин. – Рекомендую, господа!»

Где вы видели, чтобы жаркое так представлялось? Ощущение тотального реализма и включенности в действие стремительно падает. От умопомрачительного текста почти абстрагируешься. Градус снижен.

За ним звенит второй:

«- Надоело ждать <…> всех подруг уж зажарили, а я все жду…

- Потерпи, персик мой, и тебя съедим».

Метафора проступает так отчетливо, что не заметить ее невозможно. Уже чувствуешь происходящее видерядом где-то там, в глубине экрана.

И, как всегда, третий:

«- …я… прошу у вас руки вашей дочери» — хозяева бегут за пилой.

Аплодисменты. Занавес.

Это финальный аккорд, для восстановления всеобщего понимания. Здесь уже слышишь в голос насмехающегося автора:

— А про Наташу Ростову небось читали!? И радовались! И нравилось! А ведь ее к 16 годам сожрали окончательно, превратив через пару лет в самку плодовитую. Тогда Льва Николаевича читать не противно было, нет? Когда ее под беседы заумные, да болтовню фиглярскую уговорили, как миленькую. Ну, так вот вам! Кушайте на здоровье!

Фигурально. Тогда дети к 16 годам сжирались фигурально.

- Я ж мать! Ты матери не прекословь! – и ам язычок.

Церковь голову отколупывала, мужики, что попроще. И руки так нужным людям раздавали направо-налево, только свистнет, и на тебе – хыр-хыр – свежачок. Без разрешения, без согласия, с болью и муками.

Само собой, мысль эту можно было бы передать и поумеренней, поспокойней, поудобоваримее (уж простите за каламбур). Только Сорокин так… конечно, умеет. Но не любит. И не будет. Посему всем не готовым — просьба пройти в другую дверь.

Я, к слову сказать, перечитывать пока тоже не собираюсь…

«Степь, да степь кругом,

Путь далек лежит,

В той степи глухой,

Умирал ямщик…»

Как думаете, что бы произошло, приди в голову Тургеневу или Гончарову фантазия отвлечься от бытописи «Дворянского гнезда» с «Обрывом» и взяться за сочинительство альтернативной реальности? О, да. «Метелей» a la Сорокин в школьных программах прибавилось бы преизрядно. Небольшая, нехарактерная для него повесть – суть полная и достоверная стилизация под хрестоматийную прозу 19 века. Даже названием. «Метель» есть и у Толстого, и у Житкова и, само собой, у Александра Сергеевича.

Любая сорокинская книга – перформанс. Грандиозный и фееричный. Перед ним всегда стоит надевать скафандр, запасаясь кислородом: вдруг до конца шокового прочтения не хватит? Но не в этот раз. Дыхание затаивать не пришлось.

Классически неспешное повествование увлекает истинно современным сюжетным драйвом в сочетании с совершенными невозможностями. Пугающие, баснословные пирамидки, через смертельный ужас, дарующие восторженную радость жизни, вмерзший в сугробы великан и крошечные лошади, умещающиеся под капором самохода в количестве 50 штук. На фоне среднерусского говорка и полных плеч мельничихи – как хотите, а я сразу Одинцову вспомнила: «Экое богатое тело!» — крутиться кукольный человечек и по первому слову вырастают шатры посреди заметенной степи.

Именно благодаря удивительно емкой и точной бытописи, вера в происходящее сильна чрезвычайно. Еще слыша в ушах подвывание ветра и ежась от нескончаемо летящих всю повесть в лицо снежинок на одной странице, на следующей уже сидишь, замерев, в котле с закипающим маслом, невольно поджимая на ногах пальцы.

Финал вполне соответствует по-классически расслабленному действу: Небо расчистилось, солнце, взойдя, заискрилось на бескрайних снегах, заплутавших доктора с возницей, наконец, нашли…

Я не сказал бы, что являюсь поклонником творчества Владимира Сорокина, но где-то половину написанного им прочитал с интересом. На мой взгляд, это хороший писатель — по сравнению с другими постмодернистами.

А тут даже и не скажешь, что читаешь абсурдистику. «Теллурия» — это качественная и серьезная (хотя и не без глумления над общечеловеческими ценностями) фантастика, сродни «Дню опричника», «Сахарному кремлю» и, в меньшей степени, «Метели». Действие разворачивается в той же вселенной спустя какое-то время, в 60-е годы XXI века, как я сумел понять. Россия и большая часть Европы развалилась на мелкие полуфеодальные государства, но в этом есть и определенный плюс — новые страны стали «впору» людям, и в романе не чувствуется такого антиутопического духа, как в книгах про опричнину. Релакс, отдохновение — вот какая атмосфера царит в «Теллурии», люди устали страдать, они стремятся забыть ужасы прошлых Смут и Войн, они стремятся к счастью. Каждый по-своему, но у немалого числа персонажей есть одна общая эмоция — если не получается в жизни, поможет теллуровый гвоздь. Не останавливают ни строгие запреты, ни существенная вероятность летального исхода. Во многом этот метанаркотик является единственным нервным импульсом, понуждающим изможденный род человеческий к какому-то движению вперед. Но есть и альтернативы — желание начать все с начала и идти светлым путем, полагаясь только на себя сквозит в заключительной главе. Хочется верить, что это возможно.

По литературным меркам все написано преотлично, некоторые главки чуть менее интересны, но все же заслуживают прочтения. Совсем слабых мест как-то не нашел. Прочитал с большим интересом, местами перетекающим в восторг.

Ну что ж. Теллурия прочитана. И это хорошо.

Сорокину уже не нужна бесконечная грязь для донесения своей идеи. От этого он отказался.

Теперь ему нужно рваное, дерганое по стилистике и форме содержание.

О чем книга? Да, обо всем.

Но если отборосить теллурий, то книга о том, что все мы разные и мечты у нас разные, да всё об одном.

P.S. И есть меткое метание фекалий в разных личностей. Первый, кого заметил я —

Хорошая книга. Полностью отражает сегодняшние семейные ценности. Очень смешно читать негативные отзывы, особенно людей с пед. стажем. Поймите на конец-то, ребенок это чистый лист и что родители на нем напишут то в итоге и вырастит. И если как вы говорите, у нас общество придурков и маньяков, то спросите себя, а своего ребенка вы правильно воспитали? Ведь именно Ваш сын или дочь и есть это «гамненное«общество. Естественно в семье не без урода, но таких детей рождается крайне мало и все их «наклонности» обусловлены увы неизлечимыми психическими заболеваниями. А вся жестокость, которая нас окружает это мы с вами, это наши дети, которых мы не до любили и не смогли объяснить, «что такое хорошо, что такое плохо». И все наше общество как эта семейка изо дня в день сетует на жестокость окружающего мира, дескать как это так как можно свининку кушать, как леса то вырубать можно, а своих детей превращаем в моральных уродов (то есть съедаем). Вот и все, что хотел сказать автор.

Случай из жизни: ребенку 5 лет, очень отстает в развитии от сверстников, все считают его слегка «придурковатым». И вот его мамаша привела ребенка к психологу, что бы разобраться что же не так ведь все другие дети не то что буквы и цифры знают, а уже читают и считают, а вот ее чадо даже цвета то особо не различает. На самый простой вопрос психолога, а вы с ним занимаетесь, самый «гениальный» ответ, а что надо, а я думала это само собой должно как то происходить((((((( Вот и вся правда нашей жизни. И это не единицы, это большинство.

Занимайтесь детьми, перестаньте перекладывать ответственность за их судьбу на телевидение, на школу, на общество.

Текст, в принципе, неплох. Он хорошо, легко читается. Он не пустой как для обывателя, так и для филолога (так я предполагаю — на то в тексте масса претензий, из которых около 40% мне были более-менее понятны). Текст действительно переносит читателя в место развития событий, притом довольно жёстко и весьма убедительно. Что это за место?... Скажем так, не лучшее из возможных.

Искусство, как мне думается, должно быть для человека зеркалом. Простым, плоским отражающим всё зеркалом, у которого можно причесаться или побриться. Если это зеркало отражает инопланетянина с Альфы Центавра, или муравьеда, или молекулу кокаина, оно для дела не годится. Сорокин в этом тексте взял на себя роль того самого, принятого ещё классикой, правильного отражающего зеркала. Миром в «Дне Опричика» правят сидящие на разнообразной наркоте пидорасы, пропитанные патриотизмом и взращённые на жестоких, садистских ценностях, подкреплённых по странным причинам христианской верой и русской классикой. Справедливо? Так ли это? Можно сказать, наверное, и так. Всё это выглядит, хоть и жутко, и фантасмагорично, но весьма убедительно. За это глубокий автору поклон.

Однако, если присмотреться, описываемые им обстоятельства и события всё-таки являются не прямым, а кривым зеркалом, в котором каждый, независимо от того, как он устроен, увидит себя или жутковато-худым, или жутковато-толстым. Это зеркало искривляет всё, что отражается в нём; в данном случае оно было направлено на Россию. Но ту же участь могло поиметь любое государство или человек, или элемент устройства быта, или даже какое-нибудь космическое тело. Выдвигаемые Сорокиным претензии к существующему порядку, если присмотреться, очень обобщённые, и могут быть выдвинуты практически против любого объекта. Порядок, который установился в его обществе, уже устанавливался несколько раз в разных местах на протяжении двадцатого, а то и двадцать первого века. Я не нашёл в тексте ничего потрясающе нового.

Но читать, тем не менее, было достаточно интересно.

Роман, несомненно, культовый, эпохальный, новая веха в литературе и бла бла бла. Можно добавить по усмотрению.

Я в принципе открыт для разного рода инноваций. Но только постольку, поскольку литература остаётся литературой, пока он чему-то учит, от чего-то лечит, на худой конец — кого-нибудь веселит. «Голубое сало» написано красиво, мастерски. Автор невероятно точно вжился в шкуры пародируемых классиков и мастерски изувечил их, породив на свет страшные, чудовищные даже, тексты-химеры. Но одно дело — хорошо поставленная рука. Другое дело, какой ум этой рукой управляет.

Тщетно пытался поначалу уловить глубинный смысл. Не могу сказать, что совсем не удалось — пару раз что-то мелькало. Но рассмотреть это что-то важное за чередой совокуплений, извращений, насилия, уродства, обсценной лексики — положительно невозможно. Может, Сорокин тужился пояснить, насколько мрачная эпоха нас ждёт и как глубоко мы пали, и как глубоко ещё падём. Но я не хочу пытаться понять, что он там пытался. Не то что бы я слишком брезгливый и слабонервный. Просто «Голубое сало» не вписывается в рамки того, что принято называть «Литература». Это скорее какая-то длинная запутанная надпись на стене сортира.

Я не нашел никакого месседжа в этой книге. Уверен — это написано для эпатажа, как и многое из того, что написано Сорокиным. А на ниве эпатажа, как известно, некоторые делают тиражи и имя. Гнусный мир.

Люди!Опомнитесь!Причем здесь сюрреализм, шедевр и прочее?Большая часть подростков в нашем современном мире — личности психически неуравновешенные, эмоционально нестабильные!Люди с отклонениями понимают все в буквальном смысле!После прочтения таких книг подростки «разделывают» своих друзей, чтобы посмотреть, как «там все устроено» и «как поведет себя тело после отрезания головы«! Если, как некоторые предполагают, автор хотел передать и описать психологическое и моральное давление родителей на своих детей (или вообще людей друг на друга) таким способом, то это говорит о его непрофессионализме...Стоит теперь опасаться того, что как бы кто не повторил такого «шедевра» в реальности!

P.S. Понравится такое «произведение» могло только тем, у кого очень бедненький и скудненький внутренний мирок!

В целом ощущение, что проглотила улитку. Рассказ мало того, что тошнотворен, он ещё и не раскрыт тематически. так и не удалось понять философской концепции героев...автору нужно было как-то всё же объяснить зачем девочку-то пожрали, и почему она , собственно, не возражала. Описание же магического (какого-то право псевдомассонского) обряда совсем уж не вписывается никуда, впрочем, как и соитие после ужина. Хотел шокировать ? Удалось. Молодец. А вот о чём нужно задуматься после прочтения? О том что людей есть нехорошо- так оно же и очевидно !!!

оценка «2» — за абсурд.

Конечно роман и отталкивает и притягивает!!!! Отталкивает своей грязью и безпринципностью...этими сценами мерзости!!!!!!!!!!!!!!!!!!!И притягивает интересом ,для чего все «ЭТО» делается!!!!!!не могу посоветовать это прочитать,кроме людей с НЕздоровым воображением и секс-фантазиями!!!!!!!

Только что прочитала... Наверно я слишком впечатлительна, но мне практически плохо стало после такого «шедевра». Не хочу осуждать писателя, но думаю, что психически здоровый человек ТАКОГО просто не может написать. Можно сколько угодно говорить о различных метафорах, аллегориях, литературных замыслах и прочей возвышенной хрени..., но лично я увидела только одно — извращение, страшное и ужасное. Наверное именно с такой фантазией рождаются на свет Чикатило и прочие любители расчлененки, насилия и истязаний.

Эту книгу мне посоветовал мой педагог по налоговому праву... Можете представить мой шок, когда я дочитала ее до конца!! Да еще и по наводке препода!

Роман оставил после себя что-то неоднозначное. Из всех постмодернистский вещей в литературе он самый яркий, неординарный, самый выдуманный что ли. Очень захватила идея, да, именно писатели, замороженные и выделяющие голубое сало, также понравилась идею культа поклонения земле. Но сношающийся со Сталином Берия!!!! Да еще и в таких деталях!!!!

Сорокин вызвал огромную скандальность этим произведением, его поначалу хотели даже запретить, но в наше демократическое общество это все- равно вошло, и у тех, кто все же дочитал до конца эту «гениальную мерзость» , думаю, отложиться эта книжица надолго!

Уважаемые читатели В. Сорокина и просто интиресующиеся! Заранее прошу меня извинить за возможные грамматические ошибки, возможно не совсем изысканный слог и нецензурную лексику................ Не претендую на титул знатока литературы, продвинутой модной барышни или увенчанного лаврами интеллектуала))))))))) Я знаю, что нельзя переходить на личности, критиковать писателя по одному произведению, не читая остальных, а также троллить и обзывать. Знаю и то, что, несмотря на написание диссертации по постмодернистскому тексту (разбираю в плане лингвистики и много читала литературы, но у меня сравнение — англ. и украинский постмодерн) не могу, к сожалению, назвать себя знатоком русского постмодернизма. НО все таки думаю что этот чувак (на мой взгляд с внешностью пид@ра) писал сиё творение «Настя» для простых обывателей, к коим себя и причисляю............... Итак, мой призыв думаю не выделит меня особо на фоне остальных, — НЕ ЧИТАЙТЕ!!!!!!!!!!!!!! НЕ читайте сами, а главное — детям, родным и близким, не вовлекайте сюда друзей, соседей по лестничной клетке, не зачитывайте на собрании жека, и даже если ходите в литературный кружок, не цитируйте (в том числе и дом. животным), не повторяйте на ночь, не хвастайтесь «продвинутостью» в литературе на работе, не эпатируйте публику, не засоряйте атмосферу, не портите жизнь себе и окружающим. Автор — говнюк, извращенец, слов не подобрать. ИЗВИНИТЕ за эмоциональность, но прочитав рассказ «Настя» я не хочу читать больше не одно произведение Сорокина, даже если там можно увидеть низость прогнившего сытого общество, падение нравов и т.п............ оно того не стоит, ибо даёт почву для подвигов людям с потревоженной психикой, и таким же как и автор извращенцам, спекулирующим на низменных позывах толпы................. Подумайте о детях (у меня пед. стаж — 8 лет с разным возрастом, я видела, как такая «литература» буквально подминает под себя ум ребенка, вызывает спящее чувство жестокости, особенно на фоне детского «сделаю на зло», «достали не продвинутые старые предки», «хочу нового», «хочу выделиться, всем доказать«!!!!!!!!!!!), подумайте хотя бы о Ваших детях, если пофиг до чужих, подумайте о будущих, которые это прочтут, а если родились моральными уродами, то примут как руководство к действию.................. Автор — такой умелый спекулятор, делец на современных эмоциях, что назвать его достойным человеком не могу.

Это сборничек из одного эссе, одного романа и одной непонятной х-ни.

«Эрос Москвы» — самое занятное и милое из всего. Описание так называемых эрогенных мест Москвы, а также ритуалов, которые в них нужно совершить. Эрогенные места банальны: ну, там, Воробьевы горы, ВДНХ и прочие достопримечательности. Ритуалы больше всего напоминают задания из игры в фанты, единственная цель которых — насмешить себя и зрителей. Ну и в среднем расположены в промежутке между хулиганством и поведением в общественных местах, порочащих честь и достоинство человека. Крайне забавно и задорно, в общем.

«Тридцатая любовь Марины» — роман, технически разделенный на две части, по принципу «гвардеец-террорист». Только в первой части тридцатилетняя Марина, наоборот, «террорист», в смысле, диссидент во времена Андропова. Ну, как диссидент. К цвету диссидентской культуры она относится примерно так же, как Васисуалий Лоханкин — к трагедии русского либерализма. Прочитала в свое время несколько книжек, много пробухала в прокуренных кухнях про разговоры на извечную тему «как нам обустроить Россию», имеет отсидевших друзей. Правда, единственное, чем занимается сама Марина — это, пардон, бухает и трахается. Причем не просто так трахается, а еще и с женщинами.

Собственно, значительная часть первой половины романа — это описание многочисленных любовниц Марины, коих было ровно двадцать девять штук. Очень, мнэ, смачное. И, что самое печальное, скучное и противное. Потому что Сорокин нифига не понимает в женщинах, а в женщинах-лесбиянках — тем более. И пишет так, как мужчины пишут соответствующее порно — со своего, чисто мужского взгляда. В итоге получается абсолютно недостоверно и очень грязно. Потому что женщины относятся друг к другу — в целом и в большинстве — совсем не так, как к ним относятся мужчины. Не потребительски. Донжуанские списки и «считание по головам» — это чисто мужская фишка, по-моему. То есть если смотреть на эту часть и, как бы сказать, пытаться поверить и проникнуться тем, что пишет Сорокин, получается фигня, потому что психологически это полная хрень с многочисленными передергиваниями и переигрываниями. Но, мне кажется, это и неправильный подход. Технически задача Сорокина — противопоставить два мира, из первой и второй частей романа. Первый — мир пресловутого «диссидентства», ненависти к Совку, пресловутой же половой свободы и тд. Второй — мир «мир-труд-мая», ура-патриотических работников советского завода, разговаривающих казенным языком советских газет. И, собственно, показать по итогам, что оба мира — феерическая хня. С выводом, конечно, трудно поспорить, но по-моему, это и так очевидно изначально, не нужно писать никаких романов.

Во второй части, как я уже говорила, та самая Марина внезапно попадает на классический советский завод из ура-патриотических фильмов, работает у станка, рисует стенгазеты и посещает лекции общества «Знание» о международной обстановке. Причем чем дальше, тем меньше в тексте остается смысла и тем больше концентрированного ура-патриотичного совка.

Мне вот интересно, кто-нибудь героически прочитал все последние 70-80 страниц текста, этот «монолог Молли Блум» по-советски? 80 страниц, в стиле советских газет описывающих ту самую международную обстановку, «империалистическую агрессию» в Никарагуа и всетакое. Я сломалась странице на двадцатой. Вторая часть романа, собственно, еще одно доказательство того, что Сорокину дано великолепное чувство слова, но совсем не дано чувства меры. Это как с «Очередью», только еще хуже. Ок, читатель уже понял, что ты адски крут и можешь в таком стиле написать еще несколько десятков страниц. Верим-верим. Остановись уже, пожалуйста.

«Москва» (как выяснилось, это все-таки не пьеса, а киносценарий) — самая бестолковая вещь из сборника. Увольте, но я вообще не способна понять, зачем это. Было смешно или остроумно? — ни разу. Пятьдесят страниц бессмысленного треша. Неумирающая тема про бандитов и их шлюх, в сторону которой уже не плюнул только ленивый. Ведь у Сорокина есть великолепные, очень остроумные, изумительно написанные пьесы. Очень *разные*, но из них не видела не одной настолько мейнстримной и скучной именно из-за своей мейнстримности.

На мой взгляд — гораздо более жуткая, цельная и пронзительная вещь, чем «День опричника». Даже осознавая принципиальную невозможность реализации такого будущего для России, нельзя не признать, что вариант Сорокина оказался вещью довольно плотной и ужасающей. Государство, несущее в себе худшие черты от коммунизма, монархии и демократии пугает не нарочитой гипертрофированностью как «1984» Оруэлла, а этакой повседневной повествовательностью. Адский кошмар, переживаемый всеми персонажами воспринимается ими практически как должное — и от этого особенно тошно.

Достоевский дочитал последнюю страницу, посмотрел куда-то чуть левее собеседника, посидел так с минуту, потом вздохнул, покачал головой.

-Ну что опять то не так, Дядь Федь? — заёрзал на стуле Сорокин. Было видно, что он нервничал и что мнение почтенного писателя земли русской очень важно для него.

-Ну как тебе сказать, сынок? Вроде и ладно всё, а вроде и не хватает чего-то, — задумчиво ответил тот. — Вот «Тимка» — очень хорош, прям за живое берёт. Когда «Смирнова» читал, смеялся очень. Это твоё «Смирнов шёл к охранникам», художественные образы, которые ты применяешь — всё очень сильно, — продолжал Достоевский. — «Кухня» прекрасно написана, прям чувствуется ностальгия по утраченному, по ушедшей эпохе, которую уже не воротишь. Сейчас то у всех почитай мебля из ИКЕЙ всяких, никакой уникальности. Прийди к десяти своим друзьям, у всех одинаковые кухоньки: белые, чистенькие, светлые, мебля фирменна, а индивидуальности нет, всё унифицированно. И что отрадно, ты не пытаешься давать оценок мол плохая эпоха была или хорошая, просто со стороны описываешь. Да делаешь это так мастеровито, что внутри просыпается что-то, переворачивается, думы всякие в голову лезут... — Достоевский замолчал, перевёл взгляд на окно, сидел так около минуты, почёсывая густую бороду. — «Путём крысы» — тоже из этой когорты — ностальгический, грустный, за душу берёт...

Сорокин улыбался, довольный словами «Великого Русского».

-Ты погоди скалиться, — осадил его «Великий Русский». — Это же ещё не всё, у тебя то кроме названных поди другие в загашнике имеются, так ведь? — прищурился мэтр. -Слишком ты уж в этот раз с половой темой переборщил, ох лишнего хватил. Да и пьеса твоя эта, как там её... — Достоевский перевернул лежавшую на коленях книгу. — А, «занос», точно. Запамятовал совсем. Вот не совсем понял её я. Слишком уж этого твоего сюрра много. Ну а в целом — хорошо, я доволен.

Достоевский встал, потянулся, подмигнул Володе левым глазом, сплясал ирландскую джигу, поворотился вороном, каркнул три раза и улетел в открытое окно.

Жадно хватая воздух, Сорокин проснулся. Посмотрел на электронные часы на тумбе, зелёные цифры показывали 3.16. Жена что-то промурчав во сне перевернулась на другой бок. Сорокин встал, сунул ноги в потрёпанные, коричневые тапочки с зайцами. Прошёл в ванную, пустил воду, умылся. Из зеркала на него смотрел импазантный мужчина, седой, с длинными патлами. «А всё потому что давно норму не потреблял»- подумал он -«Надо будет возобновить».

Данное произведение является идейным продолжателем дня опричника. Но если день рассказывал о «слугах государевых»: их бытии, нравах да пристрастиях, то здесь вектор немного другой. Ключевую роль заняли самые рядовые граждане Богоизбранного государства.

Сорокин в очередной раз порадовал. И прекрасным слогом и разнообразием сюжетов, и отличной политической сатирой ну и конечно своим неподражаемым, безумным стилем, куда же без него. Все рассказы разные, каждый берёт чем то своим. Конечно есть чуть лучше, есть чуть хуже. Но всё равно каждый читаешь с удовольствием, каждый вызывает свои эмоции. Один — смех, другой — грусть, третий — недоумение, а четвёртый — всё по очереди.

Вообщем, как бывало говаривал Достоевский, находясь в глубоком подпитии:

-Сорокин, он же вам не это самое! Он — наше всё, нагат! Хоть и про пердуху у него бывает, однако не тварь он дрожащая, право имеет!

Потом он допивал всю оставшуюся водку, которую находил, тискал Сниткину свою, валился на печь и храпел до утра. И снилось ему, будто гуляют они с Сорокиным в Ялте, по бережку морскому прохаживаются и путь исторический России обсуждают. А потом садится Сорокин на песочек, ножки в волнах набегающих полощет, смеётся. А он — Федя, вдаль за горизонт смотрит, думу думает, улыбается в бороду густую и чурчхелу армянскую уминает.

Ребят, давайте начистоту — в наше время читателя сложно удивить, после Маркиза де Сада и тому подобных вещей, к которым уже привыкли. То, что создал Сорокин, пробирает до костей, но прежде всего не из-за отвращения к каннибализму, а из-за того, что понимаешь — это не простой эпатаж, в этом что-то есть, он угадал. Очень резкая форма, конечно...

Я нашла много мыслей в этом рассказе, это не гимн человеческой жестокости, а продукт современной реальности. С неприглядными деталями, да, и пусть не со слишком свежими мыслями, но сам образ, метафора... Гротеск двадцать первого века, черт подери.

Этого автора читаю впервые, буду ли читать еще — под вопросом.

Ахиллесовой пятой любой сатиры является ее коньюнктурная природа. Гоголь, конечно, велик, но современный читатель не понимает и половины того, над чем смеется и что обличает Николай Васильевич — изменились общественные порядки, социум, привычки. Многие рассказы Зощенко, Швейцера, Марка Твена устарели еще при жизни авторов. Конечно, есть Салтыков-Щедрин или, скажем, некоторые романы Пратчетта, ну так они и замахивались на вечное, древнее и корневое, стараясь не размениваться по мелочам. «День опричника» Сорокина к таким вещам не относится — это классический коньюнктурный фельетон, который отлично будет смотреться на страницах глянцевого журнала, но факт издания его отдельной книгой выглядит весьма спорно. Прошло немногим более пяти лет, а книга уже частично нечитаема — ну кто помнит сейчас человека-собаку Илью Кулика, которого Сорокин так зло высмеял, или кто, кроме филологов способен понять, кого автор пародирует в полудюжине стихотворений? Кроме того, книга не самостоятельна даже в жанре сатиры, ибо пародирует и высмеивает особую подгруппу фантастических книг, живописующих, как приход к власти спецслужб и наведение ими жесткого порядка в борьбе с «ляхами, жидами и студентами» восстановит Русь-Матушку и как мы все здорово опосля этого заживем под надзором доброго но справедливого государя — куда ж в русской утопии без монарха. Сорокин, конечно, большой мастер, способный левой ногой набросать хоть и лубочную, но вполне себе убедительную картину подобной милитократии, готовой оправдать любое преступление, любую кровь и грязь во имя добра, справедливости, Христовой веры и пинка по зад Америке (наших патриотов ведь хлебом не корми, дай только гадость какую-нить янкесам устроить). Повесть получилась забавная, временами смешная, временами страшная, временами противная (это же Сорокин, так что тема гомоебли раскрыта), что-то из футуристической проекции вполне возможно и сбудется, но определенная зацикленность на нынешнем политическом моментуме и отсутствие сюжета как такового смазывают впечатление.

Этот рассказ рождает целый спектр чувств — здесь и ностальгическая грусть, и нежное чувство, и горькая обида, причина которой никогда не раскроется читателю и которая рождает, казалось бы, абсурдную беспричинную злобу, а ведь, возможно, это чувство того же порядка, что и та память о пролетевших годах, деньках молодости, ушедших безвозвратно куда-то вдаль по оси времени, на каждом витке которой лежит каждого июня тополиный пух, такой навязчиво вездесущий и мягкий.

День опричника — Безумно крутая книга. Она поражает воображение всеми своими составляющими: сюжетом, стилем, образами, восхитительным использованием языка. Ну и конечно тем, что при всём абсурде и сюрреалистичности мира, описываемого господином Сорокиным, в нём безошибочно угадывается наша сегодняшняя действительность.

Основой благополучия страны, провозглашены те же ценности, что и в середине XIXв, а именно: православие, самодержавие и... А вот на последней составляющей процветания государства российского, хотелось бы остановиться подробнее. В парадигме Сорокина это место занимают «люди государевы» или проще говоря — опричники. Смысл существования которых сводится к поддержанию власти государевой любыми способами. Нужно раскулачить опального супостата, государя предавшего? Это по нашу душу дело. Усмирить очередного борзописца, вздумавшего да против государыни хайло поганое открыть? Клич опричного брата. Ну а ужо о менялах убогих и прочем быдле вообще говорить неча, те в штаны прудят токмо при виде нашем. А государь то наш, батюшка в долгу не останется. Ведь вся то родинушка наша, Русь матушка премудрому то принадлежит. Уж он то найдёт чем верного пса своего отблагодарить, каку кость, да помясистее кинуть ему. Ну а опосля дела правого не грех да и в церквуху наведаться, причаститься да помолиться. Ибо куда же без духовных скреп то нам? Само собой по полосе, да по выделенной, да на карете казённой до храма добираюсь. Негоже слуге государеву в пробках, аки смерду пропащему стоять, мы то по делу государственной важности спешим, не то что эти... А коли кто перечить вздумает, высечем да прямо на площади городской, дабы не повадно другим было. И вот в таких заботах непосильных и живёт опричный брат наш. Выметаем скверну со московии-матушки, пробуем вещества запретные ну а как без этого? Работу то тяжёлую выполняем. Ну а опосля всего в жопки то долбимся с братьями нашими опричными.

В одном своём интервью Сорокин, что эта книга — нечто вроде заговора некоего. Не дай Бог, мол, чтобы события начали развиваться по этому сценарию. Но заговор этот, к сожалению всё меньше и меньше помогает. С каждым днем страна наша всё ближе к описываемой в романе картине. Опричники государевы — чиновники нынешние, имеющие и Россию и друг друга. Стена вокруг родины нашей многострадальной возводится с завидным усердием. Пусть пока не настоящая, а ментальная, но кто знает, долго ли ещё материальную ждать? Достаточно посмотреть любой выпуск новостей федерального канала, чтобы понять это. Америка — злодеи, Европа — враги. Все стремятся развалить родину нашу, Богом помазанную, беспорядки народные спонсируют, гейскую культуру насаживают, сирот наших убивают, да на органы продают. А растущее влияние РПЦ во всех сферах жизни, с этим что делать?

Вообщем, Сорокин — бесподобен, впрочем как и всегда.

Всегда с некоторым опасением читаю продолжения понравившихся книг. Но «Сахарный Кремль» не разочаровал. Одни рассказы лучше, другие немного хуже, но в целом книга получилась вполне на уровне великолепного «Дня опричника». Читатель узнает много нового о жизни в России 2028 года, в которой реставрирована политическая система времен Ивана Грозного.

Многие, к сожалению, не захотят читать эту книгу, так как широко распространено мнение, что Сорокин – это позор нашей литературы, он пишет мерзкие и тошнотворные тексты и т. д.

Но ведь все «мерзости» у Сорокина настолько театральны, фантастичны, что ни на минуту не возникает впечатления, будто все описанное происходит на самом деле. Самое большее, в чем можно обвинить писателя, это литературное озорство. Его тексты не более мерзкие, чем известные детские стишки из серии «Маленький мальчик…», которые многим нравятся.

А если хотите пример действительно тошнотворных физиологических описаний, то вот «Мир глазами Гарпа» Джона Ирвинга. На первый взгляд, там просто цветочки по сравнению с тем, что встречается у Сорокина, но описано все так, как будто это происходит на самом деле, перед твоими глазами. Я больше 20 страниц прочитать не смог, чуть не стошнило.

И вот этот Джон Ирвинг считается уважаемым писателем, чуть ли не классиком, а Сорокина объявляют больным на голову. Просто обидно.

Далеко не все произведения Сорокина мне нравятся, некоторые его литературные эксперименты я просто не понимаю, но вот «День опричника» и «Сахарный Кремль» чрезвычайно хороши. И если вы не хотите их читать только потому, что писатель такой и сякой, то лишаете себя большого удовольствия.

Видимо В. Сорокин вырос, как сорняк на родительском огороде, без любви матери и отца, написать такое, мог только человек с больной психикой, удивляться не приходится, в жизни много извращенцев. Не мне судить почему и для чего рождаются такие «гении», которые создают в виде аллегорий подобные рассказы, как «Настя». Только в больном мозгу могут рождаться подобные шедевры. В жизни и так хватает негатива, чтобы в неокрепших умах молодёжи, которые мало читают, такими произведениями вызывать ощущение ужаса и безысходности и своей ненужности в этом мире, где родители пожирают своих детей. Разве это не ужасно, что такая литература существует в открытом доступе для любого человека, потом мы удивляемся откуда столько извращенцев и маньяков появилось последние годы. Не знаю, что было лучше, -жёсткая цензура, как в Советские времена, или такие шедевры в открытом доступе для всех и каждого. Упаси Господи!!! наших детей, от подобных фантазий, коими пестрит рассказ В. Сорокина «Настя. С уважением к будущим «гениям», и остальной части нашего населения

Ребят, а чего вы хотели от прочтения этой книги? Жанр посмотрите какой, сюрреализм, а от него можно ожидать чего угодно. Да, шокирует,но рвотного рефлекса у меня не вызвало. Потому что я была занята выстраиванием сути произведения. Как мне представилось, уважаемый Сорокин, показал на самом деле не 19 век, а наше с вами время, в котором мы с вами живём. Сейчас люди делают что-то невообразимое, живут по таким правилам и нормам, которые бы в 19 веке у людей вызвали бы точно такой же ужас и шок, какой вызвало у нас с Вами прочтение этой повести. Сорокин показал всё в зеркальном отражении. Мы посмотрели на этот рассказ глазами людей которые жили в 19 веке. Вся пошлость, низость, отвратительность присутствует в наше время в широчайших масштабах. В основном это наблюдается среди молодёжи. Проходят гей-парады, открываются лесбийские клубы, весь интернет пестрит грудями от третьего размера и выше с призывными надписями: давай развлечёмся. Замуж у нас уже привыкли выходить «по залёту» и.т.д. Конечно же это касается не всех, и СЛАВА БОГУ что здравомыслящие люди всё таки еще есть в нашем обществе и их большинство. Может Сорокин хотел чтоб мы посмотрели на себя со стороны, и пришли в сознание того в каком мире мы живём. Призывал может к какому-то действию.... как думаете???

Сбылась, наконец, мечта всех честных людей – избавлена Россия от власти продажных демократов и прочих супостатов. Восстановлена святая православная вера, восстановлено самодержавие. А от всех зарубежных мегаонанистов и киберпанков надежно защищает нашу землю высокая стена.

Но не всем по нраву это торжество правды и справедливости. Изменники и крамольники, как тараканы, лезут изо всех щелей.

Именно с ними приходится вести борьбу Андрею Комяге и его братьям-опричникам, Ох, нелегкое это дело. Приходится и разные наркотические средства употреблять, а как иначе при такой жизни? И матерное слово иногда срывается с языка, хотя Государь строжайше запретил все похабные выражения. И еще на какой грех может толкнуть Сатана изнемогающих от тяжкого бремени государственных забот опричников, но стоит ли об этом упоминать?

Блестящий фантастический производственный роман в фирменном сорокинском стиле. Также рекомендую замечательный аудиоспектакль по этому произведению, в котором сам Владимир Георгиевич в роли отца Ювеналия торжественно провозглашает: «Да воскреснет Бог и расточатся врази его…»

Прочитал по совету товарища, как вещь. ну что сказать идея конечно неплохая: сортировать людей при помощи неизвестного камня (типа тунгусского метеорита), сопутствующий обряд, пробивание грудной клетки.. все интересно. но когда началось описание с концлагерей, потом советские застенки где так искали людей стало менее интересно чтоль. Конец же вообще какой-то сумбурный и непонятный. Зачем было собирать этих особенных людей? что они сделали в итоге? для чего это вообще было нужно? может конечно объяснено в следующих книгах цикла.. но при неплохой задумке финал остался не просто смазанным а каким-то амебным... допускаю, что автор сам до конца не понял к чему шло повествование.

Впечатление. Безысходность. Бессмысленность. Веришь, что нет у нас будущего. Нормального, во всяком случае.

Долгая дорога сквозь метель и бездорожье в никуда.

Едут двое. Один по долгу службы, другой – по доброте души.

Первый – спасать кого-то от чёрной заразы, завезённой каким-то невообразимым способом из Боливии в глухую русскую деревню. Второй согласился везти доктора за много вёрст в метель в эту глухомань. Цель явно не достижимая в тех условиях. Но доктора гонит якобы долг, а второго сочувствие и бездумная доброта, хотя он и понимает всю бесполезность и даже опасность этого предприятия.

Тем более, что средство передвижения какое-то дурацкое. Так называемый самокат, который приводят в движение пятьдесят маленьких лошадок, каждая величиной в куропатку. Они перебирают своими ножками по ребристому перетягу внутри этого самоката, тем самым двигая его вперёд. Как это осуществляется технически, представить невозможно. Лошадки-то должны стоять тогда головой назад, толкая перетяг в другую сторону. Как на тренажёре для бега. Над ними перетяг не двигается, т.к. там капор, на который возница накидывает брезентовую рогожу для защиты лошадок от снега.

Так и бегут эти лошадки в темноте, ничего не видя, да ещё и задом наперёд. Этих бессловесных лошадок больше всех жалко.

Этот путь кажется бесконечным с постоянно повторяющимися ситуациями – то упадут в яму, то в сугробе застрянут, то потеряют дорогу, то наткнутся на странные препятствия – стеклянную пирамидку или замерзшего шестиметрового великана, из-за чего ломают полоз и чинят его с помощью эластичных бинтов и мази Вишневского.

Чувство долга доктора прерывается разными встречающимися на пути соблазнами, что приводит к полной недостижимости поставленной цели. Никого он не спасает, а даже губит доброго малого, который попадает полностью под его власть, выполняя все его приказы и даже разрешая стегать своих горячо любимых лошадок, чего он за всю свою жизнь никогда не делал.

В конце концов, полоз окончательно ломается, и они обречены на гибель от мороза на заснеженных просторах. И лошадки не спасают своего хозяина, стараясь согреть его своим теплом, т.к. впускает он под капор грузного доктора, который своей массой оттесняет его к прорехе в капоре. И не решается отодвинуться от дыры добрый возница, боясь потревожить доктора, и замерзает.

А доктора спасают невесть откуда появившиеся в глухой степи китайцы, гораздо лучше оснащённые технически, чем наши путники. Во всяком случае, мобильные телефоны у них уже были, да и средства передвижения помощнее. И покидали они бедных лошадок в мешок. Жалко всё-таки лошадок.

Весь этот абсурд сочетается с вполне реалистичным описанием окружающего путников пространства в духе лучших образцов русской классической литературы. Автор заставляет нас вернуться от беглого проглатывания современной литературы действий к неторопливому чтению подробного описания (я бы сказала, созерцания, — так действует слово Сорокина) всего, что окружает героев. Прежде всего, метели, дороги, изб, каких-то шатров посреди заснеженных полей, предметов быта, реальных и полуфантастических существ и т.д. И понимаешь, что пропускать эти описания нельзя, т.к. теряется весь смысл повествования и общее впечатление от прочитанного. А впечатление остаётся очень сильным.