Владимир Набоков «Защита Лужина»

Шахматы здесь не главное. «Защита Лужина» — это история болезни.

Вот коротко самое важное для понимания произошедшего с героем, по пунктам:

1.Холодная семья, без любви между родителями. Отец лжет и изменяет матери — и они друг друга не терпят, а маленький Лужин это чувствует. Лужина родители тоже не любят, он им неинтересен, они не знают как его воспитывать. Ему ближе тётя и даже гувернантка. Все в этой семье не близки и не доверяют друг другу.

2.Отец Лужина — гуманитарий, не заметил и не развивал математических способностей мальчика. Хуже того, отец все время мечтал о каком-то воображаемом сыне, сочинял о нем книги для детей — над которыми дети смеялись — и при этом совершенно упустил сына настоящего.

3.Попытка его социализации (отдали в школу) состоялась поздно, с детьми сойтись он не умел и боялся их, потому что не привык к доверию и близости в своей семье. Отдача в школу стала для Лужина травмой брошенности. Хороших учителей он не встретил, общество сверстников его отвергло, и это усилило травму.

4.Единственным человеком, от которого мальчик получил мимолетное внимание и ласку, была тетя. Именно такого отношения ему не хватало для эмоционального развития. Тетя научила Лужина игре в шахматы и таким образом оказала на него самое сильное влияние в жизни. Тетя стала для него альтернативной матерью, но ненадолго.

5.Альтернативным отцом для Лужина стал Валентинов, который легко руководил им, развивая в нем единственное, в чем видел для себя выгоду — шахматный талант. У замкнутого, погруженного в себя подростка развивался только один участок мозга, зато развивался бешено. Влияние Валентинова на Лужина было огромно. Даже самоубийство в финале он совершил, увидев фотографию готового упасть с небоскреба человека у того в офисе — этот образ стал инструкцией. Никакой мистики — только директивное влияние родителей и альтернативных родительских фигур.

6.Подлинным шахматным гением Лужин не стал, лишь очень сильным игроком. В тексте постоянно упоминаются его призовые, но не первые места на турнирах. Мастерски он решал шахматные задачи в уме, да обыгрывал любителей. Для триумфа ему не хватало эмоционального развития, интуиции, понимания противника. Встретив невесту, он вдохновился и стал играть хорошо как никогда. Поединок с Турати должен был стать триумфом, но не стал — из-за нервного срыва. Самая важная партия в жизни осталась недоигранной.

7.Невеста в его судьбе появилась поздно и не любила его по-настоящему. Она любила в нем свое благородство и милосердие. Она не поняла его и не помогла излечиться. Эмоционально Лужины были не близки — так же, как не были по-настоящему близки между собой родители каждого из них. Неслучайно имя жены мы до конца так и не узнаем: мы не видим ее подлинного лица, как не видим до последних строк подлинного лица Лужина. Имя открывает его, делает персонажа живым, а не шахматной фигурой на доске.

8.Лужин был обречен с самого начала, вопрос был только в том, сойдет он с ума или погибнет. В итоге он сошел с ума и погиб. Врожденная потребность в любви — самая мощная сила в человеке, а герой Набокова умел стремиться к любви только через решение шахматных задач. Это сублимация, вечный бег за недостижимым — ибо бежать надо в другую сторону. Появление невесты ненадолго подарило надежду, но вскоре стало ясно, что она не спасет. Не помог и доктор, хотя и верно направлял Лужина по пути исследования его детства.

9.Вместо шахмат могла быть наука. Например, та же математика. Или литература (по наследству). Или что-то еще. Шахматы — только красивый образ логической игры с несуществующим противником, ловушки судьбы, от которой нельзя защититься без посторонней помощи.

10.Некоторые играющие в романе символы: шахматная доска и фигуры; подвал имения, в котором мечтает спрятаться маленький Лужин и взрослый Лужин после боя с Турати; холодные геометрические фигуры, которые он рисует, пытаясь стать художником; игрушки-марионетки, статуи и восковые фигуры в магазинах моды; недоигранная партия с Турати; образ вундеркинда (отсылка к Моцарту); тропинки, заросли и аллеи среди деревьев (пути разума); музыка и музыкальные инструменты как метафора шахмат; сон — как восприятие Лужиным реальной жизни вне шахматной игры.

Сперва брался за эту книгу два года назад и где-то после середины бросил. Свою роль сыграла предубеждённость против Набокова, что мол «кроме стиля ничего в его произведениях и нет», и к тому же стиль не из простых (очень тяжело было продираться сквозь текст + книга мрачноватая). Однако на днях снова «Защита Лужина» побывала в моих руках, которую я на сей раз дочитал.

Что я могу сказать? Книга — шикарная и незабываемая. Меня всегда интересовала тема гениальности и её цены, которую в этом романе Набоков прекрасно раскрыл. Да, действительно, Лужин — «феномен» в своем роде, как в одном эпизоде высказался про него Валентинов. По существу, у Лужина ничего не было, кроме пребывания в потустороннем мире шахмат, и потому физическое бытие его угнетало, отвлекая от игры. Лужин не просто любил шахматы, но жил ими, исключительно оперируя шахматными категориями, когда ему нужно было реагировать на «нападения» реального мира.

В итоге вопрос: стоила ли игра свеч? Нужна ли нам такая гениальность? Учтите, что Лужин ничего другого не знал кроме шахмат и остался маленьким мальчиком. Мне он показался точно не гением , а в один момент ярко вспыхнувшей и сразу же потухшей звездой, которая ничего после себя не оставила и которая себя смутно осознавала. С другой стороны, Турати (противник Лужина) играет очевидно лучше и вместе с тем создаёт впечатление личности, которая живёт полноценной жизнью и сама задаёт траекторию своего полёта. Поэтому Турати мне кажется подлинным гением, а Лужин — нет. Ведь гений не может быть заложником своего таланта, правда?

Не могу не отметить прекрасный язык Набокова. Текст было очень приятно читать и что мне очень понравилось, так это нестандартные описательные формулировки, которые выбивали меня из автоматизма восприятия. Например, «лето, состоящее в общем из трех запахов: сирень, сенокос, сухие листья» или «Лужиным он занимался только поскольку это был феномен, — явление странное, несколько уродливое, но обаятельное, как кривые ноги таксы.»

Книга непростая, требующая терпения. Но она того стоит.

Это было моё первое прочитанное произведение Набокова и точно не последнее! Думаю, через пару лет снова вернусь к «Защите Лужина».

Честно признаюсь, что к творчеству Набокова меня не тянуло никогда. Лишь в минувшем году я начал задумываться о том, чтобы попробовать, «надкусить», так сказать произведения автора.

И первым таким укусом стал роман «Защита Лужина», посвящённый жизни и событиям этой жизни русского шахматиста Александра Ивановича Лужина.

Следует сказать, что роман являет собой шикарнейший образчик витиеватого литературного русского языка, коим Набоков владел в совершенстве. Несмотря на длинные, порой весьма тягучие и не всегда сразу понимаемые предложения, роман читается легко и непринуждённо.

Да, здесь нет динамики и лихо закрученного сюжета, как в детективах или триллерах; да, здесь нет фантастических допущений, которые позволяли бы нашему сознанию увидеть что-то своё… Ничего из этого здесь нет.

Но, несмотря на это, роман не потерял своей какой-то собственной «харизмы» (не знаю, стоит ли так говорить о книгах?). Чтение его затягивает, не даёт оторваться (особенно в те моменты, когда полностью привыкаешь к языку)…

В общем, шикарный роман, который, как мне кажется, стоит прочитать любому, кто хочет познакомиться с творчеством Владимира Набокова.

И важный момент. Я не советую начинать знакомиться с творчеством Набокова с нашумевших и получивших скандальную славу романов, навроде «Лолиты» (которую, к слову, я планирую прочитать, но, конечно, значительно позже). Лучше всего начинать с его ранних романов, таких как «Защита Лужина» или «Машенька»…

Да уж.. То, что в начале прочтения романа раздражало и, скажу честно, откровенно бесило, в середине заставило задуматься, а в финале откровенно захватило. Да-да, захватило, несмотря на отсутствие каких-либо активных действий со стороны героев Набокова и общего вяло текущего повествования.

Лужин... Лужин, по моему скромному мнению, это диагноз, одна из форм психологического расстройства. Если доктор напишет в диагнозе -«Лужин», то человеку, знакомому с одноимённым романом, всë станет ясно без дальнейших пояснений. Это же надо так точно описать человека, его жизнь, его действия и бездействия и собрать настолько полный образ героя. Хотя, какой из Лужина герой. Даже его полное имя и отчество звучит только в последних фразах романа, а так всё «Лужин» да «Лужин».

Не буду заострять внимание на остальных персонажах романа (а они тоже по-своему интересные и тонко прописаны), они лишь фон, люди, которые возникают и пропадают в жизни нашего героя, мало его затрагивая, за исключением жены. Да, давненько столько эмоций не испытывал после прочтения книги.

Это первое, а может и последнее ( уж больно витиеват слог и зануден сюжет) произведение Набокова, которое я прочитал. Поэтому говорить о том, что это одно из лучших произведений автора или один из лучших классических романов русских писателей, не буду. С автором незнаком, а русскую классику, к своему стыду, читаю мало. Но то, что «Защита Лужина» вызвала у меня целую гамму чувств, пусть и негативных, задев некоторые струны моей души, это несомненно. Ведь именно для этого пишутся и читаются книги.

Оценка 9.

Набоков один из тех авторов, который делает не что, а как. Своих персонажей, да и не только их, мастер прописывает филигранно, ну это пожалуй и все. При всем при этом, мне чего-то не хватило, читать другие его работы желания нет.

Понятно, что уже за один набоковский стиль уже можно рассыпаться дифирамбами, но здесь он незаметно растворяется в психологических и философских проблемах.

Так как диссертацию по роману писали другие, ограничусь двумя пунктами. Каждый, кто маломальски серьезно играл в шахматы, начинал ловить свое сознание, которое начинало закручиваться куда-то не туда. Ибо шахматы — это чистая абстракция, сумма взаимодействия сил, постоянно изменяющаяся. А там, где приходит абстракция, там уходит реальность. Хороший шахматист — это ненормальный человек. По-другому быть не может. И иллюзию адаптации к жизни, в котором шахматист будет читать фельетон, а сам видеть свои жизнь как защиту и атаку на иррациональные силы, сильнее, чем в «Защите Лужина» я ещё нигде не видел.

А из философских проблем сразу же выскакивает вопрос, что это за общество, в котором почитают человека, двигающего по замысловатым правилам фигурки, но не понимающего, откуда берется масло в бутерброде. Вы с ходу назовете с десяток шахматистов (Карпов, Каспаров, Таль...), даже, если вообще не имеете представление ооб этой игре, но ничего не знаете о лучших в мире стоматологах, сталеварах, машинистах и тысячах других людей, которые реально приносят пользу обществу и индивидууму, а польза Роберта Фишера — величина дутая и иллюзорная.

В чем Лужин лучше Обломова? Кто виноват? Что делать?

А. есть ли минусы у столь неординарного произведения? Скажите, а кто в романе, кроме Лужина. раскрыт чуть больше, чем человек-функция? Да и самого Лужина подали описательно, но малоисследованно, откуда всё зародилось, почему оно убило в человеке все остальное и есть ли против этого пилюля?

Плохой претенциозный роман с бедным сюжетом, с бледными персонажами, которым, по сути, в сюжете и делать-то нечего, с вывороченным, корявым, мёртвым стилем, претендующим на изысканность. Путанные предложения, нелогичные повороты интриги, полная неубедительность героев.

Набоков пыжится изо-всех сил, стараясь представить своего Лужина гениальным шахматистом, но художественно передать гениальность героя оказалось невозможно. Вероятно, убедительно описать гения может только писатель, сам не лишённый гениальности, потому у Набокова ничего и не получилось. Описание шахматных партий тоже не впечатляет. Витееватые пассажи в стиле декадентской литературы, нечто среднее между Габриэлем д´Aннуцио и Мережковским, плохо вяжутся с логичной ясностью шахмат.

В общем, очень скучно. Набоков предлагает нам заинтересоваться внутренним миром Лужина, но делает это посредством синтаксических кружавчиков, а не сюжетной интригой или яркими образами.

Но, поскольку Набоков занимает очень высокое место в иерархии русских писателей, уже сама скука, вызываемая плохо написанной унылой книгой, оказывается достоинством. Душа, как сказал поэт, обязана трудиться (и день и ночь, и день и ночь), поэтому несчастный читатель с кряхтением дотащившийся до конца романа, испытывает законное чувство гордости: он приобщился к Высокому, к Большой Литературе! Лёгкость, внятность и занимательность, понимаете ли, не есть качества Настоящего Великого Искусства (то, что книги А.С.Пушкина легки и занимательны, роли не играет), ибо Настоящая Великая Книга должна оставлять ощущение, будто писатель накорябывал её, мучаясь запором. Ну, вот так примерно, как Набоков пыхтел и тужился, выпекая своего Лужина.

Оценить эту книгу я могу, в основном, только по ощущениям, эмоциям. Как минимум, по двум причинам.

Первой причиной, почему я в полной мере не могу понять эту книгу это, конечно, шахматы. Для простого ознакомления с текстом о них можно не знать ничего вообще, но полное понимание и наслаждение получит только маленький процент тех, у кого за плечами большие познания в шахматах и непосредственно в литературе.

Вот и приблизились ко второй причине, почему я могу представить, но не осознать величие этого романа — она литературная в смысле техники. В этой книге бесчисленное множество технических приемов — несобственно прямая речь, аллиретации и прочее и прочее. Но лично мне огромное удовольствие доставило понимание даже тех крох, которые я заметил.

Ещё очень нравится манера Набокова, зачастую, не подавать историю прямо в лоб. Намеки и подмигивания превращают тебя немного в соучастника, а не безликого статиста.

Если отбросить сложности с пониманием шахматных тонкостей, не видеть прекрасных литературных приемов, не пугаться того, что диалогов, грубо говоря, нет, то это привлекательный роман о непривлекательно-привлекательном человеке с даром-проклятием — само по себе интересно.

Величие классики заключается в том числе и в бесконечной вариативности ее прочтения. Близорукие историки литературы, жившие в конце 20 века, называли Набокова одним из первых постмодернистов. Но вот постмодернизм опал, как омертвевшая шелуха, и нет его как не было, а проза Набокова свежа и цветуща, как и девяносто лет назад! Только ярче сияет, скинув очередной ярлык.

Сейчас Набокова хорошо читать, как пионера в исследовании одного из важнейших вопросов современности. Насколько реальна реальность? Над вопросом этим ныне бьются многие физики, математики, философы, духовные практики. Насущная реальность такова объективно или она такая потому, что наши органы чувств ее так воспринимают? Вселенная — это развернутая во времени и пространстве программа или наличное Бытие истины? Существует ли Создатель?

Шахматы в третьем романе Набокова выступают как метафора, модель, инструмент. Все в неразрывном единстве. Что не может позволить себе наука, с блеском использует искусство. Но помимо особого художественного мира, в своем микрокосме пытающегося смоделировать Макрокосм, нужен был и особый герой, ведь без наблюдателя, «мыслящего тростника», невозможно само наблюдение, анализ и итоговый синтез идей.

Погруженное в текущий момент обыденное сознание плохо воспринимает противоречия и диалектическую динамику развертывающегося континуума. Требуется отстранение, остранение. Мозг изучают по его органическим поражениям. Подоплеки реальности иной раз лучше вскрываются искаженным восприятием. И вот у нас сумасшедший шахматист. Набоков в очередной раз разыгрывает свою любимую, злую и опасную, игру. Шахматы в романе — дело десятое, как в рассказе о цирковом клоуне (Картофельный Эльф) десятым делом оказывается цирк. Это только отправная точка для начала изучения высших контекстов бытия. Искаженная, смещенная работа сознания Лужина позволяет ему отстраниться и увидеть Механизм, скрытые пружины, двигающие Сущее. Он шахматист и для него естественно свои наблюдения и открытия понимать и отражать в шахматных терминах, что Набоков специально много раз подчеркивает. Языковой инструмент (тут писатель обогнал на полвека структуралистов), а не подмена одной системы координат другой.

Несколько раз близкие к Лужину люди пытаются вернуть его в профанную обыденность. Родители, жена, Валентинов, но величие и трагическая судьба Лужина в том, что он слишком ясно видит (со своей шахматной точки сборки) Неправильности бытия, пытается найти выход и обрести высшую защиту сразу в духовном мире, считая физический мир (возможно, справедливо) обманом и ненадежной опорой и терпит крах.

Конечно, Набоков, будучи очень умным и талантливым человеком, осознает ограниченность своих возможностей (где-то когда-то он так и сказал: «мои слабые силы»), поэтому в романе своем он только формулирует точные и страшные вопросы о действительности нас окружающей. Он дает ответ лишь на один вопрос.

В последних, чудовищных по своей жути, строках романа, когда уже ничего нельзя исправить Александр Иванович Лужин понимает, что смерть не выход. Неверный ход, ошибка в защите. На экзистенциальные вызовы реальности нужно отвечать собственным существованием, а не полным и окончательным нигилизмом. В этом великий пафос книги. И Набоков утверждал его всей своей долгой жизнью и обильным многогранным творчеством.

Несколько слов о еще двух аспектах. Набоков любил дурачить своих присяжных критиков. Когда те утверждали, что все его персонажи — заводные марионетки, он послушно соглашался. Возможно даже, с ехидством потирая руки. Большей чуши о подавляющем большинстве героев его книг сказать нельзя. В «Защите Лужина» мы встречаем целую галерею великолепных человеческих типов — Лужин-старший, Валентинов, невеста-жена, теща, тесть, нэпманша. Набоков — отличный портретист. Он даже массовку гостей молодоженов ухитряется превратить в галерею незабываемых персоналий. И, конечно, трагический Александр Иванович. Человек с больной головой и здоровым, чистым сердцем. Любишь его, как родного, сопереживаешь его нескладной жизни, ужасаешься страшному концу.

И еще. Одним из важных персонажей книги является гостья из СССР, мелкобуржуазный выкормыш короткой эпохи НЭПа. Она отвлекла внимание Лужиной и не дала ей вовремя усмотреть опасность. Лужина с нэпманшой пытается вести идеологические споры, даже соответствующую литературу и прессу начинает почитывать, чтобы быть вооруженной. И тут становится понятно, что противопоставить советской идее Набокову нечего. Царскую Россию он ни в грош не ставит (квартира родителей Лужиной), выкрутасы западной демократии в послевоенной Европе ему что нож в горле. Только и остается, что высокомерно поругивать Совдепию, ни в малейшей степени не конкретизируя критику. «А там свободу душат!». Каким образом, чью свободу? Не дает ответа. В этом и беда всех «непредрешенцев», в том числе незабвенного набоковского папаши — не было у них ответа, и у их идеологических потомков, кои правят бал сегодня на нашей бедствующей Родине, его тоже нет и не будет. У Набокова, к счастью, хватало высоты духа не предъявлять к Отечеству материальных претензий. Ну, а идеологически заблуждаться могут даже великие писатели.

Вот, к месту, и еще одна шарада Судьбы, которые так любил отмечать Набоков. Он родился в один день с Лениным, юбилей которого мы сегодня отмечаем, а не с Шекспиром, как он пытался всех уверить.

Двадцатого июля был всемирный день шахмат. Не зная этого, именно двадцатого июля я решила перечитать «Защиту Лужина», причем художественные книги Набокова я не открывала лет двадцать. Что ж, как говорит собкор «Одуванчика» в Индии Ольга Бодрухина, этим летом все планеты в ретрограде, то есть будут возвращаться старые знакомые, идеи, мысли. Так внезапно и очень символично вернулся Набоков.

В студенческие годы я много читала Набокова. Читала, испытывая на себе его неприятную магию. Мне сразу было понятно, что это Мастер, способный росчерком пера творить миры, что его легендарная заносчивость более чем оправдана его несомненным талантом. Но в то же время его книги вызывали у меня столь же сильные и неприятные эмоции, как картины Люсьена Фрейда. Это был данный изнутри настолько чуждый взгляд на мир, что какой-то эмоциональный контакт полностью исключался. Сильная и опасная тварь, Чужой и Хищник в одном лице. Дай Бог, чтоб не заметил.

Проверка впечатления через двадцать лет полностью подтвердила старое восприятие. Насколько возрос интеллектуальный восторг перед тем, что автор может, настолько усилилось ощущение чужеродности и невозможности существовать в одном пространстве. Набоков пишет, что по единогласному мнению критиков и читателей, Лужин – самый симпатичный его герой, и отлично, что в набоковский мир я снова вошла именно с этой стороны. Так еще можно выжить.

Замечание кстати. Лужин воспринимает жизнь на языке шахмат. Он не может разговаривать с людьми, почти ничего не читал, не знает музыки и искусства. Получается очень странное и редкое мировосприятие, которое показано мастерски. Подобного персонажа изобразил Анатолий Ким в книге «Сбор грибов под музыку Баха», где главный герой не научился говорить, что познает мир и общается с людьми, играя Баха. Попытка создать инопланетный мир нашими земными средствами. У Набокова получается безупречно.

Что для меня «Большая литература»? Это множество пластов смысла и символизма. И Набоков в этом плане — мой автор.

Язык Набокова — это одно из основных действующих лиц в романе. Он завораживает, гипнотизирует. Им восхищаешься. Но именно он служит не притягивающим фактором, а охолаживающим. Из-за его нереальной красоты читать книгу довольно сложно. И ты не бежишь к ней в любую свободную минуту, а скорее прикидываешь — времени сейчас не много, поэтому читать не буду. О, эти легендарные абзацы на две-три страницы! Довольно изнуряющий марафон внимания, если честно. А какое хитрое своей фонетикой имя у главного героя? Лужин. Лужить. Лужа. Ложа. И нетипичное для русской литературы, но интересное название «Защита Лужина». Нет, в основном даже не шахматная. Психологическая.

Считается, что прототипом Лужина стали сразу два великих шахматиста. Один из них дал ему свое детство (Александр Алехин), второй — свой финал (Курт фон Барделебен). Но Набоков подмешал в эти истории мистики, добавил нерва, отодвинул турнирную рутину, и перед нами оказался сверх-человек, интеллект которого сам достоин называться миром, дорого поплатившийся за эту свою «одну, но пламенную страсть» пренебрежением к своим близким, трусостью, одиночеством. На самом деле — больше людей сведено к Лужинскому знаменателю. И дело даже не в гроссмейстерах (читала, что до четырех человек — плюс Акиба Рубинштейн, да и сам Набоков, что уж скрывать), дело вообще в потерянном революцией поколении неприкаянных мальчиков без имени, самоотверженных девочек, инфантильных родителей, брошеной прислуги.

Лужин — человек, живущий в мире шахмат. Остального мира для него не существует, как и не существует, в общем-то, для мира самого Лужина. Он, потеряв в детстве имя, приобрел великую страсть к черно-белому полю. И потерял жизнь, когда имя к нему вернулось. Лужин — это неприкаянный гражданин мира, человек без национальности. Старая родина исчезла, к новому месту не привязался.

В книге описаны три периода жизни шахматиста. Детство до 14 лет, отрочество от 14 и старость, внезапно наступившая в 40.

Нет имен собственных. Лужин, старший Лужин, мама, доктор с драгоценными глазами и бородкой, невеста со временем изменившаяся в Лужину, теща, тесть, девушка-прислуга... Имена названы либо у дальнего круга окружения этого «эпицентра несуразности», либо уж у совсем эпизодических лиц.

Хочу оставить немного впечатлений о героях.

Автор провел героя через все шахматное поле за 40 лет (а не отсылка ли это к Моисею?), чтобы, возведя в ранг дамки, провести обратно к истокам. А, может, это набоковское пророчество — сколько не бегай от монархии, все равно Россия к ней вернется? Да, у меня осталось много тем к размышлению, и я не спешу знакомиться с критикой, чтобы не портить впечатления от книги.

«Защита Лужина» — один из лучших романов Набокова, несмотря на то, что сюжет здесь можно пересказать простым коротким предложением: «успешный шахматист помешался на шахматах». Но за этой скромной формулировкой открывается живописнейший мир произведения.

Кратко о стандартных литературных характеристиках: персонажи оригинальны, интересны, живы и неповторимы. Это личности, имеющие не только характеры, но и собственные способы выражаться, мыслить и действовать, в их описаниях не чувствуется присутствия автора — перед читателем самостоятельные подвижные сознания. Кроме того, отдельные герои прекрасно передают искромётный авторский юмор, органично смотрящийся в рамках произведения.

Не малую роль играет язык. И здесь Набоков демонстрирует вершины мастерства — придраться действительно не к чему. Все слова на причитающихся им местах, некоторые — на неожиданных, но оттого ещё более точных. Обороты и находки метафорического плана порой ошеломляющи. Видно, что к роману автор подошёл с особым прилежанием, создав произведение такого уровня, до которого далеко почти всем: и современным, и классическим авторам.

В этом писательском интеллектуальном пространстве восхитительным образом оживают шахматные фигуры и правила, влекущие за собой не только героя, но так же читательское внимание и сам сюжет произведения. Профессиональный игрок, Набоков смог спроецировать трёхмерную игру в многомерность художественного произведения, затронув все доступные и часто непредсказуемые ложбинки и выемки ассоциативного ряда, связанного с 64 квадратами. То богатство форм, мыслей и параллелей, которое воплощено в романе для другого автора оказалось бы недостижимым.

Набокову удаётся через призму только одного предмета рассмотреть весь мир, его законы, следствия, событийные циклы и даже людей. Это глубокое погружение в суть предмета, раскрывающее через него абсолютно всё, отражает не просто какую-то художественную фантазию, а реальные оттенки чувств человека, продолжительное время увлечённого какой-либо ментальной деятельностью.

«Защита Лужина» — не роман о безумии, как это может показаться на первый взгляд. Это описание мироощущения, выход за грань человеческого восприятия, его переоценка и построение ранее не существовавшей художественной призмы. Такой подход делает это произведение уникальным, что уже является достойной причиной его прочесть для любого, интересующегося литературой человека.

«Этот мальчишка выхватил пистолет и одним выстрелом уложил всех стариков, в том числе и меня…»

- Иван Бунин

Шахматная доска. Старт. Партия началась. Страсти постепенно разгораются, игра уже в самом разгаре. Какой же фигурой сходить? Конём? Нет, там стоит ферзь, он меня «съест». Ладьёй? Пожалуй, если бы не тот офицер... Что уже конец партии? Мы же только начали! Извините, месье, но уже ночь, завтра закончите, вы обязательно выиграете. Ну, раз так... Ночью снилась доска. Фигуры ходили сами, без чьей либо руки, а я был всего лишь наблюдателем. Вот, пал мой (или противника? нет, всё же мой, я всегда играю чёрными) конь, одним за другим белые рубят пешки и вот уже шах сделан королю. Нет, я не позволю! Дайте мне вмешаться, я спасу вас. Невозможно? Преувеличиваете! Так дайте же...

Сон слетел.

Лужин — известный гроссмейстер, победитель множества турниров, человек, покинувший свою родину после революции, нет, не человек, гораздо больше... Легенда. Улавливаете разницу? Но наш шахматный гений, хоть и весьма гордится своими титулами, однако ж, как ребёнок совсем ничего не знает о жизни. Для него фраза «работа — моё призвание жизни» не пустой звук, он живёт шахматами. В его наивном мозгу постоянно происходят сравнения шахматной доски с реальной жизнью. И всё было бы по-обычному, если бы не женщина, которая меняет всё...

Вот, как вы думаете, если человека лишить его хобби, призвания, увлечения — не суть, что будет? Что будет с человеком? Понятное дело ничего хорошего. И когда Лужина лишили его призвания, основы жизни, он ломается. Ему уже не переучиться, он немолод, да, с ним рядом женщина, которая поможет ему. Или же наоборот воспрепятствует его призванию? Тогда, как насчёт возвращения на старую дорожку? Нет смысла. Ведь этим тренерам, организаторам и прочим личностям ты, как человек не нужен, нужно только бабло, которое на тебе можно срубить.

Набоков — писатель очень «русский», вобравший в стилистику своего письма и подачи материала — всё лучшее, что наша литература наработала за время до его прихода. Наверное, именно поэтому создаётся ощущение, что роман написан в XIX веке с его трагедиями маленьких людей, у которых с удивлением обнаруживаешь — тоже есть чувства, страдания и радости, смотрящиеся намного ярче и живее, чем таковые у аристократии.

Помимо атмосферы традиционного русского романа в книге можно найти и безупречный авторский язык, тот редкий случай, когда удовольствие получаешь от самого процесса чтения, от красоты и грациозности, с которыми писатель с лёгкостью выписывает настолько живые полотна, достойные висеть разве что в музеях искусств. И, несмотря на практически полное отсутствие диалогов, а то, что есть, подано прямой речью — это не производит впечатление скуки, или утомления. Нет, здесь всё работает на автора.

И жаль, что книга коротка, и в то же время понятно, что ничего лишнего в ней не сказано, концовка очень правильная и жизненная.

Резюме: работа настоящего Мастера, к прочтению активно рекомендуется.

Когда-то давно, в конце 90-х, после выхода на экраны «Лолиты», все считающие себя более или менее читающими людьми бросились читать одноименный роман, чтобы иметь полное право в разговоре поумничать, а я мол не только смотрел, но и читал. Я в том числе. Мусолила долго, но до конца так и не домусолила. Осадок и от книги, и от автора остался премерзкий – ну какой, скажите, нормальный человек будет писать про педофила, да еще так обстоятельно и подробно? Юношеский максимализм сразу записал этого автора в разряд дешевых графоманов, не брезгующих никакими грязными шокирующими приемами, ради одной лишь цели – удерживать внимание читателя. И за всеми этими приемами не увидела я ни какой-то особенной красоты стиля, ни филигранности фраз, ни органики текста.

Знакомясь с Набоковым сейчас, когда мне не двадцать, а гм… немножко больше, испытываю состояние тихого шока. Какое вопиющее заблуждение! Как могла я быть настолько слепа и ограничена во взглядах, чтобы не понимать, что передо мной гениальная работа?

Если говорить конкретно о «Защите Лужина». Разве может не обладающий талантом писатель дать нам возможность прочувствовать состояние человека, медленно, но неотвратимо скатывающегося в пропасть безумия, со всеми вытекающими страхами и фобиями, его мировосприятие, в котором путаются сон с реальностью, жизнь с шахматной партией? Безусловно, нет.

Роман, несомненно, впечатление производит сильнейшее. Интересная особенность – практически полное (за исключением некоторых фамилий) отсутствие имен. Как-то так и без них все органично, будто и не нужны они вовсе. Второй момент, на который обращаешь внимание при чтении, — немногочисленность диалогов. Казалось бы, можно заспотыкаться, увязнуть в каких-нибудь особенно громоздких описаниях, но это абсолютно не так – весь текст от первого слова до самого последнего читается просто на одном дыхании.

Пару слов о финале. Несмотря на трагизм, не остается ощущения горького разочарования или сожаления – концовка очень правильная, логичная, едва ли не единственно возможная.

Итог: роман замечательный, автор – гений, настоящий художник слова.

Характерный для Набокова роман о природе одержимости. Описание детства героя крайне показательно и интересно в контексте развития его личности. Сквозит ностальгией по потерянному отечеству и воспоминаниями по покинутым усадьбам, стремлением вернуться в загадочный мир детства. Особенно понравилось размывание объективной реальности героя и сливание его с миром идеальных шахматных комбинаций. Важную роль играет любовная линия и попытка изменить внутренний мир человека, по сути, идиллия из жалости в духе Обломова.