Галина Юзефович «Дмитрий Быков. Тринадцатый апостол. Владимир Маяковский. Трагедия-буфф в шести действиях»

Маяк

Если быка трудом уморят —

он уйдет,

разляжется в холодных водах.

Кроме любви твоей,

мне

нету моря,

а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.

Маяковский был всегда: «Эта книжечка моя про моря и про маяк». «крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха», «эта дама — чужая мама, ничего не делая, сидит от пудры белая» — в детстве. «Да будь я и негром преклонных годов» — над доской в начальной школе. «Светить всегда, светить везде» — в средней. Всплеском влюбленность в старшей, как-то все и сразу, и все одинаково прекрасно, так бывает, когда влюбляешься: «грудью вперед бравой, флагами небо оклеивай», «что может хотеться этакой глыбе», «вы себе представляете парижских женщин», «врывается к богу, боится, что опоздал, плачет, целует ему жилистую руку, просит — чтоб обязательно была звезда». А в институт помогло поступить «Товарищу Нетте» в билете: «за окном лунища, ну и здорово, залегла, просторы надвое порвав».

Дмитрия Быкова-поэта узнала в девяносто седьмом, со «Стихами из черной тетради» тогда и оценила. С Быковым критиком, драматургом, литературоведом, прозаиком, лектором было дольше и сложнее, пока осенью четырехлетней давности не рухнула в любовь к нему в точности как когда-то в любовь к Маяковскому. Слушала-читала тогда все подряд, и все было прекрасно. Так оно и бывает, когда влюбляешься. Но о том, что у него есть книга про Маяковского, не знала до недавнего времени.

«Тринадцатый апостол» лучшее, что могло случиться с Владимиром Владимировичем в том далеке, где он сейчас. Самый серьезный, внимательный, вдумчивый и тщательный из биографов, самый понимающий из критиков и литературоведов, достойный коллега по цеху последовательно деконструирует персональный миф Маяковского, дарит ему жизнь в посмертии, а его — нам, читателям.

Книга, как обещает заглавие, выстроена трагедией-буфф (прямой оммаж «Мистерии-буфф») в шести действиях, каждому предпослано Вступление, каждое рассказывает о каком-то этапе жизни поэта. Не в прямой хронологии: первое действие ударное — начинается концом, самоубийством, вокруг которого до сих пор клубится столько слухов и домыслов. Здесь Быков-журналист подливает масла в огонь (плещет на каменку, раз уж у нас «Баня» с клубами пара), да я об эпизоде с женщиной, узнавшей о смерти Маяковского из газет и покончившей с собой тотчас за тем. как убила дочь. Женщиной, судя по всему, лично не знакомой с ВВ и никак в орбиту его жизни не вовлеченной, но таким вот страшным и замысловатым образом оказавшейся вовлеченной в орбиту смерти.

Вторая часть — такое «знаете, каким он парнем был»: о голосе, в диапазоне от дисканта до баса-профундо, умевшему гудеть иерихонской трубой, подчиняя громадные залы и шелестеть нежным шепотом; о рекламе как призвании, которого нечего стыдиться; о неврозе навязчивых состояний и уходе в работу, как средстве обретения спокойствия, о бытовых привычках: всякий день свежая сорочка, любил компот.

А дальше все более или менее в хронологическом соответствии: рождение и детство в Грузии, переезд в Москву, первая работа, вовлеченность в революционную деятельность, первый арест, первая влюбленность. О Маяковском в любви замечательно хорошо придуманная сквозная тема «Двенадцать женщин», которая рефреном звучит в книге, возвращаясь с каждой новой его любовью.

О занятиях живописью (а я прежде вообще не знала об этой части жизни) и о недюжинном живописном таланте, об отношениях с другими значимыми фигурами серебряного века. О том, каким щедрым и деликатным бывал, но и о том, каким слоном в посудной лавке, прямо-таки чудовищем, неблагодарным в отношении тех, кто помогал ему, мог предстать (да, теперь про Чуковского).

Брики, заграничные гастроли, и немыслимые гонорары, утерянные и вставленные зубы, многочисленные увлечения, ни одно из которых не могло отменить Лили. Щедрость, умение делать красивые жесты и предельная бытовая аскеза. Тысячи других вещей, которых вот так вдруг не вспомнишь, даже рассказывая о недавно прочитанной книге, но они в памяти. Встроились в те душевные пустоты, которые отвечают за полноту картины мира и пребудут там, пока здравый ум и трезвая память не покинут тебя.

Боже, благослови Быкова. Как хорошо, что он у нас есть, такой большой и такой нужный.

Море уходит вспять

море уходит спать