Снорри Стурлусон «Сага об Эгиле»

»... в страну первобытных людей, Наполовину — бесов, Настолько же — детей!» (Киплинг)

Мини-предистория: некоторое время назад я смотрел на Ютубе презентацию новой онлайн-РПГ, перечисляя «новизну и фишки» авторы подчеркнули «беспощадную супер-стражу», что вызвало смех в зрительном зале. В играх этого типа часто встречаются Могучие Герои, спасающие принцесс от Древних Драконов, и раскидывающие целые армии орков-захватчиков, но сливающие паре обычных стражников. Игроки обычно реагируют очень насмешливо-негативно, и сердито интересуются «почему принцесс не пошли спасать эти супер-стражники?» и «на что вообще надеялись эти орки-захватчики?».

На этой трансляции игроки так же начали задавать подобные вопросы, один из авторов игры ответил в чат «А без супер-стражи эти Могучие Герои быстро начинают беспределить цивиков и младших героев!», на что один из зрителей заметил «Ну так почти все герои древних эпосов были беспредельщиками, от участников грабежа Трои до героев испанских и скандинавских мифов.» На что автор ответил что он бы очень не хотел жить в мире скандинавских мифов, и что по такому миру нужно делать игру «Драконы и орки спасают мир от безумных кровожадных Героев». Дальше была долгая и грубая перелайка, о которой тут рассказывать не буду.

Заинтересовавшись «древними героями-беспредельщиками», я решил почитать эпос, впечатления неприятные. Мнение о грабителях Трои я рассказал в ревью о «Иллиаде», но вскоре оказалось, что оборзевший от неуязвимости Ахиллес — не худшее! Читатель может спросить «Куда же хуже и аморальнее?» Поверьте мне — герои испанских и скандинавских легенд ставят на этом поприще настоящие рекорды, ну или скорее — пробивают дно!

Всем известно, что и древние спартанцы, и древние испанцы и древние скандинавы славились очень горячим нравом, и считали что «НАСТОЯЩИЙ МУЖИК»(ТМ) не должен сдерживать свои чувства и мысли, а тот кто сдерживает — трус, слабак и не «МУЖИК». На словах это звучало круто, да и в кино «300 спартанцев» тоже. Но на деле — многие древнегреческие авторы сравнивали спартанских «НАСТОЯЩИХ МУЖИКОВ» с толпой драчливых детей; египетские и римские авторы также писали что эти «ТРУ-МУЖИГИ», никогда не сдерживающие свои чувства и мысли, часто вели себя как полу-дети, полу-демоны. В этот моменте я вспомнил слова Киплинга из эпиграфа, у меня сложилось впечатление что он своими глазами видел нечто подобное этим «ТРУ-МУЖИКАМ».

Дальше я начал читать скандинавский эпос, и понял почему соседи испытывали такие чувства к спартанцам. Даже положительные герои скандинавского эпоса считают что сдержанность — для слабаков, и ведут себя .... вот как бы сказать без мата? В лучшем случае они ведут себя как ходячий анекдот на уровне Жириновского, в среднем — как толпа вандалов, которая тащит все что может унести, и ломает все что не может. А в худшем — их жестокости и мстительности позавидовал бы даже Джек-Потрошитель! И даже самый мягкая и благоразумная из валькирий говорит «Иметь силу, но не пользоваться ей — все равно что не иметь!»

Читатель может спросит «Если это положительные герои, то каковы остальные??». Тогда знакомитесь — Эгиль, сын Скаллагримма.

Его далеким предком была Брунхильда, из-за очень некрасивой внешности долго не имевшая жениха. Когда ей было в районе тридцати, к ней подошли пара пьянчуг и предложили «пойти выпить с ними», Брунхильда резко отказалась. Тогда пьянчуги начали над ней насмехаться, и один сказал «Мы недостойны? Значит уродина до сих пор мечтает о красавце?», а другой «Единственный красавец который на нее польстится — это Локи! Говорят — он любит пострашнее!». Брунхильда ответила «Лучше с ним чем с вами! Он не меньший негодяй чем вы, но по крайней мере красивый!».

Локи услышал, и той ночью ей приснилось что она занимается любовью с необыкновенно красивым юношей, однако в выражении лица и манерах которого было что-то очень неприятное. Вскоре у нее родился ребенок, и все вокруг решили что это любовь и этот род проклят. И в общем-то они не ошиблись — все мужчины в этом роду были либо уродливы как Брунхильда, либо красивы но напрочь бессовестны как Локи. Эгиль в наследство от Локи получил медвежью силу, поэтический дар, и знание рун; а от Брунхильды — отвратительную внешность и отвратительный характер. Впервые поведение берсерка он продемонстрировал в 7 лет — изза необычной силы он побеждал сверстников, но бросив вызов 12летнему он проиграл; тогда он взял секиру отца, и убил соперника ударом в спину. За что отец его жестоко избил — не за то что убил соперника (у «НАСТОЯЩИХ МУЖИКОВ» это считалось не преступлением, а геройством), а за то что убил в спину — вот это уже считалось уделом трусов и слабаков.

Будучи взрослым, Эгиль мог убить прохожего за то, что тот насмехается над его внешностью; просто за косой или презрительный взгляд; потому что плохое настроение; ну или просто потому что кулаки чешутся! А во время боя, как и положено «НАСТОЯЩЕМУ МУЖИКУ», Эгиль впадал в неистовую ярость и рубил все что движется, не разбирая враги это или друзья. Убийство врагов для викингов считалось геройством, на убийство нейтралов они внимания не обращали («я их не знаю и нет мне дела до их жизни и смерти»), а вот убийство союзников считалось дурным даже у них. За это Эгиля несколько раз приговаривали к изгнанию, или смерти, но в итоге прощали — за поэтический дар, за то что щедро делился награбленным со «своими», и за то что врагов убил все таки больше чем «своих». Тем не менее, его род продолжали считать проклятым, а Эгиля нередко называли «ходячим бедствием», и многие потомки считали его очень сомнительной фигурой.

Дальше спойлерить не буду, читайте сами — поверьте это очень достойное произведение, хотя безусловно мрачное и жестокое!

ПС: по мотивам этого произведения группа Faun исполнила песню Egil Saga, почти точно повторяющая один из стихов Эгиля, об исцелении им женщины, которой знахарь дал неправильные руны. Очень рекомендую послушать, песня красивая, хотя и мрачная, как впрочем и вся жизнь Эгиля.

Исландские саги ломают прочно укоренившийся у современного человека шаблон, согласно которому поэзия есть форма vita contemplativa — в противоположность vita activa, образующей ее сюжет (с одной стороны — Ахилл, с другой — Гомер, чья слепота подчеркивает его принципиальную неспособность к действию).

«Сага об Эгиле» — особенно показательный пример: ее главный герой, знаменитый скальд, которому, насколько я понимаю, принадлежат даже кое-какие литературные инновации (в своем жанре, разумеется), по жизни был отчаянным головорезом, выделявшимся даже на общем суровом фоне. Его vita была весьма activa. Первое убийство совершил чуть ли не в 7-летнем возрасте — и так до глубоких седин и проплешин. Война и убийство были делом его жизни, которое он перемежал чтением стихов. Последние служили как бы продолжением его основной деятельности, ее непрерывной и непосредственной рефлексией: убил человека — произнес вису. Это примерно как если бы «Илиаду» сочинил Агамемнон, а еще лучше Ахилл (проживи он дольше).

Более того, некоторые из этих сочинений имели вполне практическую, причем жизненно важную функцию, то есть были эквивалентны действию. Я имею в виду песню «Выкуп за голову», которой Эгиль покупает себе жизнь у Эйрика Кровавой Секиры. Со временем эта эквивалентность становилась все более опосредованной, а vita activa далеко разошлась с vita contemplativa.