Филип Рот «Американская пастораль»

Есть неотменимая пора в творческой жизни всякого писателя, когда его сил уже не хватает на литературу, когда он производит только литературный шум и пишет кино. Ротовская «Пастораль» – наглядная иллюстрация подобного рода явления. История Сеймура Лейвоу – это качественный голливудский кинофильм (продукт) конца прошлого века, – живая тема, крепкая режиссура, сценарий, актеры популярные, – но всего лишь кинофильм: ровная плоскость проекционного экрана, на которой всё то, что живет в литературе под текстом или между строк, выплескивается на поверхность и некрасиво умирает. Из собственно литературы в «Пасторали» – авторская прелюдия к самой истории (пятая часть текста), остальное – кино, прямолинейное, массовое, ординарное, где-то на этаже Джона Ирвинга.

Но бывают завистливы боги

Я любил тебя больше, чем ангелов и Самого. И поэтому дальше сейчас от тебя, чем от них обоих

«Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом» — сказал устами Фамусова Александр Сергеевич, продолжив ряд стенающих родителей. Начатый еще сказками, где капризы своевольной царевны губят имевших неосторожность оказаться рядом, приводя отца в отчаяние. Позже, на границе тысячелетий, взойдет звезда тетки не первой молодости, которая будет строчить с пулеметной скоростью дамские детективы сомнительного качества. Литературоведы и критики станут недоумевать, в чем феномен Донцовой, сойдутся на том, что народ наш темен. Не поняв, что дело в одной из базовых концепций Дашутки: «вы не виноваты, что они такие».

На осине порой вырастают апельсины, а яблоко от яблони может очень далеко упасть. Вы не виноваты, что он/она получился/лась таким/такой. Вы порядочные люди, вы всегда были хорошими родителями и делали все, чтобы дети росли умными и сильными, здоровыми и счастливыми. Вы не спали ночами у их кроваток. Вы отказывали себе в малых и крупных удовольствиях, чтобы у них было все, чего вы не получали в своем детстве. Вы оплачивали их занятия спортом и развитие творческих способностей. Вы трудились, созидая то, что можно было бы передать им по наследству. Нет, вы не творили из них кумира, не баловали сверх меры, с детства приучали к труду, и своим примером воспитывали.

Да вот же, посмотрите, второй, третий ребенок воспитывался в тех же условиях, а вырос совершенно нормальным. Но почему он/она такой/такая? Не мучай себя. Просто так есть. Это карма. Ты не виноват, не ищи все время, в каком месте совершил ошибку, не взваливай на себя крест тяжелее, чем тебе по силам нести. Что выросло, то выросло. С этим трудно жить, но с этим надо научиться жить. Филип Рот не дает своему герою этого немудрящего утешения. Снова, и снова, и снова проводит его сквозь круги родительского ада, в которых все грехи детей падают на головы отцов.

Жестокий, как ветхозаветный Яхве, признает заслуживающим доверия лишь учение Зигмунда нашего Фройда о детских психотравмах, вольно или невольно нанесенных родительской сексуальностью. И за эту гранитную непреклонность не люблю «Американской пасторали». За все остальное обожаю. Право, есть за что. За прекрасного Сеймура (Шведа) Лейвоу, еврейского мальчика, мечтавшего стать лучшим в деле изготовления кожаных перчаток, и ставшего им. За то, что из книги узнала об перчаточном производстве больше, чем за всю предыдущую жизнь и за то, что манера, в какой мне об этом рассказали — настоящий гимн созидательному труду, поэма.

За его жену, красавицу Доун, дочь простого ирландского водопроводчика которая готовилась стать учительницей музыки, но решила попробовать силы в конкурсе красоты, чтобы иметь возможность помочь брату с оплатой колледжа (и чтобы доказать миру, что она чего-то стоит). А победив на этапе штата, продолжила борьбу за титул мисс Америка. Не выиграла, но и о закулисье конкурса, благодаря роману, знаю теперь много,и это хорошие знания, не скандальные, не желтоватые и не с душком. Просто такая работа в индустрии красоты. Жесткая до жестокости и требующая немыслимой самодисциплины. А после, будучи женой обеспеченного человека без необходимости трудиться ради хлебе насущного, Доун создаст ферму.

А еще после, потерпев сокрушительное фиаско во всем, связанном с первым браком, Швед найдет мужество и силы воссоздать свою жизнь из руин. Будет новый счастливый брак, и трое замечательных сыновей. А Мерри, словно бы пришедшей в мир с одной целью — разрушить жизнь всех, кто ее любит — не будет. Просто такая карма

Отличная книга. Горькая, глубокая и жестокая. И такая неожиданно актуальная, спустя двадцать три года, в части шварцев (кто понимает). Филип Рот мощь.

Это вот называется выглаживающей машиной, а то — натяжным устройством, ты называешься детка, а я называюсь папа, это называется жизнью, а то — смертью, это — безумием, то — горем, это — адом, чистейшим адом, и, чтобы выдержать это бремя, нужно быть крепко связанным с жизнью, это называется «вести себя так, словно ничего не случилось», а то — «сполна заплатить, бог лишь знает за что»

Как по мне, то роман показался ужасающе многословным, да и хаотичный ход повествования не всегда способствует удержанию внимания. Но нельзя не принять того, что такая манера долженствует показать всю глубину разочарования к прошедшей жизни главного героя — Шведа Лейвоу. Странная штука жалость — автор не внушает сочувствия к герою, но пытается показать, что иначе, возможно и быть не могло, ибо фальшь была слишком во многом, чему он отдал годы своей казалось бы успешной семейной жизни.

Очень тяжелая вещь! Но сильная. Реквием по «американской мечте». Непонятно только, какое отношение имеет к фантастике....как, впрочем, и многие другие его произведения...Этот роман еще весьма скромный...