Стюарт Хоум «Встан(в)ь перед Христом и убей любовь»

Ведомый по «лучам звезды» методом Андре Моруа (Господи, как пафосно звучит), я перебрался из невнятной книжонки Саймона Стронга в прозу его старшего собрата и, вестимо, наставника Стюарта Хоума.

У меня был опыт знакомства с его творениями на примере «69 мест…» – кажется, первой прочитанной книги из серии «Альтернатива». Прочитанной не до конца, но почти, так что знакомство было не дельное: шапочное, без претензий и ничего не сулящее…

Ещё я, удивительным для самого себя образом, являюсь обладателем солидной коллекции книг оранжевой серии. Подсчитать количество томов не представляется возможным, ибо внушительное число их всё же не оранжевы, но дублируют произведения, оснащенные данным окрасом. Закуплены, в большинстве своём, комиссионно, по акции, со скидкой – в общем: дёшево. Однако усилия по выбору были приложены, хотя эти книги, по сути, и на сей момент, являют собой некий наполнитель полок стеллажа, нежели представляют истый интерес… Так уж вышло…

…Так случилось, что прочтено до победного конца их было с десяток, а вот открыто на первом попавшемся месте и зачтено для общего развития представления об авторе и произведении – почти всё оставшееся:

Хоума – 3 книги: «69 мест…» вычитаем, остаются «Отсос» и «Вставь…». Одна из них и была когда-то открыта на том самом первом (в прямом смысле, то бишь – сначала) попавшемся месте: прочтенное несколько заинтриговало, и ныне я стал искать предмет былого интереса. Ага. Оказалось – «Вставь…».

Жребий брошен, пора приступать.

Название броское и провокационное, любовь к таким вызовам у Хоума в крови, хотя это, пожалуй, лучшее воплощение: чопорный бунт & выверенный маркетинговый ход в одном фляконе.

И, о боги: даже аннотация АСТ не подкачала! В ней всё – правда, за исключением пары мелочей: последнего предложения, и слова «роман».

Никакой это не роман…

Главный герой, не то что бы страдает, скорее обладает раздвоением личности. Одна из которых о существовании второй не подозревает, другой же известно всё. Подобный случай нам сквозь институтскую дрёму вещали на лекциях по психологии. Только он имел место быть, и то было растроение: одна личность знала о других, с оставшимися – сложнее. Ещё нам было сообщено, что данный феномен лёг в основу некоего фильма – названия не выдали, но интрига удалась, внимание было привлечено и это, пожалуй, была единственная интересная лекция, всё остальное – одиссея обреченных за заскорузлым фетишем/тотемом в виде мокомокаи (иссушенной головы) автора учебника, претерпевающего уже в десятинах измеряемое издание.

Возвращаемся к Хоуму: в прологе+1 нас ожидает знакомство с обеими личностями, с попыткой внедренья третьей – но она лишь псевдоним одной из уже имеющихся. В том будет некая игра, неубедительная, так что их всё же 2. Одна – режиссёр, неуспешный и не представляющий интереса даже для автора, засим стремительно выдавленный из повествования, вторая – маг и волшебник, кудесник и чародей. Всё повествование сложено вокруг него и, лишь изредка, режиссёр будет просыпаться в неведомых местах, пересекаться с узнавшими его, но незнакомыми ему людьми – и это только для того, чтобы, осуществив безынтересные подвиги (см. исконное значение – путешествие), обернуться снова магом. Их имена, кажется, иногда будут путаны, видимо незамысловатая игра автора с читателем, или мне так показалось, ну, да хрен с ним.

Имена вообще не играют никакой роли в тексте. Например, действующих героинь – две; реально действующих. У них жёсткая привязка к имени как наименованию. Но. Во время магических соитий они обернутся Евой, Дианой, Лилит, ещё дюжиной позиций, но не столь прецизионных и популярных, и, наверняка не встречающихся в эзотеризме, а попросту выдуманных Хоумом, обозначений женского начала. Видимо тоже игра: фильтр на знание иль образованность – для посвященных (это шоу Эдуарда Шюре, детка). Алхимическая скрижаль герметичного свода на деле обращается коллажем имён, бессмысленным и беспощадным:

– Что с ними будет?

– Да, ничего.

Вместе с ними будем вкушать яства да изучать меню забегаловок, бродить по улицам Лондона (это вообще бзик несметного числа британских авторов независимо от ранга и достоинства – прокладывать путь от точки А до точки Б, всенепременно указав все улицы, проулки и достопримечательности, и путь обратно – последнее обязательно, даже если он ровно так же проистекает), будет секс, магический, не магический – не знаю, не уполномочен судить: коротенький – страничный, без особых извращений. Чинно, благородно: невнятно, стесненно, скомкано и сухо. В «69 мест…» в этом плане Хоум себя лучше проявит, однако на общем содержании и це(н/ль)ности текста это едва ли отразится. В общем, произведения у него шило какие одинаковые…

А ещё будут убийства. Опять же: чинно, благородно, сухо, без особливого гуро, но по сплаттер-панку.

И жертвоприношение – 1 шт. С ним, конечно, наобманывают, но вокруг него – всё самое сочное и интересное. Будь-то трижды отверженная Ванесса Холт – в том есть некий замысел, или откормленная ради подставы Сайида Нафишах. Вот здесь может пробудиться читательский интерес, опять же – интрига соблюдена… вроде бы.

Однако, как ни крути, развязка – говно. Что у ситуации с жертвоприношением, что у самого заключения, а, следовательно, у всего текста – результативности ноль. Развязки нет. А именно её следует принять за результат, за достижение цели. Ведь речь идёт о массовой литературе, беллетристике – именно этим является работа Хоума. «Встан(в)ь перед Христом и убей любовь» – это триллер, присутствует мистическая составляющая, лишь как антураж, но всё же. Это вотчина Кинга и Кунца. И Хоум залез в их мир просто пошкодить.

Но ведь должны же быть какие-то объективные причины для издания этого текста? Да, безусловно это спрос. С причиной, побудившей к творческому акту – проще: это сам факт издания, выход в тираж – это признание. И работы и статуса. Слыть писателем, им не являясь – вот в чём интерес Хоума. И эта задача положительно разрешена. Читательский же интерес иной: его нужно не только возбуждать (а это у Хоума получается плохо), но и удовлетворять. А способен ли на это текст-Франкенштейн, скроенный из мертвых кусков? Нет. Может для витальности по нему пустить электрический разряд? Апофеоз: и мы наблюдаем жертвоприношение, где персонаж и автор, издеваясь над читателем по схеме прерванного полового акта, слились в нелепой ухмылке, расплывающейся где-то между хихиканьем собаки из 8-битной Duck Hunt и вечной лыбой не сходящей с идиотских лиц персонажей Эдди Мёрфи. Это всё.

Пшик.

А через пару страниц – конец, призванный запустить маховик читательского самобичевания за невнимательность, вероятно лоббирующую упущение смысла, и предречь необходимость повторного изучения текста. Конечно, ведь конец и начало есть одно и тоже (и ещё пару раз этот кусок будет 1/3, 1/2, 2 на ниточке, 2 на сопельке – для идиота, что решиться переперечитать, конечно).

Оборот не удался, осечка. Плохая попытка, мистер Хоум.

Это не герметичный текст, текст-в-себе, это попытка его таковым выставить. Вы как хотите, а я утверждаю последний тезис. И у Хоума не то, чтобы не хватило потенции связать текст и нельзя обвинить его, что он, дескать, не справляется с поставленной задачей. Просто у него не стояло такой задачи.

Отсюда и вечные самоповторы. Для наполнения. Это вата. Может они и служат здесь для создания эффекта шизофрении, но, если заглянуть в любое другое творение автора, – там то же самое. Так что это не: фича, стиль. Высокий штиль… ага, куда там: встретив первый раз, можно удивиться диву дивному, воспринять как игру и повестись, затем приходит понимание, что виной всему низкий уровень владения лексиконом и аппаратом, словесным и смысловым соответственно, и тогда случившийся неслучайно повтор угнетает и бесит. Угнетает и бесит. Повтор? OMG!

Отсюда, кстати, как частный случай, и другая особенность авторского стиля Хоума – цитирование, скрытое цитирование, и уже не себя… хотя… Кажись, тут тоже наебалово: ярлык плагитизма самоклеян на слюни, а цитаты, если и имеют место быть, верняк исполнены в духе – как говорил товарищ Брежнев: «Ладно».

…Ан нет, вспомнилась одна: «Зло и грех происходят от влечения к небытию, ибо первопричиной греха является нехватка Силы, Мудрости или Воли».

Вот точно из каких-то алхимических штудий. Нео-«Acéphale». В общем, чужое, за рамками воображения творческой машины Хоума.

И всё же, как ни странно, выпяченное в аннотацию почти правда и книга о:

• психическом расстройстве – да, да, да;

• магии – ну, в некотором смысле;

• Лондоне – да-да-да, потом направо по Блиссет-стрит, поворачиваем на Ривингтон-драйв, затем на Дептфорд-гроув и обратно – ад-ад-ад;

• еде – о, да;

• мыслительном контроле – ну, если доверять персонажу, то да. По мне – нет;

• и человеческих жертвоприношениях – э-э, почти…

Только есть существенное «но» – эта книга не роман. В ней нет повествования, а в местах, где есть – оно бессвязно, невнятно, стесненно, скомкано и… и.... и ещё оно завязано на самоповтор и самоцитирование, на самоповтор и самоцитирование, приём. – птица-говорун отличается умом и сообразительностью, умом и сообразительностью. Приём.

Текст по принципу ирландского рагу по рецептуре небезызвестных Джорджа, (Уильяма Сэмюэль) Гарриса, Джея и Монморенси. Только у них вышло съедобно. У Хоума: сюжет буксует, как пластинка с записью мантры «Ом», поставленная на воспроизведение на мельничном колесе. И у меня подстать: рецензия не шла. Месяц, два… я возненавидел британского дельца. И тут друг сообщает мне, что есть у Хоума одно произведение иного рода – с сюжетом:… «Отсос».

Пересказывает.

Я его останавливаю – да, признаю, сюжет есть.

Только знаю ведь наперёд, что сюжета на грош, эдакий трехгрошовый роман (не в переносном значении, а в непереносимом), а Лондона, улиц, еды и самоцитирования опять как лошадь навалила…

В жопу!.. В жопу – Хоума! Самого!.. к себе. Для самоповторения/самоцитирования. Уроборос британский островной, к сожалению, невымерший. Жаль.

…перевод ничего так, и редактура присутствует – видимо промт был в отпуске… ан нет: Кормильцев. Замечание исключено из стенограммы.