Пол Андерсон «Королева викингов»

Несомненно, что при написании этой книги Андерсон в первую очередь отталкивался от саг. Осюда и полное отсутствие какой-либо рефлексии у героев, и, местами, весьма сухой стиль изложения — все это пришло прямиком из первоисточников. Черта, конечно, крайне своеобразная, что называется — на любителя. В моем случае — попадание прямиком в меня, поскольку я обожаю саги, и их странный для современной литературы стиль совершенно меня не «царапает».

Кстати, адская зловредность, черное колдовство и интриганство Гуннхильд попали в книгу тоже прямиком из саг. Я уж не знаю, что там имел Снорри Стурлусон против этой женщины, но в его изложении (например, в «Саге о Ньяле») Гуннхильд — просто злобная ведьма, между тем как если следовать относительно достоверным историческим данным, она ничем особенным не отличалась от других женщин ее положения в те времена, кроме, разве что, особенно бурной судьбы.

Это последний роман Андерсона, опубликованный при его жизни, и в нем нет почти ничего фантастического. Действие отнесено в слегка альтернативную Северную Европу Х века — от Шотландии до Финляндии.

Альтернативность проявляется главным образом в том, что историческая королева Норвегии Гуннхильд была датчанкой по происхождению, сестрой Харальда Синезубого, в честь которого, между прочим, названа технология Bluetooth; Андерсон же сделал ее дочерью мелкого норвежского фермера, случайной фавориткой принца Эйрика Кровавой Секиры и ученицей могущественного финского волшебника. Впоследствии, однако, сюжет приходит в почти точное соответствие с текущей мировой линией базовой реальности. Целые главы дословно списаны с классических скандинавских саг и исторических работ (я насчитал минимум пять основных источников — Сагу об Эгиле, Сагу о Ньяле, Сагу о людях из Лососьей Долины, Круг земной и Сагу об оркнейцах, не считая обеих Эдд и мелких преданий).

Если в начале повествование отличается отменным психологизмом, то ближе к середине преобладает стиль, близкий аутентичному для памятников, когда действующие лица характеризуются только своими словами и поступками, а о том, как устроен их внутренний мир, читатель должен догадываться сам.

Конечно, именно такая подача материала и обеспечивает исландским и норвежским сагам то поразительное ощущение документальности и достоверности, за которое их так и ценят. Поначалу читать о взрослении Гуннхильд Матери Королей и ее колдовских практиках в стране саамов вполне интересно, а вот когда действие выходит на уже хорошо освещенную историческую арену, откуда ни возьмись накатывает скука от сухого бесстрастного перечисления уже знакомых эпизодов. В таком случае предпочтительнее всегда оригинал, и я затрудняюсь сказать, прав ли был Андерсон. С другой стороны, я отдаю себе отчет, что книжка просветительскую функцию выполнит на отлично, особенно учитывая первоклассные поэтические переводы вис и драп, сделанные сперва самим Андерсоном, а затем Гришиным и Джаксон.

Одним словом, роман не предназначен для ценителей постмодернизма. С литературной точки зрения он однозначно уступает, например, «Гертруде и Клавдию» Апдайка, однако задача Андерсона иная и более мрачная — прощальный поклон своим скандинавским предкам.

Эту задачу он выполнил.

Все малоприятные стороны средневекового социума, от гнилых зубов (собственно, Харальд и получил свое прозвище за чрезвычайную устойчивость корневой системы, удерживавшей в деснах зубы даже после того, как они сгнили почти до основания) до выпущенных наружу кишок противника, показаны дотошно и без прикрас. There is no country for Old Elves.

Пример:

Рефлексия занимает в жизни персонажей самое что ни на есть крохотное место, они движимы Роком — в специфически скандинавском понимании этого слова: по-старонорвежски слово domr означает «судьбу» и «приговор, судебный акт» (отсюда современное английское doom; ср. также араб. القضاء (када) — «божественное предопределение» — с тем же первоначальным значением).

Скорее Траандхеймсфьорд на круглый год затянет льдом, чем Эйрик Кровавая Секира задумается, а не губит ли бессмысленная звериная жестокость в истреблении братьев-конкурентов его же собственное королевство.

Скорее Орион взойдет полярным днем, чем Гуннхильд Мать Королей перестанет метаться, точно лодка в бурю, между христианством, шаманством саамов и верой предков. Эти метания в конце концов и рушат все, что она успела построить за очень долгую и несчастливую жизнь.

И даже альтер-эго самого Андерсона, великий поэт Эгиль сын Скаллагрима, узнав на пороге собственной смерти о кончине злейшего врага, не чувствует ни радости, ни опустошения: бельма давно затянули от него светлой плотной дымкой травяную зелень и морскую синеву.

Всё уже прошло.

Даже под шаманские ритуалы Гуннхильд можно при желании подвести реалистический базис: в конце концов, нельзя же безнаказанно питаться преимущественно толчеными мухоморами, как это делает королева, так и до необратимых нарушений нейрохимии недолго.

___________________________________________________________________

Немного о переводе.

Отдельные куски текста сделаны очень хорошо, другие же почти не вычитаны. Стихотворные вставки переданы почти идеально, в прямой же речи героев то и дело проскальзывают анахронизмы («команда», «информация», «миссия») или древнерусские словечки («поелику», «государевы», «понеже»), заставляющие вспомнить незабвенного Кистямура. Постоянно путаются между собой викинги и их военные походы, которые тоже так назывались; как следствие, Сага о йомсвикингах переименована в Сагу о походах некоего Йёма (кстати, по правилам практической транскрипции скандинавских имен «ё» в этой позиции не пишется, а заменяется «о»).

Полный провал с топографией и ономастикой: адская смесь англокалек с более традиционными русскими способами передачи норвежских и исландских имен/географических названий. В ту эпоху они были «говорящими», то есть поддавались однозначной расшифровке и распаковке смыслов в сознании носителя языка. Поэтому в академических изданиях они последовательно раскрываются: не Гуннхильд Эзурардоттир, а Гуннхильд дочь Эцура, не Торгрим Фьюк, а Вьюжный Торгрим, не Раудакетиль, а Кетиль Рыжий, и так далее.

Причем, что забавно, для исторических персонажей, чьи имена и клички всегда на слуху, переводчик автоматически выполняет эту операцию: Эйрик Кровавая Секира ведь ни разу не назван Эйриком Блодэксом.

Разнобой с передачей географических названий еще заметнее: откуда-то лезут Моерры (Мёри), Раумудальры (Раумудаль, поскольку концевая r в слове Raumudalr сливается с предшествующей согласной), и так далее.

Итак, за знание английского переводчикам пять, за знание старонорвежского — два.

Это не художественное произведение. Это какой-то учебник истории или, скорее всего, «Исторические хроники с Николаем Сванидзе»

Да и сам Автор называет книгу «Историографический обзор».

После потрясающего отзыва FixedGrin могу добавить совсем немного от себя лично. Гуннхильд. Если честно, при прочтении ее образ не вызвал у меня никаких эмоций. И не нужно говорить о том, что мужчина никогда не сможет описать женщину так, чтобы в это легко было поверить, нет. Женские образы прекрасно удавались тому же Говарду, тому же Хайнлайну, Гаррисону... да многим. А здесь я вижу откровенную неудачу с попыткой подать мышление королевы через мышление женщины. Андерсон притягивает за уши ее отчаянное стремление повернуть судьбу в другую сторону. Не было у меня ни капли сочувствия к женщине, которая сама не знала, чего хочет от этой жизни. Впрочем, даже если бы она и знала, что хотела, все равно ничего бы не изменилось. Противоречивая женская душа? Не думаю. Я видела перед собой историческую личность (пусть и альтернативную), видела набор качеств, характеристик и мыслей — но живой, реальной женщины не видела.

Эйрик, Рагнхильд, Эгиль — все они более реальны, чем сама Гуннхильд, чем сама мать викингов. Соглашусь с автором выше, если поначалу, когда Гуннхильд совсем юна и все только начинается, характер еще проклевывается (и мне даже стало интересно, как же произойдет превращение невинной девочки в женщину, которая готова пожертвовать всем и вся для достижения могущества), то потом, когда повествование неизбежно скатилось к стилю скандинавских саг, я стала откровенно скучать.

Я все ждала и ждала, когда же Гуннхильд, которую называли великой колдуньей, наконец, проявит себя, но... превращение в птичку оказалось тем максимумом, на который она была способна.

Тяжелая жизнь была у Матери Викингов, и я бы посочувствовала ей и прониклась ее несчастьями, если бы Андерсон сделал ее хоть чуточку человеком.

Большой объем не оправдал себя. Оценки выше поставить не могу при всем уважении к творчеству Мастера.