Север Гансовский «Лех и Чисон»

Короткий и единственный цикл у Гансовского – два рассказа, две повести – на мой взгляд, едва ли не одна из вершин творчества автора. Я, правда, начал читать его с конца с «Части этого мира», вещи, которая ни много ни мало потрясла и своей пластиковой красотой засела в памяти. Но позже, когда я прочитал цикл по порядку, я ощутил, как органично развивается этот самый необычный мир и какие смыслы он несёт вместе с собой. У вещей и эмоциональный фон общий. Довольно пессимистический, но не депрессивный, с нотками горькой иронии и довольно занятным юмором (в первом рассказе и последней повести). Смыслы, казалось бы, вынесены на поверхность, чётко озвучены автором, но сама диковинность мир вдруг заставляет присматриваться, искать смыслы отброшенные тенью основных смыслов.

Наверное, «Демон истории» чуть-чуть выпадает. Он не развивает мир в контексте цикла. Мир здесь скорее повод обратиться к истокам его «инаковости», тот альтернативный (до поры до времени) путь, из которого он вырос. К тому же тут единственный раз мистические силы действуют на равных с силами научно-фантастическими. В остальном же – в героях и даже в общем пессимистическом взгляде на человечество – «Демон истории», конечно же, несомненная часть цикла.

Кстати, о мире цикла. Кто-то уже говорил, что Гансовский похож на Филипа Дика своей безграничной яркой фантазией, своими мирами. Хотя у Дика мир чаще всего фон, а у Гансовского мир – объект, герои непосредственно с ним взаимодействуют, изучают, воюют и прочее, но это тоже, в конечном счете, приводит нас к самим героям и обществу, человечеству в целом. Получается такой вот более длинный путь через отражения мира в людях и людей в мире. И данный цикл, возможно, апогей этого. Мир тут – полноправный герой истории.

В первом рассказе («Доступное искусство») он будто бы только зарождается – мир доступного искусства, доступной наук и доступных спортивных достижений (всё это «псевдо-», так как бессмысленно без приложенных усилий и бессонных ночей), мир пустотелых богачей, воспринимающих искусство как модный аксессуар, ещё имеет альтернативу в расстроенном рояле и неумелой игре детей, создающих искренне, настоящее…

Про второй рассказ я уже говорил. Но вот первая повесть («Три шага к опасности») показывает нам развитие мира. Научно-технический прогресс победил, «вкалывают роботы», а для человека осталась лишь депрессия, заглушаемая наркотиками, да Вокзал – мир виртуальной реальности, позволяющий самоутвердиться в нём. Новая наркотическая панацея. И герой бежит из этого мира (кстати, с ним бежит и создатель «Доступного искусства») через Вокзал, хотя никто не мешает его побегу в реальности. Последняя ступень перед превращением человека в раба новой механической природы.

И финал («Часть этого мира»). Машины действительно стали природой, существуют отдельно от человека, по своим непонятным законам, строят дороги в несуществующие места, создают пустующие дома, гоняют вагоны в метро, не имеющих выхода… Но в этом же появляется новая надежда для человечества. Герой уже не бежит, он странствует по новому гротескному пейзажу. Депрессия ещё витает над человечеством, но конец пути героя – выход из неё. Да, техника стала природой. Но теперь уже она – предмет для изучения, для прикладывания сил, для нового уже реального самоутверждения. Круг, наконец, замкнулся. Надежда всё-таки есть, и заложена она в самом человеке.