Чтения памяти братьев Стругацких и торжественное вручение литературной премии Филигрань пройдет 30 августа, начало в 15.00. Место проведения: Москва, ресторан "Колесо времени", большой зал на втором этаже. Адрес: Орликов переулок, дом 5, строение 2 (неподалеку от станции метро "Красные ворота"). Приглашаются все желающие.

Программа Чтений:

Доклад Г.А. Елисеева: Проза Стругацких на фоне советской литературы в целом.

Доклад Д.М. Володихина: Что такое "ученики Стругацких".

Презентации новых книг в серии "Бастион":

Далия Трускиновская "Наследница тамплиеров";

Сергей Сизарев "Претенденты";

Дмитрий Володихин "Агриков меч".

Возможно, в серии выйдет что-то еще, и тогда список презентаций расширится.

Дамы и господа! Всюду, где найдете возможным, сообщайте о времени и месте Филиграни.

Ранее объявлялось, что Чтения памяти братьев Стругацких и торжественное вручение литературной премии Филигрань пройдет 29.08. По техническим причинам Чтения и Филигрань переносятся на 30 августа, начало в 15.00. Место проведения: Москва, ресторан "Колесо времени", большой зал на втором этаже. Адрес: Орликов переулок, дом 5, строение 2 (неподалеку от станции метро "Красные ворота"). Приглашаются все желающие.

Программа Чтений будет опубликована в первой декаде августа.

...который с 2007 года ежегодно вручался в рамках конвента "Басткон".

Собственно, вот страничка:

https://sammlung.ru/?p=20728

Дамы и господа! Простите, в ближайшее время ваш кумир и герой должен будет общаться с вами пунктирно, ибо ему придется вертеться и, возможно, драться.

Чего еще ждать от этой дамы-монстра, скорой на расправу с несчастными мужчинами?

Не могу сказать, что воспринимаю, всё это серьезно, но…

-- Браннер! А ну-ка иди сюда!

Как я и предрекал, началось. Первобытно-общинный строй возрождается в нашем мире, скоро матриархат…

-- Браннер! Я кому сказала?

Всё, дальше без рассуждений.

Сразимся же, новая Брадаманта!

-- Высокородная сеньора, предоставляю вам право подойти ко мне самостоятельно.

-- Что?!

Нет желания отвечать. Начинаю медленно, будто бы что-то поправляю, открывать клапана моей маленькой секретной двустволки: у меня она вшита в нижнюю часть левого рукава, как у этой неандерталки – ее прут. Помните, говорил, что имею свой козырь в рукаве? Так это я, господа, буквально.

-- Дурень! Отдай хабар и будешь жив.

Один клапан отщёлкнулся. Очень дорогая штучка. Зато обнаружить ее трудно.

-- Сам себе нагадил, сучонок!

На острие проклятого прута рождается вспышка, -- точно такая ж, что погубила Трака. Не успеваю среагировать… А! А!

Луч бьет в меня!

Не чувствую боли… Что за притча?

Вдруг вижу, как по полу катится моя чудесная статуэтка, правитель-мудрец. Оказывается, эта демоница так ловко орудует своим прутом, что срезала помощью луча крепление контейнера для находок. Он раскрылся, и вот мой хабар полетел кувырком.

Или это вышло случайно, а ей хотелось тупо продырявить меня?!

Некогда думать, она уже нагнулась за статуэткой.

От души бью ее ногой в плечо. О! Ом-м-м! Ах-х-х… до чего больно.

Она предвидела мой удар. Оставила на миг правителя, бросила прут, взяла каким-то хитрым хватом мою ногу, и вот уже я лечу, кувыркаясь в точности, как он только что. Треснулся хребтом о стену… аш-ш-ш…

-- Ты мог бы и выжить, если б не дёргался, червяк. Тоже мне, боец! Милое, нежное, лунное дитя…

Она говорит это со странным оттенком сладострастия. Словно моя боль возбуждает её…

Подбирает прут. Я рывком поднимаю рукав с двустволкой, и… неловкие пальцы опять запутались в неудобных клапанах. О! Надо еще снять с предохранителя.

Вспышка начинает яриться на острие прута… Мне конец, господа! Да что же…

Вспышка гаснет. Заряд у нее вышел!

А я, кажется, нащупал то, что требовалось. Armed.

Вдруг она бросается вперед, прямо на меня, я инстинктивно уворачиваюсь, жму на пусковую кнопку… и тут дикая боль салютом вспыхивает у меня в ребрах, слева.

А-а-а-а-а! А! А-а! А! А!

Господи! Локи! Что за бред!

-- Сучка! – ору я ей. – Сучка!

А в ответ слышу дикий рёв. Будто бесы быстро и сноровисто рвут человека раскалёнными крючьями. Долгий чудовищный рёв… а потом бульканье, всхлипы… слезами она там захлёбывается? Кровью своей? Мерзкой слизью, составляющей большую часть ее демонического естества?

Тишина.

Я разлепляю глаза. Вот глупость, я зажмурился в последний момент… Дамы и господа… прошу вас, никому не рассказываете об этой маленькой слабости могучего и отважного авантюриста, потрясателя мятежных островов, хозяина пенных лагун.

И… я ее все-таки убил. Эллин убил амазонку. Эллин сильнее и умнее амазонки. Так должно было быть, ибо так предначертали боги.

Из груди у эллина торчит металлическая спица… Из дырки, проделанной в скафандре, с шипом уходит воздух, пригодный для дыхания. Если бы амазонка нажала чуть посильнее, и стержень вошел бы немного глубже, мне конец. Если бы эллин в последний момент не дёрнулся, уворачиваясь, и острие достигло бы сердца… мне… мне конец. Кто-то дал мне еще один шанс.

Старик с бородой, наблюдающий за всеми нами? Не верю в него, а и верил бы, не хочу служить ему… Локи? Мой Локи? До какой степени ты – часть моей личности, до какой – нечто большее?

Не могу думать. Руки трясутся. Ось боли полыхает раскалённым жезлом между рёбер. Отлепляю штатную липкую латку с пояса.

Давай же, смельчак, давай, мастер, давай, задира… одним рывком.

Я делаю этот рывок и захлёбываюсь болью. Прут летит в темноту, слышу его бренчание из угла. Что я кричал, -- не ведаю, спросите у моего спутника, дамы и господа. Но, надеюсь, в криках моих вырывалось изнутри что-нибудь изящное или хотя бы грозное, а не пошлые словесные помои. Не люблю сквернословия.

Латку предмет вашего поклонения ловко поставил на место. Вот так-то. О потере воздуха больше не стоит беспокоиться.

Кровь потекла… И невозможно снять скафандр, обработать рану как следует… потому что мы в бункере «Берроуз», на глубине… ох, мозги отказываются функционировать… на большой глубине, и смертный холод окружает нас. Кровь будет течь. Я могу лишь вколоть один за другим антисептик, обезболивающее и коагулянт… может, кровь свернётся побыстрее… и я потеряю ее поменьше… дырка во мне не должна быть крупной…

Досадно.

Двигаться могу?

Да, хотя боль чувствую постоянно, и чуть только пошевелишься, ощущение оттока крови усиливается… Что ж, дамы и господа, давайте считать, что некий ученый ставит эксперимент на себе и прислушивается к тому, сколь быстро звук шагов смерти становится хорошо различимым.

Дышать могу без проблем?

Кажется, ничего не пузырится, одышки нет, но… как-то тяжеловато.

О! Очень хорошо, обезболивающее подоспело. Легче. Легче… Присмотримся к тому, что происходит в окружающем мире.

Амазонка лежит навзничь, раскинув руки. Кровь, плоть, ошметки скафандра превратились в чудовищное месиво -- там, где когда-то была шея и верхняя часть груди, там, где взорвался шарик с концентрированной кислотой... Зрелище неприятное. Ах, как славно было бы обойтись безо всего наблюдаемого, но… я ведь пират среди пиратов, а их жизнь именно такова.

Первое что делаю, -- тянусь к ее контейнеру, вынимаю топорик, несколько секунд любуюсь высокой эстетикой ринхитского литья и забираю вместе с контейнером себе. В конце концов, пирату уместно пополнять свой ларчик с талерами, флоринами и макукинами.

-- Держи!

С трудом, с болью, со скрипом поворачиваю голову. Последний, помимо вашего фаворита, участник нашей проклятой экспедиции протягивает мне статуэтку. Возможно, пытается изобразить дружелюбие. Не стоит обманываться. Фундаментальный факт нашего бытия состоит в том, что я вооружен, а он – нет.

-- Поставь рядом со мной.

Ставит. Кладу вещь в свой – бывший демоницын – контейнер. Он видел обе вещи. Медленно поднимаюсь с пола, отщёлкиваю второй клапан.

Я стою к моему нежеланному собеседнику спиной, он моих действий не видит… надо надеяться.

С этим… проводником… ох… не хотелось бы… нет намерения… но, наверное, тоже придется разобраться. Из соображений безопасности вашего кумира, господа. И к величайшему сожалению – ведь безобидный же человечек… Клянусь богом обмана Локи, я слаб как никогда, меня и цыпленок задавит, а крепкий, пусть и хроменький мужичок…

-- Браннер, у тебя четыре причины не убивать меня.

Вот это аттракцион, дамы и господа! Мне казалось, мы не звали телепата на нашу творческую встречу…

А он мне повторяет:

-- Прежде, чем стрелять, послушай меня… Всего пара минут разговора, мелочь, от тебя не убудет, верно? Браннер, у тебя четыре очень серьезных причины не убивать меня.

Медленно поворачиваюсь. Так, чтобы ему было видно: машинка моя взведена, ствол со вторым зарядом готов к стрельбе.

-- Слушаю.

Надо поставить себя в роль господина положения. Он должен понимать, кто тут хозяин. Он должен сразу уяснить, мы не на одной доске: серая шавка и сиятельный аристократ среди авантюристов.

И еще: вот теперь у меня гораздо более сильное желание закончить наш диалог выстрелом. На всякий случай.

-- Причина первая: мой котик сейчас в режиме «защищать». И он будет защищать меня от тебя, даже если ты меня уложишь. А у тебя, я так вижу, всего один выстрел.

Это правда. Риск есть. Кто знает, на что способен киберкот. Трака он дважды с ума свел, а эта безумная ба… простите, почтенные, эта безумная дама с ним живо справилась. Справлюсь ли я? Вопрос без четкого ответа.

Но я даже не киваю. Прав – не прав, пускай подёргается. Нервных людей, драгоценная моя публика, легче мять. А как следует размяв, легче ими манипулировать.

-- Причина вторая: ты ранен, у тебя кровь течет. Ты скоро ослабеешь, и откуда тебе знать, выберешься ты из бункера или нет? А я помогу выбраться. Реально дотащу, если понадобится. Подумай, Браннер.

Мне несколько нехорошо, но я молод, искрист, энергичен и физически силён. Я просто блеск. Я лучший из пиратов, господа!

И признать, что какой-то, пусть ничтожный, резон в словах моего collocutor всё же есть, я готов только по одной причине: отточенный ум подлинного ученого настроен на то, чтобы, моделируя будущее, учитывать все сколько-нибудь значимые факты.

Не подаю ему ни малейшего знака, что рана тревожит меня.

-- Третья причина: ты ведь по жизни не душегуб. Ты ловчила, хитрец. Ты… авантюрист, Браннер. Но не садист. Ты от убийства радости не получаешь, как Фрост. Поладим, и никто ни рук не запачкает, ни души не запятнает.

Второй раз он меня удивляет! Правильно я произвел его в настоящие пираты, дамы и господа! Он очень и очень неплох. Единственный из группы – единственный, подчеркиваю! – понял затаенное, благородное и возвышенное ядро моей личности.

Хорошо же!

Из уважения к случайным, но ярким проявлениям чужого ума… я ведь умею ценить чужие дарования… Как же его зовут-то? Не важно.

-- Послушай, философ подземный, четвертую причину могу угадать: нам надо сломать лабиринт, преодолеть ловушку на входе, и ты готов что-то там применить из арсенала своих подпольных навыков… а проблемы-то больше нет: выбери мертвеца поувесистее и брякни его на плиту, вот тебе и жертвоприно…

-- Ловушки не существовало, -- перебил он меня...

Минус сорок девятый этаж торгово-развлекательного суперкупола «Хайнлайн». Никакого шума. Никаких толп. Небольшой зал, стены покрыты золотой парчой, пол выложен плитами белого мрамора с самой Земли, а в самом центре эмблема Ассоциации вольного поиска – из яшмы и агата: косой крест из металлодетектора и детектора пустот за золотом фоне. На потолке – портрет Дага Тэнга, выложенный мозаикой.

Настоящая роскошь не бывает вызывающей. Четверо вышколенных официантов стоят в ряд у стены. Круглый стол из настоящего дерева, заставленный пиршественными блюдами, серебряный поставец с винами (видно, что устроитель торжества предпочитает белые вина из Галисии, розовые – из Португалии, игристые – из Тавриды), четырнадцать широких кресел, покрытых белыми платками с той же эмблемой Ассоциации, из них три пустуют.

Сидят девять человек. Всё это мужчины, в основном белые, в основном неюные. Кое-кто одет небогато, кое-кто – небрежно, но, по большой части, на них хорошие дорогие костюмы. Равны они в одном: на каждом горит начищенным до яри серебром крест, в центре креста – всё та же эмблема Ассоциации. На лопастях награды, расширяющихся от центра к внешнему краю и раздваивающихся на концах, четыре буквы – по одной на лопасть: F.S.A.C. Это значит: «Free Search Association. Chkheidze».

Стоят двое: Улле Густавссон в самом лучшем пиджаке, который остался у него с тех старых добрых времен, когда он не считал денег, и в штанах… которые… тоже ничего, если не приглядываться; Давид Чхеидзе, основатель Ассоциации, человек, чья биографии загадочна: он родился в Кутаиси, жил в Тель-Авиве, в Милуоки, в… тут уже начинаются трудности. Состояние он сделал на Марсе. Как – знают немногие. Показательно то, что став владельцем суперкупола «Хайнлайн», он тотчас же основал Ассоциацию, посвятил ей этот зал и учредил награду. Сейчас один Серебряный крест Ассоциации сиял у него на груди, а второй он демонстрировал собравшимся. Перед ним лежала книга, оболоченная розовым бархатом и украшенная крупным благородным опалом в изысканной оправе из белого золота.

-- Господа! – молвил основатель. – Многие из вас знают Улле Густавссона… Кто сказал «Седой Петух»? Отныне господин Густавссон, а не Седой Петух. Так вот, мы давно возлагали на этого человека ожидания… правда, он несколько задержался… Кто сказал «Пить надо меньше?» Разумеется, мы тут все свои, господа, но обстоятельства личной жизни каждого из членов Ассоциации никого не касаются, в том числе и других ее членов. Будем достойны нашего высокого ремесла! Итак, господин Густавссон представил доказательства своего участия в сотом штурме бункера или крупной полости. Это бункер «Берроуз», хорошо известный всем здесь присутствующим, не так ли?

-- Да брали его уже раз двадцать… -- хмуро бросил самый молодой из сидящих.

-- Защищайтесь, уважаемый Улле, -- потребовал основатель.

-- Новый вход, полученный путем пробоя, -- спокойно ответил Улле. – Координаты и сведения по маршрутам я в общую копилку сбросил.

-- Очень хорошо, мистер Густавссон! Братья, вы удовлетворены?

Молодой не унимался:

-- Тут прозвучало слово «доказательства»…

Чхеидзе мановением руки вызвал к столу двух официантов. У одного на подносе лежал ринхитский топор, у другого – статуэтка Львёнка. Официанты медленно обнесли всех собравшихся, давая возможность осмотреть артефакты, потрогать, взвесить в руках.

-- Проверено: это не куплено и не взято напрокат из чьей-либо коллекции. Нам ли не знать, господа, что у кого лежит и где продается.

Члены Ассоциации закивали. Седой старик с лицом, обезображенным страшным, раззмеивающимся в разные стороны шрамом, удивительно ясным, звонким голосом сообщил:

-- Мы знаем Улле! Он наш. Он никогда лжецом не был.

Тогда и молодой торопливо заявил:

-- Хорошо, хорошо! Достаточно.

Основатель медленно кивнул и обратился к сидящим:

-- Все ли согласны с тем, что Улле Густавссон достоин быть нашим братом, что он займет это место по праву и без нарушения правил?

Он дождался девяти «да».

-- Господин Фишер не смог прибыть на нашу встречу из-за скверного состояния здоровья, но я лично посетил его и задал тот же вопрос, что и вам. Он выразил согласие. Господа Фэрфакс и Ямада покинули этот мир, дай Бог им правильных сигналов под катушку в райских кущах… Прежде чем мы, братья, перейдем к торжеству, давайте-ка помянем их… да и всех отважных поисковиков, кого забрали бункера Марса.

Официанты резво разлили вино по бокалам.

Тут Улле поднял руку:

-- Позвольте?

Основатель едва заметным кивком разрешил.

-- С нами ходил в рейд кибермастер Маг. Он славный поисковик, мог бы расти. Но бункер «Берроуз» взял его себе… Помните же и о нем!

-- Пусть будет так, -- подхватил Чхеидзе. – Каменный дед взял…

И он выпил вина, а вместе с ним выпили все остальные. Как только бокалы встали на стол, девять глоток исторгли ритуальный ответ:

-- Каменный дед даст!

Основатель поднял руку.

-- Более в этом зале сегодня не прозвучит печальных слов. Настало время для веселья, господа! Я вручаю Серебряный крест Улле Густавссону, отважному поисковику. Отныне он – полноправный брат наш!

С этими словами Чхеидзе прикрепил награду к пиджаку Улле и пожал ему руку. С мест захлопали, официанты обежали стол с игристым.

-- Ответное слово, господин Густавссон.

-- У меня есть Бог, возлюбленная и моё ремесло. Прочее не столь уж важно и не столь уж ценно. Вы почтили меня, братья, наградой, о которой я мечтал. Я благодарен за честь, поскольку получил от вас самое высокое признание: я чего-то стою в своем ремесле.

-- За нового кавалера! – завершил его речь основатель. – Садись рядом со мной, брат. Я впишу твоё имя в Книгу.

И было много игристого, а потом не игристого, а вслед за тем пожимания рук, похлопывания по плечу, приятные слова от людей, которые знают, почем успех вольного поисковика. Под конец особенная роскошь – отличнейшего китайского чая вволю…

Когда все разошлись, Чхеидзе осторожно спросил захмелевшего Улле:

-- Брат, а не ищешь ли ты продать свой хабар? Скажи по чести, я в деньгах не обижу. Я, видишь ли, коллекционер не из последних.

Улле, пребывая в добром расположении духа, помнил, что не пил уже очень долго и еще очень долго не будет пить, потому что не желает развязывать. А значит всё, что он сейчас станет говорить, нельзя отклонять от плана, им самим принятого до церемонии. Тогда у него был ясный разум, сейчас нет, но память еще хранит решения, принятые в трезвом состоянии. Он не сделает шальной ставки. Дурные игры кончились... Очень хочется отдать этому достойному человеку две прекрасные вещи. Но… он готов расстаться лишь с одной. А потому…

-- Я… продам… одну. Топорик. Хоть прямо сейчас… Мне нужны деньги… на свадьбу.

-- Поздравляю тебя, брат! За топорик – десять тысяч, ок?

-- Д-да.

Топорик мог потянуть и на четырнадцать. А то и на пятнадцать. Но реализация это такая возня… Да и почему бы не сделать хорошему человеку маленький подарок?

-- Но женатая жизнь требует много денег, брат. Может, нам стоит поговорить и о второй вещи?

Ох, этот основатель… такой ровный и вкрадчивый, будто и не пил вовсе… Что ему там наливали? Морс с пузырьками? Ох, как ему… сказать?

Да так и сказать!

-- Я отношусь… к вам… с глубоким уважением… Но… вторая вещь… это… эт-то.. свадебный подарок… моя невеста… ждё… ждёт… меня…

Улле почувствовал, что его с перерыва развезло. Но он боролся. Надо сделать так, как запланировано.

-- О, разве женщина оценит столь специфическую штуку? Купи ей что-нибудь дорогое, элегантное. Не выпить ли нам еще, друг? За успех нашей сделки.

«Господи! Помоги. Нет. Мне нельзя. Но он ж мне… Нет. Никак. Нет. Но я… Нет».

И тут из-под кресла, на котором сидел Улле, вышел Котя. Сладостно зевнул. Так, что, кажется, мог бы проглотить галактику.

-- Что это? Здесь не место животным.

-- Да это… не животное… Это киб… Это кибберзащитник… мой.

Основатель очень внимательно посмотрел на кота, на Улле, потом на официантов. Сделал движение пальцами правой руки. Они удалились.

-- Хорошо, Улле. Я уважаю твое решение. Деньги за топорик поступят на твой счет сейчас же. Более того, я оплачу тебе поездку на марсокаре-такси. Куда тебе, к невесте?

-- Н-нет. Пока… домой. К н-невесте… завтра. Когда я б-буду в… в порядке.

-- Отлично. Рад был с тобой познакомиться – вот так, близко.

-- И я р-рад.

…Конечно же, никто не приглашал членов Ассоциации пошлым вызовом по сети, никто даже не созванивался с ними. Приглашение им прислали с курьерами, на карточках с золотым тиснением. Конечно же, в зале не было, да и не могло быть журналистов или, не дай Бог, блогеров. Конечно, никаких изменений на сайте Ассоциации в списке награжденных Серебряным крестом не произошло, поскольку у Ассоциации никогда не существовало странички в сети, а значит, не было и никакого официального списка орденоносцев.

Но каким-то медийным чудом, даже трудно сказать, чьими трудами и по чьей команде, назавтра весь Марс знал: кавалеров Серебряного креста отныне четырнадцать. И НЕофициальные списки, которые вел не пойми кто и не пойми под чью ответственность, исправно пополнились строкой «Улле Густавссон».

Это Марс. Тут все знают всех. Тут невозможно спутать героя и никтошечку.