Читала в самиздатовском варианте.

Из мыслей по поводу.

1) По жанру — смесь триллера с психологическим детективом. В триллерах не понимаю — не мое. Поэтому мастерство нагоняния жути оставлю за границами рецензии. Потому и люблю Курта Гессе как героя, что его отношение к ужасному совпадает с моим.

2) Композиционно законченная и сюжетно простая вещь. Почти соблюден принцип единства места, времени и действия. Если классическая драма требует ограничения одними сутками, тут — несколько дней. Место действия — тоже в-основном трактир и чуть-чуть дороги в него.

3) Прием "замкнутое пространство" вечен.

Все просто, схематично и поэтому предсказуемо.

Курт Гессе и Бруно оказываются застигнутыми метелью в придорожном трактире. (Отеле? "Отель "У погибшего альпиниста"? Общего, конечно, только прием...) У меня в голове не очень совмещаются понятия "Германия" (причем даже не горы) и "метель, сделавшая дороги непроезжими". Но думаю, что до того, как Германия стала густонаселенной чистенькой уютной страной, так все же быть могло. Особенно после эпидемии чумы...В целях усиления обоснуя ситуации "пока метель не кончится, никто никуда не рыпнется" оборотни загрызают всех лошадей, кроме одной, специально обученной...

А дальше — все по древней, как сама литература, схеме.

Есть загадка: почему, собственно, оборотни прицепились к этому конкретному трактиру?

Есть постоянный страх нападения.

Есть героический следователь конгрегации и его соратники — Помощник, Охотник и Рыцарь.

Есть люди, каждый со своей историей и своими реакциями на опасность, их взаимоотношения, конфликты характеров и создание команды. Пожалуй, именно этот аспект — ядро смысла. Остальное — соусь и бантики.

Есть ситуации выбора для героев.

Есть достаточно интересная мысль о "природе зверя". В этом отношении интересен эпизод в деревне, который вроде никакого отношения к сюжету не имеет — там, где казнят женоубийцу. Человек по рождению может быть зверем, зверь по крови — человеком. Люди-каннибалы, и волк, не желающий питаться человечиной. Что ж, для религиозного автора, помнящего слова о том, что для Бога "нет ни эллина, ни иудея", христианина, знающего о свободе выбора человеком, это нормально. К сожалению, даже среди атеистов сплошь и рядом встречаются люди с далеко не такими свободными взглядами.

В общем, у меня странное ощущение. Если первые три книги не имеют строгой сюжетной схемы, события развиваются так, как диктует жизнь, сюжет движется по воле героев и в соответствии с их характерами, то тут создается искусственная, буквально "пробирочная" ситуация. Впрочем, это — отличие приема "замкнутого пространства". Герои, которые в другой ситуации не перемолвились бы и парой слов, вынуждены взаимодействовать. А что? Литература тем и отличается от жизни, что можно взять самые разные характеры и поместить в условия, в которых они будут действовать, а не делать вид, что живут.

Из-за этого и предсказуемость. Если подходить с циничной точки зрения "опытного читателя", что при первых звуках волчьего воя становится ясно, что часть представленных читателю персонажей будет съедена, Курт и Бруно останутся живы, а враг повержен. И что нас ждет хеппи-энд с моральным перерождением кого-нибудь из оставшихся в живых. Впрочем, опытный читатель знает концовку 99 из 100 романов до того, как прочитает первую треть текста, но при этом не бросает чтение.

Поиск "зверя внутри" не становится запутанным детективом, Курт легко угадывает "иного". Впрочем, читатель делает это быстрее Курта, так как современный поклонник сеттингов "Мира Тьмы" (или хотя бы немного знающий о них человек) владеет более подробной информацией об оборотнях, чем следователь Конгрегации.

И вот тут — первая мысль. Думаю, с читательской точки зрения Попова права, но...

Тут меня начинают терзать смутные сомнения.

В каждой культуре есть вещи, о которых никто не говорит потому, то о них все знают. О передаче наследственных признаков человечество знало задолго до того, как появилось понятие "генетика". Именно это знание — причина особого отношения к понятию "крови предков" и прочих таких полумистических вещей.

В мире Конгрегации оборотни существуют в реальности, значит, знания о них вряд ли могли быть полностью предрассудками...

Так почему современный человек оказывается более информирован, чем далеко не глупый житель того мира?

Охотник тупит, видимо, из-за чувства собственной значимости. Но почему подтупливает Курт?

В общем, загадка оказывается слишком простой. Впрочем, в свете разговоров о тупящих читателях, думаю, тут Попова оказалась права. Второе объяснение — то, которое дается в следующей книге, в "Утверждении правды": Тьма наступает. В смысле, мир меняется и частота проявления потусторонних и нечеловеческих реалий увеличивается. Курт не имеет достаточно информации об оборотнях потому, что до момента действия тех было слишком мало, чтобы Конгрегация имела возможность собрать о них исчерпывающую информацию. Интересная мысль... Мне она вдруг напомнила сталинское утверждение об усилении классовой борьбы по мере упрочения социализма.

Да, и я наконец-то поняла, чем меня раздражает цикл "Конгрегация": темпом. Выбранный Поповой очень медленный, тягучий темп повествования не совпадает с моим ощущением жизни без интернетов, компьютеров и даже теплых сортиров.

Это — не книги об альтернативном Средневековье, а книги о нашем представлении об альтернативном Средневековье.

В принципе, сохранилась художественная литература, чьи авторы жили в условиях, не сильно отличавшихся от жизни героев Поповой. Изобретение пороха на быт не повлияло не сильно. Так вот, эти книги куда более емки, более темповы. Почему? Да потому что львиную долю времени живущий в средневековых условиях человека занят контролем за своими обыденными действиями, о которых нет смысла распространяться подробно. События редки. Но когда начинается действие, то оно идет быстро.

Романы же Поповой похожи на кинематографический прием "замедленного действия". Пуля доооолго летит по экрану, позволяя герою переосмыслить свою жизнь и свое место во Вселенной. Если принять это как "правила игры", забыв о собственных знаниях о скорости полета пули, то читать можно. Но для того, чтобы отвлечься, нужно сделать над собой усилие...

Ща буду хвастать.

Есть у меня фрэнд — Елена Малиновская. Фрэнд еще по СамИздату, по многочисленным конкурсам.

Если судить по информации на страничке на "СамИздате", на 2014 год у Елены издано 27 романов. Примечательно то, что в последние годы тиражи ее книг, несмотря на издательский кризис, падают очень незначительно. Так, если 4-5 лет назад в "Альфе" романы Малиновской выходили тиражом 11-15 тысяч, то сейчас, в ЭКСМО, — тиражом 7-8 тысяч плюс обязательная допечатка 2-3 тысяч. Это — показатель устойчивой читательской аудитории и определенной известности имени. О последнем можно судить и по тому, что книги Елены Малиновской берут не только специализированные магазины в столицах, их можно увидеть даже в журнально-канцелярском киоске на окраине сибирского города (мини-рынок в двух шагах от моего дома). Здесь они стоят рядом с книгами тех авторов, чьи имена не знает только совершенно не читающий человек — Носова, Волкова (детский сектор) или Донцовой и Марининой (женский сектор).

Все это написано для того, чтобы показать: Елена — успешный писатель, и к ее текстам нужно относиться всерьез, как к небольшой, но важной части массовой литературы. А для меня знакомство — повод для гордости.

Проблема лишь в том, что Елена пишет в жанре "женского любовно-авантюрного романа в фэнтезийном антураже". Это — не ЖЮФ, хотя "пробилась к публике" Елена именно романом в юмористическом жанре "Наперекор канонам". Это действительно — любовный роман, то есть жанр, который... я не перевариваю всем фибрами души. Поэтому, несмотря на давнее знакомство и неплохие личные отношение, я читала очень мало книг Елены. Точнее, читала все ее рассказы, в которых любовных страданий не так уж много, читала пару-другую романов — и поняла, что это — не мое. От слова вообще.

Бывает так: вроде и автор — человек хороший, и стиль у него неплох, и мировоззрение не отпугивает, но вопросы, которые ставятся в произведении, тебя совершенно не волнуют. В женских романах все действие строится на рассуждениях: "Хочу ли я? Люблю ли я? Любит ли он? А второй он? А кто любит по-настоящему? Так любит или нет? А я люблю ли? А хочу ли я?". И так — по кругу до позеленения. Однако эти вопросы и коллизия выбора женщиной между двумя (тремя, четырьмя...) мужчинами — закон жанра для женского романа. Елена Малиновская нашла себя в этом жанре, у нее есть устойчивая аудитория... но я к ней не отношусь.

Но вот было у меня странное настроение... у многих сейчас настроение странное... и мне попалась на глаза запись в ЖЖ Елены, в которой она сообщала, что закончила второй том "Дочери тролля" и может выслать его желающим.

До публикации Елена не размещает свои тексты в сети. На "СамИздате" появляются "демонстрашки" по несколько глав, но полный текст пираты могут добыть только после издания книги. И это, я считаю, правильно. Однако хорошим знакомым Елена посылает "сырые" вещи. Не знаю, что меня дернуло попросить прислать обе части "Дочери тролля". Видимо, желание отвлечься на какое-то совершенно необязательное чтиво и одновременно — нежелание самостоятельно искать что-то более или менее грамотно написанное. Решила, что, если станет скучно, то можно будет отделаться парой вежливых фраз, Елена не обидится, она знает мою нелюбовь к женским романам.

Однако, к моей радости, я ошиблась. За последние несколько лет то, что делает Елена, изменилось. Впрочем, у нее и раньше были попытки "зацепить" не только любовный роман, но и авантюрный, и детектив...

"Дочь тролля" читалась если не сопереживанием героине, то с интересом. Причем значительная часть этого интереса была даже не к развитию сюжета (который, кстати, весьма запутанный), а к тому, как сделан текст.

По форме — обычный любовный роман с небольшими элементами авантюры и довольно плотным вкраплением детектива. Однако в нем вдруг обнаружилось весьма неглупое содержание и несколько чисто профессиональных "фишек", которые вызвали у меня одновременно и зависть, и восхищение.

Своеобразный мир, одновременно и узнаваемый, и самобытный.

На первый взгляд... кстати, рассказывая о тексте, мне придется часто использовать это выражение... так вот, на первый взгляд — достаточно традиционный для российских любовных романов антураж "условного абсолютизма". Корни популярности этой исторической эпохи растут из галлоновских "Анжелик" и романов Дюма. Не важно, какой была реальность в то время, но в массовом сознании давно сформировалась вторичная реальность "условной" абсолютной монархии европейского типа, отличающейся любовной романтикой и куртуазностью.

На первый взгляд — "человеческий", почти "альтернативный" мир с добавлением магии. Нет никаких гномских королевств и эльфийских лесов, обычное условно-европейское государство с четкой сословной системой накануне начала эпохи буржуазных революций:

"В Прерисии, как и в Итаррии, принято деление населения на четыре сословия. К высшему принадлежит духовенство. К первому -- дворяне, которые могут быть как наследственными, так и получившими дворянство благодаря особым заслугам перед короной. Для людей, входящих в этот круг, приняты обращения: нейн и нейна -- для женатого мужчины и замужней женщины, найн и найна -- для, соответственно, не состоящих в браке. Ко второму сословию принадлежат горожане и зажиточные крестьяне, способные купить себе право на фамилию. Для этой части населения принято обращение сьер и сьерра. И, наконец, к третьему, самому низшему сословию принадлежат люди, не имеющие фамилии, в основном крестьяне".

Однако существуют некие "иные" — нелюди, прячущие свою истинную сущность в тенях. Они живут среди людей, они притворяются обычными людьми, но благодаря своему нечеловеческому происхождению обладают различными врожденными талантами, в том числе — магическими. Так, например, тролли отличаются отменным здоровьем и силой, арахниды — способностью высасывать чужую жизненную энергию и устойчивостью к ядам, драконы — множеством талантов, от способности путешествовать через тени до почти бессмертия...

Конечно, идея "иных среди людей" не нова, но тут, похоже, что автор использовала идею юнговской "тени", "овеществив" ее и сделав тем элементом, который позволяет развиваться сюжету. Тень — нечто скрытое от взора непосвященного, нечто, проявление чего подавляется, но что во многом определяет поведение личности. Неприятие героиней ее собственной магической тени роднит этот элемент антуража именно с "юнговской" трактовкой.

Магия в мире присутствует, но это скорее слабо развитая техно-магия на грани алхимии и науки. Есть и религия, причем, как во многих фэнтези-мирах, царствует политеизм, а замашки у жрецов "светлых" богов порой напоминают манеры католических инквизиторов. Впрочем, этот момент достаточно стандартен.

В общем, Елена, создавая мир, применила прием, для которого я в свое время даже придумала название — "правило меллорна". Знатоки Толкиена подсчитали, что во всех текстах Профессора упоминается только четыре растения, не существующих на Земле. Это меллорны — священные деревья эльфов, это желтые цветы с названием эланор, это трава "королевский лист", с помощью которой лечились раны, нанесенные назгулами, и еще что-то, уже не помню. Да это и не важно. Важно то, что вся остальная флора Средиземья — абсолютно земная, и хорошо знакомая любому читателю. Поэтому автору не нужно описывать каждый попадающийся на глаза героев кустик. Лес Средиземья мало отличается от любой английской пущи, поэтому читатель, обладая достаточно развитым воображением, сам прекрасно справляется с задачей создания "задника" для описываемых сцен.

В "Дочери тролля" использован тот же прием. Действие происходит в хорошо известном читателю вторичном мире "условных европейских магических 17-18 веков". Опытная читательница без труда вспомнит и моды, и архитектуру этого периода, она легко представит те детали, которые не важны для сюжета, но нужны, чтобы мысленно "увидеть" описанную картину. Однако в этот стандартный антураж вносятся авторские элементы, "фишки" вроде "теней", "истинных сущностей" персонажей, скрытых от большинства обитателей описываемого мира, за счет которых движется сюжет, а мир воспринимается как весьма необычный.

Героиня — тоже достаточно стандартный для любовного романа типаж, который принято называть "дева в беде". Но... тоже на первый взгляд. Это — не просто "дева в беде", это — жертва дурного воспитания и родительской нелюбви. Все те беды и приключения, которые сваливаются на голову несчастной героини, — следствие ее собственных поступков, а не чьей-то злой воли. Никто против героини не интригует, она сама ввязывается в борьбу и находит все те приключения, из которых ее приходится вытаскивать окружающим ее героям.

Типаж этот актуален, прежде всего, для современной аудитории.

Если достаточно активно лазить по "женским" форумам в интернете, то можно заметить популярность темы взаимоотношений молодых женщин с их родителями, прежде всего — с матерями. Затягивающийся подростковый бунт и, главное, неудовлетворенность жизнью, которая не соответствует завышенным ожиданиям, приводят к тому, что женщина приходит к выводу, что ее "неправильно воспитали". Дескать, если бы ее растили по-другому, то и муж оказался бы успешнее, и она сама — гораздо популярнее у мужчин, и вообще все было бы в шоколаде. А так она совершила кучу ошибок потому, что родители заронили в ее душу какие-то комплексы, не подготовили к реальной жизни, не дали того, что должны были дать, воспитывали так, чтобы она была удобна для них, не думая о ее будущем...

Подозреваю, что большинство читателей натыкалось в сети на такие высказывания.

Эта тенденция сегодня свойственна всем развитым странам мира. Ожидания входящего в жизнь поколения оказываются завышенными, мало кто достигает тех высот, о которых мечтали. Проще говоря, олигархов на белых мерседесах хватает далеко не на всех невест. Да и жизнь с олигархом — не тот шоколад, как кажется со стороны.

Осознав крушение надежд, женщина начинает искать виноватых и находит их... в своих родителях. Основной посыл: "Да, я не идеальна, я совершила множество ошибок, но это только потому, что меня неправильно воспитали, мне недодали любви (внимания, заботы, свободы, самостоятельности, контроля... нужное подчеркнуть)".

Зачастую в роли "родителей" выступает только мать. Мать — источник проблем, преследующих женщину на протяжении всей ее жизни. Отец если и присутствует в конфликте, то только как некий фон и источник дохода для семьи. Основное же зло в семье — мать, которая "думает о себе, а не о дочери", "слишком много внимания уделяет своей личной жизни и душевному комфорту, вместо того, чтобы во всем помогать дочери".

Вот этот весьма комплиментарный для современных женщин миф и использовала Елена Малиновская, создавая образ ГГ — Тамики Пристон.

Героине неполных 18 лет. Она — единственный ребенок в семье, причем, как она считает, нелюбимый. Отец разочарован тем, что Тамика — не мальчик и не может быть его наследником. Почему ее не любит мать, Тамика не понимает, но отношения с матерью у нее тоже весьма сложные.

Семья Пристон относится ко "второму сословию. У родителей героини — собственный загородный дом или даже, можно сказать, небольшое поместье, доходы отца позволяют матери Тамики не работать, иметь прислугу (правда, одну старушку, которая служит за еду и жилье), но не позволяют нанять девочке учителя.

По поводу профессии и источника доходов отца Тамики ничего не известно. Это, кстати, тоже интересный момент, свойственный современной женской литературе. Интересы и занятия мужчины вне дома — зона, абсолютно безразличная для женщины, если они не требуют вдруг дополнительных расходов. Известно лишь то, что отец проигрывался в азартные игры и неудачно дал в долг какому-то знакомому довольно крупную сумму, в результате чего семья живет хуже, чем привыкла, мать героини не удовлетворена тем, сколько отец дает ей денег "на расходы".

Обстановка в доме накаленная. Родители давно не любят друг друга и живут вместе лишь по привычке, в которую вошли и постоянные скандалы. Воспитанием Тамики взрослые толком не занимаются, она растет сама по себе, черпая информацию о мире в основном из любовных романов.

Естественно, что самооценка у девушки очень низкая. Она считает себя некрасивой и уверена, что ее судьба — или остаться старой девой, или выйти замуж за кого-нибудь из приятелей отца, не любимого, но способного поправить материальное положение семьи. А единственный выход Тамика видит в том, чтобы обучиться магии, с ее помощью стать привлекательной для мужчин и "захомутать" кого-нибудь, кто даст ей и любовь, и благосостояние... в общем, получить принца на белом мерседесе... то есть коне. Или хотя бы не принца, а кого-нибудь побогаче и познатнее.

В общем, типаж, весьма актуальный для российской читательницы.

Роман начинается с того, что отец Тамики заявляет, что у него на стороне есть другая семья, в которой родился сын-наследник, и он не намерен больше жить под одной крышей с осточертевшей женой. Служанка говорит Тамике, что мать не хочет ее видеть, так как та слишком похожа на отца, нанесшего матери смертельное оскорбление. От отчаяния девушка решается на давно задуманную авантюру: кражу волшебной книги у соседа-колдуна...

После этого начинаются события, которые убеждают героиню в том, что мир "не так прост, как кажется".

Есть и еще одна находка в отношении образа ГГ. Точнее даже не образа, а той ситуации, в которой она оказывается и которую читательницы "примеривают" на себя.

Понятно, что малолетняя дура, отправившись искать приключений на свою задницу, скорее всего, их и получит. Причем — в весьма неромантичном варианте, который совершенно не годится для женского романа. Причина: "книжная" девочка не знает мира, не знает людей, не умеет разбираться в том, кто опасен для нее, а кто — нет. Еще сложнее для героини будет осваиваться в магическом, "теневом" мире, о котором она раньше и не подозревала.

И вот тут Елена находит весьма интересную "фишку" — "подселенца". Некую нематериальную личность, обладающую знаниями умершего пару сотен лет назад мага. Эта личность вселяется в сознание героини и ведет с ней весьма содержательные и полезные для девушки диалоги. Решаются сразу две авторские проблемы.

Первая — героиня автоматически получает необходимый объем знаний о магическом мире. Комментарии "подселенца" знакомят с "тенями" и читателя.

Вторая — проблема "резонера". Считается, что заслуживающая описания в романе "дева в беде" должна быть наивна до идиотизма, верить каждому встречному и вообще представлять из себя нечто вроде помеси овцы с котенком. Только такое милое и беззащитное создание достойно внимания настоящего героя. Однако если героиня будет вести себя действительно как тупая овца, то потребуется целый табун роялей, чтобы не дать ей погибнуть на первых страницах романа. Значит, нужен некий "голос разума", удерживающий героиню от наиболее фатальных глупостей. У одних авторов это — "ехидный внутренний голос", у других — говорящая лошадь или какой-нибудь одушевленный предмет. Эти "резонеры" смиренно выслушивают разглагольствования героини о ее любви и гениальных планах по завоеванию сердца возлюбленного в комплекте со вселенной, а также дают полезные советы с точки зрения здравого смысла и скептического отношения к жизни. Благодаря этим советам героини оказываются способными не соваться в совсем уж безнадежные ситуации.

Здесь роль "резонера" играет "подселенец", причем его стремление уберечь героиню от проблем вполне логично: само его существование зависит от существования Тамики.

К сожалению, именно с "подселенцем" связан единственный замеченный мной косяк в книге — эпизод с первой поездкой на лошади. Как-то не верится, что девушка, до 15 лет ходившая в мужской одежде, ни разу в жизни не садилась на лошадь. Да и отсутствие лошадей в загородном доме — маловероятно.

Вот кусочек из диалога между Тамикой и ее матерью:

"(Мать):

— А лет пять назад, когда начали возвращаться воспоминания о том, кем я являюсь на самом деле, меня нашел Висс. Возможно, ты вспомнишь -- он нанялся к нам конюхом.

Я лишь недоуменно покачала головой. Да, какой-то конюх у нас действительно был, но достаточно скоро отцу пришлось отказаться от его услуг, поскольку наше семейство продолжало стремительно беднеть".

То есть отказались от конюха, но не от лошадей и экипажа. Причем — всего пять лет назад, когда ГГ было лет 12-13 — самый тот возраст, чтобы учиться ездить верхом. Вообще, представить жизнь в загородном доме без лошадей так же сложно, как сегодня — жизнь в загородном коттедже без машины. Сегодня, наверное, даже проще, существуют пригородные автобусы, можно вызвать по телефону такси. В условиях же, когда единственный вид транспорта — гужевой, телефонов не существует в природе, а пригородные дилижансы еще не придумали, без собственного экипажа — никак. Видимо, после увольнения конюха обязанности ухода за лошадьми пришлось выполнять отцу Тамики и, что вполне вероятно, ей самой. Об этом же говорит и то, что, отправляясь на поиски жениха, девушка, не задумываясь, покупает верховую лошадь, а не начинает искать "оказии", какой-нибудь общественный транспорт в нужную ей сторону. Конечно, вряд ли Тамика — хороший наездник, способный скакать день и ночь напролет. Но последнее зависит не столько от умения ездить на лошади, сколько от физической подготовки, которую передача тела под управление "подселенцу" никак не скомпенсирует.

Но это, к счастью, — единственная шероховатость, которая мне попалась.

Тема "заедания молодых старшим поколением" продолжается и во второй части романа. Однако постепенно на первый план выходит интересная идея о том, что "все не так, как кажется". Формула отношений с миром, принятая у драконов: "Один друг, один враг, одна любовь — главное, не перепутать". Вокруг этой формулы и ведется игра, вокруг нее плетутся интриги. Выясняется, что все герои ошибаются, определяя того или иного персонажа как "друга" или "врага".

Немного о фабуле. Использована схема сказки "Финиста-Ясна Сокола", то есть поиск невестой похищенного жениха. Пожалуй, один из редких сказочных сюжетов, в котором героиня — субъект действия, а не приз для победителя. При этом, как и положено в сказке, все остальные персонажи мужского пола не пытаются с места в карьер соблазнять героиню, а помогают ей в поисках.

Видимо, у романа будет третья часть, в которой выяснится, что "на самом деле все не так, как кажется". И, что самое приятное, в первых двух частях — минимум любовных страданий.

http://samlib.ru/m/magazinnikow_i_w/dark_...

В очередной раз обнаружила, что я — слоупок. В литературе появился новый поджанр, а я — ни сном, ни духом. И только когда глаз зацепился за знакомую фамилию, решила выяснить, что же это такое.

Итак, поджанр ЛитRPG вообще и Иван Магазинников — в частности.

Начну со второго пункта. С Иваном мы пересекались в 2009 году на конкурсе "Мир хроник Реликта". Проект был интересный, призы — вкусные, кроме публикации в ЭКСМО — вполне приятные деньги за первые три места, поэтому я немножко схитрила. Главное было попасть в десятку "малого списка", а там в судьях — сам Головачев. Так как конкурс — по его миру, то его слово в жюри наверняка было решающим. Я тщательно изучила интересы писателя и выяснила, что имею значительное преимущество перед всем конкурсантами.

Головачев увлекается русскими боевыми и "энергуйскими" практиками. Думаю, нет смысла спорить, сколько в них реальности, а сколько мифа. Но я их знаю. Нет, не боец-гуру, конечно, но в секции "мягкого" русбоя — "скоморошьего боя" или "любков" отпахала три года (кстати, здоровье поправила, в свои 50 с хвостиком и при работе за компьютером забыла, что такое остеохондроз). Немало писала о профессионалах русбоя, хорта — спортсменах, создававших эти боевые стили. С главой церкви инглиингов-староверов пила не только чай. По "Тропе Трояна" походила. При учете моего абсолютного агностицизама удалось выцепить во всех этих более чем странных местах кое-что рациональное и полезное, по крайней мере, как отправные точки для фантастического произведения.

И вообще — у нас под боком "пуп Земли", Окунево, где каких только баек ни наслушаешься. Бери любую, оформляй в фантастический рассказ — на ура пойдет. А уж с точки зрения деталей и антуража эта квази-славянская культура, формирующаяся на основе представлений современного человека об "истинных предках" — настоящая кормушка для фэнтезюшника. К тому же стилистика резонирует с глубинными слоями мировосприятия современного русского человека. И православие, и коммунистическая идеология сегодня весьма активно оспариваются. А вот славянская, доправославная культура воспринимается как нечто истинное, неизгаженное, изначальное. То есть то, за что современного человека можно "уцепить", да так, что он сам не заметит, почему прикипел душой... Она завязана на детство, на единство с окружающим миром и природой, на тоску по вольной жизни...

В общем, я нагло сманипулировала членами жюри и добилась своего, выбравшись в финале на 2 место. Думаю, немного незаслуженно — многие рассказы "десятки" были реально интереснее и литературно, и по идеям. Мне очень понравился, например, рассказ Ивана Магазинникова "Танцующий в нагуалях".

Иван выбрал ту же тему — жизнь-выживание в поселках, оставшихся на Земле после катастрофы. Но сделал его... геймерски. То есть в тексте много моментов, в которых видно, как автор мучительно пытается перевести на русский литературный "игровую" информацию, например, о параметрах и возможностях персонажей. Пытается "показывать" действиями слоты и уровни... Это и стало проблемой для Магазинникова — Головачев-то — человек старшего поколения, предельно далекий от гейм-культуры!

Не удивилась я, когда по ходу трепа на конкурсе выяснила, что Иван Магазинников — профессиональный игростроитель, гейм-дизайнер, то есть не просто геймер, а создатель оригинальных миров, в которые погружаются сотни и тысячи... В рассказе есть, например, шикарная идея о крысах-мутантах, потомках лабораторных, сохранивших генетическое почтение к людям, которых считают чем-то вроде богов... и куча подобных "фишек". Магазинников — демиург. Ему неуютно, когда нужно давать описание событий только с точки зрения одного "юнита" — хочется вставить дополнительную информацию о мире, которой у рядового "юнита" нет и не может быть...

В общем, я определила для себя Магазинникова как вполне годного писателя со своеобразным "демиуржьим" взглядом на реальность текста.

И вот вдруг обнаруживаю, что Иван на спор с самим собой написал роман в жанре литRPG "Мертвый инквизитор", точнее, первую часть сериала, пишет вторую. Полезла шарить по сети в попытках понять, что же это за зверь такой этот новый жанр.

Нашла довольно толковое описание на сайте "Фан-бук" http://fan-book.ru/articles/obzori/litrpg...

Есть сайт, целиком посвященный этому поджанру — http://litrpg.com/

Было хорошее интервью на "Создателях миров" с Дмитрием Русом, которого наряду с Русланом Михайловым и Василием Маханенко считают одним из "китов" русскоязычного литRPG http://www.creators-of-worlds.ru/news/201...

Мало того. Сразу в двух издательствах — ЭКСМО и Альфа-книга — стартовали серии литPRG.

В общем, тема интересная.

Если обобщить все, что написано о литRPG как о поджанре, то его можно считать развитием идеи киберпанка без обязательной киберпанковской "высокотехнологичной" стилистики.

Сайт "ЛитRPG" считает предтечами поджанра в России "Лабиринт Отражений" Сергея Лукьяненко и "Кристалл" Степана Вартанова.

Главное правило литRPG — сюжет есть описание приключений игрока, по тем или иным причинам "застрявшего" в игре. То есть антураж может быть любой — от фэнтези до космооперы с космолетами и разнообразными инопланетянами, от современных земных реалий до мира андроидов. Однако законы мира жестко устанавливаются игрой. Герой состоит из двух частей — игрока и персонажа. Персонаж должен развиваться, улучшая свои характеристики и накапливая полезные вещи, должен выполнять квесты и тренировать навыки. В общем, делать все то, что делает персонаж компьютерной RPG и что в реале игрок, находясь в здравом уме, делать бы не стал.

Персонаж действует — игрок думает и комментирует его действия.

Как правило, взаимоотношения игрока и персонажа основаны на том, почему игрок не может выйти из игры.

Например, Дмитрий Рус предлагает как вариант "безвыходного погружения" ситуацию "ухода из реальности" по причине отсутствия будущего для игрока в реале. http://samlib.ru/d/dmitrij_rus/0koma.shtml

Еще один момент.

В отличие от персонажа, игрок понимает законы и логику игры и может давать персонажу команды действовать не в соответствии с "непосредственными раздражителями", а так, чтобы оказаться в выигрыше, учитывая предполагаемую логику игростроителей. Ну, или в проигрыше, если в чем-то ошибся. С этой точки зрения показателен, например, забавный рассказик Милослава Князева о читтере-неудачнике "Чужая могила" http://samlib.ru/k/kmiloslaw/cm.shtml

У игрока могут быть свои цели, отличные от целей персонажа или совпадающие с ними.

Например, у Маханенко "Путь шамана" http://samlib.ru/m/mahanenko_w_m/game.sht... таким прологом:

"... признать подсудимого Махан Дмитрий виновным во взломе управляющей программы городского водоканала, приведшей к остановке системы и приговорить его к содержанию в исправительной капсуле и работам по добыче ресурсов сроком на восемь лет, согласно статье 637 раздела 13Кодекса правонарушений. Место заключения будет назначено подсудимому системой в автоматическом режиме. В случае выполнения заключенным условий, предусмотренных статьей 78, раздела 24 Кодекса правонарушений, подсудимому будет предоставлена возможность перейти в общий игровой мир. Суд назначает Подсудимому расу — Человек, класс — Шаман, основную специальность — Ювелир, фильтры ощущений отключаются на весь срок пребывания в капсуле. Досрочное освобождение возможно в случае внесения подсудимым суммы в размере ста миллионов игровых золотых монет. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит".

То есть и игроку, и персонажу надо заработать эту сумму. Персонажу — просто как цель игры, игроку — чтобы получить свободу.

Еще один момент, отличающий поджанр литRPG, — это включение в текст "технических" сообщений о развитии персонажа или о характеристиках других персонажей. Это, кстати, помогает преодолевать сложность описания придуманной реальности, от которой мучаются авторы фэнтези.

В реалистическом произведении достаточно двух-трех точных деталей, чтобы характеризовать социальное положение, вкусы, уровень культуры того или иного персонажа. Консенсусная реальность — общая для всех или, по крайней мере, для всех носителей той культуры, внутри которой создается произведение. Поэтому достаточно написать, что у персонажа на плечах были погоны с большой звездой, любой читатель поймет, что речь идет о военном, причем высокого звания, о генерале.

А вот когда реальность меняется, эти детали перестают работать. Не помню уже у кого из русских классиков попалась фраза о "мужике в розовой рубахе". Зачем автору упоминать цвет рубахи? Оказывается, хитрость в том, что как раз в ту эпоху в продаже появились дешевые хлопчатобумажные ткани типа кумача, причем были придуманы прочные, долговечные красители. Для того, чтобы кумачовая рубаха превратилась в розовую, ее нужно было постирать не менее 100 раз. Розовая рубаха = очень старая, застиранная, заношенная рубаха. При этом — параллельно — хозяин этого крестьянина, помещик, распинается о том, что его люди живут богато. Для современника автора ясно: врет гад. А для от нас этот момент уже ускользает...

В фэнтези или космоопере — гораздо сложнее. Если написать, что персонаж одет в синее и желтое, а на сюркоте у него вышит вепрь, то для читателя не будет значить ничего, если не сообщить дополнительно, что вепрь, синее и желтое — это герб и цвета таких-то феодалов, и эти феодалы отличаются тем-то и тем-то, то есть их воин может\не может находиться в данном месте, и... в общем, устроить лекцию по геральдике и истории мира на пару-тройку страниц.

В поджанре литRPG эта проблема решается так же просто, как в реалистическом произведении о современниках читателя. Если персонажу встречается "орк 80-го лэвэла", то читателю сразу ясно, что это — очень крутой орк. И не надо распинаться, описывая, как бугрятся мышцы, торчат клыки и сколько золота и эльфийских ушей навешано на шее.

Ну а теперь, наконец, к Ивану Магазинникову с его "Мертвым инквизитором".

Текст из той категории, который заставил не спать меня ночь. Зачиталась.

Что понравилось?

Во-первый, достаточно мощный "внеигровой" конфликт. Использован часто встречающийся в киберпанке, но злободневный сегодня сюжет борьбы одиночек-правдолюбов против слившихся в экстазе погони за прибылью корпораций и государства. То есть общество вроде как — внешне — демократическое, либеральное и все из себя законопослушное, гуманное и толерантное, а государство защищает своих граждан — но только до тех пор, пока из действия не начинают угрожать корпорациям.

В итоге герой-игрок оказывается заточенным внутри игры не потому, что преступил закон или разочаровался в реальной жизни, а потому, что перешел дорогу корпорации. И, решая игровые задачи, он решает задачу освобождения и получения шанса призвать корпорацию к соблюдению законов.

Во-вторых, прием "анти-Марти-Сью". Читатели порой ворчат, что авторы наделяют героев слишком большим количеством "плюшек". Магазинников на начало игры загоняет персонажа в такую жопу... то есть могилу, наделяет такими ограничениями в развитии и "минусами", что шансов хоть что-то сделать у персонажа — минимум. Правда, пару "плюшек", которые убирают вопросы о правдоподобии, автор все-таки дает персонажу. Это, например, способность игрока отключить "функцию боли" и уполовиненые способности к ощущениям вкуса и запаха. Не было бы этих "читов", то можно бы было задавать вопрос о том, способна ли человеческая психика выдержать те испытания, которые автор заставляет пройти своего героя, ведь виртуальное погружение — полное.

В-третьих, отличное знание игротехники и логики игровых миров.

В-четвертых, специально введенные в мир "баги" вроде того, что вода, если ее пролить на землю, моментально впитывается, а налитая в предварительно выкопанную ямку — нет, так как программа классифицирует ямку как "водоем". Герой-игрок знает такие "баги" и великолепно ими пользуется.

В-пятых, буйство фантазии на грани "что курил автор". Реалии игры благодаря "нестандартности" персонажа оказываются иногда на грани стеба, абсурда, но в том-то и прелесть. Но это и не удивительно. Магазинников — сам геймостроитель, а у демиургов тоже есть свой профессиональный юмор.

Из минусов... из минусов мне показалось все-таки излишне подробной линия "статистики развития персонажа". Под конец первого тома уже становится пофиг, куда он очередную единичку умений кинул. Кстати, когда играла в "Дьябло", у меня была та же проблема — с какого-то уровня было уже лень грейдиться, думать, что взять повыгоднее.

В общем, буду теперь читать продолжения, которые Иван Магазинников выкладывает у себя на страничке СИ и приглядываться к тому, что создается в этом поджанре.

Ведь, оказывается, при желании и наличии умения можно сделать интересное произведение и при очень жестко заданных условиях.

Тема критики на СИ – одна из самых обсуждаемых. Главный вопрос, который интересует авторов: как к ней относиться? Второй вопрос, который обычно возникает по ходу обсуждения: а что это вообще такое и зачем ее, критику, пишут?

Обычно споры такие, что пыль столбом стоит. Причина – в том, что слово «критика» можно понимать по-разному, даже если речь идет только о критике литературного произведения, а не, скажем, поведения соседа.

Под словом «критика» кроются очень разные явления, которые относятся даже к разным сферам человеческой деятельности. Разница – в том самом вопросе «зачем?». Зачем пишут критику? Что движет автором критических текстов?

Единственно правильный ответ – ответ вопросом на вопрос: «А о какой критике идет речь?»

Цели авторов могут быть разные, но их можно объединить в несколько групп, выделив, соответственно, виды критики.

1. Критика как жанр публицистики.

Ага, именно то, что изучали в школе: Белинский, Добролюбов и так далее.

Ее особенность в том, что, во-первых, критик исходит из тезиса, что автор – профессионал и умеет адекватно выражать свои мысли. Автора не нужно учить, как писать. Что написано – то написано. Автор выразил художественными средствами мысль – будем обсуждать мысль. Во-вторых, предполагается, что критик – тоже не Вася Пупкин и умеет читать, умеет понимать то, что хотел сказать автор. Задача критика – показать, как явления реальности, пройдя через мировоззренческие фильтры писателя, отразились в произведении. Такой подход идеально отражен в названии ленинской статьи «Лев Толстой как зеркало русской революции». Речь не только и не столько о Толстом как о литераторе, а о революции (в которой на тот момент Ленин разбирался лучше, чем кто бы то ни было в России) и о том, как эта революционная ситуация в обществе отражается в произведениях писателя. Фантастика в этом отношении очень слабо поддается анализу, но все же вполне можно проанализировать, как настроение в обществе отражается в повышении или понижении популярности тех или иных идей в массовых произведениях. «Вау-фактор», который поднимает произведение на гребень популярности, отражает именно ожидания читательских масс, которые формируются не под воздействием литературы, а под воздействием социальных процессов в реальности.

Зачем пишется такая критика? Во-первых, интересно – изучение литературы помогает понимать процессы, происходящие в реальности. Во-вторых, функция публицистичности, то есть пропаганды или, наоборот, осуждения, опровержения тех идей, которые отражает в своем произведении писатель.

Как относиться к такой критике? Радоваться, даже если по поводу произведения написаны отнюдь не комплименты. Произведения большинства СИшников такой критики не удостаиваются. Они не дают предмета для разговора.

2. Литературоведческий анализ.

Тут тоже автор анализа подходит к произведению с уважением. В отличие от критики как жанра публицистики, произведение рассматривается не во взаимодействии с реальностью, а во взаимодействии с общим литературным потоком. Исследуются истоки, влияния более ранних произведений, исследуется культурное поле, в котором существует автор, выделяются те моменты, которые являются новаторскими. Если речь о произведении, созданном достаточно давно, то указывается, какое влияние оно оказало на последующее развитие литературы. Естественно, речь идет не только и не столько об идейном содержании произведения, а о форме, о тех приемах и методах, которыми пользуется автор. О языке, композиции, образном ряде и всем том, что составляет «техническую» сторону литературы.

Цель такого анализа – чисто научная. Есть явление – литература. Раз есть – надо изучать. Литература как объект для изучения ничем не хуже, скажем, полярных льдов или финансовых структур.

Как относится? А никак. Если кто-то сказал про вас, что у вас глаза карего цвета, то как можно к этому относиться? Они действительно карие – это факт, который у их обладателя редко вызывает какие-то эмоции. Нужно иметь слишком много тараканов в голове, чтобы гордиться цветом своих глаз или, наоборот, переживать, почему они не голубые.

Так и тут. Определил критик текст как «техно-фэнтези»?. Прекрасно, пусть будет. Конечно, автор сам может сильно удивиться, узнав, что у того, что он пишет, есть какое-то специальное название, но это не суть важно.

Главное, чтобы критик был квалифицированным и аргументировано доказал, что сближает данное конкретное произведение с другими, относящимися к «техно-фэнтези». А то часто бывает, что ошибка в определении направления приводит к неверной оценке произведения. К сожалению, люди, способные сделать квалифицированный литературоведческий анализ, на СИ заглядывают нечасто.

3. «Обучающая» критика.

Вот здесь, наоборот, отношение к автору произведения как к ученику, который может совершать ошибки, чего-то не знать, в чем-то заблуждаться.

Цель такой критики – на примере конкретного произведения передать критикуемому те знания, которые есть у учителя. В «обучающей» критике обязательны указания как на недостатки, так и на сильные места текста, и, главное, объяснение, почему критик посчитал тот или иной момент ошибкой.

Но самое важное в ситуации «обучающей» критики — автор критикуемого текста должен признавать критика учителем. Тот должен быть для него авторитетом.

Кто может быть авторитетом для обучающегося автора? Во-первых, хороший писатель. Не обязательно знаменитый, но тот, чьи произведения признаются критикуемым автором образцовыми. Правда, далеко не каждый хороший писатель способен быть хорошим учителем. Во-вторых, знаток литературы. Последнему труднее, его аргументация – не передача собственного опыта, а на основе примеров других авторов.

От таких учителей можно вытерпеть и менторский тон, и язвительные замечания. Однако по-настоящему авторитетных учителей, хороших писателей, готовых возиться с чужими текстами, исчезающее мало. По большому счету, можно назвать только тех, кто ведет семинары на конвентах. С тех пор, как из-за недостатка средств разрушена система литобъединений, «школ», в которых можно поучиться, осталось очень мало. Фантасты оказались тут в более выгодном положении: они и при советской власти многое делали на голом энтузиазме, у них не было тех льгот, что у членов СП, для которых ведение литобъединений было неплохо оплачиваемой работой. Так что семинары фантастов кое-где выжили. Говорят, сейчас что-то начало шевелиться и у реалистов, но я не в курсе.

На СИ таких учителей просто нет.

Как относиться?

Ну, если вам удастся попасть на «Партенит» или на питерский семинар Балабухи, — поделитесь радостью.

4. Конкурсная критика

По форме и по методам может быть очень похожа на обучающую, однако имеет совершенно другую цель: обосновать, почему тот, кто пишет критические заметки, выставил тому или иному произведению на конкурсе ту или иную оценку.

Тоже необходимо выделить и достоинства, и недостатки текста. Но вот автор текста не обязан воспринимать мнение критика как истину в последней инстанции. На конкурсах все участники воспринимают друг друга как ровню. Поэтому в таких критических заметках недопустим ни менторский тон, ни грубое ёрничание, ни переход на личности. Тот, кто позволяет себе хамство в конкурсной критике больше вредит самому себе, чем тому, кому он нагрубил. В конце концов хам просто оказывается в изоляции, его начинают игнорировать.

Как относиться? К корректной – «статистически». Один читатель может ошибиться, но если указание на ту или иную особенность текста есть в нескольких конкурсных разборах, то это, видимо, соответствует действительности. Хамов – игнорировать.

5. Читательский отзыв.

По сути, чаще всего – усеченный и упрощенный вариант или публицистической критики, или литературоведческого разбора. И, главное, не предполагается, что тот, кто пишет читательский отзыв, достаточно хорошо разбирается в литературе.

В случае, если отзыв – «рабкоровский» вариант публицистической статьи, то в нем речь идет о том, какие эмоции и мысли произведение вызвало у самого читателя.

В случает, если делается попытка литературоведческого анализа, тоже ничего страшного нет. Любительское литературоведение имеет такое же право на жизнь, как и самодеятельная литература. Таких «недолитературоведов» и даже «почти литературоведов» на СИ найти можно. Кое-кто из них превращается в профессиональных рецензентов – как из СИшников вырастают публикующиеся МТА.

Цель читательского отзыва точно такая же, как цель самодеятельного писателя: самовыразиться, сказать «городу и миру» о том, что думаешь, позаниматься интересным творческим делом, пусть – на любительском уровне.

Довольно часто читательский отзыв – нечто вроде цитаты из читательского дневника: «Прочитал. Понравилось (или не понравилось)». Всего лишь фиксация факта того, что он, читатель, ознакомился с книгой. Часто читательские отзывы больше говорят не о книге, а о самом читателе. Например, «ненавижу таких марти-сью!» Да, ненавидит – его право. И право читателя сказать о своих вкусах в интернете. Но о самом произведении такие отзывы не говорят ничего, кроме того, что данный конкретный читатель классифицировал героя произведения как марти-сью. Тут тоже возможен только «статистический» подход. При достаточно большом числе отзывов можно понять, как воспринимается произведение тем или иным типом читателей, уточнить адресную группу.

6. Бета-тестинг

Тут все ясно. Поклонник творчества самодеятельного писателя берет на себя функцию такого же самодеятельного корректора и литературного редактора, выискивая «блох» — грамматические, стилистические, иногда – фактические или структурные ошибки.

Бета получает удовольствие от ощущения со-творчества и собственной полезности, автор получает помощь в наиболее трудоемком из дел – вычитке и правке.

Спасибо бетам за то, что они есть на этой земле!

7. «Коммерческая» критика.

Анонсы и рецензии в популярных изданиях, аннотации в рекламе. Как правило, усеченный вариант 1 или 2 вида критики. Цель – дать понять читателю, чего ждать от данной конкретной новинки. Как относиться? Чисто коммерчески. Если рецензент неверно позиционирует произведение, обращается не к той аудитории, то оно может хуже продаваться. То есть тут и поругаться можно. Впрочем, для СИшников ситуация редкая.

8. Критиканство

Критикан – вампир. Его цель – покрасоваться на фоне автора, показать свой ум и образованность, в наиболее удачном для критикана случае – вызвать у автора негативную эмоцию и попитаться за счет автора. Для этого в ход идут все психологические методы воздействия. При этом критикан мимикрирует под любой из видов критики.

То он пытается «учить» автора, словно автор записался к нему на семинар. В этом случае критикан обычно пытается действовать с позиции «авторитета»: «я – историк!», «я – филолог\искусствовед\знаменитый писатель\я все знаю!» Такая настойчивая демонстрация собственной значимости должна насторожить автора критикуемого текста: а не гонит ли господин критик? Чаще всего оказывается, что гонит, преувеличивая свою значимость на порядки.

Второй прием – утверждение «я – читатель, и я имею право высказать мнение». Право-то читатель, конечно, имеет, но если не успокаивается после вежливого «спасибо, ваше мнение будет учтено», то за попыткой донести свое мнение стопроцентно кроется желание критикана повампирить авторских эмоций и обид.

Еще одна из отличительных черт критикана – громкие заявления о том, что он, дескать, судит с позиции Настоящей Литературы и ее, Настоящую Литературу, защищает от грязных поползновений всяких разных графоманов.

На самом деле «защищать» литературу от кого бы то ни было невозможно, как невозможно защищать, например, звезды. Или – Солнце. Они существуют, живут по своим законам, и им глубоко плевать на мнение каждого конкретного критикана.

Довольно надежный признак критикана – это навязчивая ирония, смехачество. Критикан получает удовольствие от того, как он хлестко высмеивает ошибки (а иногда и не ошибки, а неправильно понятые фичи) автора.

Еще один, очень распространенный – неконкретность обвинений, отсутствие аргументации. «Текс НН – графомань». А почему? Нет ответа. Особенно забавно это выглядит, когда никому не известные сетевые критиканы пытаются писать что-то негативное в отношении известных и действительно хороших авторов. В определенных тусовках вообще считается хорошим тоном писать гадости про всех издающихся авторов – только за то, что они – издающиеся.

Еще один признак – «переход на личности».

Хороший учитель никогда не назовет ученика «тупым», он скажет «Вася неправильно решил задачу». Цель учителя – чтобы Вася научился решать те клятые задачи, а если Вася ненароком поверит учителю и будет считать себя тупым, то он и не будет пытаться их решать – все равно не получится, эти задачи не для тупых.

Так и в критике. Если тот, кто разбирает произведение, хочет, чтобы автор исправил ошибки и больше их не совершал, самое глупое, что можно сделать, — обзывать автора графоманом (или любыми другими аналогичными эпитетами). Реакция наверняка будет обратной: «Ах, я – графоман? Значит, мне ничего править не нужно, графоманы ничего не правят».

Еще один прием – принижение читательской аудитории данного произведения. «Книга для тупых хомячков, для дебилов, для озабоченных домохозяек». «Кто ЭТО может читать? Только какие-нибудь тупые домохозяйки\школота\неудачники – нужное подчеркнуть».

Как относится? Ну, тут самое правильное отношение – не корми тролля.

И пожалей бедолагу: у него нет другого способа поднять ЧСВ, как через попытки унизить других людей.

Да, последнее. В чистом виде те или иные виды критики встречаются довольно часто, но бывают критические тексты, в которых сочетается несколько вариантов. Например, небезызвестный ныне покойный Виктор Топоров умудрялся сочетать в себе свойства грамотного литературоведа и критикана-тролля.

Есть многое на свете, друг Горацио...

Это вроде эпиграфа. Потому что мудрецы, думающие логично, далеко не всегда оказываются правы.

Пример — знаменитый анекдот про двуручный меч за спиной. Родился он из любви фэнтезюшников к героям класса "Конан-Варвар". Причем Конан-Варвар не книжный, а киношный, в исполнении будущего губернатора Калифорнии. Здоровенный такой накаченный мужик с выражением легкого дебилизма на лице.

Бегал он по экрану со здоровенной дурой, которую можно бы было считать двуручным мечом — если бы рукоять была чуть подлиннее. Так же — бастард-переросток, который весил максимум 2-2,5 кг.

Оттуда и пошло. А что нам какой-то Черный Пахарь, наши герои круче, чем вареные яйца! Да еще японцы в моду вошли — вот и стали наши варвары лихо выхватывать двуручники из-за спины.

По этому поводу очень умный человек Евгений Лотош писал:

"Еще один момент — заспинное ношение меча. Да, такой способ применялся, например, сарацинами. Однако широкого распространения он не получил. Причина банальна — таким образом можно носить только короткие мечи. Можете провести эксперимент самостоятельно. Представьте, что у вас за спиной висит железяка, при этом пята лезвия расположена в районе шестого позвонка (наиболее удобное место для рукояти). Теперь вам нужно мгновенно выхватить его и тут же нанести удар. Поднимите вверх и в сторону правую (или левую) руку, не разгибая ее до конца и замерьте расстояние между кулаком и шеей. Это и будет максимальная для вас длина клинка, позволяющая выполнить поставленную задачу. Учтем, что средний рост (и длина руки) народонаселения в средние века были заметно меньше, чем сегодня. Так что можно констатировать, что носить за спиной можно было лишь короткие, до полуметра длиной, мечи. Двуручный меч за спину можно поместить, лишь надежно приторочив его ременной перевязью на время путешествия. Вообще же в боевом положении полутора- и двуручный меч носился либо на плече (пехота), либо закрепленным у седла (рыцари/кавалерия) и, кстати, зачастую вообще не обладал ножнами".

Логично, технично, хоть схему выхватывания рисуй, на которой видно, что угол наклона не позволяет...

Вот и решили "кошерные" авторы, что эспадоны таскали на плече, как весло. Ну, или если в походе, то принайтовывали к лошади, да так, что быстро выхватить более чем невозможно.

Однако инженерную мысль подвел стереотип. Дескать, мечи либо носят в ножнах, либо в упаковке и не выхватывают. "А почему?" — спросили реконструкторы и полезли копаться по историческим свидетельствам.

И реконструировали.

Принцип крепления виден. Причем рукоять крепится полосой толстого чепрака с застежкой при помощи металлического шипа. Отстегнуть ее — одно движение пальца. А там можно выхватывать и не париться, что, с точки зрения инженеров, это невозможно.

Логика — вещь хорошая. Но можно изменить предпосылки.

В конце концов, говорят, что шмель с точки зрения аэродинамики, летать не может...

Спасибо огромное тем, кто отозвался на статью!

Да, оказывается, дело в том, что сегодня не совсем четко понимают, что такое "двуручный меч".

Они были разных "модификаций", если так можно сказать.

Мало того, я не утверждаю, что эспадоны никто никогда не носил на плече.

Я лишь утверждаю, что фраза "он выхватил из-за спины двуручный меч" имеет право на жизнь.