Рецензия играла на "Фанткритике", в шорт-лист не попала, никуда не прошла, но тем не менее — делюсь ею здесь:

Антология «Гусариум» несет в себе двойную задачу: всесторонне показать историю – местами альтернативную, местами самую обычную – отечественной войны 1812 года (сборник приурочен к 200-летию победы над Наполеоном) и дать исчерпывающий ответ всем любителям «попаданченской» литературы о том, какою эта литература должна быть. А потому давайте вспомним, что есть «попаданец» в привычном понимании современных фантастов? Герой, ничем не примечательный, попадает в прошлое/будущее/параллельную реальность и вскоре становится там супергероем. Условие обязательное, сомнению не поддается, обсуждению не подлежит. Нередко наш супермен еще и «эффект бабочки» устраивает. А то, что он при этом не имеет навыков боя, не обладает особыми знаниями о месте, в которое попал, а его иммунитет вряд ли приспособлен к местным микробам – никого не волнует.

В антологии «Гусариум» все не так. Там, не побоюсь я этого слова, все «по-настоящему» — реалистично, насколько это возможно в фантастических рамках.

Попаданцы делятся на две категории. Первые проваливаются сквозь время случайно, вторые – ныряют в прошлое намеренно. Впрочем, ни те, ни другие, как бы ни старались, изменить в истории ничего не могут. Есть еще несколько «гибридно-попаднцевых» рассказа, один – совершенно не попаданченский, и парочка… Впрочем, по порядку.

Попаданцы первого типа озабочены большей частью не войной с Наполеоном, а вопросами: куда я попал, как бы остаться в живых и поскорее вернуться домой? Хотя, есть и те, что воюют.

Как ни странно, историй о случайных попаданиях всего две: «Гусарская дорога» Алексея Волкова и «Угол возвышения» Андрея Ерпылёва. Оба рассказа оставили светлое впечатление, однако если второй просто понравился, то первый… понравился, но не сразу. А потому о нем немного подробней:

Алексей Волков, «Гусарская дорога»

Попаданцы – влюбленная пара Юля и Саша. В 1812-м году их сразу же арестовывают и разлучают. Девушка считает своего возлюбленного истинным героем, который обязательно найдет выход из сложившейся ситуации, спасется сам и спасет ее. Парень думает только о том, как «повезло Юльке» — ее гусар в свой дом забрал, а ему приходится в тюрьме торчать. И почему это она до сих пор ничего не предприняла, чтоб помочь любовнику? Рассказ, в общем-то, не о «попадании», а о превратности и слепоте любви.

В конце-концов Юлия понимает, что ее место – здесь, в этом времени (далеком 1812-м) и с этим мужчиной (спасшим ее гусаром). Поначалу мне не хватало финальной встречи Юли с Сашей, в которой она бы воочию сравнила двух мужчин и поняла бы, что ее «герой» не идет ни в какое сравнение с настоящим героем из прошлого. Но потом подумалось, что может и так неплохо – случившиеся события изменили девушку, поэтому, чтобы принять решение, встреча с бывшим уже не нужна.

Попаданцы второго типа – целенаправленные засланцы в прошлое, чья цель – изменить ход войны, дав Наполеону выиграть, либо – напротив, помешать супостатам, не допустить злостного вмешательства. Таких историй заметно больше, чем первых. И даже хотелось бы, чтобы их было чуть поменьше. Не потому, что плохие – каждый из них по-своему хорош, просто натыкаясь в энном рассказе на восклицание: «Я из будущего!» — начинаешь нервно хихикать.

Из этой группы хотелось бы выделить рассказ Олега Быстрова, «Пораженец»:

Попаданцы не переселяются в прошлое физически, а на расстоянии ментально воздействуют на генералов войны 1812 года. А именно – на Багратиона и Барклая-де-Толли. Причем воздействуют одновременно с двух сторон – и с французской, и с российской. Цель каждой стороны понятна – пошатнуть (однако без резких движений, что весьма порадовало) эмоциональное состояние полководцев и, соответственно, направить их действия в нужное русло. В итоге имеем тонкую психологическую игру на фоне исторических событий. Рассказ очень понравился.

А на следующих двух авторов буду ругаться:

Александр Владимиров, «Аэростат»

История о попытке французов захватить аэростат Франца Леппиха. Сама история неплохая, но стиль изложения и манера повествования… Тяжеловесно, местами коряво. Иногда автор – кажется – пытается шутить, но получается не смешно, а неуклюже. Например: «Черный плащ, черные очки. Никаких знаков того, что я секретный сотрудник». Это шутка? Или нет? Из контекста я так и не поняла.

Александр Свистунов, «Русский гамбит»

Попаданцы подселяются в тела стоящих «у руля» русских и французов. Попаданец на попаданце и попаданцем погоняет, настоящих полководцев в 1812-м году уже и не осталось, сплошное попадалово. Как по мне – перебор здесь с засланцами вышел. Наверно, должно быть весело, но в итоге только раздражает.

К «гибридны попаданцам» я отнесла рассказы, где есть как случайные гости из будущего, так и целенаправленные засланцы и прочие хроно-путешественники, которые помогают, мешают, а порой даже манипулируют бедолагами, провалившимися сквозь время. Таковых обнаружилось трое (Далия Трускиновская «Ничей отряд», Ольга Дорофеева «Свой путь» и Алёна Шапкина «Охота на слово») – все хороши, но отдельно отметить хочу Алёну Шапкину за ее «Охоту на слово»:

Рассказ запомнился двойным попаданием и тройною войной! Рабочий-революционер и белый офицер из времен октябрьской революции переносятся сначала в пылающую Москву, а затем – во вторую мировую. К концу повествования герои – классовые враги – становятся почти друзьями. И, может, и не надо им возвращаться домой, где снова придется друг друга ненавидеть…

Оставшиеся три рассказа мне было трудно отнести к какой-либо группе, потому назову их просто «изюминками антологии». Вот таких неожиданных вывертов – в плане исполнения поставленной составителями задачи – хотелось бы побольше. С другой стороны, если изюма станет слишком много, за ним затеряется булка…

Далия Трускиновская, «Гусарский штос»

В этом рассказе попаданцы отсутствуют, как класс. Зато в полной мере выполняется первая задача сборника – всесторонне показать историю войны-1812. И перед нами – не привычная Москва с пожарами, не Наполеон с Багратионом, а герои забытого фронта, которые ради спасения отчизны и с чертом в карты сыграть не побрезгуют!

Дмитрий Богуцкий, «Череп Робеспьера»

В принципе, и здесь попаданцев нет… Не считать же, в самом деле, таковым обаятельного охотника за черепами известных личностей? Пусть даже он и использует их, чтобы менять историю. Очень яркий и самобытный рассказ, браво.

Александр Гриценко, Николай Калиниченко, Андрей Щербак-Жуков, «Триумвират. Миссия: Спасти Наполеона»

Какая замечательная пародия! И на Льва, нашего, Николаевича, и – на многих современных писателей с их проектами, боевиками, экшенами и прочими бесЦелерами (от слова «без цели»). И вместе с тем рассказ добрый получился. Хотя и едкий.

Подытоживая.

Антология удалась, однозначно!

В целом, подобные сборники нужны хотя бы для того, чтобы возникло желание освежить в памяти (а кому-то, может, и впервые прочесть) историю – хоть 1812 года, хоть какого другого. И Льва Толстого – тоже, ага!

Чего не хватило: а) рассказа, в котором случайным попаданцем оказался бы обычный француз нашего времени (не знаю, насколько это соответствовало условиям сборника – но мне, как читателю, хотелось бы увидеть и такой сюжетный поворот), б) еще пары произведений вроде «Гусарского штоса» — без хроно-провалов, просто о войне с непривычного ракурса.

И напоследок. Я не согласна с составителями, которые утверждают, что сборник – антипопаданченский. Приставки «анти-» заслуживает 90% процентов того, что выходит в подобной тематике. «Гусариум» же яркий пример другой литературы о попаданцах – качественной и добротной. И если аналогичных произведений будет больше, слово «попаданец» однажды перестанет быть ругательным.

Продублирую здесь и это:)

Сразу скажу — я знаю, что главная идея четырехтомного романа — богостроение. И если проводить аналогии с библией, то получается следующее: Связующая Бездна — Святой дух, Энея — мессия, то есть, Сын, Техноцентр — Сатана. И в финале человечество само становится богом.

Однако я хочу сфокусироваться не столько на главной идее, сколько на моментах, которые меня особо впечатлили и которые, несомненно, на идею произведения работали.

Итак, цикл «Гиперион» — это песнь во славу Жизни.

Мир светлой утопии, несмотря на много чего невеселого. И соткан этот мир из ряда моментов.

1. Связующая бездна.

Идея Связующей бездны настолько легла на мои собственные мысли, которые последнее время блуждают в голове, что я пришла в полный восторг.

Способность перемещаться на огромные расстояния без порталов, связанная с некоторыми другим умениям. Способностью чувствовать чужую боль. Способностью слышать голоса живых и мертвых. Способностью любить – во всеобъемлющем смысле этого слова, любить саму Жизнь во всех-всех ее проявлениях! И вот парадокс – такая всеобъемлющая любовь к Жизни не оставляет места бессмертию. Впрочем, о бессмертии чуть ниже.

По сути, Связующая бездна – та же ноосфера, только построенная на абсолютных доброте и сострадании (том самом, которое так долго пытался поймать Шрайк для Техноцентра). Ведь если ты остро чувствуешь боль другого человека, то сто раз подумаешь, прежде чем делать кому-то больно, и не потому, что страшно за себя, а именно от осознания, насколько больно другому. *в сторону* Интересно, кто-нибудь, кроме меня, поймет эту фразу?

2. Бессмыслие бессмертия.

Энея – ярый враг крестоформа, дающего людям вечную жизнь. Именно поэтому многие воспринимают ее явление в мир, как беду. Но беда, как раз то самое подаренное Техноцентром бессмертие. И даже не столько потому, что Центр подло на крестоформах, а значит – и на самих людях, паразитирует. Просто – вечная жизнь – это может и хорошо для отдельных групп людей, но плохо для человечества в целом, поскольку нет развития. Цивилизация толчется на месте, дети почти не рождаются (большая часть бессмертных стерилизована во избежание перенаселения), люди, живущие веками не способны привнести в этот мир хоть что-либо новое. В итоге имеем болото космического масштаба.

«Я не подарю вам бессмертия, не пообещаю жизни после смерти, все, что я могу дать – более глубокое понимание этой жизни», — говорит Энея.

И дает. А ведь ради этого можно отказаться от многого.

3. Мутирование вместо терраформирования.

Цивилизация Бродяг – высшее проявление доброты и лояльности, я считаю. Действительно, какое мы, люди, имеем право, притащившись на чужую планету, перекраивать ее под себя? Жило себе небесное тело, горя не знало, были у него своя флора и фауна, свои законы природы и тут – на тебе, приплыли! Вернее прилетели венцы творения и давай… творить.

Действия Бродяг гораздо гармоничней и намного сильнее отвечают законам самой Жизни. Хочешь стать частью чужой планете? Будь добр живи по ее законам. Подобная философия, помнится, была и у Бредбери в рассказе «Они были смуглые и золотоглазые», но там мутация произошла сама по себе, против воли пришельцев и весьма неожиданно для них, здесь же люди изменяют свою генетику умышленно. В итоге, появляется новая раса – и не одна – которая живет по законам Энеи задолго до ее пришествия. И которая костью в горле стоит у всего остального мира. Ведь принять новый путь ох как нелегко, особенно зная, что придется… как бы это сказать… идти на компромиссы, где-то даже ломать себя ради общего блага, а не только заставлять всех вокруг прогибаться под тебя.

Впрочем, не подумайте, что Бродяги – такие себе мягкотелые существа, воевать они тоже умеют, когда приходится.

4. Выбери снова.

Здесь мне вспомнился эпизод из «Матрицы» — вообще, мне кажется, что братья Вачовские очень хорошо по «Гипериону» потоптались.

Главный постулат Энеи: «Выбери снова». Сумей сделать это снова и снова, даже если выберешь в итоге то же, что и прошлый раз.

Пифия: «Часто правильность выбора проверяется необходимостью сделать его еще раз. Притом, что цена уже известна».

В общем, думаю, тут даже комментарии излишни:)

И напоследок.

Всю рецензию я старательно избегала религиозных моментов, но все же скажу, надеюсь, никого не оскорбив. Мне очень понравились толкования Симмонса библейских постулатов. И передача кода посредством причащения — «ешьте тело мое, пейте кровь мою». И временная петля, благодаря которой Энея пришла к любимому после смерти, а Христос (который, разумеется, тоже был с Бездной на «ты») – к апостолам после распятия. И многое другое, всего перечислять не буду. И самое главное – то, о чем я тоже последнее время думала, хотя и не такими точно словами – ни одно священное писание не даст полного понимания картины мира. И не потому, что оно неверно написано. Просто словами не выразить всего того, что можно увидеть в Связующей бездне.