http://ic.pics.livejournal.com/e_bath/120..." title="Чарльз Буковски. Женщины" vspace="5" />Про Буковски я слышал давно, но до сих пор ничего не читал. Видимо, время пришло. Что слышал? Что он алкаш, что бабник (ё…арь, если быть более точным и честным), скандалист, матершинник, поэт и циник. Прочитав «Женщины» могу сказать, что всё это правда (при условии, что лирический герой – это альтер эго писателя), кроме последнего. Всё-таки Буковски кто угодно, но не циник. Как раз наоборот – это романтик, но романтик того «нового» (а для нашего времени – уже давно замшелого и пронафталиненного) пошиба, какими были Джек Керуак, Уильям Берроуз и Генри Миллер.

Но не надо путать его с битниками – в отличие от них Буковски не бунтарь (с причиной ли, без ли), а простой бродяга, скитающийся не в реальном пространстве, но по рваным территориям жизней встречаемых им женщин. Скандалистки и тихони, блондинки, рыжие и брюнетки, страстные и холодные, жадные и щедрые, богатые и прозябающие, раскованные и зажатые – все они страшно одиноки, как и вообще все, каждый, до последнего человека. И это одиночество, пугающее всех «до усрачки», у Хэнка Чинаски (под этим именем Буковский выводит себя в своих полу-псевдо-какбы-вроде-наверняка-автобиографических произведениях, к числу которых принадлежит и роман «Женщины») вызывает лишь грусть. Страха не бывает, бывает мало спиртного, как не бывает и нежеланных женщин.

От тех писателей, которые раскалёнными членами прорубились к читателю сквозь непроходимые заросли пристойной литературы, протоптав к себе уже многие годы не зарастающую тропу, Буковски отличает кажущееся отсутствие цели. Он не хочет известности, как Миллер; ему плевать на вселенские, галактические и даже просто осуществляемые внутри отдельно взятых Соединённых Штатов заговоры, которые так трогали Берроуза; а воспеваемые Керуаком свобода и романтика не отягощённого ценностями яппи образа жизни им и вовсе презираема. Есть лишь три вещи, которые он ценит – вино, женщины, поэзия. Как и положено романтику.

Только о любви этот романтик может говорить исключительно матом, между беспробудным пьянством и диким трахом (просто сексом такое неудержимое вожделение всего движущегося назвать нельзя), прерываясь на то, чтобы проблеваться.