Широко известно, что Господь Бог создал все из ничего. Однако же исходный материал постоянно дает о себе знать. В мире, сотворенном одним лишь словом, всегда проблемы с реальным и физическим. Ложки нет, покуда не будет твердо заявлено об ее существовании. Земля плоская, как противень, пока не напишут об обратном. А по словесам иных читеров расступаются моря, двигаются горы и мертвые встают из могил.
Говорят, Демиург в самом начале чего-то напортачил. Если вы гностик, или зороастриец, или каббалист, или, упаси Святой Павел, манихей – вы даже знаете, в чем именно. Но – тсс! Полюбуйтесь лучше, как занятно крутится-вертится человеческая история. Как крутится она вокруг идей, важных и пустяковых, серьезных и не очень. Слова – вот вечные двигатели нашего бытия.
А вот теперь представьте, какова в подобном мире роль лжи.
В каждом своем романе Умберто Эко препарирует какую либо Идею – да-да, из таких, прописных и с большой буквы. В конце концов, он сам – видный филолог и историк, кому как не ему.
Так, «Пражское кладбище» определенно о Ненависти; «Баудалино» — о Фантазии; «Таинственное пламя царицы Лоаны» — о Памяти.
А «Маятник Фуко» — о Лжи.
Казалось бы, чего здесь страшного. Люди лгут на каждом шагу. И себе, и близким, и встречным-поперечным. Лгут политики, лжет интеллигенция, привирает религия. Ложь – такая свойская и необходимая часть нашей жизни, что без нее и неудобно как-то. Она вросла в плоть и кровь, прижилась на уровне инстинктов.
И за многовековыми наслоениями обманов, больших и мелких, личных и общественных, правду – ровно по пословице – только и остается искать, что на дне морском.
Но вспомним, как один венский доктор настойчиво предупреждал нас о гибельности обмана. Да и не только он. Ибо как известно, отец лжи – сам Дьявол.
И все же. Чего здесь опасного?
Три скучающих интеллектуала, каждый со своими тараканами, решают сочинить всемирный заговор. И не абы какой. А идеальный заговор, охватывающий всю историю человечества, все сферы жизни. Он должен поглотить всевозможные эзотерические штучки – от Атлантиды до Алстера Кроули. Он должен отобразить оборотную сторону любого факта, любой закономерности.
Он должен стать самой грандиозной Ложью из существующих.
Роман вообще выстроен так, что правду читатель не знает до самого конца. Мистификация громоздится на мистификацию. Два друга сочиняют названия несуществующих наук, вроде «цыганской урбанистики». Кокетливая Лоренца Пеллегрини водит за нос добрую половину мужских персонажей. Издатель Гарамон дурит головы толпам самовлюбленных графоманов. Марксистка Ампаро в угоду идеологии обманывает саму себя. И это не считая тьмы тьмущей «одержимцев», всех этих охотников за тамплиерами, розенкрейцерами, ассасинами, иллюминатами, масонами, мировым сионизмом и черте чем еще. Даже законы физики – и те привирают.
Обман обрастает обманом, превращаясь в эдакую метафизическую луковицу, где правды не существует вовсе.
Единственная истина – это неподвижная точка пространства, к которой крепится маятник Фуко. Это слово «нет», это смерть и абсолютный ноль.
Умберто Эко не останавливается на полпути. Он не только выстраивает перед читателем фотографически яркую картину завравшегося мира. Он прослеживает, как растет это деревце – от невинного росточка, от шутки и притворства, до чудовищного баобаба, до Лжи, способной раздавить жизнь, счастье и саму Историю.
И начинается все с сущей мелочи – с привычки лгать самому себе.
Недаром в романе одну из ключевых позиций занимает психиатр доктор Вагнер, последователь, со всей очевидностью, системы того самого Фрейда.
Согласно теории, психические проблемы происходят от неумения принимать себя и принимать реальность. Человек сбегает в иллюзии, отгораживаясь самообманом от травмирующей действительности.
Это отнюдь не частная проблема. Как говаривал Эрих Фромм, массы точно также не жаждут истины. И вот уже сплетается ложь, словно гигантская трансцендентная паутина – и в ней запутываются целые народы.
И недаром этот роман нарочито сложен и нарочито многоголос.
«Маятник Фуко» неспроста щеголяет постмодернизмом, пряча тексты в подтекстах, прыгая по аллюзиям, прикидываясь то учебником, то детективчиком в духе Брауна.
Умберто Эко, уподобившись Вергилию, проводит читателя сквозь всевозможные уровни лжи и бессмыслицы.
Проводит, само собой, не просто так. Ведь болезнь требует, чтобы ее изучили изнутри и снаружи, во всех мелочах. Болезнь требует преодоления, и прежде всего – в себе самом.
А Истина и настоящий Смысл никогда не даются даром.
В общем, никогда такого не делала, но тут решила, что пора.
Недавно вырвалась за пределы родной ФЛР, поучаствовала в Колфане. Результат внезапен — финал и даже 4 место.
Судьи обвинили в обилии контекстов, подтекстов, а также муркокианстве
Так что выкладываю сей рассказец здесь.
А вообще, он о Великой Французской Революции. Несколько неадекватный комиссар Конвента по заданию правительства едет в нормандскую глубинку(тм), где начинает творится всякая кафка.
Удивительно. Недавно, дожидаясь друзей на Пушкинской станции, вдруг обнаружила престранную вещь. Александр наш Сергеевич — его памятник, я думаю, всем хорошо знаком — прячет за спиной самую что ни на есть гангстерскую шляпу. Как у Аль Капоне. Не хватает разве что томми-гана в другой руке. И это при том, что памятник XIX века сооружения!
С одной стороны, это жуть как весело, а с другой — если уж классики подаются в гангстеры, что-то определенно с нашей культурой не так.
Ну да ладно, я ведь не о том хотела. Лень не позволяет писать полноценные рецензии, потому вот парочка небольших отзывов на тему прочитанного. Если подобная форма сударям читателям понравится, я и дальше буду так писать.
Джозеф Конрад, "Сердце тьмы"
Пошел у меня в комплекте с фильмом "Апокалипсис сегодня", который, как известно, в основе своей базируется именно на Конраде. Фильм великолепен до жути, но и повесть ему не уступает.
"Сердце тьмы" — неспешная с виду хроника путешествия английского моряка вглубь Африки. Несмотря на все атрибуты колониального рассказа — неизменные станции, окруженные джунглями, лихорадка, негры-людоеды — "Сердце тьмы" вовсе не является приключенческой байкой, коих тогда писалось множество. Как и все великие произведения, оно перешагнуло далеко за границы жанра. Недаром его причисляют к ключевым вехам литературы XIX века. "Сердце тьмы" — жуткая и психологически изощренная картина борьбы цивилизации и природы. Природы дикой, иррациональной, могучей.
Полем битвы служит душа самого человека. Плавание по реке вглубь диких джунглей одновременно и путешествие в дебри бессознательного, и путь к тому храму, на котором начертано: "Познай самого себя". Конечная цель — не только затерянная станция, где возомнивший себя богом белый человек творит чудовищные , омерзительные вещи. Это и глубины души, позолоченной цивилизацией и закованной обществом в кандалы. Что есть норма? Что есть безумие? Может ли человек утверждать, что он знает себя? Или его знание — лишь шаблон, навязанный культурой?
Уровень рекомендации крайне высокий. Тем более что сама повесть невелика, и написана превосходным языком (стиль вообще визитная карточка Конрада).
Филип Фармер, "Восстаньте из праха"
Пфф. Казалось бы, каноничная ситуация — замечательная идея угроблена исполнением. А все равно обидно до слез.
Судите сами: перед нами некий мир, где в один прекрасный день просыпаются все люди, когда либо жившие на Земле. Эта толпа не очень понимает, почему она здесь оказалась и что вообще происходит. Известно, что человечество погибло. Но зачем кому-то понадобилось его вдруг оживлять? Сама история подозрительно походит на эксперимент, затеянный сумасшедшим демиургом. Людей обеспечивают пищей, диких зверей нет, мир в целом очень удобен для жизни.
Главный герой — что типично, англичанин и авантюрист — сколачивает вокруг себя команду и ищет ответы на классические русские вопросы вроде "кто виноват?" и "что теперь делать?"
Тут надо, конечно, уточнить — что, правда все люди? Все, все. Причем сохранив свой жизненный опыт, но получив юные тела (мечта идиота, натурально). Мной предвкушался фансервис, ибо где-то в этой толпе есть и Наполеон, и Лоренцо Медичи, и Достоевский, и Робеспьер. И Гитлер есть. И Калигула. Воображение порождало захватывающие картины, ведь подобная ситуация — уникальный шанс выяснить все, что не было решено при жизни. Поставить последнюю точку в разговоре. Или начать все с начала. "Государь, вы клялись никогда не обнажать свою шпагу против меня. А теперь вашими стараниями я оказался на Святой Елене". "А вы хотели захватить мою страну!" "Нужна мне ваша варварская страна". Шикарно, правда?
Но автор сосредоточился на ином. Есть ведь темы и поинтереснее. Дележ женщин, любовные метания главгера, и его вечное и непонятное торжество на фоне тотального идиотизма прочих 13 миллиардов людей.
Такое впечатление, как будто вместо гигантского социального эксперимента (возьмется ли здесь Гитлер за прежнее? а Сталин? а маркиз де Сад?) автор писал о тусовке хиппи. Травка там, песни у костра, дети природы.
Да, и написано это кошмарно — равно как с точки зрения стиля, так и с точки зрения психологии.
Уровен рекомендации низкий. Фармер, конечно, имя в фантастике не последнее, но меня как-то не впечатлил.
А давайте-ка, почтеннейшие судари и сударыни, поговорим сегодня о ненависти. Не о той, мелкой, повседневной, которую и чувством-то назвать стыдно — так, страстишка — а о той, что тянет за собой историю, словно пресловутый марксистский локомотив.
В качестве "opus magnum" по теме всячески советую новый роман Умберто Эко, "Пражское кладбище". Вы, полагаю, удивлены? Нет, позвольте, ну не Ницше с Фрейдом же нам читать! Уволим себя и от тягостей учебников по социологии, психологии, философии и прочим замудрым наукам. Да и зачем, государи мои? Роман Эко стоит на равных с научными трудами, а иные и превосходит. Тем паче, что в нем талантливо сплетены как развлечение, так и польза — воистину, как в сочинениях лучших из классиков.
Вот только представьте себе, милостивые судари и сударыни — вторая половина XIX века. Эпоха, из которой, словно из знаменитой гоголевской шинели, вышел наш с вами мир. Здесь, посреди паровозов, экипажей, газовых фонарей, дымящих заводов, посреди господ в цилиндрах и дам в корсетах, вы можете найти зачатки чего угодно — коммунизма, фашизма, психоанализа, феминизма, массовой культуры и глобализации. Мы, как это не печально, часто забываем о том, каким было то время. Нам нравится образ "старого, доброго мира", вездесущие декорации викторианской Англии — с кэбами, туманами и джентльменами.
А ведь достаточно всего лишь взглянуть на карту Европы! Вот — объединенная Бисмарком Германия, истинно пороховой погреб. Вот — неспокойная Россия; вот Франция, свергающая одно правительство за другим; вот сражающаяся за независимость Италия. Впрочем, советую вам не ограничиваться общей картиной — возьмите лупу, и присмотритесь к самым забытым, самым проклятым уголкам.
Только там вы сможете углядеть главного героя "Пражского кладбища", капитана Симона Симонини. Вы видите его? В шумном ресторане, сидит за одним столом с молодым доктором Фрейдом, слушает его одновременно с любопытством и брезгливостью? Или здесь, на сатанинской мессе, переодетым в платье аббата, испуганного и отчаявшегося? Или здесь, где он общается со сподвижниками Гарибальди? Или вот тут, склонившегося над своим смертоносным шедевром — "Протоколами сионских мудрецов" — документом, что убьет тысячи тысяч?
Готов на пари, многоуважаемые судари и сударыни — вы представляли себе его иначе. По-другому, осмелюсь заметить, и быть не могло. Человек, изменивший судьбы огромного множества людей, человек, подтолкнувший мир к пропасти — он не должен быть таким, верно? В нем мало демонического, мало истинно злодейского — он слишком понятен. О, капитан Симонини в иные минуты не просто понятен — он близок! Ему сопереживаешь. Его образом нельзя не проникнуться. Тем интереснее для читателя становится его жизнь, похожая на увлекательный роман-фельетон. Капитан Симонини участник и наблюдатель столь многих и столь важных событий, что биография его сливается с биографией эпохи. Он и революционер, и борец за независимость, и шпион, и убийца.
Замечу с немалым удовольствием: в отличие от многих романов Эко, "Пражское кладбище" написано на удивление легким языком. Возможно, в том немалая заслуга капитана Симонини, от лица коего ведется повествование. Роман сочен и ярок — он словно дверь в иную эпоху, распахнувшаяся перед читателем. Текст погружает нас в атмосферу былых времен — необычайно привлекательных и отталкивающих одновременно; крайне интересных, полных причудливого и беспокойного, самовлюбленного и оптимистичного духа. Не без стыда сознаюсь, милостивые судари и сударыни, что проводил над "Пражским кладбищем" дни и ночи, не в состоянии будучи оторваться.
С вашего позволения, теперь вернусь к начальному предмету нашей беседы. Мне не хотелось бы рассуждать философически: в конце концов, я не Кант. Скажу так: на свете создано множество прекрасных книг о высоких чувствах — о дружбе, о любви, о милосердии. В "Пражском кладбище" нет ничего подобного: в этом романе бал правит ненависть. Мелочная, беспочвенная, или могучая, что двигает целыми народами; иррациональная, и, напротив, совершенно рассудочная; поверхностная и глубинная; ненависть к себе, ненависть к миру, ненависть слепая и целенаправленная. Наиболее точно обозначил сущность этого один из персонажей, заявивший, что именно ненависть является самым сильным чувством, именно она управляет миром.
Увольте меня от дежурных фраз наподобие " это роман-предупреждение". О нет. Нас слишком часто и слишком о многом предупреждают. То в книгах, то в фильмах, нам постоянно изображают, что суть зло, а что суть добро. Тем паче ценно "Пражское кладбище" — в мире, где принято обособлять виноватых, где принято оправдывать себя, где одни говорят, а другие лишь слушают — Умберто Эко советует нам просто посмотреться в зеркало.
Классика — это книги, которые все хвалят, но никто не читает. Даже если сделать скидку на то, что автор этого высказывания, Марк Твен, очевидно преувеличил — с ним нельзя не согласиться. В наше время "классика" ассоциируется с чем-то тяжелым, неповоротливым и неизменно скучным. Считается, что читатель вырос. Он, дескать, полноправный и умудренный реалист. Ему подавай жизненных ситуаций, не менее жизненных персонажей и поменьше разных завиральных морализаторских штучек. Классика же по указанным параметрам несомненно проигрывает. Иногда, конечно, читатель позволяет себе расслабиться — и тогда положено листать Диккенса или Дойла, украдкой вытирая скупую слезу и шепча "ах, старые, добрые времена!"
И, разумеется, писать нынче роман по канонам золотого века английской литературы — подлинное безумие. Нет, если автор — матерый постмодернист, то отчего бы и нет (в конце концов, Эко вот можно, а остальные чем хуже?). Про реализм и жизненность забывать, конечно, нельзя, а потому всю классику надо вымещать в предложениях на треть страницы, тяжелых барочных метафорах и прочих издержках стиля. Эдакое заигрывание с формой.
По крайней мере, так принято считать.
Тем большее удивление вызывает сам факт появления такого романа, как "Джонатан Стрендж и мистер Норрелл". Романа, между прочим, для автора — Сьюзанны Кларк — дебютного. По всем параметрам он куда ближе к произведениям Дойла, Диккенса и сестер Бронте, нежели к Аберкромби, Желязны и Толкиену. Если взять читателя средней степени неосведомленности, он, пожалуй, скажет даже, что роман написан где-то в середине XIX века. А если упомянутому читателю слегка запудрить мозги, то он и вовсе заявит, что лорд Дансени творил под влиянием "Джонатана Стренджа и мистера Норрелла".
Тут впору взглянуть на внушительный список престижнейших премий, перечитать мнение Нила Геймана, который назвал роман "лучшим произведением в жанре фэнтези за последние семьдесят лет", пролистать восхищенные рецензии критиков и призадуматься. На ум невольно приходит нынешний оскароносец "Артист", немой, черно-белый, самый что ни на есть классический. И высоко оцененный не только критиками, но и самой широкой публикой; без труда отправивший в нокаут все блогбастерные выскобюджетные и сверхсовременные голливудские детища.
Возможно, старая добрая классика еще не исчерпала свой потенциал?
Итак, представьте себе: Англия, начало XIX века. По всей Европе идет война. Корсиканское чудовище, оно же Наполеон, в пух и прах бьет армии сильнейших империй, Талейран плетет интриги, Александр I рыдает на поле под Аустерлицем, генерал Артур Веллингтон помогает испанским партизанам, лорд Байрон пишет стихи, на континенте с равной силой свирепствуют роскошь ампира и тяжесть континентальной блокады. Англия не побеждена, но никогда еще со времен Непобедимой Армады не было столь серьезной угрозы ее могуществу и независимости. И в это время в наш мир возвращается магия.
Тут впору сделать задумчивое лицо и спросить: "э, минуточку, джентльмены, а она что, когда-то у нас была?" Ваш покорный слуга хлопает себя по лбу — ну конечно, как можно было забыть! Ведь речь идет об альтернативной реальности. Похожей на нашу во всем, кроме немногого: здесь древние английские предания, полузабытые кельтские легенды, правдивы. Здесь рядом с людьми живут волшебные существа. Здесь когда-то давным-давно правил король-колдун. Здесь магию практикуют так же, как у нас — медицину. Или, будем честными, практиковали. Со временем магия перешла в разряд наук теоретических: по ней пишут серьезные статьи, о ней ведут умные споры, но применить хоть одно заклинание — нет уж, увольте. Единственный и последний практикующий маг — мистер Гилберт Норрелл, весьма нелюдимый джентльмен, живущий затворником в своем поместье. Однажды мистер Норрелл решает, что его умения могут послужить на благо страны и общества. Так в мир вернется магия, и она принесет с собой много опасностей и много горя.
Вообще, если искать в бурном море fantasy что-то схожее с романом «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл», то это будет уже упомянутый мной лорд Дансени. О вечных канонах, наследстве Толкиена и кочующих из одного цикла в другой штампах можно смело забыть. Здесь каждая страница пропитана духом Англии, не той, «старой и доброй», а той древней, обитаемой загадочными и враждебными существами, заселенной коварными фейри, наполненной могучим волшебством страной. Той Англией, которую не смогли приручить и понять римляне, которую считали краем Ойкумены, землей туманов и тайн.
Необычные образы персонажей здесь под стать общей «необычности» романа. Выдуманные герои действуют наравне с историческими личностями; они столь ярки, столь живы, столь неоднозначны, что уж воистину – если таков канон классики, то пусть никто из современных авторов от него не отступает. Талант автора позволяет одним-единственным эпизодом охарактеризовать персонажа так полно, как у других не получилось бы, потрать они с десяток глав.
Сюжет неспешен, но его размеренность обманчива. Мне на ум приходит сравнение с «Собакой Баскервиллей» — так же медленно, так же чинно ничего не подозревающего читателя вовлекают в водоворот, из которого он не выберется, пока не перелистнёт последнюю страницу.
Мне порой крамольно думается, что фэнтези, буде оное претендует на миротворчество, должно создавать реальности, в которые читатель радостно сбегал бы из нашего скучноватого мира. Чтобы эти «реальности» служили не просто оформлениями квестов и схваток с Темными Властелинами ( про такое еще пишут – «мир условен, но не в нем соль»). Пусть они будут настоящими, осязаемыми, пусть за текстом чувствуется глубина живого мира. Пусть, встречая названия выдуманных книг, забывшийся читатель ставит галочку «найти и прочитать». Пусть он потом разыскивает в энциклопедиях сведения о Короле-Вороне («как? Не было его? Не-ет, ну нельзя же все это придумать!»). Пусть он трясется над любимыми персонажами и ругает их за идиотизм. Пусть, читая книгу, он не сомневается, что «так оно и было», что учебники истории нагло врут, а «Война и мир» — род магического реализма. Пусть, в конце концов, читатель мается с моральным выбором, пытаясь понять, какую сторону конфликта он бы занял.
Так, по крайней мере, было со мной, когда я читала «Джонатана Стренджа и мистера Норрелла».
Один из разбитых в Индии противников генерал-майора Уэллесли (будущего герцога Веллингтона) писал о нем после взятия крепости Асергхура так:
"Странный народ эти англичане, а их генерал – удивительный человек. Они явились сюда утром, поглядели на стены, влезли на них, перестреляли весь гарнизон, а потом сели завтракать"
Вот уж действительно – странный народ эти англичане. Только англичанин мог создать мир, который столь же реалистичен, сколь полон волшебства и красоты. Который реальнее нашего мира, и прекраснее его. Невольно начнешь верить, что это мы живем в альтернативной реальности, словно персонажи “Человека в высоком замке”. А настоящий мир – он там, в романе “Джонатан Стрендж и мистер Норрелл”.
В итоге: лично я соглашусь с Нилом Гейманом: лучший роман в жанре фэнтези за последние семьдесят лет. Для меня он был откровением, молнией посреди ясного неба и фактором грандиозной переоценки литературных ценностей. Не больше и не меньше того.
Уровень рекомендации: крайне высокий. Обязательно к прочтению, и не только любителям фэнтези.
облако тэгов
