Куда заводят благие намерения.

Эта книга началась с картинки — уродливого монстра с огромными лапами. «Наверняка за этим скрывается какая-нибудь интересная история. — сказал нарисовавший картинку приятель.- Расскажи нам её...» И автор начал... После туманного диалога безымянных сущностей -- Значит, пощады не будет? Никому. Ни при каких обстоятельствах. -- следует пара коротких эпизодов: мужчина взбирается в горы, а женщина готовится противостоять монстру, названному мистером Лапсом... Обрыв, резкий и неожиданный! — накал спадает и действие переносится в забегаловку. Почему-то ожидаешь раскручивание сюжета в стиле «От заката до рассвета», но ожидания не оправдываются — подозрительный мужчина, отказавшийся представиться, рассказывает бармену, шерифу и священнику про не пойманного до сих пор маньяка по имени Дядюшка Ронни, как тот подписывался на месте преступлений. (едва на сцене появился Преподобный, осенило. тут же вернулся к прочитанному ранее «Kiss of the Mudman» — так и есть, цикл! причём, не самая первая книга. которую, к счастью, можно читать независимо от остальных)

Неизвестный назвал подлинное имя убийцы и предупредил о своём алиби (когда маньяк завершил преступную карьеру, рассказчику было 3 года). Первое убийство Дядюшка Ронни совершил ещё будучи ребёнком — далее последовал рассказ о становлении маньяка — увлекательно, хотя и довольно предсказуемо (разумеется, не обошлось без голосов «освобождённых» душ). В эту историю вклинивается другая — о женщине, потерявшей ребёнка. Переход на новую линию обманывает ожидания: Люси не становится очередной жертвой. Кроме того (хотя это может разочаровать некоторых почитателей жанра и сторонников простоты), часть происходящего остаётся за рамками повествования и вызывает вопросы: например, действительно ли мертва дочь героини, или просто похищена? — ведь нашли принадлежавшие ей окровавленные вещи, но не само тело.

Промелькнуло мимоходом: до чего же не любят авторы ужастиков карнавалы, бродячие цирки и аттракционы! — они ассоциируются у них с чем-то тёмным, нехорошим — здесь теряют детей, здесь выращивают уродов, и сюда грядёт зло.

Картина понемногу проясняется:

Когда пазлы складываются, картина происходящего даже разочаровывает простотой (за что минус балл!).

С жанровой точки зрения сработано крепко и профессионально, хотя персонажи не оригинальны (монстр, маньяк, жертва, охотник-мститель) и прописаны беглыми штрихами. Основной упор на сюжет и интригу, но присутствуют и некоторые нотки философии и поэтичности. Отмечу также необычную для хоррора цитируемость классики, что в своё время привлекло внимание (эпиграфы из Ницше, Ричарда Крэшо, Уайльда и Овидия, в тексте — Библия и Шекспир). Ключевые: когда боги хотят наказать, они отвечают на наши молитвы. и завершающий — Если сражаешься с чудовищами, опасайся, как бы самому не стать монстром!

По тексту разбросаны отсылки, ложные и отводящие в сторону обманки — порой поддаёшься соблазну. Люси «поменяла» пол своего ребёнка (зачем?). Назвалась именем Рейчел («как в Библии» — чем известна библейская Рахиль?). Части названы терминами из хиромантической практики (наверняка неспроста) — «холм Сатурна» (часть руки, ответственная за судьбу и становление личности — соответственно, здесь рассказывается про жизнь маньяка), «холм Луны» (эмоции — это боль от потерянного ребёнка, ярость и гнев, жажда мести), «холм Меркурия» (общительность и способности к обучению. контакт с монстром? он уже произошёл — значит, с мальчиком. пришло время учиться на своих ошибках, наступил час расплаты).

Хорошая композиция, стиль, интересно переплетены основные линии: становление серийного маньяка, история соблазнённой девушки Люси и обрамляющая повествование встреча в кафе.

Насколько изощрён в разнообразии сюжетов автор, судить рано, но эту вещь прочитал с интересом, хотя залетевшие по дурости девушки и больные на всю голову маньяки не встречают у меня должного понимания. Конечно, хотелось бы, чтобы вступление было короче, а схватка с мистером Лапсом масштабней и продолжительней, но и без того получилось неплохо. К автору определённо стоит присмотреться.

Итог: мягкий интеллигентный хоррор без экстрима и болезненных отклонений, который тем не менее лучше избегать читать беременным (некоторые моменты могут восприняться близко к сердцу).

(реализм ближнего прицела)

Первая прочитанная, и возможно не самая показательная и удачная вещь Хюлле. «Тайная вечеря» — это травелог, злободневный и вневременной роман-коллаж, роман-странствие, медлительный дрейф по временам и странам, с заранее просчитываемой финальной фразой (но стоило ли писать ради неё одной такую объёмную вещь?), и навеяный картиной — но не той, о которой вы вероятно подумали (в этом случае вам лучше обратиться, например, к «Иуде» Лео Перуца), а работы Мачея Свешевского (вступление от которого и предваряет роман).

Вещь практически бессюжетная, до гениальности простая и логичная. Натурщики для картины на известный библейский сюжет добираются к месту фотосессии: описывается их перемещение, мысли и чувства, навеянные воспоминания. Здесь и реальность, имевшая место в действительности, и сны, и события, которые могли бы произойти, но не произошли, и появились исключительно по авторскому произволу, а также мысли по поводу, касающиеся в основном вопросов веры и творчества (попробовал поставить себя на место верующих. представляется, «Тайная вечеря» может показаться спорной и даже скандальной для писателя из католической страны. но если вас интересуют эти темы, можете смело читать: перевод достаточно качественный, и сам текст насыщен мыслями и аллюзиями).

Автор устраивает форменный балаган, практически комедию о втором пришествии с последующим разоблачением. Написанная как бы всерьёз, вещь по сути трагикомическая — реальные и не самые весёлые события из жизни перемешаны здесь с размышлениями, ироническими зарисовками на грани сатиры и клише из массовой культуры (например, в сцене с бежавшим из психушки маньяком автор заранее раскрывает все карты и предупреждает, что пистолетом тот не воспользуется).

Большинству читателей «Вечеря», вероятно, покажется скучноватой — никакого тебе экшна (хотя поначалу повествование кажется даже остросюжетным), сплошные отступления, да и сама фигура первого лица меняется от главы к главе: то это профессор, то художник, ксендз, инженер, врач или даже сам автор — словом, нет никакого порядка и определённости в этом зыбком плавающем мире, где всё неустойчиво и эфемерно, словно в тумане.

Роман стопроцентно реалистический, хотя действие и перенесено в ближайшее будущее — но не в то дальнее «Завтра», которое найдёте у писателей-фантастов, а в то, что наступит на этой неделе. Европейский фон напоминает отечественные реалии — теракты, этнические и религиозные стычки, взаимные обвинения в провокации, беспорядки, оппозиция и полицейский произвол. Надежды на светлое будущее практически никакой: что-то мрачное носится повсеместно в воздухе — кризис, разрушение, закат и гниение — настоящая осень человеческой западной цивилизации, почти как у восточных соседей.

Эта книга о современности (которая прикрывается будущим), но и прошлое играет здесь важную роль. Оно всплывает снова и снова — в мыслях, в снах, в встречах, которым не дано было произойти — и обращается то временами зарождения христианства, то падением Константинополя, вечным спором славян между собою и отрубленными головами, «Солидарностью», борьбой с коммунистическим режимом и развалом Варшавского блока, древнегреческим антуражем борделя. Всплывает в виде отсылов к библейским событиям — и в трактовке Библии, и в образах рисовавших эту сцену художников Ренессанса (при том, что религия не занимает здесь много места, она является ключевой для понимания). Предполагается, что читатели будут отождествлять персонажей — кто является Петром, кто Иоанном? и кто наконец Иуда и Христос? (необязательно узнавать всех: не все сходу назовут Варфоломея, обоих Иаковов, Филиппа, второго Иуду и Симона. а об Андрее если и вспомнят, то исключительно в связи с крестом). Это не имеет значения: не знают пока и сами персонажи, всё разъяснится в конце.

Провокационное название сразу цепляет взгляд. Подозреваешь, что имеешь дело с ненавистником «Секретных материалов». Ан нет, прочитав первые страницы, убеждаешься, что название могло быть любым, и только дочитав повесть до конца, узнаёшь приём — простую, но эффективную приманку для привлечения внимания. А под обложкой обнаруживается лихой, наивистый трёп — монолог школьника, который вдруг оказался в мире, где режут вены и теряют друзей, где взрослые порой ведут себя так странно, что просто хочется выть и лезть на стены. В его мир, словно на советских танках в Чехословакию, вторгается взрослая жизнь. На смену шалостям и безмятежности приходит отрезвление: не всё в жизни так просто!

Написано бодро, непринуждённо, вызывающе легко и иронично, раскованным уличным языком. Короткие хлёсткие фразы от автора-рассказчика летят, как из пулемёта — только успевай листать страницы. Но вот именно эта лёгкость и простота и разочаровывают — хотелось бы большего.

Чтение скорее возрастное: подойдёт нынешним или недавним школьникам, неисправимым романтикам или просто любителям лёгкого ненапрягающего чтива. Читатели в возрасте около 16 могут оценить вещь по максимуму. Большинству взрослых вероятно покажется уже не таким интересным — слишком просто, сентиментально и инфантильно. Гламур, лёгкий ненавязчивый трёп — настоящий бестселлер!

Читается легко, но проскальзываешь по этой блестящей поверхности, а через день-другой уже и не вспомнишь: а что это, собственно, было? И кого напоминает агент Скалли?

(любителям магреализма и экзотики)

Поначалу складывается впечатление, что Букера дали из соображений политкорректности и экзотики: неестественно яркие фантастические образы и краски, лирические отступления, за которыми теряется картина происходящего, отвлекают внимание читателя, не привыкшего к подобным книгам.

Африка! зной! / дУхи! ритуалы! магия! / голод! нищета! крысы, в прямом и переносном смысле! / политика, выборы, электрификация! Партия бедных и Партия богатых, неотличимые друг от друга!

Но постепенно экзотика притушёвывается и отступает на задний план, а на первом проступает история взросления, рассказанная иронично и слегка легкомысленно, в силу возраста рассказчика.

К примеру, рядовой эпизод: пока Папа (именно так, с большой буквы!) весь день таскал на себе мешки с солью, кредиторы растащили всю мебель и поколотили Маму. Вдобавок, заявившийся за рентой землевладелец забрал последние деньги. Узнав об этом, вернувшийся с работы усталый и злой Папа побежал молотить обидчиков. После массовой драки, сопровождаемой треском и веселыми криками, Папа пообещал расплатиться с долгами, тут же занял денег и побежал за пивом и пальмовым вином, а Мама сварила на всех участников недавнего побоища вкусный перечный суп. Все присутствующие начинают обниматься, спорить о политике, петь и танцевать... В общем, один к одному жизнь советской «коммуналки».

Чрезмерной экзотики опасаться не стоит: книга писалась скорее для западного читателя, да и сам автор живёт в Британии. Хотя первое время действительно кажется, что попал на другую сторону Луны: дУхи и колдовство, хождение по снам, жареные муравьи и пальмовое вино, летающие словно в бреду тараканы. Но вдруг попадаются знакомые вещи: газеты и фотографии, транзисторный приемник или автомобиль, французские костюмы и парфюмерия, ванны, бары с белыми женщинами (другой вопрос, насколько некоторые из перечисленных вещей похожи на знакомые вещи, поскольку, например, лоток представляет собой корзину или калебас с товарами, которые носят на голове. Представляется, что и ванна — это те самые удобства, что находятся во дворе и может являть собой бочку с водой). Про современное состояние нигерийской экономики, где происходит действие книги, многие наверняка наслышаны: гиперинфляция, нигерийские «письма счастья». Так что на первобытную жизнь, с пожиранием у костра зазевавшихся путешественников, рассчитывать не стоит.

Хотя в книге и задействованы духи, выглядящие порой устрашающе, а колдовство вуду в порядке вещей, любителям хоррора поживиться нечем: духи — это безобидные апатичные создания, сквозь которых запросто протекаешь мимо, не обращая никакого внимания — в окружающую жизнь они не вмешиваются, хотя иногда и способны навлечь неприятности...

Повествование переливается всеми цветами фантазии, поверхность магического шара пульсирует флуоресцирующим сиянием, но всё никак не лопнет. На поверхности — история взросления, а внутри — поэтичность, непосредственность детского восприятия и игра воображения, а также немного философии от умудрённого жизнью автора, изобилие воспоминаний и ярких красок.

Действительно оригинальный роман, выделяющийся на общем фоне — чистая экзотика, новые лица, незнакомая жизнь.

Валерий Алексеев из числа тех незаметных советских фантастов, за которыми чувствовался скрытый потенциал — он выпадал из обоймы серых молодогвардейских авторов и являлся скорее прозаиком (неудивительно, он и был таковым). Это не классик калибра АБС (добыть и прочитать которых в советские годы было несбыточной детской мечтой!), но автор безусловно талантливый.

Перечитал недавно ряд его произведений — увы, время безжалостно и неумолимо: стало очевидно, что и язык у Алексеева бедный и суконный, и персонажи картонные, да и реалии понятны уже только тем, кто жил во времена советского гетто, когда мир ещё не раздвинулся до необъятных горизонтов. Но что-то неуловимое цепляло и удерживало в его произведениях — как в детских (к примеру, «Проект АЦ»), так и в предназначенных для более старшего возраста. Наверное, доброта и способность к сопереживанию.

«Удача по скрипке» — возможно, лучшая повесть Алексеева. По жанру это городская сказка, стилизованная под безыскусный рассказ простой советской матери-одиночки, доброй и недалёкой по мнению окружающих («Ну а толку что? ... В тебя пойдет — дурачком помрет, в отца пойдет — сопьется.») — обыкновенная история, которую стоило бы прочитать-перечитать ностальгирующим по «совку», когда и трава была зеленее, и духовность побогаче. Много времени это не займёт, а вот освежению памяти, быть может, поспособствует.

«Удача» — вещь по нынешним временам наивная, но добрая и человечная. Простая как дважды два — но, как ни складывай, понятно ведь, что по другому и быть никак не может. Задействованный сюжетный ход «Договор с нечистой силой» особенных неожиданностей не сулит: Агент неназываемого филиала Татьяна Петровна (именуемая в Договоре тетей Таней) предлагает исполнить любое желание Заказчика, взамен требуется только поблагодарить от всей души (разумеется в последнем всё и дело). Полагаю, понятно почему печать на этом договоре смазана, а исполнения следует ожидать в полночь. Что пожелать? Красоты? Карьеры? Денег? А может быть, чего-то другого?

Всё жизненно, памятно и узнаваемо — доставание дефицита у спекулянтов, скука и всеобщее безразличие, неверие, что в этом застойном болоте что-либо может измениться.

Хотите почитать ещё чего-нибудь из старого советского «ретро»? Попробуйте «Лестницу» А. Житинского.

лазером по переборке, обдавшей жаром. «Получайте, твари!» — закричала скудно одетая блондинка, нажимая гашетку. И тут же сдавило барабанные перепонки — то заверещали жучилы, заметившие размазанных по стенам собратьев.

(!ничего такого вы здесь не найдёте!)

Embedding, эмбеддинг, внедрение — программисты при взгляде на название возможно подумают о вставке фрагмента стороннего кода или OLE. Филологи, лингвисты или сотрудники спецслужб — подумают каждый о своём. Если вы открыли эту книгу случайно, в поисках экшна или бездумных приключений, вам стоит поискать в другом месте, хотя остросюжетности здесь хватает. Но главное — совсем не в этом. «Внедрение» — это мягкая НФ, поднимающая серьёзные морально-этические проблемы, рассчитанная в первую очередь на лингвистов, филологов и антропологов (природа смеха и отношение полов у примитивных народов) или читателей, интересующимися этими вопросами.

Откровенно скучной книгу не назовёшь. Если в начале говорится о невозможности контакта с инопланетянами, можно быть уверенным, что именно это и произойдёт. Быть может, некоторая часть случайных читателей даже задержится до ретрансляции стриптиза, но подавляющее большинство быстро решит, что «Внедрение» — книга занудная и никакого внимания не заслуживающая, как не стоящая даже тех мизерных денег, по которым она до сих пор продается в инет-магазинах.

Кто-то имеет привычку петь по утрам в ватерклозете, кто-то обожает мочить старушек, а кто-то предпочитает разрабатывать Эльдорадо человеческого сознания и заниматься странными на первый взгляд вопросами: Что есть язык? Какова сущность человеческой речи и не может ли слово сотворить новую реальность, не поможет ли оно вернуть богов, ушедших в иные измерения?

На первый взгляд, «Внедрение» — это история о первом контакте, с налётом приёмов «новой волны» — политика, секс, наркотики (эх, ещё б рок-н-ролл!), интерес к внутреннему миру человека и чуточку усложнённое повествование — несколько сюжетных линий, как будто малосвязанных. Книга не для детей, дело даже не в наличии пыток или откровенных сцен — слишком скучная и малоинтересная для детей материя, слишком серьёзны затронутые проблемы.

(политический фон: крах колониальной системы)

(исчезновение с лица Земли самобытных культур, цивилизаций — суровая реальность)

Линия с пришельцами, предлагающими доступ к космическим технологиям в обмен на несколько человеческих мозгов, к финалу выглядит совершенно излишней — и без того роман получился бы вполне фантастический. В памяти остаются разве что стенания инопланетян по ушедшим сверхсущностям — Они покинули нас! (и — невысказанно — Господи, для чего Ты оставил меня!)

(не звезды, милый Брут, а сами мы виновны в том)

Идея, философия, мысли — 8

Форма, сюжет — 7

Действие, интрига, красочность — 6

Текст, перевод — 5

Книга в первую очередь на лингвистов и филологов, но вот с переводом ей не повезло — язык безликий, суховатый, не выделяющийся на общем сером фоне.

...сдунула закрывавший обзор локон и выхватила вибропушку в тот самый момент, когда жучилы провели

(зомби. экстрим в кровавых пятнах)

Однажды нежный и впечатлительный Йожик решил поесть кактусовой каши. Нашинковав пейотля и украсив блюдо стручками чили, он было совсем уж собрался поужинать, но тут взгляд зацепился за книжную полку. «Тепло твоих рук»... «Сладость губ твоих нежных»... «Мрак твоих глаз»...

«Какое ррррромантичное название!» — подумал Йожик (хорошим вкусом он никогда не отличался). — «Не почитать ли на сон грядущий?» Вообще-то, на сон грядущий Йожик обычно почитывал таблицы Брадиса, но и современная беллетристика действовала столь же безотказно. Поначалу его ожидания как будто оправдывались: несчастная девочка Мария, похожая на Бетти Буп, страдала в лучших традициях бразильских сериалов. Страдала от рук одноклассников. Страдала от педагогов. Страдала от папы. Страдала от мамы. Только от бездомной бродячей кошки она ещё не страдала, и то исключительно потому, что пнула её, проходя мимо.

Эта повесть из школьной жизни невероятно увлекала, заставляя Йожика забыть обо всём на свете.

...Так это всё враки! — догадался вдруг Йожик, прочитав, что девочка Юля Зайцева оказалась действительно мёртвой. И пустил слезу (порой на него накатывали приступы сентиментальности).

Словно пробило двенадцать, и Золушка вдруг начала обрастать волчьей шерстью и скалить зубы. Советский соцреализм превратился в лесбийский треш о любви, что сильнее смерти и пробуждает немёртвых — с болью, кровью и шествием никуда... Полчаса пролетели совершенно незаметно. Нежный и впечатлительный Йожик механически поднёс ко рту ложку и сде...

В голове будто что-то замкнуло. «Ррррррррр!» -зарычал Йожик, и схватив ножовку, бросился в ближайший ельник, где с верхушки первого же дерева на него свалилось много-много зубастеньких буратинок.

Мораль сей сказки такова: ...а нет здесь никакой морали — сплошная аморальность одна! Ешьте то, что вам действительно нравится и обращайте внимание, что написано на этикетке!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Встречалось мнение, что под псевдонимом «Масодов» скрывается бывшая советская учительница, живущая ныне за рубежом. Очень на то похоже — ненависть к детям и осточертелость от школьной неволи так и сквозит в каждой строке. С другой стороны, это могло быть написано и недавней школьницей — слишком просто и безыскусно, хотя и с редкими моментами озарения-вдохновения. Хотя, конечно же, первая версия больше походит на правду.

Если первую повесть вытянул гротескный финал (изначально хотел поставить 3 балла), то здесь он напротив подкачал, хотя завязка и развитие событий сделаны не в пример лучше, естественней. Вместо 5 (нормальный коммерческий продукт, не выделяющийся из массы подобных), поставил на балл меньше. Как литература — это «фаст-фуд», одноразовое чтение на часок. Как хоррор — в целом, нормальный продукт на грани пародии, с неприкрытыми до непристойности библейскими аллюзиями и отвязным насилием. По сравнению с первой вещью, фантастики и насилия меньше, написано мягче, профессиональней, скучней.

Можно читать независимо от остальных вещей трилогии.

Старого пса новым трюкам не научишь. Кто о чём, а вшивый — о бане(зчркн) бабах. О женщинах самых разных — не о Монике Беллуччи, Аджани или там Софи Марсо — об обычных феминах, живущих по соседству — хихикающих малолетках, толстых и тонких, алкоголичках, старицах со вставными челюстями и дряблой кожей, гнилым дыханием, бизнесвумен, озабоченных целлюлитом и лишним весом. О женщинах с ангельским характером и о стервах с неистребимой склонностью устраивать истерики и потасовки. Но и не только — ...вот подкатывает какая-нибудь ошизительная фуярочка — вся в белом! глазки! фигурка! улыбочка на ослепительные тридцать два! — ни дать ни взять, пречистая Мери Сью. А рядом с ней он — мерзкий, отвратительный, ворчливый старикашка, поливающий, будто из пулемёта, грязными матёрными словами.

В своих книгах Буковски пишет примерно об одном и том же: разъезды, бабы, пьянки, трах в режиме non stop (где-то здесь, по логике, должно остаться место для творчества, но оно обычно не укладывается в рамки). Достаточно прочитать одну книгу Буковски, и вы имеете полное представление, что найдёте в остальных. Но чтобы поддерживать читательский интерес при столь монотонном и предсказуемом повествовании — для этого нужен талант!

Это заманчивый как соитие, нуаристый бульон из секса, жизни и отборной матерщины на четыре сотни страниц крупным кеглем. За вычетом случайных философических отступлений, это not my cup of tea(зчркн) whisky. Но отнесемся с пониманием: надо иногда и разнообразить своё чтение. Главное не переборщить — иначе слишком скоро наступит овердоз (Шишков, прости! не знаю, как перевести).

Право, даже не знаю, что здесь можно найти неправильным или неуместным — язык совершенно естественный для данной обстановки (вариант перевода — М. Немцова). Написано живо и динамично, бодро, энергично, раскованно. Грязно, но на деле это очень сентиментальное и жизнеутверждающее повествование, прямо таки песнь прекрасной половине, и воспевание простого естественного образа жизни. Возможно, ещё и ушат ледяной воды для тех, кто подумывает о писательской карьере. Одним словом, это честная и искренняя книга.

Настоятельно советую трижды подумать, стоит ли приниматься за книгу, испещренную словами, начинающимися на 7, 17 и 23 буквы русского алфавита, особенно, если вы излишне впечатлительны или склонны питаться иллюзиями.

(bdsm/ опережая возможные вопросы: не был, не практикую, не имею)

Среди непритязательной, однообразной и скучной литературы «для взрослых» попадаются иногда полезные книжки.

Они способствуют снятию стресса, наподобие резиновых чучел начальства в некоторых японских фирмах.

Улучшают демографическое состояние страны, побуждая юношей и девушек активней заниматься развратом.

Способствуют развитию фантазии, будоражат мысль, усиливают кровообращение и повышают общий жизненный тонус.

Формируют трезвый взгляд на мир и окружающих — без синяков, переломанных конечностей и прочих нежелательных последствий физического и медицинского характера — ведь сталкиваться с тёмной стороной жизни лучше в книжной (не)реальности, нежели наяву. Это горькое, но полезное лекарство от иллюзий и чрезмерной доверчивости.

На худой конец, этой книжкой можно размазать зазевавшегося на стене таракана.

Кроме того, с каждой подобной книжкой общество теряет потенциального преступника, приобретая взамен респектабельного гражданина — писателя, быть может, даже лауреата какой-нибудь премии.

Под обложкой, честно предупреждающей, что главной темой будет томление духа и страдания тела — обнаруживается дилогия для романтично настроенных девиц (склоняюсь к тому, что «Церемонии» рассчитаны всё же на женщин). Возможно, найдётся немало людей, которые кинутся упрекать автора в аморальности, преступных намерениях и ещё бог знает в каких вещах. На это можно возразить, что презумпцию невиновности и вседозволенность фантазии пока не отменили, хотя к тому и идёт — описанное всего лишь фантазии, а никак не реальность.

Если, подобно мне, вас интересует скорее философский аспект БДСМ, приходится признать, что таковой здесь отсутствует — типичная развлекаловка. По всей видимости, философствование маркиза является таким же отклонением в БДСМ, как и творчество де Сада относительно мировой литературы в целом.

«Образ» (L'Image) — первая и наиболее слабая часть дилогии — мягкая эротика, которую уместно сравнить с фотографическим натюрмортом, где главный объект вожделения — женское тело, представленное на фоне разнообразных аксессуаров (как живое, оно не воспринимается совершенно, поэтому натюрморт). Причем, эротика здесь не сюжетная, а скорее описательная — подробно расписываются следы от плети или верёвок на теле, царапины и ожоги — а не то, как и при каких обстоятельствах они были получены. Будто щадя чувства читательниц, рассказывается больше о следах мучений, нежели о самом процессе. Зарисовки не преступают за грань дозволенного, хотя порой балансируют на краю. Картина преподносится с точки зрения профессионального фотографа — мизансцены, свет, ракурс, построение кадра.

Подлинный пол сочинителя узнаётся с первых страниц — слишком большое внимание уделяется деталям и описаниям — одежды, внешности, обстановки; слишком пассивен и подчёркнуто бесстрастен главный персонаж.

Первая часть — наброски из жизни небольшой маргинальной группы: просто, поверхностно, сентиментально. Развлечения домины не отличаются особенным полётом фантазии — это скорее предупреждающий знак перед главным блюдом, отпугивающий противников и привлекающий возможных неофитов.

Вторая часть — собственно «Женские церемонии» (Cérémonies de femmes), в которой рассказчик поменял пол, сбросил наконец маску (под псевдонимом скрывалась Катрин Роб-Грийе, супруга известного литератора).

Если в первом произведении рассказчик — это инертно-созерцательный наблюдатель со стороны, описывающий игры верхней и её игрушки-воспитанницы, то во втором повествование идёт от настоящего первого лица — скучающей тетушки феминистского настроя, проявляющей некоторое любопытство к играм садо-мазо-. Как и «Образ», это не монолитная история, а низка бусинок-эпизодов. По градации цвета уже не светло-серое, но и не сказать, чтобы тёмное, хотя эротика становится более раскованной и изобретательной — те, кто боится Темы, отсеялись на полдороге или в начале пути, едва увидев обложку. Больше секса, жёсткости, боли!

Если продолжать аналогии, если первая повесть — фотосессия, то вторая — театральное костюмированное представление или художественный перфоманс.

Рекомендую по горячим следам прочитать автоинтервью в конце книги — о bdsm-салонах Европы и Америки.

(курица не птица. не птица счастья наверняка)

...Что за клубы пыли показались на горизонте? Нет, это не колесницы Чингис-хана, не нашествие гадов на Москву, и даже не набег белоштанных челночников на Рио-де-Жанейро. Это нашествие кур на провинциальный городок с типичным русским названием Чанчжоэ.

К худу это или к добру? К последнему — решили предприимчивые горожане и спешно начали строить бизнес-планы, продвигая городок в мировые лидеры по производству курятины.

* * *

Читается легко и не без приятности, напоминая раннего Пелевина или безмятежные юморески начала ХХ века, немного легкомысленные и не отягощённые ещё никакой идеологией.

Но.

Постепенно вкрадывается подозрение: что-то не так! что-то совсем не то творится в тьмутаракании! Какая-то здесь излишне сусальная, искусственная пастораль! Будто зефир, припорошённый сахарной пудрой и политый клюквенным сиропом. Всё будто бы понарошку — погромы оборачиваются массовыми гуляниями, даже не совсем положительные на первый взгляд персонажи показаны вполне безобидными гражданами, хотя и со своими тараканами в голове. Вот разве что местный Потрошитель нет-нет, да и прирежет кого-нибудь. А в основном, всё тишь да гладь, лишь взбаламученная иногда проблемами пола.

Насколько фантастичны события «Сорока лет»? — слегка завуалированные события 1980-90-х в нашей стране, с вкраплениями более давней истории. На первый взгляд, это никак не реализм. Хотя и откровенной фантастики здесь кот наплакал. Ну куры, ну строительство башни счастья до самых небес! Ну родила одна женщина вихрь. Ну принялась другая, явно не в своём уме, барыня сочинять невесть что на непонятном языке, а муженёк возьми да и подсунь это на расшифровку. Ну принялись люди... (впрочем, это совсем уже спойлер)... Да мало ли какой блажи придёт в голову! Посади стадо обезьян за пишущие машинки, так они со временем напечатают собрание сочинений Шекспира, не то что летопись захудалого городка.

Первое наблюдение, или скорее мысли, навеянные книгой — эта история о том, как коротка человеческая память и насколько ограничено наше восприятие Истории, которое носит поистине куриный характер: существует и имеет значение только то, что находится под носом (клювом). Оттого и куры, оттого и Чанчжоэ, что переводится как «Куриный город». Не будем вспоминать про куриную слепоту или куриные мозги.

Античность, Средневековье и даже Новые времена по большому счету неразличимы и для массы людей попросту безразличны — их как бы не существует. Нет никакой разницы между 17, 18 и 19 веком. Реальная история гораздо ближе. Она начинается с рассказов бабушки о дореволюционной жизни и заканчивается вчерашним днём.

Время коротко и быстротечно.

Изменений к лучшему не существует: то, что когда-то обещало передышку, оборачивается как правило новым, более беспросветным мраком.

И, как сказано в Экклезиасте, все возвращается на круги своя, и нет ничего нового под солнцем, всё будет повторяться вновь и вновь...

Если вы рассчитываете найти здесь эксперимент с формой или новое слово в литературе, если вы надеетесь обнаружить множество умных мыслей или афоризмов, вам стоит поискать это в каком-нибудь другом месте. Но если вы только хотите развлечься и приятно провести время, пожалуйста. В конце концов, это не высокая литература, а всего лишь беллетристика.

Повертело-закружило в вихре, раскидало по сторонам позабытые игрушки, да и растаяло без следа, будто ничего и не было.

Первое наблюдение по сути остается и единственным. Надо оно вам или нет, решайте сами.

(одноразовый продукт, фаст-бук — как существует на свете фаст-фуд и быстрые тачки)

Изначально это была история про Бэтмена. «Что за бред!» — сказал редактор «DC Comics», едва кинув взгляд на рукопись — «Этого мало. И мы печатаем только СЕРЬЁЗНЫЕ комиксы!»

Автор добавил лирических отступлений про любимых исполнителей — про «Genesis», Уитни Хьюстон. Но не помогло даже эссе о качестве питьевой воды — рукопись отклонили.

Будем штурмовать Голливуд! — решил автор. Если не получится сбыть товар, так, быть может, удастся посмотреть на живого Тома Круза или Патрика Суэйзи.

Весёлый и бодрый, как турухтанчик на току, Бэтмен стал бизнесменом, творящим добрые дела; появились указания на наплыв, крупный план и замедленную съёмку. Но тут на экраны вышел «Уолл-Стрит», рассеяв иллюзии и лишив автора остатков веры в человечество.

Коли на Западе дела обстоят не блестяще, Восток нам поможет! Автор взял подряд у КПСС и спешно переделал сценарий для «Мосфильма». Герой стал подонком, не вызывающим никакого сочувствия — алчный эксплуататор-капиталист, издевающийся над трудовым народом — маньяк, садист и последняя сволочь. Чтобы жителям сссэрии стали понятней реалии суровой американской действительности, был введен мотив добывания столиков в ресторанах...

«Кааакого -ака!» — поперхнулся генеральный секретарь, дойдя до откровенной сцены, вскинул знаменитые брови и оставил страну в интересном положении. Судя по тому, с какой скоростью менялись в дальнейшем лица и правительства Империи Зла, новые редакции также не встретили должного понимания. Наконец, в 1991-м году Союз развалился.

Я его слепил из того, что было... — прослезился автор. И тут его озарила блестящая мысль. «Продам-ка я идею шлягера Алёне Апиной, а на вырученные средства издам книжку!» Пацан сказал — пацан сделал...

И почему же герою так легко и просто всё сходит с рук? Да потому что он — Бэтмен! *

Первое впечатление — это безмерно растянутый клип, зарисовка на тему «как я провёл вечер», раздутая излишними подробностями и отступлениями. Не книга, а сплошной product placement: фирмы, фирмы, фирмы... от упоминания лейблов, экзотических блюд и торговых марок рябит в глазах. Однако реклама — продукт скоропортящийся. Прогресс не стоит на месте, и упоминание ушедших с рынка фирм, характеристик телевизоров или усилителей сегодня воспринимается с усмешкой — старьё, хлам, двадцатый век! Какие такие плееры, кассеты VHS или бумажные комиксы, когда всё это давным-давно вышло из моды?

Сюжету недостаёт кульбитов «Бойцовского клуба», интрига полуизвилинного квази-триллера быстро выдыхается и сходит на нет. Язык бледный, бедный, выражения незамысловатые, ограничивающиеся как правило набором из трёх с половиной слов, хотя даже собачонку ради эпатажа назовут Спермо. О наличии оригинальных идей или мыслей говорить не приходится, хотя под конец текст даже приобретает некоторую лиричность и философию. Круг интересов: бабки, шмотки, жратва и секс с гламурными гёрлами. Если притормозить и попробовать вчитаться в текст, получается какая-то ерунда — например, что за продукт от Pour Homme? — т.е. «от «Для мужчин»? Или взять к примеру одетого «в от G...» — в чем таки был указанный персонаж? Влюбленная в босса секретарша обращается к нему почему-то на «Ты», попирая все правила субординации.

Уберите отступления и упоминания торговых марок — текст книги от этого только бы выиграл, приобретя меньший объём и большую динамичность. Главная же проблема в том, что роман не дотягивает до литературы — стандартный ширпотреб для убийства времени, играющий скорее на поле Робски и всевозможного «Духlessa».

Происходящее — портрет общества потребления 1980-х. И хотя в конце книги действие относится скорее к началу 1990-х, герой совершенно не заметил наступления новых времен, эры персональных компьютеров и видеоигр, — навсегда оставшись в плену убогих телешоу, видеокассет, кокаинового экстаза, ночных клубов и прочей «прелести» гламурной жизни. Пустое полунасекомое существование показано как вполне приемлемый и привлекательный для молодых людей образ жизни. Еще один минус.

Читал быстро и на огрехи перевода внимания старался не обращать. Вроде бы, анекдотических ляпов в глаза не бросилось, но если у вас все же возникнет желание познакомиться с текстом, посоветовал бы издание в ИБ.

В качестве замены попробуйте «Хладнокровное убийство» Т. Капоте, хотя кого-то и покоробит влюблённость автора в одного из героев — вот уж действительно другая весовая категория — жестче, реалистичней и намного убедительней. Не «картон», а сама жизнь.

(* — хронологические неувязки придают данной версии черты альтернативной истории)

(стоит попробовать, если вам понравилась «Рукопись, найденная в Сарагосе»)

Charmant, charmant! Старинная вещица, наивная и сентиментальная, простодушная в своем стремлении обнажать и бичевать общественные пороки, нравы; крайне галантная и снисходительная по отношению к женщинам и к особам благородных кровей, и не обращающая никакого внимания на всех остальных.

Представляет скорее историческую ценность, более интересная для интересующихся историей и высокой литературой, чем для рядовых читателей, которым эта история покажется слишком запутанной и назидательной: действия мало, персонажи ведут себя по меньшей мере странно — благородные кабальеро бегают, дерутся на шпагах, поют серенады, падают в обмороки или льют слёзы в три ручья. Сатира исключительно бытовая, никакой тебе ржачки или откровенной чертовщины (за исключением фигуры рассказчика), кровопролития или откровенной эротики (которая заключается в упоминании корыстных особ древнейшей профессии, — речь идёт конечно не о служителях культа!).

Хочется отметить добротный перевод старой школы, предназначенный для вдумчивого неторопливого и вероятно неоднократного прочтения. Интерес выражен не столько в сюжете, сколько в стиле, витиеватом построении фраз и в композиции романа, пригодной и для дальнейшего употребления.

Прочитал оба романа — испанский первоисточник и французское вольное переложение — и посоветую в первую очередь версию Лесажа. Хотя испанский вариант и появился раньше, он интересен лишь плотно написанной остроумной завязкой, но быстро выдыхается и становится утомительным, несмотря на малый объём, — особенно в моменты перечисления знатных особ. Французский «бес» более изящный. Здесь и донья Фабула покрепче, и паноптикум хитрецов и пройдох богаче и красочней. Как и первый, он представляет собой сплетение сентиментальных и поучительных «рамочных» историй, столь же приятных, сколь и полезных для души и сердца, поведанных молодому повесе бесом любострастия и распутства Асмодеем, — что так любит скрываться под личиной Купидона.

Действие романов-тёзок разворачивается в Испании — стране столь близкой географически и тем не менее, достаточно экзотической, чтобы было возможно бичевать пороки отечества, не опасаясь гонений — умные поймут как надо, а не слишком понятливые сочтут очевидным пинком в сторону «порочных» соседей.

Быть может, вас привлечёт изящный слог вставных новелл, которыми, подобно жемчужинам, усыпана эта книга, либо же дух времени — терпкий, словно доброе вино многолетней выдержки. Но и в том и в другом случае, позабавиться данным сочинением определенно стоит, поскольку вы закроете книгу, возможно, совсем иным человеком.

...А если отнестись непредвзято? Ну что за прелесть, а не демон — умница, душечка, и просто чудо в перьях, а не бес! — мудрый и прозорливый рассказчик, верный и бескорыстный друг, хотя и не без некоторых недостатков. Быть может он действительно тот, за кого себя выдаёт — злой шутник! озорник! Купидон!

Из четырех «салливановских» мистификаций Виана наиболее подходящей для знакомства представляется именно эта. «Я приду плюнуть на ваши могилы» и «У всех мертвых одинаковая кожа» тематически схожи и могут показаться перепевами одного и того же сюжета (герой негритянских кровей, внешне неотличимый от белого, хочет...), две последующие — «А потом всех уродов убрать» (с элементом фантастики на тему безумного ученого) и «Женщинам не понять» (трансвеститский боевик в духе Mardi gras, с весельем и маскарадом) уже не обладают в русском переводе языковым шармом — обычный «нуар», не отличающийся от массы: не вызывающий сочувствия герой, обилие секса и чёрного как нуар юмора, стремительный и простой как штык сюжет. Лишь в самом конце автор даёт понять, что сам он не так уж прост. «У всех мертвых одинаковая кожа», несмотря на внешнюю простоту, наиболее хорош с точки зрения языка и качества перевода (всё же, переводчик В. Кислов), поэтому, в отличие от прочих, может показаться интересным не только для детей 12-14 лет.

* * *

под вопли электро-

химического джаза-оркестра

работаю вышибалой в баре —

где задолбанный

заплёванный пол,

прокуренные стены

и потолок

Скандинавский детектив находится обычно на обочине читательских интересов, но сегодня неожиданно вошёл в моду. Традиционный англо-американский давно приелся, северокорейский или детектив народности банту по-прежнему чересчур экзотичны, а вот какой-нибудь североевропейский — самое то для исстрадавшихся по новизне детективоманов, особенно если под этой оболочкой обнаружится старый добрый детектив английской школы или триллер, знакомый по артхаусному европейскому кино.

В сборнике представлена небольшая ретроспектива — 1945, 1975 и 1986 гг. Хотя на обложку и вынесено «Шведский», за вычетом имён и географических названий, здесь нет ничего экзотического — все детективы легко читаются, и по интриге и динамике не уступают современным коммерческим продуктам; из всей экзотики только неанглосаксонские имена и географические названия, да небольшие вкрапления «олл райтов» в первых романах (по всей видимости, «ОК» тогда ещё не сильно укоренился).

Первая повесть — «Нынче в Порфире...» Стига Трентера — напоминает традиционный английский детектив «золотого века» — сразу вспомнились и «Смерть под парусом» и «Чисто английское убийство» — совершено преступление, расследование ведут полиция и сыщик-дилетант. Случайные озарения, стечение обстоятельств, версии и догадки — вполне в рамках жанра. Написано просто, сюжет развивается не сказать чтобы очень затейливо, но живо и увлекательно — прочитывается на одном дыхании, словно сводка утренних новостей за чашечкой кофе. По стилю и антуражу ближе к романам А. Кристи или Дж. Карра — запутанное и непредсказуемое только на первый взгляд преступление (угадал, но не скажу, какой из дворецких убийца). О времени напоминает разве что упоминание гестапо, военных преступников и полное отсутствие советского «следа».

Вещь в принципе захватывающая, бодрая и динамичная — но только если вы не пресыщены детективами в духе старушки Агаты. Первое время такие вещи читаются на ура, но как только вы заметите некоторые закономерности, интерес ослабевает — убийца вычисляется в момент появления на сцене, если не раньше.

«Операция «Отче наш» — производственный детектив, наподобие «Фаворита» Д. Френсиса, только не про скачки, а про парусный спорт — скорее даже это производственный спортивный роман о тактике подготовки команды к соревнованиям — тренировки, тренировки, тренировки, обильно нашпигованные описаниями соревнований и морскими терминами. По мере чтения усвоите, чем отличается стаксель от шпангоута, грот от грога, а киль от кильки...

Неплохо поначалу, но обилие парусной терминологии и тренировок со временем утомляют (хотел было запостить типичный отрывочек, но не обнаружил его в электронной версии текста. такое впрочем не впервой — a vot zdes skanner chego-to ne raspoznal).

Наиболее интересная вещь — «Цветы для Розы» — но не потому, что это наиболее свежий по времени написания роман, — а потому что это уже не клон английского детектива, а современный европейский триллер, со своими трюками и находками. Здесь правда нет типичной для современного шведского детектива психологической, моральной или социальной составляющей, зато имеется несколько сюжетных линий и не самое изъезженное место для проведения расследования — шведское посольство во Франции. Обычные полицейские процедуры осложнены дипломатической неприкосновенностью и соображениями национальной безопасности.

Затягивает не сразу, но с головой.

Все вещи сугубо развлекательные, и какой-либо серьёзной или просветительской цели не преследуют. Читайте, стройте предположения, делайте свои ставки и получайте удовольствие!

На мелкие упущения, наподобие «братьев Меркс», можно не обращать внимание — текст в целом достаточно качественный.

(динамика: «Нынче в Порфире...» — 6; «Операция «Отче наш» — 5; «Цветы для Розы» — 7/10 баллов)

(то, чего мы втайне желали, но не смогли найти в «Муму»)

От рассказа с таким названием ожидаешь очередные «Записки охотника», посвященные четвероногому другу, но никак не страшилку, близкую по духу к английским историям о привидениях или странном преследователе.

Завязка проста: собираются друзья, и один из них рассказывает свою историю встречи со сверхъестественным. Уже знаешь, что всё закончится благополучно, но всё равно чувствуешь необъяснимую тревогу, будто все происходит не с рассказчиком, а с вами самими — странные звуки в ночи, чьё-то незримое присутствие, возня под кроватью... И ощущение, что вот-вот случится что-то нехорошее. Толчком к написанию послужил скорее всего реальный случай, автор лишь слегка сгустил атмосферу и придал происходящему мистическую окраску. Возможно, как произведение классической литературы, «Собака» ничего не значащий пустячок, странный каприз мастера — но как русский хоррор, это весьма атмосферная и зрелая вещица, уже не столь вторичная, как «Похождения подпоручика Бубнова» или невнятные «Призраки».

Очень советую попробовать — классическая русская проза в стиле «хоррор» встречается нечасто, к тому же, это замечательный рассказ с нагнетанием обстановки, открывающий новые грани творчества Тургенева.

PS/ Из тургеневской мистики посоветовал бы также «Песнь торжествующей любви» — вещь подражательная, но мастерская и увлекающая с первых же строк — с тёмной восточной магией, сказочной интонацией и со снами, тесно сплетёнными с реальностью. Между прочим, публиковалась в Weird Tales.

А желаете реализма, со шпионами-авантюристами？Please, Sir! “Человек в серых очках”.

Несмотря на то, что рассказ публиковался в антологии мистики и хоррора, больший интерес он представляет для тех, кто предпочитает серьёзную литературу, поднимающую острые моральные проблемы, с упором не на действие или интригу, а на атмосферу и тонкий психологизм. В зависимости от того, считать ли главного героя психически здоровым человеком или нет, рассказ можно трактовать как мистическим, так и реалистическим — в той же мере, в какой можно считать мистикой или реализмом «Записки сумасшедшего» или потрясающие «Зубчатые колеса» Акутагава Рюноскэ. В любом случае, это чтение не для всех — плотная насыщенная проза, по-азиатски утончённая, жестокая и сентиментальная, рассчитанная исключительно на взрослого читателя, хотя секса или обсценной лексики здесь практически нет. Зато есть насилие, чёрная безнадёга и чувство вины за содеянные ошибки.

Стоит попробовать, если вы считаете «своими» таких писателей, как Кобо Абэ, Рюноскэ Акутагава, Юкио Мисима, или в равной степени цените как фильмы Хидео Наката, так и Нагиса Осима.

Захотелось почитать чего-нибудь лёгкого, но возвышенного и на вечные темы — о королях, о капусте. Подошёл к шкафу, где скопились груды непрочитанного и задумался — что взять на этот раз? — историческое? фэнтези? не справочник же огородника в самом деле — за этим извольте ехать на дачу и заниматься делом. Политика? Дело всей жизни? Коварство и любовь? Нет, пожалуй, не в этот раз... Поэзия и музыка, вечное искусство — тоже важные составляющие жизни, поскольку именно способность творить и осознавать прекрасное отличает нас от животных.

Вот проснётся точно так же какой-нибудь король рано утречком, слезет со своей шконки и побежит смотреть, что понаписали о нём за ночь забулдыги-хронисты да шелкоперы.

И что же написали?

После Гофмана и Набокова текст кажется примитивным и бледным, проигрывает по всем статьям — и по части достоверности, и по части фантазии — даром что фэнтези, где последней по определению должно быть в избытке. Увы, фантазии хватает только на допущение существования второй луны и работающей магии. В прочем, всё та же Земля, только чуток альтернативной истории. Как практически все произведения цикла, данный роман представляет собой скорее исторический, с элементами авантюрного и любовного, где доля фэнтези ничтожно мала и используется только для оправдания возможных исторических неточностей (в любой момент можно оправдаться тем, что действие происходит в другом мире).

Можно читать независимо от остальных вещей цикла. География и время действия разнообразны, герои различны, общее — только мир, в котором происходят события: здесь и Византия, и север Европы, здесь и Италия с Францией времени средневековья или Возрождения, есть даже Китай... Для полноты охвата осталось задействовать Северную Америку и пару не столь засвеченных в истории континентов. Уверен, многие с интересом почитали бы про Россию или какие-нибудь восточноевропейские события — простора и колорита для фантазий здесь в избытке.

Чувствуется, что при написании романов Кей вдохновляется земной историей, изучает материалы — например, один из персонажей в Сарантийской мозаике подозрительно отдаёт Прокопием Кессарийским. В конечном итоге, получается качественный коммерческий продукт — микс на историческую тему, приключенческий роман в духе «плаща и шпаги». Однако последняя сотня страниц в «Песне для Арбонны» смазывает всё впечатление — из шкафов сыплются легионы скелетов, узлы разрубаются в духе мыльных опер, как не снилось ни одной «Санта-Барбаре». Читателей, привыкших к сентиментальным романам, может покоробить натуралистичность и жестокость описываемых событий, хотя здесь нет ничего такого, чего бы не было в реальной истории. Рассчитывающие прочитать романтическую историю о ду.. девицах и трубадурах рискуют разбудить своих соседей истошными криками посреди ночи, разувериться в человечестве и впасть в глубокую депрессию.

Перевод слабоват — жаргонизмы и уличные выражения (от автора, не от лица персонажей!) смешиваются с выспренней пафосной речью. Сочетать в одном предложении пафос, служителей культа и простонародное обозначение мягких частей тела — это надо постараться!

Из ближайших аналогов в первую очередь приходит в голову ПЛиО (историчность и натуралистичность, минимум магии — здесь она практически неуловима), до написания последней.

(тарантинистое чтиво)

Темой сегодняшней книги, дети, будет: «Как я провел лето«! Но если вы думаете, что знаете всё наперёд, ошибаетесь! Как бы лето не провело вас. Начать с того, что в завязке этой истории некий парнишка, склонный к мизантропическому настроению и неправильной ориентации, взял в руки винтовку и перебил своих одноклассников. O tempora, o mores! — скажете вы. Такие дикие времена, такие нравы!.. А другой паренёк в этот момент отлучился по своей физиологической надобности и потому чудом избежал смерти. Именно он был объявлен сначала свидетелем, затем соучастником, и наконец серийным убийцей. Ведь мир кругом — сплошной дурдом, и люди в нем — пациенты! А кто не пациент, то, конечно, покойник... Вы и в самом деле считаете, что хуже не бывает? Какой вы, право, батенька, оптимист! Это ещё не конец. Ситуация меняется ежеминутно и потому единственная возможность достучаться до небес и избежать смертельной инъекции — бежать в Мексику. Готовы ли вы к такому сумасшедшему лету? И если вам кажется, что с пересечением границы всё кончится, вы сильно ошибаетесь — безостановочный монолог в режиме прямой трансляции в самом разгаре.

Первое сравнение, которое приходит в голову — «Над пропастью во ржи» — такой же живой и откровенный рассказ от первого лица о жизни подростков в тихой американской глубинке. Главный герой — Холден Колфилд наших дней. Он чуточку младше, намного циничней, несдержан на язык и склонен к нецензурной лексике, живет в неполной семье в маленьком городке с говорящим названием Мученио, запал на наркоманку, обожает разглядывать мамины каталоги нижнего белья и совсем не рвётся кого-то спасать — спас бы кто-нибудь его самого! Узри, Господи, что деют на Земле дети твои, и прости младшего Твоего, Вернона!

В отличие от сэлинджеровского романа, «Вернон Господи Литтл» — чёрная комедия, отвязная и жизнерадостная безнадёга — написано легко, забойно, цинично; читается на едином дыхании, будто писал не занудный букеровский лауреат, а призёр юмористической премии (на самом деле так оно и есть — и Букер, и награда Вудхауса).

Из плюсов — отличный перевод В. Михайлина (обратил внимание на этого переводчика после «Александрийского квартета»), никакого снобизма и однообразия в передаче обсценной лексики, никакой скованности и ханжеских многоточий (про издание ЭКСМО не скажу, не заглядывал — у меня в черной букеровской серии) — читается так, словно всё изначально писалось на русском — живая речь американского подростка из глубинки.

Если вам нравится «Над пропастью во ржи» или вы предпочитаете безбашенные истории в стиле Тарантино, братьев Коэнов, имеет смысл попробовать и данный роман.

Литературная пара: «Ярость» С. Кинга и, конечно же, роман Сэлинджера.

(по направлению к Горменгасту: очередные секреты полишинеля, несколько слов в сторону после прочтения первого романа)

Жанр «Горменгаста» не поддаётся определению с ходу — с одной стороны, это как бы фантастика (часто упоминается в списках лучшей фэнтези, уступая, правда, коммерческим образцам) — а с другой, как бы и нет, поскольку явных фантастических элементов в нём пока(?) немного — обычный готический замок со странными китайскими церемониями и жизнь его обитателей, дворцовые интриги, ритуалы и смертоубийства... Но роман определённо нереалистический, хотя всё фантастическое подёрнуто в нём дымкой условности и сюрреализма. Это скорее символистский роман — отображение реальных событий, происходящих в обществе, преломлённые сквозь призму фантазии — революция в России, упадок и разложение империй, предчувствие неизбежного конца. Мир рушится, и кажется, что вот-вот кто-то выключит свет, герой окажется в кромешной тьме, и не останется ничего.

Текст лёгкий, нескучный, живой — здесь не нужно углубляться в комментарии, как в «Улиссе» или романах Пинчона, не надо следить за изгибами потока сознания или удерживать в голове бесчисленный перечень персонажей, как в китайских классических романах — «Горменгаст» это роман взросления (жизнь 77-го графа горменгастского от рождения до неизбежного конца), который можно читать и в молодости и в более зрелом возрасте, хотя в последнем случае это окажется более предпочтительным, поскольку книга тогда покажется более узнаваемой.

Особых приключений нет, но зато задействована фантазия и богатство языка (вообще, цикл адресован скорее любителям литературы, нежели ценителям острого сюжета), и имеется лишний повод поработать серым клеточкам.

Учитывая, что «Титус Гроан» только первый роман трилогии (точнее, незаконченной тетралогии, по аналогии с 4 временами года или суток), события развиваются не слишком споро и грешат хаотичностью — ведь пока это только расстановка декораций и представление актёров — сама сказка будет впереди.

--- Антикоммунизм

Бросается в глаза критическое отношение автора к коммунистической идеологии. Стирпайк — выходец из низов с повадками Макиавелли — плетёт интриги и соблазняет идеями равенства и братства недалёких сестёр-двойняшек, которые словно бы символизируют двуглавого орла — Россию.

--- Странности

Персонажи не совсем обычные люди — почти у каждого имеются какие-то дефекты или отклонения (например, удлинённая шея или скрипящие суставы, светящиеся глаза). Где-то встречал мнение, что, возможно, герои — мутанты, и действие происходит после ядерной войны. Не знаю, не знаю, но пока не исключаю и такой вариант — хотя в годы написания про последствия ядерной войны знали немногие, и обыватели даже ездили в Неваду полюбоваться ядерными испытаниями.

--- Вычурность

Книга (а в данном случае, и перевод) выделяется языком — он не самый привычный, намерено неправильный и архаичный, что является дополнительной изюминкой, если вы действительно любите книги, выделяющиеся на общем фоне. Герои не льют слезы, а «истощают свои солевые запасы», ходят машистым шагом; на страницах попадается «поседелый камень» и «липучие нити», употребляется «свечьми» (свечами) или «плечьми» (плечами). И некоторым читателям может показаться, что с текстом что-то не так. С текстом всё именно так, всё дело в самих читателях и в их привычках.

Бросился в глаза эпизод, представляющийся пока непонятной обманкой: женщина с младенцем на руках («показалось, будто она различила, как по ручонкам дитяти стекают странно темные струи дождя»). Мадонна и Спаситель? Или намек на будущую пролитую кровь? — это слишком очевидная параллель.

--- Герметичность

Хотя в книге и упоминается мир за пределами замка (сосны и снега, освещенные лучами солнца), мир романа ограничен пределами замка, внутри которого почти нет света и красок, царят сумрак и темнота; на всём лежит печать тлена и вырождения: по темным залам, освещённым вспышками молний и ущербной луной, бегают пауки и крадутся враги.

Замок — полноправный герой произведения: он «дышит», «скрипит», высится на заднем плане и оттеняет собой всё происходящее.

Амбра. Чувствуется здесь если не испанское, то что-то исландское наверняка — отдающее издевкой и наглой литературной мистификацией, игрой, неформатом, странностью.

Амбра — это странный-странный-странный город наподобие Танелорна, затерявшийся вне времени и пространства, в котором переплелись черты Парижа, Шанхая и Буэнос-Айреса, где почти на каждом углу чувствуется влияние Кафки и Набокова, Борхеса и Кортасара. Это город-фантом, город, которого нет ни на одной карте, и которых на деле тысячи, город с лёгким налётом тайны и сюрреализма — внешне эффектный, но искусственный и просчитанный до мельчайшей детали.

Амбра — это чистый стёб, завёрнутый в шкуру высокой литературы и представленный с умным и серьёзным видом. Имейте это в виду и не принимайте дикий гон за чистую монету! Юмора практически нет, и тот немногий, что всё же проскальзывает, не самого хорошего качества. Перенестись из душевой на оживлённую площадь, словно инженер Щукин? — да это «Полицейская академия» какая-то, а не литературный арт-хаус!

Набоков? Как раз перечитывал накануне его русские сочинения — увидеть общее при желании, конечно, можно, но написано у Вандермеера суше и безыскуснее, что, естественно, можно списать на счёт перевода, — но и само построение и длина предложений, равно как и затронутые темы, совсем не набоковские — скорее, это просто текст писателя, носящего подозрительно знакомую фамилию. Если сравнивать с набоковским, результат не в пользу Вандермеера, но при сравнении с рядовой жанровой книгой, «Город» действительно выбивается из общего ряда, словно лис в перьях на птичьем базаре. (а вы в самом деле хотели бы, чтобы это оказался тысячный перепев про ветреную стерву или крутого мачо?)

Борхес? Одноимённая книжная лавка, упомянутая в книге, обещает мистификации, философские и библиофильские отвлечения, но таковых на деле оказывается не слишком много, хотя сам «Город» и представляет собой одну большую мистификацию. Отступления имеются, но почти никакой философии.

Кафка, Кортасар, Биой, на худой конец, Касарес?.. Пожалуй, можно просто поставить любые знакомые имена iq-классиков — почти наверняка попадёте в «яблочко», поскольку «Город» — это сплошной эксперимент, где задействован полный спектр приёмов, от «потока сознания» до психоделики и автоинтервью — только мигните, и тут же окажетесь на шумном базаре — клик!-клик!-клик! и не сразу сориентируетесь, кто тут рассказчик — писатель или журналист, который берет интервью у этого писателя. клик!-клик! — а вот не желаете ли ознакомиться с новым фрагментом от Сирина? (заказы принимаются — телефон, url и прочие реквизиты...) — клик!-клик! и после парочки лёгких динамичных вещей не желаете ли ознакомиться с научной монографией? ведь узнавать новое всегда полезно и приятно...

Некоторые из читателей усматривают также влияние Лавкрафта. Но согласитесь, разве можно сравнивать Ктулху с каким-то жалким кальмаром, будь он хоть трижды исполинских размеров?! Нет, категорически вычёркиваем Лавкрафта из списка возможных вдохновителей!

* * *

С неформатной альтернативой никогда не угадаешь, что попадётся — можно встретить и шлак, и жемчужину, от которой задаёшься вопросом — какие черви порылись в мозгах этого автора? В книге хватает и того и другого, но общее впечатление скорее положительное. Полагаю, людей, способных постичь сакральный смысл нескольких страниц с циферками, найдётся немного. Но есть в книге и истории, способные украсить любой литературный альманах (выделю «Дардена влюблённого» (предсказуемо, но в целом забавно), «Трансформацию Мартина Лейка», «Странный случай Х» и «В часы после смерти»).

++: Разнообразие представленных текстов, литературный анархизм, наглость, общая идея и креатив.

Массовому читателю «Город» покажется скучным и ниасилительным, обманывающим надежды на лёгкий развлекательный текст — особенно, в части библиографии или глоссария. Однако, если вы не боитесь нестандартных книг и читаете современную прозу, вы сможете найти что-либо по своей душе.

Перевод хотя и не идеальный, вполне терпимый. А другого нам в обозримом будущем и не светит, не говоря уже об изысках полиграфии и усложнённой вёрстки — не настолько широк круг — нас! — любителей — страшно далёких от народа! -, чтобы у издателей вдруг возник соблазн вложиться в этот затратный и рискованный проект. По крайней мере, это совсем не Фолкнер в изводе, например, М. Левина или Эллочки-Людоедки, а вполне читабельный продукт, дающий представление об оригинале — даже и с картинками.

PS/ Безумцев и святош просят не беспокоиться!

Писать про невидимость после Уэллса — всё равно что допускать вероятность исхода дождя после Всемирного Потопа — про невидимость, достигнутую техническим путём — например, с помощью экранизирующего поля или костюма — стали упоминать вскользь, как о совершенно очевидном (нпр С. Снегов «Люди как боги»). В периферийных жанрах, например, в хорроре, невидимость часто стала носить не физический, а психологический или философский характер — как полицейский или почтальон у Честертона (направление «Я живу с тобой, и ты не знаешь об этом». нпр, «Незаметные» Б. Литтла). Ну, и само собой, никуда не делись всяческие магические шапки-невидимки в фэнтези и сказочных повестях, не требующие большого воображения.

После «Лотереи», повествующей о зыбком непостоянном мире, преображающемся под воздействием фантазии и больного воображения, К. Прист попробовал написать о невидимости, подняв попутно тему амнезии. Но в итоге получился скорее любовный роман с элементами приключенческого и производственного, легкостью стиля и склонностью к мелодраматическим эффектам напоминающий скорее Дика Френсиса, чем автора «Опрокинутого мира» — наверняка такие книги тоже нужны, но это совершенно не то, что хотелось бы получить от К. Приста.

Текст представляется слишком незатейливым и гламурным — все равно, что коммерческий боевичок или даже «Дублинцы» на фоне филигранной прозы Набокова. Возможно, для какого-нибудь Джонни Пупкиса это и был бы прорыв, но для писателя уровня Приста — это сдача позиций в угоду массовому вкусу — легкая незатейливая безделушка для скучающих домохозяек.

Монтаж, в отличие от «Лотереи», прост — гипноз, тьма, многочисленные флэшбеки и затем возврат к первоначалу. Казалось бы, мир стабилен и неизменен. Но уверены ли вы, что всё происходило именно так, как вам помнится?

Гламур! — он умеет очаровывать — сиречь, отводить глаза. И он же есть пустота.

В качестве литературного предшественника можно вспомнить новеллу Джона Кольера «Вечерний цветок» (1940), где невидимость как таковая отсутствует, но зато имеются группы незамечаемых обществом людей, которые живут в супермаркетах, а днём скрываются среди манекенов или смешиваются с толпами покупателей.

На «Гламур» можно взглянуть философски:

1. Это книга о любовном треугольнике. Третий всегда лишний, и он — неизвестный соперник! — невидим. Этот третий представляется всемогущим невидимкой, но стоит только увидеть его в жизни или на фотографии, как «невидимка» сразу теряет свою загадочность и предстаёт обычным мальчишкой.

2. Это книга о творчестве. Один из персонажей сам автор — и он также невидим. Автор может абсолютно всё, в том числе держаться всё время «за кадром» и оставаться невидимым.

3. Это книга о современном городе. Спешащие мимо нас прохожие — невидимы для нас, также спешащих по своим делам. Порой представляется, что обратившийся к нам с вопросом человек возник как бы ниоткуда.

Если вы ожидаете от «Гламура» непрерывного экшна или твёрдой научной фантастики, вы почувствуете недоумение.

Если вы ожидаете историю о супергероях, вы в пролёте.

Если вы ожидаете от книги любовного романа с неспешным развитием событий или лёгкого чтения в духе Дика Френсиса, вы возможно получите искомое, но это совсем не то, что есть «Гламур».

...Чистый лист, на котором проступают темные пятна, складываясь затем в буквы, слова, в связный текст, и проясняющие эту историю. О человеке, который потерял прошлое, встретил девушку из своего исчезнувшего «вчера» и попытался обрести «сегодня», чтобы у них появилось наконец совместное будущее.

(оптимистическая «Немецкая трагедия», с трупом в финале)

В сознании большинства Набоков представляется либо как сочинитель «похабной» «Лолиты» (естественно, прочитать хотя бы пару страниц на пробу таким обычно и в голову не приходит), либо же как автор скучной и безмерно затянутой литературы, написанной непонятно о чём и непонятно для кого.

«Король, дама, валет» — не шахматное, а карточное название, обещает упрощённый, понятный даже неискушённым читателям материал, сразу показывает круг главных действующих лиц и расклад сил — выделяется в творчестве N. тем, что это не часть большого мета-романа, который Набоков писал всю свою жизнь, затем даже и переписывал по-английски, переселившись на другие берега — о стране, которую мы потеряли или, скорее, которой и не было никогда, поскольку эта самая Россия существовала только в воображении писателя, и преобразилась затем под флёром ненависти и ностальгии — далёкая, недостижимая, покрытая голубой дымкой далёка, и которую оставалось только придумать. Это не элитарная проза «ни о чём» и «не для всех» — а напротив, вполне массовая бульварная беллетристика, практически даже нуар-триллер о том, как двое — жена и её молодой любовник — надумали избавиться от третьего лишнего. Автор, тем не менее, обманул читателей, подсунув под оболочкой «чёрного» романа о преступлении не просто более ценный мексиканский мех, а классический психологический роман, драму взросления с не вполне типичным финалом. Если вы ожидаете, что — как в романах Чейза — что-нибудь непременно пойдёт не так, вы окажетесь правы. Но даже если, подобно мне, и угадаете финал, это не мешает получать удовольствие от чтения.

Касаемо жанрового (фантастического и триллерного) интереса хотелось бы отметить пару моментов:

Первый. Изобретение механических манекенов можно рассматривать почти как первый шаг на пути к созданию примитивных роботов. По ходу чтения у меня возникло (отметённое почти сразу и неоправдавшееся впоследствии) подозрение: не случится ли так, что когда любовники осуществят свой план, на сцене, помимо груды обломков механической копии-манекена, окажется живой и здоровый оригинал?

Второй. Аллюзии к еще не написанному «Психозу» — этот странный старичок-квартиросдатель, чем-то напоминающий подряхлевшего Нормана Бейтса. Возможно, это покажется притянутым и совершенно неубедительным, но на меня эти детали — на грани интуитивно-эмоционального — парик, кукла, голос чревовещателя, недомолвки и странности в поведении — произвели именно такое впечатление. Полагаю, толчком к появлению в романе этих неприятных для автора эпизодов послужили события из реальной жизни (интересующиеся этой стороной могут почитать «Недоподлинную жизнь Сергея Набокова», а здесь же — могу утешить — тема нетрадиционных отношений практически не затронута).

Не читавшим Набокова, для первого знакомства с творчеством, можно порекомендовать этот роман — «Король, дама, валет» написан мастерски и нетривиально, одновременно просто и увлекательно. Затем, если понравится, можно попробовать рассказы из сборника «Возвращение Чорба», среди которых имеется и несколько фантастических. И далее по нарастающей, вплоть до английской прозы, которая, по большому счёту, просто перерождение старой прозы Набокова-Сирина.

(детская книжка без картинок в серии взрослой литературы)

...И не трожь заколдованный лес. Ведь там могут водиться не только тигры или драконы, но и вещи несравненно более опасные — Странное, Неведомое, Непостижимое...

Получив в наследство вековечный ельник, отставной полковник Себастьяно Проколо узнает, что лучшая часть наследства досталась малолетнему племяннику Бенвенуто, и в сердце его поселилась чёрная зависть. После такой завязки, вы конечно решите, что перед вами сказка или, как минимум, притча, и безусловно окажетесь правы. Обычно далее происходит что-нибудь нехорошее: скажем, заведёт дядюшка мальчика в тёмный лес, и фьють! поминай как звали! — а потом только ветер станет играть тоненькими детскими косточками на лесной полянке... Ну, так было бы совсем просто и неинтересно! Положим, ветер всё же находится — коварный дядюшка высвободил заточённого в пещеру ветра-хулигана Маттео взамен некой очевидной услуги. А ещё на сцене появляются говорящие сороки и мыши (других ведь в сказках не водится), лесные духи (ну-ка, попробуйте догадаться, зачем они здесь), а также, для создания обитаемости, минимальное количество людского населения — крестьяне, лесные инспекторы...

Прочитанная сразу вслед за «Вечным запоем», эта книжечка показалась совсем наивной и простенькой. Не провальная или совершенно беспомощная, но вполне обычная, заурядная история для детей младшего школьного возраста, которых пока рановато пугать лесоповалами, житейскими тяготами или злодеяниями тайной полиции, — и поэтому даже самые отпетые злодеи могут оказаться не такими плохими на самом деле. Удивительно, но даже при не самом радужном и оптимистическом финале, при наличии преступных замыслов и нескольких трупов, книжка оставляет ощущение какой-то светлой идиллии и детского безмятежного существования.

Если сделать небольшую поправку на время и возраст, почитать вполне можно, но не стоит рассчитывать на шедевр и на философскую глубину уровня «Татарской пустыни», — иначе вас ожидает неизбежное разочарование — перед вами сказочка для детей, написанная просто и безыскусно. Читается быстро, нет особой необходимости запоминать большое количество действующих лиц или удерживать в памяти хитросплетения сюжета. Вообще, «Загадку старого леса» стоило бы издать в форме детской иллюстрированной книжки — тогда отдача была бы заметно большей, ведь книги для детей раскупают охотно. Для взрослых — слишком простенько и предсказуемо, даже откровенно скучновато, для детей — категорически не хватает картинок.

Образ после прочтения: не глухие лесные дебри, не тёмный еловый лес, и даже не перелесок, а зелёная лесная лужайка, над которой порхают бабочки.

Количество бреда в этой книге зашкаливает. Если вы не осилили «Записки сумасшедшего» или не принимаете кэрроловскую Алису, если вы пытаетесь на полном серьёзе постичь абсурд и нонсенс Эдварда Лира, вам лучше держаться от неё подальше: если это и не бред сумасшедшего, то уж бредни алкоголика в стадии белой горячки наверняка, на что косвенно намекает и само название.

Роман прост, но многослоен.

(но сначала выпьем!)

В первом слое — чисто событийном — он проще пареной репы: начинается с фразы «мы начали пить поздно» и заканчивается «мы поднялись», а в промежутке между этим не приключение тела, но полёт разгоряченной алкоголем мысли: дорога-встречи-и-рассуждения, не слишком серьёзные и достаточно бессмысленные отвлечения и разглагольствования обо всём встречном-поперечном — абсурдные, странные и оттого сюррррр...

Всё происходящее представляет собой рассказ в аллегорической форме об окружении автора — о художниках, литераторах, учёных и кинематографистах.

(все дружно игнорируем подсказку на стр. 82-83, и смотрим, не видно ли дно бокала!)

Во втором слое — метафизическом — вас ждёт многое... поскольку чего-чего, а уж заумствования и философии здесь хоть отбавляй. Но по большей части, это совершенно отвлечённые, иронические и как-бы-глубокомысленные споры и рассуждения обо всём на свете, к каким обычно склоняются в стадии лёгкого опьянения. Философия начнётся сразу, поэтому случайные читатели будут отсеяны с первых страниц.

В третьем слое — внешнем, визуальном — ретро, в коричневатой гамме — ведь время написания — 1938 г. Ещё ничего не началось, но вот-вот разразится. Учитывая не вполне адекватное состояние рассказчика, случиться может абсолютно что угодно.

(и снова нет повода не выпить!)

В четвертом — чисто ассоциативном — не путешествие в поезде «Москва-Петушки», а скорее блуждание по многоэтажной коммуналке, населённой странными и экстравагантными личностями.

С первых страниц напомнило Жарри и Арто, хотя и без фривольности, обычно присущей французской литературе, но с раблезианской несерьёзностью и разгулом всей прочей вольности — фантазии, языка и воздушной лёгкости стиля.

В пятом ... как в луковице, здесь можно найти и шестой и седьмой слой, но не будем уподобляться лектору Наливайко, и ограничимся для сохранения интриги уже перечисленным.

На первый взгляд, вроде реализм, но с изменённой реальностью — с точки зрения человека с больным, одурманенным алкоголем воображением. Встречный персонаж запросто может раздвинуть свою черепушку и извлечь оттуда стихотворческую машинку — в этой сюрреальности возможно и не такое. Вы вполне можете упасть на потолок и потом долго-долго бежать по уводящей вдаль асфальтовой дорожке. Затем подняться в подвал или спуститься к чердаку. Одним словом, это не то, что вы с ходу назовёте фантастикой, но вещь безусловно нереалистическая и сюрреалистическая.

(выпьем за упокой наших безвременно закатившихся за ролики шариков!)

Вещица коротенькая, всего на полторы сотни страниц — не успеете втянуться, а уже конец.

(и наконец, выпьем за здравие!)

Книга фантастична прежде всего с точки зрения языка и перевода — читается так, будто всё изначально написано на русском языке, в чем немалая заслуга переводчика В. Кислова (любителям интеллектуальной литературы представлять это имя уже нет необходимости).

Автор — а заодно и переводчик — с лёгкостью опытного жонглёра или иллюзиониста использует изобретённые и переисковерканные слова и смыслословицы (нпр, не актёры, а суетёры; не ученые, а сциенты), и украшает весь текст причудливой игрой слов — повсюду рассыпаны метафоры, аллегории и парадоксы — мир, словно медленно вращающийся штопор, «человек — паразит дома», «я знаю все, но не понимаю ничего».

Заглавный роман только стоит на фейс-контроле. Если вы не пройдёте тест, вам не осилить и последующие эссе, поскольку градус безумия и странности в книге только повысится — в ход пойдёт и алхимия, и эзотерика — вообще, у вас может сложиться впечатление полной ахинеи, на грани бреда и манифеста непризнанных авангардистов. По мере чтения может появиться сомнение в собственных мыслительных способностях — слова или буквы вроде знакомые, но во всем остальном не видишь ровно никакого смысла.

Постичь Домаля без чувства юмора не стоит и пытаться — останется только посочувствовать вашим серым клеточкам, если вы рискнёте вникнуть в эзотерику последующих эссе. Однако дойти до конца стоит — не всякий бред одинаково бесполезен для вашего рассудка, и среди текстов затесались небольшой рассказ и притча.

Книга довольно странная, но изысканная и оригинальная. Если «Исчезание» Перека для вас не пустой звук, смело берите и эту книгу! Прочитав, я сразу заказал и второй переведённый на русский роман — незаконченную Домалем «Гору абсолют».

Расскажи про фантаста — человека, не обделённого умом и талантом, непрактичного в быту и невезучего в жизни, в душе которого вдоволь и хорошего и дурного — потакающего своим слабостям, но не забывающего при этом про семью, и который старается, как минимум, не навредить. Хотя обстановка, конечно, не располагающая — и денег нет, и тоска какая-то зелёная на душе — если бы не завязал, так непременно бы выпил! — и вдобавок ко всему, заперт в квартире под надзором сбрендившей свояченицы, расписавшей все полы пентаграммами. И лежит перед глазами рукопись бездарного графомана, которую нужно привести в божеский вид, чтобы отработать давно позабытый аванс. И какой-то бред кругом — шум и гам, телефонные звонки, сплошная нервотрёпка. И лишь ночью относительный покой — луна, звёзды, приятная прохлада... И слышны в тишине чьи-то голоса — земные и бесконечно далёкие, да мерцают перед глазами смутные картины... *

И чего же требует вокс попули? Как и в древние стародавние времена — хлеба и зрелищ, а ещё отчего-то твердит загадочно: «Миссия!» (и снова, и снова, и снова).

А чего же требует вокс деи? Как и прежде, поклонения, не поддаваться проискам конкурентов и написать книгу. И если у одной из сторон хватает и аргументов и наличности, а у другой с наличностью вечные проблемы, а из аргументов только наивный ожидающий взгляд, — то, казалось бы, выбор очевиден — но что-то мешает писателю Маю сделать выбор — сердце? талант? интуиция? — и заставляет перемахнуть на соседский балкон навстречу приключениям, с беготнёй и маскарадом — бежать, бежать усатым козаком в красных чувяках и шароварах, со здоровенной бандурой наперевес, бежать, бежать — мимо путан, мимо секьюрити с непроницаемым блеском чёрных очков и сотовыми в руках — бежать, бежать навстречу ангелу Анаэлю и тёмной свите, наведавшейся на сей раз не в булгаковскую столицу, а в тихий городок, где казалось бы, никогда ничего не происходит — и устроившей не сеанс чёрной магии с последующим разоблачением, а не менее грандиозное представление — почти гоголевское явление Большой Ноги.

Перед началом чтения желательно иметь хотя бы малейшее представление о Борисе Штерне и его творчестве. Но если даже и не имеете, ничего страшного — всё случившееся могло произойти с кем угодно, и когда угодно, хотя бы даже с незабвенным Веничкой, или с каким-нибудь древним греком — поскольку человек скотина в своих пороках упорная и неизменная, вечно разрывается между добром и злом.

Из плюсов — не совсем стандартная развлекалочка — есть и мораль, и книга, как ни шаблонно это звучит, заставляет задуматься; имеются отсылки к классике; не слишком большой объём; текст ровный — быстро определитесь, подходит ли вам этот материал и заслуживает ли он дальнейшей траты времени.

Из минусов — слишком простой текст, слишком легкая беллетристика — льётся легко и свободно, но через месяц уже не припомнить, а что здесь такого было? Ну, чёрти, ну ангелы, ну, очередная схватка добра и зла за обладание человеческой душой — сколько их уже было? Разве что останутся описания редакторских буден — труда на первый взгляд неприметного, но всегда поминаемого при встрече с особенно живописным перлом — и куда же редактор смотрел? Не скажу ничего плохого против лёгкого чтения — и такие книги нужны! — но от книги про писателя, очень похожего на Б. Штерна, отчего-то хотелось текста более усложнённого, менее развлекательного — в духе того же «Эфиопа», например. А так, для большинства читателей это даже плюс.

Недостаёт непредсказуемости. Если мужские персонажи у Сергиевской самые разные — есть и законченные негодяи, есть и хорошие или не совсем пропащие люди, — то женские, по крайней мере из действующих на первом плане — практически поголовно мазаны чёрной краской. К чему бы это? Разнообразие здесь совсем бы не помешало.

Ценителей мираклей и сакрального фэнтези может покоробить лёгкий натурализм — ненавязчивый хруст раздавливаемых под ногами шприцов, фейковые монашки или обилие околопитейных эпизодов — хотя герой и завязал, от змия клятущего никуда не деться, равно как и от прочих веяний времени.

Что же касается обложки, она неудачна. Конечно, читателям она по большому счёту «до фонаря», но для привлечения целевой группы всё же имеет значение. Здесь не видно, скрывается ли внутри YA-фэнтези, или же — как на самом деле — взрослая история про жизнь (боюсь, что поведутся скорее любители инфантильного трэша и будут изрядно разочарованы). Если вы ищете лёгкую беллетристику из писательской жизни, буффонаду и сатиру — не обращайте внимания на обложку и смело читайте. В идеале, здесь подошёл бы минималистский дизайн — цвет, шрифт, какая-нибудь абстрактная графика или фрагмент картины эпохи Возрождения, с ангелом — хотя бы того же Фра Анжелико, упоминаемого в книге.

PS/ Брошюра Сомерсета Моэма «Второе июля четвертого года» в нашей реальности попадалась, а вот почитать упомянутую повесть про Уэллса и Лысенко я бы не отказался. Вот только, увы, не доведётся — если и попадётся, то совсем не того автора.

* всё было совсем не так. но не забивать же интригу спойлером

Первые впечатления — ерунда, абсурд и дикая бессмыслица, бред скурившейся жеребицы... Зачем был написан сей крайне надуманный, неестественный и бессмысленный текст? Извращенный писательский эксперимент ради стиля и эпатажа? А разве текст — этакая бутыль, где царит вакуум? А как же синее пламя, мерцающее в глубине бутыли? Где близкие мысли? Где чувства? Накал страстей? Где смысл, чёрт пабьери?

Спустя пятьдесят страниц начинаешь уже привыкать, переживать за нелегкую задачу Кислёва. Радуешься: и сами мы не лычьём крыты и стала нашенских Сенек и шустрых мыслию Перекафф земля рассейская давать!

Чем дальше в лес — жирнее партизаны. Баллы растут — 5 заменяется на 6, затем на 7... Градус интриги усиливается. Уже думаешь: класс! а как сейчас вывернутся ребята без наглеющей буквы? Например, требуется извратить бессмертные пушкинские стихи, где неназываемая буква встречается не раз и не десять, или, скажем, стихи Михаила Юрьевича (у Перека здесь были французские пииты). Или требуется назвать известных людей, где буква закралась в фамилии, и кажется никак уже с этим не сладить. ан нет... извернулись!

Включаешься в игру, выискиваешь упущенные варианты: взамен «living» читаешь «жилище», а Михаил Юрьев заменяется на Михаила Юрьевича.

Читать лучше не сразу всю книгу за раз, а маленькими частями, прерываясь на текущие дела или на краткие привычные тексты — дабы не выглядеть к финалу как близнец Перека.

Издательская заманка не врёт — в книге имеются изящные загадки, причудливый литературный стиль. Есть и кланы, и трупы, и месть. И, тем не менее, мне искренне жаль тех несчастных, купивших «кису в мешке» в расчете на лёгкий авантюрный сюжет. Наивные люди, взявшие эту книгу в разделе детектива, стали жертвами извращённых издевательств садических натур!

В завершение — забавный эксперимент удался, мы имеем еще 1 книгу для людей, умеющих ценить дерзкую литературную игру и шутку.

Результат — 8/из десяти. (рука прям чешется дать 9)

(для нечитавших Перека намёк: найдите в тексте исчезнувшую букву! и берите издание Ивана Лимбаха — «Исчезание«! :-)

Вы берёте в руки книгу, рассчитывая найти под обложкой скучную, мало кому нужную классику, припорошённую пылью времени, и почти преданную забвению. Ваши глаза заранее устали, мозг предвкушает скуку, рот тщится подавить зевоту... Внутренний монотонный голос начинает отсчет. 10... 9... 8... И вы уже знаете, что на счёт «ноль» вы попадёте в Америку начала ХХ века. Вам 16 лет, вы — немец, Карл Росманн, и вы отосланы семьёй на время, чтобы забылся небольшой скандал пикантного свойства. Вашими первыми ассоциациями будут «Американская трагедия» и почему-то О'Генри. Вашей первой эмоцией — удивление. Глаза открыты, зрачки медленно расширяются. 7... 6... На ум приходит вторая ассоциация — Чарльз Диккенс. И отчего-то отражённое на стекле сияние «TSOL», будто намекая, что не останется никаких следов... Это долгое путешествие в никуда, и — как в жизни — никаких изменений к лучшему не ждите... 5... 4... Перед вами разворачивается одиссея молодого человека, приехавшего в Америку начинать новую жизнь практически с чистого листа, и столкнувшегося с абсурдностью человеческого существования — когда уже кажется, что всё вот-вот наладится, становится только хуже. 3... 2... Этот роман рекомендуется для первого знакомства с творчеством Кафки — просто, динамично и увлекательно. Практически лёгкий авантюрный роман, а не скучная замшелая классика (и подлинный Кафка проявляется лишь в самом конце, во 2-м фрагменте, где прорисовываются дальнейшие хождения по бюрократической цепочке, где чувствуются зачатки гротеска). Из простительных недостатков, вызванных уважительными причинами — незаконченность произведения. За фантастикой, разумеется, отсылаю к «Превращению»... 1... А если вам захочется почитать ещё чего-нибудь в таком же роде, попробуйте «Четвёртый позвонок, или Мошенник поневоле» финна М. Ларни... 0... Вы в Америке...

(прочитанный вариант перевода — М. Рудницкий)

(тем, кто ищет мрачную философскую прозу)

В общем, все умерли... — примерно к такому чтению склоняешься отчего-то, когда очередной псих возомнит себя немизидой, или подорвётся, прихватив заодно и своих соседей (для примеров достаточно заглянуть в сводку происшествий).

Люди вымерли. Земля, которую время от времени ещё сотрясают катаклизмы, усеяна костями, мусором и прочими останками человеческой цивилизации, и над всем этим властвуют не крысы, — как можно было предположить по первым повестям Безымянной трилогии — а птицы, кроткие птицы — которые кружат над опустевшими европейскими площадями, которые обосновались в пустых зданиях, машинах и даже хранилищах Золотого запаса... Кроткие унаследовали Землю. Впрочем, совсем кроткими их не назовёшь — как и в остальных повестях, героями выбраны не самые приятные персонажи: галки, сороки и вороны — по сути, те же крысы в пернатом обличье.

Из всей трилогии эта повесть наиболее слабая, но с более явственным фантастическим элементом, который разворачивается как фон, на заднем плане — а на переднем — чистой воды реализм или же, если угодно, орнитологическая фэнтези, из жизни пернатых. Заявленная в названии «цивилизация» — слишком громкое слово, поскольку настоящей цивилизации у птиц нет, и сами они не разумнее двухлетнего ребенка. По сути, это всё то же человеческое сообщество, спроецированное на птичий мир — птицы вместо людей, с теми же самыми «тараканами» в голове — самоубийствами, сексменьшинствами, любовными треугольниками и борьбой за выживание. Некоторые особи строят гипотезы относительно своих бескрылых предшественников (на манер инопланетян из рассказа Л. Сцилларда «К вопросу о Центральном вокзале»), и кое-кто даже прозревает истину.

Читателям, отвыкшим от серьёзной прозы, «Цивилизация» может показаться бредом — в ней задействован даже не «поток сознания», а настоящая полифония — многоголосица птичьей стаи — фокус зрения и рассказчик беспрестанно меняются — то сорока, то галка, то какая-нибудь неназываемая особь из стаи.

Все повести цикла можно читать независимо друг от друга. Если полная жестокости и насилия крысиная жизнь не вызывает у вас энтузиазма, можно попробовать только «Цивилизацию» — менее жёсткую, хотя и уступающую первым вещам не только с точки зрения натуралистичности, — но возможно более мрачную, поскольку в ней повествуется о закате цивилизации, старости и неизбежной смерти. С робкой надеждой, что птица-бог, быть может, всё же вернётся?

За концовку снимаю балл — на подобное развитие событий намекается в начале, но в итоге всё выглядит искусственным и совершенно излишним довеском. Тем не менее, вещь неплохая и прочтения всё же заслуживает.

...Почему выбирается такая мрачная книга? Почитаешь, оглянешься по сторонам... Наверное, всё не так уж и плохо.

Эта книжечка будет посильнее «Фауста» (зачёркнуто) «Колобка».

«Попались» — самая законспирированная новинка последнего мёртвого сезона, которая идёт у меня на уровне (заглянул в последние оценки) с лемовскими штудиями и «Нобелевскими днями» И. Бунина. Она сочетает в себе вдумчивую аналитику Петросяна, блеск и изысканность российской прессы, прихотливость мозговых извилин всех интеллектуалов Корецкого и Паланюка разом. Если бы ко всему этому добавить ещё нос Николая Васильевича, получилась бы идеальная книга для воскресного чаепития.

...Нечистая сила посещает нас с завидным постоянством. Случалось такое и в час небывало жаркого заката 1941-го, случалось и зимой 1812-го (мне, правда, такое не попадалось, но наверняка чтобы узнать, какую роль во всем этом сыграли поручик Ржевский и его лейб-гвардии N-ский полк, достаточно пролистать список бестселлеров или пустить по следу гуглевскую ищейку). Есть мнение, что таковой визит имел место и в 1917-м, когда до пожара мировой революции дело, против обыкновения, не дошло, но кровушки людской пролилось изрядно. Правда, роль нечистой в последних событиях осталась неясной, поскольку большевики управились и без сторонней помощи, а сама свита производит впечатление пьяненьких хронотуристов, прибывших с Голгофы на бал и вряд ли способных на что-либо дельное. Только настроишься почитать если не про бал-маскарад, так про близнецов-делопроизводителей, погубивших российскую демократию — как всё прерывается на полусло... И вот уже по «верхам» шныряют толпы попаданцев, впаривая ошалевшим аборигенам мобильники, ноуты и прочее продвинутое барахло.

Не стоит ожидать от сборника только фантастических юморесок — здесь может встретиться зарисовка из преподавательской жизни, производственная ария наёмного киллера, или даже ремейк детского анекдота. Часто это отклики на события — колоризацию фильмов, споры о копирайтах. Нет разве что про эскадру им. товарища Дрейка, но и это, похоже, не за горами. Словом, готовьтесь к сборной солянке без чётких жанровых границ, хотя привнести элемент фантастики при желании можно было без труда — а ну, окажись полковник Абель ещё и агентом инопланетных спецслужб, или заведись в коллективе какие-нибудь барабашки?

«Попались» — книжечка-скорочит, обладающая как неоспоримыми недостатками, так и скромными достоинствами. Лихо, иронично и вполне доступно даже для тех, кто застрял на первом уровне «Тетриса» — в результате прочитанное забывается быстрее, чем успеваешь перелистнуть последнюю страницу. Разгуляться на таком микроскопическом объёме негде. Скорее это мимолётные зарисовки из тех, что отыскались в недрах авторского компьютера — для рассказов часто невнятны, для анекдотов перегружены лишним.

Солянка носит скорее тусовочный характер, но пара небезнадёжных вещиц в ней всё же имеется. Выделил бы юмореску «Предъявите права» (вполне логично! — как выразился бы мистер Спок) и «За мгновение до весны», из которой — убери финал — могла бы получиться в меру абсурдная «странная история». На мой извращённый вкус, монтажный стык в финале слишком бросается в глаза. Иногда лучше умолчать, чем разжёвывать до конца.

Если первый недостаток — мизерный объём, на котором редко кому удаётся написать что-либо долговечней газетной передовицы — простителен и очевиден, то второй — отсутствие концепта, благодаря которому сборник остался бы в памяти — более существенное упущение. Это не биография второго российского президента, не история советской фантастики, и даже не история ХХ века — а ведь именно это могло стать корневым стержнем сборника! Можно было показать историю нашей страны как сплошной шабаш, начавшийся с посещения свитой в 1917-м. Сборник аморфен — в нем есть вступление, задающее тему, но уже после третьего рассказа начинается разброс и шатание. Костяшки домино валятся друг на друга, и придавит ли последняя читателя или нарушителя конвенции — воля слепого случая.

Л. Гурский играет на поле МТА из любительской лиги, которых разносит в рецензиях Р. Арбитман, но игра идёт с неважным результатом. Право слово, стоит взять пример с последнего, или переключиться на более крупную форму, поскольку поголовье немолодых, но ужасно талантливых непуганых литераторов давно увеличилось до немыслимых пределов, и пора открывать сезон отстрела. Или же переквалифицироваться в менеджеры ЖКХ.

(над небом голубым есть город золотой...)

Прежде всего обратим внимание на год написания — 1920. В этом году был расстрелян Колчак, озвучена программа НСДАП, получил нобелевскую премию К. Гамсун, Уэллс посетил кремлёвских мечтателей и поделился своими впечатлениями в «России во мгле» (кстати, его «Первые люди на Луне» созвучны данному роману, но фантазия Уэллса никогда не возносилась до таких безумств, как в «Путешествии к Арктуру» немолодого дебютанта). В этом году родились Азимов, Брэдбери и Ф. Герберт, которые во многом сделали фантастику такой, какой мы её знаем в настоящее время... Именно в этом году вышла — и с треском провалилась в продаже! — книга, которая спустя полвека приобрела настолько культовый статус, что, хотя её и посейчас читают немногие, затмила многих тогдашних кумиров и стала заметной вехой в жанре. Если посмотреть, что было написано на момент выхода, окажется, что прошло несколько лет с начала марсианских приключений Джона Картера; до «Аэлиты» ещё 3 года, а до «Космической трилогии» К. Льюиса (кстати, ещё одной «родственной души«!) и того больше — почти два десятилетия.

Время написания определяется легко: помимо упоминания модных в начале ХХ века спиритических сеансов, всячески подчёркивается наличие электрического! освещения. Суховатое скучное повествование через несколько десятков страниц вдруг взрывается такими яркими красками и безудержным полётом фантазии — что про 1920 год забываешь напрочь. И к какой же стране Оз приведёт эта дорога из желтого кирпича?

Если вам надоели имперские битвы, осточертели лужи клюквенной крови и хрипы неумелых актёров, если вы до смерти устали от пустой болтовни истеричных бимбо-моделек, если вдруг по непонятной прихоти вам захотелось чего-то занудного, скучного, но при всём том притягательного и непохожего на всё, что вы читали до этого; если вы не боитесь архаичных романов с религиозной подоплёкой, в которых если что и происходит, то непонятно что, а герои могут оказаться совсем не теми, чем представлялись в начале путешествия, да и вообще может оказаться, что у книги совсем другой герой — значит, самое время совершить путешествие к далёкой звезде, где в обманчиво идиллическом мире плещется кристально чистая вода, где царят яркие краски и парят летающие острова, где живут мечтательные человекодрева и отважные охотницы, где издалека слышится чарующая музыка, будто зов неведомого бога — а в этом мире непоминаемый всуе не оставил своих чад и живёт по соседству. Под небом голубым — освещённом двумя солнцами (и Раем, и Адом) — обитает множество существ и животных невиданной красы — автор дал простор своей фантазии, чтобы представить мир, максимально непохожий на наш собственный. Поэтому если вам любопытно узнать, что представляла собой фантастика в годы, когда хоббит ещё не вылезал из своей норы, и даже до рождения Конана оставалось более десятилетия, и вы готовы смириться с некоторой архаичностью изложения и с избытком описательности, «Путешествие к Арктуру» — совсем неплохой вариант, в котором, возможно, вас ожидают сюрпризы.

Фабула проста, раскованность авторской фантазии поражает воображение даже сегодня. Попав на Торманс, герой претерпевает чудесные трансформации — обретает новые органы, открывает чакры, внутренний третий глаз; отныне он может без проблем дышать воздухом чужой планеты и питаться инопланетной пищей — что с точки зрения науки, конечно же, нонсенс, но с точки зрения художественного воображения вполне допустимо. Герой без препятствий биологического и технического толка начинает путешествие по планете, выслушивает — словно не существует языкового барьера — лекции об устройстве здешнего мира (есть такой грех у старинной фантастики). С точки зрения здравого смысла, по меньшей мере странно. Но вся эта книга находится за пределами здравого смысла — безудержный полёт фантазии; обманчивая идиллия, прерываемая вспышками немотивированного насилия (что можно объяснить тем, что герой попал под влияние нечеловеческой воли); попытка представить мир, совершенно чуждый нашему разуму.

Читающим книгу впервые, рекомендую с самого начала давать персонажам краткие характеристики — главный герой, ангел-хранитель, демон-искуситель, Лилит, Бог-создатель и тот, чьё имя не принято называть. Неологизмов, к счастью, не слишком много — иначе непривычному читателю запутаться во всех этих «блодсомбрах» не составило бы никакого труда, но иметь перед собой краткие характеристики будет нелишне. Кстати, если наименование Торманс покажется вам смутно знакомым, не удивляйтесь — его позаимствовал для своего «Часа быка» И. Ефремов, впечатлённый данным романом.

Из простительных минусов: религиозность, искусственность, пафос.

Перевод не идеальный, но на сегодня единственный вариант для читающих только на русском. Рекомендую поискать издание от «Васильевского острова» — в нем есть и другие интересные вещи. Кроме того, это издание займёт меньше места на книжной полке.

(три белых солнца пустыни... утро, вариант 349Y*)

После отвязного «Реванша ситцевой кошки» захотелось попробовать и других авторских вещей, хотя и очевидно, что придумать подобное удаётся лишь однажды. Невольное сравнение с ранее прочитанным неизбежно. В обеих вещах одинаковая атмосфера — странный сюрреалистический мир послежизни, что, при всей симпатии, наводит на подозрение, не является ли Чепмэн автором «одной идеи», и не станет ли вырабатывать эту жилу бесконечно? Однако растянутые на роман события «Тройки», сгустились в «Реванше» в такой концентрат бешеного драйва и безумия, что при сравнении победа неизменно остаётся за «кошкой». Быть может, сыграл свою роль и фактор новизны — «Реванш» был прочитан раньше и восхитил нетрадиционной подачей материала, непохожей на фармеровский «Мир реки». Многое из находок «Тройки» перекочевало затем в рассказ (мелькает, например, мотив превращения в игрушку), но по совокупности «Тройка» выглядит лишь эффектной разминкой перед стартом. Если вы не читали «Реванш», «Тройка» может восхитить — в противном случае неизбежно ощущение deja vu.

Из высказанных мыслей: бессмертие, быть может, самая страшная из всех человеческих катастроф, поскольку может оказаться лишь бесконечной пыткой (мысль, впрочем, не нова, если припомнить концепцию ада).

Несущественные мелочи отечественного издания: в американских текстах часто вкрапляются иноязычные слова, обычно без перевода. Подозреваю, у нас таковые «отсеялись», поскольку мексиканка могла использовать в лексиконе родные слова, а текст, который всё-таки остался в книге, претерпел лёгкую адаптацию. Обычно в испаноязычных текстах много нетипичных символов — ударения, перевёрнутые знаки в начале предложений. В нашем издании ничего подобного нет, в результате чего «мексиканский» текст совершенно не воспринимается как мексиканский — обычная абракадабра латиницей, малопонятная большинству.

Ключ к пониманию, хотя и вводящий в некоторое заблуждение относительно родственных связей, даётся уже на 36 странице. Однако не стоит придавать ему слишком большое значение — читайте, дайте волю своему воображению, да не оставит оно вас.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

... И снова пробуждение, и снова бесконечное путешествие по пустыне в компании со старухой-мексиканкой и сбрендившим от жары бронтозавром.

Желание у всех одно — уснуть, и снов не видеть никаких. Навечно. Долго. Навсегда.

* — это не спойлер, поскольку автор не счёл нужным отразить упомянутые события в книге.

Прекрасная, необычная вещь, остающаяся в тени знаменитой антиутопии, но оттого не менее достойная для ознакомления — мрачная, безысходная, трагическая. Глубокая и человечная... Прочитал, и тут же перечитал снова. Не потому, что рассказ непонятен или потрясает основы мироздания. Просто захотелось представить экранизацию — уж слишком напрашивается на это, и перекликается с фестивальными фильмами последних лет («Меланхолия» фон Триера, «Другая Земля» М. Кэхилла).

Главная «фишка» не в языке (он достаточно традиционный для 1920-х гг.), не в сюжете (сам по себе прост — на Земле идёт братоубийственная война, а навстречу несётся невидимая пока планета, с последними жителями, задыхающимися от нехватки воздуха) — а в той форме, в которой всё преподносится. Здесь и реализм, и фантастика романа катастроф, и «странности» экспериментальной литературы. Уже не русская классическая проза, а новый (анти-)советский авангард. Готовый артхаус — несколько сюжетных линий, сходящихся воедино в неизбежном конце — с чередой чёрно-белого и цветного изображения, ломаный стиль, взрыв звуков и цвета, гнёт монохромной безнадёги.

Это тонкая психологическая проза о братоубийственной войне. О любви, боли, смерти, о чёрном роке, нависшем над страной, о конце света... И действительно, рассказ о самом главном...

Рекомендую попробовать любителям «странного» и тонкой психологической прозы. Для знакомства с другими сторонами творчества порекомендую также сатирески «Икс» и «Слово предоставляется товарищу Чурыгину» (в стиле фельетонов Зощенко и Булгакова, Ильфа с Петровым), историческую повесть об Атилле «Бич божий» и, конечно же, роман «Мы».

Отправьте своих робокобет да несносных своих кибердитяток куда подальше, дабы не путались оне под ногами и не вносили разлад в мировую гармонию и порядок — а что это за словечко такое мудрёное? а это зачем? а это что значит? — и не мешали приставаниями своими премудрости вкусить необычайной. Настройте свои омнивизоры и уладьте потоки темпоральные, протрите верхогляды и сурдодатчики, придвиньтесь поближе, да внемлите... Не в некотором царстве, не в стольном граде Киеве, а в далёкой-предалёкой галактике жили-были два друга-изобретателя — Трурль и Клапауций. И не было такой задачи самой заковыристой, разрешить которую эти всемогуторные конструкторы были б не в состоянии. Обращались к ним за советом и с наказом разные императоры, рыцари, кибербродяги и мудрецы. Создать вселенную? Сотворить Машину необычайную? Подарить Счастье, аль свергнуть тирана какого злючего? Никаких проблем — брались друзья за любое дело без промедления, и разрешали его в срок наикратчайший.

И хотя истории сии не настоль сатиричные, как дневники бледнотика Тихого, а большею частью увеселительные, но и здесь находится место уколам и язвительным насмешкам над всякими глупостями — от полицейских утопий чиавековских до грешений маркизов де Задов. Даже ежели какой киберёнок и доберётся до книги в поисках чего крамольного, ничего не узрит он, окромя мыслей дельных и полезных — ни во втором, ни в третьем смысловом слое — а слоёв таковых в книге превеликое множество. И хотя со словотворчеством у автора порой перехлёст случается, и для пань там не найдётся аморов да амурчиков, познакомиться с «Кибериадой» стоит — лучше всего в умудрённом возрасте, не спеша, с перерывами — понеже истории сии весьма неглупые и философичные.

(о человеке, вставшем на путь зла)

Единственное, что выделяет роман на общем фоне — псевдоегипетский антураж. Если не обращать внимания на мелочи, это крепкая, как эспрессо, dark fantasy для разгрузки утомлённых мозгов, отдалённо напоминающая «Волшебника Земноморья» — только попроще и с обратным знаком: герой совершает восхождение не по светлой, а по тёмной стороне магии. Впрочем, здесь автор просто переносит нуар в фэнтези — чёрный маг в качестве главного героя был, например, в «Против света» К. Гранта. Да и древнеегипетская тематика не сказать, чтобы такая редкость — эта тема была модна в XIX веке, когда Шампольону удалось расшифровать Розетский камень, и с тех пор нет-нет, да и случится очередной всплеск интереса — Г. Хаггард, Р. Желязны «Создания света, создания тьмы», чёрно-белые «Мумии» старого кинематографа, Б. Ламли «Воин Древнего мира», Т. Холланд «Спящий в песках», романы Э. Райс, цикл «Древний Египет» У. Смита...

Другая ассоциация — «Горец». Согласно установленным автором правилам, личность побеждённого колдуна со всеми знаниями и могуществом переселяется в победителя. И со временем, останется только один... Чем всё закончится? Надо полагать, шизофренией... Впрочем, если что-то будет не складываться, у автора всегда остаётся возможность переиграть происходящее и ввести второе, третье, и даже энное правило тёмного волшебника.

Ещё одна — «Сказка о гадком утёнке», цапле...

Автор поступил дальновидно, переместив действие в мир, только напоминающий наш Древний Египет — и все несуразности, что попадаются время от времени, можно списать на погрешности перевода или на то, что перед нами другой мир. Короли? Инквизиция? Почему нет? Пусть будет. Вот только списать на это можно далеко не всё. Главному герою 15 лет, и для древнего мира — когда продолжительность жизни была существенно меньше и взросление, соответственно, приходило раньше — он проявляет поразительную неосведомлённость в быту и в отношениях с женщинами. При том, пятнадцатилетний мальчик так и шпарит колдовскими словечками — «регенирируют», «реагенты», «абстрактная аллегория» — ну, вундеркинд, ну, матёрый нечеловечище! Хотя, при желании, это можно объяснить присутствием в сознании личностей древних колдунов, а те могли почерпнуть выражения из древних или инопланетных источников. С другой стороны, не очень-то помогли эти старички с сыром и с девушками.

Увлекаясь внешней стороной и сюжетом, авторы иногда склонны забывать, что многих благ цивилизации, которые мы воспринимаем как само собой разумеющееся, в древнем мире попросту не было, или же они были непомерной роскошью (последняя, впрочем, по нашим меркам не такая уж роскошь, как показывается в голливудских фильмах). К примеру, обычно приходилось довольствоваться некрашеной тканью, за неимением ярких красок. Покрасили тогу древнеримскому патрицию в пурпурный цвет — и уже роскошь! Каюты, да и сами корабли, были не слишком большими. Шрифтов в иероглифическом письме не настолько много, чтобы говорить об их разнообразии, не говоря уж об отсутствии букв (символы обозначали отдельные слова, а не звуки).

Мир, преподносимый как беспросветный, невероятно жестокий dark темнее чёрного, на деле не сильно отличается от нашего древнего мира — были в нём и каннибализм, и скармливание пленников священным крокодилам, и забивание камнями...

После недурного начала (есть и интрига, и динамика, и простор для воображения), автор сосредоточился не на сюжете, а на описательной стороне, и вскоре роман потерял драйв — будто смотришь фильм, состоящий из одних спецэффектов — накладываются друг на друга призрачный и реальный миры; герой, как рентген, видит пламенеющие внутренности; искры и брызги крови летят во все стороны, оставляя красочные пятна на мраморном полу; кружащиеся песчинки превращаются на лету в птиц... Красиво, эффектно — но практического смысла от всех этих действий никакого. Подустав от эффектов, автор пытается философствовать — чего меньше всего ожидает целевая группа, которой представляется, что роман окончательно погряз в бездействии и говорильне.

«храбрость и заключается в способности сделать следующий шаг, пойти дальше»

Вот именно со следующим шагом в романе проблема — если в первой четверти действие развивалось достаточно динамично (эта часть — исходная новелла, из которой вырос роман — была напечатана в антологии «Волшебники». Если «Стать чернокнижником» вам понравилась, не спешите с продолжением, чтобы не портить себе впечатление), то в остальной части книги оно скатывается к нескончаемой мыльной опере.

Герой-чародей слишком быстро становится всемогущим, чтобы было интересно следить за его приключениями — в любой момент всё сложится наилучшим образом, все уловки врагов будут разгаданы, а в руках героя окажется колода краплёных карт или осуществится переход на новый уровень. Личность не вызывает чувства сопереживания: мизантроп, интроверт, интересующийся только карьерой и скорейшим освоением магии. Прочие персонажи немногим лучше — такие же бездушные манекены, всплывающие, к счастью, на весьма непродолжительное время. Сама мысль, что соприкасающийся с чёрной магией ходит по воде аки посуху, для некоторых верующих может показаться кощунством, поэтому таковым лучше воздержаться от чтения книги, как и от всего направления dark fantasy в целом. Их могут смутить многочисленные библейские параллели — распятый на терне, иерихонский крик, Тот-Кто-Должен-Вернуться, он же Возрождающийся, буква в форме косого андреевского креста, с точкой-головой, сопоставление тёмного чародея Секенра с Иоанном Крестителем («Возможно, я лишь предтеча того, кто придёт после меня»). Рискну предположить, что Секенр обречён на заклание, просто автор ещё не решил, в какой момент это сделать. Поглотив почти всё зло мира, Секенр, под бурные аплодисменты религиозной общественности, самоуничтожится, предоставив миру шанс на дальнейшее развитие. «Почти всё» — поскольку просто «всё» это слишком скучно и неинтересно. Правда, такая книга гарантированно провалится в продаже и вызовет лавину истерик у поклонников. Особенно, если агония растянется ещё на несколько книг. По мне, так сериал исчерпал себя уже на первой.

Читая Швайцера, я внутренне сопоставлял прочитанное с «Земноморьем» и с «Книгой Нового Солнца» Дж. Вулфа, и сравнение неизменно оказывалось не в пользу «Маски». Уж насколько подробно и убедительно показана магическая школа у Ле Гуин в 1968 г, настолько скучным и блеклым получилось овладение магией в 1995-м. И хотя «Маска» написана профессионально и выделяется на общем фэнтезийном фоне, «Пыточных дел мастер» превосходит её в разы по увлекательности, эффектности и разнообразию технических приёмов.

К концу сложились такие оценки: психологическая достоверность — 2 балла, приключения — 5, фантазия и зрелищность — 7. Итог — 5 баллов, нормальный коммерческий продукт, не претендующий на что-то большее. Хотя читать такое на пляжах Египта я бы не советовал — слишком расслабляющая обстановка, неровен час, уснёте, перегреетесь на солнце.

До надписи «Game over» далеко — продолжения у нас не опубликованы, хотя толпы фэнов уже имеются... Внутренний голос нашептывает, что, коль действие забуксовало уже в первом романе, впереди не ожидает ничего хорошего... Вечная история, нескончаемый мыльный сериал.

(«Ябеда-Корябеда и её агенты» для повзрослевших детишек)

Ещё в давние советские времена питерская фантастика отличалась жизненностью, узнаваемостью характеров и ситуаций. Бывало, прочитаешь в московской повести о том, что в гастрономе выкинули в продажу гречку, и нутром чувствуешь, что такого не бывает; прочитаешь в питерской о нескончаемой подъездной лестнице — узнаёшь саму жизнь!

Так и сегодня — прочитаешь питерскую беллетристику с самым нелепым, невероятным сюжетом — и ...веришь. Что нам пелевинский Чапай или его соратник Пустота со шматами посиневшего сала, когда за питерской выдумкой узнаётся сегодняшний день — с шаманами, камланием, китайской мафией, закрытыми сверхсекретными больницами, барабашками, пьяной гопотой, древними богинями и с разными мифологическими персонажами, вплоть до положительных героев? Очень жизненная и узнаваемая повесть — такое может происходить где угодно, даже в соседнем подъезде.

«Человек из паутины» с лёгкостью уделывает маститых чемпионов рынка, словно хмельной ёжик медведя — написано настолько естественно и доступно, что книгу можно читать не только докторам наук, отягощенным парой красных корочек, зрением минус ХХХ и охренительной аллергией на всякие неприятности, но даже блондинкам (если, конечно, последние не подвержены приступам падучей арахнофобии). Поначалу, конечно, подозреваешь, что если книга носит название «Человек из паутины», то речь в ней пойдёт про интернет — ведь нынче даже самый экстремальный книгоед знает, что интернет — это такая глобальная паутина, в которой чего только не найдёшь, в том числе и какую-нибудь занимательную историю. Но, прочитав первые страницы, видишь, что никакого киберпанка здесь нет, и закончиться это может только схваткой двух суровых терминаторов, или, по крайней мере, тотальным мордобитием — и тут же стараешься выкинуть все подозрения из головы. Глубокой философской идеи здесь вы, конечно, не найдёте, а вот зарисовки из современной городской жизни, в тч издательской и библиофильской, приключения, иронию, стёб — это пожалуйста!

Из минусов книжного издания — неудачно подобранный шрифт: буквы «н» и «п» при слепой печати практически неотличимы друг от друга. Можно воспользоваться взамен журнальной публикацией.

PS/ И да, всемирная паутина не имеет к этой вещи никакого отношения! Хотя, по сути, все мы здесь — люди из паутины.

Под конец, накинул ещё один балл — вернуться хотя бы ненадолго в молодость — дорогого стоит.

Неторопливый философский роман, льющийся первое время тоненьким горным ручейком, но постепенно набирающий силы и обороты, а под конец превращающийся в мощный поток, ледяной лавиной сметающий всё на своём пути, в котором, вопреки постоянному нагнетанию обстановки, практически ничего не происходит — о скоротечности человеческой жизни, которая проходит мимо, пока ты занят соблюдением освященных временем и традицией ритуалов гарнизонной службы, прислушиваясь по ночам к ожидаемым, но всегда внезапным и оглушительным звукам капающих из протекающего ржавого бака капель, и потом целыми днями стоишь на крепостной стене под палящим солнцем, просматривая окрестности через старую подзорную трубу в поисках неведомых варваров, которые всё никак не покажутся на горизонте, и которые могут оказаться кем угодно — и реальными соседями-северянами, и мистическими остатками войск Чингиз-хана, а то и самого Александра Македонского, заблудившимися в пустыне или во времени, байки о которых рассказывают с первых дней службы, и к созданию которых приложил руку ты сам — и в этом романе всё начинается с того, как один молодой герой по имени Дрого — как некогда Гринёв, и как когда-нибудь, в той же далёкой стране, Привалов — приближается к месту своего назначения — пограничной крепости Бастиани, которая долго маячит на горизонте и никак не желает приближаться.

Гватемала, Никарагуа или ещё какой другой Гондурас — слова вроде знакомые, но образ их никак не вырисовывается — может быть, это глухие деревушки в джунглях, может быть, небоскрёбы, пляжи или пампасы, или вообще что-то совсем непонятное, как и всё, что находится по ту сторону Занавеса. Враг оттуда столь же непредставим — находясь рядом, вы можете не распознать его в своем товарище или в образе встречной незнакомки. Если даже враг за тысячу миль, вы не успеете моргнуть и глазом, когда ваш мозг опустошится после ментальной атаки...

Ценителей этой истории окажется ещё меньше, чем представлялось, поскольку ни двойной реальности, ни разгула безумия — которых обычно ждут от психоделики — ни тонкого психологизма и глубины — которых ожидают от магического реализма — вы здесь не найдёте — предстоят, скорее, кафкианские блуждания в поисках нефритового сектора.

Поначалу казалось, что книга оправдывает ожидания — вот настоящая мужская проза! — суровая и dickоделичная, соблазнительная как ируканские ковры — не до конца понятная обстановка, многозначительные намёки, «Апокалипсис странных дней»... Не армейский роман в футуристическом антураже, как виделось из названия, — а скорее, книга о тыле — сразу рисуются бедные городские кварталы, бесчисленные попрошайки и наркоманы, притоны и музыкальные автоматы, скучающие солдаты и проститутки, какие-то странные пилоты в неснимаемых шлемах, под которыми может скрываться кто угодно.

Одолев примерно четверть романа, обнаруживаешь, что находишься не в городе, и даже не в пампасах, а в какой-то пустыне — краски вроде имеются, а жизни никакой нет — нет сопереживания, идей и мыслей — есть только хаотичные образы — будто бы призраки небоскрёбов, проросшие среди джунглей, на деле тоже ненастоящих: вот грязный захолустный городок, вот джунгли и какие-то синие бабочки, порхающие на фоне распухающих холмов, превращающихся вдруг в индейские изумрудные пирамиды, вот странная розо-глазая девушка... Кого этот роман впечатлит наверняка, так это фетишистов одноглазых женщин! Я же предпочту розы и красивых девушек по отдельности — лучше даже без роз и без всяких излишеств.

После изящного «венка» Апулея этот текст кажется совсем никаким — просто цепь хаотичных образов, без которых можно запросто обойтись — как можно обойтись без цветной рекламной картинки, промелькнувшей на долю секунды и застрявшей в памяти эффектным, но бессмысленным набором пикселей.

Зачем? Какой в этом смысл? Здесь нет глубины и философских рассуждений Борхеса, нет образности и красоты, нет тонких ажурных конструкций и поэтичности языка — а скорее бессмысленные блуждания. Будто едешь по сельве на вездеходе — летят из-под протекторов брызги грязи, залепляя свисающие по сторонам лианы, вспугивая колибри и бабочек. Кругом доносятся крики кугуаров и каких-то неведомых зверюшек, о существовании которых ты даже не подозревал. Наверняка красиво и эффектно со стороны — но бессмысленно по существу.

...Бабочки сразу навевают мысли о Набокове, но до него Шепарду как от земли до неба — авторский стиль более приземлённый и выхолощенный. Язык, супротив ожиданий, совершенно обыденный, идейное и философское наполнение банально: война — плохо, человек человеку волк и надеяться можно только на самого себя.

Сексуальные эпизоды представляются вымученными, добавленными лишь для увеличения объёма и оживления забуксовавшего действия (даже не надейтесь, что они вас хоть как-нибудь развлекут, и на этом фоне «нефритовый сектор» начинает издевательски превращаться в «жезл»).

Итог: совершенно одноразовый и необязательный продукт — посмотреть сон и проснуться, чтобы никогда его не вспоминать, и если иногда какие-то кусочки будут проникать в подсознание, так ведь и окружающий нас мир зыбок и непостоянен. Сегодня одно, а завтра — совсем другое. И не лучше ли потратить время, к примеру, на конрадовское «Сердце тьмы»?

Практически единственный плюс — мат. Искренний и уместный.

Есть, конечно, отдельные удачные моменты — например, вставная притча о короле и рыцаре, которую определённо стоит прочесть. В целом, роман обращается не к интеллекту читателя, а скорее к его эмоциям, — и в этом кроется его слабая сторона: далеко не все читатели разделят чувства автора. Эмоции — штука слишком тонкая и ненадёжная, и даже во многом схожих людей могут волновать совершенно разные вещи. Быть может, главный страх и эмоция романа — боязнь второго Вьетнама, на этот раз совсем рядом. Бросить всё и бежать уже не получится.

Глубина, философия: 4 балла

Реализм, достоверность: 3

Язык: 5

Фантазия, визуальный ряд: 6

Действие: 3

Секс: 3

Мат: 8

Хотите попробовать фэнтези, что была седой древностью уже во времена короля Артура? Нет ничего проще — почитайте античных авторов, и вы убедитесь, что всё новое либо уже изобретённый велосипед, либо давно открытая Америка.

«Что не дозволено Юпитеру, то позволено быку» -- сказал однажды Зевс, собираясь к Европе, и облачился в бычьи шкуры. Ну а что не позволено быкам, то дозволено ослам, — решил герой Апулея, превращённый против воли в ишака — ведь ослики животные упрямые, и спрос с них небольшой. Можно подглядывать за купающимися девицами, таскать куски с хозяйского стола, кричать во всё ослиное горло и вообще вести себя как душе заблагорассудится... Что взять с такого дурня, если его не отправят на живодёрню? Осёл и есть.

Некоторые из приведённых в книге историй кажутся знакомыми — например, о ночном бдении возле покойника. Нет, это не Хома Брут, и от древних ведьм так легко не отделаешься! Просто даже классики, и Николай Васильевич в том числе, у кого-то учились, и рассказывали свои версии прочитанных прежде историй.

Что можно сказать о книге? Увлекательная. Жестокая. Озорная... Она пережила набеги гуннов, ядерные взрывы и развалы мировых империй, уцелела после бесчисленных войн и костров инквизиции. Оказала влияние на мировую культуру и продолжает читаться по сей день.

Текст несколько архаичный, но не «мёртвый», и ни капельки не занудный. По части увлекательности он даст фору любой современной фэнтези-эпопее. Всё, о чём сейчас понаписали бы толстые тома, уместилось в одной небольшой книге.

Секреты литературного долголетия очевидны:

Пишите просто и увлекательно, без заумных словечек и высокого штиля — и всё написанное разлетится до самого Рима.

Называйте вещи своими именами — осёл это осёл, медведиха это медведиха, а вовсе не коза и не баран. И если человеческие нравы порой жестоки — так опишите человека как он есть, во всей красе!

Будьте сами собой...

Лишь немного подкачал финал — слишком ожидаемо и перенасыщено пафосом. Настоящий поток благодарностей — ведь каждому из богов нужно воздать почести — а вдруг кто обидится? Побольше флейт, лир и кимвалов, побольше торжественных хоров и процессий, красивых невольниц и эфебов, ведущих белых жертвенных бычков!

В версии Лукиана такого столпотворения нет, но сам текст — фактически пересказ той же истории — бледнее и суше, поэтому советую читать именно Апулея, в классическом переводе М. Кузмина.

Хотите почитать других древних фантастов? Попробуйте аристофановский «Мир» или «Икаромениппа» Лукиана, где повествуется о полётах к богам.

Не возьмусь рекомендовать весь сборник, но как минимум несколько вещей из него достойны внимания.

Заглавная новелла способна отбить интерес и у самых закалённых читателей, могла бы уложиться в пару страниц. Аскетичная хроника канувших в Лету времён навевает сон и безразличие — никакой поэтичности, никаких цепляющих фраз и эмоций. Только события, набеги, политика... Утомлённый монотонностью повествования, читатель готов задвинуть книгу в дальний ящик, как вдруг всё меняется... Раз! И после взмаха катаны летят отсечённые конечности... Раз! И оказываешься наедине с оборотнем, под странным гипнотизирующим взглядом, и слышишь вдруг знакомый голос... Раз! И разъярённые демоницы готовы посадить в клетки потерпевших кораблекрушение, чтобы отведать человечинки!.. И текст вдруг заиграл яркими красками, приобрёл глубину. Это же притчи!

Написанная японцем книга, в которой ни строчки про Японию — только про Индию и Китай, только про давние, легендарные времена. Но сам текст, тем не менее, чисто японский — утончённо жестокий и сентиментальный, стильный и изящный. Жутковатый. Экзотичный. Странный. Причудливый, как кинематограф Акира Куросава. Никакого чёткого разделения добра и зла, реального и сказочного. Сплошные полутона — мазки разноцветной туши, оставленные на влажной рисовой бумаге.

Особенно рекомендую новеллы «О пагубах, чинимых волками» и «В стране ракшаси». Рассказы «История Царства Симхала» и «Улыбка Бао-Сы» слабей, но тоже заслуживают прочтения, также с элементами чудесного.

Нашего человека хлебом не корми, дай только вляпаться в какую-нибудь авантюру. Унесёт его к альтаирским чертям на кулички, и вернувшись, он уже не узнает родную планету. Земля ли это? Конечно, миром правят не обезьяны (а кто?), но неужели эти изнеженные скучающие создания — далёкие потомки? Этот дешёвый электрический рай — Земля? По давней традиции, герои начинают действовать: ведь очевидно же, что нужно внедриться в чужое гестапо и всё это дело как следует раз-ва-лить...

Сегодня, когда сюжет волнует меньше всего, недостатки сразу бросаются в глаза:

/ целевая группа — исключительно подростки.

/ сюжет развлекающий — советский приключенческий треш, неожиданно вошедший в моду у коллекционеров последнее время.

/ наивное и бесхитростное разделение на «чёрное» и «белое», без полутонов и красок: шаржированный загнивающий Запад и пасторальная утопия родных осин — с берёзками, балалайками, коммунизмом и с запахом таёжного костра.

/ схематичность персонажей. их поступки не объясняются никакой логикой, а везение зашкаливает всякие пределы: в нужный момент в кармане героя окажется пропуск-выручалочка, и встретятся люди, способные пролить свет на всё происходящее.

/ научности практически никакой. советские тины вообще предпочитали не перегруженные наукой и философией приключения. подавай им «Срубить крест», «Сезон туманов», «Далийский вариант» или вообще какие-нибудь «Битые козыри», просто повалять дурака.

/ язык тоже слабая сторона этой повести: бледный, стандартный, без особой поэтичности — всего лишь мягкий поролон, обвивающий проволоку сюжета-каркаса.

Достоинства:

/ немодная нынче вера в доброе начало у человека.

/ небольшой объём — читается буквально за пару часов.

/ ещё один личный «плюс», перевешивающий для меня многое: это одна из первых самостоятельно прочитанных НФ-книг. во времена книжного дефицита она имелась в любой библиотеке, и поэтому перечитывалась снова и снова. читано-перечитано столько раз, что одно только название прочно ассоциируется со старой обложкой — одинокий космонавт бредёт по красноватым пескам, а витающий силуэт подсказывает первую фразу: «Видения...»

Антиутопическая часть читалась не в пример интересней. И хотя показывался гибрид фашистского режима и Запада, памятники вождю, лозунги («Болезней тысячи, а здоровье одно», «Человек — клубок диких змей») наводили совсем на другие мысли. Изнанка технического прогресса, когда люди становятся ненужными винтиками техносферы и подлежат утилизации, сегодня напоминает «Матрицу».

...Да, это вам не в булочную на такси съездить!

После такого, наверное, многие не захотят даже открывать книгу — время ушло безвозвратно, а ностальгическая дрожь пробирает далеко не всех. И всё же, попробуйте, если хотите знать, что представляла собой обычная советская фантастика из глубинки — с романтикой межзвездных перелётов, с чётким разделением на добро и зло... Надежда — наш компас земной!

Наверное, стоило бы поставить оценку 4 или 5. И всё же, добавляю ещё балл — первая любовь не забывается, ей мы готовы простить многое, если не всё.

Любитель хоррора, соблазнённый первыми абзацами, закроет книгу на 21-й странице: «Нет, это НФ! Подземелье, скрежет когтей, миазмы канализации и дыхание настигающих мантикор -- это я понимаю... Но дом, управляемый магическим ИИ? Нет уж, увольте меня от подобной фантастики -- тоска, старьё, двадцатый век!»

Любитель НФ бросит книгу уже на 30-й странице: «Какое-то мракобесие: алхимия, заклинания и сплошная эзотерика! Нет уж, пускай этот бред читают фэнтезийщики!»

Поклонник фэнтези, на которого и была рассчитана эта серия, запустит книжкой в снулого таракана и воскликнет: «Позвольте, но где же фэнтези?.. У меня все ходы записаны! Вот -- страница 7: злобные монстры, вопли и подземные лабиринты... 21: дом с ИИ, приветствующий возвращение хозяина... 30: какая-то оккультная околесица... Но где же фэнтези? Где же единороги, девы, драконы? Где чародеи, пуляющие файерболами по всякой нечисти? Где орды косоглазых гоблинов и легионы эльфийских стрелков? Где, на худой конец, заявленная в названии чудо-птица? Нет уж, увольте от подобной зауми!»

Любитель литературы просто не возьмёт в руки эту книгу («Фи, сказочки!») либо, бегло пролистав текст, решит, что это голимое убожество и пустая трата времени (денег, деревьев, чего угодно -- поставьте по выбору!).

Конечный результат очевиден: книга не нашла своего читателя и провалилась в продаже.

Фабула проста, как штык Железняка: приехали в точку А, забрали компонент Cu, приехали в точку Б, забрали компонент Sn, вернулись домой и сплавили всё воедино... Экшна и неожиданностей практически ноль. Стиль серьёзен, как стадо слонов. Фантазия буянит лишь местами, интриги почти никакой. Зато текст под завязку набит признаками старины, интересными эрудитам и знатокам истории -- гермафродиты, культ Кибелы, очень далёкий Тартесс, намёки на Гомера и прочих античных, мешанина анахронизмов, которые не лезут в глаза при беглом прочтении, но выскакивают как чёртики при неторопливом. Показанный мир -- гибрид древности, средневековья и Возрождения. Однако всё происходящее не имеет для автора никакого значения -- для него важнее не показать приключение, а описать антураж, поиграть «в фэнтези». Рискну предположить, что если вы любите читать сноски и сухие комментарии (которых в книге крайне мало), роман вам может даже понравиться. Если ждёте сюжета и развлечения -- заскучаете непременно.

Это практически парад анахронизмов: король Артур уже из области преданий, но о чародее Мерлине никто не слышал. Разве что промелькнувший мимоходом Морлинус наводит на мысль, что в не напечатанных (не только у нас) вещах ему была уготована некая роль. Уже известен сифилис, завезённый в Европу спутниками Колумба, но не канули в прошлое времена «Одиссеи», и время от времени всплывает множество деталек -- то из времён античности, то из средневековья. Когда в голове уже вертится мысль: «Караул устал! Где проводник Вергилий, где матрос Железняк?», всё вдруг кончается... Сводятся наскоро концы, завершаются производственные процессы и свершается очевидное.

На мой взгляд, роману недостаёт юмора и неожиданных поворотов.

Понравится немногим -- целевая группа слишком размытая -- скорее любители выискивать анахронизмы, чем поклонники фантастики. Не случайно книга провалилась в продаже и у многих вызывала недоумение: ЭТО -- фэнтези? и ЭТО -- фантастика?

Большинство представленных в книге текстов не фантастика, несмотря на наличие инопланетян и мифологических персонажей. И не реализм. Порой вроде бы фэнтези, но какое-то странное -- без приключений, действия. Порой вроде бы фантастика, но без всяких признаков научности. Порой бред, странности, нестандарт -- без сомнения нереалистическая проза, дикая смесь вычурностей и анахронизмов. Если вам нравится тонкая сатира У. Тенна с элементами странности и гротеска, есть смысл попробовать и рассказы Дэвидсона, в которых так же важнее не «что», а «как». Особенно рекомендую «Истоки Нила», который сгодится в качестве лакмусовой бумаги. Если рассказ «не пойдёт», значит, автор точно «не ваш», и определённо не стоит углубляться в глубины этой пустыни.

Для параллельного чтения посоветую «Историю зеркала», автор Мельшиор-Бонне С. (почему бы попутно не узнать новое?)

Угодило зёрнышко промеж жерновов... Нет, Александр Исаевич здесь ни при чём, и бодаться с телятами Тимоти-свет-батюшке не придётся. Просто эта книга вклинилась не слишком удачно [для меня] -- между двумя романами, переведёнными такими мастерами, как Н. Галь и И. Бернштейн* -- а надо бы -- среди массы обычной фантастики! Быть может, тогда не возникло бы такое удручающее впечатление от текста -- всё слишком банально, плоско и бесцветно, безжизненно -- будто только этого стоит ожидать от жанра постапокалиптики!

(впрочем, имеется подозрение, что и в оригинале язык окажется не лучше -- не проверял, но чувствуется, что чудес ожидать не стоит)

Постапокалиптика предполагает минимализм в области стиля и упор на действии: сухо, жёстко, мордобойно и всегда по делу -- кровь и разрушения на мрачном фоне заката цивилизации, абсолютная безнадёга, ночь, полная деградация и декаданс... Увы, с этой точки зрения роман не на высоте. И если вы ожидаете, что экшн начнётся на следующей странице, вы рискуете заснуть, не дочитав и до середины книги.

С одной стороны, то, что роман оказывается не боевиком, хорошо с точки зрения неожиданности... С другой -- плохо, что он не оправдывает ожиданий и как серьёзный роман, или хотя бы как детектив. «Ужин» слишком поверхностен, эклектичен и легковесен -- не пиршество во дворце дожа, как виделось из названия, а скорее легкий перекус в плавучем МакДональдсе. Не микс жанров с неожиданными поворотами, а вялый одноразовый недо-нуар, весь интерес в котором -- попытаться понять, что же представляет собой изображённый мир.

Мир романа... Какой-то не слишком правдоподобный, надуманный. После цепи катастроф установилось некое подобие цивилизации, сохранилась городская жизнь -- остались дома, улицы, и даже кафе на углу, где выступают музыканты и бродят толпы религиозных фанатиков. Но старые словечки, что попадаются на щитах и объявлениях, ничего уже не говорят -- ни «адвокаты», ни «дебеты-кредиты», ни даже «налоговые инспекции»... Сразу возникает вопрос -- а сохранились бы подобные бесполезности, или же их растащили бы для хозяйственных надобностей в дни великих потрясений, при первой же возможности? И придавал бы герой какое-то значение подобным мелочам? Сохранились бы города в привычном неизменном виде после действительно серьёзной катастрофы?

Мир победившего Антихриста... Точнее, слегка подретушированная имитация старого мира -- на манер Венецианской республики, быть может -- которая, при неработающей экономике, должна бы развалиться без всякой сторонней помощи, но почему-то никак не разваливается — по всей видимости, исключительно по желанию Светоносца. Насколько же соблазнительна идея перевалить ответственность за человеческие беды на пришельца с чужих звёзд, что кажется, что других объяснений просто быть не может. А вот кто несёт отвественность за всё происходившее ранее?

Обманчиво завлекательное название -- никаких перверсий, никаких полезных для души и тела порывов -- практически, голый диснейленд для разочарованных детишек. И даже сам сын нечеловеческий напоминает безликий манекен, на котором можно нарисовать любое лицо -- он предстаёт аморфным существом с оплавленной маской вместо лица**, в которой отражаются огни горящих свечей и покачивающиеся на волнах трупы. С таким же успехом роман можно было назвать «Романтическим ужином при свечах» или «Пикником у конца времён» -- так было бы намного честнее.

По уровню роман лишь чуточку выше основной массы поделок. От такого писателя, как Пауэрс, ожидаешь большего. Здесь практически нет нестандартных поворотов, чистых красок и мягких полутонов, нет тонкой иронии или, напротив, философской глубины, которых ждёшь от камерных некоммерческих вещей -- так, лёгкие небрежные мазки, попытки уйти от шаблонов, не более того.

Из немногих плюсов: попытка сойти с проторённого пути, пусть даже не вполне удачная, и желание найти новый поворот -- сами по себе похвальны. Но, за исключением пары небезнадёжных эпизодов, прочее -- почти сплошные разочарования: бесплодный песок, трата времени, зима наших надежд.

Итог: Могла получиться отличная новелла, а вышел почти заурядный роман. В качестве альтернативы предлагаю «Чёрную пасху» Дж. Блиша.

* — «Сад радостей земных» Дж. К. Оутс, Г. Мелвилл «Моби Дик»

** — как выглядит на самом деле, читайте роман

(маринистика / производственный роман: всё о китах, или лицам без чувства юмора читать заказано)

Жил-был хоббит, которому вздумалось посмотреть мир с его водной стороны. Однажды он встретил странствующего по Чужеземью каннибальского короля Арагорна (он же Квикег), и нанялся вместе с ним на корабль Гэндальфа (чародея Ахава), чтобы с ватагой таких же искателей приключений противостоять воплощению мирового зла -- гигантскому белому киту Мордора...

Быть может, такой заманкой удастся привлечь внимание поклонников фэнтези, чтобы они открыли этот роман. А дальше -- прочувствует наивная душа текст, соблазнится -- и затянет её в эту гигантскую воронку, в пучину мировой Литературы, взвихренную плавником великого белого кита, и не сможет уже такой читатель всерьёз воспринимать тонны коммерческой продукции...

«Моби Дик» -- это роман двадцатого века, написанный в девятнадцатом, и читаемый в двадцать первом как вневременная книга, будто бы написанная вчера или сегодня. Дело даже не во времени перевода -- роман поразительно современный по техническим приёмам и виртуозный по исполнению. Сравним хотя бы с произведениями Эдгара По -- читая их, чувствуешь, что они были написаны именно в XIX веке. А здесь -- уж не мировая ли это мистификация? не грандиозный ли литературный подлог и не поздняя ли стилизация под старину? -- то классическая проза, то философские эссе-рассуждения, то вдруг пьеса (здесь отчего-то возникает ассоциация с вулфовскими КНС). Между произведениями По и Мелвилла, быть может, совсем небольшой временной разрыв и, при этом, дистанция очень большого размера -- словно бы уже написаны «Старик и море» Хэмингуэя или отбушевали джойсовские, либо прустовские страсти.

Время романа дискретно: на первых страницах оно течёт естественно и быстро, завлекает за собой лаконичными и выразительными описаниями событий. Потом вдруг замирает -- автор пускается в сторонние рассуждения, иногда спохватывается и продолжает Историю, чтобы затем вновь повести речь о чём-то своём. Время то словно бы застывает, то снова бежит, то лихо скачет, то замирает почти до самого конца, когда вдруг ускоряется и летит к неизбежному финалу, словно неумолимый Жнец... В итоге, прочитав роман до самого конца, осознаёшь, что вся эта история, без многочисленных отступлений, могла бы уложиться в рамки небольшой повести -- но тогда сложился бы этот без сомнения великий американский Роман? Едва ли. Получилась бы обычная повесть, выделяющаяся среди прочих разве что языком и прекрасным стилем. Но не роман.

Хорошие книги видно сразу -- как прочитаешь первую фразу, так уже не хочется отрываться. И сожалеешь, что автор вдруг уходит в сторону, и начинает бесконечные лекции о китобойном промысле, королях и дамских корсетах. Познавательно, но малоценно в наши циничные времена. Если в начале книги рвёшься поставить оценку по максимуму, то потом уже сдерживаешься, и оценку ставишь пусть не такую высокую, но всё же достаточно ощутимую. Глыба, махина мировой литературы он этого не становится менее масштабной. Избыточность материала привела к тому, что этот роман был забыт, чтобы быть заново открытым уже в двадцатом веке. Избыточность погубила прекрасную повесть и создала великий роман.

Следует отметить афористичность и великолепное чувство юмора рассказчика.

«Лучше спать с трезвым каннибалом, чем с пьяным христианином.»

«Бетти, ступай к маляру Снарлсу и скажи, чтобы он написал для меня объявление: «Здесь самоубийства запрещены и в гостиной не курить» — так можно сразу убить двух зайцев...»

Неоднократно ловил себя на мысли о том, что в «производственных» отступлениях автор издевается, лукавит -- так и слышались интонации курёхинских «грибов». В самом деле, можно ли всерьёз рассуждать, о том, кто из древних был китобоем?.. Геркулес? И он тоже из наших!

Интересно, не сделал ли кто-нибудь из любословов диссертации о параллелях «Моби Дика», к примеру, с «Властелином колец»? И не поставлен ли там в конце смайлик бегущего с гарпуном? («от» или «к» -- здесь могут быть варианты) При желании, всегда можно найти точки схождения.

Литературная пара: «Морской волк» Джека Лондона. Только если они вдруг сойдутся, победа останется за китом!

В целом вещь неплохая, но есть ряд сдерживающих моментов:

/ Очень важно уловить подходящее настроение. Я представлял, чего следует ожидать от Кокто, поэтому не был разочарован.

/ Обманчивое название. Рассчитываешь прочитать про детей. Но таковы они только в начале — время стремительно, и к следующей странице может миновать год-два. В 18-19 герои совсем не дети, хотя всё такие же инфантильные.

/ Слишком высокая цена за короткий текст, что связано с качеством издания (бумага, печать, стильный дизайн). Очень крупный кегль, на некоторых страницах только авторские рисунки.

/ Вещь не нашего времени. Нежная, щемящая, малособытийная мелодрама, скорей даже древнегреческая трагедия...

/ Оценят немногие. Рекомендовать всем не берусь.

(исключительно для взрослых! лицам, не достигшим определённого возраста или величины IQ, может показаться тягомотиной -- сплошная заумь и никакого тебе сексшна!)

... и война на безжизненном лунном шарике. Ой, нечасто действие современной нф разворачивается на Луне! С начала двадцатого века фантасты норовили перенести действие куда-нибудь на Марс или Юпитер, а то и вовсе в далёкую-предалёкую галактику. А тут -- роман, написанный почти на излёте ХХ века, и действие происходит на Луне! К чему бы это? Наверное, из-за элементарного логического перевёртыша. Куда денутся войны, если на Земле воцарит мир, наступит тишь и благодать? Естественно, переместятся на Луну, где, как известно, никакой жизни нет. И вести их будут роботы! Нет, не те гигантские человекоподобные махины, которыми так интересуются премьеры и молодёжь, а скорее миниатюрные солдаты-тараканы или вовсе даже рои наноботов.

(голоса за кадром: Oh, oh, you're in the army now!)

Цикл Ийона Тихого с каждой вещью всё больше отдаляется от весёлой развлекательной НФ и перерастает в язвительную сатиру. Высоты -- «Футурологический конгресс» (всё то, чего нам так не хватало в «Матрице«!) и, практически в один уровень -- антивоенная сатира «Мир на Земле».

В каждом возрасте эти книги читаются по-своему: если в детстве больше нравится озорной юмор «Звездных дневников» с несчастнейшими котами и сепулькариями, то в зрелом больше ценишь сатиру последних вещей. Уже не развлечение -- но пища для ума и сердца. Текст становится намного плотней и отвязней -- мало диалогов, больше размышлений и неожиданных поворотов. От космического барона Мюнхгаузена, каким он был в самом начале, уже мало что осталось. Скорей, это alter ego самого Лема, заблудившийся в кафкианских коридорах фантазии.

В молодом возрасте посоветовал бы читать рассказы цикла, в зрелом -- «Футурологический конгресс» и «Мир на Земле» (рассказами, если не читали, можно пожертвовать). Затем переходите к публицистике (Молох, Библиотека XXI века) или «Кибериаде». Если наслышались стенаний про сухой авторский стиль, выбирайте переводы К. Душенко.

Что касается неактуальности, не обольщайтесь: человек -- животное агрессивное и несовершенное. Тяга к оружию будет существовать ещё долго, пока на планете живёт людское племя. Мир на Земле? Это фантастика!

(мемуары: становление молодого писателя)

Уйти, уйти от реальности, от серой, как тлен, повседневности! Уйти, уйти от фантастики, от выдуманных миров, от эльфов с саблезубыми троллями, от десантников с бластером наперевес, от чудищ алчущих жучеглазых! От выдумки прочь! Побыть хоть немного в чужой шкуре. Другим человеком. Не придуманным, настоящим. Хотя бы на время... Достаточно взять томик мемуаров, и почерпнуть мысли и чувства другого человека. Попытаться понять... Тоже выход.

Primus

... Детство. Стихи. Половой вопрос. Попытка самоубийства. Гимназия. Дуэли. Тынянов. Первая мировая. Революция. Под немцами. Первый ausweis. Первые муки творчества. Первые сомнения ...

Вступительная часть показалась более откровенной -- поскольку касалась в основном безобидных тем взросления, событий личной жизни автора и круга его близких. В последующих, где появилось большое количество известных, сделавших карьеру людей, автору приходилось сдерживаться, ограничиваться в ряде случаев простыми инициалами (вот где пригодились бы отсутствующие в книге комментарии!), отчего эти безалаберные, бесшабашные мемуары показались уже не такими чистосердечными.

Лоскутки воспоминаний -- незначительные, на первый взгляд, детали, которые отчего-то удержались в памяти автора. Взять хотя бы эпизод с козой, сжевавшей похвальный лист автора-гимназиста. Не исключено, что позднее на этой основе был написан рассказ -- помнится, читал такое в 1970-е гг. в журнале «Костёр». Правда -- вследствие странной аберрации памяти -- мнится, будто это происходило в повести про какого-то революционера -- вроде, Семашко.

Secundus

... Атмосфера Серебряного века. Состязания поэтов. Семья. Учёба. Служба. Большевики. Знакомства. Блок. Маяковский. Есенин. Бороться и искать! ...

После 1917-го умолчания, лакун и эзоповой речи становится больше. Сейчас многое прояснилось -- и стало понятно, откуда взялись эти странные молчаливые люди, обыскивающие квартиру знакомого, и эти чекисты, просматривающие архивы, и странные проскальзывающие выражения, всё объясняющие посвящённым -- загоревший? это всё Лагеря!

Впрочем, совсем избежать фантастики не удалось. «Золушка» в те годы ещё не была в загоне -- не брезговали фантастикой Чаянов и Грин, Ильф с Петровым, Платонов, Булгаков и Эренбург... Отдавал должное и сам Каверин. В последних частях резво пошли упоминания о фантастическом в его творчестве -- на истории «Летучего голландца» автор остановился подробней, прочие же упомянул мимоходом, равно как и о своём интересе к барону Брамбеусу — Сенковскому.

Tertius

... Найти и не сдаваться! Учёба. Горький. Серапионовы братья. Коллеги ...

В целом, воспоминания выдержаны в прилизанно-советском стиле: дореволюционная часть -- с непременным революционным душком, жизнь после революции -- восторженно-оптимистическая, всё больше о становлении молодого писателя.

Если себя автор ещё может выставить в не столь приглядном свете -- «сволочонок«! шепчут ему в ухо -- бездушный эгоист и карьерист! -- но критиковать партию и правительство -- ни-ни-ни! Живо окажешься в местах не столь отдалённых. Хотя приметы времени -- чекисты, обыски -- и просачиваются иногда, автор очень осторожен и сдержан в своих воспоминаниях.

Отрезвление, возможно, придёт позже, перед самым Эпилогом...

К мемуарам, опубликованным в советские годы отношусь предвзято -- не всё тогда можно было писать (если, конечно, не в «стол») и публиковать, а зашоривание собственных мыслей и воспоминаний принижают степень доверия к автору. О чём-то писатель недоговорил, где-то малость приукрасил -- и это уже не воссоздание прошлого, а рядовая проза, всё та же выдумка. Реализм только на 99%, а всё прочее -- от лукавого.

Быть может, «Освещенные окна» и не относятся к самым вершинам мемуаристики, но это по-своему интересное и занимательное чтение, с эгоцентричностью в рамках умеренного -- по возможности, не только о времени и о себе, но и о других тоже...

Практически в одно время читал несколько книг, рассказывающих о 1920-х (Булгаков, Шульгин, Штейнберг, Каверин). При всей несхожести, о времени в них можно вычитать что-то общее. А у Каверина, за исключением первой части, о времени не узнаете ничего! Будто бы всё происходило в абстрактные 1950-е, 60-е, а то и вовсе в 70-е годы. Гражданская война, нэп, насаждение социализма -- всё это где-то в стороне, мелькает лишь время от времени, а на первом плане -- становление молодого писателя, рассказы о родных и близких, написанные не самым бесталанным советским писателем, читаемым и сегодня.

PS/ Кое-что из оставшегося за рамками повествования можно узнать в книге «Литератор», вышедшей уже во время перестройки — переписка, выдержки из дневников, портреты и воспоминания. И конечно, надо прочитать «Эпилог».

Политнекорректная, пр-р-ровокационная вещица, достойная для ознакомления как образец многослойного треша, если вы не брезгуете подобным направлением и склонны к авантюрам -- или же сатиры, прикидывающейся фэнтези -- в противном случае. Привлекающая не столько исполнением, сколько концептом -- наглым, циничным, и срабатывающим лишь однажды. Поэтому не ждите повторения или продолжения банкета. И карнавала -- сиречь, плотной концентрации красоты и глубины философской мысли -- тоже не будет! А будет: пощёчина общественному вкусу, политика, (анти-)фашизм, треш, фэнтези (если вас это не вдохновляет, далее уже можно не читать).

Если у вас нет времени на чтение треша, и вы предпочитаете немассовую литературу, можете ограничиться послесловием -- тогда получите нечто вроде лемовской рецензии к ненаписанным книгам (возможно, сравнение окажется не в пользу Спинрада, но зато вы, при желании, сможете заценить и сами плевела). Если существуют книги, написанные ради денег, ради одной фразы, или токмо идеи ради, почему бы не быть таким, что написаны ради одного только послесловия?

«Стальная мечта» открывает глаза на реакционную сущность «героического фэнтези». Будь Гитлер фантастом, он писал бы фэнтези про белокурую бестию.

(в сторону: даже не спрашивайте, почему в сериале одного британского фантаста М. столько отголосков «Доктрины вечного льда«! сама идея heroic fantasy полностью укладывается в рамки философии превосходства одной нации (или человека) над остальными и насаждения права сильного).

Фабула и язык напоминают петуховский треш, которому можно влепить «плохо», «очень плохо» или «хуже просто не бывает», и на этом успокоиться. Но, к счастью, здесь имеется второй слой -- сюжет представляет собой изложение фактов биографии Гитлера и приход к власти НСДАП, слегка закамуфлированные под фэнтези. Можно даже представить это как чёрно-белый мокументари фильм, с использованием реальной кинохроники и с внезапным включением цвета в момент наиболее кровавых сцен. С эклектичным музыкальным сопровождением -- то летучие валькирии Вагнера, то панк-, то классика, то вечный неумирающий рок-...

Текст без малейших признаков юмора, восторженно-умилительный и откровенно профашистский -- словно бы автор-Спинрад разделяет фашистские идеалы автора-Гитлера и с таким же трепетом относится к расовым теориям и к целям Феррика Яггера. Нефть, господа -- именно она истинная причина похода на восток, а вовсе не чистота крови! И не будете же вы всерьёз подозревать автора в том, что ему жаждется автомобильного прогресса! Как будто мало нам в жизни грязи и выхлопных газов!

С концептом издания на русском роману не повезло, в силу предпочтений отечественного потребителя. В идеале, книжка должна представлять собой массовое издание -- покет с мускулистым суперменом, со стальным отливом фольги в рычащем названии («Стальные грёзы», например), и с пожелтевшей палп-фикшной бумагой. С вынесённой на отдельную страницу информацией об авторе — А.Г., с предисловием и послесловием (первое -- шпилька в адрес фантастики «золотого века», последнее -- антифашистский противовес основному тексту), с блёрбами именитых лиц и рекламой прочих бестселлеров. Рядовая книга фэнтези, будто бы и впрямь написанная Гитлером-фэнтезистом. Наш же потребитель привык получать подобные опусы совсем в другом исполнении -- в глянцевых твёрдых переплётах, в форме многотомных сериалов, с минимумом дополнений... А теперь уже будет ждать исключительно электронных -- желательно халявных -- изданий, что опять же, совсем уже не то.

Текст романа не блещет фантазией и литературным стилем? Язык беден и сух, как фанфик школьного графомана? Приключения незатейливы, как единственная извилина в голове врага? Даже никаких копуляций, какая тоска! Герой романа -- шварценеггистый качок со стальным именем Феррик Яггер -- просто несётся с бандой байкеров, потрясая хромированной булавой, и в его восторженном взоре поблескивает фанатизм идеи, а впереди брезжит победный Drung nach Osten... Ну, не делать же из Гитлера непревзойдённого стилиста и гения, которого потерял мир! Просчитав концепт, можно писать сколь угодно плохо -- никто не найдёт это странным и противоестественным.

За текст самого романа — 3 балла, перевод — 5, концепт, идея и наглость — 9 баллов! И в целом -- стоит попробовать, но на изящество стиля и гигантизм мысли не рассчитывайте.

Интерес к творчеству Спинрада в целом умеренный. Из всего прочитанного выделяется только этот роман, хотя и «Русская весна» оказалась пророческой в плане кремлёвско-украинских охлаждений. При случае не прочь заценить и «Жучка Джека Баррона» -- по описаниям представляется любопытным, да и время написания, в силу тогдашней склонности к экспериментам, внушает оптимизм.

Представьте себе, что в результате телепортации вы — свой собственный двойник-призрак, обречённый на бесплотное существование... Имеются плохие новости. Вы не одиноки — пространство заполняют множество собратьев по несчастью, которые мечтают съесть вас на ужин. Второе — загробной жизни не будет, и повлиять на ход событий в реальном мире вы не сможете... Хотите хорошие новости? Это продлится недолго — мир на грани ядерной войны и скоро настанет конец света.

Основной недостаток «Эха» — эклектичность повествования, полное наплевательство на интригу и на читательский интерес; рассказ или повесть, раздутые до размеров слона. Заявка на боевик не получает развития — словно бы все намёки на экшн были сделаны исключительно для редактора, чтобы тот пропустил книжку в печать и не тратил время на чтение подобной чепухи. А дальше ведь мы напишем всё то, что считаем нужным, верно? Повествование рыхлое, с постоянным переключением то на лирику, то на политику, то на быт, то на собственные интимные воспоминания — от Вьетнама до мимолётных мыслей. Никаких тебе битв с каннибалами, никакой беготни с пальбой по ордам призрачных двойников. Представьте себе, какова жизнь — ведь вы можете встретиться сами с собой.

Стоит ли это читать/перечитывать? На усмотрение. С одной стороны, как фантастика всё это изрядно устарело или потеряло интерес. Как развлекательный текст не слишком-то интригует. Как литература это довольно несовершенное повествование. С другой стороны, так теперь не пишут. Но объём удачных мест не слишком велик — всего несколько страниц.

Ещё один существенный минус — недостатки самого направления. Фантастика ближнего прицела — продукт скоропортящийся. Узнать о прозорливости автора мы успеваем совсем скоро, и если в книге нет ничего помимо сюжета и привязки к сегодняшнему дню, она обречена на скорое забвение. Старая «НФ ближнего прицела» может оказаться совсем негодной простоквашей третьей свежести — то, что когда-то было будущим, для нас, читающих это сегодня, может быть прошлым. В данном случае, даже равноудалённым — поскольку написанный в 1967 г роман повествует о начале 1990-х. Естественно, всё случилось совсем не так, как рисовалось в воображении фантаста.

Спорные моменты. Бесплотность существования с одной стороны, и убийства и поедание себе подобных с другой (т. е. получается, что плоть всё же имеет место?) плохо соотносятся друг с другом. Если плоть всё же имеется, то как в таком случае работает закон сохранения вещества? Ладно, будем считать это совершенно ненаучной фантастикой, чисто философским допущением.

Отражённое от множества поверхностей, эхо тушит звуковые волны, превращается в невнятицу. Эффект теряется. Примерно то же происходит с восприятием к концу чтения романа — и не приключенческий роман, и не настолько высокая литература, чтобы оказаться книгой если не на все времена, то хотя бы актуальной для нынешнего времени. Не возникает полного сопереживания героям, интересен не весь текст, а только отдельные места.

Очевидно, что развлекательные вещи Дишу были неинтересны — интрига не получает дальнейшего развития, обрываясь на полуслове и не скатываясь в экшн; форма усложняется, если в фокусе первоначально был человек-герой, то теперь на этом месте иногда всплывает идея или поставленный вопрос — а для философских вещей и фантастики размышлений более подходит короткая форма (эта форма, на мой взгляд, Дишу удавалась не в пример лучше, и она же более подошла бы и для данного произведения). Правда, тут и число ценителей существенно поубавится — но нужно определяться, какой читатель важнее — тот, который ждёт встречи с мыслителем, или тот, который жаждет развлечений.

Кстати, «жизнь после смерти» по классификатору к данному произведению не подходит, хотя существование ГГ практически неотличимо от после-жизни призрака, поскольку герой не умер, а просто раздвоился. Имейте это в виду, если ищете книги про загробное существование!

...Всё оказалось совсем не так, как представлялось в 60-х. Мир изменился так, как не снилось ни одному фантасту, и ещё неизвестно, как он будет выглядеть лет через двадцать.

Вот радио есть, как писали некогда Ильф и Петров, а счастья по-прежнему нет... Телепортации нет, а избежать ядерной войны, быть может, всё-таки достижимо? Вопрос со счастьем навечно остаётся открытым.

главный мотив: антивоенный — Вьетнам, угроза ядерной войны и мечта о всеобщем разоружении. Акцент не на экшн, а на межчеловеческие отношения; не на плоть, а на внутренний мир.

теги: побочные эффекты, телепортация, антивоенное, новая волна.

саундтрек: Imagine by John Lennon

В дополнение можно попробовать «ТП. повесть пространственных лет» В. Бабенко.

Несмотря на депрессивный фон — приходящий в упадок портовый городок, несложившаяся личная жизнь, банкротства и самоубийства, пленницы и трупы — несмотря на показательно чернушный финал, повесть оставляет впечатление фальшивой полукомедии на руинах прошлого, чуть ли не с песнями и танцами. Легковесно, блондинисто и претенциозно — то ли чёрный анекдот, рассказанный с серьёзным выражением лица, то ли облегчённая до дистрофии беллетристика.

Вещь необычайной лёгкости и воздушности, напоминающая по изяществу и простоте тексты Михаила Афанасьевича или, скорей даже, Михаила Юрьевича, пиши они в наше время — читается так же легко, быстро и с неослабным интересом. Все события живо рисуются в воображении, и просто напрашиваются к экранизации — настолько ярко прописана картина происходящего, вплоть до голубоватого сияния где-то на заднем плане. Только под конец, когда перевёрнута уже последняя страница книги и последний кусок паззла встаёт на своё место, осознаёшь, что читался не мистический триллер, не фантасмагория и не боевик — а обычный реалистический роман о герое нашего времени. Но по ходу чтения впечатление было таким — читается именно триллер — готичная атмосфера, цепь таинственных совпадений, сюрреализм на грани сна и яви, дьяволопоклонники, наёмные киллеры, ведьмы...

Лаконичная, психоделическая, живая и многослойная — эти характеристики первыми приходят в голову. При всей авантюрности сюжета, вещь совсем не пустая и не мимолётная — спустя время, перечитал и получил такое же удовольствие, как в первый раз.

В жаркий день на исходе августа в курортном городке появляется незнакомец (в этой роли представьте, например, покойного Олега Даля) — одетый в белый смокинг, с кейсом, перевязанным белым же галстуком...

Героя уже ждут... Собравшееся семейство принимает его за возрождённого к новой жизни отца — но герой не принял правил игры. Сатанисты хотели принести его в жертву — но он ушёл от погони. Колдунья хотела наложить заклятие — он снова обманул судьбу... Вот только удастся ли уйти от самого себя?

Ведь это не Воланд, не пришлец-Христос, а обычный человек со своими слабостями и пороками, наделавший немало ошибок и надеющийся вернуть всё на свои места. По характеру — беспечный вечный мальчишка, постоянно попадающий из одной передряги в другую. И по мере того, как его белоснежный костюм превращается в жалкие обноски, меняется наше отношение к герою.

Попробуйте, если нравится:

/ читать лёгкую беллетристику про современную действительность без заумностей и экспериментов

/ быстрое динамичное действие

/ наличие вставных историй

Не пойдёт:

/ если ненавидите читать про наркоманов

/ если не приемлете логичного конца.