Литературный отчёт о погибающей полярной экспедиции, не столько подробный, сколько многословный. Очень путанный, с нарушением хронологии, а то место, где у романа должен располагаться финал — просто замазано рассказом другого жанра (этническая мистика).

Да ещё персонажи, взяв с собой парусиновую сумку, в последствии на снег кладут кожаную и прочие «приплыв на корабль голым, набил карманы сухарями».

От автора «Гипериона» и «Трои» я ждал куда большего, никому не советую.

Чувствую себя почти героем романа)

Автор играет фантазиями на тему социальных структур; это свойство всех романов «Хейнского цикла».

Обычно романы Хейнского цикла нанизаны на структуру приключенческого романа той или иной интенсивности.

Но не здесь. Ничто, никак, ни малейшим образом.

Почти весь текст, это обычные рассуждения на тему относительности морали — это роман страдания, как у Ф.М. Достоевского, и ничего больше, герои готовы немедленно по собственной инициативе исключительно по чудовищному плану.

А если нет ни плана, ни решения проблем — этот роман мог написать Достоевский.

В этом произведении нет сюжета, увы, только нудное описание разных недостатков «Городов Солнц».

Ужасно, что получилось именно так.

Юмор присутствует, порядка 2 шуток на главу, «тролль» таки да — зачёт.

Но.

Написано суконным, «протокольным» языком, который автор пытается оживить легкой развязностью, результат сомнителен.

Текст изобилует стилистическими и семантическими ошибками, например: «Он огляделся в поисках голоса» — в поисках источника голоса, в поисках говорившего можно оглядеться, но голоса? Потом: «группа мгновенно бросилась...» — при этом группа как раз и бежала за тем, к кому она бросилась, получилась бессмыслица. В следующем же предложении у автора опять что-то там «мгновенно». И такое по всему произведению.

Наличествует путаница, например, как ранее отметили, главгерой то скрупулёзный пользователь, маньяк RTFM, то пренебрегает ознакомлением с базовыми правилами.

В целом читабельно, но только на безрыбье.

Впечатление такое, словно учитель русского языка записал роман Пелевина в пересказе своего сына-второклассника. Где у Виктора Олеговича изящный ход и остроумие, у обсуждаемого автора — таблички с надписями: «заговор», «коварство», «благородство». Даже не постеснялся процитировать «Протоколы сионских мудрецов»:

Первая книга: Дочь железного дракона — была исчерпывающей книгой взросления. Обстоятельства — да боже мой, сума сойти! — этим и интересно! Мы все были детьми и подростками, да и остаёмся ими до некоторой степени, очень серпом по.

Вторая книга: Драконы Вавилона — была книгой инициации. Нет, разрушения мира больше не надо, унесите. Монарх, осознавший себя таковым — сваливает! — крайне последовательно и остроумно!

Третья книга: «Мать железного дракона», хотя формально, через действующих лиц, продолжает линию «Драконов Вавилона», но...

Позвольте прибегнуть тут к аналогии Тома Стоппарда:

- Мы скорей принадлежим к школе, для которой главное кровь, любовь и риторика... Это трудноразделимо, сэр. Ну, мы можем вам выдать кровь и любовь

без риторики или кровь и риторику без любви; но я не могу дать вам любовь и риторику без крови. Кровь обязательна, сэр, — все это, в общем, кровь,

знаете ли. ...

Так вот, «Мать», в отличии от первых двух, даёт нам кровь и риторику без любви, и по этой причине нормальным, полноценным романом Майкла Суэнвика считаться не может)

Хотя читать его всяко интереснее, чем жевать траву квази-НФ Алистера Рейнолдса или Вернора Винджа.

Не могу себе представить более нелепой и смешной (или сложной — при серьёзном подходе) темы для романа, чем утопическая хроника альтернативной Российской Империи после восстановления монархии.

Автор неуклюже наступила во все самые крупные лужи:

тут и героиня, мятущаяся институтка, однако зовущая монарха запросто Ник (и прочих членов царствующего дома конечно тоже знающая запросто);

тут и её друзья, основными проблемами которых является выбор к примеру между любовью к конкретному человеку и конфессией христианства (хорош однако срез общества?);

тут и демонизация революционеров, и идеализация белых офицеров (персонально выведен Колчак, но упомянуты многие) — это само собой один процесс;

тут и полное отсутствие авторской иронии, что по нынешнему времени трактуется как авторское слабоумие.

Я слушал произведение в аудио-формате, и просто извёлся, когда читающая актриса (автор?) пропевала песни вроде «Полюшко-поле» с текстом, измененным в соответствии с авторской идеологией (певице внимали с умилением члены императорского дома, а то!) — знаете, в середине 90-х в среде толкиенистов, к которым я да, имел честь принадлежать, подобные поделки уже считались свидетельством крайне дурного вкуса. Но автор довольно заметно топит за художественный вкус, ох.

Язык изложения при этом на удивление стилизован под начало 20 века, впечатление создаёт, тут автору плюсик.

Резюме: инструмент для изготовления несчастных женщин из романтических девочек 11-ти лет, для остальных — абсурдная и непонятная драма, которую легко проиллюстировать кадрами бросающих друг-другу в лицо тортами кинокомиков начала 20-го века. Иными словами — фэнтезийная девачковая проза, легко порхающая вокруг героинь и совершенно не касающаяся той или иной реальности: принцессы не какают, принцессы переживают и обсуждают свои переживания с другими принцессами.

Предлагаю обсуждаемый Хруст французской булки в качестве эталона (почти недостижимого, вроде единицы измерения электрической ёмкости Фарад), реакцию вызывает страшнейшую.

Хочу обратить внимание уважаемых читателей на то, что общая оценка «активный словарный запас: очень низкий» в случае текстов Эдуарда Веркина означает очень стильную и ритмичную прозу, со множеством повторов, обусловленных именно требованиями авторской стилистики, но отнюдь не авторской ограниченностью.

К произведению «Здравствуй, брат, умри» эта моя оценка тоже относится.

Автор крайне не внимательна к собственному тексту: персонажи во весь дух несутся на волшебном скакуне сквозь стены замка, но ГГ успевает подмечать плотно пригнанные камни кладки и балки, какая замечательная девочка, однако; лицо сковало каменной маской — кузнецы по-камню, ау? — ну и так далее.

Редактору не-то вовсе не давали почитать обсуждаемый текст, не-то все его замечания отмели с гордым негодованием.

Ну и соглашусь с замечаниями остальных критиков: Василиса, главная героиня цикла — глупа; её приключения напоминают приключения ценной бандероли и сопереживать им не хочется.

Когда читал цикл впервые, было ощущение, не всё в порядке, но не понятно, что именно: масштаб и смелость авторского замысла по неволе захватывали, на рефлексию не оставалось внимания.

При повторном прочтении понял: плох сам текст, как по языку, так и по структуре.

«Одета она была в кожаный жилет со шнуровкой на груди и короткую матерчатую юбку из такой же темной кожи», «Пауза зависла, как дефектная видеозапись» и так далее с начала до конца. За это, возможно, несут ответственность переводчики.

Но вот за что точно ответственен именно автор:

- бессодержательные диалоги страницами, которые и читателю не раскрывают никаких нюансов, и участники остаются каждый при своём мнении;

- неспособность корректно распутать заявленную интригу без «богов из машины»;

- неравные старания, уделенные разным сюжетным фрагментам;

- высокая фрагментированность текста, как таковая. У меня у одного ощущение, что несколько относительно самостоятельных повестей произвольно порубили (не менее 10 точно), смешали между собой, и выдают за трилогию (или тетралогию)?