В предыдущем обзоре на «Задачу трёх тел» множество самых разных событий произошли от того, что к Земле медленно, но верно приближались гигантские боевые корабли цивилизации Альфы Центавра. А вот в повести Фреда Хойла виновником беспорядков, катастроф и бед становится обнаруженное американским астрономом гигантское газовое облако.

Не знаю заинтересовались вы или нет, но, чтоб привлечь внимание, скажу, что «Чёрное облако» — это научная фантастика от профессионального астронома и космолога, члена Лондонского королевского общества и иностранного члена Национальной академии наук США! По моему, неплохой набор заслуг и титулов, чтобы вы не прошли мимо? Потому что фантастика от такого человека должна, просто обязана быть оригинальной и сильной. Наверное.

Прежде всего роман разочарует тех, кто уважает SciFi, совмещенный с мощной психологической драмой. Потому что ничего подобного здесь нет, да и быть не может. Посвятивший свою жизнь профессиональной астрономии явно писал в расчёте на поклонников строгой научной фантастики с минимальной нагрузкой из задушевных драм и чувственных переживаний.

А вот кого книга, действительно, может оттолкнуть, так это читателей, которые по возможности выбирают себе литературу, в том числе и фантастического жанра без политики на первом плане. Если вы уходите в книгу, чтобы так или иначе отдохнуть от больших и малых голословных и подковерных баталий, «Чёрное облако» наверняка не встанет в ряд ваших любимых книг. Стоит вам только прочитать завязку, как политика решительно заявит о своих амбициях! Потом, конечно, политика отступит, но лишь затем, чтоб контратаковать позиции науки в борьбе за внимание читателя, чтобы, в конце концов, в развязке случилась каша из взаимных обвинений и угроз.

В общем, всё плохо, но это на самом деле полбеды, потому что я не против повествования без лишних драм, если речь идёт о научной фантастике, да и политизированность хоть и раздражала, но не до такой степени, чтоб вносить «Чёрное облако» Хойла в чёрный список.

Настоящим испытанием на терпение стала авторская манера рассказа, в котором сухой язык науки сочетается с высокопарной витиеватостью. На одной странице словесные узоры придают «Чёрному облаку» изысканность и это замечательно, но только до поры и до времени. Потому что хорошего и прекрасного должно быть в меру. В противном случае получается обратный результат, в котором изысканность превращает серьёзную драму чуть ли не в гротескную сатиру. По крайней мере, мне так кажется.

И, чтобы уж закончить с краткой выжимкой моих эмоций, скажу, что автору, действительно, удалось развить сюжет, создать напряжение, пусть и в краткой, популярной форме, но обговорить с читателем физику, химию и биологию множества процессов и явлений связанных с влиянием облака на самочувствие голубой планеты и человеческую суету. Вот только состоялся роман во многом за счёт сознательного ухода автора от пары очевиднейших ходов, с которыми книга могла бы стать намного более логичной и реалистичной.

Нехороший получается отзыв, потому что учёные должны критиковать обывателей, а не наоборот. Но я ничего не могу с собой поделать и поэтому приглашаю набрать в грудь воздуха и нырнуть в мои многобукв, чтоб я мог подробно пояснить за что и почему имею наглость критиковать творчество достопочтенного джентльмена.

Апокалипсис по версии британских учёных.

Читали когда-нибудь «Свидание с Рамой» Артура Кларка? Вам не показалось, что книга получилась по сути не научно-фантастической драмой, а обернутым в оболочку художественной литературы своеобразным исследованием сложнейшей, но теоретически возможной инженерной конструкции гигантского космического ковчега цилиндрической формы? И пусть я не могу назвать созданных Кларком персонажей картонными, всё равно мне кажется, что по большому счёту они существуют и действуют в качестве функций. Функций, позволяющих читателю и так, и сяк исследовать конструкцию и возможности Рамы вместе с автором. И нет, это не отрицательная характеристика романа. Потому что в своё время мне посчастливилось открыть для себя «Свидание с Рамой», когда я как раз искал строгую научную фантастику про космос. Проще говоря, книга оказалась в нужном месте в нужный час и поэтому не просто понравилась, а очень понравилась!

Вот и у Хойла получается тоже самое. Только разговор на этот раз не о возможности реализации фантастического технического проекта в металле, а об одном астрономическом явлении и возможных катастрофах, которые могут произойти от воздействия явления на орбиту, магнитное поле, атмосферу, океаны, биосферу нашей планеты и человечество.

Суховато я выражаюсь, верно? Но и автор определённо и точно не романтик, а «Чёрное облако» — это ни что иное, как обсуждение группой учёных сначала одной, затем другой и потом третьей связанной с облаком проблемы. События развиваются, но служат исключительно фоном и масштабной декорацией для астрономического диспута, в котором помимо слов есть несколько формул и упрощенных специально для читателя схем траекторий, по которым феномен может сближаться с третьей планетой от Солнца.

«Расстояние 21,3 а. е. — это приблизительно 3*1014 см. Время, нужное для того, чтобы преодолеть это расстояние при скорости 70 км/сек: 3*1014/7*106 =4.3*107 секунд = 1.4 года = приблизительно 17 месяцев.» (с)

«Очевидно, что мы имеем: а = d / D

Продифференцируем это уравнение по t, и получим: da / dt = — (d / D2) / (dD / dt)

V = — dD / dt, так что можно записать: da / = (d / D2) V

Но D / V = Т, и мы можем избавиться от V, перейдя к da / dt = d / DТ» (с)

Покончив с диспутом об аномалии из дальних далей, Фред Хойл осматривается по сторонам, чтобы во всех подробностях нарисовать перед нами картину своей версии апокалипсиса. Сюжет начинает включать форсаж, происходит самое настоящее чёрт те что, а мы тем временем участвуем в мозговом штурме плечом к плечу с величайшими умами планеты, то есть Великобритании и США с дополнением в виде одного астронома из Советского Союза.

Запертые волей правительства и обстоятельств в специально оборудованном и защищённом научном городке, они вычисляют возможные масштабы бедствий, строят теории, чтобы высшие должностные лица Великобритании вместе с коллегами из прочих стран первого мира имели общее представление об угрозах и хоть какие-то направляющие для контроля ситуации.

А, действительно, как быстро газовое облако сможет добраться до Земли? Какого оно размера? Пролетит оно мимо нашей планеты, заденет атмосферу по касательной или целиком поглотит собой наш мир? Уцелеет ли от такого удара атмосфера? Изжаримся мы или замерзнем? Пропитается всё вокруг радиацией или всё-таки пронесет чаша сия? Что будет с лесами, полями и хрупким разумом человека, когда голубое небо застелет тьма? И что будет потом, когда вместо ночи и дня останется только пугающий красный сумрак? И, если планета окажется поглощена облаком, то сколько времени будет продолжаться такой контакт? День, неделю, месяц, год, десять лет или даже век, а то и вечность?

«Венец творения был поставлен на колени средой, в которой он жил, той самой средой, способностью управлять которой он гордился последние пятьдесят лет.» (с)

Оно, конечно, хорошо, только выходит так, словно автор получил минимальное вдохновение от музы, чтобы книга походила на научную фантастику, но на самом деле писал привычную для себя научно-популярную публицистику. Для одного человека такой подход будет в самый раз, для другого роман окажется иссушенной, безжизненной пустыней с персонажами без души и харизмы. Если что, я стою примерно посередине, потому что я всё-таки получил удовольствие от научной составляющей, но в тоже время не могу отрицать попыток Хойла пройти по границе меж двух жанров. И вы уж сами решайте приобрела книга от такого расклада или первый блин у мистера Хойла вышел пусть и отчасти, но комом.

Разговор британцев с облаками, то есть с облаком.

А вот теперь я должен совершить страшное преступление, раскрыв один из основных сюжетных поворотов. Всё дело в том, что безличная стихия оказалось разумной! И не просто разумной, но способной на осмысленный, плодотворный и продуктивный диалог! На кой чёрт я убил здоровую часть интриги? Каюсь и прошу прощения, но я не мог иначе, потому что должен, просто обязан, опустив детали, предупредить каким вышел контакт представителей человечества с неожиданной и поразительной формой внеземного разума.

Читали когда-нибудь «Создатель звёзд» другого британского фантаста Олафа Стэплдона? Если вкратце, роман представляет собой оригинальный, смелый, амбициозный и невероятный по своим масштабам обзор истории даже не человечества, а всех разумных существ вселенной, а также параллельных миров на тысячи, миллионы и миллиарды лет тому вперёд! Книга, не побоюсь того слова, великолепна! Вернее, была бы великолепна, если бы не авторский стиль, раздражающий в том числе бесконечными повторением всевозможных форм слова «ум». Что же здесь плохого? Не знаю, может быть, то, что роман смешивает в одно научную фантастику с эзотерикой и поэтому читатель вынужден снова и снова, на каждой странице и почти во всех абзацах натыкаться на рассуждения об умственном прогрессе, слиянии умов и величии ума, способного возвыситься над бренным миром, чтобы узреть за гранью мироздания Создателя звёзд!

Не знаю преувеличиваю я или нет, но в своё время я не мог отделаться от созданного воображением образа британского денди, который за завтраком сделал для себя великое открытие о том, что смысл жизни вовсе не в золоте и славе, а в развитии интеллекта, поддержке таланта и сохранении высоких моральных устоев во имя мира во всём мире. И как только открытие случилось, денди пошёл в гости к друзьям, чтобы рассказать об озарении, смакуя новые для себя слова под аккомпанемент аккуратных постукиваний элегантной и изящной тросточкой по полу. Уф!

А какая здесь связь с «Чёрным облаком»? Да просто у Хойла пусть и иначе, но всё тоже самое! Сначала мы получаем научную фантастику, затем книга превращается в роман-катастрофу в оболочке из научных рассуждений и пояснений, а потом британских учёных озаряет! Ставший главным героем романа профессор астрономии Крис Кингсли находит поистине сенсационный ответ на загадку из череды таинственных аномалий! Обсудив великое открытие меж собой, учёные решают обучить пришельца английскому языку посредством британской энциклопедии.

«Невозможно было без улыбки слышать, как Облако говорит, слегка раскатывая «р», в несколько медлительной манере жителя западных графств Англии, как оно узнаваемо комично коверкает некоторые слова. Отныне Облако именовалось не иначе, как Джо.» (с)

Ученик, естественно, оказался способным и вскоре заговорил со своими учителями языком истинных британских джентльменов со всеми, подобающими такому статусу оборотами речи. Оборотами, при которых в глазах так и встаёт картина интеллектуальной дискуссии между господами в элегантных сюртуках. Где-то за кадром эти господа успели приветствовать друг друга приподнятыми котелками, а вот сейчас пьют чай с молоком, обсуждая потенциал великих открытий.

Я понимаю, что Англия — консервативная страна, но всё равно создаётся впечатление словно книга написана не в пятидесятых годах двадцатого века, а где-нибудь в начале двадцатого, когда джентльмены размышляли о полётах из пушки на Луну и на воздушных шарах по течениям вселенского эфира, потому что на другом конце сих космических трасс их без сомнения ожидали другие джентльмены.

Вечная битва между жаждой власти сильных мира сего и свободным духом образованного человека.

Каким образом либеральный посыл связан с космической аномалией, сенсационным контактом с небывалой формой разума и катастрофой планетарных масштабов?

«Наверху политики, затем — военные, а действительно умные люди — внизу. В этом отношении нет никакой разницы между нами, древним Римом и ранними цивилизациями Месопотамии.» (с)

Вы никогда не задумывались почему и по каким таким причинам учёные снова и снова должны прогибаться под военщину и политиканов? Почему образованный человек должен подчиняться глупым, если не сказать тупым приказам интриганов и солдафонов? С какой стати обладающий обширным багажом знаний талант обязан мыслить и работать в атмосфере ультимативного приказа? Насколько справедливы или наоборот бесчестны попытки властей скрыть от общественных масс то одну, то другую, то третью, волнующую сердце и ум сенсацию? И кто, наконец, должен обладать полнотой власти в чрезвычайной ситуации? Политики, бизнесмены, генералы, да маршалы или всё же доктора наук и профессора, то есть учёные? И наступит ли когда-нибудь день торжества ума, учтивости и свободной мысли над дикой косностью власть имущих?

«Зачем нам связываться с людьми, не способными даже в обычных условиях навести порядок в обществе. Они что, издадут закон, который бы запрещал Облаку приближаться к нам и заслонять свет Солнца? Если это в их силах, давайте сотрудничать с ними всеми доступными средствами. А если нет, то зачем, спрашивается, вообще с ними связываться.» (с)

Прекрасные вопросы! И я, действительно, хотел бы сейчас сказать красивые слова о жестокой, но благородной схватке идеалов познания с пороками глобального невежества, но не могу. Потому что вместо серьёзных, жизненных рассуждений я получил великое множество умных слов, с помощью которых уважаемый сэр Кингсли окрасил мир вокруг себя в оторванный от реальности контраст белого с чёрным.

В конце концов, дело и вовсе доходит до превращения успевшего пострадать от всех стихий человечества в беспомощного и измученного заложника меж трёх огней. Нейтральное по сути своей облако просто живёт своей жизнью. Правительство с армией пытаются решать проблемы привычным для себя методом грубой силы. А гениальный и уважаемый коллегами профессор астрономии чёрным по белому и открытым текстом говорит о том, что использует свои знания, катастрофические обстоятельства и контакт с облаком, чтобы показать власть имущим кузькину мать! При этом секретарь британского премьера всё равно проникается энтузиазмом сэра Кингсли, потому что никакой он на самом деле не циник и не анархист, а романтик и идеалист!

Всё! Финиш. И при всём уважении нейтральная оценка. Рад бы поставить четыре или даже пять звёзд из пяти, но не могу. Как не могу и опустить оценку до двух или одной-единственной звезды. Простите, но субъективная объективность превыше всего.

Исполинские корабли высокоразвитой цивилизации приближаются к планете Земля, чтобы уничтожить человечество, оккупировать наш мир, потому что их собственный с самого начала времён страдает от непредсказуемых катастроф.

То есть у нас фантастика о космической войне на выживание? И это должно быть интересно, оригинально и свежо? Нет, серьёзно? Что такого мог сотворить Лю Цысинь, чтобы заслужить мировое признание у поклонников строгой научной фантастики, а затем еще и стать первым в истории китайцем лауреатом престижной премии «Хьюго»?

С другой стороны интернет упрямо и упорно описывает роман интеллектуальным бестселлером с фокусом на проблему радиомолчания вселенной и возможное противостояние человечества с разумом, возможности которого кажутся непостижимыми. Возможно, кто-то из читающих эти строки знает о так называемой шкале Кардашева? О той самой шкале, на основе которой можно классифицировать цивилизации по принципу их способности контролировать тот или иной масштаб энергий? Вот это уже необычно! Вот это уже стоит почитать!

Если что, всё вышесказанное — это примерный образец моих сомнений перед тем, как я всё-таки решил приобщиться к трудам китайского фантаста. А рассказал я об этом, потому что до недавнего времени понятия не имел что писать в первых строчках и как вообще подойти к обзору, чтобы получилась не сумбурная чепуха, а вменяемый текст.

Вот вроде бы все тропинки уже исхожены и все книги выдают всего лишь вариации на тему, но порой всё-таки случается нечто особенное и из ряда вон. И либо я ничего не понимаю в литературе, либо «Задача трёх тел», действительно, из тех книг, что способны подарить праздник истосковавшимся по оригинальным и незаурядным идеям в достойной реализации.

А вот теперь перейдем от слов к делу. И начнём с того, что разделим «Задачу трёх тел» на три части. Потому что без этого разделения я вообще ничего не смогу сказать.

Для тех, кто не привык читать длинные тексты и во всех отзывах жаждет краткости, могу сказать, что книга по сути не о космической войне и не о безмолвии вселенной на всех мыслимых частотах, а о размышлениях над небесной механикой в тройной звёздной системе и о перипетиях эволюции в таких мирах. Пусть даже эти размышления и не выдерживают серьёзной научной критики. Также Цысинь попытается Вам вложить о горькой судьбе идеалистов со светлой головой, попавших, как кур во щи, меж жерновов суровой жизни. Израненные ужасом кровавых войн, борьбы идеологий и масштабом невежества масс, готовые творить во благо человечества превращаются в мизантропов, живущих мечтой о гибели безнадёжно прогнившего общества.

«Кровавая история человечества ввергла Е в шок; глубокие аналитические раздумья философов привели ее к пониманию самых фундаментальных, самых тайных аспектов человеческой натуры.» (с)

В реальности такие люди умирают в угрюмом одиночестве или им надевают наручники за особо тяжкие, но технологии развиваются и в один из дней сломанная жизнь никому не известной девочки или мальчика может стать началом конца во всех смыслах, какие только смогут прийти в ваши головы.

Вот на этой мрачной ноте я перехожу от общих слов к подробному рассказу, а также предупреждаю о том, что следующий мой обзор обещает быть гораздо более коротким и простым.

Судьба китайской интеллигенции во время культурной революции великого кормчего Мао Цзэдуна.

Вот здесь нас ожидает первый сюрприз, потому что первая треть романа, то есть экспозиция и завязка — это и не фантастика вовсе, а историческая повесть о смутных временах, когда Китай лихорадило от столкновения сторон, разбираться с которыми я, конечно, не буду.

В послесловии автор говорит, что хоть и живёт мечтой о фантастических далях, но всё равно не может забыть природные и политические катастрофы, которые красной нитью прошли через его детство и юность. И поскольку взявшийся за перо человек пишет в основном о том, что так или иначе волнует его душу, Цысинь открыто признает факт влияния отголосков прошлого на своё творчество в настоящем.

Вот почему мы начинаем с погружения в вихрь безумных и кровавых событий, чтобы наблюдать от третьего лица за судьбой молодой ученой Е Ваньцзе и её отца, выдающегося астрофизика Е Чжэтая, казненного на глазах беспомощной дочери за оскорбительную ересь, клевету и противоречие фундаментальных теорий физики воле и воззваниям Мао. И как бы странно это не звучало, но именно в этот день то ли судьба, то ли ставшие цепными псами люди засеяли в благодатную почву ярости, порока и отчаяния крошечное семя гигантской войны.

«До сих пор она думала, что пестициды не вредят природе, но книга Карсон показала ей, что пестициды для природы — то же самое, что «культурная революция» для страны: и то, и другое чревато чудовищными разрушениями.» (с)

И вот, как семя рождает росток с двумя крохотными листиками семядолями, так и противостояние двух миров начинается с наивного, подернутого отчаянием контраста между Китаем под управлением Великого кормчего и Европой в связке с США. Не скажу за автора, но воспитанная в высшей степени культурным и тактичным отцом, а потом раздавленная зрелищем казни Е Ваньцзе видит Поднебесную не иначе, как своеобразным котлом кипящего, безнадежного безумия, хищного бешенства и невежества, когда Запад в её глазах — это буквально земля обетованная для истинных интеллигентов и подлинных интеллектуалов.

«Совесть человечества спит, и не стоит рассчитывать, что она когда-нибудь проснется сама по себе. Это так же невозможно, как попытка вытащить самого себя из болота за волосы. Нужна помощь извне».» (с)

Апогеем контраста становится воспоминание одного из персонажей о визите в Китай основоположника современной физики Альберта Эйнштейна. Неважно что и как было во время реального путешествия автора общей теории относительности по Китаю, но по книге выходит так, что в один из дней, во время прогулки Эйнштейн увидел не только аккуратно подстрижены кустики, но и дорожного рабочего, который вкалывал до седьмого пота, чтоб заработать на кусок хлеба. Эйнштейн спросил сопровождающего о зарплате несчастного и сразу же застыл, поразившись рабскому труду за сущие гроши.

Я, конечно, понимаю, что при взгляде из пожарища гражданской войны и хаоса репрессий, относительно мирные страны представляются не иначе, как раем на земле, но... Не думаю, чтоб в 1922 году Эйнштейн оторопел от вида одного бедняги. Не хочу и не буду что-либо утверждать о социальных бедах в родной для великого физика Германии и в остальных странах Евросоюза, а также, конечно, в современных Соединенных Штатах, но уж в двадцатых годах двадцатого же века за кулисами просвещенного Запада было более, чем достаточно едва сводящих концы с концами бедняков и нищих.

Закрываем политическую тему и переходим к разговору о физике.

Ультиматум свыше и задача трёх тел в виртуальной реальности.

Во-от мы, наконец-то и добрались до той самой научной фантастики, ради которой все и затевалось. Закрыв до поры, до времени тему политики и перемешанной с ненавистью дочерней боли автор переводит наш взгляд на историю Ван Мяо (Гусары, молчать! Не смейте мяукать!) учёного, под руководством которого создаётся инновационный материал на основе нанотехнологий.

Вместе с Ван Мяо мы сможем испытать тот самый шок, трепет и благоговение от прикосновения и столкновения с непостижимой преградой, созданной для доставки ужасающего послания к ничтожному человечку. Послания, масштабность которого превосходит все библейские знамения! Неужели возникший и развившийся естественным образом разум может обладать богоподобной мощью или человеческая жажда познаний столкнулась с запретом и ультиматумом от всемогущего Бога? И какие кары небесные могут пасть на голову упрямого грешника, если тот воспротивится высшей воле?

Впечатлив Ван Мяо и читателей демонстрацией невозможной и немыслимой силы, автор разрешает сюжету сделать несколько важных и в тоже время крохотных шагов к неожиданной возможности сделать тайное явным, познав нависшую над голубой планетой угрозу изнутри.

Никакого активного действа с подготовкой к обороне читатель, естественно, не получит. Потому что вместо авторского приказа провести испытание и профилактику ядерных боеголовок, заточить ножи, зарядить бластеры и пулемёты, а также подкачать мускулатуру, нас ждёт регистрация аккаунта и подключение к серверам уникальной в своём роде многопользовательской игры «Три тела».

Что там у нас происходит на игровом рынке? Издатели, боссы студий и разработчики вошли во вкус и с удовольствием штампуют одну бессмысленность за другой, чтобы снова и снова переводить деньги из кармана задротов на корпоративные счета. А вот «Три тела» — это уже совсем другое дело! Разработанная лучшими программистами, лишённая багов и микротранзакций игра приглашает серьёзных людей с высшим образованием тщательно и скрупулезно изучить и исследовать планету в непредсказуемой системе трёх солнц.

Каждый подключившийся к игре через костюм виртуальной реальности сможет увидеть, услышать и почувствовать мир, в котором хаос правит балом, а хрупкая органическая жизнь мечется между размеренной и предсказуемой Эрой Порядка и катастрофами Эры Хаоса.

В этом мире может произойти всё что угодно! Так, например, в один из дней на голову обитателей несчастной планеты запросто может выпасть расклад, при котором, ласковое солнце взойдёт над горизонтом, чтобы осветить и согреть своими лучами поля и города. Все будет так хорошо, как только может быть, но потом... Потом светило дойдёт до зенита, да так там и останется, чтобы из источника жизни стать погибелью, превратив плодородную землю в иссушенную пустыню. Затем подлое солнышко уйдёт за горизонт, чтобы оставить раскаленные планету на растерзание лютого мороза, который будет творить свои дела под покровом космического мрака. Впрочем, такая катастрофа с капризами одного-единственного солнца — это мелочь по сравнению с прибытием на небо двух, а то и всех трёх солнц системы, под жаром которых потекут реки расплавленного металла, а затем и вовсе произойдёт нечто невообразимое.

"«Неужели основной закон природы — это отсутствие законов? — размышлял Ван. — Возможно ли, что стабильность и порядок — лишь временное динамическое равновесие, достигнутое только в одном уголке Вселенной, маленький островок покоя в океане хаоса?»» (с)

Да как вообще в таком мире может быть жизнь? Неважно. Вопрос лишь в том, смогут ли игроки наблюдать за хаосом, переживать эпоху за эпохой, чтобы, в конце концов, найти закономерности движения в системе трех тел. Но что, если упорный поиск — это не путь ко спасению, а тупик, потому что задача неразрешима в принципе? Что, если нужно сменить приоритеты, направив все возможные и невозможные ресурсы на колонизацию стабильных миров с сопутствующим истреблением местного населения, чтоб не мешались под ногами и не создавали проблем? Ничего личного, братья по разуму, только выживание.

«Жители Трисоляриса должны проникнуться пониманием, что уничтожение цивилизаций — дело обычное, происходит постоянно, каждую секунду.» (с)

Всё как будто бы складно и ладно, но есть одна проблема. Штука в том, что эпизод столкновения человека с внеземной мощью получился практически шедевральным, а вот виртуальная реальность выдала, очень и очень странную смесь инопланетного и земного.

Как вам игра, в мире которой небесная механика иного мира и антураж внеземной культуры сосуществует с настоящим ассорти символов научно-технического прогресса вместе со множеством величайших умов всех земных времён и народов. Что, если в одной из игровых сессий произойдёт сеанс одновременного общения с виртуальными воплощениями Платона, Коперника и Ньютона? В общем, если я скажу, что Цысинь меня впечатлил, значит, я не скажу ничего. Проблема только в том, что уж слишком много явлений и личностей существуют и действуют в малом объёме. Из-за этого фантастика получается без всякого сомнения оригинальной и умной, но в тоже время слишком сумбурной и странной.

Сопротивление и срыв покровов.

Вернувшись из виртуального мира в реальный мы, наконец-то, начинаем действовать! Пусть «Задача трёх тел» — это всего лишь первая книга трилогии и до основных событий ещё далеко, в развязке всё равно найдутся люди, которые сумеют сложить кусочки мозаики, чтобы кое-кого разоблачить и наказать.

Вот он счастливый конец с раскатами грозы на горизонте! Нет. Не дождётесь! Цысинь ни за что не отпустит читателей до тех пор, пока мы не посмотрим на все тайны, открытия и борьбу с другой стороны баррикад, глазами измученных, но закаленных существ, выживших под непрерывной пыткой трёх солнц. Существ, готовых на любые жертвы и жесточайший геноцид во имя выживания.

На этот раз не будет никаких игр! Только достоверная информация из первых рук! При этом Цысинь остаётся верным себе, потому что мы узнаём не столько про подготовку грандиозного военного похода, сколько о фантастических возможностях инопланетной науки в области манипуляций с элементарными частицами и пока что недоступными человеческой науке измерениями пространства.

Вы когда-нибудь задумывались на кой чёрт физики выбивают из властей деньги на один, другой, третий ускоритель? Нет, вовсе не для того, что создать на месте планеты Земля черную дыру или амбициозно разложить Бога на кварки. Вся суть в том, что человечество, как и любая другая цивилизация никогда и ни за что не сможет взойти на ступеньку выше без фундаментальных исследований как макро, так и микромира. И какой бы громадной не была пропасть между вычислениями траекторий протонов, бозонов с лептонами и товарами общего потребления, последние не могут быть созданы без успешных экспериментов над первыми.

На эту тему можно написать диссертацию или... научно-фантастический роман, поражающий читателя чудесами, в которых нет ни капли чуда. И, если до этого книга казалась вам относительно пресной, знайте, что финал — это самый смак «Трёх тел», но, к сожалению, не без ложки субъективного дёгтя.

С одной стороны я наслаждался фантастическим сюрреализмом, с которым растревоженный технологией микромир проявлялся в макромире. Я наслаждался, потому что автор описал самое что ни на есть нечто! Не знаю у кого какие были и будут ассоциации, но для меня финал стал галереей картин Сальвадора Дали, воплощенных не на холсте, а в космическом пространстве! Разочарован же я, потому что разум за завесой тайны оказался гораздо ближе к человеческому, чем мне казалось поначалу.

Естественно, никакой ошибки здесь нет и головой я прекрасно понимаю, что всё точно так и должно быть. Потому что не нужно быть сверхсуществом, чтобы после наблюдений, анализа, расчётов и провалившихся экспериментов вывести, наконец, верную формулу. Формулу, благодаря которой теория станет доказанным фактом, а чудо данностью. Потому что с помощью науки каждый сможет найти путь, чтобы сделать невозможное возможным!

Я понимаю это головой, но воображение всё равно улетает к океану Соляриса, дайсонианам из романа «Консервный нож» Василия Головачева и к таинственным «усам таракана» на горизонте в повести братьев Стругацких «Малыш». Вот ничего не могу с собой поделать :)

Прежде всего традиционно о том, как я нашел эту книгу. Без малого год назад, во время моего последнего возвращения к фантастике, впечатлившись “Посольским городом” Чайны Мьевиля, я бросил клич во всемирную сеть, чтобы мне подсказали рассказ, повесть или роман о контакте человека с какой-нибудь необычной формой разума или цивилизацией, устройство которой не похоже ни на что из того, что было в земной истории. В своё время несколько таких книг стали для меня деликатесами от мира фантастики и вот сейчас мне захотелось добавки к столу!

Благодаря сетевым наводкам ещё в прошлом году я прочитал “Ложную слепоту» Питера Уоттса и вот, наконец, добрался до «Цвета дали’. И знаете что? Я не буду в этот раз развозить больших предисловий. Скажу только то, что книга получилась не без достоинств, но и не без проблем.

Недалекое будущее. Человечество почти уже изжило междоусобные конфликты и вовсю рассылает по космосу экспедиции, экипажи которых призваны искать во вселенной жизнь и разум. И, если жизнь на многих планетах уже нашли, то вот с поиском внеземного разума ничего пока что не выходит.

Энтузиасты улетают то к одной звезде, то к другой, гибнут от аварий, хищников, случайных трагедий и анафилактического шока, но всё бестолку. И так продолжается до тех пор, пока в один из дней, в джунглях безымянной планеты молодая женщина, прибывшая в тот мир в качестве биолога, не вступает, наконец, в долгожданный контакт с племенем аборигенов.

Вернее, не так. Потому что не прилетевшая с Земли Джуна Саари нашла разум в густых зарослях чужого мира, а её саму нашли умирающей рядом с безжизненным телом эксперта по выживанию. Так героиня и погибла бы, если бы один из местных старейшин не решился на отчаянный шаг, изменив тело найденного в джунглях странного существа, чтобы оно смогло выжить в чуждой для себя среде. И Джуна, действительно, выжила! Выжила, потеряв человеческий облик вместе с возможностью возвращения к своим, к людям. Потому что, потеряв часть своего состава, экспедиция покинула планету, чтобы вернуться на Землю.

«Разве она не мечтала о том же самом? Сбросить громоздкий неудобный скафандр и обонять и осязать новый мир? Да, мечтать о подобных вещах, сидя в уютной гостиной и в удобном кресле, — это одно, а жестокая реальность ее бытия — нечто совсем другое.» (с)

«Годы без простого человеческого общения, годы, в которые ты не услышишь даже голоса человека. Годы одиночества. И тогда она дала волю своим жгучим слезам.» (с)

Поставленной перед оглушающим фактом одиночества, женщине только и остается, что отправить в космос мольбу о спасении и ждать. Ждать, потому что пройдут годы прежде, чем человечество сможет послать корабль, чтобы вступить в официальный и полноценный контакт с аборигенами, а затем и забрать Джуну в мир, по которому она истосковалась. Но пока контакта и счастливого возвращения человека к людям не случилось, молодой ученой нужно будет взять себя в руки, освоиться в новом теле, изучить тенду изнутри, чтобы впоследствии стать посредником между мирами.

Если судить о книге по этому описанию, получается интригующая фантастика контакта в одном флаконе и под одной обложкой с космической робинзонадой. И я не буду с этим спорить, потому что так оно в общем и есть. Проблема только в том, что книга получилась, скажем так, своеобразной. Судя по отзывам в сети, я не стал для Эми Томсон первым читателем мужского пола, но факт всё равно в том, что женщина писала эту книгу для женщин. При этом создается ощущение, словно роман создавался под влиянием идей хиппи. Уж не знаю общалась автор с субкультурой или мне привиделось то, чего нет, только настроения в романе очень и очень похожи на те, что продвигали в своё время «Дети цветов”. Природа, свобода и любовь! Вот от восприятия такого своеобразия мисс Томсон и зависит примите вы “Цвет дали” с восторгом или посчитаете книгу бульварным чтивом.

Это было моё краткое, очень краткое мнение, которого, возможно, будет достаточно, по крайней мере, для части моих читателей. Остальных я приглашаю по возможности без спойлеров разобраться в том, кто, что, зачем и почему. И прежде, чем я разложу эту книгу на атомы, хочу сказать, что следующий обзор будет на ставший в 2015 году лауреатом премии «Хьюго» роман “Задача трёх тел” китайского фантаста Лю Цысиня.

А вот теперь мы, пожалуй, начнём. И начнём с достоинств, потому что без критики этот обзор всё равно не обойдётся.

Легко придумать инопланетян, но нелегко придумать им жизнь.

Жизнь, которая будет похожа и в тоже время явно отлична от человеческой. Попробуйте на досуге посмотреть, скажем, на птиц, пауков или осьминогов, а потом представить их быт, форму общества, обычаи и идеалы, чтобы результатом стала не графомания от балды, а фантастика какой она должна быть.

А пишу я об этом, потому что во многих отзывах люди критиковали “Цвет дали” за множество описаний приёмов пищи, а старания автора по созданию истории, культуры и устройства общества тенду особо и не отметили. А жаль! Потому что я, например, узнал о том, как устроены их поселения, как они воспроизводят потомство, как обучают своих детей жить в гармонии с природой, как решают большие и малые споры, и как несут свою историю через века. А ещё я узнал о том, на какие жертвы они способны пойти ради выживания под ударами судьбы и сохранения баланса между нуждой племён и ресурсом природы.

Ничего шедеврального Эми Томсон, конечно, не выдаёт, но я всё равно получил удовольствие от экскурсии по инопланетным хижинам и джунглям. Особенно я получил удовольствие от того, что добрая половина глав написана так, чтобы мы могли посмотреть на контакт двух миров не только глазами изумленной и перепуганной Джуны, но и не ведавших, не гадавших и никак не ожидавших сюрприза с неба аборигенов. Для тех, кто читает фантастику для максимального погружения в нечто необычное, такой подход просто идеален!

Гармония экологии.

Смотрели когда-нибудь “Аватар” Джеймса Кэмерона? Возможно, вы смотрели этот фильм в кинотеатре или дома с DVD или BluRay носителя? А, может быть, вы не стали тратить денег на билет и не покупали дисков, но всё равно знаете о чём я говорю, потому смотрели фильм по какому-нибудь из телевизионных каналов? Помнится, даже на эфирных пакетах то ли раз, то ли два показывали собравший в прокате миллиард долларов блокбастер. О кабельных каналах и торрентах я уж и не говорю.

Зачем я ухожу в сторону? Затем, чтобы вам было легче представить себе жизнь и мировоззрение тенду, оживив в своей памяти образ Нави и всё то, что они пытались вложить зрителю. Разница по сути только в том, что здесь нет парящих в воздухе скал и бизнеса с военщиной. Да и сами аборигены не сухопутные гуманоиды с синей кожей, а своего рода разумные хамелеоны, то есть прыгающие по ветвям в джунглях амфибии (я в курсе, что хамелеоны — это не амфибии, а ящерицы), которые общаются меж собой посредством языка кожи, то есть сознательного и очень сложного контроля пигмента. Иными словами, разница и тут, и там, и сям, а посыл о гармонии с природой и о познании множества взаимосвязей всё равно один и тот же.

Давайте представим себя в джунглях. Не в инопланетных, а в земных. Осмотримся по сторонам и, в конце концов, обратим своё внимание на дерево. Одно-единственное, огромное дерево со множеством ветвей и пышной кроной. Можете мне сказать сколько видов микроорганизмов, растений, насекомых, животных и птиц так или иначе связаны с этим деревом? Кто-то может жить благодаря упавшим к подножию плодам. Кто-то будет кормиться его нектаром или листвой. При этом одна взаимосвязь будет работать днём, а другая ночью.

Но как же мы должны исхитриться, сколько времени потратить и с каких сторон смотреть, чтобы узнать обо всех нитях между живыми существами? И как же надо жить, чтобы, узнав все нити, совладать с собой и не повредить гармонию природы? Потому что без гармонии с законами природы, одержимый страхом, гневом, эгоизмом, глупостью и жаждой власти человек не вверх взлетит, а рухнет к разбитому корыту голода и жажды, за которыми нет ничего, кроме смерти и вымирания видов.

Кто-то, конечно, с этим поспорит. Да и сама книга запросто может оттолкнуть от себя тысячекратным повторением упоминания о гармонии. Чтобы читатель уж точно понял о чем речь! Понял бы и ни за что бы не смог забыть, потому что слово уже врезано ему и ей в мозг!

Драма одинокой женщины, которая стала амфибией среди амфибий и Робинзоном среди множества Пятниц.

А вот теперь я должен рассказать вам о слиянии. Потому что именно с помощью слияния старейшина Илто из деревни Нармолом смог превратить млекопитающее существо, то есть нашу героиню, в амфибию.

Дело в том, что у каждого тенду есть специальная шпора на руке. Соприкоснувшись этой шпорой с другим тенду или попросту проколов ею кожу любого живого существа можно запустить процесс своеобразной телепатии, в которой нет никакой мистики, магии и чуда. На несколько минут или даже часов два кровотока превращаются в один, чтобы две личности смешались и растворились в друг дружке, как молоко в воде. Благодаря слиянию тенду могут чувствовать эмоции друг друга в невообразимой для человека полноте. Никакая мимика, жесты, самый проникновенный взгляд, объятие, слова и поцелуи не могут передать того, что можно почувствовать в слиянии.

С помощью слияния тенду могут сознательно лечить практически все возможные болезни и травмы. Также слияние позволяет старшим в кратчайший срок передавать свои знания и навыки младшим. Но и это ещё не всё, потому что мудрейшие из тенду могут использовать слияние, чтобы повлиять на генетику любого существа ради спасения жизни и возвращения в гармонию. В общем, слияние — это здорово, но только не для Джуны.

Первая проблема у нашей героини рождается из страха потерять себя, растворив человеческую суть, устройство психики, память и личность, какой она была до трансформации, в прекрасной, но чужой гармонии иного мира. И всё вроде бы хорошо, да только подвох в том, что искра потенциально интересной драмы гаснет, то есть не получает практически никакого развития, потому что упоминается всего лишь пару — тройку раз, а затем исчезает, поглощенная подлинным ужасом, история которого уходит в мрачное детство.

Дело в том, что в возрасте восьми лет героиня стала жертвой группы подростков с садистским либидо. Проще говоря, бывшая маленькой девочкой Джуна была изнасилована. И в тот же день изломанная психика родила фобию потери контроля, боли и унижения. С тех пор прошло двадцать лет и девочка стала женщиной, которую судьба занесла в космос, на планету, где она осталась одна в окружении чужаков.

А проснулась фобия от того, что изменивший тело Джуны старейшина имел несчастье сделать своё дело, когда она была без сознания, то есть без её ведома и согласия. Да и в первом слиянии после пробуждения не было ничего, кроме паралича, который в свою очередь вернул к жизни кошмар бессилия вместе с осознанием невозможности сопротивляться вторжению в беспомощное тело.

Всё! Заложив основу, Эми Томсон посвящает, если не половину, то, по крайней мере, треть романа освобождению Джуны от оков страха. Тенду хотят вылечить странному существу сломанную кость или ожог, но женщина отскакивает прочь. Старейшина хочет передать ей знания о языке кожи, но вместо согласия он получает только панику. Этикет требует слияния, но дрожащая от ужаса женщина хоть и заверяет всех в доброй воле, но всё равно рушит традиции отказом. Таким образом не жизнь получается у героини, а сплошная боль, страдание и разлад посреди мира полного гармоничной жизни.

«Аллу-а принесло ей чувство, что она — Джуна — есть неотторжимая часть чего-то очень большого: бесконечного и живого, как море или лес. И оно ничуть не походило на насилие.» (с)

Загвоздка только в том, что я уже встречал драматичную борьбу с психологической травмой от изнасилования в драмах, мелодрамах, детективах и в триллерах, а вот сочетание с фантастикой вижу впервые. Конечно, я видел упоминания об этом в отзывах на LiveLib, но всё равно не ожидал такого поворота, при котором автор поставит эту тему наравне с погружением в инопланетную культуру и воззванием за экологию. И раз уж книга оказалась в основном для женщин, а не для мужчин, я, пожалуй, воздержусь от критики. По крайней мере, касаемо темы переживания последствий сексуального насилия в Sci Fi жанре. Воздержусь я в том числе, потому что хочу пнуть роман за пару перегибоа немножечко иного рода. Вы уж потерпите, финал близок.

Сексуальность без психотравм и комплексов.

О да, детка, оно есть у меня! Вернее, не у меня, а у Джуны Саари, которая спасается от всех невзгод погружением в память об удовольствии от многочисленных любовников. Где-то там, на вторых, третьих и пятидесятых ролях возникают воспоминания о работе в экспедиции, о доме родном, об отце и о брате, а также о женщине, с которой героиня то ли сожительствовала, то ли состояла в браке, но это не точно. Не точно, но флирт и сексуальное счастье у Джуны всё равно во главе угла. Только, знаете что, я бы всё понял, если бы от множества связей героини веяло трагизмом и болезненным желанием пустить в расход изнасилованное тело, но ничего подобного нет!

В сущности, если бы госпожа Томсон владела чуть более изящным слогом, а тенду отличались бы от человека только шпорой слияния, “Цвет дали” точно бы вписал себя в жанр эротической фантастики. И где-то в параллельном мире так наверняка и вышло, в нашей же суровой реальности влечения Робинзона к Пятнице к лучшему или худшему не состоялось. Что, впрочем, не помешало Томсон донести до тенду и читателя томную тоску одинокой Джуны и потребность человечества в счастье через регулярный секс.

Томсон, действительно, старалась, да так сильно, что аборигенам пришлось несколько раз одергивать Джуну, потому что её мысли снова уходили не туда. Первый такой эпизод случился во время слияния, смысл которого был в том, чтобы вспомнить что-то хорошее, светлое и доброе ради помощи одному туземному ребёнку. В конце концов доктор Саари сделала всё так, как надо, но произошло это только после сдержанного возмущения туземного мудреца.

"«Не надо секса!» — напомнила она себе сурово, когда уловила тревогу Укатонена. Хотя это и нелегко… Так много счастливых воспоминаний связано у нее с любовниками.» (с)

Впрочем, это еще цветочки по сравнению с шедевральным эпизодом, когда во время одного из слияний страх и ужас превратились в возбуждение, которое в свою очередь передалось аборигенам. Тенду разумеется прервали контакт и благодаря своим способностям быстро справились с собой, но потом, полные недоумения, они обратились к Джуне с вопросом, от которого запросто можно схватить фейспалм.

- У нас время гона наступает раз в году, хотя бывают иногда случаи, когда совокупление происходит и вне сезона, — сказал Ухатонен. — А во время гона мы ничем другим вообще не занимаемся. Но, если у твоего народа это происходит круглый год, то как же вам удаётся достигнуть хоть чего-то в других областях? (с)

Поскольку дальше идут разговоры про необходимость развития контроля разума над телом, надо понимать, что сцена на самом деле важная в плане развития образа героини, её силы воли и освобождения от фобии, но с другой стороны… Испанский стыд! У нас ведь получается так, что в глазах инопланетян через пример травмированной женщины человечество превращается в одного большого, и несчастного сексоголика. >_<

Толерантность.

Нет, я не собираюсь потрясать в воздухе кулаками, упрекая автора за распущенность :) Решила автор написать книгу в защиту тропических лесов и свободы нравов, да и пожалуйста! Правда, я был бы очень благодарен, если бы кто-нибудь пояснил бы что в этой самой свободе к чему. Потому что по сюжету мы имеем воспоминание Джуны о том, что в своё время она пребывала во множественном браке. Именно во множественном браке, где мужчины во множественном числе любят множество женщин, а затем без вопросов и претензий воспитывают общих детей. А ещё мы узнаём о том, что мужчина, которого героиня полюбила в развязке, пережил гибель родителей и был усыновлен сестрой, которая в свою очередь состояла в загадочном, линейном браке.

Я, кажется, догадываюсь, что перед нами узаконенная эволюция свинга и переименованный для удобства обычный брак одного мужчины с одной женщиной. Я догадываюсь об этом, хотя могу ошибаться, потому что в строчках о линейном браке было что-то сказано о собрачниках, то есть снова о людях во множеством числе. Именно поэтому я вспоминаю строчки из песни…

Я понял — это намек,

Я все ловлю на лету,

Но непонятно, что конкретно ты имела в виду?

© группа “Несчастный случай”.

Глупость.

Я не буду описывать никаких сцен, чтоб как-то обосновать вот это вот моё обвинение. Я просто скажу, что с научной квалификацией у Джуны всё как-то неоднозначно и переменно. Мы ведь не забыли, что наша героиня дипломированный биолог, допущенный до участия в космической экспедиции? А вот по тексту получается так, что на одной странице автор со смаком повествует об энтузиазме доктора Саари, а также о том, сколько она тратит времени на наблюдения и запись результатов в компьютер. Но стоит только перевернуть страницу, как Джуна сразу же поражается и выдаёт бурю эмоций от столкновения с элементарным для биолога явлением. Автор хотела подчеркнуть одновременно и интеллект, и чувственность героини вместе с её импульсивностью? Ага, понял. Только нехорошо получилось. Слишком уж разительным контраст вышел.

Слезоточивость.

А вот уже скорее не критика, а предупреждение парням и мужчинам, которые могут надумать читать “Цвет дали”. Штука в том, что последняя четверть книги, то есть развязка и финал выдаёт весьма впечатляющий ассортимент слёз, рыданий и всхлипов! С одной стороны возражений тут и быть не может, потому что от возвращения к своим зарыдал бы даже самый суровый мужик и всё же…Это было тяжко… ¯\_(ツ)_/¯

Замолкаю. Никаких заключительных характеристик книги не будет, потому что я и так уже всё сказал.

Прежде всего хочу сказать о предисловии, в рамках которого составитель сборника Джонатан Стрэн проходит быстрый экскурс по основным вехам развития жанра. Какой была фантастика в начале минувшего века? О чём мечтали и чего боялись фантасты до, во время и после Второй Мировой войны? Какие утопии и антиутопии рождались во времена так называемой холодной войны? И что, наконец, стало с фантастикой в современном мире победившего капитализма?

С какой стати я обозреваю предисловие вместо того, чтобы говорить о сборнике в целом или о зацепивших меня рассказах? Дело в том, что на одной из страниц Стрэн упоминает в том числе о событиях, ставших символами этапов освоения человечеством космоса. Символов оказалось прямо скажем немного, всего каких-то шесть штук, но проблема на самом деле не в числах...

Проблема в том, что, судя по одной скромной строчке, сначала в космос был отправлен тот самый, легендарный первый спутник, затем ракета вознесла на орбиту собаку Лайку, после чего бывший с составе миссии «Аполлон – 11» Нил Армстронг сделал свой знаменитый маленький и одновременно огромный шаг из лунного модуля на лунную пыль, а потом научная мысль отправила на орбиту Земли космическую станцию “SkyLab”, вслед за которой свой след в истории оставил улетевший в дальний путь в один конец «Вояджер».

Кхм, мне кажется или в этой строчке кого-то не хватает? Может быть, я начитался неправильных книжек, но я что-то туманно припоминаю про одного парня из земли смоленской, который 12 апреля 1961 взял, да и взлетел в тесной капсуле выше птиц, облаков и воздушных шаров, выше всех посланных до этого дня в небо конструкций тяжелее воздуха, то есть совершил первый в истории не только СССР, но и всего человечества полёт в космическое пространство.

И нет, дело здесь вовсе не в каком-либо патриотизме, а в объективности. Потому что есть исторический факт и не простой, а с фундаментальным для освоения космоса значением. А факт, как говорил один мистический персонаж, это самая упрямая вещь. Тем более, что мы говорим не про подвиг одиночки, не про достижение идейной группы или государства, а о достижениях человечества! Кроме того, выбранные Джонатаном Стрэном вехи вызывают сомнения и даже подозрения, потому что в своём обращении к читателю составитель увековечил советский аппарат и советскую собаку, умолчав про советского человека. Ай, некрасиво!

Впрочем, хватит про историю, которая то и дело сплетается с политикой. Возвращаемся к сборнику и... спотыкаемся с первым же рассказом 'Рыба — дурёха, подавшаяся в суши» от известной поклонникам киберпанка Пэт Кэдиган. Что ж ты, Странник, не с той ноги встал? Или ты свои претензии хоть как-нибудь аргументировать можешь?

Аргументировать? ОК. Вы встречали когда-нибудь рассказы, повести или даже романы с повышенным содержанием совершенно непонятных, выдуманных автором на ходу странных слов, которые, как подразумевается, обозначают всякое инопланетное? Умах сошёл с ырывгхи, распрямил умгу, а затем вошёл в афарах, чтобы совершить ийакламанаурикатах. Оригинально? Мощно? Фантастично? Глупо! И это не только моё мнение, но и известного фантаста Сергея Лукьяненко, который несколько лет назад писал в своём блоге на LiveJournal о том, что фантастика, которая пытается поразить читателя обилием абракадабры — это не фантастика, а бросающая тень на любой жанр и саму себя графомания.

Картина становится ещё более прискорбной, потому что история про рыбу — дурёху написана... немножечко языком быдла. Не то что бы я зазнавшийся ценитель прекрасного, но лично мне было неприятно читать текст с кучей слов от балды, да ещё словно бы написанный личностью, имеющей за плечами образование в пять или максимум семь классов, после которых личность почти всё успешно перезабыла, чтобы без заморочек запаковывать товары на складе или с мужиками ящики грузить.

И это самый первый рассказ сборника! Рассказ, который должен задавать тон, настроение, чтобы подать читателю фантастику вообще и современную фантастику в частности с лучшей стороны независимо от того, насколько взявший книгу в руки человек знаком с жанром! Да, в конце концов, кусочек из жизни странной и непонятной «Рыбы — дурёхи» оказался совсем не бессмысленным и даже тот самый язык невежды вполне себе органично и логично вписался в повествование. Только вот прежде, чем я добрался до сути, я не раз и не два думал о том, чтобы перескочить на второй или третий рассказ, а то и вовсе оставить сборник непрочитанным, внести его в черный список, освободив драгоценное время для других, гораздо более достойных примеров современной фантастики и фантастики вообще.

А знаете, что самое обидное? Вслед за противоречивым первым рассказом мы отправляемся в «Глубины неба» с Элизабет Бир и... в этом путешествии всё так хорошо, как только может быть вообще! Я не шучу. История о контакте человеческой экспедиции с народом, живущим в облаках атмосферы Юпитера, пусть и незамысловата, но, действительно, оригинальна, концептуальна, да ещё и написана без эксплуатации просторечий. Поэтому пусть я и ужасно субъективен, но была бы моя воля первой в «Краю бесконечности» мы бы встретили именно Элизабет Бир, после чего мы бы получили возможность оценить спорный стиль Пэт Кэдиган и так далее.

Всё! Не буду больше развозить с оценкой творчества каждого из включенных в сборник авторов. Потому что не хочу писать безумных размеров обзор. А ещё, потому что помимо «Глубин неба» из тринадцати рассказов мне понравилась буквально пара-тройка и не более того. И нет, дело не в том, что всё плохо, а во вкусовщине. Потому что весь этот текст в каком-то смысле нытьё ретрограда о том, то раньше было лучше! :)

В предисловии составитель говорит в том числе о том, что сборник воплотил в себе суть настоящего времени, современного мира, который по-прежнему мечтает о почти невозможном, но при этом не позволяет своим фантазиям терять берега. Потому что со времён одновременно сладких и ужасных грёз о полётах из пушки на Луну, о марсианских каналах и о вторжении треножников с той же самой красной планеты на третьей планете от Солнца прошло полтора с хвостом века!

С тех пор мы оставили за плечами противоборство зовущих вперёд утопий и пробирающих до дрожи антиутопий. Вместе с космооперой мы улетали в неизведанные дали и смело шли туда, куда не ступала нога человека, но потом вернулись со звёзд, чтобы посмотреть на жанр фантастики глазами уже не подростка, а практичного, взрослого человека эпохи глобального рынка.

«Бывает, за самопознание приходится платить высокую цену – молодежь познает себя в спешке. Зрелые мужчины учатся на своем опыте.» (с)

«Научно-фантастическое сообщество – в чем-то нездоровая субкультура. Она слишком одержима собственной гибелью и концом издания научной фантастики. Настолько одержима, что почитает за честь с монотонной регулярностью докладывать, что она умирает, скоро умрет или вообще уже давным-давно скончалась.» (с)

Вы ведь в курсе, что после много миллиардных затрат на космическую гонку воззвание Циолковского признано бесперспективным и убыточным? Нам по прежнему тесна земная колыбель, но блеском звёзд мы уже переболели. Нет и не может быть никакого смысла в затратах на космические старты, если вложенное в них добро не вернется в карманы вкладчиков сторицей. Космос обязан приносить доход! Поэтому нам ничего не остаётся, кроме как колонизировать планеты вокруг Солнца, превратив бесполезную помойку пояса астероидов во что-то полезное.

Вот как-то так вам нужно будет настроить себя после предисловия. Потому что «Край бесконечности» — это фантастика Солнечной системы и ничего более. Вы можете прочитать все от корки до корки, но всё равно не найдёте рассказа, действие которого происходило бы на поверхности, в морях и океанах или в пределах атмосферы планеты Земля. О межзвездных далях, межгалактических путешествиях и о параллельных мирах я вообще молчу!

Плохо это или хорошо? Не могу сказать, потому что вы и сами понимаете насколько здесь важны личные предпочтения. Мне, как поклоннику так называемого «Золотого века» фантастики, сборник не понравился, потому что я в принципе недолюбливаю sci fi про Солнечную систему. Конечно, я знаю о по-настоящему оригинальных мощных сюжетах вроде «Космической одиссеи» Артура Кларка, но по другую сторону баррикад полным-полно фильмов, сериалов и книг, посвящённых приевшимся политическим и коммерческим интригам с переходом к войне только на фоне не земных пейзажей, а декораций Меркурия, Марса, хаоса астероидов и Юпитера с Сатурном.

Если вам эта тема интересна, все хорошо. Пусть сборник и называется «Край бесконечности», космический бизнес и борьба колоний за свободу постоянно, если не на первом, то на втором плане или, по крайней мере, проходят фоном, но все равно присутствуют. Исключения есть, но их раз, два и обчелся.

Другая проблема сборника состоит в том, что он то и дело сваливается в такую манеру рассказа, при которой вообще непонятно что, где и с кем происходит. Читаешь вроде бы научную фантастику, а ощущение такое, словно взял в руки книгу, авторы которой вдохновлялись «Алисой в Стране чудес» Льюиса Кэрролла. В принципе, я уважаю и даже люблю сюжеты, в которых всё вроде бы понятно, но в тоже время ничего непонятно до самых последних строчек. Вот только здесь такого по исключительно субъективным ощущениям слишком много!

И вот только на свободном от приземленных амбиций, интриг и не столько фантастической, сколько сказочной фантасмагории происходит открытие неизвестных форм жизни и контакт с инопланетным разумом. Здесь же на голой каменной равнине Марса и на безжизненной поверхности астероидов человек создаёт красоту, которой суждено пережить своего создателя. И это не просто хорошо, а здорово, великолепно и прекрасно, но мало! Или в самый раз. Это уж как посмотреть.

«Голая геология, лишенная для человека малейшего смысла. Вот зачем нужны скульптуры, решила Мэй. Попытка придать человечность нечеловеческому.» (с)

В основном меня, к сожалению, терзала скука и лишь местами возникал кое-какой интерес. Пару рассказов я прочитал пусть и не с отвращением, но с неприязнью. Ну вот не зашло мне и всё тут!

С другой стороны я всё-таки хочу отдать сборнику должное. Потому что как бы я там не представлял идеальную фантастику, рассказы собирались явно не ради моих хотелок, а затем, чтобы продемонстрировать срез научной фантастики новейшего времени и вот с этой стороны я ничего плохого про сборник не скажу, потому что в этом моём осуждении не будет ровным счётом никакого смысла.

Вот на этой ноте я сейчас пишу эти последние строчки, чтобы оставить вас, наконец, в покое до следующего обзора. На очереди оригинальный, но по ряду причин спорный роман, в котором фантастика контакта сплетается с экологическим воззванием.

Три месяца, без малого три месяца я ни о чём не писал и вот сейчас начинаю с обзора книги, которая только и делала, что мелькала перед моими глазами в конце минувшего года. Сначала мне этот роман посоветовал один человек, затем другой, потом он пару раз попался мне в поиске. И, наконец, друг обратил внимание, но только не на историю о бабушке и внучке, а на самую первую книгу того же автора, то есть на «Вторую жизнь Уве».

До истории о втором рождении одинокого и угрюмого старика я когда-нибудь всё-таки доберусь, но, пока ещё не весь снег за окном сошёл, я расскажу о том, за какие грехи тяжкие бабушка кланялись и просила прощения через любимую внучку. Потому что вот это вот моё знакомство с Бакманом случилось, когда я загорелся идеей найти сборник рассказов, повесть или роман, со страниц которого пахнуло бы морозцем, чтобы заботливый автор сразу же усадил читателя у огня, укутал в мягкий, теплый и уютный плед, а потом без промедления напоил бы чаем. Или кофе. Чтоб от кружки пар шёл и чтоб пальцам было больно, но в тоже время ух как хорошо!

Банальная, конечно, картинка, но какая разница, если волшебство зимы всё равно из года в год творит чудеса? Пусть даже в этом году зима прославилась не погодой из стихов Пушкина, а потерей нервных клеток у обывателей и кошмаром коммунальных служб от аномальных снегопадов, многочасовых пробок со множеством чрезвычайных ситуаций, ставших темой бесконечного потока статей и репортажей о попытках борьбы со стихией. Ничего себе вышла разница между наивной сказочкой и суровой былью!

Вот поэтому я и спускаюсь с небес на землю и прежде всего скажу о том, что при всём моём желании я никак не могу назвать эту книгу идеальным воплощением того, что я искал. С другой стороны разочарования нет и в помине не было. Потому что я не обманулся в ожиданиях и, действительно, получил то, что мне обещали, то есть историю, в которой сказка причудливым образом сплелась в единое целое с развернувшейся в антураже шведской зимы семейной драмой. Вот на этой ноте переходим от обильно пролитой воды к сути.

Жила была в тридевятом царстве Просонья и тридесятом шведском государстве девочка Эльса. И было ей семь лет. То есть, тьфу, простите, не семь,а почти восемь! Была у неё мама и был у неё папа, куча проблем, iPad с закладкой Wikipedia и шарф Гриффиндора. А ещё у неё была бабушка. И раз уж о присутствии в этом сюжете некой бабушки мы узнаем не из первой главы и не с первой страницы, а уже из заголовка, то вот об этой фру (именно так принято обращаться к замужним женщинам в Швеции) мы сейчас и поговорим.

«Бабушкины сказки из Миамаса были, как правило, весьма драматичными. Войны, ураганы, охота, интриги и тому подобное – бабушка любила бурную жизнь.» (с)

Смотрели когда-нибудь сериал «Доктор Хаус»? Хотя бы одну или две серии? Смотрели? Хорошо. По крайней мере для нашего с вами знакомства с бабушкой хорошо, потому что в один из дней она презирает окружающих и без ножа режет их цинизмом, в другой день она готова без лишних сомнений пойти против норм морали, приличий и законов, чтобы свалять дурака и тем самым поднять кому-то настроение, на третий же день наша бабушка без колебаний забудет обо всех своих колкостях, отбросит любую глупость, пожертвует сколько угодно времени, нервов и сил, чтобы спасти того, чьей жизни угрожает опасность.

Война? Стихийное бедствие? Болезнь? Неважно! Потому что бабушка всё равно сделает всё от себя зависящее, чтобы помочь, чтобы спасти искру жизни в вихре безумных войн и буйствующих по всему миру стихий. Разве что гениальности я за бабушкой не заметил. Поэтому о полном совпадении с образом знаменитого диагноста сказать не могу, но и того, что есть, достаточно, чтобы определиться в своем отношении к персонажам.

Именно персонажам, потому что дочка у бабушки получилась аккуратной, дисциплинированной перфекционисткой, то есть самой что ни на есть прямой противоположностью, а вот внучка, как часто и бывает, в бабушку пошла!

«Эльса из тех детей, которые рано поняли, что по жизни лучше идти со своим саундтреком.» (с)

Всего-то семь, то есть почти восемь лет от роду, но уже волевая не по годам и с острым язычком. Осторожно! Я не шучу! Наша Эльса за словом в карман не лезет. Уж скажет, так скажет! А ещё она самая умная девочка в мире, потому что знает вообще всё! А, если что-то и не знает, то никакой проблемы в этом нет, потому что всемирная сеть через высокоскоростной мобильный интернет со свободной энциклопедией Wikipedia и поисковой системой Google всегда, в любое время дня и ночи дадут ответ на любой вопрос. Вот такая у нас выходит со всех сторон хорошая девочка! Ну или беспардонная и бессовестная, пустоголовая и непоротая эгоистка с самомнением выше самых высоких крыш. Это уж на ваш, господа, товарищи и дамы, вкус и цвет.

«Бабушкины ровесники говорят, что «Википедия» – «это такая энциклопедия, но в интернете». А Эльса говорит про энциклопедию, что «это такая “Википедия”, но бумажная».» (с)

Но это мы всё о персонажах говорим, а что с историей? Что в этой книге такого интересного? Что в этой книге особенного? А ничего особенного здесь поначалу и нет. Эльса любит бабушку, а бабушка любит Эльсу и всё у них было хорошо до тех пор, пока бабушка заснула и не проснулась.

"— Понимаешь, Марсель, я не хочу, чтобы Эльса знала, что я умру. Каждый семилетний ребенок заслужил себе супергероя, у которого не может быть рака, – иначе какой из него супергерой.» (с)

Секундочку! Как это так? Разве бабушка может оставить свою внучку? Чепуха какая-то! Глупость! Такого не может быть, потому что не может быть никогда! Правда ведь? Правда? Нет. Иногда бабушки умирают. Но почему? Почему мир так жесток? Почему старость сводит людей в могилу? Почему сердца не бьются вечно? Почему и по какому праву рак пожирает жизни наших близких? Почему? Почему?! Почему...

"— Почему они все время врут и говорят, что ты «ушла от нас»? Что мы тебя «потеряли». И никто не говорит «она умерла».» (с)

С такими запросами даже Google ничего толком не скажет и Wikipedia промолчит. Но хуже всего то, что даже такая, не по годам умная девочка, как Эльса до последнего дня и последнего часа знать ничего про опухоль не знала и в самом страшном сне не могла представить, чтобы любимая, весёлая и озорная бабушка стала бы вдруг мёртвой. Бабушка, естественно, всё о своём диагнозе знала и заблаговременно подготовилась, поручив посвящённой в рыцарский сан внучке невероятно важную миссию!

Какая там задача важнее всех прочих? Спасение мира? Вот насмотрелись вы всяких там блокбастеров со сборами в миллиард долларов и все сказки перезабыли, а жизнь, какой она на самом деле есть и подавно не знаете! А вот слушали бы бабушкины сказки, учились бы на хорошо и отлично в средней общеобразовательной школе, в Google и Хогвартсе, тогда бы даже не сомневалась, что нет ничего сложнее и важнее бабушкиных поручений. Особенно, если в этом поручении последняя воля бабушки, которая больше никому ничего не скажет, потому что умрёт.

Поначалу, правда, чрезвычайная миссия кажется даже не простой, а элементарной. Бабушка ведь не звезду с неба достать просила, а всего лишь соседей по подъезду обойти, чтобы каждому специально для него предназначенное письмо вручить и потом уже жить своей жизнью. Вот только соседи все как на подбор какие-то странненькие. И письмо от бабушки одно-единственное, а все остальные ещё найти надо, потому что седая проказница оказалась в своём репертуаре, задумав свою негласное завещание самым настоящим приключением!

«Бабушка всегда говорила: «Самые лучшие сказки никогда не происходили на самом деле, но все в них по правде».» (с)

Сказка — ложь, но в ней намёк! К чему я об этом говорю? К тому, что заготовленное бабушкой приключение на поверку окажется своего рода невысказанным посланием, благодаря которому Эльса узнает как из реальных судеб рождались сказки про королевство Просонья, какие на самом деле люди живут под крышей их дома и какая на самом деле совсем не сказочная, настоящая, взрослая жизнь.

Мило, красиво и поучительно, но в целом ничего особенного. Мало ли историй о том, как мальчик или девочка открывают в обходительном и весёлом красавце беспринципного и жесткого подлеца, с которым не сможет совладать никто, кроме угрюмого ворчуна со страшной рожей. Потому что нельзя судить человека поспешно, по одежке и лицу. Особенно, если ты не умудренный опытом старец, а ребенок с наивной сказкой и разудалым ветром в голове. Нужно смотреть, слушать, мотать на ус и делать выводы, чтобы узнать человека таким, какой он есть на самом деле.

«Все нормальные мало-мальски воспитанные монстры живут в глубоких черных пещерах или на дне ледяных озер. Спрашивается, до какой степени монстру надо себя не уважать, чтобы жить в обычной квартире? К тому же приличные монстры почты не получают.» (с)

Всё правильно и мило, но слишком уж банально. Ну что такого может узнать семилетняя девочка после прогулки по соседским квартирам? Не сможет она узнать ничего особенного, потому что автор не позволит. Вот только Бакман оказался вроде бы ласковым и в тоже время суровым отцом для своих персонажей и поэтому уже через сотню страниц из-под полога невинной, горькой, но всё равно задорной детской повести, как монстр из-под кровати, вылезают уже совсем не детские проблемы, беды, кошмары и ужасы.

«И на день рождения бабушка рассказала ей сказку о морском ангеле. Она хотела объяснить Эльсе, что монстры не всегда были монстрами, и наоборот: не всех монстров распознаешь с первого взгляда – некоторые люди прячут своего монстра внутри. Только не все монстры являются монстрами от рождения, некоторые становятся ими от горя.» (с)

Дочь, отторгающая мать, и мать, забросившая дочь, но не ради любовных похождений или пьянок, а во имя спасения сотен и тысяч жизней в горячих точках по всему миру. Истеричная женщина, сующая свой нос во все соседские дела, чтобы хоть как-то справиться с одиночеством под пятой эгоцентричного и очень амбициозного мужа. Вечно занятая разговором по мобильной гарнитуре женщина, потерявшая мужа и сыновей в индонезийском цунами. Ставший отшельником в собственной квартире, обезумевший после войны солдат. И в довершении всего у нас есть ещё один солдат, который прошёл ту же войну, превратившись в живое воплощение ненависти к миру и всему живому.

«В тот день, когда я стал большим, как в поле чучела, принцесса обратилась в пыль, а фея умерла.» © «Колыбельная», группа «Ногу свело».

Честно скажу, что от этой книги я такого не ожидал и не думал, что с доброй, милой, чистой детской сказкой под той же самой обложкой, на тех же страницах я найду пусть и небольшой, но впечатляющий набор взрослых трагедий, комплексов, маний, фобий и психозов. В результате примерно к экватору повествования роман становится причудливым и странным сочетанием не сочетаемого, а к развязке из столкновения были с небылицей рождается история взросления, по мере развития которой за Эльсу становится попросту страшно.

«Потому что в этой сказке было слишком много суровой действительности. А когда тебе почти восемь, то действительности может быть слишком много.» (с)

Потому что прежде, чем добро победит зло, девчоночка всего лишь семи лет от роду, не представляющая своей жизни без бабушкиных сказок и всемирной сети встретит на своём пути настоящего монстра, несущего с собой воплощенную в реальность тьму. Монстр будет зол, безжалостен и беспощаден, но это не беда, потому что сказочные рыцари и не с такими справлялись! Проблема только в том, что нет на самом деле рыцарей Просонья, есть только маленькая девочка и жаждущий убийства человек, ставший в глазах ребёнка чудовищным драконом. Осажденный смертельным ужасом, кровью и беззвучным воплем сломленной души хрустальный замок безоблачного детства рухнет, оставив Эльсу на руинах потрясения. Потрясения, после которого пришлось бы приходить в себя не то что ученице младших классов, но и подростку, которому под двадцать лет.

И пусть концовка в противовес развязке получилась не просто счастливой, но приторной, книга в целом даёт пусть не уникальную, но интересную возможность посмотреть на тугой узел почти неразрешимых противоречий детскими глазами, а затем подумать взрослой головой, чтобы не пропустить мимо ушей сказанного устами младенца. Ладно, с младенцем я, конечно, преувеличил, но вы понимаете о чём я.

Чтобы закончить, скажу о паре субъективных и объективных минусов, без которых, конечно, не обошлось.

Характеры.

Из всего моего множества букв вы, наверное, уже поняли, что и бабушка и внучка — это те ещё оригиналы, типичные импульсивные холерики, которые сначала говорят и шут его что вытворяют, а потом уже думают. Эгоисты и даже, возможно, эгоцентристы, которые тем не менее готовы без колебаний и сомнений пойти на любые жертвы, чтобы помочь несчастному будь он на краю света или по соседству. Как правило такие персонажи либо влюбляют в себя, либо раздражают или даже вызывают лютую ненависть вместе с отторжением и желанием выговорить им по первое число, отхлестать ремнем или набить морду. Последнее, конечно, не наш случай, но я всё равно советую взвесить на воображаемых весах желание открыть для себя книгу с отношением к персонажам, которых я только что описал, чтобы уж наверняка получить удовольствие или сэкономить время с парой сотен нервных клеток.

Передозировка сказки или сказка от начала до конца.

Именно так. И это здорово! Пусть вокруг нас объективная реальность, но с этой книгой мы всё равно смотрим на мир глазами ребёнка и поэтому сказка у нас везде и сказка у нас во всём! В общем, если вы вошли во взрослую жизнь, оставив в своей душе место для детской комнаты с тем самым мальчишкой или с той самой девчонкой, какими вы когда-то были, вполне может быть и практически наверняка вы полюбите Эльсу, сможете понять и простить её бабушку, а также получить удовольствие от растворенных в воздухе сказок.

В противном случае, если вы повзрослели даже больше, чем я, тогда у вас проблемы. Потому что сначала возникавшие из всего и вся сказки Просонья стали для меня пусть и приятным, но сюрпризом. Потом я вошёл во вкус, получив удовольствие, которого и вам желаю. Но чем ближе я подбирался к апогею событий, тем больше я думал о том, что Бакман слишком уж увлёкся и пора бы уже ему оставить сказку в покое. Я ни в коем случае не хочу и не могу сказать, что дошёл до точки, после которой читатель не может получить от книги ничего, кроме раздражения, но передозировка наивностью и сказкой всё-таки случилась.

Пусть живущий фантазией ребенок никуда пока что из моей души не сбежал, всё равно в свои тридцать с хвостом ваш покорный слуга прославился тем ещё занудным старикашкой. В вашем же случае в зависимости от взглядов на мир и настроения всё может быть ещё хуже! Как насчёт отвращения вперемешку с зеленой тоской с самых первых страниц или хотя бы с первых глав? Неприятно, правда? Вот и... думайте сами, решайте сами читать или не читать.

К этой книге я примеривался ещё весной, когда решил разнообразить свою библиотеку из отечественных, британских, французских и других авторов рассказами, романами и повестями японских, корейских и китайских писателей.

Прочитав несколько книг, я оставил столько же на потом, чтобы когда-нибудь добраться до всех разом или до каждой по отдельности, перемежая восток западом, севером или югом. И вот сейчас, после романа о молодых американцах перед одним британским детективом Рут Озеки оказалась как раз кстати.

О чём же может быть книга с таким странным названием? О том, как всё сложно и в тоже время очень просто. Так просто, как только может быть вообще. Да, замечательное описание! Прочтешь такую строчку и сразу понятно то, что ничего не понятно. Что к этому добавить, чтобы привлечь внимание и заинтересовать? Боюсь, я могу сказать только то, что это книгу лучше бы прочитать будучи уже не молодым, но и не на склоне лет.

Хотели когда-нибудь жить не в большом, шумном, полном суеты и пыли мегаполисе, а на маленьком острове, о берега которого бьётся океан? Нет, я не о тропическом раю с тёплым, мягким песочком и пальмами, а о гораздо менее заманчивых и даже суровых, но по своему прекрасных широтах у берегов Британской Колумбии на западе Канады, где растут вековые кедры.

Клочок суши, который в стародавние времена взяли, да назвали в честь проливавшего реки крови испанского конкистадора, а потом и вовсе обозвали островом Мёртвых. Ярлык закрепился, но травы и леса по-прежнему зеленели, наполняя жизнью то ли отрезанную, то ли спасённую от цивилизации глушь. Глушь, до которой еле-еле добираются посланные большим миром волны мобильной связи. И уж, если они добираются, все, кому угораздило здесь жить, разом начинают названивать во внешний мир и забивать интернет-канал запросами.

Да, этот островок не лучшее место, чтобы сидеть в Facebook, не говоря уж о просмотре HD видео на YouTube. Зато здесь рай для ботаников, садоводов, экологов и тех, кто хочет жить так, чтобы в любой момент можно было уйти из дома и побродить по лесу, а затем побыть на каменистом пляже, наполняя душу покоем. Именно здесь, покинув бурлящий жизнью Нью Йорк, поселилась, успевшая к тому времени стать известным писателем, американка японского происхождения Рут Озеки со своим мужем Оливером, который горел мечтой воссоздать на острове флору эпохи эоцена.

Двое нашли друг друга и наслаждались мирным течением дней до тех пор, пока Рут не нашла на берегу самое настоящее послание в бутылке. Вот как же всё хорошо начиналось и тут такой ход конём из дурацких пиратских историй! Но не всё так просто, потому что послание было не в бутылке, а в пластиковом пакете для заморозки продуктов и внутри была не карта сокровищ или записка о кораблекрушении, а дневник японской школьницы под обложкой от монументального труда Марселя Пруста «В поисках утраченного времени / la recherche du temps perdu», исписанная от руки французским тетрадь и старые часы с гравировкой из двух иероглифов.

Барахло, которому прямая дорога в мусорку, а оттуда на свалку или послание судьбы? Что, если между автором и читателем может быть протянута невидимая нить непостижимой связи, благодаря которой последний сможет изменить жизнь первого? И как, наконец, человеку прийти в согласие с самим собой, догнать себя в потоке времени, в череде молниеносно сменяющих друг друга мгновений?

«Дзико Ясутани, монахиня дзэн, сказала мне как-то во сне, что нельзя понять, что значит жить на этой земле, пока не поймешь, что такое временное существо, а понять, что такое временное существо, можно, если понять, что такое момент.» (с)

О чем я там, с самого начала говорил? Всё сложно и в тоже время до невозможности просто. Как это так? Подождите и мы обязательно во всём разберёмся. Главное — это то, что в этом парадоксе вся книга. Если бы тот же самый пакет на том же берегу нашёл какой-нибудь Джон Доу, ничего бы не случилось. Но вышло так, что нить из далёкой Японии протянулась именно к Рут, которая сначала посчитала находку отвратительным мусором, а затем стала попросту одержимой и учинила самое настоящее расследование.

Каким образом пакет приплыл к острову Мёртвых? А был ли вообще в стране Восходящего Солнца мальчик, то есть, простите, девочка Наоко Ясутани? Жива ли она до сих пор или погибла, сметённая цунами 2011 года? И кому принадлежали часы со странной гравировкой? Вопросов, загадок и тайн становится всё больше и больше, к делу привлекаются местные знатоки и, в конце концов, книга начинается казаться бессвязным, хаотичным нагромождением из маленьких лекций по самым разным областям науки и демагогических рассуждений. Иногда автор улетает так далеко, словно забывает о завязке с находками в пакете и начинает творить какую-то другую книгу. Потом, правда, все возвращается на круги своя, но только для того, чтобы снова улететь в дальние края. Из-за этого не раз и не два кажется, что роман стал жертвой спешной склейки нескольких, никак между собой не связанных, больших и малых черновиков.

"«Время — само по себе существо (сущность), и всякое существо — это время… По сути, все во Вселенной связано самым тесным образом, подобно моментам времени, непрерывным и разделенным».» (с)

Именно так. Стоит только поймать волну, как из хаоса сразу же рождается система, а книга станет не только интересной, но и познавательной. Пусть даже вы и промчитесь галопом по европам, но всё равно узнаете кое-что о круговых течениях и прискорбном факте загрязнения Мирового океана пластиком. Потом автор попросит вас обратить внимание на труды европейских философов о сути времени, жизни и смерти, чтобы сравнить их взгляды с пониманием тех же явлений мастерами дзен-буддизма. Всё? Нет, мы с автором вас ещё помучаем :) И прежде всего проведём нить от буддизма к квантовой запутанности, которая в своё время нашла отражение в знаменитом мысленном эксперименте с котом Шрёдингера.

Теперь уже не кванты, а вы сами запутались? Прекрасно вас понимаю! Давайте тогда перейдём от высоких материй и переднего края физики к мировой истории, чтобы узнать изнанку подготовки Японией из совершенно не готовых к войне мальчишек летящих к гибели пилотов-камикадзе. Из залитого кровью прошлого вернёмся в настоящее к жестоким последствиям катастрофического цунами и аварии на атомной станции Фукусима. И поскольку книга всё-таки не о глобальном и масштабном, а о личном, не побрезгуйте рассказом о том, на какие ухищрения могут пойти японцы, чтобы покончить с собой, после увольнения и как самые обыкновенные японские мальчишки и девчонки превращаются в малолетних садистов, участвуя в коллективной школьной травле неугодного ученика или ученицы.

Да, наворочено здесь столько, что многим наверняка захочется покрутить Озеки пальцем у виска, поморщиться и записать книгу в чёрный список, чтобы не прикасаться к ней никогда и ни за что. Но, если выше я говорил, что за видимостью бардака в этом романе скрывается заслуживающий внимания смысл, да ещё и очень простой, что тогда, чёрт подери, автор хотела донести?

«Во Вселенной все постоянно меняется, и ничто не остается прежним, и мы должны понимать, насколько быстро течет время, если хотим пробудиться и по-настоящему прожить свои жизни.» (с)

Что происходит с человеком после тридцати? Детство давно уже закончилось. Молодость ушла. Бывшие когда-то полными сил родители одряхлели, а, может быть, и вовсе отправились в мир иной, но, если никакой гром не грянет, до своих седин и своего конца ещё десятки лет. И всё вроде бы хорошо, потому что и жизненный опыт на ус намотали, и работа есть, и семья, но сердце почему-то не на месте.

«Это то самое чувство, когда холодная рыба умирает у тебя в животе. Ты стараешься забыть об этом, но, только ты забываешь, рыба опять начинает трепыхаться у тебя под сердцем, напоминая, что произошло что-то совершенно ужасное.» (с)

Что-то не так. Всё вроде бы схвачено, всё так, как надо, но в этом и проблема! Что-то упущено, чего-то не хватает! То ли мелочи какой, то ли чего-то большего. Может быть, вся жизнь до этого дня — это одна сплошная ошибка, с которой срочно надо что-то делать? Но вот что делать, как быть, чего добиваться? Нутром чувствуешь, что всё должно быть проще пареной репы, но где ж тот добрый человек, который понял бы всё без слов и разложил бы на пальцах, как малому дитя?

По паспорту уже тридцатник стукнуло, а то и все сорок или даже полтинник, а чувствуешь себя крохой, которая внезапно осознала себя одной из бесконечного множество мельчайших пылинок в бесконечной и почти непостижимой вселенной. Вот только вселенной уже миллиарды лет и ещё столько же в запасе, а человек в этих масштабах почти ничто. Вчера родился, сегодня попытался жить, а завтра умер, ушел с концами в никуда.

"— Мы — ничто, — прошептала она, вытирая глаза, — нас тут вообще как бы и нет.» (с)

Осознаёшь такое и сразу сжимаешься в комочек, оглядываясь по сторонам в поисках того, кто бы помог, направил и дал сил. И это в лучшем случае, а в худшем сжимаешь голову руками и давишь в себе крик, потому что всё, во что верил, рухнуло, превратив прекрасный мир в кошмарную тюрьму. И надо вроде бы собраться, взять себя в руки, стать взрослым не только по паспорту, но нет сил и никакого смысла нет.

А, когда теряется смысл в жизни, он возникает в смерти. В смерти по своему собственному выбору и от своей собственной руки. Потому что выбора нет и быть не может. Или выбор всё-таки есть? И вместо того, чтобы ставить точку, спасая свою честь, можно, нужно и необходимо найти в себе сил и обрести второе дыхание, чтобы спасти уже не достоинство, а другого человека, готового вот-вот сорваться с края пропасти в бездну небытия. Глупое нытьё, да ещё сваленное в кучу с предрассудками? Может быть, но только не для японцев.

"— Ну, может, я неправильно выразился, но я тут думал, если все, что ты ищешь, исчезает, может, надо перестать искать. Может, тебе стоит сосредоточиться на том, что у тебя в руках, здесь и сейчас.» (с)

Возможно, я здорово ошибаюсь, но не могу отделаться от мысли, что ставшая одновременно автором и персонажем Рут Озеки написала роман не ради абстрактной идеи, а, чтобы помочь самой себе справиться уже не с вымышленным, а самым настоящим личным кризисом среднего возраста. Не знаю загорелась она такой идеей самостоятельно или ей подарил идею психолог, но так или иначе она справилась со своей хандрой, как может только писатель, превратив диалог с собой в книгу. Книгу, на страницах которой зрелость пытается спасти себя от множества сомнений, вспоминая юность, которая в свою очередь творит самое настоящее чудо, пронзая время, целую сотню лет, чтобы спросить совета у пережившей многое и многих старости.

Да, книга посвящена истории двух семей, разделённых временем и пространством. Они не связаны кровным родством и страдают по причинам, между которыми нет никакой связи. Но, если посмотреть между строк, здесь нет никого и ничего, кроме трёх, дополненных вымыслом, ипостасей родившейся в штате Коннектикут, жившей в Японии, вернувшейся в штаты и посвящённой в 2010 году в буддийский сан самой что ни на есть всамделишной миссис Рут Озеки. Девочка, взрослая женщина и старая монахиня беседуют между собой, учатся у друг друга и черпают силы в своём союзе, чтобы расстаться навсегда, слившись воедино. Потому что, когда верх смотрит вверх, верх — это низ также, как настоящее превращается в будущее, посмотрев в прошлое, а затем и само становится прошлым, посмотрев в будущее. Если что, это не мой выверт, а дополненная мной цитата из книги :)

Какой в итоге получается книга? Совершенно фантастическая, уходящая в магический реализм и в тоже время очень и очень жизненная. Способная взорвать мозг по пути к решению самых что ни на есть банальных проблем, от которые тем не менее страдают миллионы мужчин, женщин и подростков по всему миру. А ещё «Моя рыба будет жить» — это книга, которой смело можно пополнить библиотеку пацифиста, потому что персонажи Рут Озеки даже не протестуют, а восстают против обагряющих планету кровью войн и жестокости, что разрушает жизни, когда вокруг мир.

Итак, вы включили свой компьютер, ноутбук, планшет или смартфон, дождались загрузки операционной системы, подключили интернет, открыли браузер и нашли этот мой обзор. А какая там у вас операционная система? Windows, Android, Linux или, возможно, Mac Os X? Скорее всего либо первое, либо второе.

К чему я об этом спрашиваю? Просто я тут билет в кампус «Microsoft» в Редмонде раздобыл, вот и интересуюсь будет спрос на такое предложение или нет? Загорелись? Пристегнулись? Хорошо. Только прежде, чем мы отправимся, предупреждаю, что, к сожалению, мы ничего не узнаем об основании обещавшей когда-то поставить по компьютеру в каждый дом корпорации.

Потому что Дуглас Коупленд отправит нас не в далёкий 1975, когда всё начиналось, а на двадцать пять лет назад, в 1993 год, чтобы познакомить с компанией живущих рядом друг с другом молодых программистов, один из которых, двадцатишестилетний Дэн Андервуд, и расскажет нам всё обо всех в своём дневнике. Дневнике, который он завёл для того, чтобы попытаться хоть как-то разобраться в себе и в навалившихся на него больших и малых проблемах.

А началось всё с того, что в один из дней Билл устроил выволочку одному из друзей Дэна Майклу, потому что последнему случилось написать слишком уж забагованный код. И да-да, вы, наверное, и сами уже догадались, что это был тот самый Билл, который Гейтс! Получив нагоняй не от кого-нибудь там, а от гения, миллиардера, пусть и не плейбоя, но филантропа, Майкл сначала захандрил, а затем засел в своей комнате, чтобы устроить жестокую и безжалостную охоту за ошибками, проще говоря, отладить проклятый код! В конце концов, работа была сделана, да так, что свет в окошке каждого работника Microsoft пригласил Майкла на личную встречу.

Личная встреча простого кодировщика и Билла Гейтса! Это должно что-то значить и это должно что-то изменить. Майкл получил повышение или глава корпорации дал ему какое-то важное поручение? Ни то, ни другое, но вскоре после этого разговора бывший ещё вчера рабом софтверного монополиста загорелся решимостью основать свой собственный бизнес, создав программу, с помощью которой кто угодно может из универсальных кирпичиков построить виртуальные модели чего угодно от человеческого скелета до космической станции!

Уволившись из «Microsoft» Майкл уезжает из городка в большой мир, а затем зовёт с собой Дэна и всех остальных. От такого, естественно, не отказываются, поэтому семеро молодых и дерзких, помешанных на компьютерах задротов вступают в новый день и новую жизнь, где их ждёт свобода, возможности, перспективы, любовь и туева хуча проблем, которые надо будет как-то разгребать. Но это всё будет потом, а пока что…

Не уверен, что здесь можно оставлять ссылки на YouTube, этому советую для атмосферности найти два видео.

«Windows 95 Blue Screen of Death while advertising» и «ДОС, чёрной пеленой экран заполнил чистый DOS»

"— Никогда у нас в мыслях не было: «Мы делаем это на благо общества». Но мы всегда испытывали интеллектуальную гордость, выставляя новый продукт и зарабатывая на нем деньги. Если бы цель поставить компьютер на каждый рабочий стол и в каждый дом не приносила денег, мы бы к ней и не стремились. Это резюмирует взгляды большинства работников «Майкрософта», которых я знаю.» (с)

Прощай «Microsoft»! Fuck you, Bill! Windows must die!! Простите, не смог удержаться :) И да, с последним я, конечно, перегнул. Какой еще must die, если по мере развития сюжета наши друзья будут создавать тот самый программный пакет мечты мультиплатформенным, то есть как для работы под «Windows», и для работы под «Macintosh»?

Ладно, а теперь давайте признавайтесь, есть в вашей семье, среди друзей, знакомых или соседей технари до мозга костей, которые могут не есть и не пить, перебиваясь перекусами и быстрыми глотками, чтобы писать программный код или копаться в электронике и компьютерном железе, а потом, закончив с этими своими делами, сесть на конька философии, чтобы порассуждать о судьбах мира, сексе, психологии и биологии человека, загадках мироздания, перспективах прогресса и вообще обо всём, о чём только можно поговорить?

Если есть, то хорошо. По крайней мере, для этого обзора хорошо. Ну а нет, так нет. В любом случае книга именно о таких ребятах — красноглазиках без личной жизни, потому что вся их жизнь в мерцании (на дворе 1993-94 год!) монитора, скрежете и шуршании жёсткого диска, гуле кулеров, строках кода и паре-тройке хобби, от которого их комнаты пребывают в вечном творческом хаосе. И всё вроде бы хорошо, потому что каждый из персонажей на своём месте, при работе, без которой и жизнь не жизнь, только слишком уж много происходит разной, извиняюсь за выражение, херни и слишком много мыслей не дают покоя. И с какого конца взяться, как разобраться в себе и скомпилировать жизнь, чтобы не доставала каждый день багами? Чёрт его знает.

«Мы находимся в новой индустрии, здесь не так уж и много людей в возрасте. Мы идем в авангарде продвижения юности.» (с)

Тренироваться до изнеможения или наплевать на своё тело, потому что всё равно программист — это всего лишь мозги на мобильной платформе о двух тонких ножках и двух тонких ручках? Как сделать так, чтобы у тебя всё-таки была личная жизнь? И что делать, если у тебя получается не с девушкой со стороны, а с коллегой-программисткой? А как быть, если нашёл в сети свою любовь, жить без неё не можешь и хочешь встретиться с ней в реале, но страшно до чёртиков? И как, наконец, победить страх стать в один из дней тридцатилетним? Пусть даже до жуткого юбилея остаётся целая пропасть времени, но стоит только об этом подумать, как тут же хочется навалиться на стоп-кран, только бы не стать стариканом. :)

Вот такая у нас получается весёлая книженция, полная банальных, но знакомых, если не всем, то многим переживаний взбитых миксером с кучей той самой китайской грамоты, которой компьютерщики поражают и вводят в ступор простых смертных. Хотя нет, есть здесь у нас и кое-что посерьёзнее. Например, депрессия от внезапного увольнения, жизнь в безуспешных попытках отпустить погибшего несколько лет назад близкого и заработанные в детстве комплексы, с которыми срочно надо что-то делать, чтобы не упустить шанса и к тем самым страшным и ужасным тридцати годам стать нормальным, взрослым, самостоятельным, успешным и, конечно, счастливым человеком.

И все компьютеры, открытый и закрытый программный код, гениальные и откровенно бредовые идеи, походы на выставки игровых студий, софтверных фирм и производителей компьютерных комплектующих, перспективы финансового успеха и жуткая возможность краха второстепенны, несущественны и не имеют значения, потому что самое главное — это стать хозяином своей судьбы, чтобы ценить то, что у тебя есть, жить не прошлым, а настоящим и любить ближних.

"— Настоящей жизнью считается то, что ты делаешь, вырастая из детского возраста.» (с)

Как всё это читается? Как бы мне так сказать, что все правильно поняли. Хоть я по жизни и не программист, но всё-таки не чужд IT-вселенной. И в свои страшные тридцать с хвостом лет я, видимо, не до конца повзрослел, потому что также периодически улетаю в думы обо всём и в том числе о высоких сферах бытия. Другими словами, поначалу я был в полном восторге! Даже отрывистый, балансирующий на грани бессмыслицы поток сознания, а вернее подсознания в конце большинства глав не раздражал. Вообще. Я просто пробегал эти коротенькие отрывки текста глазами и читал дальше. И всё было бы хорошо, если бы автор не стал выдыхаться.

Полная проблем, но на самом деле безоблачная молодая житуха медленно, но верно увлекала читателя пусть и не в самую тяжелую, но драму, в которой пространная философия Дэна постепенно превращалась в нечто бессвязное. Вот тут-то те, кого книга не зацепила, могут плюнуть, да перейти на что-то более им близкое, понятное и живое. Хотя, если разобраться, то всё так, как и должно быть. Потому что, когда у тебя и своём хозяйстве, и с девушкой, и с матерью, и с отцом, и с работой сплошные засады, уже не до рассуждений и философии. Это нормально и это естественно. Разобрались. И вот теперь уже загрузимся настоящими проблемами.

Политота.

Молодые американские программисты первой половины девяностых судачат о новой, освобождённой от коммунистического гнёта России? Нет. Просто в один из дней парень, проводивший одну часть своей жизни у монитора, а другую в спортзале, взял, да решил стать марксистом. Вскоре, встретив сопротивление друзей, он отрёкся от Маркса, чтобы стать подвижником Мао!

Не знаю, может быть, я зря критикую. Возможно, Коупленд писал эту главу, чтобы пройтись сатирой по политическим спорам современной, ориентированной на капитализм, но по сути своей индифферентной, то есть глубоко пофигистичной молодёжи. Молодёжи, которая где-то что-то краем уха слышала и краем глаза видела, да только толком ничего объяснить не может. Если так, всё замечательно и вопросов нет. Почти. Потому что хоть я и понимаю мотивы того персонажа, но всё равно глава кажется мне лишней.

Реклама!

Именно так, с восклицательным знаком, потому что иначе просто не могу. И да, на скамье подсудимых снова одна-единственная глава, по ходу которой персонажи Коупленда открывают для себя один невероятный факт! Оказывается вся их дружная компания совершает покупки в одной и той же торговой сети. Вот это да! А теперь давайте обсудим то местечко, цены и ассортимент, чтобы раз, наверное, пятьдесят ткнуть вот это вот всё в лицо читателю. А то вдруг листающие страницы чувак или чувиха возьмут, да забудут как назывался тот торговый гигант? Это ж что выйдет-то? Захочет читатель потратить свои кровные и… Куды бечь? И то верно… Что б я без вас делал, ребятки? Хотя нет, здесь должен быть сердитый, а ещё лучше злой смайлик, потому что иначе мои впечатления и не опишешь.

И поскольку случайностью такой авторский ход быть не может, я даже и не знаю считать это рекламой или наоборот анти-рекламой? Потому что такая настойчивость и назойливость не вызывает у меня ничего, кроме раздражения и отторжения.

Перевод!

Снова с восклицательным знаком. А как иначе, если с грамотным переводом книга могла бы стать пусть и специфической, но конфеткой в том числе, конечно, для причастных к IT, но случилось худшее. Переводчик неизвестного пола Н. (Николай? Наталья? Нина?) В. Федуро сделал(а) всё от себя зависящее, чтобы роман о молодых стартап программистах был издан на русском языке в вольном пересказе даже не «чайника», а безнадёжного «ламера»! Ладно, насчёт вольного пересказа я, конечно, преувеличиваю, но сути это не меняет.

Вы можете получить свою порцию удовольствия, но при этом наверняка не сможете удержаться от того, чтобы поморщиться, заочно покрутить Федуро пальцем у виска и сделать фейспалм. Какой тогда смысл тратить время на бракованное недоразумение? А вот это уже решайте за себя. Сможете отфильтровать попытки дословного перевода того, что переводить нельзя, значит, будет и профит, а нет — так нет.

И прежде, чем я вас отпущу, товарищи, дамы и господа, мальчики и девочки, прошу и умоляю никогда и ни за что не пишите о СиДи, ДВД и БлюРей, а также об операционной системе «Виндовз» с каким-то странным и непонятным «Уордом», потому что никто и никогда таких технологий и программ не создавал. В древние времена, когда привычных для нас сегодня подключаемых к USB портам флеш-накопителей или попросту флешек ещё не было, админы и юзвери пользовались дискетами, которых впоследствии потеснили компакт-диски, то есть те самые CD-ROM и CD-RW. После компакт-дисков все дружно перешли на DVD, чтобы через некоторое время поприветствовать вмещающие в зависимости от количества слоёв 25 и, соответственно, 50 Гб BluRay диски.

И всё это время нас сопровождала единственная и неповторимая, ненавистная и проклинаемая корпорация «Microsoft», выпускающая одну версию операционной системы «Windows» за другой вместе с пакетом офисных программ, среди которых был и текстовый редактор «Word». Вот именно так и никак иначе. А, если хотите ещё больше посмеяться, продлите себе жизнь, не пожалейте времени на размещённую в конце книги маленькую рецензию, автор которой порадует вас разносом того, что наворотил(а) Федуро. Всё! Замолкаю. Shutdown.

Сколько раз за последнее время я говорил об одной, другой, третьей книге, рассуждал о сюжете и при этом каждый раз неизменно прохаживался по скупости, с которой автор описывал свой мир и переживания персонажей? Много. Так много, что кто-то мог бы уже посчитать меня обыкновенным брюзгой :) А я всё хотел добраться до такой книги, которая захватила бы меня вниманием к мелочам и тысячью красок во множестве граней, спрятанных буквально везде и во всём. Что ж, мечты сбываются! Я искал роман, повесть, сборник рассказов, которыми мог бы насладиться и раз за разом разочаровывался, а потом пришёл Мигель Анхель и дал мне всё, что я хотел. Нет, не так! Мигель Анхель сделал мою мечту явью и он же жестоко мне отомстил! :D Как это понимать? Сейчас расскажу.

А ведь, если разобраться, ничего такого запутанного и экстраординарного в этой книге не происходит! Гаспар Илом, которого охраняют кролики с ушами из листьев маиса, сговорился с индейцами, чтобы помешать жадным торговцам вырубить и выжечь лес недалеко от деревни Писигуилито. Он должен был пойти против тех, кто сорит золотом, потому что когда-то боги создали людей не из глины, не из древесных ветвей и не из смешанных между собой первоэлементов, а из маиса. Поэтому, когда человек выращивает маис для себя и семьи, это правильно. А вот растить маис на продажу и рубить, да жечь для этого леса — это самое настоящее преступление, равносильное тому, как если бы кто-то растил детей, а потом убивал их, разделывал и продавал, чтобы кто-то съел их на завтрак, обед и ужин. Нельзя так! И раз сама земля взывает о помощи, нужно браться за оружие.

Многие алчные отправились на тот свет от его руки, а затем Мачохан, индеец, которого жена-испанка переделала на свой лад, купил яд и отравил Гаспара. Но нельзя просто так убить человека, если его охраняют жёлтые кролики, для которых нет ни тайн, ни угроз, ни расстояний. Гаспар выпил реку и победил яд, но пока он боролся, солдаты сделали своё дело. Не выдержал вставший на защиту матери-земли такого удара и унесла его река в небытие.

Вскоре колдуны-светляки прокляли Мачохана и забрали жизнь его сына, от чьей шляпы благоухало всякое место, где он был, и всякая вещь, рядом с которой он оставлял снятое со своей головы чудо. Затем в одном доме от сверчка в животе заболела мать семейства и колдун велел её сыновьям отрубить головы всем членам семьи Сакатон, того самого аптекаря, продавшего отраву, погубившую борьбу Гаспара Илома. На этом всё как будто бы и закончилось, но порождённые суетой предательства и убийства не канули в лету, а обрели новую жизнь в слухах и сплетнях. Последние тоже отказались уходить в небытие, превратившись в самые настоящие легенды. Легенды, в которых вовек не отличишь правду от лжи, а реальность о вымысла.

Жестокая история. Да и несколько драм, случившихся в тех же местах спустя десятилетия хоть и не оросили землю кровью, но оказались не менее трагическими. Только и сама книга была бы в два или даже три раза тоньше, и происходящее на её страницах не могло бы захватить читателя в плен, если бы не авторское воображение и уникальный язык, посылающий в читателя дикий вихрь страстей и чудес!

Чтобы вам было с чем сравнивать, скажу, что последний раз я испытывал серьёзный негатив от первых страниц и восхищение от последних, когда читал «Онича» и «Пустыня» Жан Мари Леклезио. Ни о каком знаке равенства между французским прозаиком и скончавшимся в Испании писателем из Гватемалы речи, конечно, не идёт, но и об общей для обоих авторов одержимости во внимании к деталям в связке с колдовской поэзией строк я тоже промолчать не могу.

Давайте представим себя посреди африканской саванны, на вершине бархана в пустыне Сахаре, на проспекте шумного мегаполиса в час пик и в его же трущобах. Неважно посвящена книга психологической или социальной драме, нам всё равно нужно настроить себя так, чтобы медленно и неспешно увидеть, услышать, почувствовать и ощутить максимум из того, что вокруг нас. Дуновение ветерка, влекущие ароматы и отвратительную вонь, каждый солнечный лучик и каждый градус посланного с неба тепла, каждый камушек, песчинку и травинку, звук одного голоса и шум толпы!

Всех ощущений парой абзацев я передать, конечно, не могу. И даже, боюсь, кого-нибудь оттолкну, потому что очень уж моё описание похоже на картину, когда за деревьями леса не видно. Когда на самом деле достаточно поймать волну фирменного тягучего, авторского темпа повествования, чтобы стать свидетелем тому, как человек и вселенная сольются в единое целое. Слишком много слов, когда хочется того же, но в краткой форме? Пожалуйста! Вы ведь и сами уже, наверное, понимаете, что я хочу сравнить свои ощущения с состоянием медитации. И раз я познал такой экзотический дзен через книгу, значит, мне уже надо говорить о литературной медитации.

Вот и Мигель Анхель на страницах своего романа создаёт как будто бы тот же самый, но в тоже время другой, непохожий и совершенно особенный мир. А всё потому, что пока Леклезио медитирует, растворяя себя в своих персонажах и вселенной, ставший в 1967 году лауреатом Нобелевской и Международной Ленинской премии грезит, пребывая одновременно в привычной реальности и в фантастическом, одновременно ужасном и прекрасном мире полном духов из индейских преданий и крестьянских суеверий.

И, если, открыв книгу, вы рассчитываете получить немного времени, чтобы освоиться и приспособиться, оставьте надежды, фиг вам и кукиш! Безо всякой жалости, с самого начала, с первых же страниц вас атакуют образы и лица, живущие в дремучих лесах и в заснеженных горах, в бурных реках, солёной горечи слёз и холодных каплях дождя, в свете солнца, луны и звезд, в каждом предмете, доме, аромате, в камне и в дереве, а также во всех членах тела и в каждом движении созданного из маиса смертного человека.

Это прекрасно и это ужасно. Потому что первыми моими эмоциями от знакомства с Леклезио были отчаянная скука и тоска зелёная! И только после волевого усилия и нескольких десятков страниц я заразился и залюбовался тем, чем любовался автор. А вот Мигель Анхель меня сначала оглушил, затем ошеломил, а потом уже восхитил! Искавший прозаиков с богатым воображением, я вдруг стал раджой из мультфильма «Золотая антилопа», а уроженец Гватемалы всё посылал и посылал ко мне смотрящих со всех сторон и из всех щелей жёлтых кроликов, обращавшихся в человека койотов и чудесных, бессмертных оленей Семи Полей. Вот оно желанное, наконец-то! Давай ещё! Ещё больше! Ещё! Стой! Погоди! Не так быстро! Не так много! Дай отдышаться! По-ща-ди!

Думаете, я преувеличиваю? Может быть. Только доложу я вам, что такой густой атмосферы магического реализма я ещё не встречал! Дело доходило до того, что я и впрямь начинал верить в мистику, колдовство и живущих в безвременье духов. Но как только эти мыслишки заявляли о себе, парой скупых строк Мигель Анхель брал меня за шиворот и выкидывал в реальность, где всё так просто, как только может быть вообще.

Вот на этой ноте, сжав всё моё многословие до пары заключительных строк, мне можно было бы и закончить. Книга вышла тяжёлой, мрачной, местами даже жуткой, но в тоже время совершенно потрясающей! Если вы интересуетесь культурой Южной Америки и неравнодушны к жанру магического реализма, не проходите мимо! Всё? К сожалению, нет.

Потому что есть у «Маисовых людей» ещё одна сторона, а именно мощнейшая сатира, которую поначалу можно принять за дичайший авторский шовинизм. А дело всё в том, что мужики в Писигуилито и окрестностях в один день любят своих женщин до безумия, а на завтра проклинают на чём свет стоит и с великим энтузиазмом, в одиночестве и в компании перемывают им косточки. А что ж ещё делать, если денно и нощно весь пыл души распрекрасным девам даришь, заботишься о них, холишь и лелеешь, кормишь и поишь, а они… Жестокие, бессердечные, неблагодарные, коварные, подлые и трусливые!

Вот вчера ещё у хорошего мужика семья была, а на завтра жена возьмёт и сдаст его врагу или просто уйдёт из дома и ищи её свищи! А как начнёшь искать, так и сгинешь, потому что за этим они распроклятые и на свет родились, чтоб мужиков губить! Хотя, конечно, зря это всё, потому что не виноваты они. Просто злые люди порчу навели. Всяк знает, что есть один ритуал мудрёный и хитрый, проведёшь его и потеряет женщина голову, а потом убежит из-под крыши родной, сама не зная куда, споткнётся у обрыва и попрощается с жизнью, а мужик одиноким останется. Что ему, потерянному в боли сердечной, делать и как жить?

Помается один мужик, не выдержит, да и пройдёт ради покинувшей его огонь, воду и медные трубы, набьёт себе шишек по глупости и, в конце концов, встретит свою ненаглядную, поймёт её, как раньше не понимал, а потом и сойдутся двое, чтобы дожить свои деньки в покое и согласии. Другой и вовсе погрозит кулаком по сторонам и в небо, а затем столкнётся уже не с домыслом и сплетней, не с пугающей легендой и не с мифом, а жестокой реальностью, в которой, как писал отечественный классик, человек не просто смертен, а смертен внезапно и ничегошеньки с этим не поделаешь, потому что никаких чудес, волшебства и колдовства не существует.

И вот это уже значит, что мне самому пора переходить от причудливой оболочке романа к его сути. Потому что дикая, пугающая и прекрасная фантасмагория вместе со злоключениями персонажей обоих полов и всех возрастов создавались для того, чтобы рассказать об алчности осевших в чужой земле европейских колонистов и о примитивных, но мудрых племенах, до последнего живших в гармонии с природой, а ещё о богатой, недооценённой европейцами культуре континента и о скорости, с которой из семян больших и малых раздоров на благодатной почве невежства могут рождаться стремительно теряющие связь с реальностью предания.

Догадываюсь, что и от моего отзыва, и от самой книги у вас ум за разум может зайти, но может случиться и так, что «Маисовые люди» пополнят собой ряд ваших любимых книг, а Мигель Анхель станет эталонным автором в жанре магического реализма и прозы о забытых и исчезнувших культурах.

Пока осень за окном передаёт эстафету матушке зиме, мы перенесёмся в Африку. Только на этот раз мы здесь не ради приключений. И о знаменитой на весь мир дикой природе с сохранившими первобытный образ жизни племенами тоже советую забыть. Джунгли, саванны и пустыни — всё это сейчас неважно. Потому что эту книгу мы открываем, чтобы познакомиться с современным африканским обществом, а вернее с его изнанкой, с тысячами безработных в Найроби, столице Кении и миллионах таких же неприкаянных по всему Чёрному континенту.

Сейчас-то уже положение стало таким, что проблема занятости африканцев превратилась в головную боль Европы и США. Только свою первую повесть, заслужившую в том же 1973 премию Джомо Кениаты Меджа Мванги написал, естественно, не об этом, а о двух парнях, ставших собирательным образом молодых людей, прибывавших из деревень в отстроенные под палящим африканским солнцем мегаполисы за работой.

И вот сейчас, прежде, чем мы пойдём дальше, я должен сказать, что книга оказалась не такой, какой я её представил, прочитав краткое описание. Закончив с аннотацией, я прочитал предисловие от издательства и немного испугался. Я ждал социальной драмы, в которой всё то, от чего страдают бедняки по всему миру, сочетается с африканским колоритом. Потому что и на севере, и на юге, как и на западе с востоком живут вроде бы по разному, но на поверку оказывается, что беды везде одинаковые.

В предисловии сочувствовали персонажам, превозносили автора за заслуги перед кенийской нацией и Африкой, но слишком уж много говорили о бандитской изнанке Найроби. Я понимаю, что от нищеты до криминала один шаг, погружаться в мир африканских организованных группировок мне совсем не улыбалось и поэтому я подумал, что попросту ошибся книгой. Но попытка всё же не пытка, поэтому и только поэтому «Неприкаянные» остались в памяти моей электронной книги, чтобы, в конце концов, оказаться аккуратно посередине между моими лучшими и худшими ожиданиями.

Не самый вдохновляющий отзыв, верно? Тем не менее, я всё-таки умудрился получить своё. Пронизанная нарастающим отчаянием драма убивающей все мечты и надежды нищеты стартовала с первых же страниц, отступив на второй план только на экваторе повести и в её конце. Где-то там, за кадром осталось время, когда сначала никогда не унывающий Майна, а затем и сосредоточенный тёзка автора Меджа вместе с миллионами других парней, принимали из рук учителей сельской школы аттестат зрелости, одевались в купленный на последние семейные сбережения костюм и устремлялись от соломенных и деревянных хижин к возведённым по европейским и американским технологиям коттеджам, кирпичным многоэтажкам и железобетонным небоскрёбам.

Полные энтузиазма, гордые полученными оценками они стучались во все двери, но везде встречали только отказ. В одном месте вакансий не было вообще, в другом аттестат был никому не нужной бумажкой, потому что требовался уже готовый специалист с опытом.

Один отказ, десяток, сотня и вот уже желание быть полезным превращается в пыль. Гудящие от ходьбы ноги подкашиваются и из всех желаний остаётся только жажда скорой и обязательно быстрой смерти.

«Он желал только одного: чтобы побыстрее пролетело время и настал тот день, когда он либо получит работу, либо умрет.» (с)

В ответ на истощение в ядре каждой клеточки просыпается древний как жизнь инстинкт. Выжить! Выжить любой ценой. Вот только люди не животные и не могут жить одним инстинктом и поэтому начинается схватка отчаяния сначала с гордостью, а затем и с совестью. Мусорный бак превращается одновременно в буфет и дом родной.

Невмоготу существовать помойной крысой? Добро пожаловать на ферму или в каменоломню, где камень нависает над человеком, словно мечтает раздавить его морально и физически в точности, как и вся эта чёртова жизнь. Только аттестат здесь никому не нужен и на вложенные учителями знания всем плевать. Если что здесь, действительно, нужно, так это сильные руки, сильные ноги, крепкая спина и терпение. Адское терпение, чтобы работать за гроши на мизерный паёк под аккомпанемент насмешек и издевательств.

Кажется нашлось, наконец, место под солнцем. Теперь нужно сжать зубы и обязательно, во что бы ни стало выбросить из головы мечты о лучшей доли. Как только мечты умрут, надо вздохнуть, затем выдохнуть и похоронить себя в работе. И плевать, что голова идёт кругом, а руки и ноги дрожат от голода. Вкалывать, вкалывать и снова вкалывать, чтобы в один из дней потерять даже такую работу из-за клеветы какого-нибудь подхалима или хозяйского желания свернуть всё, чтобы создать бизнес в другом месте. После такого остаётся только сойти с ума и наложить на себя руки или окончательно послать к чёрту всё хорошее, вложенное учителями и матерью с отцом, чтобы стать своим в воровской шайке, а потом и вовсе найти новый дом, из окна которого небо в клеточку. Стоп! Вот тут-то у нас и начинаются проблемы…

Если уж бомжевание двух парней с их попытками закрепиться хотя бы в статусе батраков или чернорабочих неизбежно вызовет сочувствие у одних читателей и переходящую в отторжение неприязнь у других, чего уж говорить о реакции на череду дней в бандитской хибаре? Бессмысленное, тупое ничегонеделание в ожидании идей по очередной авантюре, перепалки, переходящие во взаимные угрозы и, наконец, дикие пирушки с попойками до беспамятства после успешного дельца.

Даже этих строчек достаточно, чтобы почувствовать отвращение и омерзение, а потом без сомнений и сожалений забыть о существовании книги. Тем, кто несмотря ни на что всё-таки заинтересовался «Неприкаянными», могу сказать, что именно царящая в убежище шайки апатия с последующим переходом в оргию превращает экватор повести в тяжкое испытание. Ради чего тогда продолжать? Ради чего делать над собой усилия? Ради чего этого книгу нужно дочитывать? Поворота к лучшему всё равно ведь не будет? Поворота, действительно, не будет, но зато мы точно сможем выйти из вонючей, душной и грязной лачуги на свежий воздух, а потом пойти сначала куда глаза глядят, а затем и к развязке.

Вот сейчас бы мне и закончить, чтобы вы и впрямь могли выйти на свежий воздух, заняться своими делами и подождать пока я выпущу обзор на что-то более позитивное и интересное. Только не могу я вас сейчас отпустить. Потерпите ещё немного, потому что осталась ещё пара вещей, промолчать о которых было бы неправильно.

Африка без Африки.

В самом начале этого обзора я уже писал о том, что, если кому и стоит открывать для себя «Неприкаянных», то уж точно не ради погружения в описания африканской природы и культуры. Почему так? Возможно, потому что автор — африканец и то, что экзотично для нас, совершенно естественно и само собой разумеется для него. Да и повесть у нас не приключенческая, а остро-социальная, а, значит, ничто не должно отвлекать читателя от конфликта одинокого и беспомощного человека с бесчеловечным обществом. Пусть так. Только книга вышла такой, что читателю невольно приходиться гадать то ли Мванги перестарался в отделении важных для замысла зёрен от плевел, то ли расписался в бесталанности по части образного мышления, то ли специально свёл весь антураж к минимальному, чтобы показать беду не столько кенийского народа, сколько безработных всего мира вообще.

И чем дальше читаешь, тем больше хочешь верить в последнее. Потому что помимо характерных имён главных персонажей об Африке не дают забыть только несколько упоминаний белого хозяина в главах о работе на ферме, пару-тройку раз попавшие в руки Меджи и Майны гнилые апельсины, жара летом и зима, которая вместо снега посылает на землю бесконечные ливни. Всё! Из-за этого не раз и не два вообще забываешь где дело происходит. Потому что тоже самое происходит и на пространстве бывшего СНГ, и в Европе, и в США и других странах. Как к этому относиться — решайте сами.

Вопросы без ответов.

Безработный приходит в контору, просит, убеждает, умоляет дать ему хоть какое-нибудь, пусть даже самое плохонькое место, но вакансий нет. И в другой конторе нет и во множестве других. Почему? Львиную долю руководящих кресел в стране чернокожих занимают белые, которые нанимают других работников исключительно по капризу? Городские не дают прохода деревенским? Или обстановка такая, что работу можно получить только по блату и рекомендации? И, если в одном месте всё занято, а в другом места есть, но только для людей с мало-мальским профессиональным опытом, куда податься, чтобы этот опыт получить? Ведь, если кто-то всё-таки работает по профессии, значит, где-то есть профессиональные училища? Просто так туда, конечно, не попадёшь, но раз надо, значит, надо. Или нет? А кто во всём виноват? Мировой капитализм, о котором пишут в предисловии? Потерявшая берега верхушка страны? Или… А чёрт его знает!

Всё вроде бы понятно, но ничего не понятно. В том числе, потому что я ничегошеньки не знаю об истории Кении хотя бы даже во второй половине двадцатого века. И как самый обыкновенный читатель, я рассчитывал, что автор посвятит меня хоть во что-нибудь, назовёт пару-тройку важных имён и протянет парочку нитей от причин к следствиям, но ничего подобного так и не случилось. От этого чем дальше, тем больше остаётся неприятное ощущение. Книга вроде бы и заслуживает внимания, но в тоже время воспринимается какой-то неполноценной. И только в самом конце голова рождает мысль, которая ставит всё на свои места.

Пусть мне скажут, что я ошибаюсь, оправдывая бесталанную книгу, но по моему Мванги специально создал злободневную для своего времени повесть без проясняющих подоплёку конструкций от третьего лица. Можете дочитать до последней страницы, но так и не узнаете ничего конкретного ни о большой политике, ни об избранных на высокие посты в Кении, ни об обвиняемых в безработице социальных и экономических реформах. Вы не узнаете ничего, кроме нищеты и ведущей в тюрьму кривой дороге. Потому что ничего другого Меджа и Майне узнать и не случилось. Хотите большего? Библиотеки и интернет к вашим услугам. Хотя у меня при всём сочувствии такого желания не возникло.

Если кто посмотрит мои предыдущие отзывы, тот увидит, что я уже даво говорил о книжной серии британского исторического детектива от Эллис Питерс? Вот я, наконец, до неё и добрался. Только снятый на основе аж двух десятков романов четырёхсезонный сериал смотреть, наверное, не буду. В том числе, потому что впечатления от «Страстей по мощам» получились противоречивыми.

Но давайте уже забудем о веке двадцать первом, потому что сейчас мы в 1138 году от Рождества Христова. И раз мы здесь оказались, обратим взоры на благочестивую шрусберийскую обитель ордена святого Бенедикта. Именно здесь полтора десятка лет назад принял монашеский постриг повидавший мир, воевавший в крестовых походах, познавший многих женщин и, в конце концов, уставший от всего брат Кадфаэль.

С тех самых пор нет для него большего удовольствия, чем покопаться в монастырском саду, окружая заботой всевозможные цветы и травы. И была бы на то его воля, всякий день сменялся другим безо всяких происшествий. Только у приора душа не на месте, потому что все обители вокруг хранят мощи святых, когда шрусберийское аббатство ничем таким похвастаться не может. Что же делать и как быть? Смириться или действовать? Можно же, например, воспользоваться авторитетом ордена, чтобы забрать под покровительство братии и стен монастыря святого или святую из какой-нибудь безвестной деревеньки? Совсем идеально будет, если святая сама подвигнет монахов забрать её мощи, наслав на одного из послушников болезнь, а потом, послав другому чудесное видение с обещанием исцеления!

Прекрасно! Но ведь и дьявол наверняка не дремлет. Что, если местные начнут протестовать против переправки мощей в аббатство? И что, если оказавшийся в авангарде протеста, уважаемый в деревне человек падёт от загадочной стрелы? То ли сама святая покарала окаянного грешника, чтоб не чинил препоны монахам. То ли кто-то из деревенских воспользовался случаем, чтобы одновременно подставить кое-кого из своих заодно с чужаками. То ли кто-то из посвятивших свою жизнь Богу впал в ужасное искушение и убил, чтобы вселить в сердца протестующих страх перед карой небесной? И вот лежит мертвец, смотрит пустым взглядом в небеса, а людям-то что думать и что делать? Разве что брат Кадфаэль во всём разберётся, чтобы каждый, в конце концов, получил своё.

Итак, начнём.

Атмосфера

Прежде, чем мы отправимся в Уэльс за мощами святой Уинифред, нам нужно познакомиться с монастырской жизнью, одним прозорливым монахом, честолюбивым приором и другим послушниками, которые потом окажут своё влияние на переполох в безвестной деревушке. Волей автора мы открываем для себя мир брата Кадфаля с созданного им подобия райского сада. Ладно, с райским садом я, конечно, преувеличил. Но это только потому, что страницы с его описанием, если не шедевральны, то уж точно хороши!

Питерс, которая сама, видимо, неравнодушна к садоводству, сделала всё возможное, чтобы мы смогли представить и даже почувствовать запах великого множества благоухающих, целебных трав с изумительной красоты цветами всех мыслимых форм и оттенков, собранных Кадфаэлем со всего известного при его жизни света. Поухаживав за клумбами, мы уходим под каменные своды и вот тут-то возникает одна проблемка.

Может быть, я как-то не так читал, но я совершенно не почувствовал средневекового монастыря, мрачного величия каменных стен и сводов, скрип перьев по пергаменту, причудливого отражения эха тихих молитв, еле слышного перестука чёток и игры света в витражах. Зато я хорошо запомнил полные фирменной английской тонкой иронии страницы, которые рассказывали о том, как Кадфаэль наловчился дремать во время чтения послушником жития очередных святых. Познакомить читателя с персонажем — это важное дело, но по моему создание вокруг него хотя бы немного более ощутимого окружения делу не помешало бы.

Всё меняется, когда Кадфаэль вместе с делегацией аббатства прибывает в Уэльс. Вот тут автор словно бы делает глубокий вздох, расправляет плечи, освобождается от невидимых оков и не скупится на описание суровой природы, тяжкого труда местных пахарей, законов, традиций и нравов. Да что там, писательница открыто противопоставляет честность и свободу в то время ещё независимых королевств, сравнивая их с порочной, постоянно умножающей своё честолюбие Британией! Даже Wikipedia не обязательно открывать, чтобы почувствовать, как британская писательница помнит и чтит своё валлийское происхождение!

И я даже не знаю как к этому относиться. Казалось бы вот она история в одной связке с детективом, то есть как раз то, что я и хотел. В чём проблема-то? Нет, я ничего не имею против Уэльса. И к Англии особых симпатий не питаю. Наверное, я просто не ожидал, что первая же книга будет одновременно аполитичной и в тоже время пусть и мягко, но недвусмысленно станет превозносить достоинства одного народа на фоне порицания другого.

А вот теперь я должен, просто обязан сказать о том, как затяжное противостояние культур Британии и Уэльса дало новые штрихи и краски к образу Кадфаэля. Не знаю кажется мне или нет, но после книги и той же Wikipedia меня не оставляло ощущение, что Питерс создавала ставшего монахом бывшего крестоносца в том числе, как родственную душу. Не скажу о сходстве характеров, но вот корни, уходящие в глубину истории Уэльса, знание языка и души этих мест определённо создают невидимые нити, связующие автора с персонажем! Но важнее всего то, что благодаря тем же нитям Кадфаэль становится своеобразным валлийским сердцем Британии и одного монастыря с его амбициозной миссией в суровые и гордые земли. И вот это, действительно, получилось красиво!

Детектив.

Если закрыть глаза на эпоху, в которой случились страсти по мощам, всё отлично! Тем более что и брат Кадфаэль вышел идеальным персонажем как для разгадки загадок, так и для примирения всех, кто в ссоре. Выбравший своим последним пристанищем монастырь, познавший в своих скитаниях по свету и горе с радостью, и порок с добродетелью, в конце концов, совместил в себе наблюдательность, прагматичность и смекалку с мягкостью, терпением и мудростью.

Чувствуете? Вот он, знаменитый на весь мир классический английский детектив. Здесь нет психопатов и настоящей кровожадности. Автор, конечно, будет периодически подливать масла в огонь, чтобы умиротворение читателя сменилось напряжением, но в целом история всё равно будет оставаться уютной, располагающей не столько к гонке со временем, сколько к спокойным размышлениям.

Что же здесь не так? Нет, меня не волнует отсутствие грязищи, кровищи вместе с обилием всех мыслимых пороков и уродств вокруг Кадфаэля. Мне интересно то, что в одной сцене он ведёт себя, как истинно верующий, а в другой словно индифферентный атеист. На одной странице он искренне и от чистого сердца молится Богу, на другой осматривает сначала место преступления, а затем и уже одеревеневшее тело с деловитостью судмедэксперта!

Это потому что наш детектив, бывший крестоносец после всех сражений со смертью на ты? Допустим. А что у нас происходит после этого? После этого Кадфаэль и вовсе сговаривается с дочерью убитого, чтобы во имя справедливости подделать чудо. Дважды. Это средневековый монах? Точно? А то пока читал, пару-тройку раз меня выкидывало из двенадцатого века в двадцатый, когда жила и писала свои книги автор, а потом и в родной, двадцать первый.

Понимаю, что многим так наоборот лучше, потому что попросту легче и приятнее читать, но я-то искал исторические детективы для как можно более впечатляющего погружения. Не знаю, может быть, немного подожду и замахнусь на классику жанра, то есть «Имя розы» Умберто Эко. Вот такой я занудный и привередливый :)

Начинаем немножечко издалека, поэтому не кидайте тапок, потерпите :)

Рим, Вечный город, чьи мостовые хранят память веков и тысячелетий. Когда-то императоры решали отсюда судьбы мира сначала во имя Юпитера, затем во имя Христа! Сейчас сотни тысяч туристов снуют по улицам, проспектам и окраинам, чтобы за время короткого отпуска ухитриться осмотреть, сфотографировать и запечатлеть в память HD видеокамер руины Колизея, базилики Санта Мария Маджоре и Сан Джованни ин Латерано вместе с ультра-современной церковью Милосердного Бога Отца и аттракционом «Лифт времени». Здесь постоянно звучит чей-то смех, восторженные вздохи, шум и гам, топот миллионов приезжих и местных. И так изо дня в день, и из ночи в ночь.

А теперь давайте закроем глаза и включим воображение, чтобы без туристических путёвок прямо со стула попасть в ту самую суету сует. Открываем глаза и смотрим по сторонам. Раз уж мы не где-нибудь, а в Риме, посмотрим сначала на архитектуру, а затем уже на людей. Вроде бы ничего особенного. Люди как люди. И всё-таки что-то здесь не так. Мы точно знаем, что где-то здесь, среди всех этих лиц прячется серийный убийца. Он не выглядывает украдкой из подворотни. Не озирается вокруг взглядом, полным злобы, страха и напряжения. Он на виду, неуязвимый под маской ничем не примечательного обывателя. Мы не обучались на курсах криминальной психологии и поэтому упускаем его. Тем временем солнце заходит за горизонт, включаются фонари и ночь вступает в свои права. Ночь, выбранная психопатом для начала игры в кошки-мышки, да не с одним человеком, а сразу со многими.

Бригада скорой приезжает по вызову на одинокую виллу в предместьях города. Едва только врач, вбежавшая в тускло освещённые комнаты, стала оказывать помощь лежащему на полу мужчине, как тут же её взгляд наткнулся на воплощённый кошмар! Неопровержимое доказательство превращало умирающего от сердечного приступа пациента в маньяка, который шесть лет назад похитил, а затем и убил её сестру. И вот он перед ней, без сознания, беспомощный, с мотивирующей к действию татуировкой «Убей меня!» во всю грудь. Останется она верной клятве Гиппократа или воспользуется возможностью свести счёты?

Пока врач решает судьбу лежащего перед ней человека, на севере Италии, в Милане фотограф-криминалист Сандра Вега получает странный звонок. До того как зазвучал рингтон мобильника, молодая женщина была уверена, что её муж Дэвид, разъезжающий по всему миру свободный журналист, погиб несколько месяцев назад в результате несчастного случая. Но теперь она не сможет успокоиться пока не узнает правду о том, кто, как и главное зачем убил его. Таинственный Маркус, охотник за аномалиями получает приказ некоего Клементе сделать всё возможное, чтобы как можно быстрее найти Лару, студентку архитектурного факультета, последнюю из похищенных тем самым, свалившимся от сердечного приступа психопатом с загородной виллы. Безымянный охотник идёт по следу неуловимого маньяка, убивающего одиночек без друзей и родни, чтобы взять себе их личность и жить их жизнью, потому что своей у него просто нет. Каким образом связаны все эти нити? И какое отношение к убийствам и похищениям имеет распущенный волей папы Римского орден пенитенциариев?

***

Пусть это будет исключительно моё субъективное мнение, но эта книга не для того, чтобы скоротать за ней несколько вечеров, а потом забыть. И вы, наверное, уже поняли, что Карризи написал историю не об одном-единственном сыщике, идущем по следу одинокого в своих планах негодяя. Нет, получивший юридическое образование, работавший какое-то время по изучению поведенческого аспекта серийных убийц, создал на страницах романа настоящий лабиринт. Лабиринт, в который читатель должен будет войти сразу через несколько дверей, расположенных по разным сторонам мрачной головоломки.

И вот тут вам будет не обойтись без хорошо развитой памяти. Потому что пусть основных персонажей всего двое, но каждый из них идёт своим путём. От начала до конца эти пути несколько раз пересекаются, но в основном всё-таки действуют независимо друг от друга и живут своей жизнью. При этом каждая из дорог словно цепь со множеством извивов и звеньев, в каждом из которых свой детектив, своя загадка и своё зло.

»...зло, единожды порожденное, порождает другое зло. Порой оно заражает безудержно, всех без разбора.» (с)

Человек рождается с жаждой убийства или становится таким из-за каких-то событий в детстве и юности? Если кто-то из читающих эти строки смотрел сериал «Охотник за разумом» от Netflix, тот может помнить каким было начало первого сезона и какие события стали происходить к концу. Если в первых сериях Дэвид Финчер концентрировал наше внимание на изучении подоплёки, мотивов и образа действий серийных убийц, позже мы наблюдали уже за тем, что происходило со здоровой, но не бесконечной в своей прочности психикой молодого и инициативного агента Холдена Форда от погружения в мир извращённого садизма.

Нет, в «Потерянных девушках Рима» Карризи не копается в прошлом действующих на страницах романа убийц, выискивая причины, которые когда-то изуродовали их психику. Во всех случаях, кроме одного, психопат становится отправной точкой явления зла в наш мир. Сначала зло уродует и уничтожает несчастных, ставших жертвами маньяка. Затем инфернальная зараза перекидывается на близких жертвы, истязая болью, опустошая, чтобы свести с ума и толкнуть в петлю или отравить жизнь жгучей ненавистью и снова насытиться удавшейся мести или трагедией того, кто попался под руку.

Но и это не конец, потому что зло совершенно точно постарается потратить не дни и не месяцы, а годы, чтобы пустить корни в тех, кто всё это время стоял на стороне закона, добра, света и справедливости. Слишком пафосно для такой серьёзной темы? Согласен. Лучше я скажу о впечатляющей текучке в поведенческом отделе ФБР. В 1998 году основавший некогда подразделение для изучения мотивов и действий серийных убийц Джон Дуглас написал мемуары, в которых рассказал как о себе, так и о переменах, происходивших с теми, кто приходил на службу полный бодрости и энтузиазма.

Проходили недели, месяцы и годы, агенты перемещались по штатам, посещая места преступлений, потом, по возвращению в кабинеты, часами изучали фотографии и отчёты экспертов, чтобы создать в голове психологический портрет убийцы, после чего беседовали с арестованным психопатом и постепенно, сами того не замечая, сходили с ума. Одни успевали оперативно взять себя в руки и после хорошего отпуска возвращались на работу, другие подавали прошение об отставке. А теперь представим до чего может дойти уже не полицейский и не агент гражданских спецслужб, а священник, член тайного ордена, древний кодекс которого велит выслеживать и открывать миру ускользающее от всех зло и безумие.

«Пенитенциариев не интересует демонология. У них научный подход: они самые настоящие профайлеры. « (с)

«Добравшись до сути дела, раскрыв тайну, они находят способ анонимно оповестить власти. В некоторых случаях вмешиваются сами.» (с)

Преступники в глазах закона и даже в глазах распустившего орден Папы Римского они упорно продолжают своё дело, руководствуясь исключительно стремлением добиться справедливости. Но и они люди. И как же долго человек — атеист или верующий — может смотреть в бездну до того, как бездна начнёт овладевать им? И возможно ли вообще бороться с тьмой, не подселив её частицу в свою душу?

Стоп. Погодите! Тайные ордена, секреты Ватикана, хлебные крошки ведущих к цели загадок под сводами храмов и в тиши капелл. И, конечно, обратный отсчёт, стремительно уходящее сквозь пальцы время до ужасного события — чьей-то смерти или чего похуже! Ничего не напоминает? Не знаю у кого какие будут ассоциации, но, когда читал, мне нет-нет, да казалось, что в моих руках одна из книг Дэна Брауна. С той разницей, что проза Карризи в разы более серьёзная и глубокая.

Нет, конечно, глубина здесь не в напряженном погоне за правдой на границе между светом и тьмой. Настоящей, близкой простому читателю глубины нет и в раскопках вековых интриг Ватикана. Смотреть нужно совсем в другую сторону, на поиск очнувшимся после амнезии Маркусом и овдовевшей Сандрой… самих себя.

«Что за странная судьба объединяет нас. Ты должен разобраться с пустотой в памяти, я – с обилием воспоминаний о Давиде. Я вынуждена помнить, ты приговорен к беспамятству.» (с)

Знаменитые сыщики Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро из бессмертной классики Артур Конан Дойля и Агаты Кристи расследовали дело будучи не обременёнными какими-либо личными проблемами. Призванный и преследуемый Святой Католической Церковью профайлер после каждой ночи, снова и снова пытается восстановить события, оставившие пустоту в его голове. Сделавшая своей профессией объективный и беспристрастный анализ фотографий с мест преступлений изо всех сил старается разгадать тайну гибели мужа через пять оставленных им снимков.

После каждого сна к мозаике потерянного прошлого Маркуса прибывает ещё один кусочек, ещё одно воспоминание. В один из дней из небытия возвращается что-то существенное, в другой раз — мелочь. Без которой, правда, ему никогда не сложить цельной картины. Проявляя цветными пикселями на бумаге последние дни, часы и минуты Дэвида, Сандра, в конце концов, приходит к осознанию его последней воли скрытой в снимке, где на первый взгляд нет ничего, кроме черноты.

Что делать, если посмотревший в зеркало воскресшей памяти, вставший против зла человек увидит себя не поборником справедливости, а чудовищем? Захочет он, узнав правду, вернуть к жизни прежнего себя или использует шанс стать новым человеком? Можно вообще или нет обвинять в преступлении, если в один из дней провидение устроило в голове виновного перезагрузку, вычистив всё, что мешало родиться новой, чистой, как белый лист, личности? Может человек остановиться и успокоиться, если вся его жизнь, дни, недели, месяцы, а то и годы были посвящены подготовке к мести? Как лучше оборвать порочную цепь? Убить убийцу или найти в себе силы жить дальше, не дав злу заразить себя.

Откровенно говоря, если бы не созданная автором совершенно особенная атмосфера, я бы сказал, что именно в последнем книга ощутимо проседает. Не важно, что хорошо, а что плохо. Просто субъективно проблема обвинения перерождённого амнезией куда более значительна, чем без сомнения благородное и возвышенное, но избитое и порядком набившее оскомину воззвание о непротивлении злу насилием. Но Карризи так постарался, создал такие обстоятельства, что, если не всегда, то порой месть на страницах «Пропавших девушек Рима», действительно, становится как минимум сомнительной или даже преступной, а альтернатива даёт настоящее освобождение.

Не знаю, может быть, мне стоило открыть для себя итальянского мастера детектива с его первого романа «Подсказчик». Или тот первый блин бывшего юриста стал бы для меня комом, разочаровавшись в котором я скорее всего и не посмотрел бы никогда в сторону первой книги трилогии о Маркусе и Сандре. В любом случае я хочу добраться до «Охотника за тенью» ещё в этом году, а не в следующем. Надеюсь, продолжение истории, закрученной вокруг полиции, интерпола, распущенного, но действующего ордена пенитенциариев и жестоких убийств, не опустит планку и, соответственно, не разочарует.

В своём отзыве на «Маскарад лжецов» я уже писал, что поставил в очередь ещё несколько книг в жанре исторического детектива. Про запас ещё остаётся собравшая неплохое количество положительных отзывов от читателей обоих полов серия «Хроник брата Кадфаэля» от Эллис Питерс. А пока что переходим с британской женской прозы на немецкую мужскую. И, если историю скитаний по средневековой зачумленной Англии я читал, чтобы магический реализм провёл меня по краю между реальностью и мистикой, то с Пётчом я решил познакомиться, потому что мне его прорекламировали, как человека, который знает и любит историю своей страны и городов, где разворачивается действие его романов.

Да, при взгляде на обложку так и кажется, что немецкий прозаик написал о неугомонной и бросающей вызов традициям своего времени бунтарке, но нет. Как бы дизайнер не выделил из жутковатого фона ту самую дочь палача, на первом плане здесь всё-таки действуют мужские персонажи, один из которых воссоздан автором из собственного фамильного древа. Заинтересовались? Тогда начнём.

***

Апрель в 1695 года. Бавария. Провинциальный городок Шонгау. В один из дней из реки вылавливают страшным образом избитого мальчика со множественными ножевыми ранениями в области сердца. Кто мог сотворить такое с ребёнком? И кто мог нарисовать на спине мальчика странный круг с крестом наверху? Видел хоть кто-нибудь в честном народе этакую чертовщину? Вот есть на свете алфавит, чтобы благородные богоугодные книги читать, а такой знак никто из доброго люда в жизни не видал. И раз такое дело, значит, этот самый круг круг с крестом не иначе, как печатью дьявола будет!

Постойте-ка, а ведь мальчика-то последний раз не на улице и не в церкви, а в доме местной знахарки Штехлин видели. Да-да, всяк знает, что она у многих жён в городе роды принимала, но какое это сейчас имеет значение? Вот перед нами дитя убиенное, силою нечистой отмеченное! Кто ещё мог с врагом Божьим сговориться, чтобы такое устроить?! Только проклятая знахарка Штехлин! Смерть ведьме! И да очистит её пламя костра!

Народный суд почти уже добрался до коварной злодейки, когда городской палач вздумал всё испортить. Якоб Куизль, дюжий мужик встал один против охваченной ужасом и яростью толпы. Встал, потому что знал знахарку, как добрую женщину и знающую целительницу, не раз принимавшую роды у его жены. Струхнули люди перед мастером заплечных дел, отступили. Да только толку-то! Секретарь, представляющий в Шонгау волю самого курфюста, всё равно приказал заковать Штехлин в кандалы и заточить в казематах. Совсем скоро Куизль будет обязан пытать её, чтобы заставить признаться во всех смертных грехах. Будет признание — будет и костёр. И чем скорее это случится, тем лучше! Для всех.

Толпа насытится местью. Секретарь, наконец-то, вернёт порядок в свои владения. Знать Шонгау сможет избежать расходов, которые неизбежны, если вызванный из далёкого имения княжеский управляющий задержится, чтобы разобраться с делом и заодно вместе со своей свитой опустошит местную казну. Вот только не проходит и дня, как находят ещё одно детское тело, помеченное тем же дьявольским знаком, что и первая жертва. Кто-то поджигает городской склад и в довершении всего какие-то неизвестные устраивают погром на стройке лепрозория. Совпадения или звенья одной цепи? Колдовство или всё же дело алчных и жестоких рук человеческих? Секретарь отмахивается от всех сомнений и, сжав зубы, гнёт свою линию, но палач, рискуя положением, принимается за расследование. Вскоре к нему на помощь приходит влюбленный в его дочь молодой лекарь Симон Фронвизер, а за ним срывается с места и сама Магдалена.

***

Атмосфера

Автор старался и вышло… неплохо. Переворачивая страницы, я буквально чувствовал человека, впервые севшего за создание крупной прозы после ряда пусть и мелких, но неудач. Лучше всего, конечно, у Пётча получилось то, что прямо связано с развитием сюжета. Крупнейшие процессы против ведьм вместе с десятками пылающих костров уже в прошлом. Просвещение, которому суждено изменить мир мало-помалу поднимает голову и всё равно одной-единственной искры, странного убийства достаточно, чтобы все ополчились на всех или того хуже — на одного человека, который вмиг становится средоточением зла.

Почему? Потому что, если кто-то чего-то не знает, это что-то ужасно по определению, то есть от дьявола и тех, кто сношается с ним! А кто та коварная личность? Наверное, вон та фрёйлен. Почему она? Ну, потому что она первая, о ком вспомнил вон тот человек. А ещё, потому что днями эта женщина как-то не очень хорошо, угрюмо и злобно посмотрела на вот этого почтенного герра. Зато потом очень мило общалась с одной рыжей девчонкой. А ведь всем известно, что рыжие — это слуги бесовские! А, если она и не ведьма, всё равно пусть сгорит. Простой люд хотя бы поспать спокойно сможет, да и властям мороки меньше. Неугомонные хотят знать правду? Тогда пусть сами себе голову ломают, по улочкам грязным бегают, да в подземелья мрачные суются и в случае чего пеняют на себя!

И надо сказать, что после создания на страницах «Дочери палача» атмосферы охоты на ведьм, те самые погони по узким, мрачным, замызганным улочкам, схватка со злом в неизвестно кем созданных катакомбах и обратный отсчёт до прибытия в город полномочной персоны получились самыми впечатляющими! Я, действительно, смог пробежаться проулками, где то и дело под ногами попадается грязное тряпьё, ржавая рухлядь, остатки завтрака с обедом и ужином, лужи мочи и кучки фекалий. Потому что канализации ещё не существует и всё, что есть в ночном горшке, люди выливают в окно, на головы тех, кто не успел увернуться.

Оставив позади смердящие окраины города, я пополз во тьму загадочного лаза, настолько тесного словно бы его прорыли не люди, а гномы. Мрак и твердь земная давили со всех сторон. Я задыхался от страха, но добродетель придала мне сил, чтобы совладать с собой и со злом!

Всё, хватит, в конце концов, в книге язык вполне современный. Выключаем пафос, потому что, если с перечисленным всё хорошо, то вот со всем прочим у потомка палачей (ух, какое определение!) не то что бы не вышло, но… Пусть я сейчас покажусь привередой, но пока читал не раз и не два у меня нет-нет, да возникало ощущение зажатости и скованности слога. Если подумать, оно в общем-то и понятно. Вот ты дожил почти до средних лет, пробовал несколько раз писать, но ничего хорошего из этого не вышло, а потом тебя озарила идея! Вдохновившись, ты сел строчить уже не рассказ, не повесть, а роман, да ещё созданный на основе жизни твоих собственных предков. В голове надежда меряется силой со страхом неудачи. В результате, волей-неволей, в одной сцене текст получается суховатым, а в другой детали приносятся в жертву лаконичности.

Детектив

Наконец-то, настоящий, да простят меня поклонники одноимённого сериала, детектив! Не возникающие от случая к случаю смутные догадки беглецов от непонятной опасности, а расследование, каким оно должно быть. Наблюдательность, внимание к деталям, логика, создающая порядок из пугающего хаоса неизвестности, действия не по импульсу, а по плану. Вот именно ради этого, последовательного поиска правды в декорациях давно минувших дней я и начал искать книги в жанре исторического детектива.

Особенно замечательной книга становится, когда автор закручивает интригу таким образом, что невольно начинаешь потирать руки в предвкушении срыва покровов со множества скелетов во всех слоях местного общества. От помеченных загадочным символом детских тел и безумия толпы к скрытым за мрачной завесой меркантильным и самым что ни на есть приземлённым интересам, да амбициям крупных ремесленников и знатных фамилий! Эх, как здорово могло бы выйти, если бы… Но об этом позже.

Персонажи.

Первой же проблемой для меня стал образ спасшего знахарку палача Якоба Куизля. Здоровый мужик, косая сажень в плечах с ручищами, один взгляд на которых отбивает у горячих голов всякое желание драться с этаким великаном. Взрывной, но отходчивый. В обязательном порядке бухающий перед каждой казнью. Его сторонятся, его избегают, потому что жутко, мерзко и вообще не к добру водить дружбу с тем, кто рубит головы, выворачивает на дыбе и суёт гвозди под ногти.

Дружбу водить не к добру, а вот за советом, микстурой или порошком от кашля, зубной боли и прочих хворей иной раз зайти — это совсем другое дело! Потому что знаний и навыков у этого мрачного детины больше, чем у городского лекаря. И библиотека у палача соответствующая, то есть такая, что и в университете обученный врач позавидовать может!

Впечатляет! Только, когда читаешь, не раз и не два таланты пугающего прохожих своими габаритами Шерлока немецкого розлива кажутся… немного преувеличенными. Всё-таки одно дело, когда палач разбирается в анатомии, чтобы денно и нощно превращать в ад жизнь очередного узника, а затем одним ударом снести голову с плеч, и совсем другое, когда тот же зловещий верзила становится самым настоящим непризнанным гением местного масштаба.

Хотя чего это я занудствую? Мало что ли в детективах таких уникумов? Полным-полно! Вот на этом и успокоимся. А затем, дочитав роман, потратим немного времени на авторское послесловие. И вот тут уже узнаем, что, кого и как Пётч воссоздавал из семейных архивов, преувеличив совсем не там, куда я только что тыкал пальцем. Разобрались. И знали бы вы какой на порядок более серьёзной и взрослой могла стать эта книга, если бы палач так и оставался бы суровым Холмсом при двух молодых, разнополых Ватсонах вместо того, чтобы чем дальше, тем больше превращаться в своеобразный трамплин для юных, влюблённых, одарённых и пылающих энтузиазмом!

В итоге получается так, что, если вы ищите чем бы занять себя на денек-другой-третий, «Дочь палача» вполне может оказаться той самой книгой, какая вам и нужна. Балансирующая на грани мистики интрига пощекочет нервы, но затем разрешится самым что ни на есть простым образом. Вы успеете поморщиться в сценах допроса и пыток, но я никак не могу сказать, что роман создавался, чтобы ужаснуть читателя.

Так причем же тут дочь палача? Что она такого сделала, чтобы дать книге название и солировать на обложке? А давайте вспомним о том, как различаются современные экранизации супергеройских комиксов. Ориджиналы, в которых персонаж делает свои первые шаги на поприще спасения мира от всяческого зла, приквелы, сиквелы, спин-офф и кроссоверы. К чему это я? К тому, что по ощущениям «Дочь палача» — это ориджинал Магдалены Куизль с самыми что ни на есть современными посылами. Ну или, по крайней мере, приквел ориджинала, потому что не так уж на самом деле бойкой девушки по тексту.

Представьте теперь фрёйлен с обложки, как если бы она стояла перед вами. Вот она сложила руки на груди и смотрит вокруг с недовольной гримасой на лице, потому что ей только что запретили жить так, как голова на плечах с душой и сердцем желают. Почему это девушка должна выходить замуж по расчёту, а не по любви? Почему это девушка не может стать такой же учёной, как мужчина? Почему это девушка не может расследовать кражи и убийства, как это делает её отец и возлюбленный? Потому что закостнелый шовинизм, товарищи, искоренять надобно! Собственно, вот и всё :)

Сначала о том, как эта книга попала в мои руки. Душа хотела погрузиться в антураж Средних Веков и найти там тайну, которая в конце стала бы явью. Закинул я во всемирную сеть невод с запросом об исторических детективах и, выбрав из улова несколько приглянувшихся мне вещей, я начал с «Маскарада лжецов». Потому что, когда я знакомился с отзывами, взгляд взял, да зацепился за упоминания об атмосфере магического реализма.

Я не хотел читать о том, как в декорациях Средневековья разгулялась самая настоящая мистика. Я искал именно детектив, где все загадки находили бы ответы в нашем мире, а не в сверхъестественном. Но разве не могло в то время случиться преступления, в котором всё говорило бы о происках сил адских, когда на самом деле виновным оказался бы самый обычный человек? Да запросто! И это здорово! Потому что пока доберешься до правды, можно и так, и эдак пощекотать себе нервишки. Но это всё общие фразы, а что с книгой? Получилось у автора воссоздать атмосферу эпохи, построить логичный детектив, да ещё и пробрать читателя до мурашек, заставив сомневаться в земной природе зла?

***

1348 год. Morte noire, чёрная смерть, она же чума приходит, а вернее приплывает с континента в Британию. Поначалу люди расстаются с жизнью только в портовых городах, а в глубинке все как один убеждены, что ничего страшного им не грозит. Очевидно же, что болезнь — это кара Господня всем иноземцам! Французы, испанцы, немцы — все одним миром мазаны, прогнили от всевозможных страстей, потому и гибнут от бича Божьего! Вот только плевать чуме на такие россказни. Пусть глупцы говорят, что хотят, а мор всё равно заберёт и стар, и млада, и богатого, и бедного, и француза, и британца.

Вот в такой вот обстановочке, в Иванов день, на ярмарке продававший якобы святые, но на самом деле фальшивые реликвии одноглазый старик камлот с уродливым шрамом на лице повстречал странную девочку Наригорм. Кожа у неё была бледная, волосы белые и смотрела она вокруг жутким, пристальным и неестественно спокойным взглядом. Пока другие дети играли и веселились, она гадала на древних рунах и при этом всегда говорила правду, какой бы горькой и страшной она не была.

Подивился старик на юную гадалку, да пошёл по своим делам и благополучно забыл о девочке. И всё было бы хорошо, если бы вскоре глашатай не объявил о чуме, которая проявила себя уже не где-то там, а в городке неподалёку. Естественно, такая весть всех до чёртиков испугала и породила панику. Народ пустился наутёк, но камлот всё-таки сумел выбраться из города с целыми, а не переломанными толпой руками и ногами. Тут бы и сказу конец, но мы только начинаем. Потому что в путь-дорогу старик отправился не один, а с двумя игравшими на ярмарке венецианскими музыкантами, которым было как раз по пути.

Старый торговец, учитель музыки и его ученик — это уже компания, с которой могут случиться самые разные приключения. С другой стороны, согласитесь, что всего-то три персонажа на первом плане — маловато будет! Поэтому не проходит и нескольких дней, как по одной, другой, третьей причине к нашим путникам прибиваются… интересные люди! Сварливый и угрюмый фокусник с той самой ярмарки. Молодой человек изо всех сил опекающий беременную возлюбленную. Родившийся с культёй вместо одной из рук юноша, сумевший приладить к своему уродству лебединое крыло. И та самая странная девочка, только уже не одна, а вместе с прячущей лицо под капюшоном старой знахаркой Плезанс.

Ничего себе каких оригиналов свела судьба! И ведь не просто так свела. Вместе они бегут от чумы и в тоже время каждый бежит от своей, личной тайны, которую до последнего скрывает от всех. Потому что тайна эта для него страшнее чумы! Но есть кое-что пострашнее чумы и всех тайн вместе взятых. Кое-что связывает все скелеты во всех шкафах в единое целое. Пронзительный волчий вой, леденящий кровь и пускающий мороз по коже даже самых отчаянных смельчаков.

Сначала ночь вздрагивает от жуткого звука лишь изредка, но затем кошмар даёт о себе знать всё чаще и чаще. Как будто с каждым днём, с каждой ночью не живой зверь, а воплощённое колдовство, адский демон подкрадывается к грешникам, чтобы забрать их души в адское пекло! Что же они сотворили прежде, чем повстречаться на размытой дороге? Смогут эти люди добраться хотя бы до какого-нибудь сносного прибежища или злой рок настигнет их одного за другим? И что вообще за сила преследует их? Человек или сам дьявол?

***

Итак, начнём. И начнём с одного из двух моих главных ожиданий.

Атмосфера.

Если вы, как и я, хотите погрузиться в эпоху, чтобы книга стала своеобразной литературной экскурсией в века минувшие, «Маскарада лжецов» вам может попросту не хватить. Нет, Средневековье здесь чувствуется и временами очень даже неплохо, но затем блекнет до следующего раза. Кто-то может со мной поспорить, но дело в том, что я читал повести и романы, которые справлялись с этой задачей намного лучше, я бы даже сказал — бесподобно. Взгляд скользил по строчкам, а в голове вставали пейзажи лесов, полей, городов, гор, морей и пустынь. Вслед за этими картинами возникали образы персонажей и толп, живущих утерянными или попросту устаревшими порядками и традициями. Слова превращались в звуки, запахи и ощущения, словно бы ты и не книгу читаешь, а переносишься во времени и пространстве в то место и в те годы, когда разворачивались пусть даже и вымышленные, но невероятно красочные события.

Мейтленд не стала запирать персонажей в стенах города N. Решив написать историю, которая могла бы случиться во время великого мора автор отправила девятерых путников, а вместе с ними и читателей по пути, который в основном проходит словно бы по краю, по периферии без разбору косившего людей направо и налево кошмара. В результате прежде, чем детективная интрига начнёт серьёзно закручиваться, мы сможем погрузиться атмосферный дорожный триллер.

Девять человек бредут по размытой дождями дороге. Казалось бы, эка невидаль — дождик! Вот только серая пелена закрыла собой солнце ещё до того, как приплывшая из Европы чёрная смерть отняла первую жизнь. Тогда на землю упали первые капли мороси. С тех пор небо то плачет, то рыдает навзрыд. Одна слеза скорбит по испустившим дух от чумы, другая убивает урожай на корню, обрекая бедняков и бродяг на великий голод.

Решив держаться вместе, беглецы пробиваются к побережью, чтобы найти там корабль до Ирландии. Но Ирландия — это сладкая грёза, а в реальности ноги, колёса принадлежащего фокуснику фургона и копыта единственной лошади вязнут в грязи. Животы день и ночь урчат, требуя хоть что-нибудь ещё, кроме мелкой дичи, кореньев и подгнивших бобов. Встреча с прохожими не рождает ничего, кроме взаимного страха. Кто знает, лихой человек навстречу идёт или доживающий последние дни и часы чумной? Рассветы сменяются закатами и кожа покрывается мурашками от подступающих холодов. Душа содрогается и леденеет, когда странники проходят мимо деревень, затянутых дымом от сложенных из обезображенных мертвецов кострищ. И чем дальше, тем больше растёт живот беременной, а посиделки у костра на привале уже не утешают надеждой на лучшее, заставляя всё время быть в напряжении и вселяя страх! Потому что волчий вой звучит всё ближе и чаще. И, наконец, в один из дней один из беглецов гибнет, а вслед за ним гибнет и другой.

Думаю, по тому, как я всё это описываю, понятно, что-что, а отправка читательского воображения на средневековые дороги в «Маскараде лжецов» удалась может и не замечательно, но хорошо! Мы то сближаемся с другими пилигримами, обитателями одиноких домишек, вымерших и несмотря ни на что уцелевших деревень и городков, то скрываемся в безлюдную глушь. С одной стороны всё так, как и должно быть.

В конце концов, в то время по большим и малым дорогам, действительно, бродило множество неприкаянных и осиротевших, сохранивших рассудок и безумцев. Почему бы не написать книгу об этих людях и от лица одного из них? С другой стороны, таким хитрым образом автор одновременно сглаживает совсем уж острые углы и освобождает место для воплощения своих идей.

Детектив.

Примерно на половине книги полная тревоги, но всё же бескровная драма передаёт эстафету своеобразной версии знаменитого романа Агаты Кристи «Десять негритят». Вот тут-то бы мне и порадоваться, да только не успеваю, потому что с первых же страниц Мейтленд одновременно интригует и с головой выдаёт одну из главных своих тайн. Позже, автор, конечно, старается направить читателя по ложному следу, но и о плетущем свои сети зловещем пауке забыть не даёт. Чего уж тогда удивляться, если мотивы убийства местных «негритят» становятся очевидны за несколько десятков страниц до их гибели!

Но это ещё и полбеды! Потому что, если королева детектива в своё время довела дело до конца, современная поклонница Средневековья решила бороться со злом, прервав цепь его дел на полпути к торжеству. Не буду уж говорить о том, насколько такой ход конём правильный или наоборот сомнительный. В любом случае мы получаем скомканный финал с твистом в сторону горькой женской доли в неблагодарном мужском мире. В довершении всего пороки живых и мёртвых лжецов оказываются откровенно мелковаты по сравнению с тем, что можно было бы ожидать. Ну или, по крайней мере, так воспринимается современным взглядом.

Да-да, детектив в «Маскараде лжецов» развивается по большому счёта ради обострения противостояния терпимости с консервативными догмами и развития авторской мысли о правде, которой лучше не знать, надежде и лжи во благо. Именно поэтому у нас здесь не одна гонимая мирской властью, толпой и церковью, а сразу группа.

«Создание надежды — величайшее из искусств, благороднейшая на свете неправда. Когда-то мне казалось, что надежда способна преодолеть все, но это убеждение оказалось обманом. Правда сильнее надежды, ибо правда ее разрушает. В погоне за правдой люди идут на страшные преступления.» (с)

Представьте, что вы скитаетесь с незнакомцем. Беседуете о всяком-разном у костра. Шутите о чём-то. Вместе добываете пропитание. По очереди стоите на карауле. В общем дополняете друг друга, потому что альтернатива вашим отношениям — горькое одиночество. Вас по-прежнему интересует и беспокоит, что там у попутчика за душой? Зачем оно вам? Со времени вашей встречи этот человек стал вам другом, почти родным! Если человек от вас что-то скрывает, значит, так надо. Не важно какие там у него были причины, но он решил перевернуть страницу, оставить прошлое в прошлом. Уважайте его решение, оставьте всё, что было, живите настоящим!

По прежнему хотите правды? Вот сдалось оно вам… Думаете, что правда — это благо? Вы ошибаетесь. Правда — это злая стерва, которая творит добро только в сказках, а в реальности только и делает, что уродует и разрушает! Если что человеку и нужно, так это надежда. Надежда на лучшее даже в самый ужасный час. Если надеждам суждено сбыться, это прекрасно! Но наш мир жесток и несправедлив, поэтому, если надежда пуста и лжива, она всё равно в сто крат лучше безжалостной правды. Проще говоря, если бы лжи во благо не существовало, её надо было бы придумать, возненавидев любого, кто жаждет рубить якобы благой истиной наотмашь!

Киваете перед монитором или крутите пальцем у виска? А между тем, мы подходим к концы. Начав с более-менее реалистичной средневековой драмы, поскитавшись по бездорожью, осознали себя в лапах мистического детектива, во мраке которого с каждой страницей всё яснее и яснее проступали… Нет, в оставленное «Маскарадом лжецов» послевкусие было даже не о толерантности по отношению к нациям, сексуальным меньшинствам, калекам и горячей молодости, идущей вслед за страстью в том числе на кровосмешение. Всё это, конечно, здесь есть, но, в конце концов, книга оказывается историей отчаяния.

Отчаяния страны, а вернее народа, умирающего от чумы. Отчаяния тех, кто шёл за фургоном, чтобы не остаться в одиночестве на дороге. Отчаяния, решившихся на убийство. И, наконец, отчаяния бродячего торговца, приравнявшего правду ко злу, а ложь ко благу. И вот на этом я закругляюсь, потому что сказал всё, что хотел, и более, чем достаточно, чтобы одолевшие весь этот текст могли определиться в своём желании читать роман, после которого дела Карен Мейтленд пошли в гору, или лучше потратить время на что-то другое.

Буквально несколько месяцев назад я начал читать эту книгу и через несколько десятков страниц бросил. Сейчас взялся снова и опять чуть было не отложил до лучших времен. Потом, скрипнув душой, я всё-таки решил потерпеть ещё немного, чтобы уж точно, раз и навсегда решить идти до конца или вовсе удалить файл из памяти ридера. И раз уж я пишу, значит, всё-таки дочитал, но… Что ж с этим лауреатом Букеровской премии не так?

В сухом остатке завязка происходящих на страницах книги событий драматичная и интригующая. Давайте включим воображение и представим… Наши дни, США, штат Техас, городок Мученио. Да-да, именно Мученио! Когда-то здесь вовсю добывали нефть, все были при деле и никто не бедствовал, но время шло, запасы «чёрного золота» истощались, а местные, соответственно, беднели, да мрачнели. И вот в один из дней паренёк по имени Хесус Наварро устроил расстрел своих одноклассников. Местная полиция попыталась было понять откуда у этого безумия корни растут, но, в конце концов, не осталось у служителей закона никаких других ниточек, кроме его лучшего друга и одноклассника Вернона Грегори Литтла.

Кому как не лучшему другу знать или хотя бы догадываться о причинах, по которым бывший, как будто немного не от мира сего тинейджер индейских кровей устроил бойню, а затем, прямо на месте покончил с собой? Что он вообще видел и слышал в тот день? Возможно, он был сообщником безумного самоубийцы, а потом просто ловко вывернулся, чтобы остаться в живых? Или под маской обыкновенного с виду подростка скрывается извращенный манипулятор, который довёл друга до невменяемого состояния, толкнул к последней черте, насладился кровью, а сам остался словно бы и ни при чём?

Жутковато? Так и есть, но не в том смысле, о котором вы наверняка подумали. Никакого хоть сколь-нибудь классического детектива с леденящей душу психологической драмой здесь нет! Вернее, психологическая драма всё-таки есть, но весьма своеобразная. А иначе и быть не могло, потому что все события и переживания в книге подаются от первого лица того самого, попавшего, как кур во щи, Вернона Литтла.

Сколько уже написано книг и снято фильмов о том, как подростки изнывают в запрятанных в глуши маленьких городках, день за днём смакуя дерзкую мечту о побеге в приглянувшийся мегаполис или просто куда-нибудь лишь бы подальше? «Вернон Господи Литтл» как раз об этом. Снова. При этом сразу могу сказать, что примерно на экваторе романа мечта всё-таки станет явью, прокатив читателя аж до солнечной Мексики. Только Ди Би Си Пьер затевал свой рассказ вовсе не ради полной приключений road-story с последующим разворотом к поучительному финалу. Нет, по большому счёту почти удавшийся побег служит лишь мостиком между первой и второй половинками повествования.

Кто читал или смотрел истории об изнывающих в провинции подростках, тот знает, что проблемы уже не детей, но ещё не взрослых не кончались характерным для глубинки вялым течением жизни. Тоска и всевозможные проклятия рождались, потому что горячей молодости было невыносимо изо дня в день видеть, слышать и подчинять свою жизнь родителям, соседям, учителям и прочим, от которых надо срочно и любой ценой бежать на край света, где всё будет по другому, то есть прекрасно и вообще зашибись!

«Такое ощущение, что взрослыми мы успели стать много раньше, чем стали детьми: то есть еще до того, как превратились в нынешнее х** знает что.» (с)

Вспомнили? Наверняка сейчас кто-то снисходительно улыбнулся, а другие наоборот поморщились. Так вот, если у одних авторов мальчишки и девчонки, в конце концов, раскаивались, возвращаясь к родным более терпеливыми, чуткими и ответственными, австралийский писатель решил использовать критический взгляд подростка, чтобы отхлестать западное и в особенности американское общество по щекам, обнажив всевозможные пороки человека и толпы.

В переводе на обычный человеческий язык это значит, что «Вернон Господи Литтл» — это злая сатира на нерадивых мамаш с их подружками, которым плевать на всех, кроме себя. Вслед за ними свою порцию звонких оплеух получают люди обоих полов и всех возрастов, которых хлебом не корми, дай только поиздеваться над чьей-то слабостью и инаковостью, а потом сразу же, обо всём забыть ради удобства и личного комфорта. И, если после очередных насмешек происходит трагедия, то и в этом нет ничего особенного! Ведь всего-то и нужно изобразить скорбь и единение плечом к плечу с пострадавшими и их родными, а потом хорошо провести время на благотворительных мероприятиях.

Достаётся на страницах романа и системе образования, которая учит оторванной от реальности чепухе, вместо того, чтобы вкладывать в головы молодого поколения более практичные знания. Огребает от австралийского прозаика и так называемая четвертая власть, то есть масс-медиа, потому что для руководства и репортёров телевизионных и радиоканалов что радостные, что трагические события — это просто-напросто средство получить популярность и растущий с каждый днём счёт в банке. И, наконец, тот же камень летит в огород великого множества ловкачей, готовых воспользоваться любой возможностью, с самым уверенным видом сказать и сделать что угодно лишь бы прыгнуть из грязи в князи. Нужно оставить с носом и сломать об колено жизнь наивных дурачков и прочих бедолаг, неспособных по каким-то причинам дать отпор? Да легко и запросто! Как два пальца об асфальт! Всё во имя восхождения к сияющим вершинам славы и великого счастья сорить деньгами!

Социальная драма сцепляется в единое целое со своеобразной психологической драмой и, в конце концов, рождает самый настоящий вихрь событий, недвусмысленно отсылающих к процессу Симпсона. Живущие на пространстве бывшего СНГ сейчас вполне могут пожать плечами, а вот для американцев проходившее с июня 1994 по октябрь 1995 года судебное разбирательство было знаковым, потому что транслировалось в прямом эфире и по сути превратилось в реалити-шоу. Американский народ хотел видеть, американский народ хотел знать! А ещё, как и в стародавние времена, народ хотел хлеба и зрелищ!

Вот как раз последнее австралийский писатель и развивает. В результате чего перед нами, пусть и в форме гротескной сатиры разворачивается разбирательство, в котором поиск и рассмотрение доказательств вины или наоборот невинности обвиняемого не имеют вообще никакого значения. Какие ещё доказательства, если и ежу ясно, что зритель сел перед экраном исключительно ради харизмы и красноречия участников драматичного действа? Подсудимому тоже, кстати, не мешало бы проявить себя. Можно, например, слезу пустить или лечь в койку, свернуться напряжённым калачиком, а затем с отчаянием уставиться прямо в направленный в лицо объектив. Быть может, зрительское голосование и сжалится над горькой судьбой?

Вот здесь я мог бы и закруглиться, но к лучшему и к худшему я должен предупредить о том, что может вызвать как живой интерес, так и принципиальное отторжение.

Матершина. Какие у вас с нецензурной бранью? Имею в виду, в литературе? Это важно, потому что мата в книге много! Так-то Вернон Грегори Литтл не худший, я бы даже сказал, далеко не худший подросток, но ругается он много как в мыслях, так и вслух. И в арсенале его помимо простенького посылания на х*** и к такой-то матери имеются множество словечек покрепче, которые он (а вместе с ним и переводчик) в придачу ко всему ещё и комбинирует! И, естественно, в книге никаких цензурных звёздочек нет. Особенного много этого дела в начале книги и в финале. Так что держитесь и крепитесь. И да, это одна из причин, по которым я одолел роман только со второй попытки.

Казалось бы, если Пьер Ди Би Си задумал историю, в основе которой больная для современных США тема массовых расстрелов одних школьников другими, можно рассчитывать на деликатную подачу. Но стоит только открыть книгу, как тут же понимаешь насколько ты обломился, потому что автор видит с другого угла и толкует сразу о многом.

Говорящие имена, фамилии и названия. Городок Мученио, шериф Покорней, психиатр Дуррикс. Тут даже добавлять ничего не надо, потому что и так всё понятно. Как по мне, если автор хочет, чтобы имена, фамилии и названия в его книге говорили сами за себя, лучше не подавать смысл в лоб, а испытать читателя на эрудицию или мотивировать к знакомству со словарями, энциклопедиями и поиску в Google с Яndex. Потому что все дожившие до наших дней имена и в самом деле кое-что значат, на старославянском, греческом и прочих языках. Но это в какой-нибудь другой, не в этой книжке.

Бодипозитив. О матюках мы уже поговорили, а теперь обратим внимание на персонажей, которым нужен добротный стол и добротный стул. Их здесь не то что бы много, но уж поверьте, достаточно. Помнится, борьба с лишним весом — это одна из самых насущных и злободневных американских проблем? Вот Ди Би Си Пьер и сговорился с парнишкой по имени Вернон, чтобы показать их крупным планом и не с лучшей стороны. Оно, конечно, невежливо, но раз уж наш юный возмутитель спокойствия то и дело выражается нехорошими словами и покуривает травку, с чего ему страдать толерантностью? Правильно чувак мыслит или за такое затрещины надо давать, пока в голове не просветлеет? Ответ на этот вопрос даст вам ещё одну причину поскорее прочитать этот роман или наоборот записать его в личный чёрный список.

Вот я сначала сказал о книге в общих чертах, а потом ещё и добавил о том, отчего один пожмёт плечами, другой улыбнётся, третий сплюнет. На самом же деле, открыв «Вернон Господи Литтл», вы не увидите на его страницах ничего лишнего. Здесь всё на своих местах и точно такое, каким и должно быть! Потому что и школьная трагедия, и переживания со злоключениями неприкаянного подростка существуют исключительно и только затем, чтобы нарисовать перед читателем злой шарж на житие-бытие под гордым звёздно-полосатым флагом.

Сомневаюсь, что, дочитав до этой строчки, вы остались равнодушны. Скорее всего, вам либо уже хочется поскорее купить или на худой конец скачать эту книгу, потому что в ней как раз то, что вы любите, либо вы узнали достаточно, чтобы никогда и ни за что не пополнить ею свою библиотеку! И хоть в моей позиции отторжения смешивается с симпатией, я совру, если скажу, что не понимаю последних. И вот теперь, действительно, замолкаю :)

За знакомство с этой книгой я должен благодарить роман Филиппа Майера «Американская ржавчина» и человека, который позже навёл меня на автобиографический роман Маккорта. А дело всё в том, что после того, как я прочитал о событиях в опустевшем после банкротства завода городке Бьюэлл, мне захотелось найти что-нибудь ещё об американской бедноте. Захотелось мне так в том числе потому, что Майер здорово перемешал социальную драму с психологической, а затем ещё добавил в общий котёл своеобразный детектив.

Результат, конечно, вышел добротным и складным, но основа, от которой Майер начинал книгу, жизнь низов общества, людей, вынужденных каждый день сводить концы с концами, осталась словно бы недосказанной. Зато после воспоминаний Фрэнка Маккорта пусть и не об американской, а об ирландской бедноте я уже ни за что не скажу о том, что тема не раскрыта! Потому что раскрыто всё так, что кому-то, возможно, даже покажется чересчур. Хотя на самом деле книга написана таким образом, чтобы ужаснуть, но в тоже время и сгладить негатив позитивом. Как это так? Сейчас расскажу.

Если кто из читающих эти строки помимо вымышленных драм, мелодрам, фантастики и прочего открывал для себя книги воспоминаний и мемуаров, тот знает как по разному один, другой, третий автор описывал свою жизнь. Радости и беды, дружба и любовь, мечты и призвание, которому были посвящены дни и ночи, а также победы и горькие поражения. Страницы одних книг полны воспоминаний и родившихся уже в настоящем мыслей, описанных с ощутимой сухостью, в основном привлекающей внимание узкой аудитории тех, кому интересна личность автора, его работы или пережитые им события. А вот под другой обложкой человек оживил перенесённые на бумагу картины своего прошлого, оживив происходящее яркими описаниями, оригинальными метафорами, а затем ещё приправив уместным юмором. При этом совершенно не обязательно, чтобы взявшийся за перо был профессиональным писателем. Потому что талант рассказчика может дремать и просыпаться даже в тех людях, профессия и образ жизни которых далёк от нивы драматургии.

Вот книга Фрэнка Маккорта как раз из таких! Во многих отзывах люди ужасались беспросветной нищете, в которой Фрэнк провёл всё своё босоногое, голодное и чумазое детство с юностью. А всё потому, что в один из дней аккурат перед Великой депрессией, в городе Большого яблока, то есть в Нью Йорке непутёвый Мэлаки Маккорт с севера Ирландии поставил в интересное положение совсем ещё молодую девушку Анджелу Шихан. Времена тогда были совсем не те, что ныне, да и с роднёй обесчещенной женщины шутки были плохи. Они ведь тоже были ирландцы, только уже не с севера, а с юга! Как бы там дела пошли, если экономика не разоряла бы карманы и банки, а наоборот крепла с каждым днём, это уже тайна великая. Но что было, то было, и поэтому поплыла молодая семья, посланная родней под зад коленом, из штатов в Ирландию, в родной для Анджелы городок Лимерик.

Помыкавшись по родне, живущей уже не в штатах, а в славной, зелёной, измученной подлыми англичанами стране, пара с нагрузкой из четырёх детей заселяется в порядком прогнивший двухэтажный дом, с протекающими в дождливую погоду стенами. Дело уже дрянь, но по закону подлости не где-нибудь, а именно рядом с домом располагается единственный на весь закоулок туалет, да ещё и конюшня поблизости исправно вносит вклад в ароматизацию жизни. Бежать бы Маккортам из такого местечка. Но куда? Некуда!

Если в кармане ни единого гроша и малые дети на руках, где угодно поселишься, лишь бы хоть какая-нибудь крыша над головой была. Угол-то свой нашли, но ничего хорошего из этого, конечно, не выходит. Ласковый отец, любящий и нежный муж, пламенный патриот славной, веками угнетаемой Ирландии Мэлаки Маккорт снова и снова уходит из дому, чтобы работать и получать зарплату или пособие по безработице, а потом возвращается глубокой ночью, окутанный облаком перегара, потому что душа болела и утешения хотелось, а тут как раз деньги на руках и паб рядом.

Уже тяжело, но ещё тяжелее, когда вот в таких вот условиях, несмотря на все распри в семье, которая и так уж немаленькая, рождаются, а затем, пожив на белом свете каких-нибудь пару лет или даже пару недель, умирают дети. Умирают от пневмонии, которую заметили, когда было уже слишком поздно, а затем и вовсе по неизвестным причинам. Вечером живой был малыш, а по утру уже холодное тельце.

Сейчас кто-то из читающих эти строки наверняка решил не читать эту книгу. Потому что даже от краткого описания происходящего становится тяжко и больно, а уж, если всё-таки решиться отправиться через бумажные или электронные страницы в то время, на ту самую улочку и в тот самый дом, будет и вовсе невыносимо. Только я бы не советовал торопиться. Потому что, если бы Фрэнк Маккорт стал рассказывать о своём детстве с позиции взрослого человека, книга могла бы выйти в свет гораздо более тяжёлой, мрачной, грязной, мерзкой и давящей. В общем «Прах Анджелы» было бы невозможно читать без погружения в депрессию и слёзы от начала до конца.

Что сделал Маккорт, чтобы облегчить и даже осветлить воспоминания о том, как он жил и выживал одновременно? Взял, да рассказал обо всём, что память сохранила, от лица того ребёнка, каким тогда был. Открываем книгу, читаем первые страницы и знакомимся с совсем ещё маленьким, всего-то четыре году от роду, названным в честь святого из Ассизи Фрэнсисом Маккортом. С безработными отцом и матерью, трёхлетним братом и годовалыми близнецами ему уже приходиться туго, а тут ещё взрослые, которые только и делают, что разбираются с кучей непонятных проблем, то и дело выражаясь странными словами. И хоть бы кто объяснил, что такое «коварство», «недуг» или, скажем, «скорби»? Нет. Молчи, малый, не твоего ума дело!

Папа говорит, что я все пойму, когда вырасту. Он все время так говорит, и я хочу быть взрослым, как он, и тоже все понимать. Должно быть, здорово проснуться однажды утром и обнаружить, что ты все понимаешь. Мне хочется быть таким же, как все эти взрослые в церкви, которые стоят или на колени опускаются, молятся, и все понимают.

Время идёт и маленькому Фрэнки исполняется целых семь лет! А потом аж десять! А вот ему стукнуло четырнадцать! И он уже не ребёнок, а взрослый человек! И «скорби», с «коварством» и «недугами» уже не актуальны, потому что вместо них на повестке дня вопросы «ригидности» того «счастья», что между ног, и поиск работы, которая позволила бы накопить на мечту — билет в Америку!

Переворачиваем страницы и вспоминаем себя в возрасте, когда пешком под стол ходили. Листаем дальше и взрослеем вместе с образом, извлечённым уже пожилым, почти семидесятилетним Маккортом из своей памяти. И хотите верьте, хотите нет, но именно таким образом, благодаря описанию жестокого мира через призму детского восприятия одни трагические эпизоды становятся ещё острее и тяжелее, другие наоборот осветляются, превращаясь в трагикомедию. Именно в трагикомедию, потому что даже в самых забавных и смешных случаях о комедии в чистом виде говорить не приходиться.

Преподаватель говорит, что умереть за веру – великая честь, папа говорит, что умереть за Ирландию – великая честь, и я думаю, а надо ли хоть кому-нибудь, чтобы мы жили?

Священник долго молчит, и я думаю: уснул он там, что ли? Наконец, он говорит: дитя мое. Я тут сижу. Выслушиваю грехи бедняков. Назначаю епитимию. Дарую прощение. А мне следовало бы на коленях стоять, умывать им ноги. Ты понимаешь меня, дитя мое?

Честно говоря, «Прах Анджелы» запросто можно использовать в качестве аргумента против какого бы то ни было патриотизма и религий. Именно так. Хотя я и не могу назвать книгу воспоминаниями американца ирландского происхождения, которого в детстве учили быть достойным католиком и самоотверженным патриотом, а он подумал и вырос атеистом, либералом и космополитом.

Автор, может быть, и не радикален, а вот эмоциональные читатели запросто могут снова и ещё раз возненавидеть отцов-алкашей, патриотов-самодуров и верующих всех мастей вместе со служителями основных мировых учений, разветвлённых на легион отчаянно и упорно враждующих друг с другом течений, конфессий и сект.

Да и как не разозлиться, когда погружаешься вместе с босоногим мальчуганом в быт нищей или, по крайней мере, постоянно балансирующей на грани нищеты семьи, а на тебя со всех сторон сыплются требования и угрозы. Сказал что-то или не дай бог засмеялся в присутствии суровых тётушек? Лучше б ты молчал, желательно вечно, или вообще не появлялся на свет! Какому же приличному ирландцу нужен нахлебник от никчёмного бездаря с Севера?

Ложишься спать, отужинав коркой хлеба? Будь готов, что тебя поднимут среди ночи, чтобы ты ещё очередной раз поклялся без сомнений расстаться с жизнью за свободу страны! Да-да-да, тебе всего-то года три, может быть, четыре или пять, но ты всё равно должен, обязан доказать свою беззаветную преданность измученной веками угнетения Родине! В конце концов, того требует твой родной отец! Пусть даже он только что вернулся из чёрт его знает какого паба, оставив там всю свою зарплату или выданное государством пособие на содержание семьи.

Ты едва не умер от страшной болезни? Пришёл в себя и вздумал поговорить через стенку с девочкой из соседней палаты? Да ты хоть понимаешь как бессовестно только что опозорил распутным поведением себя, свою семью и всех, кто за тебя переживал?! Добрые люди учили тебя, чтобы ты стал добропорядочным католиком, а ты ведёшь себя, как презренный англичанин, восставший протестантской ересью против папы римского! Покайся и молись о прощении или неминуемо сгоришь в аду!

Фух! Тяжело, противно и горько. Правда, и здесь не всё так беспросветно, как кажется. А всё потому, что не раз и не два давление со стороны неспособного взять себя в руки отца, родственников и всех прочих ощутимо балансирует на грани гротеска. Благодаря чему вместо горечи на лице невольно возникает горькая усмешка. Так себе утешение, но всё лучше, чем могло быть.

Вы ещё здесь? Не устали от экскурсии в незавидную жизнь обитавшего когда-то на задворках городка Лимерика мальчишки? Может быть, вы даже заинтересовались? Тогда вперёд в книжные магазины и на бесплатные сетевые ресурсы, потому что ставшая в своё время бестселлером книга, действительно, стоящая!

Честно говоря, когда я переворачивал страницы примерно в середине книги, во мне крепло решение оставить «Газетчика» без отзыва. Да, суровое и жестокое начало меня заинтриговало, но последовавшие вслед за этим события так отличались от происходящего в завязке, что возникало ощущение, будто под одним корешком, в один файл то ли по ошибке, то ли по какой-то совершенно мне непонятной причине сшили две разные книги! Но история вышла компактной и поэтому я решил читать до конца. И, как оказалось, не зря!

1996 год. В самом разгаре «лихие» 90е. Борис Ельцин только что переизбрался на второй срок. На трассе Москва-Архангельск сержант ГАИ Олег Малышев совершает роковую ошибку, тормознув серебристую «Волгу». Ему бы извиниться, да отпустить водителя, чтоб ехал своей дорогой. Сделал бы так и служил бы себе дальше, но попутал бес и случилось иначе. До такой степени иначе, что не сдержавший себя страж закона так и остался лежать недвижным телом на трассе в компании остова уже не серебристой, а чёрной от гари машины, угнанной не у кого-нибудь, а у помощника депутата Государственной Думы.

Для тихой провинции странное и жуткое происшествие на дороге — это уже головная боль! Но беда ведь не приходит одна и по этому подлому закону в близлежащем посёлке Шиченге пропадает без вести школьница. В довершении всего нелёгкая приводит в общий переполох ещё и корреспондента областной газеты, редакция которой оставила от греха подальше без внимания жестокое убийство на трассе, заинтересовавшись исчезновением несовершеннолетней. Какой после этакого двойного электрошока станет жизнь в деревнях, слитых для статуса на бумаге под гордым определением посёлка? И что интересного сумеет узнать газетчик, если, конечно, пронесёт его лихое и он не отправится к праотцам на самом интересном месте?

Видели когда-нибудь как умельцы выкладывают разные причудливые фигуры из костяшек домино? Наверняка видели. Может быть, и сами занимались чем-то подобным, только не на таком уровне сложности, какой иной раз показывают в развлекательных шоу на ТВ. Вот и происходящие после сцены на трассе события не дать ни дать ни взять, самый настоящий эффект домино.

Таинственный Лупоглазый угонщик сделал своё кровавое дело и был таков. Милиция Шиченги в лице начальника райотдела Соловьёва и его двадцатидвухлетнего подчинённого Павла Пшеницына чертыхается, сплёвывает от досады, но всё-таки начинает расследование. Кто-то глупит на ровном месте. Другой пугается и выдумывает шут знает что, подтверждая известное выражение о том, что у страха глаза велики! Третий идёт верным путём, но потом сворачивает в сторону по личным мотивам. Четвёртый вообще ни при делах, потому что падающие одна за другой костяшки местного домино возымели неожиданное действие, заставив его переосмыслить жизнь и пока не поздно попытаться изменить хоть что-нибудь к лучшему.

Читаешь обо всём этом и невольно хочешь вот здесь улыбнуться или даже посмеяться, а вон там хочется поморщиться от досады, а то и сплюнуть. Где-то ещё не можешь удержаться от того, чтобы покачать головой, да ещё и покрутить кому-то из персонажей пальцем у виска. Вообще в жанровой графе на сайтах книга описана, как детективный триллер в атмосфере отечественного нуара. И так оно на самом деле и есть, но только для завязки с развязкой, когда основная масса событий — это самая настоящая трагикомедия положений!

И вот, когда от ещё не потревоженных цепной реакцией доминошек останется совсем уж всего ничего, когда Шиченга загудит словно растревоженный улей, из-под всей этой неразберихи начнут проступать контуры пусть и не самой глубокой, но всё-таки заслуживающей внимания драмы своеобразного пробуждения жившего всё это время не своей жизнью человека. Немного погодя, открывшись читателю и одному из персонажей с неожиданной стороны, уже казалось бы потерянный провинциал решает в кои-то веки, пусть и не лучшим образом, но всё-таки взять судьбу в свои руки. Неважно сможет он чего-то добиться или потерпит крах. Всё равно его отчаянная решимость станет одной из тех искр, что создадут настоящую автоматную очередь, которую книга выдаст со своих последних страниц по читателю!

Ничего себе описание финала, да? Но иначе и не скажешь. Даже при описании самой что ни на есть бытовухи книга не заставляет читателя погружаться в тяжкие раздумья, продвигаясь вперёд со скоростью нескольких шагов в минуту. Проще говоря, роман получился в целом бодреньким. А на финишной прямой так и вовсе события буквально сыплются на голову читателя. Нити судеб обрываются одна за другой. Да ещё заваривший кашу, но до последнего никак себя явно не проявлявший Лупоглазый возвращается, чтобы расставить все точки над i. И вроде бы ничего особенного в этом персонаже нет, но чем дальше читаешь, тем больше вокруг него начинает возникать и расширяться мистический ореол. Обыкновенный в общем-то уголовник становится ни много ни мало колдовством во плоти, самым настоящим неумолимым демоном, который создаёт хаос одним своим присутствием неподалёку.

В общем, помаялся, конечно, газетчик, но в целом командировка удалась. Как не крути, а материал в руки пришёл хороший. Тут вам ведь и романтика, и должностные преступления, и фанатизм на почве былых времён, и трагедия непонятого человека, и целая серия жестоких убийств! Драматично, скандально, то есть как раз то, что нужно! Только ни в одной газете вы ничего об этих событиях не найдёте, а, если чего и найдете, знайте, что там всё с ног на голову перевёрнуто. Отчего такая несправедливость? Может быть, потому, что всё у нас, да и не только у нас, как-то так и происходит? А, если всё-таки хотите знать, как дело было, открываем и читаем книгу! И нет, эта история совсем не из числа тех, что давят грязью и безнадёгой. Оно здесь, конечно, есть, но за исключением нескольких эпизодов в очень даже умеренных количествах.

А, если серьёзно, книга и вправду стоит потраченного времени. Хотите немного пощекотать себе нервишки? Найти на денёк-другой одного или нескольких персонажей, за которых можно переживать? А вот на погружение в объёмный детективный роман с продолжительной интригой и звенящим в воздухе напряжением никаких сил нет и времени тоже? Тогда, возможно, «Газетчик» — как раз то, что вам нужно.

Смотрим на фотографию на обложке. Читаем имя и фамилию автора. Читаем название. Вспоминаем выходящую каждую субботу утром передачу «Умницы и умники». Наверняка ведь хотя бы разок-другой смотрели? И вот, не читая пока что описания, представляем себе мемуары Юрия Павловича, где он рассказывает немного о себе, но в основном, конечно, разрешённые к печати, весёлые и грустные, счастливые и трагичные случаи из закулисья той самой передачи! Представили? А теперь открываем книгу и начинаем читать сборник… только уже не воспоминаний, а художественных рассказов. Тоже, конечно, неплохо, но по сравнению с тем, что представилось, настоящий облом!

Ладно-ладно, всему виной моя рассеянность, из-за которой я поначалу собирался читать «Странных умников» в числе прочих мемуаров, но нашёл под обложкой совсем не то, что ожидал и отложил чтение до лучших времён. И вот я захотел вернуться к художественной литературе, но сразу же погружаться в большой роман душа не желала. Хотелось чего-то относительно маленького, но содержательного, дающее напряжение, но не давящее, с достойным смыслом, но не возводящее масштабные конструкции и не уводящее в дальние дали. Небольшая повесть или сборник рассказов идеально подходит к пожеланиям, но где бы ещё найти ту самую книгу, посмотрев на обложку и прочитав описание которой тут же и поймёшь, что вот это практически наверняка то самое, что душа ищет?

Я искал в одном, в другом и в третьем месте, находил неплохие книги, а потом вспомнил об отложенном сборнике Вяземского. Вот оно! То, что надо! Остаётся только познакомиться с Вяземским, как с прозаиком, определившись по ходу чтения с отношением к его задумкам, мыслям и стилю.

Обычно даже в самом настоящем ассорти рассказов на самые разные темы, но сшитых в одном авторском сборнике, можно найти что-то общее — общий смысл, общий посыл. В предисловии Юрий Павлович пишет, что посвящает эту книгу тем странным умникам, каких встречал в былые годы, ещё до создания знаменитой телепередачи. И поскольку шоу «Умники и умницы» посвящено юношам и девушкам, желающим поступить на льготных условиях в МГИМО, а несколько первых рассказов посвящены подросткам, я подумал, что сборник можно описать гораздо проще, чем это сделал автор.

Иными словами, я готов был сказать, что «Странные умники» — это книга рассказов о взрослении. О том самом периоде жизни, когда счастливое или наоборот горькое детство переходит или сталкивается в лобовую с объективной реальностью, со взрослой жизнью. Хорошо, если все проблемы подростка в том, что прав с каждым днём становится меньше, а обязанностей больше. Плохо, если детский разум взрослеет, сталкиваясь с трагедиями, жестокостью, лицемерием, предательством и прочими пороками как сверстников, так и взрослых. Есть у тебя талант или ты бездарность, потому что думаешь не так, как все, не так, как от тебя требуют? Существует вообще справедливость, если каждый новый день ты сталкиваешься со злобой, высокомерием, равнодушием и двуличностью? Школьные прописные истины рассыпаются в пыль, когда снова и снова сталкиваешься с воплощением выражения, по которому ни одно добро не остаётся безнаказанным.

Замечательно и прекрасно, если в это особенное время рядом окажется кто-то, способный выслушать, поддержать, направить, что-то посоветовать, проще говоря, помочь разобраться в себе и в этом не простом, подчас безумном мире. А вот, если такого человека рядом нет, тогда худо дело! И совсем не обязательно для этого быть сиротой или жить с родителями-алкоголиками. Достаточно раз, другой, третий натолкнуться на стену глупости, косности и миллиона других причин, рождающих одиночество, угрюмость, замкнутость и сломленность.

Хорошая тема. Нужная. И раз так, читаем дальше, только уже не о подростках, а о любви, вернее о влюблённых и женатых парах. Правда, любовь их не счастливая и не трагическая, а какая-то странная. Вот, например, двое вроде бы любят друг друга, но... слишком сильно, чтобы быть вместе. А, если сила любви не мешает самой себе, рождённая из желания личной независимости и погони за настоящим чувством где-то там, на горизонте, балансирующая иной раз на грани сумасшествия глупость, всё равно разводит двоих по разным дорогам. И пойми-разбери сколько эти странные глупости разрушают, а сколько созидают.

В одной истории чувствуется напряжение и чувствуется острота переживаний персонажа, но сразу следом происходит его личностная трансформация, которая и ставит точку в рассказе. Другой рассказ погружает читателя в тяжелые, мрачные, давящие и, можно даже сказать, безумные мысли уже не подростка, а взрослой женщины. И вот это уже, действительно, серьёзно!

Уже хотите познакомиться с книгой? Отлично! Только перед тем, как начать читать, советую настроиться так, чтобы не судить с плеча. Потому что одного созданного Вяземским персонажа при желании можно назвать мерзким подлецом, другого — витающим в облаках глупцом, которого нужно приучить к дисциплине, чтобы мозги на место встали. Одна из героинь легко может стать в глазах читателя самовлюблённой, легкомысленной эгоисткой, а другая, метнувшаяся из крайности в крайность, от верности к безответственной легкомысленности якобы ради поисков настоящей любви, скорее всего вызовет смесь из чувства сострадания с неприязнью.

Многие в детстве, будучи подростками, в юности, а затем в молодости пережили подобное описанным в книге событиям, но не сломались, не ушли в себя, не обозлились, ничего о себе не возомнили и никого не покинули, потому что смогли разобраться в себе и в людях, проявили терпение и волю, никому не навредив ни словом, ни делом. И вот люди берут книгу, симпатизируют одним персонажам и… никак не могут понять других. Случилось что-то, от чего больно или даже очень больно, но разве это повод...? Нужно же понимать! Как так можно поступать с людьми?

Только Вяземский писал свои рассказы не ради оправдания или осуждения, а затем, чтобы пригласить читателя разобраться и исследовать, да-да, именно исследовать все странности самых обычных, но на поверку незаурядных умников и умниц. Особенно это заметно в самом первом рассказе о нелюбимом многими читателями мальчике Валентине Тряпишникове, на несколько лет ставшим для окружающих и для себя Шутом.

Исследуя порядком позаброшенный, пропылившийся на антресолях дневник школьника автор проявляет себя как хорошим рассказчиком, так и опытным психологом, познавшим сильные и слабые стороны человеческой натуры не в книжной теории, а в многолетней практике работы с детьми, молодёжью и взрослыми людьми. Более того, одна из историй доказывает, что Вяземский, выражаясь современным языком, может в психологическую, да ещё довольно тяжелую драму, написанную от лица страдающей от измены мужа женщины!

Вот здесь бы мне и закончить, потому что всё уже вроде бы сказано, но… Так уж вышло, что сборник заканчивается своеобразным письмом адресованным Юрием Павловичем… Ивану Карамазову! Тому самому Ивану Карамазову из бессмертного романа Фёдора Михайловича Достоевского «Братья Карамазовы». Тому самому Ивану Карамазову, который рассказал своему брату Алёше богоборческую поэму-притчу «Великий Инквизитор». О Великом Инквизиторе и его словах рассуждали и спорили многие, а Вяземский взял, да и устроил самый настоящий заочный и, естественно, безответный богословский диспут!

Конечно, это чтение не для всех. Даже, наверное, не для каждого верующего. Потому что письмо получилось одновременно компактным, но достаточно объёмным. Возражая персонажам Достоевского, главный заумник нашего отечества устроил целую экскурсию в историю христианства, жития нескольких святых и в историю России, особенно обратив внимание на события связанные с расколовшим Русскую православную церковь патриархом Никоном.

Ничего себе, да? Вот поэтому для одних «Письмо Ивану Карамазову» станет интересным дополнением, благодаря которому можно познакомиться с Вяземским, как с верующим человеком и членом Патриаршего совета по культуре. Другие воспримут содержание последних страниц не иначе, как внезапным пятым колесом в телеге до того ни единой строчкой не упоминавшего о религии сборника. Автор, правда, так не считает, но, если уж совсем не хочется касаться и тем более погружаться в рассуждения о понимании библейских сюжетов, добравшись до них, с книгой можно и закончить. Потому что всё остальное точно заслуживает внимание и стоит потраченного времени.

Представьте себе снятый по следам нашумевшей трагедии документальный фильм минут так на сорок пять, на час или даже разделённый для удобства на несколько серий. На экране натурные съёмки, ведущий с собственной персоной и он же, но уже закадровым голосом втолковывает зрителю о том, что, когда, где, как, почему, из-за чего и из-за кого случилось так, а не иначе.

Порой видеоряд прерывается кадрами документальной хроники, снятой непосредственно в тот самый день, в тот самый час. Поскольку история вышла на редкость запутанной и туманной, авторы передачи стараются стать своего рода сыщиками, приглашающими сидящего перед экраном на сеансы дачи показаний всех, кто способен прояснить картину, а также к ознакомлению с собранными по делу документами. Чтобы прояснить множество белых пятен, нестыковок, с вытекающими из них взаимными обвинениями, на экране возникают выжившие свидетели тех дней. С открытым лицом или, представ перед камерой анонимным, вырезанным из тьмы силуэтом с изменённым голосом каждый стремится донести свою смутно припоминаемую или наоборот ясную, как день, правдивую или наоборот ложную версию того, что случилось.

Вот примерно так воспринимается книга о трагическом исходе случившихся 11-го мая 1996 года коммерческих экспедиций на высочайшую горную вершину мира, то есть на Эверест. Тот год вообще был одним из самых неудачных, оборвав во всех штурмовавших «крышу мира» группах целых 15 жизней! Из полтора десятка смертей восемь как раз пришлись на 11-ое мая. Тогда из тридцати трёх идущих на приступ почти девятикилометровой вершины на разных высотах погибли Скотт Фишер и Робб Холл, бывшие руководителями компаний «Горное безумие» и «Консультантов по приключениям», нанятый Робом Холлом гид Энди Харрис, заплатившие внушительную сумму за удобство, безопасность и всяческое содействие в восхождении американец Даг Хансен и японка Ясуко Намба, а также трое шерпов, местных жителей, зарабатывавших себе на жизнь обслуживанием пожелавших взойти на Эверест.

Остальные выжили, отделавшись моральным и физическим истощением, а также относительно лёгкими обморожениями. Правда, выжили они благодаря тому, что бывший гидом «Горного безумия», русский альпинист, заслуженный мастер спорта СССР, обладатель титула «Снежный барс», покоривший одиннадцать восьмитысячников, Анатолий Букреев предпринял беспрецедентную спасательную операцию! Один, ночью, в лютый мороз, с грузом кислородных баллонов для затерявшихся и замерзающих в белой пелене клиентов, не для себя, в бурю, которая ревела так, будто в каком-то метре от человека проносится грузовой поезд, он прошёл сотни метров, чтобы найти тех, кто не вернулся с высоты в лагерь.

«Нас просто заваливало снегом. Разговаривать было практически невозможно. Чтобы сказать что-то другому, приходилось кричать изо всех сил и обязательно по ветру. Иначе ничего невозможно было услышать. Насколько я помню, у меня не получалось даже голову повернуть против ветра, не то, что крикнуть в ту сторону.» (с)

И ладно бы прошёл и вернулся, хоть такие определения здесь и неуместны, но задача оказалась повышенной сложности, потому что при первой вылазке Анатолий дошёл до указанного ему места и не нашёл никого! Прибыв обратно в лагерь и ещё опросив тех, кто указал ему в пустоту, Букреев снова, в тех же самых условиях, без кислорода и в одиночку отправился на поиски, которые на этот раз оказались успешными.

По прошествии времени, выживший в тот день клиент «Консультантов по приключениям», американский журналист, писатель и по совместительству альпинист Джон Кракауэр выпустил книгу «В разреженном воздухе», на страницах которой даёт очевидное или выгодное для себя видение причин и обстоятельств, сложившихся, в конце концов, в трагический паззл. Кто из руководителей, гидов, клиентов или шерпов виноват в гибели одних и страданиях других?

Как в дни после вызвавшего резонанс восхождения, так и сейчас Кракауэр продолжает настаивать, что всё могло закончиться благополучно и Букрееву не пришлось бы рисковать, если бы до этого он проявил бы больше ответственности и осмотрительности. Ответом на скандальные обвинения стали опровержения от множества опытных и заслуженных альпинистов, выживших клиентов «Горного безумия» и членов семьи погибшего Скотта Фишера. По их мнению Кракауэр просто-напросто нашёл себе козла отпущения, заработав при этом на книге и последующей её экранизации кругленькую сумму, когда действия Букреева были правильными, согласованными с руководителем экспедиции и полностью отвечала ситуации. Чтобы хоть как-нибудь уравновесить поднятую Кракауэром шумиху, Букреев в соавторстве с писателем и другом Вестоном ДеУолтом написали «Восхождение». Как и во многих более или менее нашумевших скандалах, воз, конечно, и ныне там, но, по крайней мере, читатель имеет возможность узнать о тех событиях на Эвересте с двух разных, противоположных друг другу точек зрения.

Устали от вводной? :) Возвращаемся к книге. Начинается «Восхождение» своеобразным знакомством с жизнью Скотта Фишера и Анатолия Букреева в конце восьмидесятых и начале девяностых. В то самое время, когда Фишер стремился раскрутить «Горное безумие», а Анатолий вместе с другими советскими альпинистами оказался попросту забыт и оставлен на произвол судьбы. Потому что развалился некогда великий и могучий Советский Союз, а новое государство нацелилось прежде всего на переход к рыночной экономике.

Зачем вообще разумному человеку лазать по ледникам, да скалам, рискуя здоровьем и даже жизнью?! Зачем карабкаться всё выше, а затем ещё выше, чтобы, в конце концов, забраться на вершину? Ради чего? Ради спортивных достижений? Доказательства возможностей человека или глупого упрямства, которое по идее должно было остаться в детстве? Кому это надо? Никому не надо! Кому это нужно? Никому не нужно! И что в таком случае делать, если то, чем душа живёт и горит, не находит ни у кого отклика? Куда податься? Спуститься с гор, чтобы стать дальнобойщиком или таксистом, грузчиком или извернуться, организовав свой собственный, ни малейшим образом не связанный с альпинизмом бизнес?

«Советский альпинизм был фактически уничтожен. Альпинисты из поколения Букреева, часто лучшие в мире, стояли на грани нищеты. Амбиции были забыты, когда стало нечем кормить семью. Высотникам приходилось работать прислугой на высокогорных курортах, учить кататься на горных лыжах детей бандитов и коррумпированных чиновников — лишь бы заработать на кусок хлеба.» (с)

Хотя нет, не всё так категорично. Потому что даже в новых реалиях среди состоятельных персон периодически найдётся кто-то, желающий испытать свои силы, насладиться адреналином и просто рискнуть с комфортом ради понтов, вскарабкавшись на недосягаемую для простых смертных вершину.

«Я стал свидетелем тому, как изменилась цена, которую людям приходилось платить за восхождение. Участники были готовы отдать большие деньги, но не хотели подготовиться физически.» (с)

«Второй вопрос, который мы обсуждали — дилетанты в альпинизме. Это бедствие мирового масштаба — дискредитация альпинизма. Человек, далекий от альпинизма и даже спорта, но с большим кошельком похваляется своими восхождениями на самые высокие и сложные вершины — правда, с помощью первоклассных гидов.» (с)

Именно пусть и с относительным, но комфортом, хоть и кажется, что это понятие в принципе не применимо к альпинизму. Потому что, если для одних горы и восхождения на вершины — это сама жизнь, то для других — это всего лишь экзотическая услуга, все риски которой можно сократить до минимума соответствующей суммой валюты. Мерзко и прагматично одновременно. И вот здесь-то бизнес и профессиональные, но потерявшие под собой опору вместе со смыслом существования альпинисты становятся нужными друг другу. А ещё именно здесь начинается история той самой экспедиции, которая могла бы открыть дорогу к успеху как для Скотта Фишера с его компанией, так и, возможно, для Анатолия Букреева.

Горы имеют власть звать нас в свои края

Там навсегда остались лежать наши с вами друзья

Тянутся к высоте люди большой души

Не забывайте тех, кто не пришел с вершин…(с) Анатолий Букреев

Знакомым с альпинизмом и желающим обычной эрудиции ради узнать о реалиях восхождения, а также, конечно, желающим разобраться в тех событиях книга и особенно воспоминания Букреева определённо должны заинтересовать! Тем более что в тексте видимо-невидимо сносок, поясняющих как обстоятельства тех дней, так и технические тонкости покорения гор. Я не путешествую по миру и не занимаюсь экстримом, но тема путешествий, экспедиций, погружений в морские и океанские глубины с восхождением на высоты меня интересовала всегда. В своё время я зачитывался книгами Жак Ива Кусто и многих других, а сейчас из первых, многоопытных рук узнал немало нового и интересного об альпинизме, в том числе, конечно, коммерческом.

«В 1996 году более четырехсот человек поднялись по тропе наверх. Обилие палаток, толпы людей — происходящее было похоже на рок-фестиваль. По словам одного альпиниста, «все это напоминало цирк, только вот клоунов было многовато». Складывалось впечатление, что многие из обитателей базового лагеря попали сюда случайно.» (с)

И, если выше я описал «Восхождение» в целом, как конвертированный в книжный формат документальный фильм, журналистское расследование, то самая, наверное, важная часть текста, посвящённая событиям в Гималаях, это уже скорее продолжительное интервью. Вернее, я хотел сделать сравнение с интервью, но на самом деле ДеУолт публикует один большой, набранный курсивом монолог Букреева, периодически прерываемый, выполненными уже обычным шрифтом дополнениями и уточнениями соавтора.

«Для замерзающего на такой высоте человека простая чашка горячего чая приобретает цену жизни, а красивые слова не стоят ничего.» (с)

С одной стороны рассказ легендарного альпиниста — одна из важнейших составляющих их общего с американским писателем и публицистом труда, с другой стороны здесь-то многие и забуксуют. Потому что при всей драматичности «Восхождение» — это не приключенческий роман. При всей огранке общей формы ДеУолтом, ставший героем для одних и обвиняемым для других, Букреев никогда не был прозаиком и в общем-то не собирался становится таковым, чтобы книга лучше зашла массовому потребителю. При этом я бы не назвал слог Анатолия Николаевича таким уж сухим и потому пригодным для употребления только теми, кто понимает, кто в теме. Одни заскучают и разочаруются, другие наоборот получат удовольствие от заочного знакомства с бывалым, спокойным, деловитым, рассудительным человеком.

А вот материалы приложений за исключением кратких воспоминаний нескольких выдающихся альпинистов, признаться, притомили. Конечно, объективно я понимаю смысл, значение и ценность описания очной и заочной пикировки ДеУолта и Кракауэра, а также весьма немаленькой расшифровки перекрёстного интервью собравшихся вместе 15-го мая 1996 года, чтобы по горячим следам, всего лишь через пять дней после драматичных и трагичных событий сверить, так сказать, часы, выяснив кто, когда, где был, как себя чувствовал, что и зачем делал. Всё понимаю, но…

Обмен обвинениями и возражениями в письмах, газетных статьях и заметках, а также в рамках разного рода телевизионных шоу и массовых мероприятий заставили вспомнить политические ток-шоу, где участники хоть и стараются, а вернее, пытаются держать себя в руках, но всё равно градус эмоций очевиден. Следующая сразу вслед за этим расшифровка записи со встречи, на которой выжившие клиенты, гиды вместе с шерпом Лопсангом Янгбу пытались прийти к общему знаменателю, заинтересовала, что-то закрепила в памяти и в тоже время запутала.

Закругляясь, скажу, что «Восхождение» стало для меня золотой серединой по сравнению с двумя предыдущими, прочитанными книгами. Задумав дать ответ «акуле пера» лишёнными патетики фактами, Вестон ДеУолт и тем более Анатолий Букреев даже не пытаются привлечь и удержать читателя витиеватой образностью и пространными рассуждениями. В результате остаётся наводящее скуку на одних и полностью устраивающее других впечатление обстоятельного мужского разговора без лишних сантиментов.

Три года назад перед юбилейным, семидесятым Днем Победы я устроил себе настоящий марафон, прочитав даже больше книг, чем изначально планировал. Среди тех книг была повесть Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда», и труд Даниила Гранина с Алесем Адамовичем «Блокадная книга», «Дневник Анны Франк» с «Блокадным дневником Лены Мухиной» и романы Ремарка «Чёрный обелиск», «Время жить и время умирать» с повествующей о войне из концлагеря «Искрой жизни». И, если мне не изменяет память, на «Искре жизни» я и остановился. Потому что хоть творчество одно из ярчайших представителей «потерянного поколения» безусловно достойное, но очень тяжелое и выматывающее.

В последние два года содержание книг бывших в процессе чтения на майские праздники, не имело ни прямого, ни косвенного отношения к грозным событиям 1941-1945. Приближаясь уже к семидесятитрёхлетию праздника «со слезами на глазах», я решил вместо множества книг прочитать, а вернее перечитать одну-единственную, изданную в двух томах, ставшую признанной классикой как по теме борьбы советского народа с немецко-фашистскими захватчиками, так и по работе советской разведки в недрах Третьего рейха.

Кого мы обычно представляем, когда вспоминаем о разведчиках? Разведчик — это человек обладающей железной волей, фотографической памятью, обширными знаниями всего, что касается порученной ему миссии, и удивительной эрудиции в самых казалось бы неожиданных областях. Разведчик отличается вниманием к мелочам и наблюдательностью, какой мог бы позавидовать даже знаменитый Шерлок Холмс. Ещё он непревзойдённый комбинатор, тактик и стратег, планирующий на много ходов вперёд сразу в нескольких вариантов, чтобы в случае ошибки или непредвиденных обстоятельствах были бы пути отхода — план B, за которым наготове план C и так далее. Если дело совсем плохо, разведчик — это мастер экспромта и импровизации, благодаря которым за считанные мгновения в безнадёжном, провальном положении рождается решение, позволяющее выйти сухим из воды, а то и упрочить своё положение в структуре противника, возвыситься среди врагов! И, конечно, потративший месяцы и годы на внедрение в стан врага — это выдающийся актёр, в совершенстве владеющий интонацией, мимикой и телом. Каждое слово и то как оно сказано, каждый взгляд и каждый жест неизменно делают его своим среди чужих, но никогда в жизни он не получит за это явных наград, премий и тем более оваций.

«Да, брат, пеpемучайся как хочешь, но чтоб никаких эмоций, кроме преданности рейху. И ничего — понял? — ничего, только вживаться. Что бы ни было — вживаться. «(с) Бруно.

Настоящий супермен у нас тут нарисовался, сверхчеловек! И всё вроде бы так, но надо понимать, что это только одна сторона медали. Какова изнанка искусства резидента? Наверняка у многих есть сосед, родственник или коллега, при встрече с которым так и хочется либо поморщиться, либо стиснуть зубы от злости. Но нельзя! Потому что нужно быть вежливым. Нужно хотя бы создать видимость спокойствия, а, может быть, и улыбнуться, спросить о делах и здоровье, чтобы, покончив с полным фальши ритуалом, разойтись по сторонам и вздохнуть свободно. Но это среди обывателей, в мирное время. На войне, естественно, всё острее. Полномасштабные боевые действия, воздушные бомбардировки, потоки пленных, расстрелы, висящий в воздухе страх смерти и подозрения всех ко всем так или иначе проводят предельно чёткую черту между своими и чужими, близкими и ненавистными. Но замешанная на адской боли потерь и ужасе от происходящего в концентрационных лагерях ненависть к провозгласившему частью своей доктрины доходящую до исступления агрессию и массовые убийства врагу — это только часть проблемы.

«И когда Иоганн пожаловался, что у него сейчас такое ощущение, будто он наелся дерьма, инструктор-наставник сказал укоризненно: — Неправильно реагируешь, Белов. Это уже их идеология. Презирать пожалуйста, но знать и понимать — твоя обязанность.» (с)

Мы живём в индифферентное, то есть в основном в зависимости от угла зрения избавленное или лишённое какой-либо идеологии время, когда роман Кожевникова повествует об эпохе и о войне, в которой друг другу противостояли как народы и идеологии, так и возведённая на пьедестал, идущая от примитивных животных инстинктов, холодная, безжалостная логика, пытавшаяся подмять, растоптать, подчинить и уничтожить то человеческое, что двигало вперёд не технический, а культурный прогресс, подвигая человечество к единству без оглядки на сословия, нации и расы.

«Он принадлежал к тому поколению советских юношей, сердца которых были опалены событиями в Испании, на которых трагические битвы испанских республиканцев и интернациональных бригад с фашистскими фалангами Франко, Муссолини, Гитлера оставили неизгладимый след, вызвали непоколебимую решимость до конца отдать свою жизнь борьбе с фашизмом, победить его и уничтожить.» (с)

Внедряться в общество, а затем и в структуру спецслужб врага, когда тот с очевидными целями наращивает ударную группировку у границ СССР — это уже нелёгкая задача. Продолжать исполнять свой долг, быть своим среди чужих, быть немцем будучи русским, быть фашистом, образцово-показательным наци, когда на Родине горят и истекают кровью города и села — вот это уже высший пилотаж! Тем более это адская задача для молодого человека, коммуниста, сердце которого горело и горит жаждой отдать всего себя во благо Родины и рабочего, в том числе и немецкого интернационала! Конечно, Александр Белов прошёл все стадии сурового чекистского отбора, воспитал в себе казалось бы непоколебимую волю и только потом перевоплотился в Иоганна Вайса, но затем ему всё равно пришлось познать разницу между теорией и практикой.

«Но, как и все его сверстники, Александр Белов имел чисто умозрительное представление об этом чудовищном порождении империализма. И когда опытные наставники-чекисты учили его, как перевоплотиться в фашиста, он слушал их и сдавал экзамены по всем необходимым предметам с самоуверенностью отличника, убежденного, что не все науки пригодятся ему в жизни. Важно только окончить курс, а когда он выйдет на просторы жизни, понадобится другое. Но что именно другое, Белов, конечно, не знал. И обучить его этому другому наставники, при всем своем опыте и дарованиях, не могли.» (с)

Признаться, в каком-то смысле «Щит и меч» стали для меня ценнее, чем непререкаемая классика «Семнадцать мгновений весны». Безусловно я уважаю труд Юлиана Семёнова и знаю, что его роман считается одним из самых реалистичных фильмов о советской разведке и всё же… И в книге, и в мини-сериала 1973 года Максим Максимович Исаев, он же штандартенфюрер СС Макс Отто фон Штирлиц представлен уже внедрившимся в структуру рейха, состоявшимся, опытным разведчиком, действующим незадолго до подписания капитуляции.

Конечно, при желании можно взять и прочитать о пути разведчика Исаева-Владимирова-Штирлица из других книг Юлиана Семёнова, начиная хотя бы с рассказа «Нежность» и заканчивая романом «Приказано выжить», а то и одолеть все тринадцать книг, повествующих в том числе о события перед внедрением в ряды фашистов и уже после того, вплоть до драматичного в силу поднятой темы сталинских репрессий возвращения в СССР.

Здесь же, в двухтомнике общим объёмом (в моём случае) в 1340 страниц весь путь разведчика от Риги до Берлина, от работёнки с гаечным ключом наперевес до чина гауптштурмфюрера и от образованной, тренированной, но но всё равно пылкой молодости к повидавшей, познавшей многое умудрённой зрелости. И чем дольше я читал, тем больше мне казалось, что «Щит и меч» — это не столько история написанная для того, чтобы читатель узнал, восхитился и ужаснулся реалиями работы советского резидента во всё более и более глубоком фашистском тыле, сколько затем, чтобы открыть тому же читателю невидимую сторону работы разведчика. Практически вся книга — это одно большое испытание на моральную и волевую прочность, которое постоянно усложняется, пробуя ставшего Вайсом Белова на излом!

«Иногда все окружающее начинало казаться Иоганну фантастическим бредом, подобным сновидениям безумца. Вот он играет в скат со своими сверстниками за столом, накрытым чистой скатертью, пьет пиво. Они рассказывают ему о своем детстве, о родителях, мечтают, чтобы скорее закончилась война и можно было вернуться домой. Они шутят, играют на аккордеоне, поют. А потом кто-нибудь из них встает и, с сожалением объявив, что ему пора на дежурство, надевает пилотку, вешает на шею автомат, берет палку или плеть и уходит в лагерь, чтобы бить, мучить, убивать. И он, Александр Белов, машет на прощание рукой этому убийце, приветливо улыбается, записывает номер полевой почты, чтобы потом дружески переписываться, и громко сожалеет, что такой хороший парень покидает компанию.» (с)

В одном случае всё вроде бы легко и просто, в другом — предстоит перетерпеть бытность мальчика на побегушках у наци. Справился? Теперь постарайся выдержать почти невыносимое испытание неделями безделья. Перетерпел? Хочешь того или не хочешь должен, обязан заниматься с теми, кого до этого презирал, с попавшими в плен, променявшие долг на возможность выжить. Пока Иоганн Вайс готовит из бывших советских граждан диверсантов, Александру Белову во что бы то ни стало нужно найти среди них готовых снова, в том числе и ценой жизни защищать Советскую Родину! Выполнил? Вернул едва не потерянных бойцов в строй? Вспомни всё, чему учили, мобилизуй все силы, но совладай с собой, чтобы не сорваться и не свихнуться, пребывая круглые сутки и семь дней в неделю под маской истинного арийца, не жалеющего сил во имя собственного благополучия и победы рейха.

Помни, что, если рванёшься, решишь покончить с одним, другим, третьим врагом, а потом расстаться с жизнью, прихватив с собой ещё нескольких, станешь не героем, вроде множества погибших таким отчаянным образом фронтовиков, а обыкновенным предателем. Предателем не приказов руководства разведывательного аппарата или пафосных распоряжений правительства, не порученной миссии и даже не своей жизни, а сотен и тысяч соотечественников, которые погибнут, если засекреченный позывной не передаст в Центр бесценный текст, цифры или фотографии.

Преодолевая все эти испытания, нельзя забывать и о том, что контролировать и мотивировать нужно не только самого себя, но и каждого завербованного, особенно тех, кто не давал никакой присяги, не был обучен стойкости и потому изнывает, задыхается от окружающих его со всех сторон свастик, портретов Гитлера и чёрных мундиров. Потому что какой бы идеальной не была выдержка, память и находчивость резидента, миссия провалится от ничтожнейшей казалось бы ошибки даже самого доверенного союзника, заодно похоронив мечты и планы о новой жизни после Победы.

Дополнительный плюс.

Картина в романе Кожевникова вышла масштабной и поэтому на без малого полуторатысячах страницах нашлось место как для эпопеи советского разведчика, так и для экскурса в экономическую подоплёку Второй мировой вообще и Великой Отечественной в частности. Если говорить о разнице восприятия, то напряжённая психологическая драма Белова-Вайса воспринимается острее, когда описание действий магнатов закулисья тяжелее. Почему так, думаю, будет понятно, если не всем, то многим, знакомым с мировой историей и осознающих происходящее в наше время.

Солдаты всех фронтов отправляют друг друга на тот свет, а тем временем политики от мала до велика выполняют заказ владельцев миллиардных состояний, играющих на прибыль любыми средствами в казино размером со всю планету. Не важно сколько будет грязи и сколько прольётся крови, если в конечном счёте игра будет стоить свеч. И пусть в глазах обывателя перемены будут сколь угодно глобальны и фундаментальны, держащие в руках нити позаботятся о том, чтобы преходящая слава, а, значит, и гнев масс досталась жаждущим славы публичным персонам, а самое главное, то есть прибыль и фактическое влияние исключительно им самим. Всё. Замолкаю, потому что тема большая, а материал всё-таки не том.

Небольшой минус.

Если автор создаёт сюжет, принадлежащий в том числе к жанру психологической драмы, да ещё происходящей в душе не обывателя, а разведчика, действующего на фоне известных практически всем событий, читатель имеет право ожидать максимального реализма. И в основном Кожевникова упрекнуть не в чем, но порой… Порой по ходу действия автор всё-таки жертвует правдоподобностью в пользу драмы. Вернее, даже не в пользу драмы, а ради того, чтобы в принципе иметь возможность продолжать сюжет.

В одном случае действие приходит к точке, после которой события запросто могли сложиться так, что работа Белова-Вайса несколько усложнилась бы. Но то ли, желая сократить текст, то ли по другой причине Кожевников позаботился о том, чтобы всё получилось самым что ни на есть лучшим, удачным образом. Не то что бы по тексту случилось чудо невозможное, но сам же автор тут же говорит о том, что Белову здорово повезло.

В другом случае Вадим Михайлович закручивает сюжет так, что финальная миссия советского разведчика и сотоварищей оказывается под угрозой провала. Но потом, в один миг происходит нечто без преувеличения спасительное, дающее возможность выдохнуть и двигаться дальше. И вот здесь уже моих знаний и эрудиции не хватает для того, чтобы уверенно судить о правдоподобности. Возможно, ничего удивительного в этом эпизоде нет, но на взгляд обывателя автор не просто нарисовал своим героям удачу, но буквально простёр к ним длань, устранив серьёзное препятствие для выхода на финишную прямую.

Хорошо книгу назвали. По всем правилам маркетинга сочетали несочетаемое, чтобы покупатель точно мимо не прошёл! Пусть покупатель удивится, нахмурится и даже поморщится, потому что название жутким вышло. Только взглянешь, и невольно чувствуешь отторжение. В голове сразу возникают какие-то злобные морды, готовые прикончить кого угодно каким угодно способом и после этого настаивать на своей невинности. Но против лома нет приёма и, если покупатель сразу не пошёл прочь от книги, скорее всего краткое описание всё-таки не останется без внимания, а там и заработанные тяжким трудом уйдут из кошелька на кассу. Естественно, громкие слова напечатаны большими буквами исключительно ради прибыли, но книга всё-таки не о каких-то конченных ублюдках, а о самых обычных людях, попавших пусть и в чрезвычайную, потенциально фатальную и в тоже время самую обычную ситуацию.

Сколько раз по всему миру одиночка-наркоман захватывал заложников в магазинах, чтобы добыть деньги на дозу? Много. Так много, что даже суперпрофессионал ограничится лишь приблизительным числом. И нет такого человека, который бы хотел оказаться под прицелом зависимого от того же героина или любого другого наркотика. Стоит только дёрнуться пальцу на курке и потечёт кровь. Кто-то будет ранен или даже убит. Был человек и нет человека. Как же закончится это жуткое и одновременно до невозможности банальное действо? Да, наверное, всё закончится также, как заканчивалось тысячу раз в другом месте в другое время? Быстро нажав кнопку под прилавком, кассир вызовет полицию, стражи порядка прибудут на место, начнут переговоры, по ходу которых преступник сломается и капитулирует или разойдётся до такой степени, что будет убит спецназом во время штурма. Заложникам окажут помощь, возьмут у них показания и отпустят восвояси. Пройдет немного времени и жизнь бывших некогда на волосок от смерти вернется на круги своя. А те, кто узнал о происшествии из новостей, но не был связан ни с кем из уже бывших заложниками, и вовсе обо всём забудет, будто ничего и не было.

Но что, если обезумевший от наркотической ломки парень запустит эффект домино, станет тем маленьким камешком, который сорвёт лавину, вызовет цепную реакцию кошмара? Кошмара, который поставит точку в жизни одних и перевернёт жизнь других. На что способен бывший с утра добропорядочным гражданином, а ещё минуту назад невинной жертвой, чтобы избавиться от ужаса, порождённого вовсе не вооруженным грабителем, а его собственной, самой обычной, казалось бы, жизнью? Ведь тот же самый человек в мирной череде дней будет ходить из угла в угол, кусать ногти, страдать от сомнений, страха и стыда, но никогда не додумается, а, если додумается, то уж точно не решится на то, к чему в одну минуту и даже в один миг подтолкнёт пребывание рядом со смертью. Потому что одно дело, когда ты стоишь в чистом поле рядом с кем-то, кто доставляет тебе массу неприятностей, другое — когда стоишь с тем же человеком на краю глубокой пропасти.

Одним удаётся совершить преступление и спокойно, вне подозрений прожить годы или даже десятилетия, другие, поддавшись импульсу, перешагнув черту, попадают из огня да в полымя, получая вместе с мимолётным удовольствием освобождения от висевшего чёрт его знает сколько времени на душе груза легион новых страхов. Может быть, стоит остановится, успокоиться и отдать себя правосудию? Или совершенное по импульсу не стоит того, чтобы лишаться свободы, семьи и благополучия? Сожалеешь ты о произошедшем или нет — борись! Если понадобится, борись любой ценой и любыми средствами, перешагивая через головы кого бы то ни было, потому что, в конце концов, каждый сам за себя!

Кровь стучит в висках, голова идёт кругом, рискуешь, рискуешь и снова рискуешь, потому что тебе и так уже досталось по жизни, а, значит, имеешь право на счастье! Правда, куда и в каком состоянии придёт человек, если движущая им решимость — это гремучая смесь из рождённой в прошлом боли, отчаяния, страха быть арестованным и ужаса от самого себя. И никакого счастья таким образом, естественно, не добьёшься, зато наверняка запутаешься, как муха в паутине собственных ошибок. Потом, уже в наручниках, только и будешь вспомнить о том, как ещё вчера всё, за исключением каких-то пары мелочей, было в полном порядке и ничто не предвещало беды. А, может быть, и того не будет, потому что чем больше человек себя накручивает, тем ближе становится тот самый конец, которого так хочется избежать.

По идее Барбара Абель написала эту книгу для тех, кто живёт строгими моральными принципами, рассматривая мир в чётком контрасте чёрного и белого, меж которыми виднеется тоненькая, как ниточка, полоска серого. Похвальное, созидающее, благородное, совестливое и потому достойное всяческого уважения, а затем и восхищения добро против разрушительного, подлого, жестокого, эгоистичного зла, к которому в принципе не может быть применимо никакого понимания или снисхождения. Понять и простить можно только что-то мелкое, бытовое. Естественно, при условии, что виновник сразу или вскоре попросит прощения. В противном же случае и говорить не о чем! Об уголовных преступлениях, о кражах, похищениях одного или более человек, захвате заложников и убийствах говорить тем более бессмысленно! Этому нет и не может быть никаких оправданий!

С одной стороны строгие, жёсткие моральные принципы — это очень хорошо, с другой же стороны бескомпромиссные убеждения — это катастрофически плохо! Разделив мир моральным скальпелем на чёрное и белое можно сотворить столько же добра, сколько и зла. Потому что как бы ни были просты известные с детства прописные истины, человек со своими слабостями и упорством, мечтами, страхами и нуждой в полном возможностей и опаснейших ловушек мире гораздо сложнее.

Именно поэтому писательница совместила жанр триллера с психологической драмой, дав возможность читателю побывать в голове каждого участника развернувшихся в парижском мини-маркете и уже вне его стен событий. Кажущееся со стороны внезапным, мерзким, бесчеловечным и, если уж на то пошло, безумным станет или, по крайней мере, попытается стать понятным и уже не таким однозначным, как раньше. Чёрный и белые цвета никуда не денутся, но границы серого могут раздвинуться, породив множество оттенков. Оттенков, в каждом из которых так сразу и не разобраться, чтобы разделить слившихся в одно невинную жертву от палача, а потом ещё подумать о разнице между духом и буквой закона.

Кто дочитал до этого места, тот, наверное, понял, что я накатал весь этот текст, потому что книга мне понравилась, но идеальной я её назвать, естественно, не могу. Что не так? Для того, чтобы персонажи получились хотя бы более-менее живыми даже самый гениальный писатель должен описать их не только в настоящем времени, но и в прошлом. Даже, если кажется, что мотивация человека целиком и полностью отталкивается от того, что случилось вот-вот, корни чувств и действий всё равно нужно искать в минувших днях.

В основном мадам Абель не оставила своих персонажей без предыстории. Часть образов получила фундамент, уходящий в былое буквально на несколько часов, пару дней или недель. И этого в общем хватило, потому что ничего такого масштабного автор своим персонажам не приписывает. Другие персонажи опираются уже на несколько десятков, полных проблем, потерь и испытаний лет. Естественно, описание двух-трёх десятилетий проходит в стиле «галопом по европам», но иного в контексте сюжета, где психологическая драма совмещена в единое целое с напряженным действием, и не нужно. Вот только оказавшийся чернокожим, послуживший спусковым крючком всей заварухи, паренёк остался практически ни с чем.

К слову, цвет его кожи не рождает по ходу действия никаких рассуждений о толерантности или же наоборот о множестве нахлынувших в старушку Европу эмигрантов из стран Африки или Ближнего Востока. Ощущение, что парень стал чернокожим просто для галочки. И наркоманом юный Жо, он же Жоаким Фалле стал, судя по всему, для галочки. Потому что Барбара Абель отлично и подробно описала ломку, с последующим отчаянием, которое и толкнуло его на ограбление, но вот о причинах зависимости не сказала ровным счётом ничего! Проблемы в школе? Непорядок в семье? Или бедственное положение, а иначе говоря, нищета заставили Жо искать работу, чтобы поддержать семью, но ничего не вышло? Воля сломалась и вместо внесения вклада в общую копилку получилось обратное, разделившее его с семьёй? Я не имею ничего против того, чтобы пожалеть наркомана. Но раз уж автор завела разговор об оттенках серой морали, то хочется узнать о мальчишке что-то, кроме возраста, зависимости от «дури» и наличия мамы, которая сначала не ответила на его звонок, а потом несмотря ни на что всё-таки перезвонила.

Абель смогла описать истоки старческой язвительности и проблемы, с которыми приходиться жить впавшим в маразм старикам и их семьям. Книга затронула темы физического насилия в семье, ссор на почве пубертатного возраста, супружеских измен и душевной болезни по потере ребёнка. И осознание окружающими не абстрактного зла, а человека, не взрослого мужчины, а ещё мальчишки, у которого есть переживающая за него мама — это хорошо, но вот подоплёка подростковой наркомании, стремления уйти от оказавшейся слишком сложной жизни в искусственный кайф, своей реализации в книге не нашла. Насколько досадно это упущение или оно не имеет значение вовсе — решайте сами.

Америка. Соединённые Штаты Америки. Какие ассоциации? Статуя свободы? Сверкающие днём на солнце и множеством ламп дневного света по ночам небоскрёбы? Ещё, конечно, уютные, окружённые зеленью, двухэтажные коттеджи, те самые, над дверью которых смело можно крепить табличку с надписью «Американская мечта»?

Но раз есть фасад, за который ни перед кем не стыдно, есть и задний двор, о котором, если не все, то многие знают, но лишний раз показывать царящий там беспорядок и закинутую в дальний угол рухлядь всё равно не хочется. В один из таких дальних, словно бы забытых обществом, зарастающих бурьяном и заваленным проржавелым старьём уголков США мы и отправимся. Потому что каким бы блистательным и великолепным не был бы фасад, мы не можем говорить, что узнали страну до тех пор, пока не заглянем на задний двор к людям, озабоченным не карьерным ростом, а тем как бы свести концы с концами, чтобы хотя бы не умереть с голоду.

Бьюэлл — маленький городок в штате Пенсильвания, живущий за счёт сталелитейного завода. Раскатанная станками в ровную полосу расплавленная сталь создавала рабочие места и всё было хорошо. Время шло, прибыль исправно текла на счета в банке и в бумажники, но техника изнашивалась, а собственники даже и не думали о ремонте или замене отработавших своё агрегатов. Использовать ресурс до последнего! Получить максимум прибыли здесь и сейчас! А вот потом уже можно что-то решать и как-то действовать.

Последствия ждать себя не заставили и совсем скоро случилась авария, жутким образом отнявшая жизнь у нескольких рабочих и оставившая ещё одного с парализованными до конца дней ногами. Вскоре завод закрыли и это было начало конца Бьюэлла. Серьёзной работы не осталось, но банки всё равно требовали выплат. Одни кинулись прочь из города, другие покончили с собой в порыве отчаяния, третьи остались, сжав зубы, цепляясь то за одну, то за другую мелкую работёнку и промышляя браконьерством, чтобы было что положить в тарелку на завтрак, обед и ужин.

И хоть Бьюэлл — городок маленький, очевидно, что проблемы его жителей — это часть большой политической и экономической мозаики. И раз так, то насколько «Американская ржавчина» политически ангажированна? На самом деле немного. Вот, например, я, живущий в 2018 читал те несколько абзацев, где персонажи Майера, в буквальном и образном смысле, потрясают кулаками в сторону властей и невольно вспоминал пункты предвыборной программы нынешнего президента США Дональда Трампа. Создание рабочих мест, засилье эмигрантов, тьма импортных товаров, подминающих под себя американские продукты, изделия и ресурсы, а также ассорти региональных войн по всей планете, из-за которых здоровые мужики погибают где-то там вместо того, чтобы работать и наводить порядок в своей стране. Всё то, что не даёт вздохнуть полной грудью так называемому «ржавому поясу» Соединённых Штатов. И всё же в этих строчках живёт не столько гнев народный, сколько усталость, бессилие и горькая обида на принимаемые в высоких кабинетах решения.

«Жаль, тебя не было здесь в семидесятые, Бад. Едва ли не каждые три года департамент покупал новые патрульные машины, с двигателями “корветт”. А потом наступили восьмидесятые, а потом мы не просто потеряли работу, но у людей вообще не осталось в жизни ничего хорошего, негде проявить себя. И надо радоваться, если есть шанс возить шваброй или выносить горшки. Мы откатываемся назад как нация, возможно впервые в истории, и виной тому не подростки с зелеными волосами и железяками в носу. Меня лично это не коснулось, но невозможно отрицать тенденции. Настоящая проблема в том, что у среднестатистического гражданина нет работы, в которой он мог бы реализоваться. Потеряешь гражданина – потеряешь страну.» (с)

Каждый, открывший книгу, должен понимать, что чтение предстоит вовсе не весёлое. И дело даже не во множестве заколоченных дверей и окон, за которыми когда-то, ещё совсем недавно кто-то жил и о чём-то мечтал. Дело и не в пожирающей, почти покинутый людьми город, зелени с раскиданным тут и там ржавым барахлом. Постапокалипсис, существующий всего-то в нескольких десятках километрах от бурлящей жизнью и высокими технологиями цивилизации, всего лишь декорация для великого множество ошибок.

Кто-то, не долго думая, уехал пытать счастья в другом, подобном Бьюэллу, городке или в мегополис, но вернулся ни с чем. Возможно, не стоило и уезжать? Но вот кому-то другому повезло выбраться из нищеты, став успешным человеком, своим для большого мира! Вот только, семья счастливчика так и осталась в богом забытой глуши. И все проблемы, какие были в родных стенах, только умножились, вплотную подобравшись к точке невозврата, когда при всём желании ничего уже не изменишь. Хочешь или не хочешь — принимай последствия, в том числе и трагические. Кто-то мог покинуть малую родину, мог пройти по верной, открытой добрыми людьми дороге, но почему-то решил повременить, подумать, набраться смелости, а потом прошло время и стало поздно. Можешь хоть об стенку головой в буквальном смысле биться, но той возможности, что была, уже и след простыл, а новой нет и уже, наверное, никогда не будет.

Ошибки на ошибках. Везде. Всюду. У всех. При этом каких-то особых пороков в «Американской ржавчине» нет. Балансирующий на краю пропасти забвения городок не ощущается такой уж мерзкой клоакой, на улицах которой живёт порождённая как отчаянием, так и почти совсем исчезнувшей полицией вседозволенность. Конечно, здесь достаточно наркоманов и сброда, готового запросто и без сомнений всадить нож под рёбра. И всё же, Бьюэлл — это скорее местечко, где люди быстро или медленно, но неотвратимо поглощаются, исчезают в двух болотах одновременно. Принявшая эстафету у закона джунглей экономика отбирает у человека всё, что у него есть, а собственные слабости добивают, заставляя изо дня в день наблюдать собственный конец.

«Он не отрывал взгляда от точки между глаз Шведа, даже когда шар уже вылетел из руки. Целился. Сконцентрировался, чтобы попасть туда. Пытался припомнить руки Шведа, держал ли он оружие, но, похоже, нет. Ничего в руках не было. Безоружный человек, самые страшные слова. Зачем ты швырнул в него эту штуку? Потому что увидел его лицо. Потому что не мог бросить в мексиканца – задел бы Поу. Мексиканец прижал нож к горлу Поу, но убил ты не его. Тот, что умер, просто стоял в стороне.»(с)

«Вот оно, объяснение. Свой в обмен на чужого. Мертвый Швед против живого Поу. Десять мертвых шведов или сотня. Сколько угодно, если это враг.» (с)

Вот также, как обезлюдевший, заросший сорной травой и забытый большим бизнесом Бьюэлл оказывается всего лишь декорацией для драматичного сплетения идущих каждый в свой тупик судеб, так и прожигающие дни до неизбежного прибытия на конечную остановку люди в свою очередь превращаются в основу, на которой развивается своеобразная, современная, американская версия «Преступления и наказания». Только, если Раскольников после убийства старухи-процентщицы не находил себе места, кидаясь от желания представить себя на всё право имеющим сверхчеловеком к горькому раскаянию маленького, смертного человечка, у Майера всё несколько иначе.

Взрослый, да ещё и перешагнувший средний возраст человек ещё может смириться и дожить остаток дней своих в богом забытом городке, а подросткам, молодёжи смириться куда сложнее, а то и вовсе невозможно. Одни станут наркоманами и бандитами, другие попытаются сбежать. Но что, если, едва ступив за порог, беглецы столкнутся с бандитами, которые не пожелают разминуться, чтоб каждый пошёл своей дорогой? Что, если один беглец испугается и убежит, оставив друга на произвол судьбы, но затем всё же вернется и точным броском камня убьёт одного из нападавших? Необходимая, совершенно естественная и правильная самозащита? Или убийство даже последнего бандита — это всё равно убийство? И что делать после этого? Не раздумывая, явиться с повинной? Или вернуться домой и хотя бы какое-то время жить так, будто ничего и не было? Быть может, всё обойдётся? Или лучше сбежать, скрыться, чтоб хватились, но ничего бы не нашли, попытались бы найти, да не сумели, а потом бы успокоились и забыли?

Именно такой выбор встаёт перед щуплым, мечтающим стать астрофизиком Айзеком Инглишом и его другом, драчливым верзилой, некогда потерявшем шанс начать карьеру в американском футболе Билли Поу. Переговорив меж собой, друзья решают разойтись по сторонам. Мечтавший распрощаться с Бьюэллом, затаивший обиду на отца и сестру Айзек уходит в манящие дальние дали, а спасённый метким ударом друга, в общем-то и не горевший желанием бежать, даже из такой дыры, в какую превратился городок, Поу возвращается домой. Совсем скоро выбор каждого превратится в самое настоящее и очень серьёзное испытание.

«Он направился вдоль железнодорожных путей, ведущих от завода, прочь от города и старой школы, прочь от дома Поу. Прошлое быстро скрылось из виду. Насыпь узкая, извилистая, вырезанная в склоне холма, густой лес подступает с обеих сторон, звук шагов разносится далеко-далеко. Малыш по-настоящему отправился в путь. Одинокий сейчас, как и тогда, когда пришел в этот мир. Самое глухое время – дневные существа еще спят, а ночные уже угомонились. А Малыш все идет. В Калифорнию. В тепло своей собственной пустыни.» (с)

Айзек уйдёт далеко! Очень далеко для подростка с рюкзаком за спиной. Молодость будет шептать ему о романтике побега, а горечь толкать вперёд, всё дальше и дальше. Вокруг него раскинутся неизведанные просторы и это будет прекрасно! Порвать оковы, забыть запреты, вырваться из клетки, чтобы пойти, а потом поехать автостопом или даже запрыгнуть «зайцем» в один из вагонов грузового поезда. Из города в город, из штата в штат, назло всем ветрам и тем, кто остался там, где тебя уже нет! Тем более, что возвращение чревато арестом и поэтому выбора-то вроде как не остаётся.

Надо ли говорить, что казавшееся прекрасным путешествие совсем скоро превратится в отчаянную борьбу одинокого парнишки за выживание среди тех, кому до него нет никакого дела? А в это время шестерни закона всё-таки пришли в движение и известный горячим нравом Билли Поу пошёл по этапу по обвинению в убийстве. Потому что закон есть закон. А также, потому что новому окружному прокурору очень нужно прописать в послужном списке чью-нибудь поимку с последующий смертным приговором.

И пока где-то там Айзек познает разницу между реальностью и грёзой, Поу предстоит кое-что не менее серьёзное. Потому что быть известным по округе драчливым бугаём — это одно, а вот попасть за решётку, терпеть презрение, жестокие побои или влиться в тюремную, уголовную среду, стать среди них своим, заработать доверие и расположение услугами вроде избиения тех, кого тебе укажут — это совсем другое.

«Это же свидетельство, что для всего есть причина, и хоть ты едва не прикончил того парня из Доноры, зато спас Айзека Инглиша. Это знак, и пошли они все на хрен, и Харрис, и прокурор, и все прочие, которых он даже не знает, ничего он им не расскажет, может, он и совершил в жизни один-единственный достойный поступок, но не собирается его профукать.» (с)

Да-да, через Айзека и Поу «Американская ржавчина» из социальной драмы превращается в историю о взрослении и проверке на прочность настоящей дружбы. Ведь одно дело, когда сбежал из дому вслед за мечтой, но потом вернулся, потому что всё оказалось сложнее, чем представлялось. Унизительно для бунтующей души, но вернутся, чтобы практически наверняка полицейские защёлкнули на руках наручники, кинули бы за решётку, а потом и вовсе отправили бы на электрический стул — это совсем другое. И стоит ли для самого Поу благодарность лучшему другу за спасение от верной гибели отсидки вместо него за решёткой, пресмыкания перед матёрыми личностями с верной перспективой смертной казни? И какие чувства как к Айзеку, так и к Поу проснутся у родных и чужих, когда пойдёт слух об убийстве? Одним, конечно, будет плевать, другие только порадуются, а третьи, до того как будто бы и не питавшие в двум друзьям тёплых чувств, наоборот откроются с новой стороны.

Завершая писанину хочу сказать, что я специально подбирал книгу, чтобы погрузиться в жизнь, быт и реалии тех американских граждан, которых никак нельзя назвать состоятельными и даже до среднего класса им далеко, потому что волей-неволей приходиться считать каждый доллар и каждый цент. Получил ли я что хотел? Скорее да, чем нет, но, если честно, мне не хватило. Не хватило, потому что чем дальше, тем больше Майер смещал повествование от социальной к психологической драме. Это сложно назвать минусом, потому что Майер мастерски погружает читателя в голову, в мысли каждого из персонажей будь то подросток или взрослые мужчины и женщины. Два жанра органично взаимопроникают друг в друга и в тоже время не оставляет ощущение, что из одной книги смело можно было сделать две. И, если бы так случилось, я бы не отказался почитать обе.

Обычно я подбираю книги не по автору, а по сюжету, по смысловой сути, которая после знакомства с описанием и отзывами обещает быть интересной, впечатляющей и полезной для общего развития. Но пропустить первую книгу Тома Хэнкса я не мог! Во-первых я уважаю Хэнкса за сыгранные им роли, во-вторых, узнав о выходе сборника его рассказов, я подумал, что содержание «Уникального экземпляра» может дать хотя бы какую-то часть эмоций, какие возникали от воплощённых им на экранах образов.

Даже при самом тщательном выборе эмоции во время чтения и послевкусие по завершению последней страницы не всегда совпадают с ожиданиями, какие возникли от аннотации, обложки и первых строк. Даже за последний год такая досада пусть и всего лишь несколько раз, но случалась, а вот «Истории о том о сём» наоборот стали в ряд книг, оказавшихся точно такими, какими я их себе и представлял!

По своему настроению рассказы Хэнкса можно назвать золотой серединой. В одном отзыве книгу сравнили с визитом на чай к доброму дедушке. Вот вы пришли, как следует устроились в мягком кресле, в одну руку взяли чашку свежезаваренного, в другую — печенье. И вот вы наслаждаетесь уютом, а дедуля знай себе облегчает душу, болтая о том, как когда-то где-то случилось что-то занятное. И вы внимательно слушаете дедушку, потому что есть в его историях уютная притягательность.

Вы не будете заливаться смехом через каждые две-три страницы, но в тоже время рассказчик не будет пытаться погрузить вас в мрачные, суровые глубины жестокой реальности, полной сломленных, потерявших всякую надежду несчастных и морально опустившихся, без зазрения совести ломающих жизни мерзавцев. За редким исключением отдельных строк здесь нет никакой политики! И никаких лобовых столкновений консервативных устоев с либеральным духом последних десятилетий! Только простые, житейские истории без лишнего пафоса и надрыва. Одни рассказы завершаются безо всякого сомнения счастливой концовкой, другие заканчиваются своеобразным многоточием, третьи же приходят к неприятному (правда, не слишком) или даже трагичному (пополам со счастьем) финалу.

Я хочу, чтобы мои будущие дети когда-нибудь прочли думы сердца моего. Я собственноручно заполню бумажные страницы, одну за другой, настоящим потоком сознания и сохраню в обувной коробке до той поры, когда мои повзрослевшие дети научатся не только читать, но и задумываться о движениях человеческой души! — Она поняла, что сорвалась на крик. — Они будут передавать друг другу страницы и говорить: «Вот, оказывается, что мама отстукивала с таким грохотом»… Вы уж извините, я тут раскричалась! (с)

Да-да, книга пронизана ностальгией человека, который одной ногой вполне уверенно стоит в цифровой, глобальной, мобильной современности, а другой в тех годах, в то время, когда известных сегодня гаджетов ещё и в проекте не было, а та бытовая электротехника и электроника, что была, только-только заявляла о своих амбициях. И, конечно, Том Хэнкс не оставил без внимания своё хобби — коллекционирование печатных машинок!

Впрочем, «не оставил без внимания» — это мягко сказано. Потому что, если в части рассказов та или иная печатная машинки возникает эпизодически, в паре строк, в других весь смысл действия вращается вокруг того или иного, с грохотом и клацанием или почти без шума печатающего раритета. Относительно компактный агрегат, который пусть и с трудом, но всё же можно уместить в большую сумку, и настоящий гигант, занимающий собой весь письменный стол и бросающий вызов своим весом проникшему в квартиру грабителю. Спешите прочесть и представить! А, чтобы с последним было легче, каждый из рассказов отделяется от соседа фотографией одной, другой, третьей и так далее печатной машинки.

Чтобы закруглиться, скажу, что я бы не рекомендовал читать «Уникальный экземпляр» по дороге на работу, на обратном пути с работы домой или в какой-то очереди. Пусть книга Тома Хэнкса и не потрясающая своей глубиной психологическая драма, но лучше всего её читать тихим, спокойным вечером, удобно устроившись в любимом кресле. Иными словами не обязательно ходить в гости к доброму дедушке, достаточно у себя дома создать атмосферу, чтобы дедушка сам пришёл со страниц книги в гости и поведал бы истории о том о сём.

Несколько месяцев назад я решил познакомиться с корейской, китайской и японской литературой, которой до того я не интересовался и обходил стороной. Сейчас уже могу сказать, что не жалею о потраченном времени. Естественно, много книг осталось за бортом, но я и не собирался поглотить всё написанное азиатскими авторами, а затем переведённое и изданное на русском языке. До ещё нескольких выбранных из всех возможных вариантов книг, я ещё когда-нибудь доберусь. А пока вернёмся к тяжёлому и жуткому, основанному на одном из самых известных исторических событиях двадцатого века роману-катастрофе, мимо которого я просто не мог пройти.

Слышите громовые раскаты?

Это не гроза, не ураган —

Это, вихрем атомным объятый,

Стонет океан, Тихий океан.(с) Александр Соболев, «Бухенвальдский набат»

Несколько тысячелетий подряд человечество довольствовалось кинжалами, мечами, копьями, стрелами, да посылаемыми пращой камнями. Затем люди открыли разрушительную силу пороха и воздух наполнился свистом пуль, ядер снарядов. Время шло и техническая мысль не стояла на месте. Пули со снарядами летели всё дальше, быстрее и точнее, приобретая всё бОльшую убийственную мощь. Воплощённое братьями Райт и Отто Лилиенталем давнее желание человека взлететь в бескрайние небеса дало крылья и людям, и бомбам. Заключенная в сталь взрывчатка падала с неба, превращая в пыль, разбивая на куски и выжигая всё, на что у неё хватало сил. И только после того, как человек посмотрел вглубь мельчайших частиц материи, появилось бомба, открывшая собой новую эпоху войн, политики и воплощённого ужаса. Ужаса, впервые получившего достаточно сил, чтобы убивать и уродовать через годы и десятилетия после взрыва или даже стереть человечество вместе со всей биосферой с лица планеты.

Бесполезно даже пытаться считать сколько публицистики и художественных книг, затем художественных и документальных фильмов, и, наконец, компьютерных игр было создано за прошедшие со времён взрывов Хиросимы и Нагасаки почти три четверти столетия. Фантасты исписали уйму страниц, чтобы создать пугающую разрухой, хаосом, дикостью, жестокостью и безнадёгой картину постапокалиптического мира, в котором Третья мировая ядерная война уничтожила бОльшую часть человечества вместе с его техническим и культурным наследием. Вот только зачастую ни один, рождённый отечественным или иностранным автором вымысел о выживании в выжженном атомным огнём, изуродованном мире не может впечатлить так, как реальность.

Не нужно отправляться в будущее, достаточно всего лишь посмотреть в прошлое. Родившийся волей судьбы в пригороде Хиросимы, награждённый впоследствии за труды премией Номы и императорского «Ордена культуры» Масудзи Ибусэ на основе дневников и воспоминаний очевидцев, а также собственных впечатлений и переживаний воссоздал в своём романе часы перед бомбардировкой и нарастающий, удушающий жаром пожаров и сыплющимся с неба пеплом хаос, последовавший за вспышкой необычной силы, из которой позже поднимется к небу бурлящий адским огнём и пронзаемый молниями ядерный гриб.

Через годы после объявленной императором капитуляции Японии к племяннице страдающего лучевой болезнью Сигэмацу Сидзумы сватается юноша. И всё бы хорошо, но семье жениха и свахе нужны доказательства здоровья девушки. Пусть даже со времени взрывов Ясуко уже неоднократно проходила обследования, в каждом из которых врачи документально заверяли её здоровье, но не может же быть такого, чтобы попавшая по слухам под пролившийся вскоре после бомбардировки чёрный дождь, девушка и вправду способна стать работящей женой и матерью здоровых детей? Вот только Сигэмацу знает, что в дни бомбардировки племянница была далеко от мест, где прошёл чёрный дождь. Чтобы помочь Ясуко обрести счастье, Сигэмацу решает переписать тушью её, а заодно и свой дневник с принадлежащими к тем дням записями. Но даже простая переписка истрепавшихся, хранящих память адских дней страниц — нелёгкая задача. Что уж говорить, если бесстрастные иероглифы откроют что-то, что уничтожит все надежды на лучшее будущее…

Попавшие шестого августа в эпицентре взрыва испарились за доли мгновения. Бывших в момент взрыва чуть дальше раскалённая плазма превратила в обугленные мумии. Множество погибло в огне пожаров и от несовместимых с жизнью перелом и ран. Оказавшийся вместе с другими на периферии Сигэмацу едва не ослеп от небывалой вспышки, но выжил. Отделавшись как будто бы только ожогом щеки, он был вынужден отправиться на поиски жены, а затем и племянницы. Ему пришлось пройти сквозь пыль, покрывающий всё и вся пепел, через разруху, пожирающие всё вокруг себя пожары и толпы раненных, одетых во что придётся, полуголых и совершенно обнажённых, со свисающей подобно изорванным лохмотьям кожей и раздувшихся по неизвестным ещё тогда причинам. Сотни и тысячи шли, ковыляли и даже ползли из последних сил в поисках безопасного места. Совсем скоро большинство из них станут частью собранных на скорую руку кремационных костров, но воссоединившийся с семьей Сигэмацу вместе с другими, посчитавшими себя счастливчиками, всё-таки сможет выбраться из поражённой новой бомбой зоны, чтобы прожить ещё хоть сколько-нибудь дней, месяцев и лет…

— Стало быть, вам не так уж худо живется?

— Что ты несешь? Заткнись! Нашла над чем шутить. Может, у тебя память отшибло и ты забыла, как меня жалела, когда я вернулся из Хиросимы.

— Так ведь это когда было, Сёкити! Война еще не кончилась. В ту пору все так говорили. Зачем же ты напоминаешь мне об этом? Поссориться, что ли, решил?

Когда заканчивается война? С последним выстрелом по приказу? С подписанием мирного договора или акта о капитуляции? Может быть, война заканчивается со смертью последнего из ветеранов или с последним вздохом так называемых детей войны, не воевавших по причине своих юных лет, но сохранивших в своей памяти свист пуль, грохот взрывов, крики, кровь, голод и страх? Война хотя бы даже с локальным применением атомного оружия продолжается, когда уже отсвистели все пули, отгрохотали своё снаряды и подписаны все возможные бумаги. Те, кого война не затронула уже и думать о ней забыли, но вырвавшаяся из ядра атома радиация упорно выполняет уже казалось бы недействительный приказ, уродуя жизни и судьбы, превращая следующий один за другим день, как отдельно взятого поражённого жёстким излучением человека, так и целых семей в ад на земле.

Сейчас об опасности радиации хотя бы в общих чертах знают все, кому не лень. В дни бомбардировок пострадавшие только и ломали голову о странной, свалившейся им на голову бомбе чудовищной мощи. Одни выжившие бежали сломя голову куда угодно лишь бы подальше от разрушенного города. Другие, в том числе Сигэмацу и прибывшие на помощь с других мест, не подозревая ни о каком излучении, шли в пропитанные им руины, чтобы отыскать близких и кого бы то ни было, кому ещё имеет смысл оказать помощь. Третьи шли на риск просто затем, чтобы отслужить упрощённый вариант заупокойной службы над телом или хотя бы у развалин дома, где когда-то жил человек. А кто-то и вовсе бродил в раскалённом от полыхающего вокруг пламени воздухе, спотыкаясь о разломанные балки, обходя стороной оборванные, оплавленные провода линий электропередач, чтобы забрать из личного сейфа, который быть может уцелел и ещё не разграблен, семейные ценности и потом только эвакуировались к живущим в отдалении родственникам или куда угодно ещё.

Можно отправиться в соседнюю провинцию, где ничто не напомнит ни об атомном взрыве, ни о войне вообще, но если уж облучился, от себя не убежишь! Если отделался более-менее легко, будешь вынужден прожить оставшуюся жизнь, сдувая с себя пылинки, считаясь в глазах окружающих лодырем, потому что стоит только взять на себя нагрузку, как тут же начнёшь с мучительной болью разваливаться на части и гнить изнутри. Впрочем, если у кого и получалось протянуть больше пары лет, многие из живых в конце концов завидовали мёртвым.

Одни ветви семейных древ обрубались на корню радиацией в первые же часы, дни и месяцы после распада заложенного в бомбу урана. По другим ветвям мутации и всевозможные болезни передавались из поколения в поколение. Множество ветвей было обломано уже не возникшими от гамма-излучения необратимыми процессами, а обществом, которое отгородилось от пострадавших, чтобы ни в коем случае не допустить смешение крови обреченных людей со здоровыми, и отреклось, словно бы никто не нуждался ни в какой помощи.

А вот теперь я отвечу на вопрос, который наверняка возникнет у читающих эти строки. Зачем написано столько текста? К чему всё это биение на жалость? Кого жалеть-то? Японию, бывшей во Второй мировой своеобразным восточным отражением воевавшей во имя нацистской идеологии фашистской Германии? Нет, конечно, эта книга не о гордой, убеждённой в своей правоте, несущей миру истинный порядок и цивилизацию японской нации, вынужденной капитулировать после вероломно сброшенными западными дикарями на два прекрасных города экспериментальными бомбами. По моему «Чёрный дождь» можно назвать почти аполитичной книгой.

Естественно, здесь мелькает несколько раз упоминания страха перед пролетающими американскими самолётами и возможной оккупации страны наземными войсками под звёздно-полосатым флагом. Сигэмацу вместе с другими персонажами несколько раз напоминают самим себе и друг другу о том, что надо держаться несмотря ни на что, не поддаваться отчаянию и усердно работать. Под конец, в паре строк возникает ужас от слуха о наступлении Красной Армии с последующей растерянностью от объявленной императором капитуляции.

Звон плывет, плывет над всей землею,

И гудит взволнованный эфир:

Люди мира, будьте зорче втрое,

Берегите мир, берегите мир! (с) Александр Соболев, «Бухенвальдский набат»

И всё же книга не о выпавших на долю части японского народа страданиях из-за коварного, подлого и безжалостного противника или безумного в своих амбициях императора с приближёнными. О том, как, в конце концов, приходиться страдать и умирать народу ещё недавно рукоплескавшему воинственным планам своего лидера, хорошо писал Эрих Мария Ремарк в романе «Время жить и время умирать», когда труд Масудзи Ибусэ — это скорее интернациональное предупреждение. Предупреждение всем людям на всех континентах об опасности грозящего гибелью не врагу по ту сторону линии фронта, а всему человечеству атомного джинна, готового испарять, жечь и крушить во мгновения ока, медленно истязать и убивать в считанные дни, живущего веками в чистой на первый взгляд воде и почве.

Жить как собака. Сдохнуть как собака. Неожиданно в голове всплыло, откуда это у меня. От старика, от босса. Когда я встретился с ним, мне было девятнадцать. (с)

Почему то в голове у меня засела эта фраза: “Как собака”. Я и собирался жить и сдохнуть как собака. Был готов к этому с тех пор, как услышал эти слова от старика. (с)

Первым делом хочу сказать, что либо я ничего не понял, либо то описание какое я прочитал в начале книги неправильное, словно бы о какой-то другой истории. В моём случае перед текстом самого романа было сказано о том, что основной персонаж, то есть Танака, дожив до кризиса среднего возраста, перестал видеть в промысле якудза романтику, задумался о смысле жизни, об ускользающих мелочах, о бренности бытия и достойном конце. Иными словами я приготовился читать о жестоком и циничном мафиози, в жизни которого должен случиться моральный поворот, раскаяние за былые дела и, возможно, гибель, какую иному врагу не пожелаешь. Потому что в мафию можно войти, но вот выйти из неё практически наверняка получиться лишь вперёд ногами.

Я ждал до самого конца. Но ничего так и не дождался. Вернее, в самых первых главах, после того, как повествование от третьего лица сменилось рассказом от первого, что-то похоже на первое движение к переосмыслению жизни мелькнуло, но затем исчезло. Как бы это не показалось смешным и неуместным, но настроение Танаки в тот момент напомнило мне строчки песенки из известного детского мультика.

Эх, жизнь моя — жестянка! Да ну ее в болото! Живу я как поганка, А мне… (с)

Нет, конечно, не летать, а дружить охота :) Ну, а что ещё можно подумать после строк, где Танака смотрит в аквариум, называя пускаемые аэратором пузырьки единственными друзьями? Одиночество, желание иметь рядом по-настоящему близкого, понимающего человека, а не совершенно чужого братана, который без сомнений оболжёт, подставит, а то и зарежет, застрелит тебя, если то будет ему выгодно. Просто, понятно и естественно. Только нет здесь ничего такого.

А что же тогда есть? Чем занимается Танака с первых и до последних страниц? В чём-то ведь должно быть движение, развитие и интрига? Интриги по моему здесь практически и нет. Просто потому, что книга не для того писалась. А вот движение и развитие всё же есть, но не в ту сторону.

Поначалу, в главах, где Танака описывается от третьего лица как безымянный мужчина, он занимается погромами в задолжавших или как-то иначе досадивших боссу забегаловках. В последующем, при случае он будет угрожать лично и по телефону задолжавшим кому-то из приближённых к нему внутри мафии деловых партнёров, а также избивать в кровь опрометчиво сказавших в его адрес нехорошие и неприятные слова. Вообще грубить прохожим, потому что у тех одежда не та, походка не такая, возраст или лицо глаз не радуют, это безусловно нехорошо! Над одним получиться поиздеваться вволю. Другой так в ответ скажет, как отрежет! Третий и тумаков надаёт, чтобы отучить от наездов хотя на себя любимого. Но боже упаси хулигану столкнуться с уже оставившим за плечами с десяток-другой трупов бойцом одного из кланов якудза или отечественным братаном, по стилю которого так сразу и не скажешь о принадлежности к мафиозным семьям! Сразу вспоминается цитата Коровьева из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Вы судите по костюму? Никогда не делайте этого, драгоценнейший страж! Вы можете ошибиться, и притом весьма крупно.» (с)

Конечно, тому, кто в реальности станет объектом рэкета и бандитского избиения по какому угодно поводу, мало не покажется. И всё же мне думается, что после «лихих» 90х с изданными книгами и снятыми в то время и уже в нулевые фильмами и сериалами вроде «Бригады» Саши Белого и Космоса с Пчёлой, отечественный зритель и читатель достаточно закалён, чтобы воспринимать описанное не столько с праведным гневом, сколько со скукой. Естественно, симпатии персонаж Танаки не вызывает, но я всё-таки был готов принять персонаж, сына забулдыги-отца и сбежавшей из семьи к другому ухажёру матери, как этакого зверёныша-переростка, живущего по жестоким законам тёмной стороны бетонных джунглей, именуемых городом.

Я был готов сделать персонажу скидку, но Танака всё испортил. Воспользовавшись тяжелой болезнью босса старшей семьи и врачебными прогнозами скорой смерти старика, живущий как собака открыл сезон «Игры престолов», чтобы добиться соответствующих его уму и выслуге лет доходов, власти, удовольствий и влияния на всех сверху донизу местной мафиозной иерархии. Рэкет стал слишком мелким дельцом и поэтому Танака задумался об усилении старых и создании новых наркопотоков. А как можно увеличить прибыль от наркотиков в конкретном районе города, если не усиленным шантажом уже подсевших на порошки, «колёса» и иглу, а затем и подсадки на всю ту же гадость тех, кто ещё успел или даже и не планировал стать зависимым?

Затем и вовсе последовал контрольный выстрел! В один из дней, в одном из баров решивший пойти из грязи в князи мужчина с сером костюме с коротким галстуком познакомился с девушкой, в лице, движениях и речи которой ещё хранились следы детской невинности. Кажется, вот оно! Камушек, который всё-таки успеет до конца книги сорвать лавину переосмысления жизни. Но камушек тонет в гнилом, хищном болоте, когда после встречи мечтающий возглавить клан задумывает связать умилившую его по рукам и ногам зависимостью, чтобы впоследствии получить с неё прибыль, как от очередной секс-рабыни, обслуживающей всех, кому хватит финансов на оплату услуг.

После первой же ночи, под аккомпанемент воспоминаний о том, как Танака самолично превращал с десяток-другой чьих-то дочерей в наркозависимых шлюх, задуманное становится реальностью. К вящей радости неспособной прийти в возбуждение и достичь оргазма без вида крови или хотя рассказа о кровоточащей ране владелицы подпольного борделя, имеющей маниакальное, извращённое стремление использовать вверенных под её шефство «ночных бабочек» по полной программе, вплоть до потери пригодности к эксплуатации с последующим доведением каждой до мучительного конца. Всё! Совсем скоро старый волк отдаст концы, чтобы уступить место молодому вожаку, который неминуемо будет загрызен тем, кто уже точит клыки.

Так можно ли назвать Танаку достойным человеком, которого ждёт такой же достойный конец? Через призму якудза его когда-то отвергнутым обществом, но возвысившимся среди таких же отвергнутых и вправду можно назвать достойным, скромным, к тому же ещё и обладающим острым умом человеком, конец которого практически наверняка станет паршивым, потому что иное очень уж маловероятно. Если же говорить о достоинстве в общепринятом смысле, то, естественно, ни о чём таком в его отношении не может быть и речи!

Жить и сдохнуть как собака. Ничего не изменилось. Я продолжаю жить как собака. Собака и есть – вот кто я такой. (с)

Так зачем вообще пишут такие книги? Чему может научить персонаж и повествование идущие не от плохого к хорошему, а от гадкого к мерзкому, а затем и вовсе отвратительному? Возможно, иной раз история как раз и должна погрузиться во мрак и мерзость, чтобы у читателя была возможность оттолкнуться от всего этого и таким образом больше ценить лучшее, благое, честное и чистое? Может быть, кому-то книга поможет распрощаться с романтизацией якудза или лучше воспитывать своих дочерей и сыновей, чтобы они были осторожны с незнакомцами, никогда бы не пошли по кривой дорожке и не пустились бы во все тяжкие, отдавшись преступным группировкам?

Подразумевается, что профессиональные критики пишут рецензии на фильмы и книги, объективно разбирая плюсы и минусы всех составляющих. А вот любители могут себе позволить просто вылить свои впечатления в текст отзыва. К чему я обо всём этом пишу? К тому, что ниже я собираюсь написать в том числе о том, мимо чего проходили или, по крайней мере, не делали выраженного акцента авторы встретившихся мне рецензий и отзывов. Ничего с этим поделать не могу, потому что так вижу.

– Сын мой, неужели ты думаешь, что разрешить все мучительные вопросы можно лишь с помощью любви?

– Но Иисус учил любви.

– За это он и погиб. Как это ни печально, мы не можем не считаться с политикой. (с)

В описании книги и в большинстве отзывов сказано об описанной Сюсаку Эндо разнице между христианским, буддистским и синтоистским образом мысли. Книга, действительно, в том числе об этом, но не только. Если бы где-то на экваторе книги меня спросили бы о чём же она, я бы ответил, что японский писатель, которого сравнивали и сравнивают с Грэмом Грином, написал роман, обличающий лицемерие, охватывающее все страны и культуры во все времена. Потому что лицемерят здесь все! Вообще все! Ладно, не будем максималистами. Не все, но почти все персонажи так или иначе, рано или поздно проходят путём лжи, притворства и манипуляции во имя каких-то своих скрытых целей.

Японский князь решает разрешить распространение христианства в своих владениях, но только потому, что такой жест доброй воли якобы позволит ему торговать с Новой Испанией, нынешней Мексикой. Миссионер Веласко проявляет инициативу отплыть в Новую Испанию, чтобы свидетельствовать перед земляками за Японию и японцев, но мотивация швыряет его от благих побуждений, в силу которых он печётся за возможность евангельской проповеди среди язычников Страны Восходящего Солнца, к питаемому зовом крови предков-завоевателей, честолюбивому желанию стать епископом всея Японии. Посланные передать испанскому королю послание от Его светлости князя, четверо самураев низкого звания отправляются в путь и терпят все лишения исключительно ради того, чтобы впоследствии им вернули отобранные когда-то у предков земли. Монашеские ордена иезуитов и францисканцев, к которым как раз относится Веласко, ставят друг другу палки в колёса не столько в силу разногласий о том, когда и как лучше нести слово Божье в упрямой, своевольной, жестокой Японии, сколько для того, чтобы повысить свою репутацию в глазах короля с Папой Римским и, естественно, получить с этого выгоду. Испанцы распространяют цивилизацию проповедью о любви и милосердии Христовом под аккомпанемент рёва огня и лязга меча, оскорбляя взглядами, в которых явно читается тоже презрение, какое обильно изливается на коренные народы южноамериканского континента, ценящих своё достоинство превыше всего самураев. Самураи, в конце концов, принимают отвратительное им христианство, но только затем, чтобы не провалить порученную миссию и всё-таки вернуть себе земли предков. И, естественно, лицемерят все встретившиеся им чиновники, вельможи и святые отцы, оказывающие посланникам далёкой восточной страны то радушный приём, то плохо сдерживаемое презрение.

И нет, я ни в коем случае не хочу сказать, что книга плохая, а персонажи отвратительны. Наоборот, книга отличная и стоит внимания, а персонажи живые, реалистичные и несмотря на прокурорский тон предыдущего абзаца вовсе не одним миром мазаны. И в то время, как одни говорили красивые слова, но действовали во имя банальной алчности, другие маневрировали во имя благих побуждений, от которых позже не ушли, а наоборот утвердились, третьи же были вынуждены лгать и притворяться, потому что только так они могли оставаться верными суровым, призывающим к сохранению достоинства принципам.

При этом никого из четверых самураев я упрекнуть не могу, потому что понимаю и уважаю принципиальность японской культуры, а вот с миссионером Веласко было непросто! Конечно, проевшая все конфессии мировых религий ржа карьеризма, не стала для меня открытием, но всё же постоянно мечтавший о положении в сан епископа, молящий, размышляющий и скорбящий об этом, даже гневающийся на Бога в силу того, что нет у него ещё заветных полномочий Веласко со всеми его вроде бы благими намерениями, мягко говоря, очень мягко говоря, раздражал и вызывал смесь чувств из сожаления с отвращением.

Потому что такой была вся Его жизнь, – уверенно ответил бывший монах и, опустив глаза, повторил, будто говорил сам с собой: – Такой была вся Его жизнь. Он ни разу не посетил домов гордецов и богатеев. Он входил лишь в неприглядные, жалкие, бедные лачуги. Но сейчас епископы и священники в этой стране – гордецы и богатеи. Они стали не теми людьми, которые Ему нужны. (с)

Но стоит только перевалить за две трети книги, как всё становится иначе. Большая политика вместе с большой торговлей начинают действовать, попутно раскрывая перед миссионером и японскими посланниками часть своих карт. Результатом становится своеобразное отделение зёрен от плевел, проведение чёткой черты, по одному сторону от которой те, кто сделал свой выбор в пользу алчности, жестокости и лжи мира сего, а по другую пусть и не идеальные, но всё же ещё не прогнившие и не убившие свою совесть люди. И чем дальше, тем больше жернова политики и торговли пытаются перемолоть в пыль ставших лишними на этом свете из-за своих вроде бы совершенно разных и в тоже время единых в сути своей убеждений. Но вместо пыли из-под жерновов вытекает струйка крови, чудесным образом превращаясь во всё более и более чистое подобие того самого родника, что забил из скалы.

Раскаленный диск солнца, поросшая кактусами и агавами пустыня, стада коз, поля, возделываемые индейцами. Неужели он и в самом деле видел все это? Может быть, приснилось? И он до сих пор видит этот сон? (с)

А есть в этом мире хоть что-нибудь, кроме цинизма, беспринципности, ненасытности безжалостной политики и бизнеса? Конечно! Мир огромен, необъятен, одновременно красив и ужасен, а главное, что человеческой жизни не хватит, чтобы увидеть все чудеса во всех концах земли. Да-да, «Самурай» — это ещё и книга о большом, экзотичном для отечественного читателя путешествии!

Возможно, ошибаюсь, но одна только тема миссионеров в Японии уже достаточно экзотична, потому что в основном писали и снимали об ангельски добрых, скромных, самоотверженных или дьявольски жестоких, полных самомнения вместе с корыстью миссионерах в Африке и Южной с Северной Америках. Истории же о распространении христианства в далёкой восточной стране, где цветет сакура, были и остаются на периферии. А как насчёт путешествия испанского миссионера вместе с четырьмя самураями и их слугами через океаны и пустыни сначала в Новую Испанию, нынешнюю Мексику, затем в Европу, в самое сердце Испании, в Мадрид, оттуда в Рим и, наконец, обратно?

Из еле-еле выживающей на скудной почве японской деревушки в заливаемые штормовыми волнами каюты первого построенного в Стране Восходящего Солнца по указаниям европейских корабелов судна, предназначенного специально для океанского плавания. Из неохватных взглядом, выжигаемых солнцем южноамериканских пустынь в убогие, полные страха и старательно сдерживаемого гнева индейские деревушки, а затем в поместья вельмож и в центр католического мира, поражающий великолепием собор святого Петра в городе-государстве Ватикане! По моему не так уж и много писателей решались на описание такого масштабного и разнообразного путешествия, к тому же ещё и основанного на реальном, семилетнем странствии с дипломатической миссией самурая Хасэкура Цунэнага.

Так о чём всё-таки эта книга? О разнице мироощущения христиан и приверженцев буддизма и синтоизма? Нет, читателям не стоит опасаться, что богословские диалоги и рассуждения заведут их неведомо куда. Потому что всё намного проще, чем кажется. «Самурай» — это книга о том, как самые благие идеи превращаются в один из краеугольных камней, а также очень и очень действенный инструмент умножения, укрепления и удержания циничной, прагматичной власти, которая на самом деле не стремится ни к чему из того, о чём в своё время говорил «жалкий, худой, пригвождённый к кресту человек с опущенной головой».

Это книга о солдатах Христа, миссионерах, у большинства из которых те же стремление, что у политиков и торговцев, когда руководимое по-настоящему благими намерениями меньшинство подчас путает проповедь с цитированием прописных истин и заученных библейских цитат. Ещё роман Сюсаку Эндо о тех суровых, не терпящих компромиссов принципах, что позволяют держащемуся их человеку сохранять присутствие духа и достоинство, но в тоже время душат так необходимые порой простые человеческие чувства. И, наконец, «Самурай» рассказывает о тех бедах, нищете, поражении, позоре и одиночестве, разделяющих с концами одних, но объединяющих других.

Самый простой способ, каким писатель может описать разницу и конфликт поколений — это вымышленная или созданная на основе реальных событий история о семье, в которой мать с отцом, дядя с тётей или дед с бабкой никак не могут понять и наладить контакт с сыновьями, дочерьми, внуками и племянниками. А вот в заслужившим в 1968 году Нобелевскую премию романе два поколения, старость и зрелость предстают не родственниками, а игроками, соперниками, чьё воспитание, сущность, манеры, интеллект, выдержка и спортивный дух сошлись в схватке на разлинованном поле доски, возникшей в Китае, но ставшей традиционной для Японии игры в го.

Тем более оригинальной и уникальной книгу делает то, что происходящее на её страницах за небольшими изменениями происходило в действительности в ныне далёком 1938 году, когда состоялась организованной газетой «Токио Нити-Нити» партия между заслуженным и прославленным мастером (мэйдзином) Сюсаи Хонъимо против молодого, но уже заслужившего уважение Отакэ (Китани Минору). Бывший тогда журналистом Кавабата лично присутствовал среди наблюдавших за игрой, оперативно отправляя материал в печать. Позже на основе своих работ Кавабата создал книгу, в которой причудливым образом сплелись воедино жанры репортажа, сухого протокола партии и исторического романа.

Современные игроки в го найдут на страницах «Мэйдзина» пищу для размышлений в описании сделанных соперниками ходов и в копирующих диспозицию белых и чёрных камней на той самой доске рисунках. Любителям японской истории, возможно, будет интересно узнать об упоминаемых автором, случившихся как во время игры, так и во время многочисленных перерывов подробностях, и о следующих одна за другой проблемах, сопровождавших партию от начала до конца. Простым же смертным будет интересно, как в лице старости и молодости сойдутся, на расчерченной девятнадцатью вертикальными и горизонтальными линиями доской, две эпохи Страны Восходящего Солнца.

Всякий раз, когда Кавабата описывает внешность, манеры, слова и стиль игры Сюсая, перед глазами возникает уже канувшая лету, патриархальная, консервативная, императорская Япония, живущая почитанием старших, закаляющей волю сдержанностью и уносящими разум в неведомое размышлениями о предстающих перед человеком в трёх шестидесяти одном пересечении линий на доске для игры в го божественных и человеческих законах вселенной.

Именно та, позже отступившая перед поступью времени Япония переняла из китайской культуры игру го, превратив соперничество расставляющих по разлинованной доске камни, в философию, в которой важна не победа одного над другим, а неограниченное по времени созерцание позиции, себя и вселенной. Возвышение духа сидящего за доской сливалось в одно с перебором отточенным умом множества возможных комбинаций во имя создания не много, не мало произведения искусства или даже шедевра!

В сидящем же по другую сторону доски от сэнсея Отакэ всё ещё слышатся отзвуки былого, которое тем не менее пребывает в постоянной, ожесточённой борьбе реалиями нового времени. Почитая мастера Сюсая, он упорно стоит за строгий регламент, расписывающий порядок игры от и до, созданный ради установления максимально возможного равенства соперников и предупреждения всех мыслимых нарушений. Контролирующий на каждом ходу действия игрока свод правил с одной стороны стремится к справедливости, с другой — истребляет в го всякую философию и творчество, превращая партию пусть и в напряжённую, но рутину, в которой важен уже не процесс, а победа, утверждение скорости, памяти и расчётливости расставлявшего чёрные или белые камни.

В конце концов, книга становится одной из многих, описывающих неумолимый ход времени. Триумф несомненно высококлассного, но неспособного усидеть на месте Отакэ над не игравшим в го, а буквально живущим действием на доске сэнсеем, который всё время пока длилась партия боролся как с амбициями противника, так и с одной, другой и третьей, медленно убивавшими его изнутри болезнями, словно бы переворачивает страницу неумолимой, безжалостной истории. Вместе с умирающим от перенапряжения мастером отступает на задний план, почти исчезает неизменно возникавшая в воображение вместе с его образом, дышащая покоем вечности картина японского сада, в глубине которого тихо журчит вода. Где-то вдали уже слышны выстрелы и взрывы Второй мировой войны. Голова невольно вжимается в плечи, предчувствуя ядерные грибы Хиросимы и Нагасаки, грохоту которых суждено раствориться в стремительном ускорении послевоенной, технологической, глобальной суете.

После продолжительного чтения английской, французской и отечественной литературы мне захотелось приобщиться к чему-то необычному. Сюжеты о происходящих где-нибудь в Африке или южной Америке я читал, а вот с китайской, корейской и японской литературой можно сказать и не сталкивался. И поскольку я не просто хочу прочитать несколько книг азиатских авторов, но таких, через страницы которых можно было бы прочувствовать культуру, образ жизни и мировоззрение жителей экзотических в глазах европейского человека стран. Поэтому из всего, скажем прямо, небогатого ассортимента я выбрал дебютный роман Чон Унён за отмеченное в одном из отзывов множество понятий и описаний, наполняющих текст неповторимой атмосферой Поднебесной и Страны Утренней Свежести.

Сейчас я уже могу сказать, что книга одновременно оправдала мои ожидания и в тоже время оказалась совсем иной, отличной от родившихся после знакомства с описанием представлений.

В тени лагерстремии.

Атмосфера, позволяющая при развитом воображении увидеть, услышать, ощутить запах и почувствовать вкус того, что наполняет жизнь корейских и китайских мужчин и женщин, у Чон Унён, действительно удалась! Именно поэтому, если будете читать не бумажную, а электронную версию книги, обязательно удостоверьтесь в исправности сносок, которых по ходу чтения будет не просто много, а очень много!

Везде и во всём, начиная от семейной жизни, домашней утвари и еды, заканчивая профессиями, благоухающими цветами и вздымающими кроны к небу деревьями, открывший книгу встретится с традиционной для востока размеренной красотой и поэтичностью слога, а также множеством труднопроизносимых слов, за которыми в тех самых сносках будут открываться как экзотичные, так и на удивление знакомые и привычные вещи.

Хотите чего-то экзотичного, но менее поэтичного? Сразу после того, как завершится та часть книги, где царят свет и счастье, Чон Унён пригласит всех и каждого пойти, а затем и поплыть вслед за покинувшим семью младшим братом по маршруту курсирующих между Кореей, Китаем и Россией челноков-тайгонов. Теснота корабельных кают, раскалённая духота автобусов, огромные сумки с женьшенем, элитным вином, экзотическими стимуляторами потенции, а порой и наркотиками во множестве тайных кармашков, давка, крики и старательно скрываемый страх у пограничного КПП. Странно и неуместно? Поначалу, действительно, так и кажется. Но по мере того, как две истории снова и снова перемежаются друг с другом, можно понять, что хоть они и говорят на разных языках, но в сущности об одном и том же.

Я поеду в Корею. Я стану его голосом, буду исполнять его волю и рожу ему ребенка. Я стану ему верной женой. Я обязательно стану счастливой. (с)

В описании было сказано, что роман был написан для описания бед, проблем и трудностей, с какими сталкивались китайские девушки, когда в стремлении найти лучшую, по сравнению с царящей в Поднебесной, жизнь они выходили замуж за корейцев, а затем переезжали вслед за своими мужьями в Страну Утренней Свежести. Но какие ассоциации возникают, когда представляешь себе всевозможные испытания, какие предстоят молодой жене на чужбине в чужой семье? Прискорбное, но совершенно естественное отторжение на национальной почве, по крови, чужая спесь, осознанная жестокость, лицемерие, алчность, похоть и много чего ещё, что пронизает всю человеческую историю и все культуры, какими бы своеобразными они ни были. Всё это в книге, действительно, есть и во всё это читателям предстоит окунуться, но только после того, как исчезнет вникуда успевшая уже настроить на свой лад семейная идиллия, под покровом которой не особо, впрочем, скрываясь, дремало самое настоящее безумие.

Естественно, эмигрировавшей за мужем-иностранцем молодой женщине в чужой, но ставшей по документам родной семье может свалиться на голову не только вышеперечисленные пороки, но и фобии, мании и комплексы того, кто стал ей мужем, его родственников, друзей, соседей или коллег. И всё же ввод в качестве одного из краеугольных камней психического расстройства с одной стороны поднимает градус драмы, а с другой — лишает задумку части потенциала. Потому что одно дело определяться в своём отношении к порокам и добродетелям персонажа пребывающего в здравом уме, другое — судить или оправдывать не владеющего собой безумца.

Женившейся на Лим Хэхве старший брат, Ли Инхо после несчастного случая потерял голос, вместо которого остался лишь неприятный, еле слышимый хриплый шёпот. В этом шёпоте младшему брату, матери и Хэхве волей-неволей нужно различать слова и фразы. Но ставший шёпотом голос — это меньшее из зол, потому что большее в том, что бывший когда-то во всех отношениях здоровым мужчиной Инхо превратился в малого, искренне любящего своих близких ребёнка с глазами невинного ангела, который требует постоянного, неусыпного внимания и обращается в безжалостного, дикого, бешеного зверя, если важный для него человек на что-то отвлёкся или слишком далеко отошёл, заставив несчастного пережить несколько мгновений ужаса одиночества.

Младший же брат, Ли Юнхо, изо всех сил опекающий живущего в теле мужчины ребенка с притаившимся монстром за спиной, проходит путь от почти фанатичной, угрюмой преданности первенцу семейства к тайной сердечной привязанности к Хэхве. Потом, уже вне стен родного дома он проходит и проплывает от жажды увидеть, услышать и ощутить прикосновение невестки к обретению свободы и душевной самостоятельности и от переехавшей в дом семьи Ли девушки из Китая, и от окончательно потерявшего себя брата.

Любовь — это утешение. Любовь — это не волнение, не увлечение и даже не страсть. Если нет утешения, то нет и любви.(с) Чон Унён, авторское послесловие

Вот тут-то и начинаются проблемы. Если любовь — это утешение, то она, по крайней мере, должна давать силы жить даже в самых тяжких, давящих и беспросветных ситуациях, а то и дарить мир и покой исстрадавшейся душе. Полная надежд и пребывающая на грани отчаяния Лим Хэхва, Ли Инхо, Ли Юнхо и их мать, действительно, находят мир и утешение в любви, но… Светлый и уютный мир домашнего очага рушится, а утешение от канувшей в лету любви вроде бы и даёт сил, чтобы двигаться, но в тоже время упорно тянет в прошлое, лишая возможности полноценно жить в настоящем. И, если говорить о субъективности, то со всеми вставшими против искавшей счастье Хэхвы злоключениями и грязью главы от её лица читаются гораздо легче и воспринимаются более близкими к заявленной в описании теме, чем душные главы от лица неприкаянного, балансирующего на грани между тоской одиночества и тихим безумием младшего брата.

Возможно, я что-то не понял и не прочувствовал так, как хотела автор, но в моём восприятии помимо знакомства с тяготами и трагедиями эмигрировавших из одной страны в другую «Прощай цирк» — это книга не столько о какой бы то ни было любви, сколько об одиночестве. Об одиночестве Лим Хэхвы и множества подобных ей девушек искавших счастье, но оставшихся ни с чем, об одиночестве запертого в собственном больном рассудке Ли Инхо, об одиночестве привязанного к калеке Юнхо и множества других людей ищущих опору взамен той, что была выбита из-под ног.

А ещё говорят, что нет достойной, заслуживающей внимание женской прозы! Любовных романов, эротического фэнтази и эротической же фантастики, откровенно плохонькой или более-менее оригинальной, на потребу снующей у книжных лотков публики предостаточно, а чего-то более серьёзного, приземлённого, жизненного днём с огнём ищи, да не сыщешь.

И нет, я не скажу за всё творчество Степновой, то есть не только за рассказы, но и за крупную прозу, романы «Хирург», «Женщины Лазаря» и «Безбожный переулок». Я даже не скажу за весь сборник «Где-то под Гроссето». Потому что по естественным причинам не все рассказы нашли во мне отклик. Одни не произвели на меня вообще практически никакого впечатления, разве что самую малость. Прочитал и прочитал. Другие равнодушным уже не оставили, но я по прежнему не мог сказать себе, что меня захватило и я по-настоящему сопереживаю персонажам. Оставшиеся же подняли кое-какие воспоминания и заставили задуматься о вещах вовсе не радостных.

Обычно, когда говорят о неблагополучных семьях, имеют в виду алкоголиков, наркоманов или преступников, по которым небо в решёточку плачет. На самом деле определение таких семей гораздо шире и далеко не все задумываются о том, как уродуются и ломаются судьбы даже, если ни отец, ни мать, ни бабушка с дедушкой и никакой другой родственник не пьёт, не глотает «колёса», не искалывает себе вены, не нюхает черте что и не промышляет никакими грязными делами. Один или оба родителя и ближайшая родня могут быть простыми людьми от сохи, от рубанка, от торгового лотка или начитанными, самыми что ни на есть образованными интеллигентами, но это никак не спасёт ни сына, ни дочь от чувства брошенности, постоянных скандалов из ничего и жгучего стыда перед соседями, одноклассниками, друзьями и вообще кем бы то ни было.

И это в лучшем случае! Потому что стыд хоть и может подвигнуть к желанию покончить с собой, но также может и мотивировать порвать с прошлым, чтобы создать свою, лучшую жизнь. Хотя и с этим замечательным стремлением с уже пострадавшей психикой никаких гарантий нет. В худшем же случае мальчик станет мужчиной, а девочка женщиной и при всей их неприязни или даже ненависти к родной семье станут точно такими же и в свою очередь изуродуют жизнь своих детей, которые сделают тоже самое со своими детьми и так далее. До тех пор пока порочная цепь не прервётся появлением на свет по-настоящему волевого сына или дочери, вмешательством посторонних или обрывающей род трагедией.

Чтобы закончить с одной сложной темой, перейду на другую и скажу, что не могу не отметить рассказ о матери-одиночке, вынужденной нести крест заботы о слепоглухонемом малом сыне-инвалиде с детским церебральным параличём. Если кто-то, прочитав эти строки, скажет, что Степнова понавесила на ребёнка жутких болячек ради слезовыжимания, я вежливо отвечу, что лучше бы имеющему мнение промолчать. Кому-то описанная автором мать наверняка покажется чересчур нервной и даже истеричной, но я снова вежливо посоветую имеющего мнение воздержаться от постановки диагноза, не имея представления о пределе собственных сил в идущем через года экстремальном напряжении. И уж не знаю, надо ли благодарить помноженное на творческое чутьё Степновой изучение ситуации через знакомых и сеть перед набором текста в редакторе или автор создала рассказ на основе личного впечатления от беды конкретной семьи, но получилось так, что я склоняюсь к последнему.

Закругляясь, скажу, что сборник можно назвать универсальным. Потому что здесь есть рассказы о мужчинах и от лица мужчин, о женщинах и от лица женщин, а также о детях и от лица детей. Одна история развивается буквально в течении одного дня или даже нескольких часов, другая проходит с самого рождения или раннего детства персонажа до его зрелости, воплощая на страницах или изувеченное судьбой, стараниями то чужих, то близких одиночество, или последовательно калечащие друг друга поколения. Весёлых, радостных, солнечных, жизнеутверждающих историй здесь даже не ищите! Этот сборник для тех, кто видит в себе силы окунуться как в грусть с тоской, так и трагедию, для жертвы которой померк весь белый свет.

Кому-то хватило и нескольких глав «99 франков», чтобы уже никогда более не прикасаться к творчеству скандального француза, а я не смог удержаться от ещё одной книги на немного другую и в тоже время ту же самую тему с местом действия, перенесённым из Франции в Россию. И, чтобы мне всё это было легче описывать, разделю книгу на три увиденные мной составляющие.

Бизнес.

«Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого, аминь». Офигенный слоган! Современный мир живет по противоположному принципу: почти все мои коллеги получают деньги как раз за то, что с утра до ночи вводят во искушение ближнего своего. Это наша работа — мы искусители. Искусоведы на зарплате! (с)

Читать «99 франков» было тяжко и я бы даже сказал душно, а вот «Идеаль» не раз и не два вызывал злость, желание скрипнуть зубами и сжать кулак. Потому что одно дело, когда читаешь как верные слуги глобального бизнеса, то есть рекламщики сочиняют очередной слоган-титр, сценарий к рекламному ролику и дизайн плаката, чтобы сотворить блистающий великолепием фантик для того, что выйдет из строя или из моды уже через неделю, месяц или максимум год после покупки, но совсем другое, когда тебе описывают работу нанятых рекламными или модельными агентствами так называемых скаутов.

Оплачиваемые самыми разными брендами, охотники за юными красотками снуют по улицам и проспектам, рыщут по рынкам и наблюдают за девушками, выходящими из университетов. Опытные и искушенные скауты одним взглядом отбирают чьих-то дочерей по длине ног, объёму талии и бедер, чувственности губ и красоте глаз. Отобранные таким образом направляются на фото-пробы, где фотограф будет просить, а вернее требовать «любезно поунижаться» в самых разных позах, в одежде и без, чтобы понравиться, а вернее возбудить и самого фотографа, и тех, кто ему платит. И, если с фото-пробами всё проходит успешно, перед девушками открываются двери прекрасного и сияющего великолепием мира рекламы и высокой моды! И не беда, что за мимолётным успехом последует забвение. Быть может, красавице повезёт удачно выйти замуж? Впрочем, это всё в лучшем случае, а в худшем... служба эскорта или и вовсе сексуальное рабство у какого-нибудь олигарха. И боже упаси девушке и её родителям вздумать сопротивляться! Потому что, проблемы вроде бы есть, но... Какие могут быть проблемы, если на огонёк заглянули накачанные братаны, которым и всего-то надо, что осведомиться, есть ли у семьи какие-нибудь проблемы?

Не могу сказать, что исповедь бывшего сценаристом-креатором охотника за топ-моделями стала для меня откровением, но... Когда где-то там во Франции и в США месье трудится, кхм-кхм, в поте лица, чтобы самым наглым и в тоже время совершенно законным образом ограбить для себя и для больших боссов-глобалистов кошелек потребителя — это воспринимается вполне нормально. Ну циник, ну мизантроп, ну похабник, ну наркоман, зато как правду-матку режет! Иными словами, в основном я относился к Октаву нейтрально с долей сочувствия.

Но, когда тот же месье, как самый настоящий охотник, рыщет по городам и весям России «нулевых», выцепляя из общей массы ещё не достигших совершеннолетия девчонок по-сексуальнее, чтобы искушающая самцов и самок по всему миру индустрия на пару-тройку лет вознесла отобранную по всем правилам добычу на вершины славы и баснословного состояния, подложив в процессе под одного, другого, третьего богача, а затем без сомнений и сожалений выбросила бы отработанный материал за ненадобностью, когда об этом читаешь, сложно остаться нейтральным. Не раз и не два мне казалось, что на лице знакомого мне прохвоста проступают самые настоящие клыки эстетствующего хищника, которого хочется схватить за руки и обработать так, чтобы и думать забыл промышлять в России!

Драма.

Если в «99 франках» я видел истинную сущность Октава пусть и обессилевшей, сдавшейся порочному напору системы и развращённому химией тела рассудку, но всё-таки живой, то в «Идеаль» я как будто смотрю на конвульсивно содрогающийся труп того, что было Октавом, но всё-таки не уцелело, погибло, уступив всю полноту власти над судьбой конченному мерзавцу, для которого нет ничего святого. И поскольку «Идеаль» — это разделённая во времени одна большая исповедь Октава знакомому священнику в восстановленном храме Христа Спасителя, иной раз так и кажется, к святому отцу пришёл не человек, а искушенный демон, который раскаивается в том, в чём в общем-то и не собирается раскаиваться.

И пока труп погибшего, уничтоженного происходящим вокруг Октава продолжает по инерции содрогаться от кипевшей в нём когда-то борьбы, демон наслаждается прогнившим миром и игрой в раскаяние, поучая священника о том, что стоящие в основе христианства, призывающие к борьбе с искушением идеи потерпели поражение и потому устарели. Позже, когда возникшие от одной, ставшей для него уникальной модели чувства набирают силу, Октав почти воскресает, но лишь для того, чтобы, предав свой последний шанс, возненавидеть сначала вконец разложившегося себя, а затем и весь мир.

Политота.

Раз уж автор перенёс действие из Франции и США в суровую, заснеженную Россию, могло ли обойтись без рассуждений о русской культуре и политике как уже развалившегося СССР, так и Путина, ставшего первым лицом страны вместо и после одного дедушки, который «устал и ушёл»? Нет, конечно. Да и странно бы было, если бы автор отправил своего персонажа в страну медведей, бабушек, балалаек и водки, не попытавшись описать через призму своих взглядов нашу культуру, живущих на необъятных просторах мужчин и особенно, конечно, женщин, а также сменяющие друг друга политические режимы.

В рассуждениях Октава об уникальной красоте и особенностях многонациональных традиций и ценностей, о людях вообще и о женщинах в частности ничего особенного по моему нет. Так или иначе знакомые с отзывами иностранцев о нашей суровой, непостижимой стране не найдут в книге ничегошеньки нового. А вот с политической позицией у Октава как-то странно…

В сети о Бегбедере написано, как об эстете, снобе и горячем стороннике коммунизма в общем и марксизма в частности, однако… Может быть, я чего-то не понимаю во внутренних конфликтах левых идеологий, но… Пережёванный глобализмом месье Паранго питает одинаковое отвращение как к СССР, история которого содержала в себе в том числе и правление Сталина, так и новой, сначала ельцинской, а затем путинской России. Последняя становится виновной вдвойне, потому что, став частью ненавистного Октаву мирового капитала, избрала себе президентом человека, бывшего некогда офицером КГБ, а затем служившего в возникшем из ужасающего прогрессивную общественность органа безопасности ФСБ!

Что-то подобное я встречал у Ремарка, персонаж которого в романе «Искра жизни» поставил знак равенства между советским коммунизмом (которого на самом деле так и не удалось добиться) и немецким фашизмом. Вот только, прочитав некогда подряд несколько книг Ремарка, я очень хорошо прочувствовал, что в глазах смертельно уставшего от изувечивших всю его жизнь ужасов и бед автора едва ли не всякая власть, имеющая стремление куда-то зачем-то тащить обычного человека, преступна по определению! А вот политическая позиция Октава Паранго так и осталась для меня загадкой. С одной стороны в одной из строк упоминается, что после событий «99 франков», Октав какое-то время работал в родной Франции пиарщиком кандидата от социалистов, с другой стороны — после двух книг, при всем его отторжении капитализма у меня не получается воспринимать его ни как социалиста, ни как либерала. Зато со всем вылившимся на страницы книг, беспросветным цинизмом самого Бегбедера и ставшим его вымышленным альтер-эго Октава Паранго запросто можно назвать нигилистами.

Ну и напоследок.

— Не знаю почему, но чем дальше, тем больше вещающий о жестокой реальности автор свалился во что-то несуразное и странное. И, если по ходу чтения здравый смысл заставил засомневаться в правдоподобии лишь пару раз, то в финале… В финале три бьющих в глаза идиотизма вроде бы и создали трагедию с подтекстом, но в тоже время заставили вздохнуть, покачать головой и спрятать лицо в ладонях. Возникло ощущение, будто Бегбедеру изменила муза или же он написал концовку «на отвали». Возможно, автора поджимали сроки сдачи книги в печать или…?

- Кому-то было тяжело читать и «99 франков», и «Идеаль», потому что автор не стеснялся практически на всех без исключениях страницах расписывать что-то мерзкое, будь-то описание приёма очередной дозы наркотика или похабные кутежи. Мне же пришлось преодолевать себя, чтобы прочитать о российских похождениях так и не ставшего революционером сломленного человека, потому что по неизвестным мне причинам большая часть текста состояла из абзацев, занимавших не половину страницу и не страницу, а лист-другой безо всякой красной строки. Я, конечно, не профессиональный писатель, но с какой бы мрачностью не копался бы в себе персонаж, периодическое деление текста на удобоваримые абзацы — это что-то вроде элементарного и к тому же здорово облегчающего чтение правила хорошего тона для любого автора. Так что, как бы мне не понравилась дилогия, обличающая через Октава Паранго захватившие мир сначала рекламный, а затем и модельный бизнес, за такое вот оформление повествования вам, месье Бегбедер однозначный минус!

Давайте на секундочку представим случайного человека живущего в любой стране хотя бы более-менее развитой стране. Он сидит в своей квартире или частном доме перед экраном телевизора. Буквально секунду назад он смотрел очередной эпизод своего любимого сериала или выпуск новостей, но сейчас перед его глазами... реклама!

В обстановке только что завершенного евроремонта молодая, красивая женщина делится со зрителем своим счастьем от того, что в её жизни есть самое лучшее подсолнечное масло, самый вкусный, питательный и полезный йогурт, самая вкусная и аппетитная колбаса, самый качественный пылесос, стиральный порошок с самой удобной и надежной стиральной машиной. Женщина уступает место мужчине, которому не терпится рассказать о восхитительном лосьоне после бритья, домашнем инструменте и, конечно, автомобиле, от одного вида которого все соседи и коллеги будут умирать от зависти!

Одна реклама не вызовет никакого интереса и тут же забудется, другая увлечет и буквально врежется в память. Естественно, никто, кроме адептов секты надкусанного яблока, не вскочит с уютного кресла, чтобы побежать в магазин, вывернуть там свой кошелек и купить то самое, обязанное быть вкусным, питательным, качественным, но... Когда поход в супермаркет всё же состоится, ставший покупателем зритель не сможет пройти мимо прилавка с той самой, без всяких сомнений лучшей покупкой и не призадуматься о том, что в рекламе-то, наверное, не врут и оно того наверняка стоит, а, значит, нужно брать и идти к кассе, чтоб хотя бы на время стать счастливее бедолаги, у которого ещё нет, а, может быть, и не будет никогда заветного товара!

А теперь, пожалуйста, снимите розовые очки. Потому что, если вы этого не сделаете, успешный, но напрочь разочаровавшийся креатор, то есть сценарист рекламного агентства «Rosserys & Witchcraft» Октав Паранго осыпет вас градом пощёчин, а потом просто набьёт морду, облив потоком нецензурной брани, чтобы вы очнулись, открыли глаза, задумались и осознали что, зачем и почему собираетесь покупать!

«Вот так-то и завязывается длинная цепь рекламного презрения: креатор презирает агентство, агентство презирает рекламодателя, рекламодатель презирает потребителя, потребитель презирает себе подобных.» (с)

Молодой, полный энтузиазма идеалист, ненавидящий и презирающий бизнес, сам становится его частью, чтобы попытаться сделать мир хотя бы немножечко лучше, совершить революцию изнутри! Конечно, его замысел терпит крах, а он сам приходит в отчаяние от осознания того, что и каким образом движет современное общество.

Если характеризовать «99 франков» в сравнениях, то книгу Бегбедера можно представить своеобразной смесью чёрной комедии «Волк с Уолл-стрит» с Леонардо Ди Каприо и «Исповеди экономического убийцы» Джона Перкинса. Особенно справедливым это сравнение становится с учётом причин, по которым ставший альтер-эго Бегбедера Октав Паранго взялся писать эту книгу.

Во-первых Октав открыто говорит о том, что хочет встряхнуть и разбудить ослепленного льстивыми обещаниями с экрана телевизора, из динамика радио и рекламных плакатов потенциального покупателя, готового уже раскошелиться на то, что ему на самом деле и не нужно. Во-вторых разочаровавшийся революционер-идеалист осознал, что буквально завяз в ненавистной ему системе, и потому засел за книгу, содержание которой должно подвигнуть боссов вышвырнуть его из агентства. Именно так, потому что уходить по собственному желанию, означает признать своё поражение в противостоянии с системой, а Октав ни за что на свете не хочет бросать своё знамя свободы к ногам глобального бизнеса! И, наконец, развращённый системой, но всё же хранящий в глубине души искорки идеалов хочет просто-напросто исповедаться перед читателем.

Собрав в кучку все три причины, Октав выворачивает наизнанку прогнившие нутро великолепной снаружи, но аморальной, омерзительной, насквозь лживой, полной похоти, цинизма, алчности и эгоистичного расчёта системы. Системы, которая из кожи вон лезет, чтобы уверить потенциального покупателя в том, что работа производителя, то есть рекламодателя и рекламного агентства происходит исключительно во имя пользы, радости и счастья простого человека, когда на самом деле... На самом деле боссы мировых брендов давно поставили выкачивание прибыли на максимум, выкидывая на прилавки не всё более и более качественное, а всё более и более новое, в новой, яркой упаковке, щеголяющее цифрой, обозначающей якобы революционную, с до того невиданными и немыслимыми преимуществами версию трудов химиков, кулинаров, инженеров, программистов и дизайнеров, обязанное стать мечтой для тех, над чьей головой потрудились рекламные агентства. Потому что, если ставить на качество, и расходов на производство продукта больше, и однажды отоварившейся покупатель когда ещё вернется к прилавку, чтобы сменить старое новым. Нет, максимальный профит здесь и сейчас! И завтра, во что бы то ни стало нужен максимум из кошелька потребителя! И послезавтра! 365 дней в году и вечно! Кто-то против? Что-то там вещает о совести? Вот ведь примитивный пережиток допотопных времён, не способный осознать тенденций.

Вместе с Октавом читатель посетит совещания, на которых каждый из работников стремится подсидеть коллегу, чтобы выслужиться перед боссом. Затем погрузиться в работу корпящих над разными версиями сценария креаторов, которым за один удачный титр, то есть слоган впоследствии отвалят столько денег, сколько никогда в жизни не видывал добропорядочный гражданин. Потом погуляет по солнечным пляжам и проспектам Майами, наводнёнными слетевшимися со всех концов земли работничками рекламных, модельных и других агентств вместе с множеством других сорящих деньгами и знающих толк в самых разных извращениях особ. Вы даже заглянете на церемонию вручения международного фестиваля рекламы в Каннах, куда помимо номинированных в тех или иных категориях креаторов прибудет великое множество мультимиллионеров и миллиардеров, владеющих уже известными и ещё только набирающими силы, амбициозных брендами.

И раз уж книга задумывалась рассказом не только о рекламной индустрии, но и об одном маленьком человеке внутри всей этой свистопляски, постарайтесь не потерять его, чуть менее, чем полностью, завязшего в хищном болоте, обретающего против своего желания успех. а затем теряющего всё. Да и возможно ли вообще стать частью безжалостной системы, а потом, не потеряв себя, развалить её изнутри? Или система неизбежно изменит наивного идеалиста, либо перевернув все его устремления с ног на голову, отвратив от прежних идеалов, пропитав соблазнами, либо оставив от человека действующую на автопилоте оболочку с потерявшей управление, обессилевшей, разочаровавшейся вообще во всём личностью внутри?

Минус у книги только один — неприемлющий нецензурной брани, обильного цинизма, такого же обильного описания всяческого похабства и регулярного употребления наркотиков читатель может сплюнуть и даже не отложить, а с отвращением и омерзением отшвырнуть книгу, черкнув себе в памяти никогда более не прикасаться ни к какому творчеству Бегбедера. И спасения от этого нет ни в одной из глав! Всё, о чём я только упомянул, размазано ровным ровным слоем едва ли не первой и до самой последней страницы. Либо мы читаем, как сам Октав перемежает срыв покровов с глобального рекламного бизнеса с потреблением очередной дозы кокса, от которого у него по утру немеет нос, и тестированием всех поз Камасутры сначала со своей пассией, а затем с элитной проституткой, либо тем же самым дома, на работе, в номере отеля, на пляже, у бассейна, да и вообще везде, где захочется, занимаются его коллеги, сотрудники других рекламных агентств и прочие, способные позволить себе оттянуться таким образом.

С одной стороны гадко и не просто гадко, а до такой степени, что буквально задыхаешься от вони аморальности, какой пропитана жизнь так называемых успешных людей, с другой стороны... Читатель хотел познать изнанку мира гламура, в котором текут реки из сотен миллионов и миллиардов франков, евро, долларов и прочих валют? Так получите и распишитесь! Иными словами, всё, что ни есть, в книге отвратительного, абсолютно органично. Поэтому, книга не столько для тех, кого интересует как так рекламщики по заказу финансовых воротил ведут к прилавкам толпы легковерных, сколько для тех, кто в силах выдержать близкое знакомство со стоящим в ослепительном свете прожекторов, разодетым в сверкающие одежды хитроумным, гниющим монстром.

Поскольку мне не хватило отечественного «Поезда следующего в ад», я решил почитать что-то более себя зарекомендовавшее. И из всего отобранного на свою электронную книгу по названию, обложке и отзывам выбрал «Судные дни».

Что могу сказать о книге в двух словах? Во-первых мне понравилось. Никаких восторгов, потому что книга не без недостатков, о которых будет сказано ниже, но всё же понравилось. А во-вторых «Судными днями» я утолил своё желание почитать какую-нибудь пусть не шедевральную, но и не бредовую мистику и потому следующая книга будет уже другого жанра :)

Они хотят войти! Но они ненавидят свет! Ненавидят! (с)

Что такое «Судные дни»? В моей голове книга Адама Нэвилла стала своеобразным миксом из эпизода «Поле, где я умер» 4 сезона сериала «Секретные материалы», типового ужастика, в котором то ли кто-то, то ли что-то скребется, свистит, рычит, ходит и иногда даже колошматит по стенам, полу и потолку в темноте, а также довольно неплохой экскурсии в мир тоталитарных сект, в которых за ширмой идей о спасении заблудших творятся беспредел пополам со всеми мыслимыми извращениями.

Представьте, что вы включили какой-то документальный фильм, авторы которого хотят пройти по следам некогда бывшей довольно известной, но уже несколько десятков лет как ушедшей в небытие мрачной секты, чтобы показать и рассказать тем, кто перед экраном историю жажды власти, манившей к себе наивных и сломленных, освобождением от суеты и просветлением. Одни с облегчением, другие с сомнением отдавали якобы избранному свыше лидеру все личные и семейные ценности в надежде в назначенный час пройти сквозь игольное ушко и вознестись в вечность. Лишаясь всего, они отрезали себя от семьи и мира, а избранный самим собой лидер получал возможность жить на широкую ногу, предаваясь едва ли не всем возможным земным удовольствиям. Но никакой обман не может длиться вечно и поэтому даже самый ловкий мошенник вынужден уходить в тень, заметая следы. Всего-то и нужно, что убедить всё ещё верующих в тебя в необходимости добровольного суицида, а уже взбунтовавшихся казнить.

А теперь представьте себя, скажем, помощником независимого режиссёра-документалиста, снимающего ленты, просмотр которых заставляет зрителей задуматься о реальности сверхъестественного. Загадочный богач, владелец студии «Revelations Production» сделал проходящему черную полосу жизни режиссёру-энтузиасту Кайлу Фриману предложение, от которого он не мог отказаться. Вместе с Фриманом и его верным оператором Дэном читателю предстоит посетить заброшенные и потому жутковатые, значимые в истории вроде бы покончившей с собой секты места и взять интервью у выживших, некогда сбежавших из-под контроля алчной психопатки с манией величия сектантов.

Пожалуй, именно так лучше всего можно описать половину или даже две-три книги. Классический, набирающий обороты ужастик здесь сливается в одно целое с той самой подачей документального фильма изнутри. И здесь надо отдать должное Нэвиллу, потому что достаточно большое количество страниц сверхъестественное пугает Кайла с Дэном, но на самом деле не выдаёт ничего особенного мало-мальски знакомому с жанром читателю. И в тоже время вроде бы ничем не примечательное мистическое само по себе и вместе с описанием так называемых партизанских съёмок держит, интригует и щекочет нервишки. Помимо этого, за счёт пока только косвенного столкновения персонажей с инфернальным читателю даётся возможность подумать есть ли во всех этих стуках, скребках, шагах, стонах и свистах что-то не от мира сего или группа документалистов просто-напросто стала жертвой какого хитрого, заранее просчитанного и умело подготовленного обмана?

Естественно, книга не могла так просто закончиться пусть и нервным, но успешным концом работы Кайла и Дэна над фильмом, релиз которого вывел бы их из финансового пике, а секту с дурной славой на чистую воду. Царапавшие всё это время границу меж двух миров пятисотлетние, навеки проклятые, обезумевшие, жаждущие расплаты и возрождения в мире живых мертвецы один за другим стали выбираться из адской вечности. А бывалого, как ему казалось, искателя непознанного Кайла пробрало, когда он узнал гораздо больше, чем ему хотелось, когда стало ясно, что известная история секты «Судных дней» — это лишь один из концов веревочки, которая тянется через века к другой, прогневившей небеса секте, чьё наследие совсем скоро может возродиться.

Вот тут-то и начинаются проблемы. Мистика, в которой пугающие звуки уступили место сумевшим, наконец, прорваться в реальность, охочих до крови, гниющих и тем не менее молниеносных и сильных, осужденных на вечные муки старым друзьям одной алчущей вечной жизни особы продолжает держать планку, а вот Кайл Фриман... Кайл превращается в дрожащего от страха ребёнка, которому уже и не нужен никакой фильм. Все его существо поглощено либо желанием застыть на месте, чтобы ни в коем случае не идти вперёд, а, если что-то убьет его, то так тому и быть, либо бежать в полицию, чтобы стражи закона защитили его от... Не важно! Должны же силы правопорядка защитить жизнь гражданина?

Конечно, сидя в уютном кресле в квартире, из стен, потолка и пола которой не лезет никакая гонимая падшими ангелами мертвечина, неразумно и неправильно осуждать персонаж. В конце концов, кто бы из имеющих интерес к сверхъестественному и оккультизму не испугался бы столкнись с чем-то подобным лично и лицом к лицу? Особенно, если не веришь или откровенно сомневаешься в существовании как Бога, так и чёрта, рассматривая слухи о происках нечистой силы исключительно, как источник заработка. И всё же, нельзя не сказать о том, что перед поворотом сюжета к финалу и тем более в самом финале, Кайл откровенно раздражает своим параличом воли и желанием бежать уже даже не в полицию, а просто куда глаза глядят, предварительно подставив под под чёрные зубы потерявших всё человеческое своего заказчика и нанятого им, способного потягаться телосложением со Шварцнеггером наёмника Джеда. Порой — не раз и не два — кажется, что Кайл сопротивляется даже не замыслу соблазнившего его некогда перспективами Максимилиана Соломона, а задумке самого автора, чья воля продолжает тащить попавшего, как кур во щи, Кайла по сюжету к победе над злом несмотря на все его протестующие вопли =\

Сам финал спорен, возможно, даже очень спорен, но за не теряющую хватки атмосферность, достаточное количество авторских объяснений, которых могло бы и не быть, и в общем неплохой подтекст, о котором пойдёт речь ниже, я, пожалуй, не буду пинать десяток-другой последних страниц.

Какие же идеи, мысли и посылы делают «Судные дни» более или менее ценной книгой? Как видит обыватель лидера тоталитарной секты, человека, поставившего точку в своём замысле, массовым отравлением, самосожжением или перерезанием глоток своих последователей? Безумное чудовище! Алчный монстр! Нелюдь! Нечто невероятно искаженное от образа обычного человека. Так ведь? Разве обыватель не желает известности переходящей в славу и уважения переходящего в дарующее власть поклонение? Так ли далеки от перехода за грань мечтающие о сотнях и тысячах лайках, просмотрах, перепостах и комментариях современные пользователи сети? А звёзды шоу-бизнеса, работающие на камеру ради восторженных оваций и льющегося на банковский счёт потока из сотен миллионов долларов? Или политики чуть не любой ценой и любыми средствами, воплощающие свои замыслы в масштабах не общины, а страны, континента или даже мира? И, если грань, за которую нужно зайти человеку, чтобы стать авторитарным дьяволом в человеческом обличии не так и далека, то как же так выходит, что из века в век человечество ненавидит тиранов и в тоже время с великой охотой жаждет их пришествия, с восторгом возносит их на престол и повинуется до последнего?

Чтобы закончить, скажу о том, что вызовет возмущение у одних и одобрительный кивок головы у других. В паре абзацев одной из глав автор сравнивает возглавлявшую секту «Судных дней» бывшую хозяйку борделя Катерину, а вместе с ней всех прочих больших и малых тоталитарных лидеров с Гитлером и Сталиным. Высказавшись таким образом Нэвилл вспоминает 1 июля 1941 года, когда Молотов с другими важными людьми из советской верхушки шли докладывать Сталину о плачевном положении первых дней Великой Отечественной войны. Затем автор утверждает, что Молотов и его сопровождающие шли серьёзно опасаясь при этом за свою жизнь, когда не надо было бояться, потому что надо было убить Сталина. Погрузившись в воображаемый эпизод альтернативной истории, автор не отрицает того, что СССР неизбежно был бы завоеван вермахтом, но вскоре после этой победы Третий рейх развалился бы сам собой, в том числе благодаря удачному покушению на Гитлера. И мир стал бы чище. Кхм... Прав Нэвилл или нет, по моему занявшая пусть даже одну страничку политота с конкретными именами и событиями в этой книге всё же не к месту.

Честно говоря, мне жаль, что госпожа Борисова посчитала книгу такой, какой она и должны быть, законченной и сдала в печать вместо того, чтобы заручиться соавторством какого-нибудь более маститого писателя. Бывало же так в мировой литературе, что писатель заканчивал книгу, но в связи с теми или иными обстоятельствами не публиковал, а потом возвращался к ней и существенно переделывал и расширял. Если бы что-то подобное случилось с «Поезд следует в ад», читатели вполне могли бы получить своеобразную современную версию «Мастера и Маргариты», только без Мастера и Маргариты.

Кто читал знаменитый роман Михаила Булгакова, должен помнить, что помимо прозревшего сквозь века историю Иешуа Мастера и полюбившей его Маргариты, прибытие иностранного профессора черной магии со свитой в Москву затронуло множество людей по всему городу. Кто-то погиб, кто-то кардинальным образом переосмыслил жизнь, а кто-то отделался лёгким или вовсе не лёгким испугом.

В романе Борисовой семеро (пять мужчин и две женщины) несчастных москвичей так или иначе доведённых до ручки личными обстоятельствами и экономическим кризисом конца девяностых из-за отчаяния, в праведном гневе или в шутку решают позвонить по данному в газетном объявлении странному, инфернальному номеру. Кто может продавать счастье оптом и в розницу? Психолог, специалист брачного агентства, мошенник или просто какой-то шутник? Неважно, потому что, позвонив разочек и напоровшись на автоответчик, все семеро благополучно забыли и о звонке, и о номере с тремя дьявольскими шестерками в начале, и предлагающем счастье объявлении. Вот только распродающий счастье полный, обходительный господин с лишенным каких-либо выраженных черт лицом и иностранным акцентом никого не забыл. И по какому бы пути каждый из семерых не пустился бы на следующий после звонка день, все обязательно придут к двери офиса Шарля де Виля. И каждому будет сделано предложение, от которого посетитель не сможет отказаться, пусть даже ценой за счастье окажется продажа собственной бессмертной души.

Что же у автора получилось, а что — нет?

Персонажи. Безо всяких шуток и сарказма хочу сказать, что все семеро вышли, если не отлично, то уж точно хорошо. Великовозрастный бездельник, сидящий на шее у пожилой матери; пианистка, жизнь которой пошла в разнос после развода; ветеран войны в Афганистане; страдающий от кризиса бизнесмен; переступившая порог тридцатилетия женщина, одинокая и растерянная после смерти матери, которой она посвящала всю свою прежнюю жизнь; старик сталинист и промотавшийся всю жизнь по лагерям историк. Каждый из семерых вышел ни больше ни меньше кусочком портрета эпохи, случившейся в России-матушке на стыке ельцинского и путинского времени, на стыке веков и тысячелетий. И я не хочу рассуждать, кто из семерки вышел лучше, а кто хуже, потому что все, как живые, во всех веришь.

Шарль де Виль и его козни. Вот здесь-то Борисовой и не помешал бы соавтор. Если уж с персонажами всё вышло очень даже хорошо, значит, и мистика, да не какая-нибудь, а с явлением пред человеком князя мира сего, должно соответствовать заданной планке и уж точно не быть топорной, глупой и карикатурной. Достаточно вспомнить, что в упомянутой выше «Мастере и Маргарите» Воланд обладал своеобразной жестокой мудростью. И хоть его образ, действия и слова недвусмысленно намекали на инфернальную суть, ничего кричащего прямо в лицо не было. У Борисовой же лукавый всем, начиная от своего имени и номера телефона до прямого предложения купли-продажи души, заявляет кто он такой. В принципе, можно было бы подумать, что таким образом дьявол как бы издевается над завязшими в своих проблемах людьми, которых ни верующими, ни атеистами назвать нельзя, потому им просто без разницы. Это могло бы стать неплохой задумкой, если бы не последующие глупости... И это очень разочаровывает, потому что явился ли дьявол в Москву в том числе тёмным судьёй или торговцем, в планах которого любыми средствами заполучить партию уникального и на самом деле бесценного товара, всё равно ожидаешь что-то, что внушало бы.

Началось за здравие, кончилось за упокой. Да, пожалуй, это самое ёмкое описание того, что происходит с книгой по мере того, как читатель заходит всё дальше и дальше. Первая половина или даже две трети книги, где максимум объективной, суровой, отечественной реальности, если и утомляет, то последовательным перебором происходящих с каждым из семерых персонажей событий. От тяжкой жизни без единой капли мистики до злополучного объявления, от объявления до продажи души и от мимолётного прикосновения к воплощённой мечте до посадки в вагон поезда, следующего в ад. Раз за разом тасовать колоду из семи карт несколько утомляет.

Но это цветочки по сравнению с теми бьющими в глаза топорным действом, что начинается на переговорах каждого из персонажей с Шарлем де Вилем, затем продолжается в развязке и особенно концовке. И нет, я не претензиях к адскому пейзажу за окнами несущего через проклятую бездну поезда. Я даже не буду критиковать бившегося в одно из окон дракончика с головой озлобленного карлика. Но я не хочу и не буду принимать тот финт ушами, с помощью которого семерка попавших в казалось бы безвыходную ситуацию москвичей обвела дьявола вокруг пальца! Потому что как бы госпожа Борисова не пыталась сделать развязку драматичной и героической то, что начиналось практически психологической драмой, изволит заканчиваться сначала глупой и наивной сказочкой с блёклой моралью о нашем Иване, который в лёгкую самого черта перехитрил, а затем и вовсе приторной чепухой, взятой явно из клише любовных романов, в которых, судя по всему, Виктория Борисова как раз и дока.

В итоге можно сказать, что книга всё же интересная и стоящая, но, взяв её в руки, нужно быть готовым либо отказаться от чтения где-то на половине текста, либо, разочаровавшись финалом, заставить себя вычеркнуть всю ту скомканную глупость из памяти, чтобы остались только люди и судьбы.

Прочитав подряд несколько научно-фантастических книг, перед тем как перейти к другим жанрам, я решил отдохнуть за нон-фикшном. Отдохнуть со смыслом, размяв мозги. И, конечно, после целого ряда sci fi сюжетов, чьё действие происходило вне планеты Земля, хотелось почитать не о живой природе и не каком-либо периоде истории человечества, а о космосе. Тем более, что я никогда не скрывал своего интереса к астрономии, астрофизике и космологии.

Читать книгу, в которой без каких-либо дополнений перебирается то, что было в школьной программе и в великом множество научно-популярных фильмов с «Discovery», «Discovery Science», «National Geographic» мне не хотелось. Да, спасибо, я знаю, что Земля вращается вокруг Солнца, а достаточно массивная звезда, выработав сначала водород, затем гелий и другие элементы, коллапсирует, взрывается сверхновой, сбрасывает оболочку в космос, чтобы оставить ядро, ставшее нейтронной звездой, чья плотность сосредотачивает в стандартной объёме чайной ложки миллиарды тонн. Аз, буки, веди мы проходили, но поскольку профессиональными академическими знаниями всё же не владеем, расскажите, пожалуйста, что-нибудь из золотой середины.

Поскольку учёный-астрофизик и популяризатор науки, доктор физико-математических наук, профессор РАН, ведущий научный сотрудник Государственного астрономического института им. П.К.Штернберга Сергей Борисович Попов как раз и специализируется на нейтронных звёздах, книга стремится расширить познания читателя именно об этих объектах.

Почему читателя должны интересовать нейтронные звёзды? Возможно, потому что целый ряд элементов тяжелее железа, в том числе ценимое человеком всю мировую историю золото присутствует в нашей жизни только благодаря взрывам сверхновых и столкновению/слиянию нейтронных звёзд. И, конечно, нельзя забывать, что именно нейтронные звёзды стоят аккуратно на грани, по одной сторону которой обычные звёзды всех цветов, масс и размеров, а по другую теоретически возможные, но так до сих пор на самом деле не доказанные черные дыры, за горизонтом событий которых перестаёт действовать известная физика.

Оправдала книга мои ожидания или нет? Признаться, первые несколько глав меня терзали смутные сомнения. С одной стороны я сознавал, что раз книга для широкого круга читателей, значит, автор должен начать с азов, чтобы ввести в курс дела тех, кто знаком с астрономией немногим более Шерлока Холмса :) С другой стороны меня беспокоило, что не только вводная, но и вся книга может быть в подобных пояснениях на пальцах содержания параграфов школьного учебника. Слава кваркам и нейтрино, последующие главы были точно такими, какими я хотел. Иными словами содержание «Суперобъекты. Звёзды размером с город» однозначно ощутимо шире и глубже школьной программы и в тоже время открывшему книгу не потребуется обучение на соответствующих факультетах ВУЗов и прохождения практики в обсерваториях под руководством дипломированных и заслуженных специалистов. Всё, что потребуется помимо невыветрившихся школьных знаний — это живой интерес вместе с готовностью поработать головой и узнать что-то новое.

Есть ли у книги проблемы? Таких, чтобы мешали читать, можно сказать — нет. Разве что...

- Периодически Сергей Борисович возвращается от текста обращённого на понимающую аудиторию к азам. В большинстве случаев такие возвращения логичны, потому что ими начинаются новые главы. Читателю предлагается быстро вспомнить прочитанное ранее, чтобы затем познакомиться с новыми знаниями. И поскольку книга всё-таки рассчитана на достаточно широкие массы, записывать описанное в минус просто-напросто неправильно. А вот что мне, действительно, немного не понравилось, так это периодически используемые не просто элементарные, а какие-то детские сравнения. Скажем, в главе о разгоняемых гравитацией центра галактики чёрных дырах, нейтронных звёздах и звёздах вообще приводиться иллюстрация крысы, которую раскручивает на верёвочке Том Сойер. Крыса? Том Сойер? Однако... :)

- Один человек в сети записал в минус Попову упоминание в книге преимущественно советских и российских учёных. Зарубежных коллег и их работы Сергей Борисович также упоминает, но ощутимо в меньшем количестве. Для кого-то это может быть и минусом, но на самом деле... Какой ужас! Кошмар! Вопиющая несправедливость! Как так можно вообще? Никогда и ни в коем случае отечественный учёный не имеет права писать такие книги, на страницах которых упоминания о работавших во имя науки в Российской империи, СССР и современной России преобладали бы над упоминаниями иностранных тружеников умственного труда! Сарказм, конечно, потому что считаю такую критику странной и, если не сказать глупой.

Маленький рассказик для тех, у кого всё в порядке с воображением и эмпатией, от одного из мэтров научной-фантастики.

Бессмертие — это не великий дар, а проклятие, не счастье, а кошмар, давящий одиночеством. Согласен конкретный читатель с этим утверждением или нет, Саймак не изобретает велосипед, представляя каждому взявшему в руки книгу самого одинокого на свете, двадцатитысячелетнего человека, вся жизнь которого в вечном, инстинктивном путешествии с места на место.

Причём здесь развитость воображение и сопереживания? При том, что в рамках маленького рассказа Клиффорд Саймак не смог, а скорее всего не захотел, потому что таков уж был замысел, объяснить причины бессмертия разрисовавшего тысячелетия назад стены пещеры, играющего на свирели сквозь века Луи. Также автор, а вместе с ним и Луи оставляет без внимания великое множество так или иначе пережитых бессмертным странником драм. Во многом это объясняется избранной Луи стратегией выживания в мире полном опасностей и проходящих через века больших и малых войн, но всё же чуточку обидно.

Также лично меня не убедил сам образ Луи, обрисованный в описании бессмертным истинных обстоятельств схватки гасконцев и рыцарей короля франков. Луи так описывал события, будто до того он не двадцать тысяч лет, а от силы пару веков по земле ходил и людей знал. Головой я, конечно, понимаю, что таким образом Саймак хотел сделать персонаж человечнее, приблизить его к читателю, вместо того, чтобы сотворять нечто, что может вести себя подобно обычному человеку, но при этом быть чем-то невероятно чуждым, будто и не от мира сего.

В итоге, для малого объёма рассказа «Грот танцующих оленей» может быть и не великолепен, но всё же интересен, а вот сама тема бессмертия, долгожительства, существования человека или практически неотличимого от него существа иного мира гораздо лучше раскрыта в романе Владимира Касперова «Двойник каменных идолов».

Очень и очень неоднозначная книга! Читал я повести и романы со скучной или даже неприятной завязкой, но затем текст становился интересным и мыслей бросить чтение уже не возникало. Бывало так, что книга проседала где-то посередине, но до того и после всё было на уровне. Случалось, что книга словно делилась пополам и, если до экватора читать было интересно, то потом уже рождалась скука. Всякое было, но подобного «Ложной слепоте» я еще не встречал!

Если бы кто-то взялся построить график моей заинтересованности историей Питера Уоттса, то получилась бы не равномерная синусоида, а самая настоящая кардиограмма :) Меня буквально кидало из стороны в сторону, от смертной скуки с досадой к живейшему интересу с желанием всенепременно продолжать, чтобы узнать чем дело кончилось и тем самым оценить произведение во всей полноте.

Если говорить о жанровой принадлежности, «Ложная слепота» — это социальная фантастика и концептуальная фантастика контакта в одном флаконе. Жил был во второй половине двадцать первого века страдающий от эпилепсии мальчик Сири Китон. Консультации его родителей с врачами закончились для него тем, что ему удалили одно из полушарий мозга, заполнив освободившееся пространство передовыми достижениями траснгуманизма. Каким бы радикальным не был метод Сири, действительно, исцелился, но побочным эффектом стала практически полная эмоциональная атрофия. Мальчик потерял естественную для прочих возможность сочувствовать, любить и злиться. Всё, что ему оставалось — это наблюдать за другими, анализировать и затем имитировать эмоции.

Впрочем, окружающее Сири Китона общество тоже не было образчиком социального здоровья. Развитие технологий вышло боком. Повседневная жизнь людей завязла в усовершенствованном потомке современного интернета. Среди обычных людей ходило множество синтетов, напичканных теми или иными имплантами. Плохие воспоминания корректировались и удалялись специалистами. Люди всё чаще и чаще отказывались решать проблемы внутри семьи, возносясь в коллективный разум виртуальной реальности, сотворённые не Богом, а человеком Небеса.

В такой безрадостной обстановочке в один из дней планету Земля окружает сфера из 65536 инопланетных зондов. Вспыхнув разом во всех диапазонах электромагнитного спектра, послав явно несущий информацию, но в тоже время и не поддавшийся расшифровке сигнал, они сгорели в атмосфере, заставив уткнувшееся во всевозможные экранчики человечество задуматься о первом контакте с неведомым. Вскоре к обнаруженному на границах Солнечной системы аномальному объекту был послан космический корабль «Тезей». Его команде состоящей из уже знакомого нам наблюдателя-хрониста Сири Китона, биолога Исаака Шпинделя, лингвиста-шизофреника с четырьмя личностями в одном черепе, майора Аманды Бейтс с непростым прошлым и командующего над ними, возрождённого генной инженерией из окаменелостей вампиром Юкки Сарасти предстоит вступить в контакт или же любой ценой остановить врага на дальних подступах.

Отрывки истории упадка человечества и попыток Сири не анализировать движения тел и мимических мышц окружающих, а действительно понять их, посочувствовать и даже полюбить сменяются описанием попыток контакта с формой жизни лишённой сознания, но тем не менее обладающей интеллектом и возможностями на порядок превосходящими человеческие.

И, если заложенные в социальную фантастику идеи в общем не уникальны, то реализованное автором внеземное и постепенное понимание его сути командой «Тезея» — это нечто, способное завести шарики в голове читателя за ролики, а затем задуматься о многом, а, может быть, и возмутиться. Всё же какими бы широкими не были бы взгляды человека ему всё равно свойственно гордиться самосознанием, статусом личности со свободной волей и воспринимать как должное, естественное, неотъемлемое и истинное полученные через выпестованные эволюцией органы чувств. Насколько в действительности личность — раб своей физиологии? И права ли логика, утверждающая развитие вселенной от энергии к материи, затем к бессознательному механизму инстинкта и, наконец, к осознающему себя разуму? Или же в масштабах вселенной сознание личности — это всего лишь случайная и на самом деле неэффективная мутация, несомненно способная на многое, но всё же обречённая уступить место в грядущем дне безличному интеллектуалу, развитию которого нет и не может быть пределов?

Смело! Оригинально! Мощно! Но ей-богу крепкий орешек, не для всех.

Прежде, чем взяться за эту книгу, я, скажем так, «надкусил» два других научно-фантастических сюжета. Всё дело в том, что я хотел почитать не просто какую-нибудь фантастику, а что-то вполне определенное как в плане сюжета, так и стиля.

Пусть мне и понравился «Посольский город» Чайны Мьевилля, душа всё равно требовала самую что ни на есть твёрдую научную фантастику, через текст которой чувствовался бы серьёзный автор, чей замысел намерен привлечь читателя не пафосом размером со вселенную и выходящими за рамки фантастики причудами, а взглядом учёного на нечто почти невозможное и в тоже время более или менее правдоподобное. Привлеченный кое-чем в синопсисе первой книги я с первых же страниц понял, что она вообще не о том, о чём я подумал. Да, так бывает. Со второй книгой повезло больше. Никакого недопонимания между мной и описанием от издательства не возникло, но вместе с желанными сюжетными ходами автор выдал нечто совсем из иной оперы, то есть жанра. Нечто показалось мне настолько чужеродным и лишним, что я вздохнул, покачал головой и снова пустился на поиски.

Когда я третий раз закинул невод, результат поиска заставил меня хлопнуть себя по лбу! Зачем, спрашивается, я искал желаемое в фантастике последних десятилетий, когда достаточно было вспомнить заслуженное старое, то есть классику!

Откровенно говоря, «Свидание с Рамой» стало для меня самым настоящим глотком свежего воздуха и бальзамом на душу. Почему так? Потому что за последние несколько лет я смотрел и читал достаточно фантастики, которая могла бы быть по-настоящему захватывающей или, по крайней мере, неплохой, если бы сценаристы не заставляли бы профессионалов в кадре вести себя подобно необразованному обывателю, которому выпало либо страдать склерозом, либо с незамутнённой наивностью на каждом шагу и из каждого угла ждать удивительного и зрелищного. Особенно меня поймёт тот, кто смотрел «Прометей» сэра Ридли Скотта и поминутно ронял лицо в ладони :)

Может быть, реальные космонавты, инженеры и биологи найдут ошибки в действиях оказавшегося в момент принятия решения политиками ближе всех к загадочному, гигантскому и пугающему цилиндру названного Рамой и потому посланного на его исследование экипажа корабля «Эндевор» под командованием капитана Нортона, но я не испытал ничего, кроме удовольствия, наблюдая от страницы к странице за работой пребывающих в здравом уме и твёрдой памяти, разумных и ответственных людей.

Если астронавты что-то и задумывали, то перед тем, как приступить к делу они всё планировали, взвешивали риски, принимая необходимые меры предосторожности. Если же ходу действия сам капитан или кто-то из его подчинённых и всё-таки подвергал свою жизнь большей или меньшей опасности, автор тут же пояснял почему здесь и сейчас персонаж посчитал риск приемлемым. Иногда, по современным меркам было скучновато. Но в паре-тройке сцен сэр Артур Кларк как будто даже подчеркивал то, что исследования неизвестного — это не увлекательный аттракцион, на каждом шагу впечатляющий непрерывными волнующими открытиями и красотами, а серьёзная, порой даже нудная и, естественно, чреватая опасностями работа, требующая ясной головы и развитой силы воли.

Примерно после половины или скорее двух третей текста сюжет начинает набирать обороты, казавшийся до того покинутым и мёртвым Рама преподносит один сюрприз за другим, а взволнованные политики предпринимают крайние меры. В конце концов, кажется, что всё закончится либо встречей команды Нортона с хозяевами Рамы, либо трагедией, либо второе самым безжалостным образом перечеркнёт едва случившееся первое. Но «Свидание с Рамой» — это не фантастика контакта. И во время чтения, и по завершению книги меня не покидало ощущение, будто в один из дней Артур Кларк участвовал в дискурсе с инженерами и биологами, обсуждавшими принципиальную возможность создания гигантского корабля-ковчега с собственной гравитацией и экосистемой. Результатом дискурса для Кларка, как фантаста стало написание «Свидание с Рамой», на страницах которого посредством команды астронавтов теоретический проект многокилометрового, напичканного сложнейшей, оберегающей бесценные жизни пассажиров техникой сооружения как бы исследовался изнутри, с завлекающей читателя поправкой на создание конструкции существами иной анатомии.

В принципе, наверное, роман можно критиковать за то, что прогулка команды капитана Нортона по Раме дала множество открытий и в тоже время позволила прикоснуться лишь к самому краешку тайны залетевшего в Солнечную систему циклопического корабля. Читатель всё-таки узнаёт кое-что о раманах, но по большому счету основные вопросы остаются без ответа. Изнутри сюжета это не считается провалом миссии в силу ограниченных по независящим от исследователей причинам сроков пребывания в исполинском цилиндре. Извне же отсутствие ответов откуда и куда, почему и зачем летел названный именем аватары верховного индуистского божества, управляемый то ли живым, то ли механическим разумом, невероятный, защищённый сотнями метров неведомых сплавов маленький и в тоже время огромный мир — это одновременно и досадный облом, и несомненное достоинство книги!

Один из величайших физиков минувшего двадцатого века Альберт Эйнштейн говорил, что ощущение тайны — это самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека. Я его отлично понимаю и поэтому скорее всего не буду читать продолжающие сюжет, написанные Артуром Кларком в соавторстве с Джентри Ли «Рама II», «Сады Рамы» и «Рама явленный». Целых три книги хоть и проясняющие часть загадок, но в тоже время запросто способных испортить удовольствие от прочтения вполне самодостаточной первой.

Поклонникам научной фантастики с максимумом логики и минимумом авторских допущений будет непросто с чтением этой книги. Но только поначалу! В общем, автор «Посольского города» и не скрывает особенностей своего стиля, описывая свои произведения, как «странную фантастику». Так что кто не прошёл мимо, погрузился к текст, но как минимум засомневался, автор не виноват, потому что предупреждал. А вот кто дочитал до конца, тот — молодец! Потому оно, действительно, того стоит!

Поначалу, где автор описывает возвращение в Посольский город выросшей в его стенах, обучившейся на иммер-летчицу, помотавшейся в силу профессии по вселенной и почтившей своим присутствием посвящённый прибытию нового посла торжественный вечер Ависы Беннер Чо, я едва не записал книгу в число тех, что я не дочитал, потому что по той или иной причине, а то и нескольким сразу продолжать было выше моих сил.

Маневрировавшая между другими приглашёнными, говорившая то с одним, то с другим гостем Ависа вызвала у меня ассоциацию с Алисой Льюиса Керролла, а происходящее вокруг неё с той самой Страной чудес, в которой, как известно, бывает даже улыбка без кота. На вкус и цвет товарищей нет, но для моего восприятия странностей было немало.

Посол оказался не одним человеком, а двумя, носившими странное сдвоенное имя. На шее всех без исключений послов были странные, на мой взгляд гротескные, будто бы прибывшие из фантастики былых времён поблёскивающие огоньками обручи. Местный аналог гиперпространства — иммер — воспринимаемый иммер-лётчиками не напрямую, а только через специальную технику показался своеобразной, сломавшей тесные границы картинной рамы произведением художника-сюрреалиста. Добили меня пушки времени, предназначением которых было обезвреживание и уничтожение обыденностью монстров из вечности иммера. Пушки времени? Уничтожение обыденностью? Серьёзно? Спасибо, кажется, как-то раз я уже читал нечто подобное и насилу дочитал, больше не надо.

В тоже время Мьевилль знакомит читателя с инсектоидной, биологической цивилизацией аборигенов Ариеки, говорящих меж собой на уникальном Языке, обретающим смысл исключительно и только в одновременном звучании двух голосов. Для другого читателя это может и ничего не значить, а я люблю фантастику о негуманоидных цивилизациях. И, пожалуй, только ради ариекаев с их Языком я решил потерпеть ещё немного, одолеть ещё пару глав, а затем уже либо всё-таки распрощаться с книгой, либо читать до конца. Сейчас я уже могу сказать, что ни капли не жалею о потраченном времени!

Потому что многие странности нашли оригинальные и в тоже время логичные объяснения. Остальные же стали своего рода изысканной специей в наивкуснейшем блюде! Прибывшие на Ариеку загадочные, непохожие ни на кого из коллег посол ЭзРа и послужившая в некогда в детстве ариекаям воплощённым живым сравнением Ависа породят события, которые до неузнаваемости изменят всё в Посольском городе, казалось бы незыблемой культуре Хозяев-ариекаев и большой космической политике. Язык, живущий лишь в двухголосом исполнении живого и разумного существа, в принципе несовместимый с ложью и поневоле принуждающий ариекаев говорить и мыслить правдой, только правдой и ничем, кроме правды, сначала станет причиной ужасающего кризиса, а затем всего лишь артефактом, пережитком эпохи, уступающим былую власть многогранному новому.

Иными словами «Посольский город» — это самая настоящая концептуальная научная фантастика, исследующая не столько реально существующие и вымышленные языки, сколько само сознание, прямо зависящее от избранной формы общения и упорно изобретающее новые способы, чтобы сказать и помыслить о том, что вчера было немыслимо и невозможно.

Ах да! У нас же здесь взрослая, к тому же ещё и современная фантастика, поэтому здесь не обошлось без секса между персонажами и толерантным взглядом на сексуальность как таковую. Хоть упомянутое и ограничивается несколькими описательными и сюжетными штрихами, не претендуя на большее, но... Где-то в начале автор упоминает о том, что прибывшая в Послоград с законным, но уже не таким уж и любимым мужем Ависа уже несколько раз была замужем и как минимум разок имела серьёзные отношения с женщиной. Позже, по просьбе охочего до закулисной информации мужа Ависа становится регулярной гостьей в кровати посла КелВин. Уже немного попахивает, а, если ещё вспомнить, что посол — не один человек, а пара монозиготных близнецов, то это уже у нас получается... Сами для себя решайте, что тут получается и насколько конкретно для вас это приемлемо.

– Значит я хуже, чем этот ублюдок, – вздохнул он, глядя на тучи. – А вы думаете, что я, это он. И уверены в этом теперь. Но если говорить человеку все время, что он свинья, то человек однажды в ответ захрюкает. Если говорить человеку все время, что он людоед, то в один прекрасный день он вас сожрет. А я, тот, кто запустил ракеты, самый что ни на есть людоед… (с)

Всего-то три коротенькие рецензии пусть даже и на маленький рассказик? На вкус и цвет товарищей, конечно, нет, но по моему всё же несправедливо получается.

Что я могу сказать от себя о предваряющей популярную постапокалиптическую трилогию «Второго шанса не будет» книжке?

- «Последние пассажиры» — это классический мужской постапокалипсис. И, если учитывать, что я недавно пытался читать «Вонгозеро» Яны Вагнер, отказался от такого чтения и перешёл на Цормудяна, то, наверное, кто-то сможет воскликнуть: «Ага, шовинист-сексист, всё теперь с тобой ясно!» Ну, кхм, да... С утра был персоной мужского пола традиционной ориентации, что ж тут сделаешь... :) Всё так, но вернёмся к объективному.

И раз уж я сказал о мужском постапокалипсисе, должен сказать как здесь с рукопашными драками, поножовщиной, отстрелом из всех калибров человека человеком и постъядерной мутировавшей нечисти , а также трех- и более этажным матом. А вот и не угадали! Всё это здесь, действительно, есть, но гораздо в меньшем количестве, чем в описанной мной три месяца назад первой книге постапокалиптической трилогии Артёма Мичурина «Еда и патроны». И дело здесь вовсе не в разнице объёмов, а в жанре, в котором заявляют о себе «Последние пассажиры». Если упомянутые трилогии обоих авторов принадлежат к жанру боевика, то приквел у Цормудяна скорее можно назвать детективным триллером, действие которого происходит спустя три года после ядерной третьей мировой войны.

- Одна из читательских претензий к «Последним пассажирам» утверждала, что Цормудяна не получилось описать царящую вокруг персонажей, фонящую радиацией, почти полностью разграбленную разруху, без которой постапокалипсиса можно сказать и не существует. Кого-то описанный Цормудяном мир, так сказать, не убедил, у меня же претензий нет ¯_(ツ)_/¯ Разве что в паре эпизодов меня терзают некоторые сомнения по правдоподобности.

- Также читатели недовольны тем, что автор смешал в одно постапокалипсис, девочку, которая как раз переживает превращение в девушку, семерых пересобачившихся сначала из-за неё, затем уже совсем по другим причинам мужиков, а потом снова из-за неё и маньяка-извращенца каннибала. И даже несмотря на то, что сам автор отсылает к известному выражению — женщина на корабле к беде — мне происходящее видится в ином, жестоком и мерзком с точки зрения цивилизованного человека, но совершенно естественном для реалий постапокалипсиса ракурсе.

Иными словами, рассказ-приквел получился пусть и не шикарным, но вполне стоящим и даже, несмотря на то, что тут у нас по факту фантастика, в некотором роде жизненным. Имею Мнение... И так далее :)

Есть такой жанр — магический реализм, когда в каком-либо сюжете вроде бы и есть некая мистика, но в основном происходящее вполне реалистично и ни к чему паранормальному отношения не имеет. Вот и эта книга как раз и есть оно самое.

Наверное, многие проживающие в больших городах, в районах тысячеглазых многоэтажек нет-нет, да ловили себя на том, что разглядывают тёмные и освещённые, зашторенные или вообще открытые, грязные и чистые, деревянные и пластиковые окна, гадая и воображая какие люди могут обитать в тех квартирах и какую они там могут вести жизнь? У кого-то, возможно, такой интерес проявляется не от случая к случаю, а регулярно, балансируя на грани извращения и помешательства. Особенно, если смотреть во все эти окна через призму мизантропа.

В принципе, в предисловии автор честно предупреждает читателя, что весь последующий текст — это не просто история некоторого количества, неожиданно и непредсказуемо связанных между собой, проживающих в расположенном на окраине Москвы районе Бирюлёво людей! Нет, «Сумерки в спальном районе» — это описание самой настоящей мерзкой, гадкой, полной извращений клоаки! Клоаки, в которой на кого не посмотри, во всяком рано или поздно найдешь как минимум неслабый такой, просторечным языком выражаясь, прибабах, а то и вполне себе опасное для окружающих психическое расстройство.

Один-единственный не столько мистический, сколько подразумеваемый мистическим, своеобразным образом связующий проходящих по сюжету персонажей элемент превращается в ничто, сливаясь в единое целое с общим безумием где-то посредине книги, и тогда уже не остаётся ничего, кроме запрятанного во вроде бы самых обычных людях жесткача. Фактически во всей книге можно найти одного-единственного ни разу не идеального, но в общем нормального, без какого-либо психоза персонажа, о судьбе которого я говорить, конечно, не буду.

Иными словами, это книга во-первых не для слабонервных; во-вторых точно и определённо не для тех, кто не любит, чтобы отрицательное в сюжете переходило через край, заполняя всё и вся; в третьих эта книга не для, кто не приемлет мата в литературе, потому что его тут не то чтобы очень много, но парой-тройкой фраз автор не ограничился.

От себя скажу ещё об одном минусе... Я в общем не против фильмов, книг и игр, в которых жесткача больше, чем, образно выражаясь, две щепотки. Объективная реальность и человеческий социум суровы и жестоки и я не хочу это игнорировать. Вот только проблема прогулки по Бирюлёво вместе Алениковым в том, что автору по неизвестным мне причинам захотелось сделать немалый крен в сброс покровов с сексуальных извращений. Есть здесь, конечно, и безумие на почве поломанной судьбы, и маниакальная шизофрения, одновременно малость очищающая для читателя описанный, насквозь гнилой мир и в тоже время добавляющая дополнительную порцию жути. Но так или иначе извращённое либидо занимает весьма и весьма немалое пространство = Благо хоть автор не старается живописать то, о чём могут подумать читающие этот текст. Но вообще жаль, потому что, если уж смотреть на район мегаполиса через призму мизантропа, хотелось бы побольше описания сознательной мерзости — алчности, беспринципности, подлости. Всего того, что человек делает не потому, что его толкает практически неконтролируемый порыв, а потому, что человек определил себя не тварью дражащей, а правом имеющим.

Первый лично для меня постапокалипсис в книжном формате. Да-да, как-то так получилось, что до этого времени я был знаком с жанром только по фильмам («Парень и его пёс», «Я — легенда», «Дорога», «Книга Илая») и компьютерным играм той же серии «Fallout».

Знакомство вышло вполне удачным. Потому что книга у Артёма Мичурина получилась такой, что всё на своём месте и всё в меру. В 2012 году, пусть и не 22 декабря, а 23 июня, в созданной автором вселенной всё ж таки случилась ядерная Третья мировая война. Мегаполисы обоих геополитических противников превратились сначала в оплавленные и пышущие радиацией руины, а затем просто заросли бурьян-травой. И независимо от того, как там справляются бывшие граждане Империи Добра, свободы и демократии, выжившие в великих русских просторах осели и окопались в поднявшихся вокруг сёл и деревень фортах и не попавших в список заокеанских стратегов провинциальных городах. В один из таких, в бывший стольный град Муром и прибывает, едва выживший после разгрома загадочным «Железным Легионом» форта Кутузовского, вольный стрелок ака наёмник Стас.

Если уж сравнивать «Еда и патроны» с каким-либо знакомым мне постапокалипсисом, то, естественно, со «S.T.A.L.K.E.R.», только без фантастических аномалий и не ограниченный Зоной, а развернувшейся в лесах и долинах Средней полосы сгинувшей в небытие России-матушки. Привычная для пост-ядерных сюжетов радиация здесь только упоминается, но не наблюдается. Мутанты в наличии, но лишь местами и немного. А вот суровые мужские разборки как со зверьём, так и с друг дружкой под аккомпонемент крепкой такой матершины здесь в ассортименте. О последнем, то есть о матершине автор, кстати, честно и прямо предупреждает в предисловии :)

В конечном итоге у Мичурина получился добротный боевик о парне, которому приходиться не жить, а выживать в реальности, где каждый отделённый стеной от одичавших просторов город сам себе государство, а общество с армией и силами правопорядка вроде бы и есть, но каждый на самом деле сам по себе.

Пожалеть, наверное, можно только о том, что заявленная в завязке интрига в виде явившегося в муромские земли загадочной, милитаризированной и отлично оснащённой организации «Железный Легион» никак не реализует себя вплоть до самой конца, когда Стас, а вместе с ним и читатель получит суровый пинок в сторону второй книги серии, то есть «Еда и патроны: Ренегат».

С другой стороны всё точно так, как и должно быть! Потому что Стас ни разу не герой, ночей не спящий в ожидании битвы за судьбу мира и сердце прекрасной девушки. Для одних вольный стрелок становится пусть и оплаченным, но спасителем, защитившим от головорезов-рейдеров, для других продажным и ненавистным сучьим потрохом, для третьих — просто средством кого-то или чего-то достать. Для самого же себя он... человек, блин, которому, твою мать, надо умудриться как-то выжить во время своей работёнки, а потом на заработанном гонораре в лучшем случае из золотых или серебряных монет, в худшем из хавчика и патронов свести концы с концами, дотянув до встречи с новым заказчиком!

На что я рассчитывал, когда начинал читать книгу? Привлеченный синопсисом о враче-психиатре и пророчащей глобальный бедствия пациентке, я ожидал что-то вроде эпизода сериала «Секретные материалы» только без агентов Малдера, Скалли, Доггета и Рейс. Что я получил? Кхм... Скажем так, Лиз Дженсен пыталась...

В чём соль противопоставления научного мышления и непостижимого? В том, что в таких сюжетах и основанная на фактах научная логика, и не требующая объяснений вера в явления за гранью познания проходит испытание не прочность. Персонаж-скептик в таких сюжетах на то и скептик, чтобы НЕ поверить в невозможное сразу же. И поэтому зритель или читатель вполне имеет право рассчитывать либо на описание постепенную, возможно, даже мучительную психологическую метаморфозу скептика, либо на логическое обоснование аномального, паранормального, сверъестественного.

(Далее спойлеры)

Несомненное достоинство книги — это её концептуальность. В некотором смысле «Создатель звёзд» напоминает научно-популярный фильм канала «National Geographic» — «Путешествие на край вселенной». Всё начинается с нашей родной планеты Земля, затем перемещается на Луну, к ближним и дальним планетам Солнечной системы и к Солнцу, а затем уносится в просторы космоса, чтобы обозреть звёзды, затем галактику, скопление галактик и, наконец, вселенную!

Также роман Стэплдона похож на произведение Немо Рамджета «Все грядущие дни» . Последняя книга уникальна тем, что по сути является хроникой истории человечества, человеческого генома с момента начала освоения Марса и на миллиард лет тому вперёд.

Фильм «National Geographic» описывает вселенную в астрономическом ключе. «Все грядущие дни» помимо описания постоянных естественных и искусственных трансформаций культур иных миров описывает причудливую, нередко выдающую самый настоящий гротеск и сюрреализм биологическую эволюцию привычного нам двуногого двурукого розовокожего прямоходящего человека.

«Создатель звёзд» подобен и в то же время отличен от упомянутого фильма и книги тем, что путешествующий и в пространстве, и во времени телепатически, а не на корабле или с помощью какого-то телепорта безымянный англичанин в основном сосредоточен не на астрофизике, не на строение тел разумных и даже не на политической трансформации инопланетных сообществ из дикого хаоса к утопии, а на развитии культуры, взаимопонимания и духовности.

По причине последнего книгу не рекомендуется читать атеистам-материалистам. Потому что первая глава — это довольно банальные, идущие в никуда размышления о смысле жизни маленького человека в великих просторах вселенной. Затем писавший строки в 1937 году, то есть в канун огненной бури Второй Мировой войны, автор посредством летающего душой и разумом от звезды к звезде, описывает общества стоящие перед теми же социальными, культурными и духовными проблемами, какие стали испытанием человечеству в первой половине двадцатого века. Покончив с политикой, автор переходит в самому важному, к тому ради чего и задумывался «Создатель звёзд».

Духовный или, выражаясь языком книги, умственный прогресс, неразрывнейшим образом связанный с телепатическим общением. Именно благодаря телепатии личность в романе становится единым целым со множеством, составляющих общество личностей и в тоже время не теряет своего уникального «я». Постепенно, на протяжении веков, тысяч и миллиардов лет телепатия создаёт единое целое из хаоса, постепенно образуя самый настоящий космический, вселенский разум. Разум, в котором помимо живых существ пребывают и звезды, и туманности, которым только суждено послужить материалом рождения звёзд, планет и жизни. Потому что всё вокруг на самом деле живое, своеобразным образом мыслящее и в мыслях своих устремлённое к познанию. Познанию самого себя, вселенной и Создателя звёзд, то есть Бога.

Начавшись с набивших оскомину, во многом тупиковых рассуждений, через концептуальную, но всё же банальную социальную фантастику, книга становится самой настоящей религиозной фантастикой, описывающей ни что иное, как мистическое видение устремлённого к пониманию вселенского смысла человека.

В моей памяти эта книга останется не под двойным, а под тройным названием. «Вертячки, помадки, чушики, или Почтальон сингулярности или Повесть о непрекрасном далёко». Громоздко, но именно так я воспринимаю описанное Первушином.

Оки. Где моя капсула? Где моя капсула?! Говори, баба, убью!

А вообще, прочитав повесть, я лишний раз понял, что каждому сюжету своё время. Вот как выспренная (ИМХО), пафосная утопия о состоящей в межзвёздном сообществе Великого Кольца коммунистической Земле и повесть Игоря Всеволодовича Можейко ака Кира Булычёва «Сто лет тому вперёд» соответствуют времени, когда немало людей ещё верили в светлое справедливое будущее и даже пытались его строить, так и «Почтальон сингулярности» соответствует концу двадцатого и началу двадцать первого века.

А что? Давайте сравним? Девочка из будущего — мальчик из будущего. ОК, расхождение в возрасте, потому что, если кто помнит, Алисе в книге было лет так 12, Ась же описывается, как молодой человек. Оба абсолютно здоровы и с превосходным физическим развитием. Вот только добрая, умная, благородная девочка Алиса в контексте «Сто лет тому вперёд» — это своего рода символ того самого, по-настоящему прекрасного, счастливого далёко, которому, впрочем, предстоит ещё повзрослеть, чтобы стать частью ещё более прекрасного и ещё более счастливого далёко. А что Ась? Прибывший аж из двадцать второго века красавец с внешностью Аполлона (невольно вспомнился молодой Максим Каммерер Аркадия и Бориса Стругацких), искусственно ограниченный, должный служить лишь вместилищем, марионеткой другой, жестокой личности с языком быдла. По моему как сходство, так и контраст различий налицо.

Невольно рисуется совсем не весёлая, не светлая и, уж конечно, не прекрасная картинка то ли отечественного, то ли планетарного будущего. Сомнительная сингулярность вместо здорового социума. Война вместо мира. Картина, вполне соответствующая взгляду уже не из 60-х или 70-х, а с рубежа первого и второго десятилетия наступившего двадцать первого века.

В заключении не могу не сказать, что безрадостная, трагичная развязка буквально являет собой противоположность полному саркастического юмора начала.Честное слово, когда я читал первые главы, в моей голове звучал голос сатирика Михаила Задорнова: «Так мог написать только НАШ человек«! :)

Что такое «Жнецы страданий»? Представьте себе мир, описанный Анджеем Сапковским в «Ведьмак». Чудовища и призраки житья людям не дают, поэтому нужен кто-то, кто сможет защитить. Не посланный князем, царём, королём солдат и уж тем более не герой-самоучка. Нужен специально обученный профессионал.

А теперь представьте, что было бы, если бы ведьмаками не брезговали, а благоговейно бы их почитали? Представьте, если бы в крепости, где обучались подобные защитники рода людского их было не по пальцам пересчитать, а ощутимо больше? С многоопытными старшими можно было бы увидеть растущих в своём искусстве и навыках молодых, причем, как парней, так и девушек. И ещё представьте, что было бы, если бы вместо уже легендарного Геральта читателю предложили следить за становлением одного парня и двух девушек, только-только ультимативно оторванных от родного дома.

Тот же «Гарри Поттер» только в профиль? Признаться, я мало знаю созданную Джоан Роулинг вселенную, но по моему происходящее в Хогвартсе — это милая, тёплая, душевная сказочка по сравнению с описанным Казаковой и Харитоновой суровым жесткачём. Как не крути, но в книгах о мальчике, который выжил, воплощена атмосфера английских колледжей. Да, местами, если сунешься не туда, станет жутко, но в целом всё чисто, уютно и благовоспитанно. Чего не скажешь о спартанских условиях в Цитадели, где намеренно и жестко, как из парня, так и из девки выбивают всякую слабость и изнеженность.

Нет тут ни девок, ни парней, лишь будущие обережники.(с)

Жалость? Сочувствие? Хоть какое-нибудь снисхождение? Не было, нет и не будет в Цитадели этой блажи. Потому что мир жесток, а нежить и вовсе безжалостна. Поэтому, как бы не страдали и не содрогались от напряжения отобранные с окрестных деревень на обучение, наставники добьются своего. Ставшие целителями узнают все отвары и настойки, а в случае нужды без сомнений отдадут всю силу умирающему, колдуны не вздрогнут, когда надо будет упокоить мертвеца, а ратоборец, не убоится самых злобных тварей! Если кто-то из выучеников всё же не выдержит, сломается и даже сгибнет, это, конечно, потеря, но не трагедия.

Ещё одна важная черта трилогии в том, что, если сага Сапковского воплощает в себе фольклор и образ жизни западных славян, «Ходящие в ночи» приглашают в мир, придуманный на основе культуры и традиций восточного славянства. Именно поэтому на страницах книги вас встретят персонажи с именами, от звучания которых в голове сразу всплывают картины берёзовых рощ. Светла, Лесана, Зоряна и Лютый. А мужики и бабы в селениях будут поражаться и ужасаться практичности посланниц Цитадели. Потому что отдавали-то девку на ученье в платье, да с косой на загляденье, а вернулась она… стриженная и портах! И вроде, если кто в семье обережником стал, значит, честь семье оказана, но, если подумать, срамота страшная!

Кто-то будет разочарован, кто-то наоборот обрадуется, потому что «Ходящие в ночи» свободны от какой-либо политики, которой у пана Сапковского более чем достаточно. Здесь нет королей с их армиями. Нет тайных служб, старающихся выведать всё и вся. Нет никаких тайных обществ, лож и капитулов, жаждущих контроля над миром через возведённых на вершину иерархической пирамиды особ. Здесь только простые люди, клыки во мраке и те, кто встаёт меж ними, чтобы чудища не смогла пролить кровь человеческую.

Проблемы могут возникнуть разве что в том случае, если открывший книгу испытывает неприязнь к установке на первый план образа девушки, которой предстоит овладеть искусством рукопашного боя, сражением на мечах и стрельбой из лука не хуже окружающих её мужчин. Конечно, повествование следит за многими персонажами, но всё равно с начала и до конца как «Жнецов страданий», так и всей трилогии читателю нужно будет следить за становлением определённого в колдуны паренька Тамира, взятой на обучение в целители девушки Айлишы и дочери гончара Лесаны, в которой её наставник увидит не кого-нибудь, а воительницу или, выражаясь языком книги — воя, ратника.

И раз уж я выше сравнивал «Ходящих в ночи» с сагой «Ведьмак», наверное, стоит вспомнить и обучение Цириллы Фионы Элен Рианнон в ведьмачьей крепости Каэр Морхен. Вспомнить, действительно, стоит, но… Кто читал ведьмачью сагу тот помнит, что дело это было в относительно небольшом фрагменте сюжета. Когда Казакова и Харитонова в гораздо бОльшей степени раскрывают все тяготы, которые приходиться вынести и вытерпеть героине по мере того, как суровые тренировки среди парней превращают её из красы-девицы в воя.

При этом на кону не вопрос доказательства силы женской натуры в мужском царстве, а в физическом и моральном выживании сначала в испытаниях, словно бы пробующих всех выучеников на излом, потом в столкновениях с восставшими мертвецами, кровососами, да волколаками и, наконец, в самой обычной жизни, где люди порой страшнее живущих в ночи чудовищ.

Картина становится ещё более драматичной от того, что волей пана Сапковского, пережив свои первые потрясения, Цири с радостью бегала, прыгала, махала мечом, падала и получала синяки в ведьмачьей крепости. Когда для румяной деревенской девчонки, свалившийся как снег на голову, выбор посланника Цитадели стал настоящим кошмаром, выматывающим мучением и только потом естественным, как дыхание, призванием.

Чтобы закончить, скажу, что по моему именно первая книга — лучшая в трилогии. Потому что, если не смотреть на фамилии авторов, чтение «Жнецов страданий» создаёт полное ощущение мужской руки, когда в «Наследниках скорби» и «Пленниках раздора», то есть второй и, соответственно, третьей части, при всей жестокости событий всё больше и больше чувствуется влияние женского стиля и женских желаний.