Здесь стоит ещё раз вернуться к мышлению автора первоисточника, ибо Полански снял своё кино буквально впритирку к одноимённому роману. Если говорить об идеологии Паскаля Брюкнера, стоит кое-что подробно пояснить.

Этот француз, заслуженно обласканный как лучший эссеист премией Медичи, в своём творчестве искусно и грамотно выстраивает баланс повествования не на акцентах традиционной морали и нравственности. И уж тем более он никоим образом не спекулирует на порицании ныне существующего, привычно устоявшегося и все собой захлестнувшего "феномена" эмансипе. Все это было бы слишком скучно, постыло и предсказуемо.

Подробно разбирая Природу Любви, Брюкнер в качестве очень сильного аналитика (социолога) не станет сильно пережимать и на фрейдистской идеологии, нарочито и на скорую руку пытаясь объяснить проблемы современного социума только лишь в ключе бессознательных потребностей.

В качестве очень эрудированного, умного и практичного автора в "Горькой луне" Брюкнер с особым изящным нажимом будет давить и раскатывать "в асфальт" вот эту классику Шатобриана, успешно кочующую из века в век из одной культуры в другую в контексте нашего каждодневного существования: "Привычка свыше нам дана – замена счастию она / Si j’avais la folie de croire encore au bonheur, je le chercherais dans l’habitude". Для кого-то эта самая привычка становится естественной потребностью, гарантирующей особую и обязательную безопасность.

А кто-то с количеством времени очень сильно устает жить по указке шаблонов и стереотипов, — жить без права на спонтанные эмоциональные всплески, яркие душевные порывы и сильные сердечные привязанности. Вот как раз для последних адресатов Паскаль Брюкнер и развернул в "Горькой луне" свой подробный сказ о том, как именно он видит Любовь в рамках современного ритма нашей жизни. Брюкнер не станет поднимать понятие любви на щиты громогласно скандирующих площадей. Это очень умный и тонкий автор и он в курсе того, что Счастье любит тишину.

Более того, он не единожды акцентирует внимание своего читателя на том, что все требования завравшихся современных революционеров в контексте бесконечных реформаций и перемен "непонятно чего на непонятно что", начиная примерно с 50х годов прошлого века и заканчивая тенденциями модных изданий из нулевых, свидетельствуют лишь о том, что человечество очень сильно постарело и обесцветилось в своих потребностях, лишённое каких-либо внятных мотиваций, эмоций и переживаний. Причём всё это явственно проступает в ключе того, как Брюкнер видит на свой вкус искушённого аналитика роль в социуме современной семьи и женщины. Что касается позиции последней, здесь у меня был в свое время некий идейный ступор и ярый антагонизм к его оригинальной авторской позиции.

Ведь уравнять в единое тождество мать семейства, которая каждодневно принося себя в жертву, разменяла все свои нежные душевные привязанности на адекватное чувство долга и ответственности. И офисную гранд-даму, которая периодически умышленно спекулирует на крайней значимости своего статуса. И возвести их обеих в единый статус эмоциональной проститутки, вынужденно продающей себя каждый день в контексте механических рефлекторных обязанностей...

В общем и целом, Брюкнер со всеми его смелыми тезисами, вероятно, будет не для каждого читателя комфортным и уютным автором. В "Горькой луне" этот автор во второй половине романа брутальный, циничный, резкий, и неприятный как наждачная бумага.

И дабы не быть голословным и опираться на мировые авторитеты, он периодически в своём творчестве яркими и выразительными цитатами размашисто даёт в том числе из XIX века ключевые (и отчасти стрёмные — ибо для правильного понимания этого нужно адекватное человеческое мужество) мысли в том числе из личной переписки В. Гюго: "Вы любите не мужа, а другого мужчину? Так идите к нему! Для нелюбимого вы проститутка, а для любимого – супруга. В союзе двух полов закон вершит сердце. Любите и мыслите свободно. Остальное – дело Божие". И если кому непонятно, это ни в коем случае не воспевание очередной холерической прихоти. Речь здесь идёт о ярком сердечном желании, без реализации которого человеческая душа сгорает в адском пламени сомнений и трусости конформизма, навязанных путаницей марширующего под полковой оркестр феминизма.

По мнению этого писателя-авангардиста, сексуальность, в прежние века сдерживаемая на цепи хладнокровной аскезы, навязанной церковной догмой, именно сегодня предстала неким сказочным животным, которое всеми путями и способами (пусть даже тысячу раз скандальными) полагается "зачётно" освободить из этой мнимой неволи. Судя по его оригинальной философии, в наш век обманчивых истин одна крайность искусно подменила себя другой. Именно отсюда пробиваются все ущербные ростки сексуальных меньшинств, которых якобы сильно притесняют и которые якобы нуждаются в свободе самовыражения.

И да, свобода, если вдумчиво и адекватно вникнуть в суть этого понятия, и здесь я с автором внутренне согласилась сразу, ведь это отнюдь не равенство полов. Суть истинной Свободы это Служение Любимому человеку, — во всяком случае вплоть до того момента, пока он по-прежнему любим. И в частности, являясь поклонником В. Гюго (в романе "Отверженные" есть подобные главы), Брюкнер в "Парадоксе любви" виртуозно закручивает в красивейшую спираль космического равновесия нашу полноценную ментальную и физическую принадлежность к законам и процессам мироздания: "Поскольку снятие напряжений в эротическом спазме является формулой всего живого (северное сияние — не что иное, как космический оргазм), это единственный способ покончить со "слепым подчинением фюрерам" и постепенно избавиться от собственнических чувств, от рака, диктатуры, насилия. Сексуальная революция в правильном понимании не сводится к коррекции нарушений детородной способности: она влечет за собой исторический разрыв, благодаря ей мы делаем шаг, как говорят марксисты, из первобытной истории в Историю". Весьма замысловато, но в целом такая точка зрения предельно ясна. Особенно, когда понимаешь глубокую трактовку слова "собственнический".

Вот примерно те адекватные ориентиры и "сбитые прицелы" того, как выглядит полнота жизни и биение сердца этого чувства на французский лад в современном обществе. Брюкнер уже виртуозно поднимал эту тему в своем великолепном эссе "Искушение невиновности" 1995 года. Именно за него он получил заслуженную премию Медичи. В нём он явственно нажимает на то, что человечество с вечным оспариванием одиозных прав на "то-то" и "то-то" в этом развороченном раю на медяки растраченных ценностей словно застряло "в лимбе". Ибо унылая серость бездарного мироощущения остаются не принятыми ни в одной из существующих "инстанций".

Безусловно, Роман Полански со своей экранизацией "Горькой луны" расцветил и популяризировал одноименный роман. И Паскаль Брюкнер известен широкому кругу русскоязычного читателя именно благодаря кинематографическому таланту известного поляка.

К слову скажу, роман много откровеннее, жёстче и мрачнее, чем одноименный фильм. И в определенном смысле книга глубже и богаче по своей палитре эмоциональных переживаний. Автор выдаёт от себя очень сильный, яркий, смелый, взрослый текст без купюр и провисаний. Брюкнер в "Горькой луне" неофит и фанатик, эстет и восточный сказитель, эссеист, философ и даже антрополог, рассуждающий на стыке культур. Он утверждает, что истово влюбляясь, мы словно принимаем генетические истоки и культурное наследие того народа, к которому принадлежит предмет нашего обожания.

Но при всей своей внешней брутальности изложения Брюкнер в своём творчестве изысканный и стильный автор. Он умудряется быть поэтичным и точным в своих глубоких метафорах.

"Горькая луна" — это очень настроенческая и атмосферная история, в которой виртуозно переплетаются горестная исповедь жалкого калеки и признание в любви Парижу. Весь этот ночной романтик и предрассветный флёр лениво просыпающегося города, по которому главный герой любил гулять, наслаждаясь его сонной красотой, едва очнувшейся после ночи, в милых сердцу кафешках с мимолётными незначительными интрижками. Жажда будущих потенциальных приключений. Вкус свободы. Тысячи заманчивых образов, — в основном женских... Особая мрачная магия парижских подворотен из первых рук убежденного авантюриста и маргинала…

Нужно заметить, что Паскаль Брюкнер в своих глубоких откровениях на страницах "Горькой луны" виртуозно и очень талантливо смешал райское блаженство и культ Содома. По его оригинальному мышлению: вся красота мира, принявшая форму женского тела, таит в себе тысячи загадок и тысячи сладких обещаний, большая часть из которых по обыкновению лишь жестокая ложь и полное разочарование.

Можно сказать, что из-под пера этого француза вышла совсем не банальная история без явственного моралите на грани перманентного безумия и китчевого эпатажа. "Горькая луна" это, безусловно, не столько призыв к действию все ломать и разрушать, написанный через призму физического и психологического насилия, сколько многоцветье человеческих чувств, какими бы они не были по своей эмоциональной окраске.

И кроме всего прочего (эту идею автор талантливо рассредоточил на протяжении всего романа) это яркое безапелляционное утверждение Паскаля Брюкнера: Страсть — есть Любовь. Эрос в градации греков. Явление настолько сильное, чувственное, вероломное и самодостаточное, что, так или иначе, оно абсолютно не нуждается в детальном анализе, тотальном осуждении или всенародном понимании.

И при всей иллюзии, так называемого контроля, эта метафизическая субстанция абсолютно не управляема: она хмелеет от самой себя, затмевает разум, плюет на результаты и множественные последствия своего фанатичного разрушения. Примерно такой посыл автора романа — и верхний слой "Горькой луны". Но это лишь красивый изысканный "форзац" великолепно выточенного текста. Не стоит обольщаться, что этими умозаключениями все исчерпается, и с романтичной патетикой лирических измышлений изящно подтянется к финалу...

Белое на чёрном расплывается маслом

И не держится в рамках холста

Мои руки скользят, я не в силах сдержать

Слышен третий приказ "От винта!

Пора на север…

Наряду с этим и Брюкнер, и Полански здесь в равной степени художники-маринисты, когда размашисто нажимают на разгул стихий: мрачных глубин человеческого естества. Эти два опытных аналитика, каждый на своём привычном инструментарии, искусно вскроют все основные порывы, которые, так или иначе, разрушительны и ущербны по своей яркой эмоциональной природе плохо контролируемых импульсов.

Нужно отметить, что по своей форме "Горькая луна" представляет собой как бы закольцованный роман в романе от лица сразу двух главных персонажей — в талантливом исполнении Питера Койота и Хью Гранта.

Гнусная и в то же время рафинированная исповедь жалкого увечного Оскара, в мастерской подаче харизматичного Питера Койота задаёт тон основному повествованию. И, как бы ущербно это не звучало и как не постыдно в этом сознаваться, именно она тянет читателя и зрителя невероятным магнитом. До какого предела нечеловеческого скотства можно дойти в этом сексуальном анархизме, в поисках новых форм жестокости и агрессии, затрагивая при этом самые интимные струны подлинной души своего прежде любимого человека.

В обрывочных и витиеватых мыслях другого персонажа Найджела, в исполнении трогательного и растерянного Хью Гранта, зритель словно все время пытается форсировать события, потому что Найджел хочет обмануть там, где обмануть невозможно. Ибо не он главный придумщик всей истории. Основная интрига этого эротического детектива с не меньшей силой затягивает и вовлекает в тёмный омут шатких доводов и ущербных фантазий его наивного персонажа. Этот легкомысленный путешественник, словно муха в мармеладе, завяз в непростых отношениях между двумя женщинами. Своей милой и разумной супругой Фионой в очень талантливой подаче аристократично утонченной Кристин Скотт Томас. И роскошной нервной Мими в исполнении изумительной, намагниченной сотней опасных импульсов, Эммануэль Сенье.

Глядя на её образ, пол уходит из-под ног практически у всех участников этой картины. Она очень странная и загадочная, но именно оттого очень привлекательная, ибо эта неразгаданная тайна и двусмысленность её поступков тянет очень мощным магнитом. Она определённое потрясение для мужчин. Да и для женщин тоже.

Затаённое ожидание милой интрижки, на время позаимствовать Мими у мужа калеки, обернётся для Найджела настоящим кораблекрушением на всех уровнях его прежде стабильных отношений (к жизни и к близкому человеку).

Слишком большую цену он заплатит за свою колдовскую увлеченность чужой женщиной, которая на самом деле уже давно никому не принадлежит... И хотя финал у книги, и кино разный, всю смуту самых тяжёлых эмоций и переживаний Роман Полански в своём сценарном материале передал просто виртуозно. Его адаптация такого сложного романа просто выше всех похвал. Режиссёр проработал и выточил все характеры и типажи до завидного мастерства.

Что касается актёрской игры всех ключевых героев нужно справедливо отметить, что каждый персонаж получился сильным и выразительным по мере того, как раскрывается интрига сюжета. Однако, на мой взгляд, все внимание зрителя заслуженно притягивает к себе именно образ Эммануэль Сенье.

Сенье в этой сложной роли врезалась в память надолго. У меня до сих пор в ушах звенит ее звонкий детский смех, когда она в начале картины предстает в образе юной, непосредственной и очень чувственной мадемуазель.

Её персонаж Мими — это самое яркое впечатление фильма. Эммануэль смотрится одновременно феерически броско и очень органично в кадре. Как она ловко и удачно попала во второй части картины в образ женщины-вамп с отстранённо холодным взглядом и резкой издёвкой над всем и вся, которая топчет всех под собой по той простой причине, что когда-то растоптали её самые нежные чувства и порывы.

В подобном талантливом исполнении получилась весьма колоритная и сложная персона, не в меру чувственная, разнузданная, надломленная и от всего перманентно уставшая. Эта глубокая боль личного переживания, которая периодами вырывается наружу в её неадекватных поступках, и боль человеческой утраты прежней иллюзии быть любимой и любить уместно дополнили и расцветили характер этой героини с несчастной и поломанной судьбой во всём разочарованного человека.

И когда в уголках её красивых глаз таилась грусть, когда её смешливое лицо искажалось болью и состраданием ко "вчерашнему" любимому мужчине, — она вписывалась в контекст этой горькой взрослой истории как нельзя лучше, несмотря на все свои нелепые брутальные наряды и отвратно пошлые повадки. В этой картине Сенье раскрылась необыкновенно полно и многогранно: она просто заиграла всеми своими прелестями и талантами, как играет на свету шампанское в хрустале. И я, честное слово, не знала до "Горькой луны", что она может так глубоко жить судьбой своего персонажа и так сильно зацепить зрителя глубиной этих переживаний.

Тонкой позолоченной ниточкой вплетена в эту историю линия супруги Найджела, на первый взгляд не имеющей ничего общего с этими тремя заговорщиками. Но именно Фиона, со своей сдержанной, нежной и лаконичной британской красотой, в которой есть своя загадка и власть, держит на своих хрупких плечах развязку этой неоднозначной истории.

Быть может, потому так уместно выглядит её хладнокровное откровенное предупреждение завравшемуся супругу: "Осторожно, Найджел. Что бы ты не сделал, я отвечу круче". Актриса очень органична в своём амплуа рафинированной супруги, якобы защищённой от всего неуместно пошлого и перманентно неприличного силой своего интеллекта и образования.

Питер Койот талантливо воплотил на экране образ опустившегося калеки, более ничего не ждущего от своей жалкой жизни и усиленно ищущего того доверчивого слушателя, на которого можно свалить большую долю ответственности за фривольные и похабные подробности своей прежней жизни.

Он писатель-неудачник: восемь романов так и не вышли в печать, ибо множественные бездарные штампы ему так никуда пристроить не удалось. И быть может, именно по этой "тривиальной" причине его так тянет на откровения: подобный душевный стриптиз словно держит условный баланс его нереализованных способностей никем не признанного автора.

Оскар на протяжении всей картины рассказывает Найджелу свою горькую историю под слоганом "Всё в жизни яд, важна лишь доза". И по инерции своих переживаний, то ли в отместку за молодость персонажа Хью Гранта, то ли в назидание его инфантильному на тот момент мышлению, Оскар делится самым сокровенным и жалит Найджела очень искусно и больно, обещая в конце этого путешествия особую награду своему терпеливому слушателю.

Иди, иди, я успею,

Я буду прощаться с огнём.

Как жаль, что я не умею

Ни думать, ни плакать о нём.

Отход на север…

Хью Грант в этой сложной роли поразил меня настолько, что я интуитивно уверена: даже если бы Найджел был в его карьере единственным выразительным персонажем, амплуа глубокого драматического актёра было бы заслуженным.

Отправляясь в долгожданное, давно запланированное путешествие на Восток (в Индию), наивный Найджел даже на самом деле не подозревая об этом до самого конца этого рандеву, легкомысленно угодит в бурлеск чужих страстей и откровенной похоти.

Он очнётся в финале картины с неприятным послевкусием мерзкого и липкого циничного розыгрыша, повзрослев за время этого морского путешествия сразу на много лет. И эту разницу актёр покажет в финале просто великолепно. Ему веришь. Ему сочувствуешь. И чуть-чуть осуждаешь за наивную глупость убежденного в своей правоте простодушного дурачка.

Найджел, изначально скованный и зажатый очень симпатичный молодой человек, с нескрываемым любопытством робко и как-то исподволь, а позже все смелее и смелее заворожено слушал этого несносного калеку, который нагромождал свою историю всё более и более развязными откровениями.

Обычный слушатель такие беседы не поддерживает. Но всё дело в том, что Найджел был не совсем обычным — именно его личный интерес к Мими (молодой и очень эффектной супруге Оскара) захлестнул его в водоворот легкомысленной глупости. И он далеко не сразу понял, что им управляют лишь его фантазии, игра буйного воображения и полная зависимость от расчётливости Оскара. На самом деле Найджел станет доверчивым заложником этой экстравагантной и крайне бесцеремонной исповеди, в которой недвусмысленно проявит себя эксцентрика персонажа Питера Койота.

Глубокая ирония сложившейся ситуации состоит ещё в том, — покупая билет в Индию на 7-летие своей интеллигентной и тщательно выхолощенной супружеской жизни, Найджел страдает синдромом кармы и нирваны, возле которых по обыкновению очень много болтовни и модных тенденций. Позитивная форма семейной терапии — такая мотивация его подарка своей супруге (и самому себе). Что из этого выйдет в финале картины?.. Честно говоря, это сильно похоже на очень циничную и смелую издёвку от Паскаля Брюкнера и Романа Полански в равной степени их талантливого изложения.

"Горькая луна" — это не мелодрама, как позиционируют её в сети многие классификаторы. И это не только эротический триллер с элементами плотно закрученного детектива. Ко всему прочему это виртуозно выточенная обоими драматургами метафора взросления. А взрослеть всегда очень болезненно и неприятно, поскольку на этом мучительном этапе приходится расставаться со многими своими вчерашними уютными иллюзиями и фантазиями.

Что касается философии от этих двух мастеров своего дела, Полански и Брюкнера, — она на поверхности произведений и не столь сложна, как пишут об этом многие критики. Экстравагантность нервных выходок, пощечины, затрещины и пинки, уже мало похожие на прелюдию страстной любви, — именно здесь эта цветная и прежде красивая картинка блекнет и выцветает до аскетичного монохрома и винтажа. Подобное в истории человечества случалось много раз, и проекция подобных отношений накладывает определённый отпечаток на красивую и тысячу раз воспетую в литературе прелюдию любви. И в этом, собственно, таится главная опасность, потому что подобные вещи запросто оборачиваются травлей прежде любимого человека.

И Оскар, неизменно зная и нащупывая глубины некогда родной ему души, безусловный редкий и блестящий талант, кроил и уродовал свою вчерашнюю королеву с немыслимой расчетливостью и потрясающим энтузиазмом. В глазах Оскара извращение Мими главным образом состояло в том, что она была патологически нормальна, — искренне и жертвенно даря свою любовь другому и веря ему как единственно родному человеку. Ведь настойчивое желание избежать в любви избитого избито само по себе. И в этом они были по разные стороны "баррикад". А раздавить и уничтожить при особом рвении можно даже самого сильного, умного человека на том лишь зыбком основании, что он любит искренне, жертвенно и преданно. И в конце концов, насилие, возведённое самыми высокими степенями вульгарности, хамства, оскорблений с целью поддеть побольнее и причинить глубокую боль — все это незаметно и по инерции становится обоюдным. Одиночество вдвоём двух прежде влюбленных друг в друга Оскара и Мими в финале картины плавно развернёт свой "реверс" некогда красивой истории.

Паскаль Брюкнер и Роман Полански не были бы такими мастерами своего дела, если б не сумели показать читателю и зрителю обратное движение этого "маятника". И когда в финале повествования зловещие авторские качели совершат свой окончательный смертельный оборот, — совместный опыт Оскара и Мими станет на тот момент ещё интереснее, богаче и ухабистее...

Нужно отдельно отметить, что в этом очень талантливо написанном и экранизированном произведении в чистом виде нет ни жертвы, ни абьюзера. В равной степени оба персонажа Питера Койота и Эммануэль Сенье страдали друг от друга. Им тесно вместе, и невыносимо порознь. Их токсичные отношения служат отличной подложкой для того, чтобы сделать невыносимой и несносной жизнь своего партнёра буквально на всех уровнях модальности его сенсоров и душевного восприятия совместных реалий. Их болезненное единство в силах разорвать только трагедия совместной физической гибели. Ведь душевно они умерли уже давно.

Растоптав самые светлые чувства своей визави, Оскар не бросил Мими ради другой женщины — он обменял её на многих, чтобы наверстать упущенные возможности и вновь нырнуть в ток новых коротких и легкомысленных романов. Глядя в глаза каждой новой женщине, он уже видел в них отражение следующей. Его идеология простая и сложная одновременно. И в романе Брюкнер делает существенную оговорку на детскую травму своего героя.

Полански не стал раскрывать эту линию, вероятно полагая, что двухчасовая лента и без того перегружена глубокими подробностями Оскара. После абсолютно бесполезной суетливой беготни его персонажа, ибо убежать от самого себя ещё никому не удавалось, Оскару всё же придётся остановиться и отказаться от потенциальных радостей и волнующих знакомств.

И однажды утром, таким же весенним, как тем, в котором они когда-то познакомились, Мими принесла Оскару две новости — хорошую и плохую. Первая состояла в том, что он парализован. А вторая — в том, что теперь именно Мими займётся его жизнью в том виде, в котором она того заслуживает. Она переедет к нему навсегда и в качестве тюремщицы, медсестры и кухарки с плохо скрываемым удовольствием осуществит этот известный горький тезис: Месть это такое блюдо, которое подают холодным. Мими постепенно забрала у него всё, поместив в эту условную камеру-одиночку, — даже право критиковать себя. Оскорблять и унижать своего вчерашнего любимого человека она будет с таким же хладнокровным хамством, на которые был способен Оскар в их прежних отношениях. Это её привилегия, и она её выстрадала. Весьма нехитрый баланс достаточно сложных отношений этих двух героев.

Отныне они будут неразлучны и нужны друг другу в ещё большей степени — их издёвки и презрение, щекочущие нервы и леденящие душу, постепенно станут обоюдными. В этом непосредственно заключалось их обязательное времяпровождение.

Познать все мыслимые глубины жестокости, точно так же, как они познавали все глубины страсти в первой части романа — вот что стало всё искупающей жертвой этих болезненно затянутых отношений. И природа этой связи была понятна и видна только им двоим. Страстное желание причинить друг другу как можно больше боли — это стало смыслом их жизни.

Исход этой драмы был предсказуем. Ведь в едином порыве сплелись эгоистичная и разнузданная ветреность, калечащая Мими; и чрезмерно чувственная женская сентиментальность, донельзя измучившая Оскара. Эта тунисская еврейка с горячими арабскими корнями (портрет персонажа из романа) тоже ведь давала фору своему возлюбленному: хлёсткие и обязательно публичные пощечины и унижения, гротескные пошлые сцены, жалкое грязное клеветничество и яркая запоминающая эксцентрика домашних спектаклей на всеуслышание удивлённых соседей по лестничной клетке...

Вся эта насыщенная концертная деятельность неизбежно приближала их обоюдный безрадостный финал и печальную развязку. При этом в идеологии ветрености Оскара, которого всё время влекло на простор (с неуёмной жаждой познать все мыслимые развлечения Парижа), все очень сильно перепутано и перевёрнуто с ног на голову. Отсутствие вранья между двумя любящими людьми он на свой лад взрослого неглупого человека трактует и объясняет катастрофической нехваткой воображения. Самый дряной водевиль в его понятии лучше откровений стабильных отношений. Подобное болезненное воображение словно высекает фэнтезийные искры из множественных измен, расцвечивая во все цвета радуги скучную рутину привычной жизни. И по причине своей банальной избалованности (уходящей корнями в самое детство) Оскар просто не умел жить, не мучая другого, все время нуждаясь в жертве и обслуге. Это сознательный и закоренелый подлец: несчастье другого его донельзя намагничивает и электризует, а чужие страдания добавляют его фантазиям своеобразной пикантности.

Можно с уверенностью сказать, что Брюкнер и Полански воплотили абсолютно не линейный сюжет очень взрослой притчи. В каждом человеке спрятан садист. И быстрее всего он проявляется, когда кто-то по субъективным обстоятельствам оказывается тотально зависим от другого. Сделать жизнь зависимого человека невыносимой, — подсознательное ощущение этой мнимой власти пагубно и губительно для обеих сторон.

С немыслимой скоростью летел под откос болезненный тандем этих двух героев, приближая неминуемую и неизбежную катастрофу...

"Горькая луна" — безусловный шедевр и в определенной степени великолепный образчик Чёрной прозы в своём жанре. Брюкнер в качестве очень взрослого автора даёт такие оглушительно-болевые разряды электрошокера брутальных подробностей своей истории (так или иначе они рассредоточены почти по всему роману), что их не так-то просто принять адекватной нервной системе неискушённого читателя.

Роман Полански в качестве очень мудрого драматурга с одной стороны попал в самую жилу типажей и темпераментов, великолепно раскрыв посыл и атмосферность романа. А с другой, — с особым рациональным расчетом и взвешенным чувством меры он переработал первоисточник именно для широкой аудитории. Вероятно, среди прочего учитывая тот факт, что литература является камерным искусством, а кинематограф — массовым. Полански поменял имена собственные своих героев, но начинку романа оставил аутентичной тексту Брюкнера. Так что если вы не поклонник Паскаля Брюкнера, книгу можно и не читать вовсе: экранизация предельно точно и полно отражает суть размышлений этого ироничного и мрачного французского эстета и философа. Хотя Полански не работает в "Горькой луне" на подстрочнике и его версия более гибкая, лаконичная и внятная, снятая с большим вкусом и флёром личного обаяния режиссёра.

Угасающая страсть в непосредственной близости друг с другом, не успевшая подменить себя более глубоким и подлинным чувством, постепенно обрастает рутиной, необходимой повинностью и банальной привычкой. И на самом деле это не что иное, как предвестие изматывающей войны двух прежде любящих друг друга людей. Войны с оскорбительными словесными баталиями, колкими шпильками и трафаретными издевками. Утешением в её фатальном исходе будет не победа, а лишь реванш сделать другому побольнее. И ведь по известному афоризму нельзя заглядывать в эту бездну, иначе она заглянет в тебя. Здесь нет ничего сложного. Кто хочет, тот поймет.

Известные режиссёры хотя бы раз в своём творчестве так или иначе обращались к теме психоанализа. Брайан Де Пальма в фильме "Бритва" 1980 года достаточно чётко и очень талантливо выводит свою оригинальную формулу, как работает подсознание транссексуалов. Джон Карпентер на свой неповторимый лад в "Палате" 2010 года классно и гибко раскрыл тему расщепления личности. Дэвид Кепп в своей очень талантливой адаптации повести Стивена Кинга снял в 2004 году "Тайное окно", вскрыв в этой интерпретации проблемы писателей-неудачников… Этот список можно продолжить при желании другими именами, но здесь я резюмирую.

Так что нет ничего удивительного, что Роман Полански в 90х заинтересовался творчеством Паскаля Брюкнера и перенёс его роман на экран. Он сделал это так талантливо и самобытно, что этот фильм по умолчанию рекомендую практически каждому зрителю (разве что резонно учитываю тот факт, что есть адекватные возрастные ограничения на просмотр этой картины). В этой картине технически всё снято на таком классном уровне с очень профессиональными и красивыми планами оператора Тонино Делли Колли и волшебной музыкой Вангелиса, — "Горькая луна" от Романа Полански представляет собой цельное, самобытное и самодостаточное кинопроизведение и классику своего жанра.

Многие фильмы Романа Полански так красиво сняты и вызывают такую сильную рефлексию, что ловишь себя не единожды: по инерции смотришь с удовольствием даже титры в финале картины.

Можно с уверенностью заключить, что альтернативная терапия от легендарного режиссёра и в этот раз удалась на славу. И в том, что Полански это Мастер, можно ещё раз наглядно убедиться, просмотрев эту картину: его история завораживает, очень впечатляет и заставляет подумать о многих вещах, о которых думать в современном социуме в рутине бесконечной беготни по-прежнему не комильфо.

Франтик

И собственно, в узких кругах киноманов сразу становится ясно, о чём идёт речь.

— А, это о том как американский доктор попал в стрёмное приключение весной в Париже?.. Потеряв вещи, жену и себя самого в придачу?..

— Да, это о том...

И что касается линейной закладки сюжета. Очень успешный американский доктор Ричард Уокер (в роли талантливого Харрисона Форда) вместе со своей супругой прилетают в Париж по приглашению коллег Уокера на медицинскую конференцию. Этот город для них, словно щемящее ностальжи из прежней жизни: ровно 20 лет назад чета Уокеров уже была здесь в романтическом свадебном путешествии. И что-то вновь манит обещанием весеннего флёра и увлекательного приключения. И что-то подсказывает в тревожном лице Уокера и нагнетании атмосферности в кадре в том числе от великолепного оператора Витольда Собочински, — что приключение обещает быть очень опасным. Поскольку у Полански свои виды на романтику и прогулки по Парижу...

Свой виртуозно выстроенный криминальный детектив режиссер великолепно завернёт и классно подаст в хрустящей начинке серьёзного плотного триллера.

Рейс 862 из Сан-Франциско доставит в Париж двух пассажиров, чемоданы которых по роковой ошибке перепутают в аэропорту. Жене Уокера достанется багаж другой женщины. И, с респектом разместившись в La Grand Hotel Continental Уокер ещё не знает, что ему не придётся долго и беспечно наслаждаться красивыми видами Эйфелевой башни из окна своего уютного номера. Полански буквально выжмет все жилы из своего персонажа, жёстко выстроив поиски супруги Уокера по самому дну парижских тусовок наркоманов, проституток и их дилеров. На умышленном сарказме очень классного режиссёра Полански разбавит свой сюжет недвусмысленным обстоятельством дисфункции полиции как таковой, — ибо каким бы образом она себя не проявляла, это носит характер не помощи пострадавшим, а скорее некоего идиотизма от её вмешательства.

Полански по природе своего мышления любит работать с сильными, — причём здесь не имеет значение тот аспект: раскручен актёр или нет. Если в случае с "Пианистом" 2002 года Полански взял на очень сложную главную роль на тот момент никому неизвестного Эдриана Броуди.

То во "Frantic" красиво проявили себя несколько другие диагонали мышления этого режиссёра.

Эмманюэль Сенье виртуозно воплотила в своей актёрской подаче типаж отвязной приблатнённой француженки, которая подрабатывает проституцией и в том числе тем, что перевозит "странные" посылки. Её красивый бэк-вокал выстроен в кадре так изящно и так уместно, — она не "забивает" Харрисона Форда своими эффектными модельными данными. И более достойной партнёрши в этом густо замешанном криминальном приключении герою Форда трудно было бы найти.

Совсем юная Сенье, — красивая, яркая, выразительная и волшебно притягательная именно той редкой энергетикой, на тонкой грани которой обычно искусно балансирует изысканная чувственность и мощный сексапил.

Про работу на съёмочной площадке с Эмманюэль Полански с ласковой и тёплой иронией говорил: "Тяжело работать с актрисой, с которой у тебя роман".

Полански дважды был прозорлив и удачен с выбором своего женского типажа в эту картину. Первый раз, когда в эту ленту о неком приключении в Париже он утвердил генетическую француженку с таким необычным флёром и шармом, которые другая актриса, возможно, так гармонично от себя дать не смогла.

И второй раз, когда сразу после съёмок "Frantic", — в 1989 году он женился на ней с большой разницей в возрасте.

Многие таблоиды тогда с ощутимым сарказмом отписались: что, мол, после скандального американского прецедента с малолеткой 10-летней давности на языке всё той же провокации известный поляк знает как грамотно привлечь к себе внимание; и может статься, что провокация, это единственное, на что он способен...

От себя скромно замечу, — что называется прикладной лайфхак в тему скромного обзора:

— талантливых не любят;

— их боятся;

— им втихую завидуют.

И если представляется особый случай "поддеть их на вилы", то этим нехитрым ремеслом обычно не брезгуют как шустрые папарацци; так и, собственно, издатели / кураторы этих таблоидов и всевозможных модных изданий. И уж язык провокации, — серой, жёлтой и всякой другой скандальной чернухи (по умолчанию отъявленной халтуры) им известен с точностью до самой последней запятой.

Съёмки "Frantic" по какой-то роковой закономерности припали на трагическую годовщину тех событий, — прежней и изначально успешной вехи известного режиссёра в Голливуде, — когда Америка была открытым и чистым листом для всей его блестящей дальнейшей фильмографии. Тогда в 60х прежнего века Полански буквально влетел в статус легендарного режиссёра с несколькими своими лентами, которые были сняты Романом так классно, так самобытно, так тонко и так узнаваемо, — что это не могло не вызвать определённый резонанс в том вакууме предсказуемых штампов Голливуда, в котором он тогда снимал и продюсировал свои маленькие шедевры.

"Отвращение" 1965 года, — с великолепно поданной историей в контексте фрейдистких комплексов и жуткой клаустрофобией перманентного сумасшествия, — вязкий монохром которой украсила игра невероятно талантливой Катрин Денёв.

"Бал вампиров" 1967 года, — классно и необычно броско снятый как колоритная насмешка над всеми известными легендами о Дракуле, — с непосредственным участием в кадре как самого Полански, так и его очень яркой и талантливой второй супруги Шерон Тейт.

"Ребёнок Розмари" 1968 года, — в оригинальной подаче трогательной Миа Фэрроу; оккультная жуть этой картины потрясла тогда многих, — и не только критиков, принявших картину как нечто новое и восхитительное, чего на тот момент не было в Голливуде.

"Китайский квартал" 1974 года, — с великолепным и очень одарённым Джеком Николсоном в жанре крепкого нуара, который изысканно украсила и согрела собой хрупкая и стильная Фэй Данауэй.

Великолепно снятый "Ребёнок Розмари", — который позже откликнется страшной трагедией, — стал на тот момент настоящим хитом. Полански ввиду природных талантов одарённого кинематографиста и мощного обаяния умного человека оказался буквально "на вершине мира".

Если сказать о том, что эти фильмы очень сильны, — это значит ничего не сказать... Они совершенны по своей стилизации настолько, — картину можно "вывернуть кадрами наизнанку" и всё равно будет отчётливо видно, что она шита "золотыми нитками". И главный концепт творчества Полански великолепно отражает его известное высказывание:

"Ты должен удовлетворить аудиторию, но оставить её слегка голодной, чтобы ей хотелось ещё. Сегодня фильмы пытаются объяснить абсолютно всё, и к концу это становится скучно.

Уже тогда вклад в кинематограф Романа Полански был бесценен, а потенциальное влияние на других не менее талантливых режиссёров огромно: позже по его стопам пойдут многие, взяв "ядро" его фирменной режиссуры в свои авторские концепты.

Это аверс той золотой монеты, которую вложили маленькому Раймонду в ладошку по природе его врождённого дара, — про таких часто говорят: "Поцелован талантом. Одарён до невозможного".

И, увы, у этой монеты была своя обратная сторона: зловещий оборот меццо-тинто, с глубоким оттиском самого мрачного профиля, не заставит себя долго ждать.

Первые серьёзные проблемы с американской прессой, — которая ещё вчера ему слагала сказочные дифирамбы и в одно мгновение сбросила сразу со всех вершин, — у Полански начались по самой трагической закономерности с чудовищного убийства его жены Шерон Тейт и четырёх друзей, которые по роковой случайности находились с ней в их доме в Лос-Анджелесе в 1969 году, когда Полански монтировал свою картину в Лондоне.

Об этой ужасной трагедии, которая наложила страшный отпечаток на всю дальнейшую жизнь Полански, вспоминает его продюсер и давний друг Эндрю Браунсберг, — эта рана у Полански до конца не зажила до сих пор; он не любит интервью на эту тему и даёт их крайне редко только самым близким друзьям. И как мог тогда, — буквально разодранный многие годы на части, — Полански отдал Шерон свою сердечную светлую память и боль уже в вехе своего европейского кино.

На волне болезненной ностальжи в 1979 году выйдет экранизация романа "Тэсс" с очаровательной Настасьей Кински в главной роли. Шерон Тейт когда-то познакомила его с этой книгой и эта лента посвящена именно ей. Картина была тепло встречена у зрителя и у критиков, — и получила трёх Оскаров. Но это будет позже.

В ключе освещаемого вопроса я очень благодарна режиссёру Лорану Бузеро документальной картины "Роман Полански: Киномемуары" за то, что он взял на себя особое усердие и адекватный труд пояснить своему зрителю, что собственно происходило на тот момент с теми, кого по тем или иным причинам отвергала и вытесняла Америка (со всей её мыслимой индустрией коммерции, успеха и всевозможных красочных перспектив)

Эта трагедия проявила себя для Полански сначала страшной драмой и тяжёлым срывом. Потом послужила горьким, но очень нужным уроком, — он стал сторониться "элитарности".

И во многих интервью сам режиссёр отрицает свою причастность и склонность к мистицизму в картине "Ребёнок Розмари" (в контексте которой пресса сразу приставила ему определение "сатанист"), — поясняя это ещё тем, что его детство и воспитание имели совсем иную почву рационального ко всему подхода и ему нет смысла оправдываться за суеверие других.

Эндрю Браунсберг сделал в этих хрониках очень трогательное интервью, с любовью пересыпанное щемящими интимными подробностями. Местами оно очень тяжёлое и вязкое. Местами светлое и откровенное. Они встретились в тёплой интимной беседе во время 7ми месячного ареста Полански в Швейцарии, куда он прилетел по приглашению на кинофестиваль для получения почётной премии за выдающиеся заслуги. (В 2009м его вновь арестовали в Цюрихском аэропорту по обвинению в уклонении от наказания правосудия).

Как-то по-особому хватают за душу воспоминания из его военного детства с первой болью маленького Раймонда, потерей близких, гибелью матери в газовой камере Освенцима и постоянными облавами немцев в краковском гетто. Его боль пробивалась горьким ростком уже тогда, — и много позже он воссоздаст все эти человеческие страдания в своём великолепном "Пианисте" 2002 года.

Роман Полански родился во Франции в 1933 году в семье этнических поляков. Сам он себя в шутку называет Бродягой, — который очень сильно привязан к польским истокам.

В те годы Раймонд это голодный и вынужденно оборванный бесприютный ребёнок, — но о кино и особом его значении в своей жизни Полански отзывается очень тепло и со светлой улыбкой. По сути по субтитрам кино он научился тогда читать, быстро следя глазами за бегущими по экрану буквами. Они бегали на какие-то дешёвые мюзиклы, которые немцы крутили, считая тогда эту забаву (здесь оригинальная цитата от Полански) "дешёвым развлечением для свиней". Позже, будучи уже подростком, в лагере для бойскаутов Роман с удовольствием устраивал театрализованные и весьма талантливые выступления, — планомерно став звездой отряда. По словам Романа, — как бы это смешно не звучало, — его карьера началась именно с движения бойскаутов.

После войны Роман "от безделья" собрал кристаллический радиоприемник. И вместе с другими ребятами они стали завсегдатаями радио шоу "Весёлая компания детворы". Слушая в тесный кружок эти эфиры, как смотрят сейчас TV проекты, — они однажды приняли приглашение этого шоу отправиться на радиостанцию. И, разумеется, маленький любознательный Полански сразу же очутился "по ту сторону" радио эфира.

Он получил свои первые роли в этих выступлениях по радио юношеского театра, — где маленький, но уже очень смелый Раймонд с вдохновением декламировал целые монологи. И как шутит сам Полански: это было его первым и очень успешным знакомством с таинственным "закулисьем" шоу-бизнеса.

Когда ему было 13 лет, в его театральном амплуа появился "Сын полка" Валентина Катаева с ролью Вани Солнцева, искусно воплощённой маленьким, но уже вызывающим пристальное внимание и тёплые отклики самобытным юным артистом.

Преподаватель по имени Боджиевич, отвечающий за выпуск фильма Анджея Вайды "Три истории" 1951 года, видел игру Полански в этом спектакле по Катаеву и предложил кандидатуру Романа, что безусловно стало для него бесценным опытом юного актёра и причастного ко всему тому, что происходило на площадке Анджея Вайды.

На летних каникулах он снимается в Варшаве, — и это особый предмет его гордости, — с настоящими артистами у Анджея Вайды в "Поколении" 1955 года.

И особым трамплином в кинематограф в качестве режиссёра для Полански послужили тогда назидательные слова Боджиевича, — он предложил ему стать режиссёром и поступить в престижную на тот момент государственную высшую школу кинематографии в Лодзи. Боджиевич по сути задал тогда совсем иной тон всему настроению Романа, который считал, что у него нет никаких шансов...

— У тебя не будет шансов, если ты не попытаешься...

Для неуверенного на тот момент в собственных силах Романа эти слова стали очень мощной отправной точкой и вехой его взрослого осмысления себя в будущей профессии. А первая серьёзная победа с короткометражкой "Двое мужчин и шкаф", снятой в 1958 году, окрылила и придала ему сил. Хотя первый полнометражный фильм "Нож в воде" в 1962 году бюрократическая система Польши приняла настолько негативно, — по словам Полански один чиновник даже швырнул пепельницу в экран. Парадокс состоял в том, что за пределами Польши эта лента под лейблом "Любовники в польском кино" шла с большим успехом, с номинацией "Лучший фильм на иностранном языке".

И, так или иначе, — у Полански к тому времени уже был свой авторский кейс, с которым можно было пробовать свои силы и за пределами Польши.

Позже, закончив в Лодзи киношколу профессора Ежи Босака, он уехал, — пояснив это своей любовью к свободомыслию, которое выражать в коммунистической Польше было на тот момент весьма нелепо. Он давно мечтал оказаться за пределами этого общества, идеологически переделённым всякими "*измами".

Для всякого адекватного свободомыслия нужно всегда немного мужества. И проявить его начинающему Роману придётся в полной мере, — сначала в своих оригинальных и очень талантливо снятых чёрно-белых короткометражках; потом в собственной судьбе...

Нужно заметить одно резонное обстоятельство: уже в 60х у весьма сплочённой гильдии кинематографистов Голливуда вне всякой привычной конъюнктуры Роману удалось удивительно быстро получить добро на съёмки "Бала вампиров", снятого в 1967 году. Это вдохновило и придало сил тогда ещё только начинающему молодому режиссёру. Всё на тот момент виделось ему в таком радужном спектре взаимовыгодных перспектив долгосрочного сотрудничества...

Однако "Ребёнок Розмари" 1968 года стал судьбоносным для Полански и краеугольным фильмом для всей пуританской Америки. Роман заплатит страшную и горькую цену за этот быстрый успех, — когда 9го августа 1969 года на одной из вечеринок будут зверски зарезаны четверо друзей и его супруга на 9м месяце беременности.

И та самая американская пресса, которая "ещё вчера" подняла его на все высОты мира, стала усиленно и сенсационно пиарить его причастность к этому криминалу. До того как нашли истинного убийцу из секты фанатиков, — Чарльза Мэнсона, провозгласившего себя Христом, — Полански облили таким чёрным пиаром откровенного циничного вранья, что это было чудовищно даже для отвязной коммерции насквозь продажных изданий.

Среди прочего пресса тогда усиленно писала, что Полански сам спровоцировал это несчастье своим "распутным образом жизни"...

Сам Полански через много лет сквозь очень большую боль пережитого от себя кратко отвечает:

Успех от картины "Ребёнка Розмари" провел эту идиотскую параллель у прессы и публики. И сам я никакого колдовского мистицизма в картину не закладывал. И этот фильм ни в коей мере не отражает мою психику и мироощущение

После этой трагедии Полански бросил работу, уехал в Европу и на четыре месяца просто вычеркнул себя из всех возможных обязательств. Это станет страшным креном, который развернёт его судьбу и карьеру в другую сторону.

Позже будет великолепный "Китайский квартал" с его другом Джеком Николсоном. И Полански скромно, — с доброжелательной улыбкой на губах, от себя отметит: "Я впервые снимал фильм по чужому сценарию. Это дало очень неплохие результаты. Вероятно, я должен так поступать чаще."

Если я здесь скажу, что фильм имел огромный успех и это одна из самых удачных его картин, — то на самом деле эти слова будут лишь скользить по поверхности...

"Китайский квартал" входит в собрание лучших фильмов национальной библиотеки Соединённых Штатов, где хранится только 71 картина. И с горькой тяжёлой иронией, — словно возводя в прошлое некие разводные мосты той жизни, — Полански с особой болью вспоминает:

"Китайский квартал" это кино, где в конце концов правосудие в Лос-Анджелесе не побеждает...

Следующий чудовищный скандал на грани заказного треша и грязного пиара сломанной на тот момент в Америке системы правосудия случится в марте 1977 года.

Мать 13-летней манекенщицы Саманты Геймер обвинила Полански в одурманивании её дочери наркотиками и жёстком насилии. Этот радикальный скандал на грани дешёвого фарса с истерикой всех одиозных изданий сломает жизнь не только Роману Полански. Та самая 13-летняя девушка, которая позировала в доме Джека Николсона обнажённой для французского журнала Vogue, — впоследствии очень сильно и горько пожалеет о том вечере, когда её мать позвонила в полицию с заявлением на ордер Полански. Жизнь обеих сторон превратится в кошмар и паранойю с навязчивыми папарацци в кустах в постоянных поисках их интимных подробностей.

Роман Полански на тот момент в прессе существовал в двух ипостасях. Его образ как бы разломился надвое.

И уже тогда пресса радикально разделилась в своём освещении этого дела.

Многие европейские репортёры видели Романа Полански, — учитывая весь бэкграунд пережитого, — как трагическую, историческую и восхитительную фигуру. Перед ними был человек, который пережил Холокост. Который пережил смерть своей матери в газовой камере. И после этого он на своём ярком и самобытном языке кинематографа отстоял у весьма однообразной голливудской машины своё право на оригинальность.

Американская пресса смотрела на него как на маниакального извращенца. На тот момент, — по их же словам, — "этот зловещий иностранец заработал кучу денег в их кинематографе".

На тот момент он был нереально знаменитым и весьма противоречивым режиссёром...

Во многих интервью он скажет: "До убийства Шерон у меня никогда не было проблем с прессой. А после это превратилось в историю, у которой просто нет конца..."

Этот скандал был выгоден прежде всего своим мощным пиаром. И он принёс очень тяжёлые моральные и душевные последствия для обеих сторон. Полански тогда был на пределе. Он проходил это испытание со страшной болью и платил много бОльшую цену, чем следовало в свете той нелепой ошибки, которую он тогда допустил.

"Мне показалось, что я какая-то мышка, с которой отвратительная кошка начала свою игру", — горько скажет он в хрониках тех лет.

Полански совершил нелепую ошибку, но он не был насильником. Это знали тогда все его близкие друзья; и это подтвердила от себя через 33 года та самая девушка. И это не было тем кошмарным сексуальным преступлением, которое тогда расписала американская пресса на полосе каждого своего мало-мальски "уважаемого" таблоида, дабы ни в коем случае не выбиваться из мощного потока пены чёрного пиара.

Для прессы это тогда был особый лакомый кусок, — раздуть из этого такой скандал, который растянулся на годы мучений для Полански и годы издевательства над девушкой, когда её жизнь практически вывернули наизнанку. И позже она признается всё тем же таблоидам: Никакого насилия в привычном понятии этого термина не было. Она сама себя предложила, позируя обнажённой в джакузи для французского Vogue, — поскольку умела это делать максимально хорошо и поскольку это была часть той работы, за которую в Голливуде хорошо платили.

Адвокат, который работал с этим делом, в своих воспоминаниях отмечает, — не успели эти материалы попасть на стол, — немецкие репортёры, французские корреспонденты, английские журналисты, — разослали свои статьи на глянец всех возможных изданий. Огласка имела невероятное покрытие: Associated Press, New York Times, Los Angeles Times...

Причастные к этому делу от себя скажут, — и особенным акцентом выделяется последнее предложение: "Мы пытались контролировать огласку и запретить прессе освещать это дело. Мы пытались пресечь такую публичность. Но на тот момент это было невозможно. Тот факт, что Полански после процесса покинул страну затмил тот факт, что случилось тогда с системой правосудия..."

Поскольку правосудие всегда говорит на языке фактов, — здесь стОит дать некоторые технические детали. И эти самые интересные детали (углубления в тему), придают всему определённую весомую двусмысленность.

В дело Романа Полански был введён со стороны защиты Роджер Гансон, — на тот момент эталон чести и достоинства. В офисе окружной прокуратуры ходил слух, что Гансона выбрали вести это дело, потому что он был единственным тогда со стороны защиты, у которого на тот момент не было секса с несовершеннолетними девочками.

К тому же по воспоминаниям очевидцев одиозная фигура судьи Ритенбенда, который занимался этим делом, заставляет серьёзно задуматься: кому реально нужен был этот печальный фарс, растянутый на долгие годы?..

Ритенбенд обожал журналистов и он очень любил заниматься судебными процессами знаменитостей, — и всё это задавало особый тон всему бесконечно долгому процессу из тяжб и обвинений, которые с удовольствием забирала на свои полосы пресса. Он был старшим судьёй в Санта-Монике, и для любого судьи это очень престижное место, поскольку на нём он получал много дел, связанных со знаменитостями. Этих процессов было много и он, как мог, старался растянуть их "в вечность". Ему нравилось быть среди звёзд и он по-своему их обожествлял. К тому же Ритенбенд не просто очень любил прессу, — он хотел влиять на то, как его подавали и в зале суда он себя вёл как режиссёр со статистами, одиозно объявляющий: "Снято!"

По иронии судьбы в этом смысле у Полански и Ритенбенда было много общего, — оба любили женщин; оба любили руководить процессом.

И есть одно очень весомое обстоятельство: Полански не хотел для себя именно такого дешёвого пиара; как впрочем и Ритенбенд, — по словам очевидцев (учитывая тот богемный образ жизни, который тот вёл в статусе неженатого человека, постоянно меняя своих подруг с огромной разницей в возрасте) ему в свою очередь было, что скрывать и не договаривать...

В кругах прокуратуры Ритенбенд получал запросы со всех мировых изданий, чтобы им "зарезервировали" место в контексте очередной потенциальной сенсации. Так что цирк в его исполнении был обеспечен. И этот судебный процесс по понятным причинам всё время откладывался и длился. Причём по словам многих коллег, — в интервью через много лет они признаются: Это дело было настолько запутанным, что Ритенбенд буквально советовался с каждым подчинённым, хотя право юрисдикции было только у него. И внутренние диалоги Ритенбенда со своими подчинёнными на тот момент по воспоминаниям очевидцев имели примерно такой характер:

— Что, чёрт побери, мне теперь делать с этим Полански?!..

— Я не знаю, Ваша честь...

Публичность тогда была везде. И все дела обязательно должны были быть поданы волнующие, сенсационно и ярко.

В то время имена несовершеннолетних, ставших жертвами насилия, не печатались. Но поскольку резонанс этой истории был чудовищным, — имя и личные подробности этой 13-летней девочки, которая уже имела прежде сексуальные связи с мужчинами и уже принимала квалуд (сильный наркотик, вызывающий привыкание; запрещён в ряде стран, в том числе в России), — эта информация немедленно ушла в таблоиды.

Жизнь этого прежде скромного подростка с того самого момента превратилась в мучение, — среди прочего французская пресса соревновалась между собой, кто быстрее доберётся до места её дома или школы. Пресса подвергла этого ребёнка куда большему насилию, чем этого можно было ожидать. И в деле предполагаемого насилия Романа Полански появился ещё один весомый факт, — папарацци пустились со всех ног на поиски и стали задавать "нехорошие" вопросы: А почему же при таких обстоятельствах не привлекли всех тех других мужчин к судебному процессу?.. И эту "машину" пристального наблюдения за личной жизнью человека уже остановить было невозможно. И эта виртуозно инсценированная травля известного режиссёра была очень талантливо и умышленно растянута на долгие годы. И среди прочего Роман Полански отсидел положенный срок в достаточно жестком режиме тюрьмы Чино.

Так закладывался в своём плотном фундаменте моббинг международного масштаба, — когда прессуют так, что выворачивают все "кишки наружу".

Через много лет представители прокуратуры признаются:

— многие доказательства были сфабрикованы исключительно для прессы;

— многие факты (включая интимные подробности того вечера в доме Николсона) были "шиты белыми нитками" в надежде на то, что в таком мощном пиаре их особо никто проверять не станет.

Размах этой откровенной травли был просто чудовищным и безусловно рассчитан на долгосрочные перспективы дальнейшего развития этого дела. И жертвы с обеих сторон, — и девушка, и Полански, — прошли через все фазы унижения этого тяжёлого и ломкого процесса.

В позднем творчестве Роман Полански так или иначе вновь вернётся к этой теме, — с экранизацией романа Роберта Харриса "Офицер и шпион".

В 2019м он снимет ещё один свой роскошный психологический триллер с одноимённым названием. (Оригинальное название «J'accuse» «Я обвиняю»)

В этой ленте режиссёр ещё раз талантливо расскажет, что такое сделка с совестью и профессиональное лазанье в корзинах с мусором. Полански ещё раз талантливо отразит в этой картине все свои самые глубокие переживания.

Если бегло сравнивать фильм и роман, — режиссёр в сценарном материале от себя немного переточил диалоги, сделав их более краткими и хлёсткими. Но основную интригу и накал романа перенёс на экран просто виртуозно.

И тот особый "животный страх, отчаянную умственную борьбу за то, чтобы остаться самим собой" (здесь оригинальная цитата Роберта Харриса) Полански воплотил в своих актёрах идеально.

Отчаянный и безнадёжный крик Альфреда Дрейфуса (умышленно обвинённого в шпионаже еврея, который пошёл под военный трибунал Франции) "Карают невиновного!" вновь пройдёт тяжёлым оттиском по сердцу и вновь он упадёт бессмысленной жертвой в безликую и ко всему равнодушную толпу, — которая по-прежнему не равнодушна лишь к красочным зрелищам на грани броского скандала.

Атмосферу церемонии публичной казни и сцену грандиозного спектакля суда режиссёр, вероятно, тоже взял из прежней жизни, — в которых он как бы "докрутит винты" своей давней болезненной памяти. Безусловно, доля случайности касательно выбора литературного источника здесь уместна, — но слишком много линейных совпадений выходят на поверхность такого авторского изложения.

Сцена разжалования капитана Дрейфуса подана режиссёром в начале ленты так сильно и так глубоко, — что это задаёт особое настроение и атмосферность всей его авторской подаче одной из страниц истории Франции, основанной на реальных событиях.

И особый тон всему фильму определяют слова персонажа с этой самой церемонии: "Римляне бросали львам христиан. Мы бросаем евреев. Без сомнения это прогресс. На примере Дрейфуса весь мир увидит как мы поступаем с предателями."

— Неопровержимые улики. Весьма красноречивые, но не убедительные показания, которые оперируют лишь слухами. Нарушение закона самими судьями при рассмотрении этого дела...

— Сокрытие правды. Компиляция из слухов и догадок, собранная человеком, желающим заработать. Избранный народ и особое к нему отношение...

— Грязное и неприятное дело, которое всем колет глаза. Печальный фарс громкого процесса, который недвусмысленно показал манипуляции со стороны службы национальной безопасности...

И какой-то еврей вполне может "поторчать среди скал" в жёстком изгнании, — ведь его невиновность это просто особая лирика и излишние сантименты слишком порядочных лиц правосудия...

Подобные сходства впечатляют.

Так или иначе, — эта история выглядит как талантливо снятая "калька" с истории самого Полански. Много раз события этой исторической драмы "случайным спектром" сходятся в одной точке с историей самого Полански. И вновь у режиссера по сценарию отчётливым эхом звучат слова персонажа Пикара (с большим размахом и акцентом того времени, когда Полански радикально отказался от своей причастности к "верстаку" Голливуда):

"Может эта Ваша армия, майор Анри. Но не моя."

Особый талант и визитная карточка Полански именно в том, как виртуозно он закручивает в одном сюжете откровенный цинизм и глубокую человечность, облекая это в форму своего творческого мышления и виртуозных перспектив оператора. И да, Полански ведь не из тех режиссёров, — признанных метров, — кто льёт кровь литрами в своих картинах. Он по-прежнему работает на визуальных принципах школы Альфреда Хичкока с узнаваемыми изюминками творчества, — особыми "фишками" подачи и мышления талантливого режиссёра.

Кроме всего прочего, Полански редкий трудоголик с элементами и "повадками" авторитарного режиссёра. Там где другие его коллеги просто кричат "Мотор!" Полански собирает свои картины буквально по пазлам, — начиная от утверждения героев и выбора хорошей истории, — и заканчивая непосредственно монтажом. Может быть, именно потому его оригинальных "фишек" на подстрочнике картины всегда предельно много и они легко узнаваемы.

Вот что он говорит в своём интервью об этой необходимой рутине творчества:

"От монтажа отдохнуть не получится: лично я продолжаю монтировать про себя везде — за рулём, в душе. Это же потрясающе: приняв правильное решение, ты можешь полностью изменить будущий фильм."

Можно с уверенностью утверждать: главные ключевые концепты его многогранного творчества — это

не о чём эта история,

а как это снято.

Полански снимает в самом хорошем смысле этого слова Элитарное (авторское) кино. И я от себя замечу, — что элитарность Романа Полански именно в том, как вкусно и непривычно смело он подаёт свои сюжеты. Как красиво он это снимает; с великолепными оригинальными находками потом монтируя и обрамляя аутентичным происходящему в кадре музыкальным сопровождением. Всё это формирует у зрителя подсознательную причастность на уровне каждой клеточки тела. И да, Полански обычно работает на узнаваемых мелочах. У него всё имеет значение. И в каждом кадре есть особый смысл.

Во многих интервью вживую Полански производит впечатление очень вдумчивого, мягкого и умного человека, — впрочем не лишённого особой подкраски своего характера. "Раймонд — это парень с харизмой", — так говорят про него многие друзья.

Даже на беглый взгляд умного человека при всём том наследии великолепных картин, которые снял Полански, становится ясно, — в его жизни, судьбе и мироощущении есть что-то куда более важное, чем отношения с молодыми женщинами.

Он заплатил слишком дорогую цену за тот скандал. Перестроил во Франции на новый лад всю свою жизнь. И вновь закономерно вернул себе те заслуженные почести, которые он заработал в ключе своей одарённой природы очень умного и трудолюбивого человека.

Его фильмы по-прежнему берут самые высокие награды. Он до сих пор с удовольствием снимает своё кино и с закономерным послевкусием радует им своего преданного зрителя.

Полански по глубине своей человеческой природы обаятельный, артистичный, цельный, жизнелюбивый и очень мудрый человек. Он считает, что таков порядок вещей, когда нам поровну отпускают и горя, и радости. А последнюю нужно уметь принимать, ценить, хранить и приумножать. В этом концепт его жизненного оптимизма, и в этом скрыта определённая светлая нотка его узнаваемой харизмы. С тонкой и мудрой иронией он транслирует от себя:

"Я не несчастен, а это уже достижение, — не так ли?

В одном из своих интервью этот трагический оптимист, умудрённый опытом и иронией, — скажет своему давнему другу Эндрю Браунсбергу:

"Поверь мне, я предпочёл бы получить известность в ключе работы и достижений в искусстве, а не за счёт известности в личной жизни".

На одном полушарии его разыскивали, на другом окружали любовью. Тот, кто его мало знает и читает в основном паблики в прессе в свете созданного имиджа от навязчивых папарацци, — имеет свой определенный образ этой незаурядной личности. И этот образ (созданный навязчивой прессой) настолько далёк от того Полански, который мудро транслирует своё истинное "я" в интервью и фильмах, — что даже нет особого смысла проводить какие-то параллели.

Через 33 года после инцидента Саманта Геймер официально выступила в его защиту со словами:

"У меня нет к нему претензий. Он отбыл своё наказание. Судья был коррумпирован и вёл себя нечестно. Судебная система и пресса причинили мне больше вреда, чем он. Мне легко простить его, есть другие люди которых я не прощаю"

После нескольких месяцев дебатов швейцарский миньюст решил не экстрадировать Полански в США.

12 июля 2010 года после 9 недель в тюрьме и нескольких месяцев домашнего ареста Роман был освобождён.

Министр юстиции на специальной пресс-конференции лично объявила, что ограничения на его личную свободу сняты и пояснила, что США не смогут обжаловать это решение.

Полански ощущает себя по-прежнему счастливым и самодостаточным в процессе съёмок любимого кино. И как-то по-особому звонко и трогательно прозвучала в его недавнем интервью эта купюра:

— Какой из твоих фильмов ты считаешь безупречным и не стал бы его менять?

— Если на могилу положат коробку с моим фильмом, я хотел бы чтобы это был "Пианист".

И, собственно, есть особая символика в том, что заслуженную награду за "Пианиста" на церемонии награждения вручил Роману Полански именно Харрисон Форд, — один из самых сильных его типажей и узнаваемых лирических героев.

***

Идея написания этой статьи возникла из чистого и ёмкого концепта очень цельного отзыва от очень талантливого и самобытного автора fox_mulder "Уроки наваждения". Титул прописан так ловко и так удачно, — он может задать некий модуль определённого размышления, вдохновения и новых исследований на тему кинематографа и легендарных личностей в нём.

Отдельное спасибо Малдеру и многим талантливым ребятам на ФЛ за труд и цельность хорошего ёмкого творчества.

***

В статье были использованы материалы из документальных фильмов

— "Роман Полански: Разыскиваемый и желанный" / Roman Polanski: Wanted and Desired (США, Великобритания; режиссёр Марина Зенович / Marina Zenovich; 2008).

— "Роман Полански: Киномемуары" / Roman Polanski: A Film Memoir (Великобритания, Италия, Германия; режиссёр Лоран Бузеро /Laurent Bouzereau; 2011).

— "Парижские тайны с Эльдаром Рязановым. Встреча с Романом Полански" (из проекта по заказу ОРТ, 1996 года)