Хороший текст. Неизбитая образность придает ему особое очарование.

Вот так тут:

«словно деревья вправляли свои ветви, похрустывая ими, как вывернутыми суставами»

Очаровательно, правда?

Под воздействием Стены и Ветра происходит медленная, плавная и необратимая трансформация обычного любопытного мальчишки в ...нечто.

«Мелочь ему была уже скучна, и хотелось добычи посерьёзнее, настоящей, и не для пищи, а так, для интереса.»

Однозначно понравилось, но не могу удержаться от небольшой ложки дегтя. Я не великий сторонник всякой жути, но здесь мне ее немного не хватило. К концу рассказа сомневалась, действительно ли так все плохо, или мне кажется? Сомнений быть не должно: все не просто так плохо, а гораздо, гораздо хуже. Может быть, на нагнетание обстановки и на менее размытую развязку уйдут лишние килобайты, но, на мой взгляд, эффект того стоит.

Рассказу — удачи на конкурсе и по жизни.

Эту книгу нужно прочитать вовремя. Если вы маетесь от скуки, совершая короткие перебежки от телевизора к холодильнику и обратно в поисках «чего б такого почитать», то лучше отложите «Иллюзии» на потом, которое, кстати, может никогда не наступить.

Меня эта книга нашла за тысячи километров от дома в компании двух попутчиков, с которыми мы вчера еще не были знакомы. Мы трое, все были из разных стран, встретились по чистой случайности, и объединяло нас одно единственное желание — спуститься вниз по некой горной канадской речке, название которой я уже не помню, на утлом плавучем средстве, именуемом «рафт». Книга попала в руки тоже случайным образом. Имею слабость — не могу пройти мимо магазина старых книг, эдаково кладбища «лучших подарков», которые ждут своего второго шанса. Эти магазины спрятаны в таких закоулках, что не сразу найдешь. Там особый мир, особый запах и очень легко потеряться в поисках вчерашнего дня. Зато на полке можно обнаружить то, что никогда не думал, что будешь вообще искать. Эту книгу я не нашла потому, что не знала о её существовании. Мне её подарила продавщица. Просто так. Со словами «возьми, тебе понравится». Dell Publishing, 1978. Черная обложка, белое перо. И вот пока мои спутники изучали карту местности и ломали иностранный язык, пытаясь донести друг до друга высокие философские материи, я погружалась в «Иллюзии» Ричарда Баха. Сейчас, много лет спустя, если на моих глазах утреннее солнце, отражаясь в росе придорожных трав, будет исполнять самый красивый в мире восход, то я, скорее всего, ничего не замечу, продолжая пялиться в электронный гаджет, проверяя рабочую почту. А тогда мне казалось, что я вижу в небе очертания биплана «Travel Air 4000». Если бы мне в тот момент пришлось оценивать «Иллюзии», я бы, несомненно, поставила десятку. А в сейчас, пожалуй, не стала бы читать, закрыв на первой странице. В общем, если вы не утратили способности видеть то, чего нет — книга вас не разочарует. В остальных случаях — вперед к плите, холодильнику, телевизору, недоделанной работе и другим реалиям жизни, в которой не место иллюзиям.

Без оценки.

Биплан — на высоте. Всё остальное — deja vu с довольно предсказуемыми вариациями. Хотя, если «Полёт шершня» — первое, произведение Кена Фоллетта, которое вы читаете, то, пожалуй, вы этого не заметите.

Был такой в своё время анекдот про двух советских пилотов, которые взяли с собой карты. Аж две колоды. В результате осуществляли навигацию по пачке «Беломора». Не помню, чем там закончилось у советских пилотов, но у героев Фоллетта —

Вернемся к «Шершню». Он — наиболее удачный герой романа, прописанный методично, грамотно, с любовью и знанием дела. Его развитие от второстепенного персонажа к главному заставляет переживать гораздо больше, чем переживаешь за людей, которые, увы, у меня особого сочувствия не вызвали (да, я — бессердечный, черствый и разбалованный читатель). Автор так рассказывает об этом самолете, что мне, честное слово, хочется попробовать. Чем чёрт не шутит, некоторые из них до сих пор поднимаются в воздух.

Намеренно не сравниваю со «Столпами Земли». Оба произведения воспринимаю по отдельности, хоть они и являются частью одного целого.

Сквозь всё творчество Кена Фоллетта прослеживаются его личные пристрастия и увлечения:

1. Блюз, джаз и музыкальные инструменты

2. Самолеты и всё, что с ними связано

3. Архитектура

В романе о Средневековье первым двум — не место. Таким образом, автор по полной программе отрывается на третьем. Делает он это, как всегда, убедительно и увлекательно, заражая читателя любовью к тем вещам, в которые влюблен сам.

Автор не просто любит то, о чём пишет. Он в этом хорошо разбирается, ему веришь, как веришь профессионалу, у которого матчасть на высшем уровне. Вы не знали, каким образом держится свод кафедрального собора, построенного чёрте когда? Более того, вас это мало волнует? Ничего, пока вы читаете дилогию о Кингсбридже, подобные вещи будут волновать вас больше всего на свете. Сначала вам захочется полистать альбом готической архитектуры, потом прочитать что-нибудь более серьезное вроде романа «Шпиль» сэра Уильяма Голдинга, а потом бросить всё и махнуть куда-нибудь в Солсбери, ну, или на худой конец, в испанский город Виторию, где возвышается монументальное сооружение, в свое время вдохновившее и автора, и его героя.

Роман будет держать вас в напряжении от

Стилизация одного любимого автора под другого, не менее любимого. Удачная, филигранная, тонкая.

Что ещё можно сказать о произведении, которое по количеству комментариев с момента своего выхода в свет может сравниться, разве что, со Священным Писанием? Мне, собственно говоря, нечего добавить к тем, кто высоко оценили «Сто лет одиночества», как, впрочем, и к тем, кто оценили низко. Но, в нынешнем году исполняется двадцать лет с того памятного момента, когда эта книга оказалась у меня в руках. Своего рода личный юбилей. Тогда я прочла «Сто лет одиночества» на одном дыхании, довольно быстро, не давая себе опомниться, не вдумываясь, не всматриваясь между строк. Меня засосало в воронку мистических жизнесплетений семьи Буэндиа, и там скромное содержимое моей души было разобрано на винтики, перетасовано с несуществующими реалиями вымышленного мира, перекроено заново и выплюнуто обратно в виде субстанции нового, иного порядка.

Трудно сказать, сколько раз я потом перечитывала этот роман. С середины, с конца, с любой страницы. О чём он? О жизни, о смерти. О многочисленных оттенках немыслимой, сложной, всепоглощающей, безжалостной и трогательной нелюбви, закручивающейся по спирали времени, пока последние, кому она выпадет, не попытаются разорвать её порочный круг, не осознавая, что они обречены также, как и поколения до них.

Если вы прочли роман, и вас он не тронул, это нормально. Я вам даже завидую.

Если же вы понимаете, о чём я, то мне остаётся вам посочувствовать, как можно посочувствовать собрату по диагнозу, имя которому — «одиночество».

Ради этого стоит выучить английский язык (не в обиду переводчикам). В том, как Кен Фоллетт обращается со словами, есть особой магнетизм. Это нужно прочувствовать. В это нужно окунуться без остатка, чтобы в какой-то момент осознать, что уже пол четвертого утра, а ты ещё там, в несуществующем городе Кингсбридже, в который ты успел врасти корнями, и который реален для тебя также, как тот город, в котором ты родился. Меня с первой фразы покорил прозрачный слог автора, «transparent prose», как он сам называет манеру своего письма. Покорил настолько, что до самой последней страницы меня мучил вопрос: как он это делает? Чисто с технической точки зрения. Как можно, изъясняясь таким прозрачным языком, погрузить читателя в мутную атмосферу средневекового мракобесия, не придавливая при этом ни избытком сомнительной морали, ни прессом исторических фактов, ни собственным мнением? Закончив дилогию, я, чтобы закрепить в себе гамму ощущений, переданных автором, какое-то время не бралась за другое чтиво, за исключением справочников и альбомов по готической архитектуре.

К фанфикам отношусь очень сложно. С одной стороны, признаю их право на существование, хотя бы потому, что на них есть спрос. С другой стороны, не могу считать их полноценными произведениями ибо, как ни крути, они вторичны.

К фанфикам по Стругацким отношение ещё более неоднозначное. Это ведь не просто вариация на тему существующих миров, а вариация на тему любимых миров. Автор, берущийся за такой фанфик, заведомо ставит себя в невыгодное положение, рискуя наступить на все больные мозоли всех читателей сразу.

За последние лет 20 я прочитала огромное множество вариаций на тему «Пикников», «Улиток» и «Понедельников», начиная с самого первого «Времени Учеников» в девяностых и заканчивая всем, что под руку попадалось разнообразного качества. Ощущения от прочитанного тоже испытывала довольно разнообразные — от полного неприятия до читательской обиды. Не так, не то, зря, и зачем? Очень редко попадалось то самое, в общем, то ради чего стоило тратить уйму времени на поиск иголки в стогу сена.

«Хармонт. Наши дни» и есть такая иголка.

Мне сложно оценивать фанфик, может именно поэтому чувствую необходимым приложить к оценке свой отзыв. Таким образом, не меняя своего отношения к фанфикам в целом, ставлю этому роману десятку в частности.