цитата Gorhla Перевод романа «Затонувший мир», выполненный Д. Литинским, представляет собой подредактированный перевод Д. Арсеньева из книги «След памяти», вышедшей годом ранее.
Это из примечаний к карточке издания
С этим изданием и переводами Литинского вообще чудес очень много. В ряде случаев эти "переводы" — не сильно старательные "рерайты", как сейчас бы сказали, переводов, выходивших ранее. Как минимум это касается "Звездной улицы, пятой виллы" (различий с переводом Генкина в иных местах нет вообще), "Ты купишь, доктор!" (рерайт перевода Сечиной), "С благими намерениями" (рерайт Рыбкина), "Садок для рептилий" (переделка перевода Шинкарь из "Англии"). При этом, некоторые работы выходили только в переводе Литинского (первое издание "Стеллависты", "Голоса времени", "Тринадцать на пути к Альфа Центавра"), а рассказы из сборника "Зона ужаса" я не сравнивал, но переводы Литинского определенно непохожи на сокращенные переводы Казакова из сборника "Возвращение злого духа", значит, они либо тоже "свои", либо получены редактурой переводов А. Кондракова (подробно я не сравнивал). Так что тут сложно сказать — видимо, Литинский все-таки что-то переводил и сам, но только в тех случаях, когда под рукой не было работы предшественника. Если такая была — дело ограничивалось редактурой.
Кстати, из того же сборника переводы Волкова "Конец" и "Хронополис" очень сокращенные. На примере того же "Конца":
цитата 'The seas are our corporate memory,' he often said to Holliday. 'In draining them we deliberately obliterated our own pasts, to a large extent our own self-identities. That's another reason why you should leave. Without the sea, life is insupportable. We become nothing more than the ghosts of memories, blind and homeless, flitting through the dry chambers of a gutted skull.'
They reached the lake within half an hour, worked their way through the swamps which formed its banks. In the dim light the grey salt dunes ran on for miles, their hollows cracked into hexagonal plates, a dense cloud of vapour obscuring the surface of the water. They parked on a low promontory by the edge of the lake and looked up at the great circular shell of the launching platform. This was one of the larger vehicles, almost three hundred yards in diameter, lying upside down in the shallow water, its hull dented and burnt, riven by huge punctures where the power plants had torn themselves loose on impact and exploded off across the lake. A quarter of a mile away, hidden by the blur, they could just see a cluster of rotors pointing up into the sky.
Walking along the bank, the main body of the lake on their right, they moved nearer the platform, tracing out its riveted CCCP markings along the rim. The giant vehicle had cut enormous grooves through the nexus of pools just beyond the tip of the lake, and Granger waded through the warm water, searching for specimens. Here and there were small anemones and starfish, stunted bodies twisted by cancers. Web-like algae draped themselves over his rubber boots, their nuclei beading like jewels in the phosphorescent light. They paused by one of the largest pools, a circular basin 300 feet across, draining slowly as the water poured out through a breach in its side. Granger moved carefully down the deepening bank, forking specimens into the rack of beakers, while Holliday stood on the narrow causeway between the pool and the lake, looking up at the dark overhang of the space platform as it loomed into the darkness above him like the stern of a ship.
Вот такой перевод у Волкова:
цитата — Моря — наша память, — говорил он Холидею, — осушая их, мы стираем прошлое каждого из нас, искореняем самосознание человечества. Вместе с морем умерла и жизнь, а мы лишь жалкие тени прошлого в пустом черепе Земли.
* * *
Платформа была большая, похожая на гигантскую тарелку, — ярдов триста в диаметре. Обгорелая, вся во вмятинах, она лежала на мелководье. На месте реакторов зияли огромные дыры; выбитые ударом, они взорвались на другой стороне озера.
Над водой клубился пар. С трудом пробираясь по болотистому берегу, они подошли к платформе. «Тарелка» пропахала цепочку водоемов, глубокой бороздой соединив их с озером и между собой, и вода медленно уходила. Грейнджер брел по колено в воде, вылавливая всяческую живность. Попадались карликовые анемоны и морские звезды, изуродованные опухолями. К резиновым сапогам паутиной липли тонкие водоросли, словно драгоценные камни сверкали наросты на них. У самого большого водоема, футов триста в диаметре, они задержались. Он быстро мелел, все более обнажая дно. Осторожно идя вниз по склону за отступающей водой, Грейнджер подбирал образцы и засовывал их в пробирки. Во мраке край платформы казался кормой несусветно огромного судна.
Для сравнения — замечательный перевод того же фрагмента Ростислава Рыбкина:
цитата — Моря — наша коллективная память, — часто говорил он Холлидею. — Осушая их, мы стирали прошлое каждого из нас и в еще большей мере — наше понимание того, кто мы такие. Это еще один аргумент в пользу вашего отлета. Без моря жизнь оказывается невыносимой. Мы становимся всего лишь жалкими тенями воспоминаний; слепые и бездомные, мечутся они в пустом черепе Земли.
До озера они доехали за полчаса, пробравшись кое-как через болотистые берега. Кругом в ночном полумраке были видны серые соляные дюны; трещины, змеившиеся в лощинах между дюн, расщепляли солевые пласты, делили их на четкие шестигранники. Поверхность воды скрывало густое облако пара. Они остановили джип на низком мысе и, задрав головы, стали оглядывать огромную тарелку — корпус космической платформы. Платформа была большая, почти в триста ярдов диаметром; сейчас она лежала, перевернувшись, на мелководье, обшивка ее обгорела и была вся во вмятинах, огромные дыры зияли теперь там, где прежде были реакторы, выбитые ударом из гнезд и взорвавшиеся уже на другой стороне озера. В четверти мили от себя Грейнджер и Холлидей с трудом разглядели сквозь дымку пара гроздь роторов; концы их осей смотрели в небо.
Продвигаясь по берегу (озеро было от них по правую руку), с трудом разбирая одну за другой буквы С-С-С-Р, приклепанные к опоясывающему ободу, они подошли к платформе. Гигантский корабль пропахал цепочку водоемов у южного конца озера огромными бороздами, и Грейнджер, бродя в теплой воде, вылавливал живность. То там, то здесь попадались карликовые анемоны и морские звезды, изуродованные и скрученные раковыми опухолями. К его резиновым сапогам липли тонкие, как паутина, водоросли; их утолщения в тусклом свете сверкали, как драгоценные камни. Холлидей и Грейнджер задержались у одного из самых больших водоемов, круглого бассейна диаметром футов в триста; сейчас он медленно пустел — вода уходила через прорезавшую берег глубокую свежую борозду. Грейнджер осторожно двинулся вниз по склону, подхватывая образцы и засовывая их в пробирки на штативе; Холлидей стоял, задрав голову, на узком перешейке между водоемом и озером и смотрел на край космической платформы, нависающий над ним во мраке, как корабельная корма.
У Волкова, помимо сокращений, еще и словоупотребление местами ну очень уж спорное — лишенное экспрессии баллардовское начало рассказа, звучащее как "They always slept during the day. By dawn the last of the townsfolk had gone indoors and the houses would be silent, heat curtains locked across the windows, as the sun rose over the deliquescing salt banks", он переводит как: "Не спалось, и все тут! Вот всегда так: весь поселок давно дрых, а Грейнджер опять проснулся после полудня и беспокойно ворочался, хрипя единственным легким.". Вот это вот дрых мне особенно не нравится. |
–––
Ghosts vomit over me |
|
цитировать
