Описывая «звезд фантастической Москвы» 1960-х годов в своих мемуарах, Кир Булычев (Игорь Можейко) заметил: «Аркадий (Стругацкий. — М.Л.) совсем не казался главным. Царицей бала была, без всякого сомнения, Ариадна Громова» [Булычев 2009]. В 1968 году повесть Громовой «В круге света» была опубликована в «Антологии советской фантастики» [Громова 1968] — подписном издании, выходившем в издательстве «Молодая гвардия»; в этой же книжной серии публиковались произведения таких признанных во всем мире авторов, как Рэй Брэдбери и Айзек Азимов, так что включение произведения Громовой в соответствующий том было своего рода «знаком качества».
Громова входила в комиссию по приему в Союз советских писателей, переводила Станислава Лема и считалась одним из самых известных за рубежом
советских критиков в области научной фантастики2. Собрания дома у Громовой — во время визитов Станислава Лема в СССР или после вечеров в Центральном доме литераторов в Москве — стали неизменной деталью в воспоминаниях о ней. Сейчас, однако, имя Громовой почти не известно никому, кроме
специалистов по советской научно-фантастической литературе; ни о ней, ни
о ее творчестве нет, кажется, ни одной научной статьи. Задача этой работы —
на материале биографии Громовой и анализа ее круга общения показать связь
между публичными институционализированными и домашними, «альтернативно-институциональными» формами литературной коммуникации в позднесоветской литературе и, в частности, в среде фантастов.
Биографическая траектория Громовой:
реконструкция
Ариадна Громова (девичья фамилия Давиденко) родилась в 1916 году в Москве, однако в связи с революцией 1917 года семья переехала в Киев. В 1938 году
Громова успешно окончила историко-филологический факультет Киевского
университета, уже с декабря 1935 года по апрель 1938 года она работала литературным консультантом в киевской «Литературной газете», а с августа 1938 года
по сентябрь 1941 года — литературным консультантом и редактором в киевской газете «Юный пионер»3. Громова курировала детский литературный кружок при этой газете, среди участников которого были будущие поэты Наум
Мандель (в дальнейшем получивший известность как Наум Коржавин), Лазарь Шерешевский, Григорий Шурмак (впоследствии автор знаменитой песни
«Воркута — Ленинград») и погибший на войне Павел Винтман. Отношения
с киевскими знакомыми Громова будет поддерживать до конца своей жизни.
При оккупации Киева в 1941 году был расстрелян первый муж писательницы — Борис Громов. Мемуаристы утверждают, что в 1942—1943 годах Громова
была связной киевского подполья и несколько раз бежала из немецкого плена (см.: [Мирер 1990: 42; Щербакова 2009]), но из-за отсутствия источников
сложно сказать, насколько такая версия событий соответствует действитель126
Максим Лукин
2 Так Громову охарактеризовали в приглашении на конференцию в Университете Торонто в 1971 году: «Громова находится в уникальном положении критика, в равной
степени хорошо известного в СССР и англоязычных странах» (Invitation to Miss Gromova // Центральный государственный архив г. Москвы (ЦГАМ). Ф. Л-194. Оп. 1.
Д. 261. Л. 9). Несмотря на это, Громова ни разу не смогла поучаствовать в академических мероприятиях в англоязычных странах — ее туда просто не выпускали. Помимо СССР, Громова за всю свою жизнь смогла побывать только в социалистических
Польше и Чехословакии.
3 Справка, выданная редакцией газеты «Молодь Украины» 13 ноября 1946 г. // ЦГАМ.
Ф. Л-194. Оп. 1. Д. 292. Л. 16.
ности4. В 1944 году Громова продолжила обучение в аспирантуре, прервавшееся из-за войны, и в 1946 году защитила кандидатскую диссертацию по теме
«Эстетика Брюсова». В том же году Громова стала старшим научным сотрудником в Институте литературы АН УССР5. В 1949 году ее диссертация была
«задним числом» раскритикована в Высшей аттестационной комиссии за
«безудержную апологию Брюсова», «антимарксизм» и «буржуазный объективизм», а саму Громову обвинили в «космополитизме»6; эти обвинения
могли быть частью кампании против официальных оппонентов Громовой —
М.Ф. Рыльского и А.А. Гозенпуда7
.
В 1949 году Громова переехала в Челябинск в связи с переводом на работу
ее второго мужа, Евгения Громова, однофамильца ее первого мужа8. Она преподавала в Челябинском государственном педагогическом институте [Щербакова 2009] — вероятно, переезд изменил карьерные ориентации Громовой, и
она больше не занималась научными исследованиями. В 1954 году Громова
с мужем переехали в Москву, и сначала она работала в «Литературной газете»,
а в 1955—1958 годах — в «Дружбе народов»9. В 1958 году Громову приняли
в Союз писателей СССР.
В 1959 году был опубликован первый научно-фантастический роман Громовой «По следам неведомого» (написан в соавторстве с В. Комаровым). Помимо занятий собственно литературным творчеством — с 1959 по 1971 годы
она опубликовала семь романов и повестей [Вельчинский, Миловидов 1990] —
Громова была активным критиком (см., например: [Громова 1972; 1973]), редактором и рецензентом10, участвовала в исследовательской группе ведущего
советского футуролога И. Бестужева-Лады по прогнозированию общественных
127
Домашние собрания, социальные сети и биографическая стратегия А.Г. Громовой (1916—1981)
4 Такой нарратив Громова могла сконструировать намеренно, чтобы войти в поле
«военно-партизанской» литературы: с 1951 года она пыталась опубликовать роман
«Линия фронта — на востоке», посвященный деятельности подпольного движения
в Киеве. Роман долго отклонялся издательствами (по-видимому, по идеологическим
причинам), в 1958 году в издательстве «Советский писатель» была опубликована
только первая часть. Московский адвокат Я.И. Айзенштадт полагал, что вопрос об
издании второй части книги был передан на рассмотрение в отдел агитации и пропаганды ЦК КПСС (см.: [Айзенштадт 1991: 58]).
5 Трудовая книжка А.Г. Громовой // ЦГАМ. Ф. Л-194. Оп. 1. Д. 292. Л. 23.
6 Отзыв на диссертацию А.Г. Давиденко «Эстетика Брюсова» // Там же. Д. 293.
Л. 14—33.
7 В 1947 году в газете «Советская Украина» Рыльского обвинили в «националистических ошибках» [Губин 2020], А.А. Гозенпуд в 1949 году был уволен из Малого театра
и некоторое время был вынужден скрываться, опасаясь ареста (см.: А.А. Гозенпуд:
[Биография] // Век перевода (http://www.vekperevoda.com/1900/gozenpud....)).
8 Трудовая книжка А.Г. Громовой // ЦГАМ. Ф. Л-194. Оп. 1. Д. 292. Л. 24. Биография
Евгения Громова не очень ясна: по-видимому, он являлся однофамильцем первого
мужа писательницы и во время войны был заместителем начальника управления
аэродромного строительства в составе общесоюзного наркомата внутренних дел
(Указ Президиума ВС СССР О награждении работников аэродромного строительства // Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р7523. Оп. 4. Д. 188. Л. 1).
9 Автобиография А.Г. Громовой, 29.07.1964 // ЦГАМ. Ф. Л-194. Оп. 1. Д. 61. Л. 5.
В «Дружбе народов» Громова изначально рецензировала произведения украино- и
белорусскоязычных писателей, затем заведовала отделом критики и библиографии.
10 Громова была внутренним рецензентом журналов «Дружба народов», «Знамя»,
«Москва», издательств «Детская литература», «Мир» (см.: ЦГАМ. Ф. Л-194. Оп. 1.
Д. 67, 69). Внутренние рецензии оставались одним из источников дохода Громовой
до конца жизни [Нудельман 1984].
потребностей до 2000 года [Бестужев-Лада 2004: 714], активно интересовалась
оккультизмом и парапсихологией.
Сочетание различных социально-культурных интересов — от внимания
к «военной» литературе до исследований модернистской поэзии, увлечения
футурологией и идеями нью-эйджа11 — наряду с периодической сменой мест
проживания формировали многоуровневое социальное окружение Громовой.
Включенность Громовой в разные социальные сети и контексты делает ее кейс
особенно перспективным для понимания механизмов позднесоветского поля
литературы.
Историография и методология исследования
Основной этап писательской карьеры Громовой приходится на конец 1950-х —
1970-е годы, период развития новых форм социальности, которые были невозможны в сталинский период. В ответ на постепенное включение граждан
в управление страной и связанное с этим усиление взаимного контроля —
О.В. Хархордин называет этот процесс коллективизацией жизни [Хархордин
2016: 384] — внутри формальных коллективов образовывались неформальные, развивались субкультурные движения и приятельские сети [Там же: 384,
412]. В результате снижения контроля за повседневной жизнью и активного
жилищного строительства появлялись пространства «неформальной публичности», или «публично-приватная сфера» [Voronkov, Zdravomyslova 2002].
Историки долгое время говорили о размежевании интеллигенции в 1960—
1970-е годы на «либеральный» и «консервативный» лагеря [Зезина 1999; Эггелинг 1999; Brudny 2000: 17—19]12. Недавние исследования, однако, показывают
более сложные механизмы «цеховой солидарности» писательских групп [Митрохин 2003: 145] и развития неформальных сетевых сообществ [Кукулин, Майофис 2017; Ivanauskas 2014] в позднесоветский период13.
Учитывая описанный контекст, мне кажется уместным применить метод анализа социальных сетей для изучения окружения Громовой. Под сетью в социологии обычно понимается совокупность отношений между акторами (людьми
или организациями), объединенными как формальными, так и неформальными связями [Гидденс, Саттон 2019: 201]14. Связи в рамках сети могут различаться
интенсивностью (или «силой» [Granovetter 1973]), сами же сети могут как поддерживать, так и подрывать функционирование институтов15
.
128
Максим Лукин
11 Громова собрала коллекцию самиздатских текстов по эзотерике и парапсихологии
(см.: ЦГАМ. Ф. Л-194. Оп. 1. Д. 411). В 1966 году В. Немцов публично критиковал Громову за «телепатические бредни» [Немцов 1966].
12 Такая модель восприятия закрепилась в ответ на попытку властей предотвратить
развитие писательских группировок созданием Союза писателей РСФСР в 1958 году
[Майофис 2016: 304].
13 Эти процессы проходили не только в писательской среде: так, в ответ на административное и политическое давление в 1960—1970-е годы сформировалось неформальное сообщество математиков [Герович 2020].
14 Отношения, которые образуют сеть, могут возникать независимо от интенций акторов [Barkey 2009: 722].
15 Например, в позднем СССР сеть клубов любителей фантастики выполняла одобряемые государством задачи, а сети теневой экономики или распространения самиздата противоречили официальным институтам [Кукулин 2017б: 152].
Харрисон Уайт предложил объяснять формирование идентичности человека тем, что в процессе жизни он переключается между разными сетями, меняет свое положение в них, что отражается на его представлениях о социальном
порядке и самом себе [White 2008; Каспэ 2018: 296]). Пьер Бурдье предложил
рассматривать жизнь человека как серию перемещений между различными
полями социального пространства [Бурдье 2002: 80]16. Моя статья, таким образом, близка к исследованиям поведенческих стратегий акторов поля литературы (см.: [Берг 2000; Лямина, Самовер 2017]).
На основе анализа личного архива Громовой (ЦГА г. Москвы) и корпуса
мемуаров я выделил несколько социальных сетей, сформированных вокруг нее:
поэтов и писателей, имеющих общие киевские корни; писателей-фантастов
«социально-философского» направления; зарубежных критиков и исследователей советской фантастики. Ниже я постараюсь показать, как в домашнем общении Громовой складывались и реализовались отношения в рамках более
широких социальных сетей.
Киевская сеть Громовой
В статье, посвященной взаимоотношениям Иосифа Бродского и Наума Коржавина, поэт и писатель Григорий Шурмак вспоминает, как в августе 1973 года
Громова «давала обед в честь друзей, имеющих общие киевские корни»:
«Были Л. Шерешевский с женой, Н. Коржавин, уже нацеленный на отъезд
в эмиграцию, Т. Глушкова и мы с сыном» [Шурмак 2003]. Поэты, присутствовавшие на этом обеде, познакомились еще в 1930-е годы: все они занимались
в литературном кружке при газете «Юный пионер», которым руководила Громова [Шерешевский 1990: 35]. Громова также поддерживала контакты с вдовой погибшего в войну Павла Винтмана Зинаидой Сагалович17. Кроме того,
Громова продолжала переписываться с киевлянкой О.М. Светличной, участвовавшей в деятельности подполья в период оккупации.
Контакты с Шерешевским Громова восстановила в 1956 году — после его
реабилитации и переезда в Горький18. В письме от 8 июня 1963 года он жаловался, что за десять лет жизни в Горьком «ни одной строки не удалось пробить
без долгого и изнурительного боя с дураками и трусами»19. В том же году Громова стремилась помочь ему с обменом горьковской квартиры на московскую20 — переехать он смог только в 1972 году, вероятно, не без ее участия.
Кроме того, по просьбе Шерешевского Громова оказывала протекцию горьковскому драматургу Ю. Волчеку в процессе его принятия в Союз писателей21
.
129
Домашние собрания, социальные сети и биографическая стратегия А.Г. Громовой (1916—1981)
16 Это особенно важно в отношении биографий писателей, поскольку в поле литературы практически нет стабильных «постов» и позиций [Бурдье 2005: 383].
17 Подробнее о Винтмане см.: [Lapidus 2014: 164—165]. Умерший человек может оставаться «членом» сети, если остальные участники поддерживают память о нем [Craik
2009].
18 В 1944 году, после полугода службы в армии, Шерешевский был арестован и находился в заключении до 1953 года.
19 Письмо Шерешевского Л.В. Громовой А.Г. от 8.06.1963 г. // ЦГАМ. Ф. Л-194. Оп. 1.
Д. 280. Л. 3.
20 Письмо Шерешевского Л.В. Громовой А.Г. от 6.11.1963 г. // Там же. Л. 5.
21 Там же.
Переписка Громовой с Григорием Шурмаком22 сохранилась с 1955 года —
в письме он жаловался на литературные неудачи: в 1951 году его пьесу «В Парижской Коммуне» отклонили в Комитете по делам искусств, статью по эстетике не стали печатать в «Вопросах философии»23. В 1962 году Шурмак отправляет Громовой черновик романа о войне «Нас время учило», названного
по строке из песни Булата Окуджавы24; в 1964 году Громова пытается помочь
с его публикацией в «Юности» («Страшно рад, что роман нравится Аксенову.
Если это выльется в успех — то успехом я буду обязан вам»25), однако рукопись
отклоняют. В итоге книга вышла только в 1989 году.
Среди киевлян, сохранявших устойчивые контакты с А.Г. Громовой, был
украиноязычный писатель Л.С. Первомайский (1908—1973). Громова выступала
переводчиком Первомайского (за 1959—1960 годы она перевела шесть его рассказов) и его «литературным агентом» в Москве. Отношения с Первомайским,
очевидно, сложились у Громовой еще до войны — киевский поэт Л.Н. Вышеславский считал его «поэтическим учителем» Павла Винтмана [Вышеславский
1990: 3]. В письме 11 марта 1960 года Первомайский благодарил Громову за
«устройство» рассказа в «Дружбу народов»26. Поскольку в 1949 году Первомайский, будучи евреем (его настоящее имя Илья Шлёмович Гуревич), подвергся
жесткой критике и обвинениям в еврейском национализме, на протяжении
1950-х годов его публикации в Киеве оставались «выборочными»27
. Отношения
с Громовой позволяли Первомайскому публиковаться хотя бы в переводах.
Громова, таким образом, стремилась лоббировать интересы своих земляков в Москве; в свою очередь, общение в рамках сети позволяло ей сохранять
свою киевскую идентичность.
«Фантастическая шарашка наша»28
:
сеть писателей-фантастов
В заметке 1975 года о своих визитах в СССР Станислав Лем подчеркивал особое
координационное значение домашних собраний у Громовой:
Ариадна Громова, Рафаил Нудельман и Александр Мирер были со мной повсюду:
на бесчисленных встречах с читателями, в редакциях журналов и издательств —
старались показать мне Москву. <…> Квартира Ариадны Громовой во время каждого моего пребывания в Москве превращалась в нечто вроде штаба, где было
130
Максим Лукин
22 В 1949 году Шурмак переехал в Донецк и работал там директором школы рабочей
молодежи. В конце 1950-х он вернулся в Киев. См. подробнее: [Шурмак 2020].
23 ПисьмоШурмака Г.М. Громовой А.Г. от 18.11.1955 г. // ЦГАМ. Ф. Л-194. Оп. 1. Д. 281. Л. 2.
24 Там же. Л. 18.
25 Там же. Л. 22.
26 Письмо Первомайского Л. Громовой А.Г. от 11.03.1960 г. // ЦГАМ. Ф. Л-194. Оп. 1.
Д. 237. Л. 6.
27 В письме от 29 марта 1960 г. Первомайский сетовал: «Но каковы мои киевские друзья?
Мало того, что они закрыли для меня доступ во все киевские редакции, длинные их
руки достают и до Москвы» (см.: Там же. Л. 10). О биографии Первомайского см. Первомайский Леонид // Электронная еврейская энциклопедия (https://eleven.co.il/jewsin-world/literat... (дата обращения: 20.12.2020)).
28 Выражение из письма А.Н. Стругацкого брату от 8 декабря 1964 г. [Стругацкие 2009:
262].
полно народу, где составлялись планы на ближайшие дни, просматривались последние издания, переводы, статьи [Лем 1975: 251—252].
О встречах дома у Громовой говорят многие мемуаристы. Харьковский физик
и популяризатор фантастики М.И. Каганов вспоминает, что на одной из встреч
с Лемом дома у Громовой выступал со своими песнями А.И. Галич [Каганов
2006]. Московский фантаст А.И. Мирер рассказывает, как для Лема в «доме
фантастики» — квартире Громовой — пел Владимир Высоцкий [Мирер 1990].
Писательница Галина Щербакова называет дом Громовой «явочной квартирой фантастов тех времен»; кроме фантастов в квартире можно было встретить
«экстрасенсов и нумерологов» [Щербакова 2009]. Израильский фантаст Геннадий Вальдберг вспоминает, как был приглашен к Громовой после обсуждения фильма Андрея Тарковского «Солярис», состоявшегося на Мосфильме:
Громова консультировала молодого писателя и позволила пользоваться обширной домашней библиотекой29.
Собрания у Громовой были достаточно регулярны: Рафаил Нудельман
вспоминал, как после семинара фантастов в редакции издательства «Молодая
гвардия» он сам, А.Б. Стругацкий, А.И. Мирер, М.Т. Емцев и Е.И. Парнов отправились домой к Громовой:
Потом семинар как-то незаметно распался на группки, и обнаружилось, что Аркадий и несколько других едут к Громовой; взяли и меня. …с тех пор так оно и пошло
на долгие месяцы — встречи на семинаре или в редакции у Клюевой (редактора
научно-приключенческой и фантастической литературы в «Молодой гвардии». —
М.Л.), возбужденные разговоры о делах и очередных планах, а затем — магазин,
Большая Грузинская, допоздна у Громовой, коньяк и колбаса [Нудельман 2009: 66].
Литературное объединение писателей-фантастов при издательстве «Молодая гвардия», семинары которого упоминает Нудельман, было образовано
в 1962 году: в московское отделение вошли, помимо Громовой, А.Н. Стругацкий, А.Л. Полищук, С.Ф. Гансовский, А.П. Днепров, М.Т. Емцев, Е.И. Парнов,
А.И. Мирер; ленинградское объединение составили Г.С. Гор, Г.С. Мартынов,
И.И. Варшавский, Б.Н. Стругацкий; бакинское — Г.С. Альтов (Альтшуллер),
В.Н. Журавлева, Е.Л. Войскунский, И.Б. Лукодьянов30. Взаимодействие в этой
институциональной среде, очевидно, и способствовало развитию сетевых отношений вокруг Громовой.
Многие авторы, входившие в литературное объединение, принадлежали
к «социально-философскому» направлению в советской фантастике: они стремились отойти от рамок «ближнего предела» и «предвидеть будущее»31
, поверять рационализм этической рефлексией, отстаивали свободу высказывания
(«приключения мысли») и в целом отличались нонконформистскими, антиавторитарными взглядами.
Одной из важнейших функций сети фантастов была помощь в публикации
«труднопроходимых» текстов. В 1961 году Геннадий Гор обещал помочь Гро131
Домашние собрания, социальные сети и биографическая стратегия А.Г. Громовой (1916—1981)
29 «Среди этих книг попадались раритеты, марксовский Достоевский, сабашниковский
Брюсов, “Скорпион” с Балтрушайтисом и Сологубом» [Вальдберг 2019].
30 Коллективное письмо писателей-фантастов в ЦК ВЛКСМ, черновик, б/д // ЦГАМ.
Ф. Л-194. Оп. 1. Д. 317. Л. 5.
31 Цитата из «манифеста» этого направления [Нудельман 1964: 24]. Подробнее
о «социально-философском» направлении см.: [Геллер 1985; Кукулин 2007].
мовой с публикацией романа «Поединок с собой» в ленинградских журналах.
19 июня он писал, что поговорит с редакторами журналов «Звезда» Г.К. Холоповым и «Нева» С.А. Ворониным32, 6 июля передал роман Д.А. Гранину33; в сентябре 1961 года рукопись была в журнале «Звезда» на рецензии у М.Л. Слонимского, который дал на нее негативный отзыв34. В итоге роман был опубликован
в 1962 году в журнале «Урал»35.
Сетевые связи помогали координировать публичные действия во время
идеологических кампаний против фантастов социально-философского направления. Одна из таких кампаний произошла в 1966 году: в январе в «Известиях»
фантаст старшего поколения В.И. Немцов (1907—1994) подверг критике «упрощение законов общественного развития» в произведениях Стругацких [Немцов
1966]; на эту статью публично ответил И.А. Ефремов [Ефремов 1966] и ленинградские критики Е.П. Брандис и В.И. Дмитриевский [Брандис, Дмитриевский
1966], упрекнувшие Немцова в «вульгарно-социологическом подходе». 5 марта
того же года отдел пропаганды и агитации ЦККПСС направил начальству записку «О недостатках в издании научно-фантастической литературы», подписанную
А.Н. Яковлевым36. В ответ Громова направила письмо в секретариат правления
СП СССР, в котором потребовала провести широкое совещание по вопросам
научной фантастики, «попытаться оберечь интересы писателей»37
. Фантасты
социально-философского направления в этой ситуации попытались предложить
оппонентам публичную дискуссию, но в 1966 году это было уже невозможно.
Другой, не менее важной, функцией сети фантастов стала взаимная поддержка в системе литературных институций, в первую очередь в рамках Союза
писателей СССР. В 1964 году по рекомендации А.Г. Громовой в члены Союза писателей были приняты А.Н. и Б.Н. Стругацкие [Стругацкие 2009: 145], в 1966 году
она рекомендовала для приема Е.И. Парнова и С.Ф. Гансовского38.
Громова стремилась распространять информацию о молодых авторах,
«продвигать» их в литературных кругах, о чем сказано в письме А.Н. Стругацкого брату от 18 октября 1962 года:
Сверхъестественными усилиями А.Г. Громовой «Возвращение» читают все более
или менее значительные работники советской литературы. На сей предмет она
выморщила у меня три экземпляра и пустила их по знакомым — а знакомые у нее
почтенные [Стругацкие 2008: 614]39.
132
Максим Лукин
32 Письмо Гора Г.С. Громовой А.Г. от 19.06.1961 г. // ЦГАМ. Ф. Л-194. Оп.1. Д. 194. Л. 1.
33 Письмо Гора Г.С. Громовой А.Г. от 6.07.1961 г. // Там же. Л. 2.
34 Письмо Гора Г.С. Громовой А.Г. от 15.09.1961 г. // Там же. Л. 3—4.
35 Урал. 1962. № 9. С. 75—109; № 10. С. 95—127; № 11. С. 58—93.
36 В то время Яковлев принадлежал к антилиберальному лобби; причиной появления
этой записки мог быть антисемитизм, характерный для круга, к которому принадлежал тогда этот партийный функционер (см.: [Митрохин 2003: 133]). Обвинения
могли быть инициированы фантастами старшего поколения — А. Казанцевым или
В. Немцовым [Кукулин 2017a].
37 Письмо А.Г. Громовой в Секретариат Правления СП СССР, б/д // ЦГАМ. Ф. Л-194.
Оп. 1. Д. 317. Л. 29—33.
38 Рекомендации, данные А.Г. Громовой Е.И. Парнову и С.Ф. Гансовскому для вступления в СП СССР // Там же. Д. 325. Л. 3—4.
39 В этом пассаже речь идет о повести Стругацких «Возвращение (Полдень, 22-й век)»,
которая впервые вышла в 1961 году, а с 1967 года переиздавалась в новой версии под
названием «Полдень, XXII век (Возвращение)». В первоначальном варианте были
Сеть фантастов активно пользовалась возможностями взаимодействия, которые обеспечивались институциональной системой. В марте 1968 года московский фантаст А.И. Мирер напоминал Громовой о прозвучавшей на «фантастобеде» идее «собраться своей компанией всерьез»: организовать творческий
семинар московских и ленинградских фантастов в Переделкино, который финансировался бы Литфондом40. В феврале 1969 года Е.Л. Войскунский отправил Громовой письмо, в котором предлагал провести всесоюзное совещание
писателей-фантастов в Баку («…будет спокойней: подальше от лишних глаз и
ушей»), заручившись поддержкой местного отделения Союза писателей41
.
Несмотря на то что писатели чувствовали себя во враждебном окружении
(об этом говорит реплика Войскунского), они стремились освещать некоторые
из семинаров в печати. К примеру, в 1966 году Б.С. Мейлах просил А.Г. Громову, Е.И. Парнова и Ю.И. Кагарлицкого подготовить отчеты о прошедшем
в Ленинграде семинаре:
Гор пишет в «Литературной России», но нужно обеспечить отчеты в «Знании —
силе», «Юном технике», «Юности», «Молодой гвардии», «Ниве». <…> Разверните бурную деятельность. «Известия», «Комс[омольскую] правду» и «Сов[етскую] культуру» обеспечим отсюда42.
Иначе говоря, часто сетевые отношения формировались благодаря, а не вопреки существовавшим литературным институтам...