...Спаргос, в отчаянии оставив свои попытки освободиться, внезапно ощутил, как гибкие пальцы ощупывают его путы. В одно мгновение, непостижимым образом, он почувствовал, как они ослабевают и спадают с его рук. Попытавшись заглянуть через плечо, Спаргос увидел, что проводник, которого он ранее знал как Синухета, лежит рядом с ним, спиной к спине. Тот казался по-прежнему связанным, колени стянуты вплотную к запястьям.
— Не двигайся и не говори. – прошептал Симон. – Я освободился. Когда один из стражников подойдёт ближе, попроси у него слабым голосом воды... Тихо! Вон идёт один из них. А теперь давай!
Удивление грека длилось всего лишь миг. Внутри него зажглась надежда. Он простонал, когда римлянин подошёл ближе, затем хрипло выдохнул:
— Солдат... дай мне воды.
— Воды тебе? – пробурчал охранник, наклоняясь ближе. – Я нассу тебе на лицо, если ты не заткнёшься...
Правая рука Симона выстрелила вверх, напряжённые пальцы с хрустом воткнулись в основание горла римлянина. Легионер повалился наземь, хрипя и задыхаясь, и едва он упал, как Симон выхватил меч у него из ножен и вскочил на ноги. Тут же декурион Брут и другой стражник, вскричав в изумлении, выхватили собственные клинки и бросились на него. Несколько секунд сталь звенела о сталь слишком быстро, чтобы Спаргос мог уследить, однако он увидел, что Симона оттесняют назад. Римляне, хотя и застигнутые врасплох, были опытными бойцами и мгновенно сплотились.
— Умри, самаритянин! – взревел Брут.
Яростно и без лишних раздумий Спаргос нырнул в ноги декуриона и схватил их. Брут заорал, рухнув вперёд на каменные плиты, после чего извернулся, в бешенстве глядя на маленького грека. Спаргос же услышал предсмертный вопль и лязг от другого облачённого в доспех тела, упавшего на камни. Затем он отчаянно увернулся, чтобы избежать выпада поднятого меча декуриона, осознавая при этом, что это уже не имело никакого смысла...
После чего рот Брута неожиданно раскрылся, будто зев, извергая кровь. Его меч звякнул о камень, когда острие другого клинка вышло на длину руки из его груди. Легионер повалился на бок и затих.
— Зевс! – выдохнул Спаргос, пытаясь встать на трясущихся ногах. – Значит, это правда, Синухет – в смысле, Симон – что ты обучен сражаться как гладиатор?
— Ага. – Симон помог маленькому греку подняться на ноги. – Римляне убили моих родителей в Самарии, а затем продали меня на арену. Но я совершил побег, и с тех пор многие римляне уже поплатились жизнями за моё обучение там. И всё же, Спаргос, я мог бы сейчас умереть, если бы не твоя поддержка.
— И моя Катэлла всё ещё может умереть! — воскликнул грек, в его голосе слышалось страдание. – Этот чокнутый центурион, похоже, думает, что её знание древних текстов может помочь ему в его дурацком поиске сокровищ.
— И в самом деле дурацком. – ответил Симон. – Но у меня нет времени объяснять. Оставайся здесь.
Сказавши так, он схватил один из горящих факелов и бросился к северу от песчаного откоса. В несколько мгновений он обнаружил щель в каменной стене и осторожно протиснулся внутрь. Секундой спустя Симон стоял в узком коридоре и смотрел на чудовищный чёрный проём, зиявший в его западной стене и подпираемый обломком массивной известняковой колонны.
Послышались шаги. Симон обернулся и увидел последовавшего за ним Спаргоса. Грек держал факел в левой руке и римский короткий меч – в правой.
— Я практиковал фехтование в гимназии. – сказал он. – Может быть, я и не столь хорош, как гладиатор, но точно не бесполезен. И если ты не поможешь мне спасти мою жену, то я, по крайней мере, умру, пытаясь сделать это.
Симон кивнул, чувствуя восхищение к этому греку.
— Тогда идём, надо поспешить!
Они перешагнули через порог высокого проёма и тут же упёрлись в голую стену. Коридор, в котором они стояли, расширялся направо и налево.
— Какой путь нам теперь избрать? – спросил Спаргос.
— Не имеет значения. Каждый из проходов ведёт к длинной нисходящей лестнице, что заканчивается у входа в гипостильный зал далеко внизу. Идём сейчас направо, в сторону северного маршрута. И двигайся осторожно.
Несколько мгновений спустя они начали спуск по лестничному маршу, по-видимому, вырезанному прямо из цельной породы. Ступени, казалось, продолжались бесконечно.
— Откуда ты узнал про эти проходы, Сину... Симон? – спросил в изумлении Спаргос.
— Из древних книг, хранящихся в библиотеке моего учителя Менофара. Не повышай голос громче шёпота – нам неведомо, насколько впереди нас сейчас могут быть римляне, а эти проходы разносят эхо далеко.
Ступени продолжали вести их вниз, всё глубже вниз в черноту, и Спаргос всё больше ощущал ползущий страх по мере их нисхождения. Он слышал истории, рассказываемые охочими до наживы проводниками, о громадных пещерах под Сфинксом, однако никогда не принимал их всерьёз до сих пор.
Наконец лестница, описав полный оборот вокруг своей оси, начала новый виток, продлившись ещё немного далее – и внезапно оборвалась в просторном зале. Пустая стена по левую руку от них, как заметил Спаргос, уходила вперёд до едва различимых ступеней ещё одной нисходящей лестницы, такой же, как и та, по которой они только что спустились. По правую руку во тьме исчезал двойной ряд высоченных каменных колонн.
Симон сделал жест, и Спаргос последовал за ним в западном направлении, между двумя рядами колонн. Их факелы освещали лишь нижние части громадных столбов, уходящих наверху в неизмеримую черноту.
— Это – Приёмная зала, — произнёс Симон, — в которой служители древнего стигийского жречества проходили инициацию десять тысяч лет назад. Ныне мы находимся глубже под поверхностью, чем Сфинкс уходит в высоту над ней, и эти колонны вместе с крышей, которую они держат, вырезаны из твёрдой скалы.
Факел Спаргоса задрожал в его руке. Впервые за всё время он задумался, были ли просто людьми те, кто построили пирамиды, Сфинкса и эту чудовищную подземную галерею. Однако его следующий вопрос к Симону оказался практическим:
— А где же римляне?
— Впереди, судя по всему, и движутся они довольно бодрым шагом. Следуй за мной.
Колонный зал простирался на запад примерно на две сотни шагов, после чего расширялся в огромную закруглённую область около сотни шагов в диаметре. Колонны окружали её стены. Центральное пространство было пустым; подобно величественному гипостильному залу, его потолок терялся во мраке.
— Это храм, — сказал Симон, — где древние служители получали наставления в древнейших мистериях Стигии и Ахерона. За пределами этого места, как говорится в древних писаниях, непосвящённых ожидает смерть.
— Это на самом деле так? – Меч Спаргоса задрожал, когда он сильнее его сжал. – Если так, тогда римляне, должно быть, уже обречены, и – о горе! – моя бедная Катэлла вместе с ними, ведь, со всей очевидностью, они уже ушли за пределы этого поля! Скажи же мне, Симон – ты – один из посвящённых?
— Нет, — тревожно ответил Симон, — мне известно лишь то, что я читал в старых книгах, которыми владеет мой учитель.
Спаргос нервно сглотнул.
— Те же старые книги, по всей видимости, кто так любила собирать и читать Катэлла.
Здесь, в этой тысячелетней тьме его рациональное мировоззрение стало покидать его. Спаргос ощущал давление древней, нависающей над ними угрозы.
— Что же нам теперь делать, Симон?
— Я продолжу путь. Я должен спасти своего учителя, если смогу, но предполагаю, что тебе лучше будет вернуться обратно.
— И не подумаю, пока есть шанс, что моя жена жива!
Симон кивнул, затем двинулся вперёд; его симпатия к маленькому, но храброму греку увеличилась. Он тоже однажды потерял возлюбленную женщину из-за римлян, но тогда у него не было даже шанса сразиться с ними, чтобы спасти её. Теперь же, хотя обстоятельства и были против этого, Симон обнаружил, что надеется на то, что сможет как-либо помочь Спаргосу и его жене...
Они покинули огромный круглый храм и направились по короткому коридору, который внезапно расширился в пещеру, в западной стене которой зияло пять чёрных дверных проёмов. Здесь они почувствовали странный аромат, будто бы нафта и битум были смешаны с бальзамирующими специями, а также ощутили прохладное дуновение воздуха из тех порталов.
— Боги! – пробормотал Спаргос в отчаянии. – Куда же нам теперь?
Симон напряг свою память.
— Три средних туннеля ведут в области под Тремя пирамидами. Верной смертью будет следовать по любому из них, так как за ними расположены Пещеры Сетха. Оставшиеся пути ведут к парным лестницам, что нисходят в Логово Сфинкса. Боюсь, что идти по ним – также верная погибель, но мы должны это сделать, если хотим спасти моего учителя и твою жену. Смотри – в самом правом проёме капает свежая смола. Здесь наверняка проходили римляне в своём безумном поиске сокровища Хорэмху!
— Безумном. – повторил Спаргос. – Ты думаешь, значит, что никакого такого сокровища нет?
— Оно есть, — ответил Симон, — однако никто из людей, нашедших его, не сможет жить.
Грек вгляделся в затенённые глаза Симона и не увидел в них безумия, но лишь мрачную озабоченность с привкусом страха.
— Тогда поспешим, — потребовал он, — и будем надеяться, что они ещё не обнаружили его.
Симон кивнул, после чего кинулся в самый крайний туннель. На этот раз проход оказался круто наклонённой плоскостью, нежели лестницей. Это был прямой коридор, вырезанный в толще каменной породы; он плавно опускался, время от времени делая петли вокруг себя по мере того, как вёл двух смельчаков всё глубже во мглу внутренней земли...
Катэлла озиралась вокруг в благоговейном ужасе. Она и её похитители из Рима спускались через гипостильные залы и бесконечные наклонные коридоры в невероятные бездны до тех пор, пока ей уже не стало казаться, что они приближаются к царству Гадеса и никогда уже более не выйдут на свежий воздух. Наконец, они спустились по длинному, прямому пролёту ступеней; справа от них вздымалась утёсоподобная стена, слева зияло обширное ущелье с колоннадой. И вот они оказались на каменном полу посреди леса из выстроившихся в шеренги колоссальных каменных колонн, чьи верхушки не были видны во мраке, а на основаниях были вырезаны странные и громадные иероглифы. Широченные колонны, каждая диаметром примерно в три мужских роста, уходили рядами в непроглядную даль, куда не мог достичь свет от двадцати зажжённых факелов. Ветер с нотками натрона, усиливавшийся по мере их нисхождения, теперь приобрёл практически кладбищенский душок.
— Во имя всех богов, командир Эмилий! – выкрикнул Спор. – Разве не будет конца этим залам и пещерам? Где же это проклятое сокровище?
— В моей рукописи об этом не говорится. Будь неладен Аргоний за то, что не перевёл её целиком! Женщина – ты ведь также читала отрывки из неё. Что тебе известно об этом? Не скрывай от нас ничего, если желаешь вновь узреть внешний мир.
Сейчас Катэлла сделала бы что угодно, лишь бы покинуть это внушающее священный ужас царство тьмы. Она искала в своей памяти, пытаясь вспомнить всё, что прочла на греческом языке эпохи Птолемеев в пожелтелых обрывках, которые продали её грабители могил.
— Я... я помню, что читала о том, что ищущему надлежит спуститься к «пропасти колонн и ветров», и затем, что «величайшее сокровище Египта явит себя ему». Вот и всё, что я могу...
— Что ж, это уже что-то полезное. Это место определённо является «пропастью колонн и ветров», так что нам уже недалеко осталось. Теперь, парни, положите этого чёртова старого жреца наземь, и давайте посмотрим, сможем ли мы привести его в чувство.
После безуспешных попыток вернуть Менофара в сознание с помощью криков и расталкиваний, декурион сказал:
— Он по-прежнему в своём трансе, если вообще ещё жив.
— Тогда разделитесь и исследуйте этот зал. Сокровище должно быть где-то здесь.
Легионеры рассеялись по пространству, их факелы светились, подобно жукам-светлякам в необъятной тьме. Однако не прошло и минуты, как один из них прокричал:
— Командир, тут ещё большая пещера!
Когда отряд вновь собрался, римляне увидели, что описание солдата было скорее преуменьшением. Ущелье, перед которым они стояли ныне, было такой величины, что высочайшее жилое здание в Риме могло бы с лёгкостью в него войти. По левую сторону от него, вдоль стены размером со скалу, из которой открывался вход в пещеру, шла длинная лестница, по которой они спустились. Её дальний нижний конец терялся в тенях. По правую сторону вверх уходил такой же лестничный марш. Из колоссальной расщелины сквозил погребальный ветер, более сильный, чем прежде. У самого же порога этого монструозного портала беспорядочной массой громоздилось настоящее изобилие жутких объектов – черепов, костей, частей доспехов и пожухлых льняных бинтов.
— Это же сама пасть Гадеса! – выдохнул декурион. – Командир, возможно, нам не следует оставаться здесь...
— Успокойся, Спор. – с этими словами центурион твёрдым шагом прошёл вперёд к устью пещеры, намеренно игнорируя зловонный ветер, и стал осматривать кости. Все они были человеческие; большая часть из них были сломаны или раздроблены. Древние щиты и фрагменты брони, самые поздние из них – времён Птолемеев, были странным образом погнуты и смяты. На мгновение Эмилию подумалось, что его декуриону, возможно, пришла не такая уж плохая мысль. Что, если под этими пещерами зияли ещё более громадные пространства? Из каких невообразимых бездн происходил этот затхлый могильный ветер? И какого рода чудовищные твари могли скрываться в тех безднах?
Услышав, как несколько его солдат издали возгласы удивления, Эмилий обернулся и увидел, что Менофар уже оказался на ногах. Жрец, отвернувшись от изрыгающей ветер пещеры, бездвижно стоял, а его руки были вытянуты по направлению к чёрной лощине с колоннадой. Белое одеяние египтянина полоскалось в потоке кладбищенского ветра.
— На ка ку-тхо итумус! – вскричал Менофар. – Ку-нокомис инкубу!
Эмилий не смог распознать смысл заклинания, но понял, что слова не были египетскими. Он бросился вперёд, схватил жреца за плечо и развернул его к себе – после чего быстро отшагнул назад в изумлении, когда увидел, что глаза Менофара теперь переливаются неестественной жёлтой люминисценцией.
— Идиот! – прошипел жрец. – Ты искал величайшее сокровище Египта – и теперь должен будешь обрести его!
Уже во время того, как он произносил эту тираду, сквозь шёпот погребального ветра прорвался новый звук – отдалённый звук, что исходил из-за пределов колонной пропасти и медленно становился громче. Эмилий ощутил покалывание по позвоночнику, ибо то, что он слышал, было просто невозможно: размеренные и отчётливые звуки будто бы барабанов, флейт и систрумов, постепенно усиливающиеся, наводящие на мысли о некой приближающейся ритуальной процессии.
— Гадес и Персефона! – ахнул Спор. – Что же это?
Невероятным образом далеко вдали между колоннами стали различимы слабые проблески света. По мере того, как они делались ярче, стали слышны новые звуки – медленные шаги, позвякивания, поскальзывания, шарканье, как если бы множество странных ног приближалось в ритме барабанов и флейт.
Эмилий вытащил меч.
— Стройтесь, солдаты!
Затем, обернувшись к Менофару:
— Кто это те, что движутся сюда? Кто обитает здесь внизу?..
— Идиот! – повторил жрец. – Ты что, не догадался ещё? Что есть то, что древние стигийцы и хемиты желали сохранить и защитить пуще всего прочего на протяжении веков? По какой причине превыше всех других народов они трудились, дабы воздвигнуть свои могучие склепы и храмы? Что прятали они внутри них, чтобы сберечь это вплоть до Второго Пришествия? Вы глупцы! Величайшее сокровище Египта – это его мёртвые! И теперь мёртвые идут к вам!
Затем в свете приближающихся факелов стали проступать движущиеся фигуры – и Катэлла закричала.
Симон осторожно вышел из прохода на скальный выступ и посмотрел вниз во тьму. Ветер с ароматом натрона казался здесь сильнее. Далеко внизу он увидел мерцающие огоньки факелов римлян и в их свете – смутные контуры колоссальных колонн, чьи верхушки терялись в обширной темноте вверху.
Самаритянин содрогнулся, и не только по причине пробирающего до костей ветра. Оправдались его худшие опасения. Ущелье колонн существовало на самом деле, как говорилось в старых писаниях, и эта пещера была огромной за пределами его воображения. Никакие людские инженеры не могли бы вырубить это чудовищное пространство из твёрдого камня, равно как и ещё более громадные каверны, что, как утверждалось в текстах, находились глубже. И какие твари могли бродить внутри этих пещер и выползать наверх в определённые ночи в году – ночи, подобные этой?..
Симон резко отбросил эту мысль и прокрался обратно, где ждал Спаргос с обоими факелами.
— Оставайся здесь, — сказал он, — я собираюсь пойти вниз и понять, смогу ли я освободить Менофару и твою жену. Будь готов бежать вверх по проходу, что перед нами, освещая нам путь, когда мы придём.
— Я бы лучше пошёл с тобой, Симон.
— Я знаю, но римляне с такой же лёгкостью могут убить нас двоих, как и одного. Здесь требуется навык скрытности. Держись внутри прохода – эти факелы не должны быть увидены.
Затем, прежде чем грек смог ответить, Симон поспешил прочь и начал спуск по правосторонней лестнице так быстро, как только мог в темноте, держась правой рукой за гладкий камень искуственной скалы. Он надеялся, что тут не будет никаких ям – римляне, по-видимому, вполне безопасно спустились перед ним...
Когда Симон достиг дна, то оказался в практически полной темноте. Отдалённый свет от римских факелов лишь слабо обрисовывал массивные ряды колонн впереди него. Стремительно, однако и осторожно он покрался вперёд между мощными базами этих столпов. И пока он делал это, ему стали слышны странные звуки, слабые, однако становящиеся всё громче: удары в барабаны, пение флейт и позвякивание систрумов – или же что-то очень похожее на них. А затем, далеко впереди, между массивными колоннами, за римлянами, Симон увидел тусклое свечение странных огней, бледнее, чем от факелов солдат, похожее на трупные огни...
Симон замер, волосы у него на голове зашевелились. В «Свитке Бубастиса» Лювех-Керафа, очевидно, говорилась правда о том, что происходит внутри этих тысячелетних пещер каждое ближайшее к солнцестоянию или равноденствию полнолуние. А именно, что Процессия мёртвых шествует по ним, дабы воздать хвалу Хорэмху, Богу Смерти. Римляне были обречены, так же, как и он сам, Симон, если сейчас же не отступится...
Затем он услышал женский крик.
Гнев частично переборол страх Симона, и он рванулся вперёд, уже мало заботясь о том, чтобы скрыть звук своего приближения. Римляне, как он чувствовал, были нацелены на других, неспешно приближающихся к ним.
В следующий миг он достиг последней колонны, отделявшей его от солдат. Выглядывая из теней, он видел, что римляне выстроились в двойную линию, спинами к нему. Каждый из них держал факел в левой руке и меч – в правой, повернувшись в направлении, откуда надвигались звуки странной музыки, шаркающие шаги и трупные огни. Прямо позади них стоял Менофар, с вытянутыми руками и мерцающими зловещим светом глазами. Неподалёку от жреца Симон увидел Катэллу, со связанными за спиной руками пятившуюся в ужасе к той самой колонне, за которой прятался он сам.
Затем Менофар начал распевать гимн на языке, в коем Симон признал давно позабытое стигийское наречие, в ритме приближающейся жутковатой процессии.
— Ко итаму нокомис иту...
— Будь ты проклят, чародей! – взревел Эмилий, вылетая из шеренги солдат с обнажённым клинком. – Пришла твоя смерть!
Симон выпрыгнул из укрытия, пронёсся мимо оторопевшей Катэллы и достиг их двоих как раз вовремя, чтобы успеть вставить клинок своего меча между рукой Эмилия и лысым черепом Менофара. Клинки резко зазвенели, а затем кулак Симона врезался в лицо римлянина, отшвырнув его наземь.
Спор и несколько других легионеров, весьма изумлённые всем этим, развернулись и бросились на Симона. С отчаянной попыткой самаритянин обхватил худосочное тело своего наставника за талию согнутой левой рукой, поднял его и понёсся к теням среди колонн.
— Беги! – крикнул он Катэлле, пока та, замерев у ближайшего столпа, взирала в ужасе на римлян и того, что надвигалось на них. Мгновенно она развернулась и, невзирая на связанные руки, неуклюже заспешила прочь, во тьму между колоннами.
Затем Симон услыхал рёв Эмилия:
— Стоим насмерть, парни! Вырежем этих ублюдков! Никакая вражина не выстоит против солдат Рима!
В тот же момент, услыхав шаги позади себя, Симон выпустил Менофара и крутанулся на месте. Большинство преследователей, очевидно, вернулось обратно по команде Эмилия, чтобы встать в строй; однако один из них всё же продолжил погоню, а именно – декурион Спор.
— Чёрт тебя дери, колдун! – выкрикнул Спор, бросаясь вперёд. – Ты и твой демонический жрец умрёте за то, что заманили нас в эту адскую яму!
Симон, мгновенно среагировав со всем своим гладиаторским мастерством, едва избежал яростного выпада декуриона. Он рубанул своим коротким мечом, и его острый клинок рассёк шею Спора, послав одетую в шлем голову декуриона с его плеч прямиком на каменные плиты. Та с грохотом укатилась в тени; тело тут же рухнуло, и кровь захлестала из шейных артерий, пятная мощёный пол.
Симон наклонился и поднял Менофара с земли. Глаза жреца более не светились жёлтым, но метались туда-сюда, будто бы в замешательстве. Симон хлопнул его по лицу, встряхнул, а затем побежал к Катэлле и быстро перерезал связывавшую её запястья верёвку.
— Следуйте за мной, оба! – скомандовал он. – Живо!
Они повиновались, лишь частично осознавая, что делают. Пока они так бежали, то услышали раздававшиеся позади вопли римлян, полные гнева и ужаса. Затем раздались яростные звуки металла, звенящего о металл, и металла, вонзающегося во что-то вроде сухой и хрупкой древесины. И вместе с тем леденящие кровь звуки барабанов и флейт всё усиливались, вместе с размеренным и приглушённым шарканьем множества ступней, словно бы обёрнутых в слои льна...
После того, что показалось напряжённым и бесконечным блужданием на ощупь сквозь заполненную колоннами тьму, Симон и два его компаньона нашли начало лестничного марша и поспешили вперёд. По мере того, как они приближались к верху, Симон осознал, что Менофар полностью восстановил сознание.
— Нам нужно спешить, Симон. – выдохнул жрец. – Действие экстракта лотоса закончилось, и я более не способен удерживать контроль над входом в это место.
— Не волнуйся. Дверь была заклинена обломком колонны...
— Скорее же! – настаивал Менофар.
Затем они увидели, как Спаргос поспешил вниз по ступеням к ним навстречу, с факелом в каждой руке. Это было приятное зрелище, так как внизу вовсю гремела битва между римлянами и их незримыми противниками, и свет от их факелов значительно ослабел. Завывания ярости и ужаса по-прежнему доносились из той низины.
— Катэлла! – воскликнул маленький грек. – Это правда ты? Хвала всем богам!
— Мы всё ещё не снаружи, — прорычал Симон. – Давайте поторапливаться, веди же нас!
Спаргос кивнул, повернулся и повёл их за собой, освещая путь двумя факелами.
Как только они достигли широкого выступа на вершине лестницы, Симон на мгновение помедлил и выглянул с края. Далеко внизу по-прежнему бушевало сражение, хотя факелы римлян ныне поредели, а трупные огни их оппонентов значительно выросли в числе. Последние были неестественно безмолвны, не считая звуков жутковатых барабанов и флейт, и Симон ощутил, как его страхи вернулись – глубокие, атавистические страхи, которые временно были подавлены гневом. Римляне, вопя в ярости и животном ужасе, медленно отступали к расположенной прямо внизу области перед ныне скрытым зевом пещеры, что изрыгала свой зловонный ветер в огромный колонный зал. И римляне, и их противники выглядели смутными формами в дрожащем свете огней, однако в это мгновение силуэты последних показались Симону чем-то отличным от человеческих. Желтоглазые, завёрнутые в льняные пелены гуманоидные формы, некоторые с головами, напоминающими соколиные, ибисовые и шакальи, другие – вообще безголовые...
А затем, что было ещё ужаснее, чем всё, что произошло ранее, из зева зловонной пещеры внезапно протянулось гигантское, пятиконечное, хватающее нечто и опустилось на сражавшихся, как на римлян, так и на отродий той лощины. Симону оно показалось желтовато-серым и волосатым, и его титанические когти скрежетали по камню, когда это нечто тащило свою безумно визжащую добычу в усеянную костями пасть своего логова. Тут же все искорки-факелы римлян внизу потухли, а вопли легионеров, когда их тащили вниз в хтонические бездны, поднялись дикие рокотания мрачных барабанов и завывания жутких флейт. И в этот миг Симон осознал, что он был проклят кратким зрелищем передней лапы Хорэмху, Бога Смерти, в чью монструозную честь был изначально изваян Великий Сфинкс.
— Глядите! – охнул Менофар, указывая на движущееся скопление трупных огней. – Они движутся в сторону лестницы. Мы должны бежать!
Спаргос, стройный и проворный, несмотря на свои шестьдесят, продолжил вести их с факелами в обеих руках, и трое его компаньонов бежали вслед за ним по невероятно наклонным плоскостям, вдоль коридоров с колоннами и, наконец, вверх по последней лестнице, что вела наружу.
Здесь, на этой последней лестнице, задыхаясь и обливаясь потом от неистовых и длительных усилий, четверо беглецов в испуге приостановились, когда услышали новый звук впереди – медленный, резонирующий бум... бум... бум...
— Быстрее! – закричал Менофар. – Я более не управляю этим... Сфинкс пытается закрыть дверь перед нами!...
Они бросились ещё стремительнее вперёд, и страхи Симона ещё усилились. Самая каменная порода под их стопами сейчас вибрировала, отзываясь на каждый увесистый удар двери. Были ли позади них к тому же легионы мертвецов, движущихся навстречу биению Барабанов Хорэмху?...
Они достигли вершины лестницы – и замерли, застыв в страхе. Высоченная каменная дверь, максимально качнувшись назад, медленно и гулко закрылась...
БУМ!
...после чего отскочила обратно, ударившись о блокировавший проём обломок известняковой колонны.
— Быстро, через дверь! – вскричал Менофар. – Колонна трескается, она долго не выдержит.
Спаргос отбросил один факел, схватил Катэллу за руку и протащил её сквозь дверной проём. Громадный каменный портал, целенаправленно и сверхъестественно раскачиваясь, будто живое существо, вновь врезался в колонну, от чего та ещё больше растрескалась и посыпалась.
БУМ!!
И вновь каменная дверь широко распахнулась, и теперь через проём прыгнул Менофар. Симон, готовясь последовать за ним, услышал стремительно приближающееся шарканье из нижней части прохода. Он обернулся – и был поражён ужасом при виде обёрнутых в льняные бинты существ, ковыляющих к нему из тьмы, со светящимися неестественным жёлтым глазами. В левых руках мумии несли странные факелы, мерцавшие зеленовато-жёлтым трупным светом, а впереди всех двигалась фигура, увенчанная высокой двойной короной страны Кем. Буро-коричневый лик этой иссохшей мумии, тем не менее, был точной копией лица Менофара.
Симон, вскрикнув в ярости и ужасе, метнул свой короткий римский меч со всей силой. Клинок, сделав несколько оборотов, крепко вошёл в грудь фигуры кладбищенского фараона. Умертвие пошатнулось и споткнулось, пронзённое насквозь, однако затем восстановило равновесие и продолжило движение, а его глаза демонически светились.
Великая каменная дверь вновь начала свой тяжеловесный размах, стремясь закрыться. Симон прыгнул через узкую щель с бешеной прытью, ощущая ветер от проносящегося мимо камня...
БУМ!!!
Обломок колонны треснул, раскрошился и откатился в сторону, расколовшись надвое. Симон, прокатившись кубарем по плитам внешнего прохода, услышал, как дверь оглушительно захлопнулась позади него. Поднявшись, он обернулся к порталу, боясь, как бы он вновь не открылся и не выпустил наружу умертвий с огненными глазами...
Но портал оставался закрытым, по-видимому, опять ставши «ложной дверью». Симон задрожал, когда осознал, насколько близко все они были к тому, чтобы оказаться запертыми навеки внутри тёмного царства Хорэмху.
— Клянусь именем Мота, бога Судьбы! – воскликнул он, содрогаясь. – Я думаю, Менофар, что только что видел твоего двойника, фараона Хефрена, и нескольких его прислужников из числа нежити, преследовавших меня подобно огнеглазым демонам...
— Они служат Хорэмху, Владыке мёртвых, – ответил Менофар, — и поэтому обладают своего рода бессмертием. Эти не-мёртвые Избранные и есть «сокровище», коего столь глупо домогались Эмилий и его легионеры, и кое они нашли на свою погибель.
— Катэлла, — нервно произнёс Спаргос, пытаясь улыбнуться, — я надеюсь, что это послужит тебе уроком. Впредь не стоит зачитываться дурацкими старыми документами...
Затем, видя страдальческое лицо и протянутые к нему руки, Спаргос расплылся в полном слёз облегчении и, всхлипывая, привлёк жену к себе.
Несколькими минутами позже четверо спасшихся, пошатываясь, вышли из коридора на залитую лунным светом, усеянную трупами площадь перед Великим Сфинксом. Спаргос и Катэлла по-прежнему сжимали руки друг друга, будто недавние влюблённые.
— Что ж, Симон, — сказал Менофар, — ты вновь доказал, что являешься моим способным учеником, коим я могу гордиться. На этот раз, по факту, я вообще сейчас едва ли был жив, если бы ты не выучил как следует вещи, которым я тебя обучал. Теперь же давай проводим эту отважную пару, спасённую тобой, к берегу Нила, и увидим, как они в сохранности взойдут на лодку, идущую до Александрии. То направление будет намного более им по душе, я уверен! После же тебе надобно вернуться со мной в Мемфис, где мы займёмся твоей подготовкой к путешествию вверх по реке и укрытию там в одном из храмов Птаха...
— Нет. – Симон взглянул вверх на освещённый луной лик Сфинкса, столь схожий с лицом его старого наставника, затем яростно встряхнул головой. – Нет уж. Я сопровожу эту достойнейшую пару в Александрию, а после, если мне будет благоволить Тюхе-Фортуна, сяду на корабль, идущий в неизведанные земли. Я опасаюсь угрозы Калигулы, однако теперь я ещё более опасаюсь тёмного зла Египта. Кем – страна древних ужасов, как довелось мне неоднократно узнать в течение последних месяцев, и этой ночью – более всего. Без сомнений, Хорэмху, бог Смерти, однажды предъявит права на меня, как он сделал это по отношению к Эмилию и всем его легионерам этой ночью. Да, он сделает это так же, как предъявляет права на души всех вообще, кто жили и будут жить. Однако ж, когда этот день придёт, то я надеюсь, что буду далеко от тёмного Египта, обдуваемый свежими ветрами под лазурными небесами.
Конец
