Лазаря Лагина знала вся страна, как автора «Старика Хоттабыча». Повесть, впервые опубликованная в 1938 году в журнале «Пионер», вполне заслуженно получила право на любовь и долгую жизнь. Власти заставляли автора её переделывать, заменять «ненужные» слова на «нужные». Появилась вторая редакция «Старика Хоттабыча» и немного изменившийся сказочный джинн Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб продолжил свою жизнь, шагнув к зрителям с киноэкранов.
Лазарь Лагин автор многих других книг, наиболее известная – «Патент АВ». В советской литературе этот писатель занимает особое место. Но, наверное, немногие знают про сборник очерков Лазаря Лагина «Мои друзья бойцы-черноморцы». Издан он был в 1947 году в еврейском издательстве «Дер Эмес» (идиш — «Правда»), которое в те годы работало в Москве. Это единственная книга Лазаря Лагина, написанная им на идише.
Безусловно, писатель прекрасно знал идиш, это был язык его детства.
Лазарь Иосифович Гинзбург родился 21 ноября (4 декабря) 1903 года в Витебске. Лагин – литературный псевдоним, который составлен из слогов имени и фамилии. Лазарь был первым из пятерых детей Иосифа Файвелевича (Иоселя Файбышевича) Гинзбурга, уроженца Невеля, и Ханы Лазаревны (Ханы-Двойры Лейзеровны) Гинзбург. Отец работал плотогоном на Западной Двине. И жила семья в Витебске в скромном домике недалеко от реки. На следующий год после рождения первенца, скопив денег, семья переехала в Минск, где Иосиф Файвелевич открыл скобяную лавку.
До выхода сборника «Мои друзья бойцы-черноморцы», да и после него, Лазарь Лагин писал на русском языке. Но, вероятно, увидев то горе, те страдания, которые постигли его народ в годы в войны, решил написать книгу о сражавшихся на фронте евреях на языке идиш. А может быть, всё было прозаичнее – писатель получить заказ от издательства «Эмес» на эту книгу.
Книга фронтовых заметок «Мои друзья бойцы-черноморцы» издана с иллюстрациями художника Григория Ингера.
Лазарь Лагин посвятил книгу памяти погибшего на фронте брата — инженера Файвиша Гинзбурга (1905—1943).
«У меня был брат, – написал Лазарь Лагин. – Его звали Файвиш Гинзбург. Он был квалифицированным инженером и хорошим человеком с большим сердцем и чистой душой. Сейчас ему исполнилось бы 40 лет. С первого дня войны он просился на фронт бить врага. Ему отказывали. Но он добился своего. Осенью 1942 ему удалось добровольцем уйти в Красную Армию. Его хотели оставить учителем на курсах молодых командиров, он отказался. Писал мне: если я не попаду на передовую, то как буду смотреть в глаза сыну и доченьке, когда они, после войны, спросят, сколько фашистов я убил.
Файвиш командовал противотанковой батареей и героически погиб под Орлом летом 1943 года. Его светлой чистой памяти я посвящаю эту книжку, фронтовые заметки о моих друзьях, черноморских бойцах».
Лазарь, также как и его брат, был человеком не робкого десятка. И не раз доказывал это. Вероятно, он мог отсидеться в кабинетах подальше от фронта на вполне законных основаниях. Но прошёл всю Великую Отечественную от Малой земли до Бухареста. С первых же дней войны – в составе Черноморского флота участвовал в обороне Одессы, Севастополя, Керчи и Новороссийска. Войну закончил в Румынии с Дунайской флотилией. Был награжден орденом Отечественной войны II степени и боевыми медалями.
И как писатель майор Лазарь Лагин, очень много работал в годы войны. Помимо многочисленных сказок, басен и юморесок, помимо подписей к карикатурам Сойфертиса, Решетникова, Дорохова, помимо десятков очерков и зарисовок, в войну им была написана повесть «Броненосец "Анюта"». Её первая публикация под названием «Трое уходят в море» появилась с «продолжение следует» во многих номерах боевой флотской газеты «Красный черноморец».
В сборник «Мои друзья бойцы-черноморцы» вошли очерки, написанные Лазарем Лагиным, что называется «по горячим следам». И среди них «Майор Нихамин из Витебска». Это единственное упоминание писателем города своего детства.
«Отец его, сапожник, жил в Витебске у Суражского тракта. Его покосившаяся избушка стояла во 2-м Кракелевском переулке.
Я сам тоже из Витебска и вы можете себе представить, как было приятно повстречаться в Севастополе с земляком, к тому же человеком, известным всему флоту.
Уже через несколько минут после нашего знакомства я знал, что Давид Нихамин был слесарем, учился на рабфаке, намеревался поступить в ВУЗ, но был направлен в лётную школу. За один год окончил курс, рассчитанный на три учебных года, и когда война началась, Нихамин которому тогда было неполных двадцать восемь лет, уже командовал эскадрильей. Вскоре его эскадрилья прославилась своими боевыми свершениями. Менее чем за год она уничтожила свыше восьми десятков вражеских самолётов, сто пятьдесят автомашин, семь артиллерийских батарей при собственных весьма незначительных потерях.
Нихамин — опытный командир, отважный и квалифицированный лётчик. Недаром именно он открыл боевой счёт эскадрильи, сбив первый фашистский самолёт.
Нет меры, чтобы измерить счёт Нихамина к фашистским варварам. Они разрушили его родной город, замучили его пятнадцатилетнего брата Володю, его шестнадцатилетнюю сестру Римму, разлучили его с молодой женой, с которой довелось побыть всего один день, поскольку назавтра после свадьбы началась война.
Трижды немцы сбивали его самолёт, но он каждый раз с ещё большей яростью рвался в бой. Впервые это случилось под Перекопом, когда он атаковал танковую колонну. Нихамин всё же успел уничтожить два танка, а после на повреждённом самолёте проделал 150 километров и успешно сел на аэродроме. Второй раз, также во время атаки и также над Перекопом, в мотор попал осколок снаряда, но и на этот раз всё обошлось благополучно.
Третий раз всё происходило намного трагичней. То, как Нихамин вёл себя перед лицом смертельной угрозы, достойно описания.
Это произошло 8 июня 1942, в последний день обороны Севастополя. Нихамин с ещё тремя самолётами своей эскадрильи вылетел в этот день для барражирования вдоль линии фронта, сомкнувшегося вокруг героически оборонявшегося Севастополя. На высоте тысячи метров Нихамин услышал по радиотелефону: “Нихамин, Нихамин, говорит Юмашев! Над Инкерманом на высоте 4500 метров происходит воздушный бой. Лети на помощь”.
Это говорил командир гвардейского авиаполка Герой Советского Союза полковник Юмашев.
Нихамин вместе со своими лётчиками немедленно отправился помогать товарищам. Это был бой с превосходящими силами противника. Нихамин ворвался в самую гущу “Мессершмиттов” и оказался один против троих противников. Одного он подбил из пулемёта. Но в разгаре боя Нихамин заметил, что два других “Мессершмитта” пикируют на него. Фашистские пули пробили бензобак его машины. Хлынул бензин, облив Нихамина с ног до головы, бензин ударил ему в лицо. Самолёт охватило пламя. Нихамин вообще-то должен был сразу оставить самолёт и выпрыгнуть с парашютом. Но он хотел спасти самолёт. Наклонил машину на крыло, мгновенно произвёл глиссаду вверх и таким образом уменьшил пламя. В четырехстах метрах от земли планирование прекратилось, и самолёт вновь вспыхнул и вместе с ним Нихамин. Теперь уже стало ясно, что спасти самолёт не удастся. Нихамин, сам охваченный пламенем, выбросился из горящей машины. Сверху по его парашюту стрелял пикирующий “Мессершмитт”, но товарищи Нихамина его отогнали. Теперь Нихамину грозила новая и ничуть не меньшая опасность: его несло на скалы, это означало верную гибель. Напрягая всю свою волю, чтобы не потерять сознание из-за страшной боли, лётчик, весь в огне, подтянул все стропы парашюта и на большой скорости упал в бухту, откуда его спас краснофлотец. В течение всего времени, пока он падал, вплоть до того, как его спасли, товарищи пилоты, разгоняли над этим районом вражеские самолёты, защищая своего любимого командира.
На Нихамина было страшно взглянуть. Его лицо обуглилось и стало похожим на страшную маску. Издалека казалось, что у него выросла странная борода. Но когда подошли ближе, увидели, что это воспалённое и опалённое мясо.
— Ничего, — Нихамин сказал, придя в себя, — мы ещё полетаем!
Никто, разумеется, ему не возразил, но мало кто в это поверил.
Месяца через три после этой аварии я навестил его в госпитале. Нихамин был весел, здоров, шутил. Через несколько дней он уже должен был выписаться, лишь чёрный шрам оставался у него на шее, на том месте, где между кожаным шлемом и воротом комбинезона остаётся неприкрытой узкая полоска тела.
Он поведал мне о своих планах дальнейшего ратного труда.
— Мы ещё полетаем, мы ещё покажем немцам, где раки зимуют, — произнёс он на прощанье.
Недавно я увидел в газете «Краснофлотец» фотографию Нихамина. Мне хочется закончить мой рассказ о нём несколькими словами, помещёнными под фотографией:
“С первого дня Отечественной Войны сражается на фронте черноморский летчик-истребитель гвардии майор Давид Ефимович Нихамин. Д.Е. Нихамин лично сбил двенадцать немецких самолётов, принимая участие в боях за Одессу, Севастополь, Новороссийск, Тамань, Керчь, Перекоп.
За успешное выполнение боевых заданий отважный летчик и опытный командир награждён орденом Ленина, орденом Суворова, двумя орденами Красного Знамени, медалями “За оборону Одессы”, “За оборону Севастополя” и “За оборону Кавказа”».
Статью перевёл с идиша — Юрий Закон
Начинал свой литературный путь Лазарь Лагин, как и многие писатели послереволюционного времени, со стихов. Показывал первые опыты Владимиру Маяковскому, и поэт вполне серьёзно о них отзывался. Профессиональную деятельность Лагин начал в 1922 году, как поэт и рабкор (рабочий корреспондент) в белорусской газете «Чырвоная змена». Видимо, тогда и появился его псевдоним. В дальнейшем с чувством большой самоиронии сказал слова, которые цитируют многие источники: «Говоря откровенно, у меня имеется немалая заслуга перед отечественной литературой: я вовремя и навеки перестал писать стихи». По воспоминаниям дочери, Лагин к своим стихам стал относиться серьёзно только в 70-е годы, когда со дна Чёрного моря подняли советскую подлодку, затонувшую в войну. В кармашке на груди одного из матросов обнаружили клочок газеты с обрывком его поэмы «Ночь комиссара».
В годы войны Лагиным было написано большое поэтическое произведение – «Баллады об энском десанте...»
«Я должен был написать эту балладу, не мог её не написать, – позднее скажет Лазарь Лагин. – Если вы листали подшивки "Черноморца", то встречали мои очерки о Герое Советского Союза Константине Фёдоровиче Ольшанском. — Ольшанский после гибели Цезаря Куникова командовал батальоном морской пехоты. … Почти каждый мой очерк кончался словами: "геройски погиб", "геройски погибла"... Я помню Женю Хохлову. На Малой земле она была медсестрой, спасала раненых. Но своего мужа, Николая Селичева, — он был краснофлотцем! — спасти не смогла. С тех пор она стала дерзкой и бесшабашной. Женя погибла при знаменитом штурме Новороссийска, помянем её по-солдатски, остограммимся!..
Позже я нашёл этот очерк, он так и назывался "Женя Хохлова — черноморская морячка":
«Ей говорили: "Женя, пригибайся. Кругом фрицы". Она отвечала подмигнув: "Мне мама говорила: если орешек в рот попадёт — проглотишь, если в лоб — отскочит. А поразит меня фашистская пуля, напишите на могиле: здесь лежит черноморская морячка Евгения Афанасьевна Хохлова, погибшая за Родину»...
Она лежит в братской могиле на новороссийской набережной, на самом берегу Чёрного моря.
Много моих друзей погибло в Новороссийском и Николаевском десантах, на Малой земле.. Тогда и родились строки "Баллады об энском десанте"...
Эта поэма-баллада, в которой грохочет время, в которой разгулялась смерть. Но заканчивается она светло, просто и провидчески:
...Когда, смеясь, в тот порт сойдут
Весною радостного года
На час, другой, в тени, в саду
Размяться люди с теплохода.
Они увидят склоны гор
В зелёной бурке мелколесья
И клумб сверкающий узор,
И площадь звонкую, как песня...
Эти строки писались тогда, когда враг находился в разрушенном Севастополе, когда лежали в руинах черноморские города Новороссийск, Херсон, Керчь, Феодосия. Николаев...
И только новизна домов
И в парке Братская могила
Расскажут лучше ста томов
О том, что здесь происходило.
И встанут молча перед ней
Взволнованные экскурсанты
И вспомнят битвы прежних дней
И город в зареве огней
И подвиг энского десанта».
Это коротенькие заметки о фронтовом пути писателя Лазаря Лагина. На его жизненных дорогах было немало рытвин и ухабов, в том числе и тех, о которых он не хотел вспоминать. Но в литературе он остался не только, как автор «Старика Хоттабыча», но и как фронтовик, мужественно прошедший всю войну.
Аркадий Шульман
Автор благодарит Вячеслава Настецкого за предоставленные материалы, которые были положены в основу очерка.