Бывают тексты, призванные разоблачить неискренность критиков: как наивный читатель ты кажется вполне удовлетворен, но стоит начать (псевда)профессиональный разбор, как доброжелательный читатель превращается… превращается читатель…
Так вот, роман Алексея Сальникова «Оккультрегер» мне понравился. Он меня развлек, я читал его с интересом и с удовольствием.
Казалось бы чего еще?
«Еще» начинается, когда задумываешься, как этот роман устроен.
Главная специальность Сальникова — создание непрерывной, тягучей, поминутной хроники существования современного российского горожанина с тщательным перечислением его взаимодействия с вещами материального мира, описание завтраков, поездок на транспорте и сексуальных связей с обязательным упоминанием как пахло в ванной, на что было похоже пятно и как выглядит тополь ночью в свете фонаря. Такие житейские летописи Сальников готов генерировать километрами, он достиг в этом — говорю без иронии — большого мастерства, это тексты, которые могут найти своего ценителя, но у них имеются две проблемы. Первая проблема заключается в том, что эстетика автора «Петровых в гриппе» предполагает, что его повествование непрерывно украшается остроумием — остроумными наблюдениями, остроумными словесными конструкциями, остроумнымисравнениями. Между тем, на конвейере, с одинаковым качеством это производить невозможно, и многие декоративные элементы кажутся сомнительными, труднопредставимыми и иногда просто неудачными — и при этом обнажающими приём, то есть потуги автора на остроумие. Как собственно должно выглядеть заведение, которое напоминало «бар, отрихтованный до состояния кофейни»? Как собственно может автомобиль «споткнуться о собственный тормозной путь» — учитывая, что этот путь автомобиль оставляет за собой позади? При этом, в «Оккульттрегере» автор не выдерживает единство стиля: роман начинается, будучи насыщен этой самой материальной, чувственно ощутимой и умеренно остроумной образностью, однако примерно к середине текста язык романа очищается от декоративных элементов и становится гораздо прозрачнее, что, на мой взгляд, повествованию отнюдь не вредит.
Впрочем, вторая проблем куда серьезнее первой. Заключается она в том, что мир, творимый Алексеем Сальниковым, мир «людей среди вещей», его атмосферное и насыщенное сравнениями повествование само по себе не порождает сюжета, не конвертируется в историю — и очень плохо связано с той историей, которую автор собирается рассказать. В результате мы видим, что есть фон, то есть описания телесно-вещевой реальности, в которых автор достиг виртуозности и в которых проявляется стилистическое своеобразие Алексея Сальникова как писателя, а есть наложенная поверх этого фона история, которая с фоном никак не связана, и которая именно поэтому могла бы быть совершенно другой. Важную черту «Оккульттрегера» можно было бы охарактеризовать как отсутствие связи количественно избыточных деталей и друг с другом, и с общим замыслом, и с сюжетом.
Что касается сюжета — тут тоже для придирчивого и пристрастного критика есть из–за чего качать головой. Алексей Сальников написал обычное городское фэнтези. Историю, как в современном российском городе бок о бок живут черти, ангелы и ведьмы (последние в 2000 году получили название «оккульттрегеры»). Тема, мягко говоря, заезженная отечественной и мировой фантастикой, и, по мере чтения романа Сальникова постоянно ловишь себя на ассоциациях с некоторыми старыми образцами жанра — то с «Альтистом Даниловым В. Орлова, то с романом А. Лазарчука и М. Успенского«Посмотри́ в глаза́ чудо́вищ».
Однако, момент оригинальности привносится за счет того, что, как и многие фантасты, Сальников наделяет свою магическую вселенную особыми правилами функционирования, тяготеющими над персонажами и создающими ландшафт, в котором разворачивается сюжет. И первое, что можно сказать об этих правилах — что они крайне искусственные, странные, вызывающие мало ассоциаций. Наверное, таким должен быть сеттинг не самой простой компьютерной игры.
Не будем пересказывать все эти правила, но дадим несколько для примера:
— задачей оккульттрегеров является добыча «тепла», необходимого для поддержания жизни в городах, где они живут, добывается же оно за счет физического прикосновения к добившимся известности людям, что уменьшает их известность;
— если ведьму убивают, воскресить ее может только ангел;
— если ведьму убивают, она воскрешается на год моложе, а если она убивает — становится на год старше;
— два раза в год ведьма «линяет», превращаясь в человека совершенно другой внешности (но того же пола и возраста), причем в процессе линьки меняется обстановка ее квартиры, вещи и документы;
— ведьма в принципе не может зарабатывать больше некоторой очень небольшой суммы (принцип «стеклянного потолка»).
Стоит признать: столь прихотливые фантазии порождены проблемой, стоящей отнюдь не лично перед Алексеем Сальниковым,а перед всем жанром: если правила магического мира традиционны, гармонично соответствуют неким культурным архетипам и легко толкуются как этические или исторические метафоры, то они, с большой вероятностью, окажутся банальными и литературно-вторичными, а стремление к оригинальности порождает вот такую ни на что не похожую вычурность. Среди любителей фантастики наверняка найдутся ценители таких искусственно сконструированных сеттингов, и, стоит отметить, что сюжет «Оккульттрегера» целиком состоит в «отыгрывании» этих магических правил; все, что происходит в романе есть их последствия.
Впрочем, единого сюжета в «Оккульттрегере» нет, он состоит из нескольких новелл, объединенных единством «вселенной» и героями; новеллы вполне остросюжетные, что, собственно, и является важным источником привлекательности романа — так что «Дозоры» Сергея Лукьяненко «Оккульттрегер» напоминает не только тематически, но и композиционно.
И еще укажем на три особенности романа, может быть и не являющиеся его недостатками, но точно не являющиеся достоинствами.
Прежде всего, автор постоянно заигрывает с темой «бытовой чернухи», в романе регулярно упоминаются самые душераздирающие картины социального неблагополучия, вроде ребенка, воспитывающегося в семье алкоголиков, но слишком очевидно, что автор вовсе не собирается делать по этому поводу сколько-то серьезного социального, политического, философского высказывания, он включает эти картины в свою эстетику, в систему декоративных элементов, благо такие картины производят впечатление, а значит это годный инструмент воздействия на читателя. Как бывает натужная, ложная, слезовыжимательная сентиментальность — так здесь явно видна фальшивая «социальная озабоченность». И связано это со второй особенностью романа — а именно, что в нем Алексей Сальников решил выступить в качестве писателя-мыслителя, он в большом количестве вкладывает в уста своих персонажей риторические, публицистические монологи разных размеров и разнообразной тематики — от правил съемки хороших видеороликов на ютубе до проблемы неустранимости зла. Глубина этих рассуждений средняя и большой вопрос, увеличивают ли они ценность текста, хотя, конечно и читатели бывают разного уровня требовательности.
Третье: повествование строится вокруг личности главной героини, но единого характера никак не складывается, мы видим ряд поступков и эмоциональных реакций, но ряд бессвязный, не вытекающий ни из какого целого, каждый следующий член этого ряда непредсказуем и может оказаться любым, ничему не противореча. Впрочем, любые такие претензии можно отмести с помощью звучащего в романе «ангельского» афоризма: реальность сама себе противоречит (это верх философской глубины, которую предлагает текст романа)
Удивительным образом, «Оккультрегер» заставляет задуматься не столько о самом себе (роман, так или иначе, состоялся, став занимательным чтением), сколько о том, что же может написать Алексей Сальников дальше. Конечно, такие гадания бесплодны, творчество — всегда чудо и преодоление пошлого творца, но что мы видим сейчас? Взята стереотипная, совершенно «не своя» тема, которая разыграна в фирменном стиле Сальникова — но этот стиль, во-первых, сам уже работает на пределе ресурса (трудно быть конвейером по производству шуток), и, во-вторых, не особенно соответствует теме и не способствует ее развитию-раскрытию. То есть и стилистически и тематически мы видим некоторое исчерпание. С другой стороны, мы видим, что писатель двинулся в сторону риторики/публицистики/эссеистики, что, опять же, само по себе не хорошо и не плохо, но для того, чтобы «выстрелило», требует куда большей мобилизации интеллектуальных ресурсов.
Закончим нашу рецензию банальностью: кризис- это возможность.