И вот снова встречаемся по поводу поэзии. И опять, как вы можете заметить, с непростым заглавием. Во-первых, это отсылка к оригинальному произведению одного из лучших русских писателей-фантастов начала XIX века (всем бы советовал с текстом, на который сделан намёк, ознакомиться, как, впрочем, и с другими произведениями этого писателя). Во-вторых, сегодня действительно ожидается путешествие по «белу-свету», потому что заглянем дальше пределов США.
И пусть огромная масса стихов останется всё же за авторством Роберта Ирвина Говарда — ну что поделать, беззаветная любовь, — но Старый Свет не останется в стороне. Заглянем во Францию и побываем даже на немецкой стороне!
Смелее — в путь!..
(В «Иллюзии», стремясь выразить самого себя как можно яснее, я ради этого эффекта нарушил правила, общие для ритма и поэзии.)
На скалах берега стоял,
Прилива слышал рёв сильнейший, дикий и свободный,
И облака нёс ветер налегке,
И море с небом слились вдалеке,
И эхом грому скал звучит ответ стихии водной.
Под белым гребнем зелена волна;
Теперь — ярки цвета сапфира, бирюзы.
А с запада нефрит волн как стена,
И ветер с рёвом песни спетой
Летит... Иду. Неведома она —
Страсть зверя, буйством что напоена.
Чужда мне первобытна ярость эта.
Когда-то я в спокойном мире жил,
И мягче были там оттенки все,
Нет вспышек на пустынной полосе,
Ветр океана мерно говорил;
Туманна сень, под ней волна сера.
А рядом — лес; у нимф — своя игра.
Так вот, средь радостей мне места нет,
Средь зорь, всходящих вмиг за другом друг,
Где зелень, краснота и жёлтый цвет
Приелись; золота оттенков круг.
Миры, что я ищу, чудесны и легки,
И шёпоту ветвей равны,
Нет ложной ноты в схеме мировой строки —
Я в поисках плато луны.
Из мрамора я деву изваял,
Когда в Афинах слава обо мне
Гремела; было, будто на челе
Моём венец из мирта возлежал.
Я в мёртвый мрамор жизни дух вдыхал...
И вот сошла на землю налегке
Она со пьедестала; как во сне,
К ногам её мужчина каждый пал.
В ней нет души, нет сердца; и она
Разбила смертной гордости хрусталь.
Я горьку чашу сам испил до дна:
Просил надеть невестову вуаль
Моё ваянье... Только вечно рядом
Она сидит и смотрит хладным взглядом.
Луна бледна, погас задор, —
Как призрак в небесах скользит;
И только рокот, дальний хор,
Стихая, с эхом прочь бежит.
Чистейшая пора пришла —
Гора прозрачна будто бы,
Древ отражения дала
Тиха и мирна гладь воды.
Лишь солнца вспыхнул яркий луч,
Иль родилась луна,
Втроём пошли мы по дороге в даль,
И она сквозь восход видна.
Розу красную один
Взял; второй — белый цвет;
Третий отвернулся от зари —
И руки тянет ночи вслед.
Помню Еву, мою сестру,
Стан её гибкий и ясный взор,
Чистое сердце... Но слухи в миру
К деве пристали... Мать молвила: вздор!
Были прохладны руки её,
Странные песни пела она,
Матери слово сказала своё:
Ты молодой никогда не была!
Вышла из дома в зимний рассвет,
Только лишь скрылась тёмная ночь.
Яркий в проёме двери вспыхнул свет —
Девушка бабочкой ринулась прочь.
Что ж наша мать? Забыла её,
Стёрла из памяти имя вмиг,
Стала угрюмой и мрачной, и всё
В доме увяло — как пламень поник.
Еву распутницей я видал:
Лик её грязен был... но блестел
Лучик Свободы в глазах — трепетал,
Душу мне он, как рассвет в лесу, грел.
«Гаси же свет». Я погасил — и вмиг
Заполнил комнату прозрачный мрак,
В котором страсти вскинули свой флаг.
И свет луны волос твоих достиг,
И я, груди твоей касаясь, вмиг
Прекрасное воспринял тело тут,
Со мною, и по венам так текут
Потоки крови — пыл меня настиг.
Постелью стал нам весь огромный мир;
Бросает щедро серебро луна,
Жемчужиной мерцая сквозь эфир,
В корону страсти вправлена она;
Глубокое, в сапфирах небо тьмы
Над нашим звёздным пологом любви.
Переведено совместно с Марком Калласом.
Я — золотой соблазн.
Я — насмешка фальшивых богинь.
Я скрыта в наряде Любви.
Мужчины — мои рабы.
Женщины — мои рабы.
Я есть богиня, и мир весь — мой храм.
Я — ветер ночи,
Дующий в листьях.
Я есть лунный свет полянок тайных.
Я — свет звёзд
Во дворце.
Я — Похоть.
Не приходи ты, Бастет,
Сокрыв агат когтей,
И не таи под веками
Кристальный гнев очей.
Ты нежность дай свою всем тем,
От страсти кто бежать
Готов; кто слишком слаб, чтоб взрыв
Любви твоей принять.
Но приходи ко мне, как встарь
Любовники твои —
Безумным демоном нагим,
Цвет — чёрные слои.
Шакалы — вслед за тенью
В жёлтом свете звёзд бегут;
Скрежещут зубы там; дотла
Сгорают в ярости тела;
Попробуем искус мы,
Что страсти стерегут.
Долго же в поисках дома в морях Одиссей проскитался,
Слышал он Сциллы лай, видел Харибды он зев,
Ужасы злобного моря и суши преградой не стали,
Даже и в царство Аида без страха сошёл.
Мчала Судьба его сонного к брегу родному Итаки:
С плачем проснувшись, отечества он не познал.
Поэты, романисты образ мой
Воспели, идола-кентавра лик создав.
Однако истины за маской той
Они не знали: мужику не до забав.
Хвала стара и песнь стара;
Туманных снов нейдёт вуаль:
То гость незваный до утра —
Совсем как долгих дней печаль.
Не знают люди прошлых лет,
И копья сломаны — в пыли,
И арфы дух поёт куплет
Эпохам, умершим вдали.
Зачем просить остаться тень?
Легенды лет нужны ли тут?
Вчера закончился мой день,
Дом Гэла в вечности зовут.