Впервые опубликован в 1923 г. под названием «The Day the World Stopped». Жанр — научно-фантастический детектив.
Натриевые линии
(День, когда остановился мир)
Мистер Герберт Фэллоуилл сделал последнюю запись на квадратной карточке, почти полностью исписанной аккуратным микроскопическим почерком, поднял погасшую сигару с края пепельницы и поджёг её. Это был мужчина квадратного телосложения, чисто выбритый, за исключением пламенных усов; его рыжеватые волосы сбегали назад с высокого лысого лба.
— Ты уезжаешь в Квинстаун сегодня вечером? — спросил он, и женщина с тонкими губами, носившая его фамилию, кивнула.
— Паспорта?
— Твой на фамилию Клэнси, — сказал он. – Мой тоже на новое имя. Я уеду, как это и задумано, «Аквитанией». Ты встретишься со мной в квартире на 44-й улице, я буду там в одиннадцать пятнадцать. Вот такой план…
Он надел пенсне на свой толстый нос и взглянул на карточку.
— В девять часов Дорфорд даст мне чек; в девять тридцать чек будет обналичен, и я отправлюсь в Саутгемптон – и побыстрей! Меня уже ждут машины в Гилфорде и Винчестере. «Аквитания» покидает причал в половине одиннадцатого — я успеваю, даже будет свободное время. Старик не будет ждать меня в субботу или воскресенье, потому что я сказал ему, что уезжаю. Понедельник — выходной, банки закрыты. Самое раннее, когда он сможет что-то обнаружить, — это утро вторника.
Она вынула изо рта сигарету, которую курила, и выдохнула дым к потолку.
— Этот старик определённо тормоз! — сказала она, качая головой.
Мистер Фэллоуилл снисходительно улыбнулся.
— Никогда ещё не существовало учёного, который не был бы таким, — сказал он. — Только у очень немногих из них котелок варит правильно.
Профессор Дорфорд не питал иллюзий относительно себя. Его вводили в затруднение самые разные бытовые дела, и ему посчастливилось, когда после череды некомпетентных людей небеса послали ему весьма способного секретаря средних лет, который сочетал в себе исключительные познания в финансах со способностью точно знать, что хочет сказать профессор в ответ людям, пристающим к состоятельному человеку с просьбами о подписке или благотворительной помощи.
Он хотел бы пойти и дальше, оформив своему секретарю доверенность, которая позволила бы тому выписывать небольшие чеки торговцам, но здесь Гвенн Дорфорд, девятнадцатилетняя дочь, выпускница школы, очень твёрдо вставила своё слово.
— Ну-ну, мой дорогой ягнёночек! — сказала она. А когда к профессору в таком тоне обращались как к милому ягнёнку, он неизменно трепетал.
— Фэллоуилл — превосходнейший человек, — слабо возразил он.
— Мне не нравится мистер Фэллоуилл, и я не терплю его жену, — сказала Гвенн, — но я понимаю, что у меня могут быть предубеждения — и, в конце концов, женщина может быть хорошей женой и при этом быть неприятной для других. Мистер Спунер, управляющий банком, говорит…
— Спунер – просто клоун, — раздражённо сказал профессор. — Я серьёзно подумываю о том, чтобы закрыть свой счёт в банке Грэшем. Э-э-э… оспаривать… э-э… честность Фэллоуилла чудовищно! У него рекомендательные письма от выдающихся людей Австралии и США.
Никто лучше Гвенн Дорфорд не знал, что её отец не проверял эти прекрасные рекомендации, но она не стала приводить этот аргумент в их споре.
Однако в сороковой раз она привела этот аргумент Джонни Бресту, и в сороковой раз Джонни ей посочувствовал. Но с Джонни всё понятно. Он был тактичным, как пристало сотруднику прокуратуры и юристу; и он сочувствовал ей, потому что… Гвенн была очень хорошенькой, и он носил её портрет в портсигаре.
— Этот человек может оказаться вполне приличным, — сказал он. — В Нью-Скотленд-Ярде я попытался узнать, известно ли им что-нибудь о нём, но в полицейском управлении на него ничего нет.
— Мне не хочется, чтобы отец узнал что-то плохое о нём от нас, — твёрдо сказала она. — Фэллоуилл может оказаться самым прекрасным человеком в мире, но то, как папа ему доверяет, заставляет мои волосы встать дыбом! А теперь, Джонни, ты можешь взять меня на долгую прогулку на своём «бойлере».
Джонни Брест был владельцем парового автомобиля, потому что это была единственная машина, которую он мог позволить себе купить. Не то чтобы такие машины дёшевы. Они, безусловно, были редкостью в Англии — настолько редки, что, когда один из них был выставлен на продажу с аукциона, Джонни, зашедший на торги из любопытства, услышав, что автомобиль был предложен по такой смехотворно низкой цене, в момент безрассудства сделал ставку и оказался владельцем машины, о которой никто ничего не знал. Только тогда он открыл секрет её парового двигателя.
Мистер Фэллоуилл наблюдал, как бесшумная белая машина скользнула по подъездной дорожке и исчезла из поля зрения, как это было уже множество раз. Ему становилось легче, когда враждебно настроенная дочь его нанимателя покидала дом, и особенно сильно он почувствовал облегчение в этот день.
Вернувшись к своему столу, он убрал бумаги и отправился на поиски профессора Дорфорда. Когда секретарь вошёл, профессор поднял глаза. Это был серый, согбенный мужчина с неуверенными манерами и умением игнорировать сиюминутное. Фэллоуилл справедливо говорил о нём, что старик жил, намного отставая от окружающего времени; и, безусловно, было фактом, что много дней проходило до того, как Джон Дорфорд узнавал о происходящих событиях.
— А, Фэллоуилл! Заходите, пожалуйста. Не наберёте ли сэра Роланда Филда — Кембридж 99 или 999 — или, может быть, какой-то ещё номер в этом духе…
— Кембридж 9714, — сказал секретарь.
— Конечно! Я был уверен, что вы помните. Не могли бы вы спросить его, не сумасшедший ли я, полагая, что линии натрия исчезали из спектра сегодня утром? Это необычный факт, мой дорогой Фэллоуилл, — когда я мельком просматривал спектр Солнца, эти линии появлялись и исчезали, и в конце концов исчезли совсем на двенадцать минут!
Фэллоуилл наклонил голову, и его лицо приняло выражение изумления. Особенности солнечного спектра ничего для него не значили. В душе он проклинал ненависть своего работодателя к телефону, потому что знал свои ограниченные способности, и научные обсуждения в междугородних переговорах были ему в тягость.
— Конечно, сэр. Вы уже пришли к решению в деле, которое мы с вами обсуждали?
Профессор недоуменно почесал в затылке.
— Напомните… что, Фэллоуилл?
— Я предлагал перевод вашего счёта в Западно-Уэльсский банк.
Профессор Дорфорд вздохнул — он всегда вздыхал, когда деньги были предметом обсуждения.
— Да-да, конечно, Фэллоуилл. Совершенно согласен и обязательно последую вашему совету. Я сделаю перевод — когда?
— В субботу, это конец месяца, — предложил Фэллоуилл.
Даже Гвенн неохотно признавала финансовый гений мистера Фэллоуилла, что было по сути справедливо. Ибо под разными именами и в разных странах он так манипулировал финансами доверчивых инвесторов, что время от времени ему приходилось вносить поразительные изменения в свой внешний вид. А теперь он оказывал профессору огромную услугу. Предвидя промышленный спад, он убедил своего работодателя превратить в деньги всё, кроме государственных акций.
— В субботу? Да, — сказал профессор. – А когда суббота?
— Завтра, — ответил секретарь. – Акций Брайтонской железной дороги осталось только три. Мы вовремя избавились от них! Я подсчитал сегодня, что, если бы вы не начали продавать, когда я предлагал, вы бы потеряли восемь тысяч. Вы не можете ошибиться, всё обналичив. Краткосрочные ссуды приносят очень небольшие проценты, но у вас есть деньги, чтобы выйти на рынок, когда он достигнет дна.
— Совершенно верно, — ласково пробормотал мистер Дорфорд. — Я очень вам признателен, Фэллоуилл. А теперь — вы позвоните сэру Роланду?
Прежде чем сделать звонок, дюжий секретарь собрал в уме все свои знания о спектре. Он знал, что когда солнечные лучи проходят через призму, они отбрасывают на экран полосы разноцветного света. Он знал, что существует сложный прибор, показывающий в цвете радуги яркие и тёмные линии, указывающие на присутствие на Солнце определённых элементов. Чтобы идти в ногу с требованиями своего работодателя, он, с трудом, изучил различные учебники по этому предмету и поэтому знал, что натрий является одним из наиболее важных солнечных элементов.
Через некоторое время он позвонил сэру Роланду, и этот пожилой джентльмен, который разделял неприязнь своего коллеги-учёного к телефону, был в своём самом раздражительном настроении.
— Что такое? Натрий — кому нужен натрий? Этот профессор Дорфорд! Что вам нужно, друг мой?
— Профессор хочет знать, заметили ли вы отсутствие линий натрия в спектре, — вежливо сказал Фэллоуилл.
— Нет, не заметил, — отрезал тот. — И он не видел! Какая-то ошибка. Вернитесь и расскажите ему об этом!
Бух! телефонная трубка упала на рычаг, и Фэллоуилл вернулся к своему работодателю, чтобы сообщить о результате разговора. Профессор Дорфорд нервно потёр подбородок.
— Возможно, я ошибся, — сказал он. — Возможно, это был какой-то обман зрения, но определенно линии натрия исчезли в одиннадцать шестнадцать сегодня утром.
— Замечательно, сэр, — вежливо сказал Фэллоуилл.
Он жил в Западном Кенсингтоне и поехал домой на метро. Его ум был настолько занят возможностями, которые открывались завтра, что, хотя он читал вечернюю газету, он не понимал ни единого слова, пока его взгляд не привлёк заголовок: «Чрезвычайная блокировка движения». А потом цифры 11:15 загипнотизировали его.
Сегодня в 11:15 в центре города произошла необычная пробка. По удивительному совпадению три автобуса остановились без видимой причины в самой узкой части Чипсайда, и их нельзя было сдвинуть с места четверть часа. Так как был час пик, улица вскоре заполнилась остановившимися машинами. Само по себе это могло стать не столь примечательным, но то же самое явление наблюдали на Стрэнде, на Ладгейт-Хилле и в других частях города.
Он ждал перед выходом, когда вагон замедлится на станции Южный Кенсингтон, и кондуктор, которого он знал в лицо, посмотрел на газету в его руках.
— Странное дело, эта остановка движения, — сказал он. — Это случилось и здесь, внизу.
— В метро? — удивленно спросил Фэллоуилл, и мужчина кивнул.
— Да, мы остановились, и весь свет погас. Кто-то сказал мне, что это была магнитная буря. Я знаю, что телеграфные линии тоже не работали.
— Странно, — согласился Фэллоуилл и пошёл домой помогать жене собирать вещи.
* * * * *
Гвенн Дорфорд, как правило, не видела своего отца до обеда. Он рано вставал и обычно запирался в своём кабинете до полудня, где по заведённому правилу ему не мешали. Она проходила мимо его комнаты за час до обеда и, увидев открытую дверь, заглянула к нему. Профессор стоял у окна, засунув руки в карманы, и мрачно смотрел на залитую солнцем улицу.
— Доброе утро, папа. Ты разве не работаешь?
Он вздрогнул и оглянулся.
— Нет-нет, моя дорогая, — сказал он немного нервно. — Я… э-э… не работаю. Мне нужно уехать. А кто это там? — он посмотрел мимо неё. — О, это вы, Джонни. Входите, входите. Вы останетесь отобедать?
— Я отвожу Гвенн в Хэмптон-Корт, — сказал Джонни Брест.
— Ах, да! Конечно, я помню.
Дорфорд взглянул на часы, и по какой-то необъяснимой причине девушка почувствовала лёгкий укол тревоги.
— Где мистер Фэллоуилл? — спросила она.
— Ушёл в банк, — хрипло сказал профессор. — И, Гвенн, натриевые линии снова исчезли. Замечательно! Натрий исчез с Солнца!
— Почему мистер Фэллоуилл пошёл в банк? — спросила она, на данный момент не заинтересовавшись натрием и его странным поведением.
Профессор умоляюще посмотрел на девушку.
— Я думаю, что я сглупил, Гвенн. Удивительно, что я так думаю, но я так думаю. Хотя я уверен, что Фэллоуилл чист как белый день, но…
— Что ты наделал? — быстро спросила она.
— Я дал ему… э-э… чек на восемьдесят четыре тысячи фунтов — он переводит мой счёт, — сказал профессор, и рука, поднесённая к его рту, дрожала. — Видишь ли, у меня много движимого капитала, и Фэллоуилл подумал, что ему было бы лучше в другом банке.
Она ахнула.
— Ты выписал ему чек? Но выдаст ли такие деньги мистер Спунер?
— Я также написал верительное письмо. Позвонил Спунер, чтобы спросить, всё ли в порядке, и я сказал «да».
— В какой банк нужно было перевести счёт, мистер Дорфорд?
— Западно-Уэльсский.
— Мы всё легко узнаем, — сказал Джонни и взял трубку. Он долго дергал рычаг, а затем сообщил: — Ваш телефон не работает.
— Я знаю. — Профессор кивнул. — Я пытался дозвониться в банк пять минут назад.
Он всё ещё смотрел в окно, казалось, его мысли были сосредоточены на бесплодных попытках шофёра завести машину на противоположной стороне дороги.
— Как странно, — сказал он.
— Но, отец, почему бы тебе не поехать в банк и не спросить?
— Я думал об этом, — сказал он. — На самом деле, я послал Мэри за такси, и вот жду её.
В дверях появилась разгорячённая и взволнованная горничная.
— Такси не ездят, сэр, — выдохнула она.
— Как это? Что вы имеете в виду?
— На улице полно такси и других машин, но все они стоят на месте! Они не заводятся, сэр. И будьте любезны, сэр, ни один из телефонов не работает... Прохожий сказал мне, что электрические огни тоже погасли...
* * * * *
С пухлой пачкой банкнот во внутреннем кармане мистер Фэллоуилл выехал из города, проявляя ту осторожность, которая, чему он давно научился, была не лишней. Раздражённый дорожный полицейский мог иметь решающее значение для успеха или провала его плана. Оказавшись за Барнсом и выехав из Кингстона, он поднажал на педаль газа, и большая машина с рёвом помчалась по портсмутской дороге со скоростью шестьдесят миль в час. За Кобхэмом нужно было преодолевать холм, и, достигнув гребня, он на полной скорости бросил машину вниз по крутому склону.
А потом он что-то услышал и нахмурился. Двигатель затих, и машина только лишь под собственным весом по инерции катилась под гору. Если у него и были какие-либо сомнения, они отпали, когда он оказался у подножия склона. Небольшой подъем на сотню ярдов замедлил машину, и ему пришлось нажать на тормоза, чтобы машина не поехала назад. К счастью, в пределах ста ярдов находилась придорожная гостиница, и, сделав безуспешную попытку завести машину, он направился к гостиничному зданию.
К своему облегчению, он увидел провод, соединяющий дом с основной телефонной линией.
— Я хочу позвонить в Гилфорд… — начал он.
Хозяин покачал головой.
— Телефон не работает, — сказал он. — По крайней мере, это было минуту или две назад, когда я пытался дозвониться до Эшера.
Сердце Фэллоуилла упало.
— Где найти другой ближайший телефон? – спросил он.
— В пределах шести миль нет ни одного, — сказал домовладелец. – А что у вас случилось?
— Моя машина сломалась, но мне обязательно нужно быть в Саутгемптоне через два часа, — сказал Фэллоуилл.
Он был в отчаянии, но решил рискнуть дать полиции эту зацепку, которая в конечном итоге приведёт их в Саутгемптон. Затем, к его облегчению он услышал:
— У меня здесь есть старый драндулет, который довезёт вас в Гилфорд. Там вы сможете взять напрокат машину, — сказал хозяин гостиницы, и Фэллоуилл готов был заключить того в объятия. В Гилфорде, благодаря его дальновидности, ждал спасительный автомобиль.
Он последовал за хозяином во двор, где под навесом стояла ветхая машина, и вместе они вытолкнули развалюху во двор конюшни, в то время как поспешно вызванный юноша натягивал своё пальто.
— Отвези этого джентльмена в Гилфорд. Где вы оставили свою машину, сэр?
— У подножия холма.
— Я отгоню её, — сказал домовладелец. — Вы сможете справиться о ней на обратном пути.
Юноша забрался на водительское сиденье, и Фэллоуилл последовал за ним в машину.
— Гм… Я не могу заставить её завестись! — сказал удивлённый шофёр несколько минут спустя.
Ни стартер, ни заводная ручка не возымели ни малейшего эффекта, и через четверть часа побледневший Фэллоуилл осел на землю.
* * * * *
В тот день произошло множество странных вещей. Улицы и дороги Англии были запружены бесполезными автомобилями. Каждый электротранспорт, над землёй и под землёй, остановился, и из чёрных туннелей тёмных станций метро хлынули вереницы испуганных пассажиров.
Джонни Брест проехал на своей паромашине по Уайтхоллу. Зрелище было потрясающим. Автомобили, автобусы, большие грузовики, крошечные мотоциклы стояли заброшенными, а тротуары были забиты их пассажирами.
Он узнал от технического эксперта, который вместе с начальниками полиции был вызван на совещание в министерство внутренних дел, что нигде не работали ни телефон, ни телеграф.
А потом Джонни увидел на столе своего начальника большой магнит и задумался, зачем его принесли.
— Посмотрите на это! — сказал начальник и, взяв магнит, прижал его к небольшому канцелярскому ножу.
— В чём дело? — недоуменно спросил Джонни. — Кажется, сталь не притягивается магнитом.
— Он потерял свои свойства по какой-то странной причине, — сказал начальник. — Вот почему улицы заполнены стоящими машинами. Каждый кусок металла в мире размагничен!
Молодой человек долго не мог понять смысла этого простого утверждения.
— У нас и раньше бывали электрические бури, — сказал технический эксперт. — Штормы, которые по тем или иным причинам нарушали телеграфную связь. Но это ещё хуже. Электричество, созданное и применяемое человеком для своих целей, перестало существовать. Связь по стране практически прекратилась.
— Но железные дороги работают.
Эксперт усмехнулся.
— Они, конечно же, работают, — сухо сказал он. – Но поезда должны сигнализировать о себе от станции к станции, и, поскольку телеграфная служба не работает, поезда будут ограничены двумя или тремя в день на главных линиях, пока мы не сможем организовать какой-либо метод сигнализации с помощью семафора. В небе нет самолётов — авиасообщение Лондон-Париж вышло из строя в десять сорок пять, и мы можем только надеяться, что лайнеры приземлились без происшествий — нет никаких средств узнать
Позже стало известно, что корабли вынуждены ощупью искать путь в порты, их компасы перестали работать. Даже компас гироскопа, который зависел от маленького электродвигателя, не имел никакой ценности в новых и странных условиях.
В воскресенье кабинет министров, распущенный на выходные, прибыл в город. Премьер приехал из Йоркшира на специальном поезде, который добирался двадцать шесть часов. К счастью, министр внутренних дел приехал из Девайзеса на паровой карете.
В воскресенье газеты не выходили — все процессы зависели от электрического тока, а электростанции не работали. Освещались только улицы, газовыми фонарями. В понедельник утром паровая пресс-машина распространила важную новость.
Учёные обнаружили, что на Солнце происходит необычайная революция. Линии натрия исчезли из спектра, и это удивительный факт. По какой-то причине, которую не могут понять самые сильные умы в мире, натрий был поглощён каким-то другим элементом, спектр Солнца обнаруживает удивительные химические изменения в его составе. Ограниченное почтовое обслуживание будет осуществляться на паровых тракторах, и министр транспорта мобилизует всех лошадей в стране для облегчения действия главных железных дорог. Прилагаются все усилия для обеспечения снабжения продовольствием. Однако страна должна смириться с возможностью того, что то, что мы знаем и называем электричеством и применялось для служения человечеству, может никогда не вернуться к использованию в течение жизни нынешнего поколения. К счастью, очень немногие из наших угольных шахт оборудованы под электрические процессы, и все, за исключением десятка, работают на полную мощность, чтобы удовлетворить возросшие потребности газовых заводов.
В понедельник, когда открылась фондовая биржа, все стали свидетелями бурных событий. Нефтяной рынок пережил самый необычайный обвал в своей истории, несмотря на предупреждения о том, что странное поведение Солнца практически не влияет на эту сферу экономики. Акции железнодорожных компаний подскочили на слухах об успешном внедрении нового метода световой сигнализации в западном регионе. Но самый сенсационный прорыв произошёл на рынке газа. Здесь акции взлетели до невероятных цен.
Совершенно невозможно было узнать, что происходит в других частях земного шара. Кабельная и радиосвязь прервались.
* * * * *
Профессор Дорфорд остался без денег. Перед ним простиралась перспектива, которая довела бы обычного человека до отчаяния, но в новой мировой проблеме его личное несчастье было настолько незначительным, что потерялось из его виду.
На четвёртую ночь после солнечной катастрофы прибыл Джонни Брест, чтобы сообщить последние новости.
— Фэллоуилл всё ещё где-то в сельской местности, — сказал он. — Автомобиль застрял на портсмутской дороге, недалеко от «Красного льва», в тот день, когда пропало электричество, и хозяин опознал Фэллоуилла — к счастью, я остановился у гостиницы, чтобы набрать воды для моей великолепной машины. Мне предложили тысячу фунтов за неё, между прочим.
— Думаешь, его найдут? — спросила девушка быстро.
— Конечно. Он прячется в окрестностях Гилфорда. Полагаю, для профессора не будет большим ударом, если деньги не удастся вернуть?
Она кивнула.
— Сейчас он настолько поглощён этим жалким натрием, что не понимает, что погиб, — сказала она. – Слышишь?
Из кабинета доносился громкий голос.
— Сэр Роланд Филд, — сказала она. — Он приехал – только не смейся, Джонни — на паровом катке! Из Кембриджа нет поездов.
— Нет сомнений, — с некоторым удовлетворением говорил в тот момент профессор Дорфорд, — что единственные места, не пострадавшие от этого солнечного возмущения, — это дикие поселения Африки.
— Но почему натрий? — прогремел сэр Роланд.
Он был вспыльчивым стариком, считавшим это явление природы прямым оскорблением, нанесённым ему.
— Почему натрий, мой дорогой друг? Если бы железо исчезло с Солнца, или магний, или любой другой проклятый элемент, я мог бы понять, но почему натрий? Какого чёрта натрий так повлиял на электричество?
— Не знаю, — признал Дорфорд.
— Конечно, вы не знаете! — взревел старик. — Это абсурд! Нет в мире учёного, который не сказал бы вам, что это абсурд! Вот если бы это было железо или никель...
— Разве невозможно, — прервал его профессор Дорфорд, — что исчезновение натрия вызвало, скажем так, какое-то химическое превращение, которое мы ежедневно наблюдаем в наших лабораториях, и могло бы…
— Нет, сэр, это невозможно! — проревел сэр Роланд.
Джонни прислушался и усмехнулся.
В последние дни он был очень загружен работой. Его паровая машина стала одним из самых популярных средств передвижения в стране. Его прикомандировали к разведывательному отделу военного министерства. И поскольку войска повсюду были приведены в боевую готовность — охраняли продовольственные склады и усиливали полицию, на которую затемнение городов Англии ложилось дополнительным бременем, — у него оставалось мало свободного времени.
На следующий день он выехал в Винчестер с депешами к командующему войсками. Был чудесный день, и, глядя вверх на безоблачное сияние солнца, он с трудом мог поверить, что этот добрый друг нашего мира так низко обманул человечество.
В восьми милях от Винчестера он увидел блеск небольшой речки справа от себя и группу приземистых заводских зданий. И задумался, кто же решил заложить промышленное предприятие в самом сердце приветливой сельской местности. А потом он увидел фигуру, бредущую в тени живой изгороди. Его легко было спутать с обычным бродягой, настолько грязным и испачканным был мистер Фэллоуилл, потому что страх быть обнаруженным удерживал его в лесу до этого момента.
Осознав огромные преимущества, которые дало ему отсутствие связи и основного транспорта, он осмелел. Никакие сообщения не могли предупредить полицию о городах, через которые он проезжал, никакие быстрые машины не могли его догнать. Он предположил, что его жена находится в море и в безопасности, а он сам был достаточно изобретателен, чтобы найти способ побега. Он прикоснулся к пачке с новенькими банкнотами в нагрудном кармане и улыбнулся.
А потом он услышал тихое урчание паромашины и резко обернулся. Когда Джонни спрыгнул на землю, Фэллоуилл перепрыгнул через изгородь и полем побежал к речке.
В тот же момент Джон Брест погнался за ним. Он был моложе, более атлетичен, но мужчина быстро оторвался от него. Фэллоуилл добрался до берега реки и остановился, ища способ переправы. Он не умел плавать, да и лодки не было. Он неуверенно огляделся. В нескольких сотнях ярдов поодаль находилось что-то вроде фабричного здания, а чуть ниже через реку перекинута толстая верёвка, поддерживаемая с обоих берегов железными опорами.
Прыгнув на буксирную тропу, он добрался до первой опоры, подтянулся и, зацепившись за трос, стал перебираться через реку.
К тому времени, как преследователь добрался до первой опоры, Фэллоуилл уже был на другом берегу. Джонни наблюдал за ним и увидел, как тот протянул руку, чтобы ухватиться за вторую опору.
Не было ни крика, ни другого звука, только вспышка белого света, и Фэллоуилл упал на землю кучей дымящейся одежды.
Когда Джон Брест, переплывший реку, подошёл к нему, секретарь был мёртв, а пачка банкнот в его кармане обуглилась. Потому что Фэллоуилл всё ещё держался за силовой кабель в тот самый момент, когда учёные всего мира увидели, что линии натрия возвращаются в спектр Солнца.
Перевод — Wind.