А. Беляев. Прыжок в ничто. 1933 (первое издание)

А. БЕЛЯЕВ. Прыжок в ничто.

НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОо ги а — М ОЛОДА.Я Г НАРД II Я —.1 ЕНИН ГРАД—МО С К II V — I 053 Редактор Г. Мчшкевич. Технический редактор И. Родченко. Книга сдана и набор 12/УШ 1933 г. Подписана к печати 26/Х 1933 г/*Д-29. Огиз №2546. Тираж 20Я25 экз. Ленгорлит № 22162. Зак. № <36. Бум. 82><110 см., 151/4 п. л. (145900 тип знаков в 1 бумаж. листе.1 Бум. л. 313/1в* 2-я типограф. „Печатный Двор“ треста „Полиграфкиига». Ленин¬град. Гатчинская, 26.

Многим- из сиДяЩих здесь молодых людей приготовлен ужасный жребий. Многие из вас будут расстреляны, или уничтожены,, или изувечены, или отравлены, «или обречены на голодную смерти. Мир, как мы видим; явно обречен. Капиталистическая система рушится. Признаки этого видны повсюду. И нет выхода. Разве... построить ковчег подобно библейскому Ною, в котором мы могли бы укрыться от угрожающего нам разрушения...

Из речи Герберта Уэллса в Лондонской Скул Оф Икономикс. Май 1932 года.

эпиграф

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть первая.

ЗЕМЛЯ.

Глава I — Читатель знакомится с почтенным обществом леди Хинтон, ее племянницей. Эллен, а также узнает о том, что н в домах с двойными шторами нельзя укрыться от хода

истории 5

Глава II — На сцену выступают новые герои, почти ничего

общего с обществом леди Хинтон не имеющие 15

Глава III — В ней описывается город, не отмеченный ни па

какой карте и не похожий на другие города мира 25

Глава IV — Достойный ученик Циолковского 48

Глава V — Как можно многое вместить в малом «52

Глава VI — О небесных ученых, которые служат земным де¬лам, и о том, нужны ли на Венере зонты и галоши .... 67

Г л а в а VII—«О гробах» и о том, что появилось нового в

СтОрмер-сити, пока Ганс сидел в шаре 79

Глава VIII — Веселый старик Пуччи и его «драконы» .... 90

Глава IX — Маленький пробный полет 95

Глава X — Первый «ковчег» оставляет Землю 97

Часть вторая.

В МИРЕ НЕВЕСОМОГО.

Глава I — Начало путешествия едва не превратилось в его

конец 120

Глава II — Происходят окончательное «воскрешение мертвых»

и некоторые «небесные чудеса» 127

Глава III — Как Лео Цандер, вместо завтрака, накормил пас¬сажиров «ковчега»... уроком астрофизики 135

Глава IV — Пленники машины 141

Глава V — О плохо устроенном космосе, теории относитель¬ности и прочих вещах , 146

Глава VI — И в небе капиталисты остаются сами собой, когда

узнают о «некоторых» земных делах 159

Глава VII — Как осрамилась леди Хинтон 166

Глава VIII — Невеселыэ для пассажиров дни, занятые устрой¬ством оранжереи и солнечного двигателя 171

Глава IX — Пинч побивает рекорды Шерлока Холмса 178 2^2

Г п а в а X — Пассажиры овладевают техникой 184

Глава XI — «Тррр — и готово!!» * ■ . 194

Глава XII — «На всех парах» к Венере 197

Часть третья.

«НОВАЯ ЗЕМЛЯ».

Глава I — Венера принимает гостей 202

Глава II —'Странные приключения, случай с осетром и поро- —

сен ком . 209

Глава III — Экскурсия в каменноугольный период 222

Глава IV — Некоторые события — одним приятные, для других роковые 228

ПОСЛЕСЛОВИЕ    235

ГЛАВА 1

Читатель зпакомитея с почтенным обществом леди Хинтон, ее

племянницей Эллен, а также узнает о том, что и в домах с двой-

ными шторами нельзя укрыться от хода истории.

Несмотря на теплый вечер, высокие узкие готические окна гостиной роскошного особняка были плотно закрыты. За толстыми стенами дома глухо гудел Лондон, но гул гигантского города почти не проникал сквозь двойные шторы. Не то, чтобы хозяйка боялась свежего воздуха. Дород¬ная,. высокая, похожая на королеву Викторию, облику и привычкам которой она старалась подражать, хозяйка дома леди Хинтон, как и покойная королева, любила сквозняк. Но открытые окна приносили не только освежающую струю воздуха. Сквозь них в этот аристократический квартал в последнее Время все чаще и чаще стали доноситься гул «черни», революционные песни, речи охрипших уличных агитаторов и иногда выстрелы. Все это волновало обитателей солидного особняка. И прислуге был дан приказ: натлухо закрыть окна, выходящие на улицу. Вечерами спускались плотные, двойные шторы. В доме становилось так тихо, что тиканье часов было слышно в смежных комнатах.

Эллен, племянница хозяйки дома, в черном платье, с ко¬роткими манжетами и воротничком, сидела прямо, словно проглотив аршин, и смотрела в сад, где доцветали Последние цветы.

Ее близорукие, несколько выпуклые глаза цвета увяд¬шего василька были прищурены, и это придавало лицу брез¬гливое выражение. Она вздохнула и- медленно осмотрела комнату, одну из гостиных, где по четвергам устраивался традиционный файф-о-кдок, на который приглашались наи¬более близкие люди,

Бронза, мрамор, французские гобелены, японские стату¬этки слоновой кости, картины итальянских мастеров, — в одной этой комнате заключалось богатство, на которое сот¬ни голодных рабочих семейств могли бы просуществовать несколько лет. Единственная наследница, Эллен привыкла смотреть на эту роскошь глазами будущей хозяйки.

Но... ко всем этим сокровищам уже протягивают руки не¬прошенные наследники... Железная ограда, сторожа, поли¬ция, двойные занавески были весьма кстати в это беспо¬койное время.

— Скажи, как пришла тебе в голову эта уличная мысль — остричь волосы? — волновалась старая леди.

— Генри сказал, что короткая прическа была бы мне к лицу...

— Я так и знала! — с торжеством следователя, вырвав¬шего признание у преступника, воскликнула леди Хинтон.— А ты и уши развесила? У твоего Генри ветер свищет в голове. Нашла кого слушать! Он мот, а мотовство — мать пороков. Промотал два состояния — отцовское и теткино. Каждый день у него новые выдумки. Сколько одно дерби ему стоило! Но дерби ему надоело. Продал скаковых лошадей и накупил, как купчишка какой-нибудь, автомобилей Целую -коллек¬цию всяких марок. И шевроле, и паккард, и бьюик, и рольс- ройс, и кадильяк, и мак-магон...

— Мак-Магон был французский маршал, а не автомобиль, тетя...

— Молчи! Что у него за вкус! Фи! А еще лорд. Ну разве можно променять такое благородное животное, как чисто¬кровная лошадь, на эти вонючие, ревущие чудовища? Ездить на горяшем примусе—то-то удовольствие! Того и гляди, взо-рвется. Потом и это ему надоело. В Индию махнул. Какие- то папирусы собирать начал.

— Папирусы в Египте, тетя.

— Не противоречь старшим! Противоречие от гордости, а гордость мать пороков. На папирусах его сумасбродство не окончилось. Автомобили и папирусы променял на аэропланы. И во всем-то, видите ли, ему рекорды ставить надо. Рекордс¬мен! Сейчас рекорды высоты ставит. Выше, да выше, и те¬перь ему уж в страс... тосферу, лететь, видишь ли, надо! — Эллен приоткрыла рот, но сдержалась. — К звездам, на Луну лететь собирается. Связался с каким-то немцем-инже- нером, тот из него последние Фунты И вщтягцвщц'. Дурак твой Генри!

— • Олл райт! ДуракI Дурак! — заорал попугай, висев¬ший в клетке справа, и замахал крыльями.

— Он мой жених, тетя! — сказал Эллен, и глаза ее со¬всем сощурились*

— Ну, что ж, что жених? — более миролюбиво продолжа¬ла старуха.— Он—все-таки не совсем глуп. Лорд Генри Блот- тон на приданое твое рассчитывает, в этом он не дурак... Он тебе — титул, ты ему — деньги. Хотя и браки по расчету бывают счастливые, — заметила она тоном высокого специ¬алиста.— Не беспокойся, милая Эллен, теперь он твоего со¬стояния не просвищет. Я его возьму в руки. Однако который час?

— Без четырех минут пять.

—• Фу, как я заболталась с тобой. Все ли на столе в порядке? Мед есть? Его преосвященство мёд любит — пищу пустын¬ников... Нет? Ах, эта несносная Мэри. Мэри! Мэри!

Хинтон зазвонила в колокольчик.

Вошла девушка в сером платье и белой наколке.

— Шери-бренди для сэра Генри — есть? Бенедиктин для епископа? Белое вино? Сыр? Кекс? Ну, как будто все! Возьми книгу и дай мне воздух, Эллен!

Леди Хинтон уже пять месяцев вышивала полотом и шел¬ками цветы и херувимов на «воздухе» для алтаря церкви, в которой служил епископ Иов Уэллер, духовник леди, ее старый друг и советчик.

Гости приходили аккуратно, — всякое опоздание хозяйка дома считала за проявление неуважения к ней и тонко да¬вала понять это провинившемуся.

— Читай, Эллен.

Хинтон принялась вышивать, а Эллен, раскрыв книгу с вышитой закладкой, начала читать несколько монотонным голосом.

«... Тогда только чувствуют они себя в счастливом состоянии дружественного товарищества и взаимного доброжелатель¬ства, являющегося источником самого чистого, непорочного блаженства...»

— О чем это оп? Ах, да, о святках. — Хинтон вздохнула.— Милая, добрая старая Англия!.. Продолжай.

Но продолжать не пришлось. Часы медленно и глухо, словно звуки доносились с далекой башни, пробили пять. В дверях бесшумно появился лакей в ливрее и почтительно доложил:

— Доктор мистер Артур Текер.

Леди Хинтон нахмурилась. По четвергам домашний врач Текер должен был являться в четыре часа пятьдесят минут, чтобы закончить вечерний визит до прихода гостей. Сегодня он опоздал на целых десять минут.

— Проси.

В комнату вошел, кланяясь еще от дверей, плотный че¬ловек средних лет в черном, наглухо застегнутом сюртуке и белом галстуке. Сюртук вместо смокинга — традици¬онного вечернего костюма! Осторожно, словно боясь по¬скользнуться на паркета, Текер прошел расстояние от двери до троноподобного кресла, еще раз поклонился и осторожно, как хрупкую драгоценность, взял протянутую толстую руку достопочтенной- пациентки, чтобы прощупать- пульс.

— Мне говорили, — тягуче начала леди Хинтон, отки¬нувшись на спинку своего трона, — что врачи отличаются пунктуальностью, немецкие — в особенности. Оказывается, мне сказали неправду.

Коротко остриженные, жесткие волосы доктора с седею¬щими висками шевельнулись вместе с кожей, передвинув¬шейся ко лбу, словно у испуганного ежа.

— Шестьдесят шесть... шестьдесят семь... — отсчитывал Текер, глядя на секундную стрелку карманных часов. — Пульс нормальный. Простите, леди, — продолжал он, бе¬режно опуская руку пациентки,:— домашние обстоятельства задержали меня. У меня жена... разрешилась от бремени. Мальчиком! — И глаза его вспыхнули радостью, а колючие волосы стали на место.

— Наступление родов не должно являться неожиданно¬стью'для опытного врача.

— Но ни один врач не может с точностью определить мо¬мент... — И, чтобы перевести разговор на другую тему, он спросил: — Утренний стул был?

— Ни-ка-кого! — отчеканила леди.—-НЪвое лекарство никуда негодно. Вы уморите меня вашими немецкими патен¬тованными снадобьями. Их изобретают только для того, чтобы вытягивать деньги из карманов больных. Садитесь!— И леди принялась за вышиванье, с ожесточением втыкая иглу.

Доктор осторожно пробрался к стулу и сел с видом ученика, провалившегося на экзамене.

Текер был немцем, прошедшим тяжелую жизненную школу и полосу острой голодовки у себя на родине, где большинство его коллег давно уже не имело, как и он, никакой практи-

ки. Счастливый случай помог ему устроиться домашним врачом леди Хинтон. Он очень дорожил этим местом и терпе¬ливо переносил все капризы и грубости леди Хинтон.

Чтобы прервать тягостную паузу, Текер, тронув пальцем колючие, низко подстриженные усы, после некоторого коле¬бания сказал:

— Я прочел вчера о том, что когда-то в лондонской экономи¬ческой школе выступал знаменитый писатель Уэллс. Ои обратился к слушателям с такой речью: «Многим из здесь сидящих молодых людей уготована ужасная участь. Одни из вас будут удушены газами, другие искалечены, третьи умрут от голода. Надвигается мировая катастрофа. Цивили¬зация гибнет, и нет выхода. Остается разве только построить ковчег вроде Ноева...»

— Перестаньте говорить такие вещи! — нетерпеливо пре¬рвала его леди Хинтон. — Вы нарочно рассказываете мне вся¬кие ужасы, чтобы расстроить мои нервы и потом лечить их!

Вошел слуга.

— Его преосвященство епископ Иов Уэллер, его сиятель¬ство барон Маршаль де Терлонж и профессор мистер Освальд Шнирер.

Первым вошел епископ—полный, здоровый мужчина с породистым лицом. Его глава и сочные, красные губы улы¬бались.

Вслед за ним проковылял Маршаль де Терлонж, француз ский банкир, делец с темным прошлым, нажившийся на войне и купивший титул барона. Ему было ва пятьдесят, но выглядел он совершенной развалиной.

Последним вошел профессор философии Освальд Шнирер. Он недоуменно огляделся кругом, словно попал не по адресу.

После взаимных приветствий йсе уселись за чайный стол. В этот момент у подъезда проревел гудок автомобиля. Леди Хинтон недовольно поморщилась («позже всех являете л а Эллен легко покраснела. Она узнала гудок блоттоновского авто.

Черев две минуты лорд Генри Блоттон уже входил в го¬стиную в черном смокинге, модном жилете и'галстуке, свер¬кая моноклем. Он был раздушен, отлично выбрит.

—■ Я не опоздал? Здравствуйте, ма тант!—так называл он леди Хинтон, которой приходился отдаленным родствен¬ником.

Как только все уселись за стол, леди заговорила на лю¬бимую тему о падении нравов, распущенности молодежи,

современных книгах, «которые нельзя дать в руки благо¬воспитанной девушкр», об отсутствии должного уважнния к авторитетам и старшим...

— Скажите, дорогой барон, — обратилась она к банкиру,— вы приехали к нам выкачивать английское золото? Хотите об¬мелить наш золотой бассейн?

Лицо банкира перекосилось.

— Хь... хь... хь...—начал он, сильно заикаясь,— я для этого селишком мммаломощный насос, леди. Ссс таким же успехом.я мог бы обмелить Атлантический океан.

Леди Хинтон неохотно принимала у себя «этого выскочку», но была с ним любезна по настоянию своего юрисконсульта и управляющего делами Чарльза Смиггерса, который вел с банкиром крупные дела.

Не забыла леди Хинтон, как гостеприимная хозяйка, и старого философа.

— А где же ваша прелестная дочь, мистер Шнирер?

— А? Что? — спросил профессор, словно пробуждаясь от сна. —Амели? Да! На футбольном матче. Каково? Фут¬бол! А! — И он снова погрузился в свое обычное созерцатель¬ное состояние.

— Очень жаль! — протянула леди Хинтон, хотя в душе была рада: она предиочйтала мужское общество, при том в Амели многое шокировало ее.

— Доктор Текер рассказывал мне странные вещи, — про¬должала она, обращаясь уже ко всем и бросая колючий взгляд на Текера. — О том, как писатель Уэллс предсказывал гибель нашей цивилизации. Неужели это возможно?

Текер сидел как, на иголках. Он думал о своей жене и но¬ворожденном и ежеминутно порывался встать, откланяться и уйти, но не решался сделать это.

Шнирер, услышав о своей любимой теме,.неожиданно пре¬вратился из созерцательного Будды в пламенного оратора.

— Гибель цивилизации? — воскликнул он, сверкнув гла¬зами, и продолжал, все повышая тон: — Да, цивилизация гибнет. Она обречена, и ее губит машина, это железное чу¬довище, порожденное человеком и теперь пожирающее своего 'творца. Хозяин земли становится рабом машины. Она за-ставляет нас, всех без исключения, знаем ли и хотим ли мы этого или нет, итти по ее пути. Бешено несущаяся колесница волочит за собой сверженного победителя, пока он не погиб¬нет... Машины зачали и начали плодиться и размножаться по своим собственным законам. Человеческие существа, столр

Ю

заботливо вскормившие их, проснулись и нашли себя в окру¬жении новой расы диких и опасных зверей, господствующих над ними...

Шнирер уже не говорил, а вопил, потрясая сухим кулаком:

— Необходимо взнуздать развивающуюся науку, задер¬жать рационализацию, зажать технику, удушить изобрета¬тельство, иначе гибель цивилизации неизбежна... Еще чашку чая, покрепче, если позволите! — неожиданно закончил он.

Эллен молча разливала чай, незаметно поглядывая на жени¬ха. Но тот больше интересовался ликерами, усиленно под¬ливая епископу, лицо которого сияло светом земных наслаж¬дений.

— Фф..* ффвы правы, профессор, — возразил банкир, — технику надо держать в крепкой узде. Но цивилизации угро¬жают не только ммаш... машины. Есть звери более опасные, коварные и беспощадные...

— Большевики! — взвизгнула леди Хинтон.

Точно декабрьским холодом повеяло в августе. Общество, собравшееся за» столом, всколыхнулось. Все заговорили разом, забыв во Ъшювеййе об этикете. Лица налились нена¬вистью, злобой и страхом. Слово было произнесено. Общая болезнь, которая подтачивала их всех, омрачала, отравляла радости жизни, навевала кдшмарные сны, была названа...

Каждый спешил облегчить свою душу, излить то, что давно переполняло сердце. Говорили разно, но об одном и том же: о проклятых большевиках, исчадиях ада, разрушителях культуры и цивилизации, коварных фанатиках, обезумевших тиранах. Тут было все: и национализация женщин, и Ком¬интерн, и демпинг, и «ужасы ГПУ», и разрушение храмов, и голод, и поджоги...

Никогда еще общество леди Хинтон не былотак единодушно, так искренно в выражении чувств и мыслей. Никогда за круг¬лым чайным столом не звучала так гармонично «симфония» ненависти и животного страха перед революцией.

В салоне леди Хинтон считалось плохим тоном говорить о политике, тем более в такой резкой форме. Это было почти скандалом, но вышло само собой после того, как сама хозяй¬ка дома первая неожиданно для себя открыла щлюзы, не будучи больше в силах сдерживать напор одолевавших ее чувств.

Окаянные, красные звери!'Разве не они угрожают отнять у нее все—титул, власть, положение, богатство, скопленное всеми правдами и неправдами?

И

Пеонили ух'рожают планам Генри о сверхвысотных нолетах в небе и беспечальной жизни .на земле?

Их безбожные агитаторы разлагают стадо Христово и грозят мерзостью запустения божьим храмам, угрожая го¬лодной смертью епископу Иову Уэллеру.

А философ Шнирер, — что иное, кроме безграничной не¬нависти, он мог чувствовать «к покорителям техники и эн¬тузиастам индустриализации, заставившим служить себе ма-шины, которые своими зубьями рвут человеческие существа и угрожают раздавить своими шестернями современную куль¬туру...»?

Люди, сидевшие за круглым столом, принадлежали к одному обществу, — потому все они мыслили одинаково.

Один только виновник всего этого бунта страстей против «нарушителей порядка» доктор Текер, рассказавший в недобрый час о «Ноевом ковчеге», не присоединил своего голоса к общему хору. Он не был большевиком — сохрани бог! Но у него не было капиталов, и он хорошо знал цену зависимости, подневольного труда и нужды.

Когда волнение несколько улеглось, леди Хинтон наконец овладела разговором и ввела его в нормальное русло.

— Я недавно пожертвовала два миллиона фунтов на борьбу с большевиками, но этого, конечно, мало. Каждый из нас должен понять, что лучше сейчас, пока не поздно, добро¬вольно отказаться от части своего имущества, чем потерять все.

■ — Я читал о докладе Уэллса п его «Ноевом ков-чеге» и полагаю, что он вполне своевременно ставит вопрос большой важности, -— сказал Генри, наматывая и разматы¬вая па пальце ленточку с моноклем. —Когда в стране побеж¬дает революция, побежденные, бешено сопротивляясь, сходят со сцены и, как крайнее, средство, ищут спасения в бегстве. Но куда бежать, если вот-вот наступит мировой пожар? Об этом нам, побежденным, давно пора поду¬мать! Надо действовать!

— Олл райт1 — прокричал попугай, поглядывая па са¬харницу с высоты верхней жердочки.

— Не примите моих слов, — сказал барон, — за преждевременное капитулянтство, панику, неверие в на¬шу победу. С большевиками мы будем бороться не на жизнь, а на смерть, беспощадно, до последней возможности, и мы им еще покажем, на что способен «разлагающийся» капитализм. Но счастье наше, скажу прямо, проблематично.

М плох тот пбЛНоводбц, который, ведй войска к победе, пб позаботится в то же время обеспечить пути отступления. Вопрос серьезный. Уже сейчас мы озабочены тем, в какую страну перемещать наши капиталы, где большая гарантия их безопасности. Однако может наступить момент — и ско¬рее, чем многим Это кажется, — когда придется думать уже не столько о капиталах, сколько о самих себе.

— И люди будут метаться из страны в страну, как в доме, объятом плам нем,—вновь ожил в Шнирере пророк.—Из ком¬наты в комнату, из страны в страну будут бежать они и всюду встретят всепожирающее пламя, губительное пламя, неукро¬тимое, неизбежное, как судьба. И не спасут от него ни стража, ни железные решетки оград, ни эти толстые стены. Все по¬гибнет. Все обратится в пепел. И мы погибнем. — И, вновь перейдя на визгливый крик, Шнирер закончил:—А кто ви¬новат? Машины! м шины, машины, проклятое порождение техники!.. Еще чашечку чая покрепче, если позволите.

— Машины и стачки начали, докончат большевики, — внес реплику банкир.

— Да минет нас чаша сия! — воскликнул епископ, мгно¬венно сделав постное лицо, и перекрестился. — Тут дей¬ствительно пора подумать о каком-то... ковчеге, в котором, с божьей помощью, могли бы укрыться праведники — цвет нашей цивилизации и культуры. Не Сам ли милосердный гос¬подь внушил эту мысль, как во времена Ноевы?

— Построить этакий «Титаник», ковчег современного масштаба, оборудованный по последнему слову техники? — иронически спросил Генри. — Ну, а дальше? Куда на нем направите вы путь? К южным морям? К необитаемому ост-рову,.затерянному в океане и не наг военному даже на карту? Нет, ведь, больше белых пятен на карте мира. Нет почти та- ких*островов. А если и есть, их скоро обнаружат. Постройка «ковчега» и его отплытие не могут пройти незамеченными. Нас разыщут, настигнут и раздавят как клопа вместе с на¬шим «ковчегом».

Наступило молчание.

— Так неужели, же нет выхода? — спросила леди Хинтон.

— Почему же нет? Выход есть и не плохой, как мне ка¬жется, ,— спокойно ответил Генри. — Вот вы, господин про¬фессор философии, бранили технику, и, со своей точки зреягя, вы, конечно, правы. Но эта же техника может дать нам и выход, открыть путь к спасению. Мы заставим технику ока¬зать нам эту‘.последнюю услугу, а затем я ничего не имею

против, если она будет уничтожена к вашему удовольствию, профессор.

Все насторожились, внимательно слушая. Генри, доволь¬ный произведенным эффектом, сделал паузу и не спеша про¬должал:

— Идея Уэллса верна. Но «ковчег» может спасти не всех принадлежащих к нашемуклассуикругу, а лишь некоторых... Могий спастись да спасется, так, кажется, говорится в писа¬нии, лорд епископ? Итак, «ковчег» может и должен быть по¬строен. Но «ковчег» совершенно особого сорта, который унес бы нас подальше от этой мятежной планеты — ну, хотя бы па время, .пока большевизм не будет разбит на-голову, уничтожен с корнем. Или же, в противном случае... навсегда!

Слушатели разочарованно откинулись на спинки стульев, а епископ, воспринявший слова Генри как ловкий маневр отвлечь общество от мрачных мыслей, сбросил постную маску, засиял и добродушно расхохотался.

— Великолепно! Ковчег, плывущий по волнам эфирного океана. Бесподобно!

— Да, по волнам эфирного океана, — серьезно ответил Генри.

— Это могло прийти в голову только Генри!—воскликнула почтенная леди далеко не лестным для него тоном.

— Менее всего в мою голову, ма тант. Признаюсь, я мало понимаю Ь технике. Но вы, господа, знаете, что в последнее время я отдаю дань увлечения стратосферным полетам вме¬сте с моим ‘другом, инженером, крупным теоретиком звездоплавания и талантливым конструктором Лео Цан¬дером. И если бы вы знали о его работах, его достижениях...

— Но, ведь, это же химера!

— Фантазия!

— А как же мы там будем дышать?

— И чем питаться? Эфиром?

— Мы окоченеем от мирового холода, который уничтожит нас так же скоро и верно, как и большевики!

— Он хочет преждевременно отправить нас на небо!

— А вы сами полетите? — послышались восклицания, шутки, смех. •

— Леди и джентльмены, — не унимался Генри, — ваши вопросы и восклицания свидетельствуют лишь о полном ва¬шем, мягко выражаясь, незнакомстве с предметом. Я ут¬верждаю, что если бы вы...

и

Но его уже не слушали. Нервное напряжение нашло выход. Общество развеселилось. Даже Шнирер вышел из своей мрачной сосредоточенности и открыл, что в этом мире, кроме крепкого чая и страшных машин, существуют еще изуми¬тельно приятные жидкости, заключенные в изящные буты¬лочки, а епископ покраснел больше обыкновенного и сме¬ялся громче*, чем надлежало при его сане.

Леди Хинтон была довольна и уже милостиво поглядывала на Генри, вольно или невольно оказавшего ей услугу.

— Не будем, господа, думать о мрачных вещах, — ска¬зала она. — Бог милостив, английский народ благоразумен, власть в надежных руках, и нам, надеюсь, не придется при¬бегать к воздушным кораблям и искать спасения в воздуш¬ных 'замках. Почему вы не попробуете этого ликера, барон?

Генри, раздосадованный провалом агитации звездопла¬вания, — он рассчитывал получить несколько чеков на про¬должение опытов Цандера, — подошел к окну.

Вся улица была запружена толпой возбужденных лю¬дей. Сквозь смех и шутки сидящих за чайным столом до слуха Генри долетал глухой гул и отдельные выкрики.

Блоттон торжествовал. Теперь он мог отплатить веселя¬щимся ва осмеяние его проекта, казавшегося ему единствен¬ным средством спасения от гибели.

Каждую минуту он мог расстроить их веселье, обратив внезапно их внимание па то, что происходит за окном.

ГЛАВА II.

На сцену выступают новые герои, почти ничего общего с общество и

леди Хинтон не имеющие.

Ганс Фингер сидел у окна кабины и улыбался. Он пере¬живал восторг первого полета на стратоплане.

Десятки километров отделяли его от земли. Несколько высоких земных гор надо поставить одну на другую, чтобы добраться до него.

На этой высоте небо казалось полусферой глубокого темно- аспидного цвета, и на нем — в полдень — сияли немер- цающис звеэды. По краям солнечного диска вихрились про¬туберанцы, словно огненно золотые кудри.

Нижний край полусферы бледнел, голубел, растворялся, терял свою округлую форму, словно плавился и из «твердого»

Становился газообразным. Млечный путь, вверху купола ярко выделявшийся тысячами разноцветных звезд. Стекая с зенита к краям горизонта, выцветал и исчезал, как степная река, выпитая песком и зноем. В сизоватой дымке тонул и горизонт. А внизу темно-синйМ полированным щйтом лежал океан, и на нем ослепительно ярко блестел кружок отражен¬ного солнца.

А давно ли?.. Фридрихсгафен, утренний завтрак у Боденско¬го озера, и вот уже они приближаются к целй. Чудовищный прыжок через Европу, Атлантический океан, Южную Америку. Гигантским снарядом стратоплан перелетел ее от края до края над бассейном Амазонки, перевалил Анды на такой высоте, что Фингер не мог хорошо разглядеть их, сделал широкий полукруг над побережьем Великого океана и теперь идет на снижение' к тем же Андам, виднеющимся на горизонте, едва заметной зазубринкой.

Старший механик' Альфред Винклер попыхивает коротень¬кой трубкой, с которой-расстается только в постели, и наблю¬дает за своим молоды^ спутником. Улыбка— редкий гость — появляется на суровом лице Винклера. Его большие, серые, стального блеска глаза смягчены выражением почти отече-ской ласки. «Выйдет толк из парня!»

— Да, здесь спокойнее, чем на аэроплане. Летим .быстрее звука.

— Быстрее трехсот сорока метров в секунду?

■— Четыреста. Сейчас мы замедляем' ход и снижаемся. Летим на высоте двадцати километров.

— Но, ведь, здесь температура должна быть значительно ниже, чем на поверхности земли, а скорость звука, ведь, уменьшается с понижением температуры.

Винклер кивнул утвердительно.

— Доходя при нуле до трехсот тридцати двух метров в се¬кунду. Но ты упустил из виду, что мы летим в очень раз¬реженной атмосфере. На высоте тридцати пятидесяти кило, метров содержание кислорода — около десяти процентов, а водорода уже до трех. В легких же гайах'скорость звука увеличивается. Здесь она равна примерно тремстам шести¬десяти метрам в секунду. Температура минус шестьдесят. Плотность воздуха — шесть сотых. Если бы даже звуки и обгоняли нас, мы едва услышала бы их: в таком разрежен¬ном воздухе они долетали бы до нас ослабленными раз в. де¬сять. Сейчас, вероятно, дюзы уже выключены.

— А каков потолок?

— Максимум рЯтьДесЯт, и Среднем —■ тридцать пять ки¬лометров. Эго самая выгодная высота, если не гоняться за рекордной скоростью.

— Комариный взлет! Двести-триста километров — куда пн шло. Пятьсот-шестьсот — это настоящая высота! — по- слышался голос третьего пассажира.

С египетской сигареткой в янтарном мундштуке с золотым ободком на конце к креслу Винклера подошел Генри Блот- тон, принеся с собой пряный аромат сигареты и тонких фран¬цузских духов. Лорд был одет в светло-коричневый спортив¬ный комбинезон, хотя в такой «прозодежде» не было никакой необходимости: кабина стратоплана хорошо отапливалась электричеством и снабжалась чистым воздухом. В пей было тепло, уютно, комфортабельно, словно в купе пульманов-ского вагона.

— Аэропланные рекордсмены высоты, разумеется, копо¬шились в пыли по сравнению с нами. Для всех этих саун- дерс-валькирий, фарман-1 уперголиф, юнкерсов, клам- тов семь-восемь-десять тысяч метров были уже почти пре¬дельной высотой. Исследователи стратосферы поднимались повыше. Пикар в третий полет поднялся немного выше сем¬надцати километров, Браун—на двадцать, русские ученые— на двадцать, двадцать пять. Но они поднимались на аэро¬статах. А вот недавно в «Таймсе» я читал...

Блоттон оседлал своего любимого конька и начал нескон¬чаемый разговор о рекордах высоты, о соперниках, которые могут оспорить его лавры, о шансах на победу таких же ре¬кордсменов, как он.

Ганс Фингер рассеянно слушал и невольно улыбался, думая о том, как круто повернулась его жизнь в последнее время.

Работа на сталелитейном заводе, «забастовка, в которой он принимал, как комсомолец, живейшее участие, закрытие за¬вода, безработица, голод, демонстрации, стычки с фашистски¬ми оголтелыми бандами, тюрьма, побег, подполье, неожидан¬ная помощь Винклера, таинственная работа с ним у инженера Цандера. Ночи напролет за учебой, чертежами. В короткий период — какая смена событий и лиц! Штрейкбрехеры, фа¬шисты, шуцманы, тюремщики, друзья, Винклер, Цандер и вот теперь —- неожиданный полет... в обществе лорда... куда и зачем? Он сам еще хорошенько не знал. Куда-то в Южную Америку, в Анды... Вес ото вышло так неожиданно, что Ганс не успел даже поговорить как следует с Винклером.

Фингер не оченЬ-то охотно принял Эту поездку. В Ёвропс назревали решительные и, быть может, последние бои. Гансу чудились баррикады, море знамен, шпокидать в этот самый момент свою страну ему было не легко. Но Винклер заявил категорически: «Этого требует партия. Красный фронт вовсе не ограничивается одной лишь улицей, заводом. Т амты будешь не менее нужен!..» И Фингер в полчаса собрал свои пожитки.Винклер успел только сказать ему, немало удивив: «Помни, что отныне ты сын сельского пастора. Держи себя так, как подобает добродетельному благовоспитанному по¬повичу. Вид у тебя подходящий: беленький, розовенький, и нос пятачком*...

— Вот отправитесь в межпланетное путешествие и сразу побьете всех своих соперников, — уловил Фингер насмеш¬ливую реплику Винклера.

— Да, но... опасаюсь, что об этом не будет напечатано в «Таймсе», и мои соперники просто не узнают о новом рекор¬де 1 — меланхолически заявил Блоттон.

Стратоплан снижался и замедлял ход. Горы на горизонте росли, темный цвет неба бледнел, голубел, одна за другой гасли звезды, как на рассвете.

Далеко внизу, у подножия гор, как ярко-зеленый океан, разлилась буйная, тропическая растительность.

— Анды, южноамериканское продолжение Кордильер, — сказал Винклер. — За ними пустынная низменность, а дальше—Скалистые горы. Республика Эквадор.

— Удивительно! К этому трудно привыкнуть. Какая ско¬рость, какая победа над пространством! — воскликнул Фии- гер и еще раз пережил весь полет. Европа словно большая карта. Германия, Франция, Испания... Густо-синяя гладь Атлантического океана... Справа — Азорские острова, слева острова Зеленого мыса, едва различимые даже в сильнейший морской бинокль, Южная Америка... Бассейн Амазонки с ее притоками, похожими на ветви дерева... Полукруг «атмо¬сферного тормошения» над Великим океаном, и вновь берега Южной Америки — уже западные.

— Да, не плохой способ изучения географии. Это получше наших школьных книг и карт! — сказал Генри. — Но скорость • черепашья. Иное дело — космический полет.

— Космический полет? Черепашья скорость! — в тоне Блоттона продолжал Винклер. — Что значат какие-то двенадцать-восемнадцать километров в секунду космического полета по сравнению хотя бы с тридцатью километрами по-

— Только спешите, иначе советские ученые действительно опередят вас, — прибавил Винклер, улыбаясь.

— Я не думаю, чтобы европейская и американская наука оказалась в хвосте, — сказал Блоттон. — Мне приходилось читать о работах нашего Резерфорда...

— А о советских ученых Гамове, Капице, а о группе харьков¬ских физиков, разложивших уже давным-давно ядро лития — о них вы не слыхали?—спросил Винклер.—А целый ряд дру¬гих молодых талантливых советских ученйх-экспериментато- роч 1... — Эту фразу Винклер проговорил с некоторой го¬рячностью и, спохватившись, продолжал уже, как бы сокру¬шаясь о буржуазной науке: — Дело, к сожалению, не в от-дельных лицах, а в различных условиях научной работы. Тяжелый экономический кризис лишает европейскую и аме¬риканскую науку возможности разрабатывать и переносить сложнейшие и точнейшие научные достижения в практику. Вы знаете, что в некоторых европейских государствах объяв¬лено запрещение не только вводить, но и опубликовывать но¬вые технические изобретения. И научная мысль по необхо¬димости ушла в глубокое абстрагирование и теоретизирова¬ние, являющиеся, несомненно, следствием загнивания науки. Сейчас просто невозможно сказать, когда достижения те-оретической мысли мы сможем в наших условиях переклю¬чить в практику. Иное положение там—в Советском Союзе, где теория крепко увязана с практикой, где наука поставлена на службу кровным экономическим и политическим интересам страны. Практика там подхватывает, что называется, на лету достижения теоретической мысли. Все это введено в строгое плановое русло. Поверьте, что советские ученые, не в пример нашим схоластам, уже серьезно работают над тем, как ис¬пользовать практически свои успехи. Советские ученые од-

I , I

Повременно ведут работу над соединением, ассоциацией, син¬тезом атомов, что, в сущности говоря, и должно дать, в случае успеха, внутриатомную энергию... Но мы говорили о полете на звезды. Заманчивая цель. Бою'сь, что нам не удастся опередить их и лететь на звезды.

— Не-пре-менно 1 — отчеканил насторожившийся от ти¬рады Винклера Блоттон.

— Увы, даже со скоростью света вам придется лететь до ближайшей звезды четыре года и четыре месяца. До других же солнц-звезд, которые мы считаем нашими «сосе¬дями» в мировом пространстве, — 10 — 15 лет. Лишь не¬сколько десятков звезд находится от нас на таком близком расстоянии. До остальных пришлось бы лететь сотни и ты¬сячи лет. Вас окружала бы необъятная пустыня в течение месяцев, годов, десятков лет. Всякое понятие о.времени утра¬тило бы смысл. При том, если бы вы летели со скоростью света, то едва ли бы вы даже увидали звезды. Если бы мы со скоростью света оставляли Землю и летели от Солнца, то оно багровело бы, тускнело, пока совсем не погасло бы для нас. При встречном же полете звезды все синели бы, потом стали бы фиолетовыми и наконец совсем погасли.

Почему?

— Со светом или, вернее, его цветовой окраской происхо¬дило бы то же, что со звуком. Приходилось ли вам обращать внимание на то, что высота тона паровозного гудка прибли¬жающегося поезда становится все выше по мере приближе¬ния? Когда же встречные поезда разойдутся, то эта высота сразу понижается?

— В самом деле! — заинтересовался Бл'ттон. — Но от¬чего это происходит?

— Вы знаете, что звук порождается вибрацией упругих тел в какой-нибудь весомой среде, скажем — в воздухе. От этой вибрации рождаются звуковые волны. Чем они в единицу времени чаще, тем звук выше. Представьте эти следующие друг за другом звуковые волны ну хотя бы в виде спиральной пружины. Когда звук быстро приближается к вам, то есте¬ственно, что в определе! -ный промежуток времени, скажем — в секунду, в. ше ухо воспримет большее количество звуко¬вых волн, — «пружина» звуковых волн как бы сжимается. Частота волн увеличивается, — значит, увеличивается и высота звука. Наоборот, когда поезда удаляются друг от друга, то звуковые волны удаляющегося поезда приходят к вам замедленно потому, что с каждым мгновением расстоя-

ние между вами и источником звука увеличивается. «Пру¬жина» растягивается, в единицу времени вы воспринимаете меньшее количество звуковых волн, и тон «понижается». Свет — то же явление — волнообразное колебание эфира, производимое источником света. Продолжая это сравне¬ние дальше, можно сказать, что различная окраска, различные цвета спектра — это как. бы «ноты» света. Самой низкой «нотой» сректра является красный цвет: число его колебаний в секунду... всего 484 триллиона. Самый вы¬сокий световой «тон» — фиолетовый... 709 триллионов коле¬баний в секунду. Между ними идут от красного к фиолето-вому — желтый, зеленый, голубой, сине-голубой, синий, фио¬летовый. Вот в таком порядке и будут изменяться цвета не¬бесных светил в зависимости от того, приближаетесь ли вы к ним, или отдаляетесь.

-Ну, если все зависит только от скорости, то я от времени до времени мог бы задерживать полет моей ракеты, чтобы увидать цель моего путешествия и не сбйться с пути. Какая ближайшая звезда?

— Альфа Центавра. Всего около сорока триллионов ки¬лометров.

— Четыре года с небольшим — не так уж много. Лечу!.. —- И, помолчав, он вернулся к земным делам. — А почему, собственно, для старта выбрано это дикое, пустынное место?

— Именно потому, что оно дикое, пустынное, нелюдимое. Таково желание акционеров вашего дикого общества «Ноев ковчег». — Фингер с удивлением посмотрел на Винклера. — Конспирация! — продолжал он с насмешкой.

— Но, ведь, пустынных мест немало на земном шаре, — взять хотя бы Южный полюс. Там нам ни-кто не помешал бы, даже вездесущие репортеры. По¬чему именно здесь? Я хотел бы знать, чем определялся выбор.

— На это были свои, и немаловажные, основания, — серь¬езно ответил Винклер. — Именно здесь существуют наиболее благоприятные условия для взлета. Вам, вероятно, известно, что ракете при взлете с Земли необходимо пробиться через двойной панцырь: атмосферы и земного тяготения. Наиболь¬шее тяготение существует на полюсах, наименьшее — на эк¬ваторе, так как Земля несколько сплющена к экватору. Поэтому же на полюсах наименьшая, а на экваторе наиболь¬шая центробежная сила, — на полюсах до центра Земли —

«фокуса притяжения» — ближе, чем на экваторе. Поэтому и «панцырь тяготения» на экваторе минимальный.

— Все-таки я не понимаю. При чем тут центробежная сила?

Винклер терпеливо стал разъяснять, как туповатому школь¬нику:

— Привяжите камень к бечеве и вращайте его. Бечева на¬тянется тем больше, чем быстрее вы будете'вращать камень, и она даже может оборваться. Что удерживает камень в его круговом полете? Бучева. Чем вызывается стремление камня сорваться с круга и улететь? Центробежной силой, вызван¬ной вращением. Земля также вращается. И от этого вращения все тела, находящиеся на поверхности Земли, стремятся уле¬теть от нее в мировое пространство. Так оно и было бы, если бы их не держала «бечева» земного притяжения. Если бы это притяжение было меньше, или движение быстрее, с Земли начали бы срываться в мировое пространство камни, глыбы, песок, улетела бы атмосфера, «вылились» в мировое про¬странство океаны. Ученые говорят, что Земля в отдаленней¬шие времена и переживала такой . опасный момент — она вращалась гораздо скорее. Сутки ее были на несколько ча¬сов короче теперешних.

— И тогда камни падали с Земли?

— И даже такие «кусочки», как Луна. Но она, как и камни, в те времена была в полужидком состоянии. Оторвавшись от Земли, этот ком собрался в шар и сделался известной нам Луной.

— Да, да, я читал что-то подобное.

— Ив настоящее время благодаря центробежной силе на экваторе вес всякого тела меньше, чем на полюсах.

— Но все-таки — почему на экваторе?

Винклер выпустил клуб дыма. Его терпение истощалось.

— Потому, что чем ближе к полюсу, тем меньший круг де¬лает тело, лежащее на поверхности Земли, а, значит, тем меньше и центробежная сила. Камень, лежащий на полюсе п кружащийся вместе с Землей, совершает суточный оборот всего только вокруг себя. На него почти не действует центро-бежная сила, здесь она равна нулю. На экваторе же камень за сутки пробегает сорок тысяч километров. Есть разница? Ясно, что должна быть разница и в весе.

— И какова она?

— На экваторе тело весит на одну двестидевяностую часть менее, чем на полюсе.

— Только-то!—разочарованно сказал Блоттон.

—■ Да, толькб-то. Благодаря центробежной силе и «взду¬тию» земного шара у экватора, тела здесь весят на полпро¬цента меньше, чем у полюсов. Как будто, в самом деле, не много. Но посчитайте. Ракета, весящая на нолюсе, скажем, нять тысяч тонн, на экваторе будет иметь вес па двадцать тонн меньше. Вам станет ясно все значение этого факта, если сказать, что для переброски одного кило-грамма в небесное пространство требуется затратить работу более шести миллионов килограммометров! Поднимите килограмм на высоту метра шесть миллионов раз, и вы поймете, что это не шутка. Это все равно, что втащить мо-ментально броненосец на купол вашего лондонскогоо собора святого Петра. При полете ракеты движущую силу дает го¬рючее. Жидкое горючее ракеты составляет девяносто пять процентов общего веса ракеты. Представляете, что это зна¬чит? Каждый лишний килограмм вызывает необходимость взять девяносто пять лишних килограммов горючего. И ваши двадцать тонн вырастают уже в четыреста, считая двад¬цать тонн «лишнего» веса и триста восемьдесят горючего. Какое огромное увелич ние объема и тяжести ракеты, не говоря уже о расходах. Этого увеличения можно избежать, если ракета будет подниматься с экватора. Как видите, пол- ироцепта веса — совсем не маленькая величина в нашем предприятии.

— Хорошо. Экватор. Согласен. Но почему ото именно Место на экваторе?

— Чтобы ответить и на этот вопрос, нам придется погово¬рить уже о другом панцыре — атмосферном. Воздух, которого мы на глаз не замечаем, представляет почти непреодолимое препятствие для быстро движущегося тела. Чем быстрее дви-жение, тем больше сопротивление.- При очень больших ско¬ростях сопротивление воздуха почти так же велико, как твер¬дого тела— настоящего стального панцыря. Это не только образное выражение. Метеориты, падающие с неба камни, летят с космической быстротой. Врезаясь в атмосферу, эти железные глыбы, нагреваясь трением об атмосферу, часто сгорают, осаждаясь тончайшей пылью. Вот с каким препят¬ствием нам придется иметь дело в нашем полете. Жюль- верновские герои, вылетевшие из пушки в ядре, должны были бы разбиться в лепешку в первое же мгновение вы¬стрела о дно снаряда. Нам следует постараться избегнуть этой печальной участи. Для этого мы будет постепенно

увеличивать скорость нашей ракеты. Мы должны выбрать такое место на земном шаре, где атмосферный панцырь обла¬дает наименьшей «мощностью» — толщиной. Относительная плотность воздуха зависит от давления, температуры, влаж¬ности, а все это в свою очередь — от высоты над уровнем моря. Чем выше над уровнем моря, тем нанцырь атмосферы тоньше, тем легче, следовательно, пробить его, тем меньше надо затратить горючего.

На высоте шести километров плотность воздуха пример но уже вдвое меньше, чем на уровне моря. Теперь, надеюсь, в;.м понятно, что межпланетному кораблю выгоднее всего старто¬вать с возможно высокого места, с какой-нибудь горной поверхности.

«Итак, что же нам нужно? Экватор и наибольшая высота на нем. Возьмите глобус и, поворачивая ех’о, отметьте, какие горные местности пересекает экватор. Острова Суматра и Борнео п Южноамериканские Кордильеры — Анды. Острова гористы. Там имеются высоты выше четырех тысяч метров. Возможно, что Суматра и Борнео станут «ракетодромами» будущих регулярных межпланетных путешествий, как н Анды. Но на этих островах... слишком людно: нефть, камен¬ный уголь, тропические пряности и фрукты и прочие заманчи-вые вещи привлекли туДа капитал и люден, и острова стали колониями целого ряда держав. Притом Суматра и Борнео находятся сравнительно далеко от тех фабрик и заводов, па которых изготовляются части ракеты. Переброска обо¬шлась бы дорого. Следовательно, остаются Анды. Здесь все, что нам — вернее, вам — нужно: экватор, высокие горы, безлюдье, бездорожье, пустыня, тлушь.

«Вполне подходяща и топография местности. Полет будет направлен по наклонной в двенадцать градусов, на восток, то есть в том же направлении, в каком вращается и земной шар. Это для того, чтобы воспользоваться «бесплатной» до¬бавочной скоростью вращения земли, — нриложить эту ско-рость к скорости ракеты. Как видите, если умело взяться, то и центробежную силу из врага можно сделать союзником. Между Андами и Скалнстамн горами лежит долина. Там, где Анды обрываются к этой долине, удобно устроить пло¬щадку для разбега ракеты. Набрав скорости, ракета «со¬рвется» с обрыва, чтобы оставить Землю.

«Ну, теперь все «почему» разрешены?»

Блоттон кивнул головой.

— Благодарю вас, все понятно. Не сетуйте на меня за

мою тупость, мне не приходилось заниматься этими высо¬кими материями.

— Однако мы так заболтались, что едва не провевали по¬садку, — сказал Винклер. — Уже Стормер-сити виднеется •— цель нашего путешеств — я. На всякий случай, пристегни¬тесь к креслу ремнями. Стратодром здесь не вполне обору¬довал.

Фингер молча выполнил этот совет, но Блотаон, присте¬гиваясь, небрежно сказал с видом бывалого человека:

— Излишняя предосторожность!

ГЛАВА Ш.

К ней оцисываетсн город, це отмеченный ни на какой карте п не

похожий на другие города мира.

Стратоплан накренился. На мгновение Фингер увидал словно падающую на пего горную площадку с расположен¬ным на ней городом.

Этот город имел несколько необычный вид. На централь¬ной площади возвышались странные сооружения. Посре¬дине стояла гигантская подкова, прикрепленная к земле закругленной частью. Ни один собор в мире не мог сравняться с. нею по высоте. Фингер не видал американских небоскре-бов, но имел представление о них по карликам в журналах. И он решил, что подкова намного должна превосходить са¬мый высокий небоскреб.

Вокруг подковы расположились не менее странные соору¬жения. Шарообразные здания, гигантские цилиндры, лежа¬щие на боку или стоящие на своем основании. Один шар был стеклянный и, как показалось Фингеру, быстро вра-щался. Другой был совершенно черным. Лежащий цилиндр, или «цистерна», имел поверхность наполовину черную, ма¬товую, наполовину блестящую, серебристую. Мелькнули ка¬кие-то странные карусели, мостки, висящие в вовдухе, рель¬совые круги.

В следующий момент стратоплан выравнялся, площадка провалилась. Фингер вытянул шею, чтобы посмотреть вниз.

— Любуешься па «Луна-парк»? — спросил Винклер с улыбкой.

Второй небольшой крен, и Ганс увидел одноэтажные сос¬новые дома, за ними — двухэтажные длинные стандартные бараки, еще дальше — палатки. Пересекая весь город, шла насыпь, полого поднимавшаяся в направлении обрыва. На

самом краю города виднелись фабричные корпуса и трубы, из которых вал1 л дым. Узкоколейки в разных направлениях перерезали город. Сновали грузовики. Насыпь чернела от ра¬бочих, копошившихся, словно муравьи. Вдоль насыпи воро¬чались длинные шеи экскават1 ров..

— Неужели здесь устроен «Луна-парк»? — хотел спросит!» Фиигер, но не успел. Стратоплан резко пошел на посадку, сел на землю, подпрыгнул, покатился и неожиданно круто остановился, заторможенный сильными электромагнитами, установленными под полотном посадочной площадки.

•— Прилетели! — сказал Ганс.

Путешественники быстро оделись в меховые нальто н шапки. Герметически закрывавшаяся дверь стратоплана от¬крылась. Пахнуло морозным воздухом. У дверей прилетев¬ших встретил главный инженер строительства Лео Цапдер. Он был в шлеме, кожаной куртке с меховым воротником и теплых перчатках.

■— Здравствуйте, дорогой Цандер! — сказал Блоттон.— У вас здесь настоящий ледник. Наша «Пикколо» готова? Как идут работы? Как доставляется материал? Прилетел ли Хоп¬кинс? — забросал он вопросами главного инженера.

К стратоплану подошел быстрой, семенящей походкой тол¬стенький человечек в дохе. Этот был коммерческий директор Коллинз.

— Вы прилетели на десять минут раньше! — сказал он, здороваясь. — Я услышал адский треск вашего страто¬плана и по.спешил сюда. Вы ранены, сэр? У вас на лбу кровь!

■—■ Пустяки! — ответил Блоттон. — Врачебной помощи нс потребуется. Просто ушиб о косяк. А вот если вы накор¬мите меня хорошим бифштексом, я буду вам весьма призна¬телен. Голоден так, словно не ел со вчерашних суток, а между тем перед отлетом я плотно позавтракал.

■ — Недаром теория относительности говорит, что чем быст¬рее движется тело, тем медленнее на нем протекает время, — с улыбкой сказал Цандер. ■—■ Вы в три-четыре чдса покрыли такое пространство, на протяжении которого пассажиры,са¬мого быстролетного аэроплана успели бы несколько раз по¬обедать, -— с улыбкой сказал Цандер.

— Я думаю, сэр Генри Блоттон сейчас предпочтет горячий грог и бифштекс теории Эйнштейна! — заметил Коллинз.

Цандер, Коллинз и Блоттон пошли вперед, Винклер и Фингер — па некоторой! расстоянии позади их.

Стратоплан летел над странным городом. Это был Стормер-сити.

— Я покажу тебе наше жилище, — сказал Винклер- — >1 думаю, тебе удобнее всего будет поместиться в комнате рядом со мной'.

— Разумеется! —• ответил Фингер и, понизив голос, до¬бавил: — Я ... ведь... не привык к обществу лордов.

— Привыкай! — смеясь, говорил Винклер. — Ничего но поделаешь! Тебе, может быть, очень долго придется делить с ними общество.

— Не хочешь ли ты этим сказать, что мне придется жить в обществе еще более неприятных для меня людей, чем лорд?

— Увы, да. Но об этом мы еще поговорим.

Они шли по улицам Стормер-сити, поддерживая друг друга. В этом городе, повидимому, еще не успели позабо¬титься о благоустройстве. Тротуаров не было, лед не скалы¬вался, слежавшийся снег обледенел под ногами, и люди не¬редко падали.

— Стормер-сити. Почему город так назван?

— По имени и прихоти одного из акционеров — амери¬канского миллиардера Стормера. Он поставил это непремен¬ным условием вложения капитала.

Это был город, вся жизнь которого была приспособлена для осуществления одной грандиозной строительной цели. Холодный горный воздух был наполнен гулом, шумом, кри¬ками, гудками... Глухо, как голодные львы в зверинце, ревели экскаваторы, резко перекликались маленькие паро¬возы-кукушки, хлопотливо сновавшие по узкоколейке, виз¬жали иа закруглениях вагонетки. От времени до времени гулкие выстрелы потрясали воздух, — то динамитом рвали скалы при прокладке пути для подъемной площадки. Звуко¬вой канвой однотонно пели лесопилки. Пахло сосной, газоли¬новым перегаром. Где-то трещали воздушные перфораторы.

Всюду слышалась гортанная, разноязычная речь рабочих. Они сновали взад и вперед но улицам, перенося на плечах тя¬жести, наполняли город гамом и движением. На этой горной площадке словно встретились века и народы. Экскаваторы, сделанные по последнему слову техники, и люди — «вьючные животные», — перетаскивавшие тяжести, как во времена фараонов.

«Мускульная сила вдесь, очевидно, дешевле и выгодней, чем машины!» думал Фингер, присматриваясь к рабочим.

Кого только здесь не было! И желтолицые китайские кули, н темные негры, н шоколадпые малайцы, и бронзовые индусы,

Истрепались и делые лица, —■ чаще всего Это были над¬смотрщики.

Несмотря на снег, покрывавший улицу города, и холодный, резкий горный ветер, рабочие были одеты легко. У многих сквозь рубища просвечивало тело.

— Настоящий интернационал! — сказал Фингер.

— Да, и интернационал нищеты, — ответил Винклер. — Все они куплены за гроши агентами общества и законтракто¬ваны на несколько лет. Люди соглашались на любые усло¬вия, только бы избежать голодной смерти, вечной безработицы на родине, и все же встретили здесь худшее, нежели ожи¬дали. А отсюда пути отступления отрезаны. Неприступные снеговые горы со снежными буранами, обрывы скал, про¬пасти, безлюдные, голые пустыни, охраняют этот голодный люд лучше всяких сторожей. Немногие из рабочих решаются на побег, и почти все платятся жизнью за это нарушение контракта. Забастовки здесь беспощадно подавляются, но и не прекращаются.

Фипгер нетерпеливо крякнул. Винклер поглядел на него, потрепал по плечу и продолжал:

— Я вижу, тебя охватывает уже зуд агитатора. Да, здесь благодарная почва, и надо приложить совсем немного труда, чтобы весь этот пороховой погреб взорвался. Но, — продолжал он многозначительно, — сын пастора не должен заниматься агитацией!

— Почему?

— Он будет работать и учиться. Выдержка, Ганс, и тер¬пение столь же необходимы настоящему революционеру, как и отчаянная храбрость. Все -г- в свое время, а сейчас об этом думать рано. Вот и наш домик!

Они вонцщ в небольшой.дом, сложенный из неотесанных бревен горной сосны.

Стены комнаты Винклера были покрыты фанерными ли¬стами. В углу стояла железная печь. Два стола — обеденный и рабочий с телефоном и лампой на нем, пара стульев, кро¬вать, рукомойник и небольшой шкапчик составляли всю обстановку. Цветной ковер на стене у кровати и шкура мед¬ведя на полу скрашивали спартанскую простоту обстановки.

— Ты не устал? Не хочешь отдохнуть?

— Нет, я не устал, — ответил Фингер, раздеваясь. -— Я хотел бы поскорее ознакомиться с городом и...

— Узнать наконец цель твоего «похищения» ив Фридрихс- гафена? Так и быть, я больше не буду испытывать твоего

терпения. Мы можем пообедать дома, у меня есть консервы. За это время я кое-что расскажу тебе.

Вирклер вынул из шкапчика электрическую плитку, кон¬сервные банки, хлеб, тарелки и принялся хозяйничать.

— Так вот, слушай. Несколько времени тому назад круп¬ными магпатами капитала было организовано страпное конспиративное международное общество или акционерная компания под не менее странным названием «Ноев ковчег». Члены этого крайне немногочисленного общества — за са¬мым малым исключением — крупнейшие миллиардеры. Цель этого странного общества — постройка своего рода «Ноевых ковчегов», в которых виднейшие представители капитализма могли бы в последнюю минуту спасти свои жизни от бу¬шующих волн мирового революционного потока.

— Бежать с Земли в небесные пространства на ракетных кораблях?

— Вот именно. Ты догадался, мой мальчик. По мысли акционеров, от Земли должны отойти ракетные поезда, начиненные горючим и... миллиардерами. Надо тебе сказать, что многие акционеры, вложившие в это дело свои капиталы, сами мало верят в то, что им в самом деле удастся искать спасения в бегстве, причем и самый способ этого спасения они считают чуть ли не фантастичным.

— И тем не менее вкладывают свои капиталы?

— Эти люди никогда не задумывались вкладывать капи¬талы даже в заведомо химерические предприятия, если только из этого можно было извлечь прибыль. Разве мало создава-лось таких дутых предприятий, на которых наживалась кучка дельцов за счет разорения мелких вкладчиков? Вокруг «Ноева ковчега» идет более крупная игра. Здесь нет мелких вклад¬чиков. Каждая акция стоит не менее миллиона долларов. Главари общества тайком спекулируют на панике, которая, как тебе известно, все более охватывает капиталистическую верхушку. Эта паника уже давно создала среди них эпиде¬мию самоубийств. И вот в такую-то «самоубийственную» ми¬нуту к миллиардеру является «демон-искуситель», агент кон¬спиративного общества, и дает всяческие гарантии спасения жизни капиталиста, расписывает прелести и полную безопас¬ность бегства... в межпланетное пространство. «Революцион¬ный потоп минет, как миновал и всемирный библейский. Советские страны, этот очаг мировой революционной заразы, будут уничтожены, на Земле наступят вновь мир и благо¬воление, и тотда можно будет вновь вернуться на Землю, от-

копать припрятанные сокровища и зажить попрежнему. Но горе оставшимся при наступлении потопа...» Словом, агенты умеют великолепно за деньги заговаривать зубы.

«Разумеется, далеко не все капиталисты идут на эту удочку. Наиболее сопротивляющиеся, активные естественно пред¬почитают борьбу до конца и до исчерпания всех средств этой борьбы верят в утопию — в победу капитализма над ком-мунизмом— и остаются на Земле. Но среди — капиталистов уже немало вконец отчаявшихся, добитых кризисом «миллио¬неров», уже стоящих одной ногой в могиле, ищущих мни¬мого спасения «в небе». Их одолевает животный страх. Их обуревает одно желание спасти свою шкуру, бежать, найти безопасное место, где бы оно ни было, какой угодно ценой.

«Какой-нибудь промышленный «король» старается убедить себя в том, что устами агента говорит сама истина. И золотой ноток льется в кассу общества «Ноев ковчег». В зависимости от размера пая устанавливается и очередь на отлет. Обще¬ство проектирует постройку ряда звездолетов — «Ноевых ковчегов».

«В настоящее время сооружается первая большая ракета, рассчитанная на двадцать человек. За ней должны последо¬вать, другие. А для того, чтобы окончательно убедить мало¬веров, колеблющихся, нерешительных богатеев, уже построе¬на маленькая ракета «Пикколо», в которой может поместиться один человек. Неофициально пробный полет совершит сам Цандер, чтобы испытать ее летные качества. При официаль¬ном же полете в присутствии акционеров полетит Блоттон, — он никому не хочет уступить этой чести. Надо сказать, этому лорду-спортсмену нельзя отказать в характерной для бур¬жуазного рекордсмена необдуманной храбрости. Для по¬каза ракета совершит небольшой взлет, поднимется над стра-тосферой — новый лавр в рекордсменском венце лорда — и спустится на поверхность Великого океана, где мы ее и выловим. Ог успеха этого первого полета зависит многое. Количество «кубометров в секунду» золотого потока может значительно возрасти, если Блоттон предстанет после поле¬та живым и,невредимым перед королями биржи, принеся им звездный привет».

— А ты сам, Винклер, веришь в возможность спасения ка¬питалистической верхушки таким необычным образом?

—- А почему бы не попробовать?

— И... способствуешь этому?

— И мало того, что сам способствую, но еще и тебя привлек

К ^соучастию в преступлении Против рабочего класса». Да, да! Ты будешь не только работать на стройке звездолета, но и по¬летишь вместе со мною и лордами,которых ты так справедливо не любишь, — разумеется, если только сам полет состоится. Ганс, не горячись! Выслушай меня спокойно. Я хорошо знаю, что ты хочешь сказать. Расстроить всю эту музыку мы могли бы, разумеется, очень легко. Мы могли бы вызвать восстание, могли бы взорвать ракету перед самым взлетом. Но что вы-играли бы мы от этого? Идею мы не убили бы. Полет вс‘е же может состояться, но уже в другом месте, без нас. А это было бы уж гораздо хуже. Звездолет — опасная игрушка. Он мо¬жет бы!ь использован не только для позорного бегства,ной наступления. В конце концов, мы, ведь, не знаем досконально всех замыслов главарей этого дела. А что они имеют в виду использовать звездолет и для метания бомб в критический момент последних, решительных боев капитала с коммуниз¬мом, это не подлежит сомнению. Эго уже делается в коло¬ниальных войнах. Нет, гораздо безопаснее и практичнее, если мы с тобой на ракете будем сами. В нужный момент мы всегда сумеем ударить кого следует по рукам. Ты не уди¬вляйся, вопрос этот обсуждался даже в ЦК...

■— И обо мне лично?

— И о тебе лично.

Ганс не был тщеславен. Он нокраснел просто от чувства гордости и удовольствия: на него возложили такую ответ¬ственную задачу!

— Если все обстоит так, и нам и в небе может предстоять более интересная и значительная работа, чем обслуживание пытающихся удрать капиталистов, то... это мне нравится! Идет! — И он крепко сжал поднятый к правому плечу ку¬лак.— Но как тебе удалось узнать о целях полета и войти в ото дело?

— О, это целая история, -— ответил Винклер. — С Цанде¬ром я работаю уже много лет. И когдаеро секретно пригласи¬ли строить ракету, он предложил мне работать у него его по¬мощником, — ведь, специалистов в этой области и сейчас еще очень мало. Цандер долго пе говорил мне, для чего и кого строится ракета. Вероятно, что это скрывали, пока было мож¬но, и от него. И я принял свои меры. Признаюсь, при случае мне приходилось заглядывать даже в переписку Цандера в его отсутствие. Предполагая, что ракета имеет и военные цели — для борьбы с СССР, я сообщил об этом ЦК партии. К моему со¬общению отнеслись очень внимательно. Для расследования

аз

был выделен Десяток Надежных товарищей, которым удалось получить ту или иную работу на стройке. Часть их оставалась в Германии, часть была направлена в Стормер-сити. При их помощи нам удалось узнать многое прежде, чем Цандер сам открыл нам кое-какие планы акционеров «Ковчега». Дело на¬чалось с леди Хинтон, которая, как тебе известно, пожертво¬вала два миллиона фунтов стерлингов на борьбу с большеви¬ками. Говорят, будто она получила анонимное письмо угрожа¬ющего характера. Я не верю в это, но, как бы то ни было, она оказалась смертельно испуганной и серьезно начала думать о бегстве. Ее поддержал барон-банкир Маршаль де Терлонж, у которого есть свои причины к бегству. К нему примкнул ан¬глийский банкир Стормер, в то время приезжавший в Па¬риж к Терлонжу для переговоров о крупном займе. Что за¬ставило Стормера принять участие в полете, я еще не знаю. Но, видимо, не только одна боязнь революции. Очевидно, за ним водятся темные делишки, которые всплывают наружу, и другого ему ничего не остается. Он берет с собою секретаря Пинча не то в качестве лакея, не то телохранителя. Фило¬соф 'Шнирер — старый друг Хинтон. Так и набралась эта международная теплая кампания «сливок» нынешнего об¬щества.

«Дело с постройкой ракеты акционеры ведут в строжайшей конспирации. Для них это упрощается тем, что обращаются они исключительно к миллиардерам, которые, конечно, не выдадут их, если даже сами и откажутся от полета. Прово¬дится строжайший классовый подбор инженерно-техниче-ского персонала. Рабочих же предпочитали брать по преиму¬ществу из среды диких и малокультурных колониальных ра¬бов разных стран. Часть квалифицированных европейских рабочих — из безработных — шла на все. Они дали под¬писку о невыезде с места до конца работы, — а Стормер-сити сам отрезан от всего мира. Таким образом акционерам и удалось до настоящего времени сохранить тайну. А что будет после их отлета — это их мало беспокоит. «После нас хоть потоп».

«Вот так мы с тобой и полетели. Не правда ли, увлекатель¬ное задание? Но работать, работать тебе придется страшно много! Ведь, все эти звездолеты... пусть буржуи строят их... для нас. После мировой пролетарской революции все нам достанется, не правда ли? Так зачем же нам сейчас истреблять ракеты? Нет, мы будем строить их — не для капиталистов, а для себя.. Когда весь мир станет достоянием трудящихся,

сверхснорые пути сообщений приобретут огромнейшее и повседневное значение. Нам нужны будут стратопланы в первую очередь, а со временем и звездолеты. Недра Земли истощаются, и, кто знает, быть может, мы наряду с развитием синтетической промышленности станем добывать полезные ископаемые на Луне, планетах. Мы заселим годные для жизни планеты, мы создадим небесную индустрию.

«Но это музыка будущего. Стратоплан же — задача сего¬дняшнего дня. Теоретически и практически она разрешена: мы с тобой прилетели на стратоплане. Но это пока новшество, возбуждающее такое же удивление, как первый паровоз.

«Для нас стратопланы станут скоро обычным способом передвижения на большие расстояния. И, еще раз повто¬ряю, не следует забывать и о возможности использования капиталистами ракзты, как страшного орудия войны. Зна¬чит, мы должны хорошо овладеть сами техникой этого дела. Счастливый случай дает нам эту возможность, и мы должны использовать ее в полной мере. Тебе придется основательно изучить высшую математику, механику, черчение, астроно¬мию— кучу наук, и это — между делом, в «производственной практике».

— Ты говоришь о буржуазных специалистах. А что пред¬ставляет из себя Лео Цандер?

— Ну, вот и готово. К свинине я разобью еще яичницу. Ешь, насыщайся, набирай сил. Ты довольно поголодал.

Ганс с аппетитом молодого, здорового, проголодавшегося человека начал поглощать и свинину, — и яичницу, и бобы в томате. Винклер, ласково улыбаясь, наблюдал за ним.

— Буду работать 1 Крепко буду работать! — говорил он с набитым ртом.

— Ты спрашивал о Цандере, — продолжал Винклер. — Цандер пока нейтрален. Ни вашим, ни нашим. Гуманист, идеалист, пацифист. Он отказался от заманчивого предло¬жения военного министерства, которое настойчиво желало впрячь его в колесницу Марса — использовать его знания, опыт, исключительную изобретательскую выдумку, заставить его работать над ракетными артиллерийскими снарядами. «Ракеты должны служить мирным целям, а не истреблению людей. Ракета будет переносить наши письма от края до края земли. Пусть лучше ракеты разбивают градовые тучи, чем человеческие черепа» — такова его точка зрения.

■— Но знает ли он об истинных целях, которым служит сей¬час?

— Как сказать? Раз «Ноев ковчег» не преследует военных целей, для наивного и политически невежественного ин¬женера Цандера отого достаточно. А во всем остальном он мало интересуется делами «Ковчега». Общество дало ему возможность и огромные материальные средства развернуть такие масштабы работы, о которых он не мог и мечтать. Это для него главное. А сде¬лать он действительно может очень много.

Цандер талантливый теоретик, великолеп¬ный конструктор и на редкость скром¬ный человек.«Я толь¬ко ученик моего ве¬ликого учителя —■

Циолковского. Он за¬жег пламя, я лишь поддерживаю его, по¬ка мечта человече¬ства не осуществит¬ся I» — так говорит он о себе. Я бы ска¬зал, что Цандер, хо¬тя он сейчас и «вне политики», пожалуй, принадлежит к той лучшей части нашей технической интел¬лигенции, которая может неплохо сра¬ботаться с нами, как сработалась когда-то она в СССР. Ну, сыт?

Идем, я покажу тебе Перед ними высилась гигантская подкова. «Луна-парк»!

— Вот уя< никак не думал, что в Стормер-сити существует даже Луна-парк! Быть может, есть и кино, кабаре, таверны, «красные фонари»?

— Как же без этих заведений обойдется предприниматель?

Аппарат выкачивания варплаты из карманов рабочих поста¬влен здесь, как и везде у капиталистов, превосходно. Но только «Луна-парк» здесь особенный И не в пример дру-

гим развлечениям, даже бесплатный. Он пользуется у здеш¬него населения большим успехом. И, надо сказать, заслужи¬вает того. Очень забавно и очень поучительно.

Фингер и Винклер вышли из дома и направились к пло¬щади. Гигантская подкова была видна отовсюду. Она'при- давала городу то своеобразие, которое в старых городах при¬дают им средневековые соборы, замки, ратуши. «Город под¬ковы» — так называли Стормер-сити рабочие.

Сен-Сирская карусель.

— Не буду тебя больше мистифицировать. «Луна-парк» — это не развлекательные аттракционы, а настоящий город- лаборатория. В этой лаборатории искусственно создаются те условия, в которых будут находиться участники полета на ракетах — от старта до финиша. Здесь изучаются влияния этих условий: ускорения и замедления полета, увеличения силы тяжести, невесомости и так далее. Для этого же слу¬жит и так называемая Сен-Сирская карусель. Вот она. — И Винклер показал на странное сооружение. Оно имело вид качели на вытянутом плече. В кабинку садился чело¬век, и плечо вращалось вокруг вертикальной оси.

— Как ты сказал — невесомости? Но разве на Земле можно избегнуть силы тяготения? Илй твой Цандер изобрел

фантастический экран, задерживающий «силовые линии тя¬готения»?

— Такой экран давно изобретен, и он совсем не фанта¬стический. Подкова, которая так заинтересовала тебя, и служит этой цели: делать тела невесомыми, — правда, на очень короткий срок.

Фингер напряженно думал, глядя на подкову, и вдруг воскликнул:

— Понял! Я вижу клетку лифта. Значит, на вершину под¬ковы поднимаются люди. А там, на верхнем конце ее, вид¬неется вагонетка. Человек садится в нее и летит отвесно вниз. Пока он летит, ясно, что он делается невесомым.. Вагонетка попадает на вакругление и по инерции поднимается по вто¬рому рельсу. Так она качается, как маятник, пока не оста¬новится внизу, посредине вакругленного основания под¬ковы. Так?

Винклер утвердительно кивал головой.

— Совершенно верно,., Мне остается немногим пополнить твои догадки. В вагонетке устроена целая лаборатория. Опыты .производятся не только над людьми, но и живот¬ными, птицами, насекомыми, -т— ведь, они также должны быть участниками • будуйдах межпланетных путешествий. Некоторые опыты, для осторожности, необходимо про¬изводить предварительно 'над животными. Кроме того, подкова производит различные эффекты усиления и уменьше¬ния тяжести. Когда тележка скользи^ по рельсам внив, тела, находящиеся в ней, как бы теряют вес. Наоборот, на нижнем закруглении появляется значительная центробежная сила...

—- Как на санках, когда летишь с горы и подъезжаешь к ее подошве?

—, Совершенно верно. Высота подковы — триста, метров.

— Высота Эйфелевой башни!

— Да. Радиус—пятнадцать метров. Падение продолжается целых пятнадцать секунд. Перегрузка на радиусе — в сорок раз.

— Но, ведь, это страшно много!

— Подкова устроена так, что ее вертикально стоящие рельсы могут- раздвигаться и радиус закругления Может быть увеличен до шестидесяти метров. Тогда перегрузка по¬лучается всего в десять раз. Не забудь, что при соскальзы¬вании саней перегрузка в весе бывает от. десяти до двад-цати .раз.

— Интересно было бы испытать это ощущение!

— Не только интересно, но и необходимо. Ты не раз бу¬дешь иметь это удовольствие. Ведь, мы через эти испытания предполагаем провести поголовно всех участников межпла¬нетных цолетов. Поднимемся на лифте. Тебе, быть может, придется не раз быть спутником наиболее трусливых пасса-жиров, которые не смогут решиться лететь без няньки.

— Такая высота, что трудно дышать! — сказал Фингер, когда они поднялись на верхнюю площадку. — Но зато ка¬кая изумительная панорама! Кажется, будто видишь все Кордильеры и весь Великий океан!

— Да, высоконько. Здесь мы ведем наши метеорологи¬ческие наблюдения.

Они вошли в «падающую» кабипу. Здесь было теплее. В потолке — электрическая лампочка. Окон кабина не имела. Пол покрыт линолеумом. Стена у двери была заставлена ящиками, в которых помещались испытуемые мелкие живот¬ные, птицы, насекомые. Такие же ящики стояли у стены слева.

У стены напротив двери помещались аппараты — весы, хронографы, акцелерометры. Там же находился аптечный шкапчик. К четвертой стене был прикреплен гамак. Рядом с гамаком стояло привинченное к полу глубокое, удобное кресло с ремнями, как на самолетах. Пружинные весы особой конструкции стояли в углу. На площадке этих весов стоял небольшой стул с ремнем, а перед стулом — на железном стержне—циферблат со стрелкой, отмечавшей изменение веса.

—• Если падающие тела невесомы, то зачем же здесь уста¬новлены весы? — с некоторым удивлением спросил Ганс.

■— Пружинные весы, и особой при том конструкции, заметь, — ответил Винклер. —Ты представляешь разницу?

Ганс подумал и ответил:

— Да. Чашки обыкновенных весов не изменят своего по¬ложения во время падения, какой бы груз ни лежал на од¬ной и другой чашке, так как все тела в одинаковой мере по¬теряют свой вес. Стрелка же этих весов, видимо, при падении привешенного к ним тела, тотчас покажет быстрое уменьшение веса и станет на нуле.

—■ А при торможении во время падения?

— Очевидно, стрелка начнет указывать появляющийся вес — тем больший, чем больше торможение.

— Вот видишь, весы и пригодились. Ведь, мы делаем опы¬ты, изучая влияние на организм не только невесомости, но и торможения, — замедляя падение кабинки. Кроме того, при повороте кабины на нижнем закруглении получается уси-

ленное давление, превышающее почти в пять рае нормальное давление силы тяжести. Человек становится втрое, вчетверо, даже впятеро «тяжелее», и весы тотчас же отмечают это.

В глубоком кресле сидел толстый*, едва вмещавшийся в нем человек с красной лоснящейся лысиной. Перед ним стойл высокий бритый упитанный доктор. Лысый толстяк дышал тяжело и смотрел на доктора испуганными главами, как па¬циент,' ждущий своего приговора.

Винклер поздоровался с доктором и наклонился к тол¬стяку.

— Мы не помешаем вам? — спросил Винклер.

— Пожалуйста 1 — ответил доктор и продолжал убеждать толстяка в полной безопасности и безвредности полета: — Вы ляжете на гамак, так вам будет удобнее. Я сяду возле вас на кресло и буду следить за вашим пульсом, давлением крови и так далее. О, нет, совсем не для того, чтобы преду-предить какую-либо опасность! Просто мы производим раз¬личные научные наблюдения, чтобы затем делать из них свои выводы. Мы обобщаем научные наблюдения и передаем их главному инженеру, который и учитывает все при своих тех¬нических расчетах и конструировании: какое допустимо ускорение при отлете, каковы наиболее целесообразные спосо¬бы предохранения от толчков и тому подобное.

— Значит, толчки возможны? Быть может, и очень силь¬ные?.. — испуганно спросил толстяк. •

— Не больше, чем в трамвае, — поспешил успокоить его доктор.

При помощи Винклера и Фингера доктор уложил толстяка в гамак и прочно привязал его грузное тело ремнями.

Фингер и Винклер вышли из кабины. Через несколько мгновений она сорвалась й понеслась вниз со все увеличи¬вающейся скоростью, пробежала по нижнему закруглению, поднялась на второй рельс, снова опустилась и так продол¬жала укачивать находившихся в ней людей, качаясь, словно гигантский маятник.

— Интересно знать, -что делается с толстяком? — сказал Фингер. Кабина-тележка уже останавливается, спустимся вниз.

Когда они подходили к кабине, ее дверь, с треском раскры лась, и оттуда вылез толстяк, целый, невредимый, но до край' ности взбешенный. Он бранился так, что негры, стоявшие не- йодалеку, скалили рот до ушей и хватали себя от смеха За животы.

Он проклинал и «Ноев ковчег», и самого Ноя, и всех, кто выдумал эту чортову штуку. Он предпочтет, чтобы большевики важарили его живьем, но не переступит порога ковчега.

— Деньги обратно I — кричал он.

— Вы знаете устав общества: деньги ни в коем случае не возвращаются. Вы можете лишь продать свои акции, если найдете покупателя, — скавал неведомо откуда подоспев¬ший коммерческий директор Коллинз.

— Не хочу я искать покупателей! Пусть тогда пропадают. Пропади и вы все тут вместе с «ковчегом». Где мой аэроплан? — И он зашагал к аэродрому. Коллинв счел ивлишним удер¬живать его.

— Что с ним такое? — спросил Коллинв доктора.

— Да ничего особенного, — ответил доктор. — Эти мил¬лиардеры, не в обиду будь им сказано, стали нервны, как исте¬ричная барышня. Вот его таблица. Работа сердца: до опыта — 74, после опыта — 72. Давление в артериях: до опыта — 130, после опыта — 160. Небольшое падение пульса и не¬которое увеличение артериального кровяного давления. Я думаю, если бы производить над ним наблюдения в кабинете его банка, то в продолжение дня вместе с биржевой лихо¬радкой такие колебания в работе его сердца происходят неоднократно.

Коллинз думал, не слушая доктора, и затем перебил его:

— А знаете, нам придется отказаться от этих эксперимен¬тов над нашими акционерами и будущими участниками по¬лета. Ведь, вот этакий индивидуум не только сам сбежит, да еще другим растрезвонит. Подрыв! Для Цандера у нас уже имеется достаточный материал. Вы врач, и вы сами сможете определить, освидетельствовав человека, годен ли он для пу¬тешествия.

— Боюсь, что к нам понаедут такие развалины, которые больше годны для крематория, чем для полетов на ракетах.

— Не говорите пустяков! — строго заметил Коллинз.— Абсолютная безопасность ракетных полетов для нас не только реклама, но. и желательная цель. Дело Цандера сделать ракету удобной и безопасной, как колыбель ребенка. И он сделает это, иначе он не стоил бы тех денег, которые мы тра¬тим на все эти опыты.

Круто повернувшись, Коллинз поплыл в своей длиннопо¬лой дохе к конторе.

■— А ну-ка, я теперь попробую качнуться! — сказал Фин- гер.

В этот день он перекатался на всех каруселях, испробовал па себе «аттракционы» необычайного «Луна-парка». Он изучал эффекты головокружения на Сен-Сирской карусели, испы¬тывая ощущения взлета, спуска, крена, поворота. Он решил побить' рекорд выносливости при увеличении тяжести и заставлял вращать себя с бешеной скоростью. Многие пыта¬лись соперничать с ним, но он победил всех своих цветноко¬жих и белых соперников. Правда, он здорово шатался, сходя с карусели.

Особенно удивила его комната в виде вращающегося цилиндра. Она вертелась вокруг своей оси и двигалась по кругу. Получалось уак называемое «кориолисово ускорение». Когда он подходил к стенкам комнаты, где центробежная сила была сильнее, все его тело словно, наливалось свинцом: Он с трудом поднимал-руки, поворачивал голову. И довольно было повернуть голову на сторону, как казалось, что вся комната падала вниз или вверх, как стенки каюты во время сильной качки. Эт^было весьма неприятное ощущение. Оно зависело от того, как объяснил ему впоследствии доктор, что центр, помещающийся в .головном мозгу человека, при’дли¬тельном вращении комнаты, дает ощущение равновесия. Че¬ловек как бы забывает о вращении, и при поворотах голо¬вы у него получается впечатление нового вращения.

У стенок центробежная сила оказывалась в пять раз больше силы тяжести, и Ганс невольно «лез на стену». Он чувствовал приступы морской болезни. С большим трудом ему удавалось поставить голову прямо и пробраться от стенки к центру комнаты. Здесь все неприятные ощущения тотчас оставляли его.

В этой комнате он проделывал всевозможнейшие опыты: пытался писать на столике, стоявшем посреди пола, садиться, вставать. Члены не слушались его. Он словно попал в чу¬жое тело, не повинующееся ему, или в иной мир, с иными законами движения и равновесия. Но для него это не было спортом, как для Блоттона. Нет, он упорно тренировал себя. Он знал, что в ракете, при настоящем полете, ему вместе с Винклером и Цандером придется действовать, работать в этих необычайных условиях тогда, как все пассажиры бу¬дут лежать пластом, неспособные ни к чему, кроме сетова¬ний и оханья. Он думал не только о «Ноевом ковчеге», но о будущих полетах на «своих» ракетах. И он стоически перено¬сил все испытания, которым сам подвергал себя. Впослед-ствии в этой комнате ему пришлось провести не один день.

Он делал различные наблюдения над отклонением течения жидкостей, воздушной струи, движением насекомых, мелких животных.

Не меньший интерес вызвал в нем и вращающийся жиро¬скопический стеклянный шар. Это было подобие «межпла¬нетного жилища», устроенное специально для исследований поведения человека и животных под действием двух цен¬тробежных сил. Солнце, светившее с безоблачного неба, наполняло его теплотой, дающей жизнь растениям, поса¬женным на «экваторе» шара-комнаты. Вращение комнаты

В этом шаре испытывалось действие двух центробежных сил.

создавало на стенках шара центробежную силу, превышаю¬щую притяжение земли, и растения росли здесь не вверх, как обычно, а вбок, от стенок к центру шара. Он наблюдал за их ростом, развитием.

Здесь же помещались в клетках кролики, куры, ковши, тараканы. Все они, невидимому, не замечали .необычности своего бокового положения. Стенки шара для них были «низом», землей. Кролики прыгали по клеткам, мирно ели капустные листья, морковь, куры клали яйца, выводили цыплят. Вода, стоявшая «отвесной стеной» по отношению к земле, не проливалась из чашек, зерна йе просыпались. Когда Ганс стоял в центре шара, то все животные и растения

находились по отношению к нему в вертикальном положе- нии, словно он смотрел на обитателей этого маленького мирка сверху, лежа на отвесной скале. Но по мере того, как он приближался к «экватору», его тело также принимало постепенно отвесное положение. И, стоя около клеток, он видал стол, стоявший на полу посреди шара так, как если бы этот стол был укреплен на стене обыкновенной комнаты.

Так как вся обстановка шара вращалась вместе с ним, то он не испытывал головокружения и даже переставал за¬мечать вращение комнаты. Только необычайное положение тела, когда он двигался по стенкам шара, напоминало ему об этом.

В этом шаре была лишь десятая часть нормального коли¬чества кислорода, но Ганс не чувствовал резко недостатка в воздухе. Кислород выделялся растениями этой оранжереи, занимавшей шестнадцать квадратных метров. Они же погло¬щали выделяемую им и животными углекислоту.

Здесь закладывались основы «круговорота веществ», ко¬торый должен был дать будущим небесным путникам все необходимое для жизни, если полет их затянется или на иных планетах окажется недостаток атмосферы и питания.

Показал Винклер Фингеру и металлический шар, который заключал в себе «кусочек межпланетного пространства». В •этот шар вела двойная дверь с камерой, как в кессон, и входить в него можно было только в особых костюмах, вроде водолазных. Цандер немало поработал над этими костюмами. Пришлось создать особую лабораторию для испытания раз¬личных материалов, которые обеспечили бы с одной сто¬роны почти абсолютную нетеплопроводность и с другой — достаточную прочность.

Многие почему-то считают, что такие костюмы, — из чего бы их ни сделать, — должны раздуться, как шар, и в конце концов неминуемо разорваться от огромной разницы да¬влений. Здесь происходит, быть может, путаница понятий «разности давления» и «разности температур». Это давление в мировом пространстве не превышает одной атмосферы (нормальное давление на уровне океана—760 миллиметров ртутного столба, килограмм на квадратный сантиметр). В абсолютной пустоте мирового пространства, конечно, нет никакого внешнего давления на «эфиролаза». Изнутри же — давление в одну атмосферу — разность не очень страшная, но с которой все же приходится серьезно считаться. Цандеру удалось разрешить задачу. Он ввел в костюм для прочности

несколько прокладок ив крепкой металлической сетки, ис: пытав при этом тысячи материалов...

■ — Но, ведь, металл хороший проводник тепла, и метал-, лические сетки будут способствовать лучеиспусканию теп¬лоты? — сказал Ганс, взглянув на костюм и выслушав объяснения Винклера. Винклер в ответ кивнул головой.

— Твое замечание совершенно справедливо, Ганс. Взду¬тие и разрыв костюма в мировом пространстве предупре¬дить не так уж трудно. Ведь,-никто нас не заставляет иметь внутри костюма полное нормальное давление. Можно взять и пониженное, — скажем, две трети нормального. Тогда разница давления станет еще меньше. Сетки предохраняют не только от разрыва, но и от чрезмерного раздутия костюма. Так что вопрос с'разницей давления не так уж сложен, как он кажется даже» некоторым ученым; иное дело — сохране¬ние тепла. Мировой холод, как чудовищный насос, извлекал бы тепло из такого костюма, если не обеспечить его полную нетеплопроводность. Сначала промерзла бы резиновая обо¬лочка, от чего давление в костюме резко упало бы. И чело¬веку грозила бы смерть не только от замерзания; но и от удушья, так как его «атмосфера» превратилась бы в лед. По- , этому Цандер и обратил главное внимание на эту сторону деда- Он испробовал все твердые, жидкие и газообразные тела, плохо проводящие теплоту: дерево, стекло, каучук,- вату, пух, меха, — о теплопроводности различных мехов он мог бы теперь «написать целую книгу, — а также испытал различные жидкости и газы. Он нашел комбинированный способ. Его ткань состоит из нескольких слоев, покрытых сверху плотной резиной. Прослойки наполнялись пылевид¬ным стеклом и углекислым газом. Жаль, что ты не присут-ствовал на этих опытах 1 Мы работали с ним по ночам, попе¬ременно надевая все новые и новые костюмы. Цандер войдет в шар, я начинаю понижать темйературу. До ста—ста пяти¬десяти градусов все идет отлично. Но как только перева¬ливает за двести, Цандер спешно подает сигнал, и я подогре¬ваю шар. Никогда в жизни мы так не мерзли. Малейшая за-держка в подаче тепла — и можно очень быстро отморозить конечности, а то и совсем замерзнуть. Задача казалась не¬разрешимой, и мой Цандер несколько дней ходил, как луна¬тик. Потом, мне казалось, он совсем бросил заниматься этими костюмами и проводил целые часы в радиолаборатории. Еще через несколько дней он вызвал меня, лукаво улыбнулся и сказал: «Мне, кажется, удалось.решить задачу, Винклер!

Но я подошел к ней с другого конца». Ужасно люблю я на его лице эту лукавую улыбку. Она всегда появляется у него, когда ему удается придумать что-нибудь интересноё. —«Из¬вестен ли вам такой факт,—продолжал он,—что у работаю¬щих на мощных радиостанциях, вблизи генераторов, радио¬передатчиков, значительно повышается температура тела?.. Так вот. Для меня ясно, что наши костюмы для вылавок в ми¬ровое пространство необходимо отоплять. И мы будем ото¬плять их электричеством. Металлические сетки сослужат нам еще одну пользу. Мы сможем нагревать их при помощи электрического тока, пуская его от ракеты по проводу-троссу, к которому будут привязаны наши «эфиро лазы». Это раз. Об изобретенном мною портативном аккумуляторе вы тоже знаете. Он даст энергию на тот случай, если провод или контакт окажется поврежденным. И третье — новинка для вас. Мы будем подогревать наших путешественников в эфире направ¬ленными радиоволнами, которые будут излучаться нашей станцией на ракете и восприниматься металлическим стер¬жнем-антенной, прикрепленным к скафандру. Сегодня мы проделаем опыт». Я надел новый, усовершенствованньШ кос¬тюм и вошел в шар. Костюм песколько раздувался, но немно¬го, главное же, — я совершенна не ощущал холода, а между тем температура в Стальном шаре была только на несколько сотых долей градуса выше абсолютного нуля — минус 273° Цельсия, а атмосферное давление не составляло и тысячной доли нормального.

— Единственным недостатком этих костюмов является их относительная тяжесть, — сказал Винклер, помогая в первый раз Гансу облачаться в скафандр. — Хотя все же

■ они легче водолазных.

*— Но разве тяжесть может иметь значение в летящей ракете?

— В летящей, разумеется, нет, там и в межпланетном пространстве эти костюмы, как и все тела, будут невесомы. Но ты забываешь о подъеме. Для их поднятия потребуется немало горючего.

— Да, много воспоминаний связано с этим шаром, —■ продолжал Винклер. Мы здесь проделывали целый ряд интереснейших опытов. Звук, конечно, отсутствовал в без¬воздушном пространстве шара. Телефон, мембрана кото¬рого была выставлена наружу скафандра, не передавал даже звука выстрела. Пушинка и пуля падали с одинако¬вой скоростью. Сильный луч света, пропущенный сквозь

маленькое круглое отверстие, не был виден, как «луч». Ведь, луч света, проходящего, например, сквозь щель ставня в темную комнату, мы видим только тогда, когда воздух засорен пылью или дымом. Луч отражался лишь на противоположной стене шара в виде светового пяти , но самого луча, проходящего через шар, мы не видели, если только он не падал прямо в глаз.

— А солнечный луч?.. — сказал Ганс и запнулся.

— Ну, что же ты? — спросил Винклер, видя смущение молодого человека, — не стесняйся, спрашивай!*

— Мне казалось не совсем понятным, почему солнечный луч может нагревать тела в безвоздушном пространстве, несмотря на окружающий холод...

— А почему световой луч освещает тело, на которое он па¬дает в мировом пространстве, несмотря на «абсолютный мрак» этого пространства? Теплые лучи распространяются в эфире так же, как и световые. Между «небом» и «землей» та только разница, что на Земле луч, отражаясь от земли, нагревает и окружающую атмосферу, в мировом же пространстве, где нет атмосферы, — только тело, на которое он падает, также как световой луч в земной атмосфере освещает и окружаю¬щее пространство, хотя и не так ярко, как тело, на кото¬рое непосредственно падает этот луч. На теневой стороне улицы днем все же достаточно светло. Но если бы Земля была лишена атмосферы и на ней царил мировой холод, то на теневой стороне была бы абсолютная темнота в то время, как на солнечной все залито ярчайшим светом, и на теневой стороне был бы абсолютный холод, как это имеет место, скажем, на Меркурии, на солнечной же — гораздо теплее, чем при атмосфере, которая поглощает часть лучей. Ну, довольно возиться с шаром, идем дальше!

— А это что за цистерны? — спросил Ганс.

— Испытание поверхности ракеты на отражение и по¬глощение лучей. Войдем внутрь этого цилиндра. — Они во¬шли. — Сейчас здесь темно и довольно прохладно. Цилиндр повернут к солнцу своей блестящей, белой полированной поверхностью, которая отражает солнечные лучи. Повер¬нем теперь цилиндр черной поверхностью. — Винклер по¬тянул рычаг, цилиндр начал вращаться по продольной оси так, что Гансу и его спутнику приходилось «итти на одном месте», пока цилиндр не остановился. Не прошло и двух минут, как Ганс почувствовал, что стало заметно теплее.

— Чувствуешь, как Солнце нагревает? А, ведь, на поверх-

ности Земли по крайней мере ДВе трети Солнечных лучей отражаются атмосферой. Теперь смотри.

Винклер пошарил в темноте и снова повернул рычаг. Вверху открылось окно, через которое ворвался солнеч¬ный свет. Температура начала быстро повышаться.

— Солнечный луч собран зеркалом и направлен на зад¬нюю стенку ракеты. Поворачивая ракету черной или бле¬стящей поверхностью, мы можем менять температуру в ней от двадцати девяти до семидесяти семи градусов Цельсия. Применяя зеркала, можно получить три тысячи или более градусов и заниматься плавлением металлов, но можно «напустить» и мирового холода. Имея в своих руках такую огромную температурную скалу, Цандер спроектировал, по идее Циолковского, солнечный двигатель. Два сообщаю¬щихся цилиндра по очереди обращаются то на солнечную, то на теневую сторону. На солнце в цилиндре жидкость превращается в пар и производит давление на поршень, в тени — охлаждается.

«Остались не осмотренным тобою лаборатории, где испыты¬вались модели ракетных двигателей, помещенные в дубовой раме, и шесть лабораторий «по жилищно-бытовому обслу¬живанию» пассажиров ракеты».

— Целых шесть!

— Ничего не поделаешь, — отвечал Винклер. — Вопрос здесь вовсе не в удобствах, а в необходимости. Мы ни¬чем не должны пренебрегать и все предусмотреть. В обыч¬ных условиях мы многого не замечаем, о многом просто не думаем, и именно 6 таких «мелочах», без которых можно пропасть «на небе» или, наоборот, которые могут причинить огромный вред, если их не устранить. Ну, дружище, ты сего¬дня даже меня измотал, — сказал Винклер вечером, ковда солнце закатилось за горизонт Тихого океана, — закаты здесь были очень красивы. — Мы еще и у Цандера не были. Пойдем, навестим его, посмотришь, как он работает. Могу тебе оказать эту протекцию.

— Почему же протекцию?

— Потому, что Цандер у себя дома никого не принимает, ни лордов, ни маркизов, ни даже самих королей капитала. Его можно видеть только в конторе, куда он заходит на пару часов. Дома он творит, священнодействует и не пус¬кает в свой «храм» посторонних.

— Для тебя он делает исключения?

— И для тебя также сделает. Идем!

Достойный ученик Циолковского.

На родине Ганс несколько месяцев работал у Цандера, но никогда не видел его: Цандер ни разу не заглядывал в ту мастерскую, где работал токарем по металлу Фин- гер. К нему изредка заходил только Винклер, устроивший его на работу.

В Стормер-сити Цандер жил в отдельном домике с мезо¬нином. На звонок Винклера послышался сначала отчаян¬ный лай овчарки; дверь распахнулась, и старый слуга су¬рово буркнул:

— Дома нет1 — но, узнав Винклера, улыбнулся, как старому знакомому, и сказал:—Ах, это вы! Входите. По¬дождите, только уведу собаку.

Фингер с интересом ожидал встречи с знаменитым изо¬бретателем и теоретиком звездоплавания. Ему мерещился кабинет, заваленный чертежами, моделями и всеми прочими аксесуарами изобретательства. Но он ошибся. Небольшой кабинет Цандера, где он принял посетителей, был обстав¬лен более чем просто. Письменный стол, два кресла перед ним, возле стола — небольшая вращающаяся полка с кни¬гами — и только. Единственным украшением комнаты был большой портрет под стеклом в темной дубовой раме, ви¬севший на стене позади хозяина. На портрете, был изобра¬жен неизвестный Гансу бородатый старик в очках. Под портретом книжная полочка из такого же дуба, на кото¬рой стояли в ряд несколько десятков книг в переплетах с золотым тиснением. Острые глаза Ганса прочитали на корешках переплетов: «ХюШшвку». На столе — пись¬менный прибор, лампа, бювар и — ничего больше! Фингер был несколько разочарован. Винклер впоследствии объяс¬нил ему, что Цандер обычно работает в мезонине, где у него помещается библиотека и небольшая лаборатория. Но в это святилище он никого не пускает, и самому Винклеру только однажды удалось посмотреть комнату, да и то в отсутствие хозяина.

Цандер был человек с худощавым лицом и усталыми гла¬зами, которые смотрели куда-то вдаль. Под тонким, с не¬большой горбинкой носом темные подстриженные усы. Во¬лосы немного волнистые. «Хорошее лицо», подумал Ганс.

Хозяин встретил их приветливо, усадил в кресла и, побе¬седовав о том, о сем, вдруг задал Гансу неожиданный вопрос:

— Не скажете ли вы мне, что такое биполярное уравнение гиперболы?

Фингер изучал математику и кое-как ответил. Цандер кив¬нул головой и задал новый вопрос, который поставил Ганса втупик. За ними последовали другие —■ из области химии, астрономии, биологии. Это был настоящий экзамен. Ганс был смущен — этого он ожидал менее всего, и потому, как ему казалось, не всегда отвечал верно и толково даже на хорошо знакомые вопросы. Неужели он провалится на этом экзамене, и. Цандер отошлет его назад? Но Цандер был, по- видимому, удовлетворен. Он кивнул головой в знак того, что испытание кончено, и сказал:

— Вы знаете.больше, чем я предполагал. Но знать вам надо неизмеримо больше того, что вы знаете, если хотите стать таким же моим помощником, как Винклер.

Хочет ли он стать! Ганс готов был работать день и ночь, чтобы овладеть всеми необходимыми знаниями.

— Вы привыкли заниматься самостоятельно? — был за¬дан новый вопрос. — Винклер будет помогать вам, но он не сможет уделить этому много времени. — И, обращаясь уже к Винклеру, Цандер продолжал: — Я думаю, нашему новому товарищу по работе небесполезно будет пожить месяц-другой в стеклянном шаре. Наблюдения не отни¬мут у него слишком много времени, и там он сможет подо¬гнать свои математические знания. Без высшей математики в нашем деле нельзя ступить и шагу!

Цандер поговорил еще несколько минут с Винклером о делах и встал. Аудиенция была окончена.

— Ну, что? Не ожидал такой бани? — спросил Винклер, коща они вышли из дома. — Придется тебе посидеть в одиночном заключении!

Месяц-другой в одиночном заключении! Эта перспектива совсем не улыбалась Гансу. Ему хотелось поскорее озна¬комиться с городом, с его странными лабораториями, не¬обычайными сооружениями. Он, ведь, не все видал.

— Всему придет время,— утешал его Винклер. — Сего¬дня ты проведешь еще день «на свободе», завтра, так и быть, с утра обойдешь — осмотришь то, что еще не видал: лабо¬раторию, где испытывают действие различных взрывча¬тых веществ, другую лабораторию, в которой испытыва¬ются способы охлаждения рабочей части ракеты стенок сонл или дюз. На завтра этого довольно.

— Чтр же я буду делать в своем заключении?

— О, твое существование будет очень своеобразным. Ты на себе должен будешь испытать и на тебе будет проверено, может ли человек существовать при условиях искусственно созданного круговорота веществ. Как только ты войдешь в шар и получишь нужные разъяснения, герметическая дверь захлопнется за тобой. Но там есть телефон, и мы будем с тобою поддерживать связь. Ты возьмешь с собою необ¬ходимые книги, учебники, тетради.

— Но чем же я там буду питаться?

— Пожалуй, тебе придется немного поголодать на веге¬тарианской пище. Ты будешь питаться теми растениями и плодами, которые произрастают в оранжерее шара. К твоим услугам будет электрическая плита, чайник.

— А вода?

■ — Завтра ты сам на все получишь ответ. Все выделения твоего организма будут перерабатываться. Выделения кишеч¬ника пойдут на удобрения, мочевого пузыря, — пройдя через почву, растения, газы, холодильники, фильтры, — превра¬тятся в чистейшую воду. Воду же дадут и охлажденные газы дыхания, выделяемые тобой и растениями и товари¬щами по заключению — животными. Ты должен будешь ухаживать и за ними — кормить, поить. Кислород дадут растения, они же будут поглощать выдыхаемую тобой и животными углекислоту. Словом, если расчеты верны, ты будешь иметь в шаре все необходимое. Но я буду на¬вещать тебя часто. Если ты скверно себя почувствуешь, мы прекратим опыт. Заведи себе записную книжку или общую тетрадь, в которую записывай главнейшие фор¬мулы теории реактивных полетов, справочные сведения, расчеты. Это — совет Цандера. Такая тетрадь очень поможет тебе.

Ганс кивнул головой и спросил:

— Кстати, скажи, чей это портрет висит в кабинете Цан¬дера? Его отца?

Винклер рассмеялся.

— Да, в некотором роде отца. Это и есть знаменитый русский ученый-самоучка Циолковский, патриарх звездо¬плавания. «Отец», а вернее дедушка многочисленных его последователей: Роберта Эсно-Пельтри, Роберта Год- дара, Германа Оберта, Вальтера Гоманна, Ганса Лоренца, Шершевского, Кунца, Пирке, Дебуса, Лея, Руа и нашего Лео Цандера. Я уже говорил тебе об этом замечательном человеке. Скромный провинциальный учитель, он сумел под-

нйться на «космическую» высоту теоретической мысли. Этот Колумб звездных миров теоретически наметил в основном весь будущий путь создания межпланетных сообщений. Про¬ложил людям дорогу в небо. Еще в 1903 году он издал книгу, в которой изложил все теоретические расчеты ко-смических полетов, но русское царское правительство ничем ему не помогло.

— Так это его книжки стоят на полке под портретом?

— Да. Цандер буквально не расстается с ними.

Первый достопамятный день в Стормер-сити закончился

для Ганса эффектным зрелищем: с горной площадки, обра¬щенной к океану, в двенадцать часов была пущена первая, пробная ракета без людей, с самопишущими автоматическими приборами. Она имела два метра высоты и была укреплена почти отвесно, с наклоном в сторону океана не более од¬ного-двух градусов

При опыте присутствовали Цандер, Винклер, Ганс, Блоттон и несколько инженеров, работавших с Цандером. На глаз отклонение ракеты от вертикали почти не было заметно, и Блоттон сказал:

—- А вдруг она упадет нам на голову?

Цандер, улыбаясь ответил:

— Много лет тому назад, в семнадцатом столетии монах Марсель и военный Пти произвели такой опыт: они поста¬вили пушку вертикально, как им казалось, и выстрелили, наблюдая, вернется ли ядро на землю. Они несколько раз повторили этот опасный опыт. Но так как у них не оказалось достаточно искусства, чтобы заставить ядро угодить им прямо в голову, то они сочли себя в праве заключить, что оно осталось в воздухе, где и пробу¬дет, без сомнения, долгое время. Не только в то время, но и теперь редко можно найти пушку, безукориз¬ненно калиброванную для такого опыта, и установить ее совершенно вертикально. Ну, а теперь отойдите. Я пу¬скаю ракету 1

Все отошли и замолчали в ожидании. На темном небе мерцали звезды. Молодой месяц сиял почти над головой, и казалось, что ракета отправляется в лунное путешест¬вие. Грянул взрыв. Раскаты грома, отраженные скалами, потрясали воздух. Огненная полоса прорезала простран¬ство. На мгновение горная площадка как будто связалась с небом золотистым мостом. Затем комета, созданная людьми, Подобрала свой хвост, превратилась в звездочку и померкла

Б высоте. Цандер.смотрел на циферблат хронометра и, от* считывая секунды, говорил:

— Граница тропосферы... Вышла эа пределы стратосферы. Обратный полет...

На утро целая флотилия моторных судов была отправ¬лена на поиски упавшей в океан ракеты. Но Ганс, как ему ни хотелось этого, не мог принять участия в поисках. Осмо¬трев с Винклером несколько лабораторий и далеко не овнакомившиоь еще со всеми «цехами» грандиозного «звез-долетнего завода», Фингер забрал отложенные ему Винкле¬ром книги, общую тетрадь, самопишущее перо и отправился в свою стеклянную тюрьму, в которой должен был провести не один день.

ГЛАВА V.

Бак можно многое вместить в малом.

Сегодня последний день...

Эллен роняет на вемлю несколько сорванных роз и не за¬мечает этого.

Тетка приказала собираться в дорогу. «Ты можешь отобрать вещей весом на центнер и ни грамма более», ска¬зала она. «Можешь брать все, что тебе нравится и что ты считаешь нужным, не разбирая, твои эти вещи или мои».

Эллен вошла в замок со стороны сада по широкой белой каменной лестнице. Фамильные гербы над дверьми с высе¬ченными из серого камня львами были изъедены ветрами и дождями четырех веков. Четыреста лет клыкастые, оска¬ленные пасти зверей охраняли покой замка. Но и львы бессильны перед революционным шквалом. Приходится бросать все на произвол судьбы, чтобы только спасти себя...

Зимний сад. Журчат фонтаны в мраморных водоемах, ще¬бечут птицы... Искусственные гроты, маленькие водопады среди велени. Пальмы, кактусы всевозможнейших пород и видов. Ценнейшая коллекция орхидей, собранная ее дедом в то время, когда орхидеи вошли в Англии в моду и за ред¬кие экземпляры платили груды золота. Некоторые. при¬чудливые экземпляры этих экзотических цветов имели свою историю. Для того, чтобы получить такой экземпляр, сме¬лые охотники ва орхидеями отправлялись в дикие леса центральной Африки и Южной Америки, сражались с ди¬кими . туземцами, зверями, умирали от лихорадок, укуса змей, от клыков разъяренных хищников. Некоторые из них

были сожжены на кострах, съедены людоедами, умерли от отравленных стрел. Когда эти политые кровью, необычай¬ные, словно привезенные с другой планеты растения появля¬лись в столице Великобритании, на них начиналась но¬вая охота — столичных аристократов-снобов, старавшихся какой угодно ценой заполучить в свою коллекцию наибо¬лее оригинальные или красивые экземпляры. Ее дед тогда скупил лучшие экземпляры, и на его коллекцию приезжали полюбоваться иэ Европы. Сколько денег и трудов стоил этот зимний сад!..

За садом начиналась картинная галерея. Входы и выходы охраняют грозные рыцари, от которых осталась лишь бле¬стящая оболочка. Они не поднимут тяжелых мечей в защиту замка, не будут ломать копий за дам своего сердца...

Зал станковой живописи. Рюисдаль, Россетти, фламандцы, голландцы, испанцы, итальянцы. Не взять ли чего из этой комнаты? Какой-нибудь мирный голландский пейзаж, чтобы расстравлять себе сердце образами оставленной земли?.

Нет!

В столовой — горки старинного фарфора, хрусталя, ве¬нецианского цветного стекла. Разве можно брать эти хруп¬кие вещи в ракету?

Библиотека. Книги ненавистны ей. Мимо...

Узкими, темными коридорами Эллен прошла в гарде¬робные комнаты. Здесь пахло нафталином.

В шкапах заключалась целая история костюма. Эллен ото¬двигала дверцы и заглядывала внутрь. Шелк, бархат, тя¬желая парча, золотое шитье, драгоценные камни, жемчуга... И какой размер! Словно эти платья носила вымершая по¬рода великанов. Эллен добралась до собственного гарде¬роба, где хранились платья, 'сшитые для нее лучшими па¬рижскими модистками. Взять, быть может, вот это серое шел¬ковое платье? Или вот это черное, выходное? Бальное — стального цвета? К чему? Зачем? Вечерние приемы, выхода, театры... все это «там» не нужно!..

Так в продолжение часов она бродила по всему дому. Брала в руки одну вещь и, забывая о ней, машинально клала на место, шла дальше.

Оказалось в итоге, что она ничего не любит и ни к чему не привязана. Душа ее пуста. У Эллен нет милых, дорогих вещей. Печальное открытие!

Но почему же тогда она так мечтала о наследстве? В чем Же дело?

Она сама не могла разобраться в этом. С горечью вошла она в комнату леди Хинтон.

Тетка сидела за конторкой красного дерева и, как рос¬товщик, принимающий вещь в заклад, взвешивала на апте¬карских весах брильянты.

Для Эллен это был день откровений. Застав тетку за та¬ким занятием, Эллен вдруг почувствовала, что ненавидит ее и презирает. Эти чувства давно таились в ее душе и те¬перь всплыли на поверхность.

— Отобрала? — спросила Хинтон.

— Ничего не отобрала, — отвечала певушка и уселась позади тетки у камина.

— Почему?

— Потому что не знаю, что отобрать.

— Как это не знаешь?

— Да так, — с необычной резкостью ответила Эллен. — Ни одна вещь не интересует меня, не останавливает моего .внимания,

— Ты, что же, думаешь, что вещи сами будут кивать тебе пальчиком? Возьми, мол, меня. Выбирай так, как я выби¬раю. На землю мы еще вернемся, когда пройдет всеоб¬щее безумие, — я твердо верю в это. Но то, что мы остав¬ляем здесь, .надо считать потерянным. Правда, я уже от¬дала распоряжение спрятать получше, что только можно. В подвалах замка есть тайники, о которых никто и не подо¬зревает. Есть кладовые, в которых можно кое-что замуро¬вать. Кое-что будет закопано в саду, кое-что опущено в ко¬лодец. Но, ведь, мы с тобой всего этого сами делать не бу¬дем. А разве на слуг полагаться можно? Значит, надо рас¬считывать только на то, что мы можем взять с собой. Центнер — это все-таки не 'мало, если выбрать с тол¬ком. Надо выбирать самые меньшие по размеру и весу вещи и самые дорогие. Смотри, как поступаю я! — И Хин¬тон показала пухлой рукой на груду драгоценностей, ле¬жавших перед ней на столе. Здесь были огромные жем¬чужины, кольца, серьги, браслеты, диадемы и множество алмазов.

— У меня нет ваших способностей! — ядезито заметила Эллен, но Хинтон не поняла намека.

—• Учись. Из платьев, белья по крайней мере отобрала что-нибудь?

— Генри говорит, что это только липший груз. В Стор- мер-сити изготовляются специальные костюмы для ра-

петы. Там будет настолько тепло, что надевать лишнее платье было бы просто негигиеничным.

— Гигиенисты! Просто бесстыдники. Скажи твоему Генри, что я откажусь от полета, если они будут ходить там в не¬приличных костюмах. Возьми несколько платьев, побольше белья, шляпу, галоши, зонтики.

■— А галоши, зонтики зачем?

— Да, ведь, они собираются высадить нас на какой-то комете...

— Планете, тетя.

— Молчи, не перебивай старших! Ну, а если там дождь будет или слякоть?

— Вот зимние костюмы Генри советует брать. Возможно, что нам придемся высадиться на планету с холодным клима¬том.

— А они пусть не высаживаются на такую. Пусть выбе¬рут потеплей. Терпеть не могу холода!

— Сегодня еще будет обсуждаться этот вопрос.

— Ты напомнила мне. Приготовлены ли комнаты для гостей? Сколько ожидают?

— Человек двадцать. Я уже распорядилась.

— А обед?

— Марта говорит, что она ничего не смогла достать. Кре¬стьяне отказываются продавать. Звонила по телефону в Лондон Чарльзу Смиггерсу, но телефон с утра не работает. Забастовка телефонных служащих.

Хинтсн тяжело вздохнула и качнула седой головой.

— Бежать, бежать 1 Не теряй попусту времени и собирай вещи. Марта будет взвешивать их.

Сейчас было не такое время, чтобы принимать гостей. Но это и не было обычным приемом. В загородном замке леди Хинтон должны были собраться некоторые участники пред¬стоящего полета, чтобы обсудить очень важные вопросы. До настоящего времени не было еще точно решено, на какую планету высадится «Ковчег». На этот съезд ожидали прибытия нескольких виднейших астрономов. Им хорошо заплатили за консультацию... и за молчание. Кроме ближайших участников отлета, никто не должен знать о «Ковчеге».

Ученым пришлось заплатить дорого, очень дорого — не только за консультацию и молчание, но и за отвлечение от крайне ва?кных и срочных занятий. Казалось бы, какая сроч¬ность в астрономии, где время исчисляется миллиардами лет,

бб

где все, с земной точки зрения, незыблемо? Неизменно дви¬жутся по своим орбитам планеты, неизменно следуют своими путям периодически появляющиеся кометы... Или астрономы ждали одного из таких редких гостей, вроде кометы Галлея, или подстерегали полное солнечное затмение?..Нет, не ко¬меты и солнечные затмения поглощали их время. Они дей¬ствительно были чрезвычайно заняты. Астрономия — наука о далеком небе — оказалась очень близкою кое-каким земным делам. Прекрасные математики, знатоки законов механики, они были мобилизованы для работы по суперартиллерии и суперавиации. Фашизм лихорадочно готовился к войне, и каждая страна готовила будущему противнику, в первую очередь СССР, «сюрпризы» в виде ракетных снарядов, военных стратопланов, сверхдальнобойных пушек... И ученые ревностно выполняли порученное им «сугубо науч¬ное» дело.

Но, работая на тех, кто был исполнен звериной влобой и жаждой борьбы и истребления, ученые не могли отказать в последней услуге и тем, кто бежал от борьбы. И уче¬ные, поторговавшись, приняли выгодное предложение.

В ту самую минуту, когда Хинтон занималась взвешива¬нием своих фамильных брильянтов, философ Шнирер также сидел в своем кабинете за весами, но весы его были больше, и взвешивал он не на караты, а на десятки кило. На столе перед ним лежали груды философских книг. Его библиотека весила не один центнер. Эти книги так тяжелы. Но он ре¬шил взять лучшие из них. Из древних философов Платон — безусловно, Аристотель — под сомнением. Из новых безус-ловно — Кант, Шопенгауэр, Шпенглер, Бергсон. Но как много весит этот старичок Кант! Может быть, не брать их? Нет, они «там» будут нужны.

Шнирер работал методично, как всегда. Сначала произвел разметку «удельного философского веса» каждого философа, затем отмечал вес книги и аккуратно записывал на листке бумаги.

Дверь кабинета приоткрылась, кто-то заглянул через щель.

Ты не работаешь, папа? — спросила Амели, входя в комнату.

Амели никогда не входила к отцу, когда тот «работал», то есть писал. Это были часы священнодействия. Дочь фило¬софа была возбуждена. Ее щеки горели румянцем. Она тя-жело' дышала, как после быстрой.,ходьбы. Шнирер посмот¬рел на дочь поверх очков и ('просил кратко:

— Спорт?

— На этот раэ нет. Я виделась с Отто.

Лейтенант Отто Эрнст был женихом Амели.

— Ну, и что же? — спросил Шнирер, взвешивая Декарта.

— У нас с ним был разговор...

— Как вижу, очень горячий?

— Да. Я предлагала ему принять участие в полете. Он ответил, что с его стороны это было бы дезертирством. Он сказал громкую фразу: «Я должен остаться здесь, чтобы победить или умереть». Отто убеждал меня остаться с ним.

Томик Декарта дрогнул в руке Шнирера.

— Ну и что же ответила ты? — спросил он, стараясь скрыть тревогу.

■— Я ответила, что последую за тобой, папа.

Шнирер нахмурился.

— Так! — ответил он. — А Отто?

— Отто говорит, что и тебе незачем лететь... И эти все кни¬ги ты хочешь взять с собой? Не собираешься ли ты, папа, читать лекции по' философии марсианам или жителям Венеры?

—■ Если они существуют и достаточно развиты для этого, то почему бы им и не познакомиться с философами Земли? — ответил Шнирер.— А лететь мне необходимо. И это с моей стороны не дезертирство и не трусость. На мне лежит свя-щенный долг — сохранить мудрость Земли. Истинную философию, тысячелетнее наследие человеческой куль¬туры. Всему этому, — он указал на книги, — угрожает страшная опасность. Кто знает, какие сокровища мысли погибли в огне при пожаре Александрийской библиотеки? А сейчас близится мировой пожар. Если коммунизм победит, я думаю, эти варвары сожгут все философские книги, кроме книг своих философов, — Шнирер покосился на камин. — Че¬ловечество одичает и в конце концов погибнет: машина истре¬бит его. Во всем мире, — пойми, во всей солнечной сис¬теме, во всем Космосе! — сохранятся только в нашем «Ков¬чеге» сокровища человеческого гения. Если нам не суждено вернуться на Землю, мы высадимся на какой-нибудь планете. Мы положим основание новому человечеству, истинной куль-туре — без машин, без материалистической философской за¬разы, без политики и рабочих вопросов. — Шнирер выпря¬мился и стал походить на библейского пророка. — Там, на новой Земле, — продолжал он, подняв вверх палец, — по¬надобятся эти книги. Они станут нашими скрижалями Завета. И я научу людей истине!

Шнирер, этот кабинетный ученый, неспособный, как Отто Эрнст, к прямым действиям, борьбе с революцией, считал все же своим священным долгом служить капитализму до последних дней. Правда, у этого философа были свои счеты с капитализмом — машины 1 — но, ведь, в этом и заключа¬лось своеобразие его философии, что он пытался разрешить «квадратуру круга» о «своем капитализме» без... техники и ма¬шин. Порожденная безысходными противоречиями самого капитализма, его философия была довольно путаной, но она пользовалась успехом потому, что выполняла со¬циальный заказ фашизма и- обещала «какой-то выход» из тупика. Сам же Шнирер смотрел на себя чуть ли не как на Мессию, призванного вывести капитализм из ужасной пустыни кризисов в обетованную страну безоблачного, счастливого, вечного процветания. Он серьезно считал себя хранителем мудрости земли, то есть той части фило¬софии, которая нужна была для идеологического оправ¬дания и утверждения капитализма. И этой идее он служил самоотверженно. Только ради нее он решил отправиться в это необычайное рискованное путешествие. Только ради нее он — страстный противник машин — решил прибег¬нуть к помощи машины, отдать себя в ее распоряжение, до¬верить ей свою «драгоценную для человечества» жизнь. Спасаться от машин на машине 1 Он глубоко и болезненно чувствовал это противоречие, но другого выхода не находил.

— А если мы вернемся на Землю?

— «Ив этом случае необходимо сохранить книги в надеж¬ном месте. А что может быть надежнее «ковчега». Комму¬нисты могут уничтожить книги прежде, чем твой Отто и его соратники уничтожат их. А я верну Земле ее сокровища. Принесу с неба эти скрижали мудрости и вручу их людям, как Моисей. Я просвещу омраченное людское сознание вот этим. — Он торжественно поднял вверх томик собствен¬ного философского трактата о пагубности материализма и «машинизированной культуры». — Я должен сохранить себя для человечества! — торжественно закончил он, и уже обыч¬ным тоном спросил: — Ты уложилась?

— Еще нет. Но я не задержу... Я думаю, моя разлука с Отто будет непродолжительна. Он ручается мне, что совет¬ская Россия будет разбита и погибнет не позже двух недель после того, как начнется война с нею. А она неизбежна. «У нас все готово», сказал Отто.

— Тем лучше, тем лучше! — ответил Шнирер.

— Ну, иду собираться! — сказала Амели. Она поцело¬вал^ отца в дцеку, прошла в свою комнату, открыла дорож¬ный сундук и в одну минуту бросила туда футбольный мяч, несколько тениссных мячей и ракет, два ружья, пат¬роны, пару плавательных и спортивных костюмов, гавай¬скую гитару, маленький дорожный несессер, пару платьев, белье, фотоаппарат с запасом пленок, словом, все, что она брала, отправляясь в обычное путешествие на курорт.

Епископ Иов Уэллер тоже собирался в дорогу. Ему пред¬стоит лететь на неведомую планету. С этой мыслью он'ни¬как еще не мог примириться, освоиться. Это застало его врас¬плох.Однажды в субботу он мирно сидел, углубившись в со-ставление воскресной проповеди, в. своей уютной квартире, где прожил два.десятка лет, когда экономка сообщила, что его хочет видеть какой-то человек. Думая, что его пригла¬шают для исполнения требы, он сказал, чтобы его впустили.

Вошел маленький, вертлявый человечек.

— Честь имею представиться. Генри Пинч. Представи¬тель акционерного общества «Ноев ковчеп> и личный секре¬тарь председателя правления мистера Сэмуэля Стормера.

— Это благотворительное общество? — .спросил епископ. Он забыл о разговоре в салоне леди Хинтон.

— Не совсем, — ответил Пинч, усаживаясь в кресло и ервая на нем. — Хотя, в некотором роде, его можно на¬звать и благотворительным. Спасение людей от страшной гибели. Это ли не благое дело? Вам нужно лететь, сэр епископ, как можно скорее 1

— Куда лететь? — спросил Уэллер.

— На небо1

Епископ невольно отодвинулся к спинке кресла. Что это — плохая шутка или бред сумасшедшего?

—' Я не совсем понимаю вас.

—■ Я полагал, что вы достаточно подготовлены .к этому пред¬ложению, —'ответил Пинч, продолжая ерзать на кресле. — Леди Хинтон говорила...

Епископ вспомнил все... Но неужели же это серьезно?..

■— Я не намерен лететь на небо! Совершенно не наме¬рен! — сказал епископ таким тоном, словно ему предложили умереть. — Мне — лететь? Согласитесь, что это даже не вяжется с моим саном.

Пинч пожал плечами.

:— Я полагаю, что это не уронит достоинства вашего сана. Поскольку были прецеденты... пророк Илья, например, со-

№

вершил полет на небо. Праведник, пророк. По тому времени звание пророка, полагаю, — значило не меньше, чем терерь епископа.

— Да, но... то было божье соизволение...

— А это соизволение леди Хинтон.

— Я очень уважаю леди Хинтон. Это лучшая овца в моем стаде. Но, ведь, она у меня не одна. Я не могу оставить свою паству на съедение хищным волкам.

— А если сама паства оставляет вас?..

Епископ вздохнул. Это была правда, горькая правда. В по¬следнее время храм посещается все менее. Одни старухи. Вера падает. Безбожие заражает все большее количество его овец...

— Я согласен с вами. Храмы посещаются мало. Но, как сказано в писании, «где один или два собраны во имя мое, там и аз посреди них».

— В «Ковчеге» будет двадцать человек. Порядочное стадо. И оно никуда не разбежится от вас. А когда мы высадимся на какую-нибудь планету, на Марс или Венеру, вы возьмете на себя роль апостола, возвещающего учение Христа мар-сианам и просвещающего светом Евангелия венериков... гм... венерийцев. Подумайте только, вы первый, который явится с проповедью христианства на другие планеты солнеч¬ной системы. И, быть может, сам бог избирает вас для этой миссии.

— Всемогущий господь, если найдет нужным, может сде¬лать это и иным образом. Но не будем касаться столь важ¬ных богословских вопросов, — сказал епископ.

— Ну, хорошо, — продолжал Пинч, — допустим, вы от¬кажетесь лететь, несмотря на настоятельное желание леди Хинтон, которая не мыслит полета без вас. — «Врач духов¬ный, — говорит она, — столь же необходим, как и врач те¬лесный. Кто будет давать мне советы, направлять на стезю добродетели? Кто совершит обряд бракосочетания леди Эл¬лен с лордом Генри Блоттоном?.. Кто будет крестить родив¬шихся детей, кто похоронит меня, если я умру?» Допустим, вы не послушаетесь этих доводов и останетесь. Что ждёт вас здесь? Быть может, мученическая кончина...

— Я готов принять венец мученика!—/сказал епископ, подняв глаза к небу. — «Но да минет меля чаша сия!..» прошептал он про себя.

— Оставаться на земле, особенно в вашем сане, — не уни¬мался Пинч, — крайне опасно. Осада Виндзорского замка и Тоуэра, бегство короля — все это создало в стране на*

Пряженнейшее Положение. Англия переживаем уже рево* люцию, на это нечего закрывать глаза.

Пинч, соскользнув на край кресла, продолжал конфиден¬циальным тоном:

— Леди Хинтон получила самые достоверные известия из высших сфер, что падение власти и переход ее к коммунистам ожидаются с часу на час. Полиция не в силах бороться с ра¬бочими. Армия,. флот колеблются, восстают. Нельзя медлить ни минуты 1

Епископ почувствовал, что пот покрывает его широкий лоб и. холодок пробегает по толстой спине.

Уговоры кончились.

— Я готов ко всему! — сказал он.

Мысль о миссионерской деятельности занимала его. Он не верил в существование марсиан. Но на новой планете он был бы среди земных поселенцев настоящим папой — наместни¬ком Христа. А разве без христианства, вообще бев религии, можно сцздать и поддерживать общественный строй, который обеспечивал и ему и его «овцам», подобным леди Хинтон, их привилегированное положение? Но не только эта «высокая миссия апостола» заставила его решиться участвовать в по¬лете. Епископ был напуган быстро развивающимися рево¬люционными событиями не меньше Шнирера и других. Если революция победит, при его сане ему придется туго. Тем более... пожалуй, этих проповедей не нужно было гово¬рить... А составленная им молитва о скорейшей гибели большевиков? Она даже попала в печать и, говорят, была с соответствующими комментариями напечатана в советских газетах... Нет, бежать, бежать... И он с усердием начал отбирать книги духовного содержания из своей довольно большой библиотеки. Он наложил их на столе уже несколько больших кип, когда затрещал звонок телефона.

— Простите за беспокойство. Алло! Да. Это опять я, Пинч. Я забыл предупредить вас, что если вы надумаете ле¬теть, то поспешите отобрать вещи, какие найдете необходи¬мым взять с собой, но не больше центнера. Таково распоря¬жение нашего Главного инженера. В «ковчеге» все взвешено до последнего грамма.

Не больше центнера 1 Какое осложнение! Ведь, кроме книг, надо взять немало чего. Он подумал о своих привычках. Иов Уэллер любил вкусно поесть. Чем-то будут кормить в «ков¬чеге»? Необходимо будет на всякий случай взять с собой кое- чего в запас. Еще больше любил и ценил епископ тонкие ви-

на и дорогие ликеры. Их взять совершенно необходимо. Со своим кишечником он не ладил так же, как и его лучшая ов¬ца — Хинтон. Ему приходилось прибегать к слабительным, главным образом минеральным водам. Необходимо взять хотя бы ящик.

Епископ с унынием посмотрел на книги, разложенные на столе и стоявшие на полках. Они одни, наверно, весят боль¬ше центнера. Приходится отобрать самое нужное. Епископ позвал экономку, приказал ей принести из кладовой бу¬тылки, банки консервов, коробки печенья, банки с маслом, сгущенным молоком и заставил ее взвешивать при себе. Эко¬номка начала плакать — неужели епископ считает ее воров¬кой? Но в душе она радовалась: человек, который, как она подслушала, решился улететь, бросив все на произвол судьбы, не стал бы заниматься хозяйственными мелочами.

Горка с книгами на епископском столе постепенно таяла. Сначала он отложил в сторону комментаторов и толкователей писания, потом решил, что можно обойтись без истории все¬ленских соборов. Несколько вкусных вещей и теплых фуфаек заставили удалить обратно на книжную полку святых отцов.

Было уже далеко за полночь, когда епископ наконец за¬кончил отбор. Объемистый сундук был полон: На самом вер¬ху лежала карманная библия, издание Британского библей¬ского общества, и небольшой требник.

Апостолы, те обходились и без этого 1

Ловкими агентами Общества спасения от большевизма вербовались все новые и новые вкладчики-клиенты, золото текло широким потоком в карманы дельцов, которые были не прочь подработать и на «спасении».

Сборы «в дорогу» шли во всех концах мира.

Бывает такой предутренний час, когда даже Париж полу- смежает уставшие за 'день очи. Гаснут витрины и широкие окна кафе, давно спят квартиры, окна которых отражают лишь блеск уличных фонарей. Затихает движение автомоби-лей.

Именно в этрт час по городу с предельной скоростью мчался длинный узкий блестящий лимузин. Он направлялся к зда¬нию «Банк де Франс», где хранились четырнадцать миллиардов золотых франков Франции и сказочные сокровища француз¬ских богачей.

В лимузине сидел, глубоко откинувшись на спинку, Мар- шаль де Терлонж, сжимая в руках небольшой чемодан жел¬той кожи.

Короля биржи, очевидно, ждали в это» неурочный для банковских операций час. Не успела машина бес¬шумно подкатить к зданию банка, как боковая его дверь открылась. Маршаль быстро вышел из автомобиля, почти пробежал пространство до двери и проскользнул в вестибюль. Лысый, представительный полный мужчина с остатками кудрей на голове и горбатым носом с почтительной любезно¬стью встретил банкира и тихо сказал:

— Прошу вас!

И они пошли по длинному коридору, предшествуемые во¬оруженным сторожем, позванивавшим ключами, как тюрем¬щик.

Они спустились под землю и прошли двадцать три метра. Путь шел через самую огромную крепость, какую когда-либо сооружал человек. Ни один фараон не придумал бы такого неприступного склепа в глубине пирамид, каким являлись эти своды «Банк де Франс», освещаемые на всем протяжении сильными матовыми электрическими лампами.

Подъемной машиной они спустились еще на два этажа внив. Перед ними предстала толстая стальная дверь. Такую дверь обычно банки считают достаточной охраной скрытого сокровища. Здесь же она была только началом крепости. За дверью начинался небольшой туннель. Туннель замыкался стальной башней, которая имела размеры стен.

— Эта башня весит четырнадцать тонн, — объяснил про¬вожатый, — и приводится в движение специальным электри¬ческим механизмом.

В этот момент башня замыкала туннель, и третий этаж под¬вала имел вид огромного свода, скованного в железобетон¬ных цепях толщиной в четыре с половиной метра.

Лифт опустил ночных посетителей еще на два этажа с та¬кими же дверьми. Наконец они спустились в самый нижний этаж.

' Это был целый лабиринт зал, столбов, таинственных хо¬дов, секретных ящиков в стенах, замаскированных кладовых.

Шаги путников отдавались в пустых залах многократным эхо. Словно им сопутствовали невидимые сторожа, «духи» — хранители этих богатств Али-бабы. В одной из зал храни¬лись во лото, драгоценные камни, ценные документы,—все, годами награбленное, было аккумулировано в этих сейфах.

В верхнем этаже находилось целое подземное озеро. Если бы только понадобилось, водой озера можно было бы зато¬пить весь подвальный этаж.

Эта самая неприступная ь мире крепость не сооружена, а вырыта в цельном граните, на котором стоит Париж. Потре- бовалось целых пять лет, чтобы закончить скальные работы. Армии взломщиков могли бы употребить всю свою живнь на проникновение в крепость бее всякой надежды на успех. И, разумеется, не против взломщиков предпринимались все эти исключительные меры: если неприятель захватит Париж, он естественно устремится к золоту Франции. Применяя самые современные средства для подрыва крепостей, ему пришлось бы поработать много месяцев.

По указанию помощника директора банка сторож открыл стальную дверь, ведущую в небольшую железобетонную ком¬нату, стены которой были уставлены несгораемыми ящиками. Маршаль открыл один ив них собственным ключом, подобрав предварительно расположенные соответственным образом, цифры на вращающемся кольце.

Провожатые проявили такую стыдливость, словно банкир был девушкой, собравшейся купаться: как только он взялся за свой чемодан, они отошли за дверь и простояли там все время, пока банкир опорожнял свои сокровища и перемещал их в несгораемый шкап. Это были брильянты такой величи¬ны, каких, увы, не видала даже сама леди Хинтон, В каждом из них было целое состояние. Это был самый компактный способ «аккумуляции» богатства.

Совершив операцию, банкир закрыл шкап, поблагодарил своих спутников и покинул банк.

Но на этом его хлопоты не кончились. Собираясь также покинуть Землю, он больше заботился о том, что останется на Земле, чем о необычном багаже для необычного путеше¬ствия.

Банкир не доверял даже этой банковской сверхкрепости. Она идеально защищает от воров, хорошо :— от вражеского нападения. Но может ли она защитить от революции?.. На¬падение на Париж не так страшило банкира, как возмож¬ность захвата столицы Франции «красными французами». Если коммунисты победят и захватят власть, никакие стены и подземные тайники не спасут сокровищ банкиров. И он решил спрятать самое ценное, что у него было, в двух местах.

Ему пришлось совершить еще одно путешествие с доверен¬ным лицом, другом Рибо, на которого он полагался как на самбго себя, и несколькими чемоданами, груженными золо¬том, в Андорру, маленькую республику, лежащую на самой

Границе с Испанией. Эта республика имеет всего 425 квадрат¬ных километров площади и шесть деревень населения. Окру¬женный со всех сторон неприступными горами, имеющий одну только хорошую дорогу черев испанскую границу, этот захолустный уголок Европы был давно облюбован Марша- лем. Еще несколько лет тому назад он купил заброшенный участок земли в безлюдной местности, возле Пиренейских гор. Здесь, в ущелье, тайно была похоронена крупная часть богатства Маршаля. Железные сундуки были глубоко зако-паны в разных местах и завалены камнями.

Если сохранится хоть один такой клад, банкир может вновь начать дело по возвращении на землю. Советская Рос¬сия и с нею мировой большевизм будут побеждены, и Мар- шаль еще сделает хорошие дела.

Отлив всего золота банкира из Французского банка, разу¬меется, мог бы отравиться не только на французской бирже, но и на операциях Французского банка. И Маршалю при¬шлось затратить немало денег на подкуп банковских работни¬ков, чтобы это изъятие не фигурировало в книгах и вообще не было обнаружено до отлета банкира.

.Покончив с этими «делами», банкир мог лететь спокойно.

Сборы продолжались лихорадочным темпом.

Наибольшие хлопоты доставили сборы в дорогу Сэмуэлю Стормеру.

Но нам придется прежде сказать несколько слов о том ' пути, который привел в «Ноев ковчег» нового участника, быстро овладевшего всеми нитями управления «общест¬вом» и выдвинувшегося на пост председателя правления. Ему же принадлежала и инициатива создания целой эскадры «ковчегов» для спасения капиталистов всех стран.

Сэмуэль Отормер был когда-то, одним из богатейших лю¬дей, членом восьмидесяти пяти акционерных обществ, пред¬седателем других шестидесяти пяти и прочее и прочее. Про него говорили, что он «держит пол Европы в жилетном кар¬мане». Могущество Стормера было, настоящим «государством в государстве». Более пятнадцати миллионов человек в раз¬ных странах снабжались компаниями Стормера газом, эле¬ктричеством, угле^. Благосостояние миллионов мелких дер-жателей акций находилось в его руках.

— Самым трудным было добыть первый миллион,—обыкно¬венно говорил Стормер, рассказывая историю своего богат¬ства, — остальное было уже легко добыть. Системой же этого легкого добывания было «производство акций».

Но мировой ЭКоноМйяеский кризис пошатнул положение и этого колосса. Стормер был бессилен. Даже своей финан¬совой гениальностью он не мог предотвратить надвигавшуюоя катастрофу: корни кризиса гнездились не в людях, а в самой общественной системе.

Работа типографского станка, производившего все новые и новые акции, и военные заказы не спасали ни Стормера, ни его собратьев, а лишь на ничтожное время отсрочивали окончательную гибель и банкротство. То же и в отношении военных заказов.

И Огормер решил, что лучше всего — это, припрятав со¬лидную наличность, скрыться.

Он «неожиданно» проникся интересом к... античному миру и отправился через Париж и Италию «изучать» античное искусство Греции. «Случайно» именно Греция не была свя¬зана договором о выдаче уголовных преступников.

Бегство Стормера и его брата вызвало шум в Англии. Английское правительство потребовало от Греции выдачи Стормера. Он был арестован и препровожден в тюрьму — в камеру, обставленную лучше любого салона аристократи¬ческой гостиницы:

Однако на. другое же утро, когда Стормер еще потяги¬вался в кровати, к нему в камеру вошли начальник тюрьмы и афинский адвокат, в самых изысканных выраже¬ниях извинились за происшедшее недоразумение и объяви¬ли, что он свободен. Этим он был обязан греческому миллио-неру, вложившему свой клпитал в предприятия Стормера.

Но Стормер не забыл урока, и когда его секретарь, Генри Пинч, сообщил ему однажды о странном предприятии, име¬нуемом «Ноев ковчег», Стормер ухватился за эту мысль. Его нюх говорил ему о том, что на этом деле можно нажиться. Разве один Стормер находится в безвыходном положении? И он с присущей ему энергией взялся за дела «Ноева ковче¬га», сразу поставив их на широкую ногу и в то же время дея¬тельно готовясь к окончательной ликвидации своих зашед¬ших в тупик дел.

Оставить Землю его побуждала не только опасность при¬ближающегося краха. Вместе с крахом всплыли бы на поверх¬ность такие темные дела, как подкупы, подлоги и даже кое- что похуже, за что Стормеру в «лучшем» случае угрожало многолетнее тюремное заключение. Коммунистичёсйая же; опасность, которая возрастала каждый день, грозила уже самой жизни Стормера I Покинуть Землю было для него луч-

ес

шим исходом, если «Ноевым ковчегом» не удастся поправить своих дел и если не грянет революция.

Стормер решил перед отлетом поджечь свой дворец в Лон¬доне и инсценировать собственную гибель в пламени. Таким образом будут уничтожены многие компрометирующие его документы, а дело о нем прекращено за его «смертью». К это¬му все было подготовлено.

Стормеру надо было во что бы то ни стало продержаться до этого времени, сохранив видимость «процветания». Поэто¬му он не мог изъять из обращения, как Маршаль, значитель¬ную часть своего золотого запаса, — им только он и держал¬ся. Все же им был отложен увесистый чемодан золота. Но его он не хотел оставлять Земле. Всю Землю он считал не¬достаточно безопасным местом с тех пор, как красная опас-ность все больше расползалась по земному шару. И он спра¬шивал Цандера, нельзя ли сделать хотя бы часть ракеты из его золота. Цандер объяснил, что это невозможно. Золото даже мягче серебра. Плавится при 1064 градусах Цельсия, тогда как железо — при 1500. Поверхность же ракеты при пролете через атмосферу подвергнется чрезвычайно сильному нагреванию.

— Мы рискуем сгореть в вашей золотой ракете или расплю¬щиться при посадке. Для оболочки ракеты необходимы самые прочные и тугоплавкие сорта специальной, патентованной стали.

Стормер был разочарован и даже обижен за золото. Впервые ему приходилось слышать, что золото ставят ниже железа.

— Ну, а на внутренние поделки?

— Это, пожалуй, можно. Нагазо-и водопроводные трубы.

— Канализацию, быть может? — с возмущением перед такой профанацией «золотого тельца» спросил Стормер.

— А хотя бы и для уборных! — спокойно ответил Цан¬дер.— На небе — иная котировка ценностей.

На том и порешили: в «Ноевом ковчеге» будут из золота трубы и некоторые детали машин.

ГЛАВА VI.

О небесных ученых, которые служат земным делам; и о том,

пужиы ли на Венере вонты н галоши...

Все эти достопочтенные люди, покончив со сборами, съеха¬лись в загородном замке леди Хинтон незадолго до отлета в Стормер-сити, чтобы обсудить некоторые важные вопросы.

Собрание было1!; устроено в зале Предков. Если бы гор¬дые рыцари, сурово глядевшие на это собрание с потускнев¬ших холстов, могли слышать, они, наверно, выпрыгнули бы из своих, позолоченных рам и убежали — о таких диких, невероятных вещах здесь говорилось.

Гости сидели за длинным овальным столом, накрытым белой скатертью.

Старинный чайный сервиз, свечи в бронзовых высоких подсвечниках, розы в вазах, золоченые сухарницы укра¬шали стол. Как статуи, в серых ливрейх стояли у входа два старых лакея, еще сохранивших верность госпоже, то¬гда как молодые слуги давным-давно покинули замок.

Английский астроном, еще не старый мужчина в боль¬ших роговых очках, говорил о том, куда выгоднее направить путь «ковчега».

— Перед вами, леди и джентльмены, два, даже три вари¬анта. Первый — высадиться на планету Марс. Свой путь вокруг Солнца Марс совершает в 687 суток, иначе говоря, год на Марсе почти вдвое длиннее земного. Это имеет свои преимущества, — и профессор с улыбкой кинул взгляд в сторону дам. — Вследствие меньшей массы все тела на Мар¬се весят в три раза менее, чем на Земле. Это уцуе значительное преимущество. Вы будете чувствовать необычайную легкость в своем теле и в состоянии будете поднимать с одинаковым напряжением втрое большие тяжести, чем на Земле. Про¬должительность суток на Марсе почти в точности ■ совпадает с земной — 24 часа 37 минут, •—■ лишь на полчаса больше земного. Смена времен года примерно та же, что и на Земле. Но, к сожалению, на этом и кончаются сходство и положи¬тельные стороны Марса. Отрицательные же очень велики. Марс получает от Солнца, благодаря своей удаленности* вдвое меньше света и тепла, чем Земля. Солнце с Марса пока¬жется вам в виде маленького шарика. Оно будет очень пло¬хо обогревать вас. Редкая атмосфера также способствует остыванию планеты. Она же затруднит и дыхание, хотя кисло¬род там и имеется. Словом, на Марсе вы почувствуете себя примерно так же, как на земной горе, на высоте шестнадцати километров: так же холодно, такой же разреженный вовдух, но освещение вдвое темнее. Вас ждут сумрачные, холод¬ные дни.

— Я не полечу на Марс1 — сказала Хинтон. — Не выно¬шу холода и темноты.

— Значит, Венера? — спросил Стормер.

Венера? Да. Венера поближе к солнцу. Среднее рас¬стояние Венеры от Солнца —107 миллионов километров, тогда как Земли —149, а Марса — 226. И по величине, и по массе Венера почти равна Земле. На Венере вы почувство¬вали бы самое незначительное уменьшение собственного веса. Сутки и год на Венере короче земных. Сутки — 23 часа 21 минута, год — 224,7 суток. Все это еще приемлемо. Но о климате Венеры я должен сообщить вам самые неутешитель¬ные вещи. Говорят, искусство жить долго заключается в том, чтобы жить медленно. В то время, когда мы считаем сто лет, жители Венеры насчитывают уже 162, — опять взгляд в сторону дам.

— Значит, проживя на Венере двадцать лет, женщина выглядела бы уже сорокалетней старушкой? Невеселая пер¬спектива, — сказала Амели.

— Я полагаю, что женщина, рожденная на Венере и прожившая там двадцать пять лет, выглядела бы именно сорокалетней. Но возможно и то, что на Венере будут ускоряться все жизненные процессы, Люди там быстрее старились бы, но быстрее, интенсивнее и жили бы. Быстрее работала бы мысль, быстрее реагировали бы нервы. В таком случае мы, пожалуй, не заметили бы разницы. Вот, когда, фрейлейн, вы побываете на Венере и вернетесь на Землю, вы мне расскажете, какая точка зрения верней. Думаю, что первая, — по крайней мере, при кратковременном пребы¬вании на Венере. Так вот, позвольте мне продолжать. С этим можно было бы помириться. Но о климате Венеры я, к сожа¬лению, не могу вам сообщить ничего утешительного. Правда, там должнб быть вдвое жарче, чем на Земле. Температура в семьдесят градусов тепла вам улыбается,> леди Хинтон?

— Я не понимаю, — ответила она, — почему вы выби¬раете такие отвратительные планеты? То холодно, то очень жарко. Неужели нельзя найти с таким климатом, ну... как, скажем, на Ривьере?

— К сожалению, таких планет нет, леди. На других еще жарче', — на Меркурии, например, вы не могли бы существо¬вать, на других — еще холоднее, и таких большинство.

— Господь бог создал только Землю для обитания чело¬века, — вставил слово епископ в надежде, что Хинтон оду¬мается и откажется от полета.

— Как вам, вероятно, известно, — продолжал профессор- астроном, — перемена времен года на Земле происходит вследствие того, что земная ось наклонена к плоскости зем-

ной эклиптики     на 23 градуса 27 минут. Вследствие этого она «подставляет» Солнцу то верхнее, то нижнее полушарие. Наклон же оси Венеры равен 55 градусам. И это крайне не-благоприятно отражается на климате. Венера обращается вокруг Солнца почти в «лежачем» или больше чем в полулежа¬чем положении. Вследствие этого солнечные лучи отвесно или почти отвесно падают в разные времена года не только на экваториальные и средние широты, но и на полюсы. По¬этому там нет или почти нет средней, полосы. Каждая точка в определенное время года имеет сверхтропический климат, а в другое время года — сверхполярный. Под тропиками два раза в год Солнце бросает отвесные лучи, между тем как в арктических областях бывают дни, когда Солнце не восхо¬дит, или почти не восходит. Словом, три месяца палящего зноя с незаходящим солнцем, три месяца невероятных холо¬дов — и так дважды в год. На каждом почти пункте плане¬ты — и тропическая, и полярная температура. Поистине, неизвестно, какая область Венеры наименее неприятна для жизни! К этому прибавьте необычайные бури, ветры, почти не прекращающиеся дожди...

. — Ты не забыла уложить зонтик и галоши? — спросила Хинтон племянницу.

Но самое главное в том, что последние исследования наших американских астрономов доказали, что хотя Венера и обладает весьма плотной атмосферой и облаками, но в этой атмосфере нет и следа кислорода. И боюсь, что вдг рискуете задохнуться, как только выйдете без скафандров из ракеты на поверхность Венеры.

■— Ну, значит, с Венерой кончено? — сказал Стормер.

■— Простите за вопрос: а жители там есть? спросил Пинч.

— Животные — быть может, но уж никак не разумные су¬щества, подобные людям. Венера переживает, повидимому, примерно, каменноугольный период. В это время и на Земле

еще не было не только человека, но и высших позвоночных' животных, которые появляются лишь в конце этого периода.

— И... и... ит-так, нам негде высадиться? — спросил Мар- шаль с усмешкой.

— Тогда зачем же мы затевали всю эту историю? — раз¬драженно спросил Стормер.

■— Нечего и лететь! — обрадовался-было епископ.

— Я не совсем согласен с моим почтенным коллегой, — начал другой астроном, сидевший напротив первого. — Я по¬лагаю, что на Марсе жизнь вполне возможна. Я допускаю даже существование на нем не только разумных существ, но и высокой техники. Думаю я, что неудобства Венеры также преувеличены. Астрономы Райт и Росс, фотографировавшие планеты в ультрафиолетовых и красных лучах, подтвердили существование плотной атмосферы и показали ее сложность.

—Но кислорода не нашли? — спросил первый астроном, не любивший, чтобы его перебивали.

— Спектральный анализ, — возражал второй, —может по¬казать на присутствие того или иного газа в том случае, если солнечный луч проходит сквозь всю атмосферу пла¬неты и затем уже, отражаясь, попадает в призму спектро¬скопа. Атмосфера же на Венере столь плотна, что луч солнца просто может отражаться лишь от верхних слоев, вде, разу-меется, как и на Земле, могут быть водород, авот, гелий, но никак не кислород.

Между учеными загорелся спор. Цандер, слушавший уже с нетерпением, вмешался.

— Я бы просил дать нам скорее ваши резолютивные заклю¬чения. Венера, Марс или ни одна, ни другая планета.

— А вам не все ли равно? — спросил Стормер, не привык¬ший, чтобы кто-нибудь вмешивался в «ведение заседания». Он председательствовал и здесь.

— Очень не’все равно, — ответил Цандер. — Если мы по¬летим на Венеру, минимальная начальная скорость полета ракеты должна быть 11,4 километра в секунду; если на Марс— 11, 6. Перелет на Марс занимает минимум 192 суток, на Вене¬ру — 97. Все расчеты в зависимости от этого меняются.

— Но я не сказал о третьей возможности, — сказал пер¬вый астроном, — о возможности нигде не высаживаться. Если бы вам действительно удалось установить тот круговорот ве¬ществ, о котором говорил мне уважаемый Лео Цандер, и этим вы обеспечили бы себе питание на неопределенно долгий срок, то это было бы наилучшим выходом. В ракете вы смог-

ли бы установить и климат Ривьеры, и освещение но вашему вкусу, даже в каждой каюте разные — по вкусам обитателей. Вы смогли бы сделать попытку высадиться на планету и уле¬теть оттуда, если жизнь на ней окажется непригодной. Сло¬вом, вы были бы хозяевами положения и не зависели боль¬ше от Земли и неба.

Это предложение, видимо, всем понравилось.

Цандер усмехнулся и попросил слова. Стормер строго по¬смотрел на него и торжественно возгласил:

■— Слово предоставляется инженеру Цандеру.

— Вся эта дискуссия, — начал инженер, — с моей точки зрения, кажется мне запоздалой. Вы собираетесь лететь в са¬мом недалеком будущем. Вы торопите меня с отлетом. Торо¬пите меня с окончанием ракеты. Что же было бы, если бы я сконструировал ракету, годную для полета на Венеру, а мне было бы дано задание лететь на Марс или витать в простран¬стве без посадки? Переделать ракету нельзя. Необходимо бы¬ло бы строить новую. ‘ •

— Но, ведь, у йас'заложено нескольких типов ракеты.

— От закладки до постройки протекает не один месяц. В готовом или почти в готовом виде имеется только одна. И если вы хотите лететь, именно на ней и придется вам совер¬шить путешествие.

Стормер побагровел.

— Иными словами, — сказал он, вращая глазами, — вы сами, без нас решили вопрос о маршруте и сообразно атому построили ракету?

— А как же иначе мог я поступить? Неужели вы полагаете, что я ожидал на этом собрании встретить что-нибудь новое для меня? Все затронутые вопросы я принужден был изучить са-мым внимательным образом еще до первого чертежа ракеты. Всю новейшую астрономическую литературу, все последние достижения астрономии.

— Если так, то я не понимаю, вачем нужно было пригла¬шать нас, — сказал астроном довольно резко.

— Ну, хотя бы для того, чтобы сообщить будущим участ¬никам полета некоторые сведения по астрономии, — с улыб¬кой сказал Цандер. — И не только для этого. Я не могу брать всю ответственность на себя. Как бы осмотрительны мы ни были, какие бы меры'предосторожности ни предпринимали, наше путешествие .все-таки риск.'

Стормер сердито1 забарабанил пальцами по столу. Что за бестактный человек этот Цандер! Хорошо еще, что его не слы-

шат другие участники акционерного общества. Он отпугнул бы их.

При слове «риск» Хинтон и Эллен сделали невольное дви¬жение. Цандер заметил это и тотчас поспешил успокоить дам.

— Ведь, и поездки на поезде сопряжены с риском, — заме¬тил он. — Не думаю, чтобы сам полет на ракете представлял больший риск. Нов случае посадки на планету нас, конечно, ожидают многие неожиданности. И я очень благодарен про¬фессору Грину, который заранее информировал вас о некото¬рых неудобствах, существующих на указанных планетах. В астрономических вопросах вашему авторитету, разумеется, поверят больше, чем мне.

— Но куда же вы нас высадите, чорт возьми? Простите, миледи, за невольное восклицание, — сказал Стормер.

Все ждали с напряженным вниманием, что скажет Цандер.

— Никуда. Я полагаю, что нам выгоднее и безопаснее всего именно нигде не высаживаться.

— П...рыжок в ничто? — спросил Маршаль с горькой иронией, которую не поняли.

Хинтон вздохнула с облегчением.

— И поэтому-то я и старался создать такой межпланетный корабль, на котором мог бы существовать тот круговорот ве¬ществ, о котором говорил мистер Грин. Ракета будет иметь оранжерею в пятьсот метров длины, которая должна дать нам необходимые для питания растительные продукты и кис¬лород для дыхания.

— Питаться одной земляникой? —.спросила Амели. —Я согласнаI

— Для любителей покушать поплотнее мы захватим про¬дуктов месяца на три, на пять. Если мне удастся полностью осуществить одно изобретение, которое я сейчас заканчиваю, то, быть может, одних этих трехмесячных земных запасов, не считая оранжереи, хватит нам хотя бы на два-три десятка земных' лет.

— Вы полагаете, что в ракете нам для насыщения будут достаточны гомеопатические доли?

— Я не собираюсь урезывать порциона ни на один грамм.

— Тогда, значит, вы собираетесь повторить чудо насыще¬ния пяти тысяч человек пятью рыбами и тремя хлебами?

— Да, если хотите, чудо.

— Но в чем же оно заключается?

— В том, чтобы «растянуть» в ракете время, как резину.

В то время как на ракете будут проходить дни, на Земле — месяцы и, быть может, годы.

Круглые глаза Стормера ■ вышли из орбит. Этого еще не хватало, чтобы Цандер спятил с ума.

— Вы, кажется... немножко...

— Сошел с ума? — облегчил Цандер задачу Стормера.

— А знаете, я, кажется, начинаю понимать мистера Цан¬дера, — сказал Грин, потирая свой огромный лоб. — Сред¬ство замедлить течение времени действительно существует, если верна теория относительности Эйнштейна. — Это — ускорить движение. Но, мистер Цандер, ведь, чтобы создать такую разницу между течением времени на Земле и в ракете, нужны почти космические скорости, близкие к скорости света.

Цандер кивнул головой.

— Я не утверждаю, что мне удастся разрешить эту задачу, но, как мне кажется, я близок к ее разрешению, — ска¬зал он.

— Лучистая энергия? Радиоволны?— Внутриатомная энер¬гия? — забросали вопросами Цандера.

— Это пока секрет, — ответил он. — И если мне удастся, овладеть действительно космическими скоростями, тогда мы сможем побывать даже не на одной планете и лично убедить¬ся, возможна ли на них жизнь.

— Еще бы! — воскликнул второй профессор, — летя со скоростью света, вы в полторы секунды пролетели бы мимо Луны, а восьми с половиной минут вам хватит, чтобы достичь Солнца.

— Действительно, — вставил слово первый астроном, —- если бы даже вы летели со скоростью несколько меньшей ско¬рости света, скажем, не триста, а двести пятьдесят тысяч ки¬лометров в секунду, то время в ракете замедлилось бы чрез-вычайно по сравнению с земным. В то время как на вашей ракете пройдет около года, на земле за это же время пройдет сто лет.

Разговор оживился. Кроме астрономов и Цандера,, никто не понимал, как это время может течь то быстрее, то медлен¬ней, но сама мысль чрезвычайно всех заинтересовала. Поду¬мать только, ведь, этак можно в некотором роде управлять и земным временем, заставляя его течь то быстрее, то медлен¬нее.

— Когда я вернусь на Землю через месяц-два, я застану мо¬его Отто дряхлым стариком, а сама останусь так ще молода, не правда ли, господин Цандер?

— И если земные дела сложатся неблагоприятно, мы мог¬ли бы положить основание на какой-нибудь планете новому человечеству, — сказал Шнирер, пребывавший весь вечер в молчании. — Создать новую цивилизацию, без машин, без техники.

«Сто лет в пару лет! — думал Стормер. — За это время давно подохнут все мои завистники, враги и судьи, и само де¬ло обо мне истлеет в архивах суда. Великолепно, чорт возь¬ми! А если советская Россия погибнет, мы замедлим полет, —■ ускорим течение времени, чтобы не слишком отстать от земных дел, ■— ловкачи-то найдутся наживаться после рево¬люционных бурь! — и вернемся на землю в самый раз».

— Я предпочитал бы вернуться на Землю и найти там тор¬жествующий капитализм, — сказал он. — Но если бы, сверх ожидания, нам пришлось высадиться на планете, то нам на¬до было бы очень умненько взяться за организацию этого са¬мого нового человечества. Я предлагаю такой проект. Мы возьмем с собой в ракету, так сказать, всю квинтэссенцию необходимых практических знаний. В самом сжатом, кон¬спективном виде мы уложим все необходимые знания: мате¬матику, астрономию, медицину, биологию, ботанику, географию...

— Боюсь, что земные ботаника и география вам мало при¬годятся, — сказал астроном. — На иных планетах вам при¬дется создавать иную ботанику и географию. Правда, «геогра¬фию» Луны мы знаем лучше, чем Земли. Имеем более или ме¬нее удовлетворительную карту Марса. Что же касается Вене¬ры, то эта «Пастушья звезда» настолько плотно закрыта об¬лаками, что мы почти не имеем понятия о ее поверхности. Плотность атмосферы Венеры относится к плотности земной, как 100 к 189. Если прибавить к этому огромное количество водяных паров, то станет ясно, почему поверхность Венеры так мало изучена. Мы знаем только, и то лишь очень прибли¬зительно, что поверхность Венеры так же неровна, как и Зем¬ли, и даже еще более, и что там имеются свои «Анды», «Кор-дильеры», «Пиренеи» и что наиболее возвышенные плато достигают там высоты более сорока .километров. Удалось заметить, что северное полушарие Венеры более гористое, чем южное. Вот в сущности и все, что мы знаем пока о гео¬графии Венеры.

— Простите, профессор, вы сказали, что атмосфера Венеры почти в два раза плотнее земной. Как вы полагаете, это отразится на дыхании?

— О, там уж слишком много воздуху для дыхания, если только этим воздухом можно дышать. Белина Марсе вам при¬шлось бы усиленно дышать, чтобы вобр^^ в легкие достаточ¬ное количество кислорода, то на Венере—наоборот — там воздух вливался бы в ваши легкие под двойным давлением, и вам пришлось бы задерживать дыхание при вдохе и с напря¬жением выталкивать обратно. Полагаю, что это было бы уто¬мительно.

— Вы ошибаетесь, коллега, ■—-сказал второй профессор.— При разреженной ■атмосфере трудно не вдыхать, а выды¬хать: при выдохе воздух выходит из легких вследствие давления окружающей атмосферы на грудную клетку. Чем более разрежена атмосфера, тем труднее выдохнуть. Именно от этого «механического удушья», а не недостатка кислорода погибали аэронавты, поднимавшиеся в высшие слои атмосферы. Я поэтому полагаю, что на Марсе во всяком случае труднее дышать, чем на Венере.

— А какова на Венере может быть вода?— сгГросил епископ.

Астроном улыбнулся и спросил:

— С какой точки зрения вы интересуетесь ею, лорд-епископ? Отец Кирхер задавал вопрос о том, хороша ли для обряда кре¬щения вода на этой «земле» и годится ли ее вино для соверше* ния таинства во время литургии. На этот вопрос я, к сожа¬лению, не смогу вам ответить. Во всех же других отношениях вода должна быть в общем такова же, как и на земле, и она, вероятно, годится для питья.

Стормер нетерпеливо постучал ложечкой о стакан, призы¬вая к порядку.

— Мы уклонились от темы, — сказал он. — Итак, я пред¬лагаю захватить с собой всю «соль земли» в компактном виде. Можно было бы заказать специалистам составить эта¬кие конспекты, каждому по своей области, и отпечатать кни¬ги самым мелким шрифтом на тончайшей, но прочной бумаге. Ботанику, географию я привел к примеру. Думаю, однако, что и земные ботаника, география, история будут не лишни. Разве переселенцам на Венеру не интересно будет знать о Земле, откуда прилетели их предки? Но перехожу к самой главной части моего проекта. Новое человечество на новой земле, разумеется, так же должно разделяться на классы, как и на нашей планете Но разделение это должно быть еще бо¬лее реэким. Люди нашего круга должны занять там главен¬ствующее положение. Потомки же всяких прислуг, механиков и прочего обслуживающего персонала, который мы возьмем с

собой, должны стать нашими рабами. Мы создадим касту «муд¬рых», «посвященпых». рабы же должны быть безграмотными, темными людьми. И маг. будем повелевать ими, потому что без наших знаний они будут беспомощны и бессильны. Только мы одни будем знать, как строить дома, машины...

— Машины? Опять машины? И там машины? — взвизгнул Шнирер. — Вы хотите погубить новое человечество. Перене¬сти эту варазу, эту чуму на новую землю? Машины — это проклятие сатаны, которое довело земное человечество до •настоящей катастрофы. Ни в коем случае; ни под каким ви¬дом я не соглашусь на это безумие! Классы могут остать¬ся, — они даже необходимы. Только рабство могло обеспе¬чить необходимый для размышлений досуг философам древно¬сти. Пусть будет рабство, но рабство, смягченное патриар-хальными отношениями. Жизнь, близкая к природе. Нату¬ральное хозяйство. Никаких городов. Идеалистическая фи¬лософия и мораль...

— Христианская Г—вставил епископ.

— Да, христианская, —согласился философ. —Она очень удобна для нас. И, знаете, я бы оставил эти земные истории, географии на Земле. Мы создали бы новую историю — о высших существах, нисшедших с «неба» на землю. У нас был бы авторитет божественности. Мы будем мудро и милостиво управлять нашими рабами. Они будут пасти наши стада, воз¬делывать наши виноградники и по воскресным дням вместе с нами воздавать хвалу нам и всевышнему. Мирная жизнь на лоне породы. Никаких рабочих вопросов, забастовок, революций. Золотой век. Рай на земле 1

— На -земле мир, в человецех благоволение!..

— И ни-никаких ббанков, коммерческих дел? Этто... скуч¬но! — сказал Маршаль.

— Без коммерции жизнь не имеет смысла. Но мы с вами внесем эту поправку, барон, — сказал Стормер, обращаясь к Маршалю, — и надеюсь, что уважаемый профессор Шнирер согласится на этот компромисс. Ведь, частную собственность, надеюсь, вы не отрицаете, господин Шнирер? А если есть частная собственность...

Между банкирами и философом возгорелся спор. Никто не заметил, как Цандер поднялся и вышел ив галереи пред¬ков. Судьба будущего социального устройства на новой вемле не имела отношения к ракетному полету. При том все эти словопрения, по его мнению, не имели никакого практиче¬ского значения.

О «гробах» и о том, что появилось пового в ^'згормср-сити, пока Ганс

сидел в шаре.

К стеклянной стенке шара со стороны улицы подошла де¬вушка в меховом коротком манто и заглянула внутрь. В цент¬ре вращающегося шара за небольшим столом сидел юноша, склоненный над книгой.

«Приехали пассажиры!» подумал Ганс, увидав девушку .Он посматривал на нее всякий раз, когда шар поворачивался в ее сторону. Амели ■— это была она — удивлялась, как это у него не закружится голова.

У Ганса в первое время действительно кружилась голова и даже так сильно, что он хотел уже просить Винклера по теле¬фону выпустить его из вращающейся тюрьмы. Но Ганс был сделан из хорошего материала.«То ли придется пережить в ра¬кете? Надо привыкать ко всему».

И он привык. Главное — не смотреть сквозь стенки шара на улицу, чтобы не замечать его движения. Его крепкий орга¬низм, видимо, приспособился к необычайным условиям суще-ствования. Больше месяцапровел он в шаре, питаясь плодами и овощами оранжереи. И растения, и он сам, и животные находились в хорошем состоянии. Правда, для его молодого организма одна лишь растительная пища была недостаточна, и он порядочно похудел за вто время, но никакого недомога¬ния не чувствовал. Хорошо шли и его занятия. Он сильно подвинул вперед свои математические познания, аккуратно вел запись различных наблюдений, сделал много интересных выводов. Винклер и несколько раз Цандер «навещали» его, подходили к шару, заглядывали на него снаружи и разгова¬ривали по телефону. Но все же ему отчаянно надоело это добровольное заключение. Он был молод, ему хотелось дви¬жения, разнообразия впечатлений, живой, практической ра¬боты.

И Винклер вчера обрадовал его, сообщив, что сегодня это¬му заключению придет конец. Круговорот веществ оправдал себя, все шло так, как предполагал и высчитал Цандер. И нелегкий опыт можно было окончить. Вчера же Винклер со-общил Гансу о том, что в Стормер-сити уже едут пассажиры предстоящего полета. Постройка ракеты за этот месяц слиш¬ком сильно подвинулась вперед, хотя до окончания было еще Далеко. •

— На какую работу вы теперь меня перебросите? — спро-

Сил Ганс Винклера. Фийгеру ойенЬ Хотелось бы работать «поближе к ракете», но Винклер разочаровал его:

— Ты. будешь работать на постройке радиостанции. Это очень ответственный участок.

— Приходится сделаться радистом, — не очень весело отве¬тил Ганс.

— Тебя ждет более интересная работа, чем ты предпола¬гаешь, — утешил его Винклер.

Как бы то ни было, Ганс скоро оставит этот шар

К девушке подошел Винклер и, о чем-то разговаривая с нею, указывал на Ганса. Она смеется. Вот Винклер подходит к рычагу и поворачивает его. Шар начинает вращаться все медленнее. И — странное дело! — Ганса охватывает все усиливающееся головокружение. Когда шар остановился, Гансу показалось, что он быстро завертелся. Приступ голо¬вокружения был так силен, что Ганс принужден был склонить¬ся к столу, чтобы не упасть

— Вот до чего закружился, бедняга! — услышал он над собой голос Винклера. Механик положил руку на плечо сво¬его помощника.

Но Ганс уже оправился и попытался приподняться, хотя тотчас качнулся.

— Сейчас все пройдет! — сказал он, улыбаясь и глядя на Амели.

— Ну-ка, покажи нам, как ты здесь жил! — сказал Вин¬клер и, повернув ручку внутреннего рычага, вновь заставил шар вращаться.

Не один Ганс почувствовал себя скверно во время останов¬ки движения. Все животные с боновой стенки упали на «пол» и начали судорожно двигать ногами, лежа на боку или на спине. Птицы хлопали крыльями и отчаянно кричали. Расте¬ния сразу обвисли, опустили свои стебли и ветви, словно мгновенно увяли. Остановка движения для обитателей шара была настоящей катастрофой.

Но как только Винклер вновь привел шар в движение, все ожило и стало на место: горизонтально к земле поднялись растения, животные забрались на боковую стенку и чувство-вали себя так же устойчиво, как^х собратья в обычных кроль¬чатниках, хлевах и курятниках. От головокружения Ганса не осталось и следа. Зато вновь прибывшие чувствовали себя не очень хорошо, особенно Амели. Она, видимо, с трудом подавляла головокружение и постаралась пройти к центру шара. Но ее так отклоняло в сторону, что, не приди на помощь

В стеклянном вращающемся шаре отдел Ганс,

Винклер, девушка наверно упала бы. Она шла словно против сильного ветра, преодолевая невидимое препятствие. И та же невидимая сила уже подгоняла ее, когда она воввращалась от центра к стенке шара.

— Это очень забавно, — сказала она, — но я бы здесь, не вынесла и часа.

Винклер остановил вращение шара и, когда все вышли на¬ружу, вновь привел его во вращение.

— Шар сделал свое дело и его в сущности можно было бы остановить. Но пусть вертится, — будем показывать его но¬вым акционерам. А тебе, Ганс, придется пройти через новое испытание, если, разумеется, ты на это согласишься. Правле¬ние «ковчега» решительно запретило мне и Цандеру лично принимать, участие в опытах, которые могут представить хотя бы некоторую опасность для наших жизней. И как Цандер ни уверял, что никакой опасности нет, ему запрещено было подвергать самого себя испытанию. А доб¬ровольно никто другой не соглашается: охотников не нашлось ни среди служащих, ни даже индейцев и других цветных ра¬бочих. Даже те их них, которые безбоязненно летают на «чор- товой подкове», не желают «разбиваться в лепешку».

— И ты предлагаешь мне разбиться в лепешку? — спросил смеясь Ганс.

— Менее всего! Дело в том, что за время твоего сидения в шаре закончены аппараты для предохранения тел от удара. И нам необходимо испытать их.

— Идем разбиваться в лепешку! — смеясь сказал Фингер.

Предводительствуемые Винклером, они пошли по улицам

Стормер-сити. На одной площади они увидали странное соору¬жение. Узкоколейка упиралась в заграждение ив песка. На рельсах стояла вагонетка, на ней — нечто вроде металли¬ческого гроба с отверстием в верхней крышке. Возле ваго-нетки лежал костюм, похожий на водолазный. Узкоколейка шла под уклоном градусов в десять и имела протяжение в сотню метров. Перед самым тупиком вагонетка должна была развить довольно большую скорость и удариться в пес¬чаную насыпь.

Рядом с этим возвышалось иное сооружение — узкоколей¬ка, полого поднимающаяся на мост. Мост этот на высоте де¬сяти метров от земли обрывался.

— Понимаю, -г—сказал Ганс. — Вагонетка, поднятая на мост, ДолЖна'упасть внив на песок вместе с «гробом», в кото¬ром я буду заключен!?

— Но, ведь, вы же действительно превратитесь в лепешку. Ого самоубийство! — воскликнула девувдка.

— Все не так уж страшно, как вам кажется, — ответил Винклер. — Сейчас попробуем. С чего начать?

— Давай — с моста, — сказал Ганс. — Это мне кажется лучше.

Винклер позвонил Цандеру из ближайшей телефонной буд¬ки, которые в Стормер-сити были расставлены на каждом углу улицы. Скоро к месту испытания пришли Цандер, Блоттон, Маршаль, Стормер, епископ и доктор Текер. Как будущему врачу межпланетной экспедиции, ему приходилось изучать действие на организм различных условий полета.

— Дам я не пригласил для первого опыта, —■ сказал Цан¬дер. — Хотя я и надеюсь на полный успех, но могут быть всякие случайности. И если дамы будут запуганы, они отка¬жутся «ложиться в гроб». А если не согласится хоть один чело¬век, все наши труды с «амортизатором» пропали даром.

— Почему, если не согласится хоть один, то* все пропало? — спросил Стормер.

— Видите ли, в чем дело, — пояснил Цандер. — На этих ап¬паратах мы сберегаем много горючего. Если они оправдают мои надежды, то мы сможем развить гораздо большую начальную скорость с многократным увеличением веса тела. Всякое ускорение, если только .не принять необходимых защитных мер, может вызвать целый ряд болезненных явлений и даже повести к смерти. При одном опыте, когда тяжесть превысила нормальную в десять раз, пилот настолько пострадал, что ему пришлось пролежать целый месяц в больнице. У«него произо¬шел общий конъюнктивит обоих глаз и нервное расстройство благодаря некоторому мозговому сотрясению и капилляр¬ному кровоизлиянию в мозгу, что могло последовать вслед¬ствие центробежной силы при резком взлете. Циолковский производил опыты над насекомыми и животными. Насекомые переносят без вреда увеличение веса до трехсот раз. Цыпля-та — всего в пять раз. Человек, на короткое мгновение, мо¬жет переносить примерно -двадцатикратное увеличение свое¬го веса. Таким образом, сама физиология ставит нам как будто пределы первоначальных скоростей полета. Но если сделать человека «невесомым», то ясно, что мы можем допустить го¬раздо большие скорости без вреда для здоровья. И вот, осу¬ществляя идею того же гениального Цйолковского, мы по¬строили ящик, который может наглухо закрываться. Он на¬полнен соленой водой, удельный вес которой, как известно,

весьма блиэок к удельному весу человеческого тела. Чело¬век надевает водолазный костюм, ложится.в водяное ложе. Крышка плотно, прикрывается. Наружу выводится ив ска¬фандра труба;., через которую можно. дышать. Несколько ящиков будут изготовлены особой конструкции, позволяю¬щей заключенному в таком ящике человеку производить некоторые движения, необходимые для управления ракетой в первые минуты отлета. В. этих. особых ящиках, полечу я, Винклер, Фингер. Все же остальные могут спокойно отлежи¬ваться вот в таком ящике. Это. даст нам розможность увели¬чить скорость ракеты при отлете и, следовательно, быстрее прорваться через пояс земного тяготения. Но если хоть один пассажир откажется от гидростабилизатора, то, разумеется, мы не сможем увеличить скорость более той, которую перено¬сит человек. Иначе этот пассажир рисковал бы умереть от мозгового кровоизлияния иди удушья..

— Сколько же времени предстоит нам помучиться, прежде чем мы преодолеем силу зрмного тяготения? — спросила Амели.

—- Это зависит от нас, — отвечал Цандер. — Если бы мы сразу придали нашей'ракете скорость в одиннадцать-двенад¬цать километров в секунду, то за одну эту секунду земная тя¬жесть и была бы преодолена. Но мы не вынесли бы такого ускорения даже в наших гидроамортизаторах. Подниматься мы будем сравнительно медленно. Пять-шесть минут нас будут сопровождать земные буксирные ракеты.. Настоящую же космическую скорость мы разовьем повже, в несколько прие¬мов. Каждый цовый взрыв будет прибавлять новое ускоре¬ние к той скорости, которую мы уже набрали.

— А почему все-таки вода предохраняет от толчков?

— Вода — упругая среда, состоящая из бесчисленного количества молекул. Каждая молекула как бы упругий мяч. Такими мячами ваше тело будет плотно окружено. Ясно, что удар будет передаваться сначала мячам —■ от одного к дру-гому, — и каждый из них, пружиня, будет смягчать удар, — как бы примет на себя часть удара.

«Почему именно вода и при том соленая? Потому, что соле¬ная вода имеет почти одинаковый удельный вес с человече¬ским телом. Если бы человека погрузить в масло, тело опусти¬лось бы на. дно. В ртути человеческое тело всплыло бы на поверхность, как пробка. В том и другом случае молекулы, смягчающие удар, не облегали бы так плотно и равномерно всего тела. Часть тела лишена была бы этой защитной среды

А, ведь, чем меныце площадь «приложения силы», тем силь¬нее действие. Давление воздуха — Килограмм на квадратный сантиметр. Но так как это давление равномерно распределе¬но по всему телу, мы даже не чувствуем давления воздуха. Но если бы это давление направить на маленький участок те¬ла, то получился бы своего рода «удар пневматической пули», которая могла бы даже разрушить ткани нашего тела. Теперь понятно? Отлично. Вы готовы, Ганс?».

■— Всегда готов! — вырвалось у него. К счастью, на эту. «крамольную» фразу никто не обратил внимания. Все были по¬глощены предстоящим опытом, который казался очень риско¬ванным. Вокруг воздушного моста уже собралась толпа рабочих. Ни свистки, ни окрики надсмотрщиков не могли вернуть людей к работам. Предстояло слишком любопытное зрелище.

С помощью Винклера и Цандера Ганс быстро облачился в водолазный костюм и улегся в ящик с водою. Цандер лично вывел дыхательную трубу наружу и прочно приладил верхнюю крышку «гроба», закрывающуюся герметически на пазах.

— Пускай! — приказал он.

Мотор потянул бесконечный канат, и вагонетка поползла кверху. Вот она уже на мостике. Вот подбирается к краю. На мгновение «гроб» повис у края моста в наклонном положе¬нии и вдруг полетел вниз. Амели невольно вскрикнула.

Ящик.ударился о песок, но не разбился. Все поспешили к нему. Стормер следил за.руками Цандера — не дрожат ли они. Но Цандер совершенно спокойно открывал крышку ящика. Ящик не разбился — и это главное. В ракете во время полета, при постепенном ускорении, прочность ящика небудет подвер¬гаться такому напряжению.

Амели со страхом и любопытством заглянула внутрь, боясь увидать там размозженный труп. Но из своего железного гро¬ба уже поднимался Ганс.

Цандер поспешил снять скафандр.

• — Ну, как?..

— Удар почувствовал, но ощущение не больше того, как во сне, когда неожиданно вздрогнешь, — ответил Ганс. •—

В общем, целехонек.

Все вздохнули с облегчением.

— Теперь пуртим вагонетку с откоса на песчаный упор.

— Я желаю подвергнуть себя этому.испытанию! — катего¬рически заявила Амели, — она все еще не могла простить себе своего, крика и желала реабилитировать себя.

— Вы с ума сошли! — сказал Стормер.

— Не больше всех вас! — ответила она. — Или вы пред¬полагаете сохранять в втих ящиках, как драгоценность, од¬них мужчин?

— Да,' но, ведь, это только опыты... они не закончены.

— Так вот мы их сейчас и закончим, — ответила она.

Цандер посмотрел на Амели и едва заметно улыбнулся.

— Я не возражаю против этого, — сказал он.

Через несколько минут Амели уже лежала в ящике на ваго¬нетке, готовая в путь.

— Пускай!

Вагонетка двинулась со все ускоряющейся скоростью.

Но в этот момент произошла случайность, едва не погу¬бившая девушку. Возле насыпи стоял небольшой экска¬ватор, облепленный рабочими. Тяжестью своих тел они не¬ожиданно повернули стрелу экскаватора. Ковш прошел над самым ящиком и, задев крышку, почти начисто срезал высту¬павшую над его поверхностью дыхательную трубу. Если она провалится внутрь, Амели будет залита водой» и утонет. Крик ужаса раздался в толпе. Многие растерялись. Ганс бросился вслед удаляющейся вагонетке, перегнал ее и бро¬сил на рельсы несколько камней. Вагонетца соскочила с рель¬сов и опрокинулась на сторону. Винклер и Цандер поспешили на помощь, быстро открыли крышку и извлекли из ящика девушку. Когда приподняли скафандр, девушка замотала головой и выплюнула изо рта воду.

Однако я наглоталась воды! — сказала она. — Что произошло?

Когда ей объяснили, она благодарно посмотрела на Ганса, который скромно отошел в сторону.

Все предлагали ей отложить опыт, тем более, что ее платье порядочно намокло. Но она категорически отказалась. При¬шлось принести новый водолазный костюм и вновь пустить ее под откос.

На этот раз она благополучно спустилась вниз. Удар об упор был так силен, что ящик отбросило в сторону. Но Аме¬ли была цела и невредима.

«Смелая девчонка», подумал Ганс.

Все поздравляли ее, удивлялись ее смелости.

— У вас, сэр, появился конкурент-рекордсменка, — ска¬зал Винклер Блоттону.

— Ничего, на сегодняшний день сэр Генри отыграется на стратосферном прыжке, -— за Блоттона ответил Цандер.

Блоттон кивнул головой.

— Ну, а теперь я иду переодеться, — сказала Амели.— И, знаете, в вашем гробу страшно холодно, — я совершенно продрогла.

— Это наша оплошность, фрейлейн. Мы не догадались подогреть воду, а температура вдесь на горах близка к нулю,—-сказал Цандер.

В городе Ганс нашел много новинок. На соседнем горном плато высились огромные мачты радиостанции. А там, где находилась подъемная площадка, уже лежало черное, огром¬ное, веретенообразное тело. Люди-муравьи копошились над ним, заканчивая электросварочные работы. Гансу хотелось поскорее посмотреть на ракету.

— Вот ваш первый «Ноев кочвег», — сказал Цандер, пока¬зывая на ракету. Ее вид был необычен, как туша кита, вы¬брошенного на берег.

— Он имеет сто метров длины. Оболочка из вольфрамо¬вой стали.

— Удивительное совпадение I — вырвалось восклицание у епископа.

— О каком совпадении вы говорите? — спросил Цандер, несколько удивленный. — Разве вам уже приходилось ви¬деть подобное сооружение?

— В Библии сказано, — объяснил епископ,—что ковчег Ноя имел в длину триста локтей. Ведь, это почти в точности соответствует ста метрам.

В этом совпадении епископ видел «особое» знамение, пред¬вещавшее успех, о чем и сообщил будущим путешественни¬кам.

— Ах, вот вы о чем, — засмеялся Цандер. — Выходит, что я совершил плагиат, воспользовавшись чертежами Ноя. В свое оправдание могу сообщить, что этим сходство и кончается. Ширина Ноева ковчега была, если не ошибаюсь...

— Пятьдесят локтей и высота его тридцать, — тоном «специалиста по ковчегам» заявил епископ. — В нем было нижнее, второе и третье жилье.

— Трехпалубный, значит? — с иронией сказал Цандер.

Ганс как-то еще в кружке безбожников сделал подсчет

кубатуры предполагаемого Ноева ковчега, причем оказалось, что он не мог бы вместить в себе и десятой доли всех зверей, животных, птиц, гадов и «всякой пищи, какою питаются они», на тринадцать месяцев двадцать семь дней—время «плавания ковчега».

— Да, ковчег Ноя был более вместительный, — продолжал Цандер. —Наш «ковчег» имеет всего четыре метра в диамет¬ре. В сущности, он представляет ив себя комбинацию двадца¬ти простых ракет. Это так называемая «составная пассажир-, ская ракета 2017 года» Циолковского. Моя скромная.роль при проектировании ограничилась некоторыми незначитель¬ными дополнениями и конструктивными изменениями. Каж¬дая простая ракета заключает в себе запас взрывчатых ве¬ществ, взрывную камеру с самодействующим инжектором и прочее. Среднее—двадцать первое — отделение не имеет реактивного прибора и служит кают-компанией. Она имеет двадцать метров длины и четыре в диаметре.

— А что это за трубы, опоясывающие по спирали тело ра¬кеты? т— спросил Стормер.

— Эти трубц превратятся в момент отлета в огнедышащие кратеры. Это взрывные трубы — дюзы,, или сопла. Горючее взрывается в камере и через.дюзь? вылетает наружу.

— Я воображала, что все ракеты должны зажигаться с хвоста, — сказала Амели. —'Я так и на картинках видела.

— Да, но я уже сказал, что это не одна, а целых, двадцать ракет, соединенных вместе. Дюзы опоясывают ракету спи¬ралью для того,.чтобы придать ей при полете.возможно боль¬шую устойчивость. Внутри ракеты взрывные трубы также завиты спиралью. Извивы одних расположены поперек.длины ракеты, другие — вдоль. При таком устройстве наша ракета не будет вилять, как дурно управляемая лодка.

•— А какое помещение отводите вы на каждого пассажира?

■— Двадцать кубических метров. При постоянно очищаемо^ атмосфере, полагаю, этого количества вполне достаточнр.

— А где же оранжерея, о которой вы говорили? — спросил Стормер.

— Она готова, но не собрана. Нам придется взять отдель¬ные части внутрь ракеты, а собрать уже в межпланетном про¬странстве.

— Почему не на Земле?

— Потому, что оранжерея представила бы огромное доба¬вочное сопротивление для атмосферы. Ведь, эта штука в со¬бранном виде будет иметь пятьсот метров длины при диаметре в два метра, причем она сделана ив очень легких материалов. Весь объем ракеты около восьмисот кубических метров. Она могла бы вместить восемьсот тонн воды. Менее трети—двести сорок тонн — будет занято постепенно взрываюхцимися жид¬костями.

— Не мало? — спросил Стормер.

— Вполне достаточно для того, чтобы пятьдесят раз при¬дать ракете скорость; достаточную для удаления снаряда на¬веки от. солнечной, системы.

— Значит, это и есть ваша «машина времени», при помощи которой вы заставите Землю в год проделать все ее револю¬ции, войны и социальные всемирные потопы?

— О, нет. Для этого потребуется кое-что «покрепче» обыч¬ных взрывчатых веществ.

Стормер любил цифры и спросил, какойвес оболочки ракеты.

— Сорок тонн. Запасы, инструменты, оранжереи — трид¬цать тонн. Люди и весь прочий багаж — десять тонн. Вес ракеты со всем содержимым в три раза меньше веса взрыв¬чатого материала. Заполненное равреженным кислородом про-странство составляет четыреста кубических метров. Других вопросов не имеете?

—г Пока нет. Да, главное — когда же «ковчег» будет готов?

— Задержка не за нами. Сейчас чрезвычайно трудно полу¬чать материалы.

— Да, увы! — вздохнул Стормер. Это напомнило ему о горестном положении в мире. На заводе одной страны.басту- ют рабочие, в другой транспортники. Там осадное положение, там война, там революция... этак, пожалуй, и не выберешься. И тогда, вместо неба, прямёхонько угодишь... в ад. Бррр! — Вы уж; поторопитесь, мистер Цандер, — прибавил он почти просительно.

После осмотра ракеты Ганс хотел итти дальше, но Винклер отвел его в сторону и сказал:

— Дело в том, что тебя ждет Луиджи Пуччи.

— Это кто еще?

■ — .Оригинал, каких мало. Да ты сам увидишь. Наш глав¬ный радиоинженер. Цандер высоко ценит его. У него есть чему поучиться. Воспользуйся случаем. Только уж прими¬рись заранее с его манерой обращения. Иди на аэродром. Там ждет авиэтка, она доставит тебя к радиостанции. Как только сойдешь на площадку, иди прямо по дорожке, усы¬панной белым щебнем, йцйуда не сворачивая.

— Ты отправляешь меня с такими напутствиями, словно я иду к !злому волшебнику и на пути меня подстерегают ска¬зочные драконы.

— Оно почти так и есть. И драконы Пуччи, который пове¬левает ими, поопаснее; всяких сказочных сеМиглавых змиев. В десять ^ечера ты вернешься. Авиэтка прилетит за тобой.

Веселый старик Пуччи и его «драконы».

— Есть! — коротко ответил Ганс и отправился к аэро¬дрому.

Хмурый пилот молча укавал ему место возле себя. Малень¬кая авиэтка взвилась над Стормер-сити, как серебристая стрекоза. Ганс вновь увидел город с высоты — чортову под¬кову, стеклянный шар, в котором он просидел так долго, ракету, наклонно лежащую на подъемной площадке. На углу одной улицы он увидел Амели с ее спутниками. Пилот сделал вираж, город остался позади. Внизу — пропасть меж скал, справа — океан. На его поверхности виднелись дымки воен¬ных пароходов. Весь мир готовился к бойне. Шли маневры американского флота. Навстречу Гансу летела горная пло¬щадка с высочайшими радиомачтами. Пилот выключил мотор и снизился спиралью. Надо отдать ему справедливость, он сделал это- блестяще, Авиэтка остановилась на очень неболь-шой посадочной площадке. Ганс сошел с гондолы, пилот мол¬ча кивнул ему на прощание головой и, как только Ганс ото¬шел на несколько шагов, взвился на воздух, обдав молодого человека струей холодного воздуха, смешанного с моторными газами.

«В самом деле, это похоже на приключение. Меня, словно Тезея к Минотавру, отправили на это угрюмое плато! — ду¬мал Ганс.—И почему Винклер предупреждал меня, чтобы я не сворачивал никуда в сторону? Зачем на каменистой почве, где в сущности нет никакой дорожки, просыпана эта «нить Ариадны»? Почему посадочная площадка так далеко от радио¬станции? До нее добрых полчаса ходьбы. Странно, да и самой- то станции не видно. Одни мачты торчат из земли. Кругом— ни деревца, ни строений. Даже жилых домов не видно. Где же здесь живут?...»

Ганс осмотрелся вокруг. Слева, за небольшим выступом скал, он заметил едва поднимавшуюся над выступом крышу* Прямой, путь к этому строению вел мимо мачт. Но белая до¬рожка делала большой полукруг. За*юм? Почему бы не сокра¬тить расстояние? Никаких видимых препятствий и опасностей нет. Не минирована же, в самом деле, здесь площадь!

Размышляя обо всем этом, Ганс не заметил, как несколько отошел от белой полосы, намечающей путь.

— Форзихьт! Коошон I Осторожно 1 — вдруг услышал он предостережение сразу на трех языках. Из-за угла показа-

лась чья-то взлохмочённая голова и приподнятые кулаки. — Идите прямо по белой черте I —кричал человек на сквер¬ном английском языке.

Ганс вновь свернул на белую черту и ускорил шаги.

— Ай, молодой человек! Не слушает инструкций. Ах! Плохо! — Человек уже вышел и8-за утла. Это был старик с непокрытой головой.

Горный ветер трепал его густые седые ку¬дри и бороду. На нем был надет легкий плащ, и полы его развевались на ве¬тру, как крылья. —

Ну, и что? Хотите смерти? — И Ън ука¬зал пальцем на радио¬мачту. — Десять миллион о~в ки¬ловатт! Ого? Да, да, да! Вокруг антенна сильный электриче¬ский поле. Дерево — разряд, столб—раз¬ряд, человек — раз¬ряд. Бах1 Молния.

Пепел. А? Сюда, ко мне! Ганс Фингер?

Молод мальчик. Не коммунист? — Ганса смутил этот неожи¬данный вопрос. Пуч¬чи угрожающе пока¬чал пальцем.

? Луиджи крепко взял Ганса за руку, как маленького ребен¬ка, и потащил за собой, непрерывно болтая:

— Сейчас покажу. Радиостанция в земле. И обложен сло- . ем металла. Короткие волны, огромная мощность, проникнут

внутрь — расплавят, сожгут людей. О, какая мощность! Шестьсот тысяч лир киловатт-час работы. ХорошоР А? О-о! Старику Маркони такие не снились. Скоро будет дешево. Цандер очень придумщик. Я тоже хорошо придумщик. Ста¬рик Метьюс хвалился, я делал. Пуччи плюс Цандер — могу-

чая сила. Электроэнергия, без провода! Осторожно! Сейча-. выключу работу станции. Тогда можно дальше итти. Передача электричества по радио. Аэропланы—гкапут, склады снаря¬дов— канут, армия — капут. Лучи смерти! Ого! Ах, лак Жаль, что меня не. берут В' ракета! Лучи смерти с ракета! На красный .Москва! На Красный армия! Капут!

«Вот у них какие замыслы! — подумал'Ганс. —' Да, очень хорошо, что мы с Винклером принимаем участие в этих делах...»

— Коммунизм капут! Хо-хо-хо! — кричал Пуччи, словно его лучи смерти уже поразили коммунизм.

Его бессвязная речь была похожа на бред, и Гансу стоило больших трудов понять его. Дело же сводилось к следу¬ющему.

Пуччи предложил акционерам «Ноева ковчега» устроить межпланетный корабль, который двигался бы при- помощи электричества, передаваемого с Земли, используя магнетизм земного шара. Шесть мощных радиостанций должды переда¬вать радиоволны в небесное пространство и заряжать электро¬корабль положительным или отрицательным электричеством в зависимости от того, нужно ли его отталкивать, или притя¬гивать по отношению к Земле, Луне или к другим планетам. Научно проект был хорошо обоснован, но компания не реши¬лась принять его. Акционеров испугали колоссальные расхо¬ды. Главное же —-такой звездолет всецело зависел бы от источника энергии, находящегося на Земле. А Земля-то и была самым ненадежным местом для капиталистов в солнеч¬ной системе. Что если большевики захватят радиостанции, направляющие электролучи? Корабль мог быть выброшен за пределы солнечной системы и оставлен на. произвол судьбы или, будучи притянут к Земле, возвращен на Землю для по¬казательной расправы над его пассажирами..

Тогда Пуччи предложил другой проект—применить в борь¬бе с большевиками свои «лучи смерти», посылая их, между прочим, и с звездолета. Проект его сводился к тому, чтобы направлять параллельные икс-лучи и при помощи их иони-зировать частицы воздуха, в котором создавалась как бы неви¬димая цепочка — электропроврдник между аппаратом и объектом нападения. Проект этот чреэвычайно заинтересо¬вал членов общества, как и -сам автор, ярый антиболь¬шевик.. Проектом этим занялась и международная «Лига борьбы, с большевизмом». Что. же касается посылки их с звездолета, то Цандер дал отрицательное заключение: в

П

1«о время, когда был предложен проект, на звездолете не имелось достаточных для этого запасов энергии. При том, для того, чтобы можно было использовать звездолет в военных целях, «ковчегу» пришлось бы из «эвакуационного судна» превратиться в боевое, спуститься довольно низко к поверх¬ности Земли, а следовательно и подвергнуться всем случай¬ностям действующей боевой единицы.

— Не забывайте, что родина звездолетов — Россия. Там родилась и была научно разработана теория реактивных двигателей. Вокруг Циолковского выросла целая плеяда молодых советских специалистов — его учеников. Что, если советская Россия двинет на «Ноев ковчег», который вздумал бы принять участие в боевых наступательных операциях, це¬лую флотилию «красных» звездолетов? Пассажирам «ковче¬га» не поздоровится!

Ни Пуччи, рассказавший об этом Гансу, ни сам Ганс не знали о том, что Цандер, давая такое заключение, был не со¬всем объективен. В нем говорил его гнилой пацифизм. Как всегда, он — ученый — «не хотел» служить целям истребле- . ния. Военизация звездолета сузила бы те «чистонаучные» . задачи, которые ставил себе Цандер. Но его доводы были ос¬новательны и казались тем более убедительными, что пас¬сажиры «ковчега» вовсе не желали теперь подвергать себя военной опасности. Не для того ли они решились даже оста¬вить Землю, чтобы забраться подальше от всех этих войн' и сопряженных с ними личных опасностей?

Пуччи утешили только тем, что его «лучи» могут быть при¬менены другими, специально построенными военными звез¬долетами, или, вернее, реактивными воздушными корабля¬ми. Для «Ноева же ковчега» знания и опыт Пуччи могут быть использованы в иной области: он был при-глашен в качестве главного инженера для организации сверхдальней радиосвязи «ковчега» с Землей. В своей области он был весьма компетентен и мог быть действи¬тельно очень полезен.

Пассажирам «ковчега» необходимо было знать, что делает- . ся на Земле, как движутся мировые революционные собы¬тия, борьба и можно ли вообще будет вернуться на Землю. Пуччи со своей радиостанцией должен был взять на себя — как образно сказал епископ — роль голубя, приносящего во рту масличную ветвь — знак окончания «потопа».

Пуччи веялся организовать не только двухстороннюю те¬лефонную радиосвязь Земля — «ковчег», но и установить на

«койЧеГе» супертелевизор, дающий возможность пассажирам видеть все происходящее в любом уголке земли.

Предполагалось, что центральные телевизорные радио- установки, имеющиеся в столицах и крупнейших городах, будут тайком передавать радиоизображения на радиостан¬цию в Стормер-сити, а Пуччи транслировать их «ковчегу».

— Просто? Совсем не просто! — отвечал Пуччи на собст¬венный вопрос. — Пусти радиолуч в небо, а он сломался и свалился назад на Землю,— объяснял ученый на своем невоз¬можном языке. — Отчего сломался? Ага! Не знаешь? — Ганс кое-что знал, но Пуччи не давал ему говорить. — Ракета под¬нимается с Земли: надо пробить двойной панцырь тяготения и атмосферы. Радиолучам преграждает вылететь с Земли то¬же двойной панцырь. Длинная волна. Полетела. Сто километ-ров отлетела—бац! Слой Хивисайда. Сломалась. Опять на Землю. Отразилась вверх. Опять Хивисайд. Опять сломалась. Короткий луч — от воздушный ионизированный пласт отра¬зился — если не рассеялся — бац! На Землю. А? Как быть? Нельзя говорить Земле с небом? Можно! Пуччи может.Пуччи может говорить с Сириусом. Надо пробуравить панцыри. Иголочкой коротковолнового луча. Я буду говорить с «ковче¬гом». А «ковчег» со мной. Да, если Цандер даст «ковчегу» энергию. Он тоже хорош. Пуччи плюс Цандер—большие дела!

Гансу приходилось переводить эту несуразную речь на общепонятный яэык и улавливать смысл скомканных фраз.

Ему было известно, что очень короткие волны — менее десяти сантиметров — способны ионизировать встречающий¬ся на пути воздух, то есть расщеплять его молекулы-на за¬ряженные отрицательным электричеством ионы и протоны, делать воздух проводником электричества. Известно ему было также и об отражающей способности воздуха и слоя Хивисай¬да. Частицы воздуха — тропосферы, простирающейся при¬мерно на десять километров высоты, днем ионизируются лу¬чами солнца. Такой ионизированный слой воздуха частично поглощает, частично рассеивает, частично отражает энергию электроволны. И радиолуч, пущенный днем с Земли почти в отвесном направлении, возвращается обратно на Землю. Ночью ионизация воздуха меньше, и лучу легче «пробить» тропосферу. Но на высоте ста — ста пятидесяти километров встречается другой «панцырь», облекающий эемной шар, — так называемый слой Хивисайда, который состоит, повиди- мому, из ионизированного азота или разреженного водоро¬да. И луч «ломается», как говорит Пуччи. Дальнейшая судьба

Луча такова: отраженный вогнутой по отношению к нему верхней поверхностью — слоем Хивисайда, — луч в обрат¬ном направлении к Земле встречает выпуклую поверхность ионизированных пластов тропосферы — нижнего, плотного слоя воздуха — отражается от него вверх; так обходит он ломаной линией земной шар в пространстве между верхней границей тропосферы и нижней — слоем Хивисайда, пока не попадет в менее ионизированный слой воздуха и не достиг¬нет уже земной поверхности. Этим и объясняются капризы различной слышимости—так наз. «явление феддинга». Однако очень коротким волнам огромной мощности, пущен¬ным отвесно вверх, невидимому, удавалось пробить оба «пан- цыря» и улететь в звездное пространство, —■ по крайней мере, такие лучи не возвращались обратно на Землю.

Задачею Пуччи и было «пробуравить» эти два панцыря узким, мощным коротковолновым лучом при помощи «про¬жекторных антенн» и установить надежную связь Земли и «ковчега». И это удалось Пуччи. Несмотря на то, что в небе ярко светило солнце и воздух, следовательно, был ионизиро¬ван, Пуччи при Гансе пустил радиолуч, и луч не вернулся. • — Поехал! — сказал Пуччи и рассмеялся.— Зем.ля — Неп¬тун — четыре с половиной миллиарда километров. Луч бу¬дет там через четыре часа. А? Хорошо так летать? Пуччи плюс Цандер сделают! Но еще много, много, много работать! Прожекторный антенна плох. Надо лучше. Энергии надо ко- лоссаль много. Дорогие депеши Земля — Венера. Работать будешь — много научу. Только ты у меня смотри! — И Пуччи потряс Ганса с силой, которой от него нельзя было ожидать.

Пуччи помогали в работе три молодых инженера. Они были говорливы, веселы, расторопны. Но Пуччи не очень был доволен ими.

— Ничего, что мало знаешь. Будешь хорошо работать, мой помощник будешь. Я —- здесь, ты — на ракете. «Алло, Ганс». — «Алло, Пуччи!» —• «Какова у вас погода на небе?» Хе-хе-хе!

ГЛАВА IX.

Маленький пробный полет.

Ганс проработал в лаборатории Пуччи весь день, а вечером тот же молчаливый пилот доставил его в Стормер-сити.

— Ну, что, Пуччи тебя еще не побил? — спросил Винк¬лер, встречая Ганса на аэродроме.

— По(чти, — ответил Ганс. — Все допытывался,- не ком¬мунист ли я. И, признаться, у меня у самого была большая охота прибить его. У меня'руки так и чесались.

— Нет, ты уж сначала поучись у него, возьми, что можно. Учиться И у врагов нужно. Да, это плод ядовитый, не то, что Цандер!

— Эх! — Ганс сделал рукой короткое движение. Винклер понял его. Не легко было Гансу после товарищеской среды и подполвной работы переносить общество лордов и таких открытых врагов, как Пуччи. Но необходима выдержка.

И только когда они оставались одни, Ганс давал волю обу¬ревавшим его чувствам.

— Еще рае: всему свое время, Ганс! — говорил Винклер.— Пуччи — придет час — будет работать на нас, или же...

— Он не будет работать на нас!

— Тогда он больше ни на кого не будет работать!

Когда Ганс и Винклер достигли вершины Угрюмой скалы,

был уже вечер. Юго-западный ветер нагнал облаков, которые клубились возле самого Ганса и скрывали от глав океан. На площадке было почти темно. Только один масляный фонарь освещал Нечто вроде фабричной трубы, окруженной лесцмй, как на стройке. В этой трубе находилась ракета. В полутьме Ганс только по голосам различал присутствующих. Он узнал голоса коммерческого директора, Цандера, Винклера. Блоттон стоял возле фонаря. Лицо его наружно было спокойно, лишь уголок левого века легко подергивался.

— Не отложить ли полет? — сказал Стормер. — В такой темноте будет трудно найти ракету. При том на океане, веро¬ятно, волнение. Что за фантазия лететь ночью?

Но Блоттон настаивал на том, чтобы лететь немедленно,. Цандер днем слишком занят, а опыт необходимо закончить возможно скорее.

Из тьмы появилось чье-то лицо. Свет фонаря осветил Аме- ли, подошедшую к Блоттону.

— Итак, вы спешите установить новый рекорд, сэр?

— И доказать, что мужчины храбры не меньше женщин, — сказал смеясь Цандер. — Все готово.

Генри быстро надел резиновый костюм и лег в узкий ящик. Цандер тщательно закрыл крышку, при помощи Винклера и Ганса «вложил» Блоттона, как шпульку в челнок, соединил дыхательную трубку с кислородным аппаратом, спросил по телефону, может ли Блоттон управлять помещенными в ящи-

йе рычаШмй. Сказал! «До Скорого свиданий», и наглухо 33* крыл вход в ракету.

— Отойдите!

Не успели все отойти, как последовал взрыв. Яркий сноп осветил туман, горную площадку, словно сразу взошло солнце, и стал быстро меркнуть. В тот же момент загудели сирены целой флотилии моторных быстроходных судов; Сквозь туман засветились на них сильные прожекторы. Онй Двинулись быстро в путь.

— С такими-то прожекторами да не найти! ■— сказал Цан- Йер.

— А он не упадет морякам на голову? — спросил Стормер»

— Надеюсь, что нет, все рассчитано.

Ракета погасла вверху. Только скалы еще долго грохота¬ли многоголосым эхо, словно рассерженные этим наруше¬нием вечного покоя.

ГЛАВА X.

Первый «ковчег» оставляет 8смлю>

•Все испытания, опыты, подготовительные работы закончи¬лись. Блоттон совершил несколько раз полет на «Пикколо», поднимаясь все выше. Число акционеров перевалило за вто¬рую сотню. Это — немалая цифра, если принять во внимание, что каждый акционер приносил с собою миллионы. Новые ракеты закладывались уже на плоскогорьях соседних гор. .Лихорадочно строилась целая эскадра «ковчегов». Стормер- сити был наполнен приезжими спасающимися миллионерами, их семьями, гувернантками, собачками, слугами. Гостиницы, магазины, кафе, рестораны, кинотеатры росли, как грибы, по¬крывали всю площадку, сползали по склонам ущелий, лепились на обрывах. Дела общества «процветали»...

Но это предприятие было грибом, растущим на плесени всеобщего промышленного загнивания. Главари предприя¬тия, одержимые звериным страхом, проявляли сильнейшее нетерпение покинуть скорее Землю и доходные дела, чтобы скорее спасти свою шкуру.

Каждая утренняя газета приносила известия, от которых холодный пот выступал у промышленных королей и дикта¬торов биржи. Увы, власть ускользала из их рук. Наступила длинная полоса, полная анархии капиталистического хозяй¬ства. Биржа не повиновалась своим недавним властелинам. Экономическая жизнь зашла в тупик. Вчерашних властели-

нов мира охватывал почти мистийзскйй ужас, сЛойно они шЛе4 ли дело с какими-то неуловимыми злыми духами, которые ополчились на них, с ужаснейшими демонами, против ко¬торых бессильны правительственные декреты, вся мощь государственного аппарата, армии, полиции. Это было похо¬же на чуму, на эпидемию неведомой болезни, страшно зара¬зительной, неизлечимой, смертельной. Каждый день вы¬рывала эта «чума» из рядов миллионеров новые жертвы, каждый день производила новые опустошения. Миллионные состояния распадались, как карточные домики от ветра. Обитатели дворцов вставали утром еще миллионерами, а к вечеру теряли все, до последнего цента. Самоубийства приняли ужасающие размеры. Еще вчера самая надежная валюта сегодня не котировалась на бирже. Из банков уцеле¬ли только единицы, но и те были накануне краха,' ведя по¬следнюю, ожесточенную борьбу друг с другом за существова¬ние.. «Всемирным потопом» разлилась по капиталистическим странам инфляция. Система была потрясена в самых основах. Фабрики, заводы закрывались один за другим. Магазины пу¬стовали— в них не было покупателей. Закрывались шко¬лы, университеты. Наука и искусства находились в параличе. Болезни увеличивались. Вчерашние звезды экрана и подмост¬ков, оперные певцы, музыканты —ходили по дворам, распе¬вая арии, декламируя, чтобы получить гроши или объедки.

Ужасы безработицы превосходили всякое воображение. Две трети населения вымирало от голода.Толпы безработных, ко¬торым нечего было терять, наводняли дороги, толпились на вокзалах, громили биржи труда, демонстрировали... «Об-щественный порядок» трещал по всем швам. Полиция не могла обеспечить личную безопасность господам. Не помогали ни гонения на коммунистов, ни жестокие расправы с безработ¬ными, ни чрезвычайные декреты, ни осадное положение. «Мы быстро идем к гибели», писали растерявшиеся буржуазные газеты.

Не мудрено, что «ковчег» начал пользоваться таким успе¬хом.

Маршаль де Терлонж получил самые достоверные сведения из министерства финансов, что банк его накануне краха. Стор- мер боялся ареста. Хинтон была напугана последними собы-тиями в Лондоне, когда ее автомобиль, при выезде в загород¬ный замок, был затерт бушующей толпой и ее «едва не разорва¬ли на куски» или ей, по крайней мере, так казалось. Правда, по ее адресу было отпущено немало крепких ругательств7 й

у1’р08. В замке йойтй всё слуйй разбегались. Арендаторы отка* вались платить арендные деньги и самочинно объявили арен¬дуемые земли своею собственностью. Вне города стало жить опаснее, чем в самом Лондоне, а там каждый день и каждую ночь нависала угроза равгрома. В трех странах в итоге рево¬люций большевики уже взяли власть в свои руки. Очередь была за другими.

И все они — Хинтон, Маршаль, Стормер, — смертельно дрожа за свои шкуры, торопили Цандера, требуя, угро¬жая, прося.

И наконец настал день, когда Цандер сообщил им, что «Но¬ев ковчег» готов к отлету...

Пока шли монтаж и внутренняя отделка, Цандер никого из пассажиров не пускал в ракету. И теперь они с нетерпе¬нием устремились туда посмотреть свое новое'жилище, в кото¬ром им предстоит провести, быть может, немало дней.

Рано утром к взлетной площадке двинулись Хинтон, Эл¬лен, Блоттон, епископ, Текер, Маршаль, Стормер, Пинч и Шнирер с дочерью.

Цандер, Винклер и Фингер уже ожидали их. В самом нача¬ле подъема на широких рельсах лежала веретенообразная ра¬кета. Одна половина ее была зачернена, другая—покрыта бе¬лым, блестящим металлом, как зеркало отражавшим утрен¬ний солнечный свет. Впереди «Ноева ковчега» на тех же рель¬сах лежали две «буксирных» ракеты, которые должны были облегчить подъем и затем, отцепившись, вернуться на Землю.

Дверь «ковчега» открывалась изнутри.

— Какая толстая дверь I — заметила Эллен. — Можно по¬думать, что входишь в несгораемый шкап.

— Так оно и есть. Ни один несгораемый шкап не сравнит¬ся с «ковчегом» в огнеупорности.

— Ш-ш-ш... шкап... для... хранения драгоценностей!—■ иронически заметил Маршаль.

«Драгоценность» номер первый — леди Хинтон, опираясь на плечо Эллен и поддерживаемая под руку Блоттоном, первая поднялась на лесенку и вошла внутрь. Леди оказалась в сред¬нем, самом широком отсеке ракеты. Он имел двадцать метров длины и четыре в диаметре. В стене против двери — пять окон, из которых на пол падали яркие солнечные пятна. Пол, стены, потолок были обтянуты тонким слоем серой ткани. В углах над окнами виднелись два круглых отверстия, покрытых металлической.сеткой. В одно поступал под неболь-шим давлением кислород, через другое при помощи вентиля-

тора вытйгивался испорченный воздух. Поверхность йсеХ стен, не исключая «пола» и «потолка», была покрыта неболь¬шими ремнями, словно ручками портфеля, расположенными на таком расстоянии друг от друга, чтобы, держась за одну, можно было достать рукою другую. На полу стояло несколько ящиков, из которых рабочие вынимали мебель: столики и стулья обычного размера, но не совсем обычного вида.

Мебель была сделана из неоалюминия и казалась слиш¬ком легкой, непрочной, чтобы ею можно было пользоваться. Сиденья стульев были сделаны из тончайших пластинок, наложенных с промежутками, как в садовой мебели, ножки, спинки — из трубок диаметром не более сантиметра.

Амели заинтересовалась ремешками. Цандер начал объяс¬нять их назначение. В это время Стормер поднял один стул, легкий, как перышко, и сказал:

— На таких стульях могут сидеть разве только бесплот¬ные духи 1

Цандер извинился, что не успел предупредить пассажиров: мебель предназначена не для земного употребления.

— Не думаю, чтобы на небе я превратился в бесплотного духа, ■—■ возразил Стормер. — Что же, мы будем стоять всю дорогу и смотреть на эти игрушки?

— Не беспокойтесь, насидитесь еще и не сломаете ни одно¬го стула.

— Для путешествия размер достаточный, — продолжала осмотр Хинтон.—Ну, и что же, каждый получит по такой каюте?

Цандер разочаровал ее. Это — самое большое помещение в ракете, предназначенное для кают-компании. Отсек жилого помещения имеет тридцать два кубических метра, но полови¬на его будет занята всякими складами, горючим и прочим. Поэтому «чистой» жилой площади остается шестнадцать мет¬ров. Каюты, расположенные ближе к «салону», имеют несколь¬ко больший размер — около двадцати кубических метров, к концам ракеты — меньше.

— Разумеется, ладо занять ближайшие к кают-компании купе, — сказала Хинтон. — Увы, только купе! Это не океан¬ский пароход, где каюты не уступают цо размерам и убран¬ству номерам лучших отелей. Будьте добры показать нам каюты!

Чтобы проникнуть в соседнюю каюту, пришлось вернуться к выходной внутренней двери и пройти очень узким корц-

дором между прямой стенкой каюты и овальной — корпуса ракеты.

— Да, здесь не разойдешься! — ворчал Стормер, с тру¬дом протискивая свое грузное тело.

Жилая каюта во всем напоминала первое помещение, но была меньше размером и имела всего одно окно.

— Бывает хуже, — утешил Стормер.

Все начали выбирать себе каюты. Стормер1 и тут хотел взять на себя роль распорядителя, но Хинтон дала ему решительный отпор. Довольно того, что она на Земле де¬лала ему уступки, вплоть до наименования его именем го¬рода.

Хинтон так решительно взялась за распределение кают, что Стормеру пришлось уступить. Пинч ходил за ней следом и записывал в записную книжку.

— Пишите, — говорила Хинтон непререкаемым тоном.— Правая сторона от кают-компании: первая каюта — моя. Вторая — Эллен. Третья — лорда-епископа. Четвертая —• Блоттона, затем идут три Текера, — три каюты-для них одних! — это слишком много. Одну каюту, быть может, я розьму от вас, доктор, вы не возражаете? — Прежде, чем тот открыл рот, оиа продолжала: — Дальше — Мэри. Ну, вот и все мои.

— Теперь пишите дальше, да не перепутайте, уж очень вы суетливы. Левая сторона: первая каюта — Стормер, далее — барон Маршалы, потом Шнирер, его дочь, ну и вы там даль¬ше. Еще кто? Повар-китаец?

—- Должен вас предупредить, — сказал Цандер, — что самая передняя каюта будет занята мною, так как там пэме- щается капитанская рубка, две задних каюты в самом конце ракеты — Винклером и Фингером. .Они будут следить за работой рулей. Таким образом, эти каюты я, как капитан, бронирую за экипажем.

— Ну, на эти каюты никто и не предъявляет претензий!— ответила Хинтон. — Я полагаю, что ни у кого из нас, пас¬сажиров, нет ни малейшего желания ползти по кротовой норе почти пятьдесят метров, чтобы добраться до кают-компании?

— Кончено! — сказал Цандер. — Мистер Пинч, занесите в протокол!

-*■ У нас, значит, остаются еще три свободных каюты, предназначенных для Гохфеллера с женой и Ричардсона.

— Они заставляют себя ждать, — заметил Стормер.

— Пппоздно п-п-приходящим — кости! — процитировал Маршаль латинскую пословицу.

— Итак, сегодня вечером? — спросил Блоттон.

— Безотлагательно, приедут опоздавшие или не приедут,— мы летим.

Все направились в выходу.

— А... а... а... а, может быть, вы фф-уступите мне свою ккомнату? Обменяемся? Я ххкомпенсирую вас 1 — подойдя к Стормеру, спросил Маршаль.

— И не подумаю 1 — ответил тот с обычной грубостью. — Леди Хинтон распределила правильно. Вы тоньше меня, и вам легче пробираться по коридору.

— Ннно все-таки... фф у меня язва жжжелудка...

■— А у меня ожирение сердца, склероз, подагра.

—■ Нно... сто тысяч долларов я предложил бы...

— Приберегите их для себя. Скоро, кажется, на Земле они будут стоить столько же, сколько и на небе.

Лицо барона побурело — знак того, что он сердится. Мар¬шаль что-то прошептал своими толстыми губами и отошел от Стормера.

У лесенки выходящих из ракеты встретил озабоченный коммерческий директор.. Он протянул Цандеру только что полученную радиограмму.

— Можете огласить!

— «Три сорок утра Ричардсон покончил с собой, Гохфел- лер передумал», — прочитал вслух Цандер*.

Послышались соболезнования.

— Ричардсон и.Гохфеллер поступили глупо, — сказал Стормер. — Если нельзя больше бороться за сохранение ка¬питала, то мы должны по крайней мере бороться за спасе¬ние жизни!

Это сообщение произвело на Маршаля и Стормера потрясаю¬щее впечатление. Им теперь еще сильнее казалось, что это действительно смерть самого капитализма. На Земле им нечего было больше оставаться. Лететь, лететь как можно скорее...

В семь часов тридцать минут вечера все собрались в ракете. В каждой каюте уже стояли приготовленные гидростабили- з&торы и лежали специальные костюмы.

Хинтон запротестовала было, но Цандер заговорил с нею таким неожиданно повелительным тоном, что она опешила и позволила облачить себя в костюм и уложить в ящик с соленой водой. Ганс, Винклер и Цандер собственноручно «упаковали» всех пассажиров.

— Ну-с, — сказал Цандер. — Телефон с головной буксир¬ной ракетой включен?

—■ Есть! — ответил Винклер.

— Пора закрывать входную дверь! — Цандер подошел к еще открытой двери. Огромная толпа собралась посмотреть на отлет. Полиция Стормер-сити удерживала толпу на почти¬тельном расстоянии. Возле ракеты оставались только ком-мерческий директор, Пуччи и инженеры, которые должны были продолжать строительство «ковчегов» после отлета Цандера.

Они начали прощаться.

Вдруг из толпы послышался истерический крик женщины:

— Пустите меня к нему! Пустите 1

Какая-то худощавая, стройная брюнетка в изящном дорожи эм костюме, с чемоданами в руках спорила с началь¬ником полиции.

— Но я жена его! Я имею к нему важное поручение! — услышал Цандер среди наступившей тишины, — заинтере¬сованная происшествием, толпа затихла.

Женщина прорвала кордон и быстро побежала к ракете, выкрикивая на ходу:

— Мне необходимо лично видеть его, передать важнейшие известия!

Следом за женщиной бежала прислуга-подросток с тремя огромными круглыми коробками, в каких обычно хранят дамские шляпы.

— Скорей, скорей, Полин! — торопила она горничную.

— Вы понимаете, я едва не опоздала! Ах, боже мой, я не успела представиться! Я личный секретарь барона Мар- шаль де Терлонжа Мадлен Делькро.

— Дозвольте, сударыня, — пытался уяснить положение Цандер, совершенно ошеломленный этой неожиданной ата¬кой.■— Но, ведь, мы летим через несколько минут! И вооб¬ще...

— И вообще, никаких разговоров. Я лечу, и кончено!

Цандер пожал плечами и с недоумением посмотрел на подо¬шедшего Винклера.

— Ну что вы прикажете делать?

Винклер рассмеялся.

Цандер посмотрел с отчаяньем на часы-браслет. Остава¬лось пять минут до отлета.

— Это же не женщина, а чорт! Идите скорее за нею! Каюта номер четыре. Уложите ее в ящик немедленно.. По-

пытайтесь объяснить, уговорить, но на уговоры особенно не тратьте времени^

Ганс и Винклер ушли. Ив одной картонки послышалось жалобное мяуканье.

Этого еще нехватало I

Цандер бросился закрывать внешнюю дверь. Автомати¬ческий затвор был так хорошо прилажен, что это заняло всего несколько секунд. Столько же времени потребовалось, чтобы сразу на все овна надвинуть металлические ставни. Цандер зажег электричество, побежал к себе, с лихорадочной быстротой надел на себя костюм, лег в ящик, закрылся и схватился за телефонную трубку, уже соединенную со ска¬фандром.

— Алло, Поллит, у вас все готово?

— Алло! — отвечал пилот головной ракеты, инженер Поллит. — Готово!

Летим?

— Летим!

Это были последние слова, которыми они обменялись перед отлетом.

Толпа, стоявшая вокруг «ковчега» и двух буксирных ра¬кет, вскрикнула, но этого крика никто не услышал, по¬тому что он был покрыт страшным взрывом, словно сразу выстрелили десятки тяжелых орудий. Огненные полосы чудовищной силы извергались из нескольких дюз буксир¬ных ракет.

Ракеты дрогнули, сорвались с места, понеслись вверх по рельсам и вдруг взвились на воздух. Все окрестные горы осветились ярким светом как во время извержения вулкана. Гром затихал вдали, а горы еще долго грохотали эхом. Несколько минут весь воздух дрожал от этих непрерывных гулких громыханий.

Комета, созданная руками человека, прорезывая с ужа¬сающим свистом земную атмосферу, устремлялась в бес¬предельные бездны неба. Огненная полоса, все умень¬шавшаяся, чертила на темной синеве неба золотую линию полета.

Комета превратилась в искрящуюся точку, которая все уменьшалась и нако'нец совсем погасла. Самые дальнозоркие люди еще различали в бинокли и трубы некоторое время одну подвижную, быстро мерцавшую звезду среди неподвиж¬ных, но вскбре и они потеряли ее из виду.

.Первый «Ноев ковчег» покинул Землю...

Первый «Ноев ковчег» оставил землю.

ИЗ ДНЕВНИКА ГАНСА ФИНГЕРА

Спустя некоторое время после отлета «ковчега» при восстано-влении советской властью Стормер-сити были найдены дневники и общие тетради Ганса Фингера.

У молодых студентов астронавигационного института, бу¬дущих капитанов космических кораблей, общая тетрадь Ганса, исписанная им в стеклянном шаре в Стормер-сити и в ракете во время полета, пользуется большим успехом. Над какими вопросами приходилось думать первому молодому участнику звездоплавания? Как завоевывал он крепости учебы? На каком уровне находились тогда вообще теоретические и практические знания в области звездоплавания и астронавигации ?..

Кое-что об этом стало известно из тетрадей Ганса.

Итак, выполняя совет Лео Цандера, начинаю «Заметки для себя». Винклер, со своей стороны, дал мне совет:. «Постарайся каждую мысль, как бы она тебе ни казалась проста, продумывать до конца, чтобы у тебя не оставалось ни малейшей неясности. Учись думать самостоятельно — это главное. Старайся избегать ошибок,’ но не бойся их. Когда научишься мыслить самостоятельно, впоследствии ты найдешь и исправишь ошибки — не только свои, но и чужие».

Ну, что ж, постараюсь Делать «самостоятельные ошибки», самостоятельно овладевая знанием, буду продумывать «про¬стые» вещи...

I. Почему так трудно оставить Землю и улететь в небо?

Земля цепко «держит» все тела, находящиеся на ней. Она до скупости бережлива. Земля не хочет «терять» ника- мешка, ни песчинки из своего достояния — ронять «в небо». Она притягивает к себе все «тела. Что это за сила — притяже¬ние, — Д сущности, ученые еще точно не знают. Я думаю, что это —сила электрического происхождения.

Земля не только ревниво бережет все то, что лежит на ее поверхности. В сфере своего притяжения она ловит и «кос¬мическую рыбку», плавающую в мировом пространстве, — от космических пылинок до огромных метеоров в сотни и ты¬сячи тонн.

Впрочем, тою же скупостью и алчностью «приобретения» обладают и все остальные мировые тела. Закон тяготения Ньютона — всеобщий закон космоса.

И в звездоплавании тяготение имеет и отрицательную, и положительную сторону: если тяготение затрудняет от¬лет, то оно же облегчает посадку. В самом деле. Легко ли

было бы «попасть в цель», при том движущуюся с огромной быстротой, «выстрелив» ракетным снарядом с Земли, кото¬рая также движется (Земля имеет свои различные движе¬ния: вращение вокруг оси, обращение вокруг Солнца, дви¬жение вслед ва Солнцем и т. п.), в цель ничтожно малую, имея в виду необъятность небесного пространства? Но за¬дача оказывается не столь сложной, если принять во вни¬мание, что вокруг каждого мирового тела на тысячи кило¬метров раскинута «сеть» притяжения. И стоит только по¬пасть в эту сеть притяже¬ния, как об остальном уже почти не приходится забо¬титься: невидимая сила при¬тяжения сама приведет ра¬кету прямо к цели. Не надо будет затрачивать даже го¬рючего: планета-цель доста¬вит пассажиров на свою поверхность «за собственный счет». Вернее, в... кредит, по¬тому что при обратнйм отлете придется вернуть планете ее энергию, преодолевая ее при¬тяжение уже собственными силами — горючего и двига¬теля. Легко прийти «в гости», но трудно уйти, — таково уж планетное «гостеприимство».

Достигать иных планет было бы не так уж сложно, если бы в расчеты не вмешивалось притяжение третьих мировых тел. Ведь, каждое тело согласно физике стре¬мится притянуть к себе другое. Для нас, жителей Земли, таким «третьим лицом» является прежде всего Солнце, тяго¬тение которого будет преследовать нас всюду в пределах солнечной системы. Вот простейшая схема полета межпла-нетного корабля между «трех огней» — трех зон взаимного притяжения. Пунктиры 1 — 1,2 — 2, 3 — Зи есть границы этих зон.

II. Итак, Земля «тянет» все тела, не отпускает их от себя. При этом она совершает известную работу. Значит, и обратно: чтобы «оторвать» от Земли — как кусок 'железа от магнита — и поднять на известную высоту какой-нибудь предмет, надо также затратить работу. Если нам удалось поднять в одну секунду с Земли камень весом в один килограмм на высоту одного метра, мы затратили энергию или совершили работу

в 1/76 лошадиной силы, или работу одного килограммометра в секунду.

Чтобы подняться с Земли и улететь, силе земного притя¬жения надо противопоставить большую силу, нежели сила притяжения.

Задача эта как будто разрешена уже в аэроплане. Но аэроплан все же остается пленником Земли. Он может только скользить в воздухе над земной поверхностью. Крылья поддерживают его в упругой воздушной среде. Пропеллер, отталкивая воздух назад, тцнет аэроплан вперед, как лодку при нажиме весла на воду. Летчик «забирает высоту», и аэроплан, в сущности говоря, скользит, как глиссер, под¬нимаясь вверх по более или менее отлогой воздушной горе.

Разница только та, что глиссер опирается поплавками на воду, а аэроплан — крыльями на «скользкие» воздушные молекулы, и аэроплан может, до известного предела, сам вы¬бирать «крутизну горы». В безвоздушном же* пространстве аэроплан — мертвая машина, неспособная летать: без ат¬мосферы нет кислорода, необходимого для горения бен¬зина. Но это еще полбеды: кислород можно было бы взять в баллонах. Главное же — в пустоте не на что опереться крыльями и не от чего отталкиваться гребному винту- пропеллеру. Летать в пустоте может только реактивный, ракетный снаряд.

III. Нужно ли продумывать до конца, почему летит ракета? Для меня это как будто ясно, но подумаю еще раз над чертежом.

Вот в разрезе два цилиндра, в центре которых произо¬шел взрыв, — скажем, пороха. Левый цилиндр «а» закрыт, в правом «в» имеется внизу выходное отверстие («дюза» ракеты).

Что происходит во время взрыва? Жидкое (спирт, бензин) или твердое (порох, динамит) горючее при взрыве переходит мгновенно в газообразное состояние. Каждая молекула газа — это своего рода бомбочка. И все эти бомбочки, осво-божденные взрывом, разлетаются во все стороны совершенно так же, как лучи света от источника света. Летят, пока не встретят препятствия в виде стенки и ударятся об это пре¬пятствие, произведя на него давление. И именно пот эму, что бомбы-молекулы разлетаются равномерно во все стороны, они так же равномерно давят решительно на все точки сте¬нок цилиндра. Цилиндр «а» наглухо закрыт. Газам —- бом-

боЗКаМ^мояекулам — некуда вылежать. И еслй сделки ци¬линдра выдержат давление, то цилиндр «а» при взрыве не сдвинется с места именно потому, что бомбы-молекулы на¬жимают, давят одинаково на все точки внутренней поверх¬ности стенок цилиндра. Верхняя «бомба» толкает стенку вверх, нижняя вниз. Таким же образом удар в левую стенку уравновешивается ударом в правую* и цилиндр при взрыве не падает ни вправо, ни влево, не летит нй вверх, ни вниз.

Иное положение соз¬дается в момент взрыва в цилиндре «в», имеющем внизу отверстие. В нем взаимно уравновешены только удары в боковые стенки. «Бомбы», летящие вниз, находят отверстие и вырываются через него наружу, очти не ударяя в нижнюю стенку. «Бом¬бы» же, летящие вверх, встречают препятствие и всей своей силой бьют в эту верхнюю стенку, толкают ее вверх. Получается раз¬ность давления газов: внизу оно почти, отсутствует, зато все удары обрушиваются на «потолок» цилиндра, и силою своего напора поднимают вверх весь цилиндр.

С какою же скоростью полетит такой цилиндр-ракета? Очевидно, с тою же, с какой летят газовые молекулы-бомбы. Так как нам удобнее изучать скорость полета тех газовых молекул, которые вылетают нарушу через отверстие, то эти скорости и принято измерять как скорости «отброса» газовой Струи. Каков отброс, таков и верхний толчок, такова и ско¬рость. Это теоретически .А практически это верно только для случая в межпланетном пространстве. Если же взрыв проис¬ходит на Земле, то скорость отброса, а следовательно и поле¬та — не всегда одинакова даже при одном и том же горючем. Это потому, что при взрыве вылетающие из цилиндра газы встречают большее идон меньшее сопротивление атмосферы и сопротивление стенок дюз. Это сопротивление тем больше, чем быстрее сгорает горючее и чем плотнее наружная среда. При мгновенном взрыве выходящая струя газа встречает выходного отверстия настоящую «воздушную пробку», тобы пробить эту пробку, надо затратить некоторую ра-

боту, Потерять Часть Энергий, сЛёДоёаТ&йЬйо й Часть скоро1 сти. Чем плотнее среда, тем пробка крепче. Плотность же воздуха зависит от высоты над уровнем моря. Значит, с высокой горы, где воздух реже, ракета полетит с большей скоростью, а в безвоздушном пространстве — с полной. Выходит, что ракета идеально приспособлена для полетов именно в безвоздушном пространстве. На 8емле вовдух только мешает ей, тормозит скорость ее полета.

Какой же величины, формы должна быть ракета, какая необходима скорость отброса газов горючего, чтобы вынести межпланетных путешественников за пределы земного при¬тяжения?

Приходится еще раз вернуться к вопросу о притяжении.

IV. Чтобы вычислить необходимую силу противодействия земному притяжению, надо точно энать величину последнего. Как же ее узнали? Определяя скорость падения тел на Землю. С какою конечною скоростью падает тело из мирового про¬странства на Землю, с такою же, а .пожалуй и большей, очевидно, должна вылетать и ракета с Земли, чтобы преодо¬леть ее притяжение и не упасть обратно на Землю. Вычис¬лено (опускаю самые расчеты), что при начальной скорости вылета с земной поверхности в 8 км в секунду тело носилось бы вокруг Земли, как новый спутник, вроде маленькой Луны. При скоростях от 8 до 11 км/сек. тело летало бы вокруг вемли по эллипсу. При 11 км/сек. уже по параболе. Избегнув

йрй такой скорости Притяжения Земли настолько, Чтобы перестать быть ее спутником, тело все же не ушло бы от сферы солнечного притяжения, сделавшись спутником Солн¬ца. И, наконец, достигнув секундной скорости в 13 — 17 км, ракета может пуститься в свободное звездоплавание.

Для достижения разных планет (как имеющих разные массы) требуется и разная скорость; так, для достижения с Земли орбиты Меркурия — 13,5 км/сек., Бенеры — 11,4, Марса — 11,6, Юпитера — 14,2, Урана — 15,9, Нептуна — 16,2, Плутона —16,4.

Для других планет, конечно, различна и начальная ско¬рость, необходимая, чтобы освободиться от оков их притяже¬ния. Вот эта скорости: Для Луны — 2,4, Марса — 5, Вене¬ры — 10,3, Меркурия — 3,7, Юпитера — 60, Сатурна — 35, Урана — 22, Нептуна — 24, Плутона — 4,9, Солнца — 618 км, сек.

Таковы скорости. Скорости же полета, как я уже упоми¬нал, зависят от скорости «отброса» газовой струи, а скорость последнего зависит от качества горючего. Вопрос о горючем — один из главнейших для осуществления межпланетных полетов. Необходимы скорости в 11, -13, 17 тысяч метров в секунду, тогда как газы, вылетающие, например, из поро¬ховой ракеты, не могут приобрести скорость больше 2400 м/сек. Керосин, нефть, бензин дают при сгорании скорость отброса газов 4300 м,сек. — больше пороха. Но этого же слишком мало1 Наибольшей скоростью обладает газовая струя водорода, сгорающего в чистом кислороде, — 4970 м/сек., т. е., около 5 км, сек. Но на практике максималь¬ных скоростей удавалось достигнуть, сжигая бензин с кисло¬родом, — лишь в 2000 м, сек.

. К вопросу о горючем, как энергетическом источнике для преодоления земного тяготения, можно подойти и с другой стороны. Ведь, в конечном счете, полет на Венеру, Марс, Луну и пр. означает не больше, не меньше, как совершить работу поднятия «энного» количества'килограммов (вес ракеты, горючего, пассажиров и др.) на «энное» количество метров высоты, т. е., произвести работу «энного» количества кило-граммометров. При совершении всякой работы происходит выделение тепла. Работа и тепло есть только различные формы энергии. •

Тепло, которое необходимо, чтобы нагреть 1 кг воды на 1 Градус Цельсия, называется одной большой калорией. Одна калория тепла всегда равна 427 килограммометрам работы.

Значит, и к горючему мм можем подойти нё ТоЛьйо 6 Тоййй прения скорости отброса газов, но и с точки зрения его калорийности. Для нашей цели — забросить ракету на Венеру — требуется работа «энного» количества килограммо¬метров или, что то же, «энное» количество тепловых калорий. «Прощупаем» различные виды горючего с этой стороны.

I кг пороха дает, сгорая, 1420 больших калорий, 1 кг смеси водорода и кислорода-—3860 калорий, нефть, керосин —

II 100 кал., атомный водород — 34 000 — в 8 раз больше предыдущей смеси. 1 кг радия за время своего распада '(увы, слишком медленного: грамм распадается в течение 1600 лет!) дает 18.101 больших калорий. Чудовищная цифра, превышающая примерно в триста тысяч раз калорий¬ность самых сильных взрывчатых веществ. А 1 кг внутри¬атомной энергии в двигателе Цандера даст 153.10,в кало¬рий — в 15 миллиардов раз больше, чем порох.

Выбор немалый, но практически еще дается в руки немно¬гое.

Сколько же нцм надо калорий, чтобы забросить 1 кг хотя бы на Луну,выбросив тело на высоту земного радиуса?Длина Этого радиуса — 6 336 000 м. Значит, для того, чтобы за¬бросить на Луну камень весом в 1 кг, надо затратить 6 мил¬лионов слишком килограммометров. Килограмм же наиболее калорийного горючего (смесь водорода с кислородом) дает пока на практике не более 2900 калорий, а так как каждая калория дает 427 килограммометров работы, всего эта смесь даст 2900 X 427 = 1 238 300 килограммометров, вместо необ¬ходимых 6 миллионов слишком. Выходит, что наши «сорта» горючего не в силах перенести на Луну даже собственную тяжесть...

Вывод, чорт возьми, малоутешительный. Но не следует за¬бывать, что, во-первых, ракета потребляет горючее не на всем пути ( в данном примере— 6 366 000 м), а лишь в первые Минуты, — дальше она летит «по инерции» за счет первых минут горения, во-вторых, ракета в пути сжигает горючее И тем самым облегчает свой вес.

V. Следующий важный вопрос -— о двигателе. Ведь, и хорошее горючее может принести мало пользы, если дви¬гатель будет поглощать «на себя» значительную долю горю¬чего, непроизводительно расходовать его или, выражаясь техническим языком, будет обладать малым коэффициентом полезного действия. Достаточно привести в пример паровое— это наиболее прожорливое и технически неэкономическое

«Животное», которое лишь б—-8% поглощаемой энергии «отдает», а 92 — 94% выпускает... на ветер.

Вот график коэффициентов полезного действия различных двигателей:

Цандер эаявил, что его ракета будет «обратна паровозу»: будет испольвовать не менее 94%, терять — не более 6% энергии горючего. Он много работает над конструкциями. Я видел их у него в лаборатории сотни. Он испытывает различные формы дк>8, подбирает тугоплавкие сплавы (ведь, в дк>8е температура при взрыве должна достигать 3000 градусов!), конструирует системы охлаждения дюз (жидкий кислород с температурой минус 180 или холодом мирового пространства — минус 273 градуса), производит испытания различных материалов для оболочки, — влияние на нее жгучих лучей и мирового холода безвоздушного простран¬ства и пр. Из какого материала Цандер предполагает сде¬лать оболочку и дю8ы ракеты?

Ведь, ни один ив известных мне материалов не может выдержать огромной температуры, которая возникает при горении горючего и трении стенок ракеты об атмо¬сферу.

йа Землю вместо 'Ро^о, чтобы улетать б мировое про* странство? Что ломает радиоволны, отражает их, искри¬вляет их путь, поглощает (явление фединга) и пр. Ока* зал ось, что все это—действие кристаллической оболочки, облегающей атмосферу Земли, как скорлупа, — слоя Хиви- сайда. Этот слой неравномерно ионизируется солнечными лучами и, в зависимости от характера ионизации, произ¬водит различные воздей¬ствия на радиоволны. Слой Хивисайда — тоже своего рода панцырь, панцырь для радиоволн.

Радиосвязь чрезвычайно важна для нас. Вот по-чему с особым вниманием— приходится изучать слой Хивисайда.

’На графике, набросан¬ном мною, видны изломы— пути радиоволн, отражен¬ных слоем Хивисайда.

• Наконец, не с мень¬шим вниманием прихо¬дится изучать электрон¬ные лучи Солнца. Я на¬бросал два рисунка, изо¬бражающие эти лучи.

(Только у меня тень на земном шаре получилась не совсем удачно, — она похожа на поток элек¬тронных лучей, идущих от полюса к полюсу. На самом деле эти потоки существуют лишь над полюсами, словно вихревые магнитные поля.) Что 8а вулканы, водо-вороты, гольфштремы электронных потоков! Какие бури,

• ураганы проносится над полюсами и вблизи Земли!

Как это все будет, влиять на работу наших электро-станций, радиостанций, точных аппаратов?... А нельзя ли овладеть и этими потоками электронов?

VI. Главнейшее о полете.

Питание. Человеку надо 3000 больших калорий в сутки (энергия 0,5 кг угля или 1 кг муки, или 2 кг мяса, или 3 кг

картофеля). Это — Энергия солнечных лучей на 1 кв. М, если даже испольвовать всего 7%. Необходимо лишь пре¬образовать солнечную энергию в питательные вещества (наша оранжерея 1).

• Температурные условия. В ракете их можно создать лю¬быми. Но какова будет внешняя температура солнечной

и теневой сторон ра¬кеты вблизи различных планет? Близ Земли: тень минус 89°, солнеч¬ная сторона минус 20,4° Цельсия. Близ Венеры: минус 57° и плюс 72° (жарковато!). Марс — мцнус 124° (погибнешь,' ^сл& хорошо не «прото¬пить» ракету 1) и минус 35° даже на солнечной стороне. Вблизи Мер¬курия — плюс 20° (это еще в тени!) и плюс 136° '— на солнечной

/т-н-и..,^. стороне (лучше и близ¬ко не подлетать!). На Венере внешний слой оболочки — плюс 60°!. Впрочем, о Венере гово¬рят равное. Американ¬ский астроном Джинс полагал, что на Венере земной человек вообще мог бы существовать только в астрономи¬чески отдаленном будущем. Полетим, — узнаем, кто прав.

Посадка. Это куда сложнее, нежели старт-. Вот схема нашего предполагаемого спуска на Венеру.

Подлетаем к Венере по параболе, входим в ее атмосферу, получаем торможение и мчимся вокруг нее по большому эллипсу. Этот первый тур совершаем почти в 5 часов. Снова касаемся атмосферы, снова торможение,новый облет по эллип¬су, уже меньшему, и так пять туров по эллипсу, последний, шестой, по кругу — в верхних слоях атмосферы, — и нако¬нец врезаемся в нижние слои атмосферы, идем на снижение

по касательной и садимся, ослабляя инерцию контрвзры- вами передних дюв. Конечно, трудно представить, чтобы эта¬кая громадина не «шлепнулась» при посадке, а села «бабоч¬кой». Цандер и Винклер уверяют, однако, что посадка бу¬дет почти плавной, без ударов. Сомневаюсь...

Цандер фанатик.' На что он еще надеется, кроме своих знаний? Риск — да какой!

Впрочем, теоретически все было разработано дав-но еще Циолковским.

Итак, попытаюсь резю¬мировать эту часть'*'моих записок.

Основы астронавигации сводятся таким образом к следующему:

Весь путь ракетного корабля точно вычислен заранее. Заранее опреде¬лены для кащдого мо¬мента путешествия: 1) ве¬личина угловой скорости гемного шара и той пла¬неты, к которой ракета будет направлена, и 2) те неподвижные звезды, ме¬жду которыми Земля и планета назначения долж¬ны быть видимы. Если в

известной момент окажется, что видимые рагмеры Земли больше предвычисленных, — значит, ракета летела с мень¬шей скоростью, и обратно. Если Земля или Венера ока¬жутся не вовле тех звезд, которые должны окружать ее по расчету, — значит, ракета сошла с намеченного пути. Это, так сказать, вехи в небесном океане, указывающие «фар¬ватер».

Сложнее определить расстояние пройденного пути при огромных скоростях, близких к скорости света. В этом слу¬чае 3 необходимо пользоваться световыми акцелерометрами (приборы , для измерения ускорения в полете). Световой

акцелерометр для определения скорости корабля в отношении какого-либо светила основан на том же методе, что и приме-' няемый в астрономии прибор для определения радиальных движений звезд, т. е. движений, направленных к нам или от нас.

Подобно тому, как тон повышается, если звучащее тело (например, гудок паровоза) приближается к нам, — увели¬чивается число звуковых колебаний, воспринимаемых ухом в секунду,—и световые «тоны»— изменение окраски линий спектра от различной длины волны — зависят от того, при-ближается или удаляется от нас источник света. Пропуская луч от звезды через спектроскоп и изучая изменение линий спектра, можно определить, приблизилась или отдалилась ракета от той или иной звезды.

Вот принципы всего зтого для меня ясны и как будто просты, но расчеты, которые я видел у Цандера, чрезвы чайно сложны.

Из общих вопросов астронавигации, по-моему, надо гнать:

а) Какие расстояния предстоит пролететь межпланетному кораблю, чтобы достигнуть той или иной планеты, Ь) какие планеты и другие небесные тела могут встретиться на пути и каковы их размеры, с) какими движениями обладают в пространстве эти тела, <1) какое влияние они могут иметь на корабль, е) изменение под этим влиянием курса и напра¬вления полета, I) каковы условия живни на этих планетах, 8) вопросы устойчивости полетов и управляемость ракеты.

Это, конечно, далеко не все. Такие «мелочи», как опреде¬ление скорости полета, ускорения, положения ракеты по отношению к планетам, определение положения встречных метеоритов, температуры межпланетногЬ пространства, спо¬собы наблюдения внешнего мира (когда окна закрыты), определение солнечной радиации и т. д. и т. д. — являются в будущем нашем полете буквально решающими.

> Отсюда возникает вопрос о том огромном арсенале сложней¬ших приборов (или их комбинаций), которые придется брать с собою в полет.

Время придется измерять специальными хронометрами, ускорения равными приборами, основанными на инерции масс каких-либо тел, положение ракеты в пространстве можно определить визированием разных небесных тел и планет с поправкой на их собственные скорости и время полета.

«Вход» или «выход» в атмосферу планеты можно определить

или по нагреванию оболочки ракеты, или приборами, дли оптическими инструментами. Наблюдения ва внешним ми¬ром можно вести при помощи перископов. Устойчивость в полете достигается или. взрывами (расположение дюв — по Циолковскому — спиральное), или специальными жиро¬скопами.

Для установления всех этих условий в Стормер-сити были организованы специальные лаборатории по исследованию: горючего, двигателей, материалов, конструкций, управле¬ния ракетой и устойчивости. Особо выяснялись и разре¬шались аэродинамические, акцелерометрические, астрономи¬ческие проблемы, физиологические вопросы (влияние уско¬рений, температур, света, невесомости, космических лучей, пониженного атмосферного давления в ракете, отсутствия гемных смен времени, суток и т. д., межпланетной сигна¬лизации и т. д. и т. д.).

Р. 8. Цандер и его инженеры не упускают ни одной мелочи, ни одного «пустяка», хоть и отдаленно связанных с предстоя¬щим перелетом.

Я думаю поэтому, что полет будет успешным. А впрочем...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

В МИРЕ НЕВЕСОМОГО

ГЛАВА I.

Начало вутешествия едва не превратилось в его конец.

В момент взрыва Цандер испытал чрезвычайно странное, необычайное ощущение, словно по его телу прошла тепловая вибрация, от которой оно словно сжалось, уплотнилось, напряглось. Страшный вврыв мгновенно переместил в про¬странстве каждую молекулу, каждый атом вещества ракеты и всех тел, находящихся в ней. Стенки предохранительного ящика надавили в момент отлета на заключенную в нем воду, атомы воды сжались, как упругие мячики, передавая вибра¬цию соседним — скафандру, молекулам вовдуха в нем и затем молекулам тела Цандера.

Так пытался определить свое состояние и его причины Цандер. Он попробовал двигать руками, ногами. Движения были медленными, связанными плотною средою соленой во¬ды, но вто уже было чисто внешним торможением. Нервы и мышцы действовали нормально.

— Алло, Цандер, как вы себя чувствуете? — услышал он в телефон голос инженера, ведущего вторую буксирную ра¬кету.

— Отлично! — ответил Цандер. — Как дела?

— Головная буксирная ракета уже иврасходовала горю¬чее и отчалила. Поллит хорошо справился с задачей, не правда ли? Вы даже не заметили. Сейчас я буду увеличивать силу взрывов своей ракеты. Так как произойдет при этом ускорение движения, то вы почувствуете это. Ну, как?..

— Да, почувствовал, — отвечал Цандер. — Перед тем, как вы покинете нас, скажите за секунду, чтобы я мог не¬сколько изменить направление полета, Иначе, как бы наш

«ковчег» не наскочил на вас. Когда я пущу в ход свои дювы, «ковчег» сделает порядочный прыжок.

— Есть1 — коротко ответил инженер. И черев неко-торое время сообщил:

— Отчаливаем! Всего хорошего! Надеюсь, до скорого свидания... Привет Венере! Если...

Но последних слов Цандер не слыхал. Ракета, очевидно, отделилась уже от «ковчега», разорвав при этом телефонный провод. Цандер повернул включатель. Сразу заработали пять дюз «ковчега». Снова это ощущение вибрации! Еще по¬ворот, еще пять новых дюз начали низвергать воспламенив-шиеся газы. «Представляю, как скверно чувствовали бы мы себя при таком бешеном ускорении без ваших гидроаморти¬заторов 1» — подумал Цандер и нажал рычаг. — Что такое? Ра¬кета не изменяет направления полета?»

— Алро, Ганс! Алло, Винклер!..

Молчание. Неужели с ними что-нибудь случилось?.. «Ковчег» может нагнать буксирную ракету, и тогда они столк¬нутся, как два мировых тела... Цандер поспешно повернул включатель назад, еще и еще, постепенно выключая дюзы. Пять, три, две... Достаточно! Опасность столкновения ми¬новала. Довольно нескольких секунд, чтобы буксиры сни-зились и открыли путь для «ковчега». И можно будет снова ускорить полет. Но Винклер, Ганс?.. «Ковчег» еще далеко не вышел из сферы земного притяжения. И оставлять такое ускорение, которое достаточно только для уравновешивания этого притяжения, значит «топтаться на месте», понапрасну растрачивать драгоценное горючее. Однако другого выхода нет. Цандер быстро открывает крышку ящика, выходит из него, стаскивает каучуковый костюм и спешит на другой ко¬нец ракеты.

Ускорение полета еще значительно. Как только Цандер вышел из воды, то почувствовал большую тяжесть во всем теле. Словно на голову ему надели тяжелый железный кол¬пак, к рукам и ногам привязали по чугунному ядру. Ему стоило больших усилий передвигать руками и ногами. Его окружала воздушная среда, более разреженная, чем на Зем¬ле, — ведь, в ракете бьша всего одна десятая нормального атмосферного давления. А между тем Цандеру казалось, что он движется в какой-то среде с огромным сопроти¬влением, словно в вязком болоте, в которое он провалился с головой.

Цандер не дошел еще и до кают-комцации, а уже. был весь

покрыт испариной и тяжело дышал. «Надо было бы мне вы¬ключить еще одну дюзу», думал он.

Внутри ракеты было неподвижно и тихо. Глухо стучал мотор инжекторов, подающих горючее. Безвоздушное про¬странство не передает звуков, и взрывы газов не были слыш¬ны. При том ракета летела со скоростью, превышающей во много раз скорость распространения звука. Мирно светили электрические лампочки. Ничто не говорило о том, стоит ли ракета еще на своей взлетной площадке, или несется с кос¬мической скоростью в пространство.

Дверь в каюту Хинтон была полуоткрыта, и Цандер мимо¬ходом взглянул, что там делается. Груды спешно наваленно¬го багажа и посредине каюты — длинный, большой ящик, в котором пребывала леди. Но Цандеру было не до нее. Он спешил на помощь своим товарищам.

Путь казался бесконечно длинным. Задыхаясь, он прошел кают-компанию, добрался до каюты Стормера и, шатаясь, остановился, чтобы перевести дух. Неужели у него не хватит сил добраться до кормы?.. Глупости. Надо только крепче взять себя в руки. И он вновь начал переставлять свои свин¬цовые ноги.

Комната Маршаля... Шнирера... Что это?.. У Цандера закружилась голова. Он ухватился за стену, но тяжесть чу¬гунного тела давила его. Сейчас он шел против движения ракеты, центробежная сила действовала навстречу, нажимая на грудь, живот, колени, как бесшумный вихрь. Цандер упал. Он стиснул зубы, страшным усилием воли удержался от того, чтобы не потерять сознания, и пополз, чувствуя вкус крови во рту.

Да, ползти было легче, чем итти1 Но этот невидимый вихрь центробежной силы, пронизывая его тело, словно выпивал его силы, высасывал, как высасывает вентилятор пыль. Сознание мутилось... Страшные мысли ворочались в мозгу. Неужели Ганс и Винклер погибли?.. А если сейчас погибнет и он, то весь «ковчег» превратится в летающее кладбище...

Йе возобновляемый кислород истощится. Пассажиры одни за другим задохнутся в своих «гробах». Восемнадцать трупов будут лететь в «ковчеге». Потом истощится и горючее рабо¬тающих дюз. Ракета будет лететь по инерции. Но сила зем-ного притяжения еще не преодолена. Что станет с ракетой? Или, быть может, она уже в сфере притяжения Луны? Нет, рано. Скорее всего, ракета будет носиться вокруг Земли, как ее новый спутник... Мертвый спутник с мертвыми телами.

«Фу, чорт возьми! Лео Цандер, ты должен доползти! В кормо¬вой части ракеты, как и в капитанской рубке, есть аппараты управления. Там можно изменить работу дюз. Ползти, ползти!..»

Вот, наконец, и каюта номер два. Ганса. Дверь, к сча¬стью; открыта. Каюта пуста... Ящик.открыт... На полу валя¬ется скафандр... Что с ними?..

Цандер собирает последние силы. Он уже не ползет, а подвигается вперед, какими-то судорожными движениями выброшенной из воды рыбы. Последняя каюта... Цандер вползает в нее.

Посреди каюты стоит открытый ящик. В нем полулежит Винклер в водолазном костюме, но без скафандра. Ганс в таком же костюме с открытой головой лежит, положив руки на плечи Винклера, как Ромео над гробом Джульеты.

Первою мыслью Цандера было — ползти к ним и попытать¬ся привести их в чувство. Но, вспомнив о причине их болез¬ненного состояния, Цандер, собирая последние силы, пополз к последней, кормовой каюте. Он вновь почувствовал вкус крови во рту. Выключатель был всего в нескольких шагах от него. Еще одно нечеловеческое усилие... Засыпанный зем-лей чувствует себя, вероятно, не хуже... Рука медленно тя¬нется к выключателю... Сознание мутится...

Лампочка светит над головой. Где он? Отлет... Ракета... Значит, он все-таки жив... Что произошло?.. Цандер с тру¬дом пытается вспомнить. Он поднимает руку вверх. Она взле¬тает, как перышко. Цандер пытается подняться, и только от одной этой попытки взлетает вверх, оттолкнувшись рукой от пола. Значит, ему все-таки удалось выключить дюзы. Сознание совершенно возвращается к нему. Мысль работает с необычайной четкостью и легкостью. Скорее на помощь Гансу и Винклеру!

Он спешит выбраться из каюты, но это не так-то легко. Нет больше ускорения полета, ракета летит по инерции, это одно и то же, что падать с высоты. Тела «потеряли» свой вес. Цан¬дер, отталкиваясь от стенок, мечется по каюте, как бильярд¬ный шар от лу8ы к лузе. Наконец ему удается ухватиться эа ремешок у стены. Перебирая ремешки, он быстро выбирается из каюты, цепляется по стенке коридора, «взлезает» как на крышу в каюту Ганса.

Фингер уже самостоятельно сидит на полу и смотрит на Цандера как только что проснувшийся человек, Винклер

лежит еще без памяти. Его невидящие глава полуоткрыты, тонкая отруйка крови застыла у рта. Ганс вскакивает на ноги, тотчас летит к потолку, бьется головой, летит вниз, снова вверх, и так продолжает прыгать, как игрушечный чортик в стеклянной баночке, пока Цандер, пробравшийся к нему по «полу», не хватает его ва ногу.

— Что случилось? — спросил Цандер. — Как ты оебя чувствуешь? — И думает: «Здоровый мальчишка! Перенес этакую передрягу, и хоть бы что1»

— Я в порядке, — недаром тренировался, а вот с Вин¬клером, кажется, плохо. Надо сбегать или «слазить» в нашу аптечку.

— Но что у вас произошло?

— Сейчас расскажу. — Ганс, цепляясь ва ремешки, упол¬зает с быстротой обезьяны и черев минуту возвращается с нашатырным спиртом,- одеколоном, камфорой, шприцем.

У Цандера еще трещала голова и горели веки глаз, словно засоренные острыми песчинками, но он принялся приводить в чувство Винклера. Ганс помогал ему и рассказывал:

— Все наделала эта мадам вертихвостка. Надо было поокорее уложить ее. А она, вместо того, чтобы выслушать нас, истерику за истерикой. Кое-как справились. Уложили, закрыли. Так она еще в дыхательную трубу кричит: «Вар¬вары! Изверги! Большевики! За что Вы загнали меня в гроб? Коммунисты проклятые!»—Ганс усмехнулся и подумал: «На¬счет коммунистов она-таки не ошиблась». — Пока с ней во¬зились, ясно, что сами не успели «угробить» себя. Начали одеваться, а тут и бросило нас вот к этой стенке. Слышу, будто Винклер стонет. Это когда я сам немного в память при¬шел. Голова разламывается, руки, ноги не слушаются, — ползу. До него дополз, хотел надеть ему скафандр и уложить в стабилизатор, да сам возле него и свалился.

Цандер покачал головой.

— Надо бы вынуть из ящика доктора, — сказал Ганс.

— Иди, Ганс! — сказал, улыбнувшись, Цандер. Он все больше начинал любить и ценить этого юношу.

Прошло на земных часах несколько минут, которые Цан¬деру показались очень долгими. Несмотря на все меры, Винклер не подавал признаков жизни. Наконец из-за боковой стенки двери показался доктор и рядом с ним Ганс. Доктор был, как всегда, в черном, наглухо застегнутом сюртуке, с сосредоточенным взглядом из-под нависших бровей. Ганс уже предудредил его о способе передвижения, и Текер бы¬стро подполз к Винклеру и осторожно стал на колени, боб- держиваясь от резких движений, которые могли отбросить его далеко от пациента. Медленным движением он вагнул свою руку и вынул из внутреннего бокового кармана стето¬скоп, непременную принадлежность его профессии. Подумай, он так же осторожно переложил его в левую руку и взял правой рукой руку Винклера, нащупывая пульс.

— Да, пульса нет... — сказал Текер. — А если бы и был пульс, я, признаюсь, затруднялся бы сказать, норма¬лен он или нет. То, что нормально на Земле, может быть ненормально здесь. И вообще здесь мне придется переучи¬ваться. Создавать, так сказать, небесную медицину. Для того чтобы я мог действовать с привычной уверенностью, мне необходимы и привычные условия или по крайней мере не слишком отличные от земных. Не могли бы вы создать хоть на время такие условия? Думаю, что это было бы полез¬но и для нашего больного.

Цандер понял его.

— Хорошо, — сказал он. — Я сейчас заставлю работать боковую дюзу. Она придаст ракете вращательное движение вокруг своей малой оси. Здесь, на конце ракеты, появится

'особо ощутимая центробежная сила, и все тела снова «при¬обретут» вес.

Цандер удалился. Текер, сидя на полу, продол¬жал держать Винклера за пульс. Как ни был осторожен док¬тор, но он еще не приобрел необходимых навыков и невольно, изменив позу, оттолкнулся от пола рукой. В тот же момент он «вознесся» к потолку вместе со своим бесчувственным пациен¬том, извлеченным из воды. Часть воды, обволакивавшей во¬долазный костюм, при этом взлете сорвалась, но не потекла вниз, а собралась в шарики различной величины, которые устремились к потолку, отлетели от него, продолжая ка¬чаться, словно маятник. •

В тот же момент невидимая сила опустила доктора и Винк¬лера на пол. Они снова получили вес, хотя и меньший, чем на Земле.

Повидимому, это изменениё скорости полета и связанное с тгм изменение кровяного давления произвело на пациента благодетельное действие. Винклер издал хрип, а доктор тор¬жественно возвестил:

—. Пульс есть1 — Ганс и Цандер вздохнули с облегче¬нием.

—. Ну, вот что, Ганс, пора, пожалуй, освободить и наших уз-

ников. Они, вероятно, уже дайно проклинают нас. Пойди к ним а я побуду здесь с доктором, пока Винклер не придет в себя...

Ганс привык точно и быстро исполнять поручения, но никогда еще его лицо не выражало такого огорчения. Цан¬дер понял его чувства.

— Хорошо, оставайся ты здесь, я сам справлюсь.

«Вот она, теория и жизнь, — думал Цандер. — Расчеты

ломаются в самом начале. Драгоценные минуты проходят, а мы, вместо продолжающегося ускорения, летим с одина¬ковой скоростью. Отложить «пробуждение мертвых», чтобы еще раз пришпорить ракету? Но для этого пришлось бы по¬ложить в' амортизатор Винклера, а он требует ухода. Ну, что ж, дадим нашим пассажирам передышку 1»

«Мертвые» уже давно ожидали своего «воскрешения».

Стормер сначала бранился на нерасторопность «команды», потом он вообразил, что находится в руках большевиков, которые сыграли с ними страшную шутку. Ганс, Винклер, да и сам Цандер — кто они такие? В сущности говоря, он не знал их. А что, если они коммунисты или продались больше-викам и вот теперь уморят их, избранников общества? От этой мысли он обливался потом в своем «гробу».

Хинтон решила, что ее обманули в ином: что такой способ— обычный для перевозки пассажиров на межпланетных ко-- раблях, но ей только не говорили этого. «Неужто они будут и кормить меня по этой кишке?»

Епископ.сначала читал псалмы царя Давида, потом ватих.

Маршаль де Терлонж отдавался давно неиспытанному по¬кою. Он тихо смеялся от радостного возбуждения. Подумать только — освободиться от всех дел, телефонов, волнующих телеграмм, вечного хождения на острии напряжения нервов! Располагать своим временем — это ли не блаженство?

Маленький Текер мирно спал на груди матери.

Пинч вертелся в своем ящике.

Шнирер зафилософствовался и не замечал, где он и что с ним. Никогда еще ему так хорошо не думалось. Абсолютная тишина. Амели мысленно разговаривала с женихом, вспоми¬ная, однако, Цандера и Ганса и сравнивая их.

Повар Маршаля, китаец Жак, хранил обычную свою мол¬чаливость.

Его первым и освободил Цандер. Жак вылез из ящика с таким видом, как будто поднялся со своей кровати.

— А где будет кухня? Надо барону готовить обед! — ска¬зал он.

— Подождите немного, покажу, — ответил с улыбкой Цандер.

Пинч, как только вышел, схватился ва свою ваписную книжку и забросал Цандера вопросами, следуя неотступно ва ним, как истый репортер.

Неожиданная пассажирка, когда Цандер подошел к ее ящику, продолжала еще в дыхательную трубу ввывать о помощи. Выйдя ив своего заключения, она сначала распла¬калась, потом, как артистка в мелодраме, воскликнула:

— Вц мой спаситель 1 А где барон? Ведите меня к нему!

Пока Цандер извлекал банкира ив ящика, Мадлен тихонь¬ко стояла в углу, притаясь, как кошка.

Не успел Цандер снять скафандр с головы Маршаля, как Мадлен предстала перед ним. Барон, увидав ее, обмер. Его и без того выпуклые глава сделались совсем рачьими. Тупо посмотрев на Делькро несколько мгновений, Маршаль вдруг втянул голову в плечи. Если бы только мог, он сжался бы в комок и юркнул в водолазный костюм. Но он не обладал та¬кой способностью. Его голова с побуревшим лицом осталась наружи.

—■ Э-э-э... А-а-а... — больше он ничего не смог произ¬нести.

— Вы недовольны? —- спросила' Мадлен. — А я так спе¬шила! Думала, как обойдется барон бев личного секретаря? Ну, снимайте же скорее ваш балахон, — смеясь тормошила она барона. — Вода соленая — я попробовала. Вы не просо¬лились?

«Что могло заставить ее бросить Париж?» недоумевал барон.

Делькро сама объяснила ему это. Оказалось, что она ис¬кала спасения в «ковчеге» от своих многочисленных романти¬ческих похождений. Она бежала от слишком бурных «вемных удовольствий»...

— Н-но кх-кх как же вы увнали?..

— Я давно знала о вашем полете. Читала ваши письма, подслушивала! — ответила она просто.

ГЛАВА II

Происходят окончательное «воскрешение мертвых» и некоторые

«небесные чудеса».

Постепенно все «мертвые» были воскрешены.

Толстая, старая леди Хинтон, снимая водолазный костюм, неожиданно выпорхнула из него, как только толкнула его

вниз, — сам он «почему-то» не хотел падать к ее ноРам, и она оказалась под потолком... шокинг... Хинтон беспомощно барахталась, вися в воздухе.

Она находилась близко к середине ракеты, где центробеж¬ная сила почти не действовала. Леди перегнулась вниз, что¬бы прижать края платья к ногам и, к удивлению своему, не почувствовала прилива крови к голове, как вто бывало с ней обычно. Она позвала на помощь Эллен. Цандер втолкнул племянницу к тетке, но Эллен была не менее беспомощна. Она пронеслась через всю каюту, ударилась головой о Противо¬положную стенку, отлетела назад и замахала руками, пыта¬ясь ухватить тетку за платье, но ничего не могла поделать. Какой-нибудь сантиметр отделял ее руку от ноги Хинтон, и это расстояние она не могла преодолеть.

— Что случилось? Это же невозможно 1— возмущалась леди. — Эллен, иди же сюда или лети!

— Я не могу, тетя! — отвечала девушка, вися в середине каюты.

Цандер влез в каюту, не обращая внимания на Хинтон, взял ее за руку и научил, как пользоваться ремепжами. Хин¬тон, а вслед за нею и Эллен спустились «вниз».

«Какой скандал! — думала Хинтрн.— Знала бы, ни за что не полетела бы в этой штуке!»

Наконец Хинтон привела себя в порядок и осторожно усе¬лась в свое кресло. Она сидела в мрачной задумчивости. Из соседней кают-компании доносились голоса. Среди них слы¬шался чей-то как будто незнакомый женский голос, высокий, вибрирующий, раздражающий. Кто бы это мог быть? Гости? Но откуда и как они могли появиться здесь?..

Хинтон крепко держалась за налокотники кресла. Ее трон (все-таки водворенный в «ковчег») напоминал ей о Земле и как будто связывал с Землею. Хинтон решила просидеть на этом кресле все путешествие. Это был островок «твердой земли» среди бесконечного ничто...

Леди откинулась на спинку кресла и*в то же время по привычке уперлась ногой о скамеечку. Кресло откинулось назад и — о, ужас! —завертелось в воздухе.

В дверь постучались, и она услышала голос Блоттона:

— Ма тант, можно вползти?

Впустить или не пустить его? Ведь, это же ужасно 1 Но вращаться так еще ужасней.

— Войдите! — сказала она, намереваясь сказать «нет».

— Я еще не видал вас, ма тант. Как вы себя чув...

Блоттон не договорил и, несмотря на вскГвыдержку, при¬обретенную воспитанием, едва не расхохотался, видя почтен¬ную леди В роли белки в колесе.

— Позвольте помочь вам, леди! — сказал он. Стараясь сделать это наиболее тактично, он подполз по стене со сторо¬ны головы Хинтон, схватился за ручку кресла и благопо¬лучно спустил его на. пол.

Хинтон была совершенно удручена. Увы, ее кресло — по¬следняя опора — не было больше опорой.

Хинтон была встречена в кают-компании с надлежащим почетом. Вся мебель в этом помещении уже была прикреп¬лена, как на пароходах, к полу. Сидящие на ней привязали себя к сиденьям ремешками и чувствовали довольно устой¬чиво. Пинч зажимал в коленях дорожный баул своего хозя¬ина, а Стормер держал в руках бутылку шампанского.

— Мы решили ознаменовать свой благополучный отлет и выпить по бокалу шампанского, — сказал он.

— Ну-с., итак... — продолжал Стормер, раскачивая гру¬шевидную, осмоленную пробку. — Пробка неожиданно вы¬скочила, брызнула пепа. В то же время бутылка вырвалась из рук и полетела в косом направлении к стенке. Все вскрик¬нули, Цандер рассмеялся.

— Вот вам самый простой пример того, как действует ра¬кета. Бутылка шампанского что реактивный снаряд. .

— Увы, этот пример нам стоит потерянного удовольствия.

— Нисколько! Из бутылки выброшено силою газов только немного пены. Шампанское не вытекает несмотря на то, что бутылка плавает, обращенная вниз горлышком.

— Почему?

— Потому, что нет силы тяготения, которая извлекла бы жидкость из бутылки. С этими явлениями нам еще не раз придется иметь дело. Посмотрим, как вы справитесь с вашей бутылкой, — загадочно прибавил Цандер.

— Вино цело, выпить его не трудно.

Стормер поймал бутылку и опрокинул над бокалом. Шампан¬ское не выливалось. Стормер заглянул, не застрял ли в гор¬лышке кусок пробки, — объяснениям Цандера он еще не верил. Нет, горлышко было свободно. Он тряхнул бутылку. Из нее вылетел «кусов» янтарной жидкости в виде колбаски, быстро принявшей форму шара. Шар ударился о край бока-ла, разбился на мелкие шарики, которые полетели в равных направлениях. Некоторые из них в виде мелких капель по¬пали на лица и руки близ сидящих и расплывались по по- вёрхности кожи. Часть жидкости осталась в бокале, но не заполнила дно, а растеклась тонким слоем по стенкам.

Все смотрели почти с ужасом на эти чудеса; как посетители кабачка Ауэрбаха на забавы Мефистофеля, зашедшего туда с Фаустом. Потом взоры всех обратились к Цандеру.

— Увы, я здесь не при чем, — ответил он на общий немой вопрос. — Все происходит согласно физическим законам. Ведь, каждое жидкое тело, если на него не действует сила притяжения другого тела, приобретает форму шара под влиянием сил внутреннего тяготения этого тела. Каждая молекула такого тела стремится к центру, и все молекулы постепенно располагаются в форме шара.

— Но из бутылки выскочила колбаска, а не шар! — ска¬зала Амели.

— Горлышко придало жидкости при выходе продолгова¬тую форму. Но как только жидкость оказалась на свободе, она собралась в шар.

. — Но что же мы будем делать с нашим шампанским, вы мне вот что скажите?! — спросил Стормер. — Кажется, в бутылке еще осталось вино. Хорошо, что я не вытряс все!

— Да, сделать это не так-то просто, — отвечал Цандер. — Когда мы наладим нашу жизнь, нам придется обедать в своих каютах, где мы сможем создать .почти земные условия тяго¬тения. А на тот случай, когда нам по необходимости придется пребывать в мире невесомости, я кое-что припас и я предло¬жу вам сейчас же ознакомиться с ракетной посудой.

Цандер вытащил припрятанные под столом «бутыли» и «стаканы». Бутыли имели вид резиновых мешков с наконеч¬никами, «стаканы» очень напоминали соски, отличаясь от них большим размером. Цандер извлек также и небольшой насос.

Одни из присутствующих смеялись, другие негодовали.

— Вот до чего мы дожили, лорд-епископ, нас будут кор¬мить из детских рожков! — сказал Маршаль, почти не заи¬каясь, что с ним бывало редко.

— Фи! Вся поэзия убита! — сказала Делькро, брезгливо морщась. — В этих бурдюках вино потеряет весь свой вкус.

— Значит, вы отказываетесь, господа, от шампанского? — спросил Цандер, беря бутылку от Стормера.

— Нег1 Нет! — послышались голоса.

— Так я начинаю! — Он извлек насосом вино из бутылки и накачал в мешок-бутылку. Открыв небольшое отверстие в «стакане», он, надавив мешок, налил жидкость в

«соску». По Мёрё Поступления ЖиДкостй, Войду* ий собКН выходил черев верхнее отверстие.

— Вот и готово! — сказал он. — Кто желает попробо¬вать? Все нерешительно переглядывались. Пинч протянул было руку, но, посмотрев на своего патрона, спрятал ее под стол.

— Дайте! — решительно сказал Стормер и взял соску с видом Сократа, принимающего чашу яда. Все смотрели на него. Он помедлил, несколько смущенный, и принялся со¬сать. Делькро звонко рассмеялась. Маленький Текер запла¬кал.

Все развеселились, и соски разошлись по рукам.

Самые горячие тосты, конечно, были... за гибель совет¬ской России.

После завтрака Хинтон оккупировала каюту № 19, смеж¬ную с капитанской рубкой. Следом за ней помещалась Эллен, далее — епископ, Блоттон, семья доктора, Мэри, словом, весь «придворный штат» леди.

В кормовой части, за каютой Винклера и Ганса — Мар- шаль, Делькро, Стормер, Шниреры, Пинч, китаец.

Цандер настаивал, чтобы повар был помещен в каюте № 3, смежной с каютой Ганса. Но Маршаль возражал: «по размеру акций» он имел право на такие же удобства, как леди Хинтон. Это задело Стормера, который вложил в «ковчег» не меньше барона и привлек огромное количество акционеров.

— Между нами говоря, немалая доля их денег ухлопана нами на наш «ковчег». Это ускорило отлет.

— И если им рабочие Стормер-сити не помешают восстани¬ем и нехватит денег для постройки «ковчега» № 2 и последу¬ющих, акционеры, пожалуй, предъявят нам иск, — сказал Маршаль, улыбаясь.

— Пусть попробуют прислать сюда судебную повестку! — ответил Стормер.

Делькро заявила, что она ваймет каюту рядом с бароном. Стормер принужден был помириться на № 5. За ним следо¬вали каюты Шнирера, Амели, Пинча и китайца-повара.

— Что касается Жака, господа, — сказал Цандер, — то вы сами скоро уступите ему каюту № 3.

Цандер решил укреплять свой авторитет капитана, давая несговорчивым пассажирам «уроки наглядного обучения».

Когда с вопросом о размещении было покончено, Цандер предложил всем без исключения поучиться уменью двигать- ся'в невесомом пр:странстве.

--г Двигаясь «пешком», вам ДолВо НриДеФсй перебираться по стенкам. Надо научиться перелетать. Полагаю, что для вас это будет довольно приятным, новым видом спорта. Сейчас я превращу вас в крылатые существа. — Цандер вы-нул два складных больших веера. Делькро, увидав веера, быстро протянула к ним руку, но Цандер, немного поколе¬бавшись, передал крылья мистеру Пинчу.

Пинч схватил веера и начал махать ими. Он легко, как бабочка, вспорхнул к потолку, перепорхнул к окну и начал возвращаться назад.

— Браво! Браво 1 — послышались голоса.

Польщенный общим вниманием, Пинч решил эффектно

«спланировать» к своему стулу. У Пинча правая рука была, как у большинства людей, развита более, чем левая. Ею он махнул сильнее, получился неожиданный вираж, и Пинч, к своему собственному ужасу, сел верхом на плечи своего патрона.

— Мистер Стормер, — сказал Цандер. — Вы простите мистера Пинча и убедитесь в его невиновности, когда сами начнете летать. И надеюсь, что мы все скоро будем соперни¬чать в этом искусстве с лучшими из стреков. Но нам необ-ходимо научиться еще одному — более сложному — искус¬ству — поворачивать тело в невесомом пространстве. Поз¬вольте вас обескрылить, мистер Пинч. Так. Теперь дайте мне вашу руку.

Цандер приподнял Пинча в вовдухе, придал его телу го¬ризонтальное в отношении «пола» каюты положение и оста¬вил так.

— Вы висите в воздухе лицом внив, вам нужно повернуть¬ся вверх. Попробуйте это сделать.

Пинч, привыкший к легким успехам, начал ворочаться, но на этот раз его ждал полный провал. Он сжимался, рас¬правлялся, изгибался, корчился, даже пробовал ухватиться рукой ва носок ботинка и дергать — не тут-то было. Выбив¬шись из сил и распрямившись, он оказался лежащим или, вернее, парящим совершенно в том же положении, которое ему придал Цандер. Цандер вынул металлический диск, подал Пинчу и сказал:

— Держите диск так, как будто вы несете тарелку с супом, и начинайте вращать диск. Не бойтесь выронить, — не упадет.

Пинч старательно выполнил приказ — и что же1 В то время как диск начал вращаться в одну сторону, тело Пинча—

Долькро и Пинч учились управлять веерами и диском

в противоположную. Таким образом он не только «перевер* нулся» вверх, но и продолжал вращаться, как на перекла¬дине трапеции.

•— Попытайтесь, замедляя движение диска, остановиться и именно в таком положении, чтобы лицо оказалось обра¬щенным кверху.

Это было не так легко сделать, но в конце концов удалось Пинчу.

•— Теперь поверните диск ребром к груди. Вращайте!

И тело Пинча начало кувыркаться над «полом», как стрелки часов.

— Когда вы приспособитесь к этому диску, то в состоянии будете придавать своему телу любое положение.

■— Я полагаю, что это можно сделать и при помощи кры¬льев, — ответил Пинч.

■— В каюте — да, но не в безвоздушном пространстве. А, ведь, нам придется выходить из ракеты наружу. Там крылья уже не нужны будут. Таким же самым образом управляется и полет нашей ракеты, — продолжал Цандер. — Применяя силу действия прямых или боковых дюз, мы можем прида-вать ракете вращение вдоль большой и малой оси, повора¬чивая то ту, то другую ее сторону к Солнцу, заставляя ле¬теть «кувырком», направляя ее полет в любом направлении. Легкий «ракетный» костюм, на поясе—два веера и диск—- таково будет наше обмундирование.

— Я устала, — сказала Хинтон. — Я должна итти к себе спать. На Землз, вероятно, уже ночь. А здесь ставни закрыты, и не разобрать, день или ночь.

■— Открывать ставни еще рано, —1 отвечал Цандер. — Да и открытые ставни вам немного скажут. Что же касается вре¬мени, то нам придется оставить .счет по земным часам и сут¬кам. Этим вопросом мы еще займемся. Сейчас же, господа пассажиры, действительно лучше всего лечь спать, причем я рекомендую лечь в водолазных костюмах на «водяную постель» гидроамортизаторов. Ручаюсь, что выспитесь вы идеально. За это время я набрал бы кое-какое ускорение, — различайте скорость полета и ускорение, — самоопреде¬лился бы в мировом пространстве, сделал подсчеты.

— А вы сами будете ложиться в ящик?

— Да, почти всю работу я произведу, лежа в нем. Итак, спокойной ночи! Я пришлю Ганса помочь вам. Когда про¬снетесь, нажмите кнопку в крышке, крышка подымется, и вы сможете выйти. Но не делайте этого, пока я коротким сиг¬налом телефона не предупрежу вас, что ускорение кончи¬лось. Иначе вы можете серьезно пострадать, как пострадал Винклер.

У Стормера вновь проснулись его подозрения. Положим, все пассажиры были благополучно извлечены из их ящиков. Но это еще ничего не доказывает. В «ковчеге» может быть большевистский заговор. Надо следить.

Стормер имел зоркий глаз, но слишком грузное тело. И потому он решил поручить Пинчу заняться сыском. Пинч охотно принял это предложение, ибо всюду совать свой нос было его профессией.

ГЛАВА III.

Как Лео Цандер, вместо завтрака, накормил пассажиров «ковчега», уроком астрофизики.

В «ковчеге» наступила первая «ночь». Пассажиры лежали в ящиках и еще не спали. Темно, тепло, дышать легко, ле¬жать мягко до неощутимости. Черев дыхательную трубу до¬носится отдаленное гуденье. Маленькое, едва заметное из¬менение самочувствия. Прохождение через тело каких-то сил. Вероятно, Цандер приостановил кувырканье ракеты. Чем-то они заняты — Цандер, Ганс, Винклер?

Пинч пробует открыть крышку ящика, жмет на кнопку, но крышка не поддается. Этот предусмотрительный Цандер. Без него не выйти из заключения.

Цандер приостанавливает вращательное движение ракеты, выравнивает ее полет, открывает ставню окна, смотрит-на небо. Ракета летит в густой тени Земли. Солнца не видно. Цандер определяет градусные расстояния, измеряет углы между несколькими светящимися точками мирового про-странства, делает засечки, призывает на помощь жироскопы, акцелерометры.

Недаром Цандер никого не пускал к себе, когда жил на Земле 1 Даже Винклер не знал, что на мезонине Цандер пре¬вратил одну из комнат в будущую «капитанскую рубку меж¬планетного корабля>. Это могло показаться игрой: Цандер просиживал в своей рубке ночи напролет, наблюдая звезд¬ное небо сквовь окно, проделанное в крыше, представлял себя летящим в ракете, давал различные задания, разрешал задачи, словом, овладевал наукой астронавигации и искус¬ством капитана межпланетного корабля. Вот почему он так уверенно работал сейчас.

Покончив с работой, он обратился к Винклеру и Гансу с такой речью:

— Я, признаться, отчасти умышленно уложил всех пас¬сажиров, чтобы они нам не мешали. Вы внаете, что я вел опыты над реактивными двигателями, действующими энер¬гией атомного синтеза. Теоретически и опытно — в условиях эемной лаборатории — задача мною как будто разрешена. «Энергию для энергии» синтеза атомов должно дать Солнце. В вапасе имеется у меня и другой «кнутик» для подстегивания нашей ракеты — электромагнитные силы. Тут нам должен помочь с Земли Пуччи. «Пуччи плюс Цандер»... вы, ве¬роятно, слыхали такую фразу?

«При помощи комбинации этих нескольких способов я надеюсь довести полет ракеты до таких скоростей, которые еще и сейчас считаются на Земле фантастическими. На¬стало время проверки. Я воспользовался тем, что у нас не¬сколько кают оказалось свободными, и успел погрузить в ракету мои атомные и электромагнитные двигатели. Для начала мы попр буем, что нам даст энергия атома. Вот в этом кусочке меди заключена атомная энергия, достаточная для того, чтобы вынести нас за пределы солнечной системы, вернуться обратно, пролететь вдоль и поперек орбиты всех планет, вновь унестись в звездам и вновь вернуться. Винк¬лер, вы чувствуете себя сносно? Можете принять участие в работах?»

— Я чувствовал бы себя вдвое хуже, если бы не смог при¬нять в них участие, — ответил Винклер.

— Мы все приготовим, затем сами уляжемся в гидроамор¬тизаторы, а... проснувшись, наши пассажиры даже не за¬метят что мы заставили их тела мчаться в мировом простран¬стве быстрее комет, что я создал им настоящую машину вре¬мени, которая, не будучи фантастической, не может перено¬сить их в прошлое, но зато в состоянии показать им будущее — то будущее, которое они, конечно, так скоро не увидали бы, если бы жили на Земле. Идемте 1

Но Винклер был еще плох, и Цандеру в эту ночь не.удалось поработать с новыми двигателями.

Настало утро второго дня полета.. Все пассажиры пре¬красно выспались и чувствовали себя небывало легко и бодро. Ставни окон были открыты. Яркие лучи солнечного света вливались в каюты. Светло и тепло. В ракете вновь существовала небольшая искусственная тяжесть.

В каждой каюте на стуле лежали два «ракетных»1 костюма.

Один ив них — в виде шелкового «купального» костюма, другой, более «приличный» с точки зрения Хинтон, но все же «неприличный для женщины» — комбинезон.

Из-за этих костюмов между Хинтон и ее племянницей произошла размолвка. Хинтон не только сама отказалась надевать «шутовские костюмы», но и запретила сделать это Эллен. И что же? Вместо беспрекословного повиновения,

' как это всегда бывало на Земле, Эллен начала возражать.

— Я надеваю этот костюм.

Неслыханно! Это было похоже на бунт.

Вошла Мэри.

— Ванна готова.

Эта ванна причинила Мэри и Хинтон немало хлопот.

Ванная комната помещалась в отдельном отсеке и пред¬ставляла из себя очень маленькое помещение с небольшой сидячей ванной, которая могла перемещаться на роликах в за¬висимости от того, куда перемещался «пол». На Земле, если по¬ставить ракету вверх носом, пол находился в одном месте, при боковом положении, когда ракета поднималась с Земли, пол перемещался на боковую сте ку, во время же вращения ра¬кеты и появления центробежной силы полом становился «по¬толок». Таким образом люди, находившиеся на противопо¬ложных концах ракеты, во время ее вращения были обра¬щены друг к другу головами.

■— Лейте же воду. Что вы не льете? —1 нервничала Хин¬тон, сидя в ванне с закрытыми глазами.

— Я лью! — отвечала Мэри. Не могла же она заставить воду падать на голову и плечи Хинтон быстрее того, чем это позволяла центробежная сила.

Кое-как омовение было кончено. Хинтон нарядилась в утренний халат и проследовала к себе. В коридоре какая-то тонкая пыль попала ей в дыхательные пути. Хинтон и Мэри закашлялись и вскрикнули.

Оказалось, Мадлен вскрывала коробку пудры и неожиданно рассыпала ее, — так трудно было рассчитать свои движения в этом необычайном мире! Пудра, как молочное облако, мгновенно наполнила всю комнату. Струями циркулирую* щего воздуха это облако быстро заполнило и другие каюты. Вся ракета наполнилась словно лондонским туманом. Ото¬всюду слышался судорожный кашель. Пришлось весь воз-дух при помощи вентиляторов пропустить через фильтры, которые действовали так исправно, что скоро вся почти пудра была водворена в коробку Делькро.

Волнение улеглось, и все с нетерпением ожидали завтрака. Но завтрак заставлял себя ждать.

Для Жака и его кухни, по постановлению общего собрания «акционеров», была отведена каюта, смежная с кают-компа¬нией. Туда й были перенесены все кухонные принадлеж¬ности.

Проголодавшиеся пассажиры, потеряв терпение, отправи¬лись в кухню разузнать, почему не подают завтрак.

В кухне уже толпилось довольнб много народа: повар Мар- шаля китаец Жак, Мэри, которая готовила для Хинтон, Эллен, епископа и Блоттона, Амели, взявшая заботу .о столе отца, Марта Текер. Любопытствующие пассажиры наполнили коридор, заглядывали в кухню. Там творилось нечто неве-роятное. В воздухе плавали тарелки, кастрюли, ложки. Жак ловил их, пытаясь уложить на ящик, но они, словно играя с ним, ускользали из рук, разлетались, тарелки разбивались, и осколки плавали в воздухе, носились по кухне, отталки¬ваясь от стенок и людей.

Жак, отчаявшись привести посуду к повинсгвению, попы¬тался зажечь захваченную с собой спиртовку. Повар за¬жигал спичку за спичкой. Они зажигались, но тотчас гасли. Наконец он сложил ораву несколько спичек, важег их и подвел пламя прямо к горелке спиртовки. Спирт вспыхнул, но тотчас погас.

— Спички отсырели, и спирт отсырел! — сказал он на французском языке с небольшим акцентом.

— Спички в порядке, и спирт в порядке, — возразил появившийся Цандер. — Но пламя не может гореть в неве¬сомом пространстве. При всяком горении или окислении происходит поглощение кислорода и выделение негорючих продуктов: углекислоты, в дяного пара. В невесомом про-странстве эти продукты горения не могут удаляться сами со¬бой как на Земле, вследствие своей легкости и первоначаль¬ной высокой температуры. Здесь они осаждаются на пламя, создают вокруг него оболочку, прекращающую доступ воз¬духа, и пламя гаснет.

— Неужто же мы обречены на то, чтобы пить холодную воду? — спросил Стормер.

— Можно готовить на электрической плите, она, вероятно, запасена мистером Цандером, — догадался Пинч.

— Вы правы, — ответил Цандер. — Но бьюсь об заклад, что вы не вскипятите здесь вашего чайника и на электриче¬ской плите. Вы уж позвольте вас сегодня помучать. Вам

самим необходимо убедиться на опыте во всем, иначе вы бу¬дете капризничать и требовать от меня невозможного: По¬ставьте чайник на плиту, вот она.

Жак сбегал за водой в кормовую каюту, — здесь ее не¬возможно было бы налить в чайник, так как в середине ра¬кеты центробежная сила почти не действовала.

Чайник осторожно, чтобы он не «улетел», поставили на 'плиту. Прошло пять, десять, пятнадцать, долгих минут, — ни малейшего признака кипячения.

— В чем же дело? Мы хотим чаю, кофе, а не физических опытов, — сказал уже с раздражением Стормер.

— А дело в том, —■ спокойно отвечал Цандер, что вода не может закипеть до тех пор, пока все ее частицы не переме¬шаются. Как происходит кипение на Земле? Те частицы воды, которые находятся на дне и соприкасаются с горячей поверх¬ностью дна чайника, становятся легче, расширяются и под-нимаются вверх. Верхние же, холодные и потому более тя¬желые частицы воды вследствие своей тяжести опускаются на дно, чтобы, нагревшись, в свою очередь подняться. Так оно и продолжается до тех пор, пока последняя частица сверху не опустится на дно и не нагреется. Тогда чайник закипает. Но здесь нет земного притяжения, которое заставляло бы более холодные, верхние, тяжелые частицы воды опускаться вниз. Смешивания не происходит, и вода не закипает.

— А жарить на сковородке здесь можно? — спросил Стор¬мер, любивший бифштекс. Он захватил с собою банки с кон¬сервами.

—■ Попробуем, — ответил Цандер. Он заставил Жака положить на сковородку кусок масла, сверху него—консерви¬рованного мяса и поставить на электрическую плиту. Как только масло снизу подтаяло, упругие пары масла подбро¬сили кусок мяса к потолку...

Желтое лицо китайца посерело.

— Я больше не могу быть поваром. Переведите меня на другую работу.

—• Не отчаивайтесь, Жак, — ответил Цандер. — Дело не так уж плохо. Вам только придется привыкнуть к новым способам приготовления пищи.

И Цандер начал объяснять, как готовить «по-небесному». Он показал специальные кастрюли, в которых имелись вра¬щающиеся лопасти, как в машинах «мокрой флотации». Эти лопасти, приводимые в действие электричеством, все время перемешивали воду в кастрюле, и вода быстро закипала.

Показал особые сковороды с крышками, в которых можно было готовить жаркие блюда, не опасаясь того, что бифштекс и яичница окажутся на «потолке».

— Стормер не ошибся: Цандер промучил голодом своих пас¬сажиров для того, чтобы в конце концов предъявить им свои требования. Теперь едва ли кто станет возражать.

— Все ото, как видите, не так страшно. Но если вы хотите -иметь' завтрак и обед во-время, вы должны согласиться на некоторые мои условия. Вы сами видели и могли убедиться з том, что готовить в невесомом пространстве не легко, даже имея специально приспособленное' оборудование. Если кухня останется здесь рядом с кают-компанией, то есть в воне по¬стоянного отсутствия тяжести, то Жаку придется тратить слишком много времени на ловлю летающих по вовдуху ка¬стрюль и тарелок. Правда,-он будет мало бить посуду. Но это не меняет положения. Мыть же посуду вдесь и совершенно неудобно. Поэтому я предлагаю перенести кухню в каюту, смежную с каютой Ганса. Вот все, что я могу сделать, чтобы не беспокоить и не переселять леди Хинтон. Вы согласны, господа?

Ничего больше не оставалось, как согласиться.

За первым предложением последовало второе — более серьезное. Цандер заявил, что обслуживание пассажиров должно быть реорганизовано. Делать из маленькой каюты общую кухню нецелесообразно, — люди будут лишь’ме¬шать друг другу. Это первое. Второе—-на ракете должно быть проведено распределение труда. Цандер не может согласи¬ться с тем, чтобы он сам, Ганс и Винклер тратили свое время -на изготовление пищи. У них слишком много другой, более важной работы. Поэтому'Цандер предлагал: сделать Жака коком, обслуживающим всех пассажиров и команду «ков¬чега». Мэри будет ванята уборкой также всех кают и поме¬щений ракеты. Стирать, гладить будет Жак на стиральных машинах, в этом ему поможет Мэри.’ Доступ в кухню раз-решается только Жаку, Мэри и фрейлейн Текер, имеющей' грудного ребенка..

Маршаль был возмущен .этой «расстановкой сил». Этот инженеришка счел нужным, раньше переговорить с каким-то поваром, китайцем, а... не с его хозяином.

— А-а-а, хь... хья возражаю. Слуга мой! Я внес за него три миллиона двести тысяч франков паевых и к-купил место. У меня режим, диэта... Он хготовит мне специальнее блюд-4 •Я не согласен...

Очень сожалею об этом. Придется обойтись без вашего Ъогласия.

Это было уже открытым вызовом. Маршаль стал синим от Невероятного усилия побороть препоны своей ре*ш и отчитать Цандера-как следует. Ведь, он должен был, невзирая на свою «межпланетность», защищать не много, не мало, как свой священный принцип частной собственности, ибо на Жака он смотрел как на принадлежащую ему вещь. Сегодня у него отнимут Жака, завтра потребуют его личный багаж, после¬завтра еще заставят, чего доброго, принудительно рабо¬тать...

Неужели Стормер этого не понимает?

Когда в каюте было убрано, Хинтон уселась в кресло поудобнее. По одну ее сторону сидел епископ, по другую — Эллен. Обстановка напоминала леди Землю, и все же была •совершенно иной...

— Не кажется ли вам, мой добрый друг, — сказала она, обращаясь к епископу, — что большевики все-таки засадили нас в летающую тюрьму!?.

ГЛАВА IV.

Пленники машины.

После завтрака часть пассажиров собралась в кают-ком¬пании. Туда же явился и Цандер. Все посмотрели на него с опаской. Капитан был слишком занятым человеком, чтобы приходить сюда просто поболтать. Очевидно, у него какие- нибудь новые идеи.

— Десять часов утра. Как поздно сегодня я позавтракал,— сказал Стормер, взглянув на свои золотые часы.

— По часам Стормер-сити, — заметил Цандер.

— Что вы' хотите этим сказать? — спросил Стормер.

— То, что ваши часы теперь не будут согласоваться с зем¬ными. Да, ведь, и на Земле не везде одинаковое время. В Аме¬рике, в Стормер-сити, сейчас около десяти часов утра, на противоположном пункте земного шара — десять вечера, в третьем месте — иное время. Земля вращается, мы летим, какой же пункт Земли вы предполагаете избрать для опре¬деления нашего времени здесь, на ракете? Все это условно, относительно. При том, как я уже объяснял вам, само -время движется не одинаково в зависимости от наличия тяготеющих масс и скорости их движения.

■— Чем быстрее движение, тем медленнее течет времй, ■—• это, кажется, говорили вы тогда?

— Совершенно верно.

— Как же мы будем определять дни, часы?

— Наш органиэм привык к смене дня и ночи, отдыха и бодрствования. Поэтому пока будем считать «по-земному: двенадцать часов для дня и столько же для ночи. Но про¬должительность наших суток будет иная, чем на Земле.

Пинч вынул часы и, глядя на секундную стрелку, взялся за свой пульс.

— Вам нездоровится? — спросил доктор Текер.

— Не то, — ответил Пинч, — мне пришла в голову одна мысль.—Нельзя ли хотя бы приблизительно установить бы¬строту здешнего течения времени, сравнивая ход секундной стрелки часов с биением нашего пульса? Ведь, пульс-то, я полагаю, бьется у меня как на Земле.

— Напрасно предполагаете, — ответил Цандер. — Даже на Земле при быстрых полетах отмечено замедление работы сердца. Здесь оно должно быть еще значительнее. Пульс обманет вас так же, как и часы, полагаться же на субъек¬тивное чувство можно и того менее.

— Значит, этот способ не годится 1 — Пинч отпустил пульс, подумал и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. — Эврика! Я читал в одном популярном американском журнале, что распад, например, радия, протекает, не помню уж с какой, но строго определенной длительностью.

— Атом радия распадается в течение 1733 лет. Немного медленные часы для нашей быстротечной жизни, — сказал Цандер.

—• Ну, может быть, вы бы придумали аппарат, регистри¬рующий процент распада, тогда не пришлось бы ждать так долго?—спросил Пинч.—Полагаю, что процессы химиче¬ского распада во всей вселенной протекают одинаково по характеру и времени. — И он победоносно посмотрел на всех.

— Ну, и что же это дало бы вам? —• спросил Цандер. — Вы сравнивали бы ход ваших радиевых часов с ходом хро¬нометра и, допустим, убедились бы, что ваш хронометр идёт то быстрее, то медленнее. Но его ли ход изменяется, или ход распада радия? Ведь, в конце концов, все измерения времени распада радия мы делали на земле, пользуясь земными ин¬струментами и часами. Вы всё хотите поймать ва хвост абсолютное время, но, к сожалению, его не существует.

— А вот еще один Вопрос, — иё унимался Пинч. — Вы говорите, что течение времени замедляется с увеличением быстроты. Значит, если лететь с предельной быстротой ско¬рости света, время совсем остановится?

—■ Да, течение времени будет стремиться тогда к нулю.

—г Все равно ничего не пойму, — откровенно заявил Стор- мер. — Или, если хотите, понял только одно: нам придется вести наше летоисчисление с момента отлета.

— Совершенно верно. Нам придется вести условное время и летоисчисление.

Неожиданно раздался взрыв и крик кока. Цандер пошел на кухню. Когда он вернулся, Стормер спросил:

— Что случилось?

— У Жака взорвался герметический бак для кипячения воды. Хорошо, что в этот момент он вышел из кухни, иначе его обварило бы паром. Придется еще проинструктировать нашего кока.

— А мистер Пинч уж думал, что мы столкнулись с метеором.

— Возможность, равная нулю1 — ответил Цандер. — В самых густых потоках метеоров, например, в Леонидах, крупинки рассеяны так, что один метеорит приходится на сто десять кубических километров. Можно подсчитать, что ракета наша должна странствовать 530 лет прежде, чем встре¬тит хоть один метеор. Простите,*но я больше не имею вре-мени беседовать об атом с вами и хотел бы поговорить сейчас об одном деле...

Все насторожились.

—' Путешествие в ракетном корабле для пассажира в конце концов скучная вещь, — начал Цандер недалека. — Все то же небо и те же звезды. Необходимо чем-то заполнить ваше время, иначе оно и без увеличения скорости нашего звездо¬лета будет ползти слишком медленно...

— Да это мы не обижаемся. После горячки земных дел отдохнуть даже необходимо, — поспешил ответить Стормер, подумав: «Вот он куда клонит! Дело идет к трудовой повин¬ности. Не для того я выбросил миллионы и полетел на зтйм корабле, чтобы поступить в батраки к Цандеру!»

Догадался и Маршалы

—- У-у м-меня лева... я инвалид.

—- А у меня одышка, подагра, склероз сердца, — поспе¬шил застраховать себя еще раз Стормер.

■— Я полагаю, что каждому из вас найдется такое дело, которое ни в коем случае не отзовется на вашем здоровье, — ответил Цандер. — Ведь, на Земле с вашими болезнями ВЫ довольно интенсивно работали. Работа, которую я предложу вам, будет гораздо легче. Она не потребует ни нервного, ни слишком большого умственного напряжения. Работа... для Инвалидов.

■— От-отказываюсь! Принципиально.

— Может быть, барон, вы принципиально откажетесь и есть? — спросил Цандер.

— Что за вопрос? Прр-продуктами мы как будто обеспе¬чены.

— На сколько времени? И сколько времени продлится наше путешествие? Этого никто не может скавать.

— Н-но вы же сами говорили, что можете заставить течь события на Земле с большой скоростью. Быть может, в пару наших ракетных месяцев от красной Москвы останется пепел, все революции благополучно кончатся, и мы вернемся на Землю?..

— Я еще не закончил испытания моего .двигателя лучи¬стой анергии. Нам необходимо подумать о будущем — об устройстве круговорота веществ, который обеспечил бы наше питание на неопределенно долгий срок. Не напрасно же мы взяли с собой в разобранном виде оранжерею. Кроме того, нам необходимо установить солнечный электродвигатель, телескоп. Работы, словом, много, а нам с Гансом Фингером и Винклером не справиться одним.

— Недостает того, чтобы я полез на крышу огород раз¬водить!— запальчиво сказал Стормер.

— Это сделают другие, более молодые и сильные, —■ от¬ветил Цандер.— Но вы прекрасно можете приглядывать эа оранжереей, за работой некоторых аппаратов, делать за¬писи, даже кое-какие подсчеты. Словом, я дам вам опре¬деленные гадания, расписание работ и вашего рабочего дня и прочее.

— Продолжительность рабочего дня, отпуска, размер за¬работной платы, быть может, и штрафы за прогулы?—язви¬тельно спросил Стормер.

Цандер пожал плечами и ответил:

— Полагаю, что я имею дело со взрослыми людьми. Так подумайте, господа, и сегодня дайте мне ответ. Я не хочу принуждать вас, но не стану отказываться и от своего пред¬ложения.

Он. вышел.

Все сидели озадаченные, поглядывая друг на друга.

Ш

*— Мы ему пойаЖем, «ай ИоМанДобатЬ нами! — хорохб- рился ГГинч.

— Да, положение необходимо изменить, — проворчал Стормер. — Почему, собственно, Цандер ввял на себя роль какого-то диктатора. Ну, капитан, допустим. Но разве мы не путешествовали в доброе ст рое время на океанских па¬роходах? Разве мы не вн ем прав капитана? Нам необходимо Подумать о форме правления* так сказать. Необходима вер-ховная Власть, которая и решала бы всяческие вопроЗь! й конфликты. Почему бы мне, например, не быть президентом?..

—* Хь — или мне?

—- Или избрать леди Хинтон королевой, а нас — ее ми¬нистрами, — с улыбкой предложил Блоттон.

— Не то! Не так! Не в том дело! — неожиданно, как всегда, заговорил Шнирер. — Вы сейчас ищете выхода, не находите и не найдете его. Вы обвиняете Цандера в узурпа¬ции власти 1 Но дело не только в нем. Дело в машине! Она бог, поработивший вас, а Цандер только 'верховный жрец ее. С тех пор, как вы вступили на зто чудовище, эту летящую машину, вы стали ее рабом. Она поработила вас. Она за¬ставит вас работать на нее, служить ей. Мы ворочаемся, как черви, в ее брюхе...

— Как Иона во чреве китовом, — сострил Стормер.

— Машина калечила людей на Земле и будет калечить те¬перь вас, если вы не истребите ее, когда прилетите на «Новую Землю».

-Ну, на «Новой Земле» мы сможем заставить работать возле машин других, как делали это и на старой. Пусть рабо¬тают Цандеры, Гансы, Винклеры, Мэри, Жаки и их потомки. А мы будем и там получать те выгоды, которые дают машины и которых'я ни за что не стану отрицать, — возразил Стормер.

— О, бездна непонимания! — на тон выше закричал Шни¬рер. — Да неужели вы до сих пор не понимаете, что машины угрожают не только тем, кто ходит возле них? Машины по¬рождают рабочих, рабочие несут с собой революцию, а ре¬волюции угрожают и уничтожат всех вас. Всякая машина уже беременна революцией,' — вашей смертью, вашим уни¬чтожением, как общественного класса. Большевики пре¬красно это поняли, Карл Маркс это доказал. И вам надо хорошенько усвоить это.

— Что же вы предлагаете сделать?

— Долой машины! Долой это исчадие ада, эти чудовища, несущие нам смерть! Ближе к природе, к естественной жизни

первобытных людей 1 Только одна природа может сделать людей истинно свободными и равными.

, — С-сейчас нужно одно: немедленно объявить забастовку, пойти к Цандеру и сказать, что мы н-не будем работать 1 Мы пассажиры, а не юнги! Пусть об атом не забывает Цандер. Мы построили зтот «ковчег», он наша собственность, и мы хо¬тим быть на нем хозяевами, а не чернорабочими. Так и пе-редайте Цандеру, мистер Пинч. Идите же...

ГЛАВА V.

О плохо устроенном космосе, теории относительности и прочих вещах.

. Однажды после «утреннего» чая Пинч, обращаясь к Цан¬деру, сказал:

— Когда же мы будем устанавливать зеркальный теле¬скоп? Пора нам совершить и вылазку из ракеты...

— Хотя бы и сегодня, — ответил Цандер.— Вы наденете портативные ракеты, но не будете пускать их в ход, пока я не выйду к вам вместе с Винклером. Нам надо еще окончить кое-какой мелкий ремонт мотора. Ганс, вы можете отправ¬ляться на установку. Мы справимся бев вас. Итак, для начала, # пять следопытов отправятся исследовать впервые мировое* пространство и устанавливать телескоп, — улы¬баясь, сказал Цандер.

■— Наденем эфиролазные костюмы, возьмем часть зеркал и в путь1 — воскликнул Пинч.

Спроектированный Цандером по идее К. Э. Циолковского зеркальный телескоп был самым совершенным и оригиналь¬ным в мире рефлектором не только по конструкции, но и ма¬териалам. Огромное зеркало в несколько десятков метров ди-аметром должно было собираться в безвоздушном простран¬стве из отдельных полированных металлических листов.. Зеркало устанавливалось на расстоянии нескольких сот мет¬ров от ракеты — фокусное расстояние — и должно было соединяться с нею легкими, тонкими трубами, при помощи которых астроном, сидящий в ракете и производящий наблю¬дения над различными светилами, мог поворачивать свой объектив под требуемыми углами. Все стеклянные части обыч¬ного телескопа—призмы, двоякововыпуклые линзы—в этом телескопе изготовлялись из воды. Дело в том, что при отсут-ствии силы тяготения в жидкостях с особой силой прояв¬ляются внутримолекулярные силы. И жидкости в этих условиях, под внешним влиянием твердых тел, могут прини¬мать любые формы. Химически чистай дистиллированная вода вливается в металлический сосуд, состоящий ив двух разбор¬ных половинок и имеющий форму двояковыпуклой линзы необходимой величины и кривизны поверхностей. Линза в своем временном футляре ставится на место и затем осто¬рожно освобождается от металлической оболочки. Вода сохраняет форму лингы и по удалении этой оболочки. Линза готова. (Ганс таким способом изготовил себе два прекрасных микроскопа с тысячекратным увеличением.) Так межпла¬нетные беглецы вооружались инструментами, которые да¬вали им возможность еще больше расширить пределы види¬мого мира ввезд.

Эти оригинальные сооружения обладали только двумя недостатками: они требовали большой осторожности з об¬ращении. Малейший толчок рукой, и линза портилась. Второй недостаток: при ускорении полета или торможе¬нии зеркало необходимо было убирать, иначе оно могло разорваться.

Черев четверть часа Блоттонг Амели, Мадлен и Пинч, готовые в путь, собрались в люке небольшой камеры, кото¬рая едва вмещала их. Громоздкие, неуклюжие и тяжелые на Земле, костюмы их здесь совершенно не чувствовались. В руках они держали части зеркала. На плечах путников были прикреплены портативные ракеты в виде ранца. К поясу подвешены диски вращения. Скафандры связаны телефонными проводами, чтобы люди могли разговаривать друг с другом. Кроме того, у каждого на поясе висел большой моток тон¬кой стальной проволоки. Ц ядер настоял на том, чтобы эфи- ролазы прикрепили себя этой проволокой к крюкам на об¬шивке звездолета. Он лично осмотрел костюмы, попробовал исправность механизмов, подающих кислород и приводящих в действие портативные ракеты, и кивнул головой: они уже не могли слышать его.

Винклер запер тяжелую, толстую внутреннюю дверь ка¬меры. Загудел мотор вакуумнасоса. По мере того, как атмо¬сферное давление в камере уменьшалось, костюмы путников под влиянием внутреннего давления — две трети атмосферы— расширялись. Но это расширение шло до известного предела: костюмы имели, кроме нескольких слоев изоляционной тер¬мостойкой прокладки, слой частой металлической сетки, которая играла двойную роль: нагреваясь аккумулятором, она отепляла костюмы изнутри и вместе с тем увеличивала прочность сопротивления ткани на разрыв.

Четыре вздувшихся фигуры действительно Казались жй- тслями неведомой планеты.

Когда вакуумметр показал, что в люке осталось менее ты¬сячной доли атмосферного давления, Фингер открыл двойную внешнюю круглую дверь.

Один ва другим «эфиролазы» вылезли из ракеты и прикрепи¬ли к петлям на ее поверхности концы своих троссов.

Фингер первый оттолкнулся ногой от звездолета и устре¬мился в пространство. Следом за ним попрыгали «вниз го¬ловой» другие.

Он уже наьинал разбираться (помогли упражнения в Стормер-сити) в ощущениях этого нового мира.

Мускулы ног действовали, как пружина, оттолкнув не только путников от ракеты, но и ракету от путников, но так как масса ракеты во много раз превышала массу че¬ловеческого тела, то удар по ракете произвел ничтожнейшее изменение в ее движении, тогда как путники оттолкнулись со значительной скоростью, причем всем казалось, что не они отделились от ракеты, а ракета была отброшена от них движением ноги, они же остались на месте.

Фингер смотрел на ракету. Она постепенно уменьшалась в размерах, удаляясь от них.

А все-таки она от них, или они от нее? Фингер основательно продумал закон относительности пространства и времени. Он знал, что для них улетает ракета, для сидящих в ракете — они от нее, и оба утверждения правильны в одинаковой мере.

Теперь каждый из спутников сделался самостоятельном небесным телом со своим собственным движением, траекто¬рией полета, своим пространством и временем. На эти новые небесные тела распространялись все законы небесной ме-ханики.

Летят они или стоят на месте? И если летят, то куда? Вверх? Вниз? Здесь не было ни верха, ни низа. Ракета осталась под ногами, значит, они летят вверх. Но сияющий шар Земли плыл в мировом пространстве над их головою. Значит, они летят на Землю, то есть падают вниз. А в отношении звезд? От миллионов далеких звезд они удалялись, к миллионам — приближались под всевозможнейшими углами. Если же. за¬жмуриться, то кажется, что вообще нет никакого движения. Равномерное и прямолинейное движение не отличимо от не-подвижности,— так, кажется, сказал Галилей?..

Сколько рае он продумывал это, летая «теоретически» еще

Стормер-сити, и вот теперь, когда он в действительности

Приступили к сборке телескопа и оранжереи.

находится «среди звезд», — постигает на практике отно¬сительность пространства, движения, времени...

! Телефоны молчат. Люди слишком подавлены, ошеломлены, чтобы говорить.

Человек й космос. Никогда еще не стояли они так «лицом к лицу». Ничтожные пылинки мироздания, они обладали всемогущим умом, умелыми руками, которые подняли их .к эвездам. Маленькие, нелепые фигурки копошились в пу¬стоте неба.

Это был мир вечного молчания, полной, абсолютной ти¬шины и холода. Здесь беззвучен громовой грохот всех ра¬кетных дюз. Здесь нет ни ветров, ни облаков, ни дождей, ни туманов, ни перемен температуры, нет «погоды», ни смены дня и ночи, ни времен года...

И — что удивительнее всего — вселенная поражала не своей грандиозностью, а только необычайностью.

«Эфиролазам» казалось, что они находятся в центре совсем небольшого шара, окрашенного в глубокий черный цвет. Млечный путь опоясывал радужным полотнищем всю сферу, деля ее на две половины. Звезды — пылинки, крупинки, горошины — сияли, не мигая, изумрудами, аметистами, алмазами, рубинами, топазами. Бледным холодным светом светились звездные кучи и туманности, необычайно четко выделявшиеся на темном фоне. Вверху виднелся земной шар, словно непомерно раздувшаяся Луна, и возле него — сама Луна — не более горошины. Земля была на четверть затем-нена. На освещенной стороне выделялись знакомые очер¬тания Африки. Слева повис в пустоте прекрасный серп Ве¬неры. Вправо пылало Солнце. По краям его диска трепетали пламенные языки протуберанцев. Свет его ослепительно ярок.

Здесь было все так необычайно, не похоже на то, что мы видим с Земли. Одни только созвездия имели тот же самый знакомый «земной» вид. Так же раскинулась по небу Боль¬шая Медведица, такой же, как с Земли, имели вид Кассио¬пея, Андромеда, Пегас, Персей, Орион. Из любой точки про¬странства здесь были видны созвездья южного и северного полушария Земли.

— Сер, не можете ли вы ущипнуть меня эа руку? —пер¬вым нарушил молчание Пинч. — Скажите мне: это сон или действительность.

— Забавная действительность! — ответил Генри.-

—• А мне кажется, что это неостроумный сон. Я не знаю,

Ш)

кто придумывает наши сны или-они сами придумываются, нО только эта выдумка неудачна.

— Советую вам, мистер Пинч, придумать космос по¬лучше. Вы на атом хорошо можете заработать! — сказала Амели.

— Эх, что сейчас делается на Пятой авеню?.. Вот там освещение не космосу чета1 Да и на Уоль-стрите ночью светлее, чем здесь днем!

Амели и Мадлен испуганно жались к обшивке ракеты. Обе кисло улыбались.

— Потребуйте ив кассы деньги обратно, — сказала. Мад¬лен.— Хотя вы правы. Мне также не нравится этот кос¬мос, как вы его зовете. Странно, что название прекрасного мыла, которым я всегда моюсь, присвоили этому мрачному месту. Оно не стоит того. Правда, здесь очень много звезд, гораздо больше, чем на небе Земли. Нет, я не променяла бы этот космос на витрину парижского ювелира. И потом— здесь так пусто, неуютно, мертво. В этом я также соглас¬на с вами... Рауль, черноглазый поэт, показал мне созвез¬дия Ориона и Большой Медведицы, — других я не знаю, — когда мы сидели с ним на скамье Люксембургского сада. И вот, теперь я смотрю на' них как на знакомых земляков, с которыми неожиданно встретилась в далеких краях... Милый Рауль, ау! где ты? Знаешь ли ты, что твоя Мад¬лен в черной берлоге той самой Медведицы, на которую, ты мне указывал, я так близка от нее, что могу пожать ей лапу.

— Неужели, фрейлейн, ваша рука имеет сотни миллионов километров длины? — спросил Ганс. Ему хотелось сказать другое: «Неужели человеческий гений потребовалось затра¬тить на то, чтобы поднять к звездам эту земную пошлятину?»

Ганс огляделся.

— Как обманывают нас чувства! Полная иллюзия шара, но зцаешь, что никакого шара, предела нет, — сказал Пинч.

— И, чтобы промчаться от края до края нашей Галактики с быстротою света, потребуется больше тридцати тысяч световых лет. А, ведь, мы видим и другие Галактики! — заметил Фингер. Он знал уже астрономию основательно, не меньше Винклера.

— Вы, мосье Ганс, сказали: «за нашей Галактикой», Разве мы видим не весь мир? — спросила Мадлен, делая попытку завязать разговор с молодым человеком.

— Я уже сказал, — начал Фингер, — что надо лететь

более тридцати тысяч световых   лет, чтобы пролететь нашу Галактическую систему — систему Млечного пути. Галак¬тика— это эллипсоидальное...

— Нельзя ли без непонятных слов?

— Как яйцо. Понятно? — совсем нелюбезно отрезал Ганс. — Эллипсоидальное скопление тридцати миллиардов солнц, не считая их спутников. Полагаю, что Уолл-стрит не обладает таким количеством лампочек? Вся эта громада имеет общее вращение. Это — Малая вселенная. Во внешней ее части расположены системы шаровых звездных куч, — сотни, тысячи миллионов солнц в каждой. Дальше—на рас¬стоянии миллионов световых лет — лежат другие Млечные пути, другие Галактики — Вселенские острова. Число этих островов, подсчитанных астрономами, свыше миллиона. Свы¬ше миллиона'Галактик, по тридцати миллиардов солнц ка¬ждая. Они, скопляясь, образуют «облака Галактик». Это высшее из известных нам в настоящее время структурных образований вселенной. Совокупность облаков — Галак¬тик — составляет Мета-Галактическую систему. И, быть может, все это вместе входит составной частью, «атомным ядром», в какую-то еще большую единицу мироздания, которую трудно даже себе вообразить.

— Довольно! Перестаньте, — взмолилась Мадлен. — Ваша Мета-Вселенная — вроде детской игрушки — деревянных яиц, вкладывающихся друг в друга.

«Удивительная природная способность опошлять любую идею, — подумал Ганс. — Надо было тратить порох!»

Ганс продолжал:

■— А между тем космос — это вечное движение, вечное созидание и разрушение. Это «вечный двигатель», единствен¬ный, какой только может существовать. Вертятся спутники Н обращаются вокруг планет, планеты вокруг- своей оси, вокруг Солнца, вертится Солнце и со скоростью миллиона километров в год летит само по направлению к созвездиям Лиры и Геркулеса. Как приводные ремни, снуют кометы, почти со скоростью света мчатся туманности, метеориты, осколки планет, космическая пыль — остатки мировых тел — пронизывают мировые пространства во всех напра¬влениях.

— Миленький, вы говорите сейчас точь-в-точь как Рауль, черноглазый поэт! — воскликнула Мадлен. —■ Непонятно, но восхитительно... — И, по капризным законам своей «ло¬гики», она задала неожиданный вопрос: — А правда ли, что когда падает звезда, то кто-нибудь умирает?

— Правда, — с улыбкой ответил Фингер. — И даже не один человек, а сразу несколько сот. Простой расчет: на земле каждую секунду умирает не менее десяти людей. Падающие же звезды мы видим далеко не каждую секунду.

Мадлен была несколько разочарована таким статистиче¬ским объяснением мистического поверья.

— По милости судьбы, мы еще живы,—сказал Пинч,—хотя и вознесены, как Илья, на нашей колеснице на небо. Будем же жить, а жить — это двигаться! Мы теперь «небесные тела», и потому не должны отставать от своих светящихся собратьев. Мисс Амели, хотите я докажу вам, что этот космос вращается, по крайней мере может вращаться, и даже очень быстро?

— Бы? — изумилась Амели.

— Да, я! — гордо ответил Пинч. — Архимеду нехватало рычага, чтобы повернуть Землю, а я заставлю волчком вер¬теться всю вселенную без всякого рычага при помощи нашего диска. Птолемей...

— Я не предполагала у вас такой эрудиции...

— Очень жаль! Пинч много знает, да помалкивает,— хвастливо заявил он.— Птолемей считал Землю центром все¬ленной. Теперь каждый из нас станет таким центром, вокруг которого будет вращаться вся вселенная. Алло! Смотрите. Делайте то же, что и я.

Он взял диск, пристегнутый к поясу, освободил его от ремня и, сжав ладонями, как тарелку супа, придал ему вращатель¬ное движение. Все последовали его примеру, поняв его мысль. «Действие равно противодействию». Вращение диска в одну сторону заставило вращаться тела Пинча и его спутников в другую. Им казалось, что сфера начала обращаться вокруг них, И чем быстрее вращался диск, тем быстрее обращалась вокруг них сфера. Солнце описывало по небу полный круг, то заходя за спину, то появляясь перед ними.

—■ Теперь заставим вертеться космос иначе! — командовал Пинч с таким видом, словно он и в самом деле нашел средство «крутить» этот космос, словно камешек, привязанный к нитке. Остановив диск, Пинч повернул его, поставив ребром к груди и вновь придал диску вращательное движение. На этот раз .сфера начала обращаться вокруг них сверху вниз. Теперь

Солнце скрывалось у них над. головой и всходило под ногами.

— Это получше Иисуса Навина, остановившего солнце!— говорил Пинч. — Теперь космос в наших руках. Мы можем делать с ним, что хотим, так же, как и со временем. Мы мо¬жем удлинять наши «сутки», наш год или укорачивать их по собственному желанию.

— Действительно, все это забавно! — сказал Блоттон. — Но, ведь, это не больше, как иллюзия, обман наших чувств. Не может же в самом деле вселенная обращаться вокруг нас! Ведь, действительное то, истинное движение происходит с нами, а не с ней!

— Вопрос не так прост, как он вам кажется, — возразил Фингер. — Не забывайте, что всякое движение относительно. Тело может двигаться только относительно другого тела. То, что вы называете действительным движением тела, взя¬тым «само по себе», вообще в природе не существует. И мы с таким же правом можем сказать, что небесная сфера обра¬щается вокруг нас, а мы пребываем в неподвижности, как и обратно.

— Хорошо, допустим такой случай. Вы вращаете свой диск вправо, я влево. Мистер Пинч — сверху вниз, фрей¬лейн Амели снизу вверх. Очевидно, для каждого из нас сфера будет обращаться по-разному. Не может же сфера в один и тот же момент иметь несколько и даже противоположных друг другу движений!

— Сфера и не будет иметь их. Относительно каждого из нас она будет иметь только одно движение. Другой не уви¬дит его, для другого оно не будет и существовать.

— Признаюсь, это превышает мое понимание!» — ответил Блоттон.

— Только потому, что вы не привыкли к иному мышлению. Теория относительности Эйнш'ейна...

— Пощадите! — вмешался Пинч...

— Однако в астрономических разговорах по телефону мы совершенно забыли о цели нашей вылазки, — сказал Блот¬тон. — Пора приниматься и за дело.

План работ отличался такой же оригинальностью, как и сам телескоп. Первой задачей участников вылазки было собрать части, установить их на определенном расстоянии от ракеты и... вернуться в ракету, оставив зеркала в миро¬вом пространстве не прикрепленными к» ракете. В при¬креплении не было нужды: и путники, и части зеркала, и ракета имели одинаковую скорость и движения и напра¬вление его.

Нельзя екавать, чтобы работа спорилась на первых порах. Части зеркала были прикреплены у поясов. Приходилось держаться друг возле друга, осторожно брать механическими пальцами части зеркала, соединять и скреплять их загото¬вленными креплениями. Цандер использовал богатый опыт хирургов, специалистов протезного дела для изготовления своеобразных рук у костюмов.

Изобретательский талант помог Цандеру блестяще разре¬шить задачу. Он пошел дальше хирургов-протезников и создал великолепный аппарат, дававший возможность легко и быстро управлять движением механических пальцев, которые могли сжиматься, разжиматься, отклоняться в сторону и назад под такими углами, которые недоступны для живых человече¬ских пальцев. Путешественники-участники вылазки еще в ра¬кете освоились с механизмом управления. Но все же работа при помощи искусственных пальцев требовала большого вни¬мания. Иногда кто-нибудь делал неосторожное движение — нажимал не ту тягу, — механический палец неожиданно складывался или резко поворачивался, и кусок зеркала рис¬ковал «улететь» в мировое пространство.

Через пару часов — по земному времени — работа близи¬лась к концу. Ганс скрепил уже все части, кроме одной, находившейся у Делькро. Мадлен «стояла» возле Ганса, держа часть зеркала в руках. По неосторожности она прижала зеркало к груди и надавила на рычаг, приводящий в дей¬ствие дюзы реактивной портативной ракеты. Произошел взрыв, которого, конечно, никто не слыхал. Когда Ганс, повернулся к Мадлен, чтобы взять зеркало, на месте ее он увидел только легкое облачко мгновенно разлетевшегося дыма. Ганс, напряженно разыскивая глазами Делькро, быстро сообщил по телефону спутникам о случившемся. Надо было принимать немедленные меры спасения, пустив в ход портативные ракеты. Ганс быстро отцепил тросе, соеди¬нявший его с звездолетом, и, нажав кнопку на груди, заста¬вил действовать дюзу своего ракетного прибора-ранца. Пинч и Блоттон сделали то же. Их рвануло в разные стороны. У Пинча было такое ощущение, словно он получил в спину сильнейший пинок кулаком. Он завертелся кубарем.

— Чорт подери того, кто вложил в ранец-ракету такой за¬ряд. Им можно убить Большую Медведицу 1 — бранился Пинч, кувыркаясь в эфире. Он почувствовал новый толчок и полетел медленнее. — Это. еще что?.. Столкновение о ми¬ровым телом?.. Но я, кажется, жив...

— Алло! Алло, Фингер!..—Алло, Блоттон!..

Никто не отвечал.

— Ах, вот в чем дело. Порвался телефонный провод. Однако надо прекратить это кувыркание...

Сделать это оказалось нелегко. Продолжая стремительно лететь и кувыркаться в воздухе, он увидел сбоку также ку¬выркавшегося Фингера и —■ правее — Блоттона. Наконец ему удалось приостановить вращательное движение поперек своего тела. Теперь он летел «стоя».

Мадлен нигде не было видно. Она успела отлететь очень далеко. Блоттон и Фингер, пустив в ход диски, также пере¬стали кувыркаться,

«Мы движемся гораздо быстрее Делькро и, конечно, до¬гоним ее, если только найдем. Но разве просто разыскать пы¬линку в необъятном пространстве?.. А что делает Амели?..»

Осторожно повернувшись при помощи диска назад, Пинч увидал едва заметную точку. Эта точка как будто медленно приближалась к ракете.

«Амели сделала лучшее, что могла, — подумал Пинч. — Она'благоразумно пробирается по проволоке к -«ковчегу».

Но в тот же момент Пинч увидал, как возле черной точки блеснула огненная полоса и точка быстро понеслась в сторону. «Несчастная, безумная девушка! Этого еще нехватало. Те¬перь придется ловить двоих...»

Но кого из двух? Пинч не раздумывал. К Амели он был не¬равнодушен. При том на спасение Делькро летят уже двое, а отлет Амели заметил он один. И Пинч начал нажимать кноп¬ки, пуская в ход боковые дюзы, чтобы изменить направление своего движения.

Увы,.у него не было практики обращаться с этим снарядом. Он не мог еще управлять своим полетом. Его бросало из сто¬роны в сторону, как пиротехническую шутиху. Зигзагами бороздил он небесное пространство, ничуть не приближаясь к цели.

«Этак, пожалуй, и сам не доберешься до ракеты! — думал он. — Веселая штука—умереть между звезд. Аккумуляторы истощатся, и я обращусь в кусок льда. Но еще раньше исто¬щится и. замерзнет кислород, и я умру от удушья..., Бр... лучше не думать о таких вещах... Но где же Амели? Она, кажется, перестала стрелять, Огонька не видно,. Теперь ее еще труднее найти...»

ДО

Огонек снова блеснул и погас.

В тот же момент яркий свет ослепил Пинча. Пййч был нё трус, но слишком впечатлительной натурой. Ему показалось, что откуда-то из недр мирового пространства неожиданно вынырнуло Солнце и двинулось на него. Он был слаб в астрономии, хотя и хвалился своими знаниями. Такой слу¬чай показался ему вполне возможным.

«Какая-нибудь комета. Почему бы нет?..» Он похолодел от ужаса, ожидая неминуемого конца. Но в следующее же мгновение свет погас, — очевидно, направление луча про¬жектора из окна звездолета изменилось. Там наблюдали за ними и пришли на помощь.

Неожиданно справа от него, ослепив ярким светом, про¬мчался огненный вихрь, оставив хвост дыма или пара.

Это была «спасательная шлюпка», сконструированная Цандером именно для таких случаев. Он предвидел вее и обо всем позаботился. «Шлюпка» имела вид шара. Форма не имеет значения в безвоздушном пространстве, но шар был удоб¬нее для полета: многочисленные дюзы на его поверхности давали Возможность направлять «шлюпку» в любую сторону. Она заключала в себе значительный запас горючего и кисло¬рода. Шлюпка была двухместная, причем сиденья распола¬гались одно «вверху», другое — «внизу». Этим достигалась возможность наблюдать всю сферу. В «шлюпку» садились в эфиролазных- костюмах.

Цандер и Винклер летели на помощь Мадлен. Сильный прожектор помогал разыскивать затерянное в мировом про¬странстве тело. И Цандеру удалось сделать это. Он нашел беглянку в стороне от направления полета «ковчега».

Следом за Мадлен, Цандер и Винклер «выловили» других эфиролазов и, привязав их к шлюпке, доставили на.ракету.

Когда все вернулись на звездолет, где их с нетерпением ожидали оставшиеся, и сняли костюмы, Мадлен закатила на¬стоящую истерику. Придя в себя, она беспрестанно повто¬ряла, прерывая речь рыданиями и всхлипами:

— Домой! На Землю! В Париж, в Париж!.. Я не хочу больше, оставаться здесь! В Париж!

— Вот что, — начал Цандер, когда волнение улеглось. — Мы учимся на опыте и на своих ошибках...

— Я была на волосок от смерти, — перебила его Мад¬лен, — еще немного, и я упала бы на Солнце...

— Ну, не так скоро упали бы, мадемуазель, — возразил с улыбкой Цандер. -—Даже если бы Земля начала вдруг падать

на Солнце, то ей пришлось бы падать больше двух месяцев. Время достаточное, чтобы прийти вам на помощь. Ближайшей опасностью для вас была возможность истощения запаса кислорода и аккумуляторов для отопления. Но, ведь, мы сле¬дили за вами и во-время пришли на помощь. Все ваше несча¬стье заключалось в том, что вы повели себя в мировом эфир¬ном океане словно на пляже, не умея еще как следует плавать. Жить в ракете, в условиях невесомости, мы все уже привыкли. У нас появились навыки, которых не знают земные жители. Но мировое пространство мы еще не освоили. Нам надо учить¬ся. С завтрашнего дня мы открываем школу плавания... в пустоте. Мы должны овладеть в совершенстве нашими порта¬тивными ракетами.

— Хорошо еще, что наш звездолет стоял на месте, — все еще не успокаивалась Мадлен, переживая свое приключе¬ние. — А если бы он летел? 1 Он улетел бы так далеко от меня, что вы не нашли бы меня, и я бы задохнулась, замерзла, умерла от голода, сгорела... — И она начала всхлипывать.

— Вы ошибаетесь, — возразил Цандер. — Ракета наша летела со скоростью около восемнадцати тысяч метров в секунду.

— Но, ведь, она же стояла, когда мы собирали зеркало!

— Да, если хотите, стояла. Закон относительности...

— Этот вакон относительности сведет меня с ума. И кто это выдумал его? Стояла — не стояла...

— «Выдумал» Эйнштейн. И все это не так трудно понять, как вам кажется. Закон этот гласит, что не может быть безотносительного движения. Есть только движения одного тела в отношении другого. Вы вышли из ракеты в миро¬вое пространство и находились возле нее. В отношении вас ракета действительно стояла. И вместе с тем она непре-рывно летит с того самого момента, как мы оставили Землю. И вы, находясь в ракете, летели вместе с нею. Понятно? Выйдя из ракеты, вы продолжали лететь с тою же скоростью и в том же направлении, что и ракета. И именно потому, что скорость полета и направление были одинаковы, вам каза¬лось, что и вы, и ракета как бы висите неподвижно в про-странстве.

«А, ведь, это лишь небольшая часть выводов теории отно¬сительности. «Здравый смысл» еще больше станет на дыбы, если ему преподнести такое утверждение: «расстояние двух точек друг от друга различно в зависимости от того, с какой из двух движущихся друг относительно друга координат- пых (связанных) систем мы это расстояние измеряем». Или проще: метр не всегда равен метру.

— Словом,. — сказала Амели, — как у Шиллера:

Тщетны усилья]

Отважные крылья

Бессильно, о дерзкая мысль, опусти.

Якорь закинь в середине пути!..

— А между тем будущие поколения смогут так же легко разбираться в этих «сумасшедших» мыслях, как мы разби¬раемся в теоремах Евклидовой геометрии, — заключил бе¬седу Цандер.

ГЛАВА VI.

И в небе капиталисты остаются сами собой, когда увнают о «некоторых» земных дедах. '

В тот же день вечером произошло большое событие. Цандер с помощью Ганса настроил с большим трудом радиостанцию и, поставив в кают-комцании экран телевизора, радиорупор, наладил связь с Землею.

С большим волнением все обитатели «ковчега», собравшие¬ся в кают-компании, услышали в первый раз голос Пуччи.

— Алло! Алло! Говорит Земля!.. Алло, Цандер! Алло, Ганс! Говорит Земля А — 368 — Отормер-сити. Говорит Пуччи!

Экран еще был безжизненён, но слова итальянца доноси¬лись хотя и тихо, но вполне отчетливо.

— Алло, как вы меня слышите? Отвечайте, отвечайте! Я не слышу вас, — продолжал он. — Вы, вероятно, не можете нащупать мою радиостанцию направленным лучом. Ищите. Пока передаю новости. Телевизор будет работать, как только я получу по радио изображения.

— Новости-то? Новости?.. — шипел в нетерпении Огор- мер.

И он услышал эти новости...

— «Положение в центральной Европе упрочилось... хотя...»

— Она не скоро погибнет, эта проклятая советская...

— Тише! Внимание!..

— «Повсюду восстания рабочих и крестьян...»

— Ф — великолепно, если только в этом хь-есть доля правды... — вставил замечание Маршаль. Он привык отно¬ситься к сообщениям, фабрикуемым «рижскими корреспон¬дентами», с большой осторожностью.

— «Военные заводы взрываются н поджигаются неибвест-* ными людьми. Портятся железнодорожные пути. Фаши¬сты приписывают зто деятельности коммунистов, которым Удалось организовать рабочих...»

В радиопередаче произошел перерыв. Стормер, весь на¬клонившийся к Диску репродуктора^ топотом выбранился й потряс нулаками.

— Да ну же, ну 1.«

Но,когда радиопередача возобновилась, речь п1ла уЖе о Положении в других странах. Войны, революции... конец фашистской диктатуры...

Черный диск* замолчал. Началось обсуждение новостей. Пинч перечитывал свои записи. Он был опять в роли газет¬чика и очень сожалел о тбм, что все уже внают содержание его «газеты».

Наново же положение на Земле?

Мнения были разноречивы. Маршаль осторожно заметил, что в общем все осталось в таком же виде, как и в момент от¬лета. Стормер был оптимистичнее.

— Но вы забываете о советской России! Ведь, зто же но¬вости колоссальной важности. Советская Россия—узел ми¬ровых событий. А она близка к гибели. Для меня зто ясно, как никогда. И мы скоро полетим обратно на Землю и можем вернуться к своим делам. Обратите внимание, конъюнктура :в Англии улучшается. Англия накануне нового процвета- ния. И мои акции, значит, поднимаются. Я хочу вам сделать юдно предложение, барон. Я уверен, что и вы кое-что припряг ■тали из своих богатств, хе-хе! Золотая руда в Венецуэле и Мексике. Богатейшие залежи. Клондайк. Золотое дно. Я вам могу уступить часть акций. Это ничего не вначит, что сейчас мы не можем совершать сделки на наличный расчет. Будем играть на мелок. Ха-ха. Идет?

Барон хмурился и, как ловкий политик, делал вид, что его совершенно не интересует предложение Стормера. Но его биржевая жилка уже была задета. В самом деле, он ничем не рискует. А если они вернутся на Землю?..

— Игра... именно игра! — сказал он небрежно. — И-гра в игру...

— Ну, хотя бы от скуки, почему и не поиграть. А? Это гораздо интереснее, чем какие-то там лекции Цандера.

Так родилась в ракете «черная биржа»...

Через несколько дней Пуччи добился передачи по радио изображения событий, происходивших на Земле.

На экране телевизора мелькали сцены невеселого содер¬жания. Эпидемия банкротств продолжалась. Стормер угрю¬мо смотрел на пустеющие, разрушающиеся дво] цы, на покинутые города, на закрытые фабрики, заводы с дворами, поросшими травой, на ржавеющие в порту суда,, на желез-нодорожные линии с погнившими шпалами и искривлен¬ными рельсами, на стачки и стычки... Эти картины земной жизни были ему внакомы.

Не лучше были и сообщения: .

«Джордж Бейкер разорен. Эдвард Харкинс — банкрот. Винцент Астор убит в собственном доме. Эдвард Ларриман покончил с собой...»

Крупнейшие миллиардеры, цвет нации, величайшие ком¬мерсанты, со многими из которых Стормер был лично, знаком и вел дела, уходили со сцены один за другим...

— Этот Пуччи, быть может, хороший инженер и ученый, — ворчал Стормер, —; но он никуда негодный информатор и политик. Неужто на Земле нет ничего другого, кроме этих «лебединых песен» и гробниц?

По на Земле было «кое-что» и другое...

На экране появлялись лачуги, едва поднимавшиеся над землей, настоящие землянки, в которых люди жили, как кро¬ты, .— изголодавшиеся, худые, — обтянутые кожей скелеты в отрепьях, сквозь которые просвечивало голое тело Были выгребные ямы, в которых копались дети в. надеждэ найти обглоданную собакой кость. Были ожесточенные схватки людей с собаками из-за этой кости и людей между собою из-за собаки, которую поедали.

Были бродячие толпы голодных людей на дорогах, полях, перелесках. Были старые автомобили, перевернутые кузовом вверх и приспособленные для жилья. Был голод, одичание, во'вращение к «золотому веку без машин и техники...»

Был ! еще и друг, е: отряды вооруженных рабочих на ули¬цах городов, баррикады, перестрелки с полицией, захваты складов оружия, разгром тюрем и дворцов, гибель последних оплотов реакции...

Глядя на эти быстро сменявшиеся картины, пассажиры ракеты уныло вешали головы, и невольные вздохи выры¬вались из грудей.

Гибла на глазах у всех цивилизация... И Шнирер, как библейский пророк, снова произносил надгробное слово над этой машинной «цивилизацией» и призывал к «естествен¬ному состоянию».

1в1

Но его не слушали. Думали о том, чем Все Это Закончится. Игра на «бирже» шла вяло. Стормер подумывал о том, не пре¬кратить ли эти удручающие «радио-киносеансы», и, тем не менее, первый оказывался возле небольшого экрана, с метр в диаметре.

Оставалось одно утешение:

— Как хорошо мы сделали, что покинули Землю! Чем бы все это ни кончилось, а здезь мы в большей безопасности.

Два события заинтересовали пассажиров. Одно из них касалось близко самого Стормера.

Пуччи, с некоторым опозданием, передал по радио о собы¬тии, происшедшем в Англии незадолго перед отлетом и про¬изведшем сенсацию во всей стране: гибель в огне одного из лучших дворцов, принадлежавшего мистеру... Стор- меру — вместе с ним самим.

На экране телевизора был покаван кусок из кинофильма, снятого с пожара этого дворца, начавшегося с нижнего этажа. Огонь с необычайной быстротой охватил много¬этажное здание. На плоские крыши соседних домов опускались пожарные аэропланы и направляли на горящее здание мощные струи воды. Но здание горело как стог сена.

На экране мелькали ужасающие картины: мечущиеся в окнах люди, обезумевшие от пламени, ищущие спасения и не находящие его.

Груды обгорелых трупов... Вот раскопки после пожара — и снова трупы, трупы без конца...

Это было последнее преступление Огормера. Но об умыш¬ленном поджоге на Земле никто не знал. О, Стормер очень ловко инсценировал пожар и свою «гибель». Прямо — Нерон XX века...

Когда к пожару было все готово, он поздно вечером пригла¬сил к себе на совещание многочисленное общество коммер¬сантов, представился больным и заявил им в конце заседания, что сегодня всю ночь, несмотря на недомогание, будет рабо¬тать в своем кабинете.

Ночью ему удалось незаметно уйти из квартиры. Затем он улетел в Стормер-сити. Все концы были хорошо спрятаны.

«Вместе с грандиозным дворцом, — передавал Пуччи со¬общение газет, — погиб в огне пожара и его владелец, извест¬ный миллионер, «державший пол-Европы в жилетном кар¬мане», мистер Стормер, остававшийся в эту злополучную ночь у себя в кабинете. Тело, его не опознано среди трупов; боль-шинство их совершенно обуглилось. Но так как смерть ми¬

стера Стормера не возбуждает сомнений, то судебными вла¬стями были прекращены все дела, возбужденные против него. Что это за дела — говорить особенно не стоит. О мертвых или хорошо, или ничего!» — так заканчивалась статья в га¬зете.

Для Стормера самым важным было то, что дела о нем пре- , кращены. Даже если он вернется на Землю, — «по-земному» через несколько лет, — эти дела будут вабыты за давностью. Да едва ли кто будет помнить о них? Их покроют иные со¬бытия, иные злобы дня. Наконец, можно будет появиться и под новым именем.

. Стормер принялся хохотать. Все вопросительно посмотрели на н го. В глазах умного и хитрого Маршаля Стормер видел подозрение. Ну, что же, не все ли равно? Стоит ли оправ¬дываться и извиняться перед ними? Все равно не поверят. Но все же он сказал:

— Вы думаете, господа, что я виновник этого пожара и гибели нескольких тысяч человек? Уверяю вас, что пожар возник по... неизвестной причине, совершенно неожиданно для меня. Меня спасло лишь то, что мне, как хозяину биль- динга, сообщили о пожаре раньше других, в самом начале его возникновения, и я успел вознестись сюда.

Второе сообщение Пуччи касалось уже барона Маршаль де Терлонша.

Банки открывают свои неприступные бронированные двери и сейфы перед большевиками. Им не потребовалось даже взрывать динамитом эти с'амые неприступные в мире кре¬пости. Они входят свободно в священные и таинственные подвалы с неисчерпаемыми золотыми россыпями. Они вскры¬вают стальные сундуки, сейфы, они перебрасывают на своих грубых, мозолистых ладонях его, Маршаля, брильянты, как горох. Они...

Но нет, он еще не совсем разорен... А клад, схороненный в горах Андорры? О, банкир предусмотрительный человек и предвидел это — даже это невозможное, невероятное. Бан¬кир улыбается. Его трудно перехитрить...

Но что это? Пуччи назвал имя Рибо, того самого Рибо, который помогал Маршалю прятать остатки своих сокровищ в горах.

— Алло 1 Синьор Рибо просит передать синьору Маршалю,— продолжает Пуччи свои сообщения, — нижеследующее пись¬мо, полученное мною с большим опозданием стратопочтой. Алло, слушайте, барон!

И68

«Любезный барон! Вы почтили меня сбоим доверием, и я оправдывал его, насколько мог.

«Но обстоятельства изменились. Долг, честность, слово, обязательство людей нашего класса котируются сейчас на земле не дороже их любых акций, давно равных нулю. .На¬шей старой доброй Земле пришел конец... Все, кто только мог,- оставил ее — я говорю о людях нашего круга.

«Сегодняшний день — пока еще наш день. А завтра нас ждет наверняка гильотина. И я решил, что самое разумное— ваше золото, зарытое в Андорре, пустить в оборот, чтобы про¬жить по крайней мере с треском мой последний день. Да, мой милейший барон, я вырыл ваше золото, перебрался на Балканы и теперь сорю им, как потерявший надежду игрок. Вино и женщины. Они отвлекают меня от горьких истин, дают минуты забвения. А это теперь самое дорогое, самое ценное...

«Я допью бокал, поцелую последний раз свою черноокую Зару и отправлюсь к спичечному, стальному и прочим коро¬лям в гости. Шлю вам последний привет. Ваш Рибо».

— Хь-хь-хь... э-э-э... пр-пр... прок-проклятие... хь-хь- хь... это... грабеж... ■— Барон побурел, потом стал густо¬лиловым, как удавленник, наконец синим.

— Сочувствую вашему несчастью, — сказал Стормер, пы¬таясь на своем жирном лице изобразить искренность. — Ваше горе до некоторой степени... и мое горе. Ведь, я у вас купил на бирже немало акций. Увы, они теперь стоя!1 меньше, чем когда-нибудь. Не отчаивайтесь, барон. У нас еще осталось кое-что, с чем можно будет начать дело после возвращения на землю, — это наша голова. Пока она на плечах, ничего не потеряно. Начнем с начала. Никогда нельзя отчаиваться, Я продолжаю верить в то, что советская власть погибнет и с н ю вместе и коммунизм.

— Коммунизм ройщен капитализмом, рабочими, рабочие рождены машинами, машины рождены... — закаркал Шни- рер. — Прка останется хоть одна машина, не будет мира на земле. Машины переживут людей. Долой машины! Долой технику1

Поспорив и погоревав в душе, пассажиры разошлись по своим кабинам.

Через несколько дней Цандер приказал пассажирам про¬вести ближайшую ночь в гидроамортизаторах, так как предполагает повторить опыты с новым реактивным двига¬телем атомной энергии.

Главную часть атомного двигателя составлял параболиче¬ский анод, в фокусе которого был расположен катод, посы¬лающий токи большого напряжения на анод, а последний отбрасывал эти токи параллельно, в противоположном на¬правлении от полета, аналогично тому, как отражаются лучи от источника света в вогнутом зеркале.

Для охлаждения стенок аппарата от получающегося при этом в огромном количестве тепла была установлена система радиаторных трубок.

На этот раз путникам при ускорении полета ракеты при¬шлось испытать довольно неприятные ощущения. Несмотря на то, что Цандер производил ускорение в несколько приемов, очень осторожно, «небольшими дозами», как он после объяс¬нял, все пассажиры каждый раз, как Цандер пускал в ход свой новый «атомный двигатель», испытывали во всем теле крайне тягостные ощущения. Мало помогала и вода стабили¬затора, — сердце билось замедленно, омрачалось сознание, — быть может, оттого, что кровь отливала от одних частей мозга и приливала к другим. Сам Цандер -больше всего опа¬сался этого затемнения сознания: если бы он совсем потерял сознание, все неминуемо погибли бы. И поэтому он всякий раз выключал двигатель, лежа в своем «гробу», как только чувствовал, что сам близок к обмороку.

Ракета двигалась в пространстве уже со скоростью почти ста тысяч километров в секунду — треть скорости света.

Цандер победил пространство. Теперь «ковчег» мог выле¬теть далеко за пределы солнечной системы, прорезая беско¬нечные просторы мирового пространства без всякого риска. Достигнуть предельных скоростей, .близких к скорости света, — вот что было целью Цандера.

Венера, Земля, Марс остались позади. Ракета пересекла пояс астероидов, орбиту Юпитера и Сатурна. Сатурн со свои¬ми кольцами и десятью лунами в это время находился доволь¬но близко от «ковчега», и путники могли наблюдать это «чудо солнечной системы». Кольца Сатурна, как и предполагали земные астрономы, оказались состоящими иэ многочислен¬ных тел, летящих вокруг планеты, и «луны» Сатурна были лишь наиболее крупными из этих бесчисленных спутников. Ганса так заинтересовал Сатурн, что он спросил Цандера, нельвя ли спуститься на поверхность планеты. Облака, по¬крывавшие Сатурн, свидетельствовали о наличии атмосферы. Сила тяжести на этой планете составляла, несмотря на то, Что Сатурн в_720 рае больше Земли, лишь 1,1 земной,— вполне переносимая для человеческого организма. Но Сатурн находится так далеко от Солнца, что получает почти в сто раз менее света и тепла, чем Земля.

— Для земных жителей этого как будто и маловато, — от¬вечал Цандер.

Ганс не сдавался:

— Сатурн получает в сто раз меньше света и тепла, и тем не менее его атмосфера не превратилась в лед, о чем говорит присутствие облаков. Значит, планета имеет еще большие запасы внутреннего тепла.

Против высадки на Сатурн, однако, возражали все пас¬сажиры: помимо того, что такая посадка сопряжена с риском, всякая остановка в пути замедляет течение времени на Земле. И ракетный корабль оставил позади великолепное светило с его необычайной аркой колец, охватывающей полнебо-склона.

Все дальше, вперед! Уран, Нептун, Плутон... конец сол¬нечной системы. В своем полете Цандер ориентировался на Полярную звезду. При необычайной скорости корабля, Цан¬деру приходилось определять величину згой скорости при помощи светового акцелерометра: по изменению спектра По¬лярной звезды определялось пройденное расстояние.

Пассажирам пришлось расплачиваться ва згу скорость не только неприятными ощущениями при ускорении полета: радиосвязь с Землей была нарушена. Хотя радиоволны, летящие со скоростью света, и догоняли ракету, но благодаря тому, что ракета удалялась от них с большой скоростью, передача происходила с крайним замедлением, «растягива¬лась» во времени так же, как граммофонная передача, если пластинку граммофона вращать со скоростью, примерно, одного оборота в час.

ГЛАВА VII.

Как осрамилась леди Хинтон.

Через несколько «дней» путешественники заметили стран¬ное явление: ночью они часто просыпались на короткий срок и затем снова засыпали. Днем же они начали мгновенно засыпать на несколько минут. Доктор Текер решил, что это реакция организма на необычайные условия жизни в ра¬кете.

— И, в конце концов, быть может, мы превратимся в лю¬дей, которые совсем не спят? — спросил Блоттон.

— Не думаю, — ответил доктор.

Разговор этот был прерван странными звуками, похожими на маленькие взрывы, звуки шли из кухни. Вслед за ними послышались восклицания кока.

— Опять у Жака взорвался какой-нибудь кипятильник, — сказал Стормер.

На этот рае «взорвался» не чайник, и не сам взрыв заставил вскрикнуть повара.

Он стоял над вскрытой коробкой консервов и нюхал ее.

— В чем дело, Жак? — спросил Цандер. Повар протянул консервную коробку.

— Стреляет. Плохо пахнет. Совершенно испорченные кон¬сервы.

— Ну, что же, вероятно, случайно попалась плохая ко¬робка. ,Возьми другую.

Но с другой и с третьей и четвертой случилась такая же история. Как только Жак прорезад жесть коробки, слышался легкий вврыв, и из прореза с пеной и газом вылетала заливка.

Дело приобретало серьезный оборот. Консервы составляли главные запасы питания. Цандер приказал Жаку принести несколько невскрытых банок в кают-компанию. Затем он пригласил туда всех пассажиров и приказал Жаку вскры¬вать коробки. Они «взрывались» одна за другой.

На каждой коробке была синяя этикетка с надписью:

. КОНСЕРВНЫЙ ЗАВОД ХИНТОН I . ЛОНДОН

«Владелица» завода была смущена. А раздраженный Стор¬мер, с обычной своей грубостью, подносил каждую новую «выстрелившую» коробку почти к самому носу Хинтон и говорил:

— Понюхайте. Как вам это нравится? Ваше произведение, леди?!

— Не понимаю, как это могло случиться, — отвечала Хинтон. — Мои консервы славились своей доброкачествен¬ностью и широко раскупались не только в Англии, но и во многих \ сударствах Европы...

— Я бы за них не дал и цента! — не унимался Стормер. —

Думаю, что и на Венере больше не дадут. Но чем прикажете нам питаться?.. _

— Позвольте, — вдруг ожила»» Хинтон,«напряженно по¬думав. — Я вспомнила. Мои фабрики вырабатывали два сор¬

та консервов. Первый сорт — с зеленой этикеткой и второй с синей. Синие — те, действительно... Они предназначались для поставок различным учреждениям, шли в продажу по низкой цене...

— Ну, это я понимаю, —продолжал свой допрос Стормер,— я сам коммерсант и умел, когда и где можно, подсовывать гниль. Но на какой же чорт, простите за выражение, вы для «ковчега» подсунули консервы с синими этикетками? Отра¬вить нас всех собрались, что ли?

Хинтон выпрямилась. Это уж было слишйом. Как смеет говорить с ней, леди, в таком тоне какой-то американский купчишка!

— Я вас прошу более осторожно выбирать выражения. Не забывайте, кто я, мистер, и не забывайте того, что я сама путешествую вместе с вами и, следовательно, делю судьбу всех. Не можете же вы заподозреть меня, что я имела намере¬ние отравить и самое себя. Здесь, очевидно, произошла роко¬вая ошибка. Но где, когда и как — не могу понять. Мне не нужно убеждать вас в том, что я отдала распоряжение напра¬вить в Стормер-сити для «ковчега» самый высший сорт. Боль¬шая партия была сделана по особому заказу. Мой инженер говорил, что никогда еще фабрика не производила лучших консервов. Быть может, партии отправляемых консервов перемешали при погрузке. Да, да. Я вспоминаю, что в то же время, когда отправлялись консервы в Стормер-сити, моя фаб¬рика отгружала большую партию для... одного ведомства...

— С синими этикетками?

— Да, с синими этикетками.

Для пассажиров «ковчега», кроме Ганса и Винклера, так и осталось загадкой, каким образом в Стормер-сити были отправлены и затем погружены на «ковчег» испорченные консервы.

Дело же происходило так. В порту рабочие-грузчики об¬ратили внимание на две партии консервов: одну — поменьше, с зелеными этикетками на ящиках, другую — огромную, с синими. Рабочие, узнав, что синие этикетки были адресо¬ваны военному ведомству и что они предназначаются, как военные запасы, для интервенционной армии для войны против СССР, отказались грузить пароходы.

— Надо попробовать, чем собираются кормить солдат, — сказал один молодой рабочий и, взвалив ящик на спину, как будто невзначай уронил его. Ящик разбился, банки кон¬сервов выпали на землю. Несколько банок быстро разошлись по рукам и были спрятаны под фартуками. Таким же образом был—«случайно»—разбит один ящик и с зеленой этикеткой.

Рабочие попробовали тех и других. С омерзением отбро¬сили банки с синими этикетками и с аппетитом съели со¬держимое «зеленых».

— Видно, что это готовилось не для нашего брата, — ска¬зал первый рабочий, отведав из зеленой банки.

Когда же пришли на работу переодетые полицейские и штрейкбрехеры, они нашли полный хаос и перепутанные коносаменты. Грузы были спутаны.

Такова история появления консервов с синими этикетками в «ковчеге».

— Хотел бы я зна ь, чем мы теперь будем питаться? — снова спросил Стормер. Он ел больше всех, и его этот вопрос беспокоил больше всех.

Начали подсчитывать запасы. Увы, если сбросить со счета консервы, остальных продуктов — муки, сухарей, сушеных овощей — оставалось ненадолго.

— Вот проклятие! — снова выбранился Отормер.—‘А не убавить ли скорость полета, — предложил он. — Тогда, быть может, нам хватит на больший срок?

— Увы, мистер Стормер, — ответил Цандер. — Я вижу, что вы еще очень далеки от понимания относительности вре¬мени и пространства. От скорости или замедления мы ничего не выигрываем и не проигрываем. Ракетные сутки всегда равны ракетным суткам, будут ли они равны земному ме-сяцу, или часу. Для нас будет совершенно неощутимо, уско¬рил ли или замедлил свой ход наш хронометр по сравнению с земным.- С какою бы быстротой или медлительностью ни вращались стрелки нашего хронометра, когда они будут по-казывать двенадцать «дня», ваш желудок заявит претензию на завтрак.

— Довольно! Так! Это я понял. Но тогда нельзя ли наобо¬рот — еще больше ускорить полет, чтобы время на Земле полетело с сумасшедшей скоростью? В неделю этак лет пятьдесят?

— То, что вы предлагаете, — фантастика! Мы не можем «завертеть» земные события со скоростью тысячи лет в нашу ракетную неделю. Все имеет предел, как и скорость самого света. А скорость движения «ковчега» уже достигла предела. Мы больше не можем «ускорять» течение земного времени-;

Стормер так стукнул по столу кулаком, что легкая алюми¬ниевая поверхность его прогнулась.

— Так что же нам прикажете делать? Лететь назад — в объятия большевиков, или лететь вперед — в объятия го¬лодной смерти? Смерть позади, смерть впереди. Нечего ска¬зать, хорошенькую кашу вы заварили, леди, с вашими синенькими!

Наступила тяжелая пауза. Все сидели подавленные.

Цандер не спешил прерывать это гнетущее молчание: пусть хорошенько прочувствуют положение. Потом спокойно, не спеша он начал:

— Не знаю, что вас ждет позади, но впереди я не вижу смерти, если вы только не будете упрямиться, как упрями¬лись до сих пор. У нас в ракете есть все, чтобы обеспечить наше существование на неопределенно-долгий срок, -совдав «круговорот веществ». Мы захватили с собою в разобранном виде оранжерею, семена плодов и овощей. И если бы вы, господа, во-время послушались меня и занялись делом вместо того, чтобы... Так вот, мы уже имели бы все необходимое. А теперь вам придется посидеть на урезанном пайке, пока мы не построим нашу оранжерею и не получим первого урожая. Врем ни остается очень мало, — продолжал Цандер, — но я думаю, что мы успеем. Нас выручит Солнце. Его лучи здесь не отражаются и не поглощаются облаками и атмосфе¬рой, как на Земле, поэтому их действие гораздо интенсивнее. Кроме того, мы применим ионизацию... Произрастание и со¬зревание должно здесь итти усиленным темпом.

— Относительно какого времени? — спросил Маршаль.— День считать за месяц?

— Относительно нашего времени. Не забудьте еще одного обстоятельства, которого... вы, впрочем, не знаете: вся тео¬рия относительности связывает в одно целое не только время, пространство, движение, но и массу движущегося тела.

Объясню то, что вам будет понятным. На Земном шаре существует тяготение, которое сильнейшим образом влияет на жизнь растений: на быстроту их роста, величину и прочее. Ведь, не забудьте, что клетки растений, делясь в процессе роста, все время ведут непрестанно борьбу с земным тяготе¬нием, которое «приковывает», тянет вниз каждую клетку. Помните, как «ненормально» развивались наши растения в стеклянном шаре Стормер-сити? Они росли горизонтально, а не вверх верхушками, и были значительно больше своих собратьев, растущих на грядках. Не по той ли причине расте¬ния отдаленных геологических эпох Земли отличались го¬раздо большей высотой; какие-нибудь мхи, хвощи достигали

роста современных евкалиптоз, веллингтоний. В те отдален- ' ные времена земной шар вращался быстрее, чем сейчас, большая центробежная сила уменьшала силу тяготения, и растения, а также и первобытные животные — обладали огромными размерами, Земля еще не «пригнетала» их так, как теперь. Меньшая земная тяжесть обусловливала и боль¬ший рост, вероятно, и скорейшее деление клеток. Наша же ракета по сравнению с земным шаром почти невесома. Все это и заставляет меня предполагать, что в оранжерее растения будут очень быстро всходить, расти, плодоносить и вызре¬вать. Но, разумеется, это мое лишь теоретическое предполо¬жение. Думаю, что оно не обманет меня и на этот раз. Вот выход, — закончил Цандер. — Ваше спасение в том, чтобы немедленно всем приняться за работу!»

— Как, работать? — вскричал Стормер.— Я... У нас есть еще петух, курица, два поросенка и коза. Если нам нехватит продуктов до первого урожая, мы можем зарезать их...

— Ни в коем случае 1 — вмешался Шнирер. Эти животные, взятые в «ковчег» по его настоянию, входили, так сказать, в его философскую систему, составляли неотъемлемую часть его планов «новой жизни на Новой Земле», которая, впрочем, как две капли воды, должна была походить на земную жизнь времен библейского Авраама: пастушескую идиллию нату¬рального хозяйства, идиллию жизни на лоне природы. Он уже мечтал о мирных стадах овец на тучных пастбищах у про¬зрачного ручья. Он, как Ной, не прочь был бы забрать, по крайней мере всех домашних животных — «по семи пар», но новый «ковчег» не обладал чудодейственной вместимостью старого, и Цандер, увы, — ив этом последнее слово было за ним, — согласился вэять только нескольких, решив, что они и без всякой философии будут нелишними.

На этот раз Цандер поддержал философа.

ГЛАВА VIII.

Невеселые для пассажиров дни, запятые устройством оранжереи и солнечного двигателя.

Для пассажиров «первого класса» наступили невеселыё дни. «Черная биржа» была добровольно закрыта. Каждый пассажир был приставлен к определенной работе.

Рабочий день был строго распределен. Утром Ганс, Винк¬лер, Пинч, Блоттон, Текер и даже епископ н.;, девали «эфиролазные» костюмы и отправлялись на поверхность ракеты устанавливать под руководством Цандера оран¬жерею. Женщины ухаживали за животными, подносили части оранжереи к двойному люку, готовили семена к «не- бесному севу».

Оранжерея имела пятьсот метров длины и два в диаметре. Во всю ее длину было окно, шириною в. два метра. В стекла окна была вплавлена прочная металлическая сетка, чтобы стекла не были выдавлены внутренним давлением, хотя это давление паров и газов внутри оранжереи и должно было быть ничтожным—всего, двадцать миллиметров ртутного столба.

С ракетой оранжерея была соединена, кроме проходов, двумя тонкими трубками. Одна должна была удалять из ракеты в оранжерею углекислый газ, а другая—доставлять в ракету свежий кислород и азот, вырабатываемый расте¬ниями.

Внутри оранжереи во всю ее длину был помещен ме¬таллический сосуд. Его предполагалось наполнить полу¬жидкой почвой с. удобрениями из человеческих выделений. Эти экскременты до устройства оранжереи приходилось вы¬брасывать наружу в пустых консервных банках и баках из- лод горючего. Толчок—и «груз» летел в мировое простран¬ство. С устройством оранжереи «ассенизация» производи-лась иначе: продукты выделения уже не должны были пропадать бесполезно в мировой бездне, а, переработанные химически растениями, возвращаться в виде пищи.

Длинный металлический сосуд-труба внутри оранжереи и был собственно «грядками». В нем имелось множество дыр, куда предполагалось сажать семена и рассаду. Внутри стенки сосуда смачивались жидкостью. Газы, удобряющая жидкость нагнетались насосами.

Так как давление паров и газов в оранжерее было ничтожно, то стенки ее были очень тонкими, — не толще обыкновен¬ного стекла.

Для равномерного распределения света почвенная труба могла поворачиваться. Упругость паров воды была в оран¬жерее низка. Испарения почвы и листьев сгущались в осо¬бых придатках оранжереи, находящихся постоянно в тени и имевших поэтому температуру, близкую к нулю. Угле-кислый газ, кислород, азот и другие газы были также в очень разреженном состоянии. Поэтому людям, входящим в оранжерею, приходилось предварительно надевать ска¬фандры.

Несмотря на относительную легкость Конструкций и ТоН^ кость стале-стеклянных стенок оранжереи, вес ее оболочки на Земле равнялся двадцати тоннам. На ракете вес почти отсутствовал, и потому^ даже епископу ни разу не прихо¬дилось работать «в поте лица». Однако именно невесомость и доставляла больше всего хлопот при сборке оранжереи. Люди словно превратились в муравьев. В своих «эфиро-

Посредине ракеты проходила толстая труба.

Л' аных» костюмах копошились они по поверхности ракеты, перенося огромные части оранжереи, в два-три раза пре¬вышающие их рост и «вес».

Забота строителей заключалась в том, чтобы предохра¬нить части и материалы от толчков, отчего они могли уле¬теть в мировое пространство. Малейшее неосторожное дви¬жение, и какая-нибудь труба улетала. Для того, чтобы части, оранжереи не сбрасывались с поверхности ракеты центробежной силой, на все время работ Цандер прекратил вращение ракеты. Только прикрепив, привязав, привин¬тив части оранжереи, он по окончании «дневных» работ или во время «обеденного перерыва» давал передышку леди Хинтон и другим, остававшимся внутри ракеты. Леди тер¬петь не могла «парения» в невесомом пространстве.

Хинтон 6 своей каюте находилась но всяком случае в безопасности. Те же, которые работали наверху, подвер¬гались немалому риску «упасть» в небо. Положим, все они уже хорошо освоились с употреблением ракетного ранца. Но все же каждый невольный отлет стоил немало времени и труда, чтобы вернуться обратно на ракету.

«Управление собой» при помощи ракетного ранца—боль¬шое искусство, неизвестное на Земле. Необходимо на¬учиться точно измерять расстояние до цели, — а в пустоте этого не легко достигнуть. По расстоянию — регулировать силу взрыва. И — само собой — уметь определять пра¬вильность направления — «прицела». Так писал Ганс в своем дневнике.

Эллен, Амели, Марта Текер и Делькро, под руководством Ганса, занялись посадкой. Ганс уже имел опыт по расте¬ниеводству, — недаром он провел немало времени в стек¬лянном шаре.

Все надевали легкие костюмы и отправлялись на работу в оранжерею. Винклер устанавливал аппарат, который авто¬матически, под давлением солнечных лучей, поворачивал оранжерею к солнцу под нужным углом.

Цандер в то же время работал над установкой гелиоэлек¬тростанции. Принцип этой станции был очень прост.

— Я черпаю свои изобретения из неисчерпаемой сокро¬вищницы творческих идей Циолковского, — говорил Цан¬дер, показывая на свой двигатель. — Циолковский преду¬смотрел все до мелочей, словно он уже побывал в небе не раз и пришел рассказать нам.

• «В эфирной пустоте можно получить, даже без концент¬рации солнечных лучей параболическими зеркалами, двести градусов тепла и рядом, на метр расстояния — 273°. Эта разница температур и используется для получения энер¬гии. Сам двигатель имел два одинаковых сосуда, изолиро¬ванных друг от друга в отношении тепла. Задний нахо¬дился в тени переднего, обращенного к лучам Солнца. Пе¬редняя сторона имела черную, хорошо поглощающую лучи поверхность. Поэтому такая поверхность и вода, находя¬щаяся в сосуде, должны были нагреваться Солнцем до двух¬сот градусов Цельсия. Пары воды, прежде чем перейти в холодильник — второй сосуд, находящийся в тени, — про¬ходили через специальную паротурбину. На каждый квад¬ратный метр черной поверхности, обращенной к Солнцу, машина дает более одной л пита диной силы.

Когда почти вся жидкость перейдет йз переднего босуДа— паровика—в задний—холодильник, то сосуд автоматически поворачивается холодильником к Солнцу, а паровиком к темному небесному пространству. Через каждый час «хо-лодильник» становится «паровиком», «паровик» — «холо¬дильником», и т. д.

Так как жидкость почти не терялась, ибо «паровые котлы» в виде тонких трубок были хорошо изолированы, то этот двигатель не требовал расходов. Нс было больших потерь и на изнашивание трущихся частей: благодаря зна-чительному ослаблению силы тяжести это трение было ни¬чтожно, и поэтому износ двигателя происходил чрезвычайно медленно.

Оранжерея оправдала себя. Если в чем и ошибся Цандер, так только в том, что недооценил действие «здешнего» Солнца на растения и ионизации.

Растения росли с необычайной быстротой и почти пугаю¬щей пышностью. Оранжерея скоро начала походить на уголок джунглей. Через огромное сплошное стекло солнце заливало цилиндр своими лучами. Так как ракета снова вертелась, то развитие растений шло странным путем. Стебли и листья растений располагались, словно железные опилки в силовых линиях магнита.

Растения тянулись от концов к центру ракеты. Как будто две струи зеленых фонтанов встречались в середине оран¬жереи. Встречались, сталкивались, перемешивались, соз¬давая зеленую «пену». Именно здесь, в центре оранжереи, растения развивались какими-то бесформенными клубками, словно голова Медузы. Надо было принимать какие-то меры. Прежде всего уравнять «силовые линии» на всем протяже¬нии ракеты. Как это сделать?

Ответ пришел при довольно неожиданных обстоятельст¬вах. Как-то Цандер и Ганс осматривали оранжерею, стоя на поверхности ракеты. Вдруг Ганс заметил какой-то прибли¬жающийся предмет. На них словно надвигалась из полу¬мрака небесного пространства маленькая планетка. Сол¬нечные лучи освещали ее край, и она казалась полумеся¬цем. Не только Ганс, но и Цандер пришел в недоумение, когда заметил эту небесную странницу.

— Уже не сама ли Венера жалует к нам в гости? — шутя спросил он у Ганса.

— Смотрите 1 У Венеры выросло ухо!

— Или крутой бараний рог!

— Или... или... Смотрите! Да, ведь, это большой бидон, который был выброшен нами1 Ну, да, я поручил Пинчу сделать это, а он, вероятно, не доставил себе труда оттолк¬нуть банку как следует. Бидон списал эллипс и вернулся под влиянием притяжения «ковчега». — Ганс сделал жест рукой и продолжал: — Привет тебе, первый спутник пла¬неты «Ковчег». Да, я начинаю относиться с уважением к на¬шей ракете. Она притягивает к себе тела, как заправское небесное «светило». Правда, бидон падает на «ковчег» до- вольно-т'аки медленно. Вот я сейчас изловчусь, и как только бидон приблизится, поддам его ногой, как футболь¬ный мяч. Ручаюсь, что вышибу его за черту солнечной системы 1

— Подождите, Ганс, — остановил Цандер. — Мне при¬шла одна мысль. Не будем играть в футбол.. Я придумал иную игру. Дайте бидону упасть. Принесите другие пус¬тые бидоны, банки, ящики и прочий хлам, который мы обычно выбрасывали. И принесите моток проволоки метров... да, метров в пятьсот длины. Знаете, где она лежит? Идите!

Когда все это было доставлено на поверхность ракеты, Цандер объяснил свою мысль — и опять-таки мысль сво¬его великого учителя Циолковского. Необходимо устроить ракете противовес: собрать, связать в один «ком» всякие банки, посуду иэ-под горючего и прочее. Привязать его к проволоке. Оттолкнуть. Ракета и ком — все равно какой формы — окажутся как бы частями единой летящей сис¬темы. Теперь необходимо привести эту систему в движение—' заставить ком, привязанный к ракете, вращаться вокруг нее или, вернее, ком и ракету — вращаться по одному кругу — «вечно гоняться друг за другом». «Кувыркающаяся» ракета описывает своими концами сравнительно небольшой круг, по-чему и центробежная сила развивается небольшая. В центре же ракеты она и вовсе отсутствует. При новой системе вра¬щения ракета будет описывать гораздо большую окружность. Если придать этому движению значительную быстроту, то можно придать телам почти земной вес. Кроме того, при таком вращении, когда ракета оказывается как бы привя-занной к ободу колеса, во всех частях ракеты будет оди¬наковая центробежная сила. Остается только поставить это «колесо вращения» к солнцу так, чтобы обеспечить равно¬мерное и непрерывное освещение оранжереи.

Гале понял проект Цандера и успешно выполнил его.

Когда наскоро собранная «планетка-спутник» была при¬

вязана и отнесена, вернее — «отстрелена» Гансом от ракеть! на длину проволоки, Цандер распорядился осторожно пус¬тить в ход заднюю дюзу, придающую ракете поступательное движение. В то же время Ганс, сидя на «спутнике», начал стрелять из своей ракеты ранца. Спутник и ракета двину* лись, система заработала.

Центробежная сила «разлилась» равномерно по ракете и оранжерее.

Теперь растения в середине оранжереи не росли в виде головы Медузы-Гсргоны. Верхушки растений повернулись к центру « рбиты, лишь немного отклоняясь в сторону солнца. «В^рх» и «низ» изменялись не раз в этом мире условности и относительности.

Пассажиры единодушно приветствовали нововведение Цан¬дера. На всем протяжении ракеты во всех каютах можно было теперь не только сидеть, стоять .прочно, как на Земле, но и кипятить воду почти «по-земному», курить, наливать в стаканы и пить, — словом, Цандер вернул всем привычные вемпые условия и ощущения, лишь несколько облегчив тяжесть тел по сравнению с земной.

Но не всем пассажирам было ясно, почему именно растения изменяли направление роста, и Цандеру пришлось объяс¬нять им.

— Растения питаются солнечным светом, водою и газами. Естественно, что поднявшийся из земли росток тянется кверху, чтобы больше получить светового и газового пита¬ния, — тянется к солнцу. Для растений, животных и лю¬дей «низом» является не только земля, но и направление тяготения к этому «низу».

— Это все очень просто,—продолжал Ганс. — Если не¬весомо только тело человека, довольно ему бросить какую- нибудь вещь—платок, монету. Куда упадет монета, там и будет низ — «земля».

— Совершенно верно. Дальше. Возьмите бечеву с привя¬занным на конце камнем и начинайте вращать. Чем быстрее вы будете вращать, тем сильнее станет натягиваться бе¬чева. Камень как бы начнет от центробежной силы увели¬чиваться в весе. Силы тяготения будут действовать в на¬правлении от вашей руки к камню. Если вы проденете через бечеву кольца, то они быстро проскользнут, при вра-щении камня,- от руки к камню,—«упадут на камень», как монета, брошенная невесомым человеком в нашем ящике. Но, ведь, тела падают вниз, и именно по направлению па¬дения наш обитатель ящика и узнавал, где находится этот низ. Камень — это наша ракета, спутник, который мы создали, — рука, держащая камень на привязи. Можно представить, что наш искусственный спутник из бидонов и прочего хлама находится в центре, а ракета обращается вокруг него, как обод колеса. Силовые линии идут от центра спутника или «руки» — к камню-ракете. «Низом» явится ракета, верхом, «небом» — центр-спутник. Понятно, что растения, преодолевая тяготение, будут тянуться «вверх» по направлению к нашему спутнику. При «кувыркании» же ракеты, вращении ее вокруг своей малой оси, центром, «ру-кою» вращающейся системы и, следовательно, верхом, яв¬ляется центр самой ракеты, а «камнем» — «низом» — ее концы. И при кувыркании растения в нашей оранжерее росли «вверх» по направлению к центру ракеты.

— И прекрасно росли, в этом главное, — заключил Стормер,-—а куда они растут, в какую сторону, при-знаться, меня мало интересует!

ГЛАВА IX.

Линч побивает рекорды Шерлока Холмса.

Стормер лежал в своем гамаке, стараясь уснуть. Он за¬сыпал на пять-десять минут и вновь просыпался. Все оби¬татели «ковчега» попрежнему спали прерывистым сном, в то же время засыпая на короткое время «днем». Чувство¬вали они себя, впрочем, вполне свежими.

В кабину Стормера кто-то тихо вошел. Окно кабины было закрыто шторой, чтобы солнечный свет не мешал спать, лампочка погашена. Только из приоткрытой двери в кабину проникала полоса света от лампочки в коридоре.

— Кто тут? — спросил Стормер, увидав тень на «потолке». Ворочаться ему было лень.

:— Тс... тише. Это я, —услышал он приглушенный голос Пинча. — Я решил разбудить вас, если вы даже спите, так как пришел с чрезвычайно важными известиями. — Он подошел к самому гамаку Стормера.

— В чем дело? — спросил тот, не меняя позы.

— В нашем «ковчеге»... большевики.

— Что-о? — Стормер быстро приподнялся на гамаке, словно его ужалил скорпион, и посмотрел на лицо Пинча. — Вы не выпили лишнего, Пинч?..

17Я

Правду сказать, этот грех с Пинчем в последнее время случался частенько. Ему удалось выиграть в карты у Мар¬шалл несколько бутылок ямайского рома, и он нередко прикладывался к бутылке.

— Нет, лишнего я не выпил, мистер, — ответил Пинч. — В меру.

— Так какого же чорта вы чепуху несете? Как могли появиться большевики в «ковчеге»? На другой ракете при¬лететь, на абордаж нас веять, что ли?..

Стормер побелел.

— Говорите скорей, что вам удалось узнать, — приказал он Пинчу, крепко хватая его за руку.

Но Пинчу хотелось поломаться. Он начал хвалиться.

— Уж если Пинч за что-нибудь взялся, то он... Ой!..’ Не такой Пинч человек... Ой-ой! Не давите так, мистер, мою руку... Уж если... Ай-ай! Да отпустите же руку, сей¬час все скажу... Ганс, видите ли, всегда закрывал свою кабину, уходя из нее. И Винклер тоже...

—• Он тоже большевик?

— Прошу вас, не перебивайте меня, мистер, иначе я что- нибудь пропущу. И Вирклер тоже запирал свою кабину на ключ, который клал себе в карман. То есть, нет, не в кар¬ман. Карманов в небе не существует. Вешал на цепочку, которая привязана к его поясу...

— Вас самого следует повесить, Пинч, за то, что вы так размазываете. Говорите скорее самую суть!

— Ничего я не размазываю и скорее спешу передать вам самую суть. Но если вы все время будете перебивать меня, то я, конечно, никогда не кончу.

Стормер в отчаяньи махнул рукой и набрался терпения.

— Говорите!

— Я и говорю. Ключ вешают на цепочку Фингер и Винклер. И в каюту мне никак нельзя было пробраться. Тогда я решил: если они носят ключ с собой и этот ключ похитить у них невозможно, то, значит, нужно достать дру¬гой ключ, который подходил бы к дверному замку. Логично? О, Шерлок Холмс не мог бы придумать лучше. Откуда до¬стать на «ковчеге» ключ? Слетать на Землю и пригласить слесаря? Невозможно.

— В «ковчеге» двадцать одна дверь и столько же ключей. Можно попытаться подобрать! — не утерпел Стормер.

— Так я и поступил, мистер, потому что это был самый логический вывод. Но легко придумать, трудно осуществить.

Вынуть ключ ив каюты—незамысловатая вещь. Одна леди Хинтон и Эллен запираются изнутри.

«Взять ключ не трудно, но попробуйте вы двадцать один раз приложиться к дверному замку каюты Ганса и столько же раз — каюты Винклера, и так, чтобы никто не заметил этого, а тем более—они сами. Надо пользоваться моментом, всегда быть настороже, словом — бездна хлопот, изобре¬тательности и находчивости. Итак, к замку Винклера подо¬шел ключ лорда-епископа, а к двери Ганса — Мадлен. А если ключ Делькро подошел к замку Фингера, то и ключ Фингера открывает вамок прекрасной Мадлен. Мое дело сторона, но я неоднократно заставал Мадлен в беседе с Ганссм. Так его и сверлит глазами...»

Пинч не мог понять, каким образом он вдруг оказался в коридоре. Болели челюсть и ватылок. Удар Стормера был молниеносен и оглушителен.

Выставив из-за двери коридора одну голову, он кончил скороговоркой:

— Я проник в комнату Ганса, когда тот стоял на вахте, и обнаружил: над столиком портрет Ленина. На столике — немецкое издание «Капитала» Маркса и перевод на немец¬кий язык книг Ленина, Сталина.

— А Винклер? — спросил Стормер.

— Но если этого мало для вас, вот вам еще кое-что и по¬лучше, — продолжая Пинч, не .входя, однако, в кабину. Понизив голос до шопота, он продолжал: — Мне удалось подслушать разговор Фингера и Винклера в рубке. И Ганс сказал: «Наша Красная армия окончательно разобьет вдре.- бевги эту сволочь, если она осмелится напасть на СССР». Так и сказал. Сволочь. Белобандитскую. А Винклер отве¬тил: «Хотя эти дела делаются и не так просто и скоро, как тебе хочется, Ганс, но я не сомневаюсь, что час нашей по¬беды во всем мире приближается. Часы, а быть может и минуты капитализма давно уже сочтены». Потом Ганс ска¬зал: «А стоит ли нам продолжать эдесь на «ковчеге» коме¬дию? Не пора ли кончать?^ — «Нет, не пора, Ганс, — отве¬тил Винклер. — На это я имею определенные инструкции. Ты помнишь, как тебе хотелось вмешаться й прекратить саботаж пассажиров, не желавших приняться за работу? Всё устроилось и без нас. Синенькие помогли сломать это сопротивление!» — И они начали смеяться.

Весь разговор Ганса с Винклером Пинч передал уже со¬вершенно серьезным тоном, видимо, сам увлеченный своим рассказом. Вытащив из маленького портфеля, привязан¬ного к поясу, записную книжку, он хлопнул по ней паль¬цами и сказал:

— Здесь все записано от слова до слова. Текстуально. Хоть сейчас к следователю. А, ведь, они могли убить меня на месте, если бы вастали за этим занятием. О, Пинч не робкого десятка! И < ели Пинч уж за что-нибудь возьмется...

Стормер не слушал его болтовню. Он был поражен этой неожиданностью и думал, как поступить дальше.

— Надо сейчас же пойти к барону и рассказать ему все. В конце концов, он все-таки самый умный человек в ра¬кете... после меня. Только я сам расскажу, иначе вы ни¬когда не кончите!

Маршаль выслушал сообщение Стормера, ежеминутно перебиваемого Цинчем, вносившим «исправления и до¬полнения», спокойней, чем можно было ожидать. Он опустил голову, задумался и молчал. Стормер начал сам:

— Подумать только, большевики летели с нами все время и... еще не убили нас!

— Их только двое, — возразил Пинч.

—- Только двое! — с насмешкой ответил Стормер. — Да двое ли? Ручаетесь ли вы за то, что они не успели уже рас¬пропагандировать слуг?

— Да, я и забыл скавать, — быстро начал Пинч. — Ваше предположение не лишено основания, по крайней мере в отцошении Мэри. Я два раза заставал ее оживленно раз¬говаривающей с Винклером в укромном уголке коридора возле его рубки. О чем ониговсрили, я не знаю, так как при моем появлении Мэри тотчас уходила. Но «преступная связь» налицо, — я говорю о политической стороне дела. Мадлен Делькро неоднократно разговаривала с Гансом...

— Э-э-э... — подал признаки жизни барон,—уж нне хотите ли ф-фвы сказать, что Фингер п-пытается из Мадлен сделать большевичку?

— Если их даже только двое, — продолжал Стормер свои размышления, — мы все вполне в их руках. Недаром я пережил столь неприятные минуты в своем водяном гробу. Подумать только! Они попросту могли не вынуть нас оттуда, прекратить доступ воздуха. Им ничего не стоило задушить нас и затем выбросить вон ив «ковчега». Признаюсь, не п онимаю, почему до сих пор они этого не сделали!

— П-болыпевики п-против индивидуального террора, — ответил Маршаль.

— Простите, но в масштабе ракеты это был бы уже мас¬совый террор. Погубить население целой маленькой пла- нетки, — возражал Стормер.—Так или иначе, продолжать путешествие со своими палачами, которые не сегодня — завтра отправят нас к праотцам, я не намерен.

— Ганс а и Винклера необходимо ликвидировать возможно скорее, — высказал до конца Пинч мысль своего патрона.

— Я так полагаю, что это единственный правильный выход.

На этот раз Стормер согласился с Пинчем, не оборвав его

за то, что тот «мешается не в свое дело». У Стормера, впро¬чем, были свои соображения проявить к своему секретарю мягкость.

— Вот, вы хвалились своею храбростью, — начал он. — Как далеко, однако, простирается эта храбрость? Хватило ли бы у вас решимости справиться с этим делом одному?

— Я не побоюсь и сотни большевиков, — ответил Пинч, как «храбрый портняжка». — Но дело не в одной моей ре¬шимости. Всадить две хорошенькие пули в грудь этим пре¬ступникам — не трудное дело. Но если я буду действовать один, малейшая случайность может испортить все. И тогда уж, конечно, не сдобровать не только мне, но и всем вам.

— Пожалуй, на этот раз вы правы, хотя вами и руководила трусость, — ответил Стормер, и они стали совещаться о том, кого можно привлечь к участию в этом деле. Барон продолжал хранить молчание. — Наиболее подходящий че¬ловек ■—это Блоттон. Он силен, решителен, смел. Он мне го¬ворил о том, что в ракете не все гладко, что он что-то подозре¬вает. .. И он, конечно, согласится, хотя до сих пор и стоял дале¬ко от политики. Епископ?.. Он, пожалуй, годен только на то, чтобы забаррикадировать его тучным телом коридор, если это понадобится. Активно он не станет участвовать в таком деле просто по трусости, спрятавшись за какую-нибудь заповедь' вроде «не убий». Впрочем, благословляя на Земле с паперти фашистских молодчиков, он «забыл» об этой заповеди... Кто же еще? Жак? Его, конечно, надо считать на стороне врагов. Текер — он наверно не пойдет на это, — и не из трусости, а по принципу. Шнирер? Совершенно безнадежная фигура. Он ответит, что револьвер — это машина, а машину он не возьмет в руки.

— Не привлечь ли нам тогда женщин? — спросил Пинч. — Фрейлейн Амели, например, храбрая женщина и велико¬лепный стрелок, как она сама уверяет. Мы, конечно, не позволим себе поставить женщину под пули...

1®2

— Х-х-глупости! —кратко вставил Маршаль. — П-пре- вращать ракету в бойню. Он-ни нас н-не трогают...

Стормер был возмущен и страстно напал на Маршаля, от которого никак уже не ожидал выступления в защиту врагов. Не трогают! Это великолепно. А кто «тронул» ка¬питал Маршаля? Кто виновник разорений и смертей их друзей и компаньонов?

— Не убили сегодня — убьют завтра! — продолжал Стормер. — Если вы, барон, не выносите вида крови, я не настаиваю на прямом нападении с оружием в руках. Можно придумать иной способ. Например. Когда они — Ганс и Винк¬лер — выйдут на поверхность ракеты, кто-нибудь из нас не¬заметно разрежет острым н^жом их эфиролазный костюм. Они моментально взорвутся и в мгновение ока оледенеют от мирового холода. Все произойдет тихо и бескровно. Мы просто оттолкнем их трупы, они полетят в бесконеч¬ность, а мы скажем, что произошел несчастный случай: Ганс «сорвался», Винклер пустился его догонять, и оба пропали. Пусть попробует Цандер разыскать их, не гная направления их полета.

— А в самом деле, великолепная идея! — воскликнул Пинч. — Из вас, мистер Стормер, вышел бы прекр'асный банд... банкир, если бы вы уже не были им.

■— Хь-хь, глупости! — снова выдавил из себя барон.—Ф-вы не поняли меня, мистер Стормер. П-пусть они семь и семь¬десят семь раз будут уничтожены. Но на все свое время...

— Чего же еще нам ждать? Пока они сами объявят нам войну?

—■ П-позвольте сказать. П-подумали ль фвы о том, кто и как будет управлять ракетой, если их н-не станет? И что будет тогда с-со всеми нами? Вы х-говорите: и без п-боль- шевиков вернемся на Землю...Ф-вернемся ли? Ведь, мы удрали в ничто, и из этого ничто нам нужно выбраться.

Этого они все совершенно не учли...

Дело оказалось сложнее, чем им казалось. Ганса и Фингера спасали их знания, которых не было ни у кого из пассажиров.

— Тогда что же вы предлагаете? — спросил Стормер, сда¬ваясь перед аргументом банкира.

— Хь-ясно — подождать, когда м-мы сможем обойтись без них. Быть может, высадившись на планету, быть может, вернувшись на Землю, ессли это когда-нибудь случится.

—- В том-тоидело! Ажизньнаша, как ине Земле, все время Висит на волоске. Да от одного сознания этого меня разобьет

паралич. Встречаться с ними каждый день, раскланивать¬ся, разговаривать и в то же время мысленно спрашивать: «Когда вы изволите задушить нас?» Нет, слуга покорный. Я лучше предпочту сам броситься с ракеты, чем продолжать такую жизнь!

Пинча осенила мысль, от которой он чуть нс подпрыгнул к потолку. Поистине, Маршаль и Стормер самые умные люди на ракете... после него, Пинча!

— Послушайте, господа. Барон подал прекрасную мысль, но не довел ее до конца. Он сказал: «Их убрать можно тогда, когда они нам будут больше ненужны». И точка. А дальше — ждите этого времени. Но зачем его ждать? Почему они нам сейчас необходимы? Потому, что они обладают знаниями, которых мы не имеем. Они умеют управлять ра¬кетой. Неужели же так трудно нам самим овладеть этими знаниями? Полагаю, что нет. Я смотрел, как Винклер и Ганс пускают в ход дюзы, останавливают их. Поворот сюда, поворот рычага туда — и готово. Это вроде как вагоново¬жатые в трамвае. Неужто мы не годны в вагоно-, вер¬нее — ракетовожатые. Времени у нас сейчас свободного стало больше. И мы можем посвятить его на изучение того, чем заняты сейчас Фингер и Ганс.

— Хь... если все этто так просто, ккак фвам кажется, фв чем я, однако, сильно сомневаюсь, — ответил барон.

Барон по существу не возражал. Стормер также поддер¬жал Пинча.

— А в самом деле, почему бы и не попробовать? Это, по- крайней мере, дало бы разряд нашему нервному напряже¬нию, было бы похоже на какой-то выход. Не может же быть, чтобы из нас троих все оказались совершенно безнадсж! ыми учениками. Я уже не говорю о Блоттоне, который и сейчас помогает Цандеру. Значит, один из них, можно сказать, уже сбрасывается со счетов.

На этом и порешили. Цандер должен взяться за их обу¬чение. Участники «контрреволюционного триумвирата» раз¬брелись по своим каютам и постарались уснуть.

ГЛАВА X

Пассажиры овладевают техникой.

Цандер сидел за вычислением траектории полета, когда услышал позади себя чье-то свистящее дыхание. Оглянув¬шись, он увидал, что Стормер протискивает сквозь узкий проход свое грузное тело. Проход в капитанскую рубку был уже, чем в других помещениях, так как она находи¬лась на самом носу ракеты, где ее стенки суживались, окан¬чиваясь тупым отсеком со вставленным круглым наблюда-тельным стеклом. Цандер поднялся навстречу толстяку, за¬стрявшему в проход . Что привело его сюда? Обычно «пас¬сажиры» не заглядывали в его рубку.

Удивление Цандера возросло, когда он увидел, что за Стормером следует Маршаль, за ним Блоттон. В проходе виднелась еще фигура Пинча'. Как ни мала она была, Пинчу нехватало уже места на площади «пола» рубки. Между тем Стормер настоятельно просил «устроить» в рубке и его секретаря.' Цандер пожал плечами и принялся «устраивать». Он прежде всего усилил приток в рубку кис¬лорода, затем затормозил вращательное движение ракеты. Центробежная сила уменьшилась. Это неожиданное уменьше¬ние тотчас сделало все тела в ракете почти невесомыми.-Цан¬дер не знал, что леди Хинтон, в это время сделав неосторож¬ное движение в кресле, всплыла на воздух, Эллен со своим Мефисто оказались у потолка, маленький Макс Текер уплыл из рук своей матери. В ракете произошел переполох. Цан¬дер по телефону-громкоговорителю поспешил всех успо¬коить и извинился за причиненное беспокойство. «Надеюсь, что это всего на несколько минут», сказал он, многозначи¬тельно поглядывая на Стормера и тем давая понять посети¬телям, что они не должны отнимать у него слишком много времени.

— Ну, вот. Теперь, господа, вы можете разместиться рав¬номернее по всей кубатуре нашего маленького помещения. Входите, мистер Пинч.

Пинч, еще не ожидая этого приглашения, проскользнул в рубку. Он не вошел, а влетел в нее и поспешил занять самое удобное для наблюдений место, вспорхнув при по¬мощи веера на потолок.

Остальные расположились «роем» вокруг Цандера.

— Чем могу служить? — спросил Цандер.

— Вопрос серьезный, — начал' Стормер, как представи¬тель депутации. — Не первый день летим мы в «ковчеге», а между тем до настоящего времени все мы, за исключением только сэра Генри Блоттона, не имеем ни малейшего по¬нятия о том, как мы летим, почему летим, словом — обо всей этой механике. Уже одна любознательность за¬ставляет нас обратиться к вам с просьбой разъяснить нам

основные принципы межпланетных полетов и дать неко¬торые практические указания в управлении нашим «ковче¬гом»...

— Любознательность — отличная вещь, — подозрительно ответил Цандер и добавил с некоторой иронией: — Меня только несколько удивляет, что эта любознательность появи¬лась лишь сейчас, и при том одновременно у всех.

— Да, но... — смутился Стормер. •—Мы давно уже.,.. А вот сейчас мы все беседовали в кают-компании и...— Опра¬вившись от неожиданных слов Цандера, Стормер про¬должал:— Да дело и не в одной любознательности. Мало ли что может случиться, в особенности с нами, летящими над бездной, так скавать... Все мы под богом ходим, как говорится, если только это применимо к нам...

— Да, путем координат вопрос о пространственном поло¬жении бога решить довольно трудно, — ответил Цандер с тою же иронией. Эта ирония весьма не нравилась Стормеру.

— Я хотел только сказать, — начал он, наливаясь крас¬нотой, что всегда предшествовало взрыву гнева, — что вы также подвержёны случайной смерти, как и каждый из нас. Для этого нет надобности строить ваши координаты.

— Аксиома!—кивнул головой Цандер.'—Я вас слу-шаю.

—'Так вот. Представьте себе, что какой-нибудь несчаст¬ный случай вывел вас, так сказать, из строя. Вы — умерли, погибли. Вас нет. Что будет со всеми нами? Мы останемся как овцы бее пастыря. У сэра Генри, правда, есть практи¬ческие знания в управлении ракетой, но, как сам он го¬ворил, — не правда ли, сэр? — он ничего не понимает в астронавигации. Кто же остается? Винклер...

— И Ганс, — ответил Цандер. — Ганс Фингер очень вы¬рос за это время. Уже сейчас он немногим уступает Винк¬леру. Он все время усиленно работает и одновременно учится.

Стормер переглянулся с Маршалем. К чему клонит этот Цандер? Почему он выдвигает этого мальчишку Ганса? Неужто Цандер угадал их тайные замыслы?^. Или он?..

— Я очень рад, что в нашем «ковчеге» оказался еще один компетентный человек. Но это все же не выход...

— Они тоже могут стать жертвой несчастного случая? — спросил Цандер.

Это уже было вызовом. Нет, на Цандера так же нельзя рассчитывать, как на Винклера и Ганса. Капитан явно

Ганс все время ^работал и учился

стоит на их стороне. Чорт возьми, какое осложнение! Если бы все это происходило на Земле!.. Стормер еще не встре¬чал человека, которого нельзя было бы купить за золото. Но здесь 1 Какую цену могут иметь здесь золотые горы? Остается рассчитывать только на себя, на свою находчи¬вость...

— Наш пессимизм не идет так далеко, мистер Цандер, — ответил Стормер. — Допустим, что Винклер заменит вас, а Ганс — Винклера. «Чорт возьми, но тогда о чем же разго¬варивать? — подумал он. — Я, кажется, сделал тактиче¬скую ошибку...»— Ион не знал, как выйти из положения.

— Э... э... э... — пришел на помощь Маршаль. — Амммой пес... пессс... пессимизм идет очень далеко. Разве прри неудачном ссспуске на планету половина пассажиров не может оказаться убитой? М-мы должны быть готовы ко всему.

— И потому каждый из нас должен овладеть необхо¬димыми знаниями,:— добавил Стормер, вздохнув с облег¬чением, и отер лысину платком.

— К чему так много разговоров, господа? — сказал Цан¬дер. — Вы хотите ознакомиться с принципами звездопла¬вания...

— И научиться управлять «ковчегом»...—вставил Стор¬мер.

— И научиться управлять «ковчегом», — повторил Цан¬дер. — Отлично. Но не полагаете ли вы, что все это можно проделать, не выходя из этой рубки? Вы хорошо знаете выс¬шую математику? Знакомы с астрономией, механикой, хими¬ей, биологией, физикой, электротехникой?..

— Не заставите же вы нас 8асесть за таблицу умножения! — с гневом прервал его Стормер. — Мы взрослые люди, и мы ворочали миллионами. Не думаете ли вы, что управлять сот¬ней трестов и синдикатов, десятками банков, тысячами ра¬бочих и служащих легче, чем каким-то «ковчегом»?

— Я этого не думаю, — сдержанно ответил Цандер. Чем больше раздражался Стормер, тем с большим самообладанием вел себя капитан. Он давно почувствовал, что 8а этой неожи¬данной любознательностью скрывается нечто иное. По от-рывочным разговорам, .многозначительным взглядам, кото¬рыми обменивались в последнее' время «пассажиры», Цандер понял, что в ракете назревают какие-тр события, замышля¬ется что-то, направленное против Винклера, Ганса, а, мо¬жет быть, и против него, Цандера. В этом не было ничего

удивительного. В продолжение своей карьеры инженера .с ним не раз происходили такие вещи: предприниматели при¬нимали его на большой оклад, навязывали ему «помощника», которого он, Цандер, должен был инструктировать, а когда новое производство налаживалось, Цандера без стеснения выгоняли. Так было, по крайней мере, в первые годы его работы, когда он еще не создал себе имени. Но неужели эти наивные люди в самом деле думают обойтись без него, Винклера и Ганса? — Я этого не думаю, мистер Стормер. Больше того: я никогда не взялся бы управлять вашими бан¬ками и трестами, по крайней мере без предварительной и очень длительной подготовки.

— Мы не собираем-я переквалифицироваться на инжене¬ров звездоплавания. Мы хотим лишь получить те минималь¬ные необходимые практические знания...

— Прекрасно. Вы получите их. С сегодняшнего дня в кают-компании начинаются курсы по звездоплаванию. Вы удовлетворены? Вопрос исчерпан. Мисс Хинтон, вероятно, проклинает нас, паря в воздухе. А баш «ковчег» за время этого разговора, вероятно, отклонился на тысячи километ-ров от своего курса. Простите, я должен приступить к своим обязанностям. — И Цандер, повернув рычаг, усилил работу боковой дюзы. Посетители тотчас осели вниз, облепив Цан¬дера, как рой пчел ветку дерева.

Распрощавшись не очень любезно, они ушли из рубки.

Пробираться по узким проходам вдоль ракеты для Стор- мера было настоящим испытанием. А тут еще этот Цандер. Как он выпроводил их! Можно сказать, выгнал. Нет, небо решительно портит людей. Ну, разве могло произойти что- нибудь подобное на Земле? О, там Стормер эа одно лишнее слово стер бы Цандера в порошок, уничтожил бы его. А здесь его ничем не сломаешь... Скорей бы на Землю!.. Но, вспомнив о том, при каких обстоятельствах бежал он с Земли и что те¬перь творится на ней, Стормер толькр глухо выбранился.

— Од... од-однако этот Ццандер об-обнаглел порядоч¬но 1 — раздался позади Стормера голос Маршаля.

— Мерзавец! — отозвался Стормер. — Он чувствует себя хозяином положения. Ну, мы еще посмотрим, кто кого!

— Овладеем теорией и практикой звездоплавания, и тогда поговорим с ним иначе! — подпевал Пинч.

— Овладейте сначала, потом хвалитесь 1 —поставил сво¬его секретаря на место задыхающийся Стормер.

— Д-да и захочет ли Цандер действительно передать нам

свои знания? — выразил сомнение Маршаль. — Он п-пре- красно учитывает, как это может быть невыгодно для него.

— Мы его заставим1 — задорно выкрикнул Пинч.

— Молчите, когда вас не спрашивают! — грубо оборвал его Стормер.

Пинч замолк и, как уж, заскользил по коридорам, направ¬ляясь к своей каюте.

«Однако пора дать отпор этому надутому пузырю! — думал Пинч о своем шефе. — Что он, в самом деле, воображает? Здесь ему не Чикаго».

В тот же день — бесконечный «небесный ночной день» с сияющим солнцем на темном, звездном небе — состоялся первый урок звездоплавания.

Опасения Маршаля как будто не оправдывались: Цандер очень внимательно и терпеливо относился к своим ученикам.

— Ну, что, начнем свой первый урок, — сказал он. — По¬стараюсь дать вам сначала общие понятия.

«Почему мы полетели на ракете, а не на аэроплане? Потому, что аэроплан может летать только в атмосфере. Воздух поддерживает крылья аэроплана, его гребной винт-— пропеллер — своими винтообразно искривленными лопастя¬ми отталкивает воздух назад и тем придает аэроплану посту¬пательное движение вперед. Следовательно, и здесь, как и в ракете, происходит отдача по закону, установленному Нью¬тоном: действующая сила всегда вызывает равную ей силу противодействия».

— Значит, и аэроплан можно отнести к реактивным дви¬гателям? — спросил Блоттон.

— Да, но с реакцией не прямого действия. Что это значит? В ракете выходящие газы непосредственно толкают ракету в направлении, противоположном выходу газов, в аэроплане же энергия бензина посредством мотора приводит в движение пропеллер, который, таким образом, является... ну... комис¬сионером...

— Комиссионером? — удивился Стормер, услыхав зна¬комое слово.

— Представьте, без комиссионера не обходится и аэро¬план, и это очень плохо. Комиссионеры всегда ложатся на¬кладным расходом. Итак, аэроплан может летать только в воздухе. Уже на высоте немногим более десяти километров он «чувствует» себя очень плохо. В разреженном воздухе пропеллер не может уже «тянуть» так, как в плотной атмо¬сфере. Притом и самому аэроплану надо «дышать» кислоро-

дом, без которого невозможно сгорание паров бензина в его цилиндрах. При недостатке кислорода, мотор, его карбюра¬тор, начинает задыхаться, приходится ставить специальные насосы — компрессоры для сжатия и наддува редкого ат-мосферного воздуха в цилиндры.

«В безвоздушном же пространстве аэроплан и совсем не полетел бы. Даже если сконструировать специальный герме¬тический мотор, то все равно аэроплан не двинулся бы с ме¬ста.

«Казалось бы, для полетов над атмосферой — в пустом пространстве — существует непреодолимое препятствие. Но, ведь, и полет на аппаратах тяжелее воздуха считался невоз¬можным! И невозможное стало возможным. Человеческий ум нашел способ летать в пустоте при помощи реактивных двигателей, действующих на принципе отдачи. В безвоздуш¬ном пространстве эти двигатели работают даже лучше, чем в атмосфере, которая является препятствием для вытекающих из ракеты газов и замедляет полет. Как же действует ра¬кета?»

— Газы, встречая сопротивление воздуха, отталкиваются от него I — сказал Пинч.

— Очень распространенное и совершенно ошибочное мне¬ние! — заметил Цандер. — Ну, а в безвоздушном простран¬стве?

Пинч пожал плечами.

— Вопрос сложнее. Вы выстрелили из ружья и почувство¬вали толчок в плечо. Отдача. Пушка, при выстреле, откати¬лась назад. Отдача. Поставьте пушку на рельсы, она отда¬чей далеко откатится назад. Посмотрим, что же происходит в дуле ружья и пушки во время взрыва пороха. При взрыве образуются гавы, которые с большой скоростью стремятся разлететься во все стороны. Заметьте, во все сторо- н ы, как лучи от источника света. Частицы летящего газа, встречая препятствие, производят давление на это препят¬ствие. Давление газа на боковые стенки дула уравновешено, потому что каждому удару частицы газа в одну точку стенки дула соответствует такой же удар в точку, лежащую на противоположной стороне дула. «Замковая» часть дула за¬крыта. Противоположный же конец, из которого вылетает пуля, открыт. Естественно, что в этом направлении газы не встречают препятствия на своем пути, если не считать сопро¬тивления воздуха. Таким образом, получается разность дав¬ления: в сторону выхода из дула оно наименьшее, в сторону

замка — наибольшее. Ясно, что в эту сторону замка, назад, и будет происходить «отдача». По этой же причине летит и обыкновенная фейерверочная ракета. Сделайте ракету ги¬гантских — сравнительно с пиротехнической — размеров, в которой могли бы поместиться люди, горючее и прочее, — и ваш «Ноев ковчег» готов. Понятно?

— Вполне, и без высшей математики!—отозвался Стормер.

— Да, но без высшей математики вы ничего не сделаете.

— Опыты я могу поручить другим, — быстро ответил Стор¬мер.

— И* однакоже, полет на «ковчеге» вы не поручили дру¬гим? Для полета на ракете в межпланетном пространстве тре¬буется произвести много сложнейших расчетов — продол¬жал Цандер. — Надо подсчитать прежде всего, какая необ¬ходима сила, чтобы преодолеть сопротивление атмосферы и главное — земного притяжения. Атмосфера представляет огромное препятствие, но все же несравнимое с земным тяготением—с этими невидимыми оковами, которые приковывают нас к Земле. Сопротивление атмосферы умень¬шает скорость ракеты при пролете через воздушный слой примерно на одну двухсотую часть.

«Тела падают на Землю с ускорением, примерно, десяти метров в секунду, то есть, каждую секунду нужно при¬бавлять к имеющейся уже скорости новые десять метров. Представьте себе, что какое-нибудь небесное тело, пролетав¬шее вблизи Земли, было притянуто земным притяжением и начало падать на Землю. С какою конечной скоростью оно должно упасть на Землю? Значит, и обратно: чтобы с Земли выбросить тело ва пределы земного притяжения, необходи¬ма такая же скорость, даже несколько большая: если ско¬рость меньшая, тело упадет обратно на Землю; если скорость только уравновесит притяжение Земли, тело будет носиться, как спутник Земли, вокруг нее. Подсчитано, что при началь¬ных скоростях менее восьми километров в секунду тело упа¬дет обратно на Землю, при скорости в восемь километров — будет обращаться вокруг земного нп.ра, как спутник, от вось¬ми до одиннадцати километров —■ летать вокруг Земли по эллипсу, то приближаясь, то удаляясь, как периодическая комета, и лишь при скоростях более одиннадцати километров тело, брошенное с Земли, преодолеет земное тяготение и уле¬тит в мировое пространство.

«Чтобы достигнуть таких скоростей, необходимо затра¬тить огромное количество энергии. Энергию дает горючее.

И для бвеЬдоплаЬйния встает новый вопрос о наиболее легком и «энергичном» горючем. Ведь, горючее само имеет вес. Расходуется оно постепенно. Значит, в момент отлета при¬ходится преодолевать и вес самого горючего. Если для того, чтобы выбросить из пределов тяготения тело весом в один килограмм, требуется, скажем, двадцать килограммов горю¬чего, то такая же пропорция существует и для самого горю¬чего: на каждый килограмм горючего надо брать еще двад¬цать только для того, чтобы поднять этот килограмм. Зада¬ча, которая долго казалась практически почти не разреши¬мой.

«Далее, горючего можно 'взять тем менее, чем совершеннее двигатель—чем выше коэффициент его полезного действия» Наиболее совершенными в этом отношении являются двига¬тели так называемого прямого действия, к каковым и отно-сятся реактивные двигатели...»

— Но, ведь, все эти трудности уже побеждены, все вопросы разрешены, все подсчитано, занесено на таблицы, — возра¬зил Стормер. — И нам, быть может, не придется заниматься такого рода подсчетами. Мы интересуемся практикой управ¬ления ракетами...

— Вот эта-то практика и невозможна без длительной под¬готовки, — ответил Цандер. — Расчеты нужны не только при подъеме, но и при самом полете, а также и при посадке. Не забывайте, что земное притяжение ослабевает с расстоя¬нием, но не прекращается. На летящую ракету действует притяжение и Луны, и Венеры, и Солнца, изменяя направ¬ление полета. Астронавигация требует беспрерывных вы¬числений. Инструменты дают лишь материал для этих вы¬числений. Я пользуюсь и акцелерометрами, показывающими ускорение полета, и жироскопами, регистрирующими изме-нения в направлении, » волчками, то есть, теми же жироско¬пами, контролирующими направление руля; по градусным углам планет и Солнца мне приходится измерять расстояния меж ними и ракетой и «самоопределяться». Мне надо вычис¬лять количество потребляемого горючего и отсюда — умень¬шение общего веса ракеты, влияние этого на скорость и про¬чее. Чтобы высадиться на планету, необходимо вычислить путь и время ее движения по орбите и связать со скоростью и направлением движения ракеты. Всякая ошибка ведет здесь к напрасной трате горючего — в лучшем случае. Само по себе управление ракетой хорошо автоматизировано, и научиться пускать в ход дюзы или прекращать взрывы, ме¬

нять направление ракеты не так уж трудно. Повернуть штур* вал может и ребенок. Но куда придет корабль, управляемый таким капитаном?

— Словом, никто, кроме вас — вас троих, — не может справиться с задачей? — едко спросил Стормер.

— С этой задачей может справиться каждый из вас, если только овладеет необходимыми знаниями, •— ответил Цандер.

— И ф... вы их дадите нам? — спросил Маршаль.

— Я сделаю все возможное, чтобы передать их вам. Все остальное зависит от вас.

— Итак, за таблицу умножения?

— За логарифмы, без которых не ступить ни шагу, за ана- литическую тригонометрию, за дифференциальное и инте¬гральное исчисление.

— И за практический опыт, конечно? — спросил Стормер, которому хотелось поскорее взять быка за рога.

— Ну, разумеется, — ответил Цандер.

ГЛАВА XI.

«Тррр — и готово Ш»

Цандер веялся за обучение пассажиров. Он был не из тех, кто дорожит монополией своих знаний, и охотно делился ими со всеми, насколько ему позволяло время. Но именно эта самая добросовестность не удовлетворяла пассажиров, в особенности Пинча. Ему казалось, что Цандер слишком дол¬го останавливается на теории в ущерб практике. Пинчу ско¬рее хотелось добраться «до кнопок и рычагов». Он целыми часами просиживал в капитанской рубке, следя за всеми движениями Цандера. ,

В таком упорстве Пинча была своя цель: он понял всю выгоду быть «незаменимым специалистом». Если он в совер¬шенстве овладеет техникой и знаниями астронавигации,— настолько, что в состоянии будет заменить не только Винкле¬ра и Фингера, но и самого Цандера, тогда, о, тогда многое изменится! Ведь, в конце концов, и Цандер может стать жертвой несчастного случая. И Йинч станет капитаном. И Пинч покажет себя. Он станет на равную ногу со всеми этими кичливыми Стормерами и Маршалями. Он возьмет их в руки. Он — капитан — завоюет сердце Амели. Он может нажить состояние. Надо только скорее научиться всей этой премудрости.

Ёот, найриМер, акцелерометр. Прибор для определений ускорения при свободном полете корабля. Этакий цилиндрик, в нем груз на пружине, перо, вычерчивающее кривую. Ра¬кета «дернет», грузик отклонится, пружина растянется, перо вычертит кривую. Не так уж сложно. Пинч научился разби¬раться в этих кривых. Труднее польвоватьсй записями акцелерометра для определения направления движения. Все эти координатные системы, аппараты, дифференциальные вы* числения, небесные координаты, эклиптики, внаки зодиака, параллаксы, измерения широт, ортогональные проекции, перигелии, афелии, скорости... Во многочисленных черте¬жах чертовски трудно разобраться. Да и нужно ли? Разве одна практика не давала возможность мореплавателям древ¬ности совершать далекие путешествия?..

Вот, например, этот рычаг. Он приводит в действие боко¬вые дюзы. Нет, не боковые, а задние. Хотя нет... Ракета сейчас описывает круги. Так. Если немного повернуть этот рычаг влево, то задняя дюза «поддаст ходу» ракете. «Ков¬чег» начнет вертеться несколько быстрее. Совсем немного. Пассажиры, пожалуй, почти и не почувствуют этого. Цан¬дера нет в рубке. Почему бы не попробовать? В конце кон¬цов, управление ракетой не сложнее управления автомоби¬лем. Рычаг туда, рычаг сюда. Тррр — и готово! Э, надо попробовать! — Пинч дернул рычаг.

Произошло «тррр», которого меньше всего мог ожидать Пинч.

Он ошибочно дал, что называется, «контр-пар». Внезапно Пинча ударило о- стенку рубки, причем инструменты поле¬тели вслед ва Пинчем к противоположной стороне, — в ра¬кете установилось состояние невесомости.

Пинч, вернее —его беспомощное тело — начало двигаться, отталкиваясь от стен и предметов, беспорядочным «броун- ским движением молекул» и наконец остановилось в самом центре помещения, прежде чем от неожиданности он успел ухватиться ва стенной ремешок. На его несчастье, при нем не было ни вееров, ни вращательного диска.

Пинч беспомощно барахтался в воздухе.

Следом ва злосчастным «тррр» в середине ракеты раздался взрыв и необычайное шипение, переходящее в свист. Пинч почувствовал, как в вакрытую наглухо рубку проникает ле¬денящая струя холода...

Неужели Пинч вызвал катастрофу?.. Этот взрыв, шипенье, свист могли производиться только воздушной струей, выле-

бающей ие ракеты в мировое пространство. Где-то образова¬лась брешь. И если даже ракета не взорвется от внутреннего давления, холод мировых пространств наполнит ее, мировая «пустота» высосет до последнего кубического миллиметра весь кислород, и все они задохнутся, нет — еще раньше око¬ченеют... Погибнут смертью, которую он готовил для Ганса и Винклера... И он сам во всем атом виноват!..

Не добраться ни до рычага, ни до двери. Между ними и Пинчем был один метр расстояния, но его невозможно пре¬одолеть...

Из кабин слышались крики, вопли, шум... Вот голос епископа, призывающего «царя Давида и всю кротость его»... Вот как будто Шнирер что-то кричит о машинах... Вот голос Амели. Неужели и она погибнет? И по его же вине. А он мечтал спасти ее и получить в награду ее руку!..

Пинч вновь задрыгал ногами, руками, затряс головой... Он понимал всю бесполезность этих движений, но не мог «висеть в бездействии»...

Вот голос Цандера. Он приказывает что-то Гансу. Цандер! Неужели он не спасет их?..

Снова послышалось какое-то грохотанье. Свист и вой прекратился. Черев несколько минут Пинч по-чувствовал, что в каюте теплеет и становится больше кислороду.

«Кажется, мы спасены!» подумал он.

Теперь ему хотелось только одного: как можно скорее выбраться отсюда, проскользнуть незамеченным. О, он готов нагло отпираться во всем. Предстать виновником едва не происшедшей гибели перед всеми, в особенности перед Аме¬ли — для Пинча это было второй, надвигающейся катастро¬фой. А он еще мечтал стать капитаном! Кто доверит теперь ему это дело?.. Все погибло, мечты разбиты... Но неужели никак нельзя удрать?..

— Это ваша работа? Дело ваших рук? — вдруг услышал он голос Цандера, появившегося в дверях рубки. Пинч не мог даже повернуть голову. Он только дернул ногами, как повешенный, в последней судороге.

# — Следовало бы вас оставить в таком положении на двое суток в виде наказания, — кричал Цандер. — Зачем вы тро¬гали рычаги вопреки строгому запрету? Теперь вы больше никогда не переступите порога этой рубки! — И Цандер.до¬вольно бесцеремонно схватил Пинча за ворот и выбросил его невесомое тело в коридор, как мячик.

«На всех парах» к Вспсре.

-— Что случилось? I —- крикнул Пинч, появляясь в кают- компании.

— Случилось то, что мы все едва не погибли, — ответил Стормер. — Но отчего и по чьей вине, этого еще никто тол¬ком не знает. Факт тот, что в оболочке ракеты, в том месте, где находится труба, соединяющая ракету с оранжереей, начала было образовываться маленькая трещинка, в кото¬рую едва не начал вылетать воздух. Не прими Цандер не¬медленных мер и не вакрой он отсека, черев несколько се¬кунд обитатели ракеты превратились бы в ледяные сосульки.

— Но отчего произошло все это? — с невинным видом спросил Пинч.

— А вы где сами были? — спросил Стормер, с подозрени¬ем глядя на Пинча.

— Я... в уборной...

— Что-то мы с вами там не встретились. Я также был в этот момент в уборной.

— Я в другой, дальней...

— Ну, да ладно, разберемся! Все произошло оттого, что ракета внезапно изменила движение, получился страшный толчок. Все полетело кувырком. Цандер предполагает, что наша оранжерея погибла. Если образовалась щель там, где прикреплена труба, проводящая газ из ракеты в оранже¬рею, значит эта труба сорвалась со своего основания, да и только ли труба? Сейчас мы отправимся на поверхность ра¬кеты осмотреть повреждения. Неужели наш урожай погиб?..

Через полчаса Цандер, Ганс, Винклер, Пинч, Стормер, Маршаль и Блоттон выбрались наружу.

Оранжерея имела жалкьй вид. Главная пятисотметро¬вая труба висела в наклонном положении, держась только одной стороной. Через трубку, оторвавшуюся от поверхно¬сти ракеты, в оранжерею проник мировой холод и мгновенно уничтожил всю растительность. От плодов не осталось и следа. Клубника, картофель, земляника, очевидно, взорва¬лись, как маленькие шрапнели под влиянием внутреннего да¬вления газов. Листья, стебли совершенно обуглились и рас¬сыпались при малейшем прикосновении в мельчайшую пыль.

Урожай, которого так ждали, погиб окончательно. Но можно ли было по крайней мере спасти и починить хоть ра¬кету?

Ее осмотр привел к самым неутешительным выводам. Часть оранжереи — метров в сто — оторвалась и улетела. Стекла треснули. Оранжерею еще можно было укоротить. Но сте- кол ничем не заменишь. А без стекол нет солнечной энергии, которая давала жизнь оранжерее.

Все вернулись в кают-компанию подавленные. Тотчас было созвано экстренное совещание всех обитателей ракеты, без деления на ранги и классы. Вопрос был слишком важен и затрагивал каждого.

Но по существу это уже не было совещанием. Никто не решался предлагать своих проектов, планов, как выйти из положения. Время и обстоятельства создали Цандеру непре¬рекаемый авторитет. Уже без ворчания на его «диктатуру» все смотрели только на него, ждали, что скажет он. Его речь была коротка.

— Здесь нечего долго думать. Запасов наших кладовых нам хватит ненадолго. Питаться «синими» консервами не¬возможно. Нам остается один выход. Что называется, «на всех парах» мчаться и высаживаться на Венеру.

— Но, все-таки, отчего произошла катастрофа? — спро¬сил Стормер.

— Сейчас для нас гораздо важнее вопрос, как избежать гибельных ее последствий, — отвечал Цандер. — Не время искать виноватых.

Пинч облегченно вздохнул и с благодарностью посмотрел на Цандера. Нет, этот инженер все-таки лучше, чем он ду¬мал о нем!

Начались новые заботы. Цандер уединился в рубке и сидел над вычислениями. Винклер и Ганс помогали ему, произво¬дили измерения, наблюдали небесные светила.

В пассажирских каютах царило возбуждение, какое бы¬вает на океанских пароходах в конце путешествия, когда уже видны земля и гавань. Такою «гаванью» для «ковчега» была Венера. О Земле уже никто не думал — тем более, что связь с нею неожиданно прервалась.

Цандер не хотел подвергать путешественников лишний раз неприятным ощущениям при изменении скорости, и потому не затормозил и не остановил ракету, а по¬вернул ее широким полукругом назад, не замедляя скорости.

— Теперь мы летим к Земле, значит, навстречу радиовол¬нам,— сказал Стормер. — Интересно было бы послушать радиопередачу.

— Послушаем, — сказал, улыбаясь, Цандер, настроив приемную часть радиостанции.

Стормер услышал какую-то трескотню, в которой все же уловил тембр голоса Пуччи.

— Это что еще за история?

— История очень простая, — ответил Цандер. — Когда мы удалялись от Земли, мы получали радиопередачи на¬столько «растянутыми», что не могли уловить их смысла. Теперь мы летим навстречу радиоволнам и .потому они до¬ходят к нам с такой скоростью, что мы опять-таки ничего разобрать не можем. Попробуйте вращать пластинку граммо¬фона со скоростью пропеллера, получится примерно то же самое. К сожалению, мы не догадались захватить с собою граммофон. Эту «пулеметную» радиопередачу можно было бы записать на пластинку и затем вращать ее чрезвычайно мед¬ленно. Тогда мы сумели бы расшифровать радиопередачу. Теперь же, к сожалению, ничем нельзя помочь.

— Но когда же мы восстановим связь с Землей?

—■ Не ранее того, как спустимся на Венеру.

Приближался самый ответственный и рискованный момент

межпланетных путешествий — посадка. Цандер все больше задерживал полет ракеты, перейдя к скоростям порядка один¬надцати-двенадцати километров в секунду. Венера блистала на небе огромным шаром. «Ковчег» приближался к планете по параболе. Еще несколько «часов» полета, и .ракета на¬чала описывать вокруг Венеры эллипсы, то приближаясь, то удаляясь от нее. По расчетам Цандера, весь спуск должен был продолжаться около земных суток. При обходе Венеры по эллипсу в первый раз, ракета .приблизилась к планете на семьдесят пять километров, войдя в ее стратосферу, и затем начала удаляться. Когда ракета оказалась на противо¬положном конце большой полуоси эллипса, расстояние от ближайшей точки до этого конца полуоси равнялось почти двадцати пяти тысячам километров. Этот первый облет по эллипсу продолжался почти десять земных часов, и путешественники, которых еще не уложили в ящики стаби¬лизаторов, могли наблюдать интересное зрелище, как Венера то увеличивалась в размерах, закрывая почти все видимое из окна пространство, то уменьшалась, и снова увеличива¬лась, когда ракета пошла по эллипсу во второй раз. Снова она задела стратосферу планеты и снова ушла на двенадцать тысяч километров. Этот второй облет занял около пяти ча¬сов., Каждый' новый облет большая полуось эллипса укора-

чивалась, и эллипс начинал приближаться к кругу. Продол¬жительность полета по пятому эллипсу валяла всего 1,6 ча¬са. Оставался последний облет планеты — по кругу — на расстоянии всего семидесяти пяти километров над поверх¬ностью и спуск по косой линин через атмосферу — около трех с половиной тысяч километров, на что требовалось немногим более получаса. Путешественники были уложены в амортизаторы. Цандер, Винклер и Ганс находились еще на местах в передней и задней рубке.

Каждый раз, когда ракета врезалась в верхние слои атмо¬сферы, чувствовался значительный толчок. Сама атмосфера тормозила скорость полета.

Когда «ковчег» врезался в густую атмосферу Венеры в последний раз, чтобы, проревав ее по касательной, опу¬ститься на поверхность, скорость ракеты была близкой к скорости летящего снаряда.

Перед Цандером было два пути уменьшить еще больше скорбеть полета перед посадкой: воспользоваться огромным парашютом, или же пустить в ход дк>8ы, направленные своим выходом к поверхности планеты. Взрывы будут толкать ракету назад, парализуя таким образом силу притяжения.

Возможен был и комбинированный способ. Торможение посредством взрывов требовало особого искусства управле¬ния. А Цандер любил преодолевать самое трудное. И он решил спустить ракету «на дюзах».

Этому спуску предшествовали сложнейшие расчеты. И ни¬когда еще Цандер не подсчитывал, пересчитывал и проверял результатов с такой тщательностью. Все было поставлено на карту. Все управление спуском должно было происходить без внешней ориентировки по приборам и расчетам, так ' как густая облачность Венеры едва ли позволила бы ориен¬тироваться в отношении поверхности планеты. Да и сами окна ракеты перед спуском были наглухо закрыты гермети¬ческими щитами, так как было невозможно точно предуга¬дать, каким боком «сядет» ракета. С хронометром и графиком скоростей Цандер должен был в известное время усиливать или уменьшать действие дюз.

Он был бы совершенно спокоен за благополучный исход посадки, если бы в его расчетах не было одной неизвестной или по крайней мере приближенной величины — данных о плотности атмосферы Венеры. От плотности зависела сила торможения, и эта величина вносила неясность в расчет дву$ других сил — притяжения и взрыва ртталкррария,

гоэ

Цандер изучил все немногое, что удалось узнать о плотно¬сти атмосферы Венеры земным астрономам. Он знал, что эта атмосфера почти в два раза плотнее земной. Плотность же атмосферы в вертикальном разрезе приходилось устанавли¬вать предположительно — по сравнению с земной.

И Цандер, лежа в своем ящике, с необычным для него вол¬нением переживал тридцать семь ответственных минут, каж¬дая из которых могла стоить жизни всем пассажирам.

Хронометр и график на доске, освещенные электрической лампочкой, хорошо были видны Цандеру. Секунда в секунду ракета врезалась в атмосферу и пошла на снижение по каса¬тельной. Довольно ощутимое усиление тяжести в виде дав-ления от головы к ногам подтверждало, что «ковчег» вошел в атмосферу.

Мерно подвигалась секундная стрелка, и от времени до времени Цандер нажимал кнопки управления дюзами.

Даже лежа в ящике, наполненном водой, он чувствовал, какую титаническую борьбу выдерживает ракета, преодоле¬вая притяжение силой своих дюз. В каждой молекуле веще¬ства ракеты и пассажиров отражалась эта борьба двух про¬тивоположных сил. Математический мозг Цандера воспри¬нимал эту борьбу в образах механики и алгебраических сим¬волах. Дюзы ревели, грохотали, как маленькие вулканы, выбрасывая снопы пламени. Цандер ясно представлял себе эту картину. Несмотря на толстые стенки ракеты и разре-женный воздух внутри «ковчега», этот грохот глухо прони¬кал даже в ящик: густая атмосфера Венеры не «съедала» больше звуков, как пустота межпланетного пространства.

Настали последние — самые томительные секунды. Трид¬цать седьмая минута на исходе. Сейчас будет толчок... Трид¬цать семь минут и одна секунда, две, три... толчка нет... Атмосфера плотнее, чем было рассчитано. Нужно ослабить работу дюз...

Протекла тридцать восьмая минута... Вероятно, ракета снижается над океаном... Еще несколько секунд... Незна¬чительный толчок. И Вдруг сильнейший удар, от которого помутилось в голове.Хронометр с графиком и лампочкой куда-то уплыли. Еще удар... Крен, сильнейший крен, и на-конец полная остановка...

«Ковчег» сел на почву новой «земли» — станции раана- ченид «беглецов от революции».., 

Т 1» Е Г Ь Я

„НОВАЯ ЗЕМЛЯ»

ГЛАВА I.

Венера принимает гостей.

...Уцелели! Можно выходить из ящика?

Едва Цандер сбросил водолазный костюм, как его обдало жаром, словно он находился в огромной только что натоплен- лой печи,

«Однако, этак можно живьем зажариться, — подумал он.— Надо скорее охладить воздух».

Он снова натянул на себя костюм водолаза и быстро при¬шел в действие холодильники, действующие жидкой угле-

1КИСЛОТОЙ.

Температура понизилась, но ®се же было еще очень .жарко.

«Терпимо, во всяком случае. Можно вынимать пассажиров!» .думал он, пробираясь к каютам.

В коридоре он встретил Ганса, который сообщил, что по •ту сторону кают-компании все пассажиры уже «воскресли».

— Ну,' как они себя чувствуют? — спросил Цандер.

— Раскисли. В особенности Хинтон, барон и Стормер.

Черев несколько минут все собрались в кают-компании.

Начались бурные прения, обмен впечатлениями, сетова¬ния, предположения.

— Зачем вы выбрали такую горячую планету? — сетова¬ла леди Хинтон. — Я же предупреждала вас, что мне необ¬ходим климат... Ривьеры.

—■ Вы ошибаетесь, господа, предполагая, что эта высокая •температура является следствием того, что мы прилетели на «горячую» планету. Весьма вероятно, что внешний воздух холоднее сибирских трескучих морозов...

— Тогда, значит, это вы нас так поджарили? — спросил •Стормер. 

— Дело объясняется очень просто. Ракета сильно нагре- лась трением об атмосферу. Я думаю, что верхний слой обо¬лочки мог даже оплавиться, несмотря на охлаждение. Но жара — неприятность очень кратковременная.

— Как же нам узнать, куда именно мы попали: в Венери¬ну Африку или же ее Гренландию?

— Надо открыть прежде всего ставни окон, что мы сейчас и попытаемся сделать. Всех призываю к спокойствию и строжайшему порядку.

Ганс и Винклер принялись за работу, но ставни не подда¬вались.

— Удар во время посадки был во всяком случае не на¬столько силен, чтобы погнуть рамы, в которых закреплены ставни. По всей вероятности, пазы рам ваплавились. Для этого, ведь, достаточно всего несколько капель...

. — Придется нам попытаться открыть выходной люк, — предложил Винклер.

— Да, — согласился Цандер. — Но делать это надо с большой осторожностью. Открыв наружную дверь, мы ока¬жемся лицом к лицу с загадкой атмосферы Венеры. Можно ли дышать этой атмосферой? Что она собой представляет?

— Примем предохранительные меры, —- ответил Винклер. Они вышли.

— Воздуха в ракете становится все меньше, углекислоты, не очищаемой больше растениями, все больше, — нарушил молчание Блоттон.

— Решительно задыхаюсь, — произнес Стормер.

Он поспешно куда-то вышел. Направившись в кладовую, где хранились баллоны с кислородом, он решил веять баллон, один из последних, унести к себе в каюту, запереться и ды¬шать. По крайней мере, он задохнется последним. А, может быть, и переживет других, пока Цандер откроет дверь «сей-фа», как называл «ковчег» теперь Стормер.

Стормер, сопя и кряхтя, попытался поднять тяжелый бал¬лон и взвалить на плечи.

—- Оставьте баллон! Не смейте этого делать! — вдруг услышал Стормер возле самого своего уха голос Ганса.

Не выпуская из рук баллона, Стормер с ненавистью по¬смотрел на Фингера.

•— Не ваше дело! — отвечал он. — Здесь я хозяин, а не вы. Не забывайтесь! — резко ответил он.

— Здесь нет хозяев, — так же резко ответил Ганс. — Если нам нехватит кислорода до выхода наружу, этот баллон оста-

нется для Марты Текер и его ребенка, а никак не для вас! Оставьте баллон 1

~ Щенок! Ты еще будешь приказывать мне? Я-в лепешку тебя разобью! Вон отсюда! —■ рычал Стормер и двинулся на Ганса. — Большевик проклятый ! —- не выдержал Стормер. Он держал баллон наперевес и двинулся на Ганса, метя ударить верхним концом баллона в грудь Ганса. Ганс ловко увернулся от удара и схватил Стормера за руки. Тот уронил баллон. Между ними завязалась борьба. Стормер не сомне¬вался в победе. Недаром он начал свою карьеру мясником на чикагских бойнях. Вот если бы только не эта проклятая одышка! Он пытался схватить Ганса за шею.

Но Ганс хорошо знал приемы борьбы. Стормер получил неожиданный удар в самую переносицу и упал головой в коридор. Прежде чем он успел подняться, Ганс выбросил его ногами вперед из кладовой, быстро вапер ее, положил- ключ в карман и ушел. Явившийся Цандер одобрил дей¬ствия Ганса.

Ганс, Винклер и Цандер снова отправились в люк и обсу¬дили план действий. Все они оденутся в эфиролазные костю¬мы, принесут козленка и откроют наружную дверь. Если козленок не подохнет от внешнего воздуха, можно будет снять скафандры и выйтц наружу, чтобы осмотреться.

С дверью пришлось немало повозиться. Костюм затруд¬нял работу, и Ганс сбросил его, невзирая на предупре¬ждения Винклера и Цандера. После часа работы дверь открылась.

Ганс почувствовал, как снаружи пахнуло морозным воз¬духом. Козленок жалобно заблеял. Цандер и Винклер с тревогой смотрели на Ганса, словно он находился под волной удушливого гава. Винклер схватил водолазный костюм, чтобы скорее надеть его на Ганса. Но Ганс уже дохнул «чу¬точку». Дохнул еще. Ничем не пахнет. Дышать, как будто, можно. Только как-то странно дышится. Воздух с силой вли¬вается в легкие, до боли заполняя их-, если не сдерживать этого потока, выталкивать Же воздух из легких приходится с напряжением.

— Можно снимать костюмы, — сказал он, хотя в> своих скафандрах Ганс и Винклер не могли услышать его. Но они поняли его по жестам и сняли скафандры. Козленок был во ен на место.

надеть шубы- 904 

Не заходя в кают-компанию, Цандер, Ганс и Винклер теп» ло оделись и, сбросив лесенку, вышли из ракеты.

Йх встретили снежный буран, неистовый ветер, леденя¬щая стужа и непроглядная тьма. Пришлось вернуться в ракету и взять с собою электрические фонари. Вокруг «ковчега» нанесло уже Огромные сугробы. При помощи лесенки с трудом взобрались на обледенелую поверхность ракеты.

Что стало с блестящею'когда-то, полированной поверхно¬стью! Она словно пЬкрылась проказой, стала бугристой и пятнистой — следы «ожогов» и оледенения. Работать было трудно. Организм еще не привык к новому способу дыхания и новому составу атмосферы, и все дышали как астматики. Приходилось часто прерывать работу и отдыхать. Ганс-на¬прягал врение, всматриваясь в темноту. В нескольких ме¬стах его зоркие глаза заметили вспыхивающие тусклые багровые огни.

— Уж не костры ли это венерианцев? — сказал он с улыб¬кой.

— Скорее вулканы. Венера — молодая планета. Она име¬ет возраст гораздо меньший, чем Земля, и зде<й> должно быть много действующих вулканов, — ответил Цандер.

Ветер не прекращался, очень часто меняя направление, причем, как заметил Ганс, иногда он был свирепо холодным, иногда же мягким, почти теплым, — в зависимости от того, с какой стороны налетал.

Совершенно неожиданно метель и тучи исчезли, словно провалились во мраке, и над головами людей открылось не¬бо Венеры.

Ганс с жадным любопытством устремил свой взгляд в глу¬бокую синеву, на которой раскинулись узоры знакомых со¬звездий. Да, они были все те же — знакомые созвездия 1 Вид неба не изменился. Но где же Земля?..

Ганс тщетно искал ее. Цандер, догадавшись, Тронул его за плечо и показал рукою. Низко над горизонтом стояла голубовато-зеленая красавица-звезда. Такой крупной звез¬ды Ганс не видел на небе с Земли. А возле нее — крохот¬ная, но отчетливо видимая звездочка.'

— Луна! Земля с Луной! — воскликнул Ганс.

Земля, как и все звезды на этом небе, сквозь густую атмо- сферу планеты казалась несколько увеличенной и сильно мерцала. Это мерцание придавало ввездному небу особую красоту.

Впервые Ганс осознал, что мы, Земные ЖйТеЛи, й сущности Говоря, «небесные жители», что Земля не церковный «пуп вселенной», не неподвижный островок мироздания, а такое же небесное тело, как те далекие планеты, которые мы на¬блюдаем на небе...

Фонари погасили. При свете звезд Можно было рассмот¬реть, что ракета села на плоскогорье высокой горной цепи. Над коническими вершинами многих гор полыхало пламя. Огромные клубы дыма застилали часть небосвода.

Новое зрелище отвлекло внимание Ганса. Из-эа отрога горы показался серп маленькой луны — луны Венеры! Эта планета имеет по крайней мере одного спутника! Но он очень мал. Если Луна казалась Гансу на Земле величиною с та¬релку, то эта венерина Луна была не больше вишни. Неда¬ром земные астрономы не могли найти ее своими телескопами.'

Еще один неожиданный аффект. Часть неба вдруг начала светиться зеленоватым фосфорическим светом — все сильнее, ярче.

— Северное сияние! — сказал Цандер. — Мы попали на северный порос планеты...

Еще минута, и бушующий ветер снова закрыл небо ту¬чами. И снова налетел снежный буран.

Больше трех часов пришлось провозиться на. крыше ра¬кеты, прежде чем удалось открыть два ставня окон кабин и передней и задней рубок.

Продрогшие и усталые, Ганс, Винклер и Цандер вернулись в кают-компанию, где их с огромным нетерпением ожидали пассажиры. Когда были плотно задраены двери отсеков, выходов, Цандер приготовился к ответам на вопросы.

— Как ваши успехи? Что там снаружи? —■ спросили все в один голос.

— Ставни открыты, — ответил Цандер. — Но за окном полярная ночь.

— И долго она будет продолжаться? Где мы сели?

— На этот вопрос я дам вам ответ, как только определю, в каком месте планеты мы высадились.

—- Скажите, Цандер, насколько здесь тяжесть больше, чем на Земле? — неожиданно спросил Стормер.

— Наоборот, здесь она меньше. Вы слыхали еще на Земле от астрономов, собравшихся в замке леди Хинтон, что плот¬ность Венеры равна 0,81, а сила тяжести на ее поверхности 0,80 тех же величин на Земле. Вес вашего тела здесь на одну пятую мспыне, чем на Земле.

— Но почему же тогда, чорт возьми, я ощущаю во всем теле такую тяжесть, словно оно свинцом налито?

— Дело объясняется просто. Вас «избаловала» невесо¬мость или почти полная невесомость. За время полета в ра¬кете вы привыкли к почти полной неощутимости тела. При1 том, так как вы мало двигались, то возможно, что ваши мыш¬цы несколько ослабели, и теперь они с некоторым трудом выполняют ту работу, которая необходима для того, чтобы- поднять руку или ходить. Со временем это пройдет.

При помощи астрономических вычислений по звездам» Цандер скоро определил, что ракета опустилась на северное' полушарие Венеры и что зима в этой части планеты! йа ис^ ходе.

— Всего несколько дней отделяют нас от начала весна. Летом же здесь будет так же жарко, как и на экваторе.

— На северном полюсе жарко как на экваторе?

— Причину этого вам я объяснял: большой наклон оси к плоскости эклиптики.

— Признаться, все эти эклиптики для меня пустой ввук. Не можете ли вы нам, профанам, объяснить это как-нибудь попроще?

— Постараюсь сделать это, — отвечал Цандер. — Чтобы не пугать вас такими словами, как координаты, будем опре¬делять место нахождения мировых тел в пространстве об¬разно. Представьте себе, что вы находитесь в комнате. Посре¬ди комнаты стоит большой стол. В центре стола -— лампа, — дело происходит вечером. Лампа — это Солнце. Начертите теперь на столе крут. Это будет путь земли вокруг Солнца. Плоскость стола с вашим кругом и будет называться эклип¬тикой. Вы стоите у стола и держите в руках глобус — это Земля. Вверху глобуса изображен северный полюс, снизу южный. Мысленная линия, соединяющая полюсы, называется земной осью. В вашем глобусе это не «мысленная линия», а железный стержень. Вы обратили внимание на то, что этот стержень — эта земная ось — поставлен не совершенно вер¬тикально к подставке глобуса, а несколько наклонно, так что северный полюс находится не в самой верхней точке, а не-много сбоку? — Стормер кивнул головой. — Так вот, это и есть наклон гемной оси к плоскости «стола» и его круга — к плоскости эклиптики.

«Возьмем теперь два крайних Случая. Представьте себе, что земная ось стояла бы совершенно отвесно к плоскости стола — эклиптики. Вращайте наш глобус на оси и в то же

время подвивайтесь по кругу =- пути Земли* Как лампа, Солнце будет освещать ваш глобус. Очевидно, все части Зем¬ли освещены совершенно равномерно во все время пути. Зна¬чит, если бы земная ось не была бы наклонена, на Земле круглый год всюду были бы одинаковый климат и одинако¬вая продолжительность суток».

■=»“ Знаете, это было бы великолепно, — заметил Стор- мер. — И очень жаль, что Земля так именно не поста¬влена.

— А так как Земля сотворена господом богом, то вдесь Явная недоделка, брак, — с улыбкой сказал Цандер, возбу¬див негодование епископа. — И религиозные люди, знако¬мые с астрономией, уже обращали на это внимание. Чтобы оправдать недоделку, автор «Потерянного рая», например, утверждает, что наклон оси нашей планеты был произведен после... грехопадения Адама «ангелами, явившимися от име¬ни божественного гнева наказать наших прародителей ва непослушание». Выходит, что на Венере первая человеческая чета, если она существовала, совершила еще более тяжкое преступление, так как наклон оси Венеры вдвое более накло¬на земной, а, следовательно, климатические колебания вдесь более резки и часты, чем на Земле.

«Но мы уклонились несколько в сторону. Представим те¬перь второй крайний случай: ваш глобус лежит совершенно на боку. Земная ось расположена горизонтально к плоскости эклиптики. Обойдите вокруг стола с глобусом, наклоненным таким образом. Что получится? Северный полюс будет на¬правлен прямо к Солнцу. Солнечные лучи падают на север¬ное полушарие отвесно. На северном полюсе тропическая жара. Южное в тени. Там ночь и холод.

«Не меняя положения глобуса, вы переносите его на девя¬носто градусов. Теперь свету и теплу Солнца будет под¬ставлен бок глобуса. Вращайте глобус. Вы увидите, что Солнце освещает его от полюса до поЛюса так же, как если бы земная ось находилась в вертикальном положении. От северного до южного полюса всюду на земном шаре, будут одинаковая продолжительность дня и ночи, одинаковые вре¬мена года.

«Но вот вы перенесли глобус еще на девяносто градусов. Теперь южное полушарие .и полюс освещены прямыми лу¬чами Солнца. На южном полюсе и полушарии тропическое лето, незаходящее солнце на северном, в тени — полярная зимняя ночь.

«Продолжая дальше обход стоЛа, можно добиться разньШ «климатических условий».

«Вот как наклон оси влияет на климаты и на продолжитель¬ность дня. Венера не совсем находится на боку, но ее ось очень наклонена, и потому здесь существуют такие резкие колебания климата. Почти каждая точка на ее поверхности в определенное время года, — а год здесь равняется восьми земным месяцам, — то погружена в темноту полярной ночи* то испытывает экваториальную жару. Неравномерное нагре¬вание воздуха производит сильнейшие воздушные течения: Вот куда мы с вами сель».

— Словом, климат отвратительный?

— С этим уж ничего не поделаешь. Утешайтесь тем* чтд скоро придет свет и тепло, даже жара, о которой на Землё и представления не имеют. Если бы не эта плотностьатмосфе* ры и «естественная вентиляция» воздушных течений', едва ли на Венере можно было бы пробыть хоть минуту.

Стормер глубоко вздохнул.

— Выходит, нам удрать даже некуда... И Земля не подает вестей...

— А вот подождите, исправим радиостанцию, -— она силь¬но пострадала при посадке, — и, быть может, нам удастся наладить связь с Землей. Пока можно отдыхать.

ГЛАВА II.

Отравные приключения, случай с осетром и поросенком.

Для пассажиров наступили невеселые, томительные часы. Даже «биржевая игра» не налаживалась. От тоски ли, или от возвращения тяжести к беглецам вернулись их болезни. У барона возобновились боли в желудке, Стормер жаловался па сердце и общую усталость, у Хинтон разлилась желчь. Блсттон флиртовал и пил с Пинчем коньяк. Текер рев¬ностно исполнял обязанности врача, но больные брюзжали и плохо поправлялись.

Лишь Ганс, Винклер и Цандер пе страдали от скуки.

Удары при посадке причинили немало мелких поврежде¬ний точным и сложным механизмам. Приходилось основа¬тельно чинить их. Немало хлопот доставляла и радиостан¬ция, приемник которой никак не удавалось оживить Цан¬деру, по крайней мере радио с Земли не получались.

У Ганса же были и другие занятия. Он продолжал... учить¬ся во все время полета, но тогда вахты отнимали много вре- менй. И теперь он с жаром Принялся за учебу. Цандер от¬давал ему все свои свободные часы и готовил его на «капи¬тана межпланетного плавания», как шутя говорил Винклер.

Ганс вовсе не собирался коротать свой век на Венере. Ни на одну минуту не сомневался он в полной победе своих то¬варищей на земле, и ожидал момента, когда можно будет на¬конец улететь на Землю.

— В обратный полет вы поведете ракету, — тихо говорил Цандер Гансу, и у Ганса загорались глаза.

Однажды пассажиры «ковчега», сидевшие в кабине, уви¬дали слабое сиреневое пятно на потолке. Постепенно оно розовело, становилось ярче...

— Первый луч солнца из-за горы. Ура 1 Приветствую солн¬це Венеры! сказал Пинч, взглянув на Амели. «Хорошо, мол, сказано...»

— Увы, первый и последний, — ответила та. Луч погас. Но каюта наполнилась призрачным серебристым светом, све¬том солнца, пробивавшимся сквозь густой слой облаков.

Все бранили негостеприимную, холодную и темную пла¬нету.

Весна, однако, шла очень быстро. Увеличивался день, ча¬ще проглядывало солнце.

Путешественники подолгу простаивали у окон. На смену зимним вьюгам пришли необычайно густые туманы. Плот¬ные облака обложили небо. Страшные ливни почти не прекра¬щались. Бури и грозы приходили и уходили одна за другой. Временами ветер относил туман, и перед взором появлялись огромные угрюмые утесы, изрезанные трещинами.

— Надо попросить Цандера открыть дверь и окна. Ужас¬ная духота, — сказал Стормер, вытирая пот с лица.

Окон в ракете нельзя было открыть, — толстые стекла были герметически, наглухо вделаны в оболочку. Задви¬гаться и отодвигаться могли только наружные и внутренние ставни. Но двери люка и наружная дверь были открыты. Хорошая вентиляция обеспечивала циркуляцию воздуха.

Но в ракете стало еще душнее и жарче. Воздух был насы¬щен водяными парами и горяч, словно исходил из бани.

— Это какая-то русская баня, а не планета 1 — ворчал Стормер.

— Смотрите, долина у подножия горы начинает зеленеть!— воскликнула Амели. Она держала бинокль.

— Покажите I Покажите! — бинокль начал переходить из рук в руки. Слышались замечания.

— М какая страннай зелёнь! Бурых, Сизых оттенКов.

— А растения похожи на морозные уворы на оннах, нё правда ли? — спрашивала Амели.

— Откуда втот раздражающий запах? Не доносится ли он от лесов и трав?

— А вот мы сейчас узнаем, — сказал Блоттон, появляясь в кают-компании. Он был в костюме альпиниста, с альпен¬штоком, киркой, связкой веревок и рюкзаком ва спиной.

На вопросы окружающих он ответил, что Ганс, Винклер* Пинч и он, Блоттон, отправляются на рекогносцировку в долину.

— Нам нельзя терять больше ни одного дня. Этих бурй здесь, очевидно, не переждешь, а мы и так голодаем. Нам необходимо немедленно приняться за добывание пищи и организацию жилья,

В кают-компанию вошел Пинч. У него был чрезвычайно важный вид. За плечами торчала двустволка, на поясном ремне — огромный охотничий нож и большой «кольт» в жел¬той кобуре, сбоку — ягдташ. Словом, он был вооружен «до зубов».

— Вы думаете охотиться? — спросила Амели.

— Да, может быть, нам удастся пополнить наши запасы дичью, если она водится на этой планете, — ответил Пинч.

— Я тоже иду с вами, — заявила она. — У меня есть ружье. Есть и удочки.

Блоттон пытался отговорить девушку, указывая на опас¬ности этой первой вылазки. Она настояла на своем.

Напутствуемые всяческими добрыми пожеланиями и сове¬тами, они перешагнули порог выходного люка и по легкой лесенке спустились на «землю» Венеры.

Это было нелегкое и опасное путешествие. Туман был так густ, что в двух шагах человек пропадал из виду. При¬шлось с самого начала пути всем связаться веревкой, чтобы не растеряться. Ни на минуту не прекращался теплый ли¬вень такой силы, которому могли позавидовать земные тро¬пики. Иногда путники попадали под потоки воды, падавшей со скал. Итти приходилось по склону горы, скользкому от воды.

Спуск с горы продолжался более двух часов.Воздух стано¬вился все более плотным. Он вливался в легкие с большой силой, раздувал их, и мучителен был выдох.

— Что это за запах? — спрашивала Амели. —. Он раздра¬жает тем, что не понятен.

Путники пошли вдоль реки, бурной, как все Горные рбКИ С узким ложем и каменистым дном.

Горное ущелье постепенно расширялось, переходя в широ¬кую долину.

Путники нашли небольшую пещеру и решили сделать при¬вал.

Этих пещер здесь было множество. Они образовались под действием воды и ветров.

—■ Пещерных людей, повидимому, еще нет, но квартиры для них предусмотрительно природой приготовлены, — ска¬зал Винклер, осматривая пещеру. — Здесь можно хоть об¬сушиться и позавтракать.

— Ах, что это? Смотрите, шевелится! — вскрикнула Амели.

В углу пещеры путники увидали первых обитателей Ве¬неры.

Это были неуклюжие существа, имевшие сходство с яще¬рицами. Поперечниктела наиболее крупных экземпляров имел сантиметров тридцать, длина — метр или несколько больше. Все тело было покрыто слоями панцыря, делившего тела на секции, все уменьшавшиеся к хвосту.

Маленькие, черные, словно сделанные из пуговиц глазки, едва видные ноздри. Вместо ушей какие-то наросты.

При входе путников эти странные существа трусливо и до¬вольно неуклюже задвигались и скрылись в расщелинах стен.

— Противные, как мокрицы! — сказала Амели.

Пинч опасливо поглядывал на трещины, куда скрылись «мокрицы», уселся у самого края пещеры и, словно в рас¬сеянности, дергал нож ва рукоятку.

Только что спутники разложили скудный завтрак, как почва под ними заколебалась. Сверху посыпался песок и упало несколько камешков. Пинч вскочил на ноги.

— Это еще что такое?..

— Не иначе, как землетрясение — ответил Ганс.

— Или, вернее, «венеротрясение», — поправил Блоттон.

— Только бы эти венеротрясения не повредили наш «ков¬чег», — озабоченно сказал Пинч. Вопреки всему, каждый из путешественников не покидал мысли о возвращении на Землю.

Второй удар был сильнее первого. Из глубоких недр слы¬шался гул.

— К этим явлениям, — сказал Винклер, — нам придется привыкать. Венера — молодая планета, и вулканическая деятельность на ней значительно сильнее, чем на Земле.

— Не знаю, можно ли привыкнуть к падению'на тебя глыбы в тысячу тонн, — мрачно пошутил Пинч, оглядываясь па сторонам.

Все вынуждены были выйти из пещеры и расположиться под открытым небом.

— Увы, нам придется, повидимому, здесь привыкать также непрерывно мокнуть под дождем, — ворчал Блоттон.

Но, точно в опровержение его слов, неожиданно ветер ра¬зогнал тучи, и над головой показалось густо-синее, гораздо синее, чем на Земле, небо, а на нем —• яркое солнце. Оно ка¬залось вдвое больше «земного».

Завеса тумана разошлась, и перед взором открылись дали.

Вы-.очайшие горы с изрезанными вершинами, множество действующих вулканов, оесконечное количество горных по¬токов, справа —• леса ■ огромнейших деревьев — гигантских папортников и хвощей — и вдали — берег моря или океана с прибоем невиданной мощности и высоты.

Многое в этом пейзаже напоминало Землю, и все же сразу чувствовалось нечто иное — первобытное и своеобразное. Иная форма растительности, иные краски, иное небо, иной воздух.

— Изумительно! — воскликнул Ганс.

Колебания почвы прекратились. Путники шли вдоль гор¬ной гряды, заглядывая в пещеры. Кое-где они встречали тех же «мокриц».

— Бедная фауна, — сказал Ганс. — Однако здесь все-таки можно выбрать несколько пещер, годных для жилья — без трещин и неприятных «жильцов». Нам придется переселить¬ся в одну из этих пещер.

Незаметно они подошли к лесу.

—- Странно, здесь цет травы, только большие деревья, — заметила Амели.

— Или, вернее, здесь нет деревьев, а только «травы», до¬стигающие размера' высочайших деревьев Земли, — попра¬вил Ганс. — А это еще что такое лешт там вдали?

— Где? Где? — спросил Пинч и начал поспешно снимать ружье.

— Птица!

— Нет, не птица. Вот другая. Еще!

Все начали обсуждать, что представляли ив себя летящие существа. Они отдаленно напоминали собою стрекоз, по

имели более неуклюжее тело, крылья казались — не по весу 'тела — малы. ,

— Здесь сила притяжения несколько меньше, чем на Земле, •■а атмосфера значительно плотнее. Этим, вероятно, и объ¬ясняется небольшой размер крыльев, — сказал Винклер.

— Аэропланы здесь будут обладать гораздо большей гру¬зоподъемностью,— заметил Ганс.—‘В его мозгу, очевидно, уже рисовались картины, которые привели бы в священный ужас Шнирера.

— Но зато скорость их полета была бы меньшей вследст¬вие большего сопротивления воздуха. Значит, необходимы были бы моторы большей мощности. То, что выгодно для стрекозы, не так-то выгодно для аэроплана.

Вдруг на темном пятне скалы показались неясные очерта¬ния гигантского животного, превышающего высотою слона по крайней мере в четыре раза, с массивным длинным ту¬ловищем, сужающимся как у ящерицы и маленькой го¬ловкой на длинной шее. Животное напоминало рисунки до¬исторических обитателей Земли — бронтозавров, ихтиозав¬ров и других гигантов каменноугольного периода Земли.

Пинч быстро прицелился и выстрелил в чудовище. Оно издало гневный ввук, очень громкий, но неожиданно тон¬кий для такого гиганта, и, с шумом волоча хвост, на¬правилось прямо на людей. Все бросились в сторону, чтобы скрыться в спасительном тумане. Но ушибленная нога мешала Пинчу бежать. Он упал и с ужасом ожи¬дал' своего конца. Чудовище приближалось к- нему. Пинч вынул нож и решил мужественно сражаться. Булавка причинила бы гиганту больший вред, чем ножик Пинча этому чудовищу. Животное остановилось. Его длинное тело тонуло в тумане, из которого выглядывала только голова на качающейся шее. Животное словно раздумывало, разорвать ли Пинча, или растоптать ногами. Его не по росту маленькие глазки налились кровью. Оно трубило высоко и пронзи¬тельно, как тревожный гудок пожарного автомобиля. Пинч решил, что настал его последний час...

Но в тот же момент раздался выстрел, еще один, третий. Головка на длинной шее начала описывать в воздухе быстрые круги. Животное, испустив продолжительный крик, шатаясь, начало удаляться и грувно рухнуло.

— Алло, Пинч! Вы живы? —'услышал он голос Амели. Один 8Я другим из тумана напали выглядывать его спут¬ники.

Прямо на Пяыча двигалось странное чудовище,

Ружье Амели еще дымилось. Так вот кто спас его! Пинч начал было рассыпаться в благодарностях. Но время для них не было подходящим. Со стороны леса раздались глухие звуки. Земля дрожала. Не оставалось сомнения в том, что другие чудовища были привлечены криком первого и спе¬шили ему на помощь. Надо было бежать как можно скорее.

Это была ужасная гонка, страшная «игра в жмурки». Пигмеи-люди метались в тумане, стараясь по звуку опреде¬лить, с которой стороны приближается враг. На счастье лю¬дей, страшные животные были не слишком поворотливы и, очевидно, не слишком умны. Они бежали в одном направле¬нии, как заведенная машина, потом останавливались, ви¬димо, прислушиваясь, и изменяли направление. Эта игра про¬должалась около часа, пока наконец громыханье тяжелых ног не затихло вдали. В густом воздухе, под дождем бежать было невыносимо тяжело, и все в изнеможении опустились на землю.

— Вы сделали плохой почин, мистер Пинч, — сказал Ганс. — Вы первый начали войну на «Новой Земле». Нам это может дорого стзить.

— Что сделано, то сделано, — Сказал Блоттон. — Меня теперь интересует другое. Если этот гусь лапчатый убит пу¬лей фрейлейп Амели, что, повидимому, так и есть, то нельвя ли отведать мяса первой дичи? Быть может, оно окажется съедобным.

— Что же, попробуем отревать кусок на обратном пути, если только чудовища не стерегут своего павшего товари¬ща, — ответил Винклер. — А теперь пройдем на берег моря.

Сделать это оказалось не легко: берега были заболочены. В грязи и иле встречались ракушки, улитки, черви в де¬сятки сантиметров длины. Личинкообравные существа ки¬шели местами в таком изобилии, что негде было ступить ноге.

Лишь в одном месте был выход гранита, который вел к не¬большой бухте. Гряда прибоя разбивалась о лежащие впе¬реди рифы, и здесь было относительно спокойно.

— Ну, вот, кто-то мечтал о купанье, — сказал Блоттон. — Чем не Биарриц?

— Мы уж и так купаемся все время, — провррчал Пинч, с которого текли потоки воды..— Нитки сухой не найти!

Амели выбрала самый большой рыболовный крючок на крепком шнуре, Ганс поймал один из копошащихся в иле «чудовищ», оторвал ему ногу и насадил на крючок*

Не успела Амели бросить крючок с наживкой, как шнур на¬тянулся с такой силой, что девушка едва не упала в воду. Пинч, вертевшийся около нее, поспешил подхватить ее за руку. Наконец-то и он «немножко спас» ее.

Они вдвоем потянули шнур. На крючке билась большая рыба, если только это существо можно было назвать рыбой. Вместо чешуи, поверхность ее тела была покрыта панцырем с мелкими дольками.

— Еловую шишку поймали 1 — вскрикнула Амели.

Рыба не обладала гибкостью земных рыб, но зато была

более сильной и жизнеспособной. Она отчаянно билась, — ее невозможно было удержать в руках, — упала на землю и, судорожно подпрыгивая, начала приближаться к воде. Пинч подбежал к ней, навалился всем телом, вынул нож, — нако¬нец-то он пригодился, — и ударил в брюхо рыбы. Увы, нож не пробивал панцыря. Пришлось немало повозиться с рыбой, прежде чем она «уснула» от удушья.

Во второй раз на крючок попалось еще более курьезное существо — нечто вроде ящерицы с таким же твердым, как у рыбы, панцырем. Амели с испугом бросила добычу обратно в море.

На поверхности воды тотчас появилась голова чудовища с длинной шеей. В зубах этого чудовища уже корчилась только что брошенная Амели «ящерица».

— Однако море здесь населено гораздо больше, чем суша. Если эта рыба окажется съедобной, мы по крайней мере обес¬печены рыбным столом, — сказал Винклер.

— Мы можем вялить, сушить, замораживать, — сказал Ганс. — Была бы рыба, а сохранить ее сумеем. Но нам пора и назад. Отнесем- это Жаку.

На обратном пути «денек разгулялся», как сказал Пинч. Облака разорвались, туман отошел к горизонту моря. На темно-синем небе появилась незаходшцзе солнце. От путников повалил пар, и черев минуту они были совершенно сухи. Солнечные лучи, казалось, решили изжарить пришельцев с Земли живьем. Только постоянная циркуляция вовдуха уме¬ряла жару.

— Чорт вовьми, по сравнению с этим климатом самые гиблые места на 3 мле покажутся раем, — сказал Пинч. — Я бывал в болотах Миссисипи в самое жаркое время, но там жара кажется мне теперь холодильником по сравнению с этим свирепым жаром,

»— Смотрите, а наших «брахизавров» ие видать, —• сказал

Ганс. — Долина пуста. На ней высится только один «могиль¬ный холм» — туша убитого чудовища. Идемте посмотреть;

— И отрезать кусок филе в подарок Стормеру. Скажем, что это «венерин поросенок», — предложил Бинклер.

Уже на расстоянии двухсот метров послышался вапах па¬дали.

— Как вдесь быстро идут процессы гниения! — эаметил Ганс. — Прошло каких-нибудь три четверти часа с того вре¬мени, как это чудовище гонялось за нами, и оно уже разла¬гается.

Чем ближе, тем запах становился сильнее. Амели первая остановилась и отказалась итти дальше. Скоро сдался и Блоттон.

Ганс подошел вплотную к горе-туше. Твердая оболочка верхних покровов тела еще предохраняла труп от общего разложения, но процесс разложения сильно развился Внутри трупа.

Ганс постучал по твердому черепу чудовища. Такой череп не пробьет никакая пуля. Счастливый случай помог Амели угодить в самый глаз.

Зловоние было так велико, что Ганс быстро повернул на¬зад и присоединился к спутникам.

Тучи вновь заволокли небо, загрохотал гром, начался обыч¬ный ливень. Туман надвинулся с океана и окутал долину непроницаемой молочно-белой пеленой.

— Вот он, секрет красавицы Венеры, — сказал Блот¬тон. — Сколько поэтов воспевали эту блестящую планету, «пастушескую звезду»! Что бы они запели вдесь, попав в эту жару, под проливные дожди?!

Пришлось снова связаться веревкой и осторожно подни¬маться в горы.

Путникам едва ли удалось бы найти «ковчег» в этом тумане. Предусмотрительный Цандер включил прожектор.

После первого обмена мнениями Винклер сделал подроб¬ный доклад о путешествии. В нижней долине вполне воз¬можно сельское хозяйство. Часть долины заболочена, но имеется достаточный участок земли с прекрасной почвой. Ил. перегной дадут самое лучшее удобрение. Поблизости в горах есть пещеры, которые можно приспособить для жилья.

Неприятное соседство — четвероногие чудовища.

О них пришлось подумать особо.

Необходимо было перебраться и начать жизнь пещерных людей.

Перед обедом зашла речь о рыбе, пойманной на берегу.

— Какие же должны быть зубы и челюсти у тех морских хищников, которые питаются этой рыбой?! — удивился Ганс.

— Быть может, они глотают ее целиком, — высказала предположение Амели.

— Но можно ли переварить такую бронированную пилюлю?

— В этом нет ничего невозможного, — вмешался доктор.— Вы забываете о желудочном соке, о соляной кислоте. Кислоты разъедают и металлы, а не только органические ткани. И, быть может, желудки крупных хищников и выделяют такую крепкую кислоту, которая с успехом растворяет вещество этого панцыря.

— Но, ведь, тогда и сам желудок проела бы кислота? — заметил Стормер.

— Организм устроен так, что обычно этого не бывает. Выделяемые соки разъедают, размягчают только поступаю¬щие в желудок ткани. Но если равновесие в организме на¬рушено и желудок вырабатывает усиленное количество кис¬лот, то они, конечно, могут причинить вред и самому же¬лудку. Печальный пример этому... наш барон. Ведь, язва желудка — это, так сказать, самопереваривание желудка от излишнего количества желудочного сока...

Рыба причинила немало хлопот. В конце концов Стормер, которому надоело ждать, схватил топор и, позабыв о своей слабости, разрубил рыбу на куски, после чего уже не трудно было отделить мякоть.

Барон понюхал и заявил, что пахнет свежей осетриной.

Доктор интересовался костями, вернее хрящами, так как у этой рыбы были лишь хрящи.

— Хрящевая или ганоидная рыба! — сказал Текер. — Обоняние не обмануло барона. Наши земные осетры также являются последними представителями этих ганоидных хря¬щевых рыб девонского и каменноугольного периода. Кости¬стых рыб в то время еще не было.

— Д-д-да фвы скажите, съедобна ли она?

— Думаю, что съедобна.

Общим советом решили сварить «осетровую уху».

«Венерианский осетр» был скоро прикончен без всяких вредных последствий.

Черев несколько дней Цандер заявил:

— Найдены несколько пещер, в которые нам предстоит переселиться. В ракете невозможно ни разводить овощи, пи жить. Ее нужно ремонтировать и хорошенько проверить.

Через несколько дней будем переезжать на новое местожи¬тельство,— с улыбкой закончил он.

Начались споры, возражения, но он был неумолим. Он первый через два дня веял свои вещи и снес в пещеру, за¬явив, что заставит силой перебраться тех, кто не подчи¬нится его воле.

Роптали все, но беглецы, объятые животным страхом го¬лодной смерти, подчинились.

Каждый должен был заботиться о себе. Слуг здесь больше не существовало. Начался вторичный отб’ор вещей. Хотелось взять побольше, но нести поменьше. Возвращаться за ве¬щами— нелегкий труд.

Это была трудная задача.

Спуск в долину для пассажиров «ковчега» был поистине хождением по мукам. Несколько раз они опускались на землю с намерением остаться на месте и снова шли в непро¬глядном тумане, под не прекращавшимся ливнем, среди бу¬шевавшей грозы...

Наконец это бесконечное путешествие кончилось.

Вместо роскошных палат, к которым «первоклассные» пас¬сажиры «ковчега» привыкли на Земле, их встретили мрачные, сырые пещеры, кишмя кишевшие неведомыми гадами.

Ужасный вид представляли собой бывшие «сливки» обще¬ства далекой Земли, добравшись до пещер. Мокрые, грязные с головы до ног, оборванные, с израненными ногами, разби¬тые от усталости.

Кто узнал бы в этой грязной старухе всесильную леди Хинтон, принадлежавшую некогда к высшему кругу Лон¬дона?

А когда в углу пещеры Хинтон увидала • «ящериц», то едва не умерла от страха.

Эллен поселилась в одной пещере с теткой, но мало чем помогала ей, сама совершенно не приспособленная к такой жизни.

Из соседней пещеры доносились раздраженное «э-э-э» -— барона и гневные восклицания Стормера. Они сцормли друг с другом из-ва этой пещеры, которая казалась им удобнее и менее других населенной.

Епископ совсем приуныл. Грязный,, как последний бро¬дяга, он ходил вдоль пещер, не решаясь ни одну избрать для жилья. Родной брат не узнал бы в этом небритом, вскло¬коченном, грязном человеке одного из самых блестящих не¬когда церковных ораторов и князей церкви.

Они шли каменистой тропой.

Так началась«новай», свободная от...революций и «больше* вистских зверств» жизнь для кучки представителей того об¬щества, которое доживало последние минуты на далекой, трусливо покинутой Земле... Впрочем, она — эта жизнь — скоро изменилась...

ГЛАВА III.

Экскурсия й каменноугольный период.

— Сегодня у нас есть свободное время. Не желаете ли от¬правиться со мною в экскурсию? — предложил однажды Ганс Текеру. Доктор охотно принял предложение.

— Экскурсия в «каменноугольный период»? Отлично. Мы пойдем в лес, — сказал Текер. Подумав, он прибавил:— Но нам надо принять некоторые меры предосторожности.

— Само собой разумеется, мы вовьмем с собою оружие,— ответил Ганс.

— Этого мало. Я имею в виду другое. Надо подумать о костюме. Мне кажется, самым подходящим будет костюм из плотной кожи.

Ганс с недоумением посмотрел на доктора.

— Кожаный? Но, ведь, вдесь страшно1 жарко. И притом, разве в лесу опаснее, чем в долине? Или мы пойдем и туда и сюда?

■ — Нет, я имею в виду лес, как и вы. В лесу могут встре¬титься «чудовища», быть может, небольшого размера, но чрезвычайно опасные для нас. Если Венера переживает, примерно, каменноугольный период, то надо ожидать, что все леса кишат всякими гадами и насекомыми, укусы которых могут быть смертельны. И наши костюмы с их плот¬ной кожей предохранят нас от этих укусов. Само собой разу-меется, что нам придется тяжело и жарко. Но, я думаю, они не очень утомят нас.

Ганс согласился с этим предложением.

Когда все пассажиры еще спали, Ганс и Текер облачились в тяжелые кожаные костюмы.

— Тяжеловато, но ходить можно — сказал Ганс. — Те- перь ружья, сумку с сухарями — ив путь.

Они быстро спустились с горы и направились к лесу.

Стояла ветреная погода.

Небо было покрыто густым слоем облаков. Почти го¬рячий дождь то моросил мелкими каплями, то проливался ливнем. Но это было так обычно, что путники на дождь почти не обращали внимания.

Ганс с интересом следий за всем.

— Вот выходы известняка, доломита, гипса. А это что такое?

— Глинистый сланец, сланцевые глины, песчаник, — объяснял доктор.

— Глины, глины... если бы они так не липли к ногам!

— Да, грязновато содержит себя красавица Венера. Лужи на каждом шагу. Заболоченные места, оверца и озера. Не правда ли, наши болотные сапоги пригодились уже сей¬час.

Чем ближе подходили они к лесу, тем больше чувство¬валась сырость.

Перед ними была лесная прогалина. На первом плане стояло отдельно огромное дерево с чешуйчатым стволом, по определению доктора, не менее ста двадцати футов вы¬сотою. На высоте футов тридцати дерево разветвлялось на две половины, каждое разветвление делилось еще и еще раз. Верхушки увенчивались огромными плодовыми шишка¬ми. Ветви были покрыты длинными иглами — вайями.

— Лепидодендрон,—определил доктор.—А рядом с ним— гигантский древовидный папоротник. Обратите внимание, каждый лист в десяток футов длиною. — Доктор мерял на футы. — Какими карликами кажутся наши папор тники по сравнению с этим гигантом! А вот — смотрите вправо. Ведь, это самый настоящий земной хвощ! Но только хвощ, поднимающийся на пятьдесят футов, в то время как наши по сравнению с этим представляют из себя крошечную трав¬ку. Когда Земля была так же молода, как теперь Венера, и на Земле хвощи обладали такой же почти величиной. Ученые назвали их каламитами. Можно поражаться тому, как эта флора напоминает в общем флору каменноугольного периода Земли.

— Разумеется.

— Законы природы везде одинаковы.

Всюду виднельсь следы бурелома. Стволы, сваленные вет¬ром, лежали под ногами, возвышались над почвой под рав¬ными углами, лежали на стоящих еще деревьях.

— И все это — будущий каменный уголь! — сказал Ганс.

— При известных условиях, — поправил Текер. — Пока эти стволы лежат на открытом воздухе, они подвержены гниению. Надо, чтобы они упали в закрытый водоем, чтобы их занесло илом. Доступ воздуха прекратится, и они начнут «каменеть». Гниющее растение выделяет углекислый газ

и пропадает, как матерная для образований каменного угля. Но обилие углекислого газа способствует пышному росту новых растений. Растения снабжают атмосферу кислородом и погл щают углекислоту. Без «погребения» растениями углеродистых соединений нарастание кислорода в атмосфере невозможно. Так и идет этот круговорот. Гниющие растения выделяют углерод. Живые растения «погребают» его, — поглощают. Вода и песок погребают упавшие деревья и превращают их в каменный уголь. Эти растения, превращен ные в уголь, уже не возвращаЛт в атмосферу поглощенного углерода, и потому при большом количестве «погребенных» растений углеродистых соединений становится все меньше. Для растений наступают плохие времена.

— Здесь уж позвольте мне внести поправку, — сказал Ганс. — Каменный уголь также возвращает атмосфере угле¬родистые соединения, но только тогда, когда он сгорает в топках котлов фабрик, заводов.

— Вы совершенно правы, — ответил Текер. — Ив этом смысле развитие индустрии, потребляющей огромное ко¬личество каменного угля, приносит растениям большую пользу. И не только растениям. Ведь, если начнется убыль растений, то начнется убыль и кислорода, необходимого нам для дыхания.

Они вошли в лес.

Унылое и даже жуткое впечатление производил он. Над головой хмурое небо. Рассеянный свет. Однообразная зелень серого оттенка, — быть может, зависящего от освещения. Какой-то особый, гнетущий шум ветра. Шум, свист, завывание... Невеселая музыка... Нет веселых птичьих голосов.

— Заметьте, и мух, пчел, муравьев нет! — сказал Текер.

— Почему? Ведь, вы же говорили, что насекомых должно быть немало.

— Да, но не тех, которые питаются сладкими соками цве¬тов. На этой унылой планете, — по крайней мере, унылой в данный период ее развития, — нет никаких цветов. Все эти растения — споровые. Ветер разносит споры на тысячи километров. И это одна из причин необычайно быстрого распространения растений в каменноугольный период.

— Пока мы не встречаем насекомых.

— А вот, смотрите, легок на помине!

Через поваленный ствол дерева переползало странное су¬щество, напоминавшее таракана.

— Таракан ростом с нашего... козленка. Не плохо 1 Но- смотрим на это чудшце.

Н • «чудище» также решило посмотреть на невиданные существа. Таракан пошевелил усами, устремив на людей черные блестящие глаза величиною почти в теннисный мяч. Потом он быстро юркнул за ствол дерева.

■— Подумать только, что и наши тараканы, хотя и выро¬дившиеся до знакомых нам размеров, сохранились — одни из немногих животных — со времен каменноугольного пе¬риода.

Черная стоножка величиною в метр быстро промчалась под ногами путников. Ганс испуганно отдернул ногу.

■Они очень медленно, осторожно, но все больше и больше углублялись в чащу леса. Ганс заглядывал в расщелины коры. Там ютились многочисленные более мелкие обитатели.

— Да, лес не так уж «безлюден», как казался, — сказал Ганс.

Они вновь вышли на заболоченную поляну. Со стороны болота неслись странные звуки оо-о-уа-уа-о-о... Звуки были очень нивкие и сильные. Туман стоял над болотом, и, как Ганс ни всматривался, не мог увидать того, кто издавал эти звуки.

— Вероятно, огромное животное. Подойдем осторожно поближе!

Ганс взял ружье наперевес, и они направились в сторону звуков.

На минуту ветер разогнал туман, и вдруг они увидали... лягушку величиною с вола.

— Поразительно! До каких же пределов может дойти рост животных? Быть может, мы еще встретим здесь лягушек величиною с вагон или дом?

— Всему есть свой предел, — ответил Текер. — Предел этот есть и для животных, и для растений.

— Внешние условия? Запасы пищи? Состав атмосферы?

— Нет, представьте, главная причина лежит в тех самых законах механики, которую вы так усиленно изучаете-

Это объяснение заинтересовало Ганса.

— Немецкая пословица говорит, — продолжал Текер: — «Природа позаботилась о том, чтобы деревья не росли до неба». Почему же они не растут до неба? А вот почему. Как вам, должно быть, известно, сопротивление ствола раздроблению зависит от площади его сечения. Представь¬те, что древесный ствол, удерживающий собственный вес.

увеличился в сто рае. Что произойдет? Объем дерева в.та¬ком случае увеличится в сто раз в кубе, то есть, в миллион раз. Площадь же сечения увеличится только в ето рае в квадрате, то есть в десять тысяч раз. Следовательно, на каж¬дый квадратный сантиметр ствола придется стократная нагрузка, которой дереву не выдержать, и оно «обрушится», как плохо рассчитанный в отношении сопротивления мате¬риалов дом. По той же причине ветви и листья деревьев не могут обладать слишком большой величиной без пропорцио¬нального увеличения высоты ствола: сопротивление ветвей и лиственных черешков разрыву возрастает пропорциональ¬но квадрату линейного увеличения, а их вес — пропорцио¬нально кубу.

— Так что, в общем, высокие деревья должны быть и ме¬нее прочны, чем низкие?

— Да. Вы видите в этом лесу деревья, почти лишенные ветвей и совершенно лишенные листьев, если не считать древовидных папор тников. Это является отчасти резуль¬татом указанного закона механики.

— Ну, а рост и размеры животных?

— О росте растений и животных писал еще Галилей. «Нельзя было бы существовать и производить настоящие их движения людям и животным, — говорил он, — если бы . они приняли огромный рост и при атом форма их увеличен¬ных костей осталась подобною нынешней. Или веществу этих костей следовало бы измениться, сделаться плотней и устойчивей, или же эти кости должны были бы безобразно утолститься». Именно это бе8обравное утолщение костей придает такой неуклюжий вид гигантским вдешним живот¬ным, ныне вымершим на Земле. Природа как будто нашла выход в утолщении костей, не слишком заботясь об изяще¬стве. Но все же и вдесь существует предел. И не только пре¬дел нагрузки, но и предел, так сказать, соотношения силы к объему животного. Гигантское животное приводит свои столбообразные члены в движение, как и мелкое животное, при помощи мышц. В мышце же с параллельными волок¬нами высота, до которой поднимается тяжесть, зависит от длины волокна, а вес поднимаемого при этом груза — от числа волокон. Поэтому из двух мышц одинаковой длины и качества большую работу производит та, которая обладает большей площадью сечения, а из двух мышц с одинаковой площадью сечения — та, которая длиннее. Из двух мышц различной длины и площади сечения производимая работа

больше для той из них, которая обладает большим объемом, то есть содержит больше кубических единиц. Так говорит физиология. Что же получается? Возьмите два животных и увеличьте размер одного из них вдвое. У второго объем и вес тела, а также каждого из его органов будет в восемь раз больше — увеличение в кубе, — все же соответствен¬ные плоскостные измерения, в том числе и поперечное сече¬ние мускулов, увеличатся лишь в квадрате, то есть в четы¬ре раза. Выходит, что по мере того, как животное увеличи¬вается до двойной длины и восьмикратного веса, мускуль¬ная сила этого животного увеличивается лишь в четыре раза, то есть животное делается относительно вдвое слабее. Вот почему мелкие животные относительно сильнее более круп¬ных. Муравей, оса может тащить тяжесть, превосходящую в тридцать и сорок раз вес собственного тела, человек же не более девяти десятых, а лошадь даже семи десятых веса собственного тела.

— И все же чудовища каменноугольного, пермского и других древних периодов отличались колоссальной величи¬ной.

— Да, потому, что абсолютная их сила, разумеется, больше силы мелких животных. Человек, поднимающий лишь девять десятых собственного тела, раздавливает, даже не замечая, «геркулеса» муравья, который тащит грув, в десятки раз превышающий вес его тела. Но, в конечном счете, победили все же не великаны, хотя в их исчезно-вении принимали участие и другие причины.

— Однако, не пора ли домой? — сказал Ганс.

Они нашли высокое место — выход известняка, поели и отправились в обратный путь.

Ганс был доволен своим путешествием. Доктор, поводи¬мому, также.

Впоследствии они не рае совершали такие экскурсии, причем Текер собрал интересный материал о жив тных. Своеобразные климатические условия Венеры создали и свое¬образную эволюцию животного мира. Так как на Венере почти все области подвергались то тропическим жарам, то полярным холодам, то часть животных, не переносящих холода, вела кочующий* обрав жизни, как наши вемные перелетные птицы. Эти животные шли «следом за летом». Их организм был приспособлен для далеких переходов. Другие животные проводили виму в спячке. Наконец, тре¬тьи приспособились переносить одинаково и холод, и лет¬

ние жары. Они были в одно и то же время и травоядными, и плотоядными: летом питались преимущественно растениями, зимой же раскапывали в снегу уснувших животных и пожи¬рали их. Огромные бивни помогали им производить такие раскопки.

X лодная и жаркая зона на Венере находились в близком соседстве, и потому Ганс и Текер имели возможность совер¬шать экскурсии «в полярную ночь» и возвращаться обратно в продолжение нескольких суток.

Эта близость х лонных и жарких зон создавала крайне неприятные климатические условия. Среди ужасающего зноя врывался вдруг леденящий ветер, и, наоборот, в полярной зоне так же неожиданно начинал дуть теплый ветер, принося оттепель. Пассажиры жаловались на эти резкие перемены, приносившие насморки и гриппы. Цандер утешал их тем, что без такого «обм на температур», производимого ветрами, было бы еще хуже: семьдесят градусов жары и семьдесят холода непереносимы для человеческого организма.

ГЛАВА IV.

Некоторые события, одним приятные, для других роковые.

Шнирер мог торжествовать. Его философские мечты о жизни на лоне природы были близки к осуществлению. Разведение огорода быстро подвигалось вперед. Правда, сам Шнирер скоро убедился, что заниматься философией куда легче, чем разводить огороды. Но все же он старался не отставать от других.

Почва, удобренная перегноем, значительное количество в атмосфере угольной кислоты, чрезвычайная влажность, горячее солнце создавали на Венере богатые условия для произрастания растений. Быть может, этому содействовала и «естественная ионизация», так иак воздух вследствие не прекращающихся гроз всегда был насыщен атмосфер¬ным электричеством. Овощи росли «как на 'дрожжах» и достигали не виданных на Земле объемов и размеров. Горох поднялся почти на четыре метра. Каждая горошина превос¬ходила вишню. Помидоры превосходили размером земные арбузы. Капуста превышала размер хорошей бочки.

Венерино лето было на исходе, но это не пугало «венериан- цев». Овощи на огороде согрели. Оставалось лишь снять их и заготовить впрок.

Сложнее обстояло дело с запасами рыбы. Ее пробовали вялить, но в сыром, влажном климате, при почти не прекра¬щающихся дождях, она очень быстро портилась. Пришлось засушивать ее на электрических плитах «ковчега», что де¬лалось неохотно, ввиду недостатка аккумуляторов.

Поселенцы поговаривали уже о более приличном устрой¬стве жилища, как вдруг случилось несчастье, повергшее всех в большое уныние.

Как-то из леса показалось огромное стадо кочующих животных, которые, спасаясь от наступающей зимы, напра¬влялись в теплую зону. Вожак — огромное животное, спина которого достигла бы высоты третьего этажа, а ма¬ленькая головка на длинной шее — пятого, появись он на улицах земного города, — направлялся прямо к огороду. За ним шли остальные животные, волоча свой длинный хвост. От топота их ног дрожала почва, как во время землетрясения.

Люди поспешили укрыться в пещерах и оттуда наблюдали за приближением этих живых танков.

— Они уничтожат нам весь урожай, — озабоченно ска¬зал Винклер. — Что делать?..

— Попытаемся отпугнуть их выстрелами, — предложил Ганс. Он схватил ружье и выстрелил первый.

За ним последовали другие. Ганс, Винклер, Блоттон, Амели, Пинч, даже епископ и Стормер стреляли беспрерыв¬но. Но выстрелы не производили на животных ни малейшего впечатления. Вероятно, они даже не чувствовали ударов пуль об их толстую кожу. Амели старалась попасть в глаз. Но это тэедко удавалось.

И на глазах колонистов животные прошли через огород и удалились. От огорода осталось лишь взрыхленное, как артиллерийской стрельбой, место и несколько туш сражен¬ных животных...

— Огород погиб?-

'— Да, мы остались на рыбном пайке. Или же нам придет¬ся самим превратиться в кочевников и последовать за этими животными! — сказал Винклер. — Как вы, профессор, на¬счет кочевого образа жизни, а?

— А? что? — спросил Шнирер. — Кочевого? Кого? Нам? Да, да!.. Какие чудесные помидоры погибли! Так и не уда¬лось попробовать!

— И не от машин, ведь, погибли! Это вашей философией ие предусмотрено? — язвил Винклер. Но философ был так удручен, что не понял насмешки.

— Машины? Истребить» — только ответил он. Эта «пла¬стинка граммофона» у него была всегда наготове.

Не успели «колонисты» оправиться от удара, как произо¬шло новое событие, заставившее их забыть о гибели урожая.

Они увидали Цандера. Он быстро спускался с горы, пе¬репрыгивая с камня на камень и размахивая руками. По всему было видно, что он находится в необычайном волнении.

— Уж не растоптали ль эти чудовища и наш «ковчег», как помидор? — высказал предп. ложение Пинч.

— Мо... ва го...рит... — кричал Цандер. Ветер унес часть фразы.

— Москва го...рит, — повторил он, подбегая ближе.

Барон и Стормер насторожились.

— Слышите? — сказал Стормер — Москва горит! Кончено! Крышка! Капитализм победил! Хо-хо! — крикнул он, не будучи в силах сдержать свою радость. — Не я ли говорил вам, барон, что этим кончится?

— Москва говорит! — в третий раз кричал Цандер, уже подбегая совсем близко. Лица барона и Стормера вы¬тянулись.

— А фвы хговорите «хгорит»!—раздраженно сказал барон.

Ганс рванулся навстречу Цандеру. Через минуту все обступили инженера, который от быстрого бега задыхался.

— Этот воздух... — бросал он фразы. — Какая победа!.. Необычайные достижения!

— Чья победа? — в нетерпении спросил Стормер.

— Науки! Радиотехники! — ответил Цандер, переводя дыхание.

Стормер безнадежно махнул рукой. Этот -ученый неиспра¬вим. Вместо того, чтобы рассказать, что делается на Земле, Цандер толкует о радиотехнике!

— Они нашли нас. Искали давно. Но мы не могли при¬нять Земли. Радиостанция «ковчега» была испорчена. И, что поразительно, они не только говорят, но уже и слы¬шат нас. Установлена двусторонняя связь.

— Да о чем говорят, чорт возьми? — так крикнул побаг¬ровевший Стормер, что барон отшатнулся в сторону.

— О многом говорят. Вызывают Фингера и Винклера.

Ганс, услышав это, помчался на гору стрелой. Если бы

все чудовища Венеры гнались за ним, он не бежал бы быстрее. -И прежде, чем остальные пассажиры вскарабкались на гору, Ганс уже знал ошеломляющие вести.

Да, теория относительности не обманула. За время полета «ковчега» на Земле прошел не один год, быть может, не одно десятилетие. «Всемирный потоп» революций и войн давно был пережит Землей. Коммунизм победил во всем мире. СССР превратился в «МСССР» — Мировой союз советских социалистических республик.

Сколько необычайных новостей 1 Весь мир — единая тру¬довая коммуна. Москва — столица СССР — осталась и цен¬тром МСССР. Здесь сосредоточены нити управлепия мировым хозяйством.

В системе управления появились новые комиссариаты, как, например, Комиссариат энергетических ресурсов. МКЭР ведет учет всем энергетическим ресурсам планеты: солнеч¬ным, ветряным, водным и другим.

В тесной свяви с этим комиссариатом работает комисса¬риат земных недр. Его шутливо называют «наркомподземом». При помощи остроумнейших инструментов обнаруживают присутствие полезных ископаемых на глубине до трех ты¬сяч метров. «Земная кора стала словно прозрачною, как стекло, и уже не хранит своих тайн». На глубине свыше двух тысяч метров обнаружены огромные запасы радио-активных смол небывалой по мощности эманации. От¬крыты новые богатейшие источники нефти, угля, редких элементов.

Давнишний «спор» аэроплана с дирижаблем окончен. На сравнительно небольших расстояниях применяются аэро¬планы, свыше тысячи километров — стратопланы и цельно¬металлические дирижабли — несколько измененная конструк¬ция Циолковского. Не «ссорятся» меж собою и стратопланы с дирижаблями: стратопланы применяются преимущественно для сверхскорого передвижения, дирижабли — для туристов и товаро-пассажирского движения. «О новостях техники, о целой революции в области авич- и дирижаблестроения вы узнаете сами на Земле», сообщала Москва.

Бесь свет стал новым. Его не узнать. Единое социали¬стическое плановое хозяйство ивменило лицо Земли. Над- эемные солнечные станции отеплили тундры, приполярные страны. Воздушные и морские течения текут и дуют в том направлении, которое указано им наукой и техникой по гаданиям победившего класса. Многие грандиозные про¬екты Циолковского сбылись раньше, чем он предполагал.

Классы ликвидированы, также как ликвидирована клас¬совая борьба и ее причины.

Многомиллионная армия трудящихся освоила тропики, превратив некогда гиблые места колониального гнета в цветущие культурные свободные аемли. Первый удар был на; есен этой армией экваториальным джунглям Африки. Наступление велось со стороны берега Атлантического океана. Дикая растительность сжигалась, и вместе с нею гибли ее обитатели — гады, хищные звери, насекомые, раз¬носящие эпидемические болезни. На месте пустынь и непро-ходимых джунглей освободилась огромная «жилплощадь».

Неприступные горы с их разреженным воздухом покрылись стеклянными сводами и зазеленели садами и огородами, щедро поливаемыми лучами горного солнца. Даже часть неизмеримого пространства океанов была приспособлена для жилья и земледелия «на плотах»...

Вот что делалось на покинутой ради прихоти кучки трусов Земле. В том, что произошло ва это время на Земле, была «повинна» та партия, к которой принадлежат он, Ганс, и его учитель Винклер.

У Ганса кружилась голова и захватывало дыхание, когда он слушал обо всех этих изумительных вещах. Скорей бы на Землю, посмотреть самому, что создал свободный органи¬зованный труд и машины!

Ганс узнал, что Пуччи давно умер, что Стормер-сити превращен и переименован в Старт-сити — в один из «раке¬тодромов», с которого происходят отлеты небольших ракет на надземную ракетную станцию — искусственный спутник Земли. С этого спутника пускаются в мировые полеты боль¬шие межпланетные керабли.

«Ноев ковчег» долго считали погибшим. Однако некоторые радиола брратории продолжали поиски. Их аппараты настоль¬ко совершенны, что вполне обеспечивают возможность меж¬планетных радиосообщений.

— Что же теперь нам делать? — спросил Ганс.

— Немедленно лететь на Землю, если ваш «ковчег» спо¬собен на это, — отвечал земной радист. — Если же «ков¬чег» настолько пострадал при посадке, что не может совер¬шить обратного полета, то мы прилетим за вами. Ведь, ваши ракеты были весьма несовершенны!

Самолюбие Ганса было задето, и он заявил, что «ковчег» не только с честью вышел из испытания, но и вернется на Землю под его, Ганса, управлением.

А что делать с нашими пассажирами?—спросил Ганс.—

Я...

— С этой капиталистической рухлядью? Они еще живы?' На Земле они не нужны.Что с ними делать? Они хотели жить на «новой земле», пусть и остаются на ней... Среди них есть один философ... Шнирер.

— Вы и это энаете? — удивился Ганс.

•— Мы внаем все о «ковчеге». В Стормер-сити остались- все документы и в свое время были взяты нами.

— Так я говорил о философе. Захватите его с собой. Пусть посмотрит сам и убедится, в чем главная ошибка его- философии ...

— В том, что он не делал различия между машинами в< капиталистическим применением их, — подсказал Ганс.

— Ясно!

— У него дочь... — несмело сказал Ганс и запнулся.

— Что случилось? Говорите, ради бога, скорее! —услы¬шал Ганс за собою голос прибежавшего Пинча.

— Случилось то, что и должно было случиться, мистер- Пинч,—ревко ответил Ганс. — Коммунизм победил во всем мире. И уже много лет тому назад.

Один за другим к радиорубке подходили запыхавшиеся пассажиры. Они толпились в узком проходе, стараясь по¬скорее узнать о новостях.

— Алло! — сказал Ганс в микрофон. — Прервем перего¬воры. Пассажиры собрались и ждут от меня сообщений.

— Есть! — отвечал голос. — Жду ваших.

Ганс предложил пассажирам пройти в кают-компанию.

— Все в сборе? — спросил он, окидывая главами со¬бравшихся.

— Леди Хинтон и мисс Эллен остались внизу! — поспе¬шил доложить Пинч.

— А банкир и Делькро?

■— Барону, наверно, уже капут, — сказал Стормер.— Он шел вместе со мною. Не дошел и до половины горы, как у него хлынула горлом кровь. Мадам Делькро осталась с ним.

Ганс кивнул головой,

— Я должен вам сообщить, — начал он, — что «ковчег»- покгдает Венеру и возвращается на Землю. В «ковчеге»- отправятся, кроме меня, Винклер, Жак, Мэри, Лео Цандер- и профессор Шнирер с дочерью... — Взгляд Ганса остано¬вился на докторе Текере. «А он как?.. О нем-то я и забыли- спросить...» Он решил действовать на свой страх. — Да;, и... семья доктора Текера.

— А остальные?—спросил в чреввычайном волнении Пинч.

— Остальные останутся на Венере 1 — ответил Ганс.

-т- Ия? Но позвольте, но как же это? —■ васуетился Пинч.—

Ведь, я... Остаться здесь?.. Ведь, это же верная гибель! Послушайте...

Стормер покраснел, ээтем лицо его начало покрываться ■необычайной бледностью. Он хотел ругаться, кричать, протестовать, но понял, что это безнадежно.

— Вы сами, господа, — подчеркнул Ганс, — вынесли себе этот приговор. Бы добровольно и поспешно оставили -Землю, чтобы переселиться на «новую землю». И вы полу¬чили ее. Чего же вам еще нужно? Оставляем ее вам в полное ■владение.

— Я протестую! А! Что? А я? — вдруг заявил Шнирер.

— Вас берут с собой! — сказал волнуясь Пинч.

— Я хочу умереть на посту 1 Как тот несд.енный часо¬вой в Помпее, разрушаемой огнем Ве8увия...

— Да, ведь, ваша эемная Помпея уже разрушена, — •сказал Винклер.

Разразился настоящий бунт. Так длилось несколько дней.

Однажды Ганс заметил, как кто-то вертится около дюв. Подойдя поближе, он увидел Пинча, заколачивавшего камни в сопла труб. Это было вызовом. Через час собрался со¬вет, и было решено «выселить» всех беглецов насильно.

Дамы были вынесены без чувств, мужчин заставили выйти под угрозой оружия. Сбросив необходимые инстру¬менты и запасы, отлетающие вошли в ракету.

Ганс вошел в радиорубку.

— Алло, Москва! Вы слышите меня! С Венерой и ее но¬выми хозяевами все счеты покончены. К полету у нас давно все готово. Через час вылетаем!

— Отлично! Добрый путь! Сообщите об отлете!

Ганс прошел в капитанскую рубку. Двери были вадраены. Заревели дюзы.

«Ковчег», оставив почву планеты, предоставленной быв¬шим «хозяевам» Земли, руководимый новым капитаном, вомчался со все ускоряющейся быстротой к красивой го¬лубой ввезде...

Этой ввеэдой была Советская Земля — лучшая из планет!

ПОСЛЕСЛОВИЕ.

Научно-фантастический роман А. Беляева «Прыжок в ничто» затрагивает увлекательнейшую проблему современ¬ности и мечты о возможности полета человека в космос, завоевании межпланетного пространства, посещении планет солнечной системы.

Эта грандиозная задача многим еще и теперь кажется совершенно утопичной и невыполнимой. Действительно, неужели возможен штурм «неба», неужели человек когда- нибудь, разорвав и пробив панцыри земного тяготения и атмосферы, окружающей нашу вемлю, унесется в этот таин-ственный «эфир» мирового пространства и побывает на Луне, Марсе, Венере и других планетах, заполняющих простран¬ство между Марсом и Юпитером?.. Не следует ли ко всем тем лицам, которые увлечены этой идеей и стремятся к ее осуще¬ствлению, отнестись как к безумцам, маниакам, или, в лучшем случае, как к людям несерьезным и гоняющимся за химерой. Однако так могут думать только те, кто не дал себе труда углубиться в историю и современное положение как идеи космического полета вообще, так и успехов науки и техники в этой области в частности.

И если такие люди расценят занятие вопросом о межпла¬нетных сообщениях как своего рода «прыжок в ничто», .ка¬ковой испытала часть героев романа А. Беляева, то можно сейчас же привести ряд доводов противоположного харак¬тера, доказывающих читателю, что изучение этого вопроса равносильно «прыжку во все». Действительно, трудно найти проблему, более поражающую своей широтой, глубиной, интересом и грандиозностью, чем вопрос о межпланетных сообщениях. Трудно найти науку, которая не нашла бы себе применение при изучении этого вопроса. Астрономия, фивика, химия, механика, медицина, метеорология, аэро¬динамика, физиология, термодинамика, науки, взятые нами наугад, случайно, и многие другие — все они необходимы,

чтобы поставить задачу и решить «мучительную» проблему космического полета.

Уже десятки лет и сотни ученых и техников работают над разрешением этой проблемы, отдавая ей все свои силы и некоторые даже жизнь. Еще не осуществленные межпланет¬ные сообщения имеют уже свои жертвы: вспомним хотя бы немецкого ученого Макса Вальера, не так давно безвременно погибшего в Германии при испытании своего ракетного двигателя.

На нашей памяти и кончина русского ученого фанатика идеи космического полета, также безвременно скончав¬шегося в 1932 году.

История научно-технического развития идеи завоевания человеком космоса и связанной с нею идеи развития и усовер¬шенствования будущего космического ракетного корабля уже достаточно велика.

Вопрос этот давно изучается в классической и небесной механиках и связан с теорией движения тела переменной массы.

В настоящее время почти все ученые и техники, занимаю¬щиеся вопросом о космических полетах, считают, что един¬ственный двигатель, способный унести человека в межпла¬нетное пространство, есть ракета, принцип работы которой заключается в том, что она со стороны своей кормы извергает в пространство анергию своего горючего, топлива, т. е. продукты горения какого-то вещества, а со стороны носа получает (изнутри) отдачу или реакцию, которая и со¬общает движение ракете. Вот почему ракетные двигатели называются также двигателями прямой реакции.

Итак, «ракета, теряя в полете часть своей массы, и может быть рассматриваема как тело переменной массы». Такая постановка задачи позволяет искать разрешение ее в смеж¬ных аналогичных случаях механики. Например, лорд Рэн- лей еще в 1877 году учитывал влияние изменения массы на продолжительность колебания тела. Аналогичную работу произвел в 1884 году Рут. Поллар и Дюдебу в 1891 г. при¬меняют эту задачу к изучению качки корабля, с которого удален какой-нибудь груз.

Мы не будем перечислять ряда решенных в равное время интересных задач о движении тел с переменной массой, вроде изменения вращения земли под влиянием падающих на нее метеоритов или подъема воздушного шара при выбрасывании ив него балласта, а перейдем прямо к интересующему нас прикладному вопросу, именно исследованию движения ра¬кеты.

Насколько нам удалось выяснить, первый, кто составил и решил уравнение взлета ракеты в атмосфере и в поле зем¬ного тяготения, был русский профессор механики И. В. Ме¬щерский, который в своей диссертации «Динамика точки переменной массы» (Спб., 1897) опубликовал эту задачу и решил ее.

Однако он не имел в виду возможности полета ракеты в космос. Теоретическое же обоснование возможности тако¬вого полета и основные черты устройства ракетного корабля на жидком топливе первым дал другой русский ученый К. Э. Циолковский, опубликовав в 1903 году свою работу «Исследование мировых пространств реактивными прибо¬рами».

На сочинения И. В. Мещерского и К. Э. Циолковского в «вое время внимания было обращено мало. Работы их вряд ли были 'иввестны и заграницей. Также мало замеченной прошла и работа французского инженера Эсно — Пельтри, в 1913 г. исследовавшего возможность полета челавека в ракете на Луну.

И лишь начиная с 1919 года, когда в Америке была опубли¬кована профессором Годдаром теория полета ракеты на Луну и результаты опытов его с пороховыми ракетами, идея о возможности космических полетов начинает проникать в круги техников и ученых. Появляются на ту же тему труды Оберта (1923 г.), Вальера (1924 г.), Гоманна (1925 г.) в Гер¬мании, Крокко (1926 г.) в Италии, Рынина (1927 — 1932 гг.), Кондратюка (1929 г.) и Цандера (1932 г.) в СССР и многие другие.

Разные ученые в равных странах и часто независимо друг от друга в многочисленных своих исследованиях (до 1933 г. вышло более 1500 навваний) пришли к выводу, что полет человека в ракете в межпланетное пространство вполне воз-можен. Правда, задача ата колоссальной трудности, еще много и долго придется над ней поработать, много ватратить на ее осуществление средств, а может быть и жизней, но' пути к разрешению ее уже намечены.

В настоящее время в разных странах, в особенности в воен¬ных кругах капиталистических стран, идет усиленная экс¬периментальная работа над ракетным двигателем, пробле¬мой его топлива, устойчивости ракеты в полете (с целыо применения его в военном деле) и т. п. Есть основание ду¬мать, что рано или поздно соединенные усилия ученых и техников решат проблему космического полета.

Широкий интерес в массах к проблеме межпланетных сообщений появлялся, однако, не только под влиянием упо¬мянутых малоизвестных ученых работ. Толчок к этому ин¬тересу дали научно-фантастические романы, авторы кото¬рых, подхватив идеи, высказанные учеными в их специаль¬ных трудах, и положения, доказанные анализом, так сказать, экстраполировали их во времени и заставили своих героев строить эти будущие межпланетные корабли, улетать в них в мировое пространство, посещать Луну, Марс, Венеру и не только планеты нашей солнечной системы, но даже доле¬тать до отделенных 8вевд.

Такой научно-фантастический роман о космических по¬летах также имеет свою историю.

Еще за столетие до нашей эры греческий писатель Лукиан Самосатский заставляет своего героя уноситься на Луну. На небо «летает» Магомет, туда совершают полеты ангелы, демоны, святые. Одни пользуются птицами, другие — кры¬латыми конями, третьи просто возносятся туда «чудесной силою».

Первый, кто своим гениальным умом предвосхитил реаль- но-вовможную идею полета в небеса, был французский пи¬сатель Сирано-де-Бержерак, который в 1649 — 1652 гг. в своих сочинениях описывает свой фантастический полет в небеса при помощи ракет. Еще в одном романе, появившем¬ся во Франции в 1866 г., «Путешествие на Венеру» Ахилла Эйро также описывается ракетный принцип, примененный для этого путешествия. Упоминаем также и о романе Жюль- Верна «От Земли до Луны» (1865 г.), где говорится о при¬менении ракет.

Однако этот способ находит вновь себе широкое отражение в романах лишь тогда, когда возможность полета на небо при помощи ракеты была доказана трудами вышеупомянутых ученых. И вот, начиная, примерно, с 1910 года появляется 23Я и у нас и заграницей серия романов на тему о космических полетах, например: ЗКулавского, Лассвица, Трена и Вуда, Бренера, Бюргеля, Лафферта, Гейл я, Мираля-Виже, А. Тол¬стого, Палея и многих других.

У нас в СССР большую услугу оказал делу популяриза¬ции идеи межпланетных сообщений Я. Перельман своими сочинениями на эту темы.

Роман А. Беляева «Прыжок в ничто» является как бы завершением работы романистов на тему космических по¬летов.

Автор, тщательно изучив все доступные ему сочинения но теории этого вопроса и обладая широким кругозором в различных вопросам науки и техники, предлагает читателю- в популярном и занимательном изложении идею возможного полета человека в межпланетном пространстве при помощи ракетного двигателя. Он главным обравом основывается на исследованиях К. Э. Циолковского, но, кроме того, ис* пользовывает и новейшие данные, приводимые и другими учеными,'Например, теорию относительности, условия равно¬весия в мировом пространстве и т. п.

Целый ряд вопросов и проблем невольно заинтересовы¬вают читателя, заставляют его глубже вдуматься в них и,, может быть, самого принять участие в их решении.

Вопросы же эти самого разнообразного и неожиданного характера.

Начинает свои научные идеи о полетах автор с проблемы стратоплана, т. е. проблемы, актуальной уже и теперь, когда во всех странах идет «штурм стратосферы»   страто¬статами и сверхвысотными аэропланами, и, в то время когда проблема скорости полета мыслится разрешимой именно в стратосфере, автор, описывая устройство и прекрасные некоторые качества подобных высотных аэропланов (стр. 16), в то же время указывает на ограниченность высоты их по¬лета (стр. 191) и подготовляет читателя к восприятию пред¬ставления о более совершенном двигателе для завоевания- высот — ракетном двигателе.

Попутно указывается и на новое оригинальное приспо¬собление, тормозящее пробег стратоплана при спуске на Землю, именно на электромагниты (стр., 26).

Подробно автор описывает устройство, управление и полет

«самого ракетного корабля. Задумываясь над проблемой .горючего, он упоминает о работах русских физиков, работаю¬щих над разложением атома, — Гамова, Капица и других ;(стр. 19) и предвидит устройство двигателя, энергию для ко-торого даст атом (стр. 165).

Его интересует и слой Хивисайда, облегающий землю (стр. 95) и мешающий радиосвязи корабля с землей.

Старт ракеты происходил на плоскогорья в центральной Америке, на экваторе. Автор объясняет причину выбора этого места (стр. 23) и прибавляет описание возможности

• сообщить энергию кораблю в полете с земли (стр. 92, способ Ямато). Оригинальны и забавны ощущения пассажиров в корабле при взлете, когда они испытывают увеличенную тяжесть (стр. 83, 84, 120, 121) и при свободном полете, когда •они лишены веса (стр. 123, 130, 134, 137, 139, 153).

В вопросе о «гидроамортизаторах», т. е. о погружении людей в ванны при взлете, чтобы ослабить толчок, автор, пожалуй, слишком категоричен, приписывая такому способу /непреложное предохранение людей от вредного влияния увеличенной тяжести. На наш взгляд, такой прием может ■.предохранить тело человека лишь от механического повре¬ждения его благодаря равномерному распределению давле¬ния воды на все части тела, а не является средством умень¬шить само давление.

Интересно описаны у автора предварительные опыты с людьми по определению на них влияния эффекта ускорения (подковообразная установка, стр. 36 — 37, и кориолисово ускорение, вращающийся цилиндр, стр. 42). Вращающийся шар (стр. 42) с помещенным внутри человеком позволяет изучать обмен веществ и выяснять вопросы питания. Автор ■подробно объясняет, как будет отапливаться аппарат га

• счет энергии солнечных лучей (стр. 15 и 174) и как сами путешественники, в случае их выхода наружу ракеты в спе: .циальных «эфиролазных» костюмах (стр. 76), будут согре¬ваться по радио (стр. 42). Громадная оранжерея (стр. 173), .несущаяся с ракетой, снабжает пассажиров овощами. Вопро¬сы дыхания и других физиологических процессов в ракете и на планете Венер’ автор кладет в основу новой науки «небесной медицины» (стр. 76, 125), анализируя работу груд¬ных мышц при пониженном и повышенном наружных давле¬ниях.

Весьма много (попутно с развитием фабулы романа) чи- •татель найдет в книге сведений по астрономии и астронави¬

гации, например, данные о планетах Марс и Венера (стр. 68), возможные геологические периоды планет (стр. 223), строе¬ние солнечной и галактической систем (стр. 152), приемы навигации в межпланетном пространстве (стр. 135, 196). Невольно читатель заинтересовывается явлениями, которые будет наблюдать межпланетный путешественник, летящий со скоростями, близкими к скорости света, навстречу или попутно световому лучу (стр. 166, 20).

Аналогичные же явления происходят и в радиосвязи ра¬кеты с землей (стр. 199).

Оригинально преломляет автор и теорию относительности в ощущениях и психологии своих героев, кладя в основу положение: «чем быстрее движется тело, тем медленнее в нем протекает время» (стр. 21, 74, 142, 231). Он заставляет свой небесный корабль нестись со скоростью света, замедляя таким образом течение времени для его пассажиров и до¬пуская нормальное течение его на вемле, где успевает про¬изойти ряд политических событий.

Наконец, целый ряд технических подробностей о полете, спуске корабля на почву Венеры и обратном взлете в романе переданы возможно правдоподобно, согласно новейшим пред-положениям техники этого вопроса.

Таким образом, в своем романе автор, на фоне заниматель¬ных приключений и переживаний, дает много интересных и верных сведений о технике реактивных двигателей (их работе, возможности применения их в будущих межпла¬нетных сообщениях) и сообщает попутно данные и по дру¬гим наукам — астрономии, фивике, механике, медицине и т. п., развивая у читателя научный круговор и заставляя работать его фантазию и делать вместе с автором научно- технический прогноз открывающихся будущих возможно¬стей в науке, технике и их применении.

Можно только пожелать широкого распространения этого интересного романа.

Проф. Н. А. Рыиин.

Ленинград, октябрь 1933 г.

https://fantlab.ru/edition56972