Три поколения американского фэндома

Стоит заметить, что разные поколения студентов находят себе разные источники эскапизма в форме фэнтези. В моё время это был Лавкрафт, который сейчас не очень-то в моде. Лавкрафт создавал фэнтези для тех, кто чувствовал себя комфортнее в строго материалистической вселенной. Его боги и демоны — всего лишь монстры из космоса, а его магия получает алиби на переднем крае современной физики. Тогда, на излёте популярной веры в науку, он мощно притягивал нас: кое-какие научные достижения не вызывали восторга, но мы не видели, откуда ещё мы можем получить ответы.

Сегодня беспокойное студенческое поколение осознаёт моральные проблемы, а также интересуется субъективностью, тем типом самопонимания, которому наука помогает мало.

Им нравится Толкин. Думаю, что важным фактором привлекательности Толкина является то, что он вывернул наизнанку традиционный миф о герое. Кольценосцы отправляются в путь и совершают великие подвиги не для того, чтобы вернуть магическое сокровище, а для того, чтобы избавиться от зловещего артефакта. И это будет по душе любому молодому активисту. Ибо на сегодняшний день все наши крестовые походы носят как будто негативную направленность. Покончить с дискриминацией, запретить Бомбу, закрыть Комиссию по анти-американской деятельности, остановить войну во Вьетнаме, противостоять американскому пуританизму, отменить закон против марихуаны. Или же вести войну с коммунизмом, объявить импичмент Эрлу Уоррену, разгромить профсоюзы, прекратить флюоридацию. Никто больше не ищет Грааль. Теперь мы все озабочены тем, как избавиться от чего-нибудь. Есть старая американская поговорка: «неважно, против чего ты выступаешь, важно за что». Так вот, она больше не верна. Все нынче делятся по линиям «против» того-то и того-то. Вас принимают по тому, какое именно Кольцо силы вы хотите выбросить.

Между поколением Лавкрафта и поколением Толкина, в то время, когда достиг пика популярный фрейдизм, было ещё поколение студентов, которым больше всего нравился Брэдбери. Это была трагедия. Этот юный гений палпов, как только его приняли в свой круг интеллектуалы, утратил свой божественный огонь и уже не поднимался выше уровня фельетонов «Нью-Йоркера».

Но старый добрый Толкин слишком стар и укоренён в своих привычках, чтобы слава совратила его с пути истинного. Мы с нетерпением ждём, что он ещё напишет.

Р. Р.

(напечатано в калифорнийской андеграундной газете «Berkeley Barb», 1966)